Волчица и пергамент. Том 6

— Однако алхимик умерла много лет назад, насколько я помню, ещё до моего рождения. Но предыдущий владелец, похоже, так и не отказался от плаванья на другую сторону западного моря.

Стефан вздохнул, пройдя очередной шквал, и положил беспокойные руки на колени. Наставшую тишину нарушил вопрос Миюри:

— Ещё мы слышали, что прежний владелец купил много того, что называют "Золотом дураков". Для чего это было нужно?

Глубоко вздохнув, Стефан ответил с каким-то беспомощным видом.

— Кажется, прежний владелец с его помощью устроил захоронение для алхимика — она много занималась металлами.

— Металлами... — произнёс Коул, припомнив, что пирит плохо подходит для получения железа.

— Да. Дело в том, что из пирита можно получить какую-то кислоту, а её-то она и использовала в своих занятиях.

— Ты имеешь в виду, она что-то окисляла?

— Да. Большинству людей понять это трудно, и неизбежно некоторые из них приходили к выводу, что "Золото дураков" покупалось для чего-то постыдного. Но из-за её занятий прежний владелец стал почти поклоняться пириту. Что-то вроде утешения для души алхимика на небесах.

— Понимаю.

На краю пшеничного поля Миюри сказала, что алхимик может оказаться очень порядочным человеком. Стефан снова вздохнул и умоляюще посмотрел на Коула.

— Предрассветный кардинал, ты мог ещё слышать, что наша земля прошла через много превратностей судьбы и перемен, а прежний владелец действительно во всём поддерживал алхимика, которого подозревали в ереси, и многие его поступки нелегко оправдать. Но. Всё это не противоречило учению Бога, всё это делалось, чтобы плодоносила пшеница, спасая людей от голода. Прошу тебя, проникнись пониманием отношений прежнего владельца и алхимика, прояви к нам немного милосердия.

В то время, когда бушевала война за территории, когда род оказался под угрозой уничтожения, именно алхимик взяла за руку прежнего владельца, чтобы с ним бежать от гибели. Бесплодные земли были превращены в пшеничные поля усилиями её же рук. Мог ли прежний владелец безжалостно отказать просьбам своего героя и благодетеля?

— Некоторые люди, которые любят церковников и выискивают грехи у всех и каждого, часто называют моё семейство проклятым и оставленным Богом, но всё это глупость. Я прошу твою мудрость преподать им урок.

Выражение лица Стефана не оставляло места предположению, что он мог сколько-нибудь лицедействовать, и его слова прозвучали вполне разумно.

— Господь знает истинность твоей веры. Я должен сообщить достопочтенной принцессе Хайленд обо всём, что видел и слышал здесь, о том, что здесь нет оснований беспокоиться.

Хайленд не утратит желания защитить род Нордстоунов.

Коул посмотрел в лицо Стефана и увидел почти отчаяние в его искренних глазах.

— Я знаю, насколько бесстыдно обращаться к тебе с такой просьбой после того, как ты проявил такое понимание трудностей, существующих на моих землях, но ты должен помочь мне.

— Помочь... помочь чем?

Просьба Стефана прозвучала, словно просьба умирающего, но в течение всей беседы не всплыло ничего, что должно было вызвать такой тон, подумал Коул.

— Чтобы показать, что род Нордстоунов, а также жители Рабона и его окрестностей искренне следуют учению Бога в своей жизни, я приложил всё старание, предпринимая ряд действий. Чтобы церковь была открыта с раннего утра до ночи, чтобы люди приходили на службы, чтобы они воздерживались от развлечений с наступлением темноты.

Какова бы ни была настоящая ситуация, на первый взгляд Рабон действительно выглядел благочестивым городом, а Стефан, похоже, таковым и являлся.

— Мне и самому обстановка в Рабоне показалась очень хорошей, так что твоя просьба?..

— Это... То, что я сделал, имеет причиной не только то, что я действительно полагал, что верующие должны быть такими, но ещё и то, что связано с местным епископом преподобным Ракуро. Преподобный Ракуро был произведён в епископы примерно в то же время, когда мне удалось добиться изменений в городе, он весьма ревностно относится к своим святым обязанностям и, конечно, очень предан учению Бога, но...

Лицо Стефано скривилось, как от боли в животе, по нему становилось ясным, что же он не смог сказать.

— Неужели он относится к Нордстоунам как к отступникам веры?

Стефан медленно кивнул.

— Есть одна трудность, и пока она не будет преодолена, я не смогу справиться с предубеждением преподобного Ракуро, сколько бы я ни тратил слов, сколько бы ни молился. Этот старик, предыдущий владелец, он тот, кто никогда бы не согнул свои колени перед церковью. Не говоря о том, что он никогда не обращал внимания на призывы церкви, он даже притворился, что не видел присланное в прошлом году предложение внести пожертвование.

По движению сбоку Коул понял, что Миюри приосанилась. Она расценила такое поведение как отступничество. Однако Стефан, телесными и душевными усилиями восстановивший беспристрастное лицо, сказал:

— Этот старик не отступник, а попросту медведь.

