Они обосновались в заброшенном убежище клана Черная Смерть. Это хоть и мешало следить за Барги и Ришнаром, но было значительно безопаснее, чем прятаться в пещере над тронным залом. Здоровье бывшего узника поправлялось быстро — соразмерно поглощаемой им пище. Уршнак уже не походил на сгорбленный скелет в лохматых шкурах, каким он покинул свою темницу. Он еще был довольно тощ, но под смуглой кожей уже начинали наливаться силой тугие мышцы.
Собеседником он оказался не самым приятным. Большинство его рассказов сводилось к тому, какие подлости он и Барги строили друг другу все триста с лишком лет их знакомства.
Вражда между нынешним вождем клана Черное Солнце и его главным соперником началась еще до войны и гномьих подземелий, когда сварливый десятник с первого взгляда невзлюбил способного молодого воина. Когда боевые заслуги свели на нет разницу в положении, связанную с возрастом, Уршнак получил возможность ответить недоброжелателю взаимностью. За свою трехвековую историю неприязнь выросла до размеров лютой ненависти, которую Уршнак смаковал с превеликой радостью при любом удобном случае. Даже рассказывая о войне, он неизменно скатывался к поливанию грязью старого врага.
Орог с огорчением понял, что большого количества нужных сведений таким образом не добыть. С трудом выхватывал он из дебрей бесконечных повествований о том, что за редкий мерзавец эта сволочь Барги, крупицы драгоценной информации о войне с гномами, о порядках в армии Владыки, о клане Черное Солнце и других столь необходимых ему вещах.
Некоторая польза от Уршнака, впрочем, была. Он провел Орога известными ему ходами и пещерами, показал бывшие убежища других кланов, уцелевших в бою с гномами, но не переживших дальнейших межусобиц. В одном из таких убежищ Уршнак разжился слегка заржавленным мечом, пропущенным предыдущими мародерами. Орог ничего брать не стал, чтобы не выдать ненароком свое неумение обращаться с мечом — чуждым для лишенного металлов севера оружием.
В завершение этой небольшой экспедиции Уршнак показал путь, которым они отступали из принадлежащих гномам подземных дворцов. Уходящий вглубь коридор оканчивался высеченными в камне ступенями и разбитыми воротами. За воротами в стенах виднелись крепления светильников, грубо выломанных орками. Дальнейшую дорогу Уршнак помнил плохо. К тому же, зверский аппетит выздоравливающего кандидата в вожди не позволял удаляться от выходов на поверхность: каждую ночь они отправлялись на охоту, чтобы удовлетворить потребности его ненасытной утробы.
Сразу же после находки меча, Уршнак начал уделять тренировкам все свободное время. Поначалу это выглядело не слишком эффектно. Но сложность выполняемых движений и комбинаций возрастала день ото дня, увеличивалась и скорость. Уршнак и впрямь был редким бойцом. И, в отличие от Барги, еще не начал стареть, что давало ему хорошие шансы в поединке за место вождя. Орог наблюдал за ним краем глаза, стараясь подметить каждый молниеносный разворот, каждый удар — но так, чтобы его внимание не выдавало заинтересованности. Лениво-презрительная маска урук-хая позволяла ему самому избежать участия в тренировках. С ножом, дубиной, топором или копьем, Орог имел бы шансы не пасть в грязь лицом. Нож и топор при нем даже имелись — стальные, спасибо Одноглазому Рерки! Но, упражняясь с ними, он потерял бы уникальную возможность наблюдать за тренировками с незнакомым оружием. Заодно он прикидывал, что мог бы противопоставить таким атакам.
Куда менее приятную картину Уршнак представлял из себя за едой. С аппетитом изголодавшегося зверя он рвал сырое кровящее мясо своими мощными клыками и глотал большими кусками, почти не жуя.
"Хорошо, Шенгар не видит, — подумал Орог, наблюдая за очередной жутковатой трапезой. — Он бы такого не пережил!"
