Последнее Поколение. Цена ошибки

— Зачем? — Алив не хотелось смотреть на то существо, в которое на несколько секунд превратилась Стин. У девушки задрожали руки, а рот жадно глотал воздух, словно она задыхалась. И этот вопрос: тихий, жалкий. А ещё взгляды остальных — потерянные, наполненные безнадежностью и пустотой.

— Это правда? — уточнила она у Ксанрада.

— Что именно? — сухо переспросил мужчина. Двуцветные глаза смотрели внимательно, словно надеясь разглядеть что-то внутри девочки.

— То, что вам служат старшие?

— Да. Мы создали их, — откликнулась Стин, поворачиваясь к Алевтине.

— Но... почему? За что?! — кажется, Алив закричала? Или прошептала... — Где я? Кто вы? Откуда? И кто дал вам право создавать этих тварей?

— Они помогаю нам искать магов. Тех, чей дар может подойти нам. Отсеивают слабых, забирают годных — учат. Тебе не понять нас, девочка, — покачал головой Ксанрд. — Ты никогда не примешь наш мир — это мир кошмаров. У тебя есть твой лабиринт, где все просто и понятно. Я говорил, что ты пожалеешь, предупреждал. Уходи...

— Нет, — помотала головой Стин, — Молчи, безумец. У нас просто не было выбора, девочка... Если ты только захочешь — сможешь принять и понять это. Там, в Лабиринте для тебя нет ничего. Не настоящего, не будущего. Ты другая. Такая, как мы... Решайся. Ты узнаешь все.

Люди за её спиной — такие же подростки молчали. Просто смотрели. Ждали.

Алив хотелось плакать. Она переводила потерянный взгляд со Стин на Ксанрада и пыталась понять то, что они ей говорили. Понять? Что она должна была понять? Что твари служат им — но это означает только одно: все эти казни и зверства — приказы этих подростков. Не было выбора?! Да что они знают о нём? О том, как свернувшись маленьким клубочком, рыдаешь по ночам в подушку, боясь, что завтра все откроется и тебя убьют. О том, как боишься за семью, которой нет до тебя никакого дела... Страх, желание изменить хоть что-то. Быть полезной. Нет! Она не понимает их...

Но Алив так надеялась. Быть может, если она выслушает их...

— Ну же, — протянула ей руку Стин.

— Уходи, пока ты не потеряла все, — хрипло прошептал Ксанрд.

Девочка беспомощно всхлипнула и отступила на шаг назад. И сразу же зажала уши — Хель расхохоталась. Страшно. Взгляд, в котором не было ни капли веселья и сам смех — мертвый, отвратительный.

— И они называют безумной меня! — вскричала женщина. — Добро пожаловать в наш театр, рыжая. Выбирай себе роль и делай, что хочешь... Да! Здесь ты поймёшь, что такое власть и желание. Научишься разменивать чужие жизни и играть людьми, переставляя их по шахматной доске... научишься жертвовать пешкой ряди короля... Поймешь, что нет ничего кроме боли — безумной, вечной боли. Оставайся. Будет весело. Я обещаю...

...Алив бежала, звала на помощь, хватаясь за колонны и стараясь не упасть. Страх гнал её вперёд, куда угодно, лишь бы не слышать этого безумного смеха, не видеть мертвый глаз странных детей. Не вспоминать о том мужчине, который поселился в её снах с самого детства — с первых осмысленных дней. Только там его улыбка была настоящей, как у живого. Он звал её... Но сейчас она не слышала того успокаивающего голоса — только безумный смех Хель, который гнал её вперёд, в темноту, что нежно обхватывала девочку, прося остаться.

— Нет! Нет...

— Прошу, останься, — шепнула на ухо Стин.

— Беги, малышка, — откликнулось эхо хриплым голосом Ксанрада.

И мертвое:

— Выбирай...

— Замолчите! Хватит! Мне страшно... мама, мамочка... Замолчите, пожалуйста, — девочка остановилась, зажав уши. Сердце бешено билось о ребра, стучало в висках, а во рту был горьковато-солёный привкус крови. — Я всего лишь хотела научиться, и все. Не надо, я больше не хочу! Отпустите...

