Йарри без каких-то объяснений пошел к нему. Талу, конечно, далеко не в первый раз бывал здесь. Но тогда его окружал равномерный шум большой станции — громыхание колес, гудки, отдающиеся эхом объявления, — теперь же вокруг не было слышно ни звука. Ветра тоже не было, но лицом Талу ощущал странные движения теплого, влажного воздуха, словно вокруг перемещались невидимки. Иногда из развалин доносилась непонятная возня, а потом Талу заметил миномет, спрятанный в пустой коробке одноэтажного здания. Он видел его только мельком, через щель в заколоченном досками окне, — и невольно подумал, что тишина здесь очень обманчива...
С другой стороны от моста тянулась длинная серая пятиэтажка с каким-то магазином на первом этаже — судя по темным витринам и бурьяну, растущему из щелей раскрошившегося бетонного крыльца, закрытом давным-давно. В самом здании не горело ни одного огня, но никаких следов разрушения не было. Талу не смог понять, живут в нем ещё или нет, и повернулся к мосту. Бетон лестницы перед ним тоже раскрошился, между нижних ступенек рос бурьян. Миновав её, он остановился перевести дух, одновременно осматриваясь. Мост был очень высоким, — он оказался на уровне окон пятого этажа, — и отсюда дом не казался ему совершенно безжизненным. Точно напротив Талу, где-то за открытой дверью, горела невидимая отсюда лампа, освещавшая прихожую с отставшими обоями. Там на треноге стоял массивный "Слайер", а вокруг возились солдаты, сооружая перед ним бруствер из мешков с песком. За самим пулеметом никого не было, но беззвучное движение теней на фоне света показалось ему зловещим и он отвернулся.
Мост впереди уходил, казалось, в бесконечность и Талу, вслед за Йарри, побрел по нему, поглядывая вправо и влево. Здесь, наверху, ощущался легкий ветерок — скорее намек на прохладу, чем настоящий холод. И, в то же время, Талу было как-то особенно легко — он словно летел, чувствуя мягкие прикосновения воздуха к обнаженной коже между ремешками сандалий. Под ними похрустывал щебень, в который за долгие годы превратилось покрытие моста. На его кромках рос мох и редкие травинки, высокие массивные перила и тянувшиеся под ними кольчатые шланги с проводами были тронуты ржавчиной. Через каждые пять метров торчали пары низких, изогнутых наверху фонарей из темно-синей, облупившейся стали. Встав на пальцы ног и вытянувшись Талу смог бы дотронуться до их каплевидных дюралевых головок. Внутри открытых эллиптических рефлекторов мерцали мутно-фиолетовые овалы давным-давно перегоревших ртутных ламп — они издавали назойливое жужжание и Талу невольно поёжился. Почему эти лампы не заменили и почему сюда до сих пор поступал ток?..
Он помотал головой, словно вытряхивая из неё эти бесполезные вопросы, потом осмотрелся на ходу. Под ним простерлось огромное, как аэродром, поле, усыпанное синевато блестевшим щебнем и прорезанное множеством железнодорожных путей. Оно тянулось вправо и влево, насколько хватал глаз, под ажурными балками осветительных ферм — они были ещё метров на пять выше моста. Талу невольно вспомнил, как выглядело это место, когда тяжелые тучи скрывали свет зари, а множество желтых лучей расплывалось в тумане. Фермы были слишком массивные для прожекторов, но Маоней знал, что на них можно растянуть исполинскую маскировочную сеть — ещё одно наследие старых времен. Под мостом стоял бесконечно длинный поезд из грязных, замазученных цистерн и платформ с какими-то машинами. Вагонов и другого подвижного состава тут было превеликое множество — некоторые, судя по ржавчине и выросшему вокруг бурьяну, стояли здесь уже очень давно. Слева виднелось трехэтажное кирпичное здание с застекленным фонарем наверху, тоже похожее на диспетчерскую аэродрома. Возле него стояла пара голубых маневровых тепловозов, но путевых рабочих видно не было. На юге сияла вечная заря — она распространяла странное жемчужное свечение, заполняющее всё вокруг. Над головой висели темно-серые, неподвижные тучи, тяжелые и рельефные, словно на картине. Их совсем близкие лохмотья озарял снизу странный свинцово-серебристый свет. На западе тучи громоздились медленно клубившейся стеной, казалось, опускавшейся до земли. Лишь присмотревшись Талу смог заметить у её основания темно-синюю полосу дождя. Иногда там вспыхивали молнии и доносился запоздалый приглушенный гром. Судя по всему, приближалась гроза — и Талу невольно передернул плечами...
