Горошина для принцессы

— Но, ведь, она, — отвернулся Владимир. — Ушла от меня год назад!

— Да, ушла! Год назад. А теперь давай посчитаем! Арифметику ещё не забыл? — спросил Георгий Александрович. — Тебя какого числа арестовали?

— В ночь на восемнадцатое октября.

— Так!.. Снежка доносила Егорку нормально, а это значит, что мы имеем девять месяцев плюс-минус пару дней!.. Акушерство, это, брат, наука точная! Сплошная математика! — Добрич вдруг оживился. — Вот у меня случай был в Гражданскую...

— Георгий Александрович! — взмолился Владимир.

— Ладно, ладно... Это я так, чтобы подразнить тебя маленько! — засмеялся комдив. — А то ты такой уверенный!

Он достал коробку 'Казбека', вынул папиросу, дунул в мундштук и сунул её в рот. И пошарился по карманам... Владимир протянул тестю свой коробок со спичками. Тот, не спеша, открыл его. Почиркал, прикуривая. Затянулся.

Владимир молча сидел и ждал. Ждать он умел. Научили.

Георгий Александрович посмотрел на него одобрительно. Молодец — парень, подумал он! Крепкий!

— Егорку она родила двадцать второго июня, — начал обратный отсчёт комдив, загибая пальцы один за другим. — Май, апрель, март, февраль...

И вдруг замолк, что-то соображая про себя и шевеля губами. Сердце у Владимира стучало в груди гулко и часто. Если бы он мог, то сосчитал бы сам. Но он не мог... Потому что... Потому что попросту боялся.

— Январь, декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь, — Добрич загнул девять пальцев и показал Владимиру последний — оттопыренный большой палец правой руки. — Выходит, заделали вы его в конце сентября!.. Не припоминаешь часом? — комдив отвернулся, посмеиваясь.

Владимир вспомнил их последнюю со Снежкой поездку во Владивосток. За учебниками.

Стоял удивительно тёплый сентябрьский день! Они гуляли по набережной и ели мороженое. А потом сфотографировались.

На нём был белоснежный китель, а на Снежке — его любимое, белое с синим, платье. Такими их и запечатлел фотограф. Влюблёнными, молодыми и красивыми...

С этой фотографией, бережно завёрнутой в целлофан, он никогда не расставался. Она и сейчас лежала у него во внутреннем кармане.

Они тогда поужинали в ресторане, а потом Снежка уговорила его остаться во Владивостоке, в гостинице...

Это была волшебная ночь! Как и все остальные ночи со Снежкой! Которые он помнил от первого до последнего мгновения! Лишь память о них давала ему силы выдержать допросы, побои и унижения.

Он и потом, лёжа на койке в командирском общежитии, или в юрте после боя, или в госпитальной палате, перебирал их одну за другой. Заново переживая каждую секунду...

Той ночью они так и не сомкнули глаз до самого утра, не в силах оторваться друг от друга. Потеряв голову, как молодожёны!

Это было в конце сентября. В предпоследний выходной. Значит, двадцать четвертого.

Владимир посмотрел на тестя широко раскрытыми глазами...

Неужели?! Но, ведь, тогда... Может, даже той самой ночью!

— Это мой сын! — выдохнул он.

— Врезать бы тебе, как следует, за то, что сомневался! — сказал с улыбкой комдив.

— Это мой сын! — вскочил Владимир, раскинув руки и запрокинув голову в небо. — Это!.. Мой!.. Сын!..

Сами со Снежкой ещё как дети, а уже ляльку народили, подумал Георгий Александрович, глядя на Владимира с доброй отеческой улыбкой. Надо их как-то помирить, решил он! Чтобы Егорка больше при живом отце в сиротках не ходил! Да и Снежке хватит в соломенных вдовах сидеть! И этот совсем дошёл без заботливой женской руки! Видно за версту, что не таскается по бабам!

Сам, прожив бобылём столько лет, комдив не мог этого не заметить. И мысленно, в который раз уже, пообещал себе снять ремень и выпороть Снежку, наконец, как следует!

— Георгий Александрович, простите меня, что я такой дурак! — опустился на скамью Владимир. — Но, я знаю, что вы скажете правду, даже если она будет ужасной!

