— У них еще и кавалерия, — пропыхтел Хегни. — Плохо.
И ускорил бег. Кто напал, я уже понял. По реплике, произнесенной Валькой. На что напали — вроде тоже понятно. Нападению подверглись палаточный лагерь и главные ворота города. Зачем напали? Кажется, догадываюсь. Судя по всему, румийцы прибыли по мою душу. Не удивительно — пророчество это, да заявление Велимира о начале восстания. Разве же может такое понравиться оккупационному режиму. Странно, что не ударили раньше. Шпионов-то, думаю, здесь хватает. Надеялись, что не пройду испытания и ситуация рассосется сама собой? Вполне возможно. Зачем дразнить гусей, без крайней необходимости.
Позади послышалось какое-то щелканье и через секунду раздались крики боли и ярости. Потом ржание нескольких лошадей. Щелканье — это от тетивы лука, сообразил я. Девчонки вступили в дело.
— Быстрее, быстрее! — задыхаясь, крикнула Валька.
— Да пустите уже, сам побегу! — опять рванулся из рук своих сопровождающих.
Хегни и Туробой ослабили хватку, и я смог выкрутиться из их объятий. Остановился и оглянулся в сторону площади. Похоже, там все двигалось к финалу. Щелканье тетив прекратилось. Топот копыт, лязг мечей, торжествующие крики напавших. Женский вскрик от нестерпимой боли.
— Не стоять! Бежать! — яростно прошипела Валька.
— Да пошла ты! — негромко буркнул я и, вынув из ножен меч, пошел назад, к площади.
— С ума сошел! — взвизгнула главная жрица. — Остановите его! — это уже к Туробою и Хегни.
Мужики двинулись было ко мне.
— Только попробуйте коснуться! — рявкнул я. — Я посланец богов, или хрен собачий!
Видимо, убедил. По крайней мере, остановить больше не пытались. Телохранители двинулись за мной, быстро обогнали и вышли вперед. Один приготовил к бою свою рогатину, второй вытащил из громадного заспинного колчана два небольших, метра по полтора длиной, копьеца. Дротики, сообразил я, или, вернее, у славян такие метательные копья назывались сулицами. Одно копьецо Туробой приготовил для броска, второе держал в левой руке, наготове. За моей спиной послышались шаги и дыхание запыхавшейся Вальки. Я оглянулся. Жрица двигалась метрах в двух позади и чуть правее меня, держа перед собой лук с наложенной стрелой.
Шум и крики на площади затихали. Еще немного и помогать там будет некому. Я ускорил шаг, потом побежал. Мои спутники тоже ускорились, сохраняя тот же порядок построения — Хегни и Туробой впереди справа и слева, Валька сзади, правее. Но добраться до площади, нам было не суждено. Впереди послышался цокот копыт, и через секунду из-за поворота метрах в двадцати от нас выскочило с десяток всадников в поблескивающих под ярким лунным светом пластинчатых доспехах.
Увидев приближающуюся к ним странную компанию, всадники пришпорили коней и понеслись по мостовой, нацеливая на нас длинные кавалерийские копья. Позади меня заскрипел натягиваемый лук. Щелчок тетивы и головной всадник, всхрапнув, схватился за горло с торчащей в нем стрелой. Туробой, как-то хитро скрутив корпус, метнул первую сулицу в следующего врага. Копье летело по прямой снизу-вверх очень быстро, на мой неискушенный взгляд. Всадник, все же успел прикрыться круглым металлическим щитом. Помогло это ему слабо. Сулица пробила щит и, пронзив кирасу, глубоко вошла в грудь румийца. Вот это силища, успел я еще подумать, прежде чем до меня добрался следующий всадник.
От удара копьем я увернулся. Броском сблизился с врагом вплотную, рубанул по незащищенному, оказавшемуся в пределах досягаемости, бедру и метнулся к следующему всаднику. Здесь меня опередила Валька — тот уже заваливался навзничь со стрелой в горле. В моем организме намечались позитивные сдвиги: все последствия похмелья улетучились, тело налилось силой, появились приятная легкость и гибкость. Следующего врага встретил в великолепном прыжке, загоняя острие меча ему в боковую поверхность шеи. Приземляясь, размашистым движением, чтобы расширить рану, вырвал клинок. Сверху по шлему и кирасе застучали тяжелые капли, хлынувшей фонтаном крови.
