— И это тоже, Антон Павлович. К этому можно прибавить волю, решительность, хитрость.
— Даже так?! Ну-ну! А вот у народа есть такая поговорка: "набить морду дело нехитрое". Ладно. Тут как говориться: на вкус и цвет товарища нет, — он замолчал, некоторое время смотрел на янтарную жидкость в графинчике, потом сказал. — С вашего разрешения, еще рюмочку выпью.
Маленький спектакль снова повторился, правда, с небольшим изменением в конце. Профессор съел, присыпанный сахаром, ломтик лимона, затем выдвинул ящик письменного стола, достал из него конверт, после чего положил его на стол, рядом со мной. Я сначала посмотрел на конверт, затем на Антона Павловича:
— Это что?
— Это то, ради чего я вас, Сергей Александрович, позвал. Маша просила вам его передать.
Я криво усмехнулся: — Дайте угадаю. Оплата услуг наемника.
— Сергей Александрович! Как вы могли только подумать о подобном! — несмотря на возмущение, в нем чувствовалась какая-то фальшь.
— Не надо никаких денег. Я их не приму и Мария Владимировна могла бы догадаться, что....
— Она мне так и сказала, когда переоформляла купчую! — перебил меня Иконников.
— Купчая?! На что?!
— На квартиру! Ей эта мысль пришла, когда она увидела, где вы живете.
— Какая разница! Что деньги, что квартира! Не приму!
— Молодой человек, может, вы все-таки меня выслушаете, не перебивая?!
— Извините меня, Антон Павлович. Слушаю вас внимательно. Говорите.
— Маша, когда приехала в Петербург сразу стала подыскивать себе квартиру. Два месяца тому назад, наконец, нашла то, что ей понравилось, и купила для себя. В ней сделали ремонт, привезли мебель. Где-то, через неделю, уже думала праздновать новоселье, а тут это.... Даже не знаю, как назвать, что произошло. Просто поверить не могу! Извините. Так вот, после того, что случилось, Маша заявила мне, что ее ноги больше не будет в этом страшном городе и квартира ей больше не нужна, после чего была переписана купчая.
— Извините, Антон Павлович, но подачки мне не нужны. Надеюсь, мы друг друга поняли?
Неожиданно профессор, как-то весело и озорно, усмехнулся и сказал: — Вот такой муж Машеньке и нужен! И вы, Сергей Александрович, и она, ну просто круглые дураки! Ей богу!
— Интересные вы выводы делаете, Антон Павлович, — затем я посмотрел на конверт, лежащий на середине стола. — С этим все?
— Нет, Сергей Александрович! Не все!
Судя по его довольному виду, профессор получал какое-то, мне непонятное пока, удовольствие от происходящего. Когда человек чувствует, что над ним потешаются, а он не знает причины, а значит и смысла шутки, его начинает злить подобное положение вещей. Я был не исключением. Правда, в моем случае это была не злость, а раздражение.
— Объяснитесь, пожалуйста.
— Ради бога, Сергей Александрович! Знаете, Маша оказалась права во всем! Да ладно, не хмурьтесь! Простите старику его спектакль! Знаете, когда столько лет общаешься со студентами, этой веселой и безалаберной молодежью, поневоле чему-то у них научишься. Заигрался! Еще раз извините меня! Теперь к делу. Так вот, эта купчая переписана не на вас, а на вашу сестру. У нее скоро день ангела, не так ли? — мне только и осталось согласно кивнуть головой на столь неожиданный поворот дела. — В этом конверте, кроме документов, лежит письмо, адресованное Наталье Александровне Богуславской.
— М-да. Переиграла меня Мария Владимировна вчистую.
— Извините, а что означает, только что сказанное вами?
— Это... такой спортивный термин.
— Понятно. Теперь пришло время для третьей рюмочки. Точно не хотите?
— Нет. Спасибо.
Когда профессор завершил процедуру поглощения коньяка, я спросил его: — Вы не расскажете мне о муже Марии Владимировны?
— Отчего же, расскажу, что знаю.
