Я мельком увидел радостную улыбку Суслова, когда выстрелом удалось зацепить космолет врага, и тот врезался в своего товарища, породив салют из искр. Броня не выдержала удара, оба космолета противника загорелись и развалились на части.
В рубке зазвучали радостные крики. Одним удачным выстрелом мы уравняли численность врага и нашей группы. Неплохое начало сражения.
Мы старались не увязнуть в бою. Неумолимо выстраивали траекторию так, чтобы продолжать движение к планете. Тем не менее, рыночники легко вклинились в разрозненный отряд и, разбившись по парам, перевели битву в серию индивидуальных стычек.
Похоже, приказ о разделении группы был ошибкой Калабина...
А затем и у нас появились первые потери.
Два корабля, подсвеченные красным, сели на хвост одному из наших. Тот петлял и отстреливался, но это не помогло — рыночники методично били в космолет волнами гравитации, и в итоге корабль эскорта взорвался.
— Сужаем радиус маневров! — приказал Калабин. — Держимся теснее друг к другу! Выбираем зону и сосредотачиваем огонь на противнике только внутри выбранной зоны! Быстрее! Разбираемся!
"Спектру" оперативно выделили зону для ведения огня. Космолеты снова стали замыкаться в группу. Скорости уменьшились, работающим на пределе гравитационным генераторам дали чуть-чуть отдохнуть. Летающие по двое корабли врага наталкивались теперь на шквал огня и не спешили атаковать, кружа вокруг нашего отряда.
Тринадцать против двенадцати...
Нужно было изначально держать строй. Так нас сложнее поразить.
— Расходимся! — прокричал капитан Калабин.
Зачем? Я недоумевал. Неужели Калабин не видит всю абсурдность подобной тактики?
А через мгновение до меня дошло, чего боялся капитан. Мы не успели рассредоточиться. Опоздали на считанные секунды.
Огромная по силе гравитационная волна сотрясла "Спектр", я еле удержался в своем кресле. Но кораблю повезло — стреляли не по нам. Сразу четыре соседних космолета оказались сплющенными и попросту взорвались. В ушах потом еще долго висели предсмертные крики...
— Быстрее! — раздался голос Калабина, в нем промелькнули панические нотки. — Быстрее, вашу мать! Расходимся!
— Это "Геркулес-11", экспериментальный гравистрел! — в ужасе крикнул Бергер. — Я думал, такие еще только испытывают...
— Вот они на нас его и испытывают! — огрызнулся Суслов.
Теперь-то я осознал, чем опасно находиться в группе. Видимо, у Калабина уже были такие прецеденты во время сражений на орбите Зари. Так что рассредоточение ошибкой не являлось.
А что, если вычислить, с какого корабля вели огонь? Уничтожив этот космолет, можно было бы снова собраться в отряд и дожидаться подкрепления.
Я принялся за работу. Сначала вывел на матрицу запись того момента, когда был произведен выстрел, затем наложил сверху момент взрыва четырех наших кораблей и провел линию, соединяющую их. Продлив прямую дальше, я понял, какой космолет стрелял. Наша система присвоила ему номер четыре.
— Стрелял космолет четыре! — закричал я и помахал рукой, привлекая внимание. — Этот ваш "Геркулес" установлен на четвертом космолете!
— Ты уверен? — быстро спросил Суслов.
— Да! Я уверен! — раздраженно прокричал я. Детский расчет. Могли б и сами вычислить.
— Капитан Калабин! Капитан Калабин! — принялся звать командира Суслов.
— Да?! — практически мгновенно отозвался Калабин.
— Надо сосредоточить огонь на космолете четыре. Выстрел был с него!
— Да. Я только что это сам вычислил. Будем надеяться, что новый "Геркулес" у них только один.
Обрадованный, что командир эскорта подтвердил правильность моей идеи, я вернул на матрицу картину происходящего.
