Сначала он долго не мог сообразить, где находится, и как туда попал. Затем в памяти разом всплыли события последних дней, и охотник понял, что это за место.
Ну да, точно. Если край света где-то и существует, то явно недалеко отсюда. Где-то посреди Лесистых гор, рядом с железным рудником, который они с братом обнаружили... Если задуматься, всего три недели назад.
А может, это был все-таки кошмарный сон? Такого, что случилось за эти три недели, не привидится даже после доброй порции дурманных грибов и трав. Недобитые остатки армий Темного Владыки, триста лет просидевшие в гномьих подземельях. Длинноухие под предводительством наследного принца Белондара, которого он отправил к Светлому Владыке одним небрежным взмахом когтей. Братец Орог, влипший в неведомо какую историю. Слепой художник, эльфийский язык... И прекрасная лучница по имени Нириэль.
Последний пункт этого списка казался наименее правдоподобным. Может, ему на голову свалился камень и все это — бред?
Шенгар зевнул и потянулся. Боль, вспыхнувшая в глубине ребер, однозначно сообщила о том, что безумная история — чистая правда.
В ожидании привычного приступа кашля, молодой орк сложился пополам, чтобы не подавиться жидкостью из легких. Но ничего не происходило. Рана тянула и ныла, мешала двигаться, но кровотечение прошло!
Безмерно счастливый, Шенгар сел и огляделся по сторонам.
Седовласый Ришнар, бывший сотник клана Черное Солнце сосредоточенно полировал клочком меха лезвие широкого кривого меча. Меч и без того блестел почище нелепой причуды, что ушастые кличут "зеркало".
Чуть поодаль Нириэль сидела у изголовья своего драгоценного художника. Алангор нежно сжимал исхудавшими пальцами обе ее руки. Его незрячие глаза были обращены на эльфийку, а лицо...
Шенгар не мог видеть выражение, с которым смотрела на любимого Нириэль. Но сильно подозревал, что оно не менее дурацкое, чем блаженно-отрешенная физиономия художника.
"Это несправедливо, — в который раз досадливо подумал охотник. — Почему среди всех ушастых нужно было выбрать этого несчастного замухрышку, которому не то что морду начистить — слово обидное совестно сказать!"
Лицезрение влюбленной парочки порядком подпортило Шенгару настроение. Чтобы не расстраиваться дальше, он сгреб в охапку сапоги и поспешно выскользнул из нового укрытия, куда привел их старый орк.
На берегу реки, среди кустов, уныло маячили острые уши Ривендора. К нему и направил Шенгар свои стопы. Слабость, вызванная кровопотерей, еще не прошла, а простреленная нога не давала о себе забыть. И все же охотник чувствовал себя куда бодрее полутрупа, способного лишь болтаться мешком на спине у лошади.
— Я же велел разбудить перед рассветом! — с упреком сказал он эльфу. — А сейчас полдень.
— Так я пытался, — развел руками Ривендор. — Но ты не проснулся. Ни на рассвете, ни на закате... А потом даже этот седой страхолюд махнул рукой.
— Так что, я проспал больше суток? — недоверчиво переспросил Шенгар.
Эльф кивнул и тотчас же поспешил заверить:
— Ты выглядишь гораздо лучше.
— Я и чувствую себя лучше, — усмехнулся охотник. — Но мы потеряли время. Которого у нас совсем нет.
Стайка рыбок заплыла на мелководье и застыла темными стрелками среди водорослей и камней. Стремительный бросок, короткий всплеск — и в когтях у Шенгара оказалась блестящая чешуей тушка.
Молодой охотник довольно усмехнулся. Эта забава, доступная любому орку старше пяти лет, далась ему с трудом. В лучшие времена два, а то и три рыбьих тельца бились бы сейчас у него в ладонях. Но, по сравнению с недавним состоянием, когда мир расплывался неясными пятнами, а тело отказывались повиноваться, это следовало признать большим успехом.
Довольно скоро у ног охотника скопилась приличная кучка рыбы, достаточная для того, чтобы удовлетворить аппетиты одного выздоравливающего гурмана и его разношерстной компании.
