Каждый вдох давался через силу, словно кто-то давил снаружи. Воздуха не хватало.
Лучше всего Шенгар слышал частый стук в собственных висках. Звуки со стороны доносились далекими и расплывчатыми. Говорили по-эльфийски, он даже различал знакомые слова, но общий смысл разговора никак не давался... Впрочем, ускользал не только разговор на еле знакомом языке. Весь окружающий мир казался таким же шатким и ненадежным, как трясучая поступь волосатого зверя. Шенгар не мог сосредоточиться даже на собственных мыслях.
Он уже не помнил, сколько раз терял сознание и возвращался в него снова. Был привал, с него сняли путы, но растирать затекшие конечности никто не спешил. Кажется, эльфы долго рассуждали, что это следует сделать, но добровольцев так и не нашлось.
По окончанию отдыха его поспешили связать обратно. Судя по тому, как держался эльф, которому поручили это занятие, прикоснуться лишний раз к своему пленнику ушастые полагали чем-то постыдным и отвратительным.
— Вяжи выше, придурок, — простонал Шенгар, вовремя заметив, как длинноухий, выпучив глаза, лихорадочно наматывает веревку точно по красным врезавшимся в кожу следам старых пут. — Коль уж так меня боитесь.
Эльф отпрыгнул в сторону с таким ужасом в глазах, словно перед ним внезапно восстал во плоти сам Темный Владыка.
— А лучше б повязки сменили, — проворчал пленник, косясь на стекающие из-под промокших бинтов алые ручейки. От этих слов он закашлялся, чем добавил кровавых пятен на траве. Плохо, очень плохо.
С такими невеселыми наблюдениями Шенгар снова потерял сознание и очнулся уже на спине противного животного. Совету эльф не внял, однако, в страхе и спешке, плохо затянул узлы. Сил едва хватило на то, чтобы слегка ослабить путы и спасти запястья от неминуемого омертвения.
— Что за идиоты! Почему мне с каждым разом попадаются все более глупые эльфы! — пробормотал Шенгар, ожидая знакомые алые искры, вихрем уносящие прочь от выматывающего пути, мерзкого зверя и мучительной боли.
Наконец, он очнулся на относительно ровной, и — что самое главное — не качающейся в такт жесткой походке волосатого животного поверхности.
Руки и ноги были свободны, а раны заново перевязаны. Небрежно, конечно, да и промыть их никто не удосужился, судя по засохшей корке грязи и крови — но все лучше, чем дальше истекать кровью.
Его трясло от холода, во рту пересохло, но голова кружилась меньше, и Шенгар счел это обнадеживающим знаком. К тому же, на этот раз приход в сознание обошелся без пятен, искр и прочих неприятностей, напоминая обычное пробуждение. Шенгар понял, что здоровье молодого орка начало брать свое, и очередное беспамятство перешло в обычный сон.
Он попытался приподняться на локте и тотчас же пожалел об этом: земля словно вывернулась из-под рук, и он упал обратно, стукнувшись, ко всему прочему, головой.
Кровавая пена из пробитого легкого поднялась к горлу, и Шенгар отчаянно закашлялся, выплевывая алую жидкость вместе с темными сгустками. Несколько кошмарных мгновений ему казалось, что он захлебнется собственной кровью и не сможет больше вдохнуть, но тут горло прочистилось, и воздух с хрипом устремился в раздираемую болью грудь.
Подниматься еще раз Шенгар не рискнул и принялся разглядывать окружающее пространство лежа. Увидеть много не удалось, но все же он решил, что находится в углублении под навесом скалы, и вход в это углубление закрыт приваленным камнями щитом из свежих прутьев.
Осторожно, чтобы не потревожить раны в груди, он подполз к самой решетке, и ему открылся замечательный вид на эльфийский лагерь.
В центре располагались полукругом два больших шатра, три шатра поменьше и расшитая узорами палатка. Перед шатрами, защищенный навесом от дождя, горел костер, а неподалеку стоял стол, окруженный лавками. Боль отбирала все желания и устремления, но Шенгар нашел в себе силы насмешливо фыркнуть. Длинноухие не изменяют себе даже в походе! Он бы не слишком удивился, если подставки для сна они тоже с собой прихватили.
