Горошина для принцессы

Боже мой!

Владимир вдруг ужаснулся. Какой же он дурак!! Ведь, за всё это время! Он ещё ни разу её не поцеловал! До сих пор!

Тина повернулась на своей постели и легла на бок. Повернулась так, что если бы он захотел посмотреть, то увидел бы всё, что захотел.

Она громко вздохнула. Достаточно громко, чтобы её услышали!

Но он её не услышал.

Вагонные колёса настойчиво отстукивали свой ритм. Но она вздохнула достаточно громко, чтобы этот вздох мог быть услышан даже сквозь стук колёс!

Тина приподнялась на локте и посмотрела на Владимира. Спит он, что ли?

Какая же она дура! Ну, зачем она заказывала эту водку в ресторане?! Вот, он и напился! И дрыхнет теперь! Вместо того чтобы ласкать её! Роскошную и совершенно голую женщину! Тина со стоном откинулась на подушку! Ей хотелось кого-нибудь убить! Может быть, его! А, может быть, себя... Дуру.

Ладно, подумала она, до Киева ещё ехать и ехать! Завтра наверстаем... Тина вздохнула, поворочалась немного и уснула.

Владимир неслышно перевёл дыхание.

После того, как он повидал Снежку, ему уже не требовалось считать до ста, чтобы удержаться и не прыгнуть на эту, лежащую совсем рядом, обнажённую красавицу. Так откровенно зовущую к себе. Он закрыл глаза, отвернулся к стенке и вскоре тоже заснул...

Снежка лежала на своей кровати в тихом сумраке пустой квартиры, смотрела в белый потолок и думала о Владимире.

Как остро ощущала она теперь его отсутствие!

Да, он не сидел дома. Он каждое утро уходил на службу. Но она точно знала, что он недалеко. Что вечером он вернётся и войдёт в её двери. Что вечером она, наконец, снова увидит эти карие, эти любимые, эти такие чужие глаза... А она всё время грубила ему! Она язвила и к месту, и не к месту! Она постоянно мучила его! А он терпел.

А, может, он, действительно, любит её? А, может, он...

Снежка вздохнула и закрыла глаза. И вдруг с поразительной ясностью увидела его. И покраснела.

Потому что на нём совсем не было одежды.

Она никогда не видела его без одежды. Нет, конечно, на пляже он ходил в спортивных трусах. И она иногда исподтишка любовалась его широкой, заросшей рыжим волосом грудью. Любовалась его атлетическими плечами...

Она не раз примечала Владимира на спортплощадке, легко подбрасывающего двухпудовые гири под залихватские свистки и поощряющие выкрики товарищей. Однажды, когда никто не видел, она даже попыталась поднять одну из них. Но у неё ничего не получилось. Эта гиря словно приросла к земле! И как ему удавалось так легко подкидывать, жонглировать и ловить эту тяжесть!

Снежка ещё никогда не видела обнажённого мужчину. Если не считать мраморных статуй в музее, конечно. Или картинок в учебнике по анатомии человека.

Но это было совсем не то! Сейчас перед ней во всем своём великолепии предстал её любимый, её единственный! Самый родной!

Снежка потянулась к Владимиру губами и вдруг с ужасом поняла, что никогда до этого... Что ни разу в жизни!.. Что она до сих пор ещё ни разу с ним не целовалась!

Вообще-то говоря, она ни с кем ещё ни разу в жизни не целовалась! Но это её нисколько не оправдывало! И совершенно не утешало.

Снежка положила руки себе на грудь и представила, что это он касается её. И так сладко ей стало, что она вздохнула со всхлипом и две крохотных слезинки выскользнули из уголков её крепко сомкнутых глаз.

И тогда Снежка уткнулась лицом в подушку и закричала во весь голос!

Я люблю тебя!..

Владимир открыл глаза. В купе было темно. Поезд стоял. За окном по громкой связи перекликались голоса дежурной по станции и машиниста маневрового паровоза. Прошёл осмотрщик, постукивая своим молотком по вагонным буксам. На перроне о чём-то бубнили проводники.

