Но... зачем все это? И, опять же, — как? Как она вышла на мой блог, моя бабуленция, страдавшая маразмом и любовью к чесноку?!
— Извините... Поеду я уже... на работу скоро...
— Денис, а тебе, может, Никитин телефон записать?
Я кивнул, едва ли поняв смысл ее вопроса, машинально забрал бумажку с записанным номером, кивнул на прощание и выбежал вон.
Статьи по психологии... галлюцинации... чеснок... ее отчаяние, когда я ехал тогда домой, чтобы подменить родителей... Рехнусь.
Судя по вывешенному на остановке расписанию, ждать маршрута до города стоило не раньше, чем через два часа. Дорога удручала пустотой: ничего, что можно было бы причислить к транспорту...
Выхватив мобильник, я начал было набирать домашний номер, но вспомнил, что родители, уезжая на юбилей, захватили с собой бабушку, так что дома сейчас никого нет. Набрав отца, выслушал доброжелательный отчет робота о том, что абонент занят или находится вне зоны доступа. Мамин был отключен. Я стоял у дороги и листал список контактов, разыскивая Ленку, и не сразу сообразил, что на днях удалил ее не только из этого списка, но и вообще отовсюду — из входящих, исходящих, отвеченных, неотвеченных... Ну что за напасть! В памяти возникали только первые три цифры ее номера.
Вдалеке показалась машина. Мне подумалось, что если нам по пути, то в городе я смогу оказаться гораздо быстрее, чем если стану дожидаться рейсового автобуса. Правда, когда автомобиль приблизился и оказался до невозможности раздрызганного вида "копейкой" явно старше меня, надежды мои доехать на нем поблекли.
— Садись! — пригласил водила, отлично поняв причину моих колебаний, из-за которых я даже не рискнул голосовать. — С ветерком доедем, не ссы. Мой офигенчик еще нас с тобой переживет! — он похлопал рукой по спинке соседнего кресла, на которое, по его идее, я должен был сесть. — А то можешь и цивильный мотор подождать, они тут раз в два дня, бывает, ездят!
Уловив в его тоне обиду, я поспешил сообщить, дескать, мне не надо шашечки, мне ехать, и сел. Только после этого заметил, что на заднем сидении топорщится что-то крупное.
Я оглянулся. Там лежало... "эльфийское кресло".
— А откуда...
И тут же у меня завопил телефон. Водила убавил звук в магнитоле, чтобы не мешать мне, но убавить грохот дышащей на ладан развалины не мог, и я едва расслышал Женьку:
— Стрелец, ты теперь у Николаича в должниках торчишь, в курсе?
К своему стыду, из-за всех этих событий я вообще забыл о Николаиче и его сегодняшнем пикничке на даче Крокодила. А ведь мой начальник, как выяснилось со слов Женьки, кинулся там грудью на амбразуру... точнее, на ящик с пивом, отстаивая мои шкурные интересы! Женька живописал эти картины в своем стиле — то есть необычайно красочно и с подробностями. Жаль, я слышал его только через два слова на третье, да и то лишь на ровно заасфальтированных участках трассы.
Как я понял, Иванов долго сопротивлялся, говорил, что если со мной что-то будет не так, то нагрянет комиссия, и его тогда сразу же снимут с должности за халатное отношение к здоровью подчиненного. Но пропорционально тому, как пустела амбраз... то есть, как из ящика убывала бутылка за бутылкой, у него возникло и стало крепнуть желание все-таки выслушать, что там скажет в мою защиту Артем Николаич.
А Николаич разливался соловьем. Это он умел так же, как жечь и тушить. Припомнил и тот случай с горящим сараем, когда интуиция подсказала мне уклониться — ведь заметил! — и мое неистовое желание работать по этой специальности. И даже подбавил мистики, мол, да этот Стрельцов не борется с огнем, Геннадий Ильич, он с ним договаривается. В итоге Артем и "Туборг" невероятно сложными альпинистскими тропами довели Крокодила до пика сговорчивости, и там, на вершине, он вынес вердикт: а хрен с этим твоим заклинателем-пироманом, пусть работает! Николаич там же, не отходя от начальника ни на шаг, уговорил его сразу, пока не протрезвел и не забыл, подмахнуть касающиеся меня документы, что Иванов и сделал, причем скорее для того, чтобы просто отвязаться. Скрепив апофеоз встречи рукопожатием, хозяин и гость уже с чистой совестью в последнем рывке одержали безоговорочную победу над последними "Туборгами" в ящике.
