— Я когда-то лез в умники? Что-то не припомню.
— Брат, а как же порох? Кто сможет его получить, если тебя не станет? Вонючий дым, зеленое пламя — что будет со всем этим?
Шенгар усмехнулся:
— Если в нем наступит нужда, получит кто-нибудь другой. Тут особой смекалки не нужно, только упертость. Смешал то с этим, потом это с тем. Не получилось — попробовал снова. А упертых у нас полны Пустоши. Прости, братик, я действительно так не могу. Я же не утверждаю, что ХОЧУ сдохнуть! Но, похоже, выдать убийцу — действительно лучший выход. Может быть, я тебе и нужен... Но если кому-то другому прикажут принять смерть за то, что совершил я, то я не буду нужен самому себе.
— А если не п-прикажут? — неожиданно подал голос тот, чьих комментариев и вовсе не ждали.
Дарбак, новый вождь клана Леденящая Смерть, замолк, перепуганный собственной храбростью. Язык сделался деревянным, и отказывался повиноваться своему владельцу. С трудом Дарбаку удалось перебороть волнение и развить мысль дальше:
— Если кто-то со-со-очтет са-са-амопожертвование единственным способом сохранить честь?
— Что ты имеешь в виду? — удивился Шенгар. И тут он вдруг понял, что в составе их небольшой компании произошли изменения. Нет, быть того не может! Наверняка это ходячее "извините-простите-я виноват" сожрало что-то не то и спешно уползло в кусты, а вовсе не... Собственная речь показалась Шенгару далекой и звучащей откуда-то извне: — Куда делся Ривендор?!
Почти одновременно с этим вопросом донесся до ушей собравшихся звонкий эльфийский голос.
Ривендор стоял на вершине холма и ветер развевал его длинные золотые волосы. Эльфы, дагары, орки — все, кто присутствовал в небольшом временном лагере, разбитом посередине между позициями противников, специально для проведения переговоров, обернулись на этот зов и застыли в ожидании. Происходило что-то необычное, все это понимали.
— Слушайте меня внимательно! — разносились слова золотоволосого эльфа. — Ибо совершенное преступление тяготит душу, и я не в силах его больше скрывать! Урук-хаи уверены, что клан Черное Солнце повинен в гибели принца Белондара, но даже им неизвестна правда. Белондара убил я.
Рвануться к холму Шенгару не дали. С одной стороны его схватил брат, с другой подоспел заикающийся ценитель чести. С каждым из них по одиночке он, возможно, и смог бы справиться, но вдвоем Орог и Дарбак держали крепко. "Прекрати, дурак!" — хотел заорать Шенгар, но жесткая ладонь старого сотника накрыла ему рот.
— Поздно чего-то предпринимать, — сказал Орог. — Будет только хуже, если ты вмешаешься.
Шенгар свирепо рыкнул в ответ, но ему ничего не оставалось делать, как смириться и слушать продолжение речи Ривендора.
— От оскорбительных слов, произнесенных принцем, злость и гнев застили мне глаза. Я совершил этот ужасный поступок, а потом, испугавшись последствий, сбежал и захватил с собой тело убитого, которое сбросил в пропасть. Орки дали мне прибежище, не зная, что укрывают убийцу. И вот, из-за моей трусости, в убийстве принца обвиняют тех, кто предоставил мне кров. Между нашими народами вот-вот вспыхнет новая война. Я больше не могу спокойно наблюдать, как это происходит. Пусть признание и запоздало, но я искренне надеюсь, что оно поможет восстановить мир и справедливость. Тому, что я совершил, нет оправдания.
В руках эльфа сверкнул на солнце тонкий обоюдоострый кинжал. Шенгар тихо застонал, отворачиваясь.
— Простите меня, если можете... — печально сказал Ривендор и с размаху вогнал нож себе под ребра.
Даже люди с пробитым сердцем далеко не всегда погибают мгновенно. Эльфы и орки отличаются еще большей живучестью. С жутковатой улыбкой Ривендор перехватил рукоять кинжала, провернул его в ране, а затем вытащил.
