Хоть и было темно, для Ингрид темно, Вейрин уверенно шла к катеру. Ингрид, которую всю дорогу Вейрин держала за руку, когда поднялись на борт, поинтересовалась у подруги:
— А ты точно уверена, что у тебя в родне не было дварфов? Ты так уверенно шла в такой темноте, где я видела не дальше вытянутой руки!
— Точно не было, ты же сама мне посоветовала назваться этим самым дварфом, что такие есть я вообще первый раз услышала, от тебя услышала, — засмеялась Вейрин. Увидев высунувшегося из полотняной "каюты" Угрима, сказала: — А вот он меня считает ведьмой, и не простой, а ночной.
— Знаешь, подруга, если оно так и окажется, то я не удивлюсь. Всё, что ты делала в последнее время, иначе, чем колдовством назвать нельзя. Взять хотя бы то, что со мной произошло, чувствую, что я очень сильно изменилась, — задумчиво произнесла Ингрид, Вейрин улыбнулась и кивнула:
— А по-другому и не могло произойти, я же с тобой поделилась своей памятью и знаниями (не всеми, могла бы сказать Вейрин, но не сказала), а это значит, что и ты стала такой же ведьмой, пусть не ночной, но такой же, как я, вот из этого и будем исходить. Вот завтра и начнём.
Что они завтра начнут, Вейрин не сказала, открыв люк, ведущий в каюты катера, увлекла за собой Ингрид. Каюты хоть и были маленькие, но рассчитаны на размещение двух человек. Над той полкой, на которой после мнемоскопирования лежала Ингрид, была ещё одна, откидывающаяся, вот на ней и устроилась Вейрин, уступив нижнее место подруге.
Но прежде чем устроиться на ночлег, Вейрин раздела Ингрид и загнала в маленькую душевую кабинку, небольшой санузел находился между каютами. Ингрид сначала не поняла, что хочет от неё подруга, а когда разобралась, пришла в восторг, особенно ей понравилась возможность регулировать температуру воды. Вейрин после водных процедур приступила к экипировке подруги. Её вещи она сложила в пластиковый мешок, при этом сетуя, что истребители не оборудуются стиральными машинами. Кожаные детали одежды Ингрид, да и сама одежда, не то что были грязными, просто ужасно воняли прогоркшим жиром. Как объяснила воительница, норманны кожаные детали одежды и экипировки смазывают жиром, чтоб они не портились от солёной моды, с оружием тоже так поступают. Ведь в драккаре невозможно спрятаться от солёных брызг (а то и полностью волной окатит), а соль очень способствует порче кожи и ржавлению металла. На истребителях всегда хранилось несколько комплектов одежды команды, пусть и рабочей, но чистой, а не так давно, можно сказать, перед тем самым ответственным заданием, со склада были получены новые вещи, уже загруженные командой на свой истребитель, но ещё даже не распакованные. Ингрид по комплекции была такая же, как девушка матрос (у штурмана были те же размеры, что и у Вейрин), куртка и штаны, да и всё остальное (несколько комплектов тонкого, совсем не такого, как выдавали с флотского склада, женского белья, девушки тайком проносили на свой кораблик) подошло воительнице. Когда же Ингрид достала из своего мешка блестящую от жира, но ужасно воняющую кольчугу, Вейрин чуть не вырвало, она сгребла это железо и запихнула в тот же пластиковый мешок, заявив, что выкинет это при первой же возможности.
— Ну как же я без кольчуги? — растерянно спросила Ингрид, в решительности подруги она не сомневалась, но кольчугу было очень жаль, хоть она и была не очень удобная, но стоила дорого! Переживания воительницы не произвели на Вейрин впечатления, она сама легла спать и предложила это сделать Ингрид, сказав, что всё остальное утром.
Утром, после того как Вейрин выдала подруге новую одежду, достала бронежилеты и один надела сама, показывая — как это делать, второй предложила подруге, та с сомнением повертела в руках эту вещь, лёгкую и тонкую, по сравнению с кольчугой, и казавшуюся такой ненадёжной. Вейрин покачала головой и предложила:
— Достань свой нож и попытайся пробить или порезать бронежилет.
Ингрид минут пять сопела, усердно пытаясь сделать то, что предложила Вейрин, потом подняла восхищённые глаза на подругу и спросила:
— Это вещь дварфов? Да? А из чего она сделана? Это же не металл!
— Это не металл, это слабо армированный кевралон и это не вещь дварфов, — вздохнув, ответила Вейрин, снимая свой бронежилет, потом пояснила: — Это облегчённая защита третьей категории. Защищает, если в тебя попадёт осколок или пуля не крупного калибра, да и то, если это будет не прямое попадание. От импульсов излучателя тоже не помогает, вот такое нам, экипажам истребителей, барахло выдают. У этого бронежилета только одно достоинство — рукава, какая ни какая от ветра зашита. Да и если в этом жилете свалиться за борт, то не утонешь, по крайней мере сразу. Если понравилось — надевай, хотя мне кажется, так всё время ходить не очень удобно.
Девушки поднялись в рубку в одинаковой серой одежде, удивив присутствующих толпившихся у истребителя, но если на Вейрин был только рабочий комплект одежды, то Ингрид была затянута в бронежилет.
Ингрид, молодая воительница, почти ведьма
Зачем Вейрин раздела Ингрид донага, стало понятно в маленькой каморке, там с потолка лилась вода, словно это был маленький водопад. Но в отличие от горных водопадов, в которых и в жаркую погоду вода холодная, почти ледяная, здесь можно было делать воду тёплой и даже горячей. Это привело Ингирд в такой восторг, что она не сразу поняла, что делает Вейрин, а та собрала всю её одежду и спрятала в какой-то блестящий мешок, заявляя, что это всё надо выкинуть и сделать как можно быстрее. Ингрид расстроилась, одежда ведь была хорошей! И неужели её подруга хочет, чтоб Ингрид ходила нагишом? Хотя здесь никого нет тут и так можно ходить, но потом же придётся отсюда выйти, а одежды больше нет! Вот голой и ходить? Ведь Вейрин забрала одежду и даже обувь, а потом всё это куда-то дела! Эти переживания, совсем не мешали внимательно разглядывать свою новую подругу, тоже раздевшуюся донага. Если бы не уши, голая Вейрин ничем бы не отличалась от других девушек, ну подумаешь большие глаза, это не недостаток, а, скорее, достоинство, Ингрид сама не отказалась бы от таких больших и выразительных глаз. А Вейрин, брезгливо морщась, ещё и кольчугу забрала, а кольчуга хорошая-то, она денег стоит, и немалых. Помывшись, девушки легли спать, но Ингрид долго не могла уснуть, ворочалась, переживая о потерянных вещах.
Утром, когда воительница получила новую одежду, то и думать перестала о потере. Новая одежда была мягкой, тёплой и чрезвычайно прочной, Ингрид попробовала оторвать кусочек от подола то ли рубашки, то ли куртки, и ничего не получилось. А уж когда Вейрин дала чудесную кольчугу, ненамного толще тех вещей, что раньше получила Ингрид! Кольчуга была необычайно прочной! Пробить её ножом не получилось, хотя таким ударом обычную кольчугу воительница пробивала! На ноги, вместо сапог, а их Вейрин тоже вчера забрала и, похоже, уже выкинула, Ингрид получила мягкие полусапожки со шнуровкой, что позволяло обуви плотно сидеть на ноге и не спадать как обычные сапоги, но при этом совсем не давило (Вейрин сама надела и дала Ингрид рабочие ботинки, лёгкие и прочные). Единственно, что было Ингрид непонятно, зачем под эту чудесную одежду надевать какие-то тонкие тряпочки с кружевами, которые Вейрин называла бельём. Ингрид наотрез отказалась такое надевать, чем очень развеселила Вейрин и та не стала настаивать на том, что это надо надеть. Выпив по чашке сладкого душистого напитка и закусив странными сухариками (галетами) с вареньем, облаченные в одинаковые серые костюмы, эту одежду дварфов или ведьм, девушки поднялись наверх.
Там они увидели Олафа, Свена и ещё одного норманна, которых не пускал на Змея Угрим. Вообще-то, он не стал бы преградой намерению норманнов, если бы не одно "но" — узкая и довольно длинная доска, переброшенная с борта истребителя на берег. Вот пройти по ней и не давал Угрим, грозясь сбросить её, если кто-нибудь из норманнов попытается на неё ступить. Увиденное развеселило девушек, а вот Свен, увидев как из люка выбирались Вейрин и Ингрид, нахмурился. Вейрин скомандовала Угриму пропустить, норманнов. Олаф возмущённо сказал:
— Пора уже выходить, а вы ещё спите! Я решил вас разбудить и вижу, что правильно решил! Ещё хочу тебе, Вейрин, сообщить — я буду идти на твоём драккаре, потому что он первый. А я, как ярл охранной дружины, должен быть на первом драккаре.
Вейрин молча забралась в рубку и заняла своё кресло, указав Ингрид на соседнее. Повернувшись к Олафу, сказала:
— Мы готовы отчалить, но что-то я не вижу готовности остальных, вон, у некоторых ещё ладьи от берега не отошли, вот тебе лучше ими заняться, а я уже готова, вот только остальные мои пассажиры на борт поднимутся, дай им пройти.
Действительно, у перекинутой на берег доски стояли переминающиеся с ноги на ногу Деян Данмярыч, его люди и Малк. Повинуясь жесту Вейрин, Угрим отступил в сторону, и на Змея зашли норманны и те, кто на нём ехал ранее, глядя на возросшее количество пассажиров, Вейрин сказала Ингрид:
— Надеюсь, не подерутся, места там всем хватит, пусть с нами едут. А Свен на меня смотрит, словно оторвать голову хочет, хорошо, что Угрим меня к тебе не ревнует, одного ревнивца нам более чем достаточно.
Ингрид смутилась, сделав вид, что заинтересовалась приборной панелью, начала задавать вопросы. Вейрин охотно отвечала, совсем не обращая внимания на Олафа, поднявшегося в рубку, а поскольку в рубке было только два кресла, то он встал за спинами девушек.
Вейрин, ушастая ведьма
Караван выстроился в походную колонну, и Олаф (мужчина совсем не маленького роста), гордо торчавший из рубки, потому что стоял, подал знак к началу движения. На разворачивание парусов ушло некоторое время, и наконец ладьи, выравнивая скорость, начали движение. Змей, занявший место в голове колонны, стоял до тех пор, пока драккар норманнов, занимавший вторую позицию, почти упёрся носом ему в корму, а потом, резко тронувшись, почти прыгнув, неспешно пошёл вперёд. Олафу, чтобы не упасть, пришлось сделать большой шаг назад и ухватиться за стенки рубки, растеряв свой величественный вид. Вейрин, обернувшись, глянула на раскоряченного ярла, пытающегося сохранить горделивый вид, и захихикала. После чего спросила у Ингрид, изо всей силы старающейся не присоединиться к подруге:
— Он так и будет маячить за нашими спинами?
— Ярл всегда стоит на носу драккара и смотрит вперёд, — ответила не удержавшаяся от смешка Ингрид, ей тяжело было удержаться от улыбки, когда она представила себе то, о чём сказала Вейрин:
— На старых кораблях на носу ставили всякие украшения, у нас тоже такое может быть — живой ярл! Надо будет ему предложить туда перебраться.
Между собой девушки говорили на языке Вейрин, поэтому Олаф не понимал, о чём идёт речь. Но те ехидные взгляды, что на него бросали, свидетельствовали, что говорят именно о нём, о ярле Олафе, причём без всякого почтения! Чтоб прекратить это безобразие (а как ещё можно назвать, когда о тебе говоря всякие гадости), Олаф обратился к Вейрин, спросив ту, может ли её Змей пройти к концу каравана, а потом вернуться обратно? Вейрин пожала плечами, и Змей, развернувшись почти на месте, пошёл в указанную ярлом сторону. Олаф прокричал Гунарду, находящемуся на первом драккаре, чтоб продолжали движение, а он посмотрит, что там у остальных. Змей прошёл вдоль всей колоны, демонстрируя всем гордо стоящего и зорко бдящего ярла. Дойдя до последнего драккара, обошёл вокруг него и пошёл обратно. Вейрин увеличила скорость, и встречный поток воздуха заставил ярла щуриться, прикрываясь ладонью, отвернуться от этого ветра, Олаф посчитал ниже свое достоинства. Дойдя до первой ладьи, Олаф попросил Вейрин сбавить скорость и подойти ближе, после чего почти прокричал чем-то недовольному Могуте Мирдарычу:
— Я проверил — всё ли в порядке, нет ли отстающих. Этот драккар позволяет контролировать весь строй ладей, вот я сделал это.
Вейрин не слушала, что ответил старшина, командиру охранной дружины, её внимание привлекла девушка, стоящая почти на самом носу ладьи. Эта белокурая девушка, с большими синими глазами (не такими большими, как у Вейрин), вытянувшись, пыталась заглянуть в рубку Змея, будто что-то там выискивая.
— Это кто? — спросила Вейрин у Ингрид, та ответила, что это Забава, дочь старшины каравана. В этот момент, на лице девушки в ладье промелькнуло что-то похожее на разочарование. Вейрин встала с кресла, поднявшись над стеклянными бортами рубки, улыбаясь помахала девушке. Та тоже улыбнулась и помахала в ответ, это вызвало недовольство парня, стоявшего за синеглазой девушкой. То, что этот парень очень недоволен, было видно по его гримасе и нахмуренным бровям.
— Вот ещё один ревнивец, — кивнула Вейрин в сторону парня и со вздохом добавила: — Только этих проблем мне ещё не хватало, может, стоит признаться, что я девушка?
— Тогда от воздыхателей тебе не будет прохода, — засмеялась Ингрид и серьёзно добавила: — Разве тебе никто не говорил, что ты очень красивая?
— Ну, не красивее тебя, вот ты настоящая красавица, — вернула комплимент Вейрин. Ингрид снова засмеялась:
— Мы с тобой красавицы, может, на зависть окружающим, поухаживаем друг за другом?
— О чём таком весёлом вы всё время говорите? — нахмурив брови, поинтересовался Олаф. Он подозревал, что Ингрид и этот парень на непонятном языке, всё это время обсуждают его, уж очень часто они в его сторону косятся. Вейрин посмотрела на насупившегося Олафа и спросила:
— Олаф, скажи честно, ты не обидишься?
— Почему я должен обижаться? — удивился норманн, Вейрин ответила:
— Я хочу взять Ингрид в свою дружину.
— Чего-то подобного я и ожидал, — ответил норманн и пояснил, почему он так думал, заодно и предупредив: — Когда я вчера увидел, как вы вдвоём идёте, понял, что... в общем, не важно. То, что Ингрид ушла к тебе ночевать — было вполне ожидаемо. Но должен тебя предупредить — Ингрид мне как дочь, если ты её обидишь...
— Олаф! Я уже вполне могу решать, как и где! — возмутилась Ингрид и уже спокойнее добавила: — Вейрин меня не обидит, ты же знаешь, побратимы — это больше чем кровные родственники.
— Не волнуйся, то о чём ты подумал, между нами произойти не может, уж поверь мне, — дополнила подругу обернувшаяся Вейрин, пока говорила Ингрид, она сосредоточилась на управлении катером. Олаф посмотрел на девушек и со вздохом сказал:
— Я-то тебе верю, а вот со Свеном у тебя могут возникнуть проблемы.
Но Вейрин на это ничего не ответила, глянув на приборную панель, она озабоченно сказала:
— Барометр падает. Быстро падает.
Олаф Эриксон, по прозвищу Длинный меч
Дорогу норманнам, собирающимся подняться на драккар дварфов, преградил бывший скоморох, которого Вейрин взяла к себе в дружину, но он их не остановил бы, если бы те решили подняться на Змея. Но Олаф не хотел сердить Вейрина, поэтому не дал команды зайти на этот драккар, он, сложив руки на груди, хранил гордое молчание, доверив Свену переругиваться с этим якобы стражем. Препирательства длились недолго, у самой будочки, где всегда сидела Вейрин, открылась круглая дверь в полу (Вейрин называла эту дверь — люк и он был не круглым, а овальным) и оттуда выбрались она сама и Ингрид, похоже, они там внутри этого драккара ночевали. Увидев девушку и парня, Свен замолчал и насупился. Ему очень не понравилось, что Вейрин там был вместе с Ингрид, понятно, о чём подумал этот парень. Он насупился, именно потому что решил — они, укрытые там от посторонних глаз, могли не только ночевать. Впрочем, ни Вейрин, ни Ингрид на недовольство парня не обратили никакого внимания, чем ещё больше того огорчили.
