Волчица и пергамент. Том 6

Исуна Хасэкура

ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ

Том 6

Перевод с китайского — GOOGLE

Интерпретация перевода — О.М.Г.

Иллюстратор: Дзю Аякура

Пролог

В этой маленькой часовне, кроме алтаря, едва хватило бы места для нескольких прихожан. Окон в стенах не было, если не считать слухового окошка под крышей, и даже ясным днём здесь оставалось довольно темно. Но через это окошко на короткое время свет попадал на алтарь, и именно этот момент застал стоявшего на коленях у алтаря человека, залитого солнечными лучами. Это была девушка с серебристыми волосами, ещё более яркими и прекрасными в золотом сиянии.

Перед ней висел ярко-красный полотняный герб с вышитым золотой нитью изображением сидящего волка. Волк держал в правой лапе Священное писание, левой прижимал к земле пшеничный колос, взгляд его был устремлён в сторону и куда-то вдаль.

Ещё одна женщина шагнула к алтарю и встала между девушкой и гербом, цвет её волос был подобен солнечному свету. Поклонившись алтарю, она повернулась к девушке и положила руку на рукоять меча, висевшего у неё на поясе. Миг — и меч взлетел над алтарём, ярко засияв на свету и разрезав мрак часовни.

— Клянёшься ли ты всегда быть верной этому гербу?

Остриё меча быстрым движением было перенаправлено на голову девушки.

— Клянусь.

Женщина легко кивнула, приподняла меч и снова опустила, коснувшись его остриём теперь плеча девушки.

— Тогда я по праву, дарованному властью короля, свершаю таинство посвящения тебя в рыцари.

С этими словами остриё меча приподнялось и вновь коснулось плеча девушки.

— Рыцарь Миюри, отныне тебе должно жить и умереть во славу этого герба плечом к плечу с другими его обладателями.

Сребровласая девушка подняла голову и приняла у наследницы Хайленд герб. С этого момента Миюри стала рыцарем и вступила в обязанность хранить свой герб и сражаться во имя чести. Этот герб объединял членов семьи, братьев и сестёр, а также соратников воедино.

Затем Хайленд накрыла огненной материей плечи Миюри, и та поднесла ткань к лицу, чтобы вдохнуть запах. Затем девушка повернула голову к молодому мужчине, стоявшему в проходе часовни:

— Брат!

Так родился этот маленький рыцарский орден только для них двоих.

Подсвеченная лучами улыбка Миюри сияла ярче солнца.

Глава первая

Зимний воздух обычно пропитывает тишина, а весенний — влага. С приходом весны в часовне потеплело, что само по себе неплохо, но у Коула из-за этого было такое чувство, будто что-то не так. Он всегда считал, что служение вере должно быть суровым и чистым, как лёд.

Когда он покидал часовню, торговец, часто навещавший дом, в котором они поселились, передал ему письмо, перевязанное красной нитью, указывавшей на благородный статус послания, и запечатанное церковным гербом, придававшим ему особую торжественность. Письмо было отправлено рыцарями Святого Крузы, известным всему миру воинством самого папы.

Коул сел на скамью во дворе дома, распечатал письмо и стал читать. Приветствие было витиеватым, как гравировка на рукояти меча. Вероятно, его поручили составить Родосу, чтобы попрактиковаться в письме, дальше перо перешло к комтуру рыцарей Уинтширу, кратко сообщавшим о положении дел.

Его отряд рыцарей известного ордена Святого Крузы неожиданно появился в Раусборне около двух недель назад. Но сильнее внезапности их появления всех поразила, по сути, нищета и отчаянное положение рыцарей, прибывших на родную землю.

В письме командир рыцарей несколько пафосно обещал, что рыцари как защитники веры будут при поддержке людей исправлять злоупотребления заслуживших дурную славу церковных организаций королевства. Похоже, рыцари из королевства Уинфилд, служившие папе, нашли, наконец, себе новую роль на своей родине. И Коулу, протянувшему им руку, было приятно читать столь обнадёживающее послание.

"Однако же...", — мелькнуло в его голове, и он снова стал перечитывать письмо.

Противостояние королевства и Церкви приводило ко многим непредвиденным последствиям, которые следовало ожидать от продолжения действий против Церкви и в дальнейшем. Выдавливаемые злоупотребления то и дело будто бы выпячивались в виде уродливого лицедейства причастных лиц. А страдали от этого ни в чём не повинные люди.

Вот и Уинтшир со своим отрядом более не смог оставаться на острове ордена, рыцарям из Уинфилда пришлось переплыть море и вернуться в королевство. Не потому что они чем-то запятнали себя. Они не уронили рыцарскую честь, не встали на путь презренного предательства. Просто они стали заложниками противостояния Церкви и королевства, смута этого времени сделала из них беглецов.

Королевство и Церковь — существа немыслимых масштабов, если они поднимут оружие и сойдутся в поединке, судьбы многих людей просыплются на землю трагическим листопадом.

Когда Коул решился принять участие в этом противостоянии, он был ещё не в состоянии осознать всё это. Ради окружавших его людей бросился он менять течение мира, но управлять им ему оказалось не по силам.

Я всё ещё далёк от своей цели.

Дочитав последнюю страницу, Коул аккуратно свернул письмо и вздохнул.

Люди назвали его Предрассветным кардиналом, придав его облику некоторую высокомерность.

Прежде, бросаясь в гущу событий, он всегда руководствовался лишь стремлением разрешить противостояние Церкви и королевства, ныне же он стал заставлять себя сначала дважды подумать. Подобно королевству, он обратился к осторожности, видя, что прямое противостояние чревато развязыванием войны.

Итак, можно ли отыскать мирный способ благополучно разрешить это самое противостояние, прежде чем начнётся война, можно ли избежать для людей незаслуженных бедствий?

Задумавшись о том, Коул быстро запутался. Его голову наполнили мысли о собственных незрелости и слабости, когда вдруг раздался резкий голос:

— Брат! Берегись!

— Что ещё... — пробормотал Коул, оторвав взгляд от письма и увидев у своего горла меч.

Конечно, меч был деревянным, и держала его Миюри, ей же принадлежал и голос. Она, запыхавшаяся и вспотевшая, улыбнулась и сказала:

— Брат, тебе не стоит терять бдительности.

Позади неё посреди внутреннего двора стоял рыцарь, выделенный Хайленд для обучения Миюри фехтованию, он вытер пот полотенцем и слегка поклонился Коулу.

Коул поспешно отвёл меч от горла и спросил:

— Утреннее занятие закончилось?

— Да. Вот, этому я научилась сегодня!

Она отошла и двинулась вперёд, орудуя мечом, который она держала обеими руками. Возможно, ещё в Ньоххире она, воображая себя героем и размахивая палкой вместо оружия, заложила определённые основы, и сейчас её движения выглядели достаточно прилично.

Закончив, она приложила меч к поясу и приосанилась, придавая себе величественный вид, подобающий юному рыцарю.

— Ну, что? Мы же рыцари, верно? — гордо произнесла она.

Впрочем в следующее мгновение к ней вернулся обычный её вид девушки-сорванца.

— Глядя со стороны, немного есть, — произнёс Коул, привыкший относиться к Миюри с определённой снисходительностью, но девушка, недовольно надув щёки, ухмыльнулась и состроила гримасу.

Коул искал название для их с Миюри отношений, в чём-то двусмысленных, и из этих поисков, в конце концов, появилось слово "рыцари". Миюри, всегда любившая приключенческие истории, была взбудоражена, услышав о возможности стать рыцарем, она была счастлива получить рыцарский герб только для неё и Коула. Пусть у них не было кровного родства, пусть они не стали ни супругами, ни любовниками, пока этот герб оставался с ней, он всегда будет для неё символом их единения, где бы они ни были. Однажды Миюри посмотрела на карту мира и обнаружила, что в этом настолько огромном мире для неё, не-человека волчьей крови, нет места. И потому ей был так важен этот герб. Он является свидетельством, что она не одна. Вышитый у Миюри на поясе сбоку волк — доказательство, которого можно коснуться рукой.

— Это письмо от Родоса? Ну, от рыцарей?

И Миюри, вытерев лицо и собрав в пучок длинные волосы, прочла письмо.

— Что ж, похоже, у них всё хорошо, — сказал Коул.

— Хи-хи, а то! В конце концов, они сильнейшие рыцари в мире, — ответила она и приняла вид невинной девушки, с нетерпением дожидавшейся от кого-то весточки, но всё впечатление испортил проурчавший вдруг её живот. — А... хи-хи-хи...

Даже Миюри, оказывается, способна смутиться. Продолжая неловко улыбаться, она потёрла живот.

— Неудивительно, вы начали махать мечами ещё до рассвета и ничего не ели. Пошли завтракать, — Коул снова свернул письмо и встал со скамьи. — Кстати, а ножны твои где?

— А... Повесила на дерево!

И она поспешила к яблоне, росшей в середине двора, её увязанные волосы колыхались, напоминая волчий хвост. Ножны эти подарила ей Хайленд на церемонии посвящения в рыцари, они были прекрасно исполненными и украшенными вышитой золотой нитью эмблемой волка. Однако размер их был рассчитан на взрослого мужчину, глядя на Миюри с ними, можно было принять её за ребёнка, потихоньку стащившего ножны, чтобы поиграть.

Рыцарь, сопровождавший Миюри, выпил воды и вернулся в дом. Девушка, глядя, как он уходит, согласно этикету рыцарей приложила к груди сжатый кулак. Она наверняка отрабатывала уже этот жест раньше. Приняв установленную стойку, Миюри в этот миг выглядела очень естественно даже с этими большими ножнами.

— Ну, в чём дело? — спросила Миюри, когда она повернулась к Коулу и увидела, что он как-то странно, чуть склонив голову набок, смотрит на неё.

— Я вдруг обнаружил, что ты похожа на рыцаря куда больше, чем я думал, я смотрел на тебя с восхищением.

Она похлопала от неожиданности своими красноватыми глазами, а потом торжествующе улыбнулась.

— Я была рыцарем с самого начала, — и она, взявшись за ножны левой рукой, правой гордо погладила на них эмблему волка. — Конечно, надо быть достойной этой эмблемы.

Застенчивая улыбка ещё сохраняла детские очертания, но висевшие на боку ножны обязывали стоять гордо выпрямившись, при этом её поведение было довольно далёким от того звания, что носила её мать — "мудрая волчица". Хотя в действительности, пока она соблюдала правила поведения, ей было несложно заткнуть за пояс любую из дочерей аристократических родов. Если бы она действительно научилась бы всегда вести себя, как положено рыцарю, она точно стала бы несравненной дамой.

— Замечательно сказано, — оценил Коул. — Постарайся.

— Ага...

И Миюри, довольно ухмыльнувшись, приняла серьёзное выражение лица. Коула порадовали признаки её взросления, он надеялся, что и ему удастся помочь ей в этом.

— Раз ты хочешь стать истинным рыцарем, тебе с завтрашнего дня стоит участвовать в службах, верно?

Рыцарская жизнь неотделима от следования учению Бога. Официально рыцарские ордена в качестве своей основы имеют монашеские братства. Прежде Священное писание было для Миюри самое большее подушкой для сна, но теперь у неё появились основания изучать учение Бога. Хотя Коул с Миюри не имели отношения к рыцарству Церкви, и их рыцарство было привилегией наследницы Хайленд, это не меняло мнения Коула. У него глаза загорались, когда он представлял, как Миюри благочестиво читает Священное писание и с достоинством выполняет должные обряды. Ничто не сделало бы его более счастливым, чем возможность увидеть Миюри изящной, благочестивой девушкой с лёгкой улыбкой в лучах весеннего света.

Если такой день придёт, можно будет сказать, что не особо надёжный брат вёл свою сестру всё же правильным путём. И путь этот действительно долог. Коул вздохнул, припомнив проказы Миюри в прошлом, и его вздох заставил её недовольно прикрыть глаза.

Чем больше радость, тем дороже она обходится.

Но всё же у него есть неплохая возможность, и он не даст себе сдаться.

— Я говорил, Миюри, быть рыцарем — это не просто уметь пользоваться мечом. Тебе надо следовать учению Бога в твоей жизни...

Когда-то Миюри взяла палку и, воображая, что это меч, проломила ей забор, огораживавший купальню. Миюри тогда ругали, а она плотно закрывала свои волчьи уши. Сейчас её внимание к словам Коула было ничуть не выше. Более того, когда он ощутил беспомощность своих усилий и замолчал, девушка прижалась к нему лицом, будто только это и ждала.

— Но, брат, ты же ещё не купил меч для своего рыцаря?

— Э? Что!?

Миюри подтянула ножны и, прижав их к груди Коула, вынула деревянный меч и помахала им у него перед глазами.

— Можно быть похожим на рыцаря с деревянным мечом?

После посвящения в рыцари она уже бессчётное число раз заговаривала об этом. Хайленд подарила ей ножны как атрибут рыцарского статуса, но при всей роскошности подарка, в них не было меча. Миюри, страшно этим недовольная, кричала, что, став рыцарем, она должна иметь и меч, на что Коул отвечал, что девушкам меч не полагается.

Вообще возведение в рыцарский ранг вместе с ножнами стали следствием множества событий, произошедших с ними двоими за время путешествия, новый официальный статус их отношений отражал искренние чувства Коула. В конце концов, Миюри — это юная девушка, приближавшаяся к возрасту возможности замужества, и заботиться о которой Коулу доверили Лоуренс и Хоро ещё в заповедной деревне горячих источников Ньоххира. Если он дозволит ей играться с мечом, если не будет следить за ней, как он сможет смотреть в глаза её родителям?

— Меч тебе не разрешён.

— Почему!? — прокричала Миюри, в мгновенье ока ставшая прежним сорванцом вместо будущего образцового рыцаря, которого Коул уже начинал в ней видеть. — Я просто хочу меч! Брат, слушай, я скажу тебе об одной вещи. Мне один ремесленник на улице рассказал про легендарный меч. Он действительно очень-очень могучий.

Так и есть. У Коула на миг всё поплыло перед глазами. Конечно, странным в последние дни казалось, что она не настаивала на том, чтобы пойти куда-то вместе, или на иные знаки внимания к ней, оказывается, она просто выслушивала всякую чепуху на улице.

— Легендарный меч — это и есть просто легенда. Его не существует на самом деле.

— Он должен существовать!

И где, спрашивается, её рыцарское обращение? Коул вздохнул.

— Ты не можешь брать в руки меч. Ты должна вместе со мной участвовать в служении Богу.

Миюри поджала губы и отвернулась.

— Брат, ты великий дурень!

Девушка, унаследовавшая волчью кровь, стала такой же мрачной, как изображение на её с Коулом гербе.

Миюри никогда не привередничала в еде, всегда была готова съесть много и с удовольствием, и потому была довольна служанками в этом доме. И в этот день её плотно накормили, удовлетворив её возмущавшийся поутру живот, после чего она вернулась в комнату, высвободила волчьи хвост с ушами и легла на кровать.

— Рыцарю не следует лениться.

— Хм... Кодекс рыцаря гласит и то, что когда тебе следует сделать перерыв, ты должен отдохнуть... — пробормотала она и рыгнула.

Ножны с деревянным мечом девушка положила на живот, а её хвост сейчас бездумно гулял из стороны в сторону.

— Вот уж, в самом деле... Рыцарь должен идти предначертанным ему путём.

Миюри, сделав вид, что не слышит, развернула письмо от рыцарей и взяла на себя труд прочесть его снова. Коул вздохнул при виде этой собирательницы рыцарских героических историй с байками и взялся за присланные ему ночью черновики Священного писания. Но сначала пришлось убрать то, что осталось от лука, который он грыз в борьбе со сном ночью.

— Ну... Мне, наверное, тоже стоит заняться манерой писать, — прозвучали вдруг позади него честолюбивые слова.

Миюри бросилась в глаза огромная разница в начертании букв руками решительного комтура рыцарей Уинтшира и новоиспечённого рыцаря с волком на гербе.

— Верно, твой почерк слишком... своеобразный.

Слово "неуклюжий" показалось Коулу неловким, учитывая её порыв, впрочем, корявый почерк девушки казался ему наполненным её бьющей через край жизненной силой.

— Рыцарю нужно знать так много всего... — со вздохом поделилась Миюри, откладывая письмо, которое читала, лёжа на кровати и подняв его над собой, потом закрыла глаза, словно уже устала.

Она всегда училась с такими проявлениями лицедейства, однако, может быть, на сей раз всё же захочет стать рыцарем до самого последнего жеста. Коул так подумал, отметив, что она устроилась на своей кровати. Прежде, сколько бы Коул ей не говорил, что она не ребёнок, Миюри ночами всё равно пробиралась к нему в постель, подобно именно ребёнку. Однако после посвящения в рыцари она спала уже только в своей кровати. Сначала Коул решил, что её отпугивает ненавистный запах лука, но когда они возвращались из таверны, Миюри, взяв сначала по обыкновению его за руку, потом отпустила её. Потому что рыцари не ходят рука об руку. Коул сначала подумал, что Миюри просто злилась на него из-за меча, но потом предположил, что ошибся. Может, посвящение в рыцари сделало её взрослее?

Коул снова посмотрел на Миюри, девушка-сорванец уже спала, приоткрыв рот, он и не заметил, когда она успела.

— Не выдержала...

Он ждал от неё проявлений добродетели. Она же поднялась ещё до рассвета, даже не позавтракав, и убежала махать мечом. Этот невинный, милый человечек называл себя рыцарем, он мог лишь криво усмехнуться.

Рука Миюри, всё ещё сжимавшее письмо, соскользнула на кровать, столкнув вниз ножны, лежавшие на животе, их падение пробудило девушку.

— Хм... странно...

— Если хочешь спать, накройся одеялом и спи.

-Ха-а... — зевнула Миюри. — Я не хочу спать... ха-а...

Трудно поверить словам того, кто так зевает, произнося их.

— Вот честно, сейчас помнёшь ведь.

Миюри, закрыв глаза, послушно протянула Коулу письмо. Он свернул письмо и подумал, не взять ли и ножны заодно, и в этот момент она вдруг спросила:

— Кстати, а почему у тебя было такое печальное лицо, когда ты читал письмо Родоса? Что там было такого?

— Мм?.. А, ничего.

Вначале она вяло восприняла ответ, но потом её глаза открылись, они были уже не сонными, они впились взглядом в его лицо.

— Брат, если бы я прочла письмо и стала бы хмуро выглядеть, что бы ты подумал? — спросила она, заставляя себя сесть и перекладывая ножны на колени.

Конечно, Коул тут же понял её.

— Если бы ты прочитала письмо и опечалилась, я бы захотел, чтобы ты рассказала мне, в чём дело.

— Именно. Кроме того, я рыцарь, разделяющий с тобой один герб.

Если отнестись к её словам слишком серьёзно, снова пойдут её подначки. Но чтобы ждать от неё рыцарского отношения, надо самому вести себя подобно рыцарю.

— То, что ты сказала, имеет смысл.

Миюри фыркнула и, дотянувшись, обняла Коула.

— Я просто... не стесняюсь об этом сказать. Потому что меня беспокоят вещи, которые я не в силах решить, — она на миг замерла, прикрыв рот, потом её хвост обвил их обоих сбоку.

— Таких, как "сделай меня своей женой" или ещё что-то такое? — кажется, Коулу уже давно не доводилось слышать это от неё. — Этого решить не в силах уже я.

Миюри радостно захихикала, и он тоже улыбнулся.

Нельзя недооценивать её. Миюри унаследовала мудрость своих родителей, у неё светлый ум, может, она смогла бы увидеть что-то ещё в тех больших проблемах, которые увидел в письме Коул.

— Это письмо заставило меня задуматься о противостоянии королевства и Церкви. Пока оно продолжается, колесница времени неизбежно будет наезжать своими колёсами на людей, подобных Родосу и Уинтширу.

Миюри приложила кончик пальца к уголку рта и пожала плечами.

— Сейчас противостояние развивается с переменным успехом. Под давлением людей реформы Церкви продвигаются всё дальше, но и Церковь не собирается послушно уступать. И если битва неизбежна, будет ли Бог рад увидеть, как мы сражаемся в этом битве? — Коул пододвинул стул к столу и сел, глядя краем глаза на толстую стопку страниц Священного писания. — В результате войны пострадали бы простые, невинные люди. Конечно, я хочу им помочь, но... в конце концов, мои возможности ограничены, и потому я надеюсь, что ситуацию удастся разрешить мирным путём, чему я хочу способствовать. Сделать, что в моих силах... Но я не знаю, с чего начать.

Коул мог опираться лишь на своё неопределённое звание Предрассветного кардинала и не особо глубокие по собственной оценке знания в богословии.

— Что говорит та блондинка? — спросила тогда Миюри, называвшая "блондинкой" Хайленд, наследницу трона Уинфилда, стремившуюся помочь королевству в противостоянии с Церковью.

— Даже разрешив ситуацию с Уинтширом и его рыцарями Святого Крузы, её высочество лишь продолжает свою работу шаг за шагом, но хорошего решения ещё не видит.

Королевство не стремилось скорее начать войну, потому что надежда на успех в ней была не слишком велика. Королевство располагалось на острове, а силы Церкви — на большой земле, так что борьба за пролив, отделявший их, будет играть важную роль войне. Во всяком случае, пролив не даст высадить сразу большие силы для атаки.

Если война разразится, то в чью пользу не вело бы её течение, она будет длиться так долго, пока её участники будут в силах выносить её. Может даже показаться, что ни одной из сторон не удастся получить решающий перевес, после чего их дальнейшие действия будут затруднены.

— Хмм... Если судить по тем историям о войнах, про которые я читала, в конечном итоге большая часть людей принимала поклонение определённому божеству, — произнесла Миюри, но насколько эти истории соответствовали действительности, трудно сказать, потом она чуть подалась вперёд. — Кстати, а из-за чего здесь король рассорился с Церковью?

На самом деле противостояние королевства и Церкви её мало интересовало, куда больше Миюри привлекали приключения. Сейчас она вытягивала ноги и руки, похоже, изрядно натруженные упражнениями с мечом.

— Церковь во всех королевствах собирает налог, именуемый церковной десятиной. Изначально его собирали для ведения войны с язычниками, но когда война закончилась, сбор налога не прекратили. И королевство считает этот налог необоснованным.

— Люди от Церкви тратят эти деньги на себя, на еду и на выпивку?

— Напрямую эти деньги не идут просто на поддержание их образа жизни, но являются одним из столпов его.

На деньги строили величественные соборы, шили роскошную обрядовую одежду, изготавливали дорогие обрядовые атрибуты вроде серебряного посоха, даже тарелки и кубки для каждодневного применения отливали из золота. Как бы тщательно они не исполняли своих обязанностей, это не служило оправданием их роскошного образа жизни. Пока они совмещали такую жизнь с неоправданным налогом, их злоупотребления бросались всем в глаза.

— В таком случае всё очень просто, — заявила Миюри.

— Очень просто...

Десятина — очевидный провал Церкви. Очевидным он будет тем больше, чем дольше люди Церкви станут упрямиться с этим побором, трудно людей лишить глаз и разума, чтобы они не видели и не думали о коррупции Церкви. Коррупция порождала много возмущений и ещё больше печалей.

Коулу было действительно стыдно за это перед словами из текстов Священного писания.

— У моего брата большая голова, которую надо напрячь.

Коул недоумённо посмотрел на Миюри, уже сидевшую на углу кровати, при этом ножны она заложила себе за плечи.

— Но помогая Родосу и остальным, брат причинит беспокойство многим людям.

Её похвала была достаточно неожиданной, однако ответное удивление Коула ей совсем не понравилось.

— Что это за выражение на твоём лице?

— Нет, но...

Миюри картинно надулась, встала, не вынимая меча из ножен, взяла его в руку и приосанилась, принимая рыцарскую позу.

— Хотя у тебя, когда ты ходишь по улицам и думаешь о совершенно невыносимых вещах, лицо делается глупым, словно ты барашек, который только и блеет весь день, я поняла, что защищать тебя — это всё равно, что защищать людей, подобных Родосу. Вот, — и она взмахнула мечом в ножнах. — Как рыцарь своего брата я действительно должна больше стараться.

Родос и другие его сверстники из Уинфилда присягнули на верность ордену Святого Крузы, а потом рыцари стали утрачивать своё значение, пока длилось мирное время без сражений. Вероятно, именно их ситуация, глубоко проникшая в сердце Миюри, унаследовавшей кровь не-человека и не отыскавшей себе места в мире, стала причиной такого её отклика. Она не испугалась, а напротив, захотела познать мир, усовершенствовать себя, чтобы сражаться с целым миром.

Значит, и Коулу следует продолжать совершенствоваться и оправдывать её ожидания.

Миюри перехватила ножны в обе руки и смущённо улыбнулась, Коул улыбнулся в ответ.

— Итак, брат, — её улыбка стала немного шире.

Он ждал продолжения, глядя в её красноватые глаза.

— Мне нужен меч, достойный рыцаря.

— Нет, — ответил Коул, продолжая улыбаться.

Он не мог бездумно уступить в этом.

Миюри надула губы, развернулась и упала на кровать. На сей раз, она укрылась одеялом, собираясь спать.

— Брат такой упрямый, — проворчала она, обнимая подушку и собираясь в клубок.

— Действительно...

Как бы сильно Миюри ни желала получить меч, Коул ясно видел, что она хвалила его без притворства.

Участвуя в противостоянии королевства и Церкви, ему придётся сталкиваться с чем-то, что покажется полезным, но принесёт вред, с чем-то неожиданным, способным обескуражить и разочаровать. Но если пугаться этого и отступать, станет невозможным противостоять бурям и волнам. А кроме того, сталкиваясь с подобным, он будет теперь не один.

А значит, думал Коул, он должен честно и добросовестно продолжать делать то, что мог. Пока он будет идти вперёд, Бог не оставит его, и не будет разочарована Миюри.

В этот момент он услышал, как кто-то подходит к комнате, потом в дверь постучали. Коул быстро глянул на Миюри — та уже укрылась с головой, были видны лишь пальцы на ноге и самый кончик хвоста, это не страшно. Он открыл дверь и увидел слугу.

— Извините, что прерываю ваш отдых, но вернулась принцесса Хайленд.

Завершив посвящение Миюри в рыцари, Хайденд отправилась по вызову во дворец и все эти дни отсутствовала в городе. Если, приехав, она специально послала слугу, значит, ей нужно поговорить о чём-то важном. Возможно, что-то произошло при дворе.

— Мы сейчас будем.

— Принцесса у себя и ждёт вас.

Слуга, неглубоко поклонившись, приложил руку к шляпе и ушёл лёгкой походкой. Закрыв дверь, Коул посмотрел на Миюри — та совершенно закуталась в одеяло, готовая сопротивляться до последнего.

— Миюри, нам надо идти.

Он попытался стянуть с неё одеяло, однако она, вцепившись в него, стала им трясти, пока он не выпустил одеяло из рук, а потом она даже игриво погладила выглядывавший кончик хвоста. Попытка Миюри провести его требовала самых безжалостных мер. Коул взял со стола ножны и сказал:

— Похоже, ты забыла о преданности рыцаря своему сюзерену. Я забираю ножны, чтобы вернуть принцессе Хайленд.

Лицо Миюри тут же появилось из-под одеяла.

— Злой, плохой брат!

— Я не плохой. Давай вставай, приведи в порядок волосы.

Миюри ожесточённо выдохнула, сердито вскочила с кровати, взяла гребень и начала причёсываться.

— Брат, скажи блондинке, чтобы в следующий раз она поручила нам найти легендарный меч.

Вяло махнув рукой, Коул принялся ждать Миюри, прислушиваясь к скрипу гребня, яростно гулявшего по её волосам.

Когда они пришли к Хайленд, та просматривала толстые пачки пергамента, разложенные у неё на столе. Если какой-либо представитель королевской семьи остановится в крупном городе, к нему обязательно потянется длинная вереница посетителей, желающих выразить свои чувства, или надеющихся разрешить какой-либо спор, или даже получить исцеление от неизлечимой болезни. Кроме того, ему придётся пробежаться по проблемам противостояния королевства с Церковью и постараться сделать посетителей глубоко убеждёнными сторонниками королевства.

Когда Коул сочувственно заметил, что наследница очень много работает, та ответила, как ни в чём не бывало:

— Я не боюсь быть занятой, скорее, боюсь остаться без дел, так что всё вполне нормально.

— Кстати, есть какие-то подвижки с делами во дворце? — не мог не поинтересоваться Коул, особенно после письма Уинтшира и беседы с Миюри.

Хайленд моргнула и быстро улыбнулась.

— Твоя готовность сражаться вместе с королевством и вправду заслуживает похвалы. Я бы очень хотела показать тебя тем аристократам, что хотят лишь обезопасить себя, — она снова улыбнулась, на сей раз грустно, и устало вздохнула. — Но, к сожалению, никакого продвижения вперёд нет. Отец собирается выиграть побольше времени, чтобы люди по-настоящему объединились и оказались в силах заставить Церковь исправить свои пороки.

По слухам события, происходившие на большой земле, постепенно продвигали реформирование Церкви, однако, как долго продержится эта волна и как широко она разойдётся, неизвестно. А пассивное ожидание порождает беспокойство.

— Я тоже так думаю, но я могу сделать лишь то, что могу.

— Именно...

Не один Коул терзался этой проблемой. Но Хайленд ещё к тому же должна была иметь дело с королём и высшими чиновниками, многие из которых, не определились с позицией. Голова наследницы была набита раздумьями куда плотнее.

— Я недостаточно размышлял.

— Не говори так. Пока ты думаешь для меня здесь, мне во дворце приходится легче.

Он поблагодарил наследницу поклоном, после чего она сменила тему.

— Давай о другом, я слышала обучение рыцаря идёт полным ходом, — сказала она, глядя на Миюри, стоявшую рядом с Коулом. — Мой охранник сказал, что у тебя талант к обращению с мечом.

Рыцарь-охранник, занимавшийся фехтованием с Миюри, стоял здесь же, за дверью. Похоже, Хайленд вызвала его не ради охраны, а чтобы узнать, как обстояли дела с той, которую она посвятила в рыцари. Наследнице почему-то очень была по душе Миюри, ничуть не боявшаяся коронованных особ.

— Копья слишком тяжелы, тебе с ними было бы непросто, но состязание в фехтовании — дело другое. Я надеюсь увидеть твой флаг развевающимся над полем ристалища.

— Ты слышал, брат?! — пристально посмотрела Миюри на Коула, а потом повернулась к Хайленд. — Но, ох и ах, принцесса Хайленд... — девушка бросила взгляд на потолок и вдруг понизила голос. — Этот брат не покупает мне меч. Тут кое-кого посвятили в рыцари, а меч у него всё равно деревянный. Это же странно, так? Я должна защищать его от всех бед. Меч — это то, что точно необходимо. А он говорит: "Нет".

Коул сердито посмотрел на Миюри, которая не подумала обращать на это внимания.

Хайленд уже знала про этот спор, на её лице появилась грустная, добрая и чуть беспомощная улыбка.

— Успокойся, пожалуйста, давай рассмотрим один пример, — сказала она. — Представь злого юношу из аристократической семьи, облачённого в сверкающие доспехи, гордого мощью своей семьи и её властью над всей округой.

— Что?.. — недоумённо посмотрела на наследницу Миюри.

— Однажды, издеваясь по своему обыкновению над людьми в городе, тот злой юноша наткнулся на бедного, жалкого путешественника. Путешественник обратился к юноше, призывая его прекратить неподобающее поведение, но тот увидел, что путешественник не держит в руках оружия, и решил проучить его. А в итоге путешественник даже не стал вынимать свой меч, он отскочил к обочине дороги, подобрал палку и поколотил злого юношу, не вкладывая в удары особой силы.

Наверняка какие-нибудь странствующие лицедеи частенько разыгрывают подобную сценку в своих представлениях.

— Путешественники обнажают мечи лишь тогда, когда они действительно необходимы. Если ты сможешь палкой одолеть обладателя самой непобедимой руки в мире, тебе нечего будет бояться даже меча, выкованного из драконьей чешуи.

Когда смелый герой во время представления высвобождает свою силу, дети шумно радуются и восторженно поднимают руки. И Миюри, конечно, была ещё из их числа. Она посмотрела на свой деревянный меч так, словно только сейчас заметила усыпавшие его драгоценные камни.

— По-настоящему отважный человек не выбирает оружия, он вначале тщательно упражняется, чтобы в трудный момент суметь защитить то, что для него действительно важно.

— В этом есть смысл, — заявила Миюри, подняв голову, слова Хайленд тронули её до глубины души.

Увидев по-детски чистую улыбку девушки, Хайленд кивнула.

— Тогда... — начала она, но остановилась и дважды кашлянула, прежде чем продолжить. — Я бы хотела побеспокоить вас, недавно посвящённого рыцаря и Предрассветного кардинала, одной просьбой.

— Всё, что пожелаешь, — ответила Миюри, принимая позу настоящего рыцаря, которой она научилась.

Хайленд слабо улыбнулась и произнесла:

— Об одном аристократе ходят дурные слухи, вы сможете доказать его невиновность.

— Э?.. А? — вырвалось у Миюри, она, конечно, не была такой глупой и наивной, чтобы ожидать поручения справиться с драконом или что-то ещё в таком роде, но всё же была явно разочарована.

— Рыцари Святого Крузы пошли по королевству искоренять злоупотребления Церкви, так ведь? Однако помимо Церкви в связи с этим есть ещё и проблема нескольких аристократов, желающих воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы доказать истинность своей веры. Королевство имеет длинную историю, что неизбежно связано с некоторыми явлениями. Предки ряда семей были язычниками сами или как-то иначе оказались связанными с язычниками. Члены этих семей боятся, что рыцари могут взяться и за них, и потому я прошу пойти к одному из таких аристократов и самим посмотреть, как обстоят дела, до того как к ним придут рыцари.

Миюри слушала Хайленд, приоткрыв рот, и потому вид у неё был не самый умный, потом она сомкнула губы и посмотрела на Коула. Похлопав по его ноге, девушка взглядом попросила отказаться от просьбы, затем она бросила взгляд на ножны. Короче, Миюри хотела поговорить о легендарном мече. Однако Коул не стал принимать во внимание её знаки.

— Прошу прощения, ты предлагаешь мне провести допрос еретика?

— Нет, я не захожу так далеко. Просто поехать туда и проверить вызывающие сомнения обстоятельства. Когда аристократы враждуют между собой, они часто используют любую возможность распространять всякие слухи, чтобы вредить репутации соперников.

Кажется, Хайленд преследовала политические цели, а не пыталась установить истину. Миюри, потеряв всякий интерес, надула губы.

— Однако для вас нет смысла посещать земли, принадлежащие этим аристократам, по каждому обращению. В данном случае есть два обстоятельства, — сказала наследница, и Коул заметил, что она смотрит на Миюри. — Первое — земля этого аристократа является ключевой в отношении выращивания пшеницы в нашей стране. Сомнение в истинности веры на этих землях может повлиять на цены на пшеницу.

Королевство Уинфилд — это остров, в случае проблемы с продовольствием, его придётся импортировать, что можно сделать лишь морем. А на морские поставки трудно полагаться во время противостояния с такой огромной организацией как Церковь. Королевству совершенно необходимо сохранять спокойствие на тех землях, где выращивается пшеница.

— Что же до второго обстоятельства... — голос и лицо Хайленд обрели особенную торжественность.

Могло ли второе обстоятельство оказаться важнее пшеницы, являвшейся настоящим спасением для королевства? Коул не мог не обеспокоиться. К тому же теперь наследница обращалась не к нему, а к Миюри, всем видом показывавшей своё безразличие.

— Явившийся во дворец с прошением выявить невиновность рода Нордстоунов — это молодой аристократ, который только-только стал главой этого рода. И ходят слухи... — Хайленд, достаточно затянув вступление, драматично улыбнулась. — Их земли посещают призрачные корабли из преисподней.

Глаза Миюри, безразличной к серьёзным вопросам, тут же загорелись.

Аристократический род Нордстоунов был одним из старейших в королевстве, служившим королевской семье ещё с войны за создание королевства. За эти заслуги Нордстоунам выпала особая честь разместить на своём гербе изображение золотого барана.

Однако умение сражаться не подразумевает способностей к управлению землями. Когда закончились войны и воцарился мир, могущество семейства Нордстоунов постепенно пошло на спад. Их невежественность привела к тому, что их владения сократились до нескольких участков бесплодной земли к моменту, когда во главе рода встал предшественник нынешнего молодого аристократа. Предыдущие главы отдавали приоритет своим славе и величию, пренебрегая управлением, но этот предшественник придерживался иных взглядов. Он занялся улучшением своих земель, превратив их из места, на котором не могли даже пастись овцы, в пшеничные поля. Некоторые сочли настоящим чудом такие кардинальные изменения, в честь этих изменений стали даже устраивать праздники, на которых поклонялись покровителям земледелия.

Выслушивая это, Коул и Миюри то и дело переглядывались. На бесплодной почве стала расти пшеница, а также возникли сомнения в истинности веры. Обоим на ум пришло одно и то же. Ведь маленький мешочек с пшеницей, висевший на шее Миюри, достался ей от мудрой волчицы, властвовавшей над урожаями пшеницы.

Однако то, что последовавшие слова Хайленд не увязывались с божеством урожаев.

— Род Нордстоунов стал процветать благодаря выращиванию пшеницы, но со временем распространились странные слухи о призрачных кораблях.

Миюри сглотнула, и Хайленд, улыбнувшись, поспешила добавить:

— Но на самом деле слухи о призрачных кораблях довольно распространены, особенно в портах, и Раусборн не исключение. Если вы заговорите об этом в порту, вам обязательно обо всём расскажут.

Плечи Миюри разочаровано поникли.

— Однако говорят, что корабль-призрак дважды подлетал к дому Норствудов.

Миюри тут же вытянулась стрункой, её губы тронула улыбка.

— Просто узнать, что там правда, а что нет?

— В основе слухов часто лежат настоящие события, но слухов всегда больше, чем правды. Эти слухи заставляют людей верить в призрачные корабли, что порождает новые слухи. Началось всё с предыдущего аристократа. Сделал ли он что-то особенное? Нынешний — человек известный, но он сейчас столкнулся с трудностями.

И Хайленд рассказала, что новый аристократ, вступив в наследство, явился во дворец, чтобы ему помогли доказать невиновность рода, и потому Коул должен был отправиться к нему и проверить обстоятельства этого дела.

— Значит, новый владелец хочет развеять слухи, окутавшие его род из-за чего-то, что сделал предыдущий?

— Верно. Некоторые люди при дворе говорят, что они еретики, сама я в это не верю совсем. Мой отец сказал, что предыдущий глава был личностью, способной за одно поколение людей превратить пустошь в пшеничное поле — это чтобы ты лучше понимал ситуацию. Но есть трудность... — тут голос Хайленд зазвучал неуверенно, она опустила взгляд на угол стола и ненадолго задумалась. — В общем, я тут услышала, будто бывший владелец был близко связан с алхимиком.

— Алхимиком... — пробормотал Коул, невольно напрашивалась совершенно невероятная аналогия. — Ты имеешь в виду, что умение алхимика использовалось для превращения пустошей в поля так же, как для превращения свинца в золото?

— Так все думают, и документально подтверждено, что предыдущий владелец нанимал алхимика. Это звучит неприятно, хотя прямого колдовства ещё тут нет. В прошлом окружавшие его аристократы осуждали его за это и настаивали, чтобы он явился с разъяснениями во дворец.

Род дожил до нынешнего времени, следовательно, расследование неизбежно, но сможет ли оно развеять подозрение в отношении прошлых времён...

— Более того, он с невероятным упорством твердил о том, в чём ему никого всё равно не удалось бы убедить.

Сначала корабль-призрак, потом алхимик, затем это странное упорство — Миюри от любопытства готова была лопнуть. Коул гадал, что может последовать ещё. Хайленд отчётливо откашлялась.

— Он утверждал, что по ту сторону моря на западе есть земля, которую никто не видел.

Миюри пришла в такое возбуждение, какое может испытывать изголодавшаяся волчица, если перед ней выпрыгнет кролик. Она тут же закричала:

— Это же не!.. гхмм...

Коул, поняв, что она сейчас заскочит на стол, обхватил её обеими руками.

— ...об этом!..

Не представляя даже, что ещё может выкрикнуть в волнении Миюри, он зажал рот маленькой волчице и пояснил:

— Э... Вообще-то мы слышали про это в Десареве. Про новый мир по ту сторону моря на западе.

Об этом им рассказала Иления, торговец шерстью, которая хотела создать на земле, в которой никто ещё не был, страну для не-людей. Было ещё кое-что, о чём сказала им Иления.

— Эй... хватит, отпусти! Это ведь правда, что королевство хочет тайком найти новую землю?! Говорят, корабль королевства уже однажды нашёл его, и как туда попасть, больше никто не знает!

Миюри кричала так громко, что у Коула похолодело в груди. Как можно таким образом спрашивать члена королевской семьи о заговоре? Однако кривая улыбка на ошеломлённом лице принцессы не обвиняла Миюри в неподобающей грубости.

— Среди людей ходят такие слухи? — спросила она.

Миюри растерялась при виде такой реакции Хайленд.

— Ну, слух, может... преувеличен, может, ему придаёт силу соперничество. Источником его должна быть семья Нодстоунов, я думаю.

Хайленд, прищурившись, чуть подумала.

— Похоже, что так, и я знаю, как всё было. Это из-за того, что предыдущий владелец пришёл во дворец, чтобы найти какого-нибудь партнёра, с которым он мог бы вместе зарабатывать деньги.

— Партнёра... деньги? — прошептала Миюри, и наследница посмотрела на неё, прежде чем продолжить.

— Во дворце это не редкость. Найдут, к примеру, золотой рудник или откроют новый караванный путь, в общем, захотят начать крупное дело. И предлагают аристократам внести в это дело деньги, чтобы быстро заработать на этом. В своё время бывший глава Нордстоуна повсюду призывал вкладывать деньги в путешествие к новой земле на западе. Тогда складывалось впечатление, что он действительно плавал к новой земле на собственном корабле, чтобы получить доводы в пользу своего замысла. Возможно, по следам этого слуха во дворец и зачастили торговцы.

Возбуждение на лице Миюри потускнело, однако она не знала, не собирался ли этот аристократ действовать втайне для королевства, как не знала и того, как отнестись к словам Хайленд.

— Некоторые дотошливые люди как-то выразили сомнение, не собирался ли он обмануть всех с этими деньгами, однако во дворце тогда считали, что он действительно верит в новую землю. В итоге он отказался от намерения построить корабли за счёт сбора денег, на что он чуть не потратил все свои деньги, полученные от сельского хозяйства. Жадность или глупое соперничество могли бы сподвигнуть на это дело лучших обитателей дворца, но и они не верили в новую землю, не набиралось желающих вложиться в это и на половину требуемых денег, так что дело не состоялось. Но... — наследница остановилась, чтобы посмотреть на Коула и Миюри. — Призывы Нордстоуна, продолжавшие звучать в ушах людей, обратились в слухи. Про него столько всего наговорили, что можно услышать всё, что захочешь. Я лишь чуть порасспрашивала во дворце, и встретила несколько человек, на полном серьёзе уверявших, что он намерен использовать алхимика, чтобы тот повёл корабль-призрак в подземный мир ради обретения вечной жизни.

Бесплодная земля стала житницей королевства, время от времени люди видели призрачные корабли, близкие отношения с алхимиком, страстное стремление к новой земле на западе. Какие ужасные истории можно было бы без труда вылепить из всей этой глины? Похоже, Миюри уже немало придумала.

— Как бы то ни было, этот славный аристократ в силу преклонных лет удалился на покой. А молодой стремится развеять слухи о своих землях, ещё он говорил, что королевство должно бороться против Церкви. На мой взгляд, это было сказано искренне, может, наполовину, а наполовину — ради лести королю. Король к ней слаб. Для нас же, в конце концов, имеет значение важная житница королевства, и мы не можем сидеть сложа руки и смотреть на всё со стороны.

Из сказанного Хайленд бывший владелец был не вероотступником, а просто странным человеком, чьи таланты пригодились бы везде. Обеспечив выращивание значительной доли пшеницы государства, он придал особую значимость своим землям.

— Прости, что я отправляю тебя в путь, но род Нордстоунов действительно важен для королевства. Не согласишься ли ты найти подтверждение их невиновности перед Богом?

Вопрос с продовольствием играет решающую роль в этой ситуации, когда из-за любой неосторожности может начаться война с Церковью. Не так давно Коул с Миюри побывали на северных островах, чтобы обеспечить бесперебойную поставку рыбы, без которой не обходится ни один стол в Уинфилде.

Кроме того, новый аристократ забил тревогу из-за деятельности рыцарей Святого Крузы по всему королевству, часть ответственности за которую Коул должен был взять на себя.

— Просто предоставь это мне.

Хайленд поднесла руку к голове и кивнула, а потом посмотрела на новоиспечённого рыцаря, стоявшего рядом с Коулом.

— Семья Нордстоунов живёт в Рабоне, портовом городе, процветание которого обусловлено торговлей пшеницей. Ты тоже хочешь отправиться в путь?

Именно Хайленд, воспользовавшись своими привилегиями, посвятила Миюри в рыцари и даровала ей и Коулу герб только для них двоих. Если у наследницы имелось задание для Коула, для него не было чем-то особенным пройти огонь и воду ради его выполнения, но с Миюри было не так просто. Несмотря на попытки наследницы сблизиться с девушкой она продолжала держаться отчуждённо. Впрочем, Коул думал, что было кое-что, что Миюри примет во внимание. Потому что...

— Предоставь это нам! — прозвучал уверенный голос.

Потому что предстояло иметь дело с подозрительной семьёй, связанной с призрачными кораблями и алхимиком. Миюри всегда любила слушать истории про каких-нибудь драконов, и громкий уверенный голос принадлежал, конечно, ей.

Поездка, вероятно, сведётся просто к вежливому посещению, однако, учитывая важность семейства Нордстоунов для королевства, относиться небрежно к поручению наследницы Хайленд было нельзя. Более того, из слов принцессы следовало, что прошлый глава семейства, скорее всего, не был еретиком, однако не стоило исключать и такой возможности, к тому же достаточно вероятным представлялось участие не-людей в этой истории.

В любом случае Коулу надо было попытаться кое-что узнать перед отправлением в Рабон. И был ещё кто-то, всё время торопивший его. Естественно, это была Миюри.

— Брат, корабль-призрак отправляется в новый мир!

Она бессчётное число раз это говорила, так что Коул просто перестал отвечать. Но Миюри это не останавливало, её голову переполняли самые причудливые образы. Она была так возбуждена, что её волчьи хвост и уши могли появиться в любой момент, поэтому Коул настоял, чтобы она надевала плащ с капюшоном, отправляясь расспрашивать насчёт Нордстоунов или организовывать поездку.

— Этот алхимик, должно быть, получил силу подземного мира, воспользовавшись философским камнем. Ещё он воскресил мертвецов, чтобы составить из них команду призрачного корабля, и построил сам корабль-призрак для этих мертвецов. Преодолев все препятствия, он рискнул отправиться на ту сторону бескрайнего западного моря.

Вот какую историю составила Миюри из слухов о семействе Нордстоунов. Задание наследницы Хайленд ударило в её переполненную фантазиями голову, мелкие осколочки этих фантазий разбегались повсюду, как насекомые из кровати, набитой сеном, не менявшимся много лет.

Главным для неё была, конечно, связь всей истории с новым миром.

— Брат, может, стоит рассказать всё сестрице Илении?

Впервые о новой земле за западным морем им рассказала именно Иления. По её словам эту землю никто раньше не видел, она мечтала на ней создать страну, которая принадлежала бы не-людям. Слухи о новой земле волновали Миюри не только из-за её тяги к приключениям, новый мир, куда ещё проникли люди, был важен ей как не-человеку, который не мог найти себе места на карте мира.

— То, что рассказала принцесса Хайленд, разочаровало бы её.

Иления говорила, что лишь корабль королевства побывал в новом мире, по её догадке королевство собиралось тайно завладеть теми землями. Но Коул полагал, что её догадка происходила из желания девушки-овцы поскорей добраться до нового мира. Потому что она, как и Миюри, не могла организовать длительное путешествие нескольких кораблей, а эта догадка открывала возможность воспользоваться замыслами королевства.

Но из того, что рассказала Хайленд о рождении слухов про новый мир, Коул заключил, что никаких замыслов у королевства не было.

— Хорошо быть блондинкой, её король запросто обманет.

Коул не мешал фантазиям Миюри, касавшихся её чувств к нему, но он не мог ей позволить плохо говорить про Хайленд.

— Принцесса так кропотливо разбиралась с вопросами, касавшимися нашего рыцарского герба, почему ты всё ещё так о ней отзываешься?

Миюри хотела тут же что-то ответить, но нашла в его упрёке смысл и проглотила ответ. Впрочем, её возбуждение всё равно требовало выхода, её пальцы вовсю теребили ножны на поясе, когда она заявила:

— Но в таком случае легендарный меч мне нужен ещё больше!

Тяга Миюри к приключениям, похоже, получила дополнительную подпитку из слухов о призрачных кораблях и из одержимости прежнего главы рода Нордстоунов новой землёй.

— Мы должны раскрыть секрет призрачных кораблей, — объяснила она. — Может, там окажутся скелеты-воины, а то и демоны, он понадобится, чтобы убить их.

Миюри изобразила, как она сметает названных ею врагов, размахивая несуществующим мечом, это заметно позабавило прохожих.

— Нам подобные вещи не нужны.

— Почему!?

Глядя на Миюри, Коул тяжело вздохнул — она так увязла в своих фантазиях, что он не знал, с чего начать.

— Позволь для начала спросить: что такое легендарный меч?

— Легендарный меч — это легендарный меч!

Объяснила...

— Где можно найти легендарный меч? — спросил Коул, думая, что, идя по улице, лучше беседовать, чем спорить.

— Конечно, дойдя до конца приключения, разве не знаешь?

Она посмотрела на него — как можно не знать такого? - и продолжила:

— Прежде чем попасть в пещеру с легендарным мечом, надо собрать всё необходимое.

— Всё необходимое? — переспросил Коул, проявляя какой-то интерес.

Миюри, кажется, заметила это, она улыбнулась и, немного успокоившись, потянулась и взяла его за руку.

— Сначала — сталь, для чего надо вырвать чешую у стального дракона.

Такие сложности с самого начала. И лучше не спрашивать, существуют ли драконы со стальной чешуёй.

— А чтобы переплавить чешую, нужен особый огонь, для этого надо пойти в лес, где растут олицетворения деревьев, и сжечь ветви тысячелетнего священного дерева.

— Олицетворения деревьев... они действительно существуют? — не удержался Коул.

Кроме олицетворения волчицы, живущей в пшенице, он встречал олицетворения кролика, орлицы, овцы и кита. Олицетворения деревьев ему не попадались. Миюри вместо ответа пнула его в ногу и продолжила:

— Молот для ковки меча должен быть тоже особым — разящим молнией.

А такой Коулу, кажется, попадался в языческой мифологии, волшебный молот, творящий гром и молнии, если им взмахнуть, и сам по себе возвращающийся в руку, если его метнуть.

— Теперь вода для закалки легендарного меча. Её надо взять из огромного водопада на краю света.

Дети часто задают взрослым несколько детских вопросов, чтобы проверить, знают ли они на них ответ, один из них — что там по ту сторону моря? Обычный ответ — ничего, вода просто падает там вниз. Но Миюри считает, что там есть новая земля, значит, нетрудно представить себе там, на границе мира, и водопад.

Для Миюри не существует сложных вопросов об устройстве мира, тут Коулу оставалось лишь усмехнуться. Ведь в основе Церкви лежит положение, что мир создан Богом, а все языческие пристройки к нему — это для Церкви одна большая проблема.

