Но вот дорога вскоре совершила резкий поворот и через пару-тройку минут автомобили выскочили на хорошее асфальтовое покрытие. Которое закончилось прямо у ворот колонии. Первый грузовик притормозил, рядом резко встал второй. Лейтенант опёрся о борт и легко перекинул тело через него. Подошвы ботинок больно ударились об асфальт, но Секейро не обратил на это внимания: не отбил пятки — и ладно, в его жизни бывало и похуже. Посмотрел внимательно налево, потом — направо, нахмурился и вполголоса выругался.
— Ого! — удивился падре, подходя к контрразведчику. — Да здесь изрядно повеселились! Вы только поглядите, мой лейтенант, — он ткнул пальцем в сторону поваленных столбов с колючкой, пробитых стен — лупили не иначе, как из гранатомётов, полуобгоревших караульных вышек, где должны были находиться охранники, но их там почему-то не наблюдалось. Скверные дела.
— Кто-то серьёзный сюда наведался, — процедил сквозь зубы лейтенант и потянул из кобуры револьвер. Поманил к себе своих бойцов, двумя короткими резкими жестами правой ладони обозначил им секторы контроля. Пулемётчик сам, без команды, нацелил своё оружие на ворота, готовый, если потребуется, немедленно открыть огонь по врагам.
Покинули автомашину и присоединились к падре с лейтенантом и двое человек Розы — они заметно нервничали, крепко сжимая в руках оружие, но не трусили. Парней просто тяготила неопределённость. Они были люди действия.
— Пошли! — скомандовал лейтенант и первым двинулся к воротам колонии. Впрочем, его обогнали бойцы и пошли впереди своего командира, настороженно поводя автоматами из стороны в стороны. Метров за пять до ворот все остановились.
— Эй, есть кто живой? — громко крикнул Секейра. С той стороны отозвались почти сразу же: видимо, заметили приближение автомобилей и подготовились к встрече непрошенных гостей. Грубый голос, на плохом испанском, что выдавало в нём иностранца, мрачно осведомился:
— Чего надо? Мы никого не ждём! Возвращайтесь откуда пришли...
— Я тебе, скотина, по-указываю, что мне делать и куда убираться! — аж взвился от ярости лейтенант и шарахнул в воздух из револьвера — Роза поморщился и на всякий случай отступил за спины своих людей: ещё не хватало, чтобы получить в лоб пулю от охранников "Нуэва Бавариа"! Они хоть и законопослушны, но после нападения на колонию взвинчены и любой вооружённый человек, пытающийся проникнуть на территорию, восприниматься будет ими, как враг. А с врагом не ведут переговоры, его просто уничтожают.
Лейтенант же этого не понимал — или завёлся по молодости лет. Ну как же: он ведь власть, и тут вдруг его не слушают! Непорядок. Это следует устранить. И как можно скорее!
— Я — Секейра! — рявкнул он и снова пальнул в воздух. — Немедленно открыть ворота и пропустить нас. Где ваше.., — он длинно и грязно выругался, — долбанное начальство? Позвать сюда Альтманна — или Негри...
Створки ворот дёрнулись и стали медленно раскрываться. Приехавшие подобрались, но их тревога оказалась излишней — никто нападать на них не собирался, а охранники колонии, опустив короткоствольные автоматы, всего лишь пошире распахнули ворота и дисциплинированно отступили в стороны, оставив стоять перед гостями одного человека. Это был невысокий мужчина, одетый в просторные чёрные брюки и такую же куртку с короткими рукавами. В руках у него не было никакого оружия, но зато на поясе висела открытая кобура, в которой находился пистолет. Мужчине было лет сорок, лицо сильно загорелое, с ярко выраженными европейскими чертами. Смотрел он на прибывших спокойно, хотя и хмурил озабоченно брови. Его, впрочем, можно было понять: тут такие дела творятся, что впору голову потерять, пытаясь во всём разобраться, как на тебе, гости пожаловали, которых никто сюда не звал!
Но спросил, стараясь выглядеть вежливым:
— Я — Хайнц Хемниц, уважаемые сеньоры. На данный момент старший в нашей колонии. С кем имею честь говорить?