Какой чудесный сон ему сейчас приснился! Снежка! Любимая!.. Она его поцеловала и сказала, что любит! Боже мой!.. Неужели когда-нибудь этот сон сбудется?!

Нет. Вряд ли... Он даже и мечтать об этом не мог.

Владимир повернул голову. Тина спала, чуть слышно похрапывая, откинув простыню и разметавшись по постели. Её прекрасные груди тихо приподымались при каждом вдохе.

Он закрыл глаза и снова начал считать.

'И раз, и два, и три, и четыре, и пять...'.

Станция давно уже осталась позади. Вагон поскрипывал, мотаясь из стороны в сторону. Колёса бились и звенели на стыках.

'И триста тридцать два, и триста тридцать три...'.

Владимир вдруг вспомнил Исабель. Она его любила... Но он не смог её защитить. И она погибла.

Он сделает всё возможное и невозможное, но сумеет защитить Снежку!

Хотя она его и не любит.

Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть, стучали колёса...

— Влади-мир... — услышал он вдруг мелодичный голос. — Алё-о... Просы-пайся...

Тяжёлая волна лавандовых волос упала на его лицо. Её губы были так близко! Но к сожалению, он не мог до них дотянуться.

Или к счастью. Потому что это была не Снежка.

— Владимир, ты будешь вставать или как? — спросила Тина.

— Или как, — пробормотал он.

Она выпрямилась и посмотрелась в зеркало. А потом подняла руки и поправила волосы. На ней был китайский шёлковый халат, ниспадающий до самого пола. С разрезами вдоль бёдер. Почти от самой талии.

Только халат. И больше ничего!

Потому что Тина хотела отомстить Владимиру за эту безтолковую одинокую ночь. И она ему отомстит!

— Я сейчас, — сказал Владимир, смущённо натягивая бриджи, взял зубную щётку, полотенце и пошёл в туалет.

К его возвращению она подготовилась как надо!

Когда Владимир вернулся в купе, её губки были уже подкрашены ярко-алым, глазки подведены тёмно-синим, шея, плечи и грудь опрысканы сладким цветочным запахом.

— Может, в картишки перекинемся? — спросила Тина, небрежно тасуя колоду.

— Почему нет? — сказал Владимир.

У него было отличное настроение. Потому что до сих пор перед глазами стоял Снежкин образ. Как она ему сегодня приснилась...

— Алё-о...

— Да, — сказал Владимир, очнувшись от грёз.

Тина перебросила ногу на ногу. И её расшитый драконами халат соскользнул с коленей, обнажая стройные гладкие бёдра.

— Сыграем? — спросила она.

— А то, — сказал он.

— На раздевание? — невинно поинтересовалась Тина.

Он моргнул, слегка опешив, но быстро нашёлся:

— А смысл?

— Ну, я не знаю... — протянула Тина и посмотрела ему прямо в глаза.

— Тогда на интерес, — сказал Владимир.

Господи, подумала Тина!.. Как с ним, всё-таки, трудно!

Владимиру жестоко не везло в игре. Он так и не выиграл ни одной партии.

— Значит, повезёт в любви! — довольно засмеялась Тина после его очередного проигрыша. — Тасуй, давай!

Владимир взял карты и начал их перемешивать.

Тина повернулась, чтобы поправить подушку за спиной, и её шёлковый халат нечаянно распахнулся. Практически полностью.

Владимир смущённо опустил глаза. И сразу осел на своем сиденье. Вагон покачивало на ходу и ноги Тины были слегка раздвинуты. Так, чтобы он мог увидеть всё...

— Да... — приподняла брови она.

— Н-н-нет, н-ничего, — сказал он.

Господи, подумала она!.. Самой на него накинуться, что ли?

— Нет, — повторил Владимир.

Это безнадёжно, подумала Тина. Она вздохнула, сдвинула колени и запахнула халат. Заметив, наконец, лёгкий безпорядок в своём одеянии...

Вот так поездочка на совещание, подумал Владимир! А, ведь, им предстояла ещё одна ночь наедине! Сможет ли он удержаться от Тины на безопасной дистанции?

А сможет ли на безопасной дистанции от него удержаться Тина?!