Одной из причин, по которым Хайленд согласилась взяться за прошение Нордстоуна, заключалась в том, что эта семья имела опыт в поисках новой земли, что заметно беспокоило королевскую семью.

Миюри не было дела до интересов мира и забот других людей, она продолжала увлечённо рассказывать о своём легендарном мече.

— Насчёт дракона — если даже ты его не найдёшь, ты можешь попросить дедушку-кита Осень помочь найти похожую рыбу. А священное тысячелетнее дерево быстро отыщет мама. А водопад будет в конце моря, в новом мире!

Воображение Миюри чревато большими хлопотами, и всегда отыщется что-то действительно существующее, хотя и похожее на сказочное, что поможет её грёзам.

— Следующий важный момент — подготовка стали для меча. Сталь вместе с яичной скорлупой и другими добавками вместе помещают в печь.

Готовясь к освящению в рыцари, Миюри мечтала о своём мече и каждый день бегала на улицу, где работали кузнецы. И обо всём том, чего она нахваталась там несколько дней назад, она говорила как о давно ей известном.

— Сталь для легендарного меча должна переплавляться с волосами красивой девушки чистой веры.

Без подобной жертвы вся эта история, конечно, потеряет изрядную долю вкуса. Само собой, эта девушка в результате становилась невестой героя, Миюри во время рассказа даже притронулась к собственным волосам.

— Это ведь всё достаточно просто, так ведь?

Её невинная улыбка, не оставлявшая места сомнениям, заставила улыбнуться и Коула.

Красивая девушка чистой веры. С определённой точки зрения так можно было посмотреть и на саму Миюри, Коул знал, что она могла умереть за то, в то верила.

Не услышав ответа на свой вопрос, девушка снова беззлобно пнула его ногу.

— Завершающая часть — рукоять легендарного меча, которая ляжет в руку его владельца, — сказала после этого Миюри, прикоснувшись к своему деревянному мечу на поясе. — Это должны быть мощи святого.

В древности рукояти обычно изготавливали из кости. В Ньоххире собирались самые могущественные и влиятельные люди, они часто показывали особенное оружие наряду с прочими редкостями. Когда рукоять инкрустирована святыми реликвиями, сомневаться в способности меча творить чудеса, конечно же, не приходилось. А кости на древних мечах могли быть и человеческими.

Но никто бы не стал делать рукоять целиком из кости святого. Не потому что боялись допустить святотатство, просто это было бы слишком дорого. Будь меч полностью золотым — и тогда бы он столько не стоил.

— Святые мощи, размером с рукоять, стоят столько, что можно было бы собор возвести.

И даже Миюри перед этим следует сдаться.

Но она почему-то пристально смотрела на Коула. Сосредоточенный взгляд, никакого выражения чувств. Волчица, выслеживающая добычу.

Коул похолодел, поняв этот взгляд.

— Я же не святой?..

Миюри посмотрела на его руку, сузила губы, а потом сказала:

— Одной достаточно.

Он не мог понять, насколько серьёзно она говорит, взгляд, по крайней мере, у неё был серьёзным.

— Одной на легендарный меч хватит, так ведь? И недорого...

— Дам тебе одну руку, сам одну потеряю!

— Да ладно, вырастет. Разве у тебя те же зубы, что были в детстве?

— Это не зубы...

Дороговизна святых костей, естественно, толкает людей на мошенничество. Некоторые люди подсовывают детские черепа или какие-то старые кости, выдавая их за кости святых.

При всём своём уме Миюри время от времени могла говорить детские глупости.

Плечи Коула бессильно опустились.

— Хочешь легендарный меч, иди в пещеру, где хранится уже готовый меч, — сказал он.

Миюри, долго смотревшая на его руку, пожала плечами и уставилась в землю и вдруг закричала:

— Я тебя просто ненавижу, опять меня держишь за руку!

Миюри пытается держать себя по-взрослому и при этом ведёт совершенно детский разговор о легендарном мече? Коул беспомощно оглянулся на неё, оттолкнувшую его руку.

И в таком настроении они пошли дальше, пока не дошли до той части Раусборна, которую называли Старым городом, до того здания, которое раньше использовали для хранения и перевалки пшеницы. Предназначенное изначально для работы с ценным продовольственным товаром, здание отличалось простотой квадратной формы, прочностью и было лишено ненужных украшений. Теперь оно служило крепостью-резиденцией богатой женщины-торговца по имени Ив.

— Нордстоун?

— Да, я думаю, ты должна была слышать о нём.

Этот старый склад был построен рядом с устьем реки рядом с портом, но после обмеления реки корабли уже не могли сюда заходить, поэтому на другой стороне бухты построили новый порт. Сейчас здесь очень тихо, можно, наслаждаясь вином и криками чаек, смотреть издали на сутолоку порта.

— Конечно, я знаю, разве это не семейство, владеющее одним из основных районов производства пшеницы королевства Уинфилд? Мы давно с ними ведём дела.

— На самом деле я взялся за поручение, связанное с ними, поручение от принцессы Хайленд.

Ив откинулась на спинку кресла и отпила вина.

— Там у них более чем подозрительно.

— Ты тоже знаешь об этих слухах?

Ив негромко фыркнула и протянула пергамент, с которым работала, прислуживавшей ей девушке-южанке.

— Собираешься ловить еретиков?

Трудно было ожидать, что у неё не мелькнёт такая мысль.

— Мы собираемся поймать корабль-призрак, который довезёт до другого конца западного моря! — крикнула Миюри, выскочив вперёд.

Ни тени удивления не возникло на лице Ив, потом она перевела взгляд на Коула и кисло улыбнулась.

— Я думаю, ты устал.

— Госпожа Ив, ты можешь что-нибудь рассказать? Вообще-то корабль-призрак — это слух.

Хайленд говорила, что в любом порту можно услышать историю-другую о призрачных кораблях. У такого опытного торговца, как Ив, должно быть, уже уши болят от них. К тому же Иления, так стремившаяся к новой земле, закупала шерсть для торгового дома Болан, так что Ив из осторожности должна была уже разузнать обо всём этом, поэтому она знала и о Нордстоуне.

Однако Ив поднялась, вернулась с балкона в комнату, резким движением коснувшись головы, будто ошиблась в отношении Миюри, произнесла:

— Я не знаю про новый мир, к которому так стремится Иления, но я действительно видела корабль-призрак, слепо блуждавший по морю в густом тумане без команды.

На макушке Миюри тут же появились волчьи уши.

— Успокойся, поговорим подробней.

Миюри, словно щенок, последовала за Ив в комнату. Девушка из пустынного края, прислуживавшая Ив, слабо улыбнулась Коулу, остановившемуся между балконом и комнатой.

Призрачные корабли действительно существуют?

Ив села за длинный стол, поправила локон, чтобы его больше не теребил ветерок с моря, и рукой предложила Коулу занять место.

Молодая девушка из пустынной страны, вся в золотых и серебряных украшениях, принесла тарелку с тёмными сушёными фруктами.

— В последнее время стали доставлять хорошие финики. Если их размочить в горячем молоке, получается просто чудесно.

И действительно, тут же принесли и деревянные кубки с молоком — обслуживание у Ив было безупречным.

— Итак, мы говорили о призрачных кораблях, так?

Миюри, восторженно размахивавшая хвостом от невероятной сладости финика, тут же выпрямила спину и направила в сторону Ив уши.

— Госпожа Ив, ты видела его своими глазами? Значит, он действительно существует?

Ив Болан, усмехнувшись, откусила кусочек финика.

— Я лишь говорила о корабле без людей в густом тумане.

Миюри хмуро посмотрела на неё, меж тем Ив, игнорируя молоко, отпила вина.

— Однако корабль выглядел очень необычно.

Её губы, увлажнённые тёмным напитком, очаровательно блестели.

— Это было именно там. Земли вокруг дома Нордстоунов и море у порта Рабона часто накрывает туманом. А в тот день туман был весьма густым.

Миюри замерла и даже забыла про финики, лишь неотрывно смотрела на Ив.

— Туман был такой, будто мы плыли в молоке, но было видно, что на палубе от борта до борта не было ни души. Однако сквозь такой туман невероятно чисто проходил звук. Непонятно откуда доносился скрип дерева.

Коулу представилось, что он стоит на палубе корабля Ив среди молочного тумана и вслушивается в деревянный звук го-гот... гак... И вся команда точно также, замерев, напрягала слух.

— Туман был такой густой, что не было видно моря, не чувствовалось ни ветра, ни волн. Но тут вышел корабль, ясно видимый среди белой мглы.

Коулу показалось, что финик, всплывший со дна чаши с молоком, похож на корабль.

— Это было большое торговое судно, но оно не несло флага своей компании, на палубе не было ни человека, а что самое странное, вёсла тоже не двигались.

Да, странно. Ветра нет, а корабль плывёт, и скрип раздаётся, естественно предположить, что движение придают вёсла.

— Мы стали им кричать, но никто не ответил, словно корабль плыл просто сам по себе. Корабль ударил нам в правый борт и остановился, и тогда мы будто очнулись. Наши люди поднялись к ним на палубу, не для того, чтобы ругаться, просто тот корабль был в нашем правом борту. У них на палубе по-прежнему не было движения. Поскольку так проблему решить не получалось, мы зацепили корабль абордажными крюками и поставили лестницу, по которой полезли туда.

Если бы её рассказ играли бы лицедеи, звук капавшей изо рта Миюри слюны мог бы озвучить переход с борта на борт.

— То, что мы увидели, было неправильным. Щётки, верёвки и тряпки на палубе указывали на то, что палубу только что чистили, но никого не было и никто не отзывался.

Миюри, сжав руки вместе, наклонилась вперёд, внимая рассказу.

— Ладно, мы спустились вниз и обнаружили, что в печке угли ещё красные, была наварена похлёбка на целую команду, во многих мисках похлёбку не доели, и там было очень тепло. И вся загвоздка состояла в том, что... — Ив завершила вполголоса, — никого не было. Где бы мы ни искали. Хотя везде были следы недавнего присутствия.

Миюри, не замечая этого, вцепилась в одежду Коула, её лицо так исказилось, словно она задыхалась. Не исключено, что эту любительницу историй про лихие сражения против солдат-скелетов не обошёл сейчас стороной страх.

Однако Коул не смог удержаться от вопроса:

— Госпожа Ив, ты действительно видела этот корабль?

Он не думал, что Ив лгала, но всё внутри его сопротивлялось, не желая поверить в возможность подобного, это чувство и вырвалось вопросом наружу. Ив вдруг улыбнулась и глотнула вина, она явно ожидала такой реакции.

— Действительно. Но есть объяснение.

— Какое?

— Сначала даже я была растеряна, так же как и самые опытные моряки нашей команды. Там просто кое-что случилось.

Коул в замешательстве от такого уклончивого ответа не мог не взглянуть на сидевшую рядом Миюри. Раскрытие загадок — конёк серебристой волчицы. Но она ответила озадаченным взглядом.

— То, что связано с домом Нордстоунов, равно как и с призрачными кораблями, случалось обычно при спокойном море и в густом тумане, и это не случайно.

— Я всё-таки ещё не понимаю... — проговорил Коул, и упрямица Миюри нарочито кивнула в знак согласия.

— Пираты, — последовал удивительный ответ. — На корабле никого не оказалось из-за нападения пиратов. Торговцы часто экономят, набирая недостаточно гребцов. И тогда корабли становятся лёгкой добычей в спокойном море, когда густой туман скрывает охотников.

— Тогда куда делись люди с этого корабля? — спросила Миюри, отвечая ей, Ив была просто воплощением изящества.

— Их захватили либо для выкупа, либо для продажи в рабство, а то и просто высадили на ближайший остров. А поскольку торговые корабли тяжёлые и неповоротливые, быстрые пиратские судёнышки их не могут буксировать, потому пираты хватают лишь самое ценное и лёгкое из груза, оставляя остальное вместе с кораблём плыть по воле волн и течений. Те, кому доводится встретить такой корабль, бывают напуганы увиденным, они и придумывают истории о призрачных кораблях.

Объяснение прозвучало весьма разумно.

— Значит, корабль-призрак Нордстоунов из того же числа?

— Да, кажется, так.

— Кажется? — переспросил Коул, снова чувствуя себя озадаченным, и уверенность на лице Ив несколько поубавилась.

— Странные легенды рассказывают о тех местах.

Для Ив это было удивительно, ведь она очень практичный торговец и даже работала с Иленией, потому что знала, что та, являясь воплощением овцы, прекрасно подходила для закупки шерсти.

— В королевстве об этом что-то известно?

— Я не очень ясно... Эй, Язон! — крикнула Ив, повернувшись к двери в коридор.

Дверь тут же тихо открылась, в комнату вошёл спокойный юноша с острым взглядом. Он был охранником Ив, и Коул видел его здесь несколько раз. Присутствовал он и при обращении Миюри в волчицу, потому вид девушки с волчьими ушами и хвостом, угощавшейся финиками, его не удивил.

— Ты вёл дела на землях Нордстоунов? Как думаешь, насколько слухи преувеличивают?

— Прости меня, я слышал только то, что рассказал.

— Корабль-призрак, согласно записи о нём, прибило к берегу штормом, это правильно?

— Да, так я слышал.

Миюри вмешалась в разговор хозяйки и слуги:

— Значит ли это, что есть доказательства того, что это корабль-призрак? Ну, там... скелеты, может?

Ив и молодой человек по имени Язон не стали улыбаться вопросу, они переглянулись, и ответил Язон:

— Поскольку эти двое гостей будут разбираться на месте, не стоит ослеплять их взор недостоверными сведениями.

Похоже, юноша был из тех людей, кто знает, что можно сделать или сказать и что нельзя. Он продолжил:

— Госпожа, на судне, вошедшем в порт, должен быть в составе команды человек оттуда. Он мог бы рассказать точнее и подробнее.

Ив посмотрела на Язона, потом повернулась к гостям:

— Вы искали меня ещё и потому, что искали судно до Рабона?

Раусборн и Рабон — портовые города, быстрее всего добраться будет по морю. Если ехать по суше, тогда им помогла бы Хайленд, но если по морю, следовало полагаться на торговцев.

— Если тебя не затруднит.

— Хорошо, я найму судно с тем человеком. И тотчас отправим на юг закупленные товары, — решила Ив и подпёрла подбородок рукой. — Но если дело касается Рабона...

— Что тогда?

Волчья улыбка показалась на лице женщины-торговца.

— Если схватишь этого аристократа за руку, то руку можешь прислать мне, верно? Я могу купить её по высокой цене.

Земля Нордстоуна — одно из ключевых мест в королевстве, где выращивают пшеницу. Шантаж этого семейства наверняка принесёт немалые деньги.

— Принцесса поручила нам доказать его невиновность.

— Ха, тот, кто вызовет стражу, чтобы устроить набег на воров, сам, скорее всего, тайный предводитель этих воров, — хихикнула Миюри.

Коул вздохнул и пояснил:

— Вроде как в купальне в Ньоххире. Если пропадёт кувшин с мёдом, скорее всего, виновен тот, кто рвётся больше всех его искать.

Это случалось в те времена, когда Миюри была ребёнком, наивным и простодушным.

Миюри, выросшая и ставшая рыцарем, приложила к губам палец одной руки и хлопнула Коула по плечу другой.

— Мне думается, слухи о Нордстоуне распространяют те, кто завидуют его пшенице, — предположила Ив, не приводя доводов. — Однако было бы интересно узнать о тех странных преувеличениях историй на его землях.

— Было бы интересно... — задумчиво пробормотал Коул.

Хайленд беспокоило, что распространение слухов о семействе Нордстоунов может потрясти всю торговлю пшеницей в королевстве. Ив же ждала, когда вокруг семейства поднимется побольше пыли, чтобы прикрываясь ей, как завесой, побольше заработать. Подобно рёбёнку она желала бы, чтобы костёр разгорелся.

— Это настоящий корабль-призрак? С воинами-скелетами, верно? — не отступалась от своих глупостей Миюри, её глаза горели, как звёздочки.

— Но... — заговорила Ив, знаком отослав Язона, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на животе, — почему Хайленд послала тебя заниматься столь скучным делом? А как же борьба с Церковью?

Торговый дом Болан прочно укоренился как в королевстве, так и на большой земле. Если начнётся война, как и где заниматься делами — этот вопрос, естественно, заботил Ив. Лишь недавно Коул с Миюри сорвали её замысел спровоцировать войну.

— Слухи весьма беспокоят аристократов ключевых земель королевства. Это поручение действительно важное.

Ив презрительно ухмыльнулась.

— Твоя работа над Священным писанием почти завершена, так? Ты весьма знаменит, что, если тебе отправиться на большую землю и продвигать её там? Это будет интересней делать среди могущественных и богатых, да и сам заработаешь и то и другое.

— На большую землю... и, кстати, заодно и легендарный меч добыть? — обратилась Миюри к Ив.

Коул почувствовал, что лишается сил.

— Я надеюсь на мирное завершение противостояния Церкви и королевства, — сказал он, — и я не одобряю твою цель.

Ив разочарованно хмыкнула.

— Неважно, будет ли завершение противостояния мирным, как ты хочешь, но когда примирение будет на подходе, для подготовительной работы к нему должны быть назначены мой торговый дом и мои партнёры.

Похоже, она обернёт к своей выгоде любое развитие ситуации.

Эта её непреклонность в самом деле способна ошеломлять людей и вызывать их восхищение.

Тут у Коула вдруг возник вопрос, с которым он вклинился в её непрерывное давление на них.

— Так как, по-твоему, обстоят дела с противостоянием сейчас?

— То есть? — переспросила Ив, глядя на него, и потянулась к финикам.

У Коула имелись свои представления о противостоянии, но он знал, что его видение мира ограничено, да и у Миюри, пожалуй, с этим было не намного лучше. А у этой женщины-торговца, безжалостной и единственной в своём роде, могло оказаться решение, о котором они бы и помыслить не могли.

— Ну, сам я полагаю, что оно немедленно прекратится, когда Церковь признает свои прегрешения. Просто Церковь даже не подразумевает этого, вот всё и застряло на месте.

— Хм, — произнесла Ив и хлопнула Миюри по спине, когда та, разделавшись со своими финиками, потянулась к тарелке Ив. — Прегрешения Церкви?

Её сомнение озадачило Коула.

— Разве это не правда?

— Это зависит от позиции, с которой смотришь. Это не корабль-призрак, — Ив снова отпила вина, положила руку на стол и с силой постучала по нему указательным пальцем. — Поводом к противостоянию стала десятина, верно?

— Верно.

Налог, собираемый Церковью на войну с язычниками, но война кончилась лет пятнадцать назад.

— Королевство решило, что раз война окончена, нет оснований собирать налог?

— Всё так.

Очевидно и просто.

— В этом и состоит его вина.

Коул совсем запутался. Он, что, один чего-то не понимает? Его взгляд устремился к Миюри, но ту интересовали не эти проблемы, она пристально следила за тарелкой с финиками рядом с Ив.

— Здесь нет просто чёрного или белого, здесь проявляются более мутные оттенки проблем с чувствами.

— С чувствами?

— С чувствами при взаимоотношениях. Десятина взималась для подавления непокорных язычников, она была принята во всех государствах и составила военный фонд Церкви. Кто же тогда послужил основой войск? Церковь.

Люди, следовавшие учению Бога, действительно собирались под символом Церкви.

— Много лет язычники упирались, но, в конце концов, власть Церкви распространилась везде, война около пятнадцати лет назад завершилась великой победой Церкви.

Конечно, ещё во многих местах сохранились укоренившиеся там язычники, но как единая сила, собранная из разных мест, язычество не существует.

— Итак, спроси, чья заслуга в этой войне наибольшая, тебе ответят — Церкви.

Нанизывая факты на вопрос, как бусины на нить, придёшь к этому ответу.

— Ясно, значит, собирать налог — это для них вроде награды, да? — спросила Миюри, продолжая следить за финиками.

— Ты, старший брат, действительно должен уважать её, — улыбнулась Ив, её улыбки Коул не понял.

— Он старший брат, мне этого достаточно, я буду его защищать.

— Да, тебя же недавно посвятили в рыцари. Я сделаю тебе подарок, — и она пересыпала часть фиников в тарелку Миюри. — Итак... что ты подразумеваешь под наградой?

Миюри, немедленно поглотившая выделенную ей долю фиников, недовольно ответила:

— Вот что. Люди, взявшие на себя ведение войны, её выиграли. И с того времени везде воцарился мир. Чья в том заслуга? По общему признанию, людей, что взяли на себя ведение войны. Так что... налог — это награда, — она снова потянулась рукой к финикам, и снова Ив отстояла свою тарелку.

Коулу хотелось что-то ответить, но, не найдя слов, он так и сидел с приоткрытым ртом. Такое ему в голову не приходило.

— Ну, скажем, компенсация, — торжествующе улыбнулась Ив, победив в финиковом сражении. — Церковь считает, что налог — это то, что заслужил победитель. К тому же в действительности Церковь продолжает посылать людей строить церкви и монастыри там, куда не пойдут предприимчивые торговцы, и несёт немалые потери для поддержания налога, расширяя тем самым влияние веры. Столы, полные вина и вяленого мяса, — это лишь небольшая часть трат Церкви.

Понятно. Когда Коул отправился на северные острова проверять, истинной ли веры местные жители или они язычники, он увидел развевавшийся в небе флаг Церкви. Примерно так же должны были относиться к этому и другие люди этого времени, а в прошлом её влияние было ещё больше.

— Но королевство Уинфилд, воины которого составили лишь небольшую часть воинства Церкви, стало настаивать, что война окончена, значит, не нужно платить. Конечно, Церкви было не до смеха при виде столь явного пренебрежения одним из принципов её существования, действовавшим много лет.

Список духовенства за многие годы наполнился, должно быть, несчётным количеством мучеников. Рассматривая с позиции Церкви, Коул мог понять, о чём говорила Ив.

— Тут возникло ещё одно затруднение. Вы с ним встретились недавно.

— Затруднение?

— Это рыцари Святого Крузы. Разве эта юная особа не очарована ими?

Слово "рыцари", похоже, напомнило Миюри о её статусе, она тут же приняла подобающую позу.

— Разве война не велась много лет? Следовательно, много людей и грузов были отправлены из-за войны в другие места. Ради победы над язычниками священники-миссионеры строили монастыри даже в снежных холодных пустынях. Тяжело работали и странствующие торговцы, обеспечивая своевременную доставку необходимого. Было немало воинов вроде рыцарей Святого Крузы, которые без устали, покрываясь потом, оттачивали свои навыки, а потом в облачении выходили на поля сражений, а за ними стояло ещё больше людей, которые их обеспечивали.

Когда Коул начал себя сознавать, ведение войны уже стало налаженным делом, и Северная экспедиция стала привычной для знати, он уже смутно помнил, каково приходилось людям в то время. Он родился на земле, истоптанной Церковью, и помнил, сколь различалась сила обеих сторон.

Но боевая мощь людей Церкви возникла не сама по себе, а стала результатом усилий бесчисленного множества людей.

— Война окончена, и рассказчики могут заниматься восхвалениями, но действительность имеет свои сложности. Перемещение людей и грузов образовало устойчивые пути доставки, обеспечивавшие заработок многих семей во время войны. То есть, дававшие им жить.

То, что говорила Ив, постепенно занимало своё место в голове Коула.

— И не только это. Как думаешь, что делать папе со своими передовыми силами? Они подчинялись ему поколение за поколением, старшие наставляли волны молодого пополнения. Сказать им: "Войне конец, вы теперь никто"? "В следующем месяце поставок не будет"? Война окончена, и рыцарям, упражнявшимся изо всех сил, потерявшим товарищей без счёта на полях сражений, сказать: "Войны нет, вас надо распустить"? А может, наоборот: "Вы потрудились на славу, вот вам награда, которую вы заслужили"?

Сейчас, когда войны с язычниками ушли в прошлое, когда везде воцарился мир, рыцари Святого Крузы не только не получили награды, но и потеряли пожертвования, стали бременем для своей страны. Им пришлось влачить жалкое существование, они лишились даже продовольствия.

Увидев положение рыцарей, Коул возмутился тем, что их оставили без средств, но не стал задумываться о причинах этого. Может, стоило дать немного воли воображению. Ведь сама Церковь не заинтересована в урезании содержания рыцарей.

— Потеряв десятину, церковники будут вынуждены отказаться от тех, кто сражался за Церковь. Королевство Уинфилд... — Ив сделала паузу, — заявило, что эти деньги Церковь получает нечестным путём, и призвало прекратить их сбор.

Высказанная Ив точка зрения действительно имела право на существование.

— Не то, чтобы я не понимала позицию королевства. При нынешнем его положении оно не в силах содержать каждого аристократа.

Прежде Ив ради помощи этим аристократам была готова сотрясти королевство до основания.

— Королевство считает, что чем отправлять золотые монеты куда-то за море ради какой-то битвы, лучше отдать их тем своим слугам, что столько лет сражались на этой земле бок о бок с королевской семьёй. Мир настолько мал, что каждому не хватит своего места, чтобы лечь. Остаётся прилечь под бочок кого-то большего.

Кто-то протянет таким людям руку, а кто-то сожмёт руку в кулак.

Уинтшир и Родос из ордена Святого Крузы угодили в тиски этих обстоятельств. В королевстве много недовольных тем, что они лишены права наследства собственными семьями.

Королевство и Церковь по своей структуре испытывают схожие затруднения.

— Подобные противостояния проблематичны тем, что когда они начинаются, их так просто не прекратить, — Ив сделала очередной глоток из своей чаши. — Такой хороший человек, как ты, чувствует, что обеим сторонам надо немного уступить, образно говоря, если все откажутся один раз поужинать, появится немного денег. Но нет, надо, чтобы ещё были признания в прегрешениях.

Каждое её слово усиливало неловкость Коула за свою ограниченность. Но он хорошо осознавал, что получает от неё очень важный урок.

— Вот, попытайся представить. Уступить в таком споре означает просить своих товарищей отказаться от своей награды. Может ли такое сказать тот, кто стоит во главе? Семейства, сражавшиеся столетиями рядом с королевской династией. В случае войны опять предстоит сражаться плечом к плечу. Чтобы просить отказаться от награды, надо иметь убедительные основания. Даже зная, что противостояние с врагом не имеет смысла, ты не должен убеждать врага прекратить войну. Ты должен убедить в праведности своего дарования.

Ив прежде сказала о проблемах чувств при взаимоотношениях. Чувств, а не разума.

С позиции торговца смешно за отмену десятины расплачиваться дороже этого налога. Церковь, в свою очередь, тоже прекратила отправлять религиозные обряды, предпочтя закрыть двери церквей, лишиться больших пожертвований и продолжить противостояние.

Всё это делалось из высших принципов, иначе говоря, исходя из проблемы чувств.

— Тогда ты имеешь в виду, что... это противостояние королевства и Церкви разрешить очень непросто?

Закономерный вывод.

Ради процветания и могущества своих приближённых правители часто прибегали к захвату земель соседних стран. А значит, это противостояние тоже должно пройти через войну, чтобы увидеть результат.

Этот хладнокровный вывод лишил Коула речи, заставляя понять, сколь наивно и невежественно ожидать быстрого и прочного решения, способного уменьшить число пострадавших от противостояния людей.

— Ну... да, и твоё поручение может оказаться для тебя хорошей новостью.

Слова эти были для него подобны камешкам, попавшимся в хлебе. Что ещё за хорошая новость? Коул сердито посмотрел на Ив.

— А! — вдруг воскликнула Миюри. — Ты имеешь в виду новый мир, верно?

Он удивился, что эта тема вдруг была поднята в этой связи, но Ив отнеслась к словам Миюри одобрительно.

— Да. Тот самый, которым так увлечена наша Иления. Что если новый мир действительно существует?

— Э-э... если спросить у меня, то я тоже...

Растерянность Коула не проходила. Миюри рассчитывала поохотиться на медведя-Лунобивца, Иления собиралась основать мир, принадлежащий только не-людям... На последнем Коул задержался. Мир, принадлежащий только не-людям. Это было возможно благодаря тому, что эта неизвестная земля всё ещё никому не принадлежала.

— Противостояние королевства и церкви подобно этой тарелке, — заявила Ив, быстро сдвигая тарелку с финиками влево, из-за чего рука Миюри хватила лишь воздух во время очередной атаки.

Девушка-служанка улыбнулась и поставил перед Миюри другую тарелку с финиками.

— Если какие-то стороны попали в тупик из-за разногласий при распределении, просто укажи им такую добычу, которую они могли бы преследовать вместе. И у них появится оправдание, чтобы отложить оружие.

То есть, не спорить за место в тесной комнате, а выйти наружу и построить просторный дом.

— Разве я не говорила, что было бы интересно узнать о преувеличенных историях, что ходят там?

Изумлённый Коул не находил ответа. При всём сказанном поручение Хайленд точно не было скучным.

Бывший глава семейства Нордстоунов, которого преследовали слухи о призрачных кораблях и алхимике, однажды пришёл во дворец собирать средства, чтобы открыть новый мир. Если у него найдутся надёжные основания, если новый мир существует, это может поставить точку в этом противостоянии.

— Не исключено, что Хайленд разглядела этот момент, прежде чем дать тебе поручение. Если она тем самым разрешит противостояние Церкви и королевства, эта заслуга сделает её драгоценным камнем в короне Уинфилда. Голова у неё тоже очень хорошая.

Неужели Хайленд ждёт от Коула столь многого — решения очень сложного вопроса? Его размышления прервала Миюри.

— Ха! Я бы не стала этого утверждать, — с сомнением пожала она плечами. — Очень похоже, что эта блондинка дала это поручение ради меня.

Коул хотел было усомниться, но он вспомнил, что наследница действительно то и дело украдкой смотрела на Миюри, описывая суть дела рода Нордстоунов.

— И ты рада этому?

— Мм, потому что это как в рассказе о приключении!

Если целью Хайленд было осчастливить Миюри, то цель её была более чем достигнута. И напротив, предположение Ив таяло на глазах, потому что наследница, судя по всему, слухам как о прежнем главе рода Нордстоунов, так и о новой земле не верила вовсе.

— В действительности и я сомневаюсь в новом мире, но если он отыщется, то обязательно пригодится, — сказала Ив, и Коулу показалось, что её голос прозвучал мягче.

Всё сказанное ей могло расположить Миюри и дать ей догадаться, что мир с Медведем-Лунобивцем стал ключом к решению проблем в обычном мире, воплощая её грёзы в прекрасную действительность.

Тут Коул очнулся от раздумий и увидел, что Миюри торжествующе на него смотрит.

— Брат, кажется, ты начинаешь понимать, насколько важен новый мир.

Было ли это приговором или рекомендацией впредь слушать, что она говорит, но отрицать он не стал, потому что желание существования нового мира разгоралось и в его душе.

— А, но всё же... не всё так гладко, — произнесла Миюри, принимаясь за новую тарелку фиников. — Мы с Иленией собираемся создать там новую страну. Если мой брат возьмёт с собой кого-то неподходящего, разве это не может разрушить этот замысел?

Если королевство вместе с Церковью пошлют свои корабли, это действительно противоречило бы мечтам не-людей, но Коул был уверен, что Иления попросту воспользуется их кораблями в своих целях.

— А разве госпожа Иления не верила, что королевство ищет новый мир, и потому разве она не подумала наверняка о том, как оставить королевство ни с чем, когда новый мир отыщется? — спросил Коул.

— На самом деле она довольно противная, — добавила Ив.

Со своими пышными, чёрными, вьющимися волосами Иления выглядела очень мило, но эта миленькая девушка-овечка обладала горячим и упрямым нравом. Это же ощущение возникало и, когда про неё говорил золотой баран Хаскинс.

— Так и должно быть. Но удалённость земли будет нам на пользу, — заявила Миюри, ещё одна волчица, не уступавшая своей реальностью Ив Болан.

Если люди захотят победить огромную овцу и волчицу, готовую охотиться на добычу размером в три холма, им потребуется целая армия, которую придётся доставлять через море. А так как у Миюри был знакомый кит величиной с остров, доставка может стать очень затруднительной. И потому для Илении и её единомышленников по силам сохранить новый мир за собой. Единственная трудность — Медведь-Лунобивец, вероятно, переселившийся за море в древние времена.

У Коула голова кругом пошла, так стали перемешиваться у него на глазах мечты и действительность.

— Хи-хи, восстановление эпохи воплощений на новой земле за западным морем — поистине великая мечта. По сравнению с которой противостояние королевства и Церкви — просто детская ссора, — ухмыльнулась Ив.

— Это не просто мечта! — возмутилась Миюри.

— В любом случае, — пожала плечами Ив, — для меня, как для обычного торговца, это ещё одна причина помочь тебе.

Когда мир узнает о новой земле, не только Миюри и другие не-люди получат для себя решение, но и большие проблемы, с которыми столкнулся мир из-за противостояния королевства и Церкви тоже смогут быть разрешены.

Однако Ив говорила обо всём слишком легко, для неё являлось само собой разумеющимся, что новой земли не существует, и рассудком Коул с этим был согласен. Ему казалось, что возможность её существования сравнима с возможностью использовать на корабле весы в шторм.

Погружённая в мир фантазий, Миюри могла с увлечением бродить по настоящему миру. Может, подумал Коул, это на самом деле лучше, чем ему виделось.

Однако узнать, на чём бы основывалось стремление Нордстоуна к новому миру, — задача, которую следует решить. Голова у Коула кругом шла от заполнивших её проблем, он почувствовал усталость и, чтобы отвлечься, взял с тарелки финик. Его невероятная сладость наполнила рот и немного расслабила душу.

— Брат, эй, брат! — позвала Миюри и, набрав побольше воздуха, выпалила: — Устроим свидание на западной земле?

Для Коула новый мир — такая сложная тема, а ей хоть бы что! Плохо это или хорошо, но дерзость Миюри заставила его выплеснуть свой гнев, чему она только весело рассмеялась.

То, что сказала Ив, сделало поручение Хайленд ещё весомей. Коулу не хотелось гадать, насколько наследница готова к тому, что новый мир мог существовать. Если принцесса понимала так, как предположила Ив, но умолчивала об этом, тому должна быть причина. Может, она решила, что всё связанное с новой землёй на данном этапе слишком нелепо предлагать к серьёзному обсуждению. Коулу следует лишь выполнить поручение так, как оно было получено, и одновременно нащупывать ключи к загадке новой земли. Если она существует, можно будет вернуться к её обсуждению — к такому решению он пришёл.

Медведь-Лунобивец, существование которого отстаивала Миюри, цели и средства Илении и её единомышленников — всё это вилами по воде писано. Чтобы обсуждать, надо сначала удостовериться в существовании предмета обсуждения.

С другой стороны Миюри выглядела довольной, просто потому что Коул проявил интерес к новой земле, и лишь настаивала, чтобы он прочёл ту или иную книгу в библиотеке городского совета. Если поразмыслить, это было примерно так же добродетельно, как и попытки Коула учить Миюри Священному писанию.

На третий день они попрощались с Хайленд и отправились в порт.

В порту Раусборна стоял корабль торгового дома Болан, загруженный товарами для отправки на юг, он и должен был доставить их в портовый город Рабон на землях рода Нордстоунов. Поднявшись в этот день по звону колокола, они вступили на портовый причал ещё по утренней прохладе. Ив была уже там, распоряжаясь грузчиками, поднимавшими груз на корабль. Увидев Коула и Миюри, она произнесла:

— О, так вы действительно собираетесь туда отправиться? Если вы ступите на проклятую землю Нордстоунов, знаете, что с вами будет? — её нарочито испуганный тон заставил глаза Миюри загореться ярче восходившего солнца. — Я не могу просить у вас такого!

— Госпожа Ив... — почти простонал Коул.

Всю минувшую ночь Миюри во сне с мечом в руке гонялась за чудовищами, крича — "Эй, вы!" Из-за чего Коул не мог глаз сомкнуть. Ив позабавил жалобно-умоляющий голос Коула, и она добавила:

— Но чтобы низвергнуть чудовищ и демонов, нужен рыцарь, верно!

— Конечно! — выкрикнула Миюри.

Ив её подстрекала не столько для того, чтобы волчий нос Миюри нашёл новую землю, сколько в надежде, что этот нос разнюхает скандальные обстоятельства рода Нордстоунов, предоставив Ив возможность сунуть туда свои руки и получить прибыль.

Коул по обыкновению восхитился этой женщиной и ощутил себя беспомощным, и в этот момент прозвучал чей-то спокойный голос:

— Слухи — это лишь слухи, я верю, что вы раскроете правду.

Если Ив казалась демоном, искушавшим маленькую девочку, то Хайленд, пришедшая их проводить, представала здравомыслящим ангелом.

— Будьте осторожны, гуляя по траве, чтобы вас не ужалила сидящая там змея, — предупредила Ив.

Слова её имели какой-то второй смысл, но Коул предпочёл не заметить этого.

— Мы собираемся просто расспросить там. Кроме того, не ты ли сказала, что слухи о роде Нордстоунов распространяют те, кто завидуют их большим деньгам?

— Ха-ха, — пожала плечами Ив и повернулась к грузчикам и показала им переместить часть груза.

— В самом деле... — несколько обескуражено пробормотал Коул.

— Я надеюсь, что смогу ударить змею мечом, — прошептала ему Миюри.

Коул посмотрел на неё, но девушка уже отвернулась подобно Ив. Он вздохнул про себя, похоже, демон губил девочку.

— Кстати, — обратилась к нему наследница, — не стоит ли послать с тобой охранника?

Если Ив — плохая госпожа, тогда Хайленд — госпожа беспокоящаяся.

— Не о чем беспокоиться! Брат, оставь это на меня, — сказала Миюри, становясь с ним рядом и беря за руку.

Её слова были наполовину бравадой, но наполовину подкреплены её прежними деяниями. К тому же, когда Хайленд рассказывала о Нодстоунах, Коул сразу заподозрил участие не-людей. Если вдуматься, то плащ алхимика вполне мог прятать не-человека. И вполне тогда можно будет столкнуться с чем-то, что было бы не по зубам обычному человеку. Чтобы иметь свободу действий, надо было отважно отказаться от заботы Хайленд.

В конце концов, поручение сводилось к тому, чтобы приплыть в земли Нордстоунов, расспросить и вернуться обратно. Нехорошо слишком полагаться на Хайленд. К тому же с ними будет проводник — тот самый Язон, которого расспрашивали в доме Ив, этого вполне хватит.

Хайленд всё не решалась их так отпустить, но тут с корабля закричал мужчина, наверное, капитан, требуя, чтобы все поднялись на борт. Члены команды, рассыпанные по причалу, полезли на корабль.

— Ладно, я соберу всё, что узнаю, и вернусь рассказать тебе правду о Нордстоуне, — сказала Миюри, повернувшись к Ив.

— Не торопись, собери сначала достаточно сплетен, чтобы оплатить корабль, а потом расскажи мне, что можно будет продать.

— Могу ли я покупать в долг на имя госпожи Ив? Правда, прибыль тогда упадёт вдвое.

Хайленд раздражала эта пикировка Миюри и Ив, но она притворилась, что это её не касается. Коул тоже нервничал и подумывал их прервать, впрочем, Миюри не могла не заметить состояние Хайленд. Она неожиданно повернулась и подошла к наследнице.

— Спасибо тебе за меч, что ты прислала. Если появится демон, я им защищу брата.

И она похлопала ладошкой по мечу на поясе. Он был тоньше того, которым Хайленд посвящала её в рыцари, и вполне подходил телосложению Миюри. Гарда его также была украшена изображениями волка. Наследница изначально хотела подарить ей и меч, подходивший ритуальным ножнам. Но Коул был настолько против вооружения Миюри, что она смутилась и не стала настаивать. Однако на этот лёгкий, небольшой меч он согласие дал — пускай опасности и не предвиделось, но для самообороны пусть будет. Согласился не ради уступки представительнице королевского рода, а чтобы не разбивать своё сердце видом расстроенной Миюри.

Приняв это как должное, Миюри была так рада, что даже обняла Хайленд.

— Надеюсь, он поможет тебе в твоём приключении.

Коул был, конечно, очень рад, что Хайленд так любит Миюри. Он лишь всегда считал, что молодым девушкам не стоит владеть мечом. И когда Миюри широко улыбнулась наследнице, а потом повернулась и послала выверенную улыбку и ему, Коул тоже немного приподнял уголки рта.

— Мы отправляемся в приключение! А потом вернёмся! — крикнула Миюри, размахивая рукой уже с палубы, а Хайленд с Ив махали ей вслед.

Когда волнение немного улеглось, и Миюри исследовала на корабле всё, что могла, она вернулась в каюту.

— Я попросила Язона помочь и поспрашивала людей на корабле насчёт Норд... или как его там?

Это у неё было проявлением не рвения, а любопытства. Коул неожиданно для себя подметил ещё одно сходство между ней и её мамой, мудрой волчицей Хоро, они обе не старались запоминать имена.

Миюри пристроилась на мешки с шерстью и доложила о результатах:

— Примерно то же, что мы слышали от тёти Ив и тёти Хайленд. Никто не знает о новом мире. Жаль, что блондинка права. Это лишь слух и не слишком распространённый. Люди, услышав о новом мире, сами принимались меня расспрашивать о нём. Они гладили меня по голове и относились ко мне, как к ребёнку, мне даже не нужно было распознавать, нет и лжи в их словах.

Сколько бы она не постигала должное поведение рыцаря, её надутый вид и хмурый взгляд действительно заставлял людей гладить её по голове.

— Ладно, неважно, надо побыстрей расспросить этого аристократа Норд-как-его-там о новой земле. В конце концов, он-то хотел её найти, в то время как тётя Ив и блондинка всерьёз в неё не верили.

Похоже, Миюри тоже ожидала от него каких-либо подсказок. Коул не мог судить о том определённо.

— Думаешь, аристократ Нордстоун что-то нашёл?

В поместье, снятом Хайленд, Коулу было неловко всерьёз говорить о новом мире, но здесь... Казалось, корабль, раскачивавшийся на волнах, плыл по стыку мечты и действительности, поэтому Коул не без некоторого колебания задал свой вопрос.

— Хмм... Даже дедушка Осень, видевший следы медведя на дне, сомневался. Сестрица Иления не нашла подсказок у птиц. Ну, может, они не лучшие в поиске.

Миюри, любительница мечтать, была способна и спокойно размышлять. Даже если Нордстоун выращивал пшеницу, прибегая к помощи не-людей, и их же использовал для поиска нового мира, он мог и не иметь подсказок, неизвестных другим. И если он не был сам уверен, может, этот человек со странными привычками и манерой поведения просто мечтал и лишь в мечтах побывал на земле за западным морем?

Думая об этом, Коул увидел, что Миюри смотрит на него с кривой улыбкой на губах.

— Что такое?

— А? Мм... — Миюри чуть отстранилась и опустила голову. — Мне немного странно слышать, что мой брат всерьёз заговорил об этом.

Действительно, именно он советовал ей поменьше мечтать.

— У меня недовольное лицо, потому что... потому что я не хочу, чтобы ты думала об охоте на Медведя-Лунобивца.

Осень, воплощение кита, когда-то видел на дне моря огромные следы, ведущие на запад. Не может быть другого, настолько большого существа, и именно этот медведь втоптал в землю эпоху мудрой волчицы, мамы Миюри, относившейся поэтому к нему как к врагу.

— Я немного и об этом подумала, — поджав губы и нервно качнув хвостом, произнесла Миюри. — Он убил так много подобных мне, и я всё ещё не могу без злости думать об этом. Но тебе надо думать о том, что сказала тётя Ив.

— А что госпожа Ив?

Миюри посмотрела в узкое окошко на небо и ответила Коулу, удивлённому прозвучавшим именем.

— У Медведя-Лунобивца тоже могло быть не всё в порядке, потому что медвежий народ сейчас куда малочисленней нас.

Даже легендарный золотой баран Хаскинс, участвовавший в основании королевства Уинфилд, никогда не видел воплощения медведя. Иначе говоря, одержав в сражениях эпохи воплощений сокрушительную победу, медвежий народ исчез, бросив свои трофеи.

А Ив высказала Коулу и Миюри иную точку зрения на противостояние королевства и Церкви. Если провести аналогию, не могла ли война быть просто трагедией, вызванной неизбежной причиной? Стоило бы подумать с такой позиции.

Вместе с тем глаза Миюри сейчас не сузились, не загорелись ненавистью. Она научилась делать шаг назад при мысли об охоте на Медведя-Лунобивца, она понемногу взрослела, и это произвело на Коула впечатление.

— Я очень рад увидеть, насколько зрелой ты становишься.

— Что зрело, уже созрело! — отрезала Миюри, недовольно надув губы и скрестив ноги.

Коул вздохнул и вернулся прежней теме:

— Ладно, что у нас дальше?

— Ну, когда я говорила с людьми о новом мире, все смеялись, но когда речь заходила о призрачных кораблях, сразу начинали говорить серьёзно.

Вероятно, людей тревожило то, с чем они время от времени встречались.

— Они действительно думают, что это корабли, на которые напали пираты, но есть что-то ещё.

— Что-то ещё?

— Да. Некоторые пробовали привязать те корабли канатом и увести, но как бы они ни завязывали узлы, те развязывались. Видел, как толстые канаты привязывают к этим железным штукам на палубе? Они не развяжутся, с какой бы силой за канаты не тянуть... И палуба открыта, и видно, что на ней никого нет. Привяжут корабль-призрак, потянут за собой, а тот вдруг поворачивался и исчезал в густом тумане. Ни один из них не удалось привести в порт. Люди говорят: призрачному кораблю суждено плавать вечно. В густом тумане.

— Рассказчики много расскажут, но тайна развеется вместе с туманом, солнечный свет её осветит, — не мог не ответить Коул с позиции здравого смысла и увидел разочарование во взгляде Миюри.

— Брату интересней новый мир, потому что он может как-то использовать его.

Коул знал, что она имела в виду, но ничего с собой поделать не мог. И потом, будь то корабль-призрак, будь то новый мир, он занимался этим не ради развлечения.

— Да, но про корабль-призрак в королевстве имеются свидетельства. Что-то нашла по этой части? — спросил Коул, держа в памяти, что на этом корабле должен быть человек из земель Нордстоунов.

Вопрос заставил Миюри немного собраться.

— Я нашла того человека из команды, и он тогда там был! — ответила она, её красноватые глаза заблестели, на лице появилась торжествующая улыбка. — Он обещал рассказать позже вечером, и тогда моему упрямому старшему брату придётся поверить.

Последнее было, конечно, под вопросом, но Коул не стал возражать. К тому же существование корабля-призрака столь же невероятно, что и нового мира по ту сторону моря на западе.

— Всё же мне весьма любопытно, что у него за история.

О роде Нордстоунов ходят странные слухи. Вот-вот немного приоткроется занавес.

Выйдя из Раусборна, корабль к ночи достиг небольшой бухточки в устье реки. Экипаж и пассажиры, оставив несколько человек следить за кораблём, сошли на берег выпить и повеселиться в здешней таверне с окнами на море. Язон должен был позаботиться о Коуле с Миюри, но он являлся ещё и торговцем торгового дома Болан и потому сошёл с остальными, чтобы обсудить какие-то вопросы с другими торговцами.

Вероятно это позволило Коулу и Миюри переговорить с тем человеком из команды, не отвлекаясь на шум весёлого застолья.

— В то время мои волосы были ещё совершенно чёрными, вот что, — прикоснувшись рукой к голове, сказал человек, усевшийся прямо на палубу.

Сейчас же его коротко подстриженные волосы были белы, как соляной столб, такой же белой и короткой была его борода, а руки у него казались грубо высеченными из камня. Шрам на его правом веке был по слухам оставлен пиратами и придавал ему несколько сонный вид. Видавший виды человек по имени Симон сидел на палубе с основательностью скалы, обдуваемой морскими ветрами. Он казался сдержанным и сильным, создавая у Коула впечатление, что в любой шторм он будет надёжен, как скала, и выполнит свою работу на корабле быстро и точно.

Ощущение, исходившее от этого человека, заставляло думать, что лгать он не станет.

— Я родом из маленькой деревни на земле рода Нордстоунов. За годы плавания на море я редко возвращался домой. Сейчас такое время года, когда нередко возвращаются зимние штормы, это непредсказуемо, что тут поделаешь. В тот день было то же самое. С вечера со стороны моря подул ветер с запахом шторма.

Речь его была невнятна, а вид любителя крепких напитков заставлял Коула чувствовать себя не в своей тарелке, зато Миюри слушала его с явным удовольствием, а он смотрел на неё с нежностью в глазах. По слухам на берегу у него осталось четыре дочери.

— Не знаю, известно ли вам... В штормовые ночи прибрежные деревни выделяют людей дежурить. Ну, если корабль сядет на мель, за безопасность его людей отвечают местные жители. В море есть люди с плохими намерениями, такой корабль для них как жирная овца. Но главная задача — сдерживать людей с моря, которые стремились бы на берег.

— Мы тоже столкнулись с подобным недавно на северных островах, — сказала Миюри.

Это ночное море, покрытое кусками льда. Коулу не хотелось вспоминать тот случай, и потому вид оторопело заморгавшего Симона вызвал у него неоднозначную улыбку.

— Действительно неудачно. Ещё и зимой. Немногие могут выжить, упав в море зимой.

— Ты слышал про Чёрную мать? Нас спасло её чудо.

Чёрная мать — легенда северных островов, немного отдающая ересью. Коул не думал, что об этом стоит говорить, но он осознал, что Миюри умышленно подпустила в беседу суеверия, облегчая Симону рассказ о корабле-призраке. Если Коул сейчас не подыграет ей, серебряная волчица будет очень сердита.

— Упав в ледяное море на северных островах, мы очнулись в одном монастыре, построенном на небольшом рифе. Это был, несомненно, Божий промысел и чудо Чёрной матери. Поистине побег из царства мёртвых, — как можно более серьёзно поведал Коул.

Симон от души кивнул.

— Я знаю, в море всякое бывает. Хорошо ли это или плохо.

Он почесал затылок, посмотрел в чёрное небо и продолжил рассказывать.

— В ту ночь чёрные тучи надвигались с ужасающей быстротой. Большинство кораблей в такую погоду прячутся в гавани. Если попасть в ловушку к ветру и морским течениям, останется лишь стараться всю ночь следить за берегом. В тех местах — особенно. Береговая линия на землях Нордстоунов сложнее, чем в других местах, если просто пойти к берегу, разобьёшься о скалы.

— Ага... А с этим кораблём всё в порядке? Опасности нет, верно?

— На этом корабле есть много моряков поопытнее меня, корабль перевозит преимущественно товары торгового дома Болан. Компании, которые хорошо зарабатывают, редко теряют корабли.

Симон так запросто мог это сказать не только из-за расчётливого поведения Миюри, но и благодаря сопровождению Язона, работавшего на торговый дом Болан. Таким образом, Коул с Миюри могли выдавать себя за партнёров Ив. Назовись Коул Предрассветным кардиналом, Симон и слова не сказал бы о корабле-призраке.

— Потом пошёл дождь, ветер всё усиливался, волны били о берег с такой силой, будто топал великан. И тогда мы увидели совершенно потерявший управление корабль.

— И тогда ты увидел, что это корабль-призрак?

Симон, будто вспоминая, прикрыл глаза.

— Когда о нём сообщили, я с другими жителями отправился на берег, чтобы оценить обстановку... Да, корабль был очень хорошим, но у руля явно никого не было.

И он стал описывать, как вёл себя корабль, получая удары от ветра и волн, таких больших, что они запросто перекатывались через всю палубу. Опытным моряком следует считать не того, кто проведёт корабль сквозь шторм, а того, кто сумеет обойти его стороной, и Миюри была очарована им.

— Как только обнаружили терпящее бедствие судно, кто-то сразу побежал известить совет деревни, другой побежал в церковь и привёл толком не проснувшегося священника. А женщины стали греть воду...

— Греть воду? — наклонилась, придерживая волосы, чтобы спросить, Миюри.

