Только сейчас до меня дошло, что это тот самый экипаж, на котором нас сюда привезли. Я кинулся к нему, но кучер, выйдя из ступора, хлестнул кнутом лошадь и экипаж растворился в темноте. Еще с минуту был слышен цокот копыт, после чего наступила тишина. Кто-то вздохнул. Я резко повернулся. За моей спиной стояла девушка.
— Придется пройтись пешком. Вы как?
— Со мной все хорошо, но только, ради бога, давайте уйдем отсюда.
Не успели пройти и ста метров, как ее начала бить крупная дрожь.
— Накиньте мой пиджак.
Она резко затрясла головой и сделала шаг в сторону.
"Что это с ней?".
Только теперь стало заметно, как она старается держаться от меня, как можно дальше. Судя по всему, это была реакция на "гладиаторские бои" в подвале.
— Сейчас мы поедем в гостиницу, в которой сейчас проживаю. Она, конечно, не хоромы вашего дядюшки, но вполне сносная. Поживете там пару дней.
— Зачем это?! Я могу снять номер в приличной гостинице!
— Как хотите, но если вас продолжат искать, то будут искать именно в таких местах. Впрочем, это ваше дело. Вы девушка самостоятельная....
— Еще раз извините меня, Сергей Александрович. Сказала, не подумав. Вы правы.
— Закрыли вопрос. Так вы, оказывается, были замужем?
— Вы этого не знали?
— Нет. Да и зачем мне подобными вещами интересоваться? Мне вполне хватало знать, что на свете существует красивая девушка по имени Маша.
— Странно. Так вы не знали о том, что я очень богата?
— Нет.
— Значит, там, на балу....
Она замолчала. Какое-то время я ждал продолжения, но когда понял, что его не будет, продолжил разговор сам.
— Я вообще странный человек, поэтому не сильно обращайте внимание на мои... выкрутасы.
Какое-то время мы шли и молчали, как вдруг она сказала:
— Вы били их так, чтобы убить. Без страха и сожаления.
Нет, она не ждала ответа, так как даже не посмотрела на меня, чтобы понять, как я отреагирую на ее слова. Просто сказала, глядя перед собой и ее слова, прозвучали словно приговор.
"Благородного рыцаря из меня не получилось. Придется переучиваться на маньяка — убийцу".
Так мы и шли, молча и не глядя друг на друга, пока прямо на нас из-за угла не выехал свободный экипаж.
— Куда прикажете ехать, барин?!
— Мария Владимировна, скажите адрес вашего дядюшки, — наткнувшись на ее недоуменный взгляд, пояснил. — Успокоим профессора, а вы заодно возьмете необходимые вам вещи.
Мне подумалось, что знакомая обстановка ослабит ее напряжение, но этого так и не случилось. Во время короткого разговора с дядюшкой она говорила невпопад, затем судорожно металась по комнатам, собирая вещи. Антон Павлович, когда увидел мою разбитую голову, позвонил своему приятелю врачу, и тот согласился принять необычного пациента в неурочное время, поэтому из-за всех задержек мы приехали в гостиницу только около часа ночи. Я заказал чай. В номере у меня были сушки и вишневое варенье, баночкой которого меня одарила жена отца Елизария. Сели за стол. По неподвижному и бледному лицу Марии Владимировны чувствовалось, что та до сих пор находиться в шоке.
— Пейте чай, а то остынет.
— А.... Да. Спасибо. Пью.
— Может, вы ляжете, Мария Владимировна? И время уже позднее.
— Нет. Нет! Не хочу оставаться одна. Бедный дядюшка! У него даже голос дрожал, когда он со мной разговаривал. Вы сказали ему, чтобы он сообщил в полицию про тот страшный дом?
— Да. Думаю, завтра утром полиция разберется, кому он принадлежит.
— Знаете, мне давно хотелось съездить за границу, но все никак не могла решиться. Да вот несчастье помогло. Теперь поеду... — при этом она попыталась улыбнуться, но лучше бы она это не делала. Уголки рта дрогнули, и она зарыдала навзрыд. Я просто смотрел на ее вздрагивающие плечи, на сбившиеся волосы, на лицо, спрятанное в ладонях, но делать ничего не стал. Какой смысл утешать человека, которому ты неприятен.
— Мария Владимировна, успокойтесь. Все закончилось. Поедете за границу, получите много новых и ярких впечатлений, после чего сегодняшний кошмар забудется как дурной сон.
Спустя какое-то время рыдания прекратились и перешли во всхлипывания, потом она убрала ладони и, глядя куда-то в сторону, стала вытирать влажные глаза платком. Встала, подошла к зеркалу, горестно вздохнула, поправила волосы, потом воротник платья. Потом вернулась. Села за стол.
— Вы сказали: забудется. Нет. Это на всю жизнь, Сергей Александрович. Как шрам, только не на лице, а в душе. Я даже подумать не могла, что нечто подобное со мной может произойти! — хотя ее голос подрагивал, но следов истерики в нем не было. Она подняла на меня глаза. — Я ведь вас толком даже не поблагодарила. Большое вам спасибо!
— Не за что, Мария Владимировна!
— Знаете, вот вы сейчас сидите и с аппетитом чай пьете, а ведь недавно вы.... Скажите мне правду: вы же не собирались их щадить?!
— Или я их, или они — меня.
— Да! Я понимаю, вы не такой, как они! Вы убивали во имя спасения. Вы спасли мне жизнь! Я это ценю и очень вам благодарна! Знаете, тогда в парке вы встали на защиту моей чести, а сейчас рисковали, чтобы спасти меня.... А я....
— Можете не продолжать, Мария Владимировна. Мне все понятно. Я вам нравился, вы мне нравитесь, но между нами ничего не может быть. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Я все правильно изложил?
— Да.... Но вы как-то это резко... сказали. Наверно, обижаетесь на меня? Извините, ради бога! Вы спасли меня, а я.... Извините! Я просто не знаю, что говорю!
— Все будет хорошо. Вы, главное, успокойтесь.
Какое-то время мы сидели, молча, затем чтобы разрядить напряженную, давящую на нас обоих атмосферу, я спросил: — Не знаете, о какой карте тот тип говорил?
— Не знаю. Да и завещания никакого не было. Когда его домой принесли, он два дня пролежал, а потом умер. Как сейчас его вижу на кровати. Лицо бледное, губы синие, не дышит, а хрипит. И библию свою в руках держит.
— Богомольный был?
— Какое там! Да и библия была из дешевых. Затертая такая книжка, с желтыми страницами.
Какое-то время я прокручивал в голове полученную информацию, пока не выстроил в голове цепочку происшедших событий, связавших наши судьбы с Крупининой.
"Артиста готовили в мужья Маше для того, чтобы тот без помех занялся поисками карты. Но зачем такая сложная комбинация? Заслать воров в дом, чтобы те все перерыли. Или устроить налет на квартиру профессора. Гм. Карта. Клад, что ли? Зарытые сокровища? Все одно непонятно".
Больше у нас разговоров на эту тему не было, а если и общались, то чисто по деловым вопросам. Только перебросились несколькими фразами перед самым ее отъездом. Сначала она долго наедине о чем-то говорила с Антоном Павловичем, потом подошла ко мне и долго смотрела мне в лицо, после чего, наконец, сказала: — Странно сошлись наши пути-дорожки и так же разошлись. Даст бог, увидимся, Сергей Александрович.
— Не грустите. Все образуется.
— Я всячески надеюсь, что мир сойдет в мою душу, — она помолчала. — Знаете,... после тех событий... в доме.... Тогда в моем сознании вы словно слились с моим покойным мужем. В свое время его холодная жестокость сводила меня с ума. И мне показалось, что вы чем-то схожи. Но это не так! Вы не такой! Тогда я проявила черную неблагодарность по отношению к вам! И я хочу извиниться за свое....
— Не надо лишних слов. Я все понял.
Какое-то время она смотрела на меня, а глаза были грустные-грустные.
— Еще я хотела сказать.... Нет. Это все. Прощайте, Сергей Александрович.
— Неправильно вы говорите, Мария Владимировна. Лучше — до свидания.
— До свидания.
После того, как поезд отошел от перрона, Иконников, обратившись ко мне, попросил приехать к нему вечером.
— Что-то срочное?
— Не очень, но мне хотелось бы закончить с этим делом как можно скорее.
Я бросил на него вопросительный взгляд, но тот отвел глаза и продолжил: — Так я могу вас ждать сегодня вечером?
— Хорошо. В семь — половину восьмого вас устроит?
— Буду ждать вас, Сергей Александрович.
За те несколько дней, пока Мария Владимировна готовилась к отъезду, я внимательно отслеживал все, что печаталось в газетах по поводу происшествия в заброшенном доме на окраине Петербурга. Как оказалось, полицию кто-то опередил. Она прибыла туда уже после приезда пожарных, которых вызвали местные жители, под самое утро, когда огонь уже охватил весь дом. После тщательных поисков на пепелище были обнаружены восемь обгорелых трупов, причем большая часть из них, как определили эксперты, умерли давно. Золотые часы, которые я обнаружил на главаре, были опознаны и как, оказалось, принадлежали купцу Кукушкину, зарезанному в собственном доме два с половиной года тому назад. Судя по всему в этом доме свила логово банда убийц, что подтверждали опознанные трупы Степана Докукина по кличке Душегуб и Пантелеймона Мухина по кличке Живодер. По одной из версий, бандиты чего-то не поделили между собой, после чего началась драка, во время которой и была опрокинута керосиновая лампа.
"Дурацкая версия, но даже если полиция думает иначе, им все равно не докопаться до истины".
Теперь, когда Маша уехала, я мог съездить по адресу, найденному мною в жилетном кармане главаря. Выйдя из вокзала, я обернулся и посмотрел на большие часы, висящие на здании станции. Было тридцать пять минут второго. Пошарив в кармане, достал ключ. Минуту смотрел на него, потом сунул обратно в карман и направился к стоянке извозчиков, а спустя двадцать минут уже стоял напротив нужного мне дома. Каменное пятиэтажное здание знавало когда-то лучшие времена. Сейчас часть фигурной лепнины, некогда украшавшей дом, была разрушена, а железная ограда с завитушками местами начала ржаветь. Пройдя через распахнутую настежь калитку, вделанную в ворота, огляделся. Двор был небольшой. В глубине был навес, под которым лежала в два ряда поленница, в половину человеческого роста. Парадный вход находился между двумя колоннами, поддерживающими козырек над входом. В подъезде было чисто, но и ничего лишнего: ни лепнины, ни медных блях на перилах, на потолке не люстра — обычная лампочка. Поднялся на второй этаж. Подойдя к двери, остановился и прислушался. Кругом ни звука. Впрочем, это было и не удивительно. Двери были толстые, дубовые, хорошо пригнанные. Мне почему-то подумалось, что в таких домах как этот, доживают свой век, вышедшие на пенсию чиновники и служащие. По утрам пьют кофе, днем перебирают кости соседям, а по вечерам выгуливают болонок. Достал ключ и попробовал открыть замок, и... вдруг понял, что дверь незакрыта. Осторожно потянул на себя, затем несколько мгновений прислушивался, вглядываясь в полумрак прихожей, и только потом вошел, прикрыв за собой дверь. Сделав несколько шагов вглубь квартиры, и затем ощутил, какой-то странный запах. Он был слабый и плохо различимый, но при этом не имел никакого отношения к обычным бытовым ароматам. Что он собой представляет, стало понятно, когда я открыл дверь в гостиную. Он шел от трупа "студента", лежавшего в проеме двери, ведущей в спальню. Судя по всему, он лежал здесь не менее суток. Хмыкнув, огляделся. Несмотря на то, что тяжелые плюшевые шторы на окне были раздвинуты только на треть, света хватало, чтобы увидеть: в гостиной явно что-то искали. Мебель была сдвинута с места, ящики комода были выдвинуты, а вещи выброшены на пол. Осторожно обойдя тело, вошел в спальню и увидел второй труп, лежащий у распахнутого настежь одежного шкафа. Это был Сашка Артист.
"Интересно, кто их так уделал?".
— Что за...!
Мое восклицание было чисто непроизвольной реакцией на внезапно оживший труп Артиста. Впрочем, он не совсем ожил, а только открыл глаза. Какое-то время мы смотрели друг на друга, потом Артист тихо и не совсем внятно произнес: — Ничего... не... чувствую. Руки... не... поднять.
— Позвоночник перебит.
— Я... умру?
Я пожал плечами. В одной руке Артиста была зажата залитая кровью пачка денег, во второй он держал окровавленный нож. Рядом валялась еще одна пачка денег, а вместе с ней — полотняный мешочек. У его развязанной горловины лежало несколько высыпавшихся золотых монет. Снова посмотрел на Артиста:
— Что, твари, добычу не смогли поделить?
— Врача....
— Кто такой Хозяин?
— Нож... знал.
"Значит, Нож. Круг замкнулся. Может, оно и лучше. Хм. А может,... и нет".
Наклонившись, взял лежащую на полу пачку денег и сунул ее в карман, затем собрал золото в мешочек и пощупал монеты через материал.
"Где-то под двадцать кругляшей будет. Неплохо".
Несколько секунд, раздумывая, смотрел на залитую кровью пачку денег, зажатую в руке Артиста, но затем решил не брать, после чего приступил к обыску квартиры в поисках бумаг, способных вывести на след Хозяина. Мне удалось обнаружить тайник, но увидев, что в нем, с легким чувством брезгливости, вернул сверток на место. Это были бывшие женские золотые украшения, из которых вытащили камни, а затем молотком превратили в лом.
Спустя час я вернулся в гостиницу. Сосчитал добычу. В пачке оказалось три тысячи пятьсот рублей, а в мешочке — двадцать четыре золотые монеты.
"Продолжать искать Хозяина? А смысл? Артист умер или умрет, а Хозяину я без надобности. Все же, что это за карта такая таинственная? Может клад?".
Через два дня прочел в газетах статью о таинственной квартире и двух трупах. Как оказалось, в квартире был еще один тайник, в котором нашли мешочек с тремя десятками драгоценных камней.
"Логично. Золотой лом был, теперь нашли камни".
ГЛАВА 7
— По рюмочке коньяка, Сергей Александрович?
— Спасибо, Антон Павлович, но я лучше попью чая.
— Вот чайничек с заваркой, вот — сахар. Угощайтесь, а я, с вашего разрешения, коньячку выпью.
Профессор взял графинчик, аккуратно налил в рюмку, затем выпил. Спустя пару секунд, на его лице появилась радостная, даже какая-то блаженная улыбка, а затем залихватски воскликнул: — Эх! Хорошо!
Судя по всему, это было давно сложившейся традицией для профессора. Даже то, как он взял с блюдечка ломтик лимона, покрутил его и положил его обратно со словами: — Настоящие мужчины после первой не закусывают! — говорило о том, что проделывал он это не один раз. Мне оставалось только улыбаться, глядя на своеобразное представление.
— Зря вы, батенька, отказываетесь вкусить амброзии! Зря! Хороший коньяк не только снимает хандру и тяжесть с души, он помимо этого встряхивает человека, заставляя его жить и радоваться жизни! Поверьте мне!
— Верю вам, но только на слово. К тому же у меня завтра, прямо с утра, тренировка.
— Спорт! Это правильно! Наверно, боксом увлекаетесь?
Бросил мельком взгляд на свои кулаки и не стал его разубеждать: — Вы правы, Антон Павлович. Немножко боксирую.
— Знаете, мне это как-то странно. Вы, молодой человек, воспитанный, увлекаетесь таким, извините меня за прямоту, грязным видом спорта. Для меня это, как в Древнем Риме, когда гладиаторы выходили на арену. Ведь чтобы бить человека по лицу, не только сила и ловкость нужна, а особого рода жестокость требуется. Ведь так?