Ривендор наблюдал за импровизированной рыбалкой со смесью ужаса и восхищения. Вообще-то, у него имелся к Шенгару серьезный разговор, но эльф совершенно не представлял, с чего начать.
— Знаешь, — сказал он, наконец, — мы так и не рассказали Алангору про принца. А самое страшное... Я все больше склоняюсь к мысли, что ты прав. Что Белондар — всего лишь хладнокровный мерзавец, не допустить которого на трон — благо для всех эльфов.
Эльф глубоко вздохнул и уткнулся взглядом в острые носы своих сапог. Охотник молчал, и Ривендору ничего не осталось, как продолжить свои сбивчивые размышления.
— Но для большинства из них я останусь преступником за то, что совершил.
— Твой удар уже не решал ничего, — напомнил орк, поморщившись, словно от зубной боли. — Мой был первым и смертельным. Так что бросай свое нытье, надоел.
— Это верно, — согласился Ривендор. — Но все-таки... Для тебя это был просто очередной "длинноухий". Враг, которого следует уничтожить. А я прекрасно знал, кто он такой, но все равно затеял этот поединок! Я не жалею, что он мертв, и это меня самого пугает. Я жалею лишь о том, что не подумал о последствиях, к которым приведет его гибель здесь и сейчас.
— Последствиях?
— Шенгар... Прости, что называю тебя по имени, хоть ты его нам не сообщил. Но Алангор...
— Еще раз скажешь "прости", "виноват", "ужасное преступление", второй глаз подобью, — хмуро сообщил орк. — Называй как угодно. И выкладывай уже, чего хотел! А то мнешься, как девица, прямо слово. Бус нацепила, от мамочки сбежала — а дальше-то и страшно!
Ривендор, мрачный, словно персонаж из героической легенды, не выдержав, улыбнулся.
— Ты как скажешь что-нибудь! С таким образным даром тебе поэмы писать!
— Вот еще с вами, ушастыми, пообщаюсь немного, и начну, — пообещал Шенгар. — Давай уж, говори.
— Я и Нириэль много беседовали, пока ты спал. Обсуждали произошедшее. Похоже, больше всего неприятностей от смерти Белондара грозит именно тебе.
— С чего бы это вдруг? — покосился орк недоверчиво.
— Ты ведь пришел сюда за рудой?
В ответ Шенгар потряс недочищенной рыбьей тушкой:
— Скоро только вот эти не будут обсуждать, зачем Когти Ужаса явились в горы. Потому что говорить не умеют.
Эльф повесил голову:
— Изви... То есть, я хотел сказать, это слишком очевидно. Все за ней сюда приходят.
"А большинству из Северных Кланов не очевидно", — подумалось вдруг Шенгару. Неужели за то время, пока они с Орогом бродили посередине между краем света и первозданным Ничем, он настолько изменился, что стал мыслить отлично от соплеменников?
Молодой охотник и не подозревал, что движется в своих душевных терзаниях той же дорожкой, что прошел несколькими годами раньше его брат.
— Мы тоже искали рудные месторождения. И даже Темный Лорд послал триста лет назад войска, — завершил свою мысль эльф.
— Ладно, уговорил, — согласился Шенгар.
— Как только весть о гибели принца и появлении орков дойдет до Кальданора, комендант города пошлет войска.
Охотник окинул эльфа испытующим взглядом. Но тот, похоже, закончил первую часть речи и ждал реакции.
— Я вот все думаю, — сказал Шенгар. — Когда ты перестанешь рассказывать то, что я без тебя знаю, и предложишь что-нибудь интересное?
— Мы подумали... Все равно Алангор не в том состоянии, чтобы выдержать длительное путешествие. Мы останемся в горах так долго, как будет возможно. Это поможет выиграть время.
— Только если Черное Солнце не оставило живых. А если кто-то ушел, ничего, кроме лишнего риска для вас из этого не получится. Все железо мира не стоит жизни Нириэль.