Симон, глядя на неё, впервые улыбнулся. Его улыбка была грустной, словно она была пропитана морской солью.

— Вся парусная оснастка была переломана, корабль здорово накренился на корму. Ясно, что он нахлебался воды и лишь благословением небес ещё не пошёл ко дну, унося с собой жизни каждого на борту. Женщины греют воду, мужчины разжигают костры и прикрывают их от дождя промасленными кожами, чтобы те, кто сумеет спрыгнуть в воду, знали, куда им выбираться, где их отогреют.

Трудно сказать, скольким, оказавшимся на краю гибели среди моря, давал надежду этот огонь вдалеке. Для Коула таким огнём стала сребровласая Миюри. Озорная и своенравная, она была ему надёжным рыцарем в опасной ситуации.

— Но сколько бы мы не ждали, из моря никто не вышел, — Симон сгорбил свою мощную спину, затем глубоко вдохнул и выдохнул. — В такой ситуации всегда найдётся парочка незадачливых парней, которые упадут с корабля в море на милость волнам. Или же последняя возможность моряка спастись — прыгнуть в море самому, как бы холодно ни было. Но той ночью... И люди стали думать, что, возможно, буря утащила корабль без людей в каком-то порту и потом носила по морю, пока не прибила сюда. Той ночью...

Симон вглядывался в ту ночь и то место и словно ясно видел ожидавших людей.

— Это странно, — задумчиво произнёс Симон. — В безумно бушующем море всего одно судно. Шум ветра и волн в ушах не были способны перебить ощущения, что эта ночь ужасно тихая.

Когда кому-то из людей удаётся выбраться на берег, найдутся те, кто их встретит, укажет им направление, будет их подбадривать, будет тащить их, пусть даже с криком, что и без того есть что делать, но будет тащить.

Но ничего этого не случилось, а селяне напрасно прождали на берегу, вглядываясь в море. Костры, эти спасительные маяки, напрасно трепетали на ветру, в домах столь же напрасно грелась вода. Всего этого было достаточно для появления чувства, что что-то неправильно.

— Под дождём, без особой охоты пришёл судья, но услышав, что на корабле никого нет, он с руганью собрался уйти, однако не успел — один из селян кое-что нашёл на берегу.

Коул словно вживую увидел деревенского жителя, приближавшегося к тому, что выбросили волны.

— То, что он нашёл, выглядело ослепительно белым, он подумал, что это куча шерсти. Оно было точно похоже на шерсть.

— А оказалось, что нет?

Симон вместо того, чтобы кивнуть, просто опустил голову. Словно сам не верил в то, что произошло.

— Это всё были человеческие кости. Много-много кучек, их было выброшено на берег столько, что люди перепугались.

Тёмное, как чернила, ночное море. И эта тьма выплюнула груды белых костей. Люди, на ветру и под дождём, поднимали кости, чтобы убедиться в своих предположениях, и большая часть из них решила, что это кошмар.

— Почти все селяне закричали от страха и в ужасе бросились бежать обратно в деревню. Осталось лишь несколько рыбаков да моряков вроде меня. Проведя много времени в море — хочешь, не хочешь — повидаешь всякое. Не обязательно чудес... Но над селянами, бросившимися спасаться, мы смеяться не думали. В конце концов, есть много, о чём им пришлось было подумать.

Пригнанный бурей корабль принёс не команду из людей, а груды человеческих костей. Какими благочестивыми ни были селяне в своей вере, они не могли не подумать о...

— Мы в ту ночь догадались, что это корабль-призрак, вечно блуждающий в штормах, корабль, которым управляют мертвецы. Мы бы стояли там столбами до рассвета, если бы не священник, который велел нам успокоиться.

Симон рассказал, что старый, спокойный, прошедший войну священник первым пошёл в море собирать кости. А за ним последовали и они, чтобы не потерять лица, они пошли, похлопывая по подгибавшимся от страха ногам, стараясь не отстать от священника. Казалось, всех костей не собрать, сколько ни собирай, но к рассвету более-менее управились. Когда кости выложили в ряд у церкви, оказалось, что там были останки примерно двухсот людей.

— Кости отличались по цвету, самые тёмные и старые на вид, по мнению некоторых из селян, были костями капитана, — Симон наклонил голову ещё ниже, вероятно, понимая неразумность этого предположения.

— И что в итоге было официально признано?

— Что ж. Будь мы на корабле в море, случившееся, вероятно, признали бы миражом. Но мы были на суше, и кости с рассветом никуда не делись, вот они — лежат под солнцем. И это судно, пригнанное бурей. С этим надо было разбираться по законам прибрежных территорий.

Похоже, этот корабль-призрак не мог просто раствориться в густом тумане.

— Однако те из них, что касаются защиты вынесенных волнами имущества и людей, возвращения этого обратно в место отправления или изначальному собственнику, ну и всё остальное... Это всё трудно применить к вынесенному на риф кораблю, которым предположительно управляли скелеты, так же трудно было понять, кому возвращать найденное.

Странное переплетение кошмара с действительностью. Коул ощутил тошноту — могла ли она быть от этой небольшой качки?

— Лицо главы совета деревни было зелёным, словно после бурной ночи. Ему ещё надо было ехать доложить хозяину, аж жалко становилось, как взглянешь на него. Если рассказать, как было на самом деле, могут принять за больного головой, но доложить он был должен, ничего не поделаешь.

Не каждый аристократ в этом мире столь же великодушен и разумен, как Хайленд.

— Но после того как он доложил, господин хозяин всё же пришёл? — задала вопрос Миюри.

Симон медленно кивнул.

— Бывший хозяин, сейчас он не у дел. С большим носом крючком и колючими глазами.

Этот странный, официально записанный случай стал основой сомнительных слухов о роде Нордстоунов. Но пока не видно каких-либо причин для их распространения. Аристократ случайно узнал, что странный корабль налетел на риф. Он же не искал себе осложнений?

Не только Миюри, но и Коул тоже ждал продолжения рассказа Симона.

— Когда прискакал хозяин Нордстоун, селяне окружили его, спрашивая, не является ли это знаком Божьим о скором конце света. Но он и бровью не повёл, а просто пошёл со священником в церковь. Там он предстал перед костями и сказал: "Не бойтесь, такое уже происходило. Всё это — сон, вызванный нечистым воздухом, принесённым бурей, через несколько дней с Божьего благословения все проснутся". Я подумал — что за чушь, — Симон снова глубоко вдохнул и выдохнул, затем он поднял голову и с очень серьёзным лицом продолжил. — В итоге на следующий день все кости вдруг исчезли из церкви.

Даже Миюри онемела, не находя слов.

— Деревня наша очень маленькая, тронешь в ней что-то — сразу заметят. Но кости двухсот человек словно растаяли в воздухе подобно дыму. Может, в самом деле с Божьего благословения развеялся кошмар. Исчез. Или...

У Миюри перехватило дыхание.

— Или кости ушли сами по себе?

Кости в церкви ночью собрались одна к другой — позвоночник, ноги, руки, в завершение сверху череп — и ушли из церкви. Такую картину, должно быть, представила себе Миюри, и серьёзное выражение лица Симона, казалось, одобряло работу её воображения.

Коулу же внезапное исчезновение костей показалось просто смехоподобным. Но сначала он хотел спросить кое-что:

— А что с обломками корабля, это тоже сон?

Симон задохнулся, затем он на выдохе сказал:

— Кажется, дьявол не захотел забирать корабль, налетевший на скалу, и оставил на месте. Мы потом вытащили это на берег.

Корабль-призрак, наконец, попал под солнечные лучи. Судя по раскрывшимся глазам Миюри, её волчьи хвост и уши были готовы вырваться наружу.

— Но если не считать останков моряков, никакого груза на корабле не было, как и признаков принадлежности корабля. Только дерево, из которого сделан корабль. Словно эта бурная ночь была лишь сном.

Все трое какое-то время молчали. Симон уткнул взгляд в палубу, снова вспоминая те события, Миюри сидела с открытым ртом, словно собиралась откусить большой кусок мяса, и что-либо сказать была не в состоянии.

Первым нарушил молчание Коул, желая уточнить одну деталь:

— Прости, разве ваш хозяин не сказал, что подобное с кораблями-призраками на земле Нордстоунов случалось раньше? Неужели об этом никто не знает?

Если бы такие жуткие истории ходили в тех местах, о них бы вспомнили, увидев кости. И ещё Коул по ощущению от рассказа не мог точно судить, когда произошло кораблекрушение.

— Да, тогда об этом никто не знал, и я был удивлён словами хозяина. Но прежде подобное было в деревне Биноха.

— Хозяин случайно упомянул об этом? — спросила Миюри, и Симон покачал головой.

— Я немного разузнал, оказалось, я тогда ещё был ребёнком. Война подходила к концу, язычников преследовали всё ожесточённей. То силы Церкви прогонят язычников, то сами верующие их убьют, опередив Церковь. Не было удивительным встретить плывущий корабль, полный трупов.

Тогда это действительно могло остаться где-то в записях, но не в памяти людей.

— А кости этого корабля-призрака тоже исчезли? — спросила Миюри, но Симон посмотрел на Коула.

— Это может быть не для детских ушей.

— Я не ребёнок!

Протест прозвучал так по-детски, что Симон не мог не улыбнуться.

— Просто скажи, — подтвердил Коул.

Симон пожал плечами.

— В сражениях на море часто говорят: "бросьте их на корм рыбам". Во времена неопределённости не стоит ждать, чтобы кто-то отнёс незнакомого человека на берег, чтобы похоронить там. Даже сегодня сделать гроб не так просто.

Чтобы не усложнять, можно просто бросить в море, а потом солгать, что всё само исчезло.

— Нельзя честно записать, что трупы жертв войны выброшены в море на корм рыбам, потому выдумывали истории о призраках. Возможно, кто-то из них был ещё живой и мог быть выброшен волнами на берег. Как бы то ни было, останков нет, так можно было приуменьшить ужасы войны.

В любом случае живых не было, а мёртвые, выброшенные на берег, считались взятыми Богом на небо.

Вот, что происходило в омытые кровью времена.

— А когда много кораблекрушений, лов рыбы особенно хорош.

Как можно относиться к мысли, что рыба, откормившаяся трупами, станет едой и спасёт от голодной смерти многих людей?

— Однако кое-что всё это объяснить не может, — добавил Симон, возвращая Коула к действительности.

— Такое могло происходить в прошлом, такое по-настоящему видел и мой дядя, — произнесла Миюри.

Казалось, Симона порадовали её слова, потому что кто-то явно поверил ему от всего сердца.

Коул снова убедился, что эта любившая всякие фантазии девушка — его надёжная спутница.

— Раз хозяин сказал, что такое было раньше, что сейчас всё так же, мы могли только принять его слова. Кости исчезли, корабль — неизвестно чей. Осталось лишь принять действительность. Но событие большое. Не какие-то там слухи.

По слухам старый аристократ в своих странствиях обнаружил вход в подземный мир и заключил сделку с дьяволом на использование корабля-призрака, чтобы торговать с подземным миром.

— А кроме того, хозяин отличается от обычных людей.

— Ты веришь, что за западным морем есть берег нового мира? — спросила, замирая от предвкушения, Миюри.

Симон таинственно улыбнулся.

— Я не знаю, что видел хозяин, что заставило его поверить в это. Когда юноша с марсовой площадки закричал, что видит землю, это могло быть скопление водорослей или спина кита. Случаются и миражи. Они вроде Божьего розыгрыша и быстро исчезают.

Симон, кажется, тоже не особо верил в землю на западе. Возможно, ему, проведшему много лет в море, проще было принять, что это невозможно.

Похоже, его слова разочаровали Миюри.

— Кроме нового мира хозяин интересовался и другими странными вещами, он даже собирал их.

— Странными вещами?

— Один только этот корабль много раз привозил это, — и Симон вынул из кармана нечто необычное.

— Ой, золотые игральные кости? — удивлённо воскликнула Миюри, разглядев это в лунном свете.

Симон неопределённо двинул плечами и кашлянул.

— Это золото дураков? — спросил тогда Коул.

Симон медленно кивнул. Коул знал, что этот печально известный под таким нелестным названием минерал содержал железо и именовался пиритом.

— Я использую их как игральные кости. Хозяин Нордстоун время от времени покупает подобные вещи. Торговцы получают от него заказ и закупают. А потом мы доставляем ему на корабле, но люди не понимают, зачем ему так много этого. В итоге некоторые стали поговаривать кое о чём, — Симон, выглядевший уставшим, немного помолчал и закончил вполголоса. — Говорят, уж не использует ли хозяин золото дураков, чтобы покупать что-то у дьявола.

— Дьявола? — переспросила Миюри, держа кубик в руке и склоняя в сторону голову.

— Это потому, что там, где живёт дьявол, всё наперекосяк. Плюют на священные вещи, земля наполняется ложью, обманом, так что для торговли идёт "золото дураков" вместо золота.

Это пояснение по поводу мира дьявола очень заинтересовало Миюри. Слишком сложно понять цель покупки подобных вещей, способных пробудить нездоровый торговый интерес людей к их покупке и продаже.

— Покупать много всего необычного — это действительно странно. Вокруг хозяина Нордстоуна ходит много слухов, но не все они беспочвенны.

Затем Симон глазами показал Миюри и Коулу, что скажет что-то важное.

Часто говорят, что если смотреть на ночное море, оно может околдовать и забрать смотрящего себе, поэтому не советуют выходить на палубу, когда стемнеет. Так же опасно быть рядом с человеком, увлечённым дьяволом, можно и самому попасть в лапы дьявола.

— Лучше быть осторожным, когда имеешь дело с Нордстоунами, — произнёс бывалый моряк из команды корабля, устремив взгляд к луне.

Даже если его капитан предложил ему погрести на луне, у него не было бы такого выражения на лице.

Симон не выглядел глупым человеком, и Коула не тянуло посмеяться над его предупреждением.

Новый Нордстоун пришёл во дворец, чтобы очистить от слухов свои земли и доказать невиновность своего рода. Но этого ли он хотел, не стояло ли за его приходом что-то иное, потаённое?

Корабль мягко подрагивал под нажимом набегавших волн.

Может, чем-то намекая на предстоящее будущее.

Глава вторая

Земли семейства Норстоунов являлись основным местом выращивания пшеницы в королевстве, но центр их располагался не в глубине, среди полей, а на побережье, это был портовый город Рабон, в котором хранилась и через который отправлялась пшеница. Число судов, перевозивших пшеницу, соответствовало её количеству, естественно, здесь было много торговцев, носильщиков, грузчиков — всех, кто был связан операциями с ней. В мире жизненные потребности одних людей удовлетворяются другими, в результате города непрерывно растут.

С корабля уже издали было видно, что порт Рабона довольно велик. У двух причалов — длинного и короткого — могло разместиться немало крупных судов, хотя и меньше, чем в Расборне.

После несколько мрачного рассказа Симона Коул ожидал увидеть унылое место, но на деле порт такого ощущения не создавал. Корабль заходил в порт вечером, это место, в котором предстояло сойти команде, выглядел по-настоящему оживлённым.

Миюри посмотрела на освещённый фонарями порт, взволнованная ожиданием новых впечатлений, потом её взгляд приковала фигура Симона, спускавшегося с корабля в лодку и отправившегося на ней к берегу. Миюри и Коул сядут в другую лодку и, вероятно, больше Симона не увидят. Путешествие — это череда встреч и разлук, последние часто навсегда. Для ранимой Миюри эта сторона путешествий может быть болезненней, чем для её папы и мамы.

Ступив на причал, она улыбнулась, кивнула и погрузилась в скудно освещённый полумрак.

— Печали в сердце рыцарь должен встречать с улыбкой, — шепнул ей на ухо Коул.

Миюри дёрнула головой, будто чёлка закрывала ей глаза и ответила застенчивой улыбкой.

Потом они вместе с Язоном направились не к постоялому двору, а в торговый дом в порту с огромной разгрузочной площадкой. Как слышал Коул, в Рабоне недавно завершился праздник, многие приехавшие на него ещё не освободили места на постоялых дворах, найти там комнату было бы непросто. Коулу было всё равно, лишь бы было, где укрыться от ветра или дождя, а Миюри с радостным интересом разглядывала роскошное пятиэтажное здание, примыкавшее к площадке. Всё равно выбирать не приходилось, а кроме того здесь легко можно было узнать торговые новости.

Язон представил их главе торгового дома, которого они поблагодарили за заботу, а потом их отвели в выделенную им комнату. Хоть они остановились здесь на короткое время, комнату им предоставили к удивлению Коула на третьем этаже. Обычно в пятиэтажных домах последний этаж занимали слуги, гости попроще размещались на четвёртом, а на втором и третьем жили хозяева и их особые гости. По-видимому, сияние Ив было хорошо заметно и в Рабоне, Коул в самом деле не знал, как он мог бы её отблагодарить. С такой мыслью он просто вошёл в великолепную комнату.

— Брат, давай пойдём смотреть город! Он огромный! — заговорила Миюри.

Может, это предложение было удачным? Последнее время у Коула выдалось занятым, пришлось и немало поездить, в общем, обстановка не располагала к неспешным ужинам с наследницей, которой он подчинялся. В любом случае, не успел он положить толком вещи, а Миюри уже потащила его за одежду, и Коул, предупредив Язона, вышел с ней на улицу.

— Ах, на суше действительно намного лучше, — заявила Миюри, радостно притопнув ногой.

Её мама, мудрая волчица Хоро, была готова сколько угодно плыть на лодке, если бы у неё было вино. Но Миюри в каюте было тесно. И, возможно, ей не терпелось проверить рассказ Симона. Коул еле поспевал за ней, пока они не добрались до центра города. Однако, оказавшись на самой большой улице, девушка-сорванец оторопела.

— Странно... Уже закрывают?

На улице было ещё полно людей, но торговцы большого торгового ряда уже действительно поспешно сворачивали свои лавки, а таверны по дороге закрывали окна. Миюри привыкла к бьющей ключом ночной жизни Раусборна, ну а Коула такой вид не удивил.

— Таков обычный ход жизни.

Всё просыпается на рассвете и засыпает с заходом солнца. День и ночь. Но Миюри выросла в Ньоххире, месте беспрерывных застолий. Она еле успела купить три прутика баранины в не успевшей закрыться лавке и принялась сердито жевать.

Пройдя ещё немного, они вышли на площадь, на которой в окружении торговых домов и больших постоялых дворов высилась величественная церковь, напоминая короля среди толпы придворных. В центре площади была установлена изящная статуя, отражавшая специализацию этих земель в королевстве. Она была видна издалека, но когда Коул подошёл ближе, даже он широко раскрыл глаза от восхищения, чего уж говорить о Миюри.

— О-о-о... Как же это красиво...

Церковь в Рабоне уступает размером собору Раусборна, но перед ней установлен непропорционально большой подсвечник, в который проходившие жители добавляли всё новые и новые свечи. На голове освещённой бесчисленными свечами статуи женщины лежал венок из пшеницы, а в руке — пастуший посох.

— Святая Урсула, статуя редкостной работы.

— Кто она?

— Одна из покровителей жатвы, равно как и домашнего скота, но об этом реже говорят... Кстати, разве ты не слышала, что здесь проводят праздник урожая, потому что эта земля богата пшеницей?

Церковь смотрела на статую Урсулы дверями сверху вниз, люди, которые не могли попасть внутрь, просто останавливались и молились у статуи. Нескончаемый поток молившихся проходил по этому месту, торговцы и ремесленники, закрыв лавки, с торжественным видом собирались на площади.

Прошедший праздник урожая украсил шею статуи венком из цветов.

— Но я не понимаю, что у неё под ногами, я не видел что-то подобное на других статуях.

Изображения или статую святых дополнялись деталями, соответствовавшими легендам о них или родам деятельности, которым святые покровительствовали. Святой Урсуле обычно добавляли венок из колосьев и пастуший посох, её часто изображали верхом на овце или свинье.

Но святая Урсула Рабонская сидела на каком-то странном предмете.

— Это бутылка с водой, — сказал Коулу проходивший мимо бородатый торговец. — Разве вы не были на празднике Рабоны?

И бородач бесцеремонно оценил одежду Коула. Похоже, он был не местным жителем, проявившим внимание к гостю города, а приезжим торговцем, желавшим что-то продать в этом городе.

— А, нет. Мы только что приплыли на корабле, — ответил Коул.

— Э, обидно, такого яркого праздника не было уже несколько лет.

— Праздника? — переспросил Коул, воспользовавшись секретом, которому его когда-то научил один умный странствующий торговец, заботившийся о нём.

Притворись несведущим и позволь тебе всё рассказать.

— Как, ты не слышал? То, что церкви Десарева и Раусборна снова открылись благодаря усилиям Предрассветного кардинала? После этого и церковь этого города открыла свои двери, и у них было много проблем. Такой грандиозный праздник. Собрат, ты упустил прекрасную возможность подзаработать.

Бородачу и привидеться не могло, что стоявший перед ним и был Предрассветным кардиналом. Это заставило Коула ещё раз осознать влияние его с Миюри деятельности на разные уголки мира.

— Что за праздник? — спросила смышлёная Миюри торговца, обнажившего в улыбке пожелтевшие зубы.

— Что, на самом деле?..

Похоже, одежда на Миюри и Коуле, предоставленная Хайленд, навела торговца на мысль о возможности подзаработать на них, если удастся завоевать их расположение. Он нарочито медленно кивнул и стал объяснять:

— Праздник основан на легенде этой земли. Главное в нём — воспроизвести появление святой Урсулы на этой опустошённой древними войнами земле. В легенде говорится, что святая Урсула дала предыдущему владельцу этой земли бутылку с водой, которой следует окропить землю, чтобы Божьей волей она превратила пустую землю в пшеничные поля. В благодарность святой Урсуле в ходе праздника совершается шествие, во главе которого идёт епископ, окропляя водой из этой чудотворной бутылки. Следом идёт аристократ и другие высокопоставленные люди с корзинами в руках. Во время шествия они раздают еду и сладости. Когда во главе рода стал молодой аристократ Стефан, он несколько лет этого не делал. Это выглядело так высокомерно. А на этот раз он внезапно принял участие и проявил большую щедрость при раздаче. Для этого он обратился к нам, торговцам. Торговцы пришли на помощь к нему из разных городов. О, у меня после этого в кошеле неплохо зазвенела монета.

Миюри чуть не расплакалась — почему мы не приплыли несколькими днями раньше?— такая жалоба была написана на её лице. Но внимание Коула привлекло не настроение радости на этом празднике, а то, что пшеничное изобилие порождено заботой святой Урсулы. Возможно, враждебные слухи о сговоре с алхимиком или дьяволом имеют исключительно внешнее происхождение.

— Ну, я пошёл дальше. Этот город небольшой, давай как-нибудь встретимся снова. Если у тебя появится возможность дать мне подзаработать, просто скажи.

— Спасибо тебе за рассказ, — и Коул попрощался с торговцем рукопожатием.

Затем руку с улыбкой пожала торговцу и Миюри, после чего тот растворился в толпе.

— Праздник сладостей... — похоже, она действительно влюбилась в этот город.

— Прекрасно, что так много людей приходит помолиться и после праздника, — заметил Коул.

Подношение свечей само по себе достаточно недёшево, но он для себя отметил ещё одно касательно толпы у церкви. Если бы его спросили о том, что хорошо в этом городе, он бы ответил — хорошо, что таверны и лавки уже закрыты, когда люди с омытыми душами идут домой. Вечерняя служба в Раусборне тоже многолюдна, но большинство после неё отправлялись пропустить стаканчик-другой, что вызывало у Коула чувство досады.

Увидев людей Рабона, которые с торжественным настроением пришли к церкви, а потом тихо разошлись по домам, Коул ощутил, насколько это отличается от слухов об этом месте: здесь жили очень набожные верующие. Он счёл, что и здешний епископ, управляющий церковью, должен быть выдающимся человеком, преданным святому причастию. Коул хотел бы встретиться с ним и попросить у него советов по тем или иным вопросам веры... Однако если станет известна личность Предрассветного кардинала, эта встреча могла доставить неприятностей епископу. Коул очень надеялся, что примирение королевства и Церкви уже близко.

Его размышления прервала Миюри, потянув его за одежду.

— Брат, может, вернёмся в торговый дом и попросим приготовить что-нибудь на ужин?

После рассказа о празднике сладостей три прутика с мясом уже не могли успокоить её живот. Солнце уже село, а с ним угасала и жизнь в городе. И есть продолжать так поздно бродить по городу, можно столкнуться с неприятностями.

— Но я не знаю, удастся ли поесть, если просто вдруг вернёмся.

Раз так, надо было хотя бы попросить какую-нибудь лавку с едой подождать. Но когда они ушли от церкви, и толпа поредела, Миюри пожала плечами:

— С этим не должно быть затруднений.

— В самом деле?

Торговый дом выглядел весьма загруженным, они вполне могли бы заготовить луковиц для тех, кому ещё предстояло поработать ночью.

— Ещё вина! — услышал Коул, открыв дверь торгового дома и зайдя внутрь.

— Мне пива! Я слышал, только что пришла новая поставка!

Разгрузочная площадка теперь была заставлена столами, за которыми на стульях сидело множество людей, среди которых были не только торговцы и грузчики, но, кажется, и обычные горожане. В воздухе стоял резкий запах выпивки и мяса, меж столами ловко скользили служанки, неся в каждой руке по пять-шесть кружек с пивом. Время от времени гости кричали им что-то одобрительное, иногда дерзкое, а то и пытались усадить рядом с собой.

Какая огромная разница между торжественным скоплением людей на вечерней службе с тихими сумеречными улицами и открывшейся сейчас картиной. Коулу показалось, что он попал на какое-то лицедейство.

— Ха-ха-ха, это куда больше, чем я ожидала, — сказала Миюри и попросила проходившую мимо служанку принести им еды в комнату.

Потом, подмигнув Коулу, она направилась к лестнице, давая понять, что обо всём договорилась. Коул плохо понимал происходившее, он поспешил за Миюри, чувствуя, что шум импровизированной таверны сейчас разорвёт ему голову.

— Ты знала, что это место станет таверной?

Люди, видимо, не поместившиеся на площадке, стояли и на первом этаже, занятые тем же самым — выпивали и ели, создавалось ощущение какого-то великого застолья.

В коридоре второго этажа людей не было заметно, но вот пробежала служанка с пустыми кружками — похоже, в комнатах тоже идёт пиршество.

— Я не знала, но по дороге я почувствовала запах и услышала шутки и смех, доносившиеся из домов.

Когда они вошли в свою комнату на третьем этаже, Коул зажёг свечу и открыл окно. На улице под окном было тихо, но стоило выйти в коридор и подойти к лестнице, сразу становились слышны раскаты хохота.

— Люди в городе только притворяются скромными? — спросила вдруг Миюри.

Улицы Рабона, на которые смотрела Миюри, казались вымершими, в Раусборне в это время ночная жизнь только начиналась.

— Притворяются... Ты имеешь в виду, что они закрыли двери, чтобы за ними пить и есть?

— В большинстве мест. Даже те, кто шёл молиться...

Стук в дверь перебил Миюри. Стучали необычно — в самый низ двери. За дверью оказалась молодая рыжеволосая девушка с двумя кружками в правой руке и подносом с четырьмя тарелками в левой, в дверь она постучалась явно ногой, как любила прежде делать сама Миюри. Это была такая непосредственная грубость, что Коул лишь криво усмехнулся. Миюри же чувствовала себя в подобной обстановке, как рыба в воде — едва дверь за девушкой закрылась, она, радостно высвободив хвост и уши, схватила жареную рыбу и принялась за дело.

— Кстати, что я только что сказал? — с этими словами Коул схватил за руку Миюри, когда она в нетерпении поднесла к губам кружку с напитком.

— Ты чего?

Коул поднёс кружку к лицу и понюхал — так и есть, вино.

— Ты не можешь это пить!

— Почему! Я уже рыцарь!

— Это не имеет значения. Госпожа Хоро предупредила меня не давать тебе прикасаться к вину и огню.

Магия имени её мамы возымела свой действие — хвост Миюри послушно повис, как бы сильно не тянуло её к запретному. Надувшись, девочка-сорванец отвернулась и принялась сердито укладывать на хлеб кусочки баранины.

— И о том, что ты не договорила. Ты сказала, что люди только притворяются скромными, а что ты хотела сказать про молящихся?

Миюри уложила на хлеб целую гору баранины, откусила кусок, изобразив на лице гримаску блаженства, тщательно прожевала и лишь тогда ответила:

— Те, кто шёл молиться, лишь внешне выглядели серьёзными. Они это делали напоказ, то и дело фыркали и произносили слова в беспорядке, без смысла.

Миюри ненавидела почитание Бога, требовавшее усидчивости и терпения, и именно поэтому, вероятно, ей оказалось легко разглядеть фальшь других людей, их лицедейство. А когда со скромности горожан была сорвана маска, неудивительно обнаружить в их устах просто пустой шум.

— Если всё так, как ты сказала... Значит, это всё кем-то устроено, — Коул уложил на хлеб вареную чечевицу, к которой Миюри не притронулась, и сделал простой вывод. — И этот кто-то — их господин.

Торговец, которого они встретили на улице, тоже рассказал об оживлении праздника после того, как роль властителя этой земли перешла к молодому аристократу.

— Новый владелец действительно хотел пресечь порочащие слухи о своей земле.

И Ив, и Хайленд считали, что слухи, связанные с родом Нордстоунов, были пущены завистниками, когда предыдущий владелец занялся выращиванием пшеницы и разбогател на этом. И хотели воспользоваться сменой главы рода как возможностью покончить со слухами.

— И всё же это как-то слишком...

— Разве? Трудно избавиться от впечатления, врезавшегося в души людей. Это всё равно, как то, что мой брат всё ещё относится ко мне как к ребёнку.

С упоением вгрызавшаяся в хлеб с мясом Миюри всегда мечтала вырасти и получить возможность пить вино, однако она была так опьянена фантазиями о корабле-призраке, что к ней и относились как к ребёнку. Если она хотела стать рыцарем, которым бы все восхищались, ей ещё придётся подождать.

— Но есть и иная возможность, — сказала Миюри, не прекращая жевать, потом села на кровать и вытерла губы большим пальцем. — Если бы у них действительно была сделка с дьяволом, они бы боялись, как бы люди не узнали о ней, и они хотели бы найти кого-то, кто смог бы это скрыть.

Эта мысль, конечно, достаточно разумна. Что-то, напоминавшее пропавший в купальне в Ньоххире горшок с мёдом. Хотя сделка с дьяволом вряд ли была на самом деле, но было возможно существование ереси в форме культа дьявола.

— Или... — добавила Миюри, покончив с хлебом с мясом и облизав пальцы. — Побывав на пшеничных полях, может быть, будет легче судить.

У жадной до еды девушки с волчьими ушами и хвостом на шее висел мешочек с зерном пшеницы её мамы. Коул как-то в детстве остался в живых, потеряв сознание от истощения во время своего путешествия, потому что одна легендарная волчица, управляющая урожаями пшеницы, спасла его. Однако упоминание Миюри иной возможности не стёрла тени с его лица, и он пока не притронулся к своему хлебу. Не-людей в мире не так много, а волков среди них совсем мало. Хоро, мама Миюри, никого из своего бывшего племени так и не встретила, потому и её дочери надо быть готовой к тому, что ей не следует ждать слишком многого.

Для него было очевидным существование легендарного меча, просто он имел вид одной очень неравнодушной девушки. Коул хотел бы стать ей опорой, он потянулся рукой к её плечу...

— Но если волчица туда придёт, она может кое с кем не поладить.

— А?.. — не понял Коул.

Миюри оттолкнула его протянутую руку и встала.

— Ты забыл, что гербом здешнего короля является баран? Что бы ты ни думал, тебе надо использовать волка!

Число разновидностей используемых гербов сокращается, изображение волка присутствовало на древних гербах. Думала ли Миюри, что волк — повелитель леса, но она, по крайней мере, полагала, что если использовать волка для повышения урожая пшеницы, то он был бы, конечно же, предпочтительней для герба.

— Каждый сталкивается с ситуацией, когда он не может себе помочь, — попытался Коул её подбодрить.

Но Миюри надулась, схватила второй кусок хлеба и стала с ожесточением наваливать на него мясо. Это зрелище можно было бы назвать шокирующим, но лучше так, чем впадать в уныние. И потому Коул просто оставил её на несколько мгновений, чтобы выглянуть в коридор и попросить проходившую служанку принести виноградного сока и колбасок с зёрнами горчицы.

Наевшись этим вечером до отвала, Миюри почувствовала себя куда лучше.

Наутро вчерашнее пиршество показалось лишь сном, а торговый дом — просто торговым домом, подобным любым другим. Но если приглядеться, можно было заметить растасканные по углам площадки выгрузки столы со стульями и бочки с вином, не бросившиеся в глаза, когда Коул с Миюри впервые пришли сюда, также можно было увидеть мышей, собиравших с пола какие-то остатки и утаскивавших найденное в дыры, видневшиеся там и сям.

Язон, решавший какие-то вопросы среди торговцев и грузчиков, заметил своих подопечных, завершил свой разговор и подошёл к ним. Очаровательная Ив направила его не только ради охраны, но и с торговыми поручениями. Пользуясь встречей, Коул спросил его о впечатлениях от происходившего в городе.

— Я здесь долго не появлялся, меня всё это в городе сильно поразило. Я слышал, что после перехода власти к новому владельцу работа таверн была сильно ограничена. Но, в конце концов, все здесь привыкли пропускать кружку-другую, потому люди будут для этого просто приглашать друг друга, используя в качестве оправдания торговые переговоры или деловые встречи. По разным делам сюда приплывают путешественники со всего мира, и церковь уже не будет иметь претензий.

Само собой, уточнил Язон, что едой и выпивкой занимались те же таверны. И значит, мест, где можно получить услуги таверн стало достаточно много. В городе хватало укрытий от всевидящего небесного ока.

— А ограничения тоже связаны со слухами?

— Думаю, так. Ты видел, что творилось в церкви?

— Видел. Ужасная толпа.

Язон кивнул и внимательно посмотрел по сторонам.

— Я слышал, что это аристократ сказал ремесленным гильдиям и торговым домам посылать людей на церковные службы.

Коул не мог не подумать о вечернем разговоре с Миюри.

— На открытие церкви в этом городе не повлияли твои усилия. Это произошло в основном благодаря тому, что владелец достаточно много заплатил епископу.

Когда началось противостояние королевства и Церкви, папа запретил богослужения в Уинфилде. Помимо ежедневных служб под запрет попали крещения младенцев, венчания молодых и отпевания усопших, что сильно ударило по людям, лишённым в повседневных делах Божьего благословения. С того времени как папа взял Божье учение в заложники, отпереть церковь означало ослушаться указания папы. Нужно хорошо подумать и приложить немало стараний, чтобы убедить открыть двери церкви, заплатить за это — преступно.

Язон, видимо, понял, что происходило в голове Коула.

— Раз это место уже было под подозрением в нечестивых помыслах и деяниях, молодому аристократу следовало смотреть не только в лицо короля.

Раз уж ходили слухи, что его предшественник имел дела с дьяволом, можно запросто нарваться на допрос еретика. И потому крупная взятка епископу показывала, насколько необходимо было придать городу видимость уважительного отношения к вере, чтобы обеспечить благополучие в будущем.

— Тогда брат — это ещё одна гирька на весах, верно? — уточнила Миюри.

— Похоже, что так.

Нордстоуны должны были нравиться и королевству, и Церкви. Проявлять уважение к Церкви и улыбаться королевству. Более того, богатство, порождённое пшеницей, вызвало враждебное отношение, и новому владельцу предстояло приложить все силы и усердие, чтобы управлять своей землёй.

— Кстати, прежний здешний владелец ещё жив? — снова спросила Миюри, она время от времени очень заинтересовано поглядывала на оружие на боку Язона.

— Вроде бы ещё жив, но отношения с нынешним у него, конечно, очень плохие. На вчерашнем пиршестве я слышал, что, когда он отошёл от дел, его заперли в подземелье башни, а кое-кто говорил, что он где-то бродит.

Действительно, проигравшие в соперничестве за власть часто лишаются свободы или изгоняются. Но тогда появляется вопрос.

— Означает ли это... что наследование не было мирным?

— Нет, я не думаю, что с этим что-то не так. Кстати, четверо горожан из каждых пяти не думают, что прежний правитель добровольно передал власть.

Значит, даже многие горожане не считают молодого владельца достойным наследником.

— А что слышно про алхимика?

— Почти никто не слышал о нём. Похоже, он давно умер. Кажется, кроме стариков, все в этом городе считают его легендой.

— Вот как... Собрав всё вместе, выглядит, по крайней мере, так, что новый преуспевающий владелец не имеет ничего общего с этим слухами.

— На первый взгляд вроде так, — не зря в улыбке Ив крылся кинжал, люди Болан действовали осторожно. — Есть ещё вопросы?

— Дай-ка подумать... — и Коул посмотрел на Миюри.

Та пожала плечами:

— Пока нет.

— Ладно. Тогда сообщим письмом новому главе рода Стефану о вашем приезде и попросим о встрече?

Хайленд говорила, что подобные встречи необходимо согласовывать, подстраиваясь под свободное время принимающей стороны и давая возможность выполнить формальности этикета. Однако Коул хотел проверить некоторые моменты, вроде слухов о новом мире или участии не-людей в выращивании пшеницы, для этого он хотел иметь свободу перемещений, потому аристократ не был оповещён заранее. Кроме того, учитывая то, что удалось к этому времени узнать, ситуация, кажется, не сводилась к простому опровержению слухов, поэтому Коул хотел бы побыть пару дней в Рабоне, чтобы изучить и обдумать ситуацию.

Выслушав соображения Коула, Язон почтительно поклонился, явно не испытывая желания что-либо возразить.

— При необходимости, пожалуйста, не стесняйся приказывать. Хозяйка желала бы, чтобы я помог вам в Рабоне всем, чем сумею.

Язон явно больше напоминал наёмника, чем торговца, но, несомненно, заслуживал доверия. Выслушав благодарность Коула, он ответил лишь движением глаз.

После этого какой-то торговец, видимо, ждавший, когда Язон освободится, подал ему знак. Язон ещё раз почтительно поклонился Коулу и направился к торговцу. Рабон — оживлённый город, а торговцы — народ занятой. Эта разгрузочная площадка и весь порт, который был виден отсюда, всё было в непрерывном движении, не уступая Раусборну, здесь не было места мрачному запустению.

Всё то красочное повествование при свете луны на корабле не могло поколебать ощущения Коула, что корабль-призрак, появляющийся в Рабоне, не более чем иллюзия.

— Место пересечения мечты и действительности, — невольно пробормотал Коул, глядя на кипевший жизнью порт.

Глупые фантазии и неожиданная действительность, вздохнул он. Миюри, рассмотрев карту окрестностей Рабона на стене разгрузочного двора, потянула Коула за рукав и произнесла:

— Как бы то ни было, давай начнём с пшеничного поля.

Если объявится воплощение волчицы, любительницы напитков покрепче, это разъяснит многое из слухов. У этого не-человека воля может оказаться не слабее, чем у Илении, в одиночку пытавшейся найти путь к новому миру на западе. Неудивительно, что Миюри так не терпелось начать. При виде выражения её лица в памяти Коула всплыло выражение: "Не улеглась одна волна, во след её идёт другая".

— Только не ссориться с кем-нибудь, — предупредил он Миюри снова.

Она пожала плечами и положила руку на рукоять меча на поясе.

На вопрос, как попасть на пшеничные поля Нордстоунов, Коулу с Миюри на разгрузочном дворе посоветовали идти пешком. Узнав, что идти придётся недалеко, они так и сделали. Из порта Рабона выходили три дороги: две вдоль побережья на север и на юг, а третья, нужная им, направлялась вглубь острова до мирных лугов на северо-западе его. Город был достаточно большим, но при этом не имел настоящей стены вокруг себя, просто за деревянным забором уже начинались пастбища, на которых паслись овцы.

По дороге шло немало путников, по обочинам было разбросано много пекарен и небольших таверн, создававших впечатление, будто город ими выплеснулся за свои пределы. Когда же Коул с Миюри дошли до деревни, оказалось, это было не просто впечатление — деревня тоже называлась Рабон.

— Значит, два места с одним названием? — уточнил Коул.

— Вообще-то деревня — это и есть настоящий Рабон. Посмотри — вон и древняя стена, то, что от неё осталось.

Потемневшая, почти рассыпавшаяся от морозов, ветра и солнца каменная стена, на первый взгляд построенная только у дороги, но, приглядевшись, можно было заметить, что её убрали там, где поверх неё выстроили дома.

— Это прежде была каменная стена загона для овец. Думаю, здесь их пасли.

Когда-то это было маленькое селение, потом оно разрослось, и части каменной стены то тут, то там понемногу сносили. Старые дома с соломенной крышей теснились как медведи в берлоге, но были и прекрасные, новые торговые дома высотой до четырёх этажей. Попадались изредка строения с высокими башенками — винокурни и пивоварни. Перегонные кубы, размерами выше человеческого роста, имели замысловатую форму, одни их части напоминали перекрученное яблоко, другие — тягучие медовые капли, падавшие с высоты.

Миюри, ещё не пробовавшую продукты перегонки, заинтересовал лишь вид перегонных кубов, но будь здесь мудрая волчица из прежних странствий Коула, она бы точно была бы взволнована открывающимся видом. Он себе представил, что бы было тогда, и не удержался от смешка, но в следующий миг перед его внутренним взором возникла Миюри, какой она станет через несколько лет, и он замер. Она достигнет вершины изящества и силы.

Заметив изменившееся выражение его лица, Миюри, вопросительно наклонив голову, посмотрела на него.

Коул, улыбнувшись, сказал, что всё в порядке, и помолился про себя, чтобы она скорей стала настоящим рыцарем.

Прогулявшись по извилистым улочкам, они вышли на площадь с небольшой церквушкой и несколькими беседками, откуда открывались деревенские виды.

— О, бутылка! — крикнула Мири, указывая на статую святой Урсулы.

Здесь бутылка была не у ног святой, как у церкви в городе, а прижата рукой к её телу.

— Венок здесь достаточно свежий.

— Поскольку это праздник проводится ради хорошего урожая, он не мог обойти это место.

Святой Урсуле надели на шею венок из цветов и положили у ног её цветы. Нашлись и те, кто сделал подношение хлебом, символизирующим, что эта святая — покровительница плодородия, помогающая земледелию и животноводству. Всё, что сопутствовало этой святой, можно было увидеть здесь, вокруг неё. Сама же святая Урсула оставляла ощущение классической красоты.

Если она на самом деле не-человек, заботящийся об урожае пшеницы, есть ли у неё определённые особенности? Похожа ли она на мудрую волчицу? Коул пристально вглядывался в статую, когда кто-то дёрнул его одежду на животе.

— На что это ты смотришь?..

Выражение лица Миюри было недовольным и немного тоскливым, что Коулу показалось несколько удивительным. До него не сразу дошло, что его спутница ревнует.

— Я просто смотрю, есть ли у неё что-то общее с госпожой Хоро, — ответил он, полагая, что она поймёт, но Миюри продолжала тянуть его за одежду.

— Совсем ничего, не стоит больше смотреть, — ответила она, потом отпустила его и сделала большой шаг в сторону, не желая, чтобы он прочёл её чувства по лицу.

Миюри всё время говорила, что она взрослая, что она рыцарь, но пока часто вела себя с неловкостью бабочки, ещё не начавшей летать, поэтому Коул усмехнулся и взял её за руку.

— Смотри, там пекут хлеб. Хочешь пораньше пообедать?

Это на самом деле было место, где выращивали пшеницу, и потому в лавке оказалось много видов пшеничного хлеба. Были круглые булки, был замысловато плетёный хлеб — плетённый в виде шара и в виде колеса. Миюри остановилась, посмотрела на хлеб, потом на свою руку в его руке, наконец, перевела взгляд прищуренных глаз на Коула.

— Думаешь, что сможешь так быстро завоевать меня едой? Разве я не говорила тебе, что я благородный рыцарь?

Она выхватила руку и выпрямилась, подбоченившись, в знак своего недовольства.

— Очень жаль. Тогда идём сразу на пшеничное поле.

— Погоди, я не сказала — не буду есть, — и она, бросив ему улыбку, направилась к лавке. — Брат! Поспеши!

Коул заметил, как ходит под одеждой из стороны в сторону её хвост.

— Хорошо, хорошо, — ответил он и пошёл туда, откуда доносился чарующий аромат.

Коул взял себе круглую булочку размером со щеку, а Миюри выбрала плетёный хлеб с мёдом. Владелец лавки-пекарни, должно быть, принял их по одежде за приезжих торговцев, прохаживавших по лавкам, и стал настойчиво советовать пшеницу этой деревни, причём купить её в определённом торговом доме. Вероятно, там работал кто-то из его родственников.

Дорогая ли здесь была пшеница или дешёвая, во всяком случае, хлеб был вкусным.

— Пшеница тут действительно отменная, — отметила Миюри, когда они отошли от лавки и пристроились под каменной стенкой.

— Это не потому, что он свежеиспечённый?

— Само собой, только-только из печи. Но плохая пшеница по-любому неприятна на вкус. Рыхлая, несладкая. А эта очень вкусная. Земля здесь должна быть очень плодородной.

Миюри учуяла бы, если к муке примешали даже немного ячменной, так что вкус и качество хлеба здесь, в самом деле, хорошие. Коул улыбнулся ей, с удовлетворением вцепившейся зубами в хлеб с мёдом, и оторвал пальцами кусочек, но не успел он отправить его в рот, как кое-что привлекло его внимание.

— Ты тоже хочешь поесть?

Чуть в стороне сидела маленькая бурая мышка. Коул положил оторванный кусочек поближе к ней, мышка в испуге отбежала назад. Следить за тем, что происходит вокруг, не входило в перечень способностей Коула, этим должна была заниматься Миюри. Мышка не могла противиться соблазнительному аромату и опасливо подобралась к кусочку, схватив его, она бросилась прочь.

Коул вспомнил детство, когда он, без посторонней помощи, странствовал в одиночестве и забирался на ночлег в дом какого-нибудь селянина, и там делился с крысами чёрствым овсяным хлебом. Прекрасно, когда кто-то может поделиться едой. Тут он заметил взгляд Миюри.

— Что такое?

Миюри спохватилась, отвела взгляд и пробормотала: "Всё в порядке". Будь виден её хвост, можно было бы точно понять её чувства, но Коул и так знал, что она думает.

Во всяком случае, она не закричала: "Почему ты кормишь только мышей?! Я тоже хочу!" и не подошла к нему, раскрыв пошире рот. В награду он оторвал изрядный кусок своего хлеба.

— Когда ешь сам, со спутником поделись.

Миюри моргнула и радостно схватила кусок, чтобы тут же съесть, потом оторвала маленький кусочек своего с мёдом и дала Коулу.

— Кстати, в Раусборне мышей почти не встретишь.

— А? Мышей?

— Тот дом, в котором нам дали хорошую комнату, ну, который одолжила блондинка, это понятно, что в нём нет мышей, но их нет и на улице.

В торговом доме, в который их привёл Язон, водятся даже крысы, подбирая остатки вечерних пиров.

— Я их не вижу там на улицах. Может, это из-за этой противной курицы?

"Противной курицей" Миюри назвала отнюдь не курицу, а воплощение орлицы Шарон. Орлы — естественные враги мышей. Впрочем, если речь вести о тех, кто может наводить ужас, то рядом с собой Коул мог насчитать трёх волчиц.

— Я и в самом деле их почти не видел за всё наше путешествие. Может, это из-за тебя?

На кораблях мыши, крысы и мухи всегда водятся, и если не проследить и не спрятать еду в мешок, можно её лишиться, однако во время плавания Коула с Миюри, он их не видел.

— Я не стала бы распугивать слабых, может быть, они ушли сами, — выпятила грудь Миюри, демонстрируя гордость волчицы.

— Это замечательно. Когда я странствовал один, не помню, сколько раз они меня кусали, иной раз как укусит, аж подскочишь.

Миюри посмотрела на его ноги, будто ей пришла в голову какая-то мысль.

— Я ещё не кусала твои ноги.

Коул кисло улыбнулся в ответ, он вспомнил и про то, как она посмотрела на его руку во время их разговора про легендарный меч, когда она сказала, что ей нужны кости для рукояти. Он представил себе серебристую волчицу, грызущую его кости с радостно виляющим хвостом, и продолжить разговор ногах уже не мог.

— Но кошек я тоже не видела, — положив в рот остаток хлеба, сказала Миюри.

— Это не потому что в портовых городах так шумно?

— А-а?..

Кажется, её не устроило его предположение, впрочем, хлеб был съеден, и она вскочила с остатков старой стены, готовая двигаться к пшеничному полю. Дорогу им подсказал хозяин лавки-пекарни, и блуждать, выйдя из деревни, не пришлось. По дороге на запад дома стояли всё реже, зато стали крупнее. Сбоку одного из них лежавшая среди кур и свиней бродячая собака увидела Миюри, вскочила и залаяла.

Когда последние дома остались позади, обзор уже ничего не закрывало. Если не считать нескольких невысоких холмов, образовывавших нечто вроде хребта, всё пространство выло занято полями без счёта.

— Такое широкое!.. — вырвалось у Миюри.

Они повидали немало просторных мест в королевстве, но эти поля, по сути, сливавшиеся в одно, без конца и края, создавали поистине редкостную картину. В Ньоххире Миюри доводилось увидеть разве что несколько кустиков случайно где-то проросшей пшеницы, и этот вид мог произвести на неё ещё большее впечатление, чем море.

— У-ух... ух ты!

Желая охватить всё одним взглядом, Миюри подалась назад всем телом, Коул тут же её поддержал и услышал, как она хихикнула.

— Кажется, в этом большом поле есть несколько маленьких поселений... Это пшеничное поле действительно очень большое, — произнёс Коул.

Дорога, проходя через поле, разветвлялась, в конце каждого ответвления виднелись группы домиков. Раньше это место использовалось для выпаса, для скота устраивали загоны, а когда стали выращивать пшеницу, загоны разрослись до целых поселений.

Но красота этого вида заключалась не только в обширности, но и во впечатляющей строгой аккуратности.

— Посмотри внимательней, здесь не просто пшеница, — сразу, конечно, заметила это Миюри, постепенно успокаиваясь.

Действительно, цвет участков поля чередовался строго в определённой последовательности, отображая чередование росших культур, аккуратность, с которой это было реализовано, поражала. Изумрудно-зелёная молодая пшеница сменялась корнеплодами на корм скоту, потом следовал свободный от обработки участок. Чередование шло во всех направлениях, пока на большом удалении полосы участков не сливались.

Нежный ветерок был пропитан ароматом тёмно-зелёной растительности.

— Ну и как, чувствуешь кого-то из собратьев? — спросил Коул.

Миюри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Их здесь не должно быть...

Место, в котором пшеница стала давать волшебные урожаи. Но, судя по словам Миюри, предположение, что за этим стоит кто-то из рода волков-покровителей урожая, не оправдалось.

— Может, обеспечив урожаи этой земле, она ушла отсюда? — упомянул он ещё одну возможность.

Миюри, спокойно глядевшая на поле, эта девушка с волчьей кровью медленно покачала головой.

— Похоже, что нет. И если бы она и была, она была бы изгнана отсюда.

— Что?

— Я думаю, что приёмы выращивания пшеницы здесь очень похожи на те, которые заставили уйти маму с того её поля. Я слышала об этом от папы и сейчас впервые увидела своими глазами.

То, что ей рассказал Лоуренс, было новым приёмом выращивания пшеницы, дававшим хорошие урожаи. Поле при этом делится на четыре части, на которых по очереди выращивали разные культуры, поддерживая плодородие почвы. К тому же, если пшеница и не уродится, можно было продержаться до следующего урожая на других растениях, используя площади земель с наибольшей пользой.