— Спасибо... — пробормотал я, с ужасом осознавая, что никак не могу сейчас обрадоваться этому известию на полную катушку.
— Случилось чё-то? — насторожился Женька. — Голос у тебя странный.
— Нормально.
— И грохочет там у тебя что-то постоянно. Салют, что ли? Светло же еще!
— Это я домой еду. В машине. Я перезвоню, как приеду.
— Ну, давай. С праздничком тебя.
Уф, хорошо, что Женька так вовремя позвонил! Я ведь уже почти спросил водилу о своем глюке! Представляю, что подумал бы обо мне мужик, поинтересуйся я насчет "эльфийского" креслица на пустом заднем сидении...
А чертов фольклорный стульчик подпрыгивал себе, когда "копейка" спотыкалась на ухабах, и растворяться в воздухе не спешил. Тут перед глазами побежали строчки из блога varuna: "Человеческий мозг в состоянии интерпретировать лишь то, с чем уже знаком. Всё остальное, воспринимаемое зрением, он или не распознает в принципе, или подменяет чем-то, что, как ему кажется, можно расценивать в качестве аналогии".
— Чё ты там все время разглядываешь? — не удержался водила, косясь на меня.
— Да вот смотрю — не оставили ли чего на дороге, — не слишком ловко отшутился я, и он, кажется, опять обиделся.
— Ничего, вот загоню его завтра на шиномонтажку — еще посмотрим, кто его потом обгонит! — пообещал этот оптимист, нежно поглаживая руль своего "офигенчика".
И вот мы уже приблизились к уныло черневшему в одиночестве Чертову сараю.
— Тебя где высадить? — спросил мужик, и тут под нами что-то хлопнуло. Это походило на выстрел.
"Копейку" начало заносить, но водитель свое дело знал, и мы, переводя дух, живые и невредимые остановились у обочины.
— Ну ни хрена себе! — высказался он, как будто виноват в этом был кто-то посторонний.
— Слушай, а как ты вообще техосмотр прошел? — поинтересовался я, вслед за ним выходя из машины и с облегчением отмечая, что "фольклорный" стульчик наконец-то исчез.
Вместо ответа тот матернулся, полез под капот, потом закатился под колеса, снова под капот.
— Колесо, что ли? — спросил я.
— Да нет вроде... Не пойму. Ну-к, заведи-ка, а я послушаю его.
Я попытался завести, однако "офигенчик" презрительно чихал, выказывая свое отношение к нашим дальнейшим планам. Мужик махнул рукой:
— Ну всё. Сели. Дальше только на буксире...
Я посмотрел на часы. Проще будет пешком дойти до станции "Селезинский бор" и на первой же идущей в город электричке без дополнительных приключений добраться домой. А то с моей везучестью в последнее время что-то не по себе стало ходить по нашим просторам.
— Ладно, давай, — я пожал ему руку. Хотел заплатить, но водила, уже извлекший из багажника трос, досадливо отмахнулся.
Вечер выдался погожий. Солнце припекало так, что в ветровке мне стало жарко. Я шел вдоль трассы, раздумывая о своей вероломной бабуленции, и любовался пейзажем, а возле Чертова сарая решил срезать путь. Грязь тут уже высохла, и по проселочной дороге можно скостить минут пятнадцать до станции.
Здешнее население так активно справляло Первомай, как будто последний раз в жизни: все окрестности словно вымерли. Не было слышно даже привычного для поселка лая собак.