Как оказалось до пятидесяти лет об Иване Трофимовиче Крупинине, практически ничего не было известно. Был такой крестьянин в Забайкалье, бил зверя, работал на приисках, сам мыл золото, приказчиком в лавке был, а потом — раз! — стал богатым. По слухам жилу богатую нашел, а затем очень выгодно ее перепродал. С того дня и стал богатеть не по дням, а по часам. Стал купцом первой гильдии, а со временем заимел в Забайкалье власть не хуже царской. Получил государственные подряды на лес и доски, стал поставлять пушнину в Европу. В области торговал водкой и кирпичным чаем, что приносило ему большие деньги. Купил несколько приисков. Затем, где строил, а где перекупал гостиницы, трактиры и торговые дома.
— Их у него было не менее десятка. В Чите, и в Томске. Теперь из области слухов. Слышал краем уха, что немалые доходы приносила ему контрабанда, да скупка похищенного золота с казённых приисков. Маша мне об этом рассказывала, правда, со слов людей. Уже потом полистал газеты и узнал, что на него даже дело завели, как на фальшивомонетчика.
— Деньги печатал? При его богатстве?
— Нет, дело тут в другом: из украденного золота он монеты штамповал. Причем монеты хоть и поддельные, но содержание драгоценного металла в них больше, чем в государственной монете. Маша привезла несколько таких монет в подарок, я, конечно, их проверил у знакомого ювелира. И знаете, самое первое, что от него услышал? Антон Павлович, вы их продавать не собираетесь? Ха-ха-ха! Полиция, судя по газетам, дело раскрутила серьезное. Много важных лиц в нем оказалось замешано, как в Москве, так и в Петербурге. Да что там лица, даже крупные банки были замешаны в этой афере. Как российские, так и зарубежные. Расследование длилось около года, но затем его прикрыли, арестовав для вида несколько второстепенных лиц. Вот такие-то дела.
— Бывший крестьянин на старости лет сумел провернуть такую аферу? Что-то мне в это верится с большим трудом.
— Мне, честно говоря, тоже сомнительно, но, судя по всему, деловая хватка у него была. Об этом многие говорят. Еще люди говорят о том, что он был очень жестким человеком.
— Интересно, как Марию Владимировну угораздило стать его женой?
— Маша по происхождению столбовая дворянка. Из обедневшей семьи. За год до их знакомства умер ее отец, а еще через полгода тяжело заболела мать. В это самое время судьба и столкнула их. В Томске. Она в это время, как назло, работы лишилась, вот от отчаяния и вышла за Крупинина. Представляете, жениху 67-ой год, а невесте только-только 21 исполнилось. Прожили они недолго, с полгода, потом купец ушел в очередной пьяный загул, который его окончательно добил. Пролежал дома пару дней и умер.
— Богатая, красивая миллионерша! Ай-я-яй! У меня как раз в хозяйстве острая нехватка парочки-другой миллионов!
— Вы действительно необъяснимый человек, Сергей Александрович. Другой бы человек на вашем месте расстроился от того, что от него уплыла красавица — жена с миллионами, а вы острите на эту тему.
— Я — не другой, Антон Павлович. Теперь скажите мне: вы ничего не знаете о завещании ее мужа?
— Насколько я мог понять со слов Маши, то никакого официального завещания тот не оставил. Просто все, что после него осталось, перешло ей по наследству.
— Погодите, а кто тогда занимается ее делами?
— Тоже как-то у нее поинтересовался. Оказалось, что у Крупинина было доверенное лицо, которому он всецело доверял. Семен Маркович Макиш. Он и сейчас заправляет всеми делами Маши. Она мне сказала, что это честный и добропорядочный человек.
— Ей и Сашка Артист представлялся порядочным человеком.
— Не гневите бога, Сергей Александрович. Главное, что все хорошо закончилось!
