— В качестве заложников. И мы сами здесь заложники.
— Кто это делает?
— Если бы мы знали точно...
— Но почему папу и Дэджи?..
— Видимо, чтобы вынудить нас работать. Ну и... нам ничего не оставалось, как... — я повел взглядом по пиршественному залу и подумал, что сейчас у нас у всех должна непременно раскалываться голова, и надо об этом не забыть, а еще...
— А профессор Виллар?
— Похоже, он не с нами, Савитри. Увы...
— Его убили? — ужаснулась она.
— Если бы... — мстительно пробормотал я, вспоминая его очумевшую при виде нашего разгула физиономию.
Но профессор оказался легок на помине. Он снова влез в наш междусобойчик, включив голограмму на том самом месте, куда мы пустили его (вчера?).
— Так что, протрезвели вы? Агни?
При этом голограмма корчила несусветные гримасы, которые я назвал бы заговорщицкими.
— Никак нет, ик! профессор! — я сгреб Савитри к себе под мышку и уселся поудобнее под тихо скрипящим колесом белки, а сам стал пристально следить за его мимикой.
Он явно пытался мне что-то сообщить, но я не мог понять языка его жестов, а Савитри не умела детализировать неживое проявление.
Тогда Виллар принялся ходить из стороны в сторону и читать нам нотацию о моральном облике. Время от времени он останавливался и указывал пальцем на одну из карт возле спящего Шивы. Первой был Шут. Ткнув в это изображение, Виллар тут же ткнул в меня, разливаясь соловьем о том, как должно вести себя Танцору и уж тем более — технику.
— Что означает Шут в Таро? — шепнул я Савитри.
— Не знаю.
— Он хочет нам что-то сказать. Ты можешь разобраться?
— Нет. Настоящий Виллар защищен экраном. Я его не чувствую вообще...
Следующей картой была Луна. А, ну это понятно! Я расслабился было, но Виллар сделал зверские глаза и отрицательно помотал головой. Значит, под Луной подразумевалась не Луна. Потом он показал на Суд, но сделал движение, будто хочет перевернуть ее кверху ногами. И последней он выделил карту с нарисованным колесом. А я сделал вывод, что за нами наблюдают, но не настолько удачно, чтобы видеть все манипуляции профессора, он же при этом выбрал правильный ракурс, чтобы подать какой-то знак.
Шут, Луна, Суд и Колесо Фортуны... Что это может означать?
— Пас! — переворачиваясь на другой бок, буркнул сквозь сон один из заснувших в "Тандаве" Танцоров.
— Борьба! Вот что отличает нас от животных! А вы совсем не боретесь со своими страстями! — рявкнул профессор, раздраженный моей недогадливостью, и покосился в сторону обзорника. — Сидите тут, пьянствуете!
— Мы требуем возвращения профессора Аури и Варуны!
— Начинайте назначенную вам работу! — он снова со значительностью вперился в несколько уже показанных мне карт.
— Только в том случае, если от станции отведут крейсеры!
— Не дождетесь! — выкрикнул Виллар и отключился.
— Савитри! Ты среди нас, по задумке, вроде как трезвая и здоровая. При первой же возможности поищи информацию о значениях следующих карт...
Небесное Таро
Я улизнул в медицинский сектор, едва понял, что проснувшиеся в превосходном настроении и здравии "наджо" намерены продолжать ломать вчерашнюю комедию. Мне же стало до озноба интересно, раздобыла что-нибудь Савитри о картах или нет, поэтому я во всеуслышание объявил Шиве, будто помираю с похмелья и пойду попрошу что-нибудь из медикаментов.
Док пребывала в затруднении. Уже вторую половину часа она пыталась пробиться к общей информации "Трийпуры", но стоило только ввести названия этих четырех карт, как ее выкидывало обратно.
— Что-то нечисто с этими картами, — пожаловалась она, выбираясь из кресла. — Не бывает такого, любой запрос обрабатывается. Кроме этого. Попробуй — может, у тебя выйдет лучше?