В следующее мгновение меня сбила с ног грудь коня, пышущая жаром и забивающая ноздри запахом лошадиного пота. Загремев доспехами, я рухнул на мостовую и тут же, повинуясь звериному чутью, откатился в сторону. В то место, где только что находилась моя одоспешенная тушка, ударил наконечник копья, выбив искры из камней вымостки. Я быстро, насколько позволяла тяжесть брони, вскочил на ноги, намереваясь разобраться с обидчиком. Но с ним уже разобрался Хегни. Пробив пластинчатую броню на животе румийца своим страшным копьем, он приподнял того в воздух, словно сноп сена вилами и, зарычав, отбросил к краю мостовой.
Тут же перед моим лицом взметнулись копыта вставшей на дыбы лошади, сверкая отполированными подковами. Ждать удара не стал, ныряя коняшке под брюхо и уходя вправо, чтобы не быть придавленным опускающейся тушей. Лошадь с всадником оказались слева. Пока животина опускалась на все четыре копыта, я перехватил меч обратным хватом и ткнул им из-под локтя, не разворачиваясь, в незащищенную подмышку румийца, которую тот приоткрыл, подняв руку со щитом. По оскаленной лошадиной морде, возникшей передо мной в следующее мгновение, без затей ударил мечом. Повернув в последний момент оружие, плашмя — ну не люблю обижать зверушек, особенно лошадок. Зверушка завизжала и прянула вправо, сбивая с линии атаки соседнего всадника. Оба седока и с ушибленной мной лошади, и с другой, с которой она столкнулась, вывалились из седел, пораженные один Валькиной стрелой, второй сулицей Туробоя. С конным румийцем, пытающимся достать меня справа, разобрался Хегни, воткнув наконечник копья тому под подбородок.
На этом конница закончилась. Потерявшие всадников лошади, возмущенно пофыркивая, проскакали дальше по улице. Мы стояли среди живописно раскиданных трупов всадников. Один, правда, еще пытался приподняться. Хегни подошел к нему и сноровисто ткнул копьем в незащищенное горло. Вмешаться я не успел. Да и не очень хотел: оставлять за спиной врагов, пусть и раненых, война отучает быстро. Трупов оказалось двенадцать. Четверо — Валькины: из них торчали стрелы. Трое — Туробоя: их тушки украшали древки сулиц. Двоих, помнится, зарезал я. Получается, на долю Хегни приходится трое, один из которых мой подранок с разрубленным бедром. Метательное оружие, в данном случае, показало большую эффективность.
Снова послышался топот ног. На этот раз человеческих. И вскоре из-за того же угла, из-за которого выскочила конница, показалась пехота. Типичные такие римские легионеры. Как с картинки из учебника истории древнего мира. В специфических полусферических шлемах с какими-то пимпочками на макушках, пластинчатых кирасах и юбочках из кожаных лент. В руках прямоугольные, полуцилиндрические с оковкой по краям, щиты. Из-за щитов виднеются короткие, видимо метательные, копья. Пилумы — всплыло в памяти. Легионеры, увидев, какая участь постигла их кавалерию, сноровисто сбились в плотный строй, закрывшись сплошной стеной щитов, и с нехорошей целеустремленностью двинулись в нашу сторону.
