Полуночница (общий файл)

Мимо Шерхая пронеслась Лованна, бросившись ко мне.

— Вы не потерялись!— воскликнула она, не обратив внимания ни на бывшего мага, ни на Сартора.— Почему вы не глядели на картины?

— Встретила старого знакомого,— почти не соврала я.— Все посмотрела?

— Да!

— Тогда идем. Не стоит злоупотреблять здешним... гостеприимством.

Сартор и Зельвий еще стояли, тихо переговариваясь и поглядывая на нас.

— Я пойду за Лялей,— заявила Лованна, когда мы на велосипеде уже катили к мосту Лилиан и Шредер, где во время праздника актеры традиционно проводили состязания.

— За куклой?— не сразу поняла я.— Но скоро будут соревноваться артисты. И Люнеси, и другие.— Зачем тебе кукла?

— Я обещала ей, что возьму ее на праздник.

Порой детская логика была до того проста, что все возражения против нее мне казались тщетными. Я попыталась отговорить, но девочка проявила упрямство.

— Вы обещали провести со мной праздник,— сказала она,— и проводите. А я тоже хочу быть честной.

— Но ты же не кукла.

Лованна невинно похлопала глазами.

— А я хочу быть куклой,— огорошила она меня признанием.— Чтобы меня одевали, обували, расчесывали. Кукле кушать не надо, никому не мешает.

Вот они — мечты ребенка!

— Да-а-а...— выдохнула я, не зная, что сказать.

— Я только заберу, я быстро!— возбужденно затараторила девочка.

Мы остановились на центральной дороге, возле Каретного моста, перед входом в Тенистый парк. Я спустила Лованну на землю. Дала ключи.

— Жду тебя десять минут. Одна нога здесь, другая там.

Лованна радостно гикнула и помчалась вприпрыжку к моему магазину. Покачав головой, я поставила велосипед и, поправив бриджи, уселась на первую скамейку в Тенистом парке. Башмаки изрядно натерли ноги. Нарядные дамы и господа проходили мимо, смеясь над каждой шуткой. Я провожала их долгим взглядом. Раньше я бы непременно попыталась вытянуть из них немного энергии тки.

Все-таки хорошо, что Лованна сейчас не рядом. Голод давал о себе знать.

— Полюбить ночь...— пробормотала я.— Пить только ее энергию...

К чему могло привести подобное "вегетарианство", я не знала. Возможно, со временем я вынуждена буду слиться с темнотой и жить только в ней. Возможно, питаясь мраком, стану его подобием, позабыв о человеческих качествах... Впрочем, об этом я начала думать слишком рано. Могло вообще не получиться перейти на другую, более тонкую пищу. Последнего я боялась больше всего, ведь тогда исчезнет соломинка, за которую судорожно хваталась...

Чем дальше, тем тревожнее мне становилось. И дело было уже не в страхах. Что-то конвульсивно дергало мою паутинку, звенело, пыталось достучаться, как если бы жало предупреждало об опасности...

Я вскочила на ноги, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Связь! Связь с Лованной разрушалась, натягивалась, рвалась! Дурное предчувствие окатило волной с головы до пят. Вот-вот должно было произойти что-то ужасное.

Забыв о велосипеде, я понеслась к "Жидкому золоту". Никогда еще в жизни я не бежала так быстро.

Но самое страшное заключалось в том, что я не успевала. Связь треснула, надломилась в предсмертной агонии. Лопнула.

— Лованна!

До магазина оставалось шагов пятдесят, если не меньше, когда земля содрогнулась от жуткого взрыва. Меня отшвырнуло волной жара, глаза засыпало пылью. Что-то громадной тенью с грохотом упало рядом. Я ослепла, оглохла и, кажется, на какое-то время потеряла сознание. Когда сумела, шатаясь, подняться, вокруг меня, крича, суетились чужие люди, а от "Жидкого золота" остался лишь пожар и застилающий небо дым.

И ничего, совсем ничего не осталось от Лованны.

Я не знаю, как описать свое состояние. Я не знаю, какими словами можно передать страдание, когда понимаешь, насколько невосполнима потеря. И все еще не веришь в нее.