— Так, давай попытаюсь, — я запрыгнул в кресло вместо нее, и сидение тут же приобрело нужный размер и форму, подстраиваясь под мое телосложение и рост. — Значит, Шут, Луна, Колесо Фор...
— Суд и Колесо Фортуны! — поправила Савитри, усаживаясь рядом.
— Да, точно, последовательность вполне может иметь значение...
Сначала, сделав запрос, я очутился в темноте, потом ничего не произошло: снова открыл глаза в кресле для виртуалки.
— Что-то делаем не так... Ты не перестаралась с экранированием кабинета?
— Нет. Можешь проверить.
Я проверил. Она слегка обиделась из-за этого, но я должен был так сделать, и тут не до тонкостей отношений. Защита была средней. Наши попытки никто извне при этом не гасил. Скорее всего, мы сами неправильно формулировали запрос по картам. Но должны быть варианты: ты называешь слово, тебе предлагается синонимический ряд. А здесь — глухо. И происходящее еще больше утвердило меня в мысли, что за этим что-то кроется и перед нами ребус.
— Хорошо, давай подумаем, ведь наверняка есть у этих карт другие названия? — я снял сенсорник и переместился на ту сторону, с которой сидела Савитри.
— Агни, я не имею ни малейшего представления о Таро.
— О Небесном Таро... — вдруг вспомнилось мне.
— Что?
— Ничего-ничего. Это такой шар из тысяч пазлов, в них намешаны всевозможные символы, составляющие бесконечное число комбинаций. Мне это привиделось, когда вы с Шивой выводили меня из анабиоза...
— Может быть, не привиделось?
— Может быть. Я уже не могу быть уверен ни в чем. Ладно, так мы ничего не добьемся. Пойду поспрашиваю наших картежников — вдруг они посоветуют что-нибудь вразумительное... Идешь со мной?
— Нет, пожалуй. Знаешь, лучше быть, чем слыть.
Я понял ее. Да, наша так называемая пьянка — зрелище не для впечатлительных натур. Бедная Савитри до сих пор не могла прийти в себя. И наверняка страшно переживала за отца.
Шива и говорить не стал со мной насчет карт: он в них смыслил ровно столько же, сколько мы с доком. Указал на наших картежников, которые продолжали резаться в преферанс колодой Таро. Я подглядел в веер одного из них, но логики этой чудовищной новой игры так и не понял.
— Слушай, — пристал я к координатору двенадцатой группы, и он искоса поглядел на меня, отворачивая на всякий случай карты.
— Чего тебе? — буркнул вайшва: наверное, проигрывал и был не в духе.
— Вот названия четырех карт, — я показал ему бумажку с почерком Савитри, где она аккуратно записала четыре пиктограммы. — Есть у какой-нибудь из них альтернативные?
— Ну да. Еще "Колесо Судьбы" иногда говорят. Луна — Сумерки. А у Шута их вообще куча: и Дурень, и Безумец, но официальное — Дух Эфира.
— Как? — я почувствовал, как сердце затрепетало; сам ничего еще не понял, но что-то внутри меня опередило разум и восторжествовало: след взят!
— Дух Эфира.
— Девушки! — повернулся я к прекрасной половине Исполнителей. — Поцелуйте его кто-нибудь! Спасибо тебе!
Я пожал парню руку и хлопнул его по плечу, а девчонки без лишних вопросов окружили картежников. Дальнейшее осталось за спиной — я бегом ринулся в кабинет Савитри.
— Все заново! — на ходу крикнул я ей и запрыгнул в кресло.
— Узнал?
— Надеюсь, да!
На новый запрос, начинавшийся со словосочетания "Дух Эфира" система отреагировала не так, как прежде: символ вспыхнул и высветился в пустом черном пространстве. Следом я получил пакет информации о карте, и в памяти запечатлелась лишь одна характеристика: "Вы идете по дороге, свернуть с которой не удастся. Вас ведет по ней судьба. Во всех других старших арканах речь идет о зависимости вашего настоящего и будущего от вашей же воли, но нулевой аркан Духа Эфира — олицетворение кармической предопределенности". Безумный Шут брел по бревну, перекинутому через пропасть, и я видел его, движущегося из бесконечности в бесконечность. Глаза его были завязаны, а злая собака, тенью бегущая позади, все время кусала за пятки, отсекая путь к отступлению, и несчастный даже не мог указать твари на ее место.