Господи, ну, что ему ещё надо-то, подумал Добрич!

— Только не сердитесь! Пожалуйста! Скажите, а сейчас у неё есть кто-нибудь? Она встречается с кем-нибудь? Скажите мне, я вас очень прошу! — взмолился Владимир.

— Неужели ты так плохо знаешь свою жену, что задаёшь мне такие дурацкие вопросы, Володя? — с укоризной покачал головой комдив. — Эх, ты! А я, признаться, думал о тебе лучше...

Владимир молчал, закрыв глаза, и ждал ответа, как приговора.

— Снежка — однолюбка, как и я, — сказал, наконец, Добрич. — Если полюбит, то на всю жизнь! И если не с любимым, то, значит, ни с кем! Поэтому нет у неё никого, и никогда не было! Кроме тебя. Дурака...

Владимир уткнулся лицом в ладони.

— Ну, когда же вы разберётесь друг с другом, а?! — спросил комдив, качая головой. — Я ответил на этот вопрос, Володя, только потому, что вижу, как ты её любишь. И вижу, что никто кроме неё тебе не нужен. Так?

Владимир кивнул.

— Ну, ладно, — хлопнул себя по коленям комдив и поднялся. — Пора мне уже, — он посмотрел на часы. — Через полчаса у Егорки прогулка... Мы с ним любим вдвоём гулять, без помех. Он дрыхнет без задних ног на свежем воздухе, а я сижу на лавочке и думаю о своём. И гуляем мы с ним не меньше двух часов! — Добрич протянул руку, прощаясь. — До встречи, Володя! Ты сам знаешь, что делать!

— Спасибо, Георгий Александрович! — пожал его ладонь Владимир. — Я знаю!

Он-то знал... Только делу это не помогло.

Разговор у них со Снежкой не получился. Слишком много боли они причинили друг другу!.. А ещё между ними стояли Тина и Вениамин Абрамович. И майор госбезопасности Златогорский.

— Снежана! Я знаю, что ты дома! Нам надо поговорить, — стучался Владимир в двери её номера. — Открой, Снежана...— стучался он.

Наконец, она открыла. И сказала:

— Я согласна на развод!

— Я могу войти, Снежана? — посмотрел ей в глаза Владимир.

— Зачем? — полыхнуло на него ледяным пламенем.

— Нам надо поговорить.

— О чём. Мне. С тобой. Говорить, — прищурилась она. — Ты...

— Я, — сказал он.

— Уходи! — тихо сказала Снежка.

— Сначала нам надо развестись! — стиснул зубы Владимир.

— Хорошо! — сказала она, отошла к письменному столу, вырвала листок из тетрадки и положила рядом карандаш. — Пиши!

— Что?

— Я, Иволгин Владимир Иванович, согласен на развод через ЗАГС!

Владимир написал.

— Подпишись! — приказала Снежка.

Он подписался...

— А теперь уходи!

— Снежана, — стоя в дверях, повернулся Владимир. — Скажи, Егорка — это мой сын?

— Нет! Не твой! — отрезала Снежка. — Мой!

Пропади оно всё пропадом! Владимир саданул кулаком по косяку, хлопнул дверью и ушёл... Неизвестно куда.

Известно куда, вцепилась зубами в полотенце Снежка! Потащился к этой змеюке подколодной! Утешаться!

Снежка глухо застонала. Из глаз у неё брызнули слёзы. От бешеной ревности! Ярости и злости! И отчаяния...

Если. Она. Ещё хоть раз. Увидит его с этой. То убьёт!

Нет, зарычала Снежка и рванула полотенце так, что оно затрещало! Она сейчас же пойдёт и убьёт его! Немедленно! Она убьёт их обоих! На месте! Голыми руками! И эту змею и этого предателя!

В таком состоянии Георгий Александрович ещё никогда её не видел. И с этим надо было что-то срочно делать! Безотлагательно!

— Почему ты его всегда защищаешь! — воскликнула Снежка.

— А почему ты на него нападаешь? — спокойно спросил её Георгий Александрович. — И давай потише. Егорку перепугаешь!

Он откатил коляску в спальню и плотно прикрыл дверь.

— Ты ничего не знаешь! — шёпотом закричала Снежка.

У неё тряслись губы от ненависти...

— Ты не знаешь ничего!

— Так расскажи, — Георгий Александрович сел на диван и похлопал ладонью, приглашая её сесть рядом.

Но Снежка не в силах была сидеть на одном месте. Она металась по гостиной, ломая руки...

— Я никогда его не прощу! Никогда, никогда, никогда!!

— Никогда не говори никогда, как говаривал наш общий знакомый, — прошептал комдив и вздохнул. — И всё-таки, что между вами произошло? По словам Владимира, а я ему верю, он ничего не может понять.

— Ах, ты ему веришь! Ты веришь человеку, который мог так со мной поступить?! — до глубины души возмутилась Снежка. — Ты ничего не знаешь!

— Чего я не знаю? — ровным голосом переспросил Георгий Александрович. — Может, я и не знаю всего, но зато знаю, что Владимир — единственный человек, который не бросил тебя в тяжёлую минуту! Я знаю, — прищурился он. — Что он предложил тебе свою фамилию, потому что носить мою в сложившейся ситуации было смертельно опасно! Я знаю, что он рискнул своей карьерой и самой жизнью, чтобы тебе помочь! — в его голосе уже явственно слышался гнев, сдерживаемый с большим трудом. — И ты знаешь не хуже меня, что он лишь чудом уцелел там, откуда мало кому удаётся вырваться!.. Я знаю что там делают с людьми!.. Хватит истерить! — рявкнул комдив. — Сядь и объясни толком что я должен знать о нём ещё!

Он поднялся и заглянул в спальню. Егорка спал. Георгий Александрович вернулся на диван. И пристально посмотрел на дочь.

Снежка послушно села рядом. А потом достала из кармашка и протянула ему то самое письмо.

— Вот это мне передал следователь.

— Ах, следователь, — сказал комдив, разворачивая неровно оторванный по краю и уже изрядно потёртый на сгибах, тетрадный листок в клеточку, и пошарился по карманам в поисках очков. — Ну-ка, ну-ка...

Снежка встала, взяла со стола и протянула отцу его очки.

Почему-то она сразу успокоилась, как только отдала ему это ужасное письмо. И что-то сжалось у неё в груди от несбыточной надежды...

А вдруг?! А вдруг папа, как это не раз бывало и в детстве, и в юности, улыбнётся и одним махом решит все её неразрешимые проблемы!

— Спасибо, — пробормотал он и водрузил очки на переносицу. — Так, так, — бормотал комдив, читая.

Закончив, он снял очки и посмотрел на Снежку. А у неё всё замерло внутри... Что?! Что он сейчас скажет?!

— Ну и что? — спросил он. — Зачем ты дала мне это?

Снежка опешила.

— К-как з-зачем? — неуверенно спросила она. — Разве ты не понял, как подло и жестоко он со мной поступил?

— Кто? — спросил Георгий Александрович.

— К-как кто? — распахнула глаза Снежка. — Владимир, конечно!

— А причём тут Владимир? — поинтересовался он.

— Но, ведь, это его письмо! — сказала Снежка.

Отец молча посмотрел на неё. И она прижала ладошку ко рту, ахнув от ужасной догадки...

— Это написал не Владимир!

— Конечно, нет! Я прекрасно помню его почерк. По рапортам. И слог совершенно не его. Так объясняются маргиналы, а Владимир — культурный и образованный молодой человек!

Снежка подскочила к столу и схватила оставленное Владимиром письменное согласие на развод. Она приложила его к листку с письмом... И уронила оба. Разница была видна без всяких экспертиз.

— Боже, что я натворила?! — прошептала Снежка.

— А что ещё ты натворила? — спросил Георгий Александрович и поднял заявление Владимира с пола.

— Я заставила его дать согласие на развод! И прогнала! — слёзы огромными градинами покатились по её щекам.