Шенгар прикусил язык, сообразив, что сболтнул ненароком самую сокровенную свою тайну. "Влюбленные и впрямь все поголовные идиоты", — зло подумал он. Но Ривендор, занятый собственными мыслями, не обратил внимания на столь явную оговорку и нездоровый блеск в глазах, с которым орк произнес эти слова.
— Ей вообще не место в этой истории, — вздохнул он. — Ни ей, ни Алангору.
— А тебе? — Шенгар с любопытством поднял брови.
— Если у меня начали возникать мысли, что Белондар не заслужил могилы лучше безымянной пропасти, то видимо да. С тем ударом меча... Во мне что-то переменилось. Навсегда. Я начинаю превращаться в какое-то чудовище. Которому нет дороги назад.
Ненадолго эльф замолчал. В его глазах, сине-зеленых, словно морские волны, отражалась тоска.
— Скажи, урук-хай... Найдется ли у твоего народа место для беглеца, собственными руками разрушившего все, чем он так дорожил?
Охотник стряхнул с когтей налипшую чешую.
— Даже и не знаю, что тебе на это сказать. В Кланы нечего и думать соваться. Старейшины, еще более древние и замшелые, чем этот Ришнар, сожрут твои длинные уши на завтрак. Да и помимо старейшин есть немало таких, кто считает, что эльфы заслуживают смерти еще до того, как появляются на свет.
— Ну что ж, — вздохнул Ривендор. — По правде, я даже не надеялся. Значит, моя судьба — скитаться по этим горам, пока враги, лишения или хищные звери не прервут этот бессмысленный путь.
— Да погоди ты, — отмахнулся Шенгар. — Дай подумать. Если этот проклятый рудник все-таки станет нашим, я старейшин к нему на три выстрела не подпущу. А идиотов так и на все десять. Так что все еще может устроиться.
С этими словами он подхватил прутики с рыбой, нанизанной для жарки, и исчез в щели между отвесных скал, служившей им убежищем.
Вернулся он некоторое время спустя, уже без рыбы, с любимой книгой Орога в руках.
— Скажи, ушастый, — спросил он эльфа. — Ты сможешь разобрать, что там нацарапано?
Ривендор раскрыл том на первой станице и узнал довольно известный трактат по металлургии и горному делу. С двойником этого увесистого фолианта он мучался перед походом в горы (не слишком усердно, честно говоря), в угоду родителям, сестре и прочим доброжелателям, полагавшим, что участие в экспедиции поможет ему укрепить слишком мягкий характер. "И ведь помогло", — невесело подумал эльф. Впрочем... То был совсем другой Ривендор.
— Конечно смогу, — сказал он.
— Это хорошо, — отозвался Шенгар. — Брат, конечно, утверждает, что разбирается в этих закорючках, но я не слишком-то верю ему. Не для орков это занятие — книги читать.
Вторую причину, почему ему могла понадобиться помощь эльфа с разбором книги, Шенгар предпочел не озвучивать. И вообще изгнать из мыслей подальше. "С Орогом все будет в порядке" — за последние дни эта фраза стала для него чем-то вроде заклинания.
— Боюсь только, — проговорил Ривендор, — это все, чем я смогу пригодиться. Во всем отряде я был самым бесполезным участником. Даже принц, и тот разбирался в горном деле лучше меня. Эльвидар вообще знал металлы, как никто другой. Просто чувствовал их. К тому же, был неплохим химиком. Алангор — художник и скульптор. Металлы не его стихия, но камни и самоцветы. Нириэль... Это Нириэль, и этим все сказано.
— Вот ведь чудак, — весело фыркнул Шенгар. — В первый раз вижу, чтоб кто-то набивался в компанию, доказывая, какой он бесполезный!
— Но я же правду говорю! — обиженно вскричал Ривендор.
— Ладно, ушастый. Давай я тебе сам правду расскажу. Я видел, как ты рубился с принцем, как держался потом. Для начала этого более чем достаточно. Так что подумай еще раз как следует, до... — Шенгар умолк, соображая, какой срок предоставить эльфу для принятия окончательного решения. Тут до ноздрей его донесся будоражащий чувства аромат, и ответ явился сам собой. — Пока жарится эта рыба. Если к тому времени, когда от нее останутся косточки, ты не изменишь своих намерений, мы продолжим разговор.
Обед прошел в молчаливо-чинной обстановке. Эльфы изо всех сил старались блюсти достоинство перед лицом своих неожиданных товарищей. Выражалось это в вытянутых лицах и скупых, подчеркнуто изящных движениях. Ришнар с любопытством обнюхивал еду, приготовленную на огне. Для старого орка это было в новинку. Пока он осторожно крутил в руках одну горячую рыбину, автор стряпни успел уничтожить три и тянулся за четвертой.
В общем, момент, когда рыбные скелетики нашли последнее пристанище в пламени костра, оказался не столь уж далеким.
За едой Шенгар успел сложить воедино обрывки идей, бродивших в голове с самого момента пробуждения. Нетерпеливые глаза Ривендора выдавали, что эльф и не мыслит идти на попятную. Но Шенгару самому было нужно обдумать окончательно детали сложившегося плана. Поэтому оставшиеся куски он пожирал не жадно, а медленно, долго смакуя каждый хрустящий плавничок. Эльф не выдержал и ушел к реке.
Наконец, в огонь полетел последний обглоданный хвостик.
Не то, чтобы Шенгару нравился вариант, который он хотел предложить Ривендору... Обе части плана вызывали у него внутренний протест — и та, что касалась эльфа, и то, что предстояло сделать ему самому.
Но других выходов он просто не видел.
ГЛАВА 13.
— А вы нашли общий язык, — заметил Ривендор, наблюдая, как гнедой осторожно подбирает бархатными губами остатки эльфийской лепешки с руки Шенгара.
— Он тоже знает, что такое хорошо пожрать. И характер такой же дурной, — усмехнулся орк, легким движением взлетая в седло. — Ладно, ушастый. Хочешь, отгадаю, о чем ты сейчас думаешь? Ты думаешь о том, вернусь ли я, как обещал.
— Ну... По правде... Да, такая мысль у меня возникала.
— Тогда скажу тебе вот что. Если ты знаешь, где взять пару десятков отчаянных ребят, я с удовольствием поменяюсь с тобой местами. Прямо сейчас. Он мой брат. Мы вместе росли, вместе взрослели. Вместе влипли в дурацкую историю с рудником. Это я, а не ты должен сейчас лезть в пещеры, рискуя головой.
Ривендор опустил глаза:
— Прости за мои сомнения. Я... Понимаю.
— Чуть не забыл. Гляди в оба за Ришнаром. Он не так прост, как выглядит на первый взгляд. Есть одна вещь, о которой он забыл упомянуть.
— Всего одна? — от общения с Шенгаром эльф начал заражаться язвительностью.
— Зато такая, о которой не следует забывать ни на миг. Если не хочешь подвергнуть смертельной опасности себя и всех, кто находится рядом. Потому что Ришнар умудряется ходить при свете дня.
— Что?! Такого не может быть!
— Не может. А он ходит. И похоже, скрывает это даже от собственного клана.
— А сам ты как узнал?
— Я хороший следопыт, Ривендор. И у меня было достаточно времени, чтобы хорошенько изучить все передвижения Черного Солнца, когда они пытались выкурить меня из старой пещеры. Они выходили ночью, а днем укрывались по всевозможным щелям. Все, кроме Ришнара. Он прятался только для вида. И часто покидал укрытие.
— Но как? Он же обычный орк. Всем известно, что орки никогда не выходят под солнце! — не прекращал удивляться эльф.
Шенгар пожал плечами:
— Вот уж что заботит меня меньше всего.
— Он такой один?
— Судя по следам — да. Если уж тебе так любопытно... Старейшины говорили, не все орки одинаково плохо переносили дневной свет. Таких презирали, считали уродами. Этот Ришнар был хитрецом с детства, раз догадался скрыть такое.
— Да уж, — эльф покачал головой.
Охотник продемонстрировал одну из своих самых кровожадных улыбок.
