— Вейрин, я никак не могу понять, почему вы позволяете простым наёмницам такие вольности, — говорила Гертруда, — ведь видно же, что они гораздо ниже вас.
— Я бы так не сказала, у Хельги такой же рост как у меня, а остальные выше, — ответила Вейрин и отпила кофе, аристократично оттопырив мизинец. Принцесса глянула на этот мизинец и с недовольной гримасой продолжила развивать свою мысль:
— Я не о росте говорю, а о положении в... Ну, вы понимаете, о чём я хочу сказать, пусть они не простые наёмницы, ну пусть даже очень не простые, но вы же знатная особа и должны им это показать! Показать, что они должны относиться к вам с должным почтением!
Вейрин перестала оттопыривать палец и внимательно посмотрела на Гертруду, пытаясь сообразить, как ей всё доходчиво пояснить. Вейрин не была аристократкой, скорее наоборот, то, что она стала офицером — это исключительно её личная заслуга, звание она получила благодаря своему упорству и старанию, ну, может, ещё тому, что была сообразительнее многих своих товарищей. А это было именно так, хотя Вейрин и была красивой девушкой, но не модельной внешности, таких много, поэтому это сделать карьеру не могло помочь. Конечно, ей оказывали знаки внимания, но это, если можно так выразиться, делал младший командный состав, ну кое-кто из среднемладшего, естественно, все эти ребята не могли поспособствовать карьерному росту. Вспомнив всё это, Вейрин только хмыкнула, но поскольку Гертруда ждала ответа, сказала следующее:
— Давай пойдём с самого начала, ты знаешь, как появились люди?
— А как же! Первых людей создатель вылепил из глины, Вернее, только мужчину, а потом, увидев, что это хорошо, сделал женщину из его ребра, — ответила Гертруда, удивляясь, почему Вейрин спросила об общеизвестных вещах. Та снова хмыкнула, всё-таки есть что-то общее у разумных из разных миров, легенды у них общие или очень похожие. Улыбнувшись, Вейрин сказала:
— Ну да, женщину сделал из ребра мужчины. Вот поэтому женщины должны подчиняться мужчинам. Но почему никто не подумал, что ребро — это слишком мало материала, чтоб слепить ещё одну разумную особь?
— Так это же создатель! — возмутилась Гертруда, а потом спокойнее добавила: — Он же всемогущ, он всё может. Из малого сделать большее тоже может.
— Ну да, из глины сделал человека, а потом, увидев, что всё получилось очень удачно, вместо того чтоб для второй модели использовать тот же материал, пошёл каким-то странным путём: вынул у первого создания ребро, а потом из этого ребра слепил второе существо, которое увеличил до размера первого. Интересно, какой порядок исполнения — сначала вылепил, а потом увеличил, или увеличивал объём исходного материала?
— Пути создателя неисповедимы, — нахмурилась Гертруда, а потом попыталась одёрнуть Вейрин: — Не богохульствуй! Это грех!
— Ладно, больше не буду, — покладисто согласилась Вейрин и продолжила: — Это я к чему говорю — кто из перволюдей был знатнее? Из их детей, из внуков? А?
— Когда людей стало много, тогда создатель их разделил, недаром же правители носят титул — помазанник божий! — насупилась Гертруда. Вейрин покачала головой:
— Может, и создатель разделил, но вот ты, как знатная особа, знаешь свою родословную? Да? Тогда скажи, кто был зачинателем вашего рода? Кем он был до того как стал курфюрстом? — выслушав ответ, Вейрин продолжила, при этом задавая вопросы Гертруде и прерывая ту, когда она хотела что-то возразить: — То есть сначала он не был правителем Ранденбурга. А стал им после смерти предыдущего. Видно, тот помазанник чем-то не угодил его помазавшему, так не угодил, что тот не просто убрал правителя, но и прервал его род. То есть помазанником может стать любой, получивший благосклонность создателя. А может и лишиться всего. Но в обоих случаях нет прямого вмешательства создателя, это обстоятельства или чаще всего другие люди. То есть любой человек может рассматриваться как будущая знатная особа, а та может стать простолюдином или даже рабом. И никакое предварительное помазание от этого не убережёт, думаю, ты сама можешь привести примеры такого.
