Утром проснулись поздно, когда хозяева уже ушли на работу, и первой на этот раз встала Лида.
— Хорошо я тебя вчера заездила! — сказала она мужу. — Как ни проснусь, ты уже не спишь и смотришь на меня так, что в голове не остаётся ничего, кроме желания. А сегодня продрых, и даже не разбудила утренняя возня хозяев. Ну и я смогла вволю полюбоваться на тебя спящего. Встаём или...
— Встаём, а "или" будет как-нибудь потом. А проспал я не из-за тебя. Хоть немного, но вчера пил, ты должна была унюхать. Вот водка и нагнала сонливость, да ещё поздно легли. Сейчас поедим, и нужно в темпе пробежаться по магазинам кое-что купить, в том числе зонты, а потом пойдём знакомиться с домом и его обитателями.
— Дай хоть посмотреть на то, что у тебя получилось, — попросила Лида. — Где фото?
— Вот смотри. Распечатал три сотни страниц. Качество очень приличное.
— А что сделал с бедным фотографом?
— Уколол и связал. Когда он стал приходить в сознание, объяснил, чтобы сидел тихо и не орал, если не хочет получить по кумполу. Товарищ оказался понятливым, и мне не пришлось прибегать к крайним мерам. Когда закончил работу, даже не стал колоть его второй раз, развязал, оставил деньги и ушёл. Понятное дело, что на всякий случай вытер везде пальчики и обрезал провод телефона. Очень сомневаюсь, что фотограф куда-нибудь побежит. Он сам пошёл на нарушение, оставшись в лаборатории после работы с посторонним. Потрясётся от страха и постарается забыть.
Они привели себя в порядок, сходили в столовую и пошли пешком к станции метро. Покупки сделали за какой-то час, сложили в сумку и, не возвращаясь домой, отправились на разведку. По территории определились быстро. Все, кого привозили автомобили, покидали их в сотне шагов от дома и оставшееся расстояние шли пешком. Поэтому, если Василий приедет один, перехватить будет нетрудно.
— Я передумал, — сказал жене Алексей. — Сейчас возвращаемся домой, оставляем вещи и берём фотографии. Обедаем и едем сюда. Если Василий приедет не один, мы его пропускаем, в противном случае ты его перехватываешь и передаёшь мне. А дальше будем действовать в зависимости от его готовности с нами общаться. Если он нас пошлёт, займёмся Светланой.
Василий приехал один, махнул на прощание рукой водителю и целеустремлённо зашагал к подъезду.
— Извините, Василий Иосифович, вас можно на несколько минут? — перегородила дорогу Лидия.
— Только на несколько минут? — улыбнулся молодой парень в генеральской форме. — Может быть, я могу уделить вам больше времени?
— Это было бы неплохо, — сказал ему Алексей, который подошёл и встал рядом с женой. — Вы можете сейчас уйти, можете попытаться нас задержать, но я не советую, потому что речь идёт о вашей жизни. Мы поможем её сохранить, а вы взамен окажете нам только одну услугу. Если посчитаете это для себя неприемлемым, скажете, и мы уйдём. Но сначала вам нужно ознакомиться с документами, а на это потребуется время. И нам не хотелось бы делать это в ваших комнатах. Не из страха перед вами, а из-за того, что они могут прослушиваться. Что вы нам скажете?
Глава 8
Василий думал недолго.
— У вас есть оружие? — спросил он Алексея.
— Есть, но я не воспользуюсь им без крайней необходимости.
— И вы согласны поехать туда, куда я вас повезу?
— Почему бы и нет? — улыбнулся Алексей. — Если только вы не повезёте на Лубянку или в свой штаб. Поймите, вам не стоит нас опасаться. Поговорим, вы узнаете много нового, а если не захотите иметь с нами дело, просто разойдёмся.
— Какого рода услуга вам нужна?
— Ничего особенного, — сказала Лида. — Отдадите отцу те бумаги, которые почитаете сами. Мы могли бы обратиться к вашей сестре, но вам это проще сделать. К тому же вам выгоднее иметь с нами дело, потому что её, в отличие от вас, никто не тронет.