— Лейтенант Секейра! — надменным тоном произнёс Альберто. — Сан-Сентро, DGSE.
Он напористо двинулся на Хемница, но тот не сдвинулся с места и лейтенант, чтобы не столкнуться с ним, был вынужден остановиться, не дойдя до Хемница каких-то полшага. Задышал, свирепо раздувая ноздри, хотел что-то сказать — очевидно, весьма обидное для колониста, но тот опередил гостя. Спросил:
— И документы у вас имеются?
— Меня тут все знают! — рявкнул Секейра, но удостоверение всё же достал и сунул под нос Хемницу. Тот внимательно ознакомился с ним, после чего вытянулся, как военнослужащий перед вышестоящим командиром, и отрывисто бросил:
— Рады вас видеть, герр лейтенант! Прошу вас, проходите. Что вас интересует?
— Всё! — отрезал Секейра, заходя на территорию и с любопытством озираясь: да, неслабо здесь повоевали! Домики и склады все в пулевых отметинах, под ногами валяются гильзы, видны пятна крови — правда, наполовину уже замытые, в отдалении суетятся люди — кто-то с оружием, кто-то с инструментами, видать, заняты ремонтом.
— Проводите меня куда-нибудь, где можно нормально поговорить! — оторвавшись от созерцания столь безрадостной картины, потребовал он у Хемница и тот послушно кивнул: — Яволь, герр лейтенант! Предлагаю, командный пункт контроля — к счастью, он почти совсем не пострадал. Кстати, может быть — примете чего-нибудьс дороги?
Уже совсем оттаяв, лейтенант солидно проговорил: — Не откажусь! Падре, вы составите нам компанию? — и получив его согласие, зашагал за немцем. Бойцы, переглянувшись с людьми Розы, пристроились следом. Впрочем, их дальше первого этажа не допустили, Хемниц распорядился оставить их внизу, а сам отвёл Розу и Секейру наверх, в кабинет Альманна. По пути, через дежурный сектор, лейтенант, правда, сделал вид, что не обратил никакого внимания на то, что здесь находится: экраны, куда транслировалось изображение с камер слежения, рацию — к слову, работавшую, а никак не заглохшую, значит, в колонии просто не хотели выходить на связь с внешним миром, сурово замерших за столами с картами наблюдателей; больше всего это походило на полицейский участок или на штаб армейского подразделения, чем на пункт контроля обычной колонии.
В кабинете было хоть и тесновато, но уютно. Хемниц предложил гостям два свободных кресла, сам же облюбовал небольшой диванчик, притулившийся в углу. Почти сразу же в помещение вошёл низкорослый индеец с подносом, уставленном бокалами. Роза и лейтенант взяли по одному, Хемниц же пить не стал, небрежным жестом руки отослал вошедшего...
— — — — — — —
Штайнер перекатился в сторону Генриха — тот угнездился у корней вывороченного из почвы дерева (интересно, какие силы его оттуда так выперли?) и, зло ощерившись, садил в сторону противника из ручного пулемёта. Бил не прицельно, стараясь лишь прижать врагов к земле и не дать им сманеврировать. Штайнер цапнул за ногу помощника и крикнул ему, стараясь перекричать грохот выстрелов:
— Ты там поэкономнее, у нас с боеприпасами туго.
— Босс, да я знаю! Но если их не заставить уйти, они ж нас тут всех положат!
— А ты предлагаешь нам их класть? — Штайнер не был чистоплюем и в своё время покрошил немало народа, мешавшегося у него под ногами, но предпочитал не умножать сущностей сверх необходимого. В данном случае, он не видел особой надобности в уничтожении этих типов из колонии. И чего, спрашивается, они за ними увязались? Думают, это мы устроили бой в "Нуэва Бавариа" и теперь, значит, жаждут мести? А кто, скажите-ка мне на милость, первую мою группу в аут отправил? Почему-то тогда мыслей о мести у Руди не появилось. Ни до боя в колонии, ни после него.