Небо на юге вдруг вспыхнуло голубым электрическим заревом, затмившим свет зари. Через пару секунд оно стало ослепительно-белым, потом начало краснеть и весь мир вокруг окрасился в жуткий багровый цвет. Талу сразу понял, что это ядерный взрыв, и что он в Тайзине, — за эти секунды они убили больше миллиона человек, своих и чужих. Если они проиграют войну...
Зарево погасло секунд через десять, и Талу помотал головой. Он не мог понять, какой мир был настоящим: этот, свинцово-серый, или тот, багровый. Тут же зарево вспыхнуло вновь, только дальше и слабее, потом снова и ещё...
Ещё секунд через пять мост резко ударил по пяткам. Вагоны отозвались на толчок раскатившимся в стороны грохотом и над деревьями взмыла туча вспугнутого воронья. Их черные крылья и крики окончательно погрузили Талу в ощущение Большой Беды. Всё это дополнил тяжелый грохот начавшейся, казалось, сразу везде канонады и огненные стрелы ракет, густо взлетавших на востоке, словно перевернутый метеоритный дождь. Потом мост под ногами содрогнулся вновь... и вновь... и вновь...
— Сколько? — совсем коротко спросил Талу, когда землетрясение стихло, но Йарри его понял.
— Восемнадцать. Это все ракеты, которые удалось изготовить на Хаосе после начала войны. Цель — захваченные мятежниками города, на минимальной дистанции от Товии, которую мы могли позволить себе без опасного роста уровня радиации. Дальше нам придется отбиваться уже своими силами. Сейчас Хаос бросил в бой всё, что у них только есть: авиация, крылатые ракеты с наземных баз, здесь — артиллерия и ракетные установки. Наступления не будет.
— Почему?
Йарри усмехнулся, невесело...
— За несколько часов наша авиация высадит весь боекомплект высокоточного оружия, после чего, по сути, выйдет из игры, её эффективность упадет на несколько порядков. Не говоря уж о том, что половину её мы потеряем. Наступать в таких условиях не стоит. Да и... это не нужно, в общем-то.
Талу без большого труда угадал, каков был их план.
— То есть, мы наносим упреждающий удар, а потом садимся в глухую оборону и отражаем наступление?
Йарри пожал плечами.
— Именно так это и будет выглядеть. Да что там, — так и будет. Против нас — десятки миллионов мятежников. Без этого удара у нас не было бы вообще никаких шансов. Ни здесь, ни на Хаосе.
Талу понимал, что это правда, но всё равно, ему было тяжело. Он очень не хотел оказаться на стороне убийц своих же. Даже не из-за страха перед грядущим возмездием ему лично, а потому, что за это полагалась КАРА. Богом, судьбой, удачей, — неважно. Тот, кто делает подлый ход, проигрывает, — а Талу вовсе не хотелось, чтобы они проиграли, несмотря ни на что...
— Я всё равно не понимаю, как Хьютай вообще решилась на это — после всего, после притяжения смерти... — пожаловался он.
Йарри усмехнулся, неприятно...
— Главное, что она всё же РЕШИЛАСЬ — пусть и позднее, чем стоило бы... И вообще решилась предъявить ССГ этот ультиматум...
— Но это же вызвало войну! — напомнил Талу. Свою роль в её начале он всё же решил не озвучивать.