Некоторое время он еще стоял на ногах. Порыв ветра донес до орков острый запах свежей крови. А затем безжизненное тело эльфа тихо осело на землю, и окровавленный нож выпал из разжавшейся ладони.
— Он сам это выбрал, — негромко сказал Орог, отпуская брата.
Шенгар с отчаянием покачал головой:
— Я ведь даже морду тебе в чертогах Творца набить не смогу, не пускают туда таких как я! — пробормотал он, не сводя глаз с холма. — Придурок ты, ушастый, как есть придурок...
Остаток дня прошел скомкано. Тандегрэн, как мог, сохранял лицо, а это было в его ситуации крайне затруднительно. Поступок Ривендора оставил эльфов с их претензиями в дураках. Еще не успело остыть тело самоубийцы, а Тандегрэну уже пришлось расхлебывать полные ушаты грязи. Белый Вождь не преминул обвинить его в попытке вовлечь орков во внутренние эльфийские дрязги, а сказать на то эльфу было нечего.
Шенгар бродил привидением по всему лагерю, а когда под вечер исчез, Орог заподозрил неладное и отправился его искать. Брат обнаружился в лесу под кустом, в компании дагарского десятника, в дорожных запасах которого оказалась припрятана большая фляга чего-то хмельного. Орог не слишком разбирался в человеческой гастрономии, чтобы сказать, как называется напиток, но одного его запаха хватило, чтобы урук-хай ощутил легкую степень опьянения. По сравнению с содержимым фляги, слабенькие бражки, готовящиеся на Пустошах, казались безобидными, как материнское молоко. Сморщившись от отвращения, Орог вылил остатки пойла на землю. Хозяин фляги не возражал. Более того, при виде высокого начальства, пусть даже со стороны врага, бравый воин постарался принять образцовый вид. Правда, получилось у него не слишком. Любая попытка поставить рядом две ноги и вытянуться в струнку приводила к тому, что дагар терял равновесие и чуть не падал, в последний момент хватаясь руками за землю. Наконец, ему удалось осуществить задуманное, хоть и с некоторой поправкой: пришлось использовать дерево в качестве дополнительной опоры. Сообразив, что в таком виде он явно бросает тень на славное дагарское воинство перед лицом противника, десятник решил исправить ситуацию.
— Ежжлбы у меня блалошдь, я б в бой хоть счас, — сообщил он, потрясая указательным пальцем для усиления значимости своих слов.
— Прочь, — холодно распорядился Орог.
Спорить отважный всадник не стал. Даже не потребовал обратно свою флягу. Покорно развернулся и нетвердой походкой двинулся в направлении дагарских шатров.
— Не, ну ты чего, брат, — обиженно протянул Шенгар, бултыхающийся в сторонке в тщетной надежде встать на ноги. — Ткой хроший человек, а ты...
— Заткнись, морда пьяная, — рявкнул Орог. — Надеюсь, ты не стал плакаться этому хорошему человеку, как дошел до такого состояния, а?
— Не, ну брат, ну я чего, ты что обо мне думаешь?
— Коли на это ума хватило, — Орог презрительно отпихнул ногой флягу, — я ничему не удивлюсь.
— Да что ты понимаешь! — окончательно надулся Шенгар и, наклонившись, поделился с кустом своим обедом.
— Превосходное зрелище. Будущий участник Совета Вождей завязывает добрые отношения с соседями.
Шенгар оскорбленно промолчал в ответ на этот возмутительный выпад. Поскольку брат его не ценил, не понимал, и вообще явно жаждал обидеть, он решил гордо его игнорировать. Лучший способ игнорирования виделся Шенгару в том, чтобы тут же, под кустом, заснуть, что он немедленно и сделал.
Орог глубоко вздохнул, глядя на расцвеченное закатом небо. Было еще слишком светло, чтобы тащить этот мирно посапывающий компромат на виду всего дагарского лагеря. Так и пришлось ему дожидаться темноты, чтобы, взвалив на закорки изрядно потяжелевшее за зиму тело, доставить его до крепости.
Так окончился этот богатый событиями день.
Под утро чуткий сон Орога был прерван раздающимся поблизости копошением и тихими стонами.
Брат, помятый и всклокоченный, сидел, держась за голову обеими руками. Радужки у него были ярко-алыми, какими не становились и в минуты сильнейшего гнева, а белки глаз немногим уступали им в окраске. Смуглая кожа, напротив, приобрела бледный, землистый оттенок.
— Герой-переговорщик возвращается обратно к товарищам, — прокомментировал увиденное Орог.
Шенгар ничего не ответил брату, лишь окинул исподлобья осуждающим взглядом.
— У стены стоит ведро с водой, — сообщил тот. — Позорище.
— Иди ты к Творцу в чертоги, — огрызнулся Шенгар и двинулся в сторону обозначенного предмета. — Ривендор был моим другом.
— Таков его выбор. А ты, вместо того, чтобы ценить его поступок, выставляешь нас полными придурками перед лицом чужаков. Это надо было додуматься до такого! Нализаться до невменяемости с дагарским десятником!
— Просто у него было, чем нализаться, а у меня нет.
— Это тебя, разумеется, оправдывает, — насмешливо проговорил Орог. — А вообще без пьянства обойтись, само собой, нельзя.
— Я надеялся, станет легче.
— Стало?
— Братишка, мне и так тяжко, хватит меня мучить!
— Еще чего, — Орог мотнул своим белым хвостом. Шенгар поморщился от одной мысли о том, что можно пошевелить головой.
— Мне надо было догадаться раньше, — горько сказал он. — Этот ушастый дурень постоянно винил себя в произошедшем.
— И что бы ты сделал, брат? Занял его место?
— Как ни крути, я действительно убил этого проклятого принца.
— Знаешь, что я думаю? Ривендор поступил так, как оказалось лучше для всех. Может быть, это был его последний шанс примириться с совестью. Он умер с улыбкой, а это не каждому дано.
— Может быть, — вздохнул Шенгар. — Может быть. Наверное. Ладно, брат. Как там наши переговоры?
— Ты меня спрашиваешь? Я думал, это ты проводил их главную часть под кустом.
— Прибью ведь, не пожалею.
— Нормально переговоры. Можно считать, мы получили все, что могли. Эльфы уходят. От дагаров, увы, так просто избавиться не получится. Этот Тандегрэн подкинул нам порядочную дрянь. В изобретательности ему не откажешь.
— Да уж. Такие добрые соседушки расслабиться нам точно не дадут. Только дадим слабину, сожрут с потрохами.
— Так ты это заметил, надо же! — удивился Орог. — А вчера говорил, хорошие люди.
— Брат. Заткнись пожалуйста, очень прошу. А не то я больно ушибу кулаки о твою мерзкую рожу.
— Даже не надейся, что я скоро от тебя отстану.
— Сволочь ты, Орог. А еще братом называешься!
— На себя посмотри, пьянь ползучая!
Поскольку голова у Шенгара просто раскалывалась, безоговорочная победа в словесной баталии осталась на сей раз за старшим братом.
ГЛАВА 6.
Солнце светило и ветерок дул так же, как несколько дней назад, но радоваться им Нириэль, увы, не могла.
— То же самое место, — прошептала она. — Здесь мы с ним разговаривали. О, Матерь Звезд!
— Разговаривали? — удивился Шенгар. — Когда?
— Он сказал, что хочет побеседовать наедине. Взял с меня клятву никогда не открывать обстоятельств смерти принца. Светлый Творец, он уже тогда это задумывал! Если бы я раньше догадалась!
— Все мы могли догадаться, — вздохнул Шенгар.
— Не могу поверить, что его больше нет.
Нириэль присела на камень и принялась терзать пальцами сухую травинку, раздирая густую метелку в мелкий пух. Урук-хай замер у скалы, рассеянно перебирая одну из своих длинных кос. Затянулась долгая пауза.
"Почти так же, как в тот раз", — горько думала эльфийка. Хотелось плакать, от этого наверняка стало бы легче, но глаза оставались предательски сухими. Нириэль растеребила одну травинку и принялась за вторую.
Впрочем, одно отличие все же имелось: сейчас они действительно были одни.
