Римские легионы: - ликбез

В книге около 230-ти илюстраций. Для того, чтобы можно было лучше разглядеть подробности больших изображений, я выложил их на диск отельный файлом, который можно скачать. Где было возможно, я дал рисункам атрибутацию о освременном местонахождении. Возможно это не всегда, так как интернет от функции "найти информацию", все больше переходит к функции "продать товар", что затрудняет любые поиски. Некоторые предметы переходят из коллекции в коллекцию, что трудно отследить, и т.п. Все права принадлежат их уважаемым владельцам, и т.д., их изображения здесь использованы в некоммерческих целях.

https://yadi.sk/d/sV-2oBTzRbuKGQ — Архив картинок в большом разрешении, в zip.

https://yadi.sk/i/vaidqxybD9wiGA — Книга с картинками прямо в тексте, в формате PDF.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Соколов Лев Александрович

Римские легионы: — ликбез.

Часть 1.

От основания, до золотого века.

"Направьте против них и щиты ваши, и мечи, и луки, и копья, чтобы знали нечестивцы, — что они бьются с потомками эллинов и римлян!". Выслушав это, несчастные ромеи сделались в сердце своем — как львы. (С) Из речи последнего римского императора перед последним боем, 28 мая 1453го года. Псевдо-Сфрандзи. "Большая Хроника".

Цитата с которой я начинаю эту книгу — выдержка из речи римского императора Константина Палеолога. Это обращение к своим малочисленным воинам последний римский император сделал 28го мая 1453го года. Константин ободрял воинов, но все понимали к чему идет дело. Поэтому бойцы обнимались, и прощали друг-другу обиды, — как и положено перед лицом вечности. На следующий день, — 29го мая, оравы турков пошли на решительный штурм. Император и несколько его близких сподвижников, до последнего удерживали брешь в стене, и погибли, защищая свою погибающую столицу.

Победить в том бою император Константин не мог. Не было ни единого шанса. Но он сделал все должное, чтобы сохранить достоинство, которое накладывало на него звание императора и слава предков. Правитель последнего огрызка империи, который включал в себя полузаброшенный Константинополь, да несколько прибрежных островов, — Константин не посрамил римской славы. Великое блеснуло в малом, как пересыхающий океан в последней капле, как искра от угасающего костра. Константин был человеком другого мировоззрения, — говоря больше — человеком совершенно другого мира, чем древние римляне. Но он (вместе с основным своим главным опорным столбом в виде христианства) помнил о старой римской славе, черпал в ней духовную силу. Константин в своем последнем бою проявил то, что древние римляне называли "виртус" — мужество. И любой из тех древних римских солдат, что своей кровью когда-то создали громадную империю, одобрительно кивнул бы, доведись ему взглянуть на смерть Константина. Император написал последнюю главу многовековой книги. Написал красиво.

Честность требует сказать, что Константин явил в той своей последней речи не только римскую доблесть, но и чисто римскую спесь. "Думайте так, что вы охотитесь на множество диких свиней" — так советовал Константин воинам воспринимать своего противника. Что ж, из песни слов не выкинешь.

Кому-то может показаться странным, что обзорный рассказ о римской армии, я начал с её конца, — когда остатки некогда непобедимого войска, перестали существовать вместе с породившим его государством. Но ведь мы пытаемся заглянуть в прошлое, — то есть разматываем клубок назад. Поэтому пусть читатель держит в уме, каков будет финал 2200 летней истории римского государства и его воинства. Некогда непобедимые — умалились. А потом и вовсе исчезли с карты мира. Это то, что нам следует осмыслить для себя, приложить старые примеры из прошлого на современный мир. Чтобы понять нечто и о нас самих — живущих сегодня.

* * *

Сделав это необходимое предисловие, сделаю и другое — менее важное. Нетерпеливый читатель может его пролистать до следующего

* * *

, и сразу углубится в гущу событий. Но более вдумчивому читателю, возможно, стоит с ним ознакомится, чтобы яснее понимать, что, почему, и как написано в этой книге.

Проблема римской армии, особенно царского и республиканского периода в том, что наша информация очень скудна и обрывочна. Даже когда мы имеем её развернутые описания, от военного профессионала, такого как Полибий, это часто оставляет больше вопросов, чем дает ответов.

Представьте, что у вас имеется насколько свидетельств от людей, которые видели скажем... гражданина Петрова — в разные периоды его жизни. Сперва кто-то видел гражданина Петрова с бутылкой водки и букетом роз. А через десять лет кто-то увидел его с разводным ключом. Римская армия раннего времени — и есть тот самый гражданин Петров. Мы имеем несколько описанных современниками фрагментов жизни "Петрова". Но между ними — мрак неизвестности. Кому он дарил розы? Носил ли бутылку водки в кармане каждый день? Почему букет роз сменился разводным ключом?.. Ученые могут только пытаться строить более-менее обоснованные предположения различной степени остроумности. Кто-то скажет, что в первом случае Петров шел на свидание с цветами, а с разводным ключом его видели уже на работе. Другой будет доказывать, что Петров как раз работал курьером по доставке цветов, а с ключом его видели потому что дома потек кран. Какая-то из этих теорий может выглядеть правдоподобнее других — но это не истина. Это конструкт, вернее — ре-конструкт, попытка воссоздания задним числом.

Сами ученые, которые создают свои теории, прекрасно понимают вышеописанное. Поэтому любое их предположение строится на рассуждениях, страниц этак на полтыщи, где они вдумчиво анализируют случайные оговорки античных авторов, длинной в полстроки, и на основании этого делают осторожные предположения — чего и как там было в римской армии. Но обычный человек не хочет читать неподъёмных и нудных научных статей. Обычному человеку нужно краткое изложение: было так и так — точка! Поэтому, в учебники, словари, и научно-популярные книги, предположения ученых попадают уже без сопутствующего материала, в самом кратком изложении. При этом интонация высказывания, в краткой редактуре, часто меняется с предпологающей на утвердительную. — "Петров точно шел на свидание". И со временем этот тезис становится "общеизвестным". Его уже знают любители римской истории и легионов, — и попробуй с ними поспорь...

Еще момент. У некоторых любителей, — особенно тех, которые недавно заинтересовались историей Древнего Рима и его легионов, часто возникает недуг... как бы его поточнее назвать... Ну скажем — "синдром Гарри Поттера".

Что это значит? Это значит, что юный человек, заинтересовавшийся Римом, берет усредненную книгу с громким названием в духе "Римские легионы — нагнувшие мир", и читает там строки примерно следующего содержания: "Легионер носил меч "гладиус" и квадратный щит, который назывался "скутум"... Кавалерист носил меч "спату", и круглый щит "парму", бла-бла-бла...". Дальше книжка подробно рассказывает, что скутум — это щит прямоугольненький. Парма — щит кургленький. Гладиус Фулхем имеет длину вот стока-то сантиметров, etc.

Наш юный падаван старательно впитывает все эти незнакомые, овеянные иностранной экзотикой слова — пилум, калиги, гладиус... Вот-тут в дело и вступает синдром Гарри Поттера. Что это за синдром? Дело в том, что когда западная Римская Империя рухнула, и на её землях образовались варварские королевства, то через несколько сотен лет латынь стала языком ученых, непонятным простым смертным. А то что непонятно — всегда кажется очень таинственным, привлекательным и умным. Все тогдашние дикие папуасы, вроде британцев, германцев и прочих, — для них латынь стала языком таинственных сакральных знаний. Все научные трактаты и тайные заклинания произносились на латыни. (Это нормальный, в принципе процесс, сами римляне, поскольку они знали свою латынь, языком таинственной мудрости её не считали, — для них таким языком был греческий. Для самих греков — языком тайных мудростей был египетский. Для египтян... ну и так далее по списку).

Но до сих пор, даже у современных западных жителей, латынь вызывает таинственный привкус. Отсюда и условный синдром книг о Гарри Потере, — где все волшебники, произнося заклинания, считают своим долгом бубнить их на худой латыни. Вскидывая свою чудо-палочку Гарри Потер вопит "Эксперто-Патронус!", хотя если бы он бормотал что-нибудь кельтское или ассирийское, это было бы намного живописнее.

Так вот, наше неофит, некоторым образом тоже находится под гипнозом непонятной латыни. Он механически запоминает все эти тайноводственные слова, не вполне понимая их значение. После этого у него начинаются проблемы. Неофит смотрит какой-нибудь рисунок, и начинает вопрошать: — "почему тут меч у всадника назван гладиусом, хотя он длинный?..". Или — Почему этот древний писатель называет щиты воинов "пармами", хотя у Полибия четко сказано, что... Ну и так далее.

Надо понимать, что древние люди — в том числе и римляне — просто жили своей жизнью, и у них не было задачи соответствовать нашим справочникам и классификациям. Для них, говоривших на латыни "гладиус" — это не "меч легионера длинной около...". "Гладиус" на латыни — просто "меч". А "Скутум" дословно, просто "щит". Вообще. Любой.

Проблему "синдрома Гарри Потера" усугубляет, что почему-то взята привычка всовывать многие латинские слова в русский текст без перевода. Берет начало эта традиция века с 19го, тогда дворянские дети были сильно образованнее нас. Они могли себе позволить, щегольства ради оставлять в тексте непереведенными слова вроде "центурион", потому что понимали, что оно значит. Но мы сегодня не дети дворян, — а рабоче-крестьянские дети. Далеко не все из нас знают, что "центурион", это не специальное таинственнее римское заклинание, а всего лишь — дословно — "сотник". Вообще римляне были предельно прагматичны. Это отражалось и в их отношении к армии. У них там нет никаких заумных и таинственных названий. Все логично, обоснованно, к месту. Но чтоб понять это, надо худо-бедно перевести на русский старую латынь. Поэтому в данном тексте я постараюсь переводить римские военные термины на русский, как можно более дословно. Это сразу снимет многие вопросы.

Еще одно. Когда мы говорим о республиканском Риме, а также Риме Принципата, там нет и не может быть никаких "Центурионов", "Цезарей", и прочего. Железобетонно известно — (спасибо древнеримскому дяденьке Марку Фабию Квинтилиану) — что в классической латыни не "цыкали". В то время латынь еще сохраняла "кеканье". "C" — там звучало как "Ка". "V" — было равнозначно "У". И далее по списку. Поэтому Не Центурио, а — Кентурио. Не Децимация а Декиматиа. Не Центавро а Кентауро. Не Целюм а Каэлум. Не Циркус а Киркус. Не Юлий Цезарь ни разу, а — Гайус Иулиус Каэсар. И так далее. Короче, — принимаем в расчет разницу между классической и поздней латынью, — по крайней мере в тех моментах, которые нам известны.

В тексте я буду писать римские военные термины, исходя из классической латыни. Но личные имена буду писать так, как мы привыкли их слышать в русском языке, чтобы не создавать лишней путаницы. Если я где-то забудусь, и нарушу эту разбивку, сделайте поправку сами.

Наконец последнее, для чего собственно я и затеял эту книгу. Рим ведь до сих пор волнует нас. Римская Империя... Сколько в этих словах мощи. Сколько славы. Римская империя исчезла, была сметена натиском варваров и времени. И не исчезла. Половина современного мира стоит на римском наследстве. Снимаются фильмы, пишутся книги... И вновь вздымаются на древках ввысь орлы. И идут тяжелой поступью легионы. И стальные солдаты приветствуют императора, — авэ!

Но современная поп-культура сделала наш интерес к Риму довольно выхолощенным. Много ли надо современному автору книжки-художки, — чтобы написать о Риме? Много ли надо, чтобы читатель поверил в авторский Рим? Немного. Десяток общеизвестных слов -"ключей" раскиданных по тексту. Легат, Легион, Центурион, Гладиус, Скутум... Дополните сами. Если вино — так обязательно фалернское... (Почему не хиосское, которое было в Риме не менее известным?..). Эти цать слов кочуют из книги в книгу. Они направляют нас, создают наш привычный, знакомый, удобный маленький "Римок".

Конечно, не все авторы плавают на поверхности. Не у всех древние римляне похожи на современных москвичей. Есть авторы, вполне погруженные в тему. Их римляне стирают свою одежду мочой, занимаются ритуальным сексом на распаханной пашне дабы уродился урожай, называют всех дочерей по родовому имени отца, прибавляя к каждой порядковый номер, чтобы не путаться, и выторговывают услуги у странных богов, не зная ни их пола, ни имени.

В силу самой огромности рассматриваемого периода времени, данная книга конечно будет отличаться изрядным верхоглядством. Это скорее собрание неких зарисовок по разным аспектам римского военного дела. Однако, надеюсь, она поможет получить первые вводные данные, и более-менее общее представление тем, кому интересна тема эволюции римской армии.

Эта книга — попытка чуть расширить взгляд на римскую армию, для широкого читателя.

Ликбез и иногда, немножко — срыв покровов.

На этом закончим затянувшее предисловие, и начнем наш рассказ

* * *

Говоря о древнеримской армии, следует помнить, что само раннее римское общество было очень военизированным. Поэтому, невозможно понять, как зародилась римская военная машина, не зная гражданского устройства римского общества.

Итак, скажем несколько слов о том, как начинался древний Рим.

Говоря о основании Рима, нужно понимать, что мы знаем о нем из двух групп источников: Первый — это то, что высоким штилем называется — римская традиция; (а говоря проще, свод сказок, баек, и легенд, которые бытовали у римлян по поводу зарождения их народа). Второй источник — данные археологии.

Археологические источники в некоторых случаях подтверждают данные баек (например, порядок заселения семи римских холмов, на которых раскинулся город. Но в некоторых случаях археология бессильна. Она не может, например, подтвердить существования древнего царя, если от него не осталось никаких посвятительных надписей, относящихся к его времени. Поэтому ранняя часть истории Рима, является легендарной, и остается полностью на совести древнеримских мужиков, которые травили байки у тогдашних римских ларьков.

Рим, как поселение, возник в древней области "Лациум", на реке Тибр. Лация, это наше позднее произношения названия. В древности оно звучало как "Латиум", — область где проживают латины, откуда, собственно, и название языка римлян — "лингуа латина", то есть латинский язык. Первые поселения, согласно археологии, появились на месте будущего города примерно в 9м веке до н.э. Римские байки относят основание городе к 753 году до н. э.

Изначально город появился как мелкий поселок на одном из холмов болотистой долины. Место было выбрано удачно, — на холме было сухо сидеть, и удобно оборонятся. Но проблемы начались, когда поселение начало разрастаться, потому что, заполнив все семь крупных холмов — (Рим, собственно, поэтому часто и называют "сэптимонтиум" — (семихолмие)) — остальной город пришлось строить на болотистых низинах. В результате некоторые участки города часто заливало при разливах Тибра, и климат в этих низинах был самый гнусный. Разбогатев, римляне решат эти вопросы, насыпав земли и замостив все, до чего дотянутся руки — но до этого еще далеко. Рим в самом начале своего пути.

Место, где появился Рим, было самым настоящим "плавильным котлом". Здесь смешалось несколько племен приходивших сюда в разное время с разными волнами миграций. Достаточно сказать, что первые поселения в черте будущего Рима, сидевшие на двух соседних холмах, относились к абсолютно разным культурам: одни своих покойников хоронили в земле, другие — сжигали. Поэтому, когда мы говорим о "настоящих римлянах", всегда следует помнить, что город начался с дикой сборной солянки племен. Поэтому "настоящие римляне", (как и "настоящие русские", кстати) это не генетическая, — а политическая общность. Сами римляне считали главными "ингредиентами", на которых произошел замес римского народа, — три племени: латины, сабины, этруски. (На самом деле племен было больше, но им приходилось примыкать к этим крупным племенам).

Поскольку объединение племен в один народ происходило совсем не мирно, это наложило очень своеобразный отпечаток на римские байки о своем происхождении и основании города: На каждое легендарное событие имелось несколько версий рассказа, зачастую — совершенно разных. Кроме того, некоторые моменты баек, иногда, выглядят просто позорящими легендарных основателей великого города. Возможно, это отголоски исполненных горечи рассказов побежденных, которые затем растворились в едином теле римского народа...

Самый первый сюрприз, который ожидает нашего соотечественника в начале знакомстве с историй Рима, что Рим, — великий, могучий Рим, — это не "он", — а "она". В оригинале, на латыни, название города звучит как "Roma" (Рома). Для современных итальянцев Рим это "Mama Roma" (Матушка Рома). Вообще в истории не редкость, когда города со временем меняют "половую ориентацию", — так, например, случилось с нашим градом Москов, который со временем почему-то превратился в Москву. (да-да, мы опередили современные тенденции на века; русская столица-трансгендер). Но в случае с Римом, он похоже, с самого начала был теткой, о чем мы скажем чуть ниже.

Сами римляне выводили начало своего города и народа, со времен описанной "Гомером" в Илиаде, войны греков с троянцами. Во времена крито-микенской эпохи, Троя была богатым городом на берегу моря, в Малой Азии, который удобно засел на торговых маршрутах. Грекам это было поперек горла, поэтому они собрали военный союз, и в ходе упорной осады взяли город штурмом, разграбили, и сожгли. Это вполне подтвержденные археологией факты. Согласно римским байкам, из троянцев спаслась лишь малая толика народа, которая под предводительством царского сыны Энея, смогла ускользнуть из города во время его разграбления. (По легенде, Эней, убегая, тащил на закорках своего престарелого отца, связку пенатов т.е. изображений духов предков, и прочий ценный скарб — какое-то совершенно запредельное количество барахла. Имея такого могучего предка, становится понятно, как позднейшие легионеры таскали на себе свой тяжелый груз оружия и снаряжения).

Сбежав из гибнущего города, Эней с частью дружины, и их семьями, воссел на корабль, (корабли) и поплыл в... Тут данные расходятся. Называются разные места. Но понятно, что лишенные дома троянцы шлялись по среднеземноморскому бассейну, пытаясь найти новое место для поселения. Наконец, Эней сотоварищи приплыл к Италии (точная этимология этого слова неизвестна, но возможно, что оно происходит от греческого "витла", то есть "теля", "теленок"). Итак, говоря по-русски Эней приплыл в "Телятию", — землю, где в то время было много тучных стад. Не сказать, чтоб новое место сильно понравилось Энею и его дружине, поэтому они решили заночевать, и с утреца плыть еще куда-нибудь.

Но женщинам беглых троянцев уже осточертела кочевая цыганская жизнь. Поэтому одна решительная баба подговорила своих товарок, и они... — спалили корабли к чертям. (Караульная служба, как видим, у мужиков-троянцев была поставлена так себе). Проснувшись, мужики сперва впали в дикий гнев, и хотели убить вздорную бабу. Но потом осмотрелись, увидели, что земля-то здесь, вполне ничего себе. И бабу убивать передумали. Наоборот, даже назвали, её именем город. Решительную бабу звали — Рома.

Это один из вариантов легенды. Их ходила куча, на любой вкус...

Самый же популярный вариант гласил, что троянцы основали Рим не сразу, а с чередой остановок. Сперва Эней основал в Италии город с дурацким названием "Белая-Длинная" (Алба-Лонга). Там у него родился сын Юл (от которого якобы в дальнейшем произошел знаменитый римский род Юлиев, как потом любил рассказывать Юлий Цезарь). Потом там приправило еще энное количество потомков Энея. И в конце концов между двумя братьями царского рода случилась династическая разборочка, в духе старых индийских фильмов: — Брат по имени Амулий выгнал из города своего брата Нумитора, и стал править один. Но дочку Нумитора — по имени Рея-Сильвия, — Амулий почему-то выпнуть из города забыл. (Скорее всего оставил в заложницах). Так племянница и торчала у царя, как бельмо на глазу. Амулия беспокоило, что, когда у Реи-Сильвии появятся свои дети, те могут попробовать заявить свои права на престол. Но и убить родственницу, Амулию было как-то не комильфо.

После душевных метаний у Амулия созрел "хитрый план": — он насильно отдал племянницу в весталки (т.е. жрицы богини Весты). А эти жрицы, надо сказать, должны были сохранять девственность на протяжении тридцати лет. Нарушение девственности — каралось смертью. С учетом тогдашней средней продолжительности жизни, у Реи-Сильвии был неиллюзорный шанс помереть раньше, чем закончится её жреческая служба. Но даже если бы она дожила — старородящая баба, рожающая в первый раз в тридцать с гаком... По тем временам она скорее всего загнулась бы при родах. Царь Амулий ходил довольный собой, и потирал ручонки.

Веселие Амулия продолжалось ровно до тех пор, пока у Реи-Сильвии вдруг явственно округлилось брюхо. По одному из вариантов, её просто изнасиловали. Когда Рею-Сильвию спросили — откуда надуло? — Она сделала покер-фейс, и ответила, что это, мол, сам бог войны Марс страстно в неё влюбился, и тайно пришел ночью заделать ей детишек. Отказать небожителю, смертная девушка конечно не могла. В самом угарном варианте легенды, Рея Сильвия вообще сказала, что к ней приходил бог Марс, но... под видом её дяди, — царя Амулия. Троллинг был адский. Какая у царя была рожа, когда племянница возглашала такие вещи публично, — можно только представить.

Дальше происходит не совсем понятное. Если граждане поверили Реи-Сильвии, что она зачала от бога — так её надо всячески восславить, и осыпать дарами. Если же граждане ей не поверили — нужно её убить. Однако, граждане сперва дождались, пока Рея Сильвия разрешится от бремени, — и только потом решили убить и Рею-Сильвию и её детей. Родила Рея-Сильвия двух близнецов.

Рею-Сильвию по тогдашнему обычаю вывели за черту города, посадили в яму, дали плошку с осветительным фитилем, несколько хлебцев, кувшинчик воды, — и завалили яму тяжеленной плитой наглухо. Очень культурно. Граждане не пролили кровь своей согражданки — сама помрет. Потом конечно говорили, что к похороненной заживо пришел бог Марс, отвалил камень, взял её на руки, и унес куда-то туда, — к светлому закату... Люди любили хеппи-эны еще до появления Голливуда.

Скорее всего, Рея-Сильвия знала, что её убьют. Рассказы про небожителя были призваны сохранить жизнь хотя бы детям. Но Амулий, отмел рассказы о божественном, и упирая на греховность происхождения детей, приказал их утопить в реке Тибр. (Все как и положено в распространенном у индоевропейев "близнечном мифе"). На счастье, в этот момент Тибр разлился и вышел из берегов. Ленивому слуге было в лом тащится на глубоководье, поэтому он бросил корзину с детьми в какой-то заводе, — и так сдохнут — и доложил царю, что дело сделано.

Корзина с младенчиками поболталась по Тибру, и божественным провидением её выбросило на берег, где её нашла волчица. Волчица взяла двух детей к себе в берлогу, и вскормила двух "мауглей" своим молоком. Несколько более жизненный вариант мифа говорил, что — да, волчица была, но то была все-таки человеческая женщина, — жена местного пастуха. А "волчицей" её называли за непролазное блядство, поскольку она была слаба на передок, и отдавалась каждому встречному и поперечному. Собственно, "волчица" (лупа), так уже во вполне исторические времена римляне называли проституток из борделей... Питомцы волчицы получили имена Ромул и Рем.

Вскормленные волчицей близнецы, вымахали в двух здоровенных лбов, вернулись в "Белую-Длинную", убили узурпатора Амулия, и снова усадили на трон своего деда — Нумитора. Через несколько лет победоносные близнецы отправились искать место для основания дочерней колонии "Белой-Длинной". Поиски привели их к семи холмам в долине у брода через реку Тибр. Братья немедленно заспорили, — на каком именно холме нужно основать город? Каждый гнул свое, и спор никак не разрешался. Тогда братья решили, что пусть боги решают, сели на задницы, и стали ждать знака.

У богов в тот день видимо разыгралось чувство юмора, поэтому они решили над братьями подшутить. Первым знак увидел Рем: — по небу летели шесть коршунов. (Почему коршунов, а не орлов, которые всегда традиционно считались вестниками верховного небесного бога — загадка. Видимо — это отголосок веры другого племени с другими богами, которое влилось в римский народ). Не успел еще Рем толком обрадоваться своей победе, как Ромул тоже увидел знак: — по небу летели аж двенадцать коршунов! Рем там чего-то пробовал вякать, что он мол увидел первым... Но Ромул ему веско сказал, — молчи лузер! Двенадцать — это больше чем шесть. Двенадцать — это двенадцать!

