Шенгар скривился:
— Прямо боюсь предположить, что такая незаменимая особа может потребовать взамен!
— Не слишком много за присягу на крови. Я хочу получить обратно Черное Солнце, мой клан.
Братья непонимающе взглянули друг на друга, потом на старого орка.
— Ты хочешь стать его вождем? — осторожно уточнил Орог.
— О нет, зачем мне это! Место вождя могло стать моим уже два столетия назад. Похоже, вы меня недопоняли. Мне нужен клан. А не горстка тупорылых стареющих бестолочей.
— Но как мы его тебе обеспечим? Когда юноша становится мужчиной, он может выбрать любой клан, согласный принять его. Если Черное Солнце войдет в Совет, то сможет соревноваться за молодых воинов наряду с остальными. Но принудить кого-то к выбору невозможно!
— Как ты себе это представляешь, Белый Вождь? Нас осталось шестеро. Мы уже немолоды, уступаем вам в размерах и силе, боимся солнечного света. У нас нет вождя и никого, достойного занять это место.
— И что ты предлагаешь с этим делать?
— Черному Солнцу нужен вождь, способный увлекать за собой. Среди оставшихся в клане таких нет. Он должен прийти извне.
— То есть, достаточно уговорить одного? — предположил Орог.
Ришнар хитро усмехнулся:
— И снова не угадал. Неопытный юнец не годится на роль вождя. Есть старый ритуал, когда два клана обмениваются воинами. Обычно это происходило при окончании войны, но не только. У вас сохранился этот ритуал?
— Старейшины говорили о чем-то подобном
— Что ж, тогда это и есть мое главное условие. Я отдаю вам свои знания и клятву верности, а вы даете Черному Солнцу вождя. Пусть Ригги уходит в новый клан — он самый молодой, и все равно целыми днями таскается за своим Белым Вождем.
— Какой придурок, интересно, согласится идти к вам в вожди! — презрительно хмыкнул Шенгар.
Кривая улыбка Ришнара стала совсем отвратительной:
— Ты, мой юный недруг.
Со странным звуком, напоминающим то ли сдавленное рычание, то ли захлебнувшийся кашель, молодой охотник вскочил на ноги и бросился на старика. Точнее, попытался броситься: брат вовремя вцепился ему в плечи, не позволяя добраться до горла седовласого сотника. Силы Орога, подорванные голодовкой, восстанавливались стремительно, а вот Шенгар после ран и затяжной болезни находился не в лучшей форме.
Некоторое время Ришнар любовался на потенциального вождя, злобно бултыхающегося в мертвой хватке брата, затем спокойно продолжил:
— Клятву верности я принесу именно вождю, и никому другому. Так будет справедливо. — И прибавил напоследок: — Я не требую ответа немедленно, но эти условия последние. Ваше право отказаться. Вы оба можете далеко пойти, но до настоящих предводителей вам пока как мальчишке с деревянным мечом до первого воина клана. Мне будет жаль, если вас раздерут на куски на собрании завтра утром.
С этими словами он неспешно развернулся и покинул шатер.
— Да отпусти ты меня уже! — огрызнулся Шенгар.
Старший брат разжал свои стальные объятия.
— Ты сам предложил его пригласить, — напомнил он.
— Ты хоть понял, к чему клонит этот старикан?
Орог невозмутимо пожал плечами:
— В чем-то он прав.
— Да?! — Шенгар яростно тряхнул всеми двадцатью косами. — А как красиво у него выходит, ты не заметил? Два клана, два вождя. Подчиняется он, между делом, лишь своему собственному... Старикан только что попытался вогнать между нами первый клин!
— Да заметил я, заметил. А вот ты заметил, что тебе только что предложили сделаться вождем?
— Угу. Чтоб я собрал ему новый клан, а потом тихонько получил нож между лопаток?
— С присягами на крови не шутят. Даже такие, как он.
— Орог, тебе кто из нас двоих брат? Я или Черное Солнце?
— Два клана в Совете из тринадцати. Плюс еще старейшина, а то и не один...
