Я поискал глазами какой-нибудь стул, но таковых в комнате не оказалось. Вместо этого пришлось подкатывать к столику "таблетку"-пуфик.
— Знакомься: Элла.
Ясно, подумал я, очередная Фекла или Дуня. И фамилия у нее не иначе как Вырвиглаз или Корейко.
— А это Денис, одноклассник мой бывший...
Киса улыбнулась и состроила мне глазки. Руська просто не успел еще просветить ее насчет моей профессии.
— А как же... — я нарочно не договорил, вместо этого с намеком пошевелив бровями.
Аникин отмахнулся:
— Не было бы счастья, так несчастье помогло! Людка тогда как увидела меня, расписного, на пороге, так и вылетела отсюда пробкой. В пару секунд шмотки собрала!
— Но она же, вроде... ну, ты говорил...
— Слухи о залете, как оказалось, тоже были сильно преувеличены с известной целью! — радостно засмеялся приятель, потирая ладони и нисколько не стесняясь своей гламурной гостьи, от которой я только что так тщательно шифровал свои вопросы.
— Ты у нас, Аникин, как какой-нибудь дон Педро из латиноамериканского мыла. Всё-то у тебя страсти кипят, крышку срывают.
Мы чокнулись. Вообще-то нормальные люди пьют этот напиток так: проводят по ободку фужера долькой лимона, а потом обмакивают смазанной частью в соль. Благодаря этим ухищрениям текила пьется легче и приобретает интересный оттенок вкуса. Но Руське возиться было лень, да и не факт, что лимоны обитали в его холостяцком холодильнике, а гламурная киса вряд ли стала бы портить маникюр ради ублажения каких-то двух придурков.
— Дэн, — пояснил Руська для нее, — у нас пожарный. Настоящий.
Громадные черные глазищи кисы распахнулись.
— Ж-ж-жесть! — прокомментировала она.
— Не то слово! — мне стало весело. — Жуть и мрак!
Руська прочувствовал тему сразу и заржал. Где он их только таких находит?..
— У меня к тебе дело, — я решил заканчивать с предисловиями и приступать ко второй части "марлезонского балета".
— Ну, ты разве ж просто так, без задней мысли, к старому другу заглянешь? — снова включил обиженного мальчика Аникин. — Ну и чего там у тебя?
Он ко мне не заглядывал вообще, но я решил не спорить и продолжил:
— Мне нужен твой совет, как найти подход к этому вашему системщику, к Вольдемару?
Аникин обалдело поглядел на меня:
— Ты правда, что ли, его Вольдемаром тогда назвал? А я-то думаю, чего этот пень на меня волком смотрит! — Руська захохотал, сгибаясь пополам и стуча кулаками по оголившимся коленям. — И как только он тебя там за это проводами не придушил?! — простонал он. — Во... Вольдемар! Я ж прикололся, а ты и поверил!
— Аникин, хорош ржать, не то проводами задушу тебя я, — после этого я взглянул на смеющуюся Эллочку. — А она пройдет по делу как сообщница.
— Ладно, — смилостивился Руська. — Зовут его действительно Владимиром. В фирме он Вовик, а для тебя — Владимир Анатольевич... Ладно, ладно, просто Володя, шучу!
— Тупые у тебя шутки, Аникин! Ох тупые! Так он действительно такой всемогущий, или Винду удачно переустановил — и бог программирования?
— Нет, таких, как ты говоришь, у нас не держат. Там квалификация ого-го. А подход к нему найти не трудно. Вот что-нибудь такое же ему купи, — он кивнул на текилу. — А главное — все время покорно соглашайся, что ты ламер конченный, и пой ему дифирамбы, он это любит. После энного количества стопарей станет добрым и сговорчивым. Дерзай!
Тут брюнеточка, углубившаяся было снова в журнальное чтиво, с восторгом воскликнула:
— Руся, а тут в твоем журнале пишут, что в следующем году будет конец света! Вот: "Майя предсказали второй Всемирный Потоп 21 декабря 2012 года"!
— Ну они же его себе предсказали, — небрежно бросил реплику Аникин, едва взглянув на подружку.