Если Гертруда и хотела сразу возразить, то сейчас этого делать не стала, просто задумалась, а Вейрин продолжила:
— Теперь о моих девочках, они мои кровные сёстры, кровные не по рождению, а по обряду побратимства, который был проведен с соблюдением их ритуалов и моего. Ты, наверное, знаешь, что это такое, вот поэтому мы так относимся друг к другу, понятно?
Гертруда снова ничего не сказала, только кивнула, не обратив внимания на то, что Вейрин с аристократического "вы" перешла на простецкое "ты".
Валборг, воительница, прозванная обоерукой, ярл
Вейрин сказала, что четыре дивана в первой каюте она резервирует для команды "Змея", всё-таки двадцать дней (пусть не двадцать, а немного меньше) это не пять, за которые прошли путь от Любена до Бергена. Ей и девочкам тоже надо отдыхать и делать это в нормальных условиях. Валборг не возражала. Понимая, что оставшиеся два дивана в первой каюте займут Гертруда и Брунгильда, поэтому место для себя, своих воительниц и служанок принцессы стала обустраивать во второй каюте, здесь было не так шикарно, как в первой, но не менее удобно. Всё-таки "Змей" не драккар, и Валборг это уже оценила. Всё обустройство свелось к тому, что отгородили ширмой первый ряд двухъярусных коек, которые ближе к первой каюте. Два других ряда заняли дружинники Валборг, рыцари принцессы и советник Шварцтель. Он прибежал в последний момент, узнав, что Гертруда тоже отправляется в поход. Вообще-то он, как представитель курфюрста Ранденбурга, должен был идти в поход в любом случае, идти вместе с конунгом Эриком, на драккаре того. Но после пребывания на "Змее" идти на драккаре двадцать дней советнику совсем не хотелось.
Близилось к полудню, когда, закончив обустраиваться, Валборг выбралась на палубу через люк второй каюты, не пройдя через первую. На палубе в плетёных креслах сидели Вейрин и Гертруда, Валборг хотела устроиться в третьем кресле, но услышав то, о чём шёл разговор, замерла, стараясь остаться незамеченной. Хотя Валборг была уверена, что Вейрин точно услышала, как она поднимается, а вот принцесса — нет. Тихонько постояв некоторое время, Валборг, стараясь не шуметь, спустилась вниз. Пройдя в первую каюту, она увидела только Фрей, колдующую у кухонного блока. Потянув носом и недовольно сморщившись, Валборг с беспокойством сказала:
— Там на палубе Вейрин и принцесса сидят и этот напиток, зёрна для которого Вейрин в Бергене купила, пьют...
— Знаю, не вижу в этом ничего такого предосудительного, вот видишь, я эти зёрна обжариваю, а потом смелю и сварю этот напиток, как Вейрин показала. Уверена, что они ещё попросят, хочешь, я и тебе налью? Я вот чашечку попробовала, и знаешь, не такой уж этот кофе и противный, что-то в нём есть такое, бодрящее и поднимающее настроение, — ответила Фрей и даже пальцами пошевелила, как бы показывая — что-то такое есть в этом напитке. Валборг отрицательно покачала головой, показывая, что не хочет и обеспокоенно продолжила:
— Не в напитке дело, там Вейрин такое говорит! Ладно бы только о знати, так она ещё и о Распятом... о церкви и её верных слугах... а это... — Валборг, не найдя слов, как рассказать о высказываниях Вейрин, аж задохнулась, но не от возмущения, её обеспокоило совсем другое. Об этом же подумала и Фрей, спросившая подругу:
— Кроме тебя, это кто-нибудь ещё слышал?
— Да все они и слышали, советник, наставница и рыцари. У наставницы так вообще уши как у зайца стоят. Я с девочками там обустраивалась и меня насторожила тишина в отгороженной части каюты. Выглянула и вижу: люк на палубу открыт, а они все около него собрались и слушают так, что даже дышать перестали. Ну, я вышла, те смутились и вроде как начали какими-то делами заниматься, я поднялась на палубу, послушала и сразу сюда! Пойди скажи Вейрин, чтоб перестала...
— Думаю, уже поздно Вейрин об этом говорить, — вздохнула Фрей и озабоченно добавила: — Надо подумать, что теперь делать. Эх, не надо было брать советника и рыцарей на "Змея"! Кто-нибудь из них обязательно настучит церковникам. Если на наставницу ещё как-то можно было повлиять, то остальные... может, их всех за борт выкинуть?
— Это, конечно, выход, но, кажется, это уже поздно делать, тут надо что-то другое придумать. Такое, чтоб ни у кого и мысли не было в чём-либо пытаться Вейрин обвинить. Советник, как мне кажется, — безопасен, а вот наставница и кое-кто из рыцарей... — задумчиво произнесла Валборг. Фрей кивнула и, раздумывая, продолжила:
— Да, ты права — поздно. Даже если выкинем... рыцари — те ладно, вряд ли кого-то заинтересует, куда они делись, к примеру, скажем — что остались в Бергене, но появятся вопросы — куда пропал советник и наставница принцессы. Ладно, советника оставим. А вот наставница... Сказать, что ночью волной смыло, уж очень неправдоподобно. А что если как-то представить Вейрин если не святой, то где-то около? А её разговоры — проверяла крепость веры, а?
— Вряд ли это получится, если уж Эрик с Бернтом на "Змея" слюни пускали, то церковники уж точно постараются на него лапу наложить. После рассказов тех же рыцарей и советника, особенно наставницы, чует моё сердце — как-то она с этим святошами связана, обязательно постараются чудесный драккар Вейрин захватить. Их не остановит, что это Змей морской, решат, что смогут приручить его, окропив святой водой да молитвами усмирив. Конечно, ничего у них не получится, но попытку точно сделают, а оно вам надо — с церковниками заедаться? — высказала свои сомнения Валборг. Фрей согласно кивнула и, глянув на подругу, предложила:
— Давай выкладывай, ты же что-то такое уже придумала.
— Рыцарей пока оставим, да есть опасность, что они пойдут и настучат, но, скорее всего, им будет не до этого. Они сразу будут задействованы своим курфюрстом, у того каждый меч на счету. Те два десятка рыцарей, что курфюрст отправил сопровождать свою дочь, на самом деле охраняли не столько её, сколько то золото, что она везла Эрику. Представляю их рожи, когда мы уплыли и увезли и золото, и принцессу, — хихикнула Валборг, Фрей тоже хихикнула, представив эту картину, а потом поинтересовалась:
— А ты не боишься, что оставшиеся в Любене попытаются как-то вытрясти из твоих дружинников: куда ты умыкнула принцессу и золото?
— Не боюсь, ребята себя в обиду не дадут, да и больше их, чем рыцарей. Гонца к курфюрсту те, конечно, послали. Но я думала, что вернусь как раз к тому времени, когда разгневанный папаша Гертруды появится в Любене. Я передам ему послания принцессы, конунга, а главное, советника, и это успокоит курфюрста, ведь всё будет сделано, как он и хотел. Да, сейчас мы будем позже, но с принцессой и конунгом с его дружинами. Надеюсь, что до нашего приезда курфюрст особо бушевать не будет, а мои ребята... они знают, что делать, вряд ли их курфюрст найдёт, — улыбнулась Валборг и серьёзно продолжила: — Но вернёмся к нашим баранам, то есть рыцарям. Они, как и советник, особой опасности не представляют, сразу не будут в Любене представлять, так как будут заняты. А если и попробуют сейчас вмешаться, то сами виноваты будут, в конце концов — такая их доля рано или поздно погибнуть на поле брани. Ну, если не на поле, то в море, а с бранью или без... это как получится. Служанки принцессы опасности не представляют, а вот почтенная наставница... очень она мне не нравится — везде суёт свой нос, о чём-то постоянно шушукается с рыцарями, старается подсматривать за вами, да ты, наверное, сама это заметила, вот поэтому от неё надо избавиться. Если получится, то и тех рыцарей прихватить. Как говорится — есть человек, есть много забот.
— Нет человека — мало забот, — Фрей с улыбкой посмотрела на Валборг, та поправила:
— Нет человека и забот нет. Совсем нет! Вот так!
— Но как это сделать? Поскользнётся на палубе и выпадет за борт, или как-нибудь по-другому?
— По-другому, — ответила Фрей и пояснила: — Если просто исчезнет, это только насторожит. А надо так, чтоб это предупредило тех, кто останется, мол, не суйте свой нос куда не надо. Надо сделать так: на ближайшей стоянке Вейрин позовёт Гертруду прогуляться по берегу моря. Не просто прогуляться, а для того чтоб сообщить что-то очень важное, ну, или показать. Но об этом не сама ей скажет, а... в общем, надо, чтоб об этом узнала наставница, она обязательно за ними увяжется, и там...
— По голове и концы в воду, — снова улыбнулась Фрей, Валборг поправила:
— Можно и в воду, но так чтоб торчало оттуда... ноги, например. Скажем, будет так — поскользнулась на камнях, о них же ударилась головой и упала в воду. А там от чего смерть случилась — от удара, или утонула, уже не важно. Но её должны увидеть советник и рыцари или узнать об этом. Советник не дурак — поймёт.
— А рыцари? Не уверена, что догадаются, всё-таки рыцари, — засомневалась Фрей, Валборг пожала плечами:
— Не догадаются? Что ж, камней много и море большое — на всех хватит. С наставницей надо будет сделать всё так, будто всё само произошло. Вейрин и твоих девочек впутывать не надо, я скажу только своим, вот они девочки надёжные и удивляться ничему не будут, сделают всё как надо. А сейчас иди, позови Вейрин и Гертруду, хватит им там на ветру сидеть, ещё простудятся.
Фрей, воительница и ведьма
Вейрин и Гертруда, так увлеклись разговором (вообще-то говорила Вейрин, а Гертруда слушала), что не сразу обратили внимание на Фрей. Та покачала головой и пригласила, вернее, заманила девушек в каюту, спросив их — хотят ли они ещё кофе. На незаконченный вопрос Вейрин — а почему?.. Фрей многозначительно, но при этом повысив голос и выразительно кивнув в сторону открытого люка из второй каюты, ответила:
— А потому... Валборг кое-что хочет рассказать, пошли вниз!
Вейрин не стала больше ничего говорить, поднялась с кресла и пошла в каюту, Гертруда последовала за ней. Валборг колдовала у кофеварки, хотя что там делать: засыпать заранее смолотый кофе, залить воду, закрутить крышку и нажать на большую кнопку, но она это всё проделывала с такой торжественностью, словно выполняла какой-то сложный обряд. Вейрин некоторое время наблюдала за женщиной-ярлом, а после спросила у неё:
— Так что ты хотела мне сказать?
— Подожди, ещё не все собрались, — ответила Валборг, не прерывая своих действий. Когда дверь между каютами открылась и там появилась Брунгильда, Валборг заговорила так, словно продолжала какой-то рассказ:
— Ярл Густав, который добыл корону, но так и не стал конунгом, перед тем как идти к Бергену, останавливался на ночёвку на стоянке, где обычно отдыхают возвращающиеся из походов дружины. Место уж больно удобное, и останавливался он не только на ночёвку, а целый день там провёл. С верными людьми ходил куда-то. А потом, когда драккар Густава ударило о скалу, никто из верных людей не спасся, но ведь были и другие драккары, они-то уцелели. Вот люди с тех драккаров и поведали, что на той стоянке Густав что-то спрятал, в скалах. Где, понятно, никто не знал, ведь все те, кто помогал Густаву это прятать, были на его драккаре и погибли вместе с ним. Но один воин с другого драккара сумел подсмотреть, где спрятали те вещи. Говорят, там кроме золота и серебра были священные реликвии служителей Распятого. Густав их прихватил, потому что там тоже было много золота и серебра, а почему не повёз в Берген, а спрятал? Не знаю, может быть, побоялся те вещи в город везти. Есть такое предание, что те святые реликвии не принесут удачу тому, кто их похитил или силой взял, а может, их церковники закляли, — Валборг пожала плечами и с деланным равнодушием стала разливать кофе по чашкам. Фрей взяла одну и, как бы усомнившись, поинтересовалась:
