Волчица и пергамент. Том 6

— Вот уж, в самом деле... Рыцарь должен идти предначертанным ему путём.

Миюри, сделав вид, что не слышит, развернула письмо от рыцарей и взяла на себя труд прочесть его снова. Коул вздохнул при виде этой собирательницы рыцарских героических историй с байками и взялся за присланные ему ночью черновики Священного писания. Но сначала пришлось убрать то, что осталось от лука, который он грыз в борьбе со сном ночью.

— Ну... Мне, наверное, тоже стоит заняться манерой писать, — прозвучали вдруг позади него честолюбивые слова.

Миюри бросилась в глаза огромная разница в начертании букв руками решительного комтура рыцарей Уинтшира и новоиспечённого рыцаря с волком на гербе.

— Верно, твой почерк слишком... своеобразный.

Слово "неуклюжий" показалось Коулу неловким, учитывая её порыв, впрочем, корявый почерк девушки казался ему наполненным её бьющей через край жизненной силой.

— Рыцарю нужно знать так много всего... — со вздохом поделилась Миюри, откладывая письмо, которое читала, лёжа на кровати и подняв его над собой, потом закрыла глаза, словно уже устала.

Она всегда училась с такими проявлениями лицедейства, однако, может быть, на сей раз всё же захочет стать рыцарем до самого последнего жеста. Коул так подумал, отметив, что она устроилась на своей кровати. Прежде, сколько бы Коул ей не говорил, что она не ребёнок, Миюри ночами всё равно пробиралась к нему в постель, подобно именно ребёнку. Однако после посвящения в рыцари она спала уже только в своей кровати. Сначала Коул решил, что её отпугивает ненавистный запах лука, но когда они возвращались из таверны, Миюри, взяв сначала по обыкновению его за руку, потом отпустила её. Потому что рыцари не ходят рука об руку. Коул сначала подумал, что Миюри просто злилась на него из-за меча, но потом предположил, что ошибся. Может, посвящение в рыцари сделало её взрослее?

Коул снова посмотрел на Миюри, девушка-сорванец уже спала, приоткрыв рот, он и не заметил, когда она успела.

— Не выдержала...

Он ждал от неё проявлений добродетели. Она же поднялась ещё до рассвета, даже не позавтракав, и убежала махать мечом. Этот невинный, милый человечек называл себя рыцарем, он мог лишь криво усмехнуться.

Рука Миюри, всё ещё сжимавшее письмо, соскользнула на кровать, столкнув вниз ножны, лежавшие на животе, их падение пробудило девушку.

— Хм... странно...

— Если хочешь спать, накройся одеялом и спи.

-Ха-а... — зевнула Миюри. — Я не хочу спать... ха-а...

Трудно поверить словам того, кто так зевает, произнося их.

— Вот честно, сейчас помнёшь ведь.

Миюри, закрыв глаза, послушно протянула Коулу письмо. Он свернул письмо и подумал, не взять ли и ножны заодно, и в этот момент она вдруг спросила:

— Кстати, а почему у тебя было такое печальное лицо, когда ты читал письмо Родоса? Что там было такого?

— Мм?.. А, ничего.

Вначале она вяло восприняла ответ, но потом её глаза открылись, они были уже не сонными, они впились взглядом в его лицо.

— Брат, если бы я прочла письмо и стала бы хмуро выглядеть, что бы ты подумал? — спросила она, заставляя себя сесть и перекладывая ножны на колени.

Конечно, Коул тут же понял её.

— Если бы ты прочитала письмо и опечалилась, я бы захотел, чтобы ты рассказала мне, в чём дело.

— Именно. Кроме того, я рыцарь, разделяющий с тобой один герб.

Если отнестись к её словам слишком серьёзно, снова пойдут её подначки. Но чтобы ждать от неё рыцарского отношения, надо самому вести себя подобно рыцарю.

— То, что ты сказала, имеет смысл.

Миюри фыркнула и, дотянувшись, обняла Коула.

