Он обернулся, чтобы встретиться с противником лицом к лицу...
Вторая стрела должна была поразить его прямо в сердце. Вместо этого она пробила толстую дубленую шкуру и мех безрукавки и вонзилась между ребер справа.
Четвертый эльф стоял на пригорке, с которого спустилась и предыдущая троица, с большим луком в руках. Видимо, две стрелы он сразу держал наготове, а теперь тянулся к колчану за третьей. Это краткое мгновение дало небольшую передышку.
Шенгар тихо выругался и тяжелым мешком рухнул в ближайшую расщелину. Только сейчас он почувствовал стрелу, засевшую в ноге: она зацепилась оперением о камень, и дала о себе знать — нет, не болью, а ощущением досадной помехи.
Стрела прошла насквозь. "Хотя бы не застрянет внутри наконечник", — подумал Шенгар и, взявшись за древко со стороны оперения, обломал его так коротко, как сумел.
Хуже дела обстояли с той, что торчала в груди. Но позаботиться о втором мешающем "украшении" ему не дали подоспевшие мечники.
Боли он не чувствовал до сих пор. В голове все как-то странно плыло. Чувства обострились до предела, движения же наоборот потеряли точность. Ребра словно охватывали невидимые оковы — с каждым вдохом все сильнее и сильнее.
Первого эльфа он угостил ножом, метнув с расстояния в несколько метров. Стрела мешала нормально прицелиться: рана, полученная эльфом не была смертельной и даже опасной. И все же, нож, воткнувшийся в руку, сильно охладил его боевой пыл.
Его двое товарищей устремились вперед. С трудом Шенгар осознавал, что делает. Тело двигалось отдельно от разума. Сознание как будто не принимало участия в схватке — только механически отмечало происходящее. Вот топор вгрызается в плоть врага, сокрушая мясо и кости — а краткое мгновение спустя уже летит сверкающей дугой, срубленный с топорища точным ударом эльфийского клинка. Вот он швыряет в лицо противнику остатки древка и хватается за древнейшее оружие всех народов: камень. Но и это спасает ненадолго. Вот холодное стальное жало в очередной раз пронзает его израненное тело...
Черные круги перед глазами рассыпались алыми искрами, как разворошенный костер, мешали видеть. "Не дождетесь", — упрямо решил Шенгар, проваливаясь во тьму.
— Это ложь! — визгливо кричал Барги, размахивая руками. — Гнусная клевета предателя!
На вождя было страшно смотреть. Орки до старости отличались отменным здоровьем, и большинство недугов, подстерегающих пожилого человека, им было неведомо. И все же, глядя на побагровевшее лицо предводителя клана, можно было подумать, что его сейчас хватит удар.
Но в глазах Барги — Орог отчетливо это видел — затаился ужас. Примерно так же смотрел много лет назад суеверный братец Шенгар, когда, еще детьми, они отправились разведать грот, в котором, по слухам, водились привидения. Стоило им только войти, из темных глубин пещеры рванулась навстречу залетевшая туда птица. Кто из них троих перепугался больше, было трудно сказать. Себя Орог видеть не мог, но навсегда запомнил выражение, отпечатавшееся на лице брата.
Тот же отвратительный страх, затмевающий все остальные чувства, владел сейчас Барги. В конце концов, он тоже увидел привидение: перед ним во плоти стоял старый враг, отравленный по его приказу почти три недели назад.
Орог наградил паникующего вождя презрительным взглядом. За время общения с Уршнаком повелительные манеры и голос сделались настолько привычными, что ему уже не приходилось делать постоянные внутренние напоминания.
— Как раз это нам и предстоит выяснить, — спокойно произнес он. — Твой соплеменник утверждает, что ты совершил убийство пятьдесят лет назад. Что ты можешь сказать на это обвинение?
— Есть свидетели, — желчно возразил Барги. — Трое видели, вождь сам свалился в водопад.
— Один из свидетелей отказался от своих слов десять лет назад, — заметил Орог. — И был казнен по твоему приказу.
