То есть следует держать в уме, что детали построения легиона, изменение которых так любят обсуждать историки, могут происхдить не только от того, что легион менялся за сотни лет, которые пролегают между авторами. Но и просто из-за того, что легион мог строиться несколько по-разному из-за сотен вводных, начиная с условий на месте боя, и кончая личными предпочтениями и опытом командующего. Дошедшие до нас описания построения, это не священная корова, — а описание общих закономерностей.
С тем и вернемся к Полибию.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Воины в описанных классах-линиях распределялись по двум цензам: — по возрастному и по финансовому.
Самые молодые и бедные служили в велитах.
Лучшие молодые парни служили в передовой линии "гастатов".
Зрелые дядьки, "цвет мужества" — во второй линии "принципов".
Ветераны (от слова "ветус" — "старьё"), то есть буквально "старики" — служили в третьей линии.
Манипулы в трех линиях располагались в шахматном порядке. Кавалерия, как правило, прикрывала пехотное построение с флангов.
Надо сказать, что часть войска, стоящую в центре, часто называли "робур" (основа, опора), или "мурус" (стена). А отряды, стоящие на флангах, часто называли "алаэ" (крылья). Поскольку на флангах как правило паслась кавалерия, постепенно слово "ала" (крыло) у римлян так же начинает обозначать собственно кавалерийское подразделение. Мы помним, что римская кавалерия легиона до того составляла 300 человек поделенных на турмытолпы по 30 человек. Когда приданная легиону кавалерия функционально разделяется на две алыкрыла в каждой из них соответственно оказывается 150 человек (по 5 турм). Алы акусилариев (вспомогателей) из союзных и покоренных народов могли иметь большую численность (собственно, по своей традиционной организации, или числу воинов в племени).
Пехотный бой начинали велиты. Они выполняли функции застрельщиков. Выбегая вперед нестройной оравой, которую называли "спора" (рассеянье), они старались осыпать вражескую линию тяжелой пехоты дротиками, и вывести из строя как можно больше тяжелых воинов. Если враг тоже имел легких застрельщиков, задачей велитов становилось встретить их, и не дать сыпануть дротиками по римским линиям тяжелой пехоты. В случае, если враг начинал наступать, велиты всегда могли отступить обратно к линии гастатов, и заскочить за неё пользуясь дырами в шахматном построении.
По мере приближения тяжелой пехоты врага... Мы не знаем, что происходило точно. Естественно, что противника встречала первая линия тяжелой пехоты — гастаты. Но в каком именно виде? Шахматное построение уязвимо тем, что относительно небольшие коробчки манипул противнику легко охватить с флангов, усиливая таким образом нагрузку на римских воинов. Поэтому, при приближении противника римский строй мог сомкнутся в единую линию. С другой стороны, при строе с интервалами, противник влезший в проем между коробками первого ряда, оказывался под перекрестным огнем легких пилумов с двух сторон, что могло значительно увеличить его потери. Вероятно, конкретное построение было отдано на откуп командира, сообразно обстановке, местности и оценке противника.
Римские воины, по Полибию, использовали два разных норматива на сплоченность строя: В более плотном, легионер занимал три фута (ок 92см). Это же самое расстояние мы неоднократно встречаем в военных греческих трактатах под названием "пукносис", которое дословно переводится как "сжим", — то есть плотный боевой строй, но при котором щиты еще не сошлись внахлест. Отметим, три фута это не просто место, которое занимает собой воин, но то место, которое дает ему возможность боя с противником, — то есть, хоть и ограниченной соседями с боков, но работы оружием. Менее плотным, для, — как пишет Полибий, — свободного боя каждого легионера, был расчехленный строй, в котором воина отделяло от соседей по три фута с каждой стороны. Современные интеллектуалы-теоретики, после прочтения Полибия умудрились поступить просто: Взяли 0,9м из первого упоминания о более плотном строе, и приставили к нему с каждой стороны еще по 0,9м из упоминания разомкнутого. В результате получили 0,9х3 — аж 2,7м на каждого легионера в более свободном строю. После этого великие арифметики долго пытались понять, как это римляне умудрялись идти куда-то, или воевать в этой редкой цепочке. Предположения были самые дурацкие, — вы можете неоднократно увидеть в современных книгах о древнеримской армии.
Здесь, однако, налицо системная ошибка. Ибо современные теоретики умудрились взять физическое тело легионера вместе с условной небольшой сферой пространства, которая нужна тому для маневра и работы руками в сомкнутом строю; — и прибавили к ней бОльшую сферу пространства, которая нужна тому для работы в разомкнутом строю. Таким образом сферы пространства для работы и маневра оказались продублированы. Но ведь при расчехлении строя руки у легионера не вырастают пропорционально. Руку с оружием легионер может вытянуть от себя наполовину (в плотном строю, ограничив боковой замах), или полностью (в расчехленном строю на полном захмахе) — но он не может вытянуть руку, сложив вместе полностью и половину — то есть на полторы руки максимального замаха. Поэтому наиболее вероятно, что Полибий имел в виду три фута с каждой стороны, включая в них и то пространство, которое занимает сам легионер. И в таком случае у нас получается не 0,9х3 = 2,7. А 0,9х2=1,8м.