По тому, как спешно убрался часовой, стоило Шенгару бросить на него единственный выразительный взгляд, эльфийка поняла, что авторитет молодого урук-хая за прошедшее время значительно возрос. Внешне Шенгар тоже изменился. Так сильно, что Нириэль впервые задумалась, сколько их неожиданному другу на самом деле лет.
— Тебя не было видно всю зиму, — сказала она.
— Вряд ли дружеские беседы с орочьим вожаком подходят к истории о тяжком плене. У тебя могли возникнуть серьезные проблемы по возвращении домой.
— Когда это еще будет! Я с ума схожу в этой каменной тюрьме! Одни и те же лица, никаких новостей! Если ты действительно хочешь сделать как лучше, умоляю, не исчезай больше! Особенно теперь, когда Ривендор... Ривендора...
Она осеклась, не в силах завершить роковую фразу. Сердце Шенгара екнуло и радостно забилось. Неужели он не ослышался? Она говорит, что хочет его видеть? С трудом он заставил свой голос звучать ровно и спокойно.
— Ты будешь дома раньше, чем думаешь, — сказал он. — Переговоры почти закончены. Осталось только уладить с дагарами вопросы о границе. Орог обещал Тандегрэну отпустить четверых заложников сразу, а потом по двое в год, если эльфы будут вести себя тихо. Вы с Алангором будете в числе этих четверых... А еще, — Шенгар довольно осклабился, — мы отпустим мага! Вдруг еще какую вам, ушастым, пользу надумает принести!
Несмотря на трагические обстоятельства встречи, Нириэль не удержалась и рассмеялась.
— Даже как-то не верится, — призналась она. — Я думала, что пробуду здесь еще долго.
"Хватит трусить, вот подходящий момент, — строго приказал себе Шенгар. — Ты ведь не для того ее сюда привел, чтобы стоять и глупо улыбаться! Или скажешь сейчас, или больше никогда ее не увидишь!"
Он решительно забросил за спину уже порядком истерзанную косу.
— Нириэль...
Предательский голос выдал его волнение, сделавшись неожиданно хриплым. "Чего не хватало, сейчас еще заикаться начну! — в панике подумал молодой орк. — Как этот Ле-ле-еденящая Смерть!"
Но все обошлось. Следующая фраза пошла уже легче.
— Я хотел тебя спросить... Ты не хочешь остаться?
— Остаться? — удивленно переспросила эльфийка.
— Не в плену остаться, — спешно пояснил Шенгар. — Здесь.
— Не говори загадками! Я тебя не понимаю.
— Я сам себя уже не понимаю, — фыркнул орк. — То есть... Я не то хотел сказать.
Сбивчивая, невнятная речь в устах урук-хая, всегда находившего слово в любой ситуации — это что-то новое. "Даже пугающее", — решила лучница.
— Просто, понимаешь... Ты... Я... Я люблю тебя, Нириэль.
Эти три слова словно пробили невидимую плотину, и дальнейшие признания хлынули бурным потоком.
— Когда я только увидел тебя, то подумал, что ты привиделась в бреду. Что таких прекрасных женщин не бывает! Но ты оказалась реальной. Я знаю, мы совершенно разные, наши народы — исконные враги. Я твердил себе это много раз, но оно не помогало. Я думаю об одной тебе, и не могу успокоиться! Честное слово, такое со мной впервые! Останься, Нириэль, прошу тебя.
— Но я не могу, — только и сумела выговорить эльфийка.
— Этот художник... Ну чего ты в нем такого нашла? Тебе придется приглядывать за ним до конца жизни! Такая же каменная тюрьма, и ты снова идешь в нее добровольно!
— Он не виноват в том, что потерял зрение!
— Да при чем тут зрение! Он же хуже маленького ребенка! Если тебе так нравится о ком-то заботиться, то пусть это будет тот, кто сумеет в ответ позаботиться о тебе!
— Не знаю, сможешь ли ты это понять... Воспринимать мир так, как воспринимает Алангор, дано не каждому. Когда он рядом, я чувствую, что становится светлее.