Затем символ Шута погас, и наступило ожидание. Тогда я ввел пиктограмму "Луна" и был презрительно вышвырнут вон.
— Савитри, это какой-то код, пароль! — сказал я доку, которая внимательно следила за происходящим, сидя рядом со мной. — Значит, не Луна, а Сумерки.
— О чем ты?
— Второе название.
Последовательный набор "Дух Эфира" и "Сумерки" выдал уже начало цепочки взаимосвязей: "Аркан Сумерки — это блуждание твоей души без дороги, без понимания того, куда на самом деле бредет человек. Карта также говорит о твоих способностях к постижению тайных знаний". И я видел унылый ночной пейзаж запустения, освещенный луною. Где-то вдалеке выл волк, а там, над пропастью, шагал Шут со своей собакой...
На Суде я споткнулся снова. Карта замерла, словно дожидаясь от меня каких-то действий. Но она и не пропадала. Мне к тому времени уже надоел повтор одной и той же информации по первым двум арканам, и я, поскрипывая зубами, старался не выразиться в присутствии Савитри дурным словом.
— Ты уверен, что Виллар указал тебе именно Суд? — спросила она.
— Да, и...
Тут я отчетливо вспомнил тот миг. Профессор слегка вращал кистью руки!
Дух Эфира — Сумерки — Суд. Карта замирает, и я одним ударом переворачиваю этот пазл в пустоте. Она бешено вращается и повисает рисунком вниз. Тут же вспышка, картинка в виртуалке оживает...
Из могил на погосте полезли тени. Их было множество, их было не остановить. "Перевернутая карта Суд говорит об ухудшении ситуации, а не о возрождении к новой жизни. Она требует решительных шагов. Человек должен прекратить осуждать себя и суметь перевернуть карту обратно!"
Теперь в цепочке было уже три движущихся взаимопроникающих картинки. Все эти манипуляции почему-то так утомили меня, что я едва двигал руками.
Колесо Фортуны пожелало сделаться Колесом Судьбы. Я не возражал.
На вершине вертящегося на одном и том же месте колеса показывал мастерство эквилибристики танцор-Сфинкс. Само колесо вращала бешеная белка с выпученными глазами и растопыренными ушами, бестолково несущаяся в никуда. Изредка с одной стороны на устройство взбегал человек с головой собаки, телосложение и одежда его поразительно напоминали того безумца, что ковылял над пропастью, а голова — ту собаку, что не давала ему житья. И когда кинокефал взбегал к танцующему Сфинксу, от Сфинкса вниз, с другой стороны колеса, в страхе сбегала неведомая тень, черное чудовище-дракон — Тифон. Они никак не могли встретиться, псоглавый и человекоящер. "Аркан указывает на рутину, предвестницу скорых перемен. Он намекает, что если ты однажды взлетел, это не означает, что не можешь снова упасть вниз".
Картинки перетасовались, удвоились — каждая обрела свою перевернутую противоположность, отразившись в воде океана. Потом словно магнитом их притянуло друг к другу. Они обрели форму жезлов и, с лязгом столкнувшись над водной поверхностью, вспыхнули огненным шаром. И вот внутри шара я различил жертвенную жаровню на постаменте, в которую летели восемь пламенных жезлов*. Это была единственная карта, каким-то чудом образовавшаяся в результате смешения изученных арканов. Мне почудился в ней скрытый ответ.
_________________________
* Характеристика карты "Восьмерка жезлов" — в Примечаниях.
— Есть результаты? — прозвучал тихий голос Савитри.
— Да. Тут появилась новая карта, но я не понимаю, что с нею делать... — ответил я из виртуальности.