Вечером они опять ходили в вагон-ресторан. И, хотя, на этот раз обошлось без брудершафта, окружающие видели в них мужа и жену. Точнее, молодожёнов, потому что женщина слишком откровенно поедала своего спутника глазами. Жёны, прожившие в браке несколько лет, так смотреть на супруга уже не способны.

Когда они вернулись в купе и Владимир опустил штору, всё было почти так же, как и предыдущей ночью.

Почти, да не совсем... Потому что на этот раз Тина включила ночник.

Она стояла перед зеркалом и расчёсывала свои густые волосы. Расчёска медленно скользила вдоль тёмно-каштановой волны, подсвеченной тусклым электрическим светом.

Владимир лежал на своей постели, зажмурившись. Он смотрел на Тину сквозь прищуренные ресницы, и сердце его колотилось всё сильнее.

На этот раз Тина не стала заказывать водку. И шампанского они выпили всего одну бутылку.

Нет, сегодня ему не отвертеться, подумала она!

Тина положила на столик расчёску, повернулась к Владимиру и, не выключая ночника, сняла блузку. Затем сбросила юбку. И прочее. Подняла руки и стала поправлять волосы...

Снежка, мысленно звал любимую Владимир! Снежка, беззвучно шептал он! Снежка!..

Ну, что же ты, смотрела Тина на лежащего перед ней мужчину! Ведь, ты же чувствуешь, как я тебя хочу! Ну! Иди ко мне, мысленно звала она!

Но он не слышал.

— Влади-мир... — тихонько пропела она. — Алё-о... Ты опять спишь?

Он не шевелился. Тина чертыхнулась про себя, выключила ночник и легла.

Разогнавшийся поезд шатало из стороны в сторону...

Тысяча шестьсот одиннадцать, считал про себя Владимир, тысяча шестьсот двенадцать... И, наконец, задремал.

Среди ночи его разбудил женский крик. Он подскочил на своей постели.

— Сволочь! Сволочь! — кричала во сне Тина. — Сволочь!

Владимир протянул руку и стал гладить её по обнаженному плечу:

— Тс-с-с... Тише. Всё хорошо... Успокойся, Тина. Успокойся...

Она жалобно всхлипнула во сне. Владимир убрал руку и вздохнул. Кошмарный сон приснился, наверное. Он лёг, прислушиваясь к её сбивчивому дыханию, и незаметно заснул.

А когда проснулся, Тина сидела на своей заправленной постели, уже одетая и причёсанная.

— Вставай, — сказала она. — Подъезжаем уже.

За окнами мелькали Киевские пригороды.

Владимир посмотрел на Тину, но спрашивать о том, что ей снилось, не стал. Догадаться было не трудно. Наверное, пожилой и противный муж... Ха-ха.

Поезд плавно подъехал к вокзалу, дёрнулся и остановился.

— Ты не поможешь мне? — спросила Тина.

— Конечно, — сказал Владимир.

У него из вещей был только небольшой тревожный чемоданчик. Он сунул его под мышку, подхватил её баулы и пошёл на выход.

Владимира должны были встретить. Он сразу увидел младшего командира с синими петлицами и помахал ему рукой.

А, вот, её не встречал никто. Родители были уже совсем старенькие, а муж, замотавшись, никого из знакомых в штабе Киевского округа о приезде жены не предупредил. Как обычно. Она вздохнула... Ей стало грустно. Почти до слёз.

— Тина, давай я тебя подвезу, — сказал Владимир, протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься на перрон.

— Мерси, — лучезарно улыбнулась она и пожала его ладонь.

Владимир довёз её до дома и отнёс вещи до самых дверей.

— До свидания, Тина, — тихо сказал он.

— До встречи, — игриво промурлыкала она, окинув его нежным взглядом из-под густых полуопущенных ресниц...

Глава шестая

Только человек может ощутить течение времени...

Цветы, собаки и кошки не знают, что это такое. Им повезло.

Камни, будь они живые, наверное, многое могли бы поведать о том, что видели, пока превращались в песок под ласками дождей и ветров. Камни — само олицетворение времени. Но им тоже не дано его ощутить...