Это короткое объяснение словно высветило то, что было в голове Коула. Свойства людей часто связывают с животными — коварен, как волк, кроток, как овца. Упоминание медведя было из того же перечня. Он представил себе невероятно упрямого старика.

— Но я считаю, что даже такой, как он, должен прислушаться к преподобному Предрассветному кардиналу, решившему многие проблемы страны. Прошу, постарайся убедить его развеять предубеждение епископа Ракуро. Иначе, я думаю, епископ Ракуро может представить требование провести допрос еретика, составить официальное заключение, тогда что-то исправить будет невозможно.

К чему подобное может привести, когда противостояние Церкви и королевства обостряется? Стефана пугало, что именно его земля может подлить масла в огонь. И кто может уверенно сказать, что такое не произойдёт?

Семейство Нордстоунов владело важной землёй, на которой выращивали пшеницу для королевства, и Хайленд наделась на сохранение подобного положения.

Кроме того Коул хотел бы расспросить старого аристократа о новом мире.

Впрочем, даже без этих причин мучительное нетерпение, написанное на лице Стефана, само по себе было способно заставить Коула согласиться.

— При всей скромности моих способностей я приложу всё умение и всё старание.

Лицо Стефана приняло такое выражение, словно он только что услышал Благую весть с небес, он глубоко поклонился Предрассветному кардиналу.

Немного успокоившись, Стефан нерешительно пригласил гостей пообедать. Однако время было дорого, к тому же этот визит вверг слуг в замешательство, и доводить их до обморока не хотелось бы. Коул несколько торжественно поблагодарил и отказался, и некоторые служанки, кажется, облегчённо вздохнули.

— Предыдущий владелец построил хижину в лесу на окраине Рабона и стал жить там в одиночестве. В одиночестве — это если говорить про это по-хорошему, а по-плохому — отказался видеть людей, что только усложняет положение, — сказал Стефан на прощание. — Вообще-то на самом деле я хотел бы пойти с тобой... Но я обещал бывшему владельцу никогда не приходить в его лес.

Возможно, его больше всего беспокоило, как бы Предрассветный кардинал, зайдя в хижину старика, не увидел, как тот перерезает козе горло.

Кажется, Язон слышал про плохие отношения этих двух Нордстоунов, и даже если у людей мнение о бывшем владельце неверное, оно имело какие-то основания.

— Пожалуйста, дай мне знать, когда соберёшься, я пошлю кого-нибудь показать дорогу.

— Спасибо тебе за внимательное отношение к моим вопросам, — сказал Коул, он заметил, что Стефан, похоже, исчерпал силы и ссутулился ещё сильнее. — Достопочтенный Стефан, да благословит тебя Бог.

Живой огонёк на мгновение загорелся в глазах молодого аристократа.

Когда Коул с Миюри уезжали на карете, Стефан долго смотрел от ворот им вслед. Должно быть, это было не проявлением вежливости или внимательности, просто он был таким сам по себе.

Ехать было недалеко, скоро карета вернула их в торговый дом в порту. Наблюдая, как карета с гербом Нордстоунов исчезает в суматохе улицы, Миюри пробормотала:

— Существует так много разных аристократов...

В рассказах, которые она любила слушать, аристократ — это либо мудрый военачальник с прекрасным мечом в руке, либо злобный, заносчивый толстяк, который никогда руки не подаст.

— Среди них есть добрые, сердечные люди. Этот должен привести людей своих земель к благу.

— А другой по его словам похож на медведя.

Подобно тому, как наёмники часто избирают для своего флага могущественного волка, медведь тоже является определённым символом с собственным значением.

— Брат, что я должна теперь делать? — спросила Миюри, берясь за рукоять меча, её глаза горели красным огнём.

Должно быть, она считала своеобразного старого аристократа злодеем из приключенческой истории.

— Так, полдень ещё не наступил...

— Тогда решай.

Они отыскали Язона и рассказали ему о встрече. Он должен был подготовить повозку и на всякий случай поехать с ними.

Когда Язон вернулся с повозкой, отправили посыльного в дом Нордстоунов за проводником, через некоторое время прибежал запыхавшийся молодой садовник. Упавшая на него ответственность вызвало в нём панику, и Миюри улыбнулась ему и попросила успокоиться. Садовник залился краской — уже не из-за беспокойства. Пообщавшись с Родосом, учеником рыцарей Святого Крузы, озорница Миюри, похоже, овладела некоторыми новыми навыками. Коул сказал ей, что рыцари так себя не ведут, но она сделала вид, что не поняла.

Для девочки-сорванца время бежало быстро...

— Поехали, — сказал Язон, и повозка двинулась на северо-запад.

Они проследовали через более старую часть Рабона и повернули к северу.

Коул ожидал увидеть ровное пшеничное поле, но здесь пшеница росла сплошь на пологих неровностях, немного не дотягивавших до названия "холм". Вскоре в низине показался лес, напоминая тёмно-зелёное озерцо. Пшеница, примыкавшая к лесу, казалась дикой, не возделываемой. Когда повозка доехала до небольшой кузницы, молодой садовник остановил повозку.