— Он лгал! Поддался на уговоры этого предателя!
— Буртак, второй свидетель, тоже мертв.
— Тут я совсем не при чем! — поспешил напомнить Барги.
Уршнак хищно сверкнул глазами.
— Братья! — воскликнул он, обращаясь к воинам Черного Солнца, толпящимся у стены зала. — Вспомните, что Буртак говорил по поводу того дня?
Лица орков сделались еще более угрюмыми.
— Ну же! Вспомните хоть одно слово! Ригги!
Младший воин вздрогнул от звука своего имени и чуть слышно пробормотал:
— Он всегда молчал, когда его спрашивали... Все думали, это означает согласие...
Тут Ригги сообразил, насколько подвела его трехсотлетняя привычка подчиняться всем приказам старших, и сжался в комок, затравленно глядя на Барги. Кажется, он ждал, что вождь сейчас прибьет его на месте. И он был почти прав в своих ожиданиях — только не перепуганный насмерть Барги жаждал свернуть ему шею за вылетевшие слова. Стоило посмотреть на перекосившегося от злобы Ришнара, чтобы понять, как страстно тот желает вырвать дураку язык. Впрочем, седой воин быстро взял себя в руки.
— Ришнар! — Барги умоляюще уставился на своего верного советчика. — Ты остался единственным свидетелем! Скажи, как все было!
— В том и состоит сложность, что единственным, — невозмутимо отозвался тот. — Мои слова, не подтвержденные словами других, не имеют прежней цены. К тому же, обвиняющие подозревают, что я преследую собственные выгоды, верно?
"Выкручивается как может, — отметил Орог. — Умудрился вообще ничего не ответить на прямой вопрос!" Его отношение к старому интригану переросло все возможные грани уважения и уже порядком напоминало восхищение.
— Скажи, Ришнар, — спросил он, — при прежнем вожде ты ведь занимал менее значительное положение?
Седой орк смиренно кивнул:
— Это так. Прежний вождь сильно недолюбливал меня, хотя я и действовал во благо клана всю мою жизнь... Это следует воспринимать как обвинение?
Воины у стен напряглись. Орог чувствовал, что ступил на скользкую дорожку. Неосторожный выпад против всеобщего любимца — и они порвут его на куски, и высокомерная маска урук-хая, посланного Владыкой, до сих пор защищавшая лучше самого прочного доспеха, уже не поможет.
— Ни в коем случае, — заверил он. — Но наш Повелитель может счесть небрежностью с моей стороны доверие к такому свидетелю.
Барги ткнул когтем в сторону Уршнака.
— Слова этого предателя тоже ничем не подтверждены, — напомнил вождь.
Орог нахмурился.
— Дарвик пытался подтвердить и заплатил за это жизнью десять лет назад, — возразил он. — Как знать, не боялись ли того же другие свидетели?
Ришнар стоял по левую сторону трона, скрестив руки на груди. Со стороны он казался воплощением спокойствия, но Орог был уверен: старый хитрец отлично заметил все брошенные в его сторону наживки, и теперь просчитывает возможные варианты.
— Владыка не потерпит запятнанного подозрением вождя, — сказал он, вложив во фразу всю надменность своей новой личины.
— Если невозможно восстановить истину, — сказал, наконец, Ришнар, — существует старый способ решения. Поединок.
— Да будет так, — согласился Орог. — Вождем будет оставшийся в живых.
Уршнак кровожадно улыбнулся.
— Барги, я вырву твое сердце и сожру у тебя на глазах!
Медленно, осторожно сходились два смертельных врага внутри очерченного круга. Больше трехсот лет стремились они к этой развязке, и вот момент настал.
До сих пор Орогу не приходилось видеть Барги в деле. Хищная мягкость движений подсказывала, что вождь, несмотря на возраст, остается бойцом не из последних. Исчезла, улетучилась уродливая скрюченность осанки. Длиннорукие фигуры чистокровных орков больше не казались непропорциональными, и даже обрели своеобразную гармонию.