Я никогда не думала, что способна буду сделать шаг к бушующему пламени. Но чьи-то руки остановили меня. Сколько я ни пыталась вырваться из толпы, меня не отпускали. В эту минуту я была способна достать жало и, не раздумывая, зарезать каждого, не различая лиц. К счастью, я попросту забыла об оружии. Меня поглотила боль, тошнотворная слабость, глухая пустота и голод, голод, голод.

Но больше всего причиняло муку знание, что Лованны уже нет и не будет. Это не она должна была погибнуть, а я. Почему, почему так произошло?

Кто-то схватил меня за плечи, встряхнул, возвращая к реальности. Я с трудом поняла, что это сыскарь Светан.

— Слава Божичу!— донеслось до меня.— Приходит в себя!

Говорил Стамир, как во сне сообразила я. Только сейчас дошло, что меня всю трясет, как от лихорадки. Даже зубы клацали, отчего я не могла говорить.

Кто-то из магов начал выкрикивать команды, повелевая огню погаснуть. Шипение, треск...

— Это я должна была погибнуть, это я...

Светан, ничего не сказав, попытался обнять, но я вырвалась.

— А вы! Что сделали вы?!— выкрикнула я.— Что сделало ваше хваленое Управление? Кто теперь вернет ее? Кто воскресит Лованну? Где банда Михула?

— Сильва...— вмешался алхимик, но я перебила его.

— Не смей называть меня Сильвой!

— Вам нужно успокоиться...

— Мне нужна Лованна! А ее уже нет! Нет! Нет!

Последнее я гвоздила в слезах снова и снова, пока добрый Стамир не дунул на меня некой алхимической пылью, вынутой из кармана. Я умолкла. Меня охватило оцепенение, даря подобие спокойствия. Только глаза оставались на мокром месте.

Кто-то из знахарей предложил свою помощь, но Стамир поблагодарил, отказавшись. Еще бы. Алхимик тот же знахарь...

Светан, понимая, что все разговоры со мной лучше отложить, согласился оставить меня на некоторое время с алхимиком и отошел. Подскочили Глед и Тэйса с ненужными утешениями, но я не реагировала на них. Даже когда примчались Фиора и Люнеси, я смотрела сквозь них, а не на них.

— Нет, нет,— кажется, говорила Фиора Стамиру,— Сильва должна быть у меня. Я все-таки ее подруга...

— А я не могу оставить госпожу Сильвинессу без присмотра,— возражал Стамир.— Вы только взгляните на нее, что с ней творится. Она сейчас нуждается в хороших лекарствах. Я могу предоставить их.

В итоге, он переспорил, но Фиора упрямо оставалась рядом. Мне было все равно.

Не помню, как оказалась в лаборатории алхимика. Повсюду стояли красно-зеленые и желтые склянки, баночки... Я села в кресло, заботливо пододвинутое Стамиром. Оцепенение проходило. Вместо него теперь появилась пропасть. Я падала, падала...

— Вот чай, попейте немного.

Я вяло глотнула. Чай имел непонятный горьковатый привкус. Видимо, Стамир подсыпал туда немного успокаивающего зелья.

Фиора все суетилась возле меня, то гладя по голове, то приставая к алхимику с вопросами. Время от времени забегала Люнеси. Снова появился Светан. Я посмотрела на него и отвернулась к стенке, отказываясь обсуждать что-либо с этим сыскарем. От любых разговоров меня начинало тошнить. Все слова были ложью от начала до конца.

Приходили еще другие люди, но я так же молча отворачивалась. Стамир прогонял их. Спасибо алхимику в джинсах.

Впрочем, и благодарности к нему я не испытывала. Я смотрела в потолок, не мигая, и не видела ничего. Только лицо смеющейся Лованны.

Горечь то вспыхивала в потаенных закоулках души, то жгучим комом подкатывала к горлу, но слезы закончились.

Вместо этого рождалась тихая ненависть к банде Михула. Взрыв был делом ее рук. В этом я не сомневалась ни на минуту. Банда хотела отомстить. И она добилась своего.

О, как хорошо она добилась своего!..

