— Я — коллекционер, — ещё раз повторил Грин. — Собираю разные — не обязательно дорогие и раритетные, но лично для меня — чрезвычайно важные диковины и предметы старины. В основном, относящиеся к культуре народов Тауантинсуйю * (см. приложение N 31)... Э-э, простите, — тут же извинился он, — я не разьяснил вам данного термина...
— Не такие уж мы дремучие! — фыркнул, не удержавшись, Андрей. — Я прекрасно ЗНАЮ, что такое "Страна четырёх сторон света"!..
— Точнее: "четырёх четвертей", — поправил его третий баронет Квинсли. — Видите ли, в своём исходном значении часть слова "суйю" относится не к крупному географическому образованию, а к сравнительно небольшому миру крестьянской общины, в которой две её половины — "ханан" и "хурин", то есть, собственно "верх" и "низ" подразделяются на два "суйю"... И по мере того, как инки захватывали всё новые территории, границы "суйю" постепенно сдвигались, сохраняя однако первоначально заданное направление по четырём сторонам света.
"Ну, Остапа понесло!" — насмешливо, хотя и с одобрением хмыкнул про себя Андрей. Та эрудиция, которую сейчас демонстрировал ему Грин, не могла не вызывать уважения к нему. Значит, мужик действительно коллекционер, в своём деле разбирается, судя по всему, неплохо. Вот только зачем ему Новиков? Не поговорить же о судьбах цивилизаций доколумбовой Америки он пришёл так рано в "Палому"?
И посему решительно притормозил оседлавшего любимого конька британца:
— Хватит-хватит, мистер Грин, я и так вам верю, что вы знаете предмет своих увлечений на вполне достойном уровне! Но, может быть, мы оставим эту, вне всяких сомнений, интересную и познавательную беседу о древних империях до лучших времён?
Намёк был более чем прозрачен.
— Извольте, — не стал возражать баронет. И перешёл к интересующему его вопросу:
— Как я недавно узнал, — при этом он не уточнил: от кого именно, а Андрей не счёл нужным настаивать, лишь пригубил кофе из своей чашки да откусил половинку бутерброда, при этом изображая из себя внимательного слушателя, да, впрочем, так оно и было на самом деле, — вы на днях приобрели одну, поверьте уж специалисту, сущую безделицу в антикварной лавке небезызвестного сеньора Модино. Браслет — бронза с янтарём. Вот такой.
Он полез в карман пиджака и вынул оттуда роскошный кожаный бумажник. Раскрыл его и выудил из него небольшой чёрно-белый квадратик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся удивительной чёткости фотоснимком. Положил его на столик и пальцем придвинул в сторону Андрея.
Тот мельком глянул, однако в руки брать не стал. А лишь кивнул, внутренне напрягшись: а дело-то, милостивые господа, начинает приобретать совершенно иной, весьма интересный оборот! Во что это его опять угораздило вляпаться? Не посоветоваться ли с посольскими... С тем же Колей Огневым. А что, как вариант. Мужик себе вполне вменяемый, не сволочь карьерная, зря гадить Новикову не будет.
Но, пораскинув мозгами, от этой мысли отказался. Не без некоторого сожаления. Нет уж, хватит с него "персоналки", сами как-нибудь разберёмся. Тем более, что ситуация пока что под контролем, всегда отступить успеется.
Да и, положа руку на сердце, не хотелось обращаться за помощью к своим ещё чего доброго запаникуют и вышлют обратно на Родину во избежание мифических "подходов"... Они ж там в посольстве все перестраховщики, ети их мать! А высылка в край родимых берёзок и осин была бы хреновым пятном в наметившейся журналистской карьере. После такого прокола рассчитывать в столице на что-либо серьёзное вряд ли бы стоило.
— И что вы от меня хотите?