— Почему себе? Они не только для этой своей... Африки... Они пишут, что для всего мира будет конец! — заспорила киса.
Я уже собирался уходить, но порывистая активность юной красотки меня остановила. Она так славно складывала маленькие пухлые губки бантиком, так хлопала ресничками, что не умилиться было невозможно.
— Ну, одно время и в просвещенной Европе считали, что Земля плоская, а мир заканчивается на востоке — страной самураев, а на западе — Геркулесовыми столпами.
"До которых вы сейчас и договоритесь", — так и подмывало завершить Руськину фразу, но я смолчал, решил не стервить, и вместо этого попрощался.
Неожиданно эта парочка изъявила желание меня проводить до дверей.
— Чего это от тебя чесноком за версту несет? — поморщился Аникин, когда я натянул куртку. — Ну и вонь!
Я уже хотел ответить, но тут Эллочка ни с того ни с сего возьми да и спроси:
— Дэн, а ты когда-нибудь кого-нибудь спасал?
— В смысле? — я даже не сразу понял, о чем она.
— Ну как пожарный кого-нибудь вытаскивал из огня?
Это она у меня интервью, что ли, пытается взять? Может, киса — Руськина подмастерье, будущая журналистка? Надо с этой братией ухо держать востро, а то понапишут какой-нибудь ереси, так меня парни на работе потом засмеют.
— Да нет. Слава богу — не доводилось.
Ситуаций, когда надо кого-то спасать из огня, к счастью, на моем опыте не случалось. Так, вывели один раз с Женькой из задымления нескольких школьников, но то же не из огня, да и особой опасности там не было. Вот в той общаге, я понимаю, ребятам пришлось тогда идти на крайние меры, чтобы вытащить нескольких застрявших на балконе жителей, которые не могли справиться с заваренной доверху решеткой. И что отвлекло Степуху в сторону от остальных коллег — неизвестно...
Мы попрощались, и я вышел в подъезд, но тут Руську осенило:
— Стрелец, а ты у меня ничей телефончик узнать не хочешь?
— Ты же мне уже его аську записал!
— Да я не про Волдемор... тьфу! Я про другой телефончик, — Аникин подмигнул. — Она, кстати, на днях о тебе спрашивала. И чем только ты такую телочку пронял — смотреть, блин, не на что! — окинув меня презрительным взглядом сверху вниз, Руська поморщился. — Да еще и амбре это чесночное! Шарман! Баб этих не поймешь...
— Ладно, потом как-нибудь. Пока!
— Покедас! — буркнул приятель, скрываясь за дверью.
Наверное, Стелла его отшила, и за это он такой злой на меня. Руська любит быть в центре внимания и чувствовать себя непревзойденным.
А я почему-то искал, но не обнаруживал у себя интереса к топ-топ-модели. И вообще меня больше беспокоило то, под каким соусом лучше объясниться с Ленкой насчет моего непростительного поступка. Мало того, что я чувствовал себя предателем Степкиной памяти, так еще и не знал, какие подобрать слова, чтобы извиниться перед Ленкой и не обидеть ее этим. Но молчать, не звонить и избегать бесконечно тоже нельзя. Она тактичная, сама не дозванивается, но мое молчание уже наверняка отметила и переживает. Нет, надо будет что-то предпринять. Я так не могу. Будь на ее месте кто другой — может быть, и не беспокоился бы. Но Ленка занимала в моей жизни какое-то особое место. Какое — я еще толком не разобрался. Но относиться к ней легкомысленно было невозможно. И это сильно грузило меня последние дни.
Но намеченная цель все же перевела мои мысли в другое русло. Я стал прикидывать, как договариваться с Вольдема... с Володей о том, что задумал.
