Чаганов: Война

— Как вы, Алексей Алексеевич, считаете будут дальше развиваться события?— вождь сжимает в кулаке так и не зажжённую трубку.

— На мой взгляд, в Лондоне уже принято решение о передаче Судет германцам и в скором времени мы увидим дипломатическое закрепление этого факта. Территория области имеет огромный промышленный потенциал, но самое важное, что вместе с заводами и фабриками, с прогерманским населением в руки Гитлера без боя перейдут мощные пограничные укрепления, построенные при помощи французских специалистов по образу и подобию 'линии Мажино', взять в лоб которые немецкая армия на данный момент неспособна...

— А это значит,— согласно кивает вождь,— и оставшаяся территория страны вскоре упадёт к его ногам.

— Объём производства тяжёлой промышленности всей Чехословакии сравним с британским и германским,— решаюсь прервать возникшую паузу в разговоре,— они же своими руками создают равного себе по силе противника, неужели англичане не понимают этого?

— Всё они понимают,— Сталин вспоминает о трубке и чиркает спичкой,— усиливая Гитлера британцы рассчитывают столкнуть нас на поле боя: хотят ослабить и нас, и германцев.

— И самое прискорбное,— Игнатьев наполняет нарзаном пустой бокал Оли,— что противопоставить их плану отдать Чехословакию на съедение Гитлеру нам нечего. Даже если предположить невозможное, что чешское руководство обратится к России за помощью, поляки и румыны не пропустят наши войска через свою территорию.

— Предполагать невозможное мы не станем, Алексей Алексеевич. У Чехословакии всё есть чтобы защитить себя самостоятельно: и укрепления на границы, и первоклассное вооружение, и армия, по численности сравнимая с германской. Не хватает одного: воли сражаться за свою страну. И у руководства , и у народа...

— Поэтому нам следует уже сейчас,— Игнатьев делает глоток из своего бокала,— исходить в своих прогнозах на будущее из нового расклада сил в центральной Европе, включая Испанию.

'Глубока колея истории, не выбраться из неё никак. Все всё понимают, но ничего сделать не могут. С нашими предсказаниями, которые будут похожи на слова 'Капитана-Очевидность' или без,— острый Олин взгляд, будто прочитав мои мысли, зло сверлит мне щёку,— ну хорошо-хорошо, я попытаюсь, как договаривались, в конце концов, что я теряю'.

— А почему бы нам не ответить ударом на удар?— старшие товарищи с удивлением глядят на меня,— в своё время товарищ Ежов ознакомил меня с показаниями Тухачевского и его подельников. В них говорилось о встречах заговорщиков с представителями германского генштаба...

— В самом факте таких встреч в зарубежных поездках нет ничего предосудительного,— быстро возражает Игнатьев,— это была его работа... я тоже встречался с германскими генштабистами.

— Тухачевский выполнял поручения правительства...— поддерживает его вождь.

— В показаниях Якира, кажется,— во рту становится сухо,— есть такой момент, что во время его встречи с фон Браухичем, недавно назначенным главнокомандующим сухопутными войсками, они в шутливой форме обсуждали, что неплохо бы было одновременно устроить военные перевороты в Германии и СССР. Наверное, есть схожие свидетельства и у других. Насколько мне известно у Гитлера напряжённые отношения со многими генералами, взять хотя бы недавнее 'дело Фрича-Бломберга', поэтому он может с радостью ухватится за возможность посчитаться со своими врагами в армии и генштабе. Почему мы должны хранить в тайне эти сведения?

— Гитлер не поверит нам,— морщится Игнатьев.

— Может быть до конца и не поверит,— выдыхает дым Сталин,— но при случае использовать в своих целях сможет.

— Что это нам даст, товарищ Чаганов?— не сдаётся 'генерал',— на место уволенных придут другие.