Я глянул на соратников, переводящих рядом со мной дыхание. Футляр для сулиц за спиной Туробоя опустел. Последнее копье он держал в руке. Количество стрел в колчане Вальки, тоже изрядно поубавилось. Мой немой телохранитель повел плечами, сбрасывая, ставшее ненужным, вместилище метательных копий и вынул из ножен левой, свободной рукой меч. За спиной заскрипел сгибающийся лук, и у моего правого уха свистнула стрела, посланная жрицей. Валька, метила, в стоящего на правом фланге строя румийца, с поперечным гребнем на шлеме. Центуриона, что ли? Стрела летела повыше верхнего края щита, туда, где между щитом и шлемом белело его лицо. Однако вояка попался опытный: не замедляя шага, румийский центурион чуть приподнял скутум (надо же — и это помню) и стрела, ударившись в металлическую оковку, отскочила в сторону. Следующим было выступление Туробоя. Мой телохранитель, опять, как-то по-хитрому скрутил корпус и запулил сулицу в приближающийся строй врагов. Копье ударило в щит, идущего в середине строя воина. Удар был страшен. Но щит легионера представлял собой сооружение более основательное, чем легкий щит кавалериста. Такого эффекта, как с всадником не произошло. Сулица ушла в скутум, где-то, на треть, и ее наконечник, судя по всему, высунулся с внутренней его части достаточно далеко, похоже, серьезно зацепив румийца. Во всяком случае, воин пошатнулся, сбился с шага и тут же был заменен воином из второго ряда. Смену эту произвели так слаженно и четко, что я только подивился. М-да, железные римские когорты в действии. Где бы еще такое увидел.
Мужик с поперечным гребнем что-то протяжно прокричал. Румийский строй приостановился.
— Щиты! Быстро берите щиты кавалеристов! — рявкнул Хегни.
Видимо, варанг знал, о чем говорил. Потому я, не раздумывая, схватил ближайший ко мне щит убитого кавалериста, надел его на предплечье и приготовился к очередным неприятностям. Центурион прокричал следующую команду. Строй румийцев вполне явственно вздохнул и метнул в нашу великолепную четверку целый рой пилумов. Мое тело, хвала местным богам, среагировало без всякого вмешательства изнеженного цивилизацией разума. Я упал на левое колено, выставил впереди себя щит и съежился за ним, максимально уменьшая поражаемую площадь тела. Дальше последовало три удара в щит, один в левый наголенник, один в оплечье и, самый неприятный — в шлем. От последнего удара в голове зазвенело и меня повело вперед, так, что я с трудом удержал равновесие. Сзади послышался глухой вскрик. Поборов головокружение, обернулся и увидел падающую Вальку. Щита у нее не было. Видимо, не успела среагировать на команду Хегни и заполучила удар пилумом. Может даже не один. Кольчугу метательное копье не пробило, но травму подлежащим тканям нанесло, судя по всему, чувствительную. И не спас даже поддоспешник, если таковой вообще имелся. Валька потеряла сознание, скорее всего, от болевого шока. Куда пришелся удар, выяснять было некогда.
Хегни и Туробой, вроде бы, не пострадали, вовремя прикрывшись щитами. Пробиваться на помощь жрицам, оставшимся на площади, похоже, уже не имело смысла — с ними все кончено. Да и вряд ли возможно: монолитный строй румийцев перегородил всю улицу, и пробить его нам вряд ли по силам. Хотя, я бы попробовал: кровь бурлила от переполняющей тело энергии. Казалось, если разбежаться, удалось бы просто перепрыгнуть строй легионеров, а там со спины пошел бы гулять мой меч по головам врагов. Раззудись плечо, размахнись рука! Так, вроде бы, говаривали предки. Однако голос рассудка взял верх: надо вытаскивать Вальку, да и Хегни с Туробоем угроблю понапрасну. Кстати, и сам я, судя по всему, для стали вполне уязвим. Местные боги, как-то не озаботились этим вопросом. Как бы то ни было, лучше не искушать судьбу.
Так, а решение надо принимать побыстрее: румийцы, сразу после залпа пилумами, перешли в решительную атаку, быстрым шагом, почти бегом, приближаясь к нам.
— Туробой, бери Волеславу и к западной калитке. Мы с Хегни за тобой!
