Сейчас мама ничего мне не поручала, поэтому я сам подошел к ней и спросил, что нужно купить. Она привычно обвела взглядом кухню, приказала открыться холодильнику и, изучив его содержимое, велела принести овощей и куру. Я пожал плечами и, дождавшись, пока мама переведет деньги в мое личное дело, вышел из дома.
Погода стояла хорошая. Середина лета. Жужжали слепни, стрекотал кузнечик, в роще заливался скворец. Над заросшим высокой травой полем дрожало марево, сама трава источала сладковатый запах, притягательный и отталкивающий одновременно.
Я выбрал короткую дорогу — мимо Пашкиного дома, откуда совсем недавно выехала тетя Вера, вокруг усадьбы Наташи и в поселок.
Универсам не радовал особенным изобилием — государственное регулирование цен накладывало на ассортимент продуктов свой отпечаток. Я побросал в корзину пакетики с модифицированными огурцами, помидорами, салатом, зеленью, моркосвеклой, затем добавил к овощам замороженную куриную тушку и подошел к кассе.
Оплатив, я упаковал все в пластиковый пакет. Нелепое и глупое ощущение — представить, что держишь в руках труп птицы. Когда-то это тельце бегало по птицеферме, клекотало, делилось проблемами со своими собратьями — а теперь украсит мой стол во время ужина. Ненужная, досадная правда.
Я увидел широкий тесак в руках палача. Уверенный безразличный удар — и дальше тело куры движется по конвейеру уже обезглавленное, а веки откатившейся в сторону головы все еще подергиваются, постепенно затягиваясь смертельной поволокой.
К горлу подступил ком. Неужели сейчас их убивают вот так? Но я справился с собой и заставил мысли плавно перетечь в другое русло. Может, купить чего-нибудь спиртного? Остатки перечисленного мамой кредита позволяли это сделать. Я, раздумывая, подошел к Центральному парку и остановился возле знакомого автомата.
Хотелось пива. Ну что ж...
Две бутылки меня вполне устроили. Я сел на скамейку, положив рядом с собой пакет. Открыл пиво.
— Парень! — окликнули меня из-за спины.
Я нехотя повернулся. Прямо по газону ко мне шел пожилой человек неряшливого вида. В руке у незнакомца была зажата бутыль дешевого коньяка.
— Позволь рядом посидеть, а? — голос человека не отличался трезвостью.
— Ну ладно, садись, — махнул я рукой на пустующую часть скамейки.
Поначалу незнакомец молчал, и я успел покончить с первой бутылкой, не отвлекаясь. Но как только принялся за вторую, старик заговорил.
— Да, я видел Нашествие. О, да! — казалось, что он беседует сам с собой. — Сотни кораблей чужаков в Солнечной системе. Об этом принято молчать. Про истинную цену победы знают немногие. Да, немногие. Ты знаешь? — резко повернулся ко мне старик, я даже отпрянул от неожиданности. — Не знаешь, — продолжил он и вдруг замолчал.
Я глотнул пива. Неужто настоящий ветеран? Грязный, неухоженный. Нет, не может быть.
— Я был там, — с ноткой гордости проговорил старик. — Сто шесть лет назад. Видел овров, победил их...
Мне ничего не оставалось делать, кроме как промолчать. Где это видано, чтобы ныне живой человек сто шесть лет назад сражался на космическом корабле? Сколько ему сейчас лет? Минимум сто тридцать.
Не верю.
По истории мы, естественно, проходили Нашествие. Эта первая и последняя встреча с представителями иной цивилизации закончилась ничем. То, что принято называть Нашествием, на самом деле являлось всего лишь несколькими стычками людей с оврами, заключением мирного договора и отбытием инопланетян из нашей системы.
Овры испугались мощи людей. Решили отступить.
Конечно, Нашествие подстегнуло развитие науки. После стычки стал активно развиваться контроль гравитации и теория подпространства. Люди создавали сверхмощное оружие, готовясь к новой встрече, но овры словно канули в Лету — растворились в межзвездном пространстве, и сейчас ученые ломали головы, пытаясь найти то место, откуда они к нам нагрянули.