Как странно, думала Снежка, сидя у окна очередным одиноким утром. Иногда время несётся вскачь, и секунды обгоняют друг друга, пихаясь и подталкивая в спину. Дни и ночи пролетают незаметно, как вдох и выдох, и мгновенно слипаются в недели и месяцы. А иногда они тянутся безконечно, и от заката до заката проходят целые годы...

Особенно, если сидишь дома, в четырёх стенах, не смея высунуть нос на улицу! Как в детстве, когда папа, наказывая за очередную шалость, не пускал её гулять!

Первые дни, после того как Владимир уехал, Снежка обманывала время, занимаясь домашними делами. Но в городской квартире, даже холостяцкой, не так уж и много дел, чтобы заполнить ими безконечность. И даже если растягивать удовольствие и делать всё, не торопясь, рано или поздно всё бельё будет перестирано и переглажено, посуда перемыта и вычищена, а от пыли по углам и под мебелью не останется даже воспоминания.

Отгладив и развесив Володькино бельё, рубашки, бриджи и гимнастёрки, Снежка занялась собственными обновками. Она перемерила по новой все платья, юбки, блузки, кофточки и туфельки, которые ей подарил Владимир, прикидывая, когда, что и с чем можно надеть.

И осталась очень довольна его вкусом. Она даже не знала, что он так тонко чувствует гармонию!

Наверное, она много чего о нём не знает, подумала Снежка. И вздохнула. Вот, уж чего она точно не знает, так это как он целуется! Она прикусила нижнюю губу. Это надо срочно исправить! И она обязательно это исправит! Как только он вернётся из командировки!

Возню с тряпками удалось растянуть почти на два дня. А потом опять пришлось ломать голову, чем заняться.

От скуки Снежка перемыла окна. Потом, наткнувшись в кладовке на ведро с извёсткой и кисть, она три дня развлекалась побелкой. И уже подумывала о том, что неплохо бы покрасить полы.

Но за половой краской надо было идти в хозяйственный магазин.

Пришлось наступить на горло песне. Потому что нарушить данное Владимиру обещание не выходить из дому эти полторы недели, Снежка не могла. Как говорил папа в таких случаях, дал слово — держись. К этому он приучил её с малолетства. Снежка считала эту привычку не самой худшей и менять пока не собиралась.

Иногда её подмывало подключить телефон, позвонить Маринке и похвастаться, что она вышла замуж. И не за какого-нибудь пятикурсника или, ах, целого аспиранта, а за самого настоящего Героя Советского Союза! И пусть поскрипит зубами! И сдохнет от зависти!

Но, во-первых, этой предательнице Снежка никогда больше и руки не подаст, а во-вторых, звонить опять же нельзя, потому что она обещала Володьке не подходить к телефону.

Никаких разумных объяснений таким предосторожностям она найти не могла. Ну и что, что её отец был арестован как враг народа! Снежка была совершенно уверена, что он ни в чём не виноват и скоро те, кому положено, во всём разберутся и его отпустят. И никак не могла взять в толк, почему должна сидеть тише воды, ниже травы.

Ничего-ничего, подумала она, вот приедешь обратно, всё расскажешь, как миленький!

Свои специфические женские возможности Снежка знала преотлично! И с мужчинами управляться умела! Даром что ли выросла на аэродроме! Крутить-вертеть пилотами и штурманами, техниками и мотористами давно уже было для неё самым, что ни на есть, обыденным делом!

Вот бы сейчас на аэродром, вздохнула Снежка...

Подставить лицо солнечному ветру, запрокинуть голову в небо и смотреть, как там, в прозрачной синеве, кувыркаются маленькие самолётики, рычат авиационные двигатели и распускаются белые купола парашютов...

Когда Володька вернётся, она поставит вопрос ребром! И заставит взять её с собой на полёты!

И, вообще, почему бы ей не завербоваться в армию вольнонаёмной? Например, медсестрой в санчасть у него в бригаде? У неё всё-таки два курса мединститута! Или в штаб, машинисткой? Она, ведь, не плохо печатает! Между прочим, не одним пальцем, как папа, а всеми десятью! И даже, не глядя на клавиатуру!