Первая схватка произошла стремительно. Уршнак бросился на врага быстрее змеи, нападающей на жертву, но Барги отреагировал вовремя. Четыре раза зазвенели мечи, прежде чем противники разошлись.
Мгновение спустя Барги предпринял новую атаку. На этот раз они сражались ожесточеннее и дольше. В полумраке зала были хорошо видны искры, высекаемые клинками при столкновении.
Некоторое время бой продолжался без видимых перерывов.
Когда претенденты на звание вождя вновь разошлись к границам круга, у Барги оказалась распорота правая рука от кисти до локтя, а у Уршнака на боку наливалось кровавое пятно.
С каждой атакой движения поединщиков становились все медленнее, но сдаваться ни один из них не собирался.
— Что, предатель, — прохрипел Барги. — Видишь, я еще не настолько стар... И еще полюбуюсь сегодня на твои кишки...
— Извини... — выдохнул в ответ Уршнак. — Не до конца набрался сил... А то убил бы тебя раньше...
Перехватив удобнее меч в мокрой от пота ладони, он обрушил его на противника. Барги устало подставил под удар собственный клинок, который держал теперь двумя руками. Казалось, не будь напротив соперника, пытающегося оттеснить вражеский меч, поединщики просто свалились бы от усталости.
Лишь тяжелое дыхание бойцов нарушало тишину древней пещеры. Зрители замерли в напряжении, ожидая исхода боя.
И вдруг, в этой напряженной тишине раздался высокий дрожащий голос.
— Погодите! Я слышал, я могу подтвердить!
Десять пар светящихся в темноте глаз уставились в сторону голоса.
Пленный эльф, которого давно привыкли считать предметом обстановки, поднялся, придерживая цепь.
— Они разговаривали между собой, — продолжил эльф увереннее. — Они забыли, что я слушаю и могу все рассказать! Они обсуждали убийство... И еще много чего.
Длинный тонкий палец обвиняюще уставился на Барги.
— Пятьдесят лет назад он убил вождя, чтобы занять его место. И он, — палец переместился в сторону Ришнара, — помог ему скрыть истину не потому, что боялся, а потому, что был с ним заодно.
Орки переглядывались в полном замешательстве. Слегка переварив тот факт, что длинноухий говорит, они начали обращать внимание на смысл его слов. И это окончательно загнало их в тупик.
А эльф, тем временем, вошел в раж:
— Вы верите ему как старшему товарищу! А он просто использует ваше доверие в качестве орудия для достижения власти! Я слышал, как он обсуждал это с вождем, и от их речей у меня волосы дыбом вставали!
— Лжешь, длинноухая тварь! — нож Ришнара сверкнул в волоске от эльфова горла, но Уршнак оказался быстрее. Оттолкнув в сторону зазевавшегося Барги, он в два прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от старого воина, и успел ухватить того за запястье.
— Продолжай, ушастый, — усмехнулся он. — Ты рассказываешь интересные вещи.
— Они собирались тебя отравить и выдать это за естественную смерть, — сказал эльф. — Потому что боялись, что ты выдашь их преступление чужакам.
— И почти преуспели в этом, — согласился Уршнак. — Отравленная вода до сих пор стоит на дне колодца. Если бы я притронулся к ней, то давно гнил бы там.
Ришнар прекратил бесполезные попытки добраться до эльфа и ловким движением вывернулся из захвата. Уршнак встал между ним и пленником, но старый воин больше не собирался ничего предпринимать и просто стоял, угрюмо уставившись на бывшего узника. Орог тем временем оттеснил в сторону Барги, все еще не отдышавшегося после тяжелого боя.
Рядовые члены клана беспомощно толпились, не представляя, что предпринять в сложившейся ситуации. Обычно направление действий подсказывали вожаки, но сейчас вопрос и заключался в том, кто из четверых, претендующих на это звание, прав, а кто нет.
Желтоглазый урук-хай принадлежал к расе более высокой в иерархии Темных армий, но он был пришлым, чужаком — и, к тому же, из другого клана.
Уршнак относился когда-то к числу старших воинов клана, но последние десять лет провел в темнице за измену... Хотя и выходит, что он вроде как невиновен.
Барги был вождем, но серьезность подтвердившихся обвинений заставляла усомниться в его статусе.
И, наконец, Ришнар, оказавшийся соучастником убийства и покушения.
— Ты еще будешь оправдываться, Барги? — поинтересовался Уршнак и коротко приказал: — Взять! Обоих!
Как и в случае с Ригги, командный тон сыграл свое. Орки отбросили колебания. В течении нескольких мгновений недавний вождь оказался обезоружен и скручен своими бывшими подчиненными, в раз припомнившими оскорбления и издевательства, которые им пришлось терпеть от этого жестокого самодура.
Сложнее оказалось с Ришнаром. Несколько орков ринулись было исполнять приказ, но на полпути задумались: слишком велик был авторитет старого воина, чтобы быть так просто, в один момент, разрушенным.
Этой короткой заминки Ришнару хватило, чтобы, отпихнув двоих самых ретивых исполнителей, метнуться к обрыву на краю зала. С громким всплеском подземная река приняла беглеца в свои объятия.
Уршнак с досадой сплюнул.
— Там все равно некуда бежать, — зло прошипел он и шагнул внутрь круга, очерченного для поединка, где двое орков держали за выкрученные руки бывшего главу Черного Солнца.
— Барги, — сказал он громко. — Ты виновен в убийстве вождя и приведении в упадок нашего славного клана. И наказание за это — смерть.
С этими словами новый вождь ухватил Барги за немытые спутанные космы, задирая ему подбородок, и быстрым точным движением перерезал горло своему заклятому врагу. Когда тело перестало биться в конвульсиях, и воины бросили его на пол, Уршнак с наслаждением пнул труп ногой.
— Снимите с него доспехи, а потом разрубите эту дохлятину на куски и бросьте в реку, — распорядился он.
С улыбкой глубокого удовлетворения новый глава Черного Солнца плюхнулся на каменное сидение скособоченного трона.
Тут его взгляд упал на цепь у подлокотника, а затем на эльфа, прикованного к этой цепи. Уршнак задумчиво поскреб затылок:
— Эй вы! — окликнул он двух ближайших воинов. — Отковать — и в яму!
Рот эльфа широко открылся от удивления:
— К... Как в яму? Я же помог тебе! Если бы не мои слова...
— Вот именно, — согласился Уршнак. — Не хочу повторять чужих ошибок.
— Погоди! — вскричал эльф отчаянно. — Я знаю еще кое-что важное! Отпусти меня, и я расскажу тебе.
Уршнак нахмурился:
— Важное? Давай, ушастый, рассказывай.
— Но ты обещаешь меня освободить?
— Говори! — рявкнул вождь так грозно, что сжались в комок даже орки, возящиеся с цепью.
— Эт... Эт... — Эльфу стоило больших трудов унять дрожь в голосе. Наконец он собрался с силами и выпалил: — Этот посланник Темного Лорда — самозванец! Потому что Темный Лорд был уничтожен триста лет тому назад, вместе со своей цитаделью и всеми окрестными землями!
Прочная веревка надежно стягивала запястья, и высвободить их не представлялось никакой возможности. Разве что голова не кружилась бы так, словно в ней вращался с десяток каменных жерновов... А руки и ноги подчинялись тому, чего добивался от них Шенгар, а не болтались без сил. И лежал бы он на земле, а не свисал вниз лицом поперек чего-то теплого, качающегося и отвратительно вонючего.
Искрящая темнота вновь захватила сознание, и молодой охотник так и не успел определить, что с ним происходит.
Когда Шенгар пришел в себя в следующий раз, то вспомнил запах: животные с волосатой шеей и хвостом, которых они с братом видели у эльфов. Тогда их спор относительно полезности странных зверей окончился ничем. Что ж, похоже, они все-таки нужны для дела, а не для развлечения. Но до чего же мерзкие существа!