— Да! — только и нашёлся, что сказать отец. — Час от часу не легче, — он поднялся с дивана и отошёл к окну. — Из-за подложного письма, которое тебе всучил какой-то подонок, ты смешала с грязью своего мужа, человека, который рискнул всем, чтобы тебя защитить! И, что самое интересное, какому-то подонку ты поверила сразу и безоговорочно! Не то, что Владимиру!.. А, впрочем, о чём это я? Ты, ведь, даже и разговаривать с ним не захотела! Да, и о чём с ним разговаривать? И так всё ясно! Раз кто-то сказал, что он мерзавец, да ещё бумажку показал, значит, так оно и есть! Чего тут ещё выяснять, правда?! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

— Папа! — прошептала Снежка, бледная как полотно.

Но отец на неё даже не глянул.

— Нет, это ты всё правильно решила! Ясное дело, нельзя жить с таким мерзавцем! И для того, чтобы добиться развода ты безстыдно лжёшь Владимиру, что родила Егорку не от него! — неумолимо продолжал он. — Ты так обрадовалась, что его оболгали, так ухватилась за эту ложь, что даже не попыталась выяснить, почему он написал и писал ли он вообще это письмо!

— Папа, не надо, — покачнулась она. Её лицо было уже белее снега...

Но отец смотрел в окно и ничего не видел.

— Конечно, не надо! — горько сказал он. — А что надо?! Угробить хорошего парня?! А Егорку оставить без отца?!.. Конечно, зачем ему такой оболганный, оклеветанный отец?! Даже, если он ни в чём не виноват!

— Папа... — прошептала она и рухнула на пол в глубоком обмороке.

— Снежка! — вскрикнул Георгий Александрович и кинулся к дочери...

Владимир собирал вещи.

Потому что решил уехать. Немедленно! Сейчас же! Сию же минуту!

Потому что с него хватит!

Он приедет в Москву и добьётся назначения куда-нибудь в тайгу! Или в Каракумы. А лучше на остров Рудольфа. За Полярный круг! Подальше ото всех! От Снежки! Раз она его так ненавидит! И прогнала! И от Тины! Которая проходу ему не даёт! И от Маши! Которая, вообще-то, ни в чём не виновата... Но это теперь уже всё равно!

В дверь постучали. Громко.

Горничная пришла принять номер, подумал Владимир. Вот и славно!

Но это была не горничная.

Это была его Снежка...

Которая стояла и смотрела на него своими огромными несчастными глазами. Полными слёз. Полными раскаяния. Полными любви.

И надежды.

— Прости меня, — прошептала Снежка, шагнула к нему, обвила руками за шею и прижалась всем телом. — Я умираю без тебя...

У него закружилась голова. И зазвенело в ушах. И потемнело в глазах... Он обнял её и выдохнул:

— Любимая...

Снежка запрокинула голову, притянула Владимира к себе и принялась целовать. Жадно. Страстно. Яростно.

Не отрываясь от его губ, она притворила за собой дверь. Не глядя, повернула ключ в замке. Сбросила с себя юбку. И всё остальное. И прислонилась к двери спиной. И застонала, почувствовав в себе Владимира. И затрепетала, вскрикивая при каждом его движении.

— Да... Да... Да...

А он, совсем потеряв голову, прижал её к дверям и ласкал прямо в одежде!

— Ещё... Ещё... Ещё... — вскрикивала она. — Хочу... Ещё...

А потом застонала во весь голос и повисла на нем, содрогаясь и всхлипывая. Владимир перестал сдерживаться и тоже закричал, сходя с ума от безконечной сладости её тела...

Немного погодя, Снежка пришла в себя и стащила с него френч. Сдёрнула и уронила галстук. И принялась расстёгивать рубашку.

Владимир поднял её на руки и унёс в комнату. Скинул остатки одежды и снова стал ласкать. А она неотрывно смотрела ему в глаза своими льдисто-серыми глазищами. Занавесив их густыми чёрными ресницами. То закрывая их, то снова открывая.

— Ты... Была... С кем... Нибудь... — тяжело дыша, внезапно спросил он, стиснув её в объятиях и ни на секунду не останавливаясь.

— Нет... Нет... Нет... — шептала Снежка. — Ни... С кем... А... Ты...

— Не-е-ет! — простонал Владимир.

И закричал, не выдержав. Впервые не дождавшись Снежки.

Но это было не важно! Потому что она закричала одновременно с ним! Не помня себя от невыразимого наслаждения!