— Фамайа и без войны быстро шла на дно, — безжалостно напомнил Йарри. — Всё больше мятежей, всё больше саботажа, тайной и открытой измены... Всё равно, вторжение ССГ бы началось, — а через год, три или пять, — какая разница? Через год мы бы его отразили, — на пределе всех сил. Через три у нас не было бы никаких шансов. Через пять... вторжения бы не понадобилось. Мы не смогли выиграть МИР. Но, если нам повезет, мы сможем выиграть войну.
— Или НЕ сможем?
Йарри отвернулся, пожав плечами.
— Удар, который мы им нанесли, ослабит мятежников в несколько раз, уничтожив большую часть их сил. Многие миллионы их сейчас погибли. Но, всё равно, миллионы остались... У нас слишком мало людей, на которых мы можем положиться, и вот поэтому... Тут будет ещё не так плохо, — в Товии восемьсот разных орудий, а мощь обороны, — это совсем не форты и доты, это обычная гаубичная артиллерия... Через пару дней мятежники всё равно прорвутся в город, — но потеряв половину личного состава и попадут под контрудар танковых частей. На севере всё пойдет куда хуже, — там мятежников не ждет никаких препятствий, ни укреплений, ни естественных, дорога на Хаос даже войсками не прикрыта, — слишком уж она длинная. Ну, вот там всё и решится.
— Но всё же, мы убили миллионы своих, — тех, кто остался верен Проекту, несмотря ни на что, — сумрачно напомнил Талу.
— Если бы они могли выбирать, они сами попросили бы нас об ударе, — Йарри вновь пожал плечами.
Талу удивленно взглянул на него.
— Ты думаешь?..
— Уверен. Они наверняка хотели, чтобы мы, а не они. Это было всё, что мы могли для них сделать. Да, мы убили и миллионы людей, которые хотели остаться в стороне от всего этого. И миллионы тех, кто стали нашими врагами не сознательно, просто как все... И о них даже будут жалеть. ПОТОМ. Вот в чем прелесть войны, Талу, — когда она идет, не нужно спорить со своими врагами, не нужно терпеть их и приспосабливаться к их мнению. Их нужно просто убивать, а вот это мы можем, — он опять зло усмехнулся. — Мятежников ждет множество сюрпризов, начиная с нашего про-Эвергета, — теоретическая физика, определенно, не та сторона, в которой наши противники сильны. Кроме того, с запада сюда идут гексы в немыслимом количестве. Покончив с тыловыми гарнизонами, гексы примутся за армию мятежников, — и расправятся с ней, самое большее, за месяц, а ядерная зима всего через год прикончит запасы продовольствия и положит конец их движению, — опасному для нас, по крайней мере. Если мы продержимся до того времени, то победим.
— Но всё же, — наконец сказал Талу, — мы поступили... неправильно. Нельзя убивать своих. Просто... нельзя.
Йарри вновь пожал плечами.
— В общем и целом — да. Но это дает шанс выжить хоть кому-то.
— А что, если мы всё же ошиблись? — хмуро спросил Талу. — Ошиблись в самой основе, считая себя будущим разума, а их — полчищем гнусных вырожденцев? Я же видел, как живут они — и как мы.
Йарри отвернулся.
— Если говорить правду, то западники — более эффективные собственники, более жизнеспособный народ и прочее такое всё... Если мы в чем-то и превосходим их, — то разве что в жестокости. Вместо того, чтобы проигрывать шулеру в карты, мы опрокинули на него стол. Понимаешь, пусть мы и неправы, пусть мы преступники, — но мы защищаем СВОЙ мир. Вот и всё.
— Нет, не всё, — сказал Талу.
— И что ещё? — Йарри прямо смотрел на Маонея. У него было совершенно спокойное лицо. СТРАШНО спокойное.
— Наш Проект. Мы сможем создать то, чего никогда не смогут создать западники. Создать будущее. Вот это и дает нам право.
Йарри засмеялся — с громадным, неприкрытым облегчением.
— Да.
........................................................................................................
Оставив за спиной станцию, они добрались до свалки старых вагонов, опрокинутых набок и наполовину погруженных в подернутую рябью сине-свинцовую воду. Здесь под мостом лежала обширная водная гладь, обрамленная по краям камышами. Она тоже тянулась вправо и влево, насколько хватал глаз, и была шириной побольше метров ста. На её берегу, на краю станции, стоял бункер — окруженное невысоким бетонным валом плоское, широкое строение с поросшей бурьяном крышей и темными, в желтоватых разводах, стенами. Оно — по крайней мере краска — казалось совсем новым, но в редких окнах-амбразурах зияла первобытная темнота.
Талу испуганно отпрянул от перил, когда из-под моста, едва ли не под ним, с шумом вылетела стая огромных серых птиц, похожих на гусей — размах их крыльев был метра полтора. Весь этот водоем кишел жизнью — он видел всплески рыб, а в осоке возились какие-то небольшие животные. Вздохнув, Талу пошел дальше... и замер, осматриваясь, на другом конце моста.
Перед ним простерлась обширная равнина, изрезанная дорогами, испещренная рощами и небольшими группами строений. Дальше вздымались мрачно-черные столбы густого дыма и виднелось багровое зарево пожарищ — явный результат недавнего ракетного и артиллерийского удара по скопищам мятежников. Ближе к мосту дороги и рощи вдруг резко обрывались. Вся местность тут была изрезана укреплениями и заграждениями, и Маоней понял, что достиг линии фронта. Прямо перед ним протянулись линии надолбов, едва заметных в зарослях бурьяна, а дальше и слева вздымалось длинное плоское здание из темного бетона. Оно выдавалось вперед скругленными вертикальными уступами, посередине его виднелся полукруглый эркер из ржавых стальных плит, прорезанных амбразурами. С боков это здание окаймляли косо срезанные валы высотой с пятиэтажный дом. Всё оно было в дождевых потеках, на вид давно заброшенное и явно очень старое, но Талу узнал тыловую казарму форта Циррус и вздохнул, пытаясь прогнать мысль, что он видит место своего последнего упокоения.
Основание ведущей вниз лестницы было окружено клеткой из темной металлической решетки с такой же решетчатой дверью, сейчас, к счастью, открытой, и Талу быстро пошел вниз, вновь с любопытством осматриваясь. Место тут было странное — по обе стороны от лестницы стояло два шестиугольных кирпичных строения, угрюмо зиявших небольшими амбразурами, потемневших от времени и осыпавшихся — не укрепления, а что-то вроде сторожевого поста. Двери их были распахнуты и здесь их, наконец, встретили часовые — четверо солдат Внутренней Армии, вооруженных штурмовыми винтовками. Пока Йарри объяснялся с ними, Маоней осматривался. Отходившая от лестницы тропа ныряла в густейшие заросли кустов, закрывавших обзор. Перед ними протянулось заграждение из нескольких рядов вбитых в землю ржавых рельсов — высотой метра в три, поставленных так часто, что они с Йарри лишь боком протиснулись между них. Здесь тропа ныряла в заросли. Так как Йарри бодро зашагал по ней, Талу оставалось только следовать за ним.
Они перешли ветхий деревянный мостик над заполненным темной водой, заросшим осокой каналом, потом выбрались из зарослей. Перед ними простерся неровный, поросший бурьяном пустырь, заваленный строительным мусором. Слева и справа, отделяя их от протоки, тянулся заросший травой четырехметровый земляной вал с бетонными башенками на гребне. Перед ним зиял широкий ров, на склонах которого недавно росли деревья — теперь их торопливо спилили и свалили в ров. Между их крон виднелась темная, заросшая ряской вода, и Талу терялся в догадках относительно возраста этого сооружения — он даже впервые пожалел, что плохо знаком с историей. Доселе его точка зрения на данный вопрос была проста: доколе существует место, где есть вода, воздух и трава, нужно сожалеть, что ты не там — особенно когда ты юн. И лучше научиться правильно заниматься любовью, чем просиживать штаны за книгой по истории. Но теперь, увы, он чувствовал себя чужаком в родном городе — и это оказалось не очень-то приятно...