— А что ещё остаётся делать? — Генрих повернулся было к Штайнеру, но тут по ним ударили сразу с двух сторон — яростно и не жалея патронов, так что помощник благоразумно нырнул за ствол дерева, старательно вжимая лицо в землю. Чем, собственно, и спас свою бренную оболочку от вполне ожидаемого превращения её в решето. Только щепки брызнули, запутавшись в волосах и больно уколов кожу, но это было терпимо. Вот если бы пули пришлись по голове, то всё. Как говорили в подобных случаях древние: "Мементо мори!"
— Ничего! — буркнул Руди. — Передай нашим: отходим... Живо, живо! Вон к той рощице... Доберёмся без потерь, считай: первый раунд за нами! Шевелись давай! — и извиваясь, как змея, пополз к перелеску. Генрих проорал команду и группа, огрызаясь огнём, торопливо устремилась следом за Штайнером. Сам же Генрих остался прикрывать их отход и это была его ошибка. Он не успел сделать и пары очередей, как из густой травы прямо перед ним стремительно выметнулся фигура в камуфляже и всем телом рухнула на помощника Штайнера. Левая рука жёстко захватила шею Генриха — тот захрипел, выпустил пулемёт, вцепился в руку ладонями, отчаянно пытаясь хоть как-то ослабить захват, но напавший с ходу врезал кулаком правой руки по виску Генриха. Удар был настолько силён и резок, что парень на какой-то момент отключился, сразу обмякнув и перестав сопротивляться. Подоспел второй мужчина и вместе с напарником они быстро ощупали карманы на одежде Генриха, затем сноровисто стянули ему запястья ремнём и поволокли за собой, не забыв прихватить с собой пулемёт.
— — — — — — — —
Противник успел скрыться в перелеске и соваться туда Хуго посчитал преждевременным и крайне опасным — можно было нарваться на пулю. Врагов было не видно, их надёжно скрывали деревья и густые кусты, а вот бойцы Альтманна были для противника, как на ладони: стреляй — не хочу!
Поэтому остались на прежней позиции — удобно, да и передышка небольшая требовалась. Ну и пленного следовало допросить. Ранке с ним не церемонился: опыт по этой части у бывшего гестаповца был колоссальный, уже минут через десять мужик заговорил, да так, что его пришлось сдерживать!
Оставив полумёртвого пленника на попечении своих людей, Ранке подошёл к шефу.
— Ну? — нетерпеливо спросил у старика Хуго. — Что сумели выяснить?
— Его зовут Генрих Ланье, герр оберст, — доложил Ранке.
— Наш земляк? — приятно поразился глава колонии.
— Нет, герр оберст. Француз. Точнее, уроженец Эльзаса. Наёмник. Более десяти лет на этом рынке. Сюда прибыл, чтобы откопать груз и забрать его с собой. Его запланировано вывезти в Блуфилдс и там погрузить на судно. Какое — он не знает. Информация — у старшего. Это некий Рудольф Штайнер...
— Штайнер, Штайнер... Постой, старина, это случайно не тот, что гостил у нас?
— Совершенно верно, герр оберст. Именно его людей отравили парни нашего мальчика...
— А эти стрелки тогда кто?
— Страховочная группа. Вышли сюда ещё две недели назад. И дожидались появления Штайнера. Резервный вариант!
— Умно придумано! — Альтманну и в самом деле понравилась эта предусмотрительность его противника. — А что за груз?
— Оружие. Правда, ещё времён Второй Мировой, но вполне годное. Предназначено для снабжения местных инсургентов.
— Оружие? — задумался Альтманн. Ранке терпеливо ждал решения шефа. — Ну что ж, оно нам тоже будет не лишним. Значит так, старина — этого, — он решительно мотнул головой в сторону пленника, — в расход! А Штайнеру и его кампании сядем на хвост.
— — — — — — — —
Джелли и Андрей обошли НЛО по кругу. Размеры "тарелки" — впечатляли. Высотой, как прикинул журналист, примерно с обычную пятиэтажную "хрущёвку, в длину и в ширину — почти, как в две. Материал, из которого она была изготовлена, чем-то напоминал полуокислевшуюся медь: тёмно-коричневый колер с пятнами зеленоватой прозелени. На фоне тропического леса — маскировка была хоть куда. Скрывала не хуже камуфлированной ткани. Но что это конкретно был за материал — пластик или металл, понять было трудно. В конце-то концов, он, Новиков, журналист и психолог, а не химик или там металлург. Пусть разбираются специалисты.