Рем, надо отдать ему должное, все-таки пробовал спорить. Но Ромул привел брату неоспоримый аргумент своей правоты: — он брата убил. Вздохнул, и с полным сознанием выполненного долга, пошел строить город на понравившийся ему холм, под названием "Палатин".

Некоторые варианты мифа, правда, говорят, что Рем успел уступить брату, до того, как тот привел свой неотразимый довод. Но Рем затаил обиду на обошедшего его брата... Ромул забрался на любезный ему холм Палатин, взял борону, и начал проводить там "помериум", (или как мы говорим "померий") — т.е. священные границы будущего города. Рем решил подшутить над братом, и начал перепрыгивать через бороздки, балагуря при этом, что, мол, стены брата как-то не сильно сложно преодолеть. Неизвестно, сколько раз успел скакнуть туда-сюда Рем. Потому что взбешенный Ромул завопил — больше эти границы не нарушит никто!!! — и тут же опять убил брата.

Для нас такой ход событий звучит дико. Но, для римлян во втором варианте все-таки были смягчающие обстоятельства, — потому что померий, это вам не хухры-мухры. Померий — это серьёзно. В древности к священным межам вообще относились пиететно, но у римлян на этом деле был настоящий пунктик. Одним из самых почитаемых богов, у них был знаменитый двуликий Янус. Божество, у которого было два лица, повернутых в противоположные стороны. Сейчас мы дали Янусу свои коннотации, у нас он стал символом лицемерного человека, который поворачивается к тебе то одним, то другим лицом. Но для римлян Янус был богом границ. Перейдя границу, ты попадал в новое состояние, ты изменялся. Ты утрачивал что-то старое, но получал новое. Вот что означали два лица Януса, повернутые в разные стороны. Это были лица на грани — с одной стороны ты мог смотреть только в одну сторону, перейдя грань получал возможность смотреть в другую. Изменения состояний, в том числе и такие серьезные как жизни и смерть. Одной из ипостасей Януса считался бог по имени "Терминус" (буквально — "Граница"). Наше слово "термин", — это как раз имя того бога, попавшее в русский язык. Когда мы спрашиваем, "что вы понимаете под этим термином", мы буквально спрашиваем, — в каких границах вы заключаете то, или иное понятие? Злобный роботяга Терминатор, это отглагольное существительное от английского "терминэйт". Слово это, англичане взяли из латыни, и означает оно для них собственно "уничтожить" — то есть перевести через границу жизни и смерти. В общем, граница, — даже сейчас не шутка. А для римлян граница — была понятием священным.

Уже во вполне исторические, республиканские и имперские времена, даже граница временной стоянки легиона, даже если эта стоянка строилась всего на один день — была свята. Если легионер убегал за пределы лагеря в самоволку, и после замеченной отлучки смог незаметно проскользнуть обратно в лагерь — его наказывали дисциплинарно за самоволку. Но если легионера прилюдно ловили на несанкционированном начальством пересечении границы лагеря — его могли казнить. Священные границы нарушать нельзя.

И все же, — со всеми скидками на священные границы — римлян царапало, как Ромул поступил со своим братом. Во время жуткой мясорубки гражданских войн 1го века, поэт Квинт Гораций Флакк писал, что происходящее безумие — это наказание римскому народу, за убийство брата братом.

Был, впрочем, и третий вариант легенды — где Ромул все-таки не убил брата во время скачков через борозду. Но не спешите радоваться. Как раз этот вариант легенды самый подлый. Потому что Ромул дал приказ убить брата своему дружиннику по имени Келер. (Запомните это имя, скоро оно еще всплывет в военной истории Рима). И этот вариант легенды самый грустный. Потому что убить самому в гневе, — как бы мы сейчас сказали, "в состоянии аффекта", — это еще можно как-то понять. Но отдать приказ... за это время можно было успеть чуть остыть. Да и сомнительно, чтобы дружинник Келер прямо мгновенно, как автомат, исполнил приказ на убийство брата братом. Должна была быть какая-то задержка. В этом варианте легенды Рема убивали обдуманно.

Убив брата три раза, — Ромул наконец основал свое "великое царство". По легенде свой "царский дворец" Ромул воздвиг именно на холме Палатин. И археологи действительно нашли там остатки "дворца". Это была убогая мазанка из "навоза и веток" — жилище военного вождя, чуть более крупное, чем остальные домики. Тем не менее, с малого начинается великое. Со временем в Риме появились и настоящие дворцы. И со временем название холма — станет нарицательным для обозначения дворца вообще. Латинское "палатиум", и производные от него английское "пэлэс", русское "палаты", и так далее.

Основав свое "Великое Царство", Ромул тут же столкнулся с проблемой: — людей у него было с гулькин нос. Он сам, дружина с домочадцами, ну и может какое-то количество переселенцев из Белой-Длинной. Мало.

И тогда Ромул придумал ход конем: Он провозгласил новообразованный Рим — свободной экономической зоной, и почти что кОзацким доном, (с которого как известно "выдачи нет"). Результаты — не замедлили: — в Рим тут же набежала куча мужиков из окрестных племен, которые у себя дома имели проблемы с законом. Выродки, изверги (в старинном понимании значения этих слов), воры, бандиты, убийцы, несостоятельные должники, беглые рабы... Очаровательные люди. Но населения прибавилось.

Что вдвойне забавно, поселение Рим — как мы уже сказали выше — образовалась в местности с названием "латиум"... Само слово "латиум" производное от "латео", что означает "скрываться". Таким образом местность "Латиум", это "укрытие""схрон" — и теперь мы знаем, — для кого. Нет, не слишком благообразно начинался древний Рим. Хотя потом под название "Схрон" конечно подвели красивую легенду. Мол, здесь в болотах скрывались не банды уголовников, а это, сам бог Сатурн ныкался от гнева другого бога — Юпитера. Ага.

Каждое решение порождает очередные проблемы. Теперь у Ромула в городе была толпа мужиков. Надо было откуда-то брать женщин. Ромул попробовал засылать посольства к окрестным племенам. Но там ему вежливо ответили, что отдавать своих дочек за его бандитское отребье — не намерены. Пусть, мол, как он набрал себе мужиков — так наберет и женщин: объявит клич среди проституток, и прочего сброда... Ромул умылся.

Через некоторое время Ромул объявил соседнему племени сабинов, что в честь религиозного праздника затеял большую хоум-пати, с бесплатной выпивкой и жратвой. Магическое слово "халява" тут же подействовало. Соседи, которые брезгливо воротили нос от Рима, прибежали в него пожрать и бухнуть. Поскольку праздник был религиозный, соседи явились на него без оружия. Это была ошибка.

В разгар сабантуя на местном цирке, Ромул подал тайный знак, — ворвались вооруженные римляне, и начали хватать самых симпатичных сабинянок. Испуганные сабинские мужики, не имея оружия, бросили своих баб и сбежали. Не хорошо, но на меч с голыми руками особо и не попрешь. Надо сказать, что римляне все-таки соблюдали кое-какие приличия. Поэтому они схватили только незамужних сабинок. (В то время это было легче, чем сейчас; наряды девушки и замужней женщины отличались капитально, а не то что колечко на пальце). Единственный кто отличился — это опять Ромул. Видимо над братоубийцей витал какой-то рок: — он умудрился схватить замужнюю бабу.

Прибежав домой, сабины сообразили, что их опозорили. Многие потеряли дочерей. Поэтому сабины немедленно схватили оружие, и пошли римлянам мстить. Ну как, немедленно... Пока сабины собирались, римляне уже успели уластить похищенных девушек, и наделали им детей(!) Нам это кажется странным, но дело в том, что война очень долгое время была строго сезонным занятием. Ты не мог побежать воевать, не уладив свои сельскохозяйственные дела, — потому что воин и земледелец — это были две испостаси одного и того же члена общины. Сперва сбор урожая, — походы потом.

Уладив домашние дела, сабины крепко ударили по Риму. С помощью подкупа одной алчной римской бабы, они проникли в город и взгрели римлян так, что те стали разбегаться. Видя, как рушатся все его начинания, Ромул воззвал к небесному богу Юпитеру: — останови моих воинов, и я построю тебе храм! Юпитер тут же вернул римлянам мужество, и его войны снова составили боевой строй,. А Ромулу потом пришлось построить Юпитеру обещанный храм; так у римлян установились совершенно торгашеские отношения с богами, где каждая молитва была сделкой с четко прописанными условиями и отношениями сторон.

Но даже вдутое богом мужество могло не помочь римлянам. Дело решили те самые похищенные сабинки, которые уже стали римскими женами. Когда два войска сходились в низине между холмами для решительного замеса, сабинки выскочили между армиями со своими детьми, поднятыми над головой. Сабины поняли, что кромсать мужей своих дочерей не годится, и заключили с римлянами крепкий мир. Оба племени объединились.

На некоторое время в Риме установилось двоевластие. С одной стороны правил римский царь Ромул, с другой — сабинский царь Тит Таций. Тит Таций, видимо был очень наивный человек. Потому что только такой человек мог прийти на чужой праздник без оружия. А потом заключить с похитителем женщин мир. Как бы то ни было, — в скором времени Тит Таций случайно умер. (По одной из версий его убили возмущенные граждане одного из соседних городов). И править снова стал один Ромул.

Правда, и сам Ромул окончил свои дни своеобразно. Видимо, он уже крепко достал нарождающуюся римскую элиту. Потому что в один из дней, правитель просто... исчез.

По легенде, в 715ом году д.н.э. Ромул сидел на стульчике из словной кости, но вдруг, — случилось затмение. И когда тьма отступила — стульчик был пуст. На беду элитариев, как раз в то время происходил очередной военный сбор, и все граждане города были на плацу, с оружием. Возмущенное войско стало требовать от элитариев показать царя, и подозревать их в нехорошем. Но, один находчивый элитарий вышел к войску, и сказал, что тут вот он по нужде вышел за околицу, и встретил на окраине Ромула уже не простым смертным, — а счастливцем, которого взяли в сонм богов! За великие заслуги — Ромул стал небожителем! Войско очень обрадовалось за Ромула, — и смута закончилось. Правителем быстро выбрали другого дяденьку, который устраивал элитариев больше. А Ромула, заживо попавшего на небо, стали почитать под именем Куиринус, (или как мы привыкли говорить — Квирин).

Говорят, Квирин был одним из древнейших богов местности, и почитался сабинами, имя его вроде как означает "Копьеносец"). Как там в головах у людей происходила замена, что вот это было древнее божество, а теперь это наш Ромул, — дело конечно интересное. Но, со временем римляне твердо поверили в это дело, и даже стали называть себя "куиритэс", (или как мы говорим — квириты) — то есть детьми божественного Ромула. Имя квириты стало нарицательным для обращения римских граждан друг к другу в ситуациях, когда надо было нагнать пафоса — например при толкании речи на форуме. Возможно однако, что слово "куиринус" произошло просто от латиснкого слова "коуирия", (буквально "со-мужество", — военный племенной мужской союз). Тогда упомянутый бог изначально являлся боевым покровителем воинов одного из местных племен, и переход царя — (земного начальника воинов) — в небесные патроны, является в определенной степени логичным.

Вообще большинство современных исследователей склонны считать, что это не Ромул дал свое имя городу, а наоборот: — по названию города люди позднее придумали ему легендарного основателя с тем же именем. Это называется "наивная этимология", когда люди рассуждают в следующем ключе — вот у нас есть земля Италия. Кто её так назвал? Конечно же царь Итал! Есть город Рома. Кто его поименовал? Ясное дело, — Ромул! Однако, такая этимология имеет под собой и вполне реальные исторические примеры. Так Александр Македонский завоевав полмира везде основывал города своего имени — Александрии. А римские кесари исторического времени оставили после себя несколько городов "Кесарий". Ромул создал Рому? Или Рома Ромула? Каждый может выбрать вариант, который лично ему приятнее.

Список древних царей у римлян был следующим:

Ромул (753 — 716 год до н. э.)

Нума Помпилий (715 — 674 год до н. э.)

Тулл Гостилий (673 — 642 год до н. э.)

Анк Марций (642 — 617 год до н. э.)

Луций Тарквиний Приск (616 — 579 год до н. э.)

Сервий Туллий (578 — 535 год до н. э.)

Луций Тарквиний Суперб (535 — 509 г. до н. э.)

Последние три царя считаются родом этрусками, что показывает — какое-то время Рим находился под прямым управлением этрусков, которые довольно долго доминировали в Италии. Однако, позднее кельтское нашествие ослабит города-государства этрусков. Рим в это время обретет независимость, окрепнет, сам задоминирует и полностью ассимилирует племена этрусков в римском народе...

За время своего правления Ромул и его последыши, как говорят, установили в Риме следующее гражданское (и военное) устройство:

Первое, — общество разделилось на Патрикиев, и Плебеев.

"Патрикиус" (патрикии во мн. ч., или как мы привыкли говорить патриции), происходит от слова "патер" — т.е. отец. В дословном переводе на русский "патрикий" означает "отцовец", т.е. имеющий отца. По смыслу — уважаемого и богатого отца, разумеется. Латинское слово патрикий является смысловой калькой с греческого "эвпатридос" (благо-отцовец — имеющий благого отца; так называли потомков богатых и знатных граждан). Соответственно, и в Риме патрикиями назвали потомков тех первопоселенцев, которые пришли на еще пустые земли, и успели расхватать себе самые лучше участки, которые в дальнейшем обеспечили им богатство.

А плебеи — это как раз потомки тех, кто пришел в город, когда смачные куски земли уже кончились. Они могли получать землю в обработку, но не являлись её хозяевами. Ну или имели какой-то добытый тяготами жалкий лоскуток. Не имея большого надела земли и достатка — ты не мог быть полноценным гражданином. Ты не раб, но и не... Само слово "плебейус" является отглагольным существительным от "плере", что значит — "наполнять", и существительного "плерома" — (полнота). Плебеи — это наполнитель, как в кошачьем туалете. Город надо было наполнить людьми, и его наполнили. И в устах патрикия слово "плебей" имело пренебрежительный, оскорбительный часто оттенок: он из плебеев — из наполнителя.

Таким образом "отцовцы" презирали "наполнителей", — а те отвечали завистью и ненавистью. Долгие годы плебеи будут вести борьбу за свои права. И уже в республиканское время, в начале 3го века до н.э, плебеи тоже получат (читай — завоюют) права полноценных граждан. К тому времени патрикии и плебеи станут уже чисто традиционным разделением. Хотя конечно, за основным корпусом патрикиата будет сохранятся преимущество поколениями накопленных богатств. Но, — до того времени еще далеко. Пока что аристократы смотрят на плебеев — как на навоз.

Из числа патрикиев, условный Ромул составил учреждение под названием "сенатус" (мы привыкли говорить — сенат). Сенат — это производное от слова "сенекс", что значит "старик". Т.е. дословно по-русски сенат — это "старичник", — собрание стариков. Римские "сенаторэс" были прямой калькой с греческих "геронтои" (старейшены) городов, (как это было, например, у лакедемонян). В сенате заседали самые уважаемые представители богатеев, племенные вожди, с которыми правитель наспех сляпанного из разных племен государства, не мог не считаться. Слово старик не имело в Риме никакого уничижительного значения. Наоборот, старость, древность, — это синоним опыта, мудрости. Римские легенды рисуют нам, что в учрежденном сенате первоначально было сто сенаторов — но это конечно трындеж. Слишком жирно для поселения на паре холмов. Тем не менее, с ходом времени сенаторов действительно станет 100. Потом, один из последышей мифического Ромула, — правитель Тарквиний, увеличит их до 300. В годы жирующей империи там будет аж 900 балоболов, но уже не имеющих реальной власти.

В противовес "старичнику", где мутили свои дела "отцовцы", у всего населения, в том числе и у "наполнителей" были свои органы, который получили название "комитиа". Это слово производное от глагола "комео", — "сходиться". Комитиа, по-русски это — "сходка", — народное собрание. В древнейшие времена все важные вопросы решались на общей сходке народа. Чем больше богатели патрикии-отцовцы, тем больше они пытались увести полномочия решения важных вопросов в свой уютненький олигархический сенат, подальше от народа. Плебс же, напротив, в меру сил пытался сохранять и расширять свои права, и внедрять в сенат своих представителей, которые должны были отстаивать там его интересы. Эта возня продолжалась всю историю царского и республиканского Рима. И точный расклад, и ход борьбы в ранний период государства, мы можем только предполагать.

Надо сказать, что "Сходка", была достаточно общим словом. И кроме общего собрания всего римского народа, свою сходку могло собрать, например, отдельное племя, или сословие, или группа единомышленников, чтобы порешать свои вопросы, или подготовить поведение во время общенародной сходки.

Еще одним срезом деления римского общества были "трибы" и "курии".

И вот здесь мы уже вплотную подбираемся к военной организации раннего царского времени.

"Трибус" (мы привыкли говорить "триба"), — происходит от древнего и.е. корня "тристрэс", (который означал "треть"). Связано это было с тем, что для ранних римлян число "3" видимо имело сакральное значение: Из множества была выделена главная троица богов. Древний город имел трое ворот. И основателями римского народа считались три "основных" племени. Поэтому "триба" и стала обозначать у римлян понятие — "племя". Во главе каждой трибы-племени, в древние времена соответственно стоял племенной вождь — т.е. "трибунус" (Мы привыкли говорить "трибун").

"Куриа" (мы привыкли говорить курия). Или в более древнем варианте — "коуирия". Дословно, как уже сказано, означает — "сомужество", то есть собрание мужчин. Поэтому, как синоним куриа так же использовалось слово "фратриа" (братство). В древнее время это вероятно были мужские военные союзы внутри племен, в котором состояли все боеспособные мужчины. (То есть одно племятриба — равно одно сомужествокурия). Но самые ранние из дошедших до нас вариантов римской организации уже сообщают о 3 трибах и 30 куриях (То есть по 10 курий в каждой трибе).

Со временем, — очень постепенно, — курия сменила практическое значение с "мужской союз" на нечто вроде "подразделение территориального ополчения". Согласно установлению Ромула, вся подвластная Риму территория была поделена на 30 областей, каждая из которых держалась одной курией. Каждая курия должна была выставить в случае войны 100 пеших воинов. Соответственно 1 "куриясомужество" на тот момент означало то же самое что 1 "кентуриа" ("сотня").

Таким образом, на момент легендарного Ромула, городское ополчение составляло 30 пеших сотен, что давало в сумме 3000 воинов. Собранные в случае войны, эти воины получали название "легио", (или как мы говорим — легион). Легио — отглагольное существительное, образованное от "легере", (собирать). Таким образом "легион" в дословном переводе на русский — "сбор" (по смыслу, "военный сбор", "ополчение"). Каждый год эта орава должна была собираться на "Марсовом Поле" — плацу для смотра, (ну, за исключением тех случаев, когда сие поле заливало разливом Тибра).

Однако, кроме ополченцев, собиравшихся лишь на случай войны, царь имел еще и свою постоянную личную дружину. При Ромуле это было 300 конных воинов, которые носили название "келери", (как считалось — в честь того самого ближайшего сподвижника Ромула, который по его приказу убил брата Рема). Правда, возможно, что реально название этого отряда происходит латинского "келэритас" (скорость), и от связанного с ним общего в греческом и латинском "келэс" (беговой конь, рысак); то есть "келеры" — это "скоростники", "рысаковцы", воины способные к быстрому перемещению.

Вся царская конница келеров имела деление на т.н. "турмаэ" (в ед. ч. — "турма"). Слово это означающее кавалерийскую группу, производное от "турба" ("толпа", "орава", "стадо"), и турбо ("вертящийся вихрь", "смерч"), — от индо-европейского "твер""стур" — вращаться, катится, вертеть, вертеться вокруг себя. Название, как видим, опять сходно по смыслу с древним названием греческого кавалерийского подразделения "уламос" (толпа).

Таким образом, римская армия времен легендарного Ромула выглядела так:

Конница:

Келерыскоростники — 300 конных. Командует трибунплеменщик келлеров, а над ним — царь.

Келеры делятся на 10 турмтолп.

Турматолпа — 30 человек. Командует один из десятников декурий, назначенный старшим.

Турма делится на 3 декуриидесятка.

Декуриадесяток. Командует, как нетрудно догадаться, декуриодесятник.

Пехота:

ЛегионСбор — 3000 пехоты. Командует царь, или его доверенный военачальник. Делится на 30 кентурийсотен.

Кентуриасотня — 100 человек. Делится на 10 декурий (десятков). Командует кентуриосотник.

Декуриадесяток — 10 человек. Командует декуриодесятник.

И здесь два важных момента:

3000 пехоты поделенные на 30... — все эти игры с числом три, которое было для римлян сакральным — (в чем они крайне похожи с древними ирландцами, которые имели ровно такую же военную организацию как отголосок индо-европейской общности) — показывает, что названные цифры войска легендарного царя Ромула являются "идеальными". То есть в какой-то момент населения было меньше чем достаточно для выдачи 3000 ополченцев. А потом (может уже сильно после смерти Ромула) — его стало больше. Но традиция фиксировала идеальное священное число.

В то время, когда 300 всадников были личной гвардией царя, (а не всадниками народа и города) — они наверняка НЕ ОТНОСИЛИ себя к легиону. Они были профессиональными воинами, которые занимались своим делом всю жизнь. А легион был сборищем земледельцев и ремесленников, которые брали оружие только на время похода или зашиты города. В то легендарное время не всадники выступали на войну с легионом. Наоборот — это легион выступал за царской конной дружиной во главе с царем. В то время не конница придается легиону, — а легион коннице.

Нужно сказать, что в описываемое царское время, лошадки были мелкие, седла не отработанные — (скорее просто толстые попоны с ремнями), а главное — еще не изобрели стремян. Поэтому всадник не имел устойчивой посадки на лошади. Отсюда у всадников были некоторые проблемы, при вступлении в бой. Стремян нет. В правой руке у тебя меч или копье. То есть на лошади тебя удерживает только хм, твое междуножье и левая рука с нахлобученным на предплечье щитом, держащая повод. Таким образом, любая попытка всадника ударить вражеского пехотинца могла привести к строго обратному результату: — крепко стоящий на двух ногах вражина мог хорошим толчком сбить всадника с коня. По этим причинам роль кавалерии на поле боя была строго вспомогательной по отношению к пехоте. Но мы ведь говорим о царской дружине — то есть о самостоятельном отряде, который должен был уметь воевать даже без помощи сборища земледельцев из легиона. Поэтому, скорее всего келлеры были этакой конной пехотой — то есть лошадь служила им для марша, а не для боя. Прибыв к месту боевых действий, где предстояла встреча с серьезным противником, келлеры скорее всего отдавали лошадей коноводам, а сами вступали в бой пешими.

В какой-то момент после исчезновения легендарного "Ромула", царская конная гвардия теряет милое царю название "келеры". Царский конный отряд, — начинают именовать просто "экуитес" (в ед. ч. "экуэс") — дословно — "конники"; мы привыкли произносить это как "эквиты". Так же останется и в более позднее — республиканское время, когда римляне дадут своему последнему царю пинок под зад. Царский конный отряд превратится в городской конный отряд, но имя будет носить то же: — эквиты.

Любопытно отметить, что эти, уже вполне исторические римские "экуитес" опять являются прямой калькой с греческого военного сословия "(х)иппеи". Причем римляне скопировали все, вплоть до названия. Латинское "экуитес" и греческое "(х)иппеи" дословно означает ровно одно и то же — "конники". Римские "эквиты" имеют ровно такое же "священное" количество воинов в отряде, как и в отрядах иппев Афин и Спарты, и некоторых других греческих городов-государств — 300 человек. Полная копия.

Скажем теперь о вооружении легиона этого самого древнего периода. Увы, — для того полулегендарного времени у нас нет толковых описаний оружия и доспехов. Богатые археологические находки итальянских захоронения древних воинов, тоже не дают возможности составить полную картину. Любой найденный предмет вооружения (или художественное изображение такового), в лучшем случае показывает, что такой предмет имелся у кого-то в то время и в тех местах. Но у кого конкретно они имелся?.. Было ли это местное производство, или привоз, или трофей повергнутого чужеземца?.. Так вооружались все воины царягорода, или это единичный случай понтового вооружения на заказ?.. Все эти вопросы показывают, что без какой-нибудь крупной удачи наши знания о полулегендароном времени Рима так и будут отрывочными и предположительными.