Когда мудрая волчица Хоро, мама Миюри, ещё заботилась о пшеничном поле, его стали делить полосами на три части — трёхполосная система, воплощение мудрости в сельском хозяйстве. Если бы человек, придумавший её, жил в древние времена, его бы точно признали богом урожая.

— Это всё просто потрясающе, — высказался Коул.

Девушка с кровью прежних правителей мира вздохнула и ответила:

— Всё слишком упорядочено и доведено до идеала... Похоже, отдача доведена до предела. Больше не похоже на обычную сельскую местность. Здесь нет места, где могли бы обитать такие существа, как мама. Здесь холоднее, чем в вымерзших заснеженных горах.

История мудрой волчицы Хоро — это история одного из древних воплощений, заботившихся об урожаях и проигравших современным возможностям людей. Как представителю людей Коулу было очень неловко при виде окаменевшего лица Миюри.

— Но, брат...

— Что? — с напряжением в голосе переспросил Коул, но, оказалось, он недооценил Миюри.

— Люди говорили, что бывший владелец — старый упрямец, очень деятельный, но верящий в странные вещи, верно?

Она так быстро вернулась к действительности, что застала этим Коула врасплох.

— Это... это... мм... да.

Но Миюри, не обращая внимания на его растерянность, снова окинула взглядом поле и без тени сомнения заявила:

— Это не так, он определённо очень умный человек, иначе ему бы не удалось создать такое отличное поле.

Здешняя земля, одна из немногих в королевстве, где выращивали пшеницу, в прошлом была очень скудной, на которой пшеница росла плохо, потому некоторые неизвестные люди стали распространять слухи о предосудительности средств, применённых старым владельцем для её выращивания.

А Коул с Миюри просто допустили возможность помощи воплощения волка. Но, судя по всему, пшеница хорошо росла благодаря упорному труду.

— Итак, как теперь на это смотреть, — произнёс Коул, более или менее разложив всё по полочкам у себя в голове, когда Миюри перевернула всю ситуацию. — Увидев это поле, мы можем думать о его разумном хозяине, а это значит, что распространяемые слухи не соответствуют действительности, верно?

Так же как оживлённость Рабона не стыковалась со слухами о нём, столь же были несуразны слухи о корабле-призраке.

— Таким образом... то, что связано с новым миром, также является сомнительным. Это то, во что верят любители мечтать, к слухам о чём они прислушиваются, что они ищут. И когда практичный и методичный человек занимается такими вещами, это выглядит странно.

Кажется, подобное сочетание практичного и странного можно было бы назвать "приемлемой ересью".

— Тогда ситуацию можно охарактеризовать, как "всё в порядке"...

Однако Миюри подвергла его слова сомнению.

— Нам известно очень немного, но, думаю, две вещи существовать могут.

— Да?

— Мм. Потому что я знаю ещё про одного человека, серьёзного и организованного, который, однако, искал кого-то, кого никто не видел в этом мире, и я его люблю.

Зная, о ком Миюри могла говорить "я его люблю", Коул быстро возразил:

— Бог действительно существует.

— Тогда и легендарный меч должен существовать, верно?

— Э-э... — замялся с ответом Коул.

Миюри усмехнулась, посмотрела вдаль и сказала:

— А, кажется, я вижу, в чём секрет этой земли.

— Что?

— Алхимик.

Земли Нордстоунов опутаны слухами не только из-за странного поведения старого владельца, но и из-за тайны, связанной с алхимиком. Изначально Коул с Миюри предположили, что под этим названием скрывался не-человек, но теперь эта возможность казалась призрачной. Исходя из того, что было известно, личностью этого алхимика следовало бы заняться.

По дороге обратно Миюри в голову насчёт него пришла игривая мысль.

— Что, если алхимик окажется милой девушкой, такой же, как я? — спросила она с улыбкой.

— Что?..

Миюри подняла взгляд на Коула, и её улыбка стала вызывающей:

— Чем серьёзней и организованней мужчины, тем сложнее им противостоять девушкам?

Лицо Коула вытянулось, но ему было ясно, что она имела в виду.

— Ты думаешь, что эти слухи могли возникнуть из-за любви аристократа и алхимика-девушки?

Миюри кивнула, а потом посмотрела на поле, и её взгляд был удивительно серьёзным.

— Это потому что он сумел создать такое огромное пшеничное поле. Хотя блондинка и мужчина по имени Симон говорили по-другому, но если причина в алхимике, не наполняется ли всё смыслом?

Любовь действительно может взять верх над любой истиной. Если бы прежний владелец действительно влюбился в девушку-алхимика, он мог бы наполниться упорством в желании превратить бесплодную землю в главную житницу королевства, просто следуя мечте своей возлюбленной.

Хайленд говорила, что король хватил Нордстоуна за его небывалые деяния. Если говорить о любви, то во имя её проявляют и упорство и слепоту. Эта слепота заставила Нордстоуна пытаться собрать при дворе короля деньги, чтобы открыть новый мир, к которому стремилась его девушка-алхимик, и купить большое количество никому не нужного "золота дураков".

— Это может объяснить многое, но что насчёт корабля-призрака?

Миюри немного подумала, потом ответила:

— Может, это не корабль-призрак, а корабль, который стремится стать кораблём-призраком?

— Э?.. — вырвалось у Коула.

Стремится стать кораблём-призраком? Он ничего понял, зато Миюри, похоже, понравилось, как это прозвучало.

— Ну, может быть. Ведь это вообще свойственно алхимикам, — сочувственно глядя на ошарашенное лицо Коула, стала объяснять довольная собой Миюри. — Разве алхимики не хотят сделать золото из свинца и добиться вечной жизни?

— Ну... Да, в общем, так будет правильно сказать.

— Тогда трудно ли себе представить алхимика, который на корабле, наполненном костями, в бурную ночь выкрикивает проклятия в грозовую тьму?

— Ты... это...

У Миюри просто поразительно богатая фантазия.

— И это может объяснить, почему владелец мог сказать Симону и остальным, кто там был, то, что сказал, не краснея и не запинаясь.

Коул постарался припомнить рассказ Симона.

— Ты о том, что это уже случалось прежде?..

— Да, именно.

Очень убедительно из уст девушки, которую на каждом шагу ругали за её шалости. Что ж, тогда исчезновение костей получает объяснение. Если упрямый аристократ подчищает за девушкой-алхимиком следы, разумно это делать, напуская таинственность. Не исключено, что старый священник мог быть посвящённым в тайну хозяина и помогать ему.

Коул представил вдруг, как прежний владелец, которого он никогда не видел, намучился, выкручиваясь из этой ситуации, и это доставило ему некоторое удовольствие.

— Кстати, насчёт этого... Нового владельца и впрямь несправедливо обвинять за поступки прежнего.

Говорят, дети расплачиваются за отцовские долги, но по сути это нечестно. Стефан, способный набраться отваги, чтобы воспротивиться каким-то деяниям предшественника, должен был обладать истинной верой, так подумалось Коулу.

— Но со своей стороны девушка-алхимик могла и не любить сама, возможно, она подобна тёте Ив, — произнесла, перебивая его мысли, Миюри.

Он посмотрел на неё и увидел, что девушка присела на корточки и копалась в земле.

— Я не знала, что это за люди — алхимики, и я немного разузнала о них.

Действительно, когда Коул принял поручение наследницы, а потом вместе с Миюри переговорил с Ив, его спутница отправилась в библиотеку городского совета Раусборна. Она тогда ещё заставляла Коула читать книги о новой земле.

— Во время войн аристократы часто нанимали алхимиков, — сообщила Миюри.

— Вот как?

— Иной раз они встречались в приключенческих историях как неглавные действующие лица, готовили лекарства, делали оружие, помогая вести войну, и это похоже на правду. Но почти нигде не говорилось о превращении свинца в золото.

Это, конечно, заставило Коула припомнить, что говорила Ив. Если так и было в войнах на территории королевства...

— Может, она ещё и достаточно порядочный человек.

Предположение, которому соответствовало это обширное, одинаковое во всех направлениях пшеничное поле, простиравшееся перед Коулом. Всего лишь предположение, но его следовало иметь в виду при разговоре со Стефаном.

— Тогда предварительные выводы остаются почти те же.

— Да, — откликнулась Миюри, она могла сожалеть о том, что в поле не оказалось кого-нибудь из собратьев из волчьего племени, но, кажется, её это не беспокоило. — Я действительно хотела бы встретиться со старым владельцем и расспросить его про это пшеничное поле.

— А не про новый мир? — вдруг спросил Коул, Миюри пожала плечами.

— Боюсь, я не могу расспрашивать, опираясь на источники сестрицы Илении.

— Ну-у... наверное.

Они могли уловить какие-то сведения от кита или перелётных птиц, с возможностями которых людям не поспорить. Однако Коул полагал, что люди вроде этого аристократа или алхимика не поплыли бы на запад без каких-либо оснований. А спросил он, потому что хотел бы знать, нет ли у прежнего владельца важных подсказок о земле на западе, ведь она могла бы положить конец противостоянию Церкви и королевства. Коул ощутил, что сейчас новый мир его волнует сильнее, чем Миюри, он задрал голову к небу, помотал ею и опустил обратно.

— В любом случае было бы невежливо искать встречи с прежним владельцем, пропустив нынешнего. Давай сначала попросим господина Язона сообщить о нас ему и посетим достопочтенного Стефана.

Он стал перебирать вопросы к аристократу, а Миюри зачем-то опять присела на корточки и прищурилась.

— Что случилось?

Может, заметила птичье гнездо среди зеленеющих колосьев? С небольшой задержкой Миюри, не поворачиваясь к нему, пробормотала:

— Это чувство появилось, как только я сошла на берег. Это из-за земли на полях. Каждое дуновение ветра несёт странный запах.

— Запах?

Миюри, унаследовав волчью кровь, может по запаху найти следы оленя в лесу. Но задерживаться на поле посторонним не стоит. До сбора урожая ещё далеко, за воров их не примут, но если селяне подумают, что чужак может повредить их полю, они могут его и избить.

— Миюри, — позвал Коул, заметив, что работавший недалеко селянин начал на них поглядывать.

— Хм... что же это? — пробормотала Миюри, вставая.

Она немного наклонила набок голову, что-то обдумывая.

Потом они вернулись в город, нашли Язона и попросили устроить встречу со Стефаном. Учитывая занятость всех в этом городе, а также того, что об их приезде не было предварительного уведомления, Коул думал, что придётся ждать несколько дней. Но ответ пришёл ещё до обеда, что позволит отправиться на встречу уже на следующий день.

— Кажется, этот аристократ действительно чувствует какую-то опасность, — предположила Миюри.

Вряд ли всё дело в визите Предрассветного кардинала, прибывшего искать какие-то проблемы в делах Нордстоунов.

— Груз ответственности, — произнёс Коул.

Миюри изобразила улыбку.

Ещё совсем недавно Коул работал в купальне с горячими источниками и учился по ночам, этот мир поистине невероятен. Ещё невероятней, что девочка-сорванец необъяснимым образом стала рыцарем. Этот мир, кажется, наполнен случайностями и неожиданностями.

— Было бы хорошо, если бы всё закончилось благополучно.

Язон кивнул, а Миюри скучающе пожала плечами.

Следующий день в Рабоне выдался тёмным и ветреным. Говорили, что несколько дней назад большую землю посетил шторм, и эти тучи принесло оттуда. Из-за сильного ветра Миюри решила заплести волосы, чем Коулу в последнее время доводилось заниматься редко. В простом, как у монахини, плаще, с мечом на поясе и заплетёнными волосами Миюри выглядела невероятно благочестиво, была похожа на святую, благословляющую на поле боя верующих перед сражением с язычниками.

— Это хорошо смотрится на мне? — с нажимом спросила она, заметив взгляд Коула.

Такой образ шёл ей просто удивительно.

— Ты похожа на сестру больше, чем когда-либо.

На её лице мелькнуло выражение счастья, мгновеньем позже она поняла смысл его слов — Миюри обычно выглядела надувшимся ребёнком. Но в итоге всё же осталась весьма довольной, она теребила пальцами косы, оглядывалась назад, напоминая щенка, впервые заметившего свой хвост.

Вскоре они уже сидели в карете, которую Стефан прислал к торговому дому. Карета проехала по Рабону, чёрные тучи никак не отразились на оживлённости города, вскоре они достигли дома на холме. Одноэтажное отштукатуренное здание с длинными коридорами напоминало, скорее, особняк торговца, а не аристократа.

Коул с Миюри прошли через раскачивавшийся на ветру сад, мимо изваяния святой Урсулы и подошли к парадному входу, где их ждал молодой человек в малиновом плаще в сопровождении нескольких слуг.

— Преподобный Предрассветный кардинал, благодарю тебя за твой визит.

Вероятно, этот высокий, сутулый человек и являлся Стефаном, он казался слабым человеком. Его глаза смотрели с какой-то добротой на окружающих, в старости такие глаза создают образ доброго господина, но сейчас в них застыло нечто вроде тяжкой вины, готовой пролиться слезами.

Нет, возможно, это не казалось, а так и было, подумал Коул, когда, пожав ему руку, Стефан торжественным жестом снял плащ, положил его на землю и встал на колени.

— Позволь мне сначала омыть тебе ноги, — произнёс молодой аристократ.

Один из слуг тут же поставил рядом ведро, Стефан закатал рукава. Глаза Миюри округлились. Коул сразу понял значение этой церемонии, он сдержал рвавшуюся наружу кривую улыбку и сам опустился на колени.

— Я обычный человек, далеко не святой. Но твоя душа очень тронула меня, и я благодарен тебе.

В существовавшей когда-то великой империи люди, признавая своё неблагоразумие, омывали руки и ноги приходившим к ним святым. Стефан старался поступать подобно им. Судя по напряжённым лицам слуг, он, вероятно, был ревностно предан Богу, чем и был вызван его поступок.

— Э-э... это... — замялся Стефан, видимо, вовсе не ожидавший отказа Предрассветного кардинала, так что Коулу даже стало его жаль.

— Достопочтенный Стефан, в притче также говорится, что святой станет мирно беседовать с императором в саду.

Услышав обращение Коула, Стефан с силой кивнул и встал.

— Ты... ты прав. Тогда, прошу, пройдём сюда.

Коул послушно поднялся и отряхнул колени, но глаза Миюри всё ещё не вернулись к нормальному состоянию, она словно бы увидела наводящий чары танец.

Они пошли прямо во двор, не заходя в дом. Очевидно, что такой ход встречи не был предусмотрен, в широкую щель неприкрытой двери были видны испуганные лица слуг.

Миюри постепенно начинала понимать происходящее, на её лице отобразилось любопытство.

Что же до Коула, то несколько назойливая услужливость Стефана вызывала у него чувство неловкости. В конце концов, все эти неприятные слухи относились к предшественнику Стефана, а не к нему самому.

Было отнюдь не жарко, но Стефан весь взмок. Проводя гостей в беседку с каменными скамьями, устроенную в саду, он одновременно отчаянно подавал глазами какие-то знаки слугам. Холодная каменная скамья уже была накрыта одеялом, рядом стояли две запыхавшиеся служанки.

— Очень красивый двор, — сказал Коул, чтобы завязать разговор, но лицо Стефана напряглось, будто его обвинили в чём-то.

— Этот дом изначально принадлежал городскому торговцу... И я... я знаю, что это место несколько излишне великолепное. Его просто поменяли другой стороне на освобождение от выплаты просроченных налогов... Я... мы... Город на земле Нордстоунов получил некоторое влияние после начала противостояния королевства и Церкви.

Возможно, похвалу Коула аристократ принял за насмешку и намёк на излишне расточительный образ жизни. Миюри, севшая рядом, нажала коленом на ногу Коула, выражая недовольство тем, что он сказал не подумав. Чтобы Стефан не наговорил ещё чего-нибудь, после чего разговаривать станет ещё труднее, Коул кашлянул, прерывая беспомощную речь аристократа, и перешёл к делу:

— Твоя достопочтенность, мне было поручено достопочтенной принцессой Хайленд прибыть сюда, чтобы понять ситуацию.

— Да, так, — выдавил Стефан.

Одного примерно возраста с Коулом, он сидел так неподвижно, будто его спина была отлита из чугуна, похоже, он считал, что его жизнь или смерть на этой земле зажаты в руках этого посланника.

— Мне говорили, что здешние земли опутаны дурными слухами вроде кораблей-призраков, связями с алхимиками и устремлением к землям на западе.

Коул изо всех сил старался, чтобы его слова лились ровно, не создавая ощущения обвинения. Стефан, судя по всему, готовился к вопросам, хотя он время от времени тяжело вздыхал, но отвечал старательно, как подмастерье, когда его проверяет ремесленник-хозяин. Временами его глаза начинали бегать, будто искать натаскивавшего его человека. Наверное, этому было уделено немало времени. Коул в душе не мог не переживать за него.

— После того, как я взял на себя полномочия главы семейства от предыдущего главы, — начал говорить Стефан спокойней, чем ожидал Коул, — я очень обеспокоился слухами, касавшимися моей земли и рода. Как тому, кто следует учению Бога, мне по-настоящему трудно мириться с ними.

Его голос звучал всё спокойней, под конец он даже смог взглянуть на Коула.

— Пожалуйста, дай мне чуть-чуть времени, чтобы пояснить кое-что.

— Да, конечно, говори.

Коулу довелось в гостевом зале купальни выслушать немало аристократов в возрасте, желавших порассказать о былом, но не находивших собеседников, кроме собственных слуг. Поэтому он привычно улыбнулся Стефану, предлагая ему высказаться.

Стефан заговорил с торопливостью селянина, долго находившегося под дождём.

— В конце концов, все слухи связаны в первую очередь с алхимиком.

Миюри, с интересом разглядывавшая сад, тут же перевела своё внимание на Стефана.

— Этот алхимик спас прошлого владельца, бывшего вассалом прежнего рода во времена моего деда.

Эти слова открыли кое-что новое. Упоминание "прежнего рода" и деда подсказали Коулу, что процесс наследования в этой семье проходил с какими-то особенностями.

— Прости... Но разве прошлый владелец не твой отец?

— Нет. Он зять моей бабушки, чужак, унаследовавший имя Нордстоунов.

Слово "чужак" подчёркивало остроту чувств Стефана. Однако Коул лишь коротко кивнул, предлагая ему продолжить.

— Хотя он и прошлый владелец, занявший место главы рода несколько десятилетий назад. Предыдущий глава вместе со всеми его наследниками пали на войне, остались лишь бабушка и её дочь, семье был остро необходим наследник мужского пола.

— Несколько десятилетий назад — значит, предыдущий владелец был ещё молод?

— Да. Он был из побочной ветви рода, носившей имя Гревс. Семья Гревсов лишилась в войну своих земель и людей, и только он из всех выжил.

Миюри, любительница историй о войнах, повторила вполголоса — "Гревс... Гревс...", а потом спросила:

— Они раньше жили на большой земле?

— Ты слышала о них? — Стефан был не столь потрясён, сколь изумлён.

— Потому что они были рыцарями.

Возможно, по самоуверенности, с которой держалась Миюри, Стефан принял её за дочь какого-либо знатного аристократа, он тут же прижал руку к груди и с неловкой почтительностью склонил голову перед ней.

— Верно. В тот период войны Гревсы владели землёй по ту сторону пролива.

— Но, в конце концов, род ту землю не удержал и перебрался за море, — сообщила Миюри.

Она любила истории о войнах, в которых ради помощи королю Уинфилда принял участие даже сам Золотой баран, и её знания летописей казались невероятно широкими.

— И род Гревсов, и наш род Нордстоунов пострадали от войны. Первый лишился земель, второй — наследников. В итоге король объединил оба рода, сохранив имя Нордстоун. Это имя и кровь Гревсов.

Последнее он, обладатель крови Нордстоунов, произнёс с неудовольствием, видимо, потому что предыдущий владелец был из другого рода.

— Прежнему владельцу, оставшемуся из-за войны единственным выжившим из рода Гревсов, помог бежать этот алхимик.

На лице Миюри отразилось, наконец, понимание, Коул, сидя рядом, почти услышал, как она проглотила ситуацию. Алхимик являлся героем-спасителем прежнего владельца. Конечно, он был бы принят на любых его условиях.

— Сверх того, то, что род Нордстоунов может опереться на выращивание настолько сильной пшеницы, — это тоже заслуга алхимика.

Можно было лишь удивляться.

— Значит, это алхимик научил прежнего владельца растить пшеницу?

— Так действительно говорили и прежний владелец, и самые старые слуги. Алхимик опробовал много разных приёмов выращивания и много сортов семян пшеницы, собранных со всего света, и после бесчисленных проб и ошибок нашёл самый сильный сорт и придумал систему чередования. Это было очень, очень сложно.

Насколько сложно, Коул уже видел на самом поле.

— Но можно ли сказать, что это имеет отношение к алхимии? В конце концов, они делали, что хотели, они были готовы пробовать, что угодно...

Стефан остановился, следя за реакцией Коула.

— Не волнуйся, всё останется между нами и Богом.

Стефан кивнул.

— Когда что-то скрываешь, будет плохо, если это придёт от кого-то ещё и вызовет ненужные сомнения. Пркподобный Предрассветный кардинал, я считаю тебя справедливым, строго следующим долгу человеком. Ты тот, кому я могу рассказать, — последующие слова его оказались достойными такого вступления. — Прежний владелец ради урожая даже приносил в жертву коз в ночь полнолуния.

— Это...

...языческий обряд, — не сумел договорить Коул в своей попытке ответить Стефану.

— Ритуал для получения хорошего урожая, очень древний и взятый из какой-то дальней земли. Селянин, ставший свидетелем, рассказал, что тогда ещё молодой бывший владелец кропил всё поле козьей кровью, а алхимик читал заклинания. Но, похоже, это не помогло. Попробовав несколько раз, они отступись.

Но несколько раз попробовали. Перерезали козе горло... Коул даже что-то почувствовал на своём горле.

— И напротив, услышав, что благочестивый священник может прийти на поле помолиться о хорошем урожае, бывший владелец приглашал и его читать молитвы и петь гимны каждый день.

Вероятно, это молитва о Божьем благословении, но поскольку священников на поле не видно, хороших новостей от этого с полей тоже не пришло.

— Короче говоря, было испробовано много способов, о многих люди и слыхать не слыхивали. Наконец, они выяснили, как заставить пшеницу правильно пустить корни и вырастить полноценные колосья.

— Статуя в городе и та, которая была на празднике, это и есть алхимик? — спросила вдруг Миюри.

Стефан захлопал глазами.

— Ты говоришь о святой Урсуле? Ну, как сказать... Эту святую-покровительницу выбрал бывший владелец в честь заслуг алхимика. Будет не очень хорошо упоминать алхимика в благодарственных молитвах...

Алхимиков нельзя просто приравнять к еретикам, но из всех родов занятий людей этот к ереси ближе других. Пусть даже алхимик стал великим благодетелем и спасителем, наполнил бесплодные земли золотой пшеницей, открыто выражать ему своё уважение прежний владелец не мог.

А раз святой покровительницей избрали женщину, весьма вероятно, что алхимик женщиной и был. Коул и Миюри, предположившая, что прежний владелец влюбился в девушку-алхимика, не могли не переглянуться.

— Ну, вот и случилось, что случилось. После того как моя бабушка, жена последнего владельца крови Нордстоунов умерла, не оставив сына, алхимик шаг за шагом стала добиваться своей цели. Обеспечив устойчивую урожайность пшеницы, она стала заниматься тем, что её интересовало, а прежний владелец ей во всём способствовал, поэтому с того времени некоторые люди стали подозревать, что она еретичка, что привело к тому, что бывшего владельца вызвали во дворец для объяснений.

Что ж, о том же говорила и Хайленд. И зная предысторию, можно понять, почему его не наказали. Отношение людей ко всей этой истории тоже прояснялось.

— Тогда и корабль-призрак и... всё, что насчёт нового мира, тоже так же появились? — спросил о самом интересном Коул, стараясь придать голосу побольше естественности.

— Да. Бывший владелец сказал, что алхимик из сеансов астрологии вывел уверенность в существовании нового мира на западе.

Коулу показалось, что Миюри тихонько вздохнула, но им нельзя было обнаруживать заинтересованность.

— Корабль-призрак появился в результате попыток усовершенствовать обычный корабль, чтобы на нём можно было плыть к новому миру. Чтобы корабль мог противостоять переменчивым условиям плавания. Для проверки этого специально выбирали дни, когда волны самые высокие, и позволяли кораблю качаться на волнах, чтобы выяснить, что надо улучшить, и потому люди, что его видели, думали, что это корабль-призрак.

Так ли это было, но Миюри предполагала, что это алхимик строит корабль-призрак.

— Однако алхимик умерла много лет назад, насколько я помню, ещё до моего рождения. Но предыдущий владелец, похоже, так и не отказался от плаванья на другую сторону западного моря.

Стефан вздохнул, пройдя очередной шквал, и положил беспокойные руки на колени. Наставшую тишину нарушил вопрос Миюри:

— Ещё мы слышали, что прежний владелец купил много того, что называют "Золотом дураков". Для чего это было нужно?

Глубоко вздохнув, Стефан ответил с каким-то беспомощным видом.

— Кажется, прежний владелец с его помощью устроил захоронение для алхимика — она много занималась металлами.

— Металлами... — произнёс Коул, припомнив, что пирит плохо подходит для получения железа.

— Да. Дело в том, что из пирита можно получить какую-то кислоту, а её-то она и использовала в своих занятиях.

— Ты имеешь в виду, она что-то окисляла?

— Да. Большинству людей понять это трудно, и неизбежно некоторые из них приходили к выводу, что "Золото дураков" покупалось для чего-то постыдного. Но из-за её занятий прежний владелец стал почти поклоняться пириту. Что-то вроде утешения для души алхимика на небесах.

— Понимаю.

На краю пшеничного поля Миюри сказала, что алхимик может оказаться очень порядочным человеком. Стефан снова вздохнул и умоляюще посмотрел на Коула.

— Предрассветный кардинал, ты мог ещё слышать, что наша земля прошла через много превратностей судьбы и перемен, а прежний владелец действительно во всём поддерживал алхимика, которого подозревали в ереси, и многие его поступки нелегко оправдать. Но. Всё это не противоречило учению Бога, всё это делалось, чтобы плодоносила пшеница, спасая людей от голода. Прошу тебя, проникнись пониманием отношений прежнего владельца и алхимика, прояви к нам немного милосердия.

В то время, когда бушевала война за территории, когда род оказался под угрозой уничтожения, именно алхимик взяла за руку прежнего владельца, чтобы с ним бежать от гибели. Бесплодные земли были превращены в пшеничные поля усилиями её же рук. Мог ли прежний владелец безжалостно отказать просьбам своего героя и благодетеля?

— Некоторые люди, которые любят церковников и выискивают грехи у всех и каждого, часто называют моё семейство проклятым и оставленным Богом, но всё это глупость. Я прошу твою мудрость преподать им урок.

Выражение лица Стефана не оставляло места предположению, что он мог сколько-нибудь лицедействовать, и его слова прозвучали вполне разумно.

— Господь знает истинность твоей веры. Я должен сообщить достопочтенной принцессе Хайленд обо всём, что видел и слышал здесь, о том, что здесь нет оснований беспокоиться.

Хайленд не утратит желания защитить род Нордстоунов.

Коул посмотрел в лицо Стефана и увидел почти отчаяние в его искренних глазах.

— Я знаю, насколько бесстыдно обращаться к тебе с такой просьбой после того, как ты проявил такое понимание трудностей, существующих на моих землях, но ты должен помочь мне.

— Помочь... помочь чем?

Просьба Стефана прозвучала, словно просьба умирающего, но в течение всей беседы не всплыло ничего, что должно было вызвать такой тон, подумал Коул.

— Чтобы показать, что род Нордстоунов, а также жители Рабона и его окрестностей искренне следуют учению Бога в своей жизни, я приложил всё старание, предпринимая ряд действий. Чтобы церковь была открыта с раннего утра до ночи, чтобы люди приходили на службы, чтобы они воздерживались от развлечений с наступлением темноты.

Какова бы ни была настоящая ситуация, на первый взгляд Рабон действительно выглядел благочестивым городом, а Стефан, похоже, таковым и являлся.

— Мне и самому обстановка в Рабоне показалась очень хорошей, так что твоя просьба?..

— Это... То, что я сделал, имеет причиной не только то, что я действительно полагал, что верующие должны быть такими, но ещё и то, что связано с местным епископом преподобным Ракуро. Преподобный Ракуро был произведён в епископы примерно в то же время, когда мне удалось добиться изменений в городе, он весьма ревностно относится к своим святым обязанностям и, конечно, очень предан учению Бога, но...

Лицо Стефано скривилось, как от боли в животе, по нему становилось ясным, что же он не смог сказать.

— Неужели он относится к Нордстоунам как к отступникам веры?

Стефан медленно кивнул.

— Есть одна трудность, и пока она не будет преодолена, я не смогу справиться с предубеждением преподобного Ракуро, сколько бы я ни тратил слов, сколько бы ни молился. Этот старик, предыдущий владелец, он тот, кто никогда бы не согнул свои колени перед церковью. Не говоря о том, что он никогда не обращал внимания на призывы церкви, он даже притворился, что не видел присланное в прошлом году предложение внести пожертвование.

По движению сбоку Коул понял, что Миюри приосанилась. Она расценила такое поведение как отступничество. Однако Стефан, телесными и душевными усилиями восстановивший беспристрастное лицо, сказал:

— Этот старик не отступник, а попросту медведь.

Это короткое объяснение словно высветило то, что было в голове Коула. Свойства людей часто связывают с животными — коварен, как волк, кроток, как овца. Упоминание медведя было из того же перечня. Он представил себе невероятно упрямого старика.

— Но я считаю, что даже такой, как он, должен прислушаться к преподобному Предрассветному кардиналу, решившему многие проблемы страны. Прошу, постарайся убедить его развеять предубеждение епископа Ракуро. Иначе, я думаю, епископ Ракуро может представить требование провести допрос еретика, составить официальное заключение, тогда что-то исправить будет невозможно.

К чему подобное может привести, когда противостояние Церкви и королевства обостряется? Стефана пугало, что именно его земля может подлить масла в огонь. И кто может уверенно сказать, что такое не произойдёт?

Семейство Нордстоунов владело важной землёй, на которой выращивали пшеницу для королевства, и Хайленд наделась на сохранение подобного положения.

Кроме того Коул хотел бы расспросить старого аристократа о новом мире.

Впрочем, даже без этих причин мучительное нетерпение, написанное на лице Стефана, само по себе было способно заставить Коула согласиться.

— При всей скромности моих способностей я приложу всё умение и всё старание.

Лицо Стефана приняло такое выражение, словно он только что услышал Благую весть с небес, он глубоко поклонился Предрассветному кардиналу.

Немного успокоившись, Стефан нерешительно пригласил гостей пообедать. Однако время было дорого, к тому же этот визит вверг слуг в замешательство, и доводить их до обморока не хотелось бы. Коул несколько торжественно поблагодарил и отказался, и некоторые служанки, кажется, облегчённо вздохнули.

— Предыдущий владелец построил хижину в лесу на окраине Рабона и стал жить там в одиночестве. В одиночестве — это если говорить про это по-хорошему, а по-плохому — отказался видеть людей, что только усложняет положение, — сказал Стефан на прощание. — Вообще-то на самом деле я хотел бы пойти с тобой... Но я обещал бывшему владельцу никогда не приходить в его лес.

Возможно, его больше всего беспокоило, как бы Предрассветный кардинал, зайдя в хижину старика, не увидел, как тот перерезает козе горло.

Кажется, Язон слышал про плохие отношения этих двух Нордстоунов, и даже если у людей мнение о бывшем владельце неверное, оно имело какие-то основания.

— Пожалуйста, дай мне знать, когда соберёшься, я пошлю кого-нибудь показать дорогу.

— Спасибо тебе за внимательное отношение к моим вопросам, — сказал Коул, он заметил, что Стефан, похоже, исчерпал силы и ссутулился ещё сильнее. — Достопочтенный Стефан, да благословит тебя Бог.

Живой огонёк на мгновение загорелся в глазах молодого аристократа.

Когда Коул с Миюри уезжали на карете, Стефан долго смотрел от ворот им вслед. Должно быть, это было не проявлением вежливости или внимательности, просто он был таким сам по себе.

Ехать было недалеко, скоро карета вернула их в торговый дом в порту. Наблюдая, как карета с гербом Нордстоунов исчезает в суматохе улицы, Миюри пробормотала:

— Существует так много разных аристократов...

В рассказах, которые она любила слушать, аристократ — это либо мудрый военачальник с прекрасным мечом в руке, либо злобный, заносчивый толстяк, который никогда руки не подаст.

— Среди них есть добрые, сердечные люди. Этот должен привести людей своих земель к благу.

— А другой по его словам похож на медведя.

Подобно тому, как наёмники часто избирают для своего флага могущественного волка, медведь тоже является определённым символом с собственным значением.

— Брат, что я должна теперь делать? — спросила Миюри, берясь за рукоять меча, её глаза горели красным огнём.

Должно быть, она считала своеобразного старого аристократа злодеем из приключенческой истории.

— Так, полдень ещё не наступил...

— Тогда решай.

Они отыскали Язона и рассказали ему о встрече. Он должен был подготовить повозку и на всякий случай поехать с ними.

Когда Язон вернулся с повозкой, отправили посыльного в дом Нордстоунов за проводником, через некоторое время прибежал запыхавшийся молодой садовник. Упавшая на него ответственность вызвало в нём панику, и Миюри улыбнулась ему и попросила успокоиться. Садовник залился краской — уже не из-за беспокойства. Пообщавшись с Родосом, учеником рыцарей Святого Крузы, озорница Миюри, похоже, овладела некоторыми новыми навыками. Коул сказал ей, что рыцари так себя не ведут, но она сделала вид, что не поняла.

Для девочки-сорванца время бежало быстро...

— Поехали, — сказал Язон, и повозка двинулась на северо-запад.

Они проследовали через более старую часть Рабона и повернули к северу.

Коул ожидал увидеть ровное пшеничное поле, но здесь пшеница росла сплошь на пологих неровностях, немного не дотягивавших до названия "холм". Вскоре в низине показался лес, напоминая тёмно-зелёное озерцо. Пшеница, примыкавшая к лесу, казалась дикой, не возделываемой. Когда повозка доехала до небольшой кузницы, молодой садовник остановил повозку.

— Идите по дороге, и вы доберётесь до дома старого хозяина. Хозяин Стефан приказал нам не входить в этот лес...

— Ясно, пойдём сами.

Юноше явно сразу стало легче. Оставив экипаж на его попечение, они втроём вошли в лес.

— Этот лес по-настоящему хорош, — заявила Миюри.

Рассказывают, давным-давно королевство Уинфилд было сплошь покрыто лесом, который постепенно отступал под давлением городов и пастбищ, теперь леса в королевстве редки.

Пройдя по извилистой тропе и перейдя ручей по деревянному, шаткого вида мостику, они увидели в глубине леса выделявшееся на общем фоне пятно. Перед ними предстал потемневший, заросший мхом дом, по виду которого многие могли решить, что в нём обитает колдун.

— Это место подходит для странного человека, про которого ходят странные слухи, — заметила Миюри.

Коул знал, что она имела в виду, но он видел кое-что ещё.

— В окна вставлены стёкла. И посмотри — дрова сложены аккуратной поленницей у стены, есть каменный дымоход, трава вокруг ухоженная. Растения не сорняки какие-то, а всё травы.

— А, действительно, куры — вон, какие откормленные.

И не только куры, но и овцы со свиньями, не спеша жевавшие в стороне от дома.

Если отвлечься от первого впечатления, хозяин дома много времени уделял уходу за тем, среди чего он жил. Даже если он вероотступник, каждый день изучавший колдовство, это был человек, неустанно трудившийся весь день.

— И... этот запах... — Миюри подняла голову и понюхала воздух вокруг себя. — Пахнет моим братом.

Мной? — не успел спросить Коул, потому что из дома послышался голос, и дверь вдруг открылась.

— Грато! Что такое? — прокричал, выходя и поглаживая поредевшие белые волосы, старик с крючковатым носом и большой белой бородой. — Грато... э?

В старых домах с длинными навесами темно даже днём, старик вышел на свет и ещё не успел привыкнуть к нему. Он покосился на Коула и спросил:

— Вас Грато послал?

Коул хотел представиться, но старик ещё сильнее сузил глаза.

— Не-ет. Эй, ты же Предрассветный кардинал, верно? — спросил он, указывая на Коула пальцем.

Коул облегчённо вздохнул.

— А... Стефан тебя прислал? Этот недоумок вошёл в лес? — и старик стал вглядываться в тропу, по которой они пришли.

Коул немного преодолел свою растерянность.

— Прости, а ты?..

— Нордстоун.

На какое-то время Коул потерял дар речи под взглядом ясных, старчески выцветших глаз.

— Ты почти что допрашивал Стефана, точно.

Коул понял, что старик его испытывает и специально назвался именем рода, от управления которым он отошёл. Увидев, что с Коулом играют, как с мальчишкой, Миюри с очень недовольным видом покачала головой и вздохнула.

— Просто заходи, я всё равно должен был с тобой встретиться.

— Со мной?

Бывший владелец, назвавшийся Нордстоуном, не ответил и вошёл в дом.

— Интересный старик, — заметила Миюри, проследив за ним глазами, похоже, она была готова принять вызов.

С шитым золотом поясом, в монашеском плаще и заплетёнными в косы волосами она чувствовала себя весьма уверенно.

— Я лучше останусь снаружи. Лишние люди создают неловкость, — произнёс Язон, понявший, судя по всему, кем являлся этот Нордстоун.

— Понял. Если что, рассчитываю на твою помощь, — серьёзно сказал Коул, но Язон лишь пожал плечами и усмехнулся.

Коул с Миюри, подобной святой на поле боя, вошёл в дом и восхищённо вдохнул.

— Кажется, тут целых три моих брата, — отозвалась Миюри.

Они увидели просто море книг, которые создавали запах, напомнивший ей Коула. Это она и имела в виду с самого начала.

— Действительно, такое не может не поражать.

Повсюду лежали старые книги — с растрескавшимися кожаными обложками, с проржавевшими, не способными запирать замками, с такими разбухшими страницами, что их было бы нелегко прочесть. Сохранность книг была не слишком хорошей, но их приобретение потребовало явно немало денег. Когда Стефан говорил, что его предшественник потратил на нужды алхимика значительную часть дохода от земель, он, похоже, не преувеличил.

— Кажется, здесь больше ничего нет, — сообщила Миюри, внимательно осмотрев комнату.

Коулу было очень любопытно содержание книг, и он не мог не открыть одну из них. Меж тем Миюри заглянула в комнату слева от двери.

— Эта комната... это что-то... — потрясённо произнесла она.

Всю правую стену комнаты занимал шкаф, на полках которого были разложены камни. Среди них можно было увидеть однородного вида кристаллы, камни с вкраплением пурпурных драгоценных камней, зелёные малахитовые камни и даже золотые слитки. Можно ли считать такое собрание камней чем-то обычным?

Пирит в виде игральных костей тоже был в нём представлен.

— Ух ты... как много. Брат, а тот тоже здесь должен быть?

— Который?

— Из которого делают ткань.

В Десареве они столкнулись с такой тканью — тканью святого Нексы, она не могла гореть, потому что была создана из камня.

— Имеешь в виду асбест? — послышался голос Нордстоуна из следующей комнаты, затем он появился и сам. — Редко кто знает о подобных вещах. Ты интересуешься камнями?

— Просто я недавно видела такую странную ткань, сделанную ни из растений, ни из нитей насекомых, ни из металла, но когда мне сказали, что она из камня, меня это очень поразило.

— Запомни, это чешуя саламандры. У меня её нет, но такие странные вещи меня интересуют.

Глаза Миюри сверкнули, когда прозвучало такое сказочное название.

— Я был прав, эти люди не просто какие-то фанатики, — проворчал старик.

— Что? — повернулась к нему Миюри, Нордстоун стоял к ней спиной.

Она подозрительно осмотрелась, потом перевела взгляд на Коула.

— Это он сам с собой, — шепнул он.

Говорят, подобное часто бывает с затворниками. Можно сказать, что такой разговор с внутренним "я", живущим в глубине души, — характерная особенность старого мудрого человека, но окружающие не видят этого внутреннего собеседника, что может приводить к не слишком приятным недоразумениям. Коул полагал, что эта особенность поведения Нордстоуна могла дополнить ряд неприятных слухов о нём.

Миюри ещё раз оглянулась на шкаф с камнями и пошла за Нордстоуном.

В следующей комнате было тоже много вещей, но они уже напоминали какую-нибудь торговую лавку. Прежде всего в глаза Коулу бросились дощечки с ячейками, словно взятыми из аптекарской гильдии, в ячейках лежали разные виды зёрен пшеницы.

— Много видов пшеницы... Все разные. Различаются высотой, формой...

— Ты собрал это со всего света, чтобы изучить?

Рассказывают, что пшеница, растущая в разных местах, отличается по своим свойствам, хотя, конечно, есть общие черты, к которым везде стремятся. Например, чтобы пшеничный куст был не слишком высоким, но давал много колосьев. Лоуренс как-то сказал Коулу, что если бы такая нашлась, она бы распространилась везде и имела бы высокую цену, но Хоро возразила, что пшеница плохо растёт на чужой земле, такие попытки часто завершаются неудачей.

Но люди всё равно старались преодолеть все трудности, вырастить сильную пшеницу и распространить её. Иногда чтобы заработать, а иногда — чтобы получить урожай на бесплодной земле, накормить голодных и поддержать бедных.

На пожелтевших от времени листах бумаги, наклеенных на стену, красивым почерком были расписаны процесс роста и свойства разных видов пшеницы. В прошлом, когда поля ещё не были столь обширны, отбор видов зерна был главным объектом внимания, что и нашло отражение в этих записях.

Груды бумаг лежали на столе, за которым каждый день упорно трудились. Чернильница с засохшими чернильными пятнами была полна до краёв, повсюду валялись сломанные гусиные перья. Ещё тут лежала луковица, способная освежить усталый ум, что заставило Коула ощутить близость к тому, кто здесь трудился.

— Э? Брат, что это? — спросила Миюри, глядя на металлическое устройство у окна. — Перегонный куб?

Этому устройству в два человеческих обхвата было явно тесно в комнате, переполненной вещами, виднелась лишь его верхняя часть. Возможно, хозяин не только пытался вывести наиболее подходящие сорта для изготовления товаров из пшеницы на продажу, но и изучал особенности перегонки спирта. Впрочем, дистиллятор был качественно сделан, выступавшая часть выглядела идеально сферической. Криволинейные швы на поверхности казались магическим узором для общения с духом вина.

А может, это устройство для получения кислоты из пирита, подумал Коул, и в этот момент прозвучал голос Нордстоуна из следующей комнаты:

— Не пройдёшь сюда?

Коул, увидев, что любопытная Миюри не в состоянии оторваться от диковинок в этой комнате, ухватил рукой её за плащ и повёл на голос старика. Комната оказалась кухней с обеденным столом, печью и ведром. Поперёк заднего выхода из кухни растянулась свинья, будто специально перекрывая проход.

— Здесь спокойней, не так много отвлекающего внимание.

Действительно, в кухне словно устроили всё так, чтобы можно было передохнуть после других комнат. Нордстоун сел в кресло и жестом предложил гостям последовать его примеру.

— И потому здесь единственное место, которое мне не по душе.

Коул вспомнил, что Нордстоун упоминал другого человека.

— Здесь Грато управляется?

Нордстоун посмотрел на него и пожал плечами.

— Ты виделся со Стефаном сегодня утром?

Он был в курсе дел Коула и сразу признал в нём Предрассветного кардинала. Если это не колдовство, оставалось лишь одно.

— У тебя есть кто-то, кто следит за делами в городе?

— Ещё до того, как этот недоумок получил от вас весть, я знал, что ты появился в Рабоне.

Коул посмотрел на Миюри, та пожала плечами так же, как прежде Нордстоун. Земля этого рода стала изобильной, когда ею управлял этот старик. Можно предположить, что многие в городе помнят о нём и готовы передавать ему новости.

— Но я не ожидал, что ты пойдёшь сначала к Стефану, разве ты здесь не для охоты на еретиков?

— Я не священник и не имею цели допрашивать вероотступников.

Нордстоун чуть приподнял бровь.

— Тогда зачем ты, Предрассветный кардинал, знаменитый в королевстве Уинфилд, пришёл на мою землю?

"Моя земля", это можно было отнести и ко всем землям рода, и только к этому лесному дому.

— Основная цель связана с желанием нового владельца доказать свою невиновность и защитить эту землю от слухов, ради этого я прибыл.

— Хм.

Может показаться, что с Нордстоуном трудно договориться, но Коул повидал немало подобных упрямцев среди ушедших от дел посетителей купальни в деревне горячих источников. И, подумав, он добавил:

— Ещё я хочу больше узнать о новом мире.

— Что? — глаза Нордстоуна вдруг округлились.

И Коул решил развить тему.

— Я думаю, что существование нового мира может стать тайным средством мирного разрешения противостояния Церкви и королевства.

Поражённый Нордстоун на мгновение потерял контроль над своим лицом, и Коул разглядел на нём тень любопытного юнца. Строгое лицо своеобразного старика была атрибутом аристократа.

— Достопочтенный Нордстоун, ты можешь мне помочь? — спросил Коул, специально обратившись к нему как к аристократу этой земли.

Бывший глава рода Нордстоунов и хозяин земли этого рода, ставший ещё более сумасбродным, удалившись от дел, страшился одиночества и понесённых потерь. Когда его назвали так, будто он ещё был здесь в центре всего, именно это отобразилось на его лице, как и то, что он ещё надеялся использовать былую мощь.

— Похоже, ты не простой молодой человек...

— Я не имею права им быть, — ответил Коул, несколько покривив душой, но он хотел спасти людей, и Бог должен его простить.

— Тогда говорить будет легко.

После этих слов Коул немного подумал.

— Ты говорил, что должен был встретиться со мной. Это связано с новой землёй?

— Я не видел в этом ничего плохого. Раз ты знал о новой земле, значит, должен был знать и то, что я пытался собрать средства во дворце ради неё?

— Да. Жаль, что всё пошло не так.

Нордстоун рассмеялся, подёргивая кончиком крючковатого носа.

— Дело не только в том, что всё идёт не так, меня просто посчитали лжецом, а это больно. При одном упоминании о том, что никакие золотые горы их не ждут, эти люди начинают злиться и брызгать слюной. Они действительно ничего не понимают.

Для несведущих людей золотые горы кажутся намного более достижимыми, чем новый мир, но для Коула и Миюри новый мир куда важнее.

— Но если добавить твой престиж, всё изменится. За тобой стоит член королевской семьи, верно?

То есть, если нельзя собрать средства именем Нордстоуна, можно воспользоваться именем Предрассветного кардинала. Даже если это враг, явившийся вскрыть язвы, поразившие Рабон, у старого аристократа имелся свой расчёт. Не будучи торговцем, как Ив, этот старик должен был обладать не меньшими практичностью и расчётливостью, быть пропитанным ими до глубины души. Он обладал убедительностью бескрайнего пшеничного поля.

— Ты говорил про тайное средство мирного разрешения противостояния королевства и Церкви. Это стратегия королевства? Или дворец ищет новый мир?

Коул решил идти в атаку. Любая неопределённость может дать обратный результат.

— Нет, это пока только мой замысел, и он ещё не до конца проработан. И я позволю себе кое-что посоветовать достопочтенному Нордстоуну.

Надо, не теряя времени, обозначить линию фронта.

— Хм, — произнёс Нордстоун, принимая напыщенный вид, затем он посмотрел по очереди на Миюри и Коула. — По крайней мере, ты не похож на недоумка, который взялся за скучную работу для Стефана.

— Ну... не совсем, достопочтенный Стефан хотел бы, чтобы я убедил тебя объясниться с главой церкви Рабона епископом Ракуро.

— Вот как? — улыбку Нордстоуна правильнее было бы назвать фырканьем, потом он нахмурился, на его лице отобразилось отвращение. — Чтобы преклонить колени перед Богом, зачем мне кланяться этим глупым свиньям? Если у кого-то сохранилась капля мозгов, мой план поиска нового мира осуществится.

Коул мог пропустить мимо ушей выпад в первой части фразы, но вторую — ни за что.

— План поиска нового мира?

— Да, именно. Церковники не знают, сколько проблем он мне доставил.

— Это из-за того, что... существование подсказано алхимиком?

Стефан сказал, что существование нового мира было предсказано алхимиком с помощью астрологии.

— Утопающие в роскоши церкви не хотят думать, откуда берётся хлеб, что они едят. А колосья дала нам она, алхимик, но эти люди хотят её преследовать только потому, что она алхимик. Неразумно, мол, полагаться на алхимиков в сражении! — на одном дыхании высказал своё возмущение Нордстоун, после чего вздохнул.

— Выбор святой Урсулы в качестве объекта поклонения, — спросила тогда тихо Миюри, — это вроде как перевести дыхание, верно?

Нордстоун некоторое время смотрел на Миюри. В Ньоххире никто из подобных этому отошедшему от дел старику не мог взять верх над ней.

— Дедушка — человек, который не мог остаться неблагодарным, — пояснила она Коулу.

— Верно... Те, кто меняют обличье, стараясь угодить Церкви, на самом деле полны ненависти, а я ненавижу себя за то, свой гнев могу остужать только лишь такой малостью.

Миюри с большой амплитудой кивнула и достала подаренные принцессой Хайленд меч и ножны.

— Я не хочу, чтобы кто-то клеветал на брата, утверждая, что он принадлежит кому-то другому.

На ножнах было вышито изображение волка, такое же, поменьше, красовалось и на поясе. Нормально ли слышать это от такой девушки, как Миюри, но можно лишь усмехнуться, что она вбила в голову.

Однако, усмехнувшись, Нордстоун спросил:

— Давно обратил внимание на твой герб, откуда он может быть у тебя?

— Это потому что я рыцарь моего брата, — ответила Миюри, не задумываясь.

Брови Нордстоуна немного опустились, а глаза сощурились. Выражение его лица показалось Коулу очень странным, и он не сразу понял, что Нордстоун улыбается, но ещё больше Коула удивили прозвучавшие слова:

— Хех... Я словно увидел самого себя из прошлого...

Но Миюри выглядела так, будто ждала от него именно этого ответа.

— Дедушка, ты, как и я, хочешь защитить алхимика, верно?

Воображение Миюри поразило Коула. И даже при той разнице в возрасте между Нордстоуном и алхимиком она уже, наверное, видела, как на этой земле спасённый молодой человек пытается защитить преследуемую девушку-алхимика, пряча её за спиной и размахивая мечом.

— Просто я... не сумел защитить её до конца...

— Но ты по-прежнему хранишь её наследие.

Нордстоун улыбнулся Миюри и резко встал, опираясь о стол.

— Я забыл предложить вам выпить. Обычно об этом заботится Грато.

Наверное, Миюри была не просто так разговорчива, она заметила сходство между собой и Нордстоуном с самого начала. Или уже в ходе разговора обнаружила, что сможет поладить с человеком по имени Нордстоун.

Она посмотрела на спину Нордстоуна, готовившего гостям выпить, затем перевела взгляд на Коула. Тот в восхищении склонил голову, и Миюри удовлетворённо кивнула в ответ. Однако неспособность защитить важного для себя человека остро задевала её. Нордстоун столкнулся с этим, будучи в весьма солидном возрасте.

Бывший владелец, перевернувший положение рода, когда возглавлял его, поставил на стол три чаши вина.

— Если это глупый монах, не видавший мира и лишь знающий, как молиться Богу, то я бы мог обманом заставить его что-то сделать для меня, — сказал он, повеселив Миюри. — Если бы я солгал таким людям, как вы, с каким лицом я предстал бы перед алхимиком и моей покойной женой?