За шатрами щипали траву знакомые животные: шесть крепких, приземистых, рыжего и коричневого цвета, и одно высокое, длинноногое, изящное, как эльф. Шенгар готов был поклясться, что именно его мерзких белых волос он успел наглотаться во время дороги.
Хозяев лагеря не было видно, но Шенгар слышал их голоса, доносящиеся со стороны шатров.
Похоже, самое время поразмыслить о сложившемся положении, и главное, как из него выходить.
Эльфы не соизволили расщедриться даже на драную тряпку в качестве подстилки для пленника. Безрукавки тоже не было — видимо, сняли, когда перевязывали раны. Хорошо хоть штаны остались, и на том спасибо! Как мог, Шенгар свернулся калачиком на полу импровизированной тюрьмы. Несмотря на то, что день выдался солнечным, у него зуб на зуб не попадал, а камни под боком казались холоднее ледяных глыб.
"Жар", — мрачно понял молодой охотник.
Итак, надо заставить длинноухих считаться с собой. Шенгар припомнил все нелестные характеристики, которыми награждал орков бедолага Алангор, и решил, что чудом будет, если кто-то здесь вообще станет его слушать.
Впрочем... Ха! Шенгар даже удивился своей тугодумности. Наверное, это из-за боли и слабости. У него есть для ушастиков отличный довод, причем безотлагательный. Если они и его отбросят, то зря он в последнее время начал менять представление об эльфах в лучшую сторону. Алангор и есть этот довод.
Молодой орк понятия не имел, сколько времени провалялся в забытьи и искренне надеялся, что беспомощному художнику не слишком долго пришлось страдать от голода и жажды. Запас воды в пещере был, лишь бы эльф догадался его отыскать...
Вода! Одно звучание этого слова доставляло неслыханные мучения, не говоря уж о том, чтобы представить ее, чистую, свежую, прохладную, текущую по камням прозрачным горным ручьем... Шенгар облизнул сухим языком спекшиеся губы и строго приказал воображению заткнуться.
Все равно до появления эльфов все эти планы — не более чем пустые выдумки. Через некоторое время ему удалось пересилить боль и холод и снова задремать.
ГЛАВА 9.
Шенгара разбудила эльфийская речь, звенящая совсем рядом с решеткой. Судя по раздраженности интонаций, длинноухие спорили.
— Это всего лишь орк! — разобрал Шенгар знакомые слова. Длинная фраза, проследовавшая далее, по всей видимости, была посвящена тому, что злопакостные порождения Тьмы недостойны траты на них драгоценного эльфийского времени.
"Чтоб на вас ледник обрушился, — зло подумал охотник. — Дайте хоть поспать нормально!"
Однако, голос, ответивший первому, в момент выдернул его из дремы. Он уже слышал его однажды во время пути, но счел порождением горячечных грез. Мелодичный, глубокий, этот голос завораживал одним своим звуком. Сейчас в нем слышались холодные нотки гнева, но это ничуть не уменьшало его магической притягательности. Ничего подобного Шенгар в жизни не встречал.
Он приоткрыл глаза, стараясь не выдать неосторожным движением, что находится в сознании. Ушастика, стоящего возле решетки, он узнал сразу: и лицо, и темно-лиловый фингал, приятно оттеняющий правильные эльфийские черты.
— Слишком опасно! — настаивал давешний противник. — Орки — как дикие звери!
Его спутница отозвалась рассерженно. Кажется, говорила что-то про зверей, которые тоже нуждаются в заботе. Орк понял лишь последнюю фразу:
— Он тяжело ранен и может умереть!
Начисто забыв об осмотрительности, Шенгар уставился на эльфийку широко распахнутыми глазами и, кажется, даже открыл рот.