Единственное, что мы можем сделать, это попробовать рассмотреть римское вооружение того времени через призму общемировых тенденций, набросав её самыми широкими мазками. Чтобы читатель мог понять некие закономерности, которые влияли на развитие римской военной машины.

Итак, римские байки относят основание города к 753му году до н.э. Археология подтверждает существование поселения в это время. Что это было за время, для Среднеземнорского региона? Начнем с предыстории.

В период примерно с 1200 по 1150е годы до нашей эры происходит так называемая "катастрофа бронзового века". Несколько развитых цивилизаций, связанных общей морской торговой сетью от Скандинавии до Африки, владевших мастерством грандиозного каменного строительства, искусной обработки украшений, да и наконец просто таких ништяков как отопление и краны с горячей водой в царских дворцах — в кратчайший по историческим меркам срок — погибают. Бронзовый век накрывается медным тазом. На сегодняшний момент одной из самых вероятных причин этого считается извержение вулкана. Вулкан фукнул так, что археологи находят слой выброшенного им пепла за десятки тысяч километров. Выброшенная вулканом пыль в атмосферу спровоцировала падение температуры в некоторых регионах на несколько градусов. Этого хватило для того, чтобы в некоторых регионах с пограничной температурой она упала ниже того предела, когда там могли выращивать хлеб. Сперва это обрушило налаженную "мировую торговую сеть" (когда нечего жрать — не до покупки импортных микенских джинсов). Затем так называемое нашествие "народов моря", положило конец Микенским Царствам, сверхдержаве Хеттов, и сильно ударило по Египетской империи. Сотни городов и поселений уничтожены пришельцами, и так и никогда больше не восстановились. Упадок ремесла и письменности. Наступают так называемые "темные века". Падение города Трои в 1180м году до н.э., (из которого римляне выводили свое легендарное происхождение) — была как раз частичкой этого процесса.

Рис. Прорисовка египетской фрески. Саисская битва 1208го года д.н.э. Войска божественного фараона отражают морпехов "народов моря".

Рис. Фрагмент той же фрески. Морпехи крупнее. Шикарные шлемы с рогами дополняют образ. На родной Египет напали заморские черти.

Как "народы моря" смогли так быстро (по историческим меркам) уничтожить цветущие цивилизации — это предмет оживленных дискуссий. Одним из важных факторов раньше называли то, что процветавшие любители теплых ванн, делали свое оружие из бронзы. А захватчики, несмотря на свою дикость, мол — уже знали железо. Ученые теоретики раннего романтического периода науки, сперва озвучивали это дело так, что мол, "короткие бронзовые кинжалы ахейцев не устояли против длинных железных мечей дорийцев". Однако позже, археологи начали выкапывать тут и там бронзовые мечи, которые ни не уступали железным ни по длине, ни по весу, а по прочности и выделке, — так и вообще превосходили ранние железные. Более того, со временем археологи накопали бронзовые доспехи тех времен — в лучших своих вариантах это оказались полные комплекты брони, вполне достойные рыцарей развитого средневековья. (Смотри, например, комплект доспеха из гробницы Дендры номер 12 (1450 — 1400 гг. до н.э., который будет показан несколько ниже) А поскольку рубить тяжелые панцири мечом не сподручно, (этак можно и повредить дорогой клинок), то существовало и ударно-дробящее оружие в виде боевых молотов и топоров (иногда объединённых на одной рукояти, то есть натуральные "ворхаммеры"). И при встрече двух воинов с массивными молотками материал из которого те были сделаны, начинал играть еще меньшую роль.

Все вышеописанное сильно пошатнуло простой постулат "бронза проиграла железу". Были некие более существенные факторы. То ли падение температуры и голод выгнали на условные "бронзовые цивилизации" такие оравы, которые просто задавили их числом. То ли привыкшие полагаться на хлеб доставляемый морем, "бронзяшки" потеряли часть боеспособного населения от голода, и ослабели. Возможно, "бронзяшек" подвел флот, на который они привыкли полагаться. Если много кораблей "бронзяшек" было потеряно в море при извержении, а у "железячников" корабли базирующиеся в другом регионе уцелели, — то... Короче — бездна вариантов, которые можно рассматривать, но они не являются темой настоящей книги.

Как бы то ни было, цивилизация бронзового века угасла, и наступил железный век. Название это, как мы понимаем, очень условное. Бронза сдавала свои позиции медленно, с постепенным истощением известных месторождений олова. Очевидно, что бронзовые мечи и другое оружие, имели хождение еще долгое время. А доспехи и щиты из бронзы продолжали использоваться (и изготовляться), века после того, как мечи стали железными.

Дикари, погубившие цивилизацию бронзового века, со временем начинают окультуриваться, и восстанавливать утраченные торговые связи. Народ эллинов, (мы привыкли называть их так, как называли их римляне — греками) — в 8м веке до н.э начинает активно осваивать бассейны средиземноморья и Черного Моря. В 7-6м веке до н.э. греки буквально усеивают берега этих морей своими колониями. (Для примера, греческий город Милет будет иметь аж целых 90 созданных им прибрежных поселений). По выражению Платона греческие города сидят на берегах средиземноморья, "как лягушки вокруг лужи".

Спроси современного человека — где находится ЭлладаГреция? Среднестатистический человек тыкнет пальцем в греческие острова, где развилась греческая цивилизация, и будет прав. Но в описываемое время, Греций было две — Малая и Великая. Малая Греция — это как раз те самые острова. А Великая Эллада — это занятые греческими колониями земли в южной Италии. Греческие города будут существовать там сотни лет, и до разрастания Римской Империи греки будут считать те земли своими. Исконно своими.

Таким образом, древний Рим с момента своего основания находился под влиянием соседей, — более развитых этрусков и греков. Это касалось и культуры, и на ранних этапах — военного дела. Этрусков римляне ассимилируют до полного исчезновения. Греки со временем тоже вольются в состав Римской Империи, но смогут сохранить свой язык и идентичность (и как мы видим, существуют сейчас, даже когда сами римляне исчезли).

Заговорив о греках, применительно к Риму нужно отметить несколько принципиальных моментов, которые следует знать, изучая историю Римского Государства. Свое самоназвание — "эллины", — греки скорее всего произвели от "лаос" (люди) — т.е. по смыслу "все люди говорящие на нашем языке". Эллины были не единым народом, а компактно проживавшими разными племенами, объединенными общей письменностью и языком. Всех остальных — не говорящих на греческом — греки считали варварами. В этом слове тогда не было уничижительного смысла, — варвар, это тот, кто произносит что-то непонятное "вар-вар-вар"... Что-то типа нашего "бу-бу-бу". Варвар — это бубнильщик, бормотун. При этом греки вполне признавали намного более древнюю историю, знания, и культуру таких цивилизаций, как например, Египет, или Эфиопия. Им с этого не было убытка, — ведь они и сами со временем развили науку, построили великие архитектурные сооружения, создали шедевры культуры.

Древний Рим оказался в намного более сложном положении. В то время как Рим еще был селом с хижинами-мазанками, греки уже рядом с ними, в Италии строили города с шикарными каменными зданиями. И даже когда Рим начал свой быстрый государственный рост, проглатывая соседние земли, в культурном плане римлянам перед греками похвалится было абсолютно нечем. Римляне, обладавшие довольно спесивым самосознанием, рады были бы разделить весь мир на себя и варваров — в смысле людей стоящих ниже римлян. Но с греками это никак не получалось. Греки были прям как бельмо на глазу.

Поэтому римлянам, волэнс-нолэнс, пришлось условно разделить людей на три категории. Были римляне, варвары, — и греки. Отношении к грекам было у римлян достаточно полярным. Твердолобые хранители "истинных римских ценностей" считали греков изнеженными, лукаво-хитроумными, склонными тарабанить мальчиков гомосеками, и т.д. С другой стороны, наиболее культурно развитый пласт римской аристократии находился под неодолимым очарованием мощной греческой науки и культуры. Если ты хотел быть образованным — тебе НЕОБХОДИМО было знать греческий язык. И так будет и в позднем царском, и в республиканском, и в имперском Риме. Образованный римлянин — это обязательно, говоря по латыни "билингуус", или говоря по-гречески "диглоссос" — то есть двуязыкий. И когда римлянин говорил, что он двуязык — никому не нужно было объяснять, что за два языка он знает. Это были ЯЗЫКИ. Родной — латынь. И язык науки, искусства, (и определенных аспектов военного дела) — греческий.

Даже священные книги с предсказаниями, которые хранились в Риме как самая драгоценная святыня, — были написаны на греческом. С их появлением была связанна замечательная байка: Однажды к римскому царю Тарквинию Гордому (мы еще поговорим о нем подробнее), явилась старуха. Старуха назвалась сибиллой — то есть прорицательницей, которую научил её искусству сам бог Аполлон. Старуха предложила царю купить 9 книг с предсказаниями, которые послали её боги. Царь спросил о цене. Старуха озвучила такой адский ценник, что царь даже не рассердился, а захохотал. Профыркав ноздри, царь объявил прорицательнице что у той, видимо, подтекает крыша. Старуха молча, без всяких эмоций взяла три книги — и бросила их в огонь очага. После этого она ровным голосом спросила — не желает ли царь купить шесть оставшихся книг — за прежнюю цену? Царь снова заржал, и сказал старице, что у той точно не в порядке с головой. Еще три книги улетели в очаг вслед за первыми. И снова вопрос: не надумал ли царь купить три оставшиеся книги — за ту же цену? Видя непробиваемую уверенность старухи, царь вдруг потерял охоту смеяться. Он уплатил за книги сколько сказано. Старуха ушла, и больше её никто не видел. А книги стали хранить в храме Юпитера, как величайшую ценность — заглядывая в них за советом по важнейшим государственным делам.

Пытаясь преодолеть свой комплекс перед греками, римляне наконец выдвинули постулат, который уже в эпоху Августа великолепно сформулирует поэт Вергилий, в своем знаменитом стихе:

Смогут другие создать изваянья живые из бронзы

Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,

Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней

Вычислят, иль назовут восходящие звёзды, — не спорю:

Римлянин! Ты научись народами править державно —

В этом искусство твоё! — налагать условия мира,

Милость покорным являть и смирять войною надменных.

Пока Рим сидел в пеленках, и дрязгался с соседями в небольших войнушках, греки смогли создать мировые торговые маршруты, а затем — при Александре Македонском — и мировую державу военным путем. Александр Македонский умер в 323м году до н. э. Римляне начали активно заглатывать греческие земли в 200х годах до н.э. В принципе, не умри Александр таким молодым, — он даже смог бы где-то пересечься интересами с римлянами, и устроить соревнование — кто сильнее. Но — не срослось. Римские историки потом писали, что вот если бы Александр Великий столкнулся с Римом, то конечно римляне бы одолели. Греки тихонько думали, что — конечно наоборот. Каждый остался при своих.

Мировая держава, оставшаяся после Александра, тут же развалилась, разделенная на части его крупнейшими полководцами. Несколько поколений эти "эллинистические царства" просуществовали, — а потом Рим все их прибрал к своим рукам. Но к тому времени греческий язык уже был универсальным языком общения всего Востока. Египет, Палестина, Малая Азия, и далее по тексту — все эти земли использовали греческий язык. Когда Рим достигнет своего наивысшего могущества, западная часть огромной империи — станет говорить на латыни. Но восточная часть так и сохранит греческий. В империи так и будут сосуществовать два языка. И имперские чиновники, отправляющиеся в восточные провинции, часто будут вынуждены везти с собой словари-разговорники с переводом основных нужных слов с латыни на греческий. В 476ом году н.э. западная часть империи рухнет под натиском варваров. Восточная часть просуществует еще 977 лет. И с отпадением большинства западных провинций, говоривших на латыни, постепенно, примерно к 7му веку н.э. Восточная Римская Империя перейдет на греческий. Вот как сильно было культурное влияние греков в римской державе.

Но это все еще впереди...

Вернемся к древнему военному делу.

С учетом того, что Рим начинался как небогатое поселение, скорее всего его военное дело прошло т.н. "героический" период. Героический период очень неплохо описан у Гомера, и из-за особенностей греческих условий, просуществовал в некоторых её регионах довольно долго, (даже когда в других местах Греции он уже сменился более совершенными армиями).

Что такое "героическая" организация армии? Это продукт небольшого небогатого поселения. Там есть военный вождь (царь) и его дружина. На начальных этапах общества — буквально несколько десятков человек. Это профессиональные воины. Царь вооружен лучше всех. Он имеет то, что греки зовут "паноплиа" (всеоружие) а римляне — "иуста арма" (правильное вооружение) — то есть все необходимое для ведения боя воином. Полный комплект доспехов, оружие, щит. Другие воины вождя — по мере возможностей.

Остальные жители поселения — козопасы и возделыватели земли. Металлических доспехов, как правило у них нет вообще — металл дорог. Их основная защита, — смягчающая удары толстая шапка, — и главное — щит.

Говоря о щитах, — и подводя речь к римлянам... Мы знаем, что римляне называли свой шит "скутум". Сейчас этим словом мы называем специфический прямоугольный щит легионера периода расцвета империи. Но для самих римлян раннего времени, скутум означал — любой щит. Собственно, "скутум" на латыни и означает просто "щит". Это латинское слово через индо-европейское древо языков, является прямым родственникам русским словам "щит" и "скит". Польское "шчит" одновременно значит и "щит" и "навес". Наиболее близким дословным переводом слову скутум на русский, — будет слово "прикрывалка", (то чем прикрываются). Родственным "скутумуприкрывалке" словом в латыни так же является "сектурэ" (раскалыватьразделять (дерево)), что вполне правильно характеризует процесс, нужный для изготовления этого защитного средства. (Соотношение совершенно такое же, как между нашими словами "щит", "щепить", "щербить"). Происходит все это от прото-индоевропейского (с)кеу (укрываться) и еще дальше — от (с)кел — (рассекать, разрезать). (Звуки "эс" и "ка в индоевропейских языках легко переходили друг в друга, поэтому не удивляйтесь, если и в дальнейшем встретите эти буквы рядом в скобках). Раскололи деревяху на доски — и сделали укрытие. Собственно, в древнее время слова "рассекать разделятьдревесина" очень родственны. Прото-индоевропейское "клдо" означает "древесинапроизводное от дерева". отсюда наше русское слово "кладаколода" (упавшее дерево, обрубок бревна) и "колоть". Эта связь прослеживается и в других языках.

Когда мы, на нашем русском языке слышим слово "щит", — это ничего не говорит нам о его размерах и форме. Когда нам говорят "башенный щит", "круглый щит", "каплевидный щит" — у нас уже появляются перед мысленным взором некие подробности. Когда мы слышим слово "скутум", — то сразу понимаем, что речь идет о прямоугольном щите римского легионера. Но для многих античных авторов, и для самих римлян — очень долгое время — это не так. Для них, часто скутум — просто щит. Любого размера. Любой формы. Это следует учитывать, читая античные источники, (особенно, если автор не профессиональный военный). Как сами римляне называли тот вид щита, который мы теперь называем "скутум", и как они называли другие щиты, — мы скажем позже, в свое время.

Спецы по древнему вооружению, сходятся, что прото-щиты древних дикарей были просто кусками щепленого, долбленого или выжженного дерева. (Если вы смотрели одну из многочисленных частей фильма "толкиниада" Питера Джексона, там был такой герой — гном Торин Оакшилд, — вот его "дубо-щит", который и дал гному прозвище, это вольная иллюстрация на самые первые прото-щиты).

Рис. Прото-щит Торина-дубощита, (конечно явный анахронизм ко всему остальному его снаряжению).

У "героическому" периоду, конструкция щита уже конечно усложнилась. В случае войны козопасы рассчитывали на защиту деревянных или плетеных щитов с натянутой на них толстой шкурой.

Сама конструкция плетеного щита, натянутая на него шкура (иногда, мохнатая с длинной шерстью) способствовала тому, что такой шит пружинил и весьма эффективно гасил удары. Если для изготовление такого щита использовалась пятнистая шкура животного — красить его уже было не надо, он и так получал уникальный веселенький рисунок.

Рис. Микенская фреска изображает товарищей с ростовыми щитами веселеньких расцветок.

Поскольку, доспеха у козопаса не было, щит делался большим, фактически — ростовым, закрывавшим всю фигуру, оставляя открытыми только голову и щиколотки. Ходить с таким щитом в походе было не слишком удобно — в транспортном положении его приходилось тем или иным способом вешать на спину, причем так, чтобы он сильно торчал выше головы — иначе щит колотил бы бойца по щиколоткам при каждом шаге. В боевом положении щит вешался или вперед, или на спину, чтобы сподручнее орудовать копьем двумя руками. Естественно, бегать с таким шитом если он привешен "по-боевому" ремнем на грудь, было практически невозможно воин обколотил бы об него все надкостницы.

Как видим, воин-ополченец с таким щитом был малоподвижной боевой единицей, причем защищенным только с одной стороны. Он натурально не был создан для маневренного боя. До появления в селениях "царей-героев" с защитным снаряжением, бой двух ополчений "козопасов-хлебородов" разных селений выглядел весьма занятно, (подобное исследователи еще даже в новое время могли наблюдать, например, у племен африканцев). Две вопящих для бодрости духа оравы, нестройными толпами приближались друг к другу и начинали перебрасываться матюгами. Когда дистанция становилась достаточной для броска, — начинали метать друг в друга камни и дротики.

Латынь богатый язык, и для обозначения, собственно, процесса метания и самих метательных снарядов там найдется с десяток слов. Самым общим из таких, наверно, является "иакэрэ" (бросатьшыврять), и производные от него "иакулум" (бросалка), "иакула" (бросалки), иакулаторэс" (бросатели — так как раз часто именовали легких пехотинцев с их дротиками), и т.д. Римляне различали дротики разных видов, легкие и тяжелые, и всякие. Наиболее известным латинским словом для обозначения метательного копья является "пилум". Созвучные слова фиксируются в нескольких индо-европейских языках, например старогерманском "пфил" со значением "стрела". Санскрит дает нам слово "пелайати" — в значении "метать". Наконец древнегреческий язык дает нам слово "паллейн" (опять же, швырять, метать) и производное от него "пельтастои" (метатели) — так называли легкую пехоту, застрельщиков, метавших дротики. (Из словаря в словарь таскается, что название воинов-пельтастов произошло от названия их легкого щита в виде полумесяца — "пельта". Но очевидно, зависимость строго обратная, — не со щита на воинов, а с названия класса воинов название перешло на их щиты). Итак, пилум — это "металка", "то что метают". В некоторых языках прародитель этого латинского слова дал название "металке-стреле", а в латыни он дал "металку-копье".

...Две оравы метают друг в друга копья. Горячие парни вылезали чуть вперед, но не слишком. Ссыкливые — старались держаться поближе к тылу, за товарищами. Дротики летали туда-сюда по нескольку раз — подбирали чужие и отправляли обратно. Большинство дротиков застревало в огромных щитах. Кого-то могло ранить. Слышались матюги и новые потоки оскорблений. Иногда — редкий случай на той войне — кого-то даже убивало.

Собственно — это все. Сражение заканчивалось, когда одна из сторон теряла запал. Ну там, соседа Васю случайно убило дротиком, мы все испугались и разбежались. Но часто никто даже не разбегался. Просто обе "армии" уставали перекидываться матюгами и дротиками. Тогда подсчитывали раненных и убитых, что и показывало — кто победил. Если одна из сторон разбегалась — победитель диктовал безусловную волю. Если же одна из сторон побеждала "по очкам", начиналась торговля, какую побежденный должен дать победителю дань.

Безусловно, среди козопасовхлебородов иногда рождались отчаянные парни. Смелые, быстрые, рисковые. Они дерзали ближе всех подходить к вражеской толпе. Горячая кровь даже толкала их на рукопашную. Это был смелый подвиг. Из таких людей со временем и народилась воинская варна, — боевая героическая аристократия. Люди, чья специализация — исключительно война.

Нарождение специального сословия воинов-"героев", круто изменило все военное дело. Военные профессионалы постепенно перестают заниматься производством еды — они оттачивают навыки боя. Профессионалы постепенно начинают обрастать специализированным боевым снаряжением — оружием и броней. Царь и его дружина покрываются сперва кожаным, а потом и металлическим корсетом, поножами, наручами. Защищенные конечности позволяют героям использовать меньшие по размеру и более легкие щиты. Более удачно распределенный по телу вес защиты, увеличивает маневренность "героя". — И это становится большой проблемой для вражеского ополчения козопасов.

Рис: микенский доспех из Дендры, недалеко от Микен. 14в до.н.э.

Рис. Шлем с поверхностью из кабаньих клыков того же времени.

Рис. Реконструкция тяжелых доспешных воинов 15в д.н.э.

Представьте, столкновение один на один ополченца-козопаса и профессионального "героя". Даже если они равны по силе... Герой специально обучен убивать, он тренируется этому всю жизнь. Он защищен специальным снаряжением, с лучше распределенным весом — то есть одновременно и более тяжел и более маневренен. А у ополченца вся его защита — это огромный неуклюжий щит, который в рукопашной только сковывает его движения. Толчок, удар — герою достаточно лишь один раз загнать оружие за щит противника — и все. Даже если ополченец с помощью удачи и незаурядной ловкости как-то сможет прикрываться своим щитом — его либо повалят, либо несколько поставленных ударов героической тяжелой секирой, разнесут его защиту в труху. Ополченец — труп.

Гомеровские "герои" из Илиады, которые оставляют за собой просеки из мертвых ополченцев — это не совсем художественное преувеличение. Это почти констатация факта того времени.

Чтобы не устать раньше времени, двигаясь в тяжелом доспехе по полю боя к вражинам, — состоятельные парни начинают использовать лошадей. Развитой кавалерии в героический период не было. Потому что на тот момент еще не изобрели нормальных сёдел и стремян. Всадник-воин сидел на лошади на полумягкой скатке, ноги его болтались без упора кое как обнимая лошадиные бока. Все что его удерживало на коне это чувство равновесия и хват за поводья. Вступая на лошади в бой, воин должен был отпустить правую руку от поводьев, чтобы чем-то треснуть супостата по голове. То есть в этот момент его удерживают на лошади собственное междуножие, одна рука на поводу, и благосклонность богов. При таком раскладе, если пехотный противник жестко встречал удар кавалериста, — то был не иллюзорный шанс, что с лошади сверзится именно кавалерист. Поэтому конники служили в тот момент дистанционными стрелками, метателями дротиков, разведкой, догоняльшиками убегающего врага, и внезапными ударяльщиками на врага не в строю. О том, чтобы использовать кавалерию как ударную силу против сражающегося врага — не шло и речи.

Поэтому тогдашние воины, которые могли себе позволить такое дорогущее имущество, как конь, — использовали его, как правило, только чтобы доехать до поля боя. Там воины оставляли коней коноводам, и шли в бой пешком.

Но самые наикрутейшие парни, использовавшие колокольные доспехи (вроде показанного выше доспеха из дендр) — вообще не могли сесть в доспехе на коня, даже чтобы доехать до боя — замкнутая защита бедер (бронзовая юбка) этого просто не позволяла. Поэтому самые состоятельные парни для боевых поездок использовали колесницы. И вот колесница, в отличие от простого коня — это уже серьезный аргумент на поле боя.

Рис. Реконструкция фрески из Пилоса. Микенская колесница, ок 13в д.н.э.. На данной фреске воин изображён в крайне "легком" виде, без доспеха, с одним только шлемом из роговых пластин. Но представление о колеснице фреска дает.

Рис. Ассирийская колесница на охоте. Обратите внимание на огрмоный размер колес, по сравнению с микенской повозкой. Интересно, мерялись ли в то время состоятельные пацаны размером колес, как сейчас владельцы дорогих авто? "Ты поставил на свою колесницу R40, или как лох, все еще ездишь на R21?"...

Рис. Ассирийская колесница, барельеф из дворца Ашурбанипала.