И тем более я удивился, увидев возле руин усадьбы девочку лет десяти, отчаянно пытавшуюся преодолеть сетку-рабицу, заменявшую Чертову сараю забор. Девчонка была пухлой и неуклюжей, поэтому ограда никак не хотела ей подчиняться. Бедняга трагически подвывала и, размазывая кулаками ржавчину по конопатым щекам, снова и снова пыталась взять сетку штурмом.
— Ну и зачем тебе туда? — спросил я. — Ты знаешь, что там все сыплется?
— Зна-а-аю! Ы-ы-ы-у-у! Там мой Йо-о-о-оршик! — возвестила она гласом раненой сирены. — Он вон там проскочил и в дом убежал, а я там не проле-е-езу!
— Кто такой Йо-о-оршик?
— Не Йоршик, а Ёршик! — шмыгнув носом, поправила меня девчонка. — Это мой щенок.
— Может, позвать его. И он сам прибежит?
— Я звала, но он не бежит. Он тупой. Он там где-то тявкает, а назад не идет. А если он заблуди-и-ился?
Да, немудрено там заблудиться. Бывал я внутри этой недосгоревшей развалюхи: то сквозные дыры в полу, то завалы на этажах...
— Ох, только не плачь. Давай так. Жди меня здесь, не вздумай лезть за мной.
В глазах девчонки мелькнула радость, и она охотно кивнула.
Я перебрался через сетку, на всякий случай еще раз показал девочке оставаться на месте и не подходить ближе, и вошел в дом.
Здесь воняло сыростью, сортиром, мокрой гарью и чем-то еще, чему я не находил названия. Оно, как сладковатый запах мертвечины, раздражало гортань и пробуждало тревогу. Но это было чем-то другим...
То там, то здесь встречались размоченные картонки, на которых наверняка ночевали кантующиеся тут в холода бомжи. Несколько следов от затушенных кострищ — так они здесь грелись и именно так время от времени устраивали пожары.
Пол под ногами дрогнул, и Чертов сарай застонал всеми своими гнилыми перекрытиями, будто восставший покойник из фильма ужасов.
В конце коридора послышалось звонкое "гав!" Тогда я спешно направился к источнику звука. Мне даже померещилось, что за поворот проскользнул щенок йоркширского терьера — это такие любимые всеми женщинами глупые собачки, которые в детстве похожи на плюшевые игрушки, а вырастая, превращаются в подобие длинношерстых болонок, только темной окраски. У Женьки и его жены была такая зверюшка, и поэтому я хорошо знал, как выглядят йорки.
Кажется, щенок решил поиграть со мной в прятки.
— Пёс! Как тебя там? А, Йоршик! Фью-фью-фью! Куть-куть, иди сюда, глупое животное, я дам тебе что-то вкусное! Ёрш, ко мне, собака серая! — то ласково, то строго, чувствуя под ногами нарастающую вибрацию, звал я. — Ну и куда тебя понесло, дурень?
И снова сильный подземный толчок. С окна возле меня сорвался ставень и рухнул наружу.
Девочка, молодец, послушно ждала меня, стоя вдалеке на тропинке. Ее слегка прикрывал зазеленевший куст сирени, но какое-то несоответствие заставило меня приникнуть к самому окну и всмотреться в девичью фигурку.
Какая, на фиг, девочка?! Поглядывая то на усадьбу, то в сторону Ведьмина пруда, то на небо, там стояла... блондинка... топ-топ-модель... Стелла Вейде! Я с силой протер глаза. Это что, очередная галлюцинация?!
Тут за спиной у меня послышался громкий треск обвала, истошный псиный вой, прервавшийся так резко, что надежд на спасение глупого йоркшира не осталось. Вслед за тем — звонкий цокот падающих кирпичей и шуршание штукатурки.
Чертов сарай плясал, как шхуна в девятибалльный шторм. Я хотел выпрыгнуть в окно, однако следующим толчком меня скинуло на пол. Потолок начал угрожающе проседать, и я инстинктивно заполз в нишу под подоконником.
Все завертелось, комнату накрыло колючей пылью.
Теряя сознание, я успел лишь услышать знакомый смешок — в точности такой же я слышал тогда, в налоговой...
В глаза ударил свет. Ярко-изумрудный свет с алым проблеском молнии...