Взлом по науке
Сисадмин авторизовал меня в "аське" уже через минуту после отправки запроса и неприветливо поинтересовался, какого... скажем так — черта... мне нужно. Надо же — запомнил! Я напечатал, что очень нуждаюсь в его профессиональной помощи, но для этого хотелось бы пообщаться в реале. И для затравки, естественно, забросил крючок с наживкой, дескать, за мной не заржавеет. Заодно извинился за Вольдемара. В ответ на это Володя выслал мне ржущий и катающийся смайлик-lol, а следующим постом объяснил, что все просек еще в клубе и в отместку уже во вторник отлучил Руса от "Одноклассников", "В Контакте" и "Фейса". Мы договорились, что я могу прямо сейчас подъехать к нему домой.
Войдя в полутемный подъезд панельной девятиэтажки, на площадке я натолкнулся на ожидавшую лифта тетеньку с двумя большими пакетами. Хоть я и не тимуровец, но папино воспитание периодически подпинывает меня оказывать помощь дамам в переноске тяжестей. Я уже открыл было рот сказать об этом своем намерении тетеньке, но, наткнувшись на ее полный подозрительности взгляд, остыл. Такая уж особенность у наших женщин осаживать всякого коня на скаку и вперед пожарного лезть в горящую избу, боязно и предложить что-нибудь эдакое, еще съездит пакетом по лбу, решив, что ее хотят ограбить.
Только в лифте, где оказалось гораздо светлее, чем на площадке, я узнал этот взгляд-буравчик поверх очков в тяжелой оправе. Узнала и она меня.
— Тамара Святославовна?! Здрасьте!
— Здравствуй-здравствуй, Стрельцов. А я все стою и думаю: чего это Денис не здоровается, в школе ведь был таким воспитанным юношей.
— После солнца к темноте глаза не привыкли, я вас не сразу разглядел, Тамара Святославовна. Давайте мне ваши сумки!
— Да брось, Денис, они не тяжелые.
— Давайте-давайте!
Руданова Тамара Святославовна была у нас русичкой, и за прошедшие годы, к сожалению, краше не стала: всё та же громадная голова с тусклыми рыжеватыми пучочками волос, завитых мелким бесом и коротких, лошадиное лицо с тяжелой нижней челюстью и "брылями", близко посаженные глаза, отсутствие талии и груди.
— Где ты теперь? — поинтересовалась Тамара. Конечно же, в школе между одноклассниками мы всех учителей, кроме физрука, называли по именам, без отчеств. Физрука — наоборот. По отчеству, без имени: Федосыч. Уж очень нас оно забавляло.
— В пожарной охране.
— Вот какой молодец! Честно говоря, пока ты не вышел из больницы после перелома с внушительным багажом знаний, Денис, я и не думала, что из тебя выйдет толк!
А уж если учесть, как этот багаж мне понадобился в моей нынешней работе, так я и вовсе Онотоле 80-го уровня!
Интересный фактик: представители одних низкооплачиваемых профессий всегда бурно приветствуют представителей других, когда узнают об этом. Любопытно, как отреагировала бы Тамара, соври я, что являюсь бизнесменом или менеджером, пусть даже из категории "офисный планктон"? Вот бабульки в нашем подъезде все как одна люто ненавидят тех, кто приезжает в наш двор на крутых тачках, причем как местных, так и залетных. Эдакой закаленной в комсомольских организациях и на партсобраниях классовой ненавистью. Когда у моего отца в конце 90-х завелась сначала подержанная "вольво", а потом такая же бэушная "тойотка-камри", они поначалу косо смотрели и на него. Но потом, вероятно, провели межподъездное заседание и на общем товарищеском голосовании вынесли решение: "прохвессору" — можно! За-слу-жил!
— Читаешь хоть что-нибудь после школы? — продолжала допрос Тамара.
Уф!.. Что ж я читал-то в последнее время? Ну не делиться же с ней впечатлениями по поводу книг одного современного отечественного фантаста: наверняка его имя висит у нее в черном списке прямо над кроватью, и, просыпаясь в холодном поту после кошмаров, она еженощно вписывает туда очередную персону нон грата, поскольку в последнее время развелось их немеряно.
— Да... так, понемножку... — промямлил я, стараясь не конкретизировать и отвечая по возможности пространно. Ну не люблю я эту классику, черт побери! Ничего с собой поделать не могу — не люблю со школы, где едва этой классикой не подавился. Не моё это. — А! Вот, вспомнил: учебник по программированию недавно читал! И по органической химии! Очень познавательно!