Через день наступил большой праздник для моей сестры — день рождения. К одиннадцати часам я заехал в пансионат, чтобы забрать Наташу и ее подруг. Все они как на подбор оказались милыми и жизнерадостными барышнями, впрочем, какими им и положено быть в неполные восемнадцать лет. Все вместе мы поехали к ресторану, где нас должен был ждать Алексей. Еще несколько дней тому назад я заказал столик в отдельном кабинете, попросив его украсить, а также прикрепить за нами официанта на все время праздника. Кабинет, как и сам стол, украшенный цветами, перевитыми разноцветными лентами, выглядел ярко и нарядно. Когда после первых восторгов мы расселись, началась торжественная часть. От подруг были горячие поздравления и маленькие, пахнущие парфюмом и перевязанные бантиками, подарки. Алексей преподнёс имениннице большой букет из восемнадцати роз белого и красного цвета. Я внес свой вклад в виде заказанного столика ресторана. Из приглашенных гостей не пришел только Лешка. Так как стол был девичий, то я заказал овощные салаты, телячьи котлеты, торт и фрукты, но самым главным моим сюрпризом стали две бутылки настоящего шампанского и бутылка французского вина. Вначале все имели чинный вид, но под влиянием шампанского, девушки вскоре весело смеялись и перешучивались со мной и Алексеем. Так продолжалось некоторое время пока вдруг неожиданно портьеры, отделяющие нас от зала, не раздвинулись, и в проеме не показалась стройная фигурка молодой девушки.
"Симпатичная, только что-то в ее лице... от куклы. Неподвижность? Бледность?".
Пока я рассматривал неожиданную гостью, как девчонки, чуть ли не хором, восторженно закричали:
— Сашенька! Наша Сашенька приехала!
Эта девушка явно знала себе цену, судя по важности и холодности взгляда, которым она одарила меня, правда, уже секунду спустя ее лицо озарилось милой улыбкой.
— Здравствуйте, господа и дамы! Мне будет позволено присоединиться к вашей компании?
Именинница первая вскочила на ноги и криком: — Сашка! Как тебе не стыдно! — кинулась к незнакомке, за ней следом последовали остальные девушки. Нам с Алексеем только и осталось наблюдать за горячей встречей, полной восторгов и теплых слов. Подруга Наташи оказалась не только довольно красива, но и богата. Этот вывод нетрудно было сделать из ее ответа на вопрос одной из своих подруг, как дорого стоят ее серьги и колье.
— Ой, Варенька, даже не помню! Это мне муж подарил. Тысяч пятьдесят, наверно.
"Хм. Так она еще и замужем".
Когда мне уже начало казаться, что их восторги и комплименты никогда не кончатся, Наташа, наконец, вспомнила о нас.
— Ой, Саша! Так обрадовалась тебе, что совсем забыла о правилах приличия! Давай, я вас представлю друг другу! Александра Владимировна Варакова! Ой, забыла, ты же сейчас... Берг! Прошу любить и жаловать, графиня Александра Владимировна Берг! Выпускница нашего пансиона и наша добрая подружка! А это мой брат!
Я встал, поклонился и представился: — Сергей Александрович Богуславский.
След за мной встал и поклонник сестры: — Алексей Станиславович Луговицкий.
Графиня слегка наклонила голову, а затем негромко сказала: — Рада нашему знакомству, господа, — после чего повернулась к моей сестре и протянула ей длинную кожаную коробочку. Та открыла ее, а в следующее мгновение из ее горла вырвался вопль восторга: — ОХ!
Ее подруги, только начавшие рассаживаться по местам, не сдержав своего любопытства, тут же кинулись к Наташе. Следующие несколько минут ушли на шумные восторги, посвященные кулону на золотой цепочке, после чего все, все, наконец, расселись по своим местам. Когда восторг от прихода гостьи и ее подарка стал стихать, я решил, что пришла пора вручить второй подарок. Встав, торжественно произнес: — Господа и дамы, позвольте забрать чуточку вашего внимания!
Когда установилась тишина, я достал из внутреннего кармана конверт, после чего протянул Наташе конверт: — Большой сюрприз! С днем ангела тебя, сестренка!
Все напряженно ждали, пока Наташа распечатает конверт, а затем прочитает письмо. В полном молчании прошла минута, вторая.... Вдруг на ее глазах наворачиваются слезы, она вскакивает, резко отодвигает стул, а затем кидается ко мне. Такой реакции никто, и я в том числе, от нее не ожидал. Обняв меня, она зарылась лицом мне в жилетку.
"Блин! Что же там эта... написала?!".