— Я просто... не стесняюсь об этом сказать. Потому что меня беспокоят вещи, которые я не в силах решить, — она на миг замерла, прикрыв рот, потом её хвост обвил их обоих сбоку.

— Таких, как "сделай меня своей женой" или ещё что-то такое? — кажется, Коулу уже давно не доводилось слышать это от неё. — Этого решить не в силах уже я.

Миюри радостно захихикала, и он тоже улыбнулся.

Нельзя недооценивать её. Миюри унаследовала мудрость своих родителей, у неё светлый ум, может, она смогла бы увидеть что-то ещё в тех больших проблемах, которые увидел в письме Коул.

— Это письмо заставило меня задуматься о противостоянии королевства и Церкви. Пока оно продолжается, колесница времени неизбежно будет наезжать своими колёсами на людей, подобных Родосу и Уинтширу.

Миюри приложила кончик пальца к уголку рта и пожала плечами.

— Сейчас противостояние развивается с переменным успехом. Под давлением людей реформы Церкви продвигаются всё дальше, но и Церковь не собирается послушно уступать. И если битва неизбежна, будет ли Бог рад увидеть, как мы сражаемся в этом битве? — Коул пододвинул стул к столу и сел, глядя краем глаза на толстую стопку страниц Священного писания. — В результате войны пострадали бы простые, невинные люди. Конечно, я хочу им помочь, но... в конце концов, мои возможности ограничены, и потому я надеюсь, что ситуацию удастся разрешить мирным путём, чему я хочу способствовать. Сделать, что в моих силах... Но я не знаю, с чего начать.

Коул мог опираться лишь на своё неопределённое звание Предрассветного кардинала и не особо глубокие по собственной оценке знания в богословии.

— Что говорит та блондинка? — спросила тогда Миюри, называвшая "блондинкой" Хайленд, наследницу трона Уинфилда, стремившуюся помочь королевству в противостоянии с Церковью.

— Даже разрешив ситуацию с Уинтширом и его рыцарями Святого Крузы, её высочество лишь продолжает свою работу шаг за шагом, но хорошего решения ещё не видит.

Королевство не стремилось скорее начать войну, потому что надежда на успех в ней была не слишком велика. Королевство располагалось на острове, а силы Церкви — на большой земле, так что борьба за пролив, отделявший их, будет играть важную роль войне. Во всяком случае, пролив не даст высадить сразу большие силы для атаки.

Если война разразится, то в чью пользу не вело бы её течение, она будет длиться так долго, пока её участники будут в силах выносить её. Может даже показаться, что ни одной из сторон не удастся получить решающий перевес, после чего их дальнейшие действия будут затруднены.

— Хмм... Если судить по тем историям о войнах, про которые я читала, в конечном итоге большая часть людей принимала поклонение определённому божеству, — произнесла Миюри, но насколько эти истории соответствовали действительности, трудно сказать, потом она чуть подалась вперёд. — Кстати, а из-за чего здесь король рассорился с Церковью?

На самом деле противостояние королевства и Церкви её мало интересовало, куда больше Миюри привлекали приключения. Сейчас она вытягивала ноги и руки, похоже, изрядно натруженные упражнениями с мечом.

— Церковь во всех королевствах собирает налог, именуемый церковной десятиной. Изначально его собирали для ведения войны с язычниками, но когда война закончилась, сбор налога не прекратили. И королевство считает этот налог необоснованным.

— Люди от Церкви тратят эти деньги на себя, на еду и на выпивку?

— Напрямую эти деньги не идут просто на поддержание их образа жизни, но являются одним из столпов его.

На деньги строили величественные соборы, шили роскошную обрядовую одежду, изготавливали дорогие обрядовые атрибуты вроде серебряного посоха, даже тарелки и кубки для каждодневного применения отливали из золота. Как бы тщательно они не исполняли своих обязанностей, это не служило оправданием их роскошного образа жизни. Пока они совмещали такую жизнь с неоправданным налогом, их злоупотребления бросались всем в глаза.