Услышав такие откровенные слова, Коул и Миюри не могли не переглянуться. Нордстоун отпил вина и продолжил:

— Заручившись ложными свидетельствами, несложно просить вас обратиться во дворец по повод сбора средств. Того, что новый мир станет посредником в противостоянии королевства и Церкви, вы с определённостью сказать не можете.

Сейчас новый мир был только предположением, но Коул думал, что его поиск должен обладать притягательной силой. Если подкинуть правдоподобную наводку, королевство и Церковь могут вцепиться в этот замысел.

— Королевство и Церковь соперничают за десятину, то есть за какое-то количество золотых монет. Появление нового поля соперничества, нового мира за морем, позволит им отвести взор от прежнего, — сказал Коул.

— А? В самом деле, король и папа не ожидали, что противостояние настолько затянется, в настоящий момент обе стороны хотели бы положить ему конец, но... так они потеряют лицо. Мир требует отговорок. Чтобы отвернуться от прогнивших костей и рвануться за свежим мясом. Неплохо придумано.

Возможно, у старика было много общего с Ив, он ухватил мысль сразу.

— Но то, каким голосом ты это сказал... — осторожно заметил Коул, и Нордстоун вздохнул.

— Да, у меня нет надёжных свидетельств существования нового мира. Если вы будете ходатайствовать с тем, что есть, вы лишь испортите себе репутацию.

У Нордстоуна ничего не было. Коул пытался скрыть разочарование, но не был уверен в успехе, к тому же у этого старика могли оказаться зоркие глаза. Аристократ рассмеялся.

— Ты знаешь слухи обо мне, неудивительно, что ты подумал, то я непременно их имею.

— Ну... да.

— Алхимик, живя в моём доме, была почти уверена в его существовании.

Стефан упоминал астрологию. Пусть это и не ересь сама по себе, алхимик смотрела не в сторону действительности.

— Кажется, когда мы только начали собирать в разных местах сорта пшеницы, мы где-то в книгах встретили записи по этому поводу, — стал рассказывать Нордстоун, затем он сделал паузу, чтобы выудить из бокала попавшие туда остатки раздавленной виноградины, словно чтобы избавиться от прокисшего воспоминания. — По методам выращивания пшеницы есть немало книг, ставящих в пример древнюю империю. Она была настолько обширна, что на её западе и востоке было разное время суток, поэтому можно считать, что неизвестные земли ещё есть. Даже предлагалось выращивать растения на кораблях, чтобы можно было выжить в дальнем пути.

Миюри обычно возбуждали такие истории, но сейчас она слушала тихо.

— В каком-то смысле алхимик могла поверить в существование нового мира из-за моей жены.

— Твоей жены? — переспросила Миюри.

Нордстоун кивнул ей.

— Изначально эта земля была бесплодной, здесь нельзя было вырастить достаточно даже для еды. После смерти главы рода положение в доме ещё больше ухудшилось для такой девочки, какой она была, ей долгое время не удавалось поесть трижды в день. Из-за этого она много болела, не покидала постели... Я не знал, когда мне удастся вырастить пшеницу, но не оставлял это дело из-за моей жены, нас с ней поженили ещё в детстве. Я и сам ещё был мальчишкой, у которого ещё не росла борода, в общем, я просто хотел, чтобы она могла есть сладкий хлеб.

Стефан рассказывал, что Нордстоун даже перерезал горло козе и окропил поле кровью ради этого. Коул будто увидел лицо отчаявшегося молодого Нордстоуна в лунном свете.

— Присутствие алхимика в моём доме — это немного жестоко по отношению к жене, но мы с женой хорошо ладили и часто мечтали о том, чего у нас не было. Например, о новом мире.

Он рассказывал больной девушке, лежавшей в постели, о земле по ту сторону моря.

— У меня нет ни детей, ни крови рода Нордстоунов в моих жилах. Я сумел вырастить здесь пшеницу, но всегда чувствовал себя чужим на этой земле.

Миюри вдруг выпрямилась и разом вдохнула, так отозвались в ней эти слова. В ней, которая смотрела на карту мира и не могла на ней отыскать себе места.

— Я, конечно, притворялся, что не слышу этих слухов, но и деться от них никуда не мог. Моя жена, наверное, тоже замечала, — Нордстоун перевёл взгляд в открытое окно. — Она сказала, что однажды откроет для себя новый мир. Может быть, она хотела, чтобы после её смерти я перестал заботиться о делах рода и просто жил так, как я хочу.

Они были теми, кто встретился в мире, несомым потоком времени. Нордстоун сказал, что был очень молод, когда встретился с женой. Отношения их, переживавших вместе тяжёлое время, превосходили отношения мужа и жены, брата и сестры, даже товарищей по оружию.

— Хотя она всегда улыбалась моему алхимику, но в ней была своя упряминка. Может, я слишком долго разговаривал с женой, может, я слишком серьёзно отнёсся к её словам, а может, она действительно именно это имела в виду. Но она вдруг упала на кровать. И провалилась в свой новый мир.

— Итог не стал вознаграждением? — мягко спросила Миюри, и Нордстоун кивнул.

— Я должен сохранить их наследие. О, нет, — и вновь мелькнуло молодое лицо старого аристократа. — Услышав так много, я на самом деле хочу увидеть это собственными глазами.

Если бы уши и хвост Миюри были сейчас выпущены, шерсть на них вздулась бы подобно раскрывшемуся из бутона цветку.

— Мои доходы, на которые я вёл поиски, перешли к Стефану, это чуть не свело меня с ума, мало того, церковь выгнала моего алхимика и требовала от меня покаяния за мои грехи. Отвечая им, я бы ни за что не склонил головы. Теперь вы понимаете почему?

Миюри, конечно, была на стороне Нордстоуна.

— Брат? — обратилась она и спросила взглядом — Ты, что, не понимаешь?

— Я понимаю.

Коул полагал, что и Стефан это хорошо понимал. Но, тем не менее, епископ Ракуро продолжал существовать, противостояние королевства и Церкви продолжало угрожать войной. Действительность заставляла Стефана, стиснув зубы, крепче сжимать в руках штурвал, управляя своей землёй ради её защиты.

Коул подумал, как бы ему выразить своё предложение, и решил просто сказать, как есть:

— Ради мира на этой земле не мог бы ты снова надеть лицо аристократа?

Коул знал, насколько это тяжело для сильного человека, но Нордстоун управлял этой землей большую часть жизни и сталкивался с одобным не раз и не два. Коул считал, что сумасбродное решение построить эту хижину в лесу, жить в ней в одиночестве и запрещать Стефану приходить сюда было очень разумным. Нордстоун знал, что происходит, но не хотел подчиняться и потому спрятался.

— Ты хочешь, чтобы я преклонил колени перед церковью?..

— Не ради репутации, а ради реалий этой земли.

Нордстоун улыбнулся половиной лица, "репутация" Нордстоунов была давно у многих на слуху. Этот человек, создавший уникальное поле, задал риторический вопрос:

— И что это будет означать?

— Я не могу обещать наверняка... но я могу обговорить поиски нового мира с достопочтенной принцессой.

Улыбка появилась и на второй половине лица Нордстоуна, потому что в ключевой момент Коул не проявил решительности, и тогда старик ответил сдержанно:

— Лицо рыцаря рядом с тобой перекошено.

— Когда тебе так стыдно, — заявила Коулу ошарашенная Миюри, — остаётся лишь напиться.

И её рука потянулась к большой чаше с вином.

— Когда люди находятся в критической ситуации, даже если они не могут ничего сделать, им не надо отказываться вести себя просто, — заметил Нордстоун.

— Я запомню это в своём сердце.

Нордстоун повёл плечами, довольно улыбнулся и сказал:

— Тогда, если перейти к реалиям, мне есть, о чём тебя спросить.

— О чём же?

Нордстоун посмотрел на выпрямившегося под его взглядом Коула и спокойно произнёс:

— Желание добраться до нового мира обходится дорого. Но отказавшись от положения владельца земли, я потерял и доходы от неё, которыми мог раньше распоряжаться, поэтому мне приходится зарабатывать самостоятельно — морской контрабандой. Я хотел отправиться к новому миру.

Он, что, хотел, чтобы Коул занялся доставкой? Но сказал Нордстоун вот что:

— Несколько дней назад одно судно попало в шторм и было выброшено на мель. Тамошний землевладелец взял корабль под охрану, но когда узнали, что товары контрабандные, команда была задержана. Корабль подлежит конфискации. Людям — виселица.

Коул вспомнил, что говорил Симон. Ответственность за корабль несёт хозяин побережья, но если попадутся контрабандисты, им придётся несладко.

— На корабле были товары для нескольких торговых домов этого города. Противостояние королевства с Церковью внесло сумятицу в поставки товаров, создав немало затруднений. Если товары пропадут, торговые дома окажутся в опасности. Разорятся. Грато отправился в порт, чтобы разобраться с ситуацией, но пока известий от него нет, боюсь, всё плохо.

Похоже, Нордстоун места себе не находил, ожидая вестей от Грато, потому так поспешно и выскочил, когда сюда кто-то пришёл.

— Но твой приход навёл меня на мысль. У тебя же хорошие отношения с торговым домом Болан, верно?

Он знал и про их приезд в Рабон, и про визит к Стефану, естественно, он был и в курсе того, где они остановились, и кого представлял Язон.

— Верно...

— Этот торговый дом не слишком строго следует правилам, что даёт ему некоторые возможности.

Похвала это или осуждение? — подумал Коул. Судя по ухмылке Миюри, скорее, первое.

— У этого дома должен найтись способ вернуть мой корабль с контрабандой? Например, выдав его за нормальный торговый корабль?

Услышав это, Коул согласился, что Ив действительно так бы, наверное, и поступила.

— Пока ты будешь возвращать корабль с контрабандой, я сделаю всё возможное, чтобы поступить, как хочет Стефан.

Если Нордстоун склонится перед церковью, Стефан избавится от проблем. Земли Нордстоунов продолжат выращивать пшеницу, и цены на неё в королевстве не вырастут. А тот старик продолжит подготовку путешествия к своей мечте — новом мире.

Может, и Коул с Миюри сделают шаг к новому миру.

Это ли не благоприятный исход для всех?

Коул посмотрел на сидевшую рядом Миюри — красный огонь в её глазах успокоился. Как бы ему не нравилось слово "контрабанда", из-за чего он решил обязательно покаяться епископу, вслух он произнёс:

— Я не могу обещать, что всё сумею сделать, но я буду следовать твоему предложению.

Нордстоун коротко взглянул на него и опустил взгляд.

— Проблема ещё в одном. Этот корабль очень важен для меня. Я хочу отправиться в новый мир на нём.

Это могло показаться нелепым сном. Но после всего сказанного Коул не мог над смеяться над словами старика.

Покинув дом, Коул с Миюри подошли к Язону, ожидавшему в тени под деревом. Собственно, Коул его и не заметил и даже испугался, когда тот вдруг появился, зато Миюри, похоже, прекрасно знала, где он. Успокоившись, Коул рассказал о просьбе Нордстоуна, Язон посмотрел на небо, немного подумал и сказал:

— Всё должно быть в порядке. Мы уже прибегали к подобному, чтобы вернуть корабли с контрабандой.

Вряд ли этим можно было хвалиться, но, по крайней мере, вопрос был решаем.

— Тогда надо найти птицу и послать с ней письмо тёте Ив, — сказала Миюри, когда они уже шли лесной тропой.

Даже если она называла Шарон "противной курицей", для Миюри не составляло проблемы прибегать при необходимости к помощи её силы.

— Решит ли это проблему земли Нордстоуна? — уточнил Язон.

— Он сказал, что готов преклонить колени перед церковью, пока мы возвращаем корабль с контрабандой. Однако особых надежд, связанных с новой землёй, у нас нет.

Язон ответил лёгким кивком и сказал:

— Изначально я планировал закупить пшеницу в ожидании её подорожания, если не удастся справиться, но теперь, кажется, в том нет нужды.

Расчётливости людей Ив Коулу оставалось лишь улыбнуться.

Потом они встретились у входа в лес с ожидавшим их напуганным молодым садовником и уже под вечер вернулись в порт Рабона. Добравшись до своей комнаты в торговом доме, они взялись за дело: Язон написал письмо, которое вместе с ним подписал и Коул, потом Миюри вызвала чайку, к которой привязали письмо и отправили к Ив.

— Ей не очень понравилось, что нужно лететь немедленно, — сказала Миюри, глядя птице вслед вместе с Язоном.

— Я попросил хозяйку дать ей побольше еды.

— Если она к утру долетит, завтра к вечеру может вернуться с ответом — это самое быстрое.

— Ты можешь заставить её лететь так быстро?

— Если подойду к этому серьёзно.

Коул улыбнулся Миюри и закрыл окно.

— Кстати, брат, — внезапно обратилась она, когда Язон вышел позаботиться об ужине. — Когда ты закончишь это дело, ты продолжишь помогать дедушке?

Коул переваривал её слова, прилаживаю лучше дребезжавшую от ветра раму.

— Ты спрашиваешь, собираюсь ли я искать новый мир?

Миюри села на кровать и просто пожала плечами в ответ.

— Я сдержу обещание и устрою разговор достопочтенного Нордстоуна и достопочтенной принцессы Хайленд. Но насчёт перспектив поиска нового мира я ей лгать не смогу. Более того, собрать деньги во дворце будет затруднительно.

Единственные зацепки Нордстоуна взяты из легенд древней империи и астрологических опытов алхимика. Они предопределили его желание добраться до другого края моря на западе. Может, потому что он с таким теплом рассказывал о жене и алхимике, а может, потому что он не хотел умереть на этой земле.

— Но в нынешней ситуации только он может построить корабли для плавания до другой стороны моря на западе, и потому я хочу ему помочь.

Миюри, кажется, хотела бы принять ответ Коула, но согласиться ним не смогла.

— Тот дедушка сам сказал, что у него нет никаких доказательств.

Коула удивил этот неожиданный ответ. Это как сказать, что помогать Нордстоуну в поисках нового мира нет смысла. Но по тревожному лицу Миюри он, наверное, сможет понять, что она хотела сказать.

Миюри очень умна. И потому многое подмечает.

— Верно. Из того, что сказал достопочтенный Нордстоун, его основания искать новый свет слабее наших.

Вероятно, Миюри старалась понять, почему Коул с таким упрямством преследовал столь туманную цель.

— Но есть ли, нет ли оснований, ты же всё равно хочешь помочь достопочтенному Нордстоуну?

От отвращения её губы сжались в линию, а подбородок сморщился. Конечно, она тоже хотела помочь Нордстоуну, но сейчас ей было важнее, что её брат, добросердечный человек, принял просьбу старика, потому что этого хотела она. И причина её недовольства в том...

— Я... я не та девушка, что нужно вечно защищать.

Миюри, должно быть, видела за Нордстоуном себя перед картой мира. Более того, Нордстоун, следуя своим амбициям, обрёк себя на одиночество, удерживая перед собой иллюзию другого края моря. Это для и без того чувствительной Миюри должно было выглядеть жестоким и невыносимым. И чтобы не заплакать, она восстала. Впрочем, у Коула было ощущение, что она к тому же слишком заботилась о своём рыцарском достоинстве.

Однако относиться к ней день-деньской как к слабой девушке тоже нехорошо.

Раздумывая, как бы не задеть её самолюбие, Коул ответил:

— Твой враг — мой враг.

Другими словами, он хотел не защищать её, а сражаться вместе с ней. Ещё Коул подумал, что Миюри, опираясь на типичные представления рыцарских историй, могла счесть его невнимательным, и потому быстро добавил:

— Кроме того, даже если ты повзрослела, это не значит, что ты должна всё решать самостоятельно.

Он осторожно подсел к ней.

— Я думаю, на тебя... не слишком надёжно полагаться, — сердито глядя на него, ответила девушка.

Он чувствовал, что это действительно так, и потому спокойно ответил:

— А как же твои родители?

Папа и мама Миюри, достаточно известные и выдающиеся, поддерживали друг друга в ситуациях, в которых в одиночку было трудно справиться. А история их приключений нравилась Миюри больше всех других. Однако в самом начале этой истории, как считал Коул, было достаточно много такого, что не нравилось каждому из них.

Миюри беспокойно улыбнулась, чтобы показать, что ей не надо было говорить это.

— Если ты хочешь быть настоящим рыцарем, я тебя, конечно, поддержу. Но и рыцарям нужен отдых.

Она в ответ гордо подняла подбородок, решительным жестом сорвала ленту, удерживавшую её косы, и всучила её Коулу.

— Рыцарь на сегодня свободен! — сказала она загадочным тоном, обнимая Коула.

Он тоже положил ладони на спину упрямицы Миюри, и её разом вздувшийся хвост радостно заметался влево-вправо. Беспомощно рассмеявшись, Коул вдруг подумал о Нордстоуне, которому пришлось нелегко в молодости и который иногда удостаивался подобных объятий.

Миюри несколько раз прижалась к его груди и плечу, прежде чем вздохнула и посмотрела ему в лицо.

— Расчеши мне волосы.

Казалось, она хотела вспомнить, какой была до посвящения в рыцари.

— Да.

Она быстро распустила косы и начала разглаживать волосы, когда вошёл Язон, держа обеими руками много еды.

— Мне не стоило спешить с этим подношением? — спросил он, специально вышучивая языческий обряд.

Миюри почуяла запах мяса и хлеба и ничего больше с собой поделать не смогла.

На следующий день ветер утих, но было пасмурно, немного похолодало. Миюри, с раннего утра открывшая окно, вдруг удивлённо посмотрела в небо. Вчера она, конечно, говорила, что чайка может прилететь к вечеру, но чтобы так... Птица действительно оправдала её ожидания, прилетев сразу после полудня.

— Спасибо!

Блестевшие вчера перья птицы сейчас выглядели несколько растрёпавшимися. Миюри погладила её по голове и крыльям и протянула специально оставленный со вчерашнего вечера хлеб, птица его схватила и с гордым видом улетела. Коул вскрыл запечатанное воском письмо, доставленное чайкой, ему сразу бросился в глаза размашистый почерк.

— Что там написано? — спросила Миюри.

— К тому, чтобы выдать контрабандный корабль за обычный, нужно готовиться заранее. На сей раз слишком поздно. Вернуть корабль будет труднее.

— А...Но ведь это же плохо — попасться в роли контрабандного корабля?

Нордстоун говорил, что корабль в этом случае конфискуют, а команду повесят. Миюри, вопросительно наклонив голову, посмотрела на Коула, но тот не знал, что сказать.

— Как бы то ни было, покажем в первую очередь господину Язону, — решил, наконец, он.

Они вышли на разгрузочную площадку и отдали Язону письмо, который тут же всё понял:

— Хозяйка имеет в виду, что ей надо найти возможность заявить, что этот корабль преследуется офицером по борьбе с контрабандой из Раусборна, после чего вернуть его.

— А, так вот! Использовать принципы юрисдикции, верно?

Умница Миюри, не понимавшая, однако, ничего в устройстве общества, нахмурилась.

Юрисдикция являлась основой власти правителей и была необычайно важна. Тот, кому принадлежит земля, кто управляет ей, вправе наказывать преступников, налагать штрафы и производить конфискацию. Нужно иметь веские основания, чтобы оспорить право суда, но иначе дела не решить. Поэтому Ив хотела выдать корабль Нордстоуна за корабль, ввозивший контрабанду в Раусборн, и тем самым отдать его под юрисдикцию Раусборна. Если достаточно отблагодарить местного правителя, можно будет безопасно отправить корабль в этот портовый город.

Пока офицер по борьбе с контрабандой из Раусборна не явится на корабль при поддержке влияния Ив или власти Хайленд, корабль и команду не надо будет возвращать.

Однако Миюри эти процессы интересовали не больше, чем механизм на мельнице, переводящий движение воды во вращение мельничных жерновов.

— Пока что корабль и команда будут в сохранности, это хорошо, а потом?

— Что ж, хозяйка послала также человека отвести галеру в Кербе, крупный порт на большой земле, чтобы обговорить всё.

Кербе — название этого порта навеяло ностальгические воспоминания на Коула, но внимание Миюри привлекло другое слово.

— "Машинку для стрижки"? — с любопытством переспросила она Язона, прижимаясь к плечу Коула и вытягивая шею. (Слово "галера" в прочтении китайских иероглифов созвучно с "Машинка для стрижки", что было использовано в оригинале для игры слов, я не знаю — прим. О.М.Г. )

В письме содержались и более примечательные моменты.

— Она ещё выражает также надежду, что мы сами посетим место происшествия.

— Потому что нельзя полностью доверять Нордстоуну. Может, это ловушка, чтобы помешать нам в торговле пшеницей, — хладнокровно произнёс Язон.

Коул не мог удержаться от вздоха. Он так хотел помочь Нордстоуну, что забыл о незаконности его действий. Он думал, что Миюри снова станет смеяться над ним, но девушка выглядела расстроенной. Она была недовольна подозрениями Язона. Тот же лёгким тоном добавил:

— На всякий случай, — и свернул письмо.

— Итак, у нас будет встреча в Кербе? — уточнил Коул.

— Да, а после встречи мы вместе отправимся на место, где корабль сел на мель.

— Понятно. Значит, нам нужно поскорее судно до Кербе, — произнёс Коул и посмотрел на Миюри, они одновременно кивнули друг другу.

— Я подумал об этом и всё уже подготовил, — тут же ответил Язон.

Этого человека с ними послала сама Ив, у него были расторопными и руки, и ноги, и голова.

Язон должен был сообщить Стефану об их отбытии из Рабона, а также сообщить Нордстоуну о ходе дел, потому он остался в Рабоне.

Корабль, который Язон нашёл для Коула и Миюри, был загружен шерстью, которую торговцы королевства везли на большую землю, изначально же они должны были закупить в Рабоне пшеницу, если бы ситуация с зерном ухудшилась бы. Миюри восхитилась прочными торговыми канатами, связывавшими вместе много стран, а вскоре после отплытия удивилась, разглядев другой берег пролива.

— Говорят даже, в прошлом были воины, способные перебросить копьё с одной стороны на другую.

— Да уж...

Дул сильный ветер, корабль прилично раскачивался, и оставаться в трюме было небезопасно, так что все поднялись на палубу. К счастью, когда виден другой берег, морская болезнь не так страшна, как бы сильна ни была качка.

— Ты встретил их в Кербе?

— Если точнее, выше по реке, в устье которой расположен Кербе. Я был в отчаянном положении, совершенно измучен, не знал, что делать, когда они взяли меня с собой.

— А, и потом ещё была эта история с тётей Ив из-за средства для бессмертия.

В самых холодных водах моря живёт существо под названием нарвал, необычный рог которого люди считали тайным средством для достижения долголетия. Когда в Кербе доставили одно такое животное, весь город сошёл с ума. Коул снова вспомнил ту беготню по городу с Лоуренсом и Хоро.

— Говорят, там вкусно готовят ракушки, надо будет попробовать их, — сообщила Миюри.

— Разве мы не будем заняты делом?

— Мм... знаю...

Как только Миюри прекращала держать себя в руках, тут же появлялась девушка-сорванец.

Корабль поймал под нужным углом ветер и плавно повернул к северу в сторону более спокойного моря. Наконец, когда солнце стояло ещё достаточно высоко, корабль на вёслах вошёл в порт.

— У-ух ты, этот город тоже такой большой! — воскликнула Миюри.

И в самом деле, город, охваченный сумятицей почти двадцать лет назад, процветал сейчас пуще прежнего. С началом войны против язычников языческий север и приверженный Единому Богу юг Курбе десятилетиями противостояли друг другу. Север испытывал сильное давление южан, когда Коул был здесь ещё ребёнком. Но, глядя с палубы, он видел, что север города за прошедшие годы изрядно развился, а юг выглядел ещё оживлённей прежнего.

Для Миюри плавание обошлось без морской болезни, но когда они сошли на берег, её после качки на корабле всё же пошатывало, и Коулу пришлось девушку поддерживать. Вскоре они подошли к одному зданию.

Грандиозное здание выглядело, как торговый дом, хотя таковым не являлся.

— Ровен... Торговая гильдия? — глядя на Коула, спросила Миюри, прочтя надпись на вывеске из почерневшего от времени металла над величественным, несмотря на отсутствие украшений, входом в здание.

— Твой отец был торговцем этой гильдии.

Хотя Миюри слышала рассказ о событиях вокруг нарвала, она, родившаяся и выросшая в горной глубинке, плохо себе представляла все эти торговые гильдии.

Когда они вошли в двери, все взгляды устремились к ним. На неодобрительные взгляды с разных сторон Миюри в ответ окинула всех победоносным взором, и тут они вдруг услышали голос:

— О, не может быть...

Коул сохранил с детства в памяти изящную фигуру с белоснежными волосами и пером в руке.

— Друзья главы отделения? — спросил сидевший неподалёку торговец, отряхивая намоченную вином бороду.

Имя Предрассветного кардинала должно было достичь ушей торговцев Кербе, его использование может сулить неприятности. Пока Коул думал, как лучше поступить, Киман, просматривавший до того толстую книгу для деловых записей, отложил перо и встал из-за стола.

— У нас гости. Эй, там, приготовьте заднюю комнату.

Молодой человек, по виду ученик торговой гильдии, тут же поспешил выполнять поручение.

— Хе-хе, приятно познакомиться.

Торговцы посолидней осторожно приподняли шляпы — "добро пожаловать", те, что попроще, сердечно поприветствовали Коула с Миюри, сменив выражения своих лиц. Это напомнило Коулу неприятные особенности общения с такими людьми в том детском путешествии, и он не мог не улыбнуться. Потом он с Миюри, сопровождаемый любопытными взглядами, последовал за Киманом.

Когда дверь отсекла эти сверлившие спину взгляды, Коул, наконец, облегчённо вздохнул.

— Давно не виделись, боюсь, ты меня уже не помнишь.

Коул слышал, что когда Лоуренс и Хоро собирались открыть купальню в деревне горячих источников, именно с Киманом решался вопрос о займе на её постройку. Купальня всё время производила закупки через эту торговую гильдию, но после открытия купальни её хозяева и Киман не встречались.

— Тебя... О нет, я тогда не слишком тебя запомнил, но эта особа мне действительно позволила мне тебя узнать.

— Я? — ошеломлённо спросила Миюри, и Киман криво улыбнулся.

— Ты выглядишь точно так, как Хоро. Это напомнило мне чувство, которое обожгло тогда моё сердце.

Огромная шумиха поднялась тогда, когда жизни и золотые монеты взвешивались на весах в борьбе за нарвала.

Киман, демонстрируя своё гостеприимство, предложил гостям сесть на роскошные кресла и принял из рук подошедшего молодого человека серебряные кубки и кувшин с вином.

— Брат, братик, этот человек был раньше влюблён в мою маму? — прошептала тайком Миюри, и Коул не смог сдержать смешок.

— Итак, в чём дело? Визит знаменитого Предрассветного кардинала не состоится без причины, верно?

И в те времена Киман был человеком проницательным и, конечно же, в той или иной степени следил за происходившем в мире. А с годами он ещё накопил опыта.

— На самом деле случилось так, что один корабль сел на мель на побережье королевства. Задача, с которой я пришёл, забрать его.

— О?

— Мы найдём здесь в порту корабли и людей для этого, и хотели бы просить тебя о небольшой помощи.

Об этом Ив тоже написала в письме. Может, это было лишь иллюзией, но Коулу казалось, что письмо Ив писала с удовольствием.

— Что же до корабля, госпожа Ив сказала, что позаботится о нас, и просила принять тебя.

Именно Ив была соперницей Кимана в борьбе за нарвала. Улыбка Кимана внезапно стала волчьей, а волосы на голове стали дыбом.

— Ты може... ты можешь мне с этим помочь?

Как полагал Коул, Ив имела в виду, что чем разбираться со всем сейчас, лучше было позаботиться заранее, но реакция Кимана говорила об иных намерениях.

— Эта лиса... — пробормотал Киман, и у Миюри, уловившей из его эпитета отголосок интересной ссоры, загорелись глаза. — Да, конечно, я помогу.

Он пригладил рукой волосы и нарочитым движением поменял местами ноги, положенные одна на другую.

— Позволь торговой гильдии Ровена позаботиться о вашей безопасности между королевством и Проанией. Как можно оставить это на других жадных торговцев?

Похоже, Киман с Ив пытаются делить даже море. Он мог решить, что Ив письмом, переданным через Коула, объявила, что взяла себе Раусборн, чтобы его позлить. Коулу оставалось лишь улыбаться и стараться скрыть свои опасения, что в пылу соперничества эти двое могут его случайно утопить.

— Так, и где корабль сел на мель?

— Это недалеко, к северу от Кербе, у деревни под названием Келеко.

— О, там непросто. Большая река, что там течёт, выносит много песка, из-за чего там не только мелко, тамошняя отмель постоянно меняет положение всякий раз, когда проносится шторм, там судам сложно идти. Захочешь спрятаться у берега от шторма, пиши пропало, — Киман посмотрел на карту города с окрестностями на стене. — Но лучше сесть на мель, чем разбиться о скалы. А что там с самим кораблём?

По словам Нордстоуна, корабль просто застрял на песчаной отмели, проблем с ним быть не должно.

— Вроде и корабль, и экипаж в порядке.

— Тогда не надо подкапывать канавы для ремонта судна. Значит, я пойду в городской совет, чтобы обо всём позаботиться. Я не знаю, во что, в конце концов, выльется бодание королевства и Церкви, многие пытаются купить благосклонность королевства, — говоря это, Киман восстановил свою улыбку торговца. — Кстати, о предыстории корабля лучше не спрашивать?

Если бы всё было законно, Коулу не было бы нужды обращаться к Ив. Он ответил неопределённой улыбкой, и Киман мурлыкнул и кивнул в ответ.

— Тогда оставим на время эту скучную тему и попробуем кое-что из того, чем славится наш город.

Лицо Миюри тут же просияло, и Коул похлопал по её ноге.

Киман выделил им комнату прямо над залом в здании. Там на стене висел рог нарвала, Миюри с любопытством рассмотрела его и обнюхала, но рог ей не понравился. Возможно, это было связано с легендой о долголетии, даруемом им, но если предмет из легенды находится перед тобой на самом деле, он становится слишком обычным.

Утром ветер утих, и небо прояснилось.

— Погода в последнее время неустойчивая, трудно застать солнце, — говорил Киман, выковыривая желток из яйца. — Это плавание до Келеко может оказаться приятным. Кстати, а как поживает господин Хильде в эти дни?

Прибрежные города, расположенные в разных местах, естественно, вылавливают различные виды рыбы, к тому же имеют и свои собственные способы её приготовления. В Кербе много состоятельных людей, привыкших к изысканной еде. Миюри, наложив ложкой солёной чёрной икры на хлеб, наслаждалась этой редкостью.

— Дядя Хильде? — переспросила она, переключаясь на омлет из полдюжины яиц и большого количества сливок. — Мы встречались с ним недавно. Ты знаком с ним?

— С компанией Дива мы обязаны быть знакомыми. Многое, что они добывают, проходит через этот город. Они не так давно захотели открыть здесь своё представительство.

— О!.. — воскликнула Миюри от избытка замечательных чувств к столь далёким друзьям.

Коул поспешил стереть крошки, прилипшие к её лицу, чем она осталась недовольна.

— Кое-кто, имеющий отношение к их делам в этих местах, не так давно упоминал ваши имена. Я не мог не вспомнить, что ты когда-то побывал здесь.

— А, и кто это? — спросила Миюри, продолжая поглощать омлет.

— Может, кто-то из них ещё в городе. Я потом пошлю кого-нибудь узнать, хорошо?

— Ты слишком внимателен к нам, — отозвался Коул.

Ему было и самому немного любопытно, первой ему в голову пришла священница, обучившая его основам Божьего учения, но жила она достаточно далеко, и неясно было, какие дела у неё могли бы быть с компанией Дива.

Когда от омлета Миюри почти ничего не сталось, кто-то постучал в дверь. Дежуривший у двери слуга выслушал устное послание, подошёл к Киману, наклонился к его уху и прошептал что-то, вызвавшее у того удивление.

— Судно с офицером по борьбе с контрабандой здесь, — сказал Киман, посмотрев на Коула. — Лиса действительно готова потратиться — даже на парусник с вёслами.

Миюри мигом запихнула остатки омлета в рот и вскочила со стула:

— Идём, посмотрим на корабль!

Галера — это не толстый, неповоротливый торговый корабль, а зауженное судно, похожее на стрекозу. Два длинных ряда вёсел по бокам обеспечивают в море мощный ход, очень важный в сражениях на море. Не так давно в северном море Коул с Миюри чуть не погибли, когда их корабль атаковала такая галера.

— Брат, поторопись! — Миюри была уже у двери, всё ещё держа остатки хлеба в правой руке.

Киман с Коулом дружно вздохнули, глядя на неё. Похоже, из-за того, что она с утра не тренировалась с мечом, энергия в ней била через край.

— Она ведёт себя совсем не так, как её мама, — весело заметил Киман, поднимаясь с кресла.

Гильдию они покинули втроём. Ветер ночью был достаточно сырым, не просохшие в порту лужицы слепили солнечными бликами. Волны за ночь утихли, и многие суда готовились к отправке, наполнив порт носильщиками с грузами. К ним добавились вернувшиеся с ночного лова рыбаки.

Коул боялся потерять Миюри из виду, но, добравшись до причала, он увидел привязанное к нему величавое судно, на которое сбоку смотрела совершенно очарованная им Миюри. Галера сильно отличается от торгового корабля, для которого главное — это вместимость. Её форма позволяет легко рассекать волны, а прекрасные линии её корпуса легко приворожат сердце любого мальчишки. Миюри даже не сразу заметила ставшего рядом с ней Коула, её глаза сияли, как отражение восходившего солнца в воде.

— Брат, брат! Вернёмся на этом корабле, хорошо?!

— Хорошо, хорошо, — небрежно бросил Коул, дожидаясь, когда опустят трап.

Киман воспользовался этим временем, чтобы рассказать, что будет дальше.

Сначала они с представителем Раусборна поплывут к Келеко и объяснятся с местным землевладельцем. Если экипаж арестован, он должен будет отпустить людей, потом прибудет корабль, который сможет снять застрявшее на мели судно. Если корпус окажется повреждённым или произойдёт что-то непредвиденное, что делать, решится на месте.

Тем временем по трапу спустилось несколько хорошо одетых людей, они были чиновниками, посланными городским советом Раусборна. Быстро заметив ожидавших на причале людей, они по очереди поприветствовали их. Коул начал было выражать им сочувствие по поводу раннего пробуждения, но тут вдруг раздался крик Миюри:

— Что?!

— Что случилось? — чуть встревожено спросил Коул.

Но Миюри стояла с раскрытым ртом и смотрела на судно, будто не слыша его. Потом вскочила, будто кролик, на трап и побежала вперёд.

— Эй, Миюри... — окрик Коула затерялся в суматохе на причале, а потом он увидел и сам. — Госпожа Иления?

Миюри обняла Илению, обладательницу невероятных чёрных волос. Девушка-овца улыбнулась Коулу, что-то сказала Миюри, потом девушки вместе зашагали вниз по трапу.

— Госпожа Ив написала мне, что вы встретились с аристократом, одержимым поиском нового мира.

Коул не мог себе не представить, как Ив сообщает Илении о Нордстоуне, и что могло между ними разыграться в результате.

— Кажется, этот аристократ столкнулся с некоторыми трудностями? Раз у него те же цели, что и у нас, мы должны ему помочь.

То есть использовать возможность связаться с таким человеком. Умению использовать выпадающий случай она, возможно, научилась у своей госпожи — Ив Болан.

— С сестрицей Иленией у нас всё равно что больше ста человек!

Миюри уже называла её "сестрицей". Меж тем новая встреча с Иленией случайной быть не могла. Миюри спрыгнула с трапа на причал, ей в спину прозвучал ответ Илении:

— Мы не будем сражаться.

Однако Миюри всё равно старалась не встречаться с Коулом глазами. Заметив беспомощный взгляд Коула, Иления улыбнулась и произнесла:

— Если говорить о боевой мощи не-людей, здесь есть кое-кто понадёжней меня.

— Что-о? — удивилась Миюри, она подскочила к спустившейся на причал Илении, задрала подбородок и уткнулась носом в её чёрные волосы, наморщившись и скривившись, она обнюхала их в нескольких местах. — Э... это... не может быть...

Потом она с большой неохотой посмотрела на корабль и нашла среди людей знакомую фигуру.

— Эта курица! — прорычала девушка-волчица, оскалившись, Шарон лишь пожала плечами и сошла на причал.

— Госпожа Шарон, ты тоже здесь? — спросил Коул, полагая, что и девушку-орлицу интересует новый мир, но та лишь вздохнула.

— Я не столь уникальна в своеобразии, как овца. Я прибыла сюда, потому что меня направили выполнять работу. Я охочусь за кораблём с контрабандой, верно? Такой отставной сборщик налогов, как я, подходит для подобной работы.

Специфика подобного задания такова, что действующий глава сборщиков налога в этой роли выглядел бы несколько сомнительно. Таким образом, поручение получила бывший глава гильдии сборщиков налогов, которая знает, как действовать, учитывая всякие скрытые ловушки.

— Теперь давай быстрее разберёмся с этим делом, и я отправлюсь домой. Я там тоже не бездельничаю, мне есть чем заниматься, — проворчала она.

— Фа, могла не приходить, если занята, — фыркнула Миюри, Коул ткнул ей в голову рукой.

— Рыцари должны уважать даже врага.

— Дерррьмо...

— А я ещё слышала, что ты стала рыцарем, Миюри? — вмешалась Иления.

— Да, да! — сразу обрадовалась Миюри, сама она "сестрице" об этом сказать не успела.

Шарон пожала плечами с видом, что мысль о рыцарском достоинстве Миюри просто невыносима.

— Хи-хи, тогда пошли, — хихикнула со счастливым видом Иления при виде поведения Миюри и Шарон.

Этой галере стрекозиной формы для движения требуются огромные усилия гребцов, поэтому стоимость плавания на ней просто пугала. Какими бы глазами на галеру ни смотрела Миюри, сесть пришлось на простое судно, направлявшееся к Келеко. На корабле Миюри рассказала Илении о Нордстоуне, и когда она дошла до корабля-призрака, Шарон подняла девушку на смех, так что у Миюри даже зубы застучали от ярости.

Так, под разговор порт Кербе остался позади, пошёл песчаный берег, становившийся всё шире. На нём рыбаки сушили на деревянных шестах свои бесчисленные сети. Киман рассказывал верно — мелководье здесь уходило глубоко в море, и волны беспрепятственно накатывали на пологий берег, сталкивались и гасились далеко от моря.

Кончив рассказывать, Миюри перегнулась через борт и, чуть не падая вниз, принялась смотреть на воду. На этом мелководье даже на таком удалении дно было прекрасно видно.

По пути они остановились на ночь на небольшом постоялом дворе, построенном немного выше по течению от устья небольшой реки специально для прибрежных путешественников. Помимо роскошной трапезы, включавшей особенно вкусный пшеничный хлеб, на постоялом дворе можно было и расспросить про увязший на мели у Келеко корабль. Хозяин рассказал, что корабль сел на мель во время шторма с неделю назад, но ему не было известно о каких-либо проблемах с этим кораблём, например, подозревали ли местные жители случай контрабанды.

Отплыв от постоялого двора, корабль из Кербе вновь двинулся на север и через некоторое время достиг выступавший в море каменистый мыс. Контраст его тёмной скалистой поверхности и ровного песчаного берега поразил Миюри. На мысе была установлена статуя святого, молящегося о безопасности плавания. Миюри разглядывала всё, забыв прикрыть рот. Когда корабль наполовину обогнул мыс, один из чиновников крикнул, указывая, куда следовать. Посмотрев в ту сторону, Коул увидел силуэт корабля с неестественно задранным к небу носом.

— Это он? — спросила Шарон и мягко выдохнула. — Корабль достаточно хорош и вместителен.

— Надеюсь, на корабле не было слишком ценных вещей, — отозвалась Иления, опасаясь, что местные могут воспротивиться возврату корабля, если узнают, что там есть какое-нибудь сокровище.

— Вон там кто-то на берегу, машут нам, — сказала Миюри, показывая рукой на нескольких человек, сидевших без дела вокруг костра, заметив корабль, они встали и замахали руками.

— Их направила ближайшая деревня присматривать за судном. Попавшие на мель или разбившиеся о скалы корабли могут привлечь грабителей, — пояснила Иления, и Миюри уверенно кивнула.

Корабль, скользя по мелкой воде, обошёл севшего на мель собрата и оставил его далеко позади, когда на берегу стали различимы рыбацкие лодки и хижины. Чуть дальше от берега виднелись ещё дома, это была деревня Келеко. Корабль подошёл к берегу и встал у небольшой пристани недалеко от деревни, вскоре подошли её жители и сходу стали спрашивать:

— Вы привезли священников из Кербе?!

Этот вопрос заставил многих на корабле растерянно переглянуться.

Что это может значить? — спросила взглядом Шарон сборщиков налогов.

Келеко — это простая рыбацкая деревня, большинство её жителей уехало в Кербе, где было легче найти работу. В деревне осталось всего несколько десятков человек.

Прибытие из Раусборна Шарон, одетой, как подобает чиновнику, для этого места было, естественно, целым событием. Несколько человек тут же вызвались провести её к дому старосты, и все жители собрались, чтобы поглазеть на эту небольшую процессию. Людей в маленький деревянный домик с земляным полом и соломенной крышей набилось столько, что в нём стало не только тесно, но и жарко несмотря сквозняки из щелей в стенах.

— Мы сборщики налогов из города Раусборн королевства Уинфилд, мы ищем землевладельца для разговора о севшем на мель корабле. Я хотела бы попросить провести нас к нему, — отчеканила Шарон и развернула перед старостой официальную бумагу. — Нам лишь нужно вернуть обратно в королевство корабль, замеченный в контрабанде, дабы свершить королевский суд. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Староста, проживший в деревне несколько десятилетий, мог показаться измождённым и немощным, но он отреагировал очень живо, отсалютовав Шарон и подмигнув стоявшему рядом дородному мужчине.

— Я уверен, что господин хозяин будет уведомлен в ближайшее время.

— Я благодарна старосте за помощь.

И Шарон положила перед старостой полотняный мешочек, судя по мелодичному звяканью содержимого, там могли быть золотые или серебряные монеты. Мужчина, которому староста подал знак, вышел, чтобы отправиться к местному землевладельцу, а староста, покосившись на мешочек, но не прикоснувшись к нему, произнёс:

— Я хочу кое о чём спросить.

Шарон кивком предложила ему продолжить.

— Вы действительно пришли сюда, чтобы подняться на этот корабль?

Его слова не означали: "этот корабль должен быть нашим", его тревожили какие-то опасения.

— Именно, — ответила Шарон с уверенностью истинного сборщика налогов и, прочистив горло, продолжила. — Кстати, нам сразу же сказали насчёт священников, это к чему?

Староста приложил руку к седой бороде и окинул несколько диким взглядом жителей деревни. Те выглядели так, будто видели, как у них на глазах запутывались сети.

— Мы просто бедные агнцы. Иногда духи моря могут нас путать. Я прошу не судить нас строго.

Шарон приподняла подбородок, будто приняв просьбу старосты. Тот медленно вдохнул, а потом выпалил так, будто у него это уже в печёнках сидело:

— Этот корабль проклят.

Шарон с бесстрастным, как подобает хищной птице, видом посмотрела на Коула. Староста поспешил пояснить:

— В ту ночь, когда корабль сел на мель, мы посмотрели — суп на корабле ещё дымился, но там никого не было.

Миюри, снова услышав подобную историю, тут же подалась вперёд.

— Хозяин придёт через какое-то время... — сказал, чуть замявшись, староста.

Шарон проявила готовность его выслушать, и староста, довольный, что есть с кем поделиться, стал рассказывать.

Рассказ старосты был похож на смесь того, что они услышали от Симона и Нордстоуна несколько дней назад. Он рассказал, что деревня в ту штормовую ночь отрядила людей стоять на страже. И появился корабль, который отчаянно пытался противостоять ветру. Но напрасно, и его вынесло на мель. Селяне подплыли на лодке к кораблю, кричали, но им никто не ответил. Они забрались по верёвочной лестнице, осмотрели судно и никого не нашли. Можно было предположить, что команда, спасаясь, ушла на берег по мелководью, однако тогда их бы обязательно увидели.

На следующий день на рассвете аристократ прислал судно для официальной защиты корабля, однако эа это время никаких следов команды так и не было обнаружено. Сходились воедино признаки корабля-призрака.

Староста закончил рассказ, официальные представители Раусборна записали его и передали бумагу Шарон и Илении, и те вместе с Коулом и Миюри пошли на берег посмотреть на корабль своими глазами.

— Но люди, увидевшие корабль... Селяне, да? Они же видели борьбу корабля — как переставляли паруса, чтобы бороться с ветром, как гребли вёслами? А когда сели на мель, ни человека не бросилось к берегу, — заговорила Миюри.

— Они сказали то, — пожала плечами Шарон, — что им привиделось спьяну, а потом струсили, что их накажут. Собаке это же хорошо знакомо, верно?

— Нет!

Иления с улыбкой смотрела, как они препираются с того момента, как встретились. Потом она посмотрела на море и сказала:

— Что меня больше волнует, так это распространённость легенд о кораблях-призраках на землях владельца корабля.

— Эй, ты ведь тоже веришь в корабли-призраки? — спросила её Миюри и захихикала, увидев ошеломление на лице Шарон.

— Но, помимо прочего, разве владелец не просил тебя спасти корабль вместе с командой? — спросила немного погодя бывшая глава сборщиков налогов Коула.

— Всё верно, — подтвердил тот.

— Ответ должен быть очевиден.

— Что? — изумился Коул, впрочем, и Миюри, и даже Иления пребывали в том же состоянии.

Шарон подняла взгляд к небу, следя за чайкой, потом снова посмотрела на Коула.

— Кажется, землевладелец уже здесь. Вернёмся.

Миюри недовольно посмотрела на Коула, но тот всё ещё не понимал, о чём могла догадаться Шарон.

Келеко принадлежал мелкому аристократу, каких было множество на побережье. Аристократ приехал на тощей лошади и сам выглядел весьма щуплым.

— Вас послало королевство? — спросил он, не проявляя ни капли величия, он задал вопрос таким тоном, каким заплутавший путник спрашивает дорогу у местных жителей.

— Изначально мы из Раусборна, королевство Уинфилд. Корабль, севший на мель, разыскивается городским советом Раусборна по обвинению в контрабанде. Именем короля мы должны арестовать корабль и препроводить его для расследования.

Похоже, аристократ давно не садился на лошадь, поэтому он предоставил слугам спустить себя с неё на землю. Коулу показалось, что он напуган вежливым, но уверенным тоном Шарон, но, оказалось, это не так. Через мгновение на лице аристократа появилось радостное выражение, и он воскликнул:

— Господи! Благодарю тебя, что послал их мне! Этот корабль может свести меня в могилу!

Шарон удивилась, но тут же взяла себя в руки и медленно кивнула.

— В таком случае я хотела бы сначала проверить состояние корабля. Для этого нужно твоё разрешение, а также надо, чтобы ты засвидетельствовал, что мы не грабители.

— Всё хорошо, всё хорошо. Эй, лодку сюда! — последнее он крикнул старосте.

Несколько селян тут же бросились исполнять распоряжение. Посмотрев на их спины, аристократ повернулся к Шарон и спросил:

— Прости, но... тебе рассказали о странных вещах на этом корабле?

Его вкрадчивый голос напоминал мольбу торговца о пощаде.

— Не волнуйся, что бы ни случилось, мы, Раусборн, возьмём на себя все обязанности, связанные с этим кораблём.

— О! О! Да сияет вечно Золотой баран королевства Уинфилд! — провозгласил аристократ, картинно воздев руки к небу, впрочем, это не показалось неискренним, недаром вся деревня так ждала священников из Кербе.

Могло быть, конечно, и так, что он опасался не столько призраков, сколько распространения на его земли огня, вызванного проблемами веры и противостоянием Церкви и Уинфилда.

Вскоре селяне сообщили, что лодка готова, Шарон с двумя чиновниками, Коулом, Миюри и Иленией разместились в ней. Аристократ со старостой сели в другую лодку.

Малая глубина и прозрачность воды позволяли плыть, отталкиваясь от дна шестами. Дно, различимое во всех подробностях, и шнырявшие внизу рыбки не так увлекали Коула, как Миюри, возбуждённо следившую за всем этим. Однако волнение стало его охватывать по мере приближения к кораблю. Когда они подплывали к Келеко, корабль казался издали не таким большим, сейчас же он показался неимоверно огромным, похожим на раненое, страдающее от боли животное.

— Здесь очень мелко, до берега далеко, но, кажется, можно дойти просто пешком, — сказала Миюри.

Действительно, с такого расстояния не удавалось различить выражение лиц селян на берегу.

Корабль врылся в песок в нескольких местах.

— Кстати, брат, — добавила Миюри, — ты умеешь лазить по верёвочной лестнице?

Когда осматривали корабль, селяне сначала обратили внимание на верёвочную лестницу, спущенную с борта. Сейчас, глядя вверх, Коул понял, что замечание Миюри не было насмешкой, ему показалось, что борт корабля подпирает небо.

— Чего боишься? — проворчала Шарон. — Если упадёшь, просто выкупаешься и только. Я пошла.

И полезла первой.

— Я после всех, если можно, — попросила Иления, вероятно, из-за одежды.

Миюри схватилась за лестницу и в несколько движений оказалась на корабле. Коул чувствовал себя неуверенно, но ему было неловко отказываться перед аристократом и всеми остальными.

Он ещё не перевёл дыхание, поднявшись наверх, а Миюри с Шарон уже успели осмотреть палубу и открыть дверь в каюту. Наклон палубы оказался больше, чем ему показалось со стороны, если не проявлять осторожность, можно было и упасть. Ветер нанёс на палубу много песка, и пахло чем-то гнилым.

Когда на палубе оказалась и Иления, оба чиновника и аристократ сообщили, что не будут подниматься, поэтому Коул с Иленией поспешили вдогонку за Миюри с Шарон.

— Здесь тихо, как в пустой раковине, — сказала Иления.

В самом деле, звуки на корабле, стоящем в порту, другие. Здесь было слышно, как набегали волны на далёкий берег, как шелестел песок о дно корабля, а скрип палубы, когда кто-то шёл по ней, здесь отличался особой отчётливостью.

Внутри было довольно темно, но в многочисленные маленькие оконца было видно яркое голубое небо и прекрасное море, у Коула создавалось ощущение, будто он попал в сон. В то же время никакого недавнего присутствия людей он не чувствовал, может, потому что корабль здесь неделю стоял, тем более он не видел ни призраков, ни бродившие скелеты.

Спустились по лестнице на вторую палубу, где размещались ряды вёсел, идти было не очень легко из-за наклона палубы. Тут окошек было больше, и сами они оказались крупнее, поэтому стало светлее, даже казалось, что стало больше воздуха.

— Он сказал, что отправится к новому миру на этом корабле? — спросила Иления.

Миюри рассказала Илении про Нордстоуна, и девушка-овца пришла сюда именно по этой причине.

— Похоже, что так. А пока корабль и команда участвуют в рискованных делах с контрабандой, чтобы собрать средства.

— Тогда они будут спасены в любом случае.

Но где сейчас была команда, непонятно. Если селяне не солгали, команда до последнего боролась со штормом, пока корабль не сел на мель, а потом с него никто не сошёл. Надо полагать, команда всё ещё на судне... Коул с Иленией задумались над этим, а меж тем волны били в судно, и от его скрипа казалось, что слышно чьё-то дыхание.