Шенгар понял, что брат принялся рассуждать вслух, позабыв о его существовании.
— Чтоб тебя эльфы вниз головой подвесили! — зло воскликнул он. — В Совете у него уже два клана! То, что я не согласен на эту чепуху, тебя уже не волнует?
— Я просто попытался прикинуть.
— Не играй дурачка, Орог. Уж я-то тебе не поверю. Да-а, братец. Я, конечно, догадывался, что будущие Темные Владыки на смертных не размениваются, но чтобы вот так...
— Да что с тобой, брат?!
— Ничего. Коль уж тебе так не терпится скормить меня обнаглевшему старикану... Я подумаю.
ГЛАВА 9.
"Отдыхал от ужасов плена" Ривендор уже второй день. Занятие это не доставляло ему совершенно никакого удовольствия. Но альтернатива была еще хуже. Бесцельное торчание в шатре позволяло хотя бы не видеть ежемоментно эльфийских лиц, не разговаривать и вообще не предпринимать никаких действий.
Последнее обстоятельство радовало его больше всего: первый же самостоятельный шаг, предпринятый по велению сердца и без оглядки на других, обернулся убийством принца. Следующим принятым решением оказалось присоединение к урук-хаям — и теперь, его милостью, Нириэль и Алангор заперты в качестве орочьих заложников в старом руднике. Потом он счел долгом спасти Харлака — который, между прочим, мог и повнимательнее под ноги глядеть! И ситуация из просто скверной превратилась в ужасную.
Ривендор не мог и представить, что ему придется выбирать между словом чести и преданностью собственному народу. Для того, чтобы сохранить верность данному слову и жизнь товарищей, надо всего лишь сказать неправду Тандегрэну — по сути, дать другое слово, заведомо лживое. Которое может, к тому же, привести отряд в ловушку.
Две жизни или три десятка? Двое друзей или тридцать полузнакомых эльфов? Арифметика, которую он давеча так лихо растолковывал урук-хаям, отползала на брюхе в сторонку, отказываясь давать ответ.
Впрочем, чего теперь думать... Он уже солгал. Даже сам удивился, как гладко и непринужденно материализовалась на ходу история про старый орочий клан Черное Солнце, оставшийся в подземельях со времен войны. Вероломно напавший на беззащитную экспедицию. Что с принцем? Неизвестно. Он, Ривендор, с двумя товарищами оказался отделен от остальных и не знает ничего об их дальнейшей судьбе. А потом ему удалось бежать. Сколько орков в клане Черное Солнце? Что-то около десяти. Где находится их убежище? Он не помнит — бежал в темноте и беспамятстве, не веря в собственное спасение.
Полуправда, перемешанная с откровенной ложью. И ни слова о Северных Кланах. А ведь он просился к Шенгару лишь для того, чтобы ни разу в жизни не взглянуть в глаза никому из эльфов!
Он чувствовал себя в этом светлом просторном шатре в бОльшей клетке, чем два дня назад, взаперти у орков.
В этих тяжелых раздумьях находился Ривендор, когда внимание его привлек оживленный шум снаружи. Не успел он высунуть нос из палатки, как внутрь влетел запыхавшийся эльф с лихорадочно горящими глазами.
— Тандегрэн зовет тебя! Нашли орочье логово!
Путь из одного конца лагеря до другого показался Ривендору нескончаемым. Под определение "логова" вход в катакомбы, вроде, не подходил, да и охранялся он достаточно хорошо, чтобы никто из нашедших обратно не вернулся.
Так что же все-таки было обнаружено? И чем оно может обернуться?
Командир был у себя в шатре, неизменный Элгиласт следовал тенью по его пятам.
— Да пребудет с тобой Свет! — тепло приветствовал Тандегрэн.
Ривендор едва подавил малодушное желание спрятаться под стол от этой искренней улыбки. Перед надменным магом куда проще кривить душой.
— Только что вернулись разведчики, — сказал Тандегрэн. — Они видели что-то, похожее на вход в пещеру. А перед ним — черепа на треногах. Это похоже на место, где ты был?
— Да... Нет... Не знаю. Я сожалею... Но единственное, о чем я тогда думал, как бы поскорее выбраться. Я почти не смотрел вокруг...
Отрешенно, будто со стороны, наблюдал Ривендор за собой. Лепечущее создание, один в один напоминающее робкого молодого эльфа, растворившегося без следа в середине этого лета. Что ж, так даже лучше, этот безобидный образ может вызвать только жалость, а вовсе не настороженность. Разве может так беспомощно мямлить без пяти минут орочий шпион?
Есть лишь одна точка, где сходятся, не схлестываясь в смертельном противоречии, зов крови и преданность товарищам. Он — единственный, кто знает и чтит интересы обеих сторон. С пугающей ясностью и четкостью Ривендор осознал свое место в кровавом капкане, уже смыкающем свои жадные челюсти над двумя народами, живущими и мыслящими лишь застарелой ненавистью.
Он должен прервать этот проклятый круг. Черные предвестники скорой войны уже навостряют клювы — так пусть же улетают прочь. Свет, Тьма. Когда-то они были реальностью, но... Вот уже триста лет, как за этими словами не стоит ничего, кроме старых страшных сказок. А за сказки не воюют. Не должны воевать.
Кроме сказок, есть, конечно, другой повод, вполне материальный. Гномьи катакомбы. Ясно одно: орки не отдадут их ни при каких условиях. Потому что в этих подземельях — единственный путь к возрождению их расы. Так стоят ли катакомбы того, чтобы вести за них войну, обещающую быть жестокой и кровопролитной? Будь там не орки, а люди?
Голос Тандегрэна возвратил его к реальности.
— Если ты окажешься рядом с тем местом — не сможешь ли вспомнить лучше?
— Может быть... По-моему... Я припоминаю что-то подобное.
Есть только одна пещера с черепами у входа — та, где Шенгар один удерживал в течение нескольких недель еженощные нападения Черного Солнца. Только непереносимость орками дневного света делала пещеру идеальным убежищем. С врагом, не имеющих предпочтений по времени суток, скала превращалась в ловушку.
— Днем окрестности входа будут безопасны, — заметил Элгиласт. — Темные твари выходят только по ночам. Если этого Черного Солнца там не больше десятка, мы застигнем их врасплох и легко перебьем.
"Если бы только получилось уговорить урук-хаев сохранить эльфам жизнь... Я должен поговорить с кем-то из них, во что бы то ни стало!"
— Имеет смысл выступить вечером, — согласился Тандегрэн. — К рассвету как раз будем там.
— Снимаемся всем лагерем? — поинтересовался Элгиласт.
— Да. У нас будет троекратное преимущество. Тем больше шансов отбить своих... Если орки, конечно, оставили живых.
Когда Ривендор покинул шатер командующего, его сердце бешено колотилось. Единственный способ избежать бОльших потерь в будущем — заманить эльфийский отряд в западню. Своих.
Днем лагерь охранялся менее бдительно. Ривендор не сомневался, что зоркие глаза орочьих соглядатаев следят неотступно за каждым шагом противника. Но окажутся ли урук-хаи достаточно сообразительны, чтобы выйти ему навстречу?
Эльфу представилась невеселая картинка, как он бродит по лесу и тщетно зовет орков. Но времени на сомнения не оставалось. Ривендор застегнул плащ и накинул капюшон. Выглядел он так уверенно, что ни у кого не возникло и сомнений спросить, куда он направляется столь решительно.
Несколько сотен шагов — и деревья надежно скрыли его от взоров соплеменников.
Как ему отыскать орков?
Немного поразмыслив, Ривендор направился к скалам. Тем самым, где они с Харлаком дожидались ночи перед роковым походом. Это место показал им дозорный, может быть, где-то в его окрестностях и укрываются орочьи разведчики?
Долго и безуспешно бродил он по крутому склону. Ни малейшего следа урук-хаев не попалось эльфу на пути. Быть того не может, чтобы они оставили вражеский лагерь без присмотра!
Проклятье Тьмы!
Ривендор обнаружил, что это, по эльфийским меркам очень нехорошее, словосочетание не только легко срывается с губ, но, к тому же, великолепно успокаивает нервы.
Так можно и до вечера пробродить, не добившись желаемого. Северные орки действительно хорошие охотники и правда умеют отменно прятаться. Ему бы сейчас малую толику их превосходного обоняния!
Может, урук-хаи не могут узнать его в маскировке? Или просто не доверяют более? Устало присев на камень, Ривендор откинул капюшон, подставляя солнцу свои золотистые локоны. Пусть даже и рискуя показаться другим эльфам.
А время уходит. Интересно, не хватились ли в лагере его отсутствия? Надо что-то делать.
Ощущая себя окончательным идиотом, Ривендор встал с камня и негромко позвал:
— Эй! Я знаю, вы здесь. Мне надо с вами поговорить. Очень срочно.
Ничего не произошло. "Это было действительно глупо", — в отчаянии подумал Ривендор. Тут ближайший куст шевельнулся, и от него бесшумно отделилась темная фигура в лохматой одежде.
"Темный Вихрь" — узнал эльф знаки на руках, радостно отметив, что наконец-то стал легко различать сложные орнаменты, символизирующие северные кланы.
— Ну, — нетерпеливо фыркнул орк. — Я давно слушаю. Не испытывай моего терпения и, может быть, уйдешь отсюда живым.
— Завтра утром у вас будет возможность застать врасплох весь эльфийский отряд. Они не знают о вашем существовании. Думают, здесь только Черное Солнце, старые орки.
Урук-хай пробуравил его жестким взглядом алых глаз.
— Ты хочешь предать свою презренную расу?
— Нет, Темный Вихрь, я хочу ее спасти. Обещайте сохранить им жизнь. Не убивать, а захватить в плен. И я скрою от них правду.
— Не пачкай имя моего клана своим поганым хлебалом, длинноухий. Ты, верно, окончательно двинулся головой. Спасти, отдав в плен врагам?
— Можешь мне не верить сам. Но передай хотя бы Шенгару, умоляю тебя. Мне нельзя покидать лагерь, чтобы избежать подозрений. Времени нет, выступление планируется на вечер. Другого такого шанса может не представиться!
— Шенгару, — хмыкнул урук-хай. — Если он и этот ненормальный Орог пережили утренний совет, в чем я сильно сомневаюсь, то, наверное, передам.
Вторая тень беззвучно материализовалась у камня неподалеку. Орк из клана Песня Войны сжимал в руках лук и стрелу, которая, Ривендор готов был поклясться, несколько мгновений назад целилась в его сторону.
Темный Вихрь, оставшийся без прикрытия, свирепо взглянул на напарника.
— Кто бы ни стал новым вождем, это важная новость, — сказал лучник. — Ты говоришь, выступление вечером?
— Да. Весь отряд можно будет перехватить в удобном месте, простреливаемом сверху. Но вы должны обещать, что попытаетесь захватить в плен, а не убивать. Или я расскажу им все как есть.
— Я не могу дать такого обещания, — сказал урук-хай с луком. — Решать вождю.
— Но ты можешь обещать, что подашь знак, если он будет согласен? Поклянись своей честью, что не обманешь меня, и я расскажу, куда выдвигается отряд.
Вообще-то, орки наверняка отследили эльфийских разведчиков возле пещеры, и сложить два факта было бы несложно. Но дозорные могли не знать последних новостей. Ривендор безумно надеялся, что не знают.
— Поклясться? — ухмыльнулся Темный Вихрь. — Не проще ли макнуть тебя головой в ручей, чтобы ты рассказал без всяких клятв?
— Я ничего не расскажу, — равнодушно пожал плечами Ривендор. — Даже под пыткой я продержусь достаточно времени, чтобы известия безнадежно опоздали.
Песня Войны, явно обдумывавший тот же вариант, вновь показал себя сговорчивее товарища.