— Значит, ублюдок Барги дряхлеет, — заметил Уршнак, когда треть туши улеглась к его ногам кучей обглоданных костей.
Орог слышал эту фразу раз в пятидесятый. Похоже, будущий претендент на место вождя готов был смаковать ее бесконечно. Но сейчас она приобрела особый смысл.
— Тогда я готов, — продолжил воин. — Я достаточно окреп, чтобы справиться со стариком.
Орог удостоил его ленивым взглядом искоса:
— Учти, попытка всего одна.
— Я уверен. Не могу дождаться момента, когда вот так же сожру его сердце.
Уршнак выпрямился — насколько позволяла сутулая спина. Сравнение в памяти с вождями северных племен шло явно не в его пользу. Даже кривоногий коротышка Урт, предводитель волчьих всадников, не красавец и по орочьим меркам, смотрелся куда более представительно за счет гордой осанки и независимого взгляда.
Что-то уродливое, неправильное было в этой согнувшейся фигуре, в глазах, умеющих выражать лишь зависть и злобу, в длинных руках, испещренных кривыми неровными знаками. "Это движения и взгляд раба, — понял Орог с содроганием. — Владыка давно мертв, а клан Черное Солнце так и не стал свободным". Неужели они могли сделаться такими же, не уйди их предки на бесплодные пустоши северного материка? От подобных мыслей мороз продирал по коже. Лишь на фоне Барги с его "стариканами", каждый из которых нес на себе это внутреннее клеймо, Уршнак имел шансы сойти за вождя.
Совсем некстати в памяти нарисовался образ Шенгара. "Порой мне начинает казаться, что ты прочишь себя в преемники к Темному Властелину", — сказал брат, печально качая головой.
Нет, я не к такому стремился!
С трудом Орогу удалось заставить встревоженные мысли течь в нужном направлении.
— Если то, что ты говорил мне, правда, завтра ты станешь вождем, — заявил он высокомерно. — Но если ты солгал хоть словом...
"Урук-хай" наградил Уршнака одним из тех взглядов, что неоднократно отрабатывал в одиночестве перед воображаемыми подчиненными. Тот вздрогнул и сгорбился еще сильнее. Алые угольки ненависти полыхнули в его глазах, и тотчас угасли.
— Барги правда убил вождя, — пробурчал он сквозь зубы. — Но меня при этом не было.
— Вот как? — Орог поднялся на ноги, распрямившись во весь свой немалый рост. Хвост волос на затылке коснулся низкого свода пещеры. Уршнак отступил на несколько шагов — он едва доходил макушкой до плеча "урук-хая".
— Видели действительно трое, — поспешил продолжить он. — Ришнар, Буртак и... Дарвик.
Он замолк, ожидая ответной реакции.
— Продолжай, — холодно откликнулся Орог.
— Ришнару выгодно молчать — Барги и в носу не поковыряет без его совета! Буртак молчит, потому что боится. А Дарвик убит. Как и все, кто поддержал меня десять лет назад.
Орог глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Последняя недостающая часть заняла свое место в головоломке. Сложившаяся картинка оказалась настолько четкой, что сомнений в правдивости слов Уршнака не возникало. Потому и пришлось ему ждать сорок лет. Все это время он потратил, убеждая одного из настоящих свидетелей выступить на его стороне. Без Дарвика Уршнак не мог обвинить вождя. А без поддержки хотя бы половины клана такое обвинение было сродни самоубийству...
Однако, у Ришнара нашлось достаточно весомых доводов для второй половины (в том, что выкрутиться самостоятельно Барги из такой ситуации не способен, Орог был совершенно уверен). Бунт провалился, и его участники были умерщвлены. Все, кроме Уршнака. И благодарить за это он был должен никого иного, как своего заклятого недруга. Вождю доставляло радость видеть старого врага униженным и беспомощным — и он стремился как можно дольше продлить это удовольствие.
Хотя Орог был совершенно уверен, что теперь Уршнак говорит честно, он нахмурился и спросил:
— Где еще ты собираешься мне солгать?
— Клянусь, это правда! Я решил... Если не скажу, что видел убийство, незачем будет вытаскивать меня из колодца!
Орог презрительно фыркнул:
— Черному Солнцу нужен новый вождь. До сих пор я думал, что нашел подходящего. Но он, оказывается, считает себя вправе решать за посланника Владыки! За кого он примется думать в следующий раз? За самого Повелителя Тьмы? Ты считаешь себя умнее нашего господина?
— Клянусь, я не думал ни о чем подобном! Такое больше не повторится!
— Не думал? — усмехнулся Орог. — А стоило бы. Например о том, в какое дурацкое положение мог меня поставить. Ришнар и Барги будут все отрицать, как ты понимаешь.
— Есть еще Буртак! — виновато напомнил Уршнак.
— Буртака больше нет, — отрезал Орог. — Умер от ран две недели назад. Скажи спасибо, что я знал об убийстве еще до разговора с тобой! А не то счел бы тебя лжецом, оговорившим собственного вождя.
Если бы Орог на мгновение отвлекся от наслаждения первыми успехами на поприще командования, он бы заметил, как зло сверкнули у Уршнака глаза.
ГЛАВА 8.
Легкой пружинистой походкой Шенгар поднимался знакомой тропинкой к броду. Он только что выиграл очередной тяжкий спор с самим собой на тему стоит ли отправляться на поиски брата или ждать, как тот велел, в пещере. Пока здравый смысл пересиливал волнение. В который раз Шенгар убедил себя, что сроки бить тревогу еще не подошли, и в душе его на время воцарился мир.
Останавливали молодого охотника и те соображения, что длинноухий (которого звали, как выяснилось, Алангор) определенно не выживет один. Его кости срастались так же быстро, как у орков — внешняя хрупкость и схожесть эльфийского тела с человеческим оказалась обманчивой. Ушастый начинал чувствовать ноги — верный признак того, что с переломанной спиной все обошлось благополучно, и эльф сможет самостоятельно ходить. Но зрение к Алангору возвращаться не спешило, что радовало и огорчало Шенгара одновременно. Радовало, поскольку позволяло оставить эльфа при его заблуждении относительно расы своих спасителей. А огорчало потому, что за это время Шенгар успел проникнуться к незадачливому художнику достаточной симпатией и сочувствием.
Предложение относительно эльфийского языка Шенгар принял, как только Алангору удалось убедить его, что это не бесцельное щебетание, а вполне осмысленный набор слов и фраз. Красочные образы, рисуемые художником, оказались для него гораздо понятнее заумных разъяснений Роэтура. Когда Шенгар ухватил суть дела, то сразу решил, что понимать, о чем толкуют между собой противники — крайне полезное умение.
Первые дни он, впрочем, подозревал, что это специальная военная хитрость, вроде передачи команд голосами птиц и зверей. Лишь когда количество знакомых слов перевалило за сотню, и из них начали складываться фразы, молодой орк поверил, что эльфы способны выразить при помощи этого "чириканья" все, что они хотят.
Чтобы не позволить тревожным мыслям вернуться, Шенгар принялся повторять про себя эльфийские слова и даже пытался строить из них простые предложения.
Надо сказать, это занятие увлекало его до такой степени, что Шенгар порой начинал злиться на самого себя: испытывать удовольствие от чего-то, связанного с длинноухими, он считал ниже достоинства уважающего себя орка. Он чувствовал, как новые знания меняют его изнутри. Словно новые имена помогали увидеть привычные вещи с неизвестной до сих пор стороны. "У меня скоро уши отрастут!" — кипел от негодования Шенгар — и понимал, что не в силах остановить или обратить вспять происходящие с ним перемены. Впрочем, начались они еще до общения с эльфами. Кое-кто другой сломал привычный уютный мир, где все так знакомо и понятно. "Ах брат, чтоб тебе под лед провалиться с твоими металлами и рудниками!" — нашел виноватого Шенгар. И тут же поймал себя на мысли, что думает, как будет по-эльфийски "провалиться".
Это позабавило его настолько, что Шенгар решил выкинуть из головы нервирующие знаки и вести себя так, словно заблудился в незнакомом месте: коли уж не удалось выбраться обратно, двигаться вперед и смотреть, куда выведет неизвестная дорога.
Так он принялся вновь твердить разученные слова, не думая о возможных последствиях.
...Не сразу Шенгар сообразил, что высокие мелодичные голоса не являются результатом чрезмерного усердия в упражнениях и звучат отнюдь не в его голове, перегруженной чужими словами и оборотами.
За прошедшие недели он уже начал воспринимать пещеру и ее окрестности чем-то вроде своих клановых земель или охотничьей территории. Пусть клан и не имел представления в Совете и вообще состоял из него одного. (Понятия о частной собственности Шенгар, как и прочие орки, не имел, а потому ассоциации с личным землевладением у него не возникло). Короче, он расслабился, чего делать не следовало. Если про стариканов он еще помнил и краешком сознания продолжал отслеживать признаки их возможного появления, присутствие в горах еще одной недружественной компании напрочь вылетело у него из головы.
Потеря бдительности обошлась дорого молодому охотнику. Он оказался так же изумлен встрече, как трое эльфов, с раскрытыми ртами уставившихся на него с вершины холма.
К чести обеих сторон, изумление оказалось недолгим. Без особых раздумий, и не сговариваясь, троица ощетинилась мечами и ринулась на Шенгара.
Незавидность своего положения тот осознал сразу. В отсутствие щита, топор являлся слабым отпором для трех мечей. Сколь бы крепким ни было его деревянное древко, держать удары заточенной стали оно было не в состоянии. Нож тоже не входил в число лучших вариантов. Лук он уже не успевал выдернуть из-за плеча... Единственное, что Шенгар мог противопоставить мечам, была его собственная ловкость и верткость. Идея не самая приятная: устрашающей силы и массивности взрослого орка он еще не приобрел, но преимущество в скорости было уже не в его пользу. И лишь мрачная решимость бороться до последнего однозначно стояла на его стороне.
Эльфы налетели гурьбой.
Первый удар Шенгар принял на топорище, двумя руками выставив перед собой свое единственное оружие. Дерево противно заскрипело, но устояло. Шенгар позволил лезвию скользнуть дальше — и со звоном упереться в обух топора. Поскольку эльф был слабее, высвободить заклиненное оружие оказалось непростой задачей, и Шенгар от души пнул его коленом в живот. Обратным движением он успел садануть по ноге противнику, заходящему справа (эльф охнул и рухнул на одно колено), а потом отпустил левую руку с топора и хорошенько засветил первому нападающему в глаз.
Третий эльф, так и не успевший принять участие в сражении, ошеломленно хлопал ресницами, не веря в то, что оба его товарища оказались выведены из боя в первые же его мгновения. Шенгар не стал ждать, пока тот придет в себя, и пустился наутек.
Обогнать легконогих эльфов на ровной местности не стоило даже мечтать. Но горы с их ограниченной видимостью давали ему шанс. Длинноухие не могли преследовать по запаху, а значит, было достаточно скрыться от их глаз — а уж прятаться и путать следы Шенгар умел в совершенстве.
Чего явно не хватало его неожиданным противникам, так это опыта хорошей драки "все против всех", без которой не обходилось ни одно мероприятие, где собиралось больше полусотни орков. Шенгар с нежностью припомнил бесчисленные свалки, в которых принимал активное участие.
Он как раз подумал о том, что легко отделался, когда мощный удар в бедро буквально рванул ногу вперед. Шенгар пошатнулся, но не упал, удержавшись руками. Краем глаза он заметил в ноге что-то странное, но рассматривать не было времени.