Она вздохнула, но подвергать критике мое читательское меню не стала, поскольку вряд ли что-то смыслила как в программировании, так и в химии. Сказала только:
— То ли вся молодежь теперь на этом железе помешалась? Вот мой скоро прирастет к своей коробке: на работе за компьютером сидит, домой придет — опять сидит. Даже ест и спит за компьютером!
В голове мелькнуло подозрение. Едем мы с нею на один и тот же — седьмой — этаж, кто-то из ее домашних компьютерозависим... А еще такую же крупную голову с лошадиным лицом я видел недавно, только на мужском туловище, и это был...
Двери разъехались, глазам предстала намалеванная прямо на побелке стены цифра "7".
— А ты, Денис, к кому? — наконец догадалась поинтересоваться Тамара Святославовна.
— К программисту Володе.
— К моему оболтусу, что ли?! Так вы знакомы?
— Не так, чтобы очень...
— Проходи, — отперев дверь ключом, посторонилась она. — Пакеты там, в прихожей, на крючок привесь!
Навстречу нам выплыла массивная и еще более неопрятная, чем в клубе, фигура Вольдемара. И на этом небольшом контрасте сразу стало понятно, что тогда он нарядился в свой парадно-выходной вариант одежды.
— Опаньки! А как вы так... кучно? — удивился он, потянув носом воздух: — Чеснока, что ли, накупила?
— Ах! — всполошилась Тамара. — Забыла! Вот собиралась же купить — и все-таки забегалась и забыла!
Помешались они все на этом чесноке, что ли?
— Это от меня, — признался я, снимая благоухающую куртку. — У меня дома бабушка после инсульта уже в маразм впадает. Сегодня у себя из внутренних карманов целую жмень выгреб. Никак не мог понять, откуда эта вонь... Так до сих пор и не выдохлось, да?
— Не хочу тебя огорчать... — политкорректно начала Тамара, но ее громкоголосо перебил неотесанный сынулька:
— Какой там выдохлось — глаз выпадает! Давай, проходи бегом вон в ту комнату, только куртку тут где-нибудь кинь, а то сдохнем к чертям. Ма, придумай чё-нить, чтоб в желудок забросить, ладно?
— Очнулся, не прошло и полдня!
— Да я недавно проснулся...
— Да уж знаю! Где холодильник хоть — помнишь?
— Ну, ма, не придирайся, разогрей, а? Там у нас разговор важный, короче...
Она что-то проворчала, но Володя прикрыл дверь и махнул мне рукой на стул возле его кожаного кресла, возвышавшегося, естественно, напротив монитора. Я выставил перед ним бутылку дорогущего коньяка. Надеюсь, в их местном супермаркете не имеют привычки разливать всякую бурду в бутылки из-под крутых марок алкоголя...
После этого Володя снизошел пожать мне руку:
— Ты откуда маму знаешь?
— Тамара Святославовна учила нас русскому и литре.
— Мега! Ну что, сочувствую. Сколько раз пересдавать бегал? — он подмигнул. — Ну ладно, ты тут размещайся, чувствуй себя это... ну, как дома, короче! Я посуду притащу.
Он выскочил, а я огляделся. Нормальная комната программиста: всюду раскуроченные корпуса системников, начинка, провода... Кактус вот на подоконнике. Несколько дочерна загорелых чашек на столе возле "клавы". В общем, по всем приметам, вход сюда Тамаре Святославовне строго воспрещен...
...Ох, помню, и гоняла она нас по своим предметам! Руська, естественно, ходил у нее в любимчиках, хоть за глаза и называл бабой Лерой в честь Валерии Новодворской, с которой у Тамары Святославовны действительно было что-то общее. Все остальные ученики у Рудановой числились либо олухами царя небесного, либо кандидатами во второгодники. Особо выдающиеся личности — кандидатами в мастера-второгодники. К счастью, я для нее был просто олухом, и как-то особенно Тамара Святославовна меня не выделяла: серый середнячок.