"Учиться?" — улыбнулась темнота: "Смотри..."

Перед глазами Алив замелькали смазанные образы — вот движение кисти правой руки, чтобы зажечь огонь, вот так нужно накладывать морок. Вот этот знак поможет против мутантов, остановив их на несколько минут. Есть ещё специальные слова — они помогают правильно направлять силу...

"Но ведь это так мало — лишь капля знаний. Может быть, ты всё же хочешь узнать больше?" Девочка замотала головой.

— Пожалуйста, отпустите меня в Лабиринт. Прошу... — повторила она. И темнота послушалась её, перемещая её в переплетения каменных плит, к давящему небу и отравленному воздуху.

К привычной безысходности и тоске.

Какая же она трусиха...

В этот момент, медленно бредя мимо знакомых районов, девочка ненавидела себя.

— Вот и весь рассказ, — Алив наклонила голову, чтобы рыжие пряди, упав на лоб неровно-обрезанной челкой, прикрыли её глаза — царящую в них обреченность. — Я отказалась от своего чуда, потому что оно оказалось слишком страшным. Да, Вельз, я знаю, ты предупреждал меня. Спасибо.

— Мне жаль, что так получилось, — вздохнул мутант, — и что ты собираешься делать?

— Не знаю, думала просить убежища у тебя... — эти новые знания могут пригодиться. Надеюсь, что смогу ими воспользоваться, быть полезной твоему клану, я ведь, получается не человек, хуже мутанта. Сложно сказать, что я теперь буду делать, после того, что увидела и услышала там. Может смогу просто жить?

Девочка осторожно дотронулась до того медальона, что забрала с собой. Он приятно грел кожу, успокаивая и убаюкивая. Стирал недавний страх, словно говоря, что все обязательно будет хорошо, не может не быть. Нужно только вдохнуть глубже и сказать это самой себе.

— Я справлюсь, — улыбнулась Алив.

— А я тебе в этом помогу, — согласился мутант.

И закружилось.

За остаток дня они успели столько всего переделать, сколько обычно не вмещалось и в целую неделю. Алив выделили целую комнату, Вельз успел раздобыть минимум вещей — хотя бы на первое время.

Вечером, уставшая, но довольная девочка потянула мутанта гулять.

— Пойдём. Всё мне тут покажешь. Мне же теперь тут жить придётся.

— Да, всю долгую-долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. Тебе тут понравиться — у нас есть потрясающе красивые места. Всё сразу и не обойдёшь. Ничего, нам времени хватит.

Алив никогда не видела Вельза более счастливым. И это счастье, растекаясь по комнате, затронуло и девочку. Она широко улыбнулась, хотя где-то в глубине души и копошился червячок недовольства. Только подумать всю жизнь провести под землей! В душных пещерах, без редкого солнца, без привычных вещей, которые остались в доме родителей. Но всё равно здесь и сейчас Алив была счастлива.

...Девочке было весело. Они уже прошли два этажа, и везде попадались интересные диковинки. Выдолбленный фонтан на третьем ярусе, две библиотеки с переведёнными текстами на втором, большое книгохранилище, оберегающее рассыпающиеся фолианты золотой эпохи. Ещё был дом, где находились вещи Древних. Сейчас он оказался закрыт, но Вельз сказал, что обязательно сводит девочку туда.

А ещё здесь была настоящая жизнь: то и дело раздавался весёлый смех, попадались парочки подобные Алив и Вельзу, что просто гуляли, и спешащие по срочным делам мутанты. По сравнению с верхним городом то, что девочка видела сейчас, было настоящей сказкой. Они прошли по одному из подвесных мостов, угостились не сгенерированным, а выращенным чаем. Кто-то из мутантов при встрече почтительно кланялся Вельзу, с интересом оглядывая Алив и её странный наряд. Кто-то морщил нос. Но попадались и те, кто одаривал девочку искренне-доброй улыбкой.