Коул полагал, что корабль-призрак — это фантазия алхимика, но теперь на корабле были живые люди. Верил ли он в существование призрака — это ладно, но теперь, когда Миюри с Шарон, поднявшихся на него первыми, не было видно, это не могло не беспокоить.

— Госпожа Иления, ты...

— А? — произнесла Иления, смотревшая в сторону нижнего ряда вёсел, теперь она медленно повернулась к Коулу.

Ему захотелось спросить, верит ли она в корабль-призрак, и тут до него донеслось знакомое обращение:

— Ах ты, курица! Отпусти!

Иления пару раз моргнула и стала поворачиваться на голос.

— Я ни за что не пойду! Я не хочу умереть!

— Почему я должна спускаться одна? Ты тоже давай! Давай, я открою!

— Не-ет!..

Коул с Иленией переглянулись и пошли на шум, ища лестницу, по которой можно было спуститься. Вскоре винтовая лестница была обнаружена, и вела она в трюм прямо на дне корабля. Этот трюм, похоже, использовался для складирования грузов, там виднелись ящики и мешки. Но звук ссоры и нытьё Миюри доносилось откуда-то ещё ниже.

— Это, кажется, где-то под водой, — произнесла Иления.

Коул осторожно спустился по лестнице. Трюм, почти без отверстий в бортах, показался очень тёмным, в воздухе висела какая-то взвесь, и было полно мух. Здесь же, вероятно, хранилось и продовольствие, кое-что из которого завонялось. На дне обнаружилась ещё одна лестница вниз, и голоса доносились оттуда. Там, внизу, тьма не позволяла что-то увидеть, и оттуда шёл резкий запах.

Иления тоже спустилась и, подойдя к Коулу, нагнулась над проходом.

— Если плыть нормально, здесь должна была проходить линия воды снаружи, — сказала она. — Там можно размещать грузы, которые обеспечили бы остойчивость корабля.

— Хочешь спуститься и посмотреть? Плохой запах оттуда...

Вроде бы взвеси в воздухе внизу не было, но вонь шла оттуда, воскрешая в памяти дешёвые таверны, часто встречающиеся по закоулкам больших городов.

— К счастью, в этом нет надобности, — ответила Иления.

— Почему? — спросил Коул и тут же услышал снизу шаги — девушка-овца, конечно, уловила их раньше.

Вскоре из темноты показалась Миюри, поднявшись по лестнице, она бросилась к борту.

Коул поспешил к ней, он заметил, что у девушки текли слёзы.

— Эй! Эй!

Он хотел обнять её, спросить, что случилось, успокоить, но она его оттолкнула и прижалась к борту, высунув голову в отверстие. Миюри часто, глубоко дышала, а шерсть на её хвосте стояла дыбом. Коул с тревогой ждал. Вскоре она без сил сползла по борту, непрерывно мелко и часто чихая, так что непонятно, когда она успевала вдохнуть.

— Ха, эта глупая собака ни на что не годится, — сказала Шарон, также поднявшись, впрочем, она то и дело тёрла нос и обтирала тело.

— Что... проклятье, что случилось? — спросил её Коул, гладя по спине сидевшую неподвижно, если не считать не прекращавшегося чихания, Миюри.

Он вспомнил прозвучавшее слово "открою", судя по виду девушки, это вполне мог быть котёл из ада.

— На этом корабле такое, вот, место для хранения грузов, осматриваясь, мы обнаружили грязную жидкость, скопившуюся на дне.

— Э-эм-м-м... — смущённо протянула Иления, глядя на Миюри, и вдруг рассмеялась.

При такой конструкции утроить в днище и открывать его невозможно, всё пролитое будет скапливаться на дне. Немудрено, что Миюри так кричала прежде и всё ещё чихаласейчас, с её-то носом это была невообразимая пытка.

— Контрабандисты и в сточных водах сколько угодно сидеть будут с золотом и серебром в руках, если надо будет спрятаться, — пояснила ворчливо Шарон.

— И ес... даже если их найдут, головной боли с ними будет много, — подхватила Иления.

Миюри, наконец, прочихалась и, крепко обняв Коула, отёрла лицо об его одежду, это чихание совершенно лишило её рыцарского достоинства.

— Но внизу, кажется, никого нет? — спросила Иления.

Шарон распустила волосы и, снова увязывая, ответила:

— Да, никого нет.

Значит, на корабле действительно совсем никого, и если правда, что никто с него не сходил, как уверяли селяне, команда растворилась в воздухе. Коул не мог поверить, что такое возможно. И тут, высморкавшись в платок, заговорила Миюри:

— Д-дна... дна там нет, но я, кажется, знаю... фухх... где может быть дно корабля.

— А, то-то и оно, — откликнулась Шарон.

— И не было нужды меня тянуть... — сказала Миюри, обиженно глядя на Шарон, та, однако, вины явно не ощущала.

— О чём это вы? — недоумённо спросил Коул.

Шарон обвела взглядом сложенный вокруг груз и сказала:

— Высота всех трюмов по совокупности кажется не такой, как высота всего корабля снаружи.

Коул прикинул — вроде ба так оно и было.

— Есть ещё пространство?

— Корабль очень ловко устроен. Нордстоун — настоящий мошенник.

— Команда спряталась там?

Если из дома никто не вышел, имело смысл поискать в доме. Иления предложила:

— Если сказать, что мы здесь, чтобы помочь им, может, они захотят выйти?

— Постой, если бы ты была на их месте, ты бы вышла?

Иления взялась рукой за подбородок и через мгновение криво улыбнулась.

— Я бы молчала, словно умерла. И ждала возможности сбежать.

— Вот то-то, офицеры и солдаты могут уговаривать и обманывать, стараясь арестовать. Эй, глупая собака, сколько ещё будешь рассиживаться? — топнула ногой Шарон с такой злостью, что хвост Миюри снова разбух.

Коул беспомощно вздохнул. Миюри вытерла глаза рукавом и неохотно поднялась.

— Вход должен быть где-то на этом уровне, надеюсь, внизу искать не придётся, — сказала Шарон, даже её не прельщала возможность обшаривать столь вонючее место.

Если надо искать потайное место, где можно было бы спрятаться, Коулу сразу пришло на ум попросить Миюри обнюхать вокруг, но она так хлюпала носом, что он отказался от этого.

— Ты могла бы найти их по звукам? — спросила Иления, взглянув на уши Миюри.

Не так давно она топнула огромным копытом в Соборе Десарева, и Миюри услышала, где был потайной ход.

— Если слишком сильно грести вёслами, разобьёшь корабль о причал, — с присущей ей резкостью ответила Шарон, на что Иления пожала плечами, правда, с небольшой усмешкой. — Как бы то ни было, здесь не так много места, чтобы не найти вход просто глазами. Вход может быть завален товарами, как могли завалить ими и вещи высокой ценности.

В трюме было много товаром, сверх того — целая гора на корме.

Увидев кучу набитых мешков, в каждый из которых было вложено для крепости ещё несколько, Шарон отважно пнула один из них, там, судя по звуку, лежало что-то твёрдое.

— Что это такое? Камни? — пробормотала она, достала кинжал, разрезала верёвку и, заглянув в мешок, вскричала. — Золото?..

Потом снова опустила глаза.

— Нет, это что, то самое?..

— Золото дураков? — спросил Коул, и Шарон бросила ему кусок в виде кубика неправильной формы. — Да, это пирит.

— Нордстоун — мошенник?

— Этот пирит нужен для захоронения алхимика. Алхимик была весьма могущественной, — ответила Миюри, будучи полностью на стороне Нордстоуна.

— Что? — Шарон продолжала подозрительно коситься на мешки, наполненные пиритом.

У Коула тоже был вопрос, может быть, не тот, то у Шарон. Стефан говорил, что алхимик увлекалась металлами и потому изучала пирит, и по этой причине Нордстоун приносил его на могилу в качестве подношения. Это казалось естественным, каждый вправе по-своему воздавать должное.

Но, увидев пирит собственными глазами, Коул вдруг усомнился:

— Набрать столько пирита в качестве подношения?

Миюри ткнула носком доску палубы и подняла голову. Шарон резко выдохнула вверх себе на чёлку, нахмурилась и сказала:

— Послушай, разве ему не хватило бы привезти один или два раза? Разве не странно, что ему надо ввозить его так много и прибегать к контрабанде? Кроме того, как можно использовать столько пирита в качестве подношения?

— Там получится целый холм, — поддержала Иления.

Если бы сомневалась только Шарон, Миюри могла бы броситься на неё и укусить, но раз и Иления думала так же, ей пришлось взять себя в руки, шерсть на её хвосте улеглась.

— Потому что этот человек был так важен для него...

Нередко в знак благодарности к умершему в его гроб кладут то, что ему нравилось. Алхимик спасла Нордстоуна, а потом укрепила его положение владельца своей земли. Нельзя назвать его столь преувеличенное выражение благодарности чем-то непостижимым. Некоторые аристократы, потеряв близких людей, по нескольку лет насыпали поверх их могил горы цветов.

— Ха, ввозить контрабандой такое, что и стоит-то немного, — проворчала Шарон, теряя к мешкам интерес.

Назначение пирита, самое большее, обмануть кого-то, выдавая за золото.

Коул пошёл к Миюри, чтобы ей утешить, но на полдороги заметил странный выступ на стыке стенки и палубы. Он сначала принял выступ за элемент конструкции, напоминающий клин.

— Брат, что там?

— Пока не знаю...

Коул присел на корточки и несильно нажал на клин, тот сидел довольно плотно. Всё же деталь корабля? Но в этот момент Миюри увидела такой же клин в нескольких шагах от Коула.

— И здесь... Сейчас... мммм... — она схватила клин обеими руками и изо всех сил потянула на себя, но единственным результатом было то, что её хвост всё сильнее раздувался.

Ни с места.

— Хмм... А если этим? — она вытащила меч, воткнула в щель и стала орудовать, как рычагом.

Коул забеспокоился, не сломает ли она подарок Хайленд. Но Миюри решительно навалилась всем телом и оторвала от клина щепку.

— Эй, ты выйдешь отсюда? Тогда я... Почему?..

Она выверила положение меча и на сей раз без большого усилия выдавила клин.

— Брат, я сейчас вытащу и твой, — и Миюри с самодовольным видом вытащила и этот клин.

— Так закрывается тайник? Значит, всё равно придётся убрать отсюда все эти вещи, — сказала Шарон.

Оценив вид тайника, она вместе с Иленией оттащила часть груза, и тогда пол сдвинулся с места.

— Есть! Нажать... пчхи... будет наше.

То ли от вони, то ли от пыли в воздухе, поднявшейся, когда передвигали груз, Миюри опять чихнула, но теперь все её помыслы сосредоточились на поиске сокровищ.

— Эй, не стой столбом, подойди и помоги! — крикнула Коулу Шарон, закатывая рукава и хватаясь за мешок.

Коул двинулся к ней, но Миюри с беззаботным видом сложила руки на груди.

— Мы не такие, как противные курицы. Мы работаем головой, — и она потащила Коула за рукав к себе.

Она не хотела уступать заслуги первооткрывателя клиньев.

— Собака — есть собака, — проворчала Шарон.

Иления, услышав, лишь улыбнулась.

Скоро Шарон вдвоём с Иленией освободили место от груза.

— Ну, скорее, скорее.

Коул стал вместе с Иленией осматривать крышку входа в тайник, казавшуюся прежде палубой.

— Отсюда? А, точно. Кажется, ты сможешь поднять это вперёд, — сказала Иления.

— Просто приподними его, я вставлю рычаг и нажму, — ответила Шарон, примеряясь подобранной деревянной палкой.

— Господин Коул, пожалуйста, иди к госпоже Миюри, — попросила Иления.

— Эй, позволь и мне помочь, — поспешно произнёс он, и тут же его сзади схватили за одежду.

— Я имела в виду, что ты будешь мешать, — Иления посмотрела за спину Коулу, затем снова на него и улыбнулась.

Он вдруг вспомнил, что её истинная форма — огромная овца, с которой бы и Миюри в волчьей форме, пожалуй, не справилась бы.

— Этот потайной вход должен был открываться с помощью специальных крючьев или чего-то в этом роде... — проговорила Иления, опустившись на колени и просунув пальцы в щель между стенкой и палубой. — И... рраз!

Она с силой потянула, с треском приподняв кусок палубы, Шарон немедленно вставила палку, чтобы не дать доскам палубы опуститься обратно. Затем Иления ухватилась руками поудобней.

— Дай, дай посмотреть, что там за сокровища спрятаны! — подскочила Миюри.

— Ничего страшного, если ты не увидишь сокровищ. А если не найдёшь людей, это тебе будет головной болью.

— А команда может как раз и прятаться вместе с сокровищами! — огрызнулась охотница за сокровищами Миюри.

Иления в ответ лишь беспомощно вздохнула, потом рванула доски и разом подняла кусок палубы.

— Нну-у!.. — воскликнула Миюри, стараясь заглянуть внутрь. — Чего-о?..

Темнота под палубой вдруг закипела, подняв волну из каких-то грязно-серых частей. Волна пошла вокруг ног, словно началось наводнение. На миг Коулу показалось, что это море хлынуло из дыры. Однако корабль сидел на мели, и до воды было далеко. Так что же это за волна?.. Не успел Коул подумать об этом, всё исчезло.

— А... почудилось? Наваждение? — прошептал под нос он и вдруг заметил, что во тьме дыры копошится ещё несколько частей, словно стараясь вылезти наружу.

Вот одна из них поднялась и попала на свет от одного из отверстий в борту.

— Крыса?

Крыса, не сумевшая быстро убежать, заметила людей, запищала, заозиралась и прыгнула обратно. Похоже, тот поток, похожий на грязную воду, состоял из кучи чёрно-коричневых крыс.

Ложная тревога, подумал Коул и облегчённо вздохнул, а потом вдруг заметил, что стоявшая рядом Миюри уже была на полу на четвереньках.

— Всё в порядке?

— Ммм...

Разве дикарку с гор могут смутить такие мелочи? Коул помог ей подняться, она всё не отрывала глаз от дыры, а Шарон спокойно произнесла:

— Обычно крысы бегут, когда корабль тонет... Прямо сейчас вам, наверное, нет причин бежать.

Коул недоумённо посмотрел на неё и увидел, что она держит за шиворот на весу большую крысу. Воплощение орлицы — подходящий естественный враг для мышей и крыс, ей была нипочём хоть целая их армия. Его мысль перебил визгливый тонкий крик:

— Эй, эй! Пусти! Пусти меня!

Крыса, выворачиваясь и брыкаясь, действительно говорила.

— Неудивительно, что все, кто встречал этот корабль, принимал его за корабль-призрак, — и Шарон тряхнула ругавшуюся крысу, чтобы та замолчала.

Крыса повисла в её руке, сразу лишившись чувств.

— Кораблём управляют они. И они ставятся маленькими и прячутся, если что-то случается. Для людей — это настоящий корабль-призрак.

Корабль, управляемый только не-людьми. Они все крысы, способные мигом исчезнуть.

— Все остальные разбежались, — сообщила Иления, возвращаясь, должно быть, она пыталась гнаться за ними. — Этот недотёпа, похоже, их вожак, и если его оставить в покое, остальные не бросят корабль. Пусти его.

Шарон снова заглянула в дыру.

— Проклятье, это ещё зачем?

Её лицо напряглось, кажется, ей было не по себе. Что же может поразить сильнее говорящей крысы?

У Миюри стали подгибаться ноги, Коул её поддержал и сам заглянул вниз.

Увиденное заставило его разом вдохнуть, дыхание невольно остановилось, горло сделало глотательное движение. Всё из-за того, что он увидел во тьме дыры в этом тёмном трюме.

— Человеческие кости?..

Чёрные глазницы черепа смотрели из еле видневшейся во тьме горы костей.

Глава третья

Во владениях рода Нордстоунов время от времени замечали корабли-призраки. По слухам почти все корабли-призраки — результат нападения пиратов или корабли, перевозившие контрабанду. Но Нордстоун сам не постеснялся сказать, что его корабль, севший на мель, перевозил контрабанду, и даже попросил спасти этот корабль.

Однако тайник тёмного трюма этого корабля оказался полон человеческих костей, это, пожалуй, самая необычная груда костей из всех тех, что доводилось встретить в историях о кораблях-призраках.

— Человеческие кости и крысы, способные становиться людьми, — произнесла Шарон, потом она накрыла пойманную крысу черепом и придавила его ногой.

Крыса очнулась и посмотрела через глазницу. Если есть алхимия, способная превратить крысу в человека, картина этого события достойна украсить алтарь.

— Выпустите меня! Сволочи! — завизжала крыса, от ярости грызя край глазницы.

— Заткнись, — сказала Шарон, сильнее придавив череп, крыса подчинилась.

— Что нам теперь делать? — спросила Шарон, и Коул тяжело вздохнул. — То, что рассказала эта глупая собака, сильно противоречит действительности.

Слово "противоречит" употреблено вполне справедливо. Изначально считалось, что корабль-призрак создан алхимиком, занимавшийся день-деньской своими исследованиями, и не имеет ничего общего с легендами. Но теперь налицо кости, о которых рассказывают легенды о кораблях-призраках, а в придачу к костям — не-люди.

— Как бы то ни было, перед нами два вопроса — куча пирита и человеческие кости, — ответил Коул.

Вообще-то первым номером для него значилась крыса, но он осознавал, что компанию ему уже составляли стоявшие рядом с ним прямо сейчас волчица, орлица и овца.

— Будешь мне честно помогать? Иначе я тебя разорву, — сообщила Шарон, заглядывая в глазницу черепа.

Сидевшая смирно крыса внезапно вскочила.

— Я гордый пират. Предводитель многочисленной команды пиратов Ваден. Ваден! Который никогда не предаст хозяина!

Шарон раздражённо вздохнула, но Иления с Миюри сочли высокопарность крысы весьма забавной.

— Тогда я переловлю твою команду одного за другим и отправлю на корм акулам.

— Эй, эй, кончай трепаться... — Ваден высунул перекошенную морду в глазницу.

Чуть поодаль в углу рядом с мешками с грузом сидело несколько мышей, с тревогой наблюдавших за происходящим.

— Кроме того, разве тебя не прислал Нордстоун нам на помощь?! В любом случае, ты относишься к тем, кто мог бы разделить одну страну с нами! Разве это не было бы общим счастьем для всех?!

Это можно было счесть правдой, но Шарон, взглянув на груз, ответила:

— А ты отнесись ко мне, как к сборщику налогов, который осматривает корабль. Если бы только пирит, его можно и пропустить, но на корабле так много человеческих костей, что это уже пахнет совсем иначе, — зоркий орлиный взгляд упёрся в Коула. — Разве тебя не называют Предрассветным кардиналом? Почему ты поехал к Нордстоунам?

Чтобы слухи, опутавшие Нордстоунов, не оказались действительностью и были развеяы по ветру.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше запутываюсь... — ответил Коул, и тогда Миюри, весьма заинтересовавшаяся крысой, всплеснула руками и повернулась к нему. — Контрабанда таких вещей... Мне на ум приходят лишь цели, противные Богу.

Миюри, поддерживавшая Нордстоуна, кажется, тоже чувствовала ухудшение ситуации.

— Но... но ведь эти кости не обязательно принадлежат дедушке, может, их направляли в другие места. Подумайте, разве контрабанда не предназначалась разным компаниям?

Шарон приподняла бровь:

— У этой глупой собаки и голова маленькая.

— Я не собака!

Рядом с препиравшимися Миюри и Шарон, скрестив ноги, села Иления — прямо перед крысой по имени Ваден.

— Я ищу новый мир, — произнесла она, и Миюри тут же повернулась к ней. — Это особенный корабль, построенный достопочтенным Нордстоуном, чтобы плыть на нём к новому миру. Вместе с тем этот корабль необходимо использовать для торговли, чтобы собрать деньги на плавание, поэтому нам надо вернуть ему команду и этот корабль.

— Я тоже ищу! — крикнула Миюри, Ваден глянул на неё и снова повернулся к Илении.

— Как тебя зовут?

— Иления. Иления Жизель.

— Госпожа Иления, если кто-то вроде тебя поплывёт с нами в новый мир, жизнь там, несомненно, станет намного надёжней.

Как Миюри могла случайно выпустить уши и хвост, так и Иления могла не заметить, что показывает свои рога. Ваден, прищурившись, смотрел на них, прятавшихся в её пышных волосах и выдававших, что их обладательница была огромной овцой.

— Я очень благодарен за твою доброту, но мы гордые пираты и никогда не предадим нашего благодетеля. Если я и буду говорить о наших товарах, то только когда буду уверен, что нас всех оправдают.

Шарон, слушавшая их разговор, скрестив руки на груди, фыркнула, но взгляд Илении ни на толщину нити не отклонился от Вадена.

— Это благородство и стало причиной, по которой вы стали пиратами? То есть...

— Этот дедушка знает о существовании таких, как мы? — встряла Миюри, сев рядом с Иленией.

Ваден дёрнулся, стукнувшись о череп. Миюри с её острыми клыками и когтями, была, похоже, страшнее для него.

— Нет, нет... этот старик, наверное, не знает. Но может чувствовать... О, нет, может желать, чтобы мы существовали. Люди, видевшие его, говорят, что он часто разговаривает с воздухом, ожидая, что кто-то невидимый ему ответит.

Коул с Миюри тоже были свидетелями этого. Он ни на кого не смотрел, не знал, с кем разговаривал. Коул считал, что это отличает мудрых людей, вкладывавших жизни в свои стремления, но, возможно, Нордстоун действительно верил в существование странных существ в комнате и говорил с ними.

Но то, что Нордстоун в ожидании вестей от этих не-людей продолжал говорить с собой, что вызывало чувство какой-то вины у тех, кто это видел.

— Я не собираюсь отпускать этих крыс. Пусть эту работа передала нам Хайленд через торговый дом Болан, но если всё это принесёт в результате вред им обеим, пострадают наши монастырь и приют. Я не хочу в первую очередь делать это ради какого-то аристократа, который идёт на такой риск, даже не зная столь важных деталей.

Нога Шарон ещё стояла на черепе, своего роде тюрьме Вадена. Она была не особо заинтересована в новом мире, но зато существовали люди, которые нуждались в её защите.

— Кроме того, вы и сами не ожидали подобного, не так ли?

Коул не мог опровергнуть слова Шарон.

— Это просто вопрос, что ещё может быть сокрыто, возможно, нам подсовывают ловушку, — продолжила она, сузив глаза, будто глядя в узкую щель.

Появись здесь инквизитор с должным сопровождением, возразить его претензиям было бы нечем. На этом странном корабле команда способна растворяться в воздухе, здесь полно человеческих костей, и Предрассветный кардинал, этот сучок в глазу Церкви, препятствующий поражению королевства в противостоянии с ней, в таких обстоятельствах станет прекрасной мишенью для обвинения в ереси и ареста. Хотя ни Шарон, ни Миюри не чувствовали, что корабль окружают, засада могла быть устроена на берегу.

Пусть даже сам Нордстоун не стоял за возможной ловушкой, но он умолчал о костях и мог солгать ещё невесть о чём.

Коул положил руку Миюри на плечо, чтобы она успокоилась и не пугала Вадена, и сам встал на колени перед черепом с крысой.

— Мы хотим помочь достопочтенному Нордстоуну в осуществлении его мечты о достижении мира на западе, но в нынешней ситуации мы не в силах тебе помочь. Ты же что-то делаешь для Нордстоуна, верно?

Хотя Коул говорил то же, что и Иления, но всё же именно Коулу Нордстоун доверился.

Ваден, сидя под черепом, вздохнул:

— Прости, но наш благодетель не Нордстоун, а упомянутый в ваших разговорах алхимик.

Все, за исключением крысы, переглянулись, и Иления, тряхнув своими волосами, спросила:

— Она тоже не человек?

Ваден прижался носом к глазнице черепа и дёрнул подбородком, прежде чем ответить:

— Она воплощение кошки. В то время земли Рабона были бесплодными, и все мы жили тем, что каждый день воровали зерно из сарая. Однажды она пришла и заставила всех кошек окружить сарай, а потом... — Ваден переживал вновь ту ситуацию, испуг мелькнул на его мордочке, но вообще эта история походила на сказку. — Она хотела, чтобы мы оставили ту жизнь и помогли ей следовать за солнцем.

— За солнцем?

Тельце Вадена под черепом как бы вздулось на мгновение, похоже, он пожал плечами.

— Она ещё спросила, собираемся ли мы жить этой унизительной жизнью, вечно таиться в тени. Она говорила это нам, крысам, и мы даже подумали, что она издевается.

Не-людям нет места в нынешнем мире, а Ваден с его сородичами были всего лишь крысами, не волками — властителями леса, не овцами — хозяевами пастбищ и не охотниками небесными, как орлы.

Ваден смотрел на них чёрными бусинами своих глаз.

— Но она сказала, что наша слабость не в том, что мы слабые сами по себе, а в тех условиях, в которых мы боремся за выживание.

-Хм, — произнесла Шарон с выражением глубокого презрения на лице. — Оказывается, эта глупая кошка научила тебя всему этому.

Миюри и Иления какое-то время пребывали под впечатлением услышанного, а Ваден выглядел очень гордым.

— Мы маленькие, мы лишены больших клыков и когтей, но у нас есть наши передние резцы, которыми можем прогрызть дыры в чём угодно. Это вполне соответствует нашему теперешнему окружению, и контрабанда — это то, чем мы в основном должны заниматься.

Коул вдруг вспомнил, как он в детстве странствовал один. Как просыпался утром и видел, что хорошо завязанный мешок с хлебом прогрызен, а сам хлеб объеден.

— Именно она перенесла нас в новую жизнь, а с прежней, жестокой мы распрощались, так что теперь наша очередь отплатить ей, чем можем. Ради неё мы и следуем за солнцем.

Искренние слова Вадена подтверждал его искренний взгляд.

Первой заговорила Шарон:

— Алхимик всё ещё жива?

Вопрос вернул Коула к действительности. Из сказанного Нордстоуном получалось, что она мертва, но слова Вадена ощущались совсем иначе.

— Она... Жива ли ещё она, я не знаю. Давным-давно она отправилась на запад, она в самом деле последовала за солнцем.

— Что?! — удивлённо воскликнула Миюри, внимание Вадена переключилось на неё. — Но дедушка сказал, что она умерла.

Ваден неодобрительно прищурил свои бусины.

— Разве люди не говорят, что кошки прячутся, когда умирают?

Миюри потрясённо промолчала, а Ваден продолжил:

— Её личность пропитана тайной, она очень давно знала Нордстоуна, но не раскрыла ему свою личность. Однако старик должен был заметить, что что-то не так... Короче, мы присоединились к этой кошке, чтобы помочь превратить земли Рабона в место, где выращивают много пшеницы. Она также объездила свет в поисках способов выращивания пшеницы и её семян. Начать растить пшеницу было нашей особой целью с самого начала.

Коул вздохнул — свет понемногу начинал высвечивать разрозненные по углам улики. Об этом следовало подумать давно. Нордстоун унаследовал земли этого рода, когда они были бесплодными и дикими, и для них требовалось найти много средств, много знаний о способах землепользования, много разных семян пшеницы.

Эти проблемы были решены именно с появлением Вадена.

— Ваш первый корабль был тоже украден? — холодно спросила Шарон, этот холод принадлежал, в основном, бывшему сборщику налогов, той, что возглавляла гильдию тех, кто поддерживал порядок в порту.

— Его одолжили. Я не только подписал договор о найме, но и вернул судно.

Шарон беспомощно вздохнула.

— Позже алхимик попросила нас позаботиться о Нордстоуне, оставшемся в Рабоне.

Лицо Миюри менялось много раз, пока не приняло неопределённое выражение — алхимик оказалась не-человеком, Нордстоун не знал, кто она на самом деле, история пшеничного поля переписывалась на глазах. Нордстоун перестал быть главным действующим лицом и перешёл на второстепенную роль в этой истории.

— Эта кошка не хотела расставаться с Нордстоуном, она не раз просила позаботиться о нём, и я ей этим отплачиваю.

Вот почему ей пришлось умереть для Нордстоуна, чтобы так и не открыть своей тайны.

— Разве вы не ищите новый мир? — спросила Иления.

— Это и есть наш новый мир, - бесхитростно улыбнулся Ваден, — лучшего места для нас нет.

Все молча обдумывали его слова.

В тишине вдруг послышался тихий топоток, почти шорох. Посмотрев вниз, они увидели подбегавших к черепу крыс.

— Эй, что вы делаете! Живо назад! - крикнул им Ваден.

Но крысы не тронулись с места, они тряслись, но не отрывали взглядов от Миюри, Илении и Шарон. Миюри, конечно, не могла кинуться на них, и не потому что они не могли пробудить её охотничий инстинкт, её действительно тронула отвага этих крыс. Тот, кто носит звание рыцаря, знает, как вести себя в такой ситуации.

Однако затруднение с грузом пока не разрешилось. Возвращение корабля Нордстоуну могло оказаться непростым.

Шарон глубоко вздохнула и заговорила, выдавливая из себя каждое слово:

— Для чего используются эти пирит и человеческие кости? Я не могу исключить, что Нордстоун намерен подставить нас, но даже если это не западня, зачем он покупает эти странные вещи, да ещё в таком количестве? Он хочет, чтобы мы помогли доставить товар сумасшедшим, поклоняющимся дьяволу?

Нордстоун обещал Коулу с Миюри, что если ему благополучно доставят корабль с контрабандой, он решит недоразумение с епископом и принесёт ему покаяние за свои прошлые грехи. Таким образом, отношения церкви и рода Нордстоунов будут восстановлены, разрешив проблемы этой земли. Основная житница королевства продолжит благополучно действовать, а само королевство сможет и дальше противостоять Церкви. Нордстоун же сможет продолжить поиски земли на западе.

Но всё это при условии, что Нордстоун не вероотступник.

— Если бы я была действующим сборщиком налогов, я бы немедленно позвала бы церковников и попросила бы схватить его и сжечь. От всего этого надо держаться как можно дальше. Крыса, ты знаешь свою ситуацию сейчас? Хотя мы не люди, но нас это не касается, вы не наша забота. Всем нам надо защищать свои жизни. Так что слушай меня внимательно. Для чего используются эти человеческие кости? Что с ними делают?

Эти слова заставили закипеть Вадена под черепом.

— Я!.. Мы гордые пираты! Если мы предадим кошку и расскажем это, нам придётся вернуться к прежней жалкой жизни, отвернуться от солнца! Если хочешь кого-то поймать и повесить, достаточно повесить меня, верно? Дос-та-точ-но!

Маленькая рука Шарон надавила на спину крысы, сидевшей у черепа, пленившего Вадена, но крыса не отступилась и лишь посмотрела на Шарон. К этому взгляду Миюри и Иления добавили свои.

— Госпожа Шарон...

— Противная, противная курица!

У Миюри было лицо рыцаря, который себе бы не простил, если бы не обнажил сейчас меч, и её рука уже схватилась за рукоять.

Коул не знал, кто из них прав. Даже если бы Шарон вздумала отрезать на глазах Вадена крысе хвост, а она, очевидно, не собиралась делать этого, Коул находил её аргументы неоспоримыми. Но он не мог и просто так смотреть, как она себя ведёт.

— Эй, что ты себе!..

— Госпожа Шарон, я думаю...

— Э, э, народ... вы что, держите меня здесь за самую плохую?! Ладно, ладно! — вынуждена была сказать Шарон под взглядами Миюри, Илении и Коула.

Она двинула ногой, и череп со стуком отлетел в сторону. Одна из крыс бросилась к освобождённому Вадену. Коул облегчённо вздохнул и помолился об упокоении души того человека, которому принадлежал череп.

— Я... я не знаю, что и сказать...

Коул и сам полагал, что, мучая крысу, беспокоившуюся о Вадене, можно было заставить его говорить, но всем здесь было ясно, что это совершенно неправильно. И то, что это знали все, усложняло ситуацию.

— Эй, Предрассветный кардинал, — обессилено произнесла Шарон, — понял ли ты, что я сказала?

— Я понял, — ответил Коул, глядя молчаливые человеческие кости, сваленные в тайнике под палубой.

— Ты имеешь в виду, что вы можете нас просто отпустить? — спросил Ваден, взявшись лапкой за лапку подбежавшей крысы.

— Если мы отнесёмся к кораблю, как к обычному контрабандному, и просто забудем о нём, этот аристократ обязательно пойдёт в церковь, — объяснил Коул.

К тому времени Вадена простынет и след.

— Если вам повезёт, вы используете лучшие навыки, захватите корабль и сбежите по пути в Кербе. Но если вы доставите его Нордстоуну, что-то менять в ситуации может оказаться опасным, — заметила Шарон и посмотрела на Коула.

— Я провёл расследование, — продолжил тот её мысль, — и обнаружил, что вера семейства Нордстоунов истинна, я засвидетельствовал это таким образом. Если после моего отчёта кто-то обнаружит небезупречность их веры...

Помимо падения репутации Предрассветного кардинала пострадает и репутация Хайленд. Конечно, Церковь ухватится за это, разворачивая к себе представителей обеих сторон.

Самое плохое — преднамеренное игнорирование неоднозначных признаков. Большое количество человеческих костей, упоминавшихся в легендах о кораблях-призраках, и огромное количество пирита, несообразное с объявленной целью использовать в качестве погребального подношения, — на всё это Коулу придётся закрыть глаза.

Если может открыться, что Нордстоун виновен в вероотступничестве, потакать ему нельзя.

— Ну, и что нам теперь делать, — с сомнением спросила Миюри, и это был верный вопрос.

Что теперь делать Коулу?

— Я могу лишь спросить достопочтенного Нордстоуна...

Ваден с соплеменниками могли помочь Нордстоуну лишь благодаря доброму отношению со стороны алхимика, а потому ловить их и скармливать акулам бессмысленно. Обращаться надо к Нордстоуну, являвшемуся корнем всей проблемы.

— Я спрошу ещё раз, ты действительно не хочешь сказать, для чего нужны человеческие кости?

Ваден молчал, и это давало надежду. Он не отказал, а проявил нерешительность. Он не знал, хорошо было бы для Нордстоуна говорить правду или нет, и лишь предполагал, что это может нанести вред. Если бы здесь было явное вероотступничество, Ваден сомневаться бы не стал.

— Если честно, когда ты спросишь Нордстоуна, возникнут новые вопросы, — произнесла Шарон, глядя искоса на Вадена. — То, что эта глупая собака рассказала нам на корабле, это сообщил Нордстоун? Я думаю, там на четыре пятых ложь, представленная как действительные события. Это очень плохо, когда ложь используют как правду. Если ты спросишь, то ничего не узнаешь. Он будет дальше наворачивать более умную ложь поверх той.

Даже если это и не так, Нордстоун — человек цели, и угрозы на него не подействуют. Можно лишь представить, какого труда будет стоить вырвать у него хоть что-то.

— Если ты всё же хочешь его допросить, тебе нужно захватить как можно больше людей для этого. Чтобы взять его за жабры.

Корабль перевозил очень много пирита и человеческих костей. Вдобавок алхимик, которая была не-человеком, искала землю на западе. А если жена, умершая от болезни, — тоже ложь? Он доблестно поведал Миюри, что взял в руки меч, чтобы защитить алхимика, когда у него ещё не росла борода. Это тоже ложь?

— Что можно сказать с определённостью, так это то, что человек, именующий себя Нордстоуном на самом деле ищет новую землю. С какой-то целью, — сделал вывод Коул.

Миюри печально поджала губы.

— А почему от дедушки ушла эта кошка?..

Нордстоун мог надеяться, что кошка захватит его на запад. Ведь алхимик забрала его из Гревса, места, где он жил с малолетства, было бы естественно для него ждать и второго раза.

— Может, Нордстоун обманул и про неё? — предположила Шарон.

— Что?

— Эта кошка в самом деле отправилась на другой конец моря на западе?

От этого вопроса на спине Вадена встала дыбом шерсть.

— Ты умеешь задавать действительно неприятные вопросы.

— Похоже, вы не уверены?

— Верно... Мы не знали точно, о чём она думала, зачем стремилась в никуда за западное море. Проклятье, что значит следовать за солнцем? Разве оно после ночи не вернётся само с востока? Если Нордстоун захочет, чтобы мы отвезли его на запад вслед кошке, мы отвезём, даже если не хотим, но он сам не верит. Я имею в виду — на самом деле.

Ваден говорил так, словно не хотел, чтобы кто-то из-за него чувствовал себя виноватым.

— Кошки могут иногда не отрывать взгляда от пустого места, — пробормотала Иления, и по ощущению Коула, это могло быть недалеко от истины.

У каждого свой путь. Не-люди живут дольше людей, и чем дольше, тем длиннее путь. В ситуации с этой загадочной кошкой разница в длине пути ещё больше.

— Иными словами, даже если у дедушки действительно есть намерение отправиться на запад, оно может оказаться совершенно напрасным? — тихо спросила Миюри.

— До его возраста немногие доживают. Он может прекрасно умереть во сне когда угодно. Вы, крысы, тоже так думаете?

— Ну да... После его смерти мы остаёмся не у дел.

— Почему так?.. — произнесла Миюри, не желавшая смириться, хотя Шарон предположила одну возможность.

— Миюри, успокойся. В этом деле много сомнительного. Я не могу сказать, что — правда, а что ложь, — Коул поднял отброшенный Шарон череп и смахнул с него пыль. — Есть только то, что можно потрогать.

— Этот корабль, эти кости и этот пирит, — перечислила Шарон.

— Ещё Ваден и его команда, — дополнила Иления.

— А земля дедушки и пшеница на ней? Значит, алхимик могла быть неправдой? — не сдавалась Миюри.

— Нельзя сказать, что она лишь призрак, много лет представавший перед глазами Нордстоуна... — и Коул посмотрел на Вадена.

Гордый пират-крыса встал на задние лапки.

— Вы собираетесь относиться к нашему благодетелю, как к вымыслу?

Что из того, что она алхимик, так ведь?

— Только один пункт в расследовании может быть ясен. Как бы то ни было, он всё ещё остаётся, — Шарон, воплощение орлицы, естественного врага для крыс, холодно посмотрела на Вадена. — Вот, хвост тебе подрезать, сразу расскажешь всё.

Миюри тут же встала перед задрожавшим Ваденом:

— Кончай глупостями заниматься!

— Глупая собака, не лай на каждом шагу. Скоро отрастёт.

— Мы не ящерицы!

— Именно, куриные мозги! — процедила сквозь зубы Миюри.

Но Коул, конечно, не забыл о легендарном мече. Миюри сказала, что добыть кость на рукоять не проблема.

— Ха! Вот как? И что ты будешь делать? — Шарон стрельнула глазами в Коула.

Её мысли не давали ей оставить в покое Коула в связи с этим Нордстоуном. Приют, которым она управляла, нуждался в защите, для чего ей было необходимо прочное положение Хайленд в государстве. И потому она не могла позволить Предрассветному кардиналу, правой руке принцессы, совершать глупые ошибки.

Иления воспринимала Нордстоуна как партнёра в достижении нового мира, и пусть он был в чём-то слеп, а в чём-то безумен, она хотела вернуть ему корабль. А Миюри хотела добыть корабль, чтобы Нордстоун, которого оставили алхимик и жена, обрёл свой новый мир. У каждой были свои веские мотивы.

Под их взглядами Коул почувствовал себя неуютно.

— Э... это... я... я думаю над этим.

Он прижал ко рту сжатую в кулак руку, стараясь уяснить ситуацию. Он более или менее разбирался в вопросах веры и вероотступничества, ещё он представлял, как будет действовать Церковь, и каким осложнениям это может привести. Ко всему этому он прошёл немало передряг и обрёл в них кое-какой опыт.

— Прежде всего, надо отвести корабль в Раусборн, как это изначально намечалось.

Миюри округлила глаза, услышав это.

— Хха! Нет, с этим будет всё в порядке?

— Если доставить корабль в Раусборн, даже если он предназначался для контрабанды вещей вероотступнического характера, это не нанесёт вреда королевству. В конце концов, госпожа Шарон и её люди расследуют всё в рамках борьбы с контрабандой.

— То есть, если Нордстоун действительно окажется вероотступником, его можно будет немедленно передать церкви? Что же до крыс... ну, им можно лишь позволить бежать, — произнесла Шарон.

Ваден печально кивнул — потеря корабля означала возврат к прежней безысходной жизни.

— Тогда, как сказала госпожа Шарон, ты сможешь решить позже, доверять ли достопочтенному Нордстоуну. Прежде чем выслушивать его, надо установить назначение пирита и человеческих костей, — предложила Иления.

— Но как мы это можем узнать? — вскинула подбородок Миюри.

— На текущий момент есть пару направлений, давай начнём с них, — спокойно ответила Шарон.

Волчьи уши Миюри рывком выпрямились.

— Первое, что нужно проверить, это кости.

Все, кроме Вадена, посмотрели на череп в руке Коула.

— Смерть занимает центральное место в религии. И Церковь непременно будет вовлечена в историю костей независимо от того, хорошие были намерения или дурные, — произнёс Коул.

Если масса костей вырыта из могил, трудно предположить, что этого никто не заметит. Кроме того, по этим костям не было заметно, что они могли годами лежать под землёй. А раз речь идёт о большом количестве незахороненных останков, число мест, откуда их можно взять, очень сокращается. Можно просто вернуться в Кербе и с неплохими шансами на удачу проверить объекты Церкви. Причём без пособничества изнутри забрать кости оттуда было бы сложно. Коулу не хотелось бы верить, что есть священник, готовый пойти против своей веры, но если это случилось, такого служителя можно будет найти.

— Если поговорить с теми, кто предоставил корабль, можно будет ограничить круг мест, откуда взяты кости, — предположила Шарон.

— Ты сможешь узнать, откуда этот корабль? — спросила Миюри.

Шарон пожала плечами и ответила:

— Запас воды в трюме не особо велик, значит, большой её расход не ожидался. Корабль не использовался для торговли с дальними местами за морем, значит, ночами он должен останавливаться в надёжных портах. Эй, ты помнишь, где останавливался корабль?

Ваден опустил мордочку, чуть не уткнувшись в палубу носом.

— Что же до пирита, я знаю, как найти его источник, — сказал Коул.

Когда Коул с Миюри уехали из Ньоххиры, о них проявляла заботу крупнейшая на севере компания Дива, через руки которой проходили потоки различных руд. По словам Кимана компания добралась до Кербе и планировала открыть там своё отделение. Их знатоки по добыче различных руд должны были что-то знать.

— Что ж, развеем туман незнания и узнаем правду, — ровным голосом резюмировала Шарон.

Взгляды четырёх пар глаз сошлись на Вадене, тот сел на задние лапки и скрестил короткие передние на груди, как бы подчиняясь общей воле.

Вадену и ещё паре мышей пришлось принять человеческую форму, чтобы объяснить произошедшее местному аристократу. А именно: они действительно были контрабандистами, которых преследовало королевство. Соответственно Шарон должна была препроводить их в Раусборн установленным маршрутом. Отсутствие экипажа объяснили тем, что большая его часть бежала с корабля во время шторма, а трое оставшихся спрятались в тайнике.

Конечно, в объяснении были слабые моменты: почему команда, сбегая, оставила часть людей на борту, почему селяне не заметили побег. Но наличие трёх человек из команды, действительно прятавшихся на корабле и задержанных Шарон, заставляло аристократа принять объяснение. Никакие подозрения не переспорят факты.

Сам Ваден оказался крепким молодым человеком с гладкими каштановыми волосами. Миюри сравнила Коула с бойкими членами команды Вадена и ущипнула его за плечо. Коул не понял, что она хотела сказать этим, и решил просто не обратить на это внимание.

— Я должна заняться кораблём, который стянет их с мели и доставит в Расборн, также мне надо следить за мышами и обеспечить сообщение при помощи птиц. Мне придётся остаться в деревне, — перечислила Шарон.

— Позвольте мне проследить путь корабля. Я хорошо передвигаюсь на большие расстояния, — предложила Иления.

— Что насчёт нас? — спросила Миюри, полагая, что Коул должен заново переопределить порядок дел.

— Я собираюсь проверить человеческие кости и пирит — откуда они и для чего.

— А разве пирит не для того, чтобы получить какую-то кислоту?

Так сказал Нордстоун, но, может, прежде была разумная причина его использования, сейчас это могло измениться. Перерезание горла козе в прошлом вроде оказалось бесполезным, но теперь Коул верил, что это действительно имело значение. Но, не желая лишний раз расстраивать Миюри, он ответил уклончиво:

— Это на всякий случай, чтобы вдруг не нашлись иные способы применения, о которых мы не подумали.

— Верно. Мы не разбираемся в алхимии, поэтому нам надо очень стараться, — вздохнула она.

Миюри собиралась подтвердить невиновность Нордстоуна, и Коул надеялся, что у того достаточно причин не делать глупостей. Но он предупредил себя не быть предвзятым и не принимать заранее чью-то позицию, а вместо этого думать своей головой.

— В таком случае сообщи о случившемся достопочтенной принцессе Хайленд, ещё тебе надо связаться с господином Язоном, — сказала Шарон. — Я бы не хотела, чтобы достопочтенный Нордстоун был в чём-то замешан, но...

Если небрежность Коула подвергнет других опасности, ему придётся пожалеть об этом, вот о чём умолчала Шарон. Проверив, не упустила ли она чего-нибудь, Шарон спросила:

— В Рабоне есть люди из торгового дома Болан?

— Да. А твоему товарищу помощь не потребуется?

Шарон пожала плечами, птицам всё равно, лететь ли над морем или над сушей, они очень надёжны.

— Кстати... — вмешалась Миюри. — Эй, курица! Если затеешь что-нибудь с крысами, пока нас не будет, я тебя ощиплю и изжарю!

Её взгляд был устремлён на Вадена и двух его товарищей, сидевших с унылыми лицами перед домом старосты и смотревших, как на площади спешно сколачивают для них клетку.

— Это будет зависеть от того, хорошо ли они будут себя вести.

— Никогда не приближайся к ним!

Коул знал, почему он хотел помочь Вадену. Но ему и его людям не следовало пытаться бежать и надо было знать, что под присмотром Шарон любые опрометчивые действия бесполезны.

— Госпожа Миюри, не волнуйся так и не смотри на госпожу Шарон столь сердито, она весьма ранима, — мягко произнесла Иления.

— Э?..

С каким бы подозрением Миюри не относилась к Шарон, после такого увещевания Илении ей пришлось нехотя смириться.

С утра погода была ясной, но после полудня задул холодный ветер, набежали тучи, небо потемнело.

Коул с Миюри возвращались в Кербе. Иления провожала их, Миюри долго-долго махала ей рукой, прежде чем сесть рядом со своим спутником. Он не мог не вздохнуть.

При всём своём нежелании думать, что Нордстоун солгал, Коул должен был признать, что старик явно многое утаил. Трудно было представить, что этот аристократ мог с лёгкостью отмахнуться от недосказанного, как от несущественного.

С одной стороны Коула раздражали подозрения Нордстоуна в вероотступничестве, с другой ему не хотелось думать об этом без веских доказательств, но быть готовым к такой возможности, мрачной и холодной, ему следовало. В конце концов, если вероотступничество Нордстоуна станет явным, именно Коул должен будет объявить об его виновности.

Миюри перед Иленией и Шарон всегда показывала себя сильной. Но сейчас, посреди тихого моря, на слегка покачивавшемся корабле, ей, похоже, было не по себе.

Коул снова вздохнул и вдруг ощутил, что его щеку ущипнули.

— Что у тебя за лицо? — спросила Миюри, не так давно с теплотой махавшая Илении, а теперь с недовольным видом смотревшая на него. — Чей враг — твой враг?

Она напомнила Коулу его слова.

— Ты боишься, что дедушка окажется действительно плохим, и не знаешь, что делать?

— Прав ли я...

Миюри похлопала его по спине. Её маленькая ладошка показалась ему сильной и тяжёлой.

— Не волнуйся. Если бы он был плохим, он бы наверняка плохим и выглядел.

Наивное желание Миюри видеть в старом аристократе хорошее не могло успокоить Коула. Скорее, Коулу хотелось верить, что у Нордстоуна есть какая-то тайна.

— Прежде чем ты с ужасом объявишь его вероотступником, он уже почует, чем пахнет, и убежит. Он не станет ждать, пока ты его поймаешь.

Её слова звучали правдоподобно, хотя всё это было бы неправильным. Такое развитие событий само собой предстаёт перед глазами, и Коул знал, что Миюри заговорила об этом для его же блага.

— Если всё же дело дойдёт до того, что мне придётся вытащить меч, мне может вдруг стать очень не по себе. От вони того, что собралось на дне корабля, мой волчий нос до сих пор заложен.

Иными словами, она в последний момент даст Нордстоуну уйти. Даже если Коул сочтёт, что Нордстоуна надо схватить в соответствии с учением Бога, совесть Миюри, для которой Священное писание годится лишь подкладывать под голову во время сна, не позволит допустить этого.

Так она и будет себя вести.

— Ну же, улыбнись, — и Миюри схватила пальчиками щёки Коула и приподняла уголки его губ.

Его лицо показалось ей таким необычным, что она хихикнула. Перед таким проявлением чувств Миюри не стоило весь день сидеть мрачным.

— Похоже, ты уже настоящий рыцарь.

Коул положил ладони на её руки, державшие его щёки, и слегка сжал их.

Меч на поясе Миюри украшен гербом, который принадлежал только им двоим. Хотя Коул задумал его только для защиты Миюри, для которой не было места в мире, он всегда знал, что этот герб сможет подбодрить и его. Миюри — сильная и умная девушка. Коул опасался, что со временем она уйдёт вперёд, и ему за ней не угнаться.

— Да, я настоящий рыцарь, — сказала Миюри, улыбаясь, потом тронула губами его руку и пристроила голову на его плечо. — Но мне тоже нужно отдыхать.

Приём, с помощью которого она оказалась в его объятиях, нёс запах мудрой волчицы.

— Брат, когда доберёмся до города, купи мне выпить чего-нибудь горячительного, — сказала Миюри, поглаживая его руки.

Дул холодный ветер, небо заволокло тучами, погода явно портилась. Но всегда и в любом случае рядом с Миюри будет тепло.

— Я попрошу кого-нибудь раздобыть тебе козьего молока с мёдом, — обещал Коул, специально подобрав напиток для детей.

Миюри ожидаемо возмутилась, и Коул улыбнулся. За время странствия многое изменится, но многое и останется прежним. Почему бы не насладиться послевкусием постепенного преображения?

Он снова сжал её маленькие ручки.

Вернувшись в зал гильдии Ровен, Коул рассказал Киману о ситуации, обойдя молчанием не человеческую природу участников событий. Киман любезно согласился помочь:

— Всё в порядке. Пока ты готов мне содействовать, если снова появится что-нибудь вроде нарвала, я всегда останусь с прибылью.

Коул смущённо улыбнулся, а Миюри, похоже, играючи уловила в нём лукавство Ив.

— Я ищу объекты Церкви, в которых может быть много человеческих костей. При таком количестве их нельзя тайком выкрасть, это сами служители должны были их продать.

Коул так считал, поскольку уже сталкивался с кражей церковного имущества одним служителем Церкви.

— В таком случае, если ты попросишь епископа допросить их, ты можешь нарваться на проблемы.

Даже если епископ сам и не поклонялся дьяволу, его мог ослепить блеск золота. И если кости были взяты из объектов, находившихся в его ведении, улики были бы уничтожены.

Но у Коула уже был ключ к разгадке.

— Я думаю, что кости украли из какого-нибудь старого монастыря. Там, где есть подземные ходы, там будет и много костей в хорошем состоянии.

— Подземные ходы, вполне возможно. Вообще-то их много, наверное, лучше начать с тех мест, что связаны с чумой.

Киман немного побледнел, произнося это, и слова его прозвучали несколько жалобно, однако на него можно было положиться.