— В таком случае всё очень просто, — заявила Миюри.

— Очень просто...

Десятина — очевидный провал Церкви. Очевидным он будет тем больше, чем дольше люди Церкви станут упрямиться с этим побором, трудно людей лишить глаз и разума, чтобы они не видели и не думали о коррупции Церкви. Коррупция порождала много возмущений и ещё больше печалей.

Коулу было действительно стыдно за это перед словами из текстов Священного писания.

— У моего брата большая голова, которую надо напрячь.

Коул недоумённо посмотрел на Миюри, уже сидевшую на углу кровати, при этом ножны она заложила себе за плечи.

— Но помогая Родосу и остальным, брат причинит беспокойство многим людям.

Её похвала была достаточно неожиданной, однако ответное удивление Коула ей совсем не понравилось.

— Что это за выражение на твоём лице?

— Нет, но...

Миюри картинно надулась, встала, не вынимая меча из ножен, взяла его в руку и приосанилась, принимая рыцарскую позу.

— Хотя у тебя, когда ты ходишь по улицам и думаешь о совершенно невыносимых вещах, лицо делается глупым, словно ты барашек, который только и блеет весь день, я поняла, что защищать тебя — это всё равно, что защищать людей, подобных Родосу. Вот, — и она взмахнула мечом в ножнах. — Как рыцарь своего брата я действительно должна больше стараться.

Родос и другие его сверстники из Уинфилда присягнули на верность ордену Святого Крузы, а потом рыцари стали утрачивать своё значение, пока длилось мирное время без сражений. Вероятно, именно их ситуация, глубоко проникшая в сердце Миюри, унаследовавшей кровь не-человека и не отыскавшей себе места в мире, стала причиной такого её отклика. Она не испугалась, а напротив, захотела познать мир, усовершенствовать себя, чтобы сражаться с целым миром.

Значит, и Коулу следует продолжать совершенствоваться и оправдывать её ожидания.

Миюри перехватила ножны в обе руки и смущённо улыбнулась, Коул улыбнулся в ответ.

— Итак, брат, — её улыбка стала немного шире.

Он ждал продолжения, глядя в её красноватые глаза.

— Мне нужен меч, достойный рыцаря.

— Нет, — ответил Коул, продолжая улыбаться.

Он не мог бездумно уступить в этом.

Миюри надула губы, развернулась и упала на кровать. На сей раз, она укрылась одеялом, собираясь спать.

— Брат такой упрямый, — проворчала она, обнимая подушку и собираясь в клубок.

— Действительно...

Как бы сильно Миюри ни желала получить меч, Коул ясно видел, что она хвалила его без притворства.

Участвуя в противостоянии королевства и Церкви, ему придётся сталкиваться с чем-то, что покажется полезным, но принесёт вред, с чем-то неожиданным, способным обескуражить и разочаровать. Но если пугаться этого и отступать, станет невозможным противостоять бурям и волнам. А кроме того, сталкиваясь с подобным, он будет теперь не один.

А значит, думал Коул, он должен честно и добросовестно продолжать делать то, что мог. Пока он будет идти вперёд, Бог не оставит его, и не будет разочарована Миюри.

В этот момент он услышал, как кто-то подходит к комнате, потом в дверь постучали. Коул быстро глянул на Миюри — та уже укрылась с головой, были видны лишь пальцы на ноге и самый кончик хвоста, это не страшно. Он открыл дверь и увидел слугу.

— Извините, что прерываю ваш отдых, но вернулась принцесса Хайленд.

Завершив посвящение Миюри в рыцари, Хайденд отправилась по вызову во дворец и все эти дни отсутствовала в городе. Если, приехав, она специально послала слугу, значит, ей нужно поговорить о чём-то важном. Возможно, что-то произошло при дворе.

— Мы сейчас будем.

— Принцесса у себя и ждёт вас.