— Идите по дороге, и вы доберётесь до дома старого хозяина. Хозяин Стефан приказал нам не входить в этот лес...

— Ясно, пойдём сами.

Юноше явно сразу стало легче. Оставив экипаж на его попечение, они втроём вошли в лес.

— Этот лес по-настоящему хорош, — заявила Миюри.

Рассказывают, давным-давно королевство Уинфилд было сплошь покрыто лесом, который постепенно отступал под давлением городов и пастбищ, теперь леса в королевстве редки.

Пройдя по извилистой тропе и перейдя ручей по деревянному, шаткого вида мостику, они увидели в глубине леса выделявшееся на общем фоне пятно. Перед ними предстал потемневший, заросший мхом дом, по виду которого многие могли решить, что в нём обитает колдун.

— Это место подходит для странного человека, про которого ходят странные слухи, — заметила Миюри.

Коул знал, что она имела в виду, но он видел кое-что ещё.

— В окна вставлены стёкла. И посмотри — дрова сложены аккуратной поленницей у стены, есть каменный дымоход, трава вокруг ухоженная. Растения не сорняки какие-то, а всё травы.

— А, действительно, куры — вон, какие откормленные.

И не только куры, но и овцы со свиньями, не спеша жевавшие в стороне от дома.

Если отвлечься от первого впечатления, хозяин дома много времени уделял уходу за тем, среди чего он жил. Даже если он вероотступник, каждый день изучавший колдовство, это был человек, неустанно трудившийся весь день.

— И... этот запах... — Миюри подняла голову и понюхала воздух вокруг себя. — Пахнет моим братом.

Мной? — не успел спросить Коул, потому что из дома послышался голос, и дверь вдруг открылась.

— Грато! Что такое? — прокричал, выходя и поглаживая поредевшие белые волосы, старик с крючковатым носом и большой белой бородой. — Грато... э?

В старых домах с длинными навесами темно даже днём, старик вышел на свет и ещё не успел привыкнуть к нему. Он покосился на Коула и спросил:

— Вас Грато послал?

Коул хотел представиться, но старик ещё сильнее сузил глаза.

— Не-ет. Эй, ты же Предрассветный кардинал, верно? — спросил он, указывая на Коула пальцем.

Коул облегчённо вздохнул.

— А... Стефан тебя прислал? Этот недоумок вошёл в лес? — и старик стал вглядываться в тропу, по которой они пришли.

Коул немного преодолел свою растерянность.

— Прости, а ты?..

— Нордстоун.

На какое-то время Коул потерял дар речи под взглядом ясных, старчески выцветших глаз.

— Ты почти что допрашивал Стефана, точно.

Коул понял, что старик его испытывает и специально назвался именем рода, от управления которым он отошёл. Увидев, что с Коулом играют, как с мальчишкой, Миюри с очень недовольным видом покачала головой и вздохнула.

— Просто заходи, я всё равно должен был с тобой встретиться.

— Со мной?

Бывший владелец, назвавшийся Нордстоуном, не ответил и вошёл в дом.

— Интересный старик, — заметила Миюри, проследив за ним глазами, похоже, она была готова принять вызов.

С шитым золотом поясом, в монашеском плаще и заплетёнными в косы волосами она чувствовала себя весьма уверенно.

— Я лучше останусь снаружи. Лишние люди создают неловкость, — произнёс Язон, понявший, судя по всему, кем являлся этот Нордстоун.

— Понял. Если что, рассчитываю на твою помощь, — серьёзно сказал Коул, но Язон лишь пожал плечами и усмехнулся.

Коул с Миюри, подобной святой на поле боя, вошёл в дом и восхищённо вдохнул.

— Кажется, тут целых три моих брата, — отозвалась Миюри.

Они увидели просто море книг, которые создавали запах, напомнивший ей Коула. Это она и имела в виду с самого начала.

— Действительно, такое не может не поражать.

Повсюду лежали старые книги — с растрескавшимися кожаными обложками, с проржавевшими, не способными запирать замками, с такими разбухшими страницами, что их было бы нелегко прочесть. Сохранность книг была не слишком хорошей, но их приобретение потребовало явно немало денег. Когда Стефан говорил, что его предшественник потратил на нужды алхимика значительную часть дохода от земель, он, похоже, не преувеличил.

— Кажется, здесь больше ничего нет, — сообщила Миюри, внимательно осмотрев комнату.

Коулу было очень любопытно содержание книг, и он не мог не открыть одну из них. Меж тем Миюри заглянула в комнату слева от двери.

— Эта комната... это что-то... — потрясённо произнесла она.

Всю правую стену комнаты занимал шкаф, на полках которого были разложены камни. Среди них можно было увидеть однородного вида кристаллы, камни с вкраплением пурпурных драгоценных камней, зелёные малахитовые камни и даже золотые слитки. Можно ли считать такое собрание камней чем-то обычным?

Пирит в виде игральных костей тоже был в нём представлен.

— Ух ты... как много. Брат, а тот тоже здесь должен быть?

— Который?

— Из которого делают ткань.

В Десареве они столкнулись с такой тканью — тканью святого Нексы, она не могла гореть, потому что была создана из камня.