— Если организовать неудачное покушение на Гитлера,— подаёт голос Оля,— то увольнением не обойдутся, особенно если следы приведут к верхушке армии. Еще можно немного подправить показания наших заговорщиков, включить в них наиболее талантливых германских военных и разведчиков.

— Вот вы, Алексей Алексеевич, сказали что на их место придут другие, не хуже,— как по нотам разыгрываем 'домашнюю заготовку',— возможно и так, но отличаться от уволенных и расстрелянных будут тем, что отбирать их будет лично Гитлер, карьерой они будут обязаны ему. Быть может часть из них придёт из СС и тогда мнение фюрера по военным вопросам станет для генералитета решающим...

'Задумались, с ходу предложение не отвергают— уже хорошо'.

— ...А передачу документов можно организовать через президента Бенеша,— более уверенно продолжаю я,— он сейчас в трудном положении...

— Не передать документы, а продать,— перебивает меня Оля,— так им доверия будет больше. За миллион германских марок!

Игнатьевым весело хмыкает, Сталин расчёсывает концом трубки усы.

— ...будет рад угодить и нашим, и вашим. Пусть позвонит Гитлеру, чтобы тот прислал в Прагу за документами своего эмиссара... с деньгами.

— Хм, предложение интересное,— Игнатьев так и остался с недопитым бокалом в руке,— думаю надо сделать так, чтоб о предстоящей передаче компрометирующих материалов заранее узнали в ведомстве адмирала Канариса. Интересно узнать: к кому первому он побежит с этим известием к генералам или Гитлеру?

— К англичанам он побежит,— Сталин открывает окно, пахнущий озоном свежий воздух врывается в дымную комнату,— Алексей Алексеевич, готовьте ваши предложения по операции. Вот только любые действия по подготовке покушения на Гитлера, настоящего или мнимого, запрещаю. Слишком большие ставки на кону, чтобы рисковать отношениями с Германией, как, впрочем, и с Великобританией. Британцы пытаются использовать Гитлера, как таран против СССР, дают в руки фюрера железный наконечник к нему. Наша задача— направить его остриё на Англию, ну а если это не удастся, то хотя бы ослабить удар немецкого тарана по нам. Вот исходя из такой установки и планируйте вашу операцию.

— Товарищ Сталин, разрешите вопрос?— совсем по-ученически тяну руку вверх,— Для того, чтобы направить Гитлера на Запад, а не на Восток, надо каким-то образом замириться с ним, но это невозможно из-за войны в Испании. Нет, я не предлагаю отдать ему Испанию, но может быть пойти пока на её раздел? Просто выходит сейчас, что мы воюем там, в том числе, и за интересы Англии, косвенно защищая от немцев британский Гибралтар.

— Это вы правильно заметили, товарищ Чаганов,— 'учитель' удовлетворённо взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой,— вот пусть передача этих 'документов' и будет первым шагом с нашей стороны в 'налаживании отношений'.

Москва, завод 'Темп',

улица Большая Татарская, 35.

2 октября 1938 года, 10:00.

— Здравствуйте, товарищи,— отдёргиваю чёрную занавеску, закрывающую половину боковой стены моего кабинета,— прошу проходите, рассаживайтесь. Посетители нерешительно занимают места в амфитеатре: тринадцать стульев расставлены полукругом перед стеной с ученической доской и деревянными щитами. К ним пришпилены листы ватмана, густо испещрённые таблицами, схемами и графиками. Тринадцать пар глаз с пытливо глядят на меня: все они, двенадцать мужчин и одна женщина, знакомы друг с другом, но не всем из них понятна причина их сегодняшней встречи на заводе по производству телевизоров.

— Думаю, что не все из вас обратили внимание на вчерашнее постановление Совнаркома об образовании трёх Спецкомитетов,— чуть ослабляю галстук, затянутый с непривычки,— а тот, кто обратил, вряд ли связал его с моим предложением вам новой интересной работы по специальности, на которую вы все дали согласие. Ну разве что, кроме Игоря Васильевича....