Слуга, неглубоко поклонившись, приложил руку к шляпе и ушёл лёгкой походкой. Закрыв дверь, Коул посмотрел на Миюри — та совершенно закуталась в одеяло, готовая сопротивляться до последнего.

— Миюри, нам надо идти.

Он попытался стянуть с неё одеяло, однако она, вцепившись в него, стала им трясти, пока он не выпустил одеяло из рук, а потом она даже игриво погладила выглядывавший кончик хвоста. Попытка Миюри провести его требовала самых безжалостных мер. Коул взял со стола ножны и сказал:

— Похоже, ты забыла о преданности рыцаря своему сюзерену. Я забираю ножны, чтобы вернуть принцессе Хайленд.

Лицо Миюри тут же появилось из-под одеяла.

— Злой, плохой брат!

— Я не плохой. Давай вставай, приведи в порядок волосы.

Миюри ожесточённо выдохнула, сердито вскочила с кровати, взяла гребень и начала причёсываться.

— Брат, скажи блондинке, чтобы в следующий раз она поручила нам найти легендарный меч.

Вяло махнув рукой, Коул принялся ждать Миюри, прислушиваясь к скрипу гребня, яростно гулявшего по её волосам.

Когда они пришли к Хайленд, та просматривала толстые пачки пергамента, разложенные у неё на столе. Если какой-либо представитель королевской семьи остановится в крупном городе, к нему обязательно потянется длинная вереница посетителей, желающих выразить свои чувства, или надеющихся разрешить какой-либо спор, или даже получить исцеление от неизлечимой болезни. Кроме того, ему придётся пробежаться по проблемам противостояния королевства с Церковью и постараться сделать посетителей глубоко убеждёнными сторонниками королевства.

Когда Коул сочувственно заметил, что наследница очень много работает, та ответила, как ни в чём не бывало:

— Я не боюсь быть занятой, скорее, боюсь остаться без дел, так что всё вполне нормально.

— Кстати, есть какие-то подвижки с делами во дворце? — не мог не поинтересоваться Коул, особенно после письма Уинтшира и беседы с Миюри.

Хайленд моргнула и быстро улыбнулась.

— Твоя готовность сражаться вместе с королевством и вправду заслуживает похвалы. Я бы очень хотела показать тебя тем аристократам, что хотят лишь обезопасить себя, — она снова улыбнулась, на сей раз грустно, и устало вздохнула. — Но, к сожалению, никакого продвижения вперёд нет. Отец собирается выиграть побольше времени, чтобы люди по-настоящему объединились и оказались в силах заставить Церковь исправить свои пороки.

По слухам события, происходившие на большой земле, постепенно продвигали реформирование Церкви, однако, как долго продержится эта волна и как широко она разойдётся, неизвестно. А пассивное ожидание порождает беспокойство.

— Я тоже так думаю, но я могу сделать лишь то, что могу.

— Именно...

Не один Коул терзался этой проблемой. Но Хайленд ещё к тому же должна была иметь дело с королём и высшими чиновниками, многие из которых, не определились с позицией. Голова наследницы была набита раздумьями куда плотнее.

— Я недостаточно размышлял.

— Не говори так. Пока ты думаешь для меня здесь, мне во дворце приходится легче.

Он поблагодарил наследницу поклоном, после чего она сменила тему.

— Давай о другом, я слышала обучение рыцаря идёт полным ходом, — сказала она, глядя на Миюри, стоявшую рядом с Коулом. — Мой охранник сказал, что у тебя талант к обращению с мечом.

Рыцарь-охранник, занимавшийся фехтованием с Миюри, стоял здесь же, за дверью. Похоже, Хайленд вызвала его не ради охраны, а чтобы узнать, как обстояли дела с той, которую она посвятила в рыцари. Наследнице почему-то очень была по душе Миюри, ничуть не боявшаяся коронованных особ.

— Копья слишком тяжелы, тебе с ними было бы непросто, но состязание в фехтовании — дело другое. Я надеюсь увидеть твой флаг развевающимся над полем ристалища.