— А что находиться на последнем этаже? — девочка, перегнувшись через широкие перила, увидела в сумраке застывшие фигуры мутантов с оружием.

— Это стражники. Они охраняют... — Вельз замялся, — мутантов...

— А кто тогда вы? — воображение Алив тут же нарисовало ей большие клетки наполненные чудовищами с запретной территории.

— И мы мутанты... просто мутация мутации рознь. И...

— Вельз, пожалуйста, объясни, — девочка устроилась на парапете.

Лорд недовольно нахмурил брови.

— Понимаешь, не всегда мутация выходит качественной, полезной для существа. Можно сказать, что мы — удачная ошибка. Наши уродства не мешают, и иногда даже помогают нам: можем видеть в темноте, намного выносливей обычных людей, сильнее развиты органы чувств и лучше координация, а внешние различия даже красят отдельных особей. Но это большая редкость. Мы больше похожи на отдельный вид. Переход человека на новую ступень развития. Но на самом деле мутация чаще всего ужасна. Там, — Вельз кивнул вниз, — живут те, кого люди и назвали изначально мутантами. Они недееспособны. Их уродства вместо того, чтобы помогать жизни только мешают. Они постоянно болеют, рано умирают, многие лишены разума и способности к речи. В чём-то они хуже животных, но всё равно продолжают оставаться подобием людей. Мы кормим их, пытаемся лечить, хороним. Очень редко, но может случиться, что у такой мутантки родится нормальный ребёнок с полезными качествами, тогда мы забираем его себе, воспитываем. Возможно, даже рассказываем правду.

— Это жестоко, — прошептала Алив.

— Это обычно. Они опасны и в первую очередь для самих себя. Не мы сделали их такими — жизнь, радиация, просто случай. А те, кого ты видишь на этих уровнях то, что получилось в ходе этой кровавой, уродливой эволюции.

Какое-то время они молчали. Вельз, кажется, жалел, что прогулка испорчена. А Алив никак не могла понять... почему?

— Я хочу на них посмотреть.

— Не надо, — как-то грубо сказал Вельз.

— Я не испугаюсь, — попробовала надавить девочка.

— Я знаю. Не надо превращать их в увлекательное зрелище. "Мам, мама, пойдём, посмотрим на мутантов, я не испугаюсь! Честно-честно, а они, правда, такие страшные?" — передразнил он, — они не заслужили такого обращения, пусть живут. Мы их почти не ограничиваем. Только смотрим, что бы наверх не пролезли. А так пытаемся хоть как-то помочь.

Теперь Алив почувствовала себя совсем плохо, всего несколько секунд назад она обвиняла Вельза в том, что они поступают аморально, а теперь сама... На душе было гадко. Девочка никогда не могла подумать, что может оказаться такой, такой...

— Не казни себя, — словно услышав её мысли, Вельз легко обнял девочку, — ты просто очень любопытная. Это ваше людское изобретение вовсе не порок, просто иногда оно оказывается злым. Так что успокойся, пойдём домой.

* * *

А потом началась жизнь.

Клан неохотно принял человеческого ребёнка, пусть Алив и отличалась от того вида настолько, что иные мутанты выигрышно смотрелись на её фоне. Однако её приняли. Поговорили-поговорили за спиной девочки, не решаясь открыто выступить против воли главы, и замолчали. Всё-таки даже с минимальными магическими способностями Алив оказалась необходима.

И она трудилась во всю, стараясь отработать каждую крошку хлеба и тепло маленькой комнатки, что Вельз выделил для неё в своем доме. Это было непривычно и сложно, Алив уставала, и часто по ночам плакала из-за ноющей боли и мути, заполняющей её сознание. Но в тоже время, она никогда бы не променяла новую жизнь на возвращение в дом к родителям и брату. Нет, ни за какие блага она не смогла бы отказаться от этого странного и невыносимо-приятного чувства собственной нужности и значимости.