Проверим это предположение. Сперва антропометрически. Человек среднего роста имеет ширину плеч 47-50см. Это то расстояние, которое человек занимает опустив руки. Если посмотреть на человека сверху, когда одна его рука держит щит, а вторая работает в том числе и боковыми ударами вперед мечом, — человек займет в ширину примерно те самые 0,9м Полибия, за счет отвода от себя правой руки примерно на локоть. А вот если средний человек полностью раскинет в стороны обе руки, то он займет в ширину именно 1,8м. Естественно, никто в бою не встает в позу такого "креста" с раскинутыми руками. Но раскинуть руки, — самая простая проверка в предбоевом строю — так, безо всяких рулеток, бойцы могут проверить, разошлись ли они на это расстояние. (А теперь попробуйте раздвинуть толпу перед боем на 2,7 и подумайте, как солдаты в строю могут это расстояние измерить?). 1,8м — это то расстояние, в котором человек может свободно выполнять практически все удары по фронту даже клинковым оружием наотмашь. Человек имеет возможность даже определенного маневра на шагполшага. И при этом, если человек и сосед в строю вытянут друг к другу руки, — у них есть контакт, они могут ухватить друг-друга — что немаловажно, если противник тем или иным образом попытается выхватить бойца из строя, например арканом... Встречаем ли мы еще где-нибудь это самое число 1,8м, которое видим у Полибия в нашей гипотезе? — Встречаем, и неоднократно. Четыре локтя (т.е. те примерно самые 1,8м) — это норматив из греческих трактатов, между солдатами в фаланге для передвижения и маневра на поле боя. Просто если греки при приближении к противнику предпочитали сжимать строй для удара, то римляне в некоторых случаях так и оставляли его расчехленным на 1,8м, сообразно своей тактике и вооружению.
Строй противника подходил к передовой линии римлян, и... — те кидали в противника метательные копья. В тот момент, (если переписчики не переврали Полибия), гастаты и принципы носили по два пилума — легкий и тяжелый. Непонятно, как они их носили, особенно с учетом, что тяжелые пилумы имеют характерные деревянные утолщения, которые просто не дают удобно держать два дротика, древка разъезжаются и гуляют, не давая четко сжать их в кулаке. Возможно один из дротиков как-то крепился на ростовом скутуме, который носили тяжелые пехотинцы. Как бы то ни было, если оба дротика воины носили одновременно... Тяжелый видимо втыкался в землю для готовности. А более легкий кидался в подходящего противника, застревая в щитах, и нанося ему какие-то потери. Для большей дистанции полета этот легкий дротик мог снабжаться метательной петлей.
Противник продолжал переть дальше, и тут — когда враг подходил совсем близко — римские воины бросали вторые, — более тяжелые дротики. Эти дротики-пилумы были любопытно устроены. Общая их длинна была порядка 2 метров. Они имели массивное древко с утяжелителем, и очень длинное и узкое железко, длинной около 60см, которое оканчивалось маленьким пирамидальным наконечником. Пилум разных времен (согласно попыток реконструкции) весил 2-3 кг. Дальность его броска на равнине составляла всего около 20 метров. Однако тяжесть и малая контактная площадь наконечника придавали ему страшную пробивную силу. Попадая в щит, такой дротик легко его пронзал. Более того, силы удара такого дротика было достаточно, что если он попадал в два деревянных щита (которые противник держал внахлест), — то он пробивал их обоих, соединяя их вместе. (Это мы точно знаем из более поздних описаний Цезаря). Тяжелое древко попавшего в щит пилума начинало тянуть его своей тяжестью вниз. А поскольку пруток железка был уже наконечника — дротик часто провисал на щите, упираясь тыльным концом своего древка в землю. Этому способствовало и то, что сам пруток был из мягкого металла, и часто просто гнулся под тяжестью древка, отчего пилум свисал еще ниже. Воину (или паре воинов) получившему такой дротик в щит (щиты) было невозможно нормально двигаться вперед, а сзади на него уже напирали наступающие шеренги его коллег-энтузиастов. Строй врага начинал ломаться. Единственным вариантом не развалить свой наступающий строй для воинов, получивших в щит пилум, было бросить свой щит. (Или же всему строю остановится, оттянутся назад вне досягаемости противника, и выковырять из щитов пилумы, что трудно в наступающей массе войска).
Рис. "Пила" (пилумы) нескольких видов.