Образ девицы из клана Песня Войны, с которым он засыпал и просыпался уже как два месяца их похода (для Шенгара это был долгий срок, и объяснялась подобная верность банальным отсутствием других предметов воздыхания), поблек и исчез, словно легкое облачко, накрытое великолепной грозовой тучей. У северных женщин причудливая смесь орочьей и человеческой крови давала порой диковатую яркую красоту; но все они вместе взятые, от косоглазых дурнушек до самых роскошных ворожниц, разом потеряли для молодого охотника очарование. Так исчезают на небе звезды, затмеваемые восходящей луной.
Все черты, что в мужчинах-эльфах служили поводом для раздражения и насмешек, обрели в женском воплощении свой настоящий смысл. Тягучая плавность движений, нежные изящные кисти рук... Штаны и куртка простого покроя оставили лишь чарующие намеки от элегантной стати ее стройной фигуры, но Шенгару и того хватило, чтобы почти наяву ощутить на своих ладонях бархатистую нежность кожи, спрятанной под прочной тканью. Волосы цвета полуденного солнца ниспадали мягкими волнами до колен, окружая эльфийку сияющим золотистым ореолом.
А в руках это сказочное создание сжимало большой кувшин, до краев наполненный водой!
Шенгар панически вжался в пол. "Такого не бывает. Это злое колдовство длинноухих, собравшее воедино все мои желания, специально чтобы пытать и мучить!"
— Нириэль, я прошу тебя, не надо! — продолжал обладатель фингала свою бесконечную песню.
Прекрасная эльфийка сдвинула тонкие брови и произнесла своим чарующим голосом то, что как раз вертелось у Шенгара в голове:
— Закрой свой рот, наконец!
Ее дальнейших слов молодой орк не понял, но разобрал среди них имя "Алангор", и у него слегка отлегло от сердца. Кажется, волшебное создание привлекла сюда не забота о нем, а тревога за потерявшегося товарища, о судьбе которого он мог поведать. Обретя, таким образом, свой корыстный интерес в оказании помощи раненому пленнику, эльфийка получила шанс перейти из категории колдовских наваждений в разряд живых существ.
Шенгар чувствовал, как начинает тихо завидовать Алангору. Хотя бы в том, что о нем вспоминает такое восхитительное создание.
— Открывай! — велела эльфийка, и ее разукрашенный спутник принялся обреченно отваливать от решетки тяжелые камни.
Разумом Шенгар отлично понимал, что думать ему следует исключительно о собственном спасении, только вот разум был последним, что сейчас управляло им. С трудом охотник убедил себя в том, что пора закрыть глаза и прикинуться бессознательным полутрупом. (Последнее, правда, не требовало особого притворства, поскольку вполне соответствовало истине).
Какой-то уголок сознания, оставшийся свободным от чар эльфийки, ошеломленно наблюдал за происходящим со стороны. "Придурок идиотский! — злобно шипел этот независимый уголок. — Ты же сам всегда первый потешался над всякими там безнадежно влюбленными! Кончай эти глупости, болван!" Последовавшие эпитеты и вовсе оказались непристойными. Но внимать последнему оплоту здравого смысла было некому, ибо оставшаяся часть рассудка блаженно твердила: "Нириэль! Ее зовут Нириэль..."
Чуткие ноздри орка ловили каждую частицу ее близкого аромата.
Эльфийка остановилась и поставила на пол кувшин. Похоже, она окончательно разозлилась на своего болтливого сопровождающего и теперь общалась с ним только короткими словами-приказами.
— Помоги!
Гордый владелец фингала тяжело вздохнул и присел рядом. Каждое его прикосновение источало такую брезгливость, словно его попросили перекидать голыми руками содержимое выгребной ямы.
Когда смоченный водой мягкий кусок ткани коснулся растрескавшихся губ, Шенгар обнаружил, что пытается бормотать "Нириэль" вслух. К счастью, дыхание его было настолько шумным, что эти едва слышные звуки затерялись среди свиста и хрипа.
Влажная ткань прошлась по лицу, отмывая корку грязи и крови. Тут Шенгар решился на первый эксперимент и медленно приоткрыл веки, с благодарностью взглянув на свою избавительницу.