— Продайте мне эту вещь! — разом теряя всю свою респектабельность, в совершенном нетерпении подался к Новикову баронет. — Я заплачу вам хорошие деньги! Знаю, знаю! — он остановил жестом руки порывавшегося возразить ему Новикова. — Вы, советские, народ не меркантильный, для вас идея — главней всего. Но поверьте мне, деньги и идейным никогда не мешали. Возьмите хотя бы в качестве примера ваших кумиров — Маркса, Энгельса, Ленина, наконец...
— Они — не мои кумиры! — холодно поправил Грина Андрей. И тут же выругал себя за неосмотрительно вырвавшиеся слова: не стоило бы так бисер метать перед совершенно незнакомым ему человеком. Но тут уж ничего не поделаешь, раз слово уже вырвалось. — Мне кажется, вопрос политических пристрастий мы можем выяснить в другое время!
И демонстративно посмотрел на часы.
— Любые деньги! — нервно выдохнул баронет. Казалось, мужика вот-вот затрясёт в горячке: лицо его раскраснелось, а на кончике носа и лбу выступили капельки пота. — В любой валюте, в любой форме: чеки, ассигнации...
-... Золото, бриллианты? — не удержался от того, чтобы не подколоть собеседника Андрей.
— В том числе и это! — не принял шутки британец. А может, и вовсе не понял её.
Новиков не ответил, и Грин задёргался ещё больше. Взгляд его стал умоляющим — ещё чуть-чуть, подумал Андрей, и мужик расплачется.
— Ну, так как: согласны?
— А в каком размере вы готовы проявить свою щедрость? — спросил Андрей только ради того, чтобы баронет больше не нервничал.
— Хотите поторговаться? — обрадовался тот. — Понимаю-понимаю. Что ж, начнём с десяти тысяч долларов, — он торопливо полез в свой бумажник, и на столик плюхнулась плотная пачка купюр в банковской упаковке.
Во как! Андрей удивлённо изогнул бровь, едва удержавшись, чтобы не присвистнуть: сумма, что и говорить, его впечатлила. Видно, что баронет в своих расходах на НУЖНОЕ экономить не привык. Что ж, это ему плюс.
В принципе, Новиков мог бы пойти Грину навстречу и продать ему это браслет. Потом бы нашёл себе новый. Тем более, что сия негоция его ровно ни к чему не обязывала и уж совсем ну никак не тянула на провокацию заокеанских "заклятых друзей". Кто он такой для них, чтобы путать его подобным образом в свои сети? Паранойей Новиков никогда не страдал, да и к предлагаемая сделка большого криминала в себе не содержала. Не думал Андрей также и о том, что его сейчас банально разводят и что браслет на самом деле является жутко дорогим раритетом, стоимость которого в десятки, а то и в сотни раз перекрывает первоначальное предложение англичанина. Будь оно так на самом деле, старик Модино вряд ли бы презентовал её журналисту. Да и собственное чутьё Новикова ясно подсказывало ему, что браслет не относится к предметам, извлекаемых из земных недр так называемыми "чёрными археологами" — так здесь, на Перешейке, именовали охотников за древними кладами цивилизаций доколумбовой эпохи. Бизнес этих ребятишек был развитой, вещи из нелегальных раскопов шли в США и Западную Европу, что называется, "влёт" и постоянно. Там за эти штуки любители старины платили ну совершенно умопомрачительные суммы. Вряд ли синьор Модино отдал бы бешеные деньги за подобную вещь, а потом за просто так преподнёс её "компаньеро русо".
Так что Андрею совершенно не хотелось отдавать эту вещь — кстати, понравившуюся ему самому, какому-то чужому человеку. Да и тем более браслет ведь был подарен от всей души. А подарками Новиков разбрасываться не любил.
И посему пришлось ему баронета разочаровать. Сегодня был явно не его день.
— Видите ли, мистер Грин, — Андрей нарочно перешёл на английский, давая тем самым понять собеседнику, что расставаться с браслетом он, Новиков, ни в коем разе не намерен. — Ваше предложение для меня весьма лестно, но я, к величайшему вашему сожалению, вынужден от него отказаться. Решительно и бесповоротно. Вы меня поняли?
И в упор посмотрел на Грина.
Баронету изменила выдержка.