Конец первой части
ПАРИ С БУДУЩИМ
Да... Наше будущее уже не то, что прежде...
soundtrack
Часть 2 — Шива
— Она погибла. По моей вине.
Шива оглядывается, в синих глазах удивление и непонимание:
— Кто?
— Ума. Это я виноват, не смог ее остановить.
Он никак не может осознать услышанное:
— Это... у тебя шутка такая дурацкая? Эй! Ну-ка прекрати! Ты переигрываешь. Сейчас же признайся, что это розыгрыш!
— Она разогнала ускоритель, и от перегрузки система взорвалась.
На месте эпицентра взрыва, там, где прежде находился ее виман, теперь медленно ворочалась карликовая черная дыра в пространство-времени. Искусственно созданный коридор сейчас отображали все экраны, а система требовала нейтрализовать угрозу. Шива просто еще не успел всего этого увидеть, придя в себя по завершении очередного цикла. Первого на нашей практике, прошедшего с осложнениями.
— Полное развоплощение с переходом... — опуская руки и манипуляторы, бесцветным голосом пробормотал он, и на лбу его, под обручем, пролегла поперечная морщина. — Зачем?..
— Она во что бы то ни стало собиралась извлечь тебя оттуда и превысила лимит... И в этом полностью моя вина как координатора, Шива. Я должен был догадаться, зачем она...
— Прекрати. Может быть, все не так... Давай посмотрим вариативные ходы...
— Я смотрел.
— Еще раз! — повысил он голос.
— Я все смотрел. Мне нужно это исправить, Шива. Только мне. Она доверилась моему опыту, а я не...
— Постой!
Призыв Шивы стихает за моей спиной, гаснет и растворяется в небытии...
* * *
Как приходят в себя нормальные люди после обморока? Большинство — в карете скорой помощи. Иные — дома, на собственном диване. Самые невезучие — посреди тротуара под обстрелом десятков взглядов, обладатели которых не в состоянии определиться: пьян этот упавший, или же ему действительно стало плохо и нужно что-то предпринять по его спасению.
Я — висел в черной пустоте. Не падал, не перемещался, не взлетал — просто висел, не чувствуя собственной тяжести. Висел в невесомости. И мной медленно овладевала паника. Именно она была эмоцией, позволившей осознать, что я все-таки жив, во всяком случае — мыслю и оттого существую. И оттого же паникую, забыл в свое время добавить Декарт.
Жив-то жив, но где я? Вот это нужно выяснить в первую очередь.
И тут прямо из пустоты передо мной вырос шар. Да-да, тот самый, зеленый с алым экватором. Я ощутил потребность коснуться его ладонью и, не в силах противостоять опасному порыву, сделал это.
Шар тут же расслоился на тысячи тысяч деталей. Они казались пазлами большой и пока не понятной мне картины. Разноцветная мозаика трепетала, пазлы вращались на месте, создавая передо мной постоянно меняющийся экран.
Я всмотрелся. На каждом кусочке этой мозаики был виден определенный значок, каждый из этих значков наверняка что-то символизировал. Все символы различались между собой — во всяком случае, одинаковых я не разглядел. Их смысл также был мне неизвестен.
Рука моя сама собой потянулась к экрану. Я пытался сопротивляться, отдернуть ее, но тщетно — она словно мне и не принадлежала! В сознании вспыхнуло понятие: "Выбор". Выбор чего?
Тут я догадался: да это же просто очередной сумасшедший сон!
И едва мое второе "я" получило свободу, все мое тело передернуло, как от разряда тока. Из ладони вырвалась широкая струя пламени. Она испепелила все пазлы экрана, оставив единственный.
Картинка приблизилась — на самом деле она оказалась просто огромной! — и, покачиваясь, словно зеркало для исполинов, повисла передо мной. Да, да, и я видел в ней свое крошечное отражение. Песчинка на фоне безграничного космоса, вот чем я был в ее равнодушном зеркале. Где-то в глубине космоса, в вихре галактики, на гигантском алтаре мерцало пламя, зажженное прилетевшей стрелой.