Если б взорвался один магазин, я бы это пережила. Но Лованна...

— Лованна,— прошептала я со стоном.

— Что?— подскочил Стамир.

— Ничего...

Надо отдать ему должное, он заботился обо мне так, что даже Фиора ничего не могла сказать. Он не трогал меня, прекрасно понимая, что я нуждаюсь в одиночестве, тогда как другие пытались достучаться, развеселить наивной болтовней.

Приходила Леска.

Я равнодушно кивнула на ее приветствие. Видя, что не хочу разговаривать, она обратилась к Стамиру.

— Не думала, что в лаборатории алхимика может быть так просторно. Однако света в ней для Сильвинессы не хватает, а в моем доме его достаточно.

— Света?— переспросил Стамир.— Вряд ли госпожа Сильвинесса нуждается в нем. В ее состоянии что свет, что полумрак — все едино.

— Но в моем доме есть прекрасные знахари и все необходимое...

— Я сам заменю десяток знахарей,— твердо сказал Стамир.— Я алхимик, создаю лекарства. И поверьте мне, делаю все возможное, чтобы помочь госпоже Сильвинессе.

— И все-таки,— не уступала Леска,— в этом доме очень мало света.

— Госпожа Сильвинесса в трауре. Полумрак здесь уместнее.

Леска поджала губы.

— И как долго она будет во мраке?

— Время покажет.

— То есть, пока госпожа Сильвинесса не зачахнет в отчаянии.

— Прекратите,— грубо прервала их я.— Стамир прав, Леска, я не нуждаюсь в обилии вашего света. Спасибо, но нет.

Было безразлично, обиделась ли Леска. Уходя, она не проронила ни слова.

Из приюта прибегали дети, преподаватели, но и с ними я если разговаривала, то лишь затем, чтобы выгнать вон.

Откуда-то примчался агент Иса со старомодным париком набекрень. Долго что-то сочувственно говорил, не замечая недовольства Стамира, тревожно поглядывавшего на меня.

— Кстати,— как бы между делом заметил Исануэль,— фабрика Бондеев готова стать спонсором и помочь в строительстве нового магазина. Мы намерены покрыть расходы...

— Лучше бы выделили средства на поимку банды,— резко высказалась я.

Иса захлопал глазами.

— А... а магазин?

Я передернула плечами. Меньше всего меня сейчас заботила мысль о сгоревшем магазине.

Агент сочувственно потрепал по руке и, пожелав скорейшего выздоровления, вышел. Стамир последовал за ним, чтобы закрыть дверь. Многочисленные любопытные посетители надоели не только мне. Алхимик раздраженно ворчал, что, похоже, за один день в его лаборатории умудрился побывать весь город.

Я закрыла глаза. Наконец. Наконец, меня оставили в покое.

На кровати рядом лежала ночная рубашка, принесенная Фиорой. Стамир, захлопнув дверь, ушел к себе в кабинет бренчать всевозможными ампулами, фиалами, трубочками и другими стеклянными сосудами. Слышно было, как работает перед входом в лабораторию перегонный аппарат, в состав которого входила дистилляционная печь, алембика с длинной выводной трубкой и что-то еще... Больше всего в алхимической лаборатории поражало разнообразие печей: плавильная печь, печь для получения сплавов, печь для прокаливания сурьмы, печь для прокаливания свинца и ртути, печь для кальцинации... Все они, как мимоходом объяснил Стамир, размещались в подвале и работали. От этого пол становился теплым, ступни ощущали жар, исходящий снизу. На полу можно было спокойно спать, как на кровати. Чуть помедлив, я нехотя переоделась в ночную рубашку и легла на одеяло.

Вскоре моя ладонь потяжелела от появившегося в ней жала. Я стиснула знакомую рукоятку. Пальцем провела по обжигающему острию, нисколько не опасаясь порезаться. Наконец, повернула голову и посмотрела на свое оружие.

Лезвие потускнело. Паутинки на нем то вспыхивали, то резко гасли, словно пребывали в агонии.

"Смотри на свой нож,— учил Наузник,— если хочешь узнать, сколько тебе осталось...".