Взгляды собравшихся обратились к сидящему в центре Курчатову.

— ... а связь, между прочим, самая непосредственная. Правительством принято решение о развёртывании работ по атомной энергии....

В кабинете раздался громкий вздох.

— ... Работа эта будет проводиться в Спецкомитете ?2 при СНК по вопросам Радиопромышленности, Автоматики и Связи...

Указка в моих руках скользит по большому листу, на котором показана структура Спецкомитета.

— Наркомат Радиопромышленности, Связи, номерные НИИ,— перечисляет худой, начинающий лысеть, мужчина с узким лицом,— а где же мы?

— Вы, товарищ Александров, вот здесь,— обвожу указкой прямоугольник с надписью 'Лаборатория ?2'.

— А почему номер два?— смеётся Зинаида Ершова,— Это чтобы никто не догадался?

'Связь времён, однако. Ну и на удачу'.

Отдёргиваю занавеску ещё и на свет появляется скрытый до сих пор лист: с именами собравшихся и их сферами ответственности, на минуту в кабинете повисает абсолютная тишина.

— Более подробно каждого отдельно с нашими планами вас ознакомит товарищ Курчатов, а я коснусь общих вопросов. Правительство ставит перед нами следующую задачу: в кратчайшие сроки создать атомную бомбу, работы над которой по данным нашей разведки уже разворачиваются в Германии, САСШ и Великобритании. На первом этапе нам необходимо создать атомный котёл, где топливом будет выступать металлический уран, а замедлителем— сверхчистый графит. Каждый из вас будет возглавлять одно из направлений работы, которое в перспективе оформится в научно-исследовательский институт или завод, но, скорее всего, в целую отрасль промышленности. Вашей сферой ответственности будет научный результат, всеми административными и производственными делами займутся специально назначенные люди, кандидатуры которых подбираются. Вам предстоит трудная работа, которая потребует всех ваших сил и времени, поэтому правительство приняло решение о полном государственном обеспечении вас и ваших семей. Вы получите личные автомобили и дачи в Подмосковье.

— Коммунизм. Ни дать, ни взять...— шутливо протянул худой чернявый парень,— да, но что я буду делать с дачей в Подмосковье, если циклотрон у меня в Ленинграде?

— Циклотрон переводим в Москву, товарищ Неменов.

— Как в Москву?— хмурится тот,— А с фундаментом, стенами, крышей как быть? Мы же всем городом его строили.

— Все работы из соображений секретности будут сосредоточены в одном месте,— ещё немного сдвигаю занавеску, открывая подробную карту Москвы и ближнего Подмосковья,— вот здесь, недалеко о Центрального Аэродрома и Покровского-Стрешнева правительство выделило нам большой участок. На нём находится недостроенное здание травматологического института, его тоже передали нам. Дачи, где вы будете проживать расположены в самом Покровском-Стрешнево. Кстати о секретности, с этого дня во всех документах выходящих за пределы Спецкомитета и, желательно, во внутренней уран следует именовать кремнием. После совещания вы получите кодификатор и инструкции по поддержанию режима секретности. Хочу подчеркнуть, что никакие государственные органы, за исключением руководителя Спецкомитета и руководителя Научно— Технического Совета товарища Курчатова, не вправе требовать от вас отчёта о вашей работе, никаких справок, ничего...

— Даже НКВД?

— Даже НКВД, товарищ Харитон. Кроме того, вы и ваши близкие получают правовой статус схожий со статусом депутата Верховного Совета: то есть ни вы, ни члены вашей семьи не подлежат судебной ответственности, иначе как по решению Президиума Верховного Совета, все уже возбуждённые дела должны быть прекращены, а вступившие в силу приговоры— отменены. А теперь я передаю слово вашему научному руководителю, пожалуйста Игорь Васильевич.