— Брат, брат, — вмешалась Миюри. — Мы хотели спросить, нет ли в городе кого-нибудь из людей господина Хильде?

— Хочешь расследовать пирит? Я немедленно сообщу, когда кто-нибудь отыщется.

— Спасибо!

Улыбка Миюри смягчила вечно постное лицо Кимана.

— Корабль, полный человеческих костей и пирита, это действительно подозрительно... Для чего бы это?— задумчиво прищурился, наклонив голову, Киман, торговец, уже много лет занимавшийся самыми разными товарами.

Насчёт подземных ходов и иных объектов Церкви, где могли храниться человеческие кости в большом количестве, Киман мог разузнать у торговцев, поставлявших товары Церкви. Однако искать место, откуда плыли Ваден и его команда, к северу или к югу от Кербе и насколько далеко, было неизвестно. На выяснение этого требовалось время. Далее надо было как-то из обнаруженных возможных мест выбрать нужное.

Было бы хорошо найти ещё какую-то наводку, помимо чумы. Если накопилось много костей, значит, там должно жить много людей?

Коул с Миюри покинули гильдию и направились на встречу с представителями компании Дива. Они пошли вдоль порта, по пути Коул отчаянно обдумывал ситуацию, и Миюри пришлось приложить немало усилий, чтобы они добрались, никого не сбив и не угодив под чью-то повозку. Она прокладывала путь, тянула Коула за рукав за собой и ругалась:

— Воспитание детей не рыцарское дело!

Наконец они дошли до торгового дома, арендованного торговцами компании Дива.

Торговец с необычайно широкими ладонями пожал Коулу руку. Он был невысок, с жёсткой, как проволока, короткой бородой, ни дать ни взять — легендарный гном из рудника.

— Я Рерик из компании Дива. Возможно, мне следовало сказать — давно не виделись, — последнее он добавил несколько непринуждённо.

Миюри, в свою очередь пожимая ему руку, также была поражена шириной его ладони.

— Э... Прости, где мы познакомились? — спросила она чуть кокетиво.

— На самом деле я несколько раз отправлял изделия из камня и железа в вашу купальню в деревне горячих источников. Эта девушка тогда ещё не родилась.

— Вот оно что, и Коул ещё раз пожал ему руку, удивляясь, насколько тесен мир.

Миюри, услышав про "ещё не родилась", несколько потеряла интерес к торговцу.

Рерик занимал место в углу разгрузочной площадки, здесь проходило столько грузов, словно все торопились успеть к вечернему колоколу.

— Это действительно невероятно — кто-то покупает пирит и человеческие кости. К тому же в таких больших количествах. Я не могу понять зачем.

— Вот как...

Мускулы на его коротких руках чуть не разорвали рукава, когда он скрестил руки на груди, его мускулы стали похожи на каменные. От него исходило совсем иное ощущение, нежели от Симона, занимавшегося тяжёлой работой на корабле.

Наконец Рерик вздохнул и развёл руками:

— Прежде всего, пирит — никому не нужный мусор. Его купят разве что мошенники, чтобы продать под видом золота, или путешественники, чтобы разжигать огонь.

— Некоторые люди говорят, что из него можно извлечь кислоту, — сказала Миюри, и Рерик кивнул.

— Мы используем эту кислоту на рудниках, чтобы проверить руду. Но даже если из пирита добывают кислоту, её не нужно так много. Но самое странное, что пирит везут контрабандой — лишний риск.

Шарон тоже говорила, что если был бы только пирит, корабль можно было просто отпустить. Только дорогие товары облагаются пошлинами, бросовый пирит нет нужды скрывать.

— Я слышал от некоторых членов команды, будто он собирался покупать пирит и законными путями.

Рерик поднял бровь.

— Мм... Я ж говорил: пирит — мусор. В нашей торговле можно просто переговорить с партнёрами, и небольшое количество могут дать без денег. Но совсем другое дело, когда надо сразу много. Это сразу привлечёт внимание. Если дешёвый мусор на самом деле полезен, торговец тут же поднимет цену. Может, потому и использована контрабанда, — Рерик снова скрестил руки. — Судя по всему, объёмы, которые ему нужны, заставили побеспокоиться. Но понять это я в итоге не могу.

— Цель?

Торговец рудами вздохнул.

— У нас в Диве много мастеров и ремесленников по переработке руд, но я никогда не слышал о каком-то новом использовании пирита.

— Может, это действительно только подношение... — пробормотала Миюри.

Этот простой ответ подходил ей куда больше, чем какое-либо сомнительное применение.

— Цель — и впрямь загадка. Если, к примеру, ковать, никто не прикоснётся к пириту. Когда я работал в кузне, я хлопал себя по рту и выбрасывал его.

— А, так ты раньше был кузнецом? — удивлённо спросила Миюри.

Коул тоже думал, что Рерик работал в шахте, но, видимо, его крепкое тело было выковано кузнечным молотом в жаркой кузнице.

— Раньше я был мастером по мечам, поэтому, если в городе отыщется ремесленник, который скажет, что наши шахты слишком плохи, чтобы выковать хороший меч, я побью его и заткну глотку. Чтобы не мешали нам заниматься здесь делами, — и Рерик улыбнулся под своей бородой.

В конце концов, просто неразговорчивый мастер не смог бы стать торговцем.

— Мастер по мечам, — произнесла Миюри, положив руку на рукоять и думая о чём-то.

Коул надеялся, что не о том самом. Первым заговорил Рерик:

— Меч юной госпожи, как только я его заметил, сразу захотел его увидеть.

— Этот? Голубоватое лезвие — очень красиво.

Миюри вынула меч, сверкнувший серебром, и вложила обратно в ножны, затем всё вместе передала Рерику.

— Если примерно... — сказал торговец и двумя руками оценил вес и центр тяжести, затем он осторожно обнажил меч. — О, хорошая сталь. Этот меч стоит хороших денег и не роняет достоинств изящной отделки ножен.

Коула охватил ужас, когда он услышал о ценности меча, подаренного Хайленд.

— Герб выполнен тоже с большим вкусом. Я не видел другого герба с волком.

Оценка ножен заставила Миюри гордиться ещё больше, чем оценка меча. Когда она принимала меч, её ноздри просто раздувались от гордости.

— Кстати, мечам пирит только помешал бы, — заметил Рерик, глядя куда-то в потолок, — а человеческих костей потребовалось бы немного.

— Для рукояти? — спросила Миюри, вспомнив одну свою мечту. — Мне говорили, что для легендарного меча требуются кости святого. Можно ли их делать из костей обычных людей?

— Это верно, если говорить о древних мечах, однако человеческие кости используют не только для этого. Я подумал кое о чём, когда речь пошла о большом их количестве.

— О чём же? — спросил Коул, когда разговор принял более интересный для него поворот.

— Но... В конце концов, ты же Предрассветный кардинал, — Рерик подпустил в голос шутливые интонации, — я не знаю, надо ли мне говорить...

Миюри тут же встала перед Коулом и, пока тот пребывал в растерянности от её действия, закрыла руками его уши.

— Всё в порядке, — сказал она Рерику, — не беспокойся.

Рерик выдал бесстрашную улыбку и продолжил:

— Когда готовят сталь, в печь добавляют человеческие кости.

— Для какого-то колдовского воздействия? — не мог не спросить Коул, испортив игру Миюри.

Рерик не стал отвечать прямо и лишь улыбнулся. Однако через мгновенье маска торговца оставила его лицо, и он заговорил:

— Очищение стали часто сообщает людям мистическое ощущение чего-то священного. Это свечение печи, в которой железо, что не согнуть и не сломать, переплавляется и перемешивается, лишь только попадёт туда. Люди, глядя на расплавленное железо, всегда будут чувствовать это. Тайна рождения стали, с неё она начинает свою жизнь.

Коул слышал от людей, что в кузнице есть своё солнце. Там всё, что составляет сталь, сливается вместе и возрождается в новой форме подобно прорастающему из земли новому ростку. Из-за этого мастера в кузницах возносят молчаливые молитвы перед своими печами.

— Конечно, давно никто так суеверно не относится к подобным вещам, остаётся лишь некая форма. Да и Церковь всё ещё присматривает, — и Рерик снова улыбнулся.

Собственно, подобного рода ритуалы кузнецы всё равно проводят в одиночестве.

— Вся последовательность действий уже доведена до совершенства. И принесение в жертву овцы на качество стали не влияет. Проверено давно. Однако то, что результат остаётся прежним, заставляет людей искать, что бы сделать ещё, чем ещё дополнить последовательность. Такова природа человека.

Коул убрал руки Миюри и снова перевёл взгляд на Рерика.

— Иногда в кузницу приходили наёмники, — произнёс тот, разглядывая свою мощную длань.

— Наёмники?

— Они приносили с собой мешки и хотели, чтобы я добавил в железо кости, что там лежат, и сделал из такого железа мечи. Открыв мешок, я видел там покрытые кровью кости людей. Их намерения очевидны. Эти люди рождаются и умирают в сражениях. Они хотят, чтобы души их погибших товарищей жили в их мечах.

Миюри такие истории нравились больше всего. Коул положил ей на голову свои руки, если теперь её уши и хвост появятся, это не будет опасно.

— Древняя традиция делать рукоять из людских костей идёт из подобных же намерений.

— Это не просто мечи из легенды? — быстро спросила Миюри.

Рерик медленно кивнул.

— Прежде воины думали, что человеческие кости в рукояти меча вдохнут жизнь в него, потому что кости принесут жизненную силу человека. Должна ли войти ли в меч частица души?

Коул смутно ощутил в этом что-то еретическое. Священное писание гласит, что тело — это лишь вместилище души. После смерти душа устремится к Богу, а тело быстро станет прахом. Но он мог понять и чувства людей, хранивших реликвии ради памяти о ком-то. Кроме того, ему самому стало не по себе, когда Шарон пнула ногой череп. И при этом он не вспоминал строк из священного писания.

Конечно, беспорядочные метания мыслей Коула не могли не отразиться на его лице. Рерик посмотрел на него и мягко сказал:

— Может, это будет неправильно говорить перед Предрассветным кардиналом, но то, что я собираюсь сказать, не имеет ничего общего с суеверием или умопомрачением. Оно имеет веские основания.

— Основания?.. Ты про... взвешивание души на весах?..

Это был известный опыт, проведённый учёным теологом. Он смастерил точные весы, поместил на одну чашу умирающего и уравновесил весы грузом на другой чаше, чтобы посмотреть, не нарушится ли равновесие в момент смерти. В итоге весы сдвинулись, и теолог уравновесил весы, добавив на чашу с телом три чечевицы. С тех пор и говорят, что душа весит примерно три чечевицы.

— Нет-нет, тот опыт очень интересен, да, но то, что я хочу сказать, не имеет к тому опыту никакого отношения, просто — нечто подобное, — и Рерик тщательно откашлялся. — При изготовлении стали в печь добавляют яичную скорлупу, известь и даже кости. Это необходимо для удаления примесей из железа. Если это сталь для меча, там то же самое, но количество добавок другое. И кости добавляют по-особенному, но не из уважения к мёртвым.

Рерик не спеша разжал свой молотоподобный кулак.

— По легенде именно кузнец первым обнаружил, что в костях сохраняется жизненная сила. Рядом с кузницей могут накапливаться кости, используемые для рукоятей или отделки, и однажды кузнец заметил, что там, где лежали кости, трава растёт лучше.

Миюри была поражена этим. Коул — тоже, но его поразила иная сторона. Заметив эффект, Рерик продолжил:

— С тех пор люди стали закапывать в полях кости овец или свиней.

— Как удобрения?

Рерик пожал могучими плечами.

— Сколько люди будут сражаться мечами и кинжалами, столько бесчисленные гильдии мечей и кинжалов будут бороться за этих людей. Когда же дело доходит до инструментов для сельских работ, гильдии легко приходят к согласию. Кузнецы всегда гордятся своим открытием использования для удобрения костей, помогающим расти пшенице. И если пшеница растёт лучше от костей, они стали использовать кости и для выплавления стали, надеясь, что она станет лучше.

Конец его речи застал рот Миюри приоткрытым, а глаза Коула — расширившимися. Ведь чем являются земли вокруг Рабона? Это же бескрайнее пшеничное поле.

— Ну, я надеюсь, что мои мысли могут быть для тебя полезными, — сказал Рерик, заставив Коула вернуться к действительности.

— Да, да, это очень помогло.

Если речь идёт о сельскохозяйственных работах, то с учётом характера земель Нордстоунов Коул находил удобрения верным ответом. Не сосчитать, сколько костей надо для удобрения столь обширного поля.

Взяв это за основу, можно спросить, зачем человеческие кости ввозить тайно от других контрабандой? Из страха обвинения в вероотступничестве? Тут Коул вдруг обратил внимание на одну особенность.

— Если рассматривать кости как удобрение... зачем брать человеческие кости?

Рерик говорил, что уже давно используются кости овец и свиней, зачем же Нордстоун связывается с опасностью обвинения в вероотступничестве, используя человеческие?

— Зачем? Я думаю, выбор обоснован, — Рерик раздул свою грудь, так что она коснулась его поросшего бородой подбородка, и в такой позе посмотрел на Коула. — Иногда и мы приобретаем кости для церемоний. Обычные кости свиней и овец давно продаются в мясных лавках и имеют определённую цену. Взять таких много непросто. Человеческие — дело другое.

Потому что никто их не покупает.

— Тот, кто осмеливается зарабатывать остриём меча, сможет получить бесплатные кости, чтобы удобрить землю и вырастить много пшеницы.

Коул подумал, что нужные доводы собраны. Использование костей в качестве удобрения хорошо согласуется с потребностью хороших урожаев пшеницы на полях вокруг Рабона. Человеческие кости вместо костей свиней или овец используются из-за их дешевизны.

Но что-то было не то. Если раскроется тайна использования костей, подозрения Нордстоуна в вероотступничестве лишь усилятся, Коулу этот риск казался неразумным. Если Нордстоун сумел создать такое разумно организованное поле, столь же разумно было бы немного потратиться на кости свиней и овец.

Чего не хватает? Или кости имеют какое-то иное назначение?

Коул легко подтолкнул Миюри. У неё голова светлее, что же она об этом думает?

Миюри стала оборачиваться, и ему на глаза попался меч у неё на поясе, вызвав новое движение в его голове.

— Может, это должно?.. Неужели? — пробормотал он.

— Что?

Коул, не отвечая Миюри, выдвинул из ножен меч. Он подумал о наёмниках, по словам Рерика время от времени приходивших в его кузницу. Они приносили кости и просили использовать их для мечей.

В этом был особый смысл. Они хотели чувствовать павших рядом с собой. Надеялись, что мёртвые останутся рядом. Если и Нордстоун думал так же, то откуда взялись бы кости? Ответ напрашивался сам.

— Между прочим, почему ещё не подошёл кое-кто, кого я нашёл? — сказал Рерик, выдернув сознание Коула из его раздумий. — Мне довелось услышать, что один из моих людей знаком с преподобным Предрассветным кардиналом, и я на всякий случай поискал его. Может, заблудился? Голова у него не такая, как у обычных людей.

Кажется, Киман упоминал об этом человеке, но кто это мог быть, Коул не мог догадаться.

— Поду поищу. Здесь все торговые дома похожие, — Рерик поднялся с деревянного ящика и быстро пошёл прочь.

Коул смотрел на его спину, снова погружаясь в себя, в его голове вырисовывалась схема.

— Брат, что ты нашёл? — проводив Рерика глазами, повернулась к Коулу Миюри. — Что-то об использовании костей в качестве удобрений? Но...

Кажется, её обеспокоило то, как Коул смотрел на её меч.

— Я, кажется, знаю, откуда взялись кости. И скоро найду источник.

— В самом деле?

— Этот корабль — настоящий корабль-призрак.

Миюри на миг застыла, потом неловко улыбнулась. Может, ей было не так просто смеяться над ним, но Коул имел в виду под этим названием нечто особенное.

— Подумай о том, как Нордстоун получил эту фамилию. Ведь его родной город стоял на другой стороне моря от Уинфилда и был разрушен? Монастыри с развитыми подземными ходами часто возникают в таких местах. Когда слишком много мёртвых людей, их надо как-то хоронить, не случайно Киман предложил начать с мест, где свирепствовала чума. Людей мог выкосить и голод, но была ещё одна причина, убивающая много людей в одном месте. Это война, большая война, способная уничтожить целый край. Надо просто посмотреть там.

— Значит... дедушка хочет их вернуть домой?

Земли Гревса, где он родился, принадлежали разрушенному королевству. Нордстоун с помощью алхимика бежал обратно, но многие его соотечественники так и остались там. В то время он был слишком мал, чтобы что-то сделать, но потом он вырос и превратил пустошь в пшеничное поле. Не мог ли он подумать, что тем, кто остался, было бы лучше не лежать на чужбине, а упокоиться на родине, смешавшись с пшеничным полем? Не захотел ли он дать им новую жизнь на этой земле?

Такие мысли заставили Коула ощутить, что такое большое количество собранных человеческих костей не должно быть основанием для осуждения этого человека за вероотступничество. В то же время он понимал, что Церковь никогда не рассмотрит это дело должным образом, вот почему была необходима контрабанда.

К тому же Рерик сказал, что человеческие кости действуют так же, как и кости овец или свиней, но при этом намного дешевле. Для Нордстоуна — это убить двух пташек одним камнем, что соответствует его манере действовать и разговаривать.

— Если намерения достопочтенного Нордстоуна действительно таковы, я бы смог с поднятой головой выступить за него против Церкви.

Коул чувствовал, что серьёзно продвинулся вперёд, но, посмотрев на Миюри, увидел, что с ней не всё в порядке.

— Миюри?

Она была бы очень рада, если бы Нордстоун был очищен от подозрений, но на её лице не было улыбки.

— Ммм... это... это разумно, но выглядит... странно.

Она приложила пальцы к носу, раздумывая о чём-то. О чём же? Коул не знал этого.

— Странно?

Использовать кости людей как удобрение не слишком хорошо, об этом думала она? Или, что проблема пирита осталась открытой?

Он стал ждать, пока она всё не обдумает и не скажет сама.

Меж тем в дверях разгрузочной площадки появился Рерик.

— Я привёл её! Она действительно заблудилась.

Рядом с Рериком стояла женщина, совершенно не вписывавшаяся в остановку разгрузочного двора.

Женщина была одета во всё чёрное, будто носила траур, и походила на монахиню монастыря строгого устава. Даже в спустившихся сумерках её величественная фигура привлекла к себе всеобщее внимание и вызвала на разгрузочной площадке всеобщее ошеломление.

Коул был знаком с ней? Может, ещё по его детским странствиям?

Эта красивая женщина с улыбкой посмотрела на Коула, её светлого тона губы двигались мягче, чем он ожидал.

— Надо же, этот малыш стал таким большим.

Изящность её манер, совершенно отличавшаяся от изящности Хайленд, делало её ещё очаровательней. Но встречал ли Коул её прежде?

Пока он пытался вспомнить, Миюри вдруг несколько раз удивлённо моргнула и пробормотала:

— Птица?..

И Коул вспомнил.

— Госпожа Диана?

Она был не-человеком, оной из тех, с которыми родители Миюри встретились во время своего путешествия. Коула тогда с ними ещё не было, но она приезжала потом на открытие купальни в Ньоххиру.

— Да, давно не виделись. То, о чём мне рассказали, показалось мне интересным, — сказала Диана, прищурившись.

Эта красивая женщина была алхимиком и птицей. Чтобы понять намерения Нордстоуна, лучшего человека не найти.

Глава четвёртая

Рерику надо было что-то перевезти, поэтому чтобы всё обсудить они втроём пошли к Диане. По дороге зашли в гильдию Ровен и попросили Кимана заняться большими церковными объектами на землях Гревса. Киман впервые слышал об этом месте, но согласился помочь.

Коул по пути рассказывал Диане о Нордстоуне, пока они не добрались до одного дома в старой части Кербе. Растения вокруг дома были запущены, не прорежены, всё поросло тёмными сорняками, но Диана сказала, что ей здесь удобно.

— Я наладила отношения с торговцем-кроликом, с которым познакомилась на свадьбе, потому что мне надо много всяких камней, чтобы их изучать. Пока у них нет отделений на юге, и мне оказалось намного удобнее приехать сюда самой.

Диана подала на стол фруктовое вино, а для Миюри недобродившего виноградного сока с мёдом. Услышав, что из этого сока Диана собиралась получить уксус для своих опытов, Миюри даже осторожно лизнула сок, прежде чем начать пить.

— Вообще-то за эти годы человеческий мир заметно изменился, — сказала она, добавляя к напиткам испечённое ею печенье.

Её спокойная улыбка была улыбкой той, кто, много прожив, был доволен выпасть из хода времени.

— Даже вон какая девушка выросла, — словно не веря этому, засмеялась Диана, заставив Миюри съёжиться.

Скованность Миюри заставила Коула подумать, не обладала ли Диана в теле большой птицы силой, сопоставимой с силой Хаскинса.

— Ди... Диана... сестра, — неуверенно обратилась Миюри, возможно, она помнила, как Ив сильно, чуть не до слёз ущипнула её за щеку из-за обращения "тётя", — ты путешествовала с моими родителями?

— Если точнее, они встретили меня, когда путешествовали. В одном городе немного к югу отсюда.

Бегающие глаза Миюри выдавали её робость, но она всё же решилась спросить:

— Мама и папа так редко о тебе говорят... Вы поссорились, да?

Диану, казалось, удивил этот вопрос, а Коул, наконец, понял необычность поведения Миюри.

Она была готова без устали слушать о больших приключениях родителей и помнила их чуть ли не наизусть, но о Диане, о том, кто она и как выглядела, в рассказах упоминалось скупо. Коул слышал эти рассказы и знал, почему Хоро с Лоуренсом не распространялись о Диане. Незнание Миюри неизбежно привело её к выводу, что произошло что-то плохое.

Диана же по натуре, похоже, была из тех, кто любит подразнить, хотя и совсем другим образом, нежели Ив.

— Я могу тебе поведать об этом... Их отношения сейчас в порядке? — быстро уточнила Диана.

— У папы и мамы? Отношения такие хорошие, что меня даже тошнит от этого.

Миюри казалось отвратительным то, как её родители были близки друг к другу, но такой ответ заметно повеселил Диану.

— Тогда то, что я хочу тебе рассказать, должно быть тебе интересно.

— В самом деле? А почему?

— Потому что в то время они тут же краснели, когда просто брались за руки.

Уши и хвост Миюри тут же вылезли наружу. Она любила не только рассказы о борьбе со злом, но романтические истории.

— Я хочу это услышать!

Коулу было немного жаль отказываться от темы Хоро и Лоуренса, но сейчас ему точно не надо было терять на это времени.

— До того, как ты расскажешь, я бы хотел кое о чём спросить.

И пусть Миюри дуется и смотрит на него, им пока не до забав.

— Хочешь спросить о пирите и человеческих костях, верно? — уточнила всё же надувшая щёки Миюри и потянулась за печеньем Дианы.

Твёрдость печенья её изумила, но она приняла вызов и с силой сжала челюсти, чтобы разгрызть его.

— Я уже знаю, что кости почти наверняка используются как удобрение, но насчёт пирита не понимаю.

— Просто скажи, что из него добывают кислоту, — буркнула Миюри, крошки от печенья у неё разлетались во все стороны.

— Я тоже сначала так думал, но он построил свой корабль, которым, может быть, даже не сможет воспользоваться, потому что прежде умрёт.

Коул не ждал, что ответ будет получен немедленно. Если даже Диана не знала бы ответа, число возможностей было бы ограничено. Единственная, отправившаяся на запад, могла бы говорить весомей всех, но без неё оставался лишь Ваден, очевидно слабый в этих сферах.

— Разве ему не помогала алхимик? Значит, опыт уже проведён, не так ли? — задала наводящий вопрос Диана.

Коул ничего не понял и переглянулся с Миюри, на губы которой налипли крошки.

— Я имела в виду, что они придумали что-то новое, и теперь, когда это новое начинают использовать, понадобится много пирита. Но в чём польза пирита?

Диана, кажется, хотела не столько объяснить, сколько старалась помочь себе хорошо подумать. Коул решил помолчать, чтобы не мешать ей, но сидевшая рядом Миюри продолжала громко разгрызать печенье.

— Миюри.

Наверное, разгрызание этого печенья доставляло ей истинное наслаждение, но сейчас она, сердито оскалив зубы, приостановилась.

— Ха-ха-ха. Этому печенью меня научил кое-кто, с кем я тоже познакомилась на свадьбе, точнее, мы вместе приехали на неё, это была Эльза, если помнишь.

Именно Эльза научила Коула, что такое вера на самом деле, некоторое время она даже заботилась о нём, тогда ещё мальчишке.

— И потом, прежде чем есть, это печенье надо в чём-нибудь размочить, — добавила Диана.

— Хмм. Правда? Как по мне, самый вкус — это когда разгрызаешь.

Коул и сам опасался быть укушенным её зубами, ему следовало не забывать, что Миюри — действительно волчица.

— А, я ещё что-то хотела спросить у сестры, — сказала она и разгрызла последний кусочек мощными коренными зубами. — Как именно добывается кислота из того, что называется пиритом? Есть ли что-то, что сразу даст сказать, что он её добывает.

Коул припомнил дистиллятор, увиденный в доме Нордстоуна.

— Надо просто сложить его в дистиллятор, что мы видели в его доме и подогреть, — сказал он.

— Подогреть?..

— Если взять жидкость, в которой есть спирт, то её нужно разогреть до кипения, и спирт отделится от остальной жидкости.

— И кислота так же?

Коул думал именно так, но всё же посмотрел на Диану, и эта птица-алхимик слегка кивнула.

— В основном верно. Но ты сказал, что вы видели дистиллятор в его доме, так? К сожалению, это ещё не доказательство. Ты мог подумать на этот дистиллятор, увидев, что он из металла, так?

— Должно быть, так... Похоже, что он медный.

Диана, чуть подумав, медленно произнесла:

— Тогда кислоту должны были добывать в другом месте. Кислота из пирита способна растворять разные металлы или, к примеру, одежду.

— Что?! — и Миюри, неравнодушная к красивой одежде, поспешила проверить свою, нет ли на ней дырок.

— И потому кислота, добытая из пирита, должна храниться в посуде из свинца или олова, но лучше всего — из стекла. Если нагреешь пирит в медном дистилляторе, медь прожжётся, и дистиллятор рассыплется. И потом, если бы он использовал тот, что у него в комнате... Да, волчица сразу бы заметила, — Диана повернулась к Миюри. — Пирит жгут на огне. Пар пропускают через воду, и там появляется кислота, потом проводят дистилляцию, чтобы отделить кислоту. Этот дым действительно ужасен.

— Он был вонючим? — спросил у Миюри Коул.

— Что за!.. — вдруг крикнула она, её уши рывком вскочили. — Да, да, запах, брат! Он всё время казался мне странным!

— Запах?

— То, что дядя раньше сказал! — не успокаивалась Миюри. — Это просто запах!

Коул, сбитый с толку, посмотрел на Диану, но она опустила голову и не стала ничего говорить.

— Грррр! Я волчица! Когда чуешь запах пшеницы, как можно не учуять человеческие кости, разбросанные по полю!

У обширного пшеничного поля Миюри действительно вдыхала воздух, наполненный запахом свежей зелени, со спокойным, безмятежно-радостным лицом. Значит ли это, что предположение об использовании костей людей в качестве удобрения ошибочно?

Тогда ситуация снова повисает в воздухе, подумал Коул. Меж тем в его воспоминаниях Миюри продолжала бродить по зелёному полю. Вот она приблизилась к росшей пшенице и села на корточки.

— В пшеничном поле ты ничего не заметила?

— А? А, да, странный запах. Странный, но разве это был запах костей?

Коул испытывал то тревожное ощущение, возникающее, когда пишешь поздней ночью, а свет свечи заслоняет рука с пером и не даёт прочесть написанные слова. Он чувствовал, что то, что он ищет, тут, прямо перед ним, но прочесть ответ не удаётся.

Вид мучений Коула и Миюри заставил Диану усмехнуться:

— Ха-ха, неплохо. В самом деле, неплохо, — и очаровательная алхимик посмотрела в окно на темневшую аллею.

Потом она повернулась, её зрачки оказались сузившимися, будто она смотрела на что-то ослепительно-яркое.

— Вернувшись со свадьбы, я начала ощущать себя глупо в своей тёмной комнате, в которой привыкла прятаться от жизни. Это заставило меня снова искать связь с окружающим миром.

Не удивительно, что ей пришли в голову такие мысли, когда она увидела родителей Миюри. Именно благодаря их союзу обрела такую известность их купальня в Ньоххире.

— Хотя общение с людьми неизбежно будет немного неприятным, оно же может принести неожиданное счастье. Иногда это такой живой разговор в наступающих сумерках, или же приход времени, когда необходимо принести новые перспективы в этот мир, к которому давно привыкла.

Миюри могла бы вызвать в Коуле подобные ощущения, но слова Дианы от этого понятнее не становились. Видя его сомнения, Диана протянул к столу свою тонкую руку:

— Алхимики хорошо умеют сочетать вещества, про которые люди бы и не подумали создавать из них новые. Потому я и подумала, что будет, если вы объедините то, о чём вы мне рассказали.

То есть, сочетание человеческих костей в качестве удобрения и пирита?

— Удобрения питают землю, так? А наше удобрение — это такое печенье, которое, боюсь, я не угрызу без волчьих зубов.

— Э-э... ммм... — замялся Коул в попытках до чего-нибудь додуматься.

Его потуги прервала Миюри:

— Тогда надо взять кислоту, которая растворит что угодно!

Диана чуть прищурилась и улыбнулась:

— Когда у человека больной желудок, разве он не ест разваренную кашу? Почему бы не использовать тот же способ и в других случаях?

— Например, с землёй? — предположил Коул.

— На самом деле, когда с чем-то проводят опыты, для ускорения надо сначала это измельчить.

Другими словами, растворить кости, чтобы они действовали в земле быстрее.

— Тогда станет понятным и количество. Для удобрения такого большого поля никакого количества костей не будет много, то же и насчёт кислоты для их растворения. Носить вёдрами тяжело.

Перед мысленным взором Коула вдруг предстал Рабон, известный, как главная житница королевства. Кого местные жители считают покровителем урожая?

— Не может быть... Вот почему для святой Урсулы выбрали...

Святая покровительница, сотворившая чудо Рабона, сидела верхом не на овце или свинье, а на большой бутыли с водой. Потому что вода, принесённая святой Урсулой, подарила полю изобилие.

— Но ведь... нет... в самом деле? — бормотал Коул, чувствуя, как разрозненные факты вдруг оказались прочно увязанными.

Он подумал, что это предположение может действительно объяснить все эти странные слухи о роде Нордстоунов.

На бесплодной земле вдруг появилась святая покровительница, приносящая изобилие, во время шторма появился корабль-призрак, принёсший кучу человеческих костей, и этот корабль многие люди заподозрили в использовании для торговли с дьяволом посредством пирита, и всё это рядом с прекрасным пшеничным полем.

Коул думал, что слишком много себе воображал, но небо ему послало вещи, которые можно было потрогать, вещи, от которых озноб шёл от пят до макушки. Его охватило возбуждённое состояние, перед глазами поплыли картины, и в этот момент он ощутил сильные толчки, от которых Коул вернулся к действительности и снова обрёл зрение. Оказалось, это Миюри трясла его за плечи.

— Брат, очнись!

— А... ладно, ладно...

Под пристальным взглядом этих красноватых глаз Коул, наконец, овладел собой. Миюри могла растеряться при виде потока крыс, но в таких ситуациях она была очень надёжна.

— Сестра Диана, можно ли проверить, верно или нет твоё предположение?

— У меня есть кислота, добытая из пирита. Ты можешь сходить в мясную лавку за несколькими свиными или овечьими костями. Поможет ли пшенице то, что получится после растворения костей, можете понять только вы, волчицы, способные жить в пшенице. Тебе надо будет понюхать.

— Тогда, пожалуйста, давай так и сделаем.

Хотя на Диану в результате ложились лишние хлопоты, она улыбалась, словно её это забавляло.

— Слушай, брат, — сказала Миюри, становясь перед Коулом и глядя на него в упор, казалось, она сердится и в то же время беспокоится, и ему не требовалось спрашивать отчего. — Этот дедушка плохой? Или как?

Миюри желала знать, являлся ли Нордстоун вероотступником. Жил ли он в мире иллюзий, порождённых безумием, или изо всех сил пытался добиться признания истины. Всё сейчас держалось на грани, но Коул по-прежнему не мог счесть, что старый аристократ — вероотступник, в том числе и в связи с костями людей.

В Священном писании есть описание деяния святого, пришедшего в деревню, где люди погибали из-за засухи, и тогда святой напоил жителей своей кровью. При других обстоятельствах участники такого деяния были бы обвинены в свершении языческого обряда и казнены. Но может быть и иная цель, способная оправдать. То, что делали Нордстоун и алхимик, склонялось на сторону Бога, балансируя на оси Божьей воли.

— Я думаю, он... не вероотступник. Нет, — Коул покачал головой. — Нет, не вероотступник. Если его признают таковым, я могу заступиться за него.

Если бы выяснилось, что человеческие кости взяты на самом деле с бывшей земли Гревс, королевская семья также смогла бы поддержать Нордстоуна. Коул считал, что это отозвалось бы в душе каждого, кто пережил войну. Тогда Коулу следовало выбрать возвращение корабля с Ваденом и его командой через Раусборн, как и предполагалось изначально. Потому что род Нордстоунов в связи со странными слухами был оправдан.

— Брат, поспеши, передай это противной курице. Крысы, должно быть, уже умирают от переживаний, — почти выставляла Коула закатавшая рукава Миюри.

— Эмм... — вырвалось у него, когда его взгляд упал на радостно щурившуюся Диану.

— Не обращай на меня внимания. Но... — лицо этой очаровательно красивой женщины вдруг озарилось улыбкой неожиданной чистоты, — путешествие вдвоём — это так интересно.

Коулу было трудно с ней согласиться сейчас, когда Миюри дёргала его, словно редьку. Зато сама она тут же заполнила паузу:

— Только тебе надо подобрать себе попутчика! А то заботиться о таком болване, как мой брат, слишком утомительно!

Коул, открыв пошире глаза, уставился на Миюри, но она парировала своим взглядом — Что, скажешь не так?

Эта сценка заставила Диану в итоге рассмеяться.

— Давай! Разгоним тучи и увидим солнце! Брат! — кричала Миюри, чуть не сходя с ума от радости из-за того, что ни Нордстоун, ни Ваден не оказались плохими.

От её крика у Коула заболели уши, но так было лучше, чем видеть её в унынии, когда всё идёт плохо.

Намного лучше.

— До сих пор не могу поверить, что всё так сразу объяснилось, — признался он.

Диана, птица-алхимик, завернула им остаток печенья и, провожая, произнесла:

— Чудеса этого мира бесконечны, как сама истина.

Миюри приняла свёрток с печеньем, словно это был философский камень, и высоко подняла его над головой.

Когда они вернулись в отделение гильдии Ровена, Киман картинным жестом развернул карту и указал место, обведённое чернилами, прежде чем что-то сказать. Место располагалось к северу от Келеко и было на карте не больше кончика мизинца.

— Когда-то истинно верующие и язычники сошлись у этой реки, ставшей границей между ними. Если королевство снова вторгнется на севере, противостояние может вылиться в рукопашную схватку трёх сторон сразу. Я впервые узнал, там были земли королевства. Жившие там уже все мертвы, и никто не расскажет их историю.

Маленький, ничего не значащий кружок на карте. Но в нём спала история, перевернувшая жизнь одному родившемуся там человеку.

— Ты можешь помочь нам?

— Спасибо! — вдруг крикнула Миюри и обняла Кимана, у того от удивления округлились глаза. — Папа и мама говорили про тебя, что ты нехороший человек, и я очень беспокоилась из-за этого!

От её упрямой прямолинейности Коул покрылся холодным потом, но сам Киман казался очень гордым.

— Будет лишним сказать, что я плохой торговец.

— Хуже, чем тётя Ив?

Киман выпятил грудь и пригладил рубашку руками:

— Конечно.

Его горделивая улыбка заставила Миюри громко расхохотаться. Потом она стала требовать от Коула немедленно отправляться в Келеко, но уже стемнело, искать корабль было поздно. А сушей она добираться не хотела, памятуя о своём мягком месте, отбитом верхом на лошади по дороге в монастырь Брондел. В результате они вернулись в свою комнату, чтобы написать письмо. Миюри открыла окно и свистнула, вскоре прилетела чайка.

— Давай, пожалуйста, — попросила Миюри, привязав к шее птицы письмо с перечислением церковных объектов Гревса, которые могли быть источником костей.

Чайка несколько раз легко качнула клювом вверх-вниз и полетела в лиловое небо, покрытое серыми пятнами туч. Коул закрыл окно.

— Кстати, госпожа Диана — воплощение птицы, да? — спросил он.

Миюри уже успела растянуться на кровати. Пробегав весь день, чтобы рассеять подозрения вокруг Нордстоуна, она, наконец, могла себе позволить отдохнуть. Коул не мог не рассмеяться при виде её бессильно лежавшего всё ещё распушенного хвоста.

— Хмм... Правильно, но она не похожа на противную курицу, она большая птица с длинной шеей и ногами.

Коулу это описание напомнило северных перелётных птиц.

Вдруг Миюри села.

— Забыла расспросить маму о них! Это очень важно! — и она вскочила с кровати и стала собираться.

— Миюри, уже почти стемнело.

— Нет! Я должна узнать сегодня!

Похоже, Миюри было ещё далеко до обретения рыцарского хладнокровия.

— Я пойду одна, просто оставайся в комнате и жди, — скомандовала она, привязывая кожаным шнуром к поясу меч.

Отпускать девушку одну на улицу, когда стемнеет, нехорошо, но это должно быть намного безопасней, чем во время одиноких странствий Коула в детстве, впрочем, пытался он остановить её по другой причине... Это ощущение, когда Миюри нет рядом...

Он открыл окно — Миюри, будто ждала этого, махнула рукой в сторону пустевшего порта. Коул вздохнул и растеряно помахал ей рукой, стараясь улыбнуться, после чего Миюри исчезла во тьме города.

У Коула возникло ощущение, будто Миюри его избаловала.

— Ладно, воспользуюсь временем и поработаю над завершением.

Подобно тому, как кошки иногда пачкали драгоценные пергаменты Священного писания, переписанные монахами, так и Миюри часто мешала, когда он писал. Особенно если это письмо к Хайленд, там она вычитывала каждую строчку, выискивая скрытый подтекст.

Итак, воспользовавшись отсутствием волчицы, Коул открыл чернильницу. Нужно сообщить Хайленд о произошедших событиях и попросить её подумать, как справиться с последствиями. Кроме сущности Вадена, всё можно излагать как есть. Обдумав всё, Коул взялся за перо, но в этот момент кто-то постучал.

— Да-да, пожалуйста, — произнёс Коул.

Но никто не вошёл.

Его не расслышали? Коул встал и открыл дверь — никого.

Кажется, торговцам ещё рано расходиться по комнатам, он посмотрел налево-направо — длинный коридор был совершенно пуст. Он закрыл дверь и хотел сесть поудобней, но снова услышал — тук-тук-тук. Оказалось, стучали в окно. Тут же раздалось — хоп-хоп-хоп — это хлопали чьи-то крылья.

— Уже ответ?

Слишком быстро. Коул открыл окно — влетел голубь, не чайка.

— Фу-ру, фу-ру! - ;кричал голубь, летая по комнате и будто сердясь.

Сделав три круга, он сел, наконец, на кровать, к его шее было привязано послание от Шарон. Однако при каждой попытке Коула приблизиться голубь раскрывал крылья, словно хотел улететь, и выглядел при этом растерянным.

— Это потому что Миюри нет?

Как Коул не мог различать голубей, так и голубь не мог знать, кто такой Коул.

Пока Коул стоял в замешательстве, из окна донеслось хлопанье ещё чьих-то крыльев, на подоконник сел второй голубь, он посмотрел на Коула, на голубя на кровати, а потом взлетел и опустился Коулу на плечо. Конечно же к его ноге была привязана записка, а в ней пара строк, написанных корявым почерком Миюри: "Я пообедаю у Дианы! Тебе может быть страшно одному, но тебе надо быть терпеливым!"

Коулу вдруг стало невыносимо... Ноги его ослабели, но тут взгляд его упал на голубя на плече, это навело на мысль, и он показал головой второму голубю на первого. Голубь на плече напряг горло и что-то крикнул, голубь на кровати вздрогнул и вытянул шею, словно удивился. Через пару мгновений он уже перелетел на другое плечо Коула.

— Хорошая птичка, — сняв с шеи письмо, погладил его Коул, и голубь довольно заворковал. — Так, вот оно...

Коул думал, что письмо было от Шарон, что она, наверное, убедила Вадена с его командой и получила ответы, о чём поспешила уведомить. Он ещё успел усмехнуться, представив себе, как будет тошно Миюри из-за того, что Шарон преуспела, но как только письмо было развёрнуто, его содержимое оглушило Коула, словно удар по голове. Письмо было написано пугающе аккуратным почерком, написано ужасающе лаконично и чётко, так что суть его оглушала настолько, что сразу уложить её в голове Коулу не удалось.

"Составлено и отправлено Язоном в Рабоне.

Пожалуйста, немедленно вернитесь в Рабон.

Епископ узнал о контрабанде, в городе начались беспорядки.

Достопочтенный Стефан, как глава стражи охраны порядка, издал распоряжение об аресте прежнего владельца".

Понятно с одного взгляда, но проникнуться значением удалось не сразу.

Далее кратко сообщалось, что контрабанда была разоблачена из-за действий компаний, замешанных в контрабанде и не получивших товары вовремя, так как корабль сел на мель. Такие рискованные их действия показывали, что ситуация в торговле действительно тяжёлая. Не могли ли использовать род Нордстоунов в качестве повода в условиях противостояния королевства и Церкви, которая пыталась нарушить торговые связи и заставить торговцев платить ей налоги?

Какова бы ни была причина, епископ долгое время подозревал Нордстоуна, и ему будет не нужно теперь искать повода. А нынешний землевладелец Стефан не имел намерения идти против епископа. Не защищать силой Нордстоуна, вероотступника, а показать себя послушным церкви — вот, что он считал истинным благом для своей земли.

По мнению Язона епископ мог перевести преследование Нордстоуна в иную плоскость — за вероотступничество вместо простой контрабанды. Коул на месте епископа именно так бы и поступил, причём для начала переправил бы обвинённого с острова на большую землю, неподвластную королевству Уинфилд — на всякий случай. До того, как это произойдёт, кто-то должен постараться доказать невиновность Нордстоуна.

— Но чтобы я... Как мне вернуться?..

У Коула нет крыльев, а за окном уже стемнело, усилился ветер, воздух пропитался влагой. От причала доносился скрип привязанных судов и усиливавшийся шум бьющих в берег волн. Спешить в порт было бесполезно.

— Ты можешь доставить письмо? — спросил Коул у голубя на правом плече, это его отправила Миюри.

Но голубь, единственный, кому можно было бы сейчас довериться, посмотрел на него и наклонил в сторону голову.

— А-а, проклятье, я стал слишком полагаться на Миюри!

Язон сумел отправить голубя с письмом, потому что ему было известно, что такое планировать, он заранее узнал у Миюри, как обращаться с голубем. Но глупый агнец может лишь бездумно следовать за волчьим хвостом.

Голуби на плечах Коула были ни в чём не виноваты, он осторожно снял их, погасил свечу, схватил плащ и... Может начаться буря, он бросился к окну, чтобы его закрыть, и только потом вышел. Он спустился в зал и направился к Киману, тот смотрел на него с озадаченным видом.

— Извини, пожалуйста, но не найдётся ли в это позднее время корабль, следующий в королевство? — спросил Коул, осознавая, насколько это маловероятно, но он должен был попытаться.

— Я... посмотрю.

— Извини за беспокойство, — и Коул поспешно покинул гильдию.

Ветер, дувший ему в лицо, показался на удивление холодным, даже вызвал озноб. Коул бежал через опустевший порт, который оживляло лишь несколько горевших костров, на кораблях тоже не было видно признаков жизни, они мерно покачивались, привязанные к причалу, как лошади в конюшне, словно давали понять, что ночь не их время.

Что такое отплыть ночью? — на северных островах Коул уже получил урок. Как и тогда, дул сильный ветер, поднимался шторм. Может, Киман и найдёт отчаянных людей, готовых сейчас отплыть, но Коулу опять предстояло рисковать своей жизнью.

Нордстоун стал ставкой в игре, и Коулу надо было попасть в Рабон как можно скорее. Тайны раскрыты, но теперь не всё ли разом потеряно? Он бежал по тёмным улицам Кербе, тревожась всё сильнее. Он несколько раз сворачивал не туда, но, в конце концов, добрался до дома Дианы. Окно, выходившее на дорогу было открыто, и Коул не стал тратить время на стук в дверь.

— А... брат! Брат! — послышалось из окна.

Коул заглянул внутрь и увидел Миюри, перепуганную настолько, что у неё шерсть на хвосте встала дыбом, она поспешно поставила на стол деревянную чашу со вполне предсказуемым содержимым.

— Это... это... — отчаянно пыталась что-то придумать она в своё оправдание, но Коул лишь вздохнул и махнул рукой, а потом протянул ей письмо Язона.

Миюри крадущимся шагом подошла к окну и осторожно, с опаской взяла письмо. Не дожидаясь, пока она прочтёт, Коул обратился к Диане:

— Я хочу спросить у тебя кое-что.

Красивая женщина-алхимик, сохраняя на лице лёгкую улыбку, грациозно нагнула голову.

— Я слышал, что ты воплощение птицы. Ты можешь отнести нас в королевство?

Коул не знал, его вопросом или содержимым письма была поражена Миюри. В любом случае её испуг из-за того, что она обманом убежала от брата, чтобы попробовать вина, был сметён.

— Что, что нам делать?! Дедушку убьют!

Услышав это, Диана слегка нахмурилась и снова посмотрела на Коула.

— Кажется, у тебя тысяча неотложных дел, а я ничем не могу помочь, — вздохнула она, откидываясь худощавым телом на спинку стула. — Хотя я и птица, но смогу унести, самое большее, ребёнка.

Похоже, она вспомнила народное поверье, по которому детей приносят птицы с длинной шеей и ногами.

Коулу хотелось бы задать Диане ещё пару вопросов, но действительность неотвратимо требовала действий.

— Может, воспользуешься кораблём? Хотя погода в эти дни неустойчива.

Можно сказать, что Кербе и королевство находятся на расстоянии взгляда — при хорошей видимости один берег можно заметить с противоположного. Говорят даже, что сильный человек может перебросить копьё через пролив. Но Коул на своём опыте убедился, как опасно плыть ночью при сильном ветре и высоких волнах.

— Я попросил найти что-нибудь...

— Тогда мы попросим сестру спасти людей вместо нас? — перегнулась через стол Миюри.

Диана нахмурилась сильней.

— Я бы могла полететь... но тогда, боюсь, будет только хуже.

— Но почему, почему? Потому что ты не знаешь дедушку? Тогда тебе нужно просто познакомиться с Язоном, он сейчас как раз в Рабоне! — выпалила Миюри так настойчиво и громко, что лицо Дианы приняло непроницаемое выражение, с которым она молча дослушала тираду до конца.

— Дело не в этом, — произнесла тогда она, — твой брат должен это понимать.

Огненный взгляд Миюри натолкнулся на спокойный Дианы.

— Нордстоуна, — пояснил Коул, — подозревают в вероотступничестве, ереси. Если госпожа Диана попытается помочь ему в такой момент, возникнет очень странная, неестественная ситуация.

Миюри больше не пыталась что-то возразить, эта умница всё поняла. Нордстоуна уже подозревали в том, что он продал душу дьяволу, попытка не-человека помочь ему лишь подтвердит это подозрение.

— Ведь не может быть такого, что летящую птицу никто не заметит. Даже запертого в тюрьме старика я могла бы вытащить, пробив стену клювом, но за это придётся заплатить тем, что люди увидят большую птицу, летящую над городом. Наверняка кто-то подумает, что меня послал дьявол.

Каким бы ни было истинное тело Дианы, его обыкновенным не сочтут. Появление такой птицы уже само по себе сочтут дурным знаком, что взбудоражит людей.

И ещё Коул помнил из истории, рассказанной Эльзой, что серьёзные беды могут поджидать чужаков, проехавших рядом с заражённым пшеничным полем.

— Тогда надо найти эту противную курицу! Она может это сделать!

— Ммм... Госпожа Шарон, которую ты упомянула, кажется, понимает устройство общества людей, поэтому о помощи лучше просить её. Кроме того, разве среди вас нет крыс?

Строго говоря, Вадена с товарищами нельзя было причислять к своим, но, видимо, Миюри именно в таком ключе рассказала о них Диане.

— В таком случае было бы разумней попросить госпожу Шарон вместе с крысой отправиться этим вечером в королевство, пробраться в тюрьму и освободить старика.

— Точно! Ты слышал, брат?!

— Но, — хладнокровно предупредила Диана, — это вытащит его из тюрьмы, но не изменит его положения врага Церкви, так что старый аристократ не сможет там остаться. Насколько это важно?

Миюри открыла рот, словно хотела закричать, но лишь шумно выдохнула.

Нордстоун обречёно посетовал на то, что так и не прижился на земле Рабона. Теперь ему оставалось не покинуть её по своей воле, а быть проклятым людьми и бежать. Теперь перед Нордстоуном лежали лишь море на западе и приближавшаяся смерть.

Умом Миюри это поняла, и она попыталась сдержать чувства, но душа её ещё не дозрела до способности принять веления разума. Страсти, бушевавшие в её душе бились о плотину разума, разрывая сердце. Коул не мог это видеть, он потянулся через окно и схватил её за плечи.

— Миюри, успокойся. Там ещё есть господин Язон. Он человек госпожи Ив...

Должно быть ещё что-то, что можно предпринять.

— Нет, нет. Нет! Нет! — практически рычала, дёргаясь телом в ладонях Коула, Миюри.

Потому что была уверена, что Нордстоун не вероотступник? Скорее, её выводило из себя, сколь мала возможность благополучного исхода.

— А мы будем в королевстве, самое позднее, завтра.

— В эту погоду?

Волчьи уши и хвост Миюри казались влажными. В горах Ньоххиры девочкой-подростком она могла заметить перемену погоды раньше кого бы то ни было.

— Завтра могут быть большие волны, забыл про северное море?

— А как насчёт того, чтобы сначала отправиться в Келеко? — подала голос Диана. — Я бы слишком бросалась в глаза и не могла бы действовать до критического момента. Почему бы вам для начала не рассказать обо всём Шарон и крысам и не направить их в королевство, пока не стало поздно? А потом... Думая об этом, я задаюсь вопросом: что думает сам Нордстоун? Он хочет отправиться на тот край моря на западе, так? Если он не привязан к родному городу, он мог бы укрыться ещё и у нас.

Диана много лет возглавляла алхимиков в одном старом городе. Она сейчас указывала ясный путь.

— С твоей-то скоростью бежать до Келеко не очень долго. Ты же не опьянела, выпив чуть-чуть вина?

Она это сказала, наверное, чтобы разрядить обстановку. Миюри вздрогнула так, будто её поразила молния, и протестующее, с выступившими на глазах слезами, повернулась к Диане, Коул же посмотрел с видом — я так и знал.

Зато Диана радостно захлопала ладошками.

— Давай, живо. Ты не как я, тебе надо жить каждым моментом.

Она была птицей с долгим веком, прятавшейся от всех. Хоро как-то случаем поведала, как Диана стала алхимиком. Если спросить, что изучает алхимик, ответом будет — тайна превращения свинца в золото и тайна вечной жизни. Диана когда-то любила человека и пережила неминуемую разлуку с ним.