Фиалковые глаза эльфийки на мгновение испуганно расширились, но она очень быстро совладала с собой, чем поднялась в представлении Шенгара еще на одну ступеньку.
"О, Владыка, да упокой волны твой дух, о, Небесный Олень-прародитель, воинственный Эвора и вся ваша компания, уберите ее от меня ради всего святого, или я больше не выдержу!" — отчаянно взмолился молодой охотник.
Припомнили злопамятные северные боги, как беззастенчиво вплетал он в хвастливые охотничьи истории откровенное вранье о священных знаках и символах, якобы встреченных на пути, или то было простым совпадением, но раненое легкое вновь напомнило о себе приступом кровавого кашля.
Ушастый с фингалом резво вскочил на ноги и, схватив Нириэль за плечи, решительно вышвырнул ее из-под скального навеса.
В лицо орку уставилось острие меча.
— Только дотронься до нее своими грязными лапами, — пообещал эльф.
Шенгар был готов высказать все, что думает о чьих-то других лапах и об их обладателе в целом, если бы не клокочущая в горле вязкая жидкость.
С большим трудом удалось ему приподняться на локтях. Вздрогнув, эльф отступил на шаг, и Шенгару сделалось смешно. Смачно сплюнув откашлянную кровь, молодой орк одарил ушастого самой очаровательной клыкастой улыбкой, на какую был способен.
— Гав! — рявкнул он, глядя эльфу в глаза, и клацнул зубами.
Прыжком, оказавшему бы честь горному козлу, удирающему от барса, длинноухий отлетел метра на два, едва не сбив с ног Нириэль, наградившую его таким выразительным взглядом, от которого стоило закопаться в землю.
Хохот Шенгара потонул в затяжном приступе кашля.
Ни частицы света не попадало на темное осклизлое дно колодца. Таким образом, на стороне Орога было то неоспоримое преимущество, что он различал смутными тенями собственные ноги и руки — а также сжавшуюся у противоположной стены фигурку эльфа. Давно уже Орог не употреблял, даже мысленно, словечек навроде "длинноухий", но сейчас он чувствовал, как весь ругательный лексикон, относящийся к эльфам, оживает в его голове. Назвать иначе как "ушастый" трясущееся создание напротив не поворачивался язык.
Орог слышал в темноте, как клацают у того зубы. Наконец, ему надоела эта немая сцена.
— Ну как, свидетель ты наш ценный, добился чего хотел? — поинтересовался он свирепо.
— Ты... Ты... Ты убьешь меня за это? — спросил эльф, еще сильнее вжимаясь в камень.
— Стоит подумать, — буркнул Орог в ответ. — Есть дальнейшие умные идеи?
— Значит, не убьешь?
— Ну если ты так настаиваешь...
Молниеносным броском Орог сомкнул когти на шее эльфа и легко, одной рукой, оторвал его от пола. Длинноухий отчаянно захрипел и задергался. Орог хорошенько встряхнул его для усиления эффекта и отпустил хватку:
— Живи пока.
Некоторое время сидели молча. Убедившись, что карать за содеянное прямо сейчас его никто не собирается, эльф немного осмелел и спросил:
— А правда... Кто ты такой на самом деле?
— Посланник Темного Властелина, — отозвался Орог невозмутимо.
— Но ведь он погиб!
— Ты нырял на дно океана, чтобы лично осмотреть труп?
— Но...
— Но? Вижу, мой ушастый друг, ты еще и дурачок в придачу. Прежде чем кого-то подставить, не мешает узнать, каких врагов обретешь впоследствии.
Очередная пауза повисла в смрадной тишине колодца.
— Если ты такой могущественный, — сказал эльф тихо, — почему сидишь здесь, а Уршнак — на троне?
— Он не продержится там и месяца, — презрительно фыркнул Орог. — Что до всего остального... Попробуй поднять меня за горло, ушастик, и тогда, быть может, я отвечу на твои вопросы.