Колесница, как правило была легкой двухколесной, двухместной повозкой, запряженной двумя конями. Римляне позднего времени будут называть такие "бига". "Экипаж" колесницы составлял два человека: — "героя" и возницы.

Почему-то часто бытует мнение, что колесница ездила медленнее, чем обычный всадник на коне. Возможно это наследие фильмов, где всадники постоянно догоняют убегающие кареты и дилижансы. Это совершенно не так. (Возьмите на плечи мешок килограмм этак в 50 и попробуйте пробежать с ним несколько десятков метров. Затем взвалите такой же мешок на двухколесную тележку и провезите его то же расстояние. Вы увидите, что с тележкой все выходит намного веселее. У лошадей, все происходит так же). Колесница обладает худшей проходимостью на пересеченной местности, чем лошадь. Но на более-менее ровном месте, колесница гораздо быстрее.

Экипаж колесницы действовал в тесной связке. Возницы подводили свои стремительные тарантасы к вражеским войскам, а герои начинали обстрел противника дротиками или из луков. (Когда герои "обросли" тяжелыми бронзовыми доспехами с наплечниками, не позволявшими удобно натягивать лук, — то они стали меняться ролями со вторыми номерами; то есть герой временно брал поводья, а более легко одетый возница стрелял из лука. Таким образом экипаж стал составлять одного лучника, и одного тяжело вооруженного воина, которые правили колесницей попеременно). Колесницы постоянно перемещались около врага, создавая обстрел с нескольких сторон, лишая противника возможности закрыться щитами в одном направлении.

Когда "герои" решали, что настал подходящий момент — они могли спешится, и ударить по врагу как пешие тяжеловооруженные воины. Колесницы в этот момент откатывались на безопасное расстояние, но остановившись лучники-возницы могли вести оттуда поддерживающий героев обстрел. Если пешая атака героев не задавалась, и их начинали лупить, подзывали колесницы, забирались на них, и отступали. На некоторых колесницах на внешних осях колес устанавливали "косысерпыстальные перья", которыми можно было подсечь разрозненных, убегающих воинов противника. (В голливудских фильмах такие косы обычно эффектно крутятся. Но в жизни ось повозки обычно неподвижна, а вращаются смазанные, нанизанные на ось, колеса — так что косы были неподвижны, и всегда направленны острием в сторону движения, что может и не так эффектно на вид, зато куда эффективнее).

Таким образом, в героическое время колесницы были страшнейшим оружием, которому даже сложно подобрать аналог в современном мире. Нечто вроде высокомобильной БМП, которая подъезжала к противнику, обстреливала его, и высаживала двуногий героический "десант" закованный в броню.

Этрусская колесница, музей Метрополитен, 6в д.н.э.

Древние римляне полулегендарного царского времени однозначно знали колесницы, — хотя бы потому, что их использовали их ближайшие соседи, с которыми они активно смешивались — этруски. Но по какой-то причине, в самом Риме традиция боевого колесничного боя угасла, в то время как у врагов Рима еще вполне существовала. (Например, сильно позже, легионеры Цезаря в Британии ловили немалый испуг, когда на них нападали колесницы бриттов, в том числе и потому, что для них это было уже совершенно незнакомое — забытое века назад — оружие). Почему римляне в какой-то момент отринули боевые колесницы, — вопрос дискуссионный. Возможно потому, что у колесницы был слишком большой разрыв между соотношением цена-эффективность. (Две лошади и специальная повозка — это очень дорого). Действовать колесницы могут не везде. Из-за цены колесниц не могло быть очень много, и когда армии стали расти в числах, возможно их эффективности уже не хватало, чтобы забороть численно превосходящую организованную пехоту. Те же британцы конечно сперва попугали римлян колесницами, но сильно им это не помогло — и окончилось все тем, что у римлян появилась новая провинция — Британия. Хотя до этих событий еще многие века.

Итак, герои и их дружины лупят ополченцев. Для того, чтобы ополченцы имели хоть какой-то шанс против тяжеловооруженного героя, им пришлось прекратить роиться в бою как — пардон — мухи над навозом. Ополченцам пришлось сплотится. Так появляется строй.

В чем смысл строя? Там сосед помогает соседу. Одного человека легко опрокинуть и сбить с ног. В строю — если люди стоят плотно и щиты соседей частично наложены друг на друга краями, как рыбья чешуя — часть толчка принимает на свой щит соседа. А если строй глубиной в два ряда, человека при толчке еще и сзади поддержит дружеская рука и щит. Одного человека можно опрокинуть вперед, например, ухватив за щит. В строю его заботливо могут удержать сзади за пояс, край доспеха, или портупею. Одного человека легко обойти сбоку, ударив за щит. В строю справа и слева от человека такие же щиты — не обойдешь. И главное — каким бы ужасным героем ты не был, когда ты наскакиваешь на человека в строю, тебя начинают долбить оружием его соседи. Причем долбят тебя одновременно. От одного копья ты закрылся щитом. Другое кое-как парировал секирой. Третье тебе в этот момент в щель доспехов вошло. Каюк герою.

Конечно строй ополченцев не был панацеей перед атакой героя и его дружины. Аки лев рыкающий, герой нападал на строй козопасов тыкающий в него копьями из-за ограды, — и если емуим удавалось прорвать этот строй — это была беда. Как мы уже сказали выше, гомеровские описания героев, которые наводят страшное опустошение в строю врагов — это не такое уж художественное преувеличение.

Как писал Гомер:

Вот же выходит вперед грозоообильный Гарпалик.

Трое троянцев стояло пред ним — братья родом,

Звали тех братьев — Нафнафий, Нифнифий, Нуфнуфий.

Прочно сомкнули щиты, укрепилися братья ногами.

Громко Гарпалик вскричал, — сами боги тому ужаснулись!

Врезался в строй, — будто волк в поросячее стадо.

Молнией меч засверкал, — и попадали братья-троянцы.

Ну, — или как-то так...

"Гарпаликос", кстати, по-гречески значит "хищный волк". Эллины любили такие имена. А уж эпических Нафнафия с Нуфнуфием и Нифнифием вы наверно и так знаете... Короче, если отбросить все вот эти красивости, — то шансов у потерявших строй пейзан с их шкурными заслонками, перед бронированным профессиональным убийцей — немного. Перед группой убийц — совсем грустно.

Поэтому, довольно часто на перехват жаждущему крови "ударному ядру" героев, с другой стороны выходили их коллеги. На это их толкал целый комплекс причин. Здесь действовал и кодекс чести профессионального воина — чем резать козопасов, вот он — достойный соперник. И куда более прозаические причины — с вражеских козопасов нечего взять, а завалив профессионала ты получал его доспех, который сам по себе стоил целое состояние. Ну и своих пейзан давать резать нельзя — они ж, родимые, тебя, героя, кормят.

Козопасы намеренья героев схватится между собой всячески поддерживали. Иногда вплоть до того, что сами переставали драться. (Под благовидным предлогом расчистить героям место для драки, можно себя любимого из этой драки и убрать). Опять же — развлечение — футбола тогда не было. Герои лупцевали друг-друга, а козопасы могли воодушевлять их кричалками.

Отголоском этой героической традиции схватки вожаков у римлян служила так называемая "сполиа опима" (буквально — "богатые остатки") — так называлась событие, когда римскому царю, (а позднее — избранному полководцу) удавалось лично убить вражеского предводителя, и получить его доспех. В самом раннем описании этого события, царь убивший вражеского предводителя немедленно повесил добытый доспех на развесистый дуб, — в дар Юпитеру. (Дуб в индоевропейской традиции — мужское, воинское дерево, чему мы встречаем бесчисленные подтверждения в ранней мифологии индоевропейцев, например, такое название храбрецов у индийцев как "оккедил" — дубовое сердце, и пр). Это событие, кроме прочего, показывает, что ранние римляне, находясь на низкой стадии развития, поклонялись "природным" проявлениям богов, — деревьям, камням, рекам и пр. В конце-концов одним из прозвищ-эпиклесс Юпитера так и осталась кликуха "ляпис" (камень) — когда-то его изображением для римлян служил всего лишь какой-то булыжник.

Но вообще встреча именно царя с вражеским предводителем, даже для времени раннего царского Рима — это уже редчайший случай. Это показывает, что уже к тому времени, у римлян и их противников людей на поле боя бывало столько, что встретится двум вождям лично удавалось редко.

На строй тоже лучше напрыгивать — в строю. Так постепенно все и построились. А кто не построился — того ограбили и убили. При этом царь с дружиной по-прежнему продолжали оставаться "боевым ядром" армии. Просто убивать козопасов в одиночку им стало труднее. Бараны, вставшие в круг, могут забодать даже лютого волка.

От того, что обычных мужиков построили в строй, храбрости у них не прибавилось. Им совершенно не хотелось драться с врагом в рукопашную. Лучше было держать противника на расстоянии, и там же его и убить. Если врага не удалось убить "длинной рукой", стрелой, дротиком, или пращей, — лучший способ не дать сократить ему дистанцию — копье. Строй щитов ощетинивается копьями, длинна которых примерно 2,3-2,5м.

Хаста (или "гаста"; в прото-языке там был явный звук "г", с какого-то момента она смягчилась до "г" похожего на украинское, с мягким придыханием, которое превращает звук на стыке "г" и "х"). Итак -"хаста". Хастой римляне называли обычное копье. Схожие слова в индо-европейском древе языков встречается в разных видах, (литовский, саксонский, прото-германсикй, старо-английский, и пр) крутясь вокруг значений "палкастерженьколючка etc". Таким образом "хаста" изначально, это просто "палка", у которой потом заострили один конец, для лучшего тыканья в супостата. Позже, с ходом эволюции, древко начинает лучше обрабатываться, заостренный наконечник сменяет специальная боевая насадка с бронзовым, потом железным "пером". У римлян, как видим, копьё сохранило очень архаичное, традиционное название. (Занятно, что наше слово "город" и "огород" являются дальними родственником римского заостренного кола — (хг)асты, — ведь изначально ограды делались из палок и колов).

Теперь бой выглядит так. Имеется строй с большими щитами и длинными копьями — тяжелая основа войска. И легкая часть — лучники, пращники, дрот... дроч... короче, — которые с дротиками. Эти выступают в качестве застрельщиков. Метатели начинают бой, стараясь проредить и вражеских метателей, и вражескую тяжелую пехоту, до того, как два ядра войска вступят в рукопашную. Когда тяжелые части войска сходятся, метатели как правило ныкаются за спины своих строев, и продолжают обстреливать противника навесом. Или же вредничают, заходя с фланга.

Рис. Тяжелая ассирийская пехота, барельеф из дворца Ашубрбанипала. 7 в. до н.э. Принципиально по экипировке эти парни не сильно отличаются от более поздних республиканских легионеров.

Итак, теперь ополченцы (а то и профессиональные бойцы) старались держатся в одном ряду, смыкая щиты, как можно теснее. Проблема была в том, что, сомкнув ростовые щиты внахлест, становилось, например, невозможно удерживать копья нижним хватом — их просто некуда было просунуть. Возможно, чтобы решить именно этот вопрос, какой-то умник и придумал делать щиты в виде цифры "8" — то есть с двумя сужениями в центральной части, с каждой стороны. Такие щиты прозвали "прото-дипилонскими". Это чисто кабинетное название современных яйцеголовых. Просто сперва нашли изображения щитов такой же концепции, — но более поздние и сложные. (Да, более поздние щиты нашли раньше — археологический каламбур). Поскольку те более поздние щиты отыскали в Афинах в месте под названием Дипилон, то и щиты назвали "дипилонскими". А когда нашли более ранние щиты схожей формы, о которых мы сейчас ведем речь, — их назвали "прото-дипилонскими", (пред-дипилонскми). Прото-дипилонские щиты выйдут из употребления примерно в 1400г до н.э. А вот их потомки — т.н. дипилонские, будут использоваться еще много веков спустя.

Рис. Прото-дипилонский щит с микенской фрески. Обратите внимание на вертикальное деревянное ребро жесткости, и вырезы с обоих боков. При сомкнутом строе с перехлестом краев щитов, вырезы позволяют первому ряду выставить вперед копья, держа их нижним хватом.

Рисунок 8. Реконструкция раннего дипилонсокго щита. Края прорезей для копья оформились иной формой, чтобы в строю щиты могли прилегать друг к другу еще надежнее, и вместе с тем дать больше маневра для самого копья. Появление защитных понож прикрывавших щиколотки, позволит уменьшать размеры щита.

Для наглядности как могли использоваться прото-дипилонские и дипилонские щиты в строю, приведем рисунок. Поскольку подходящего отыскать не удалось, — (греки не любили изображать бой в строю, художникам нравились герои-одиночки) — я нарисовал его сам. Ну и двух свирепых воинов до кучи. В память о советско-польской дружбе, пусть их зовут Лёлик и Болек. Итак, на рисунке дипилонские щиты.

Рисунок 9. Стена "дипилонских" щитов Лёлека и Болека.

Как видно на рисунке, дипилонский щит это уже не просто "восьмерка". Это овальный щит с большими выемками. И это щит чисто группового бойца, стоящего в строю. (Для одиночного боя он конечно тоже пригоден, но с большими оговорками: в щите два больших выреза. А наш мозг в критических ситуациях с трудом высчитывает где у тебя в щите обод, а где дыра. Поэтому прикрываясь таким шитом в поединке есть не иллюзорная возможность прикрыться от колющего удара "дыркой", с понятными последствиями для тела).

Зато для строя этот щит почти идеален. Солдаты становятся очень плотным строем выставляя левое плечо вперед, щиты кладутся внахлест друг на друга с выставленными в отверстия копьями нижним хватом. Копья воинов после построения имеют очень небольшую свободу. Фактически копья всегда направлены на фронт, с узкой возможностью наведения на конкретную цель (если двое щитоносцев сходились слишком близко, они вообще могли затирать копье щитами, лишая его маневра). Смысл в данном построении, — что поставленные левым плечом вперед (фактически бок о бок) — воины давали такой тесный лес этих копий, что особого маневрирования ими и не требовалось. Небольшого угла наведения копья было достаточно, потому что враг не мог его обогнуть справа или слева — там торчали такие же копья, — и так по всей ширине строя. (Второй же ряд воинов, видимо, держал копья верхним хватом, и наносил копейные удары между плеч и голов первого ряда). С момента, когда воины станут настолько богатыми, что смогут позволить себе поножи, — размер дипилонских щитов начнет уменьшаться, (что мы увидим на изображениях ниже).

Царские гвардейцы, с барельефов Персепоиса с фиксируют использование дипилонских строевых щитов и в Персии. Щиты здесь уменьшены еще и в художественных целях, чтоб не закрывать героев. Воины не одоспешены, поскольку находятся во дворце. Занятно, что современные художники часто так и перерисовывают персидских воинов с этих барельефов изображая бой, — с небольшим щитом и в халате. Это совершенно технически невозможно, так как такой воин — гарантированный труп; его щит слишком мал, для общей защиты, и у него нет защиты ног в виде понож, чтоб это компенсировать. Известно, что у Персии всегда был перекос в сторону кавалерии, куда шли лучшие люди, и ресурсы. Поэтому часто массовамя персидская пехота была бездоспешной. Но здесь, на минуту, мы видим элитную царскую гвардию сверхдержавы своего времени. Поэтому в бою она выглядела... несколько иначе.

Рис. Не самый частый вариант исполнения дипилонского щита (да и щита вообще), — чешуйчатый. Ранние щиты были шкурой натянутой на прутовый каркас. Постепенно основным матералом щита становится деревянные пластинки, обтянутые шкурой. Тонкие пластники в несколько словев позволяли придавать щиту выпуклую форму. Самые богатые прани начинают полностью закатывать внешнуюю поверхность щита в металл. Здесь же некий промежуточный вариант. Чешуя выходила очень дорогой, но все же не такой дорогой, как цельная пластина металла почти в метр. (Примерно, как — не хватило на Ролс-Ройс, поэтому купил "бюджетную" БМВ Х7). В центре — "горгонион" — металлическая плстина в виде головы тещи, призванная принимать основные удары, и наводить ужас на врагов.

Столкновение двух войск снаряженных в первых линиях большими дипилонскими щитами и длинными копьями, теперь выглядело следующим образом. Ощетинившись копьями два тесно сомкнутых отряда приближались друг к другу и бодали копьями друг другу в щиты. И здесь критически важной становится прочность щитов. Потому что удержать удар дротика или легкого копья — это одно. А вот удар тяжелого копья — совершенно другое. Щиты начинают тяжелеть. Кроме того, важной становится сила удара во врага и собственная устойчивость с другой. Поэтому воины стараются взять разгон, и ударить сплоченной массой. Для того, чтобы построение имело больший вес — строй начинают наращивать вглубь.

Строй "коробочкой, в несколько рядов в глубину, у древних греков получил название "фалангиа", (или как мы говорим — фаланга). Римляне называли его "фаланкс". Слово "фалангия" у древних греков имело довольно много значений и означало вытянутую деревяшку разных размеров. Это слово применялось и к обычной палке, и к брусам-подпоркам поддерживающим килевой корабль на берегу, и даже к бревенчатому строению. Слово это находит много родственников в индо-европейских языках. Это и санскритское "фалака" (доска). И русское "палочка", "палка", "балка". И протогерманское "балкон" (балка, стропила), и все это ведет к прото-индоевропейскому "бхелг" (опять же доска, стропилаподдержка). Таким образом "фаланга" применительно к военному делу означала людей, построенных так же геометрически аккуратно как деревянный брус, или деревянное строение. Поскольку брусья так же часто служили подпорками, возможно названием "фаланга" древние как раз хотели подчеркнуть, что люди в строю поддерживают друг-друга.

Только не нужно думать, что два разогнавшихся строя брали такой разгон, что своими копьями сразу пронзали щиты и солдат первых рядов. Такой ударной силы достигнет только сильно позже конная кавалерия на тяжелых конях. И то коня трудно заставить прыгнуть на стену щитов и лес копий — конь же не дурак. И люди тоже не дураки. Поэтому если бы любое столкновение оканчивалось смертью первых рядов — было бы просто невозможно найти тех, кто в эти ряды бы встал. Нет. Два пехотных ряда сходились, и копья упирались в щиты. Начиналась давление на щиты, попытка потеснить врага, и перестукивание копьями. Здесь шел поиск слабой точки вражеского строя. Копье все-таки проламывало слабый шит, или попадало в брешь в защите, раня вражеского солдата. Во вражеском строю появлялась дыра, и иногда этого было достаточно, чтобы сломать весь строй.

Наращивание рядов в глубину, препятствовало этому. Воины задних рядов поддерживали своих товарищей в первом ряду, когда им в щиты давили копья. Если воина в переднем ряду убивали, стоящий сзади мог занять его место, "заткнув дыру". Ширина строя обеспечивала большее количество работающего оружия в первом ряду, а глубина строя — его устойчивость. Если твой строй был не слишком широк, враг мог "загнуть фланги" своего более широкого строя, и ударить твоим воинам в бок и спину. Если твой строй был недостаточно глубок — враг мог просто прорвать его натиском. Поэтому всю античность идет напряженный поиск идеальной ширины и глубины строя. Идеального снаряжения для строя.

Но мы помним, что ничего идеального не бывает. Что прекрасно работало в одних условиях, может дать сбой, если враг изменит хоть одну вводную. Ширина и глубина строя выбиралась с поправкой на местность, особенности доступного вооружения, и... богатство общины. Для того чтобы стоять в первом ряду, — в самом опасном ряду в бою — даже ополченец должен был уже иметь хорошую защиту.

Идет время, растет благосостояние общества. Часть козопасов и земледельцев начинает богатеть. На излишки с дохода, они кроме прочего начинают приобретать и дополнительную защиту на случай войны. Щит есть. Шлем есть. Что приобретать следующим? Что больше всего нуждается в защите? Живот! Даже удар в сердце не так страшен: — шесть-десять секунд, и ты спокойно отправляешься в верхнюю тундру к предкам. Но если тебе пропороли живот — подыхать от сепсиса будешь несколько дней, мучительно. Пенициллин изобретут еще нескоро — только в 20м веке — до этого момента надо как-то позаботится о себе. Поэтому первым делом приобретается широкий кожаный пояс, закрывающий живот почти до грудины. Он конечно не спасет от сильного колющего удара. Но от скользящего, или от рубящего удара, может спасти вполне. Так у римлян появляется первая "лорика".

"Лорика" — со временем это слово начнет у римлян означать просто "броня". Но изначально "лорика" — производное от "лорум" (кожаная полоска, ремень). Сперва — толстые пояса. Затем, у более богатых появляются закрывающий весь торс кожаные корсеты. Пояса при этом не отмирают. Многие предпочитают их полному корсету, за большую подвижность (или меньшую цену). Иногда к поясу прибавляются не связанный с ним плечевой корсет — так сохраняется подвижность, в корпусе, но уже имеется и кое-какая защита плеч и груди. Твои дела идут совсем хорошо? — Нашиваем на пояс крупные металлические бляхи — такая бляха может спасти уже и от колющего удара. Большая бляха помещается на корсет или плечевые ремни в центре груди — она получает поэтическое название "кардиофилакс" (буквально "сердцехранительница"). Пластины большего размера, закрывающие бОльшую часть груди груди называют словом "пэктус" (собственно на латыни это и есть "грудь"), или производным от нее "пэкторалэ" (грудная). Так, постепенно, корсеты членов состоятельных семей обрастают металлом. То же происходит и со шлемами. Особо богатые парни могут себе позволить полностью бронзовый шлем, и даже бронзовую кирасу — "торакс". Но с кирасой торопится не следует — обеспечивая отличную защиту она не дает гнуться туловищу и тяжела на походе. Кираса может уморить тебя куда раньше врага. Поэтому некоторые используют "хемиторакс", — половинную кирасу, что защищает только грудь, но оставляет открытой спину; которую храбрец все равно никогда не покажет врагу. Появляются поножи на ноги — значит, можно уменьшить щит.

Рис. Паноплия этрусского воина. 7-6в до н.э.

Рис — самнитские воины из Италии, фреска из Пестума, 5-3в до н.э. Обратите внимание на металлические пояса, и пластины, прикрывающие грудь. Такие в то время носили и римляне, так как доспехи были настолько дороги, что естественным образом жизни — (торговля, война, трофеи, заимствование в производстве) — перемещелись друг от друга у всех соседей.

Рис. Комплект италийский доспехов, похожий на изображенный на фреске. 5-4в до н.э. Пояс, нагрудная пластина, шлем, и короткие поножи, защищающие только ту часть ног, что не прикрыта длинным щитом.

Рис. Доспех из гробницы Кур-Эс-Сад, музей Бардо, Тунис. Богатейшим образом украшенный пэктус, котоырй защищает верхнюю часть тела. (Нижнюю защищает широкий пояс).

Рис. Статуэтка воина 3 в до н.э, в доспехе того же типа, что и выше. Нагрудник и пояс. Музей римской цивилизации. Рим.

Рис. Греческая бронзовая кираса с отогнутой "юбккой". 7-6в до н.э., которая столетиями была в ходу. Мы видим такие на множестве греческих расписных ваз.

Рис. Статуэтка лаконского воина в кирасе такого типа, из греческой Олимпии.

Проходит время, и какая-то часть римских горожан уже имеет экипировку, минимум, не хуже, чем у царской дружины. Более того — если ты имеешь бабосы на такую военную снарягу, значит твои дела идут хорошо, значит, — ты уже не горбатишься сам за плугом или стадом, значит ты член знатной семьи, и за тебя работают другие. А у тебя есть время заняться другими делами, — в том числе, и своей военной подготовкой. В бою ты будешь умелым бойцом. И одновременно — в бою тебе есть за что драться. Все твое добро в городе, который ты защищаешь. Это бедняку может быть пофиг, как закончится бой двух царей — что одному что второму с него особо взять нечего. Но ты не будешь наблюдать за боем городской дружины, как за футбольным матчем. У тебя крепкий шкурный интерес. Может быть, ты все же не столь хорош как профессиональный дружинник. Но ты уже и не козопас за щитом. И ты такой — не один. Поэтому значение строя городского легиона возрастает. Время "героев" заканчивается.