— Я скажу госпоже Хоро, что ты тайком пила вино.

— Нет, нет, нет... — Миюри устремила свой мокрый взгляд на Коула.

Диана с нежностью посмотрела на неё. Она могла позволить себе плыть по течению, но Миюри не могла дождаться, когда вырастет, и вытягивала шею, пытаясь увидеть, что там выше по реке. Коул, кажется, понял, почему она пошла к Диане одна. Наверное, она хотела поговорить с не-человеческим существом наедине, но не желала, чтобы он знал об этом. Точно так же Хоро говорила с Дианой о том, о чём не упомянула бы в разговоре со своим спутником.

— Миюри, ты можешь довезти меня до Келеко?

Диана не могла утащить в своих лапах Коула и Миюри через море, но на спине обратившейся в волчицу Миюри Коул мог домчаться до Келеко очень быстро.

— Э-э-э... если ты упадёшь, мне будет всё равно! — ответила Миюри, стряхивая ладони Коула со своих плеч.

В городе было слишком многолюдно, Коул с Миюри перешли по мосту в северную часть Кербе, прошли через старый город, сохранивший облик прежних времён, дошли до леса, в котором Миюри приняла волчью форму. Луна не могла пробиться сквозь тучи, но серебристая шерсть была окружена в темноте невероятным сиянием. Оно, очевидный знак святости, действительно озадачивало Коула, знавшего эту девушку-сорванца с малолетства. Как бы то ни было, Коул повесил её меч себе на спину, взял в руки свёрток с одеждой и пристроился на спину серебристой волчицы. Она рванула с места без предупреждения. Коул знал, что она очень торопилась, но всё же она так, наверное, выражала протест против его реакции на выпитое ею вино.

Миюри пробежала через луг и двинулась дальше по берегу. Раньше они видели с корабля, что берег этот пустует, и она не боялась, что её увидят, и ей просто очень хотелось побегать по ровному берегу. А следы всё равно сотрут волны.

Неслась Миюри быстрее ветра. Коул даже не заметил, как она перемахнула речушку с маленьким постоялым двором, на котором они останавливались во время плавания к Келеко. Коул потерял счёт времени, крепко цепляясь за серебристую шерсть, но вот свист ветра в ушах стих, стали слышны её топот и дыхание. Потом Миюри перешла с берега на луг.

— Кто-то из селян должен наблюдать у моря, — объяснила она задыхающимся голосом, заметив, как Коул стал оглядываться.

— Келеко уже близко?

— Близко. Только что меня нашла птица и улетела обратно, наверное, сообщить противной курице.

Миюри остановилась и отряхнулась, словно в её шерсти завелись блохи, тогда Коул слез. Она почесала шею задней лапой и снова отряхнулась, а потом вернулась в форму человека.

— О-охх... Это потому что ты держишься за одно и то же место, все волосы растрепались, — проворчала Миюри, похоже, она ещё сердилась из-за вина.

Коул передал ей одежду:

— Давай одевайся. И прости за волосы.

Насколько ей естественно было предстать перед ним обнажённой, настолько же ему было неудобно из-за этого.

Потом они дошли до деревни, у которой их ждала Иления, заметив их, она замахала рукой.

— Что случилось?

Миюри, не ответив, повисла на ней, будто обессилила от бега, чем ошеломила Илению.

— Достопочтенный Нордстоун в опасности, — сказал Коул.

Иления, чьи пушистые волосы укрыли голову Миюри, вздрогнула и чуть не выронила свою подругу, та, неловко дёрнув хвостом, невнятно простонала.

— И не так просто найти кого-то, чтобы его спасти.

Прочтя письмо Язона, Иления тоже поняла, что дела идут неважно, она взяла Миюри за руку и повела в деревню, Коул шёл за ними. Когда они дошли до площади, увидели Вадена и его товарищей, сидевших в готовой клетке-тюрьме и наблюдавших за ними.

— Подожди-ка немного, — сказал Илении Коул и направился к клетке.

— Что тебе?.. — неприветливо спросил Ваден, глядя сердитыми глазами.

Коул, не обращая на это внимания, произнёс вполголоса:

— Вы снова превращаетесь в крыс и делаете то, что я скажу.

Чтобы спасти Нордстоуна, без их помощи не обойтись. Но Ваден и его товарищи, не ожидавшие подобного от Коула, с недоверием отнеслись к словам.

— Это чтобы нас встретили когти орлицы, как только мы выйдем?

— Да, может, и так, схватит вас и улетит.

Конечно, орлица Шарон именно так переправила бы крысу Вадена через море. Но из разговора Коул мог получить представление об их отношении к этому способу. Ваден страшно побледнел, но перед лицом товарищей выпятил грудь и, не дожидаясь уточнений Коула, сказал:

— Ой, напугал ты меня, напугал!

Он тут же обернулся крысой и вылез из клетки. Коул подумал, что сейчас не до объяснений, поэтому, промолчав, отправился с остальными к дому старосты, стараясь не наступить на крыс, и вошёл в освещённую комнату.

— Чем ты занимаешься так поздно?

Шарон с раскрасневшимся лицом держала в руке чашу вина, староста и аристократ тоже были пьяны. Похоже, лица, распоряжавшиеся в этих местах, этим застольем старались отблагодарить Шарон за то, что она забирала корабль.

— Ты пьёшь? — вызывающим тоном спросила Миюри, не так давно пойманная за тем же самым.

— Это называется "развлечься", — томно произнесла Шарон, не обратив внимания на обнажившиеся волчьи клыки, потом перевела взгляд на Коула. — В чём дело?

— Письмо из Рабона.

Шарон читала письмо, и вместе с этим краснота покидала её лицо.

— Прибавилось теперь хлопот.

— Что-то случилось? — спросил аристократ, оглядываясь мутными глазами, Шарон обернулась к нему и пожала плечами.

— Кто-то вмешался в разбирательство с контрабандным кораблём — обычное дело.

— О, как нехорошо, корабль должен быть передан раусборнскому чиновнику по борьбе с контрабандой, — пробормотал аристократ, еле ворочая языком, но такие застолья были необходимы для упрочения связей с местными властями. — Я выйду отсюда и скажу им...

— Ладно, ладно, всё равно я не собираюсь отдавать...

Немолодой староста, конечно, уже вовсю спал, а аристократ решил налить себе ещё по такому поводу.

Покидая застолье, Шарон мельком взглянула на скрывавшегося во тьме Вадена. Когда Коул, Миюри и Шарон вышли из дома старосты, Коул удостоверился, что вокруг нет посторонних.

— Я раскрыл тайну корабля-призрака, но достопочтенный Нордстоун сейчас в опасности.

Ваден, читавший у его ног письмо, в удивлении поднял голову:

— Эй, погоди-ка! Что ты сказал?

Коул не понял, о первой или второй половине того, что он сказал, спросил Ваден, и замялся с ответом. Ваден же бросил письмо и воздел передние лапки.

— Ты раскрыл тайну? Не врёшь?

Миюри присела перед Ваденом на корточки и успокаивающе подняла руки.

— Человеческие кости — это удобрение, а пирит — это кислота для растворения костей, верно?

Ваден даже не кивнул, в нём словно сломался поддерживавший его стержень. Крысам было всё равно, был ли Нордстоун вероотступником, но они упрямились до последнего, потому что его могли признать таковым.

Шарон указала пальцем на нос Вадена и сказала:

— Вы, крысы, не предавали Нордстоуна не из верности, а из-за денег. Поскольку груз используется как удобрение для выращивания пшеницы.

Никто никогда не рассматривал человеческие кости и бесполезный пирит в соединении. Земли Рабона, вотчина рода Нордстоунов, мог прославиться огромными урожаями пшеницы благодаря тому, что это средство было известно только здесь.

Тем не менее, в насмешке Шарон чувствовалось её снисходительность к крысам.

— Что неправильного в верности из-за денег?!

Ответ алчного пирата, а не сомневающегося в выборе человека.

— Как бы то ни было, достопочтенный Нордстоун оказался в опасности. Если его доставят на суд за вероотступничество на большую землю, спасти его будет очень трудно. Поэтому я бы хотел попросить госпожу Шарон доставить господина Вадена в Рабон, чтобы постараться выиграть время, мы добраться сами быстро не сможем.

Ваден от изумления округлил глаза, а Шарон повела себя так, как он от неё и ждал.

— Перелететь море при таком сильном ветре слишком опасно... — она позволила себе всего один вздох, поскольку другого выхода не было. — Что, если ситуация критическая? Можно ли мне будет самой его спасать?

Этот вопрос показал, что положение у неё и Дианы были схожими.

— Это будет лучше, чем не спасать и увидеть его смерть...

— С помощью крыс, может быть, мы всё же сможем отправиться в западное море.

Ваден не понял, а когда Миюри ему пояснила, схватился лапками за голову.

— Проклятье, вот же как получается... Если мы придём спасать его, то этим лишь подтвердим подозрения.

Ради сокрытия контрабанды и некоторых случайных событий Ваден и Нордстоун поддерживали всякие мифы вроде легенды о кораблях-призраках. Под этим прикрытием они могли достаточно свободно делать не совсем обычные вещи, даже если это порождало слухи. Даже если кто-то придёт проверить эти слухи, прямых доказательств поклонения дьяволу найдено не будет.

Долгое время за счёт этого Ваден рассекал море, но сейчас ситуация была готова перевернуться.

— Если ты поможешь нам, не сможешь ли ты разрешить ситуацию? Или ты не Предрассветный кардинал?

Маленькие чёрные бусинки Вадена уставились на Коула.

— Я стремлюсь стать скромным служителем Бога и не знаю, почему люди меня считают человеком, распоряжающимся ветрами и дождями.

Сейчас не время использовать иллюзии людей, может быть, позже.

— Море во тьме часто сбивает с толка, так что не вини меня, если я упаду в воду, — произнесла Шарон.

— Когда меня поймали коготки орлицы, я уже тогда решил, что я труп, - ответил Ваден, давая волю своей природной неприязни, потом он положил голову на ладонь Миюри и в такой позе посмотрел искоса на Шарон. — Однако я всё же прошу тебя. Если мы его не спасём, нам останется лишь вернуться к воровству.

Коул думал, что крысы выплачивали долг благодарности кошке-алхимику, но Ваден добавил кое-что иное:

— Я боялся, что вы возьмёте Нордстоуна в заложники, потому и говорил, что мы обязаны кошке. На самом деле мы стараемся что-то сделать для старика. Разве это не обычное дело? — маленькие чёрные глазки так же искоса теперь смотрели на Коула. — А ещё мы надеемся, что кошка сможет его забрать.

Миюри обхватила Вадена ладошками, и его мордочки больше не было видно.

— Просто молись, чтобы ветер не унёс нас в море, — произнесла Шарон, и Коул не смог понять, было ли это шуткой, но говорила она для Вадена и его товарищей. — В любом случае мне надо с ними попрощаться, подождите меня немного.

Шарон пошла к дому старосты, а из ладоней Миюри послышался всхлип.

— Если бы наш корабль был в порядке... — тихо сказал Ваден, глядя из-под ладошки в спину Шарон, снова всхлипнул.

Сам корабль в темноте не был виден, лишь белая пена разбивавшихся об него волн слабо обрисовывала его контур.

— А есть захватить ещё один, когда мы вернёмся Кербе? Крысы бы смогли это сделать, верно?

Предложение Миюри Вадену, сидевшему под её ладошкой, было просто ужасным.

Ваден, почти весь скрытый её ладонями, вытер лапками глаза и сказал:

— Если ты спрашиваешь, можем ли мы это сделать, то да, можем. Но для этого надо много чего сделать, и это может обернуться лишним беспокойством.

Если похитить в Кербе корабль и спасти с его помощью Нордстоуна, люди могут заподозрить, что Божий посланник связан с Кербе, тогда ему будет ещё труднее что-либо предпринимать.

— В любом случае, отправляясь в королевство, госпожа Шарон и ты точно сможете выиграть время для нас. Епископу потребуется обыскать дом Нордстоуна, можно будет попробовать встать у них на пути.

— Ладно, ладно.

— Самое важное — не допустить отправку Нордстоуна на большую землю. Можно ли помешать им отплыть?

— С этим... не беспокойся. Но тогда лучше просто захватить корабль... Но этого не хватит, выйдет та же самая проблема.

Чтобы Нордстоун мог остаться на своей земле и потом по своей воле отправиться в плаванье по морю на западе, нужно обеспечить ему безопасность до тех пор, пока его не удастся выручить.

— А, проклятье! В итоге мы оба оказываемся на второстепенных ролях! Совершенно бесполезны в критических ситуациях! — донёсся крик Вадена из рук Миюри, он прикрыл глаза лапками.

Миюри попыталась прикрыть его ладошкой, словно хотела защитить от ветра, но Шарон остановила её руку, схватила Вадена за шиворот и поднесла к своему лицу.

— Это ты не только о себе, но и обо мне. Предрассветный кардинал будет завтра, так что тянем до его появления как можно дольше. Это же единственное, что можно сделать сейчас?

Всю её тираду Ваден тёр лапками глаза и изо всех сил старался вывернуться из её руки.

— Верно! Я предводитель пиратов. Где господин Ваден?!

— Тогда отправляемся. Будет не смешно, если старика поджарят на огне маяка.

— Противная курица! — возмутилась Миюри, но Шарон лишь пожала плечами.

Ваден всё же извернулся из захвата, он собирался побежать к товарищам объяснить им ситуацию. В этот момент мелькнула чёрная тень и опустилась на колени перед Ваденом.

— Сестрица Иления? — удивилась Миюри.

— Ты, — произнесла Иления, не скрывая сейчас рогов и глядя на растрёпанного Вадена, на мордочке которого ещё не просохли слёзы, — ты действительно можешь управиться с кораблём ночью при таком сильном ветре?

Её пушистые чёрные волосы трепал холодный ветер. Ваден поднял на неё взгляд и ответил:

— Мы... пираты, нацеленные на другую сторону западного моря!

Люди встречали корабль-призрак либо в густой, непроглядный туман, либо среди мрака ночного шторма.

— Тогда пусть госпожа Шарон отправляется первой, как и предполагалось, а мы отправимся за ней на корабле.

— Эй, откуда возьмётся корабль? Ты хочешь украсть его в городе? — воскликнула Миюри, она при всей своей своевольной натуре уже отказалась от этого замысла, недостатки которого уже обсуждались.

— Ели нужен корабль, разве он не стоит там? — сказала Иления недоумённой Миюри и показала на севшее на мель судно.

— Но ведь корабль, который должен его снять с мели, ещё не пришёл? — возразила Шарон.

Иления озорно подмигнула, и дальше она могла уже не объяснять.

— Севшим на мель кораблём занимается Раусборн, сегодня нет необходимости наблюдать за ним, — заявила Шарон селянам, которые, дрожа на пронизывающем ветру, дежурили на берегу.

Офицеры из Раусборна, сопровождавшие Шарон, уже вовсю спали, побеждённые вином. Никто не увидит того, что произойдёт. Разве только дети, если среди ночи выйдут до ветру.

— Ух ты... — с каким-то благоговением произнесла Миюри, не ожидавшая столь грандиозного зрелища.

— Я стала чем-то вроде лошади, — сказала принявшая облик овцы Иления, к её рогам было привязано множество верёвок, и, окружённая бушующим ветром и шумом волн, она сама казалась порождением мрачной штормовой ночи. — За один раз не получится, верно?

Ответом ей стало лишь напряжённое выражения лица Вадена, стоявшего на носу корабля, он не был ни в чём уверен. Но его пираты-крысы бегали сейчас с толстыми верёвками между Иленией и кораблём, готовясь снять его с мели.

— Если это не сработает, придётся отправиться в Кербе и украсть там ещё одну штучку, — сказал Ваден и угрюмо рассмеялся.

Хвост Миюри напрягся от переживания и нетерпения.

— Эй, посмотри сюда... большая овца! — крикнул Ваден, когда последняя верёвка была привязана к кораблю.

— Хорошо, надевайте, — ответила Иления, повернув голову и опустив её так, словно собралась бодаться. — Моё имя — Иления. Иления Жизель, паршивая овца торгового дома Болан.

Огромный сгусток тьмы перед кораблём двинулся вперёд, толстые верёвки натянулись по всему кораблю, каждый кусочек которого отозвался громким скрипом. Ноги Илении погружались всё глубже в песок отмели, волны разбивались о них, опадая брызгами.

Верёвки толщиной в ногу Миюри скрежетали, сопротивляясь напору огромной овцы. Рога Илении вдруг дёрнулись, корабль стронулся и снова встал, будто споткнулся.

— Ух ты... он сдвинулся, — почти прошептала с замиравшим сердцем Миюри.

Ваден наклонился, посмотрел на море, глубоко вздохнул и сказал:

— Пожалуйста, вытащи наш замок.

— Конечно.

Иления вытащила из песка увязшие в нём ноги и снова двинулась вперёд.

Корабль дёрнулся так, что многие стоявшие на палубе попаали, и не успели они подняться, Иления снова освободила ноги и шагнула вперёд. После нескольких таких рывком движение стало более плавным, различие между ускорением и торможением корабля становилось всё более размытым. Когда уже все могли стоять на палубе, не падая, корабль стал заметно качаться на волнах.

— О, о! Мы в море, мы в море! — прокричал Ваден.

Но Иления продолжала двигаться, ускоряя движение. То ли она вошла во вкус, то ли хотела быть уверенной в результате. Когда остальных стало посещать сомнение, а не собиралась ли она идти так до самого королевства, огромная овца остановилась и повернула голову:

— Кажется, получилось?

Члены команды полезли по верёвкам освобождать рога Илении. Ваден с носа корабля не переставал рассыпаться в благодарностях. Корабль, двигаясь уже самостоятельно по инерции, обошёл огромную овцу, и та игриво легонько поддала рогами в корму корабля, отчего та чуть не погрузилась в воду. Теперь Илении предстояло вернуться в деревню и рассказать старосте и аристократу, что Шарон с остальными уплыла на корабле контрабандистов.

Люди Вадена в воде догоняли корабль, перебирая руками по привязанным к нему верёвкам и напоминая взлетавших с воды уток. Забравшись, они втянули верёвки и поставили паруса, которые наполнились ветром и потянули корабль в бушующее море.

Коул с Миюри провожали глазами Илению, чья огромная овечья форма стала теперь совсем крошечной. Миюри прикрыла глаза и улыбнулась, когда её подруга совсем растворилась во тьме.

— Ха-а-ах, начинается большое приключение!

— Такого неправдоподобного приключения ещё не было... — проворчал Коул.

Никто не поверит, что севший на мель корабль освободила овца, сама размером с корабль. Почти все на корабле были не-людьми, часть же команды вообще работала в крысиных телах, всё это было словно взято из сказки. Коул мог по неосторожности даже наступить на кого-то, поэтому из осторожности сидел у борта, наблюдая за работой необычной компании.

— Я бы хотела показать это дедушке, — вдруг сказала сидевшая рядом Миюри. — Все так стараются, чтобы спасти дедушку.

Коулу было трудно что-то возразить, столь ослепительной была улыбка Миюри.

— Что ж, верно. Так и есть.

Нордстоун, должно быть, испытал в жизни много неприятного, начиная с того момента, когда он единственным из людей покинул Гревс, и до того времени, когда он увидел для себя выход в новой земле за западным морем. У него не раз мог появиться соблазн пойти неправедным путём. Но, в конце концов, он отвернул от пропасти.

Он бежал из разрушенного Гревса, стал жить на землях Рабона и вместе с больной женой и алхимиком поднимать бесплодный край. Когда умерла его жена и исчезла алхимик, у него осталась лишь надежда.

У него должна была остаться надежда.

— Брат, — посмотрела на Коула Миюри, её серебристые волосы развевались на ветру. — Я хочу спасти дедушку.

Её красноватые глаза смотрели пристально и чуть отстранённо.

— Я, конечно, хочу спасти дедушку, но пусть при этом никто не пострадает.

Стефан тоже проявлял беспокойство о Нордстоуне, но, став землевладельцем, мог принимать меры лишь ради обеспечения безопасности своего рода.

— В общем, я согласен.

— Но когда я встречу ту кошку, — добавила Миюри, — мне придётся погладить её против шерсти и спросить, почему она больше не думает об оставленных ею существах.

Что называется...

— Есть ещё один повод найти новый мир, — сказал Коул, и Миюри усмехнулась.

Мгновеньем позже их позвал Ваден.

Ваден предупредил Коула и Миюри о высадке заранее, чтобы они успели приготовиться. Корабль не мог зайти в порт, предстояло найти подходящий участок берега, достаточно удалённый от города, подойти поближе к суше — почти до отмели. Если участок оказался бы скалистым, волны могли разбить корабль о скалы. Кроме того, как и предвидела Миюри, шторм всё усиливался, и даже в ночной темноте можно было видеть белую пену на разгулявшихся волнах.

Ваден дал им бычьи пузыри, и сказал крепко держать их на тот случай, если приведётся упасть в воду, тогда ветер на этих пузырях вынесет их на берег, но Коул, конечно, всё равно очень волновался. Однажды его сбросило в море на севере, но отдать себя ночью на волю волн по собственной инициативе было намного страшнее.

Когда Шарон, с Ваденом в когтях направлявшаяся в сторону Рабона, исчезла в чёрном небе, Коул с Миюри спустились на лодку, спущенную в море. Казавшиеся умеренными волны сейчас могли захлестнуть их с головой. Коул передал вёсла людям Вадена и вместе с Миюри натянул на голову плащ из промасленной воловьей шкуры, теперь оставалось лишь держаться за бычьи пузыри и молиться, чтобы ничего не случилось.

Миюри нервно хихикала, должно быть, она тоже была напугана. Когда дно лодки врезалось в песок на мелководье, её ноги заметно дрожали.

Из лодки на берег выпрыгнуло пять крыс, одна из них скомандовала:

— Идём.

Миюри выбралась на берег и закрутила хвостом, вытряхивая воду, потом она молча показала в сторону города подобно рыцарю в ночном дозоре.

В Рабоне нет приличной наружной стены и нет стражи на въездах в город, но ради безопасности Коул и Миюри, предоставив крысам войти в город самим, нашли место, где бы их никто не увидел, и перелезли через забор. Ветер донёс городской шум, они увидели, что свет, замеченный ими с лодки, исходил от большого костра, горевшего перед церковью.

— Где может быть эта противная курица? Нашла ли она дедушку?

— Я сказал нашим спутникам идти на площадь, но кто-то должен был заметить движение здесь.

Крысы привели Коула и Миюри к дому, во дворе которого спали свиньи. В доме никого не было, возможно, из-за происходившего на площади.

— Неужели сожжение уже... началось?

— Если мой нос не испортился, жареным мясом ещё не несёт.

Тогда, возможно, епископ закрыл Нордстоуна в церкви и объясняет народу законность своих действий. Значит, оставалось лишь ждать, хотя у Коула от беспокойства всё внутри переворачивалось.

— Не беспокойся, — сказала Миюри, она, куда менее терпеливая, чем он, изо всех сил старалась сохранять улыбку на лице. — Хоть она и противная курица, но глаза у неё острые.

Коул слегка похлопал её по мокрой от морской воды голове и с силой кивнул.

Вскоре одна из свиней, недоумённо глядевшая на Коула с Миюри, посмотрела в сторону переулка, откуда прибежали три крысы.

— Ну, что там?

Одна из крыс, она была поменьше, что-то пискнула другой, и та произнесла:

— Госпожа Шарон, кажется, полетела на запад.

— На запад? То есть, покинула город? — наклонился к крысам Коул, и маленькая крыса сжалась, словно боялась, что рассердила его.

— Передали также, что за госпожой Шарон следовал вооружённый мужчина.

— Это господин Язон. Значит, ему пришлось вооружиться.

Вторая крыса продолжала переводить писк маленькой.

— Они увидели в городе людей с факелами и погнались за ними.

Миюри посмотрела на Коула, подумав, похоже, о том же — так он ещё дома?

Будут ли эти люди собирать доказательства вероотступничества Нордстоуна или собираются просто расправиться с ним?

— Когда это случилось?

— Не так давно.

От города до дома Нордстоуна было заметное расстояние, его ещё не должны были поймать. Люди с факелами шли пешком, значит, ещё было время, а Коул хотел ещё успеть переговорить со стариком.

— Миюри, мы тоже.

Миюри кивнула и спросила крыс:

— Хотите прокатиться на моей спине?

Крысы встали на задние лапки и кивнули.

Миюри, снова приняв волчью форму, мчалась быстрее, чем прежде в Келеко. Стрелой, через пшеничное поле, прямо посреди ночи. Крысы пристроились на руках Коула. Миюри, похоже, это не понравилось, но она смолчала, а Коул сделал вид, что ничего не заметил, хотя предполагал, что она на нём потом отыграется.

Коул отчаянно цеплялся за шерсть на спине Миюри, несшейся изо всех сил, и вскоре впереди показались люди с факелами. Возглавлявший их человек нёс знамя, судя по всему, с гербом Церкви. Было очевидным, что их вело не стремление защитить законный порядок в городе, нарушенный контрабандой, а желание искоренить ересь. Их целью было, без сомнения, жилище того, кто создал поле, раскинувшееся вокруг них, кто принёс процветание в Рабон.

Тихо произнесённое в затылок Миюри слово "вероотступник" обдало её жаром. Она ворвалась в лес, даже не подумав замедлиться. Коул, боясь быть обезглавленным какой-нибудь веткой, ещё крепче вцепился в шерсть и пригнулся к самой её спине.

Когда скорость, наконец, снизилась, Коул поднял голову и увидел хижину аристократа и тяжело дышавшую лошадь перед ним. В окне хижины горел свет, когда Миюри приблизилась, лошадь заржала, и Язон в кожаном нагруднике и с мечом в руке вышел проверить ситуацию.

— Господин Коул, — сказал он, не удивившись волчьей форме Миюри, он уже видел её в Раусборне.

— А что с госпожой Шарон?

— Я здесь, народ, вы такие быстрые, — произнесла орлица с крыши и слетела на плечо Язона.

— Дело в том, — произнёс Язон, — что епископ объявил достопочтенного Нордстоуна виновным в вероотступничестве посредством контрабанды, а достопочтенный Стефан почти признал это. Теперь епископ ведёт сюда группу горожан, чтобы собрать доказательства. Вы их видели по дороге?

— Да, им нужно ещё немного времени, чтобы добраться до опушки леса. А что с достопочтенным Нордстоуном?

— Я просил его скрыться на некоторое время, чтобы не мозолить глаза, но он настоял на том, что должен остаться здесь...

Хотя старый аристократ и говорил, что эта земля его не приняла, она, в конце концов, многое значила для него. Силой Миюри, Вадена и всех остальных можно было спасти ему жизнь, но в результате ему пришлось бы уйти, ситуация складывалась не самым правильным образом.

Поэтому Коул, решившись, сказал:

— Я поговорю с ним.

Показав глазами Миюри остаться во дворе, он пошёл к дверям. Эта ночь, безлунная и ветреная, придавала хижине особенно зловещий вид, делала её похожей на раненного медведя, съёжившегося на холодном ветру.

Нордстоун не вероотступник. Возможно, любой, услышав об использовании удобрений, полученных растворением человеческих костей в кислоте, пришёл бы в ужас, но то были кости его предков-мученников, и когда эти кости, растворённые в кислоте, были упокоены на пшеничных полях в родной земле, это даровало жизнь многим людям в этой когда-то пустоши.

Кто мог его винить за это? Он не должен был оставаться в одиночестве в тёмной комнате, и Коул должен ему сказать, что он не одинок, как самому Коулу об этом говорила Миюри.

Коул глубоко вздохнул, сделал последний шаг к двери и взялся за грубо вырезанную из дерева ручку... Но дверь вдруг рывком распахнулась, ударив его по лбу.

— Коул, господин Коул! — испуганно крикнул Язон, такого испуга в его голосе Коул ещё не слышал, даже Миюри прибежала.

Коул присел от боли, голос старика гулом отозвался в его голове.

— А? Что, Предрассветный кардинал?

— Ммм... Достопочтенный Нордстоун... — обратился Коул, вскакивая, хотя в глазах у него ещё было темно. — Я... я здесь...

Фигура старика приобрела отчётливость, и это не дало ему произнести "... чтобы защитить тебя", как он собирался.

— Что? Ты здесь, чтобы поймать меня для Стефана?

Нордстоун, стоя перед домом, зажёг от свечи факел, ткань на факеле, похоже, была пропитана маслом, потому что вспыхнула разом, и Коул ахнул. Не из-за яростно разгоревшегося огня. А из-за бравого, поблёскивавшего в свете факела облачения старого аристократа.

— Но, достопочтенный Нордстоун, на тебе одето...

— Хмфф, эти неблагодарные недоумки идут сюда, чтобы поймать меня, не так ли? Я напомню им, кто создал эту землю.

Пылающий факел в левой руке, большой меч конного рыцаря в правой. Щит, топор, даже поножи и шлем.

Кто бы ни увидел это, сказал бы — это облик самой войны. Если Коул был ошеломлён, то Миюри в волчьем теле смотрела на него широко раскрытыми глазами и вовсю виляла хвостом.

— Ну, так что? Ты мой первый противник?

Язон просил Нордстоуна бежать, пока не явились люди епископа, но он отказался, и Коул решил, что старик впал в отчаяние. Но всё было наоборот. Нордстоун оказался куда крепче.

— Нет, нет, я здесь, чтобы защитить тебя.

— А? — подозрительно нахмурился старик и смерил Коула взглядом — ты с таким телом будешь махать мечом?

Нордстоун был ниже Коула, тщедушнее и намного старше, но вместе с тем напоминал стальной столб. Про таких говорят — "железная кость".

Но ржавому мечу ни за что не разрубить мощной и пламенной идеи.

— Даже не размахивая мечом, я... — произнёс Коул, настроенный не менее решительней, затем он перевёл дух и продолжил более ровным тоном. — Теперь я почти уверен, что ты не вероотступник, и я хочу убедить в том епископа.

Похоже, Нордстоун удивился, конец его меча, наконец, опустился к земле.

— Ты используешь человеческие кости в качестве удобрения, верно?

— Ваден сказал?

Коул решительно покачал головой.

— Как бы ни угрожали твоему товарищу, он бы ничего не сказал. Мне это раскрыли вместе торговец минералами, который прежде был кузнецом и занимался мечами, и знакомый алхимик.

Нордстоун посмотрел искоса на Коула и пожал плечами.

— Как сказано в Священном писании: "Нет ничего тайного, что не стало бы явным".

— По этой причине я считаю, что ты ни в коем случае не вероотступник.

Нордстоун смотрел на Коула. В проницательных глазах старика плясали отражения горящего факела. Потом веки прикрыли эти огоньки.

— Значит, Ваден и его команда в порядке.

— Они... да. Они приплыли на том самом корабле.

Нордстоун медленно кивнул и со вздохом открыл глаза.

— Тогда быстро отправь товары торговцам в городе, ты этим спасёшь многих.

— Это понятно. Но спасать надо не только их, но и тебя. Положи оружие, а я пойду переговорить о тебе с епископом.

Коул ещё не кончил говорить, когда Нордстоун нетерпеливо хлопнул его по груди рукой, в которой держал меч.

— У меня есть сердце, чтобы понять твою доброту. Но все подумают об одном, когда услышат. Только ты нашёл истину. Я не вижу в этом ничего странного. Ты не недоумок, умеющий только верить в Бога, — Нордстоун легко толкнул Коула, послушно шагнувшего назад, и улыбнулся. — Я не вероотступник, но всё же враг Церкви.

— Это просто какая-то игра слов?

Нордстоун рассмеялся. Это был странный, непонятный, негромкий смех.

— Нет, именно враг. Враг Церкви, — сказал он потом.

— Не ходить на богослужения не означает не верить в Бога.

— Я не о том, — Нордстоун осторожно положил меч себе на плечо, экипированный, как бравый воин, он обошёлся с мечом, словно тот был сельскохозяйственным инструментом. — Я враг Церкви, и Стефан знает это, так что тебе лучше не иметь ничего общего со мной. Я предупреждаю тебя на полном серьёзе, и спасибо тебе за спасения Вадена с его людьми.

Коул не знал, что на это сказать. Могла ли Миюри что-то ответить, ей всё равно этого было нельзя делать.

— Но я не собираюсь покорно сдаваться.

Миюри повела ушами и повернула голову к сидящей на плече Язона Шарон. В следующий миг со стороны леса послышался шелест травы и ветвей деревьев — люди, пришедшие за Нордстоуном, входили в лес.

— Я сейчас устрою большую драку, изображая несчастного старика, одержимого демоном, чтобы Стефан мог изгнать меня с той земли. Наконец-то я... — Нордстоун повернулся к своей хижине, — наконец-то я решил выбраться отсюда. Ты сказал, что добрался сюда на корабле Вадена? Ладно, я сделаю то, что ты имел в виду.

Он не делал этому кому-то уступки. Должно быть, он часто думал, как ему провести остаток жизни, но всё не мог сделать первый шаг. Теперь, наконец, обстоятельства сами побуждали его сделать шаг, поэтому Нордстоун без колебаний пошёл вперёд. Он был полон решимости и делал это без какого-либо пафоса. Просто перед ним лежала возможность плыть к земле на западе вместе с Ваденом.

— Кстати, у меня есть к тебе просьба. Ты мог бы отвести Грато из дома в порт? И потом ещё, помоги мне связаться с Ваденом, скажи ему, что сегодня ночью мы, наконец, последуем за алхимиком.

Коул считал его второстепенным персонажем в этой истории, тем, кого бросила алхимик, теперь ему стало стыдно перед таким Нордстоуном. Никакой он не второстепенный, а самый настоящий герой из любимых приключенческих историй Миюри. Такой герой должен был оказаться в трудном положении и проявить большую отвагу.

— Это обученный волк? — вдруг спросил он, посмотрев на Миюри.

— Вообще-то...

— Гррр, - прорычала по-волчьи Миюри и села ровно, поставив передние лапы перед собой, она не собиралась выслушивать оправдания Коула.

— Сам по себе я не особо силён, но с волком я буду сильнее. Не мог бы ты его мне одолжить ненадолго?

— Э... я... — неуверенно пробормотал Коул, не зная, что делать.

Глаза Миюри ярко горели, предвкушая большую заварушку. Вот ведь несносная девчонка... Если отказать, она не просто расстроится, она может просто искусать его всего.

Коулу оставалось лишь кивнуть.

— Спасибо. Быть протащенными волком по пшеничному полю — самое то для неблагодарных людей.

Миюри поднялась и, не отрывая глаз от Нордстоуна, кивнула, тот с любопытством наблюдал за ней.

— Когда я искал способы выращивания пшеницы, мне на большой земле попалось несколько легенд, в которых говорилось, что когда качаются налитые колосья пшеницы, это бегут волки, и эти самые волки являются в них символами хорошего урожая.

Миюри замерла на месте, зато её хвост закрутился не хуже водяного колеса мельницы. Если бы она не была привязана к Коулу, вполне могла бы пойти с Нордстоуном на другой край западного моря.

— Но по сравнению с пшеничными колосьями эта шерсть слишком белая.

Миюри, зарычав, ткнулась носом в Нордстоуна.

— Хе-хе-хе, люди говорят, умные волки понимают речь людей, значит, это правда. Ну, прости, прости, — и он грубовато погладил голову волчицы.

Его движение казалось привычным, что ж, овцы и свиньи, пасшиеся у дома, предоставили ему немало возможностей пообщаться с животными.

— Ладно, давай посмотрим, какого цвета окажутся те неблагодарные.

— Гррр!

Нордстоун пошёл вперёд, Миюри, не оглядываясь, последовала за ним. Эти двое казались старыми товарищами, десятилетиями сражавшимися вместе.

Язон сделал несколько бесцельных шагов, потом посмотрел на Коула и честно сказал:

— Я собираюсь помочь.

— Вот же незадача...

Надо было бы не только помочь Нордстоуну, но и не дать Миюри зайти слишком далеко.

Когда Язон пошёл догонять старика и Миюри, Шарон, хлопая крыльями, перелетела на плечо Коула.

— Я недооценила его.

Появись Нордстоун в подходящий момент истории, он бы вошёл в легенды суровых времён.

— Я всё равно не могу принять его настойчивых слов о том, что он враг Церкви.

— Это его стержень.

Именно этот стержень так измучил Стефана. Коул не мог не посочувствовать молодому аристократу. Но эта история завершится, кажется, без лишних слёз, что очень удачно для несчастливых историй.

— Тогда давай отведём этого господина Грато в порт и свяжемся с Ваденом.

— Я получу ответ Вадена, а отвести Грато достанется тебе.

Коул, понимая, что Шарон улетит, как только закончит говорить, поспешил её остановить:

— Ты не можешь пойти со мной? Будет плохо, если я заблужусь.

Шарон холодно взглянула на Коула. Но он не был уверен, что сумеет сам выбраться из леса. Будет так же смешно, как было в Кербе, когда он пробовал договориться с голубем. Он лишь обладал званием Предрассветного кардинала, не стоило ронять его перед Миюри.

— Я подожду, приведи его сюда, скорее, — Шарон взмахнула крыльями и перелетела на крышу.

Шум с другой стороны леса вдруг усилился, наверное, Нордстоун предстал перед толпой своих преследователей. Волнение охватило Коула, хотя вряд ли там дойдёт до чего-то серьёзного, раз там есть Миюри. Кроме того, у любого неопытного человека подкосятся ноги при встрече с волком в ночном лесу.

Коул открыл дверь и вошёл. Дом был освещён расставленными тут и там свечами. Откуда-то из глубины дома послышался шум.

— Господин Грато! Ты там?

Кто-то медленно ответил слабым голосом:

— Подожди немного, пожалуйста.

Собираясь уходить, он, наверное, собирал вещи. Судя по голосу, Грато тоже был стар, возможно, и ему удалось когда-то выбраться живым из Гревса. Собираясь ему помочь, Коул пошёл туда. Он прошёл комнату, полную книг, и попал в комнату с минералами. Эта кошка-алхимик проводила здесь свои опыты. Напротив была комната с разными сортами пшеницы. Могли ли там сидеть Нордстоун с женой и алхимиком, вместе раздумывая, как вырастить пшеницу? В прошлый раз здесь по полу были рассыпаны перья, словно свидетели былых времён.

Сейчас здесь было прибрано. На полпути к следующей комнате его ноги сами замерли. Чего-то в комнате не хватало. Коул огляделся, вроде ничего не изменилось с прошлого раза. Но странное ощущение не пропадало. Наконец, до него дошло.

— Дистиллятора нет?

В этом месте, знаменитом своей пшеницей, не должны были, как полагал Коул, обойти вниманием и изготовление крепких напитков. Он вспомнил то устройство с удивительно тонкой работы сферической поверхностью со странными узорами, которые, вероятно, используют алхимики.

Вокруг лежали те же книги и пергаменты, но Коул ощущал неловкость, не зная теперь, куда идти.

Люди епископа будут искать в этих комнатах подтверждение виновности, может, поэтому лишнее убрано. Однако Коул ощущал в душе странное волнение, заставлявшее его не трогаться с места. Чего ты ждёшь? — будто что-то спросило его в этой комнате.

— Дистиллятор...

Сначала Коул думал, что он предназначен для перегонки крепких напитков, потом он решил, что в нём получают кислоту из пирита. Но Диана сказала, что такой материал для кислоты не подойдёт. Более того, что это за странные линии на идеальной сферической поверхности? Для чего это устройство использовалось?

Что-то было не так.

— Нет, где-то я что-то такое...

Он отчаянно рылся в памяти, и чем дольше он вспоминал, тем сильнее эти линии словно раскачивались перед его внутренним взором, словно написанные на волнах слова.

В этот момент до него донёсся звук, будто перетаскивали тяжёлый предмет.

— Эй, постой... Подожди, пожалуйста, немного...

Он увидел старика, ростом пониже Нордстоуна. Старик взял какие-то вещи и понёс во внутреннюю комнату.

— Я здесь, чтобы помочь! — закричал Коул, собираясь броситься следом, но не смог стронуться с места, словно его чем-то зацепили. — Надо же!..

Это напоминало то, как Миюри не могла оторвать глаз от вращавшегося колеса с прутиками баранины. Коул силился, как мог, оторвать ноги от пола и броситься на помощь Грато.

Потом ветер стукнул оконной рамой, словно пытался остановить Коула. Это что, наваждение?

В трещинках между тучами, несомыми ветром, появилась искажённого вида луна. Голубой лунный свет ударил в окно, озарив её так ярко, что Коул зажмурил привыкшие к темноте глаза и еле-еле смог приоткрыть их потом узкими щёлочками.

Место, где прежде стоял дистиллятор, выглядело неестественно пустым. Причудливая сфера действительно была раньше там, Нордстоун убрал её. Тени в залитой лунным светом комнате были гуще, чем днём, на полу стали заметны следы того, что по нему волокли что-то тяжёлое вроде стопок книг.

— Простой дистиллятор — в городе их должно быть много...

Было ли это связано со странными линиями на сфере? Не были ли они богопротивным заклятием?

Его дыхание прервалось от столь далеко идущего предположения.

— Богохульство... Господи...

На той стороне молчаливого бреда.

Коул увидел убывавшую луну, проплывавшую по ту сторону оконного стекла. Бугристые пятна на луне были столь чёткими, что различалась размытость теней от них. Будто это была освещённая сбоку сфера.

— Что!

В этот миг он понял всё. Я не вероотступник, но всё же враг Церкви. Это и медная сфера со странными линиями, похожая на дистиллятор и пропавшая из комнаты. И ещё алхимик, уплывшая за край западного моря, и прежний землевладелец, желавший отправиться за ней.

Откуда алхимик узнала о земле на западе?

— Астрология, — пробормотал Коул и смолк.

Доказательств нет. Нет никаких ощутимых доказательств этого. Но алхимик всё равно отправилась на запад, как кошка за клубком шерсти. Почему она решилась на это путешествие за иллюзией? Ваден сказал, что кошкам свойственно прятаться перед смертью. Это кажется просто ерундой.

Что, если она была уверена в правоте?

Собиралась убедиться, что вернётся с востока, уйдя на запад?

Коул почти видел, как алхимик крутит медную сферу, всматриваясь в странные узоры на ней.

На ней должна была быть выгравирована карта мира, подобная той, на которую смотрела Миюри.

— Много времени прошло, долгое ожидание.

Прозвучавшие слова вернули Коула на свет Божий, он увидел запыхавшегося Грато с собранными вещами. Голова Коула ещё гудела, как пустой горшок, сердце колотилось в груди, но оцепенение как-то само собой оставило его тело. Он поднял вещи, о том, что их мог бы тащить Грато, страшно было подумать, разместил на спине, верёвка давила на плечо достаточно терпимо.

— Я... я открою дверь на кухню, — произнёс Грато и, сутулясь, пошёл вперёд.

Коул снова оглядел комнату — луну снова закрыли тучи, было совершенно темно и тихо. То, что произошло, было как вспышка молнии, высветившей на мгновение кошмар.

Коул вынес вещи, стараясь по дороге удостовериться, что вернулся к действительности. На улице он уложил вещи на лошадь, на которой приехал Язон. Шарон не хотела верить, что Коулу понадобилось столько времени на сборы.

И они все пошли к лесу, оставив позади дом, затихший на лесной опушке, словно медведь в берлоге в ожидании окончания зимы.

Эпилог

Этой же ночью у Коула поднялся жар. Он лежал в постели, но ему чудилось, что Миюри, обратившаяся в волчицу, носит и носит его по лугам с высокой травой, стоявшей вокруг него стеной, отчего весь мир опрокидывался, и он, неспособный что-либо сделать с этим переворачивавшимся миром, всё время боялся упасть со спины Миюри, и его охватывал озноб.

Ему было трудно дышать, ломило всё тело, его мучила свинцовая тяжесть рук и ног. Он несколько раз просыпался, чтобы каждый раз с облегчением осознать, что опрокидывавшийся мир являлся лишь кошмаром, что трудности с дыханием, боль в теле и тяжесть в конечностях были вызваны тем, что он на самом деле крепко держался за Миюри. Он снова проваливался в сон и снова просыпался.

На третье утро жар, наконец, отступил.

— Первое правило в путешествии: если тебе нехорошо, ты должен сразу сказать об этом, — и Миюри приложила ко лбу Коула указательный палец. — Ты, знаешь ли, напугал меня до смерти! Шёл в церковь поговорить там с ними, вдруг закатываешь глаза и — бух! — в обморок.

Она была сердита, и всё потому что очень беспокоилась о нём. Поэтому Коул взял её руку и крепко прижал к себе.

— Прости.

— Ммм! Э-э... ладно, ладно...

Миюри всегда очень хорошо его поддерживала, но он был смущён тем, что всё время, пока был в бреду, держался за неё. Её хвост неловко шевелился, помахивая кончиком. Она почувствовала, что что-то не так, и тогда её хвост замер.

— У тебя были кошмары?..

Коул, словно ждал этих слов, крепко обнял её худое тело и отпустил.

— Верно.

Миюри, свернувшись клубочком, прильнула к нему.

— Я здесь.

Это прозвучало очень успокаивающе, но он не смог не засмеяться, потому что по большей части причиной его кошмаров была сиделка Миюри, старавшаяся не упустить возможности уснуть на его груди.

— Достопочтенный Нордстоун и остальные... что с ними?

Рыцарь Миюри тоже нуждался в отдыхе, она пристроилась поуютней и ответила:

— Помнишь, что почти все в городе на стороне дедушки?

— Помню.

И Коул услышал, что Нордстоун с Миюри, покинув хижину, стали свидетелями нападения горожан на людей епископа. Именно этот шум со стороны леса и слышали все у хижины, когда горожане преградили путь людям церкви.

— В городе были серьёзные волнения, в конце концов, церковникам пришлось отказаться от суда за ересь.

А потом во время официальной встречи со Стефаном Коул из-за жара потерял сознание.

— Но дедушка признал, что занимался контрабандой, и этот — его Стефаном зовут? — со слезами предложил ему покинуть Рабон, чтобы избежать наказания, и дедушка согласился.

Таким образом, епископ не потеряет лица, правильное решение.

— Этот аристократ-плакса принял решение прогнать дедушку, но он не знал, кто приготовил гору пшеницы и много ещё чего-то и переправил это на крысиный корабль. Когда корабль покидал порт, его провожали только горожане, а потом тот человек, который плохо себя ведёт, на лошади скакал за кораблём по берегу.

Похоже, Стефан не был неблагодарным, он лишь беспокоился о благополучии своей земли. Как представитель правопорядка он не мог проводить Нордстоуна открыто, как другие люди.

— Я слышала от Язона, что все селяне, занимающиеся пшеницей, знают про удобрения. Но это они держат в тайне, чтобы другие не смогли сделать то же самое, однако контрабандного корабля больше нет. Им придётся использовать кости свиней и овец. Расходы возрастут, предстоящий рост цены на пшеницу доставил головной боли Язону, когда он услышал об этом. То же будет и с блондинкой.

Для Ив и Хайленд, которым надо будет закупать пшеницу, это действительно плохая новость.

— А что с госпожой Иленией и остальными?

— Противная курица немедленно вернулась в Раусборн. Сестрица Иления захотела увидеть бумаги, увезённые из дома дедушки, и пошла на корабль Вадена.

— О, она тоже собралась на запад?

Миюри, совершенно утратив рыцарское достоинство и вернувшись к состоянию непослушной девчонки, обняла руку Коула и лишь потом ответила:

— Дедушка вместе с остальными, кажется, собирается во дворец, чтобы собрать средства на плавание на запад. Они не искали для этого тебя, потому что не хотели, чтобы тебя считали связанным с ними.

Это с радостью сказала та, которая вместе с Нордстоуном собиралась разобраться с людьми епископа, пришедшими схватить старика. У Коула нежелание Нордстоуна встретиться с ним перед отплытием оставляло иное впечатление.

— Брат, — игриво проворковала Миюри, — давай поскорей вернёмся. В Раусборне всё же живее и веселее.

Сказав это, она, однако, не спешила покинуть постель.

— В общем, со всем этим здесь... мм, улажено...

Она сбилась, словно говорила спросонья, но это напомнило Коулу о комнате в хижине Нордстоуна. Коул не умел скрывать, а Миюри обладала волчьими глазами и ушами. Он не рассказал ей о том, что там случилось, а она, казалось, не замечала, что у него в голове что-то происходит, и потому он всё ещё подозревал, что всё было просто наваждением.

Наваждением самого Коула или наваждением, внушённым алхимиком?

Он полагал, что если на той стороне западного моря окажется новый мир, удастся разрешить противостояние Церкви и королевства, вызвавшее серьёзные потрясения в мире. Но если то наваждение было явью, можно было, вероятно, ожидать потрясений посерьёзней и посложней.

— Миюри, — Коул не знал, устала ли она, потому что заботилась о нём, или потому что утрясала вопросы с Язоном, пока его мучил жар, но было похоже, что она вот-вот уснёт, и лишь шевельнувшееся волчье ухо подсказало ему, что она слушает. — Мне... Если мне снова приснится кошмар, ты спасёшь меня?

Её тело несколько раз дрогнуло, скорее всего, от беззвучного смеха.

— Брат, — Миюри, лёжа под одеялом Коула, подняла голову и посмотрела на него своими красноватыми глазами, взгляд которых был почти непереносим. — Я твой рыцарь, ты не забыл этого?

Даже когда он упал в мрачное, ледяное море, серебристая волчица прыгнула за ним. Её слова не лгали.

— Тогда быстро встаём и прощаемся с достопочтенным Стефаном.

— Что?

Коул сдвинул одеяло и сел на кровати, Миюри от холода съёжилась.

— Давай же, ну, вставай. Ты разве не хотела вернуться в Раусборн? Солнце уже высоко, и мне нужно ещё написать письма, чтобы поблагодарить господина Кимана и госпожу Диану, нам не стоит терять времени.

— Ты-то спал всё это время, это, думаешь, хорошо, да?

Коул, не обратив внимания на возражения Миюри, открыл окно, чтобы освежить воздух. Ясное голубое небо висело над залитым солнцем портом города Рабон, от берега и до горизонта раскинулось море того же небесного цвета. Коул считал, что в этом мире многие грезили о том, что там, по ту сторону небесно-голубого моря. И есть те, кто мечтает больше, чем Миюри.

— Брат, сначала поедим!

Он повернул голову, чтобы увидеть, как Миюри энергично встаёт с кровати. Какой бы сложной ни была ситуация, пока он видит на её лице эту невинную улыбку, он пойдёт с ней. Коул был уверен, что скоро ему придётся поговорить с Миюри о том, что он видел в хижине Нордстоуна. В этот момент она не должна испугаться, её это должно так взволновать, что поднимется каждая шерстинка на её хвосте. Одна мысль об этом заставила его ощутить страх, который был с ним эти три дня, когда он лежал в жару.

— Верно, — сказал Коул, беря плащ. — Ты же пошла с достопочтенным Нордстоуном сражаться с людьми, которых привела церковь? Хотя ты и не повоевала... Но от того места донеслось изрядно шума, как там всё было?

— О, только послушай! Этот дедушка действительно прекрасен! — воскликнула Миюри, совсем забыв про достоинство рыцаря, и потащила Коула за руку из комнаты. — Дедушка тогда громко прокричал...

Он держал её за руку и слушал, что она рассказывала.

Ему привиделся сон, способный перевернуть мир. В этом мире ещё остались великие тайны, способные поразить весь свет. Более значимые, чем противостояние Церкви и королевства.

— Я хочу значить что-то ещё для моего брата!

С этим Коул просто не мог согласиться. Но он верил, пока этот сребровласый рыцарь рядом с ним, он сможет двигаться вперёд.

— Кстати, брат, я очень хочу ещё легендарный меч!

Он улыбнулся Миюри и снова открыл дверь во внешний мир.

В этом огромном мире их ждало ещё много неизвестного.