— Едем! — решительно сказал Василий. — Здесь рядом стоянка такси. Если всё ограничится разговором и просмотром бумаг, вам тоже не нужно бояться. Поедем в "Сокольники", там в это время не так много людей.
Через полчаса они шли по одной из аллей, почти не встречая других посетителей.
— Больше, я думаю, нечего искать, — сказал Василий. — Давайте сядем на эту скамейку и поговорим.
— Я буду говорить невероятные вещи, — начал Алексей. — Постарайтесь не уходить, выслушать до конца и не материться, хотя бы из-за присутствия моей жены. Дело в том, что мы с ней пришли сюда из будущего.
— Действительно, хоть вставай и сразу уходи!
— Чтобы вы этого не сделали, мы покажем действие одного прибора, который используется для связи. Вот он. Это не часы, а что-то вроде радиостанции, которая передаёт не только звук, но и изображение, причём в объёме. В будущем с его помощью можно связываться на огромных расстояниях, здесь возможности скромней, но километров на десять хватит. Мы не будем гонять мою жену далеко, посмотрите так.
Гулявших в пределах видимости не было, поэтому Алексей вызвал Лиду, и у обоих над запястьем вспыхнули голографические изображения.
— Как я уже говорил, передаётся и звук, — сказал Алексей, и его голографический двойник повторил ту же фразу. — Не надумали уходить?
— Говорите, я вас слушаю, — сказал Василий, зачарованно смотревший на изображение головы Лидии.
Оно подмигнуло ему и исчезло.
— Сначала поговорим о вас, — продолжил Алексей. — Я хочу показать и попросить отнести отцу фотокопия одной из книг, описывающих жизнь хорошо известного вам человека. Это Никита Хрущёв. В этой книге о вас ничего нет, но мне довелось читать другую, в которой была коротко описана ваша судьба. Мы не знали, что нас занесёт в это время, иначе скопировали бы и её. Но я думаю, что вам и так интересно послушать. Там было написано, что вы в разговоре с сестрой сказали, что живёте до тех пор, пока жив отец. Эта фраза оказалась пророческой. Нет, вас не убили, но лишили всего и на восемь лет посадили в тюрьму, следствием которой стала инвалидность.
— Когда умрёт отец? — севшим голосом спросил Василий.
— Вечером пятого марта пятьдесят третьего года. Первого марта вашего отца разобьёт паралич и до самого конца он так и не придёт в себя.
— И что мне припишут?
— А что приписывают в подобных случаях? В вашем обвинений было много, начиная от аморального поведения и злоупотребления служебным положением и заканчивая клеветой на СССР. С вами в той ситуации всё равно разделались бы, потому что вы слишком много знали и были невоздержанны на язык. Но если бы сидели тихо, это произошло бы позже и могли меньше пострадать.
— Можете сказать, что я такого сделал?
— Конечно, — ответил Алексей и повернулся к жене. — Ты куда собралась?
— Надоело сидеть, — ответила Лида. — Погуляю рядом и разомну ноги, а вы беседуйте.
— Вы почему-то решили, что Сталин был отравлен, — сказал Алексей, — и попытались вывести всех на чистую воду. Наплевали на приказ Булганина...
— А что он приказал? — спросил Василий.
— Он направил вас командовать каким-то военным округом. В книге не написали каким, но, скорее всего, где-нибудь подальше от Москвы. В то время вас плотно опекала госбезопасность. Все телефонные разговоры прослушивались, а вы не стеснялись в выражениях. После того как вас выперли из армии, обратились в китайское посольства с заявлением, что отец был отравлен, и с просьбой уехать к ним. После этого вас арестовали, три года вели следствие, и в конце получили признание по всем пунктам обвинений.
— Это они умеют, — криво усмехнулся Василий. — Но если я так себя вёл и говорил об отравлении, значит, были основания.