Людей, которые могли позволить себе как можно лучшую защиту, выдвигали в первый ряд. Последующие ряды желательно было тоже иметь хорошо защищенными — ведь в случае гибели воинов в первом ряду, второряднику придется сделать шаг вперед и заступить в строй. Но металлы стоили безумно дорого. Поэтому редко кто мог позволить себе больше одного-двух рядов солдат в полном защитном снаряжении. Чем дальше от первого ряда — тем беднее защита. А самых нищих гопников из общины отправляли сражаться вне строя, в качестве тех самых застрельщиков, метавших дротики и камни.

Занятно, что античные руководители, вроде персидского царя Кира, прекрасно понимали, что далеко не все воины горят желанием умереть за правое дело. Поэтому Кир, (согласно греческому писателю и полководцу Ксенофонту) рекомендовал ставить лучших по моральным качествам воинов и в первый и в последний ряд фаланги. Задние лучше воины должны были — цитата: — "ободрять тех, кто выполняет свой долг, сдерживать угрозами малодушных и карать смертью всех, кто вознамерится повернуть тыл, вселять в трусов больше страха, чем враги". То есть мы имеем полное описание "заградотряда" (из примерно 400х годов до н.э.). Тактику заградотрядов позже будут использовать и римляне-республиканцы, ставя самых опытных ветеранов-триариев позади основной массы войска. Да, в общем, тактику заградотрядов использовали все мировые армии, кому приходилось вести тяжелые и затяжные войны. И только у либералов отечественного разлива, фирменной фишкой которых является полная необразованность — заградотряды придумал упырь Сталин, да...

Греки со временем пришли к мысли, что максимальная глубина фаланги должна составлять 12-16 человек. И это её предельная глубина, — времен, когда фаланга оснастилась длиннющими копьями, которыми и задние ряды могли хоть как-то дотыкать. Многие ставили бойцов меньшей глубиной. Средняя глубина фаланги — примерно 8мь рядов. Начиная с 4х, строй считался уже ненадежным. Спартанцы в некоторых битвах позволяли себе ставить воинов даже в один ряд, — они считали свою выучку достаточной, чтоб не дать прорвать свой строй даже из одного ряда, но такие построения, это редкие вынужденные исключения.

Итак, фаланга становится основной ударной силой, ядром армии на поле боя. Для того чтобы это произошло, общине нужно было иметь достаточно граждан, снаряженных так, чтобы их можно было поставить в первые ряды. То есть граждан защищенных бронзовым и желательно единообразным защитным снаряжением, со щитами более-менее одинаковой формы (для удобства их соединения в "стену щитов").

Когда общины богатеет настолько, что в ней появляются богатые граждане не из царской дружины — которые могут себе позволить дорогой доспех, — время героев начинает медленно проходить. Царь по-прежнему держит свою дружину, которая является "войском постоянной готовности". Но в случае большой войны, рулят уже фаланги городских ополченцев. Напрыгивать на строй богатой доспехами фаланги в одиночку, в героическом порыве (или даже малой дружиной) — это самоубийство. Поэтому "героических" подвигов на поле боя тоже становится меньше. Время "героев" неумолимо истекает.

Как мы уже говорили, для того чтобы строй фаланги — особенно связанный щитами — мог сомкнуто дойти до контакта с противником, нужно было, чтобы его первый ряд оставался невредимым. Это мог обеспечить только очень хороший доспех для первого ряда, который защитил бы воинов, двигающихся по полю от метательного оружия. Головы греческих воинов — та часть тела что торчит из-за щита сверху — закрываются шлемами т.н "коринфского" типа. (От названия греческого города Коринф, где арехеологи отыскали первые подобные экзепляры). Это глухие толстостенные горшки, без отверстий для ушей, с нащечниками и наносником развитыми так, что они составляют почти единое глухое забрало. Нащечники на таких шлемах часто спускаются вниз, ниже лица — давая фронтальную защиту шеи. Единственные места, в которые можно поразить голову воина в таком шлеме метательным оружием — это глазницы. Недостаток такого шлема — он сильно ограничивает обзор, и слух. Но для движения в монолитном построении фаланги, это не критично.

Рис. Шлем Коринфского типа. 5 век до н.э. Обрати внимание на длинные нащечники опускающиеся с лица далеко вниз — защита шеи в передней проекции.

Рис. Воины в коринфских шлемах и панцирях с юбкой. Роспись на вазе. Афинский музей.

Рис. Там же.

Рис. Шлем халкидского типа 5-4в до н.э.. Глаза и уши открыты, но при этом за счет развитых нащечников и наносника обеспечивается хорошая защита.

Сами римляне называли любой шлем "галеа". Но известные нам характерные шлемы легионеров времен расцвета легионов, получили у них название "кассис". (шляпа, крышка, кровля, — от этого слова опосредованно через романские языки происходит и наша "каска"). Видимо, как раз за похожие на шляпные "поля" козырька и развитого горизонтального назатыльника. (Возможно, что такое название давалось и более ранним шлемом с развитыми "полями", — мы встречаем такие у гладиаторов — а потом перешло на легионные).

Рис. Комплект этрусского воина из Италии, 4-3в до н.э. Обрати внимание на шлем. Нащечники уже "ползут" на лицо, форма которую позаимствуют (и разовьют) римляне. На шлеме видны точки крепления украшений. Похоже здесь уже используются украшения в виде трех перьев, которые будут использовать и римляне в один из периодов респубилки.

Слово "кассис" родственно прото-германскому "хаттуз", старонорвежскому "хаттр" (укрытие, капюшон). Протогерманскому "хелмаз" и старонорвежскому "хъялмр" (шлем) Ну и соответственно находится в родстве с современными английскими словами "хэт", "хэлмет", "хууд" (шляпа, шлем, кровля). Происходят все эти слова от прото-индоевропейского "кел" (прятаться, укрываться) и "кадх" (укрытие, защита). С которыми, видимо, родственны и греческое "кадос" (кувшин, ведро) наши русские "кадь", "кадка" (деревянное ведро). Наконец в произошедшем от латыни итальянском слово "касаказа" получило значение "дом". (В латыни слово "дом" было родственным нашему русскому и звучало очень похоже — "домус". Но, видимо, со временем так стали называть только богатые дома. А домишки сельских бедняков попроще, стали называть "кровля", мол, укрывает от непогоды, и ладно — так в современном итальянском постепенно все дома стали "каса").

Название шлема "галеа" не имеет четко вычлененного происхождения. Но скорее всего "галеа" происходит от уже упомянутого выше в связи с названием шлема "кассис" прото-идоевропейским "кел" — (прятаться, укрываться). То есть слова "кассис" и "галеа" это два слова-родственника, происходящих от одного корня. Но каждый из этих "родственников" проделал свой различный путь, прежде чем они оба пришли к сходному значению. И путь этот был столь долгим, что к значению шлем оба пришли уже почти неузнаваемыми. Мы сейчас попробуем вывести этимологию слова "галеа" на чистую воду.

Начнем с того, что у ранних латинян буквы "G" (гэ) и "С" (ка) имели сходное звучание. Собственно "С" была греческой "G" написание которой латиняне упростили, откинув поперечную палку на хвосте. (Потом G позаимствуют снова, уже с хвостом, как отдельную букву). Таким образом мы получаем что "галеа" в раннее время могла звучать и как "калеа".

Санскритское — кала (шляпа, дом, зал). Греческое "калиа" (шляпа, гнездо). Калиптейн (укрывать). Колеон (ножны, оболчка), келифос (клетка). Латинское — келла (маленькая комнатка, келья). Келарэ — прятать, скрывать. Клам (секрет). Кубикула (спальня). Староирландское "куиле" (клетка) и "келим" (прятаться). Среднеирландское "кул" (защита, укрытие), готское "хулистр" (укрытие), и старо-английское "хеолстор" (скрытая нора, пещера, покрытие) в котором мы без труда слышим современные английские "хол" (дыра), "холл" (зала), и "холстер" (кобура оружия).

Все эти ветви родственных слов, крутящиеся вокруг значений "укрыть", "скрыть", "крыша", "зал", "защита", вполне нам понятны, как и их связь с тем, чем укрывают и защищают голову — шлемом.

Но у этих ветвей слов есть родственники, которые в первый момент могут поставить нас в недоумение: Например, в санскрите слово "калайати" имеет множество значений, среди которых есть и "выдерживать", "поддерживать", "находить прибежище". Но это слово так же имеет значение "производить звук", и более подробные коннотации "журчать", "шуметь", "говорить", "ворчать", и наконец — "считать" (очевидно изначально "считать, произнося вслух"). Санскритское "галати" (течь, падать каплями — то есть опять же, шуметь водой). Примерно такие же коннотации — звучать, считать — имеет санскритское "калате". В латыни мы находим слова "калкулэ" (считать) и калаарэ (созывать). Греческое "калео" (зову), "келадос" (шум). Литовское "канклес" (гусли). Русское "кличатикликатикликать" (звать), "клокочет" (шумит) вода, "клекочет" (кричит) птица. И наконец русское же — "колокол" (созывающий людей инструмент).

То есть мы видим ветвь слов развившуюся к уже совершенно иным значениям — "кричатьзватьсчитатьпроизводить музыку" и пр. Это кажется странным. Но стоит нам подумать... Вот древний человек прикрыл свою бесценную башку какой-то твердой прикрышкой — "прото-шлемом". А другой человек от души ему по этой прикрышке дал палкой. И что случится от удара палкой по твердому предмету? — Звук. Стук от удара. Вот как от удара и защитыприкрытия" пошла эта "шумовая" а потом и "музыкальная" ветвь слов.

Что интересно, в русском кроме "колокола" как созывательного инструмента на, мы находим в новгородском диалекте то же слово "колокол" в значении "шапка" — то есть опять же прикрытие для головы. Его иногда выводят как заимствование от греческого "кукулион" (капюшон). Но учитывая архаичность и традиционность русского языка, слово это могло вполне жить в диалектах самостоятельно, начиная со времен древней индо-европейской общности.

Итак "галеа" и "кассис" слова с общим происхождением — (прикрышказащищалка) — то есть — шлем. Но как мы уже сказали, оба слова прошли свой путь. Галеа была связана с латинским же "галерус" — толстой кожанной шапкой с мехом. Поэтому "галеа" — как шлем — в определенный момент республиканского и императорского периодов могла больше ассоциировался с кожаным шлемом, или кожанным с металлическими усилениями шлемом. В то время как "кассис" обозначал полностью металлический шлем. Со временем, эта разница сотрется, и в средневековье "Галеа" становится общим словом для обозначения шлема.

Вернемся, однако, к описанию воина. Итак, сверху над щитом — шлем. Снизу, из-под щита торчат ноги воина — их защищают поножами-наголенниками. Иногда эти поножи имеют сегмент, который прикрывает и ступню, — его передний край держится петлей, которая надевается на большой палец ноги (в сандалиях пальцы были открыты).

На случай, если щит будет преодолен вражеским оружием — торс богатого воина защищает кираса из двух частей — грудной и спинной. Как видно на фото выше, она уже не имеет отложной бронзовой "юбки" как на более раннем "дендра"-варианте, и она короче — защищает только торс. Кираса, имеет петли, которые позволяют раскрыть её, чтобы воин мог её одеть. Стандартное расположение петель — на правом боку, (открывающийся левый бог с застежками прикрыт щитом в левой руке). Для усиления жесткости кирасы часто делались "мускульными" — то есть имитирующими кубики пресса и грудные мышцы на передней стороне. Эти мускулы показатель того, что пробивная сила копейных ударов еще не так велика, какой она станет, например, у позднесредневековых рыцарей. (Тогда кирасы наоборот, начнут делать так, чтобы копье "рикошетило", соскальзывало, не передавая пластине силу удара. Античные "мускулы" наоборот, могут не дать соскользнуть копью (попадет оно, например, в выбитый на такой кирасе углубление -"пупок"... В то время — это еще не критично.

Комплект доспеха этрусского воина 5-4в до н.э. Великолепный шлем с двустворчатым забралом, позволяющим и прикрыть и открыть лицо, при надетом шлеме. Мускульная кираса с "кубиками".

Рис. Барельеф 3в до н.э. На воине мускульная кираса. Обрати внимание на развитую и опущенную вниз нижнюю часть передней пластины, для защиты детородного причиндала.

Предплечья, пах и бедра воина эллинистического образца, защищают т.н. называемые "птеригесптеригои", или как мы говорим (птериги). Слово это означает дословно — "крылышки". (От греческого "птерон" — "крыло", наше слово "перо" ему родственник). Птеригикрылышки либо приделывались к самому бронзовому панцирю, либо к жилету-поддоспешнику. Верхние птериги для рук, представляли что-то вроде "рукавов" из несшитых отдельных кожанных или матерчатых полосок, опускавшихся от плеч к локтям. Нижний птеригон — "юбку" из таких же полосок, идущую от пояса вниз к бедрам. При беге эти полоски бултыхались, будто взмахи крыльев — что и дало им название. Полоски могли быть из кожи разной жесткости — чем жестче кожа, тем лучше защита, но тем меньше подвижности. Полоски могли быть в один ряд, или в несколько перекрывающих друг-друга — опять же, компромисс между защитой и подвижностью. Такие полосы кожи неплохо защищали от рубящего, а если полосы были в несколько слоев с шахматным креплением — и от колющего удара. Хотя совсем состоятельные парни все же кроме птериг использовали еще и бронзовые наплечники и набедренники. Руки защищались наручами. В нижней юбке, "крылышки" на её задней части могли быть короче и мягче, чем на передней — с жесткими задними полосками, которые недостаточно гнулись, воину было просто невозможно сесть на задницу, чтоб отдохнуть. Сами греки не очень любили изображать "крылышки" на изображениях — т.к. они закрывали мускулы и нижнюю висюльку "героя", что художники считали непозволительным.

Греческий доспех подобного типа несомненно использовался римлянами. Уже в позднейшее республиканское и императорское время, когда римляне создали свой собственный "военный стиль", кирасы с птеригами все ещё используются как "старая, славная" униформа старшими офицерами легоинов, и самими императорами. Мы видим императоров и военачальников в таких кирасах на статуях императорского Рима. Очевидно, смысл использования такой же, какой мы встречаем в более позднюю эпоху у родовитых японских дворян — которые считали особым шиком носить древние доспехи. Ведь если у тебя есть древний доспех, — значит ты из древнего благородного рода. Римляне пользовались той же логикой. Благодаря этому, мы точно знаем, что они прошли "эллинистический" период защитного снаряжения.

Рис. Торс римской статуи высшего командира в эллинистическом доспехе, археологический музей, Афины. Обратите внимания на юбку-птерон. Похоже птеронов два. Один приклеплен к самой кирасе, второй является частью поддоспешника.

Рисунок 17. Статуя римского императора Трояна. Мускульная эллинистическая кираса с "крылышками". Какие-то сволочи отбили императору руки.

Вернемся к грекам. В 750-700 гг. до н.э (в это время они появляются на вазах, и иных художественных изображениях), у греков массово начинают входить в обиход большие выпуклые круглые щиты. Дипилонскиеовальные с вырезами, довольно долго существуют — по крайней мере на изобразительных источниках — вместе с новыми круглыми, но видимо, постепенно отмирают. Переход к круглому щиту обусловлен несколькими условиями. Большая часть воинов первой линии уже имеет хорошие поножи — это позволяет укоротить щит в рост (а соответственно, и его вес), так как ноги в достаточной степени защищены и так. (Хотя не все воины настолько богаты, чтобы обзавестись поножами — поэтому некоторые греческие воины носили новый круглый тип щита, с "занавеской", которая свисает со щита вниз, защищая ноги).

Рис. Оплиты бодаются щитами-оплонами.

Рис. Воины со щитами-оплонами. Памятник Нереид в Ксанфе. 390-380г до нашей эры. Обрати внимание, у центрального щит с привесом снизу.

Рисунок 21. Герой с круглым оплоном бьётся с амазонкой. Доспех герой не надел, видимо, чтоб в нужный момент боя сверкнуть причиндалом и смутить противницу. (Не изобразили для героизма). Привесь на щите защищает ноги. Обрати внимание, как амазонка использует специальнй вырез щита для обзора, при этом максимально закрывая им лицо и плечи. (Копье девушки стырили древние сборщики металлолома).

Круглый щит уже не позволяет выставить копья нижним хватом в прорезях щитов. Но зато строй шитов-оплонов намного труднее прорвать, (о чем мы подробнее поговорим ниже). Эти щиты достаточно велики в диаметре, (0,8-1м) чтобы воины также могли класть их внахлест, подпирая и защищая соседа слева.

Рис. Шеренга греческих оплитов с круглыми щитами-оплонами, современная реконструкция. Обрати внимание, — средний рост-реконструктора среднестатистически выше тогдашнего полисного бойца; поэтому щит в древние времена закрывал ноги до самых понож. Копья держатся верхним хватом. Нижний хват при таком щите в сомкнутом строю не давал места ни для нормального удержания, ни для удара копьем.

Оплон... — (Иногда, в книгах, вы можете встретить это слово в форме "гоплон". Звук "гэ" в этом слове — как суслик из знаменитого анекдота; — мы его не видим, а он есть... Писалось греками это слово как "оплон", но если произносить небрежно, как и бывало в быту, то при произнесении первой "о", перед ней неумолимо вылезает мягкое, на выдыхании "хэ" — хоплон. Однако русская дореволюционная языковая традиция не признавала фиксации в тексте никаких там смягчений, переходов в "гэ" в "хэ" и записывала все с твердым гэканьем, во всех языках, до которых добиралась. Отсюда греческий "(х)оплон" превращался в "гоплон", или там в английском "Хадсон" оборачивался в "Гудзон", "хантэ(р)" в "гунтер", и т.д. Вы можете озвучивать "оплон" как хотите, в принципе, ни один из вариантов, не криминал.

Оплоны изготовлялись из деревянных пластин. Носились на предплечном хвате. Чтобы защитить прижатое к внутренней поверхности щита предплечье от травмы в случае сквозного пробоя дерева — внутри на щите, по месту прилегания к нему предплечья, прокладывалась бронзовая пластина, защищавшая руку при сквозном пробое дерева. Богатые парни и всю внешнюю часть щита могли покрыть бронзовым листом, (тогда внутренняя бронзовая пластина была не нужна). Внутренняя часть отделывается — кожей, которая амортизирует удары, и не дает раскалываться дереву. Это обеспечивает лучшую бронезащиту, но дает вес. Средний греческий круглый щит весит около 7ми килограмм (могло добегать и до 10). Для сравнения, круглые щиты того типа, что использовали втч викинги, — 2-3кг. Но викингский щит по сравнению с греческим, с точки зрения технологии и прочности — убогая фиговина.

Рис. Защитно-декоративное украшение с фронта греческого шита-оплона, в виде крылатой горгоны. Найден в Олимпии. Были и щиты с полным покрытием внешней поверхности металлом.

Рис. Еще один оплон из музея в Олимпии. VI век до н.э. Защитно-декоративное украшение в виде чернобыльского мутанта — возможно бога Страха.

Рис. Полностью обитый металлом оплон. Ватикан. Видны остатки деревянной структуры и кожи, с внутренней стороны. Сохранились рукоять и металлические крепления для ремня, прикрепленные к основе.

Семикилограммовый щит доволно напряжено носить. (Возьмите в руку гантелю подобного веса, и попробуйте походить пол дня — рука отвалится). Поэтому греческий круглый щит принимает выпуклую форму "большого таза" — (изготовлять его при этом приходится уже из нескольких слоев склеенных деревянных пластинок). Эта выпуклая форма позволяет, надев щит, положить его закраиной сверху на левое плечо, перераспределив массу. То есть воин мог довольно долго нести щит в боевом положении, меньше утомляя руку.

Как писал Гомер:

Таз Мойдодыра на руку Ахилл приспособил,

В гущу сраженья метнулся, богам помолившись.

Сеча жестока — но нету пробойн в славном тазе,

Ведь по советским стандартам исполнен сосуд сей.

Сам бог Гефест отковал и покрыл белоснежной эмалью,

И тайным знаком украсил поверхность сосуда:

В пятиугольнике вписаны черные буквы, —

"ЭсЭсЭсЭр", — не найдешь таза лучше!

Даже в сандальках Гермеса всю облетев ойкумену!

Ну, или как-то так...

Рис 23. Не вполне понятно, зачем дядьке справа дипилонский щит для группового боя — в индивидуальном бою... Впрочем, видимо их довольно долго рисовали как дань славной традиции. Мужик слева уже держит модный гоплон. Рисунк на вазе.

Рис. Оплит — современная реконструкция. Панцирь с "юбкой", поножи, выпуклый щит. Когда этот парень в строю, до него черезвычайно сложно добраться.

Рис. Медноблещущий реконструктор сияет словно новый пятак. Еще более плотный вариант паноплии. Вплоть до наплечников, набедренников и настопников. Куда его тыкать, чтоб поразить — большой вопрос.

Ясное дело, поверхность щита густо украшалась. Рисунок на щите мог служить двум целям — и обе были чисто утилитарными. 1 Пестрый рисунок на поле щита, мог сбивать и рассеивать внимание противника. (все вы видели рисунки в учебниках занимательной физики, от которых изображения начинает плыть, и рябить в глазах) — представьте, что вы смотрите на такое изображение не в книге, а на подвижном щите в руках человека, который хочет вас убить. 2. Рисунок служил опознавательным знаком, и позволял отличать своих для своих на поле боя.

Рис. Ваза Киджи, протокоринфская ольпа. Около 650 г. до н.э. Вилла Джулия Рим. Разверстка с вазы на плоскость. Один из очень немногих артефактов, где греки изобразили не бардак единоборств, а строй наступающей фаланги. В изображении есть доля художественной условности. Если внимательно приглядется, то воины в одном и том же ряду и выставляют копья вперед, и (видимо в третьей руке) — одновременно выставляют лес копий вверх за своими спинами — на самом деле условное изображение последующих рядов, идущих за ними. Великолепное богатство разнообразных рисунков на щитах. Флейтист с дудкой помогает воинам держать строй. (Резкие пронзительные звуки флейт были слышны в глухих шлемах лучше, чем привычные нам строевые барабаны армий нового времени).

Рис. Не могу не привести эту роспись! Посмотрите на "геральдический" знак воина справа. Это не просто свинья. Это крылатая поросятина. -) Наглядный пример, как меняется менталитет людей со временем. Для большинства из нас свинья — это толстая рохля в загоне, не вызывающая никаких воодушевляющих воинских чувств. Для древнего воина свинья — это гигантский опасный вепрь-секач, который сбивает все на пути, и разит всех своими клыками. Крылья еще больше подчеркивают стремительность зверя. Бытие всегда определяет сознание, — нужно это учитывать, думая о древних. Они — не такие как мы.

Вторая цель раскрашивания щитов, в эпоху массовых армий постепенно вытеснила первую. Самым известным опознавательным знаком на щитах для нас, воспитанных на поп-культуре, безусловно является перевернутая "V", которая наносилась на щиты спартанцев. (Зыс ыз Спарта!!!!!). Этот простейший утилитарный знак является греческой буквой "Л" — Лямбда. Как это ни удивительно, но Спарта была не названием государства, а лишь названием столицы. Государство спартанцев называлось "Лакодэмон", и первая буква этого слова служила воинам их отличительным знаком. Много сотен лет, враги писались при виде простой одинокой буквы "Л" на спартанских щитах.

Мы уже сказали, что у греков была куча самостоятельных городов-государств. Из-за этого, хоть все греки и говорили на одном языке, у них ходила куча названий для одного и того же снаряжения, что вносит изрядную путаницу. Сам "щит", — как общее понятие, — у греков назывался разными формами слова "асписаспидосаспида" — от "а" (не) и "списо" (растягиватьсярасходиться); то есть "аспис", дословно "не-расходящийся, держащийся вместе", а коннотационно — "плотнякпрочняктвердыш". Так же общим греческим обозначением щита служило слово "парма" — отглагольное существительное от "парамено" — (останавливать, удерживать).

Со временем слово "парма" стало чаще применяться к щиту небольшого размера, и как правило — плоскому. (Хотя опять же, это было не железным правилом, так как слово "останавливалкаудержалка", применимо к любому щиту). А слово "аспис" — прочняк, означало щит в самом общим смысле.