Я закусила губу. Прекрасно. Судя по жалу, мне осталось жить не больше месяца. После смерти Лованны я уже не могла пить энергию другого человека, а голод рос.

Разве что попробовать питаться ночной тьмой, как и планировала... Полюбить ночь.

Я с отвращением скривила губы, когда попробовала настроиться. Делать то, не зная чего... Зачем? Лованны нет. И я тоже скоро угасну, как свеча на ветру... как паутинка.

Но до этого я должна, просто обязана отыскать Михула с его бандой. Уничтожить их.

Отомстить.

Ненависть вылилась в бурлящую лаву. Жало полыхнуло бледным, смертоносным лучом, выпрямляя паутинки. Я лежала на кровати и наблюдала, как мое холодное оружие обретает цель, последнюю цель своего существования. Слишком поздно я ощутила на себе взгляд.

Стамир!

Содрогнувшись, я обернулась, но алхимик уже успел закрыть за собой дверь, пораженный от увиденного, и скрыться.

Он понял, он все понял!

Забыв об апатии, я вскочила на ноги. Бежать? Куда? От него или к нему?

Объяснить? А смысл?

Убить его? Нет. После всего, что он сделал, не смогу.

И нужно ли вообще что-то предпринимать? Я не чувствовала от Стамира угрозы. Только бесконечное удивление. Бедный доверчивый алхимик...

В дверь постучали. Я убрала жало, заставив его усилием воли исчезнуть. Как ни в чем не бывало, крикнула:

— Входите!

Стамир с подносом, на котором дымился чай, кое-как вошел в комнату.

— Вот... попить...

Он поставил поднос на стол, избегая смотреть на меня. Я набросила на плечи шаль (кажется, ее мне оставила Люнеси).

— Спасибо. Надеюсь, не отравленный.

Стамир кашлянул, покраснев.

— Тут с чаем еще немного булки. Я вспомнил, что вы не ели весь день.

— Из "Сахарного мига"?

— Что?— не понял Стамир.

— Булка из магазина "Сахарный миг"? Там, где продает Креона Стэнви?

— А...— протянул Стамир.— Да, оттуда. Она сама приносила. Я ей недавно вылечил спину.

— Счастливица,— глухо произнесла я.

— Кто?

— Креона. Хотя если банда Михула в будущем нападет на ее магазин...

Я повернулась к окну.

— А может, не нападет.

Мы помолчали.

— Светан говорил...— Стамир снова кашлянул.— Говорил, что от взрыва погибло четверо случайных прохожих. Лованна была внутри здания. Взрыв произошел, когда она открыла дверь вашей спальни. Там динамит так устроили... на двери.

— Опять бандиты пролезли через окно,— пробормотала я, падая в кресло. Стоять уже не было сил.

Стамир пожал плечами.

— Мы теперь можем только догадываться, как они пролезли... Одного не пойму. Зачем Лованне понадобилось войти в вашу спальню?

Я с силой сжала пальцы в кулак.

— Она забыла там свою куклу. Лялю.

— То есть, ее гибель случайность...

— Да. Погибнуть должна была я.

Алхимик, наконец, посмотрел мне в глаза.

— Взрыв мог произойти еще и по той причине, что был праздник. Все гуляли. Никто не ожидал ничего плохого. А теперь весь город в страхе, подавлен. Власти, конечно, приняли меры, но поздновато. Малейшая искорка — и начнется паника.

— Понимаю...

— Это хорошо,— взгляд Стамира стал жестким.— Значит, я могу вам доверять?

— Только в том случае, если и вам можно довериться.

— Можно.

— Тогда поговорим начистоту,— я устало потерла лоб.— Да сядьте же. Шея болит задирать голову, чтобы не упускать из виду вашу руку в кармане.

— А...— смутился Стамир,— да. Это порошок, обездвиживающий. На всякий случай.

Тяжело скрипнула кровать под его весом.

— А говорите о доверии,— горько произнесла я.— Конечно. Если я полуночница, чего еще можно ожидать от человека? Маг на всякий случай приготовит обездвиживающее заклятие, а алхимик — порошок.