— А ее можно вертеть?
— Алтарь? — я протянул руку к жаровне, и карта словно подвинулась ближе.
Коснувшись постамента, на котором стоял жертвенник, а осторожно взял его за угол и попытался провернуть слева направо. Алтарь поддался. Еще раз. И вот прямо в центре одной из поверхностей куба-основания стал виден глубоко вдавленный оттиск ладони.
— Если что, будь готова извлечь меня отсюда, — попросил я дока, ощутил прикосновение ее пальцев к плечу и решительно вложил свою ладонь в углубление.
Моя рука совпала с оттиском полностью. Тело пронзила мгновенная боль, но я успел подумать, что если закричу, Савитри прервет сеанс. И поэтому сжал челюсти до хруста, но стерпел.
В виртуале меня швырнуло вперед и вниз, и все это произошло в полной темноте и пустоте.
Тут я осознаю, что стою перед незнакомым мужчиной весьма преклонного возраста, он смотрит на меня, щурясь, потому что за спиной у меня солнце, оно слепит старика, и блеклые глаза его слезятся.
— Вы пунктуальны, — заговорил незнакомец, а я на мгновение оглянулся, чтобы понять, где я нахожусь.
Позади меня было большое окно, в которое светило перевалившее далеко за полдень солнце на фоне чистого голубого неба, а ветки дерева, растущего у здания, едва дотягивались до нашего этажа своими самыми молодыми побегами. Светло-зеленая мелкая листва на них трепетала от слабого ветра.
— Мы на Земле? — снова оборачиваясь к собеседнику, спросил я.
— Конечно, — он сделал знак отойти в простенок между окнами и приложил к глазам платок. — Простите. Да, я на Земле. Министр Мназон, к вашим услугам.
По этим фразам я понял, что нахожусь перед министром в виде голографической проекции, поэтому никакой тени от меня не падает, а солнечные лучи, беспрепятственно проходя сквозь изображение, слепили Мназона.
— Я должен вам кое-что передать. Но взять это сможете только вы сам. Пойдите сюда, господин Агни.
Министр коснулся браслета, и передо мной выросло что-то наподобие голографической арки. Она переливалась семью цветами. Я посмотрел на старика.
— Просто пройдите сквозь нее, — подсказал он.
Сделав это, я почувствовал покалывания в своем настоящем теле, которым до этого момента по привычке считал проекционное и заметил различия только теперь, осознав некоторую свою раздвоенность.
— Когда вернетесь, считаете полученную информацию. Доступ к ней есть только у вас.
— Министр, "Трийпура" захвачена...
— Да, я знаю, — вздохнул он. — Я и сам нынче нахожусь под арестом, и лишь благодаря организованному вами тайному каналу вы сейчас здесь, иначе наш контакт был бы невозможен.
— Вы под арестом?
— Да. Министерство захвачено, как и ваша станция.
— Почему военные взбунтовались?
— Это не военные. В большинстве своем это асура-ятты. Стяжатель находится на "Трийпуре". Он долгое время пребывал в теле одного из министерских людей, но совсем недавно оставил его.
— Это был Эрих-Грегор Шутте?
— Да.
— И вы знали об этом?
— Я — нет. Те же, кого он внедрил к нам и кто затем внедрил Шутте на "Трийпуру" — безусловно. Возвращайтесь, Агни. Возвращайтесь и ознакомьтесь с информацией.
— Эту информацию вам подбросил Виллар?
— Нет, эту информацию "подбросили" мне вы сами. Прощайте.
* * *
— Что дальше? — спросила Савитри, едва я очнулся.
— Шутте был носителем для Стяжателя.
Она замерла, переваривая услышанное.
— Тогда понятно, — сказала в итоге. — И где он теперь?
— Здесь, Савитри. Где-то здесь, среди нас, на станции. Сейчас мне нужно как-то добраться до информации, которую внедрили в мою проекцию.
— Информацию передали через голограмму?
— Да.
Она одобрительно хмыкнула, но ничего не сказала.