Что Алив делала? Помогала переводить простые тексты, которые доверял ей старый мутант с черной, грубой кожей, которую вспарывали отвратительные морщины. Девочка могла до утра зачитываться странными книгами золотой эпохи, выискивая крупицы драгоценной информации. Алив обкладывалась словарями и потрепанными тетрадями так, что маленькую девочку не было видно за томами. Она дотошно переводила каждую фразу, надеясь вычленить из разнообразных смыслов, которыми наделяли Древние одно слово, то зерно, которое они могли иметь в виду. Это было невероятно — пытаться понять то великое поколение, для которого в хитросплетениях смысла и игре слов не было ничего сложно.

Новые люди, оказалось, были устроены куда проще. Прямые мысли, не содержащие подтекстов, ровная линия сознания, зачастую граничащая с отсутствием эмоций: люди говорили то, что хотели сказать, передавая смысл напрямую. Они не умели придумывать ни афоризмов, ни сравнений, зачастую обходясь в своей речи без прилагательных. Но Древние так не могли — их тексты были построены на образности, а описываемый предмет мог оказаться окруженным не одним, а двумя и более определениями.

Древние верили в непонятного единого бога и проповедовали многобожью, или же не верили вообще. Алив не понимала, как можно было ни во что не верить. Наверное, понять Древних могли только сами Древние. Иногда то, что она читала, казалось бредом сумасшедшего, а потом обнаруживалось, что это некогда считалось мировым достоянием. Совершенно ненужные, глупые знания, формулы, догадки, утверждения, споры. Не хватило бы и вечности, чтобы приблизиться к пониманию хоть на крошечный шажок. Знания, что Алив получала из книг, оказывались мертвыми и бесполезными. Иногда, они могли помочь и ученые-мутанты с радостью ухватывались за предложенную идею. Но в основном информация становилась лишней головной болью. Мутанты пытались разобраться, по старым чертежам чего-то мастерили: машины, станки, игрушки. Но ничего не работало. Возможно, именно в технологиях заключалась магия Древних, а потом она как-то видоизменилась. Или людям золотой эпохи были доступны настолько высокие материи, что в элементарный огненный шар они не верили. В записях первых поколений выживших людей после катастрофы говорилось, что магия просто пришла.

Сложно.

У Алив начинала болеть голова, и к середине ночи, когда глаза опухали, а к горлу волнами подкатывались комки тошноты, она засыпала там же, в хранилище, за столом, устроив голову на пухлом томе. С утра, воровато оглядываясь, девочка пробиралась в дом Вельза, принимала душ, старалась как можно тщательнее замаскировать тёмные синяки под тусклыми глазами натягивала на осунувшееся, потерявшее цвет лицо улыбку, и снова бежала к оставленной работе.

Изредка приходил посыльный лорда, отвлекая её от ровных выцветших строчек. Алив, покорно шла за ним в плохо изученные части подземного лабиринта, чтобы помогать обезвреживать найденные ловушки. Да, её дар был настолько слаб, что девочка могла воспользоваться лишь десятой частью того, что узнала тогда в темноте. Но её чутье и странное понимание тонких ниточек, помогали распутывать чужое колдовство, ещё на несколько метров отвоевывая для мутантов возможность не чувствовать себя запертыми в тесной клетке зверюшками. После таких дел девочка возвращалась домой разбитой, и абсолютно обессиленной. Устраиваясь на неширокой постели, Алив с отвращением проглатывала приготовленный ужин, и потом долго не могла уснуть, думая о странных детях. О том, от чего она отказалась. Алив сжимала в руках небольшой медальон, оставшийся от несбывшейся надежды, ощущала успокаивающее тепло и пыталась себя убедить, что все обязательно будет хорошо.

Вельза она видела редко. Теперь лорд отдалился от девочки, словно Алив сделала что-то нехорошее, заставив мутанта пожалеть о том, что он приютил её. А может быть, его трогал тот шепоток, что, не смотря ни на что, продолжал преследовать девочку, куда бы она не пошла. Алив было очень жать терять друга — из-за этого она только чаще плакала, но подойти и поговорить не решалась, боясь, что сделает только хуже. Разрушит то немногое, что она смогла построить и продолжала всеми силами маленькой девочки укреплять днем за днем, час за часом.