— Овры омерзительны и чрезвычайно сильны, — бубнил меж тем старик. — У них жало вот такой длины!
Я кивнул, глядя, как старик вытягивает сухую руку, показывая размер оврова жала.
— Меня один укусил, гад. И теперь я не могу умереть. Высох, похудел, а все живу. Сто сорок стукнуло в прошлом году.
Ничего себе. Если на секунду представить, что треп старика — не вымысел, то это, бесспорно, вызывало уважение.
— Мы победили. Да, победили. Несмотря на то, что сходили с ума пилоты, несмотря на то, что был разбит крейсер "Альтаир".
Я по-прежнему молчал, не зная, что сказать. Хоть и не люблю, когда незнакомцы начинают изливать мне душу, но слова старика заинтересовали меня.
— Что смотришь? Не веришь же, вижу. Историю любят переписывать. А о наземных операциях слышал? Да. Овры высадили десант на Землю. Лесные собаки, водомеры — это не мутанты. Это их животные. Овров. Эти сволочи почти десять лет жили в наших лесах. Заходили в дома, похищали детей...
Мимо по аллее прошло несколько человек. Один из прохожих повернулся в нашу сторону, на лице его застыло удивление:
— Папа? Ты что тут делаешь?
Старик тяжело взглянул на своего сына:
— Я тебя не знаю.
Прохожий подошел и обратился ко мне:
— Молодой человек, это мой отец. Он уже стар, и у него некоторые расстройства. Психические. Извините, если он докучал вам. Я думал, что папа сейчас дома.
— Да ничего, — я пожал плечами. — Наоборот, было очень интересно.
— Папа, пойдем, — мужчина взял старика под локоть и постарался поднять.
— Никуда я с тобой не пойду. Я тебя знать не знаю!
Прохожий виновато улыбнулся и потянул своего отца сильнее. Старик нехотя встал.
— Пойдем, тебе говорят! Я тебе пива куплю или покрепче чего-нибудь.
Старик задумался, потом крякнул и чуть качнул головой, приняв решение.
— Ладно, идем. Мне терять нечего — я практически бессмертен, — дед, оправив грязную куртку, вразвалочку пошел по аллее. — Куда идти-то?
— Прямо. Я провожу! — мужчина снова схватил старика за локоть, и они продолжили путь, не оборачиваясь.
Странно, сумасшедший старик-алкоголик и одетый с иголочки сынок. Кто-то из этих двоих врал. И я склонен был верить, что это делал тот, который назвался сыном. Надо бы остановить их.
Я глубоко вздохнул, набираясь решимости, залпом допил пиво и быстро пошел за удаляющейся парочкой.
— Эй! Стойте!
Мужчина, сопровождающий старика, обернулся на миг, а затем ускорил шаг.
— Подождите!
Я пошел еще быстрее. Мужчина со стариком сорвался на бег. Дед чего-то закричал, попытался вырваться.
— Стоять!
Я тоже побежал, решился, поборол робость. Нужно спасать старика. Он действительно важен.
А потом...
Шорох сзади и россыпи звезд, брызнувшие из глаз.
Искорки в безбрежной чистоте космоса. Игрушечные вспышки — отголоски далекого боя на экранах крейсера. Звезды проигрывают в яркости точкам земных и чужих космолетов.
Невысокий мужчина в форме космического флота склонился над терминалом. За креслом стоят еще двое военных.
— Конец. Уже триста кораблей потеряно...
— Знаю, — отмахнулся сидящий мужчина. Он нажал несколько кнопок и тяжело откинулся в кресле. — Что же, черт подери, делать?
— Адмирал Зуев? — большой экран, встроенный в стену командного центра, ожил, высветив напряженное лицо. — Флот разбит?
Невысокий мужчина встал и устало снял фуражку:
— Сложно сказать, господин президент. Овры в полушаге от Земли.
— Никаких сообщений от них? Хоть что-то удалось сделать силами нашего флота?!
