Зная, что Александра Федоровна одно время очень сильно настаивала на возвращении старца в столицу, я попросил государя не делать этого, хотя бы в ближайшие месяцы, объяснив тем, что большая часть сплетен, пристает к царской чете именно через разгульные похождения Распутина. Судя по всему, между супругами произошел разговор на эту тему, ставший затем каким-то образом достоянием чужих ушей. Мнимая ссылка Распутина с восторгом была принята двором, либеральной интеллигенцией, а главное, народом, еще больше подняв имидж правителя России.
Николай II чувствуя себя триумфатором, купался в лучах славы. После черной полосы поражений, вот она — славная победа русского оружия! Это мнение в нем поддерживало и его ближайшее окружение, льстиво утверждая, что только его блестящий ум командующего сумел указать путь победы для России. Я же считал, что это пустая трата времени. Сейчас, когда в народе вновь воспрянула вера в царя — батюшку, наступало самое подходящее время для укрепления власти. Для этого сначала требовалось убрать внутреннюю оппозицию, чтобы искоренить любую возможность проявления каких-либо массовых движений с намеком на государственный переворот. Ряд жестких мер, должны были не только укрепить власть царя, но и показать всем, что время игры в демократию кончились, при этом одновременно попытаться прийти к согласию с Германией. Если все пойдет как надо, то миллион демобилизованных крестьян, вернувшихся домой, быстро пригасят разжигаемое оппозицией недовольство в народе. Получив передышку, можно начать реорганизовывать армию, исходя не только из опыта войны, но и из того, что мне было известно. Снайпера, диверсанты, железные дороги, автомобильный транспорт, моторизованные части, танки, самолеты. Усилить контроль по качеству армейских поставок. Улучшить условия рабочих и крестьян. При этом постепенно подбирать людей, которые должны были бы стать опорой для трона в настоящее время, а в будущем заложить основы нового правительства России, когда монархия, как власть, сама себя изживет. К сожалению, у моего плана был весьма существенный изъян, так как его основной двигающей силой был Николай II, а вот понимания с его стороны пока что-то не наблюдалось.
Мои расчеты встретиться с ним сразу по приезде из Ставки не оправдались, так как прошло уже две недели, как царь прибыл в столицу, но звонка из дворца так и не было. Было похоже, что император так до конца и не осознал особенностей складывающейся ситуации, а так же ценности отпущенного ему времени.
"Какими еще словами ему можно внушить.... — тут мои мысли прервал телефонный звонок. Звонили из дворца.
— Господин Богуславский?
— Да. Слушаю.
— Вам телефонируют из личной канцелярии его императорского величества. Пропуск заказан, вам необходимо явиться к десяти утра.
— Хорошо. Буду.
В отличие от Распутина дворцовая охрана, конвойные казаки и слуги относились ко мне приветливо, не чиня никаких препятствий. Причину подобного отношения мне удалось узнать из чисто случайно подслушанного разговора. Оказывается, во дворце обо мне распространилось мнение, как о человеке, по наущению которого император отправил всем ненавистного старца в ссылку.
Поздоровавшись, я сразу заметил, что император не в настроении, и это меня несколько удивило, так как дела на фронте пока складывались неплохо. Неважно выглядела и его жена. Когда меня провели в кабинет, она сидела на подлокотнике кресла мужа. На обоих лицах лежала печать усталости и тщательно скрываемой тревоги.
Глядя на них, я видел, не царскую чету, сильной и властной рукой управляющих великой державой, а супружескую пару, любящих друг друга людей, к тому же замкнувшихся на собственной, домашней драме — болезни наследника, что сильно мешало им обоим воспринимать окружающую действительность.
Поздоровавшись, стал ждать объяснения вызову. Ответ не заставил себя долго ждать. Александра Федоровна встала, теребя в руках кружевной платочек, потом сказала:
— Сергей Александрович, Григория сейчас нет. Он был единственным, кто мог пролить бальзам на мое израненное сердце, успокоить мои мятущиеся мысли....
Не договорив, она замолчала, судорожно прижимая руки к груди. Ее глаза повлажнели.
— Аликс, я прошу тебя.... — раздался голос императора.
— Хорошо, Ники, я буду сильной.
Мне уже доводилось слышать, что они себя так называют между собой, но при мне подобное происходило впервые.
— Сергей Александрович,... прошло столько времени, может хоть сейчас, вы можете сказать... о судьбе нашего сына.
— До июля 1918 года он был жив. Более мне ничего неизвестно, ваше императорское величество.
— Они же дети! За что их...! — императрица не договорила и, не сдерживая больше слез, заплакала, прижимая к глазам платок.
— Аликс, дорогая, пожалуйста, успокойся, — Николай II поднялся и прижал жену к себе.
Спустя несколько минут раздался ее подрагивающий голос: — Все хорошо, Ники. Мне уже лучше.
Спустя несколько секунд императрица отстранилась, затем отняла от лица платок и посмотрела на мужа.
— Ники!
Царь взял ее за руки и, глядя ей в глаза, сказал: — Дорогая, чтобы не произошло, я верю, что мы встретим все невзгоды и ненастья с любовью в сердце друг к другу и нашему Создателю!
— Да, Ники, да!
В их словах было настолько теплоты и любви, что мне стало немного неудобно, словно я случайно подсмотрел за любовной сценой.
— Будь сильной, Аликс. Ради будущего наших детей.
— Хорошо, дорогой. Я взяла себя в руки, — она слабо улыбнулась, после чего повернулась ко мне. — Сергей Александрович, у меня к вам есть еще один вопрос.
— Я внимательно вас слушаю, ваше императорское величество.
— В послании Павла I своему потомку, в ряде предсказаний были такие слова: "Путь твой на Голгофу будет устлан волею некоторых твоих подданных, но и заморским золотом". Вы не знаете, как понять их?
— Возможно, ваше императорское величество.
— Как вас понять? — напряженным голосом спросил меня царь.
— В тот самый ответственный момент, когда будет решаться судьба России, многие из вашего ближайшего окружения предадут вас, причем не из личной ненависти к вам, а потому что искренне будут считать, что этой стране нужно новое правление. Другие же, купленные за английское и американское золото, будут сознательно клеветать на вас, желая вашей скорейшей смерти.
— Господи, почему?! — воскликнула императрица. Сейчас в ее голосе звучал неприкрытый страх. — Мы же никому ничего плохого не сделали! Старались помогать.... Не понимаю. Просто не понимаю!
— Почему именно английское и американское золото?
— Мне можно говорить открыто, ваше императорское величество? — обратился я к Николаю II.
При моем вопросе на его лице проскочила тень раздражения, но возражать он не стал: — Мы вас слушаем.
— Потому что от развала России и Германии именно эти страны смогут получить наибольшую прибыль. Начиная от политического влияния в мире и кончая заморскими владениями. Вы не представляете, сколько они золота получат, поставляя оружие, боеприпасы и товары первой необходимости в разоренные войной страны.... Они, как стервятники, будут жировать на трупах павших империй.
— Империй?! — воскликнула императрица, глядя почему-то не на меня, а на мужа. — Как это понять?!
— Аликс, дорогая, я не хотел тебя беспокоить понапрасну. Зачем тебе знать лишнее?
— Это не лишнее! Я хочу понять, что будет с нами! Мне страшно! Я не хочу жить в безликом страхе, ожидая чего-то ужасного! Ты это понимаешь?! Я хочу знать!
— Хорошо. По предсказаниям Сергея Александровича падет не только Россия, но и Германия вместе с Австро-Венгрией. А еще Османская империя.
— Что с ними будет? — теперь вопрос Александра Федоровна уже адресовала мне.
— В Германии будет республика. Кайзер отправиться в изгнание. Австро-Венгрия распадется на отдельные государства. То же самое произойдет и с Османской империей.
— Боже, как такое может быть? Ники?!
Царь бросил на меня быстрый взгляд, потом перевел глаза на супругу и сказал: — Думаю, что планы, относительно нашего будущего, уже имеются у Сергея Александровича.
— Вы знаете, что среди членов государственной думы идут разговоры о свержении власти? — неожиданно спросил я у императора.
— Хм! Да.... — тот несколько смутился. — Мне докладывали. Только все их разговоры не стоят и выеденного яйца. Поверьте мне. Они не изменники, а обычные болтуны с длинными языками. Во все времена на Руси принято ругать власть. Не более того.
— Вы не правы, ваше императорское величество. Разговоры идут о государственном перевороте. Если не принять мер сейчас, то в дальнейшем их разговоры выльются в революцию, которая расколет Россию надвое, сведя русский народ в братоубийственной войне.
— Это должно произойти в восемнадцатом году?! — вмешалась в разговор Александра Федоровна.
— Раньше, ваше императорское величество. Все начнется в 1917 году.
— Так скоро? — императрица растерянно и тревожно посмотрела на мужа. — Надо что-то делать! Прямо сейчас!
— Успокойся, дорогая. У нас есть время. Поверь мне, мы обязательно что-нибудь придумаем! А сейчас, пожалуйста, иди к сыну.
Императрица бросила сначала взгляд на мужа, потом на меня и тихо сказала: — Я верю вам, Сергей Александрович. Не бросайте нас на произвол судьбы.
После того как за ней закрылась дверь, император сердито заявил: — Зачем вы лишнее говорите?! Она и так вся на нервах! У сына снова....
Он раздраженно махнул рукой и замолчал.
— Извините меня, ваше императорское величество.
Какое-то время стояла тишина, пока император не прервал затянувшуюся паузу: — Что будет с великими князьями и их семьями?
— За исключением одного, кто придет в Думу и тем самым спасет себе жизнь, все остальные великие князья с семьями будут расстреляны. Чтобы предварить ваши очередные вопросы сразу скажу: союзники вам не помогут. Когда наступит сложное для вас и вашей семьи время, ни французское правительство, ни ваш двоюродный брат Георг V не протянут вам руку помощи. Более того, английский король откажет вам в приюте на своей земле, когда над вами нависнет смертельная опасность.
Император замер, глядя на меня. В глазах неверие и испуг.
— Нет. Нет! Я не могу подобному верить! Ваше провидение неверно, поручик! — и он бросил на меня взгляд. В нем читался страх, недоверие, сомнение и еще... надежда. Императору очень хотелось, чтобы я как-то смягчил свое предсказание, сделал его расплывчато-туманным, чтобы можно было и дальше верить тому, что его царственный кузен — благородный рыцарь без страха и упрека. Я же просто промолчал.
"Хватит строить воздушные замки, господин Романов. Принимай все как есть, или оставайся наедине со своей судьбой!".
Судя по неприязненному взгляду императора, ему очень хотелось сказать нечто жесткое и нелицеприятное в отношении меня, но он сдержался. Взял папиросу, поднес спичку, потом подойдя к окну, какое-то время сосредоточенно курил, глядя куда-то вдаль.
— Если все так, как вы говорите, то кому тогда вообще можно верить?! — так же продолжая стоять ко мне спиной, резко и отрывисто, бросил мне царь.
— Людям, с которыми вы будете связаны одной идеей, одной целью, ваше императорское высочество.
— Как тогда жить, если не верить людям? — словно не слыша меня, задал новый вопрос, император.
Посчитав этот вопрос риторическим, я предоставил ему самому отвечать на него, может хоть так правильные выводы для себя сделает. После еще нескольких минут молчания, царь отвернулся от окна, подошел к столу, аккуратно положил затухшую папиросу в пепельницу, и только потом снова посмотрел на меня.
— Кто еще меня предаст?
— Государственная дума. Генералы. Ваш двор. Интеллигенция. И, наконец, народ.
— Не понимаю. Просто не понимаю. Россию и людей, которых, мне казалось, знал.... — голос императора стал глухим и усталым, а в глазах тоска. — Вдруг все разом стали для меня непонятны. За что? Ведь я всего себя отдавал, полностью и без остатка, выполняя свой священный долг перед народом русским и богом. Не понимаю.
— А вы уверены, ваше императорское величество, что действительно знаете Россию?
Ответом на мой вопрос стал гневный огонек в глазах царя. Он был готов обрушить на мою голову гром и молнию, но в последнее мгновение сдержался и после длинной и тяжелой паузы спросил:
— Кто из великих князей,... придет в Думу?
— Ваш двоюродный брат, великий князь Кирилл Владимирович, с царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече, явится 1 марта в Государственную Думу, чтобы предложить свои услуги новому правительству.
— Он останется жив?
— Да.
— Никогда вас не спрашивал.... Мое отречение... пройдет добровольно?
— Можно сказать и так, ваше императорское величество.
Подробности я не стал рассказывать, чтобы не растравлять и без того расстроенного государя. Император повернулся ко мне. У него было лицо уставшего, измученного человека. Он будто разом постарел на десяток лет.
— Я бы уехал. Отрекся, забрал семью и уехал. Но как бросить Россию в такой момент?
Идет война, а впереди грядет, как вы говорите, революция, которая зальет кровью страну. Ведь я не просто русский человек, я самодержец российский, не просто отвечающий перед богом за свой народ, но и готовый разделить его судьбу, какой бы она не была.
— Вы правы, ваше императорское величество, но сейчас речь идет не о вашей жертве на благо родины, а о возможности изменить судьбу. Как свою, так и России.
— Во всем да будет воля Божья, и противопоставлять ей себя великий грех, — после того как я ничего не ответил, государь очевидно принял мое молчание как немое отрицание своим словам и поэтому спросил: — Вы атеист, Сергей Александрович?
— Не верю в бога в обычном понимании этого образа, но что помимо нас существует какая-то мощная, непознаваемая и необъяснимая сила — допускаю. За примером далеко ходить не нужно, взять хотя бы мои сны — предсказания.
— Хм! Значит, вы признаете, что дар вам дан свыше, а бога не желаете признавать. Вы сами себе противоречите, Сергей Александрович.
— Нет, ваше императорское величество. Просто мы верим по-разному. В первую очередь, я верю в человека, в его волю и разум, а вы в неведомую мощную силу, которая направляет вас по жизненному пути. Чувствуете разницу?
— Если так, как вы говорите, то почему мы живем по законам божьим, а не людским? — при этом он бросил на меня быстрый, острый и вопрошающий взгляд.
— А вы не задумывались над тем, что все законы божьи писаны человеческой рукой, а не ангельским пером? — я сделал короткую паузу. — Извините, ваше императорское величество, но давайте больше не будем говорить на эту тему, ведь как бы, не закончился этот спор, каждый из нас все равно останется при своем мнении.
— Жаль. Но, наверно, вы правы. Изложите ваши мысли, как вы понимаете, что надо сделать, чтобы изменить.... — он запнулся, а потом продолжил, — жизнь Российского государства.
— Основную угрозу для власти на данный момент представляют различные революционные движения. Их представители, свободно и открыто, начиная от Думы и кончая агитаторами — революционерами в рабочих бараках, болтают о свержении самодержавия, тем самым развращая человеческие умы. Их лозунги, в отличие от речей ваших министров, просты и понятны простому человеку. Власть — народу. Заводы — рабочим. Землю — крестьянам. К сожалению, эта агитация уже сделала свое черное дело и всплеск народного гнева рано или поздно произойдет, но у вас, ваше императорское величество, сейчас появилась возможность повлиять на него, уменьшить его силу, — я сделал паузу, дав царю освоить сказанное мною. — Для этого надо прямо сейчас дать больше прав Отдельному корпусу жандармов. Одновременно предельно ужесточить ряд законов, касающихся наказаний социал-демократов и радикалов всех толков. Сформировать, в первую очередь, в Москве и Петербурге, а так же в ряде крупных промышленных городов, отдельные воинские части под командованием надежных офицеров, своего рода штурмовые отряды, которые можно будет бросить на подавление любого мятежа. Одновременно с этими мерами приложить максимум усилий, для того чтобы заключить сепаратный мир с Германией.
