* * *
Папа пришел домой около девяти, я сказал ему, что я ввязался в битву с каким-то членом на Boardwalk и справился с его незначительной панической атакой. К тому времени боди-бил близился к завершению, и я узнал, как я испортил. Была такая вещь, как слишком тугой, и я прошел мимо этого некоторое время назад. У меня не было верблюжьего пальца в носке — у меня был шелк, начертивший все мои щели. У меня были очень заметные удары, расположенные поверх моих грудей.
Похоже, мне пришлось бы еще раз ослабить ткань. Весь день был пустой тратой времени.
Что ж. Почти весь день. Я много раз перебирался, и оказывается, что шелк — ужасное средство пыток. Достаточно, чтобы дать давлению и теплу, но достаточно мягким, чтобы работать над творчеством. В подобных новостях кузов был абсолютной пыткой, чтобы попытаться мастурбировать. Я мог втирать, но шелк не был достаточно растянут для фактического проникновения, и он не очень хорошо переливал трение с его глупо-мягким ощущением.
Я начал с моей следующей попытки и, как правило, хорошо себя чувствовал, когда ложился спать. Мне нужно было бы поговорить с Софией завтра, но нескольких оргазмов было достаточно, чтобы затушить любое беспокойство, которое я мог почувствовать.
Это был довольно счастливый, если устал, Тейлор Хеберт, который заснул.
* * *
Школа была приятной.
Это заявление действительно казалось странным, просто подумать, но это было правдой.
Меня никто не беспокоил. Эмма смотрела на меня каждый раз, когда она была в поле зрения, с милым изумлением, любопытством и немного страха. Все вешалки чувствовали сдвиг и избегали меня. Я ходил целый день, не услышав ни единого компромисса, ни шалости, ни активности от нее. Если бы в старшей школе был рай, возможно, это было бы, если бы не одна мелочь.
София.
Она следовала за мной повсюду. Это было недостаточно близко, чтобы привлечь внимание. Но она всегда была где-то позади меня. Она продолжала смотреть, часто с этой жуткой ухмылкой два дня назад. Это было только подчеркнуто эффектным кровоподтеком у нее из носа. Видимо, я не совсем сломал его, но это была близкая вещь — или, по крайней мере, это то, что провозглашали школьные сплетни.
Меня это избило. Чего она хотела? Что она от меня хотела? Я просто хотел покоя!
Именно по этой причине я проскользнул через заднюю дверь после обеда. Я не мог этого сделать — я хотел уйти от ее взглядов. Я сидел на кирпичной стене, ел и смотрел на облака, наслаждаясь своим уединением.
"Черт, Хеберт, ты почти ушел от меня".
Я признаю это, я почти вскрикнул, как четырехлетний. Я сильно напрягся, чтобы это было больно. Мое сердце колотилось в моей груди, и мне потребовалось несколько секунд глубокого дыхания, прежде чем я мог медленно наклонить голову, чтобы посмотреть на Софию.
У нее снова была эта чертова ухмылка. Я хотел пробить его.
"Я подумал об этом, ты хищный хищник-засада. У тебя есть достаточно доказательств, чтобы попытаться сбить нас, а потом получить еще что-то. Ты собираешься разрушить нас, и когда я остановил его, ты перешел. Разрушил засаду, так что ты сделал умную вещь и отказался от нее, вместо того, чтобы заряжаться в ловушку, чтобы попытаться повредить нам все равно. А теперь ты просто преследуешь школу, чертовски игнорируя всех, как будто они ниже тебя ...
Пробивание Софии чувствует себя хорошо. Даже если я знаю, что она должна это разрешать. Тем не менее, носок в кишечнике оставляет ее согнутой достаточно долго, чтобы я мог прижать ее к стене. Она даже не выглядит поэтапно, просто держит эту чертову ухмылку и позволяет мне держать ее. И это только меня раздражает.
"Ты думаешь, я хочу быть одной!" Это все твоя вина. У меня нет друзей в первую очередь! Спасибо тебе, все были слишком напуганы, чтобы сказать "привет" мне! Нет ни одного человека, с которым можно пообщаться! " Я практически произнес слова в ее лицо. Ее ухмылка только растет, и я едва сдерживаю себя от попытки снова сломать нос.
"Ты хорошо себя чувствуешь, Хеберт, я знаю, что ты знаешь, что я слежу за тобой, — я видел детей, которые пытались извиниться. Ты просто чертовски смотрел на них сверху вниз и заставлял их убегать Хвосты между ногами. Ты ... Я отпускаю ее руки достаточно долго, чтобы еще раз ударить ее в живот, отрезая ее в середине ее приговора. Ее руки скривились вокруг нее инстинктивно, и я надавливаю вперед, прижимая их к ней рукой и весом моего тела. Моя другая рука обнимает ее шею.
"Они были совершенно бесполезны, когда мне нужна была помощь, они просто стояли и позволяли вам делать все, что вы хотели! Они совершенно бесполезны! Я не буду ползти к первому набору идиотов, которые пытаются покрыть свои задницы ложью, пардон-х!" Я на самом деле задыхаюсь к тому моменту, когда я закончил эту напыщенную речь. София сейчас ухмыляется, даже когда я крепко сжимаю ее на шее. Я действительно соблазн пойти на другой удар —
А потом моя спина идет к стене, и я тот, кто удерживается. То, как она двигалась так быстро, и едва ли даже напрягается, чтобы держать меня приколотым, даже когда я бросаю весь свой вес на нее, совершенно ясно, что я уже знал, — она ??позволяла мне ударить ее.
"Ты тигр, Хеберт, ты преследуешь, ты атакуешь, когда они ... мы бы этого меньше всего ожидали. И ты отлично справляешься без пачки, идя по коридорам, как ты, черт возьми, их собственный". Она почти стонала от этого последнего удара, и она потирала меня очень отвлекающим манером. Я задерживаю дыхание.
"Если я тигр, что это делает тебя? Какое животное ты думаешь о себе, как о своей испорченной хищнице-жертве?" София даже не колеблется. Она отвечает достаточно быстро, что, наверное, она ожидала этого вопроса.
"Я чертов лев, Хеберт. Я лидер всей гребаной гордости, и я беру то, что хочу!"
И потом она поцеловала меня. Это так же хорошо, как я помню, как она нажимает на меня, как она закрывает глаза и вкладывает в нее все. Тем более, что она ослабила ее хватку, когда она отвлекается. Грубый шаг вперед, и мы вернулись в том же положении, что и мы в моем доме, со мной, парящим над ней. Софья покраснела, тяжело дыша и совсем слишком симпатичная, пойманная в ловушку под мной. Когда я смотрю на нее, она, наконец, бьет меня — вот почему я смог связать ее. Она сильнее меня, но когда она взволнована, вся эта сила исчезает с ее отвлечением.
Поэтому я использую это.
"Ты сейчас не похож на льва, София". Я заканчиваю это заявление, вставив руку в штаны, потирая ладонь ее покрытой тканью щелью. Она выпускает громкий, слишком громкий стон, и я закрываю рот другой рукой. Ее пальцы идут от царапания земли, чтобы схватить мои запястья с почти болезненной хваткой, которая только усиливается, когда я делаю медленные круги моей ладонью.
"На самом деле, ты выглядишь восхитительно ниже меня. Думаю, ты теперь скорее котенок". Она на самом деле фокусируется, сердито и начинает отталкивать мою руку от ее рта — только для того, чтобы потерять эту ясность, как только я вытащу мост ее трусиков в сторону и поглажу кривую ее киски одним пальцем, а затем двумя. Мой палец сжимается, чтобы размолоть ее клитор, она активно подталкивает ее бедра и сжимает ее рукой. Я чувствую приглушенные хныки сквозь ладонь.
Чувство того, что Софья, нуждающаяся в меня, невероятно. Единственный способ добиться этого лучше ...
Я прекращаю свои движения. Глаза Софии развеваются, когда она пытается заставить меня возобновиться, держась за мою руку, — но она сейчас очень отвлекается, чтобы отдать все ее. Я забираю несколько секунд, чтобы удостовериться, что у меня есть ее внимание, — тогда я откидываю хватку от ее рта к ее горлу и наклоняюсь.
"Ты хочешь больше, котенок? Тогда спроси меня. Попроси меня потирать твою киску. Попроси меня, Тейлор, за это". Спрос у Софии фокусировался быстрее, и она начинает фактически отрывать руки. Это останавливается, как только я надавливаю на подушку большого пальца и царапаю ее пуговицу — она ??растворяется в тяжело дышащих и слабых рывках на моих запястьях.
"Трахни .... Ты ... Хеб-ААААХ!" София громкая. Громкий и упрямый. Еще несколько попыток сопротивления, удовольствия и т. Д. До того, как она сдалась. В этот момент ее руки вернулись к царапинам на земле, без сомнения, разрушая ее гвозди без ремонта. Моя рука пропитана, и вокруг ее джинсов распространяется гигантское влажное пятно. Я стараюсь не переусердствовать — Софию нужно спросить, прежде чем закончить. Обед закончился хорошо. Когда она сдалась, я очень рад, я не так сильно впитываю свою одежду, как София, но после всего этого на моем нижнем белье появляется большое мокрое пятно. Если бы он продолжался намного дольше, у меня тоже получилось бы пятно на штанах.
"Черт возьми ... ПЯТАЯ! П-ПЛ .... ПОЖАЛУЙСТА, пожалуйста, протрите мою киску, Тай-Тигр! Пожалуйста, ох, ебать меня, Тигр!" Это не совсем то, что я хотел, но это достаточно близко. Я мог привыкнуть к прозвищу, как Тигр. Особенно, если я услышал это от извивающейся Софии. Я вдавливаю внутрь пальцами, нажимая три внутри себя прямо до костяшек пальцев, прежде чем шевелить их волнообразным движением так же быстро и изо всех сил.
Она кричит. София объявляет о своем оргазме всей школе с большим энтузиазмом и обманчиво большими легкими для девушки, ее размер. Я отключил его после второй шок, сжимая хватку на ее горле, но это, похоже, увеличивает ее удовольствие. Она бьет по земле, почти судорожно, когда она хрипит глазами, катящимися в затылок.
Святое дерьмо. Мне почти не нравятся мои оргазмы. Я на самом деле ревнив, но в основном я хочу снять штаны, всунуть руку в промежность и потребовать, чтобы она мне понравилась. Сейчас настало время не для этого, но я уже действительно очень опаздываю на класс, и, хотя я уверен, что Софья, звезда трека, может уйти от этого, я не такой популярный. Кроме того, я хочу просто оставить ее здесь, когда она полностью доминирует над ней, — и это была не такая приятная мысль, которая полностью доминировала в Софии, а использование ее для удовольствия дало бы ей какую-то власть. Вместо этого я отступил назад, выпуская ее горло и выталкивая мою руку из штанов, оставляя ее стекловидными глазами и задыхающимися на траве. Я изучаю пальцы — они на самом деле блестят в свете, они такие влажные.
К счастью, у меня есть решение для этого.
Я беру подбородок Софии в мою чистую руку, притягиваю ко мне голову и втыкаю пальцы в рот. Она инстинктивно закрывает губы и начинает сосать — мне приходится подавлять собственный стон, когда она начинает лизать. Я нахожу минутку, чтобы насладиться ощущениями, а затем неохотно вытащить свои цифры. София пытается повесить, последний оставляет свой рот с попсом и хныканьем.
Она такая очаровательная.
"Пока, котенок, скоро увидимся!" Я, наконец, встаю, как только София начинает восстанавливать свои чувства.
"F-fuck ... Ты .. Хеберт ..." Я на самом деле фыркаю. Я бы хотел, чтобы она была. Уезжая, я оставляю Софию там, чтобы отдохнуть.
..... Тигр, да? Я мог бы с этим справиться. Я должен был бы остановиться у променада по дороге домой.
* * *
На следующий день в школе я появляюсь в оранжевой футболке с черными полосками.
София смотрит на меня и поворачивается направо, чтобы идти в другом направлении.
* * *
София долгое время не прочь.
В тот день, когда я носил полосатую рубашку в школу, была пятница. Длинный уик-энд лень, небольшое количество домашних заданий и слишком много помогали мастурбации в подвале, связанные с моим новым, беззаботным статусом, делали чудеса для моего стресса. Оказывается, что создание непрозрачного костюма было намного сложнее, чем плотный, — я должен был учитывать слабину, так как я работал над ней, и где я хотел, чтобы этот провал был еще впереди. После первого провала, В конце концов провалился ко мне во всех неправильных местах, я нормировал шелк гораздо строже. У меня было ограниченное количество пауков, и если бы я исчерпал местное население, убив их до смерти, мне нужно было идти дальше и дальше, чтобы собрать больше. В конце концов, эксперименты привели меня к нескольким интересным открытиям.
Первая заключалась в том, что я сильно недооценивал силу шелка. Я слышал пуленепробиваемый, но я не принимал во внимание фактические данные за пределами "Я могу это сделать!" Моим первым экспериментальным созданием была легкая восьмислойная перчатка. Мои оригинальные костюмы были слоены плотно, в стопах двадцать или более. Эта перчатка? Мне потребовалось много усилий, чтобы я мог так разорвать его. Возвращаясь назад и взяв пару резаков для проволоки в свои оригинальные перчатки, я обнаружил, что как только я закончу, я, вероятно, мог бы взять меч в лицо и не пропустить кровотечение.
После этого я немного с ума сошел.
Я испортил веревки, ткань и одежду. Двойной шнур из шелка (или нитки, обернутые вокруг нитей, чтобы сформировать веревку, а затем обертывать эти веревки вокруг большего количества веревок) было непросто сделать. Самый тонкий, который я создал, был всего лишь чуть более полудюйма в диаметре, но он легко взял весь мой вес и выдержал пять минут взлома с вышеупомянутыми кусачками, прежде чем я мог даже увидеть начало разрыва. Фактическое ткацкое ткачество означало, что я мог бы создавать одеяла, способные действовать как невероятные жарочные фиксаторы, которые были мягкими огнезащитными и могли выдерживать под напряжением в сотни фунтов, — и все это могло поместиться в карман, аккуратно сложенный.
Когда я начал с одежды? Ну, я никогда не был для избыточных покупок, и меня раздражало чаще, чем возбуждение, когда Эмма тащила меня, чтобы посмотреть на "самое симпатичное платье!". Когда мы были друзьями. Это, однако? Плетение собственной одежды? Это было фантастически!
Я начал с простых одежд. Я сделал две версии, с планами на треть, как только моя производительность сможет справиться с этим. Первый был довольно тонким, с пятнадцатью слоями. Он был достаточно лёгким, и мне стало неудобно носить его с чем-то меньшим, чем полная одежда внизу. Когда я впервые попробовал, голый, мне пришлось постоянно заглядывать, чтобы напомнить себе, что на самом деле я что-то ношу. Планируемое было толстым, состоящим из семидесяти пяти слоев — оно было бы тяжелее обычной уличной одежды в этот момент, но все же было легче любого не синтетического материала, используемого для одежды. С запланированными многочисленными сгибами я ожидал, что смогу выстрелить из довольно высококалиберного оружия и выпустить его с синяками! Я мог бы нанести ущерб от стрельбы из стрелкового оружия, как они были гранулами! Я мог бы избавиться от любого холодного холодного оружия!
.... но это было в будущем. Прямо сейчас, моя третья одежда? Это было среди самых легких предметов, которые я собрал вместе, всего в шести слоях. И носить его обнаженным был опыт, как никто другой. Ткань была такой светлой на моей коже, что я честно не мог бы сказать разницу между ношением и не носить ее. Это было почти незаметно. Если он прислонился к моей коже, вы могли видеть разницу в цвете, когда моя плоть прижалась к ней, и из-за моей неопытности с таким легким переплетением были части, которые не собрались плотно, образуя пятна там, где они были прозрачными. Все было так легко, что мельчайший ветерок послал его трепетать, как сумасшедший, и просто размахивая руками, все это сместило. Он оседлал линию между "технически покрывающими все необходимые части" и "был ли сосок? Я почти уверен, что это сосок.