— Может, и были, — не стал спорить Алексей, — но даже если так, глупо вести себя вызывающе, не имея за спиной сильной поддержки. Вас выбила из колеи смерть отца, и вы слишком привыкли к тому, что всё сходит с рук.
— Когда я умру?
— В конце марта шестьдесят второго года. Точной даты я не помню.
— Сорок один год! И что делать, молчать? Сами же говорили, что всё равно не оставят в покое!
— Успокойтесь, Василий! — повысил голос Алексей. — Вы были такой не один, просто пострадали одним из первых. Делёжка власти началась при жизни вашего отца, но основные баталии разгорелись после его смерти. В конечном итоге к власти пришла всякая сволочь и кончилось всё очень плохо. Мы ведь здесь не из-за вашей печальной судьбы, хоть я вам и сочувствую.
— Хрущёв?
— Да, но не он один. В результате борьбы за власть уничтожили самых честных, знающих и порядочных, а наверх всплыло всё дерьмо. Будете читать книгу?
— Почитаю, но у себя, — ответил Василий. — Вы же оставляете её для передачи отцу.
— Я хотел сделать пометки на полях, но передумал. В личном разговоре можно сказать больше.
— Вы рискнёте встретиться с отцом? — удивился он.
— Готов рискнуть, — кивнул Алексей. — Я говорил, что всё плохо кончилось, не сказал только насколько плохо. Ради того, чтобы это предотвратить, можно рискнуть жизнью. И потом здесь не вся книга, только две трети. Таких книг у меня несколько, а это история страны до конца века. Кроме того, есть информация по технике будущего, да и я сам очень много знаю. Постарайтесь донести до отца, что он получит от меня намного больше на добровольной основе, чем выбивая зубы в подвалах Лубянки или шантажируя женой. Я мог ограничиться этой книгой, только тогда даже ваша судьба изменится мало. Хрущёв почти наверняка уже конченый человек, но Берия принимал в вашей судьбе не меньшее участие. Его отстранение от власти и арест — это во многом работа Хрущёва. А если уберут Никиту, может не быть и ареста. Понимаете? Хрущёва ваш отец сотрёт в порошок, но Берию не тронет.
— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, но не могу ничего обещать, потому что отец мало считается с моим мнением.
— Ладно, возьмите пакет, — сказал Алексей, поднимаясь со скамейки. — Поговорите с отцом, а потом мы встретимся, и вы скажете о результате. Если он решит воспользоваться моими знаниями, я готов служить. Только все материалы я отдам лично ему, а уж он пусть решает, кому можно доверить с ними работать. Говорю для того, чтобы у меня ничего не изъяли при обыске. Пусть проверяют, что я не несу оружие или взрывчатку, но потом всё вернут обратно. Не стоит такое оставлять в посторонних руках даже ненадолго.
— И где эта книга? — хмыкнул отец.
— Забрала твоя охрана! — ответил Василий. — Но я их предупредил, чтобы не вздумали читать.
— Позови Алексея.
Сын вышел и через минуту вернулся вместе с Рыбиным.
— Не разворачивали? — спросил Сталин у телохранителя, кивнув на пакет в его руках. — Ну и правильно, давай его сюда. Оба свободны. А тебе, — он посмотрел на Василия, — я позвоню.
— Продал двадцать монет, — отчитался Алексей. — Больше у них не было денег. Теперь нужно сохранить наши запасы. Не будем делать тайники в лесу под ёлкой, а спрячем драгоценности, золото и часть денег на чердаке какого-нибудь дома. И легче взять, и ничего не промокнет. А оружие прятать не буду, всё равно им никто не сможет воспользоваться.
— А если отберут? — спросила Лида.
— Если со мной будут считаться, то вернут, а если нет, мне оно не понадобится.
— Когда ты так говоришь, мне хочется плакать! — всхлипнула жена. — Когда пойдём к Василию?