Андрей подошёл к месту, куда воткнулся чёрный самолет, своей формой напоминавший хищную птицу, и с любопытством потрогал место разлома. Удивительно, но несмотря на жару, корпус "тарелки" оказался очень прохладным, как стенка работающего морозильника. И был ещё он тонким, словно самая обыкновенная консервная банка, таким тонким, что, казалось, ткни его кулаком чуть сильнее и проломишь без особого труда. Впрочем, впечатление это было, как тут же успел убедиться Новиков, ложным — когда он подёргал за одну из острых, отогнувшихся наружу зазубрин, то не сумел даже согнуть её хоть на сколько-то сантиметров. Материал корпуса поразил Андрея своей твёрдостью и прочностью.
Джелли ни во что не вмешивался, просто "хвостиком" ходил за журналистом, да иногда щёлкал неведомо откуда взявшейся у него "минолтой" * (см. примечание N 68). Хорошая штука, мимоходом отметил про себя Андрей, неплохо бы и ему такой обзавестись. Кажется, в Манагуа он видел в каком-то магазинчике подобные аппараты. Проблем с плёнкой можно было не опасаться — в родном Отечестве её отчего-то продавали совершенно свободно, чего нельзя было сказать о самих камерах. Ну не идиотизм ли?
— Ну что, сеньор? — сказал наконец Андрей и кивнул на разлом. — Прогуляемся немного?
— Ведите, Вергилий! — не стал возражать великий магистр. Но первым отчего-то лезть в "тарелку" не решился, как-то это у него так получилось, что этот шаг почему-то выпал на долю Андрея. Тот не возмутился, лишь позволил себе ехидную усмешку, которую Джелли, скорчив невозмутимую физиономию, будто бы совсем не заметил, и, ухватившись за край разлома, решительно нырнул внутрь. Выпрямился, с жадным любопытством оглядываясь по сторонам. И одновременно, не торопясь, извлёк из кармана пистолет, передёрнул затвор. Спасибо Иван Ивановичу, что догадался вручить ему оружие — действительно, кто там его знает: какие сюрпризы может таить в себе это создание чужеродного разума? Перефразируя известную поговорку: вооружён — значит предупреждён!
А внутри "тарелки" оказалось интересно: узкий коридор, загибаясь по кругу, уходил куда-то вглубь. В нём было более-менее светло. Причём, свет исходил от самих стен — слабый, весь из себя какой-то МЕРТВЯЩИЙ, Андрей подобный видел в морге, во всяком случае, такое складывалось впечатление. И тишина здесь царила неестественная. Вся какая-то ватная, давящая на уши. И рождавшая тем самым тревогу.
— Странно тут, — прошептал сзади слегка дрогнувшим голосом Джелли. Почему прошептал? Да, вероятно, потому, что и на него подействовала странная магия этого места — громко говорить не хотелось, словно великий магистр опасался сглазить, навлечь на себя и на Андрея большие неприятности. — Вы заметили, сеньор Новиков, что несмотря на дыру в корпусе этого.., — он замялся, на миг, подыскивая подходящее определение, — аппарата, сюда почему-то не проникло никакой живности? Ни зверья, ни насекомых, ни даже растений? Будто какой-то барьер мешает им это сделать!
— Заметил, — также тихо и сдержанно ответил Андрей. — Защитная функция, наверное...
И мгновенно осёкся: до него дошло, что хотел сказать ему Джелли.
— Чёрт! — потрясённо выругался он, оборачиваясь к магистру — а тот и сам выглядел ошалевшим, даже дёрнулся было, словно собираясь метнуться со всех ног обратно к выходу, но в последнюю секунду удержал свой порыв и только зубы стиснул с силой. — А на нас-то почему эта функция тогда не действет? Или она — с отложенным ИСПОЛНЕНИЕМ?
