Сорок минут до Денвера они проигрывали гонку и только когда выехали из города, вал огня позади замер и стал медленно удаляться.
— Едем быстрее лавы! — обрадовался Олег. — Кажется, ушли!
— Накаркал! — сказал Сергей.
Их нагнала волна жара, накрыла и ушла вперёд. На глазах желтели и вспыхивали деревья и кустарники, задымилось покрытие дороги.
— Триста пятьдесят! — прочитал показания датчиков Сергей. — Диоксида серы десять процентов. Включил охлаждение, так что какое-то время продержимся. Хорошо, что не вспыхнул асфальт, но дорога начала скользить.
— А я думал, почему нет пепла, — сказал Олег, гляди на густо поваливший чёрный снег.
Видимость сразу упала.
— Ты лучше меньше думай. Хорошо, что дорога прямая. Через час большой город, причём заваленный мертвецами и брошенными машинами. Вот там придётся попариться.
— Что показывают приборы? — спросил Олег.
— Плохо. Температура за двести и полно ядовитых газов, а баллонов хватит часов на пять максимум. Как там Джейн?
— Ещё не отошла от шока. Не скажешь, зачем её взял?
— Она очень похожа на мою сестру, только другой цвет волос.
— Как ты думаешь, выберемся?
— Если не завалит пеплом дорогу, то должны. Нам только проскочить бы этот Сьюдад-Хуарес, а там до Сан Антонио всего два часа езды. Но метёт сильно, надо включать визор, по приборам так не погонишь. Надеюсь, что у побережья газ сдует, а то масок надолго не хватит. Сволочь!
— Что ещё?
— Сдыхает климат-контроль. Но температура упала, растительность уже не горит. Заблокируй дверь со стороны Джейн, а то очухается и откроет. И будет нам тогда кирдык. Смотри, сколько уже машин! Мать!
Впереди на дороге был затор из десятка столкнувшихся электромобилей. Пришлось тормозить и объезжать по обочине. Но это были только цветочки, ягодки начались, когда они въехали в город. Мало того что мела настоящая метель из пепла, город горел и клубы дыма в отдельных местах заставляли ориентироваться только по экрану ультразвукового визора. Через мёртвый город пробирались три часа. Охлаждение почти сдохло, но температура снаружи упала до сотни градусов и в салоне было терпимо.
— Слава богу, выбрались! — сказал Сергей, когда прибор перестал показывать контуры домов. — Судя по навигатору, мы на десятой автостраде. И газа в воздухе стало намного меньше. Может быть, эта дрянь не дошла до Сан Антонио.
— Не дошла сейчас, может дойти потом, — Олег достал бутылку с водой и приложился к горлышку. — Хочешь?
— Нет, спасибо, дай девушке. Ты прав: вулкан будет извергаться не один день, поэтому на месте выживших я сбежал бы в Мексику или через океан. Наверное, те, кто поумней, так и сделают. Пьёт она воду?
— Выпила.
— Джейн, ты как? — спросил Сергей. — Можешь говорить?
— Вы знали, что так будет! — с горечью сказала девушка. — Почему молчали? Хотели всё забрать себе? Правильно о вас говорили! Я читала об этом вулкане, только не верила. И никто не хотел верить. У нас все погибли?
— Уцелеют миллионов двадцать в южных штатах, — ответил Сергей. — Потом будут искать спасения в разных странах. — Поможем только мы и Австралия.
— А Европа? — с недоверием спросила она. — Неужели Европа не поможет?
— Это только начало, — сказал ей Олег. — По всему миру от голода и морозов погибнут миллиарды людей. Просто вы были первыми. А европейцы сами придут к нам за помощью. Ты спросила, почему не сказали, и сама же ответила.
— Это когда? — не поняла Джейн.
— Когда сказала, что вам правильно о нас говорили. Американскому народу вдолбили в голову, что мы враги. Ваше оружие готовилось в первую очередь против нас. Мы неоднократно протягивали вам руку, и по ней неизменно били. С какой стати вам помогать?
— А почему тогда помогли мне?
— Отдельные люди — это не вся нация, — ответил Сергей. — Ты сильно похожа на мою сестру, вот и пожалел. Но тебя никто не станет спасать насильно. Когда приедем на побережье, сможешь нас покинуть. Только не советую. В такие времена многие люди звереют, и ты одна не выживешь без поддержки. Олег, температура совсем упала, а газа меньше процента. В городе наверняка будут живые. Приготовь оружие.
— Зачем вам оружие? — спросила девушка.
— Затем, милая, что в Сан Антонио не будет закона и порядка, — сказал Сергей. — Пепла падает меньше, но не видно ни зги. Сейчас ночь, может, что-нибудь увидим утром. Через полчаса баллоны опустеют, возьмите маски.
Когда стало тяжело дышать, надели маски и приоткрыли одно из окон. Вместе с воздухом в окно задувало и пепел, но не сильно.
— Фильтрующих свойств масок хватит на десять часов, — сказал Сергей. — Пепла мало, поэтому включу фары. Накопители тоже садятся, но главное, что добрались до города, а от него рукой подать до побережья.
— А зачем вы снимали извержение и так собой рисковали? — спросила Джейн.
— Потому что дураки, — объяснил Олег. — Он дурак, потому что загорелся снять то, что никто до него не снимал и уже никогда не снимет, а я дурак, потому что поддался на уговоры. А тебе от нашей глупости одна выгода.
— А кто вы вообще, шпионы?
— Ну насмешила! — засмеялся Олег. — Где ты видела таких глупых шпионов? Хотя... — он задумался, — что-то общее есть.
— Меньше его слушай, — сказал Сергей. — Шпионы наносят вред, а наши действия никому не навредили. Мы с ним программисты. Америка кое в чём нас обогнала, а мы позаимствовали эти достижения. Не поняла? Ваши корпорации не включают свои локальные сети в государственную. Наши люди долго работали, пока нашли к ним подход. А потом приехали мы, взломали защиту и передали нужное через спутники связи. Взлом хорошей защиты никогда не проходит бесследно, вскоре поднимается шум. Если бы мы вскрыли одну сеть, остальные перекрыли бы эту лазейку, а при массовом вскрытии сразу догадались бы, чьих рук дело. А такое чревато крупными неприятностями. А когда эту работу проводят за день до извержения, даже если успеют что-то раскопать, уже никто не отреагирует и труд тысяч учёных и инженеров будет спасён для человечества!
— А под человечеством вы понимаете себя, — сказала она. — Я должна вас ненавидеть, но почему-то не получается.
— Ты меня ещё полюбишь, — пообещал Олег. — На всякий случай запомни, что я холостой, а Сергей тебе уже брат!
— Замолчи, балабон! — прервал его напарник. — Въезжаем в город.
Глава 24
— Вот и свершилось, — сказал жене Алексей и выключил экран коммуникатора, который вчера установили в его домашнем кабинете. — Вид со спутника меня не впечатлил.
Катастрофа произошла, и можно было без ограничений использовать в работе современное оборудование, что и делали. Возможные утечки информации больше никого не волновали.
— Мне не нужны такие впечатления, — отозвалась Лида. — Если бы кто-то умудрился заснять, как лавовые потоки сжигают города, я уничтожила бы такую запись. В картинах катастроф есть что-то притягательное, но они разрушительно действуют на психику. Ты сейчас на работу?
— Нет, останусь с тобой. Я сделал своё дело, сейчас работают другие. Если понадоблюсь, свяжутся по комму. Время для моей работы ещё не пришло, поэтому сегодняшний день проведём вместе.
— Интересно, как на это отреагируют другие. — Лида встала со своего кресла и перебралась к мужу на колени. — Включить телевизор?
— Не стоит, — ответил Алексей. — Сейчас передают только наше информационное сообщение, все остальные каналы блокированы. Можно послушать новостной канал комма, но лучше сделать это позже. Пока никто толком не понял, что произошло.
— А когда поймут?
— Скоро. Мы передаём для своих по открытым каналам, так что слушают многие. Только поверить в такое без доказательств... Спутников над Штатами много, поэтому информация пошла, но нужно время определиться, что с ней делать и как теперь жить. И как сказать людям, что прежней жизни пришёл конец, а в новой им нет места. Удел большинства стран — это паника, анархия и хаос. В вашей истории, кроме России и Австралии, что-то похожее на государства сохранили немногие. В Европе такими были немцы. По Латинской Америке не нашёл у вас никакой информации, может, на юге кто-то и уцелел. Кислотой их не поливало и было достаточно тепло. Вот только питание...
— По Канаде тоже не удалось узнать, — сказала Лида, — а Африкой не занимались.
— В ней и без катастрофы такое творилось... Тепло — это ещё не всё. Могли и выжить, если опустились до людоедства, но вряд ли их осталось много.
— Ты не любишь негров? — удивилась жена.
— Люблю я только тебя. Дело не в цвете кожи, а в воспитании. И отбирать людей будем не по расовому признаку.
— А как вы собираетесь их отбирать? Ну что ты кривишься, мне действительно интересно. У нас принимали всех подряд, а потом самые бесполезные посылались на те стройки, где их выжило очень немного.
— И к чему вы пришли? — спросил Алексей. — Набрали полезного дерьма, да ещё и сами кое-что поощряли. Я понимаю, что у вас было намного меньше ресурсов, но это не основание для того, чтобы разрушать нравственные устои.
— Я не состояла в правительстве, и катастрофа разразилась для нас так же внезапно, как и для остальных. Мы не готовились к ней семьдесят лет.
— Уела, — согласился муж. — Я действительно слабо представляю, что бы мы делали, свались всё это на голову внезапно. Снимаю шляпу перед вашим президентом! Ладно, давай коротко расскажу. Кто у нас в соседях? Пойдём по кругу, начиная с севера. Финляндия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Турция, Иран, Афганистан, Китай, Монголия и Северная Корея. Кажется, никого не забыл. Турцию, Иран и Афганистан можно не считать. Границу с ними закроем.
— Ислам?
— Ислам и многое другое. У нас хватает своих правоверных, но их приучили верить потихоньку и не навязывать свою веру другим. Ваша история показала, что и они могут оказывать разрушающее действие на государственные устои, но мы такого не допустим. Если что-то начнётся, даже не потребуется никого выселять, просто перекроем продовольственные поставки — и всё! Китай из этого списка тоже можно убрать. У нас на Дальнем Востоке живёт полмиллиона китайцев, и нам их хватит. Монголам помогать не стали, потому что не сможем прикрыть их от Китая. Точнее, сможем, но выйдет слишком дорого и ослабит нашу собственную оборону. Монголию Китай захватит, потому что до неё не дойдут кислотные дожди, сильно осложнившие жизнь самим китайцам. При этом большинство монголов перебьют, а часть успеет перебежать к нам. Их там всего три с половиной миллиона, поэтому спасётся тысяч триста. Для нас это немного, поэтому примем всех. Из Северной Кореи никого не возьмём. Там работящий народ, но с повёрнутыми мозгами. Когда тебе сто лет говорят, что чёрное — это белое, такое не проходит бесследно для психики. Конечно, не все такие, но у нас и без них проблем выше крыши. Следующей отпадет Польша.
— Я знаю, что ты их не любишь.
— Это они меня не любят, и тебя тоже, и всех остальных, кроме самих себя. Совсем не откажем, но отбор проведем по жёсткой схеме, так что поляков много не будет.
— Если так отсеивать всех соседей, у тебя вообще никого много не будет, — сказала Лида. — Давай я пересяду в кресло, а то отсидела тебе колени.
— Вы тоже взяли немногих из соседей, — возразил Алексей. — Финляндия превратится в ледник, а финнов восемь миллионов, и три четверти из них нам и даром не нужны.
— А последняя четверть?
— Тоже не нужна, но миллиона полтора приютим, если придут. К нам ведь массово побегут не сейчас, а позже, когда убедятся, что не вернётся тепло и станет нечего есть. Очень скоро с европейцев слетит налёт цивилизованности. Все дружно забудут об общих ценностях и интересах и начнут отстаивать свои собственные. А в условиях отсутствия сильной власти подобное отстаивается кровью. Полномасштабных войн в вашей истории в Европе не было, но мелкие драки и переделки остатков ресурсов кипели повсюду. Плюс голод и холод. Многие просто не могли добраться до ваших границ. Кто в основном к вам тогда прибыл? Те, кого вытурили немцы, французы и прочие. Сначала набрали иммигрантов, а когда прижало, дружно избавились от балласта. А американцы плыли по большей части в ту же Европу, а уже потом к нам. Немногие переправились в Австралию из Латинской Америки, ещё меньше было тех, кто уплыл вместе с англичанами, когда те покидали свой замерзающий остров.
— Ну хорошо, — сказала Лида. — Мы в своё время принимали почти всех, хоть потом треть из них уморили, и набрали всего миллионов восемьдесят, а ты хочешь многих отсеивать, хотя возможностей гораздо больше. Зачем тогда столько строили?
— Я хочу помочь боливийцам, — объяснил Алексей, — и ещё кое-кому в Латинской Америке. На Кубе свет клином не сошёлся, а в Боливии очень неплохой человеческий материал. Будет жалко, если они все погибнут. Главное — не слишком сильно разбавить наш народ, а умеренное вливание свежей крови пойдёт ему только на пользу.
— А это ничего, что они там все католики?
— Это больше относится к прошлому веку, а сейчас мало кто истово верит. Возьмём молодёжь, и тоже с отбором.
— С чего начали, к тому и пришли, — сказала Лида. — Как будете отбирать?
— Всё сделаем по одной схеме, — начал объяснять Алексей. — На нашей территории вблизи пропускных пунктов огораживаются большие площадки, на которых устанавливают типовые надувные конструкции. Надуваются они полимерной пеной, а после затвердения остаётся установить освещение и обогрев. Линии электропередачи туда протянуты, поэтому работу выполнят за несколько дней. В каждом помещении установим пять сотен столов с компьютерными терминалами. Кандидаты должны сдать два теста. На первый из ста вопросов даются пять минут, поэтому времени на обдумывание нет. Во втором всего три десятка вопросов и дают уже десять минут. Каждое место оборудовано скрытыми датчиками, позволяющими измерять частоту пульса, давление и другие параметры, и машина фиксирует все изменения по каждому из ответов. В результате беженцы делятся на три группы: те, кого безусловно берём, те, кому указываем на дверь, и всех остальных, с которыми нужно разбираться. В базе есть данные на полмиллиона людей, полезность которых не вызывает сомнения, но и они должны пройти тесты. Даже если получат неудовлетворительные результаты, всё равно возьмём, но потом с ними будут работать или отвезут в те места, где вред будет минимальный, а пользу принесут. Я думаю, не нужно объяснять, кому откажем. Нам нужны уживчивые, порядочные люди без психических или сексуальных отклонений, которые примут нашу идеологию или с ней смирятся.
— И со многими придётся беседовать? — спросила Лида. — Справятся твои комиссии?
— В них скоро будет двадцать пять тысяч работников. Я думаю, что пропустить три тысячи человек за год сможет каждый. Нужно быстро решить, брать или нет человека, который представляет интерес, но вместе с тем вызывает сомнения. Поскольку я не смогу оценить работу членов комиссий, нужно оценивать их самих. Это не моя работа, но люди уже подобраны. Удовлетворена?
— Получила примерное представление, а чтобы разобраться, нужно читать ваши тесты и знать, как машина оценивает ответы. Но что бы вы ни придумали, я не хотела бы быть на месте членов твоей комиссии. Как представлю себе вереницы голодных, замерзающих людей, с надеждой входящих в ваши здания... А потом кто-то их выслушивает и выгоняет обратно на мороз. Я так не смогла бы. Дети как-нибудь влияют на выбор?