Дальнейшие действия зависили от решения римского командира. Он мог приказать стоящим сзади передать дротики стоящим впереди, — и новая волна дротиков попадала в линию врагов уже "обнаженную" потерявшую или опустившую отяжеленные щиты, — с понятными последствиями. Или же он мог дать приказ легионерам достать мечи, и самим атаковать смущенного заминкой неприятеля. Они быстро наступали на вражескую линию, и те из противников, которые потеряли щит, (или во всяком случае возможность удобно им управлять) — были обречены.
Третья линия триариев, в это время просто наблюдала за ходом сражения с тыла. Для экономии сил, и защите от навесных стрел, они могли приседать на колено. Единственные из трех линий вооруженные полноценными не-метательными копьями, они балдели. Если дела у сражающихся впереди гастатов и принципов оборачивались плохо, те — по приказу командира (или приступу паники) — могли развернутся, начать драпать назад, — к триариям. Поскольку манипулы триариев стояли с промежутками равными ширине самих манипулов, драпающие войска легко пробегали между ними, к триариям в тыл. И это был один из гениальных моментов римской тактики. Собственно, причина по которой триарии и сохраняли на вооружении обычные, а не метательные копья, и состояла в том, что они чаще всего вступали в бой имея по фронту своих же бегущих товарищей, которых гнали чужкаи. Метать дротики в такой обстановке было чревато для своих же солдат. А когда те пробегали мимо, времени на это уже не оставалось.
Пропуская драпающих между манипулов, триарии ощетинивались копьями, и — если было время — смыкали линию. Противник, преследующий бегущую ораву, охваченный азартом, сам нередко потерявший строй, внезапно оказывался перед отдохнувшей, сплоченной линией головорезов-ветеранов. Иногда одного этого хватало, что бы враг просто разбивался о свежую линию, и сам пускался в бегство. Но даже если враг сидел у отступающих двух первых линий "на плечах", и у триаривев не было времени сомкнуть сплошной строй, перед противником оказывалось несколько ветеранских "каре", что как-то сбивало боевой пыл.
Важнейшим психологическим моментом было, что римским солдатам, (кроме обычных мантр, что бегать с поля боя недостойно римского солдата, и ай-ай-ай), вбивалась мысль, — что если ты бежишь, то беги не просто так: — беги за триариев, эти супер-монстры тебя защитят. То есть даже потерявшие строй и управления римляне драпали с поля боя не просто так, а с целью. А цель — это великая вещь. Она гасит панику. Бегство не становилось катастрофой Забежавшие за защиту триариев воины останавливались, кентурионы криком и инками вновь сбивали их в боевой строй. Врагу было очень печально перед лицом такой тактики.
Но естественно, подобная беготня перед лицом врага была серьезным делом. И сама поговорка "дело дошло до триариев", стала у римлян синонимом что дело обернулось очень серьезно, с большой опасностью и напряжением сил.
Весьма интересным вопросом тактики является описанный древними авторами момент ротации: — смены передовой боевой линии римских воинов на отдохнувших из задних рядов. Несколько античных авторов (в том числе и таких авторитетных, как Цезарь) упоминают этот римский маневр, ставший возможным очевидно, с момента ведения манипулярного разделения. Подобная смена передовой линии уменьшала психологическую нагрузку на бойцов, которые знали, что им нужно отстоять в рукопашном аду лишь свою "смену", а кроме того — позволяло выставить против уставшего противника отдохнувший резерв. Античные авторы утверждают, что именно этот тактика часто позволяла римлянам побеждать даже более многочисленного противника. Однако, у некоторых современных историков, возник вопрос — а чем занимался противник, пока римляне производили смены боевых линий? Это породило у части историков определенный скепсис.
Что тут сказать... Конечно невозможно производить смену шеренг в тот момент, когда первая шеренга занята тем, что её гвоздит противник. Но вспомним Полибия, который описывает процесс боя как накатывание волн, с перерывами. В момент, когда враг откатился зализать раны — смена линии возможна. Это опасный процесс, и чем ближе противник, тем он опаснее. Удар в смешавшиеся линии может обернутся катастрофой. Однако, не будем преувеличивать возможности противника, которому чтобы поймать легионеров в такой момент, — а это секунды — нужно было понять, что происходит, отдать общий приказ на атаку и мгновенно его реализовать большими силами, что вообще мало реально. И глядя с какой молниеносной быстротой совершают эволюции современные тренированные полицейские отряды для разгона демонстраций, нужно однозначно признать — смена линии возможна.
Но для такой эволюции нужно иметь очень хорошо тренированных бойцов. (Вспомним, что в римском легионе тренировки с оружием начинались только после того, как легионер усвоит строй и шаг — потому что никому не нужен воин, махающий мечом не на своем месте). Поэтому отвечая на вопрос — меняли ли легионы во время боя передовые линии? — отвечаем, да, меняли. Но только в том случае, когда у командира были великолепно вымуштрованные солдаты. И нет, не меняли, если в бой приходилось вступать с недавно набранным легионом. Все зависело от выучки войска.