Зуев покачал головой. Люди, стоящие за креслом, опустили головы. В глазах президента застыло отчаяние.
Я пришел в себя и поднял голову. Затылок жутко болел, зрение с трудом сфокусировалось. Судя по всему кто-то ударил меня в затылок.
Вот тебе и теория о том, что я всегда побеждаю...
Аллея впереди была пуста. Ни старика, ни незнакомого интеллигентного мужчины. Я поднялся и мрачно сплюнул. Затем вытер рукавом рот и с удивлением обнаружил, что костяшки пальцев разбиты.
Похоже, я все-таки кого-то достал. Не просто так рухнул на землю без чувств.
Ко мне подошла пухлая женщина средних лет.
— Молодой человек, с вами все в порядке?
— Да, спасибо, — я постарался улыбнуться. — Хулиганы. Хотели обокрасть — да у меня ведь ничего нет.
— У вас голова разбита!
— Пустяки, — вяло отмахнулся я и поморщился. Ложь давалась мне с трудом.
— Но вы им тоже задали, — всплеснула руками женщина, — я видела издалека.
— А что я сделал?
— Их ведь двое сзади подбежало, один по затылку ударил, думал, что вы сознание потеряете, а вы им обоим по роже настучали. Они еле ноги унесли.
— А что со стариком? Вы видели старика, за которым я гнался?
Женщина задумалась:
— Нет, никого я не видела. Вы бежали, а те двое сзади...
— Спасибо. Я пойду. Правда, все в порядке.
Я вспомнил, что оставил пакет с продуктами на скамейке, и, держась за затылок, поковылял туда.
— Может все-таки, — начала было женщина.
— Оставьте меня! Идите прочь! — я неожиданно для себя сорвался.
Женщина ушла, бормоча что-то себе под нос.
Пакета, конечно, на месте не было.
Справедливое общество — никакого воровства! Так, кажется, говорили в новостях? Все в нашей стране порочно. К чему ни прикоснись. Людей похищают посреди белого дня, других бьют по голове.
А еще... Еще замалчивают исторические факты, забывают про ветеранов. Вот такой вот социализм. Тот же жестокий строй, что и на Марсе.
И вокруг меня плетутся интриги, ведутся непонятные игры, кто-то пытается поддержать меня, кто-то вставляет палки в колеса. Одно я знаю точно — я не простой парень, не среднестатистический.
И за мной кто-то наблюдает. Всегда.
Я проследовал к автомату и взял себе коктейль. Нужно напиться. Чтобы не болел затылок, чтобы унять тупую боль в сердце. Мир рушится — теперь я вижу это все более отчетливо. А я перестаю быть милым добрым пареньком.
Не сказать, чтобы мне это нравилось. Но я потерял цель. Жизнь катилась под откос. И я продолжал пить.
10.12.2215
Мне снились гусеницы с человеческими лицами. Непонятная помесь овров и людей. Трудно представить себе что-либо более мерзкое. Длинные белесые тела, маленькие пухленькие лапки в сочетании с людскими головами. Столь очевидный контраст...
Разве нет?
Я тряхнул головой и сел на кровати. За окном, в вырываемом из всеобщей темноты конусе фонарного света, бесновался снег. Когда я был младше, мне нравилось идти навстречу ветру, так чтобы снег летел в лицо. Казалось, что я не иду, а лечу со сверхсветовой скоростью, и мне навстречу движутся не снежинки, а звездные системы.
Теперь это прошло. Сейчас снег для меня — просто осадки. Не знаю, лучше ли эта правда моих детских фантазий, но правда она и есть правда.
С ней не поспоришь.
На часах было восемь утра. Мама, по-видимому, еще спала, поэтому я пошел вниз, на кухню. Там вытащил из самого дальнего угла холодильника две банки с пивом и вернулся обратно.
Пиво привычно зашипело, когда я открыл первую банку. Вкус у него был мягким, чуть с горчинкой. Я искренне порадовался, что положил его с вечера в холодильник. Надеюсь, когда мама проснется, она не станет ко мне принюхиваться. А то мне влетит.