Когда появился описанный выше круглый, "тазообразный" щит, греки придумали ему еще одно, отдельное название. Мы уже помним, что греки называли все нужное воину для боя "паноплия" (всеоружие). Поэтому сам воин, в полном защитном снаряжении получил у них название "оплитис" (оруженец) или "опломахос" (оружеевоинснаряженный для войны); мы привыкли произносить это как "гоплит". Отсюда, и тяжелый круглый щит такого воина, получил производное от него название — "оплон".

Согласно замечанию Дионисия Галикарнасского, римляне переняли тазообразный "оплон" у этрусков, и дали ему свое название — "клипеус". От глагола "клипео" охватить, обнять. Клипеус — это "охватчик", — название подчеркивающее выпуклую форму. (Вспомните наши современные "клипсы").

Ну и как мы уже сказали, если греки называли любой щит "аспис", то римляне называли любой щит "скутум". Но как же сами римляне называли тот вид прямоугольного щита, который мы считаем фирменным знаком легионера — если хотели выделить его от других? Часто для этого использовалось греческое слово "туреос" (или "фуреос", там в начале буква "фита" которая на стыке наших звуков "Ф" и "Т", поэтому произносите как хотите, но римляне слышали в ней больше "Т"). Так греки обозначали любой продолговатый ростовой щит, овальной, прямоугольной, или какой-либо другой формы. Само название щита происходит от сокращенного "туреэйдэс" (тура — дверь, воротина, эйдос — обрис, вид) То есть "туреос" это "двеорообразный".

Занятный факт: Когда римляне захватят греческие земли, сделают их своими провинциями, и начнут набирать там солдат для своих легионов, — эти новые солдаты, уча военную латынь, начнут воспринимать латинское слово "щитскутум" именно как обозначение специфического военного продолговатого щита. Теперь уже греческий язык позаимствует: — грекоговорящие начнут называть такой щит "скутарион". И это слово очень долго будет сохранятся в грекоговорящей восточной части Римской Империи, даже в период, который мы теперь называем "византийским".

Примерно в 530х годах до н.э. у греков происходит резкое облегчение доспеха. Бронзовые "тораксыфораксы" (торакс — собственно по-гречески значит, "торс", так называли и защитные панцири) — так вот бронзовые тораксы, начинают исчезать с изображений. Это не значит, что они полностью перестают использоваться — (такие дорогущие предметы экипировки передаются по наследству и используются веками). Но что-то в военных раскладах меняется настолько, что использование тяжелой брони становится неудобным, или малооправданным. Судя по описаниям, воины начинают носить облегченные тораксы из кожи или пропитанного льна. Из-за того, что органические материалы крайне плохо переносят испытание временем, нет целых археологических находок такого типа, (кроме нескольких невнятных обрывков), поэтому мы не имеем точных данных об этих облегченных панцирях. Скорее всего, льняные панцири были распространены меньше, — просто потому, что их изготовление намного более трудоемкое, чем кожаных. (Для льняного панциря нужно несколько слоев льняной ткани, которую нужно еще вырастить и соткать, в то время как добыть кожу животного намного проще и быстрее — она на животном сама растет).

Рис. Амазонка в — возможно — линотораксе отмахивается от подозрительного эксгибиониста.

Рис. Сам Александр Македонский! Мозайка в Помпеях. Торакс из кожи или льна. С учетом, что таким доспехом не брезгует пользоваться сам царь, его защитные свойства должны быть очень неплохи. Хотя, всегда остается вопрос, не подложил ли богатый парень в слои своего конкретного доспеха нечто более прочное, чем у обычных парней.

Рис. Рисунок на сосуде. 510 — 500г до н. Оплит одевает кожаный или льняной торакс. "Плечи" торакса еще расстегнуты. Два перца в скифских нарядах готовы подать воину щит и оружие. Обрати внимание на оружие: — это комбинированный топор с клевцом. Почему-то у некоторых есть стереотип, что такого оружия в античности не знали. Еще как знали.

Рис. Шлем коринфского типа, 6-5 в до н.э. Владелец схлопотал удар, скорее всего, как раз древним "ворхаммером".

Рис. Еще один сокрушительный удар. Шлем Коринфского типа, найденный на месте битвы при Марафоне (490й год до н.э.). Шлем смог сохранить голову владельца, увы, — для археологов.

Рис. Паноплия оплита с линотораксом. Реконструкция. Музей гладиаторов, Рим.

Скорее всего, облегчение доспехов было обязано столкновению греков со сверхдержавой того времени — Персией. Персидский царь имел войско такой численности, что для обороны греческим полисам пришлось заключить между собой союз. Сражения большего чем прежде масштаба могли спровоцировать увеличение количества гибнувших в битвах, и соответственно, — упрощения снаряжения для тех, кто вставал в строй вместо погибших. Еще одной причиной могло быть огромное количество лучников в персидской армии. В начале сражений они создавали столь плотный обстрел, что даже защищенный "паноплией" воин оказывался в большой опасности, — когда идет ливень, хоть одна стрела-капля найдет щель в доспехах. А задним рядам фаланги, защищенным беднее — становилось и вовсе печально; даже если передние ряды как-то переживали обстрел, фаланга теряла задние — а вместе с ними — глубину строя и прочность. Чтобы избежать больших потерь до прямого столкновения с противником, греки в некоторых случаях стали наступать бегом. (У персов было не так много тяжеловооруженных пехотинцев, поэтому греки предпочитали пусть и несколько расстроить ряды бегом, но ударить в полной силе, не истощенные вражеским обстрелом). Но в этом случае уже первые ряды греческих воинов оказывались в невыгодном положении, так как будучи отягощенными тяжелыми негибкими бронзовыми панцирями, они сильно выматывались еще до того, как добегали до врага. Вместе с тем, большой щит-оплон сам по себе давал очень хорошую защиту торса. Поэтому, на панцирях — которые были дополнительной защитой "второго эшелона" — бронза уступает коже и льну. В то же время в программе олимпийских игр появляется упражнение "оплитодромос" (оружейный бег), — в котором боец бегал наперегонки, как мы бы сейчас сказали, "в полной выкладке". Причем, если на межполисных играх участники бежали наперегонки, то в домашних соревнованиях бегали шеренгой, и задача была не обогнать всех, а бежать всем вместе, не разваливая шеренги.

Изображения того времени, и описанная "беговая" тактика показывают нам, что в то время копье гоплита еще не выросло в длину настолько, как это случится позже. В то время копье гоплита имело длину 2,3-3метра и вес порядка одного килограмма.

Видимо те же причины, что заставили отказаться от тяжелый панцирей, пошатнули и положение глухого "коринфского шлема". Он давал прекрасную защиту, но был тяжел, а также — ограничивал слух и видимость. Если с проблемами слуха этот тип шлемов еще кое как справился (появился подтип с отверстиями напротив ушей), то его ограничение видимости (особенно в нижней полусфере) — было опасно; — бежать в таком шлеме в опущенном "боевом" положении по пересеченной местности, было сложно. Поэтому глухой шлем сменил конический шлем-шапка "пилос" (войлок). Такое название шлем получил потому, что копировал форму войлочной шапки, которая называлась "пилиа". Немаловажным его преимуществом была и большая дешевизна. Те же спартанцы и их союзники очень широко использовали шлемы-пилосы, поэтому наше представление о спартанце времен греко-персидских войн, как о воине в глухом "коринфском" шлеме, это не более чем самовоспроизводящийся стереотип.

Рис. Шлем-пилос. 3 век до н.э.

Рис. Чешуйчатый панцирь. Не так сковывает движения, как цельная кираса, и дешевле в изготовлении.

Говоря о сближении противников, наверно настало время сказать и о таком важном оружии ближнего боя, как меч. Как и все вооружение, меч тоже проходил свою эволюцию. Ранние мечи бронзового века, — как ни удивительно, — были предназначены более для укола, нежели для удара. Связано это было с инертностью мышления: — ведь самые первые ножи были каменные, и в них рукоять часто создавалась сверлением отверстия в основании каменного полотна, куда загонялась деревянная рукоять для удержания. Поэтому, даже когда оружие начали изготовлять из бронзы, старый стереотип подсказывал что полотно клинка и рукоять — это отельные части, которые соединяются только при сборке. Инерция мышления, — никуда от неё не денешься. Поэтому, у ранних бронзовых мечей18-16 веков до н.э., полотно клинка отливалось отдельно (с коротеньким хвостовичком) и рукоять — отдельно, после чего они собирались вместе, например, заклепками. Такая конструкция ослабляла оружие в районе соединения клинка с рукоятью, — при особо могучем рубящем ударе, дающем сильную поперечную нагрузку, — у меча мог просто отвалится клинок.

Подобная конструкция меча привела к тому, что им старались не рубить — а колоть. Конечно это было не то фехтование, которое мы привыкли видеть в фильмах о городских бездоспешных поединках дворян нового времени. Техника была другой, ведь бронзовые герои были защищены кирасой, шлемом, наручами, поножами, и щитом. Уколоть противника можно было только в несколько незащищенных броней мест — бедра, плечи, шею, не закрытую шлемом часть лица, и пр. Для такого колющего удара "герой" должен был обладать очень высоким мастерством. Возможно именно это и положило начало отношения к мечу, как к "особому" оружию, которое прослеживается у разных народов. В самом деле, меч долгое время считался отличительным признаком благородного воинского сословия. И дело не в том, что это личное оружие — точно так же можно таскать при бедре боевой топорик или молоток. Но меч был оружием хрупким, — с ним нельзя было выиграть только за счет грубой силы, как это позволяет топор или булава. Меч был показателем очень высоких профессиональных навыков владельца.

Предпочтительно колющая функция определила внешний вид ранних бронзовых мечей. Например, меч крито-микенской эпохи, (между 1500-м и 1100 г до н.э) — это узкий клинок, длина которого может доходить до метра при ширине 2см и расширении у рукояти до 4см. Тяжелое "яблоко-противовес" и расширение клинка к эфесу, переносили центр тяжести на эфес оружия. Это позволяло легко маневрировать легким острием оружия, что хорошо именно для укола.

Прорисовка с микенской печати, 3я шахтовая могила, круг А. 16-15 век до н.э. Воин поражает противника уколом в шею, мастерски заведя клинок за щит противника. Очень распространенный в то время изобразительный сюжет.

Однако при этом, древние мечи не имеют таких развитых гард эфесов, какие мы видим на всяких "дартаньянских" рапирах тысячи лет спустя — предназначение которых именно защитить кисть руки от острия противника при встречном уколе. Собственно, гарды древних мечей имеют только небольшое расширение, которое служит лишь предотвратить соскальзыванию ладони с рукояти на полотно клинка. Отсутствие развитой защиты руки от вражеского укола связано с тем, что, собственно, "гарда" носилась на второй руке — это был щит. И так будет длится еще тысячи лет. Меч держали за щитом. И удар вражеского меча старались не парировать своим мечом, а принять на свой щит. Ведь меч был безумно дорог, каждая щербинка от встречи с вражеским оружием обесценивала и портила его. Если же кто-то особо опасался за свои пальцы, он носил на руке латную перчатку с нашитыми на тыльную сторону кисти защитными элементами. Первые гарды, защищающие кулак мы видим на оружии сильно позже, (самые ранние, на некоторых изображениях римских гладиаторов). То есть, их с какого-то момента научатся делать, но они просто будут не особо нужны воинам. В более-менее массовый обиход эфесы с градами впервые войдут у моряков, во времена развитого средневековья, ближе к эпохе возрождения. Морская специфика, (вязание канатов, угроза упасть за борт) часто заставляла моряков действовать без латных перчаток, иногда без щита. Поэтому гарды их мечей постепенно начали обрастать функцией защиты кисти, наконец придя к закрытым стальным "корзинам", полностью охватывающим кулак. Характерным примером такого "морского" меча является спата склавона (или в более позднем произношении "спада скьявона" — "меч славянский"), которыми будут вооружатся морские команды и городская стража в Венеции. В наземных войсках, гарды первыми начнут появляться у саперов, имеющих дело с фитилями и прочими тонкими работами, у них тоже не всегда хватало времени натянуть вовремя латную перчатку. Наконец, самый большой стимул к появлению развитых гард даст рост богатого городского населения. Эти мирные граждане, не носящие в повседневной жизни доспехов, но носящие для защиты меч и иногда баклер (маленький кулачный щит, носимый на поясе) — начнут делать на своих мечах развитые гарды. Такие мечи получат испанское название "еспада ропера" (меч одежды) — то есть меч для ношения с обычной одеждой, без военной брони.

Но вернемся к бронзовым мечам. Хвостовики их постепенно удлиннялись, и примерно 15в до н.э. ремесленники допетрили, что, если отливать для клинка хвостовик под всю рукоять, конструкция станет значительно крепче. Постепенно так все и стали делать. Иногда вместе с клинком отливался не просто хвостовик, а уже готовая рукоять с яблоком, делая меч полностью цельным. Это позволяло уже рубануть мечом без опаски сломать его в рукояти, что постепенно и привело к появлению более широких мечей-рубил. Интересной особенностью некоторых древних мечей является эфес, выполненный в виде человека, ратопырившего руки и ноги. При этом тело человека служит рукоятью, а раздвинутые ноги — градой. Из раздвинутого "междуножия" человека и выходил, собственно, клинок меча. Это служит наглядной демонстрацией ассоциации клинка с половым причиндалом, который нужен для погружения в плоть, — о чем мы еще поговорим по ходу рассказа.

Скажем несколько слов о названии мечей в греко-римском мире. Надо сразу заметить, что у древних здесь царит ровно такой же бардак и нечеткость, как и со щитами. Это мы теперь занимаемся классификациями древностей, но древние люди просто жили. А Жизнь всегда богаче любых классификаций... Итак, древние греки использовали для названия мечей несколько слов.

"Акинакос" — (мы привыкли говорить акинак) название меча позаимствованное греками у скифов и персов, происхождение слова не прослежено. Это был короткий прямой меч, более пригодный для укола, который по археологическим находкам прослеживается примерно с 500гг до н.э. Часто он носился с правой стороны, (так что способ ношения римскими легионерами меча справа, не есть уникальное изобретение римлян). Со временем, по безалаберности античных авторов название "акинакос" часто используется и как общее неспецифическое обозначение меча, или как обозначение любого меча, который носит скиф или перс, вплоть до кривой сабли.

Ксифос — еще одно название меча, используемое греками. Происхождение слова так же четко не прослежено, хотя оно имеет созвучие с санскритским "ксинанти", (убиватьповреждатьуничтожать). Слово "ксифос" греками использовалось для обозначения прямого обоюдоострого меча. Мы сейчас, как правило, подразумеваем под этим словом греческий прямой меч с листовидной формой клинка, со средней длинной 60см.

"Копис" (буквально — "рубило"; от глагола "копто" рубитьрасслаивать: сравни с современным английским "чоппер"). Общее греческое название для меча с ярко выраженной рубящей функцией. Мы сейчас, как правило, называем "кописом" специфический античный меч с обратным изгибом и лезвием, утяжеленным к концу, средней длинной в 65см.

Махайра — слово которое греческие авторы применяют, кажется, вообще ко всему, что имеет клинок. Если античные военные авторы, вроде Ксенофонта, похоже, подразумевают под этим что-то с более рубящей функцией, то обычные древнегреческие шпаки обозначают им все — от меча до бытового ножика. Происхождение слова неизвестно, хотя возможно оно связано с греческими "майомэ" (стремлюсь), и "мастикс" (бичплеть) — в последнем случае, если происхождение едино, то изначально махайра обозначало нечто, чем наносился махательный — рубящий удар. Мы находим достаточно много возможно родственных слов, например, санскритское "майате" и "махати" означает "измерятьснимать мерку", для чего конечно нужно махнуть — развести, размахнуть руки. То есть какие-то возможные смысловые пересечения есть, но четкой цепочки значений не прослеживается.

"СпатаСпафа" (та самая, уже не раз знакомая нам буква "фита", дающая звук на стыке "т" и "ф"). Как и прочие приведенные слова, изначально для греков, — меч в самом общем смысле. Слово в греческом языке прослеживается со времен древней архаики (6в до н.э.), и первоначально обозначает нечто длинное и плоское. Английское "спэйд" (лопата), "спун" (ложка), латинское спатула (лопатка). То есть гордый меч, оружие особой касты, символ достоинства воина, — первоначально происходит от... палки-копалки, палки-ковырялки. (На самом деле, явление прослеживаемое в языках множества народов. У тех же самых греков слово топор "скепарнос" родственно слову "скапто", которое означает и "рубить" и "рыть", (ведь чтобы рыть землю, ты рубишь её штыком лопаты). Со временем "спата" начинает обозначать длинный прямой обоюдоострый меч. Поэтому во времена римлян слово "спата" начинает обозначать по смыслу нечто вроде "длинныйполный меч", в то время как короткие мечи легионеров (гладии), греки называют "семи-спата" (полу-меч). И наоборот — говорящие на латыни, длинные мечи кроме греческого слова "спата" так же обозначают как "гладиус майор" (меч большой). Из-за того что римская пехота носила короткие мечи, слово спата во времена империи часто ассоциируется с кавалерийским мечом, так как кавалеристу нужен длинный клинок, чтобы достать с лошади противника. Ну и соответственно от слова "спата" происходит современное слово "меч" во многих "после-латинских", (т.н. романских) языках: спада, еспада, эспадрон, эпи, — и даже в не-романских это слово кое-кто себе притырил — смотри наше русское "шпага".

Энсис — римское общее название меча. Происхождение слова можно соотнести с санкскритским "аси" (мечнож) и "нисага" (от впиваться, вонзаться — "впивалка", и опять же "меч"), "несати" (брызгать, проливать). Связано с греческим "асис" (грязь), и санскритским "асита" (буквально "не-белая", темная, черная, — земля). То есть опять же, как и в случае со спатой, благородный клинок "рука мужа" оборачивается в глубине веков палкой-ковырялкой.

"Гладиус" — еще одно общее римское название для любого меча. По созвучию римляне выводили его от слова "гладии" (стебли); (не кого-то стебут, а стебли растений)). Отсюда же латинское название цветка дикого ириса, листья которого напоминают формой мечи — "глидолус", ("ул" уменьшительная частица, то есть "маленький гладийгладиусик"). Вообще же, если отложить наивную этимологию, это слово имеет множество родственников в разных языках, с таким же значением "меч". Галльское "кладиос", валлийское "кледдиф", старо-ирландское "клайдеб", и так далее. Эта группа слов восходит к "келад", а оттуда к прото-индоевропейкому "кел" (ударятьбить); — сравни с русским словом "колоть". В латыни это слово отозвалось также словом "кладес" (ущербповреждениерана). Внимательный читатель мог заметить, когда мы говорили про происхождения слова щитскутум, что от того же прото-корня "кел" в разных языках разбегаются ветви слов со значением "битьукрытиезащиташум". Это предельно логично, если учесть, что хороший удар отдается звуком, и хорошо бы от него защитится. Первоначальные слова всегда предельно функциональны, и их смыслообразование, как правило, легко прослеживается. Напоследок можно вспомнить родственное греческое слово "кладос" (деревянный прутпрутик); с учетом, что первичное значение слов от которых произошел "гладиус", как мы видим "ударятьповреждать" (а "раскалывать" и "отсекать" это более поздние коннотации), — то дать супостату по башке в древние времена можно было и продолговатой деревяшкой, вырезанной из дерева палицей, толстой палкой, прутом... — то соотношение слов "гладиус-меч" и "стебель" не такая уж глупость. Стебельком конечно никого не убьешь. Но просто само значение "гладии" в латыни постепенно привязалось к маленьким палочкам — стебелькам, сохранив лишь опосредованную связь на созвучии, с палкоймечом, которой можно и убить.

Ну и самой последний смысловой заход: — теперь, когда мы знаем, что наше русское слово "колоть", происходит от общего прото-значения "битьповреждать", читателя уже не будет удивлять, почему у нас "колоть" — это "наносить пронзающий удар", но "колоть дрова" это не вертеть в них шилом дырки, а "разрубать на куски". И опять же, если мы кого-то "поколотили" это не значит, что мы его маньячно рассекли на части.

Как видим, названия мечей — очень общие. Поэтому, когда римлянам требовалось уточнить что-то о применяемом оружии, они так же использовали дополнительные эпитеты. Например "энсис фалькатус" (меч серпоидный, похожий видом на серп), или "махайра хиспана" (сабля испанская), или гладиус хиспаниенсис (меч испанский)... К сожалению, подобные описания, которые помогали современникам автора понять, о чем идет речь, для нас не всегда информативны. За исключением случаев, когда автор дал себе труд привести хоть какие-то подробности, (как например о описанных Полибием "мечах галатов", которыми можно было "только рубить", видимо из-за отсутствия сформированного острия).

Постепенно, — очень постепенно — после появления цельный рукоятей, которые позволяют рубить, сами бронзовые мечи начинают изменятся в сторону формы более удобной для рубки. Такие мечи начали получать утолщение клинка ближе к острию, из-за чего форма полотна начинает напоминать лист; их так и называют — листовидные. Такое утолщение клинка переносит центр тяжести оружия ближе к острию — это ухудшает точность укола, так как приходится ворочать большую массу на рычаге, — но увеличивает рубящие качества, так как в удар вкладывается больше массы. Меч становится больше рубящим.

Рис. Меч-ксифос. Обратите внимания на оконцовку ножен. Хоть она и задекорирована — это строго функциональный элемент: ксифос носился на перевязи через плечо, и плотно сидел в ножнах. При попытке вытащить меч, не придерживая за ножны, он мог пойти вверх вместе с ножнами — в бою это смерти подобно. Поэтому оконцовка ножен служила "крюком", которым ножны зацепляли за край своего щита и легко обнажали меч.

Рис. Чисто функциональный, без украшений, "крюк" на ножнах ксифоса левого воина. Свидетельство того, как древний художник соблюдал правду жизни в мелочах экипировки.

Некоторые исследователи пытались связать подобное изменение функций меча с тем, что во время катастрофы бронзового века, которую мы описывали выше, профессиональная каста воинов оказалась сильно прорежена. И новые воины, мол, не имели достаточных навыков, для точных уколов, а предпочитали только рубать наотмаш. Такое утверждение сомнительно. Цивилизация утеряла многие блага, но воины — это как раз те, кто нужны в смутные времена. Исчезали писцы, архитекторы, и горячие ванны. Воинское сословие же сохранялось и неплохо себя чувствовало. Скорее всего, изменение функции меча было связано с тем — мы описали это выше — что войска начинают постепенно воевать в плотном строю. Стена сомкнутых в перехлест щитов лишает воина множества возможностей использования меча. Он лишен всех нижних и боковых ударов. Все что он может, пока его собственная стена щитов не развалилась, это держа клинок над щитом наносить там либо колющие, либо рубящие удары. Колющие удары в таком положении не слишком сильны и точны, из-за специфически напряженных мышц и излома запястья поднятой руки — особенно если ты заперт в строю, и ограничен в положениях своего тела. Рубящий удар проще, и куда сильнее. Если мы посмотрим на единственных в современном мире, кто действует в условиях хоть сколько-то похожих на старинный воинский строй то это будут...

Нет, не реконструкторы. Реконструкторы обычно знают много практических мелочей из любезной им эпохи, но их в любом клубе просто слишком мало, чтобы смоделировать крупное воинское построение и бой. Так вот наиболее близкие к древним воинам в этом аспекте — это отряды полиции для разгона массовых беспорядков. У них используется очень специфический прием, когда в тесном строю, закрывшись щитами, они кладут дубинки на плечо, и оттуда наносят "рубящие" верхние удары, наступая строем. Это единственный возможной сильный удар в сомкнутом строю, не открывая свой продолговатый щит, и не раня товарищей по строю.

И скорее всего именно этому строю, и этому удару, мы обязаны тем, что общая средняя длинна листовидных мечей несколько уменьшается, по сравнению с более древними "рапирами". Ведь когда мы поднимаем руку, и кладем свой меч плашмя на плечо клинком назад — его острие начинает торчать в физиономии наших товарищей в заднем ряду. Чрезмерная длина тут вредна, этак можно оцарапать нос товарищу сзади. Ну а что касается досягаемости врага спереди — ведь меч пускают в ход только когда враг уже преодолел сопротивление нашего дистанционного оружия — копий. Меч — это оружие строев, сошедшихся вплотную. Здесь длина не так важна, — иногда вредна — лучше увеличить вес клинка для удара.