— Я пойду, — поправил он, вытирая ей слёзы платком. — Уже прошло три дня, поэтому Сталин наверняка успел оценить нашу книгу. Пообедаем и пойдём искать место для тайника. Если успеем всё сделать до возвращения Василия, то сегодня и пойду. Тянуть время — это только трепать себе нервы. А ты постоишь в сторонке и посмотришь. При любом исходе дела вернёшься домой. От нас до дачи Сталина меньше пятнадцати километров, так что на изображение коммуникаторов хватит. Лучше продемонстрировать вождю твоё изображение, чем тебя саму, а дальше посмотрим.
С тайником управились быстро. В первом же осмотренном пятиэтажном доме люк на чердак был открыт, отсутствовали даже петли для замка. Разгрести насыпку и уложить в углубление купленную деревянную шкатулку было делом нескольких минут.
— Хорошо запомнила место? — спросил жену Алексей. — Тогда я зарываю.
На лестничной площадке никого не было, поэтому они поспешно спустились с чердака и потом по лестнице к выходу из подъезда.
— Вроде не запачкались, — сказала Лида, осмотрев мужа. — Я как?
— Грязи не наблюдается, — ответил он. — Ключ не забыла? Если договорюсь и тебя будут забирать, собери все вещи и выйди с ними в сквер. Ни к чему подставлять хозяев квартиры. И давай уже направимся к Василию, он через час должен подъехать.
— Меня всю прямо колотит! — призналась жена полчаса спустя, когда Алексей оставил её за местом парковки автомашин, а сам собрался встречать сына Сталина.
— Обещай, что если со мной случится несчастье, ты не станешь делать глупостей, — попросил он, прижав её к себе. — Постарайся прожить жизнь счастливо!
— Иди, дурак! — ответила она. — Я тебе наобещаю! Только попробуй умереть! И позвони сразу, как только сможешь.
Алексей отстранился и пошёл к подъезду дома. На душе было паршиво, как никогда. Вот надо было ему влюбиться? Насколько легче рисковать только собой!
Василия пришлось ждать больше двадцати минут. Он, как и в прошлый раз, приехал на машине и сразу же направился к дому. Пройдя половину дорожки, увидел Алексея и ускорил шаг.
— Хорошо, что вы пришли! — сказал он, протягивая руку для пожатия. — Отец звонил вчера и сегодня. Сказал, что никто не собирается вас гнобить, если сами не дадите к тому поводов. Пойдёмте в дом, мне нужно позвонить.
Василий воспользовался служебным телефоном на первом этаже.
— Выходим и ждём машину, — сказал он после звонка.
Через полчаса подъехал сто первый ЗИС, в котором находились два офицера ГБ.
— Михаил Старостин, — представился открывший дверцу подполковник. — Садитесь в машину. Оружие есть?
— Есть, — ответил Алексей. — Сдать?
— А вы как думали? — удивился он вопросу. — Сдают все, исключений не предусмотрено. Товарищ генерал-лейтенант тоже сдаёт, несмотря на родственные связи.
— Возьмите, — протянул Василий свой ТТ.
— А это моя пушка, — сказал Алексей, передавая метатель рукояткой вперёд. — Можете не осторожничать: в ваших руках не выстрелит.
— Вы не шутите? — подполковник с изумлением осмотрел оружие. — У него даже нет отверстия в стволе!
— Вас как по отчеству? — спросил Алексей и, получив ответ, добавил: — Я не склонен к шуткам, особенно сейчас. Если хотите, Михаил Гаврилович, я позже покажу, как он работает, а сейчас, может, лучше поедем?
— Ладно, давай, Николай, — сказал Старостин сидевшему за водителя капитану. — Всё равно ещё будет досмотр.
В первый раз их проверили, когда машина съехала с Можайского шоссе на дорогу, ведущую к даче Сталина. Увидев знакомых офицеров, машину сразу же пропустили, не спрашивая об остальных.
— Какой-то поверхностный осмотр, — высказался Алексей.
— Я старший сотрудник для поручений при Сталине, — сказал ему Старостин. — Если кого-то везу, значит, имею право. Это не последняя проверка.
Вторая проверка была у ворот на саму дачу, и здесь их тормознули, пока не вышел помощник коменданта Лозгачов.