— О, мой Бог! Но почему?!! — вскричал он в жутком волнении.
— Для вас же он не имеет никакой ценности, на здешних рынках вы приобретёте во сто крат более дорогие и оригинальные вещи... Ну, хотите, я дам вам за него двадцать тысяч?! Нет, сорок! Сорок пять, наконец!! Слышите?
Ого! С такими деньгами и в Союзе можно неплохо устроиться, и здесь, в Манагуа, человеком себя почувствуешь — это тебе не родные командировочные, да гонорары, что выписывают крохоборы из бухгалтерии ЦК!
Тем не менее, Андрей снова отрицательно покачал головой:
— Тогда пятьдесят, а? — продолжал напирать баронет. На него уже было просто жалко смотреть: роль отчаянно торгующегося коммерсанта Грину совсем не шла. — Ну, семьдесят тысяч тогда!..
— Разговор бессмысленен! — оборвал собеседника Андрей, которому уже надоел этот торг. Он решительно поднялся со своего места.
— Извините, мистер Грин, но я спешу. Всего вам хорошего, рад был знакомству.
И повернулся, чтобы уйти. Но не тут-то было: Грин, с быстротой не характерной для солидного человека, каковым он себя собственно и позиционировал, буквально выметнулся следом, торопливо обогнул столик и цепко ухватил Андрея за локоть, не давая ему возможности покинуть бар.
— Послушайте, мистер Новиков, давайте не будем торопиться и принимать скоропалительных решений, о которых потом бы пришлось жалеть! Вам, наверное, нужно время, чтобы как следует подумать над моим предложением? Бога ради, я не возражаю! Давайте тогда так: вы определитесь на досуге касаемо судьбы браслета и потом позвоните мне, вот мои телефоны.
И он почти силой всучил Новикову свою визитку.
— Да, и деньги эти можете взять с собой, пусть будут платой за наш разговор.
Он сунул было Андрею давешнюю пачку "баксов", но тут уж журналист пошёл на принцип: он хорошо помнил, чем чреваты бесплатные "завтраки"! — и подарок отверг:
— Простите, мистер Грин, но это — уже лишнее! До свидания.
— Но я могу хоть надеяться на ваш звонок?
— Посмотрим, — не стал разочаровывать настырного баронета Новиков и вышел на улицу. Он уже сильно опаздывал. Правда, благодаря машине, выделенной стараниями Ивана Фёдоровича — спасибо ему огромное за это! — на мероприятие ещё можно было успеть.
================
В МИДе, куда Андрей завернул сразу же после окончания брифинга у руководства СФНО, его промурыжили почти целых пять часов. Вот уж где он на своей собственной шкуре испытал все прелести местной бюрократии! Как оказалось, здешний чиновный люд по стилю своей работы абсолютно похож на советских коллег: журналиста долго гоняли по бесконечным лестницам с этажа на этаж, посылая то вверх, то вниз (лифты в здании отчего-то бездействовали!), направляли из кабинета в кабинет, от одного чиновника к другому, чтобы в конечном итоге сообщить о невозможности помочь с организацией поездки на тихоокеанское побережье.
Нет, прямо никто Андрею в этом не отказывали ("Что вы, сеньор, у нас ведь открытая страна и вы совершенно свободно можете отправиться в любой её уголок! Ну, за исключением разве что тех районов, где наблюдаются вылазки "контрас" или куда бывает весьма затруднительно попасть... Неразвитость транспортной инфраструктуры, знаете ли... Но даже и в этих случаях вам не запрещается туда заглянуть — разумеется, при условии соблюдения элементарных мер безопасности. Нужно всего лишь получить соответствующее разрешение. Но это уже не у нас, а в министерстве обороны или в МВД..."). Но и ничего конкретно не обещали.
Хотя письменную просьбу (почему-то выполненную в пяти экземплярах!) его заставили сделать. И даже настояли на заполнении какой-то совершенно дурацкой анкеты из более чем ста с лишним вопросов...