Опять же, скорее всего, именно плотному строю и стене щитов мы обязаны постепенному появлению одного из самых страшных рубящих мечей, который мы называем греческим словом кописрубило. Регион и время появления этого оружия неизвестно, оно имело широкое распространение. Происходит оно, видимо, от раннего меча с односторонней заточкой, похожего на большое мачете, которые так же широко встречаются на греческих изображениях. (Бронзовые мечи сперва отливались в форме. Но затем их рубящие грани проковывали для прочности, а проковать одно лезвие всегда проще и дешевле чем два). Со временем, в лучших и самых развитых образцах, это "мачете" эволюционирует в специфическое оружие, перед рубящими свойствами которого бледнеет и расхваленная катана, и многие другие типы мечей. При необходимости, им можно нанести и колющий удар. Но его главное назначение — рубка. Утяжеленный к носу 60ти сантиметровый клинок, и специфическая рукоять, которая практически исключает, что оружие выскочит из руки увлекаемое инерцией удара. Обратный изгиб и наклон рукояти мало того, что увеличивают режущие свойства, так еще и в какой-то степени обеспечивают "перескакивание" за кромку поднятого вражеского щита. Там, где обычный клинок прямого меча или сабли уже остановится, изгиб кописа может помочь достать ему до шлема и головы противника. Большинство "бюджетных" доспехов своего времени не выдерживали и не спасали от удара кописом.

Рис. Копис иберийского типа, 5-3 в до н.э.

Несмотря на то, что весь средиземноморский регион варился в одном котле тесных торговых связей, это не отменяло индивидуальных особенностей тактики и снаряжения в отдельных местах. Например, спартанцы с некоторого времени стали использовать более короткие, чем у других полисов мечи-ксифосы, больше похожие на толстые листовидные кинжалы. Такие короткие мечи лучше подходили для схватки накоротке, в гуще двух столкнувшихся фаланг.

Рис. Атрибутированных мечей-коротышей спартанцев до нас не дошло. Возможно, он выглядел, просто как укороченный ксифос... примерно, вот так.

По этому поводу сохранился великолепный спартанский анекдот: — молодой спартанец начал ныть и жаловаться матери, мол, наши спартанские клинки слишком коротки, не то что у других полисов, из-за этого бывает трудно достать врага... На это мать ответила сыну: — "просто сделай еще один шаг вперед".

В этой истории прекрасно все, и абсолютно неважно, случилась она на самом деле, или её придумал какой-то спартанский ритор. Здесь замечательно и то, что воин советуется по военному вопросу с женщиной (женские свободы в Спарте были на голову выше, чем любых других греческих полисах). Но главное, такое вот лаконичные "байки", наряду с прочей системой, воспитывали в спартанцах их знаменитый воинский дух. Этот дух делал спартанцев одними из самых стойких воинов своего времени, которые не боялась сойтись в меч; (в то время как для среднестатистического воина если враг проламывался сквозь строй копий, и приходилось браться за меч, это было самым нежелательным развитием событий).

Еще одной замечательной историей о спартанцах сохраненной до нас Плутархом, является такая: Однажды царю Демарату, изгнанному из Спарты — (правил в 510-491 гг. до н.э. как раз во время греко-персидских войн) — какой-то человек задал вопрос:

— Почему людей, бросивших щит, подвергают бесчестию, а тех, кто бросил шлем или панцирь, — нет?

— Потому, — Ответил Демарат, — что если воины побросают панцири, то смогут показать накачанные сиськи и кубики на прессе, как это делает красава Джеральд Батлер в фильме "300 спартанцев"!

Рис. Зыс ыз Спа!.. Ну вы поняли.

Ну ладно, ладно... Конечно Демарат ответил не так. Вот что он сказал:

— Почему людей, бросивших щит, подвергают бесчестию, а тех, кто бросил шлем или панцирь, — нет?

— Потому, что шлемы и панцири служат личной защитой, а от щита — зависит благополучие всего строя(С).

В этом коротком диалоге мы видим, что монолитность наложенных друг на друга "чешуей" щитов, по-прежнему является важнейшим на поле боя. А кроме того, понимаем, что спартанцы несмотря на свою храбрость, все же не были самоубийцами, и носили защитные панцири. Ну а костюмы в известном фильме, — это голливудская порнография. Персидский царь в этом кино вообще будто из садо-мазо клуба для геев сбежал, мда...

Рис. Вот так, по мнению Голливуда выглядит царь самой могучей супердержавы своего времени. Голливуд мертв.

Начав говорить о сближении вражеских войск, и бое в тесном строю, нужно конечно упомянуть парой слов и знаменитый "отисмософисмос" (толкучку). Дело в том, что древнегреческие авторы часто при описании битв применяли глагол "офео" (толкать). Кабинетные хрычи устроили по этому поводу как бы уже не столетний диспут, на предмет, подталкивали ли задние ряды древних воинов передние ряды, или нет?

Рис. — Отисмос.

Вопрос этот совершенно умозрительный, без рассмотрения конкретных обстоятельств экипировки, условий местности, и прочего. В самом кратком виде проблема "отисмос" решается так:

Подталкивание древними описано и возможно, — но только при определенной экипировке. Не забываем, что у древнего воина заняты руки: на одной щит, а в другой — копье. И далеко не всякий тип щита дает возможность одновременно взять в левую руку копье и щит, или повесив щит на предплечномпортупейном ремне высвободить левую руку. В варианте с обеими занятыми руками подталкивать впереди стоящих можно только щитом. Если у стоящих сзади щиты с острыми умбонами, а у стоящих впереди мягкие рубахи, то после пары толчков щитами передние развернутся к задним и поубивают их нафиг).

В толкании воинов сзади большим щитом, есть определенные неудобства, так как давление сзади не дает передовому воину сгруппироваться в нормальной боевой стойке. Это ведь даже не толкание рукой, а толкание широкой доской, которое прикладывается к тебе не в удобном месте, а по всей ширине спины, а если наступление идет тесным строем с выставленным левым плечом вперед. То толчки сзади будут приходится тебе аккурат в выставленный назад локоть с копьем, если его держать нижним хватом. А если держать — и работать по противнику — копьем с верхним хватом, есть некислый шанс отводя копье назад отоварить концом древка стоящего сзади товарища.

В отличие от картин разгона современных беспорядков, где на монолитно стоящие шеренги щитовиков полиции налетают беспорядочные "волны" болельщиков... — В древнем мире имелся такой фактор как выставленные вперед строя копья. Это, в большинстве случаев уменьшало желание напрыгнуть на вражеский строй — хотя случаи, когда массовая отвага затмевала инстинкт самосохранения известны и описаны.

Кроме того, возникает вопрос: — вот вы в первой шеренге, у вас в руке копье. Вы сблизились с противником (держа копье верхним хватом, как это было в обычае у греческих оплитов времен греко-персидских войн), — и ударили копьем в его... этот парень закрыт броней — на ногах поножи, огромный круг щита, и шлем торчащий над ним ровно настолько, что видеть. Если вы сверхудачным ударом не попали в эту узкую щель между верхней кромкой щита и шлема, — то скорее всего ваше копье упрется в его щит. Ага — и в это время сзади на вас надавили десяток человек, стоящих за вами. Если у противника хороший щит, который не пробило сходу, — и с учетом что на противника сзади давит такое же количество энтузиастов — ваша рука гарантированно не выдерживает натиска и подгибается, — и вас с врагом прижимает друг к другу в тесной давке. Не лучшая тактика боя. И главное — возникает вопрос: на фига вообще вооружатся копьем — оружием дистанционного боя, чтобы после одного удара утратить все его преимущества?

Иногда толкучка и скученность действительно наступала просто потому, что войска сходились с порывом, который наваливал ряды врагов друг на друга. Не забываем, что тот, кого заставили бы отступать спиной вперед, при этом получая толчки спереди мог просто упасть — это было бы разрушением строя и катастрофой. Поэтому передние ряды теснимых могли начинать опираться на задние шеренги. Это была ситуация, которая иногда возникала, но к которой не стремились. В случае, если бой переходил на мечи, все участники боя еще меньше хотели стеснения и толкотни — кому охота быть беспомощно расплющенным между напирающим врагом и задними энтузиастами из твоего войска? Так что нет возможности даже поднять меч, а прижатый к тебе лицом к лицу враг бодается шлемом, плюет тебе в лицо и пытается откусить твой нос? Бррр! Подобные ситуации иногда описываются в античных и более современных источниках, — и всегда как одни из самых неприятных боевых ситуаций. Это то, чего хотелось избежать. Это была беда.

У кадрового античного военного Полибия есть замечательные строки, которые вообще несколько меняют представление о групповом бое того времени: "сражение (речь о конкретном бое) было тем ожесточеннее, что боевой строй не соблюдался. Солдаты дрались в беспорядке, кто с кем попало... отдельные воины дрались между собой с жаром, обыкновенно отличающим единоборство". Из замечания автора видно, что необходимость держать строй обычно ограничивает пыл бойцов. Это логично. Ты не можешь наносить особо размашистых ударов, не можешь выбежать из строя, чтобы добить оступившегося вражеского бойца. Бой в строю для цивилизованного грека, — это методичная трудная работа коллектива. Для того чтобы коллектив сохранял строй и управляемость, его желательно не размазывать в давке о строй врага. Это подтверждает и еще один отрывок автора: "Завязалась жестокая битва по способу варваров. Не соблюдался обычный порядок сражения, по которому отступление сменяется новым нападением". То есть для Полибия нормальный бой — это не два строя смешавшихся один о другой в киш-миш. При столкновении двух равных противников, если один из них сразу не давал слабину и не драпал ломая строй, теряя на бегу кал и тяжелые доспехи (греки называли такие битвы "бесслезными", так как победившие не побросавшие доспехов не могли догнать драпавших налегке трусов, и часто такие битвы давали очень мало убитых)... Так вот если оба войска упирались, и бой не давал явного решительного перевеса ни одной из сторон — то были возможны моменты "передышек". Два войска, исчерпав запас физических и душевных сил, повинуясь усталости и коллективному бессознательному, на какое-то время расходились или замирали, давая себе краткий отдых. Все это не согласуется с нашими "киношными" представлениями, где обе армии непременно ударяются друг о друга так, что строй разваливается на индивидуальные единоборства, (в которых можно особо красиво показать удаль героя), и которые длятся без передышки до победного оконца. И строй, развалившийся на индивидуальные бои, и строй схлопнувшийся до состояния шпрот в банке — это то что иногда случалось; но не считалось желательным развитием. Никому из военачальников не нужна потеря управления боем.

Все вышеописанное ограничения, не означают, что подталкивания или поддержки товарищей в строю не было. Повторимся, у некоторых авторов подталкивание и поддержка прямо описаны так, что не могут быть истолкованы никаким иным способом. Преимущество соединения массы солдат слишком очевидно для их устойчивости. Там, где толкнут трое — один упадет. Там, где толкнет один — трое устоят. Сооблазнительно попытаться прорвать вражеский строй, применив силу помноженную на массу. Современные полицейские часто подпирают передние ряды при разгоне массовых беспорядков, как стоя, так и в движении. Просто нужно понимать, в каких моментах взаимную поддержку древних воинов, могла ограничивать их собственная экипировка, местность, и так далее.

Заговорив о спартанцах, обессмертивших свое имя во время греко-персидских войн, и заговорив о "толкучке", а также, двигая наше повествование о развитии античного военного дела вперед, — нужно сказать и о том, как закатилась звезда Спарты. Отбив экспансию персов, греки снова занялись выяснением отношения между собой. Интересно, что вновь появляются тяжёлые панцири, — видимо попадать под стрелы восточных народов стали меньше, а у самих греков, с лучниками, было, сильно скромнее. (Были конечно заповедные места, вроде Крита, где лучники были хороши, но не в таких количествах как у кочевых народов).

Итак, в войне схлестнулись два мощных военных греческих союза, — делосский (под предводительством Афин), и пелопонесский (где доминировала Спарта). Спарта одолела Афины, и золотой век Афин окончился. Но оказалось, что спартанцы были фиговыми дипломатами, и вскоре умудрились настроить против себя всех своих основных союзников, — включая древний город Фивы. Многим недовольным полисам спартанцы дали по ушам. Однако фиванский полководец Эпаминонд с союзниками не побоялся выйти против спартанцев в битве при Левктрах (371г до н.э.) и... — раздолбал великих и ужасных спартанцев на голову. Эпаминонд не просто разбил спартанцев — он уничтожил большую часть их армии; и — главное — миф о непобедимости спартанцев. И от этого поражения Спартанцы так и не оправились, в скором времени из гегемонов они превратились в провинциальный город. Но нам сейчас больше интересно, как Эпаминонд победил.

Существует несколько античных описаний этой знаменитой битвы, — и все они разнятся в деталях. Согласно одному источнику, Эпаминонд поймал спартанцев на перестроении, когда те несколько рассредоточили ряды, (чтобы загнуть свой фланг и охватить фланг Эпаминонда сбоку) — в этот момент Эпаминонд нанес таранный удар сомкнутой плотной колонной. Другой пишет, что Эпаминонд — чисто предвидя войны 20го века, — скрыл войско за дымовой завесой, (пустив вперед пехоты конницу, которая подняла клубы дыма), — и совершив обходной маневр ловко ударил, появившись в неожиданном месте с тыла... Согласно другому источнику скрывшись за клубами Эпаминонд занял удобную возвышенность, и атаковал уже оттуда, пользуясь преимуществом в позиции... Третий пишет, что бой завязали выехавшие вперед кавалерийские отряды врагов, беотийская конница обратила в бегство спартанскую, та убегая врезалась в ряды собственных пехотинцев и расстроила их, — чем не применил воспользоваться кинувший в атаку свою колонну Эпаминонд... Короче, выбирай чего нравится.

Более-менее непротиворечиво, источники согласуются в одном: — Эпаминонд применил концентрацию войск на направлении главного удара. Выставлять лучшие войска в наиболее удачном для удара месте — это была давняя традиция. Например, сами спартанцы любили себя поставить перед более слабым крылом вражеского войска, а на союзников возложить "почетную задачу" ударить по наиболее сильному вражескому крылу. Это позволяло спартанцам победить с минимальными собственными потерями, в то время как союзники убивались о вражеских силачей. Эпаминонд поступил строго наоборот: — подчиненных ему воинов поплоше он поставил перед более слабыми союзниками спартанцев, и велел им особо не напрягаться, если надо, то и отступать, — только что держа строй. А своих лучших, элитных воинов он сосредоточил перед спартанцами. (Там был среди прочих и "священный фиванский отряд", числом 300 человек, так же известный как "колесничии и их слуги", хотя на колесницах они в бой уже давно не ходили). Причем ударной части войска Эпаминонд придал большую плотность и глубину (по некоторым источникам, "не менее 50 щитов" глубины). Скорее всего, Эпоминонд поставил войска так, чтобы спартанцы не могли увидеть его войско в глубину — то есть спартанцы видели привычную линию, но не знали, что один фланговый отряд глубже и больше других.

Как бы не развивалось сражение, — в какой-то момент Эпаминонд нанес удар этой лучшей частью войска. Причем — к вопросу о "толкучке" — видимо, все же, глубина рядов в том бою служила не только для того, чтобы фиванцы ударили вот этой совокупной массой, победив преимуществом в "килограммах веса". Доказательством тому служит описание битвы Ксенофонтом, — то есть человеком той же поры и профессиональным военным. Это он пишет, что ряды спартанцев оказались рассеяны их собственной отступившей кавалерией, и фиванская пехота быстро ударила расстроенные спартанские ряды. Однако спартанцы сражались, не теряя строя, — (то есть фактически смогли вновь составить ряды в бою — высшая похвала их мастерству) — и унесли из боя раненного царя. Дрогнули ряды спартанцев только после того, как у них погиб практически весь остальной командный состав — "полемарх" (дословно, — многовластец, старший после царя военачальник над спартанской частью союзников), его сын и штабные "(х)етайрои" (друзья). То есть спартанцев не разбросали преобладающей массой как кегли в боулинге, — их убивали в строю. При этом, когда спартанцы дрогнули, они не разбежались, — а отступили к своему лагерю, на то же место, откуда начали бой, и закрепились там. Проиграли спартанцы "по очкам", оставив поле боя и тела павших противнику, а главное — потеряв слишком много своих воинов, пополнить которых было не откуда. (Это хороший урок наяривающим на маленькие профессиональные армии, солдат в которых готовят годами — у них большая уязвимость к невосполнимым потерям). Ну а если вспомнить, что в своей книге "Киропедия" тот же Ксенофонт описывает глубину фаланги больше, 12 щитов, как бесполезную, так как задние ряды никак не могут помочь передним... Возникает сильное подозрение, что Эпаминонд составил такую глубокую колонну не только для того, чтобы перепихать спартанцев. Похоже, что это глубокая колонна — аналогична глубоким атакующим колоннам времен наполеоновских войн. Когда смысл её — как бы цинично это ни звучало — в том, что, если твои солдаты кончатся позже чем вражеские — ты сомнешь врага. Фиванцы и спартанцы просто убивали друг-друга, их ряды таяли. Но у спартанцев глубина могла быть в принятый максимум 12 щитов а у фиванцев 50. И особенности местности и хода сражения (разбитая кавалерия) не давали спартанцам охватить эту глубокую колонну фиванцев с фланга, а фиванцы били их во фронт. Ксенофонт говорит, что всего спартанцев (союзники в стороне) было около 700 человек. После боя их осталось около 400. Спартанцев "стачивали" и сточили бы в ноль, если бы они не отступили.

...На основе этих данных каждый сам может сделать выводы о "толкучке" древних армий...

Эпоминонд, конечно, был далеко не первым, кто не стал растягивать войско равномерно по фронту, а сконцентрировал скрытое ударное ядро в нужном ему месте. Но его одновременное оттягивание слабейшего фланга войска, и удар сильнейшим флангом большой глубины (т.н. косой строй), его грамотное применение местности и обстоятельств, грамотное взаимодействие конницы и пехоты, наконец, — скажем честно, это главное — его победа над спартанцами, славнейшими в Греции своей военной доблестью, — все это сделало его знаковой фигурой в развитии военного дела. А фиванский священный отряд сыскал себе у греков славу не меньшую, чем спартанская. (Современный человек обычно знает спартанцев, и не всегда знает о священном фиванском отряде, но это уже наши проблемы, а не греков).

В нашем беглом рассмотрении эволюции военного дела региона, я уделил столько времени битве при Левктрах по одной причине: в ходе этой битвы греки демонстрируют нам высшую эволюцию своего военного дела античного периода. Маневрирование, растягивание и уплотнение строя. Построение ширины и глубины отрядов сообразно местности и особенностям противника. Деление войска на отряды (у спартанцев: мора-лохос-пентекоста-эномотиа). Перемещение по полю боя бегом, не теряя строя. Способность продолжать бой, и восстанавливать строй, даже если он оказался разгромлен.

У некоторых обывателей есть стереотип, — мол, все что смогли греки, это научиться строиться в негибкую коробку фаланги, а потом появились римляне, которые развили искусство маневрирования на поле боя. Как видим — это не совсем так. А вернее — совсем не так.

Следующей вехой в развитии греческого военного дела становится фаланга, созданная Филипом Македонским, с помощью которой он захватил всю Грецию, (в том числе и раздолбав Фивы с их священным отрядом), а его сын — Александр Македонский — захватил чуть ли не весь известный мир. Идея была проста: — если мы строим фалангу с глубоким строем, то зачем же задние ряды будут бесполезно прохлаждаться в тылу? В обычной греческой фаланге в бою могли участвовать только первые два, максимум — три ряда. Длинна копий была, — напомним 2,3-3 метра. То есть задние шеренги не имели возможности дотянутся до подошедшего к передовой шеренге противника, потому что им не хватало длинны копья. А средние не могли работать копьями, потому что им мешали руки и копья передних шеренг. Напомним, с круглыми щитами-оплонами, даже первый ряд сомкнувшись в плотный строй, вынужден держать копье верхним хватом; (чтобы держать нижним, нужно либо раздвинуть ряды, лишившись сцепки щитов, либо поднять щиты, обнажив свои брюха, для тех же самых нижних ударов, — ну нафиг!).

Неизвестно кто придумал, но Филипп Македонский развил простую и красивую идею: Чтобы задние ряды не бездельничали — нужно просто удлинить им копья. Так у македонских воинов появляются "сариссы" — копья, которые со временем дорастут аж шести метров в длину(!) с балансирным утяжелителем на заднем конце древка. Держать такое копье одной рукой было нереально, — поэтому его держали двумя руками. Из-за этого пришлось отказаться от большого щита-оплона, и заменить его небольшим щитом, который держался на предплечье левой руки или ремне через плечо, оставляя кисть свободной для удержания копья. Естественно, небольшие щиты и копья, проходящие по всей длине построения, отменили держание щитов внахлест в сомкнутом строю. Но противнику это никак не помогало, потому что он вообще не мог добраться до щитов македонцев, упираясь носом в их копья. При этом задние ряды копьеносцев могли, приподняв частокол копий, образовать над фалангой "навес" из длинных жердин, которые сбивали полет многих пущенных в них стрел и камней. И издали таких не достанешь, и в упор не подберешься... Поскольку бегать с такими копьями македонская фаланга не могла, у передовых состоятельных парней вновь возвращаются в обиход тяжелые бронзовые тораксы.

Такая фаланга была идеальной копьетыкательной машиной. Но как всегда, достоинства были продолжением недостатков. Расцепив щиты по фронту, македонская фаланга сцепила сама-себя загонами многометровых копий. Если гоплиты с их круглыми щитами могли за секунду легко разомкнуть чешую щитов, перестроится, совершить "поворот все вдруг", и пр — "македонская длиннонокопейная" фаланга совершала все эволюции значительно сложнее. Подняв копья для поворота, можно уже было не найти места опустить его, если ряды при эволюции хоть немного смешаются. Надежнее поворачиваться всем корпусом фаланги — медленно и неуклюже. Македонская фаланга была очень уязвима к атаке с фланга и тыла. Кроме того, щиты уменьшенного размера уменьшили защиту воинов от стрел и пращей противника.

Рис. Эллинистическая фаланга.

Поэтому, для того чтобы македонская фаланга могла в нужный момент затыкать всех врагов, её должны была очень хорошо опекать кавалерия, действующая с пехотой в самой тесной связке. И Филипп Македонский такую кавалерию имел. Издревле, македонские цари имели конную дружину. (Причем "дружину" в буквальном смысле, эти люди так и назывались (х)этайрои " — то есть "друзья"). Македонские кавалеристы, (все так же, еще не имеющие стремян), действовали очень эффективно, гораздо более активно чем иная кавалерия своего времени. Они встречали вражеских кавалеристов, нападали на неприятельских стрелков, и даже не чурались атак на пехоту. Роль македонской кавалерии при македонской фаланге была гораздо выше, чем при фаланге оплитов. Основным оружием кавалериста были дротики и копье с двумя наконечниками на обоих концах, удары которым старались наносить сверху вниз, с близкого расстояния — (так сила удара прикладывается ко всаднику больше в вертикальной, а не в горизонтальной плоскости, что помогает ему держаться на лошади без стремян).

Рис. Кавалеристы тренируются в метании дротивой. Роспись на вазе. Постав руки всадника, что уже метнул копье, и попал, просто бесценен; — настоящий аристократ.

Рис. Македонский кавалерист. Барельеф сидонского саркофага. В отличие от художественной дребедени с обнаженкой, изображен в нормальном панцире. В руке статую должно быть металлическое копье, но какие-то древние сборщики металлолома его уперли. На голове не мятая панамка рыбака, как можно подумать, а металлический "беотийский" шлем, специфической формы. Некоторые ученые считают, что этот барельеф изображает сподвижника Александра Македонского с неблагозвучными для русского уха имечком "Пердикка".

Рис. Реконструкция кавалерийских шлемов из музея гладиаторов в Риме.

Рисунок 39. Бактрийская тетродрахма (монета такая) изображающая македонсоких конников. 170-140 г до н.э. Судя по пузам лошадям неплохо живется... Обратите внимание на греческое кавалерийское копье — его отличительная особенность, два острия; римляне его себе скопируют во время пунических войн.