Передаю указку поднявшемуся со стула Курчатову и занимаю его место.

— Как уже сказал, Алексей Сергеевич, после этого совещания я проведу встречи с каждым из 'апостолов', как он нас называет...

— Апостолов ведь двенадцать,— деланно веселится черноглазый крепыш,— или ты, Игорь, у нас на должности Иисуса?

'Похоже на ревность. Ну да, формально они с Курчатовым сейчас в званиях равны, оба— членкоры'.

— Что, женщину за апостола не посчитали, товарищ Чаганов?— толкает меня в бок Ершова, буквально засветившаяся после моих слов об отмене приговоров (ещё не знает, что муж освобождён и ждёт её дома).

— Виноват, — отвечаю в тон,— просто закон божий у нас в школе отменили.

Шуток по этому поводу не последовало, тридцатилетние 'апостолы' вдруг серьёзно посмотрели на своего двадцатипятилетнего начальника.

'Ничего я не ошибся, Курчатов настоял на включение Алиханова в круг избранных'.

— Кхм,— прочистил горло Игорь Васильевич,— итак, мною, как руководителем Научно— Технического Совета предложены, а руководством Спецкомитета утверждены две программы: номер 1— по созданию первого в мире экспериментального уран-графитового котла и номер 2— по широкому развёртыванию ядерных исследований. Приоритет отдаётся первой программе. На данный момент завершено проектирование котла, завершено строительство бетонированного котлована под него, в ВИМСе под началом Зинаиды Васильевны начата переработка образцов поступившей урановой руды, на Московском Электродном заводе получены первые килограммы сверхчистого графита с сечением захвата нейтронов ядрами углерода меньше четырёх на десять в минус двадцать седьмой квадратных сантиметров...

— Откуда у нас такой графит?— по-свойски перебивает докладчика очень молодой парень, похожий на студента, в белой рубашке с короткими рукавами,— только не говори, что для выплавки алюминия требуются электроды такой чистоты.

— Это я заказывал у них, товарищ Зельдович,— прихожу на помощь, вопросительно взглянувшему на меня Курчатову,— для тиглей электрической печки. Золото в них плавят на Ленинградском монетном дворе.

'Студент' смотрит на меня с недоверием, но нет больше подробностей не будет. На самом электродном заводе мы залегендировали столь высокие требования тем, что графит используется для синтеза алмазов.

— Скажите, товарищ Чаганов,— снова подаёт голос Алиханов,— а чем объясняется выбор графита, как замедлителя?...

'Меня проверяет или показывает, что Курчатов для него не 'Иисус''?

— ... Тяжёлая вода перспективнее,— продолжил он менторским тоном,— в ней скорее всего возможно получение 'цепи' и с природным ураном...

— Ваша идея понятна, товарищ Алиханов,— солидно киваю я,— но вместо обогащения урана, нам понадобится 'обогащать' воду. У вас есть где-нибудь в запасе пятнадцать тонн тяжёлой воды? Это как раз её минимально необходимый объём для осуществления ядерной реакции в нашем котле. Может быть у вас технология или опыт для её получения?

— А опыт обогащения урана у вас есть?— горячится мой оппонент.

— Нет, такого опыта у нас тоже нет,— спокойно отвечаю я,— поэтому поиск подходящих технологий мы и записали в Программу ?2. Пока же мы ставим себе цель добиться результата насколько возможно оставаясь в рамках более простых технологий: не обогащение урана, а химическое выделение элемента с атомным номером 94, который по своим свойствам близок к урану 235; не добыча тяжёлой воды, а очистка графита.

'Апостолы' согласно закивали головами.

'Первый шаг к завоеванию авторитета'.

— Мы тебя, Абуша, как раз на проект тяжеловодного реактора и собирались поставить,— по-доброму улыбается Курчатов.

— Кроме того, есть серьёзные основания предполагать,— ещё добираю солидности,— что...