Чаганов: Война

'Умеет находить общий язык с людьми, мне— учиться и учиться'.

— Добрый вечер, товарищ Сталин.

Из-за двери, улыбаясь, на нас внимательно глядит вождь.

* * *

После плотного ужина, названного хозяином дачи обедом, перемещаемся на застеклённую веранду, где уже сервирован столик с вином, минеральной водой и фруктами.

— Пригласил я вас сюда, молодёжь,— с удовольствием пыхнул ароматным дымом Сталин,— чтобы предложить перейти на другую работу...

'Права, значит, была Оля: гонит нас Берия из НКВД. И то сказать, какому начальнику нужны такие подчинённые, которые нарушают инструкции о запрете полётов для некоторых категорий должностных лиц, не ставят его в известность о своих действиях за границей, да и лояльность которых под вопросом? Берия— человек амбициозный, наверняка рассчитывает стать преемником Сталина (почему нет? Сталин же смог) или, по крайней мере, 'серым кардиналом', правящим из-за спины номинального главы. Зачем ему иметь у себя под боком людей Кирова, его возможного соперника в борьбе за власть'?

Мы с подругой вежливо молчим, ожидая продолжения.

— ... но прежде, чем говорить об этом,— голос вождя становится жёстче,— мне бы хотелось прояснить с вами некоторые вопросы. Второй раз за очень короткий срок из недр вашей организации, как чёрт из табакерки, выпрыгивает новое лекарство, причём такое, что способно произвести переворот в лечении самых опасных в мире болезней. Кроме лекарств, как из рога изобилия сыплются сплавы, с небывалыми свойствами, невиданные приборы и технологии в десятке разных отраслей. Это всё уже нельзя объяснить случайным стечением обстоятельств или счастливым озарением...

'Полностью согласен'.

— ... трудно также объяснить все эти чудеса злыми замыслами наших врагов, которые пытаются внедрить своих агентов в правительство нашей страны: всё это можно было сделать с куда меньшими затратами. Ваша скрытность в разговорах между собой наедине и применение специальных приёмов и средств чтобы избежать прослушки вызывают, однако, подозрения, что вам есть что скрывать. Думаю, что настало время нам объясниться.

В глазах вождя сверкнула молния, в доме погас свет, а через секунду нас накрыл оглушительный раскат грома. Хлопнула дверь в гостиную, в ней с подсвечником в руках появилась Валентина. На лестнице раздались голоса, затопали сапоги и через минуту неподалёку застучал генератор и тускло загорелась лампочка над столиком.

'Что ж настало так настало, времени на раздумье мне не надо, к этому разговору мы с Олей давно готовы: мы сознательно с некоторых пор почти прекратили дозировать информацию из будущего и даже без пенициллина у Сталина возникли бы те же самые вопросы'.

— Это случилось 1-го декабря 1934 года...— начал я, отхлебнув 'Нарзана'.

Если вкратце, то суть моего рассказа сводилась к следующему: во время сеанса в кинотеатре 'Арс', где я был с друзьями, потерял сознание или заснул, очнулся, когда фильм уже закончился, сильно болела голова и так далее. После известных событий, выйдя из больницы обнаружил у себя, необычные способности: феноменальную память, быстроту мыслей, улучшенное зрение, слух, улучшилась мускульная сила, реакция. Начисто пропал сон...

— Вообще не спите?— Сталин повернул голову в сторону Оли.

— Вообще, товарищ Сталин,— кивает подруга,— достаточно часок полежать с закрытыми глазами и чувствуешь будто проспал шесть часов.

— ... затем в голове стали появляться обрывки, а иногда довольно полные описания технологических процессов, приборов... всё больше по электронной технике...

— А у меня по физкультуре, медицине и химии,— даёт мне передышку подруга,— было многое непонятно, поэтому пошла в медицинский институт, многое изучала самостоятельно...

— ... я пытался ставить эксперименты, проверять данные... многое оказалось верным. Стал делиться этими знаниями с другими инженерами, выдавая их за сведения, полученные оперативным путём за кордоном. Поначалу считал, что причиной моей 'гениальности' было ранение головы, но затем узнал о болезни Любы Щербаковой, встретился с Аней. Она сама меня нашла, не знала к кому обратиться за помощью пока не прочла обо мне заметку в газете, рассказала о себе, о схожих 'симптомах'. Я-то хотя бы заканчивал институт, а она вообще едва читать умела до этого, поэтому меня так поразили её успехи... взял её к себе, помог с документами.

— Вы же не были знакомы до 'Арса', так?— испытывающе смотрит на нас вождь.

— Так, товарищ Сталин, я в кинотеатре рядом с их компанией сидела... а познакомились мы позже, когда я вышла из тюрьмы...

'Даже бровью не повёл, ожидаемо, Киров ему всё рассказал, да и не только он, всех наверно допросили'...

— ... там у меня как будто глаза открылись на мою жалкую жизнь, решила поменять всё...

— Как вам удалось вылечить Щербакову?— неожиданно перебивает её вождь.

'Сколько же томов насчитывает наше с Олей дело'?

— В который раз, в первый или во второй?— беру инициативу на себя.

— В обоих,— мячик снова на моём поле.

— В первый раз, в Ленинграде в больнице всё вышло само собой. Думаю, там сыграло роль моё появление ведь Люба меня тогда любила. Это помогло ей прийти в себя, болезнь отступила, но полностью не прошла, а во второй— товарищ Мальцева испытала на ней свою силу гипнотизёра, где вместо хрустального шара использовался проектор и картины Малевича.

Мы отошли на следующий рубеж обороны, от идеи рассказывать о нашей жизни в будущем отказались сразу: если такая информация даже случайно попадёт к соратникам вождя, то нам не жить... Решили ограничиться пока наукой и техникой и без всяких объяснений.

Сталин встаёт с плетёного кресла и начинает в задумчивости ходить по веранде, мы с Олей замираем в ожидании.

— Хм,— наконец прерывает молчание вождь после длинной паузы,— несмотря на своё духовное образование, я, всё-таки, убеждённый материалист и к мистике для объяснения ситуации прибегать не стану. Случай действительно очень необычный: три человека в одно и то же время, в одном и том же месте подверглись воздействию неизвестных лучей. На двоих они повлияли благотворно, третья— попала в психиатрическую больницу, где ей помог поправиться раненый в голову возлюбленный, который лечил её наложением рук...

— Один китаец научил в Ташкенте, где я беспризорничал, шарлатан... первое, что в голову пришло при виде Любы.

'Неужели и китайца того нашли'?— замечаю утвердительный кивок вождя.

— ... Девушку вылечили,— продолжает Сталин,— но такой же талантливой, как её соседи по креслу в кинотеатре, она не стала. Похоже на неудачную попытку... чего?

— Товарищ Сталин, наши нашли что-то необычное в зрительном зале?— прерываю вновь воцарившееся на веранде молчание.— Мы сидели на первом ряду, никто больше не пострадал, то есть облучатель находился, вероятнее всего на сцене перед нами на сцене за экраном...

— Что? Нет, ничего не нашли...— рассеянно отвечает он,— хорошо, оставим это пока, но напоследок не могу ни задать несколько вопросов: почему вы три года назад не пришли ко мне и не рассказали всё? Зачем было столько сил тратить на сокрытие своих мыслей, дел, рисковать жизнью?

— А вы, товарищ Сталин, были готовы были тогда просто выслушать нашу историю, в изложении студента-недоучки, несовершеннолетней уголовницы и пациентки психбольницы?

— Резонно, хотя подобная рассудительность нехарактерна для людей столь молодого возраста...

'Зато мои последние приключения на Дальнем Востоке вполне себе соответствуют... прикрывает веки, похоже мы подумали об одном и том же'.

— ... Хм,— под кожаными сапожками вождя едва слышно поскрипывает деревянный настил веранды,— есть мнение, что служебные обязанности сотрудника НКВД отнимают у товарища Чаганова слишком много времени...

'Покер фейс'.

— ... поэтому возникло предложение переместить его на место, где бы его тяга к научной и инженерной деятельности была бы удовлетворена в наибольшей степени...

Я замираю, боясь пошевелиться.

'Неужели принимаются мои предложения, которые я послал в Секретариат вождя незадолго до командировки на Дальний Восток'?

— ... Мы хотим вообще избавить НКВД от несвойственных ему функций, по крайней мере, части из них. Предлагается создать Спецкомитет ?2 при СНК по вопросам Радиопромышленности, Автоматики и Связи, в него войдёт также Центр дешифровки, который переименовывается в Лабораторию номер 1 и участок по подготовке ключей шифрования, который переименовывается в Лабораторию номер 2. На должность председателя Спецкомитета ?2 рассматривается кандидатура товарища Чаганова... 'Я же предлагал Завенягина, сейчас он замнаркома черной металлургии. Неужели всё же решили направить его в Норильск'?

— А товарищ Завенягин,— 'прочитал' мои мысли Сталин,— возглавит Спецкомитет ?3 по вопросам цветной металлургии.

* * *

Неделю назад, прямо с поезда, заглянув к себе на Большую Татарскую, застаю на проходной взволнованного Пересыпкина, который обычно исполняет обязанности начальника СКБ во время моего отсутствия, нервно вышагивающего туда-сюда, рядом с ним вытирает пот со лба инженер Дричек.

— Алексей Сергеевич, как хорошо, что вы приехали,— облегчённо вздыхает Пересыпкин,— понимаете, нас срочно вызывают к товарищу Молотову показывать 'сплав'.

Наш трудовой подарок к Первомаю, инструментальная сталь для резцов и фрез, в наркомате машиностроения поначалу прошёл почти незамеченным: 'да, сталь неплохая, но где взять для его производства карбид титана? Покупать за золото за границей'? Всё вдруг изменилось после встречи с Иваном Гудовым, депутатом Верховного Совета, с которым я разговорился в спальном вагоне 'Красной стрелы' по дороге в Москву.

— Так ты тот самый 'рабочий Гудов', что баллотировался по Ленинскому округу?— с первой минуты мы перешли с Иваном на ты.

— Он самый,— отвечает большеголовый невысокий крепыш в майке, под которой заиграли тяжелые грудные мышцы тяжелоатлета,— первый раз, понимаешь, еду в самом вагоне, раньше только под ним...

— Между угольными ящиками,— понимающе киваю я головой.

— ... так ты что, тоже из беспризорников? Вот не думал, что Чаганов из наших, всем мы с тобой Советской власти обязаны. Вот взять меня...

Гудов начал рассказывать о своей сиротской судьбе, коммуне для беспризорников, как когда подрос стал в ней воспитателем.

— ... три года назад я был чернорабочим, тачку с деталями на станкостроительном заводе имени Орджоникидзе по пролёту возил, а теперь фрезеровщик— стахановец, орденоносец, депутат Верховного Совета. За руку здороваюсь с лучшими людьми страны! Сам нарком машиностроения товарищ Брускин советуется со мной.

— Так ты фрезеровщик,— уцепился я за ключевое слово,— в газетах писали просто станочник, что девять норм в смену даёшь.

— Фрезеровщик!— расправил плечи Гудов,— нас часто с токарями по металлу путают, а напрасно! У токаря режущий инструмент стоит на месте— вращается заготовка, из которой он делает деталь. У нас же фрезеровщиков— всё наоборот: вращается сам режущий инструмент, а обрабатываемая деталь стоит на месте. Есть фрезы хвостовые, торцевые, угловые...

— А такие есть, чтобы разборными были, где режущая часть сменной была?

— Есть, сборная называется,— вопросительно смотрит на меня Иван,— ещё головки фрезерные бывают со сменными пластинами, а тебе, Алексей, зачем?

— Да вот замутили мы в КБ сплав стальной, хотим испытать его в деле.

— Лёшка!— телефонная трубка чуть не взорвалась от Гудовского баса через три часа после нашего разговора,— твоя сталь такая быстрорежущая, что я теперь не девять норм буду давать, а три раза по девять!

— Это ж сколько будет?

— Приезжай на завод, сам увидишь!— не обращает внимания на мой подкол Иван.

Но тогда встретиться нам не пришлось, снова нужно было ехать в Архангельск.

К проходной, как океанский лайнер, разгоняющий портовые судёнышки— 'эмки', пришвартовался огромный правительственный 'Бьюик'.

'Надо ехать,...— мощная машина мягко трогается,— не хотелось бы, конечно, зная прохладное отношение ко мне Молотова, обсуждать вопрос со сплавом без поддержки, но делать нечего— Пересыпкина никто вообще слушать не станет. Куда направляемся? В Кремль? Нет, объезжаем его, едем к Охотному ряду, а... понятно, к зданию Совета Труда и Обороны. СТиО уже нет, дом числится за Совнаркомом'.

На входе вохровец внимательно смотрит на меня— не узнаёт, шутка ли, потерял почти двадцать килограмм. Проходим в просторную комнату на втором этаже, где вижу Гудова и группу людей с ним, наверное, со станкостроительного завода, тоже странно глядящих в мою сторону.

— Что тут происходит? Я, как говорится, с корабля на бал.

— Заседание Экономического Совета,— осторожно пожимает мне руку Иван, с тревогой заглядывая в глаза,— Вознесенский председательствует.

'Живём! Как это я забыл: Сталин и Молотов всегда вместе выезжают из Москвы на отдых: один в Сочи, другой— в Ялту. На хозяйстве остаётся Киров'.

Высокая, обитая кожей, дубовая дверь бесшумно открывается, из-за неё появляются красные, как из парной, люди в помятых костюмах, облегчённо вздыхают и торопятся к выходу. Подгоняемый референтами заместителя председателя Совнаркома, директор завода Ефремов формирует нашу колонну (мы с Гудовым впереди), под рассеянными взглядами наркомов и их заместителей, сидящих за столом для совещаний, рассаживаемся на стульях, расставленных у стены огромного кабинета.

— Что тут у нас?— хозяин кабинета, высоколобый молодой человек в чёрном костюме без галстука, заглядывает в записи,— завод имени Орджоникидзе, кто будет докладывать?

— Товарищ Гудов.— привстаёт с места директор.

— Не так сели,— сбоку от меня вырастает проворный референт,— прошу вас за стол, товарищ Чаганов.

— Стахановца, значит, заместо себя вперёд выставляете,— смеётся Вознесенский,— ладно, тогда позволю себе вопрос не по повестке: как вам, Иван Иванович, удаётся перевыполнять сменную норму в девять раз? В чём тут секрет?

— Директор у него видно ушлый, — пробурчал себе под нос, мой сосед справа,— небось нормы последний раз менял при царе горохе.

— Не стану говорить за всех,— Гудов, вышедший в центр комнаты, обиженно оглядывается на него,— наверное и такое случается, но отвечу за себя...

В мгновение ока на столе перед нами появляются чертежи, таблицы и даже набор фрез. Подрагивающим иногда от обиды голосом Иван начинает подробно объяснять свой метод: одновременная работа сразу несколькими фрезами, внедрение поворотного столика, на котором во время обработки одной детали идёт установка другой, использование для резки прямого и обратного хода фрезы.

— Да эти ваши рекорды только мешают ритмичной работе предприятия,— заводится мой сосед,— ну выполните вы за смену план по одной детали на полгода вперёд и что толку?

— Позвольте,— встаёт со стула технический директор завода,— а почему о том, как спланировать работу цеха или завода должен думать рабочий у станка? Мы, инженеры, должно товарищу Гудову в ножки поклониться, он показал нам, что нормы и технологические карты, что мы получили от иностранцев вместе со станками— отсталые, составленные ими специально для русских, они на двадцать процентов ниже, чем для немцев. Что скорости резания в разы ниже, чем способен выдать станок.