— Наташа! Ты что?!
— Она пишет, что ты спас ее жизнь и честь! Ты подвергался смертельной опасности?!
— Ты что, глупенькая! Ничего подобного! Она просто преувеличила мои заслуги! Решила изобразить меня героем! Пустые женские фантазии! Ты лучше расскажи, что она там еще пишет!
— Не уходи от разговора, Сережа! Я хочу знать, как все было, потому что она пишет, что пребывала в смертельной опасности!
"Ну, писательница! Надо было сначала письмо самому прочесть! Так кто ж знал!".
— Давай поговорим как-нибудь потом, а за это время я постараюсь вспомнить все подробности смертельной битвы, а то они что-то стали забываться, — Наташа только открыла рот, чтобы сказать, но я не дал ей говорить. — Так что там, в письме, больше ничего не написано?
— Написано! — сердито воскликнула она. — Там написано, что она дарит нам квартиру!
Тишина тут же взорвалась десятками вопросов: — Наташа, где ты будешь жить?! Она большая?! Какая ты счастливая!
В следующее мгновение на хмуром лице сестры расплылась счастливая улыбка.
— Девочки, вы не поверите! Пять комнат!
— А где?!
Когда сестра назвала улицу, по кабинету прошла новая волна восторгов, после чего тут же начали строиться планы по поводу новоселья. Они даже втянули в эти обсуждения Алексея, которого хотели заставить сделать им праздничную иллюминацию.
Нетрудно было заметить, что, несмотря на одинаковый у нас с Луговицким возраст, подруги сестры обращались с инженером довольно фамильярно, а вот в отношении меня придерживались четкой дистанции, словно в их компанию затесался пожилой и солидный господин.
На следующий день, возвращаясь из Публичной библиотеки, я вдруг неожиданно увидел Лешку, сидевшего на лавочке, возле гостиницы. Стоило ему меня увидеть, как он сразу подбежал ко мне.
— Дядя Сережа! Здравствуйте!
— Привет, парень! — я быстро оглядел его. Чистая рубашка. Ботинки хоть не новые, но крепкие. — Соскучился?
— Нет, дядя Сережа. По делу пришел.
— Так может, пойдем ко мне, почаевничаем?
— Нет. Мы сейчас по-быстрому все сладим, — с этими словами он полез в карман и вытащил тряпицу, затем развернул и показал мне. У него на ладошке лежало простенькое серебряное колечко с прозрачным камушком.
— Это тете Наташе в подарок. На день ангела.
— Почему не пришел, не спрашиваю, хотя мы тебя ждали, — я взял колечко, покрутил его и, припустив радости в голосе, сказал, как можно более естественно. — Наташе оно понравиться. Приходи как-нибудь в обед.
— Спасибочко за приглашение. Только вы не думайте ничего плохого. Колечко я у Матрены Лузгиной купил. У них лавка в Сенном переулке. Она сказала, что оно обязательно понравиться. Так я пойду?
— Погоди минутку. Расскажи, хоть как ты живешь? К отцу Елизарию в школу ходишь?
— Не хожу. Времени нет. Иногда по делам отца бегаю. Нет, вы ничего такого не подумайте! Я работаю. Большую часть дня в "Рюмке" буфетчику Сеньке помогаю.
— Вам бы уехать с отцом отсюда. Страна большая, может, и найдете себе место.
— Да я сколько раз отцу так говорил, а он мне в ответ: без денег мы ничто и звать нас никак! Правда,... у меня появилась надежда.... — несколько мгновений он сомневался, говорить мне или нет, но в какой-то миг желание выговориться перевесило, и он продолжил. — На днях... я уже засыпал, как в дверь постучали. Отец открыл. Пришел Червонец с каким-то мужиком. Поднявшись с кровати, я прильнул к щелочке между занавесями. Второй был рыжий мужик в золотых очках. Он принес план банка и стал рассказать отцу, как его можно ограбить, а на следующий день батя мне и сказал: "Все, Лешка! Скоро заживем, как люди!". Не знаю, как оно будет, дядя Сережа, но я третий день молю Господа, чтобы все было хорошо, и мы уехали отсюда далеко-далеко!