Калабин спешно раздавал приказы всем кораблям, и наши космолеты по мере возможности сужали сферу вокруг противника, помеченного цифрой четыре. Огонь по этому кораблю становился все плотнее. Остальные враги тоже никуда не делись, они снова разделились на двойки и стреляли по нам, но сейчас им почти не уделяли внимания. Хотелось надеяться, что риск оправдан.
Взорвался еще один наш товарищ. Из тринадцати кораблей в отряде осталось всего лишь семь. Половина. А рыночников-то все еще тринадцать!
"Спектр" вновь затрясло, погас один из контуров освещения, и из-за этого я не сразу понял, почему по связи раздаются радостные возгласы. Оказалось, что треклятый номер четыре все-таки удалось поразить.
Мы снова сползались в группу. Маневр этот удался, к сожалению, не всем — еще один наш корабль не выдержал обстрела и взорвался прямо у нас на глазах. Если так будет продолжаться дальше, то скоро собирать группу будет не из кого...
Но как только мы соединились в отряд, дела пошли чуть лучше. Снова разделив зоны ведения огня, прикрывая друг друга и слегка маневрируя, мы держались более уверенно. Все-таки эскорт состоял из кораблей среднего класса, которые создавались для ведения боевых действий при движении строем. Суслов переключил управление кораблем на "Квазар", и все сосредоточились на уничтожении врага.
Нам удалось подбить три корабля противника. Остальные теперь действовали осторожнее — держались за границей радиуса действия оружия и, несмотря на численный перевес, нападать не спешили.
Я уменьшил масштаб проекции на терминале и нашел рой зеленых точек, идущих к нам на соединение от Туманной. Подкрепление из десяти космолетов должно подойти через каких-то десять минут.
Шансы пережить этот день возрастали.
Вытер пот со лба Суслов, высморкался в платок Бергер, откинулся на кресле Артамов. Но я был уверен, что бой еще не закончен. Чутье не давало мне расслабиться, оно все твердило об опасности, о чем-то страшном, что произойдет совсем скоро. И за эти годы я своему внутреннему голосу привык доверять.
Артамов поправил наушник, прислушался, а затем громко сказал:
— Нас снова вызывают рыночники. Предлагают не трогать нас в обмен на Краснова. Говорят, что правительство ЗЕФ укрывает овров, и глупо сопротивляться освободителям. Да вы сами послушайте!
Артамов включил громкую связь.
— ...ожить оружие! Передать нам Сергей Краснов! Мы не будем уничтожить вас, если вы будете делать это. Ваш президент обманывает! Он спрятал овры!..
— Выруби этот бред! — приказал Суслов. Связист прервал поток ломаного русского из динамиков. — Какие, к космическим чертям, овры?
— Интересно, зачем им Сергей? — задумчиво произнес Смирнов.
Все это время майор вместе с лейтенантом Андреевым находились у дверей рубки. Их несколько раз бросало на пол, когда корабль сильно встряхивало, но они мужественно переносили падения. Сесть-то все равно было негде...
— А нам он зачем? — хмыкнул капитан и повернулся ко мне: — Доложите обстановку, Краснов! Как функционируют системы нашего космолета?
— Я.. я не знаю, — удивленно промямлил я.
— Так какого вы черта вообще делаете в рубке? — зло бросил Суслов. — Идите в каюту и отдыхайте! Уступите место майору Смирнову! Он будет полезнее вас!
Я не успел ни возразить, ни покориться воле капитана, как раздался голос Калабина:
— Я только что связался с приближающимися космолетами. Они уже в зоне досягаемости оружия врага. Нам нужно будет перестроиться и слиться в единый отряд.
А потом произошло то, чего никто из нас не предполагал. Даже я. То подкрепление, которого мы так ждали, открыло огонь. Огонь по нам.
Одновременно с этим ринулись в атаку и оставшиеся корабли рыночников.
Двадцать космолетов против шести.
— Предательство! — успел прокричать Калабин, прежде чем его корабль "Квазар" вспыхнул и разорвался на сотни осколков.
Затем последовал очень сильный толчок.
Я слетел с кресла и со всего маха ударился головой о терминал. Смирнов с Андреевым тоже попадали, по инерции откатившись в угол помещения.
— Всю энергию на компенсаторы! — не растерялся Суслов. — Готовьтесь к прыжку!
— Может, пора?! — крикнул вдруг Артамов.
— Ты сдурел? Нет! Шансы еще есть!
Я не понял, о чем они говорили. Голова раскалывалась, рука, которую я прислонил ко лбу, стала влажной и липкой — похоже я рассек себе кожу. Кое-как я вернулся в свое кресло.
Капитан по-прежнему отдавал распоряжения по внутренней связи. Бергер принялся вводить в компьютер данные для подпространственного перехода. Сейчас никто уже не перепроверял показания оборудования. Мысль у всей команды была лишь одна — спастись.
Вокруг один за другим взрывались космолеты эскорта. "Спектр" нещадно трясло, но мы держались. Корабли противника можно уже было различить на главном экране и без обводящих их красных кружков.
Я следил за показаниями приборов и старался все-таки оценить правильность расчета прыжка. Глаза заливала кровь, зрение плохо фокусировалось, но все равно боковым зрением я смог увидеть, как на матрице одно из крохотных суденышек взорвалось маленьким огненным шаром.
— Все-таки достали! — радостно воскликнул Суслов, затем уже другим тоном продолжил раздавать указания: — Переведите огонь на космолет с пометкой восемь! И смените наконец обозначения с зеленых на красные!
Он что-то говорил еще, но в моей голове каждый звук отдавался гулким эхом, и я все никак не мог сосредоточиться. Потом, когда корабль снова сильно тряхнуло и отрубился весь свет, я вообще утратил контроль над ситуацией. Я все еще что-то проверял на терминале, но нить происходящего ускользала от меня, сознание начинало путаться.
В какой-то момент в рубке появился корабельный врач Пак. Он что-то сделал с моей головой.
Потом были снова звезды, матрица с ползающими точками вражеских космолетов, клавиши терминала, цифры, цифры...
В какой-то момент сознание прояснилось. Наверное, подействовало лекарство. Я услышал орущую сирену, шипение воздуха, а затем в рубке на мгновение воцарилась полная тишина. И в этой тишине было произнесено только одно слово.
— Давай! — негромко скомандовал капитан.
Я не понял, кому адресована эта команда, но ощутил вдруг рядом с собой огромную, титаническую силу, упругими струями изливающуюся через стены куда-то в пространство. Я удивленно оторвался от цифр и клавиш, стал обшаривать глазами рубку.
Источником энергии был Артамов. Связист лежал щекой на стойке терминала, глаза его были стеклянными, волосы нелепо разметались по спине. И из этого мертвого тела бил невидимый обычному человеку могучий фонтан. Я сразу же понял, что будет дальше.
Энергия проникла в космолеты рыночников, и те полопались один за другим, страшно и беззвучно выплескивая внутренности в ледяной космос.
— Твою мать, — только и смог сказать я.
Мир вокруг будто замер. Люди в рубке смотрели на то, как взрываются на экранах космолеты врага. Потом все, как по команде, повернулись к Суслову, молчаливо прося объяснений произошедшему, но капитан показательно отвернулся и уставился в главную матрицу.
У меня все не укладывалось в голове, как возможно такое. Один человек против девятнадцати громадных кораблей. Одно слабое существо против девятнадцати титановых монстров!
Но в этой схватке победу одержала жизнь. Точно так же, как одуванчик, пробивающийся через трещины в асфальте, как растущая на крыше дома березка, как стая чаек, сбивающая самолет. Техника никогда не могла взять верх в этой древней борьбе...
Образы поплыли передо мной. Я увидел мать и веселого Пашку. Увидел Ирку, глядящую на меня из-под густо накрашенных ресниц. Различил в этом танце теней бледную Полину и хмурого Стаса, почувствовал, как Андрюша дергает меня за рукав.
А затем проступил еще один далекий образ. Длинные волосы, смуглая кожа. Но я отринул от себя этот знакомый силуэт. И сразу же стало чуть-чуть легче.
Потом были какие-то ненужные расчеты, дела, действия. В рубке вновь появился корабельный врач. Тело Артамова унесли в медотсек.
Наш корабль был все еще жив, а значит, жертва оказалась не напрасной. Только вот надолго ли? Пока экраны радаров пусты, вокруг на сотни тысяч километров нет ни души, но на орбите Зари нас все равно ждут космолеты противника. Как мы пролетим мимо них, я просто не представлял.
— Что нам теперь-то делать? — озвучил мои мысли Бергер. — Как мы сможем в одиночку сесть на Зарю?
— Не знаю, — тяжело вздохнул Суслов, обводя взглядом разбитую рубку с искрящими проводами и мигающим светом в углу. — Я уже ничего не знаю...
— Но если мы не доставим Краснова в это ад, нас расстреляют! — всплеснул руками штурман. — А если попытаемся доставить, то тоже умрем! Выхода нет?
— Не трусь, — жестко сказал капитан Суслов, его взгляд стал более осмысленным. — Никто нас не расстреляет. Это только у вас на Марсе так делают. Только мы и не собираемся дезертировать, иначе жертва Артамова будет напрасна.
— Кто он такой? — вклинился в разговор я.
— Какая тебе разница? — огрызнулся капитан. — Главное, что он спас нас. Спас ценой своей жизни! Разве этого тебе мало?
— Нет, но...
— Без "но"! Мы идем к Заре!
— Всецело поддерживаю вас, капитан, — сказал Смирнов.
— Обойдусь и без ваших советов, — зло бросил Суслов и защелкал клавишами управления. — Как же дорого обходится мне этот чертов пассажир...
— Нам нужен какой-то план, товарищ капитан, — обратился штурман к Суслову. — На орбите Зари сотни космолетов врага, а мы одни!
Суслов оторвался от пульта и стал растирать себе виски:
— Плевать! Я скажу, какой у нас план!
— Ну? — спокойно спросил Смирнов.
— Я скажу, как только придумаю! — взревел Суслов. — Я, овровы кишки, кто вам — генератор идей? У нас еще восемь часов в запасе, это с учетом того, что враг снимется с орбиты и пойдет на сближение. Дайте мне подумать!
— Сергей, он прав, — обратился ко мне майор. — Иди, поспи! У тебя голова вся в крови, тебе нужен отдых!
Я хотел возразить, но лейтенант Андреев не дал ничего сказать, просто положил мне руку на плечо и вывел из рубки.
29.10.2222
Переплетения листьев, я бегу насквозь, расчищаю себе дорогу через эту зеленую изгородь. Ветки хлещут по телу, царапают кожу.
Но наконец кусты расступаются передо мной, открывая взору поляну. Совсем как тогда — в далеком и теперь уже нереальном детстве. Трава, высокие стебли почти по пояс. Я знаю, что где-то там лежит флаер. И я знаю, что Пашки со мной уже нет.
Я подхожу к тому месту, где притаился в траве серебристый механизм. Но флаера нет. Смутное беспокойство одолевает меня.
— Сюрприз! — говорит вдруг голос из-за спины. — Вот мы и встретились опять!
Я резко оборачиваюсь, но сзади только опушка леса, беспокойно подрагивающая под порывами теплого ветра, да вверху пронзительно-синее небо без единого облачка.
— Кто ты? — спрашиваю и знаю, что мне снова не ответят.
— Все начинается сначала, — устало говорит голос сзади. Я вновь оборачиваюсь, но опять никого не вижу. Лишь травы, кусты и крыши домов у самого горизонта...
— Хорошо, — беру себя в руки. — Давай продолжим с того места, где мы закончили. Ты, кажется, хотел у меня что-то спросить?
— Да, — соглашается голос. На сей раз он звучит откуда-то сверху, но я уже не верчусь — понимаю, что это бесполезно.