Хотя маме сейчас не до этого. С начала зимы она чувствует себя неважно, глотает каждый день какие-то лекарства...
Мне она о своем здоровье никогда не рассказывает, а посмотреть правду о ней я не могу.
А вот пор Пашку почти год назад я смог увидеть правду. Увидел, но не поверил ей. Впрочем, пока что у моего друга все шло хорошо. Письма от него приходили с завидной регулярностью и были преисполнены радости.
Пашка успел побывать на самой границе исследованного космоса. Какое-то время он работал на орбитальной станции в системе Капеллы, затем переехал к звезде Поллукс. Но и там он не задержался надолго, и вот, совсем недавно, ему пришлось обосноваться на Полушке.
Я посмотрел на матрицу кибер-дома. Зеленая лампочка в углу могла означать только одно — пришло письмо. Легок, однако, Пашка на помине.
Я открыл послание, на экране развернулась страница с текстом. Точно Пашка. Странно только, что он решил написать письмо. Обычно мой друг присылал нам с Наташей видеофрагменты.
Тем не менее, я начал читать.
"Здравствуй, Сережа.
Отправляю тебе текстовое сообщение не потому, что не хочу поговорить с тобой напрямую или записать для вас с Наташей свой голос. Просто я сейчас нахожусь в госпитале по причине того, что полностью потерял слух. Не волнуйся, все у меня в порядке. Случился обыкновенный несчастный случай. Рассказывать долго. Может, как-нибудь после...
В общем, лежу один в палате и надеюсь, что доктора наколдуют мне новые уши. Так необычно быть полностью глухим, Сережа. Это сложно понять, сложно объяснить словами. Тебе, например, снились хоть раз сны, где бы играла музыка? Нет, не на заднем плане, а как сама тема для сна. Могу поспорить, что не снились. А вот мне теперь снятся.
Где не ступала нога человека,
Древняя раса создала свой путь.
Нет ее больше. А жуткое эхо
Нас не заставит с дороги свернуть.
Может, ты думаешь, что я сейчас занимаюсь ерундой, пытаюсь сделать так, чтобы ни ты, ни Наташа не волновались за меня. Что ж, в этом есть своя правда. Кому, как не тебе, чувствовать это?
И еще кое-что. Я хочу предостеречь вас. Не прилетайте сюда. Держитесь подальше от этой планеты. Здесь творятся странные вещи, Сережа. Очень странные. То, что я потерял слух — это действительно ерунда. С остальными из моей группы все закончилось гораздо хуже...
Напиши мне, как там дела у вас. Новый адрес приложен в самом конце письма.
Твой друг навсегда, Павел".
Ледяным ветром веяло на меня с экрана. Что же у вас там творится, черт возьми? Как ты мог потерять слух, Пашка?
Мне стало страшно, действительно страшно. До дрожи в коленях, до холодного пота, выступившего по всей спине.
Снова тайны, снова боль.
Пашка попал прямиком в мясорубку. Я вот сижу себе дома на мягком и теплом диване, окруженный спокойствием и уютом, а он на Полушке, в госпитале, и его отделяют от того места, где он был ранен, считанные километры.
А если этот ужас вырвется? Если вновь накроет собой Пашку...
Господи...
Я обхватил голову руками. Надо успокоиться. Какой-то мнительный я сегодня с самого утра. Все будет в порядке. Пашка же сам сказал, что у него все нормально. Нужно поесть и зайти к Наташе, показать ей письмо, поделиться мыслями.
И все бы, наверное, и было так, как я спланировал в тот момент, если бы через пару минут в спальне я не обнаружил свою мать мертвой.
Вот это жизнь! Как же так? Еще вечером мама была жива: ходила, разговаривала, улыбалась — и вот теперь она лежит на кровати бездыханным телом. Руки такие холодные и неподатливые — на груди складываются с трудом, рот открыт и тоже никак не хочет закрываться. Вроде все выглядит как обычно, как при жизни, но все не то. Не знаю, как и объяснить. Словно взяли мою маму и вытащили из этого тела, а передо мной осталась только ее оболочка...