В общем, когда Андрей наконец-то освободился от всех этих суматошных дел, он почувствовал себя дико усталым. И донельзя раздражённым.
И даже выпитая на улице, у какого-то торговца, рюмка великолепной итальянской граппы, вопреки всем ожиданиям, заметного облегчения Новикову не принесла. Наоборот, только ещё больше усугубила его душевное состояние.
Окончательно же испортило настроение отсутствие машины, на которой Андрей приехал в министерство.
Водитель презентованный Замятиным, оказался тем ещё фруктом — высокомерный и до невозможности глупый человек, он почему-то посчитал, что раз он направлен журналисту ТАКИМ ЧЕЛОВЕКОМ, то, следовательно, имеет полное право не только препираться по поводу и без, но и указывать Новикову, что и как он должен делать.
До поры, до времени Андрей не обращал на эти закидоны внимания ( ну, хочется человеку считать себя значимой персоной — ну и пусть играется!). Но сегодняшний самовольный отъезд послужил последней каплей, переполнившей его чашу терпения.
"Прибью, стервеца! — психанул Андрей. — Пусть только мне на глаза попадётся! И никакие жалобы потом этому гаду не помогут, настучу, как следует, по физиономии... А ещё и объяснительную сдеру — хода не дам, но пусть знает, что в нужное время смогу её в ход пустить..."
В принципе, до "Паломы" идти было не далеко — каких-то минут двадцать, так что вполне можно было обойтись и без машины. Но в любом случае спускать водителю его самоуправство не стоило. И не откладывая дела в долгий ящик, Новиков скоренько разыскал на улице телефон-автомат и отзвонился в посольский гараж.
К счастью, завгар Максимыч оказался на месте.
Старый и мудрй старикан, отпахавший за рубежом более тридцати лет и побывавший практически во всех государствах Латинской Америки, он был не только классным специалистом своего дела (недаром все послы, с которыми ему доводилось трудиться, цеплялись за Максимыча мёртвой хваткой и, получая новое назначение, тащили завгара за собой), но и толковым управленцем. Даже прикреплённых (пусть хотя бы и временно) к cвоему гаражу работников он держал в строгости, считая, что они должны достойно вести себя в стране пребывания. Фанаберий и пустозвонства он не терпел и не прощал.
Дисциплина, считал Максимыч — и Андрей был полностью с ним согласен в этом вопросе, и уважение к коллегам — вот те два основных столпа, на коих, собственно, и зиждется нормальный рабочий коллектив.
А тех же, кто не понимает столь понятной и простой истины, следует учить. И учить серьёзно.
Вот почему, когда Новиков в двух словах обрисовал возникшую ситуацию, Максимыч долго не раздумывал:
— Как только он у меня появится, вставлю ему по полной! — сурово пообещал он Новикову. — Вы где там находитесь, Андрей Дмитриевич? Я сейчас вам свободную машину подошлю, вон, кстати, и авто нашего атташе по вопросам культуры вернулось...
Но Андрей, подумав, отказался:
— Да ладно, Иван Максимыч, я практически уже дошёл. А вот завтра парень пусть ко мне в "Палому" с утра подъедет, хорошо?
— Хорошо, — согласился завгар. — Ровно в восемь ноль-ноль он будет у вас.
На том и порешили
До отеля оставалось всего ничего — пройти каких-то метров двадцать по широкой, обсаженной густым зелёным кустарником улочке и затем свернуть направо, когда всё и произошло.
ГЛАВА 6.
Стояло раннее солнечное утро, когда в порт Манагуа вошла яхта "Аполло". Появление этого элегантного белоснежного чуда в столь неспокойное время — а смена власти всегда отражается на работе всех, без исключения, морских ворот любого государства, вызвало у портовых властей — ну, не сказать, чтобы сильную, но, в общем-то, заметную оторопь.
Чиновников можно было понять: ладно бы ещё сухогруз какой или там танкер зашёл, торговля она и в революцию не прекращается. Но — прогулочное судно! Да с богатыми бездельниками-туристами на борту! Это вообще ни в какие ворота не лезло!