Мой безмолвный телохранитель подхватил бесчувственную Вальку и весьма проворно рванул в глубину улицы. Я и варанг припустили следом. До выхода добрались в минуту. Туробой к моменту нашего прибытия, уже открыл калитку и стоял в ожидании со своей ношей за изгородью. Погони пока не видно. Должно быть, румийцы, стараясь сохранить строй, не смогли развить сравнимой с нами скорости. Немой телохранитель мотнул головой, предлагая следовать за ним, и мы, стараясь не сильно топать, побежали вниз к достопамятному обрыву. Добежали до площадки на его краю, свернули направо и по еле заметной тропке, петляющей между скальными выходами, продолжили спуск к подошве холма. Тропинка вывела нас к краю широкой лощины, в которой расположился палаточный городок.
Лагерь раскинулся метрах в двухстах правее нас. Мы затаились в зарослях довольно высокого — в рост человека кустарника, разросшегося по краю лощины, переводя дыхание. Валька до сих пор в себя не пришла. Плохо. Преследователи, судя по всему, потеряли нас окончательно, и мы сосредоточили внимание на палаточном городке. В лагере все еще шел бой. Огонь от горящих костров и подожженных палаток вкупе с ярким лунным светом, позволял довольно хорошо рассмотреть и оценить, происходящее. Между палатками группами по пять-шесть всадников резвилась румийская конница, добивая оставшиеся очаги сопротивления. Шансов у обороняющихся славов не имелось: без доспехов, вооруженные чем попало, они гибли один за другим, почти не нанося потерь нападающим. Большая часть, видимо, просто разбежалась, понимая бессмысленность сопротивления. Хотя трупов, белеющих исподними рубахами, между палатками было накидано изрядно — разбежались далеко не все.
В настоящий момент, однако, основные события разворачивались левее нашего наблюдательного пункта. Там, метрах в двухстах, лощина выходила к берегу реки, к пристани, с покачивающимся на воде множеством суденышек, на которых прибыли гости, желающие почествовать посланца богов. Поскольку дно лощины скрывалось в тени, я не сразу разглядел, что же там происходит. Пришлось присматриваться.
А происходило там следующее: дружинники из охраны князя Велимира и варанги Лотара, почти все в кольчугах и бронях, сбившись в кучу (скорее даже в плотный строй) прикрывшись щитами и ощетинившись копьями, медленно продвигались по дну лощины к пристани. Было их, навскидку, человек семьдесят-восемьдесят. Вокруг этой кучки отчаявшихся, готовых на все людей, кружило сотни полторы румийских всадников, периодически наскакивающих на варанго-славов и пытающихся разбить их строй. Без особого успеха: натыкаясь на щетину копий, кавалеристы откатывались назад, оставляя на земле трупы людей и лошадей.
Решение напрашивалось, само собой: нам нужно двигаться по краю лощины параллельно отбивающимся нашим, стараясь не попасться на глаза крутящимся вокруг них румийцам. И когда наши доберутся до кораблей, попытаться пробиться к ним и забраться вместе с ними на какое-нибудь суденышко. Или, даже не так. Нужно их опередить и пробиться на корабль самим, пока на пристани нет никого из врагов. Отчалить, а там — посмотрим. Сказано — сделано. Я быстренько объяснил свой план спутникам. Никто не возразил. Валька, пока я наблюдал за происходящим в лощине, пришла в себя. Досталось ей крепко. Копье угодило в правую верхнюю часть груди и сломало одно, или два ребра. Осколки воткнулись в легкое. Валька покашливала и по подбородку ее стекала кровь изо рта. Хреново.
— Туробой, Волеслава на тебе, — обратился я к своему телохранителю. — Занимайся только ей. Вытащи любой ценой.
Видно было, что гигант колеблется. Ну правильно — изначально ему была поставлена задача охранять меня. Надо снять все сомнения и, заодно, прояснить, кто теперь главный и чьи приказы следует выполнять.
— Перед тобой посланец богов, — четко, глядя Туробою в глаза, произнес я. — Прошедший испытание посланец. И только мои приказы ты теперь должен выполнять. Ты понял меня.
Последняя фраза была сказана с металлом в голосе, не отводя взгляда от его глаз. Туробой моргнул и склонил голову. Я повернулся к Хегни.