Рисунок 40. Изображение встречи пехотинца в шлеме пилосе и легкого кавалериста. Навернется ли безстремянный кавалерист с лошади при ударе? Это в руке судьбы...

"Македонские" фаланги, (в которых после объединения Греции служили и греки других племен), под руководством Александра Великого создали гигантскую империю. Однако, царь Александр надорвался в очередном походе, и помер. Все согласно девизу "живи быстро — умри молодым". Не успел еще труп царя остыть, как его командиры растащили империю на четыре крупных отдельных царства, (не считая прочей мелочевки). Теперь уже "македонские" фаланги дрались друг с другом.

Античные авторы, (например, Асклепиодот), пишут, что иногда в фаланге "македонского" типа, длинна копий-сарисс устанавливалась по принципу, "чем дальше в тыл, — тем длиннее копье". То есть у первых рядов копья были относительно короткие, удобные для прицельного удара, а у последующих рядов становились все длиннее. Как видим, по историческим источникам, у нас имеется два подвида фаланги "македонского" типа. С одинаковыми, — максимально длинными копьями. И с копьями разной длинны в разных рядах, более короткими в первом, и все длиннее в каждом последующем, где те дорастают до максимальной длинны. В чем же были плюсы и минусы этих двух подвидов фаланги?

Плюс фаланги с одинаковыми копьями максимальной длинны, в том, что шестиметровые дрыны первого ряда позволяют колоть солдат с противника с максимально возможной для не-метательного копья дистанции. Минус же в том, что копья одинаковой длинны торчат по фронту разными "эшелонами" (ведь их держат люди в разных рядах, и по фронту наконечники копий торчат как раз с поправкой на удаление ряда). Это делает "лес копий" не сплошной стеной, а выделяет из неё наконечники первых рядов. В совокупности с тем, что длинные копья не-маневренны, это позволяло умному и предприимчивому противнику провернуть с фалангой такого типа нехорошую штуку, описание которой оставили нам древние авторы: Спартанский полководец Клеоним (уже сильно после Филиппа и Александра, в 270г до н.э.), поставил первые ряды своей фаланги вообще без копий(!). Клеоним приказал, когда вражеская фаланга со своими непомерными дрынами подойдет, — хватать своим бойцам первого ряда за неманевренные наконечники копий противника. Воины Клеонима, ухватившись за копья врагов, начали дергать их туда-сюда. выдергивали их на себя из строя, в то время как другие обходили мимо древок, и убивали вражеских копьеносцев. Строй вражеской фаланги рассыпался, и её всю перебили. Так "оказалась бесполезной длина сариссы из-за ума Клеонима"(С).

Фаланга с разной длинной копий как раз и позволяет избегнуть того трюка, который провернул умница Клеоним. Этот вариант хорош тем, что несмотря на разную длину копий со стороны фронта их наконечники оказываются плюс-минус на одном расстоянии. То есть у копейных острий направленных на врага нет эшелонов, — они все торчат СПЛОШНОЙ КОЛЮЩЕЙ СТЕНОЙ на одной дистанции. В таком варианте очень трудно ухватить одно копье, вырвать его, или срубить его наконечник с пером — пока ты этим занимаешься, в тебя стучит еще цать копий. При этом понятно, что задние ряды, как и в первом подтипе, тыкают копями неприцельно — им там из задних рядов мало что видно. Они просто шуруют копьем. Их задача "вслепую" упираться во вражеские щиты, и протыкать случайно попавших под острие. Но вот передние ряды с более легкими копьями, уже ведут прицельное "тыканье", так как их короткие копья более маневренны. Кроме того, более короткое копье меньше гнулось при упоре, например, во вражеский щит. Передние кстати, если их копье позволяло управляется одной рукой, могли себе позволить и более основательные щиты. Однако, и у этого подтипа фаланги был свой минус: да, её копья торчат сплошным эшелоном, но зато на меньшую длину, чем у подтипа описанного выше. При встрече с фалангой, оснащенной одинаковыми максимально длинными копьями, фаланга с копьями разной длинны оказывалась уязвима — так как максимально длинные копья противников первого ряда упирались в щиты передовых бойцов, а у тех просто не хватало длинны копий первого ряда, чтобы достать до супостата. Кроме того, если такой разнокопейной фаланге случилось бы вынужденно совершить "поворот все вдруг", меняя свой фронт, то вместо идеальной стены копий получилось уже форменное непотребство, когда на одном фанге все с длинными дрынами, а на другом с копьями-коротышками.

Как видим, мы имеем обычный в военном деле принцип "камень-ножницы-бумага". Или же, — разную специализацию. Фаланга с разной длинной копий, где максимальная длинна копий только у задних рядов, практически неуязвима для атаки обычной пехоты. Но её может побить фаланга с одинаковыми, максимально длинными копьями, которую... в свою очередь может побить обычная пехота.

Но какой же из этих подтипов "македонской" фаланги был у самого царя Филиппа? У его сына Александра Великого? У растащивших державу Александра после его смерти на отдельные куски приемников-диадохов? Мы не знаем. Античные источники здесь противоречивы. Например, у нас есть описания, что фаланги Александра имели копья-сариссы огромной длинны. И при этом описания, что Александр убил своего друга — Клита, сариссой выхваченной у стражника. Представляете охранника царя, который ходит за ним с шестиметровым дрыном?.. (Особенно удобно входить в небольшие комнаты и шатры, ага). А как царь в гневе убивает друга таким многометровым дрыном? Расступитесь, уберите мебель и ценные вещи, Клит не двигайся, щас я тебя заколю... А как потом Александр сам хочет заколоться тем же дрыном, уперев его в стену?..

Здесь мы имеем зону неопределённости, позволяющей богатство трактовок. Например, македонцы могли начать называть "сарисса" — все копья, включая даже обычные, которые в Греции называли "дору". Может быть, все копья македонцев обозвали сариссами не сами македонцы, а штафирки-авторы, и у стражника Александра было обычное копье? А может быть, уже у войска Александра имело место ранжирование сарисс в разных рядах на разную длинну, и стражники вне строя ходили с самым коротким вариантом, предназначенным для передовых рядов строя?

По логике, и опять же, рисуя самыми общими мазками, эволюция длинны сарисс в элинистическом мире могла быть такой: Если все в регионе используют плюс-минус стандартное копье "дору", нет никакого смысла делать максимально возможную по длине, неманевренную сариссу. Поэтому, возможно, изначально, когда Филипп придумал свое новое "супер-оружие", македонцы далеко не сразу нарастили свои копья до максимальных шести с гаком метров. Им нужны были копья длиннее на несколько локтей, — достаточно, чтобы первыми боднуть противника, и чтобы копьями могли пользоваться и несколько своих задних рядов. Македонцы долбают греков. Потом уходят захватывать восток и Индию. Там тоже нет нужды чрезмерно удлинять передние копья — у противника в тех регионах нет ничего, что он мог бы противопоставить. А ведь длинное копье просто физически неудобно носить в походе.

Вынужденно удлинять копья до максимально возможно длинны, начинают, когда "македонская" фаланга встречается на поле боя с "македонской" же фалангой. То есть, скорее всего — во время войн приемников-дидадохов. Вот тут у кого-то — камни-ножницы-бумага — появляется мысль, что если мы еще удлиним передние копья, то упремся в щиты коллег раньше, чем они в наши. Начинается гонка длины. А главное — враги-коллеги не пытаются хвататься за копья и выхватывать наших сариссофоров из строя — потому что их руки заняты своими копьями. И это работает, пока не находится умник-Клеоним, — который просто приказал своим солдатам вырвать длинные неуклюжие дрыны у врагов.

При этом, профессиональные греческие военные не хуже нашего понимали, что провернул Клеоним. Наверняка самые умные сделали выводы. Если фаланга встречается с фалангой — лучше иметь в первом ряду длинные дрыны. Если с "доберманами" — активной пехотой — лучше пусть и более короткие копья первого ряда, зато в единый эшелон. Как греческие стратеги на практике решали это противоречие — неизвестно. Интересным моментом является то, что среди найденных археологами в македонском городе Вергина остатков железных частей элинистической сариссы — имеется муфта: промежуточная двойная втулка, в которую с двух сторон вставлялись части древка. Использовались ли такие муфты в регионах бедных хорошими прямыми деревьями, чтобы иметь возможность составить из двух коротких деревьев длинное древко? (В Греции был дефицит хорошего леса). Или составное из двух частей древко делалось для того, чтобы удобно переносить сариссу в походе? (Потаскай-ка на марше неразборный шестиметровый дрын). Или... муфта позволяла иметь стандартную "боевую" часть сариссы, к которой приставлялось древко нужное под конкретную тактическую задачу и место воина в ряду фаланги? "Модульность оружия" более чем двухтысячелетней давности?..

На заднем же конце сариссы, как и у многих других копий, находилось то, что мы, русские, называем "подток". Подток, это то, чем копье "подтыкивают", в ситуации, когда первому ряду бойцов нужно упереть копье в землю, создавая перед собой ограждающий "частокол". Это может быть, как простой металлический колпачок на конец древка, так и колпачок со специальным острием, чтобы легче втыкаться и надежней держаться в земле. Греки называли такой подток — "сауротира". Значения слова не вполне прояснено. Но скорее всего оно происходит от греческого "саура" — ящерица, и видимо группы слов, которая не зафиксировалось в греческом, но которое мы фиксируем в средиземноморском бассейне, в романских языках: Латинское и итальянское "тираре", — тащитьрисовать, старофранцузское "тирер", с тем же значением — тянутьвытягивать рисовать и происходящее от него "тиер" (подобиеобраз). В санскрите мы, кажется находим родственника этих слов — "тира", со значением "продвигающийпереносящий". Такие, казалось бы, разнесенные значения слова как "тащить" и "рисовать", не должны вызывать удивление. Ровно такое же смысловое совпадение, — тянуть и рисовать — мы находим, например, в английском слове "дроу". И это предельно логично. Если вы начнете тянуть, например, прутиком по песку, или куском угля по стене пещеры, как это делали древние люди, — вы сможете оставлять линии, которые вашим мастерством превратятся в рисунок. Таким образом "сауротира", — это буквально "ящерицын волокящерицин рисунок". То есть часть копья, при волочении оставляющая за собой на земле и песке, такой же след, — как хвост ящерицы.

Эллинистические фаланги будут царствовать на поле боя региона, до столкновения с римлянами. Первый звоночек прозвенел в 27Х годах до н.э, когда эллинский царь Пирр пришел в Италию на помощь союзникам, и столкнулся там с легионами. Несколько раз Пирру удалось одержать победу за счет фаланг и боевых слонов, правда с немалыми для себя потерями. (Римляне слонов никогда не видели, обозвали их "луканскими быками", конкретно перетрухали от вида столь ужасающих чудовищ... и все равно дрались). Но потом Пирр встретился с легионами дельного полководца Мания Курия при Беневенте — удар по растянутым походным колоннам Пирра (то есть по не сформировавшей строй фаланге), забрасывание слонов дротиками под защитой вала и рва лагеря, слоны пугаются, бегут, и давят своих, и... — Пирр не проиграл даже тогда, (о чем нам пишут вскользь Полибий и Юстин), исходом стала скорее боевая ничья. Но Пирр понял, что проигрывает "по очкам". Его местные союзники в Италии, действовали не ахти, а он в сражениях терял своих людей, которых неоткуда было восполнить. Римляне же — их фирменная фишка, — давили резервами, раз за разом собирали все новые армии. И Пирр уходит из Италии, чтоб больше никогда там не появляться. Однако само то, что Пирр не проиграл с ужасным разгромом, а был выбит в войне на истощение, — хороший повод задумать тем, кто сводит историю к простейшим постулатам "фаланга проиграла более совершенным легионам".

Вообще Пирр имел при жизни большую известность, его именовали чуть ли не новым "Александром Великим", но кончил он плохо. При осаде города Аргоса Пирр вступил на улице в единоборство с местным молодым ополченцем. Старая мать ополченца наблюдала за боем с крыши. Увидев, что сыну-кровиночке грозит опасность, она сорвала с крыши черепицу и бомбанула ей Пирра по голове, отчего тот и кончился. В некоторых вариантах пересказа сверху на бошку Пирру прилетел глиняный горшок. В самых злых байках — горшок был ночным... Отсюда мораль — можете быть каким угодно крутым, но не пытайтесь обижать детёныша на глазах у матери.

В 197ом году до н.э. уже сами римляне, (теперь уже со своими боевыми слонами) влезли в распрю эллинистических царств, вошли в Грецию, и столкнулись с македонцами — теми самыми македонцами, — в битве при "Собачьих Головах". Битва та вышла в какой-то степени трагикомедийной. Обе армии не знали о точном положении друг друга, и началась все со случайной встречи отрядов разведчиков на холме. Разведчики теснили друг друга несколько раз. Отступающие посылали гонцов к основному войску. Предводитель каждой стороны отправлял на помощь все больше войск из кавалерии и легкой пехоты. Получившая подмогу сторона гнала врагов, но затем к тем подходило больше сил, и уже они в свою очередь... Так легкая пехота и гоняла по холму от лагеря к лагерю, чисто футболисты между воротами. А потом к месту драки подтянулись тяжелые парни из основных сил.

Сперва фаланга, как ей и положено, затыкала римских легионеров неодолимым частоколом копий. (Отметим, что фокус подобный тому, который провернул Клеоним, римлянам не удался, хотя они честно пытались, но только гибли зазря — что опять же возвращает нас к вопросу, какие копья использовали в данном бою македонцы, и как они умели с ними управляться). Но стоило части фалангистов попасть на неровную холмистую местность где они не успели выставить монолит строя, как римляне пробежали в открывшиеся зазоры между копьями, и покрошили фалангистов в мелкий винегрет. Чисто лиса выедает ежа, открывшего пузо.

Справедливости ради надо сказать, что предводитель македонских фалангистов, — Филипп 5й, в той битве принял ряд решений, которые обернулись катастрофой. Он, и так не имея перевеса в войсках, ввел сариссофоров в стихийно завязавшийся бой, двумя частями, с сильным отрывом, (по типу "мы тут ближе первыми начнем, а вы подтягивайтесь как сможете"). В результате римляне под командованием трибуна Тита Фламиния, сперва разбили дальний, не успевший составить боевой строй отряд, а потом зашли и ударили в тыл ближнему. В таких условиях у почти любой армии шансы на победу стремились к нулю, были бы они македонцами, или кем-то с иным оружием и тактикой.

Сильно обобщая. Фаланга "македонского типа" оказалась слишком узкоспециализированным инструментом, который не прощал неумелого использования. Римские авторы честно пишут, какой страх и разорение наводили на их легионеров эллинистические сариссофоры, будучи правильно примененными. На ровной местности, не расстроив строя в движении, с правильно обеспеченными флангами, — фаланга, укрытая лесом копий, была почти непобедима. Но стоило хоть одному из этих условий оказаться нарушенным. Стоило расстроить строй на неровной местности, или обнажить фланг — фаланга оказывалась критически уязвима перед инициативным противником. В этом было её отличие от римских легионов, экипировка которых позволяла легче маневрировать и восстанавливать строй, и компенсировать неудачные решения собственных командиров.

Некоторые полагают, что причиной поражения фалангистов — этих, и последующих, — стало то, что сама "македонская" фаланга, за столетия существования, некоторым образом отучила основную массу фалангистов от боя меч в меч. Мол, сиди себе за лесом копий, и тыкай с дистанции. А тут прибежали римляне, кровожадные как банда доберманов. Но скорее всего сказалось то, что сама концепция и снаряжение македонского варианта фаланги, не давала солдатам никаких других вариантов успешных действий. Македонская фаланга — если она оказалась проломлена — имеет мало шансов хоть как-то восстановить строй перед лицом врага. Солдаты обычного войска, сломавшего строй могут вновь встать плечо к плечу с любым подвернувшимся товарищем, и ощетинится копьями или мечами. Фалангист выпавший со своего места, не имеет возможности эффективно использовать свой многометровый копейный дрын, — при непосредственном тесном контакте с противником у него даже нет места перенаправить этот дрын в нужную сторону. Он вынужден его отбросить и полагаться на меч и небольшой щиток, (который выглядит бледно по сравнению с ростовым щитом легионера, защищающим все тело). Дух у фалангистов, может и был. Но их навыки и оружие не отвечали такой ситуации.

Для большей объективности нужно упомянуть и вот еще что. Было бы большим упрощением думать, что покорение Греции Римом свелось к нескольким сражениям, вроде описанных, — в которых фаланги, как тактическое средство, проиграли легионам. Процесс поглощения Греции растянулся на столетия. И в немалой степени причиной победы Рима стало то, что греческие царства так и не смогли полностью объединится для борьбы с Римом. По некоторым причинам, грекам на той стадии своего существования, уже не удалось создать против римлян союз с критической массой, достаточной для успешной обороны, (как в свое время, против персов). Более того, многие греческие области выступали в союзе с римлянами, полагая, что воюют против тирании других греков. И то что нам сейчас часто упрощенно представляется войной двух сторон — греков и римлян — на самом деле былой войной множества сторон, в которой римляне выступили теми, кто сорвал плоды победы. Так что кроме тактики и снаряжения, причина победы Рима над Грецией была и в том, что никакой единой "Греции" не было. А греческие фаланги воевали в том числе друг с другом.

Вот так, — пусть и верхоглядно, самыми общими чертами — мы привели краткий экскурс по эволюции военного дела в средиземноморском регионе, к тому моменту, когда римляне внесли в него свою заметную лепту. Теперь, понимая окружения и предпосылки, мы опять можем обратить более пристальное внимание на римлян.

* * *

Отскочим во времени назад. При шестом полумифическом римском царе — Сервии Туллии, Рим уже мог выставить 4 полных легиона с той же "сакральной" численностью: — 3000 пехоты и 300 всадников в каждом. Несколько легионов подразумевают, что армия могла быть разделена для ведения войны в разных местах. И в таком случае, командовать армией на втором фронте мог уже не сам царь, — а доверенный военачальник. Соответственно и уже далеко не все кавалеристы были личной царской гвардией. С момента, как только при легионах появилась не-царская конница, уже можно говорить, что конница оказалась включенной в состав легиона. И именно когда конница придается легиону, она начинает становится именно "кавалерией", а не "конной пехотой". Хотя свои аристократические замашки, и понимание себя как воинской элиты, конница будет сохранять еще очень долго.

Сделаем небольшое отступление. История не сохранила для нас, как именно назывался командир легиона царского периода. В более позднее — республиканское время, мы видим, что командиром легиона может быть человек совершенно разных званий; легионом мог командовать консул, и претор, и квестор, и военный трибун, и легат. (Отражение бардака республиканский времен, который продлится вплоть до времен принципата).

Давайте попробуем проследить изменение этих званий во времени, чтобы попытаться понять, что они значили в царское время, и что стали значить в республиканское. Итак:

Праэтор, (или как мы привыкли говорить "претор"), дословно означает — "предводитель". Слово это с очень любопытной коннотацией. Оно состоит из двух частей праэ — это "пред", и торэ — "идти"; причем не просто идти, а идти, прикладывая усилия, преодолевая трудности. Слово это почти не требует для нас перевода с латыни на русский, так как и у нас в языке сохранилось слово "торить", — т.е прокладывать путь. Проторил — проложил путь, и пр. Претор — это предводитель. Титул этот сперва носил глава какой-то бандыплемени прото-римлян, а в более позднее время, его стал носить сам царь. В более позднее, республиканское время, когда военачальником будут назначать одного из знатных граждан, звание претор будут давать главному командиру над войском, в.т.ч и командиру группировки из нескольких легионов.

Трибунус милитум. Мы уже знаем, что слово "трибус" означало "племя". Трибунус, или как мы привыкли говорить — трибун, таким образом означал "племенщик" — глава племени. Трибунус милитум, дословно, — "племенщик военный", — то есть тот, кто возглавляет племя на войне. Как видим, по смыслу это слово вполне совпадает с описанным выше преторомпредводителем. Это кажется бессмысленным дубляжом, но не забывайте, что римское общество возникло из нескольких племен, организации которых соединились, и медленно растворились друг в друге. Поскольку объединенное римское общество состояло из нескольких племен, то каждое из них имело своего военного трибуна. Главенство же над всеми объединившимися племенами и их трибунами на войне получал преторпредводитель. Трибун в иерархии армии встал на ступеньку ниже претора. Так останется и в республиканское время.

Трибуны в какой-то момент истории разделились на "трибуни латиклава" и "трибуни ангустиклава". Первые были трибунами из сенаторов. Вторые — трибунами из сословия всадников. Название отражало различие в праздничной одежде. Латиклавус из сенаторов носил на парадной простыне (тоге) широкую пурпурную полосу. Ангустиклавус из всадников — более узкую. Точная этимология слова латиклавус не прояснена. Возможно название происходит от "латус" (сторона) и "клавис" (гвоздь). Понятно, что делать декоративное украшение на тоге из крайне редкого и дорого пурпура стало возможно только когда Рим сильно разбогател, и наладил дальние торговые связи. А в более ранние времена тога декорировалась чем-то иным. Это могли быть небольшие квадратные пластинки золота или серебра, котрые выглядили как вбитый шляпки гвоздей (в древности шляпки часто были квадратными). Хотя и золото стоит дорого... Еще одним вариантом происхождения названия — более правдоподобным для ранних времен — может быть производное от "клава", так называли узловатые ветви, — и возможно это слово коннотационно перенсли на специфический узор ранних сенаторских тог. Второе название "ангустиклавус" более прозрачно. "Ангустус" (узкий), — что отражало меньшую ширину всаднической полосы.

Куаэстор, (или как мы привыкли говорить — "квестор"). Производное от глагола "куарэ" — "искать". Таким образом куаэстор дословно "искальщик", "изыскатель", — тот, кто ищет. Изначально это чисто гражданская должность. Занимавший её заведовал контролем за поступлением податей и налогов (то есть искал как раз в карманах у сограждан), а также заведовал казной. Однако, поскольку римляне республиканского времени не делали разницу между военной и гражданской службой, то взалкавший военного почета квестор мог оказаться и командиром легиона. Упомянем его здесь для порядка.

Легатус, (как мы привыкли говорить — легат). С этим званием все не так просто. В республиканское время легат — часто — командир легиона, подчиненный претору, иногда личный порученец претора для важных дел. В более позднем, императорском Риме, — легат тоже, личный порученец императора — императорский легат. Наконец, уже после крушения Западной Римской империи, при дворе римского папы — легат также порученец для особых дел, — папский легат. Все это заставляет многих исследователей Рима, ничтоже сумняшеся, выводить слова Легат от глагола "лигаре" ("связывать"), и "легаре" ("указывать", предписывать"). То есть легат в их понимании, это "порученец для связи". Правомерна ли такая трактовка? Да. Но только для позднего времени. Не стоит забывать, что сам глагол "лигаре" происходит от ветви слов, общий предок которых означал "соединять вместе". В этой группе слов и "легере" — в контексте "читать" (читать — это ведь собирать между собой значения букв в словах). И "легес" т.е. "законы" (ранние законы, это ведь дословно "собрания" указаний на разные случаи жизни). В этой ветви слов и "легере", что означает "собирать", — и именно от него происходит существительно "легио", которое означало у римлян военный сбор войска.

Соответственно, мы можем сделать предположение. Поскольку римское военное ополчение называлось словом сборлегио, то вполне логично предположить, что и возглавлять его должен был легатус; то есть, дословно "сборщик", по смыслу — "начальник сбора". Это подтверждает и полное закрепившееся за легатом название должности в войске — "легатус легионис" (легат легиона). Как видим — легат сборщик, соотнесен с легиовоенным сбором, что вполне логично для командира военного соединения. Но если попробовать переводить легата в его поздней коннотации как "Порученец Легиона", или "Ординарец Легиона", — это для командной должности звучит абсолютно кретински. Таким образом "Легатус Легионис" в дословном переводе "Сборщик Сбора", (как бы масло-маслянно и забавно это не звучало). По смыслу же — "Начальник Легиона".

К сожалению, эта размотанная назад этимология слова не дает нам точной информации, в чем именно были функции легата в момент появления этого слова. Был ли "легат" названием начальника военного сбора в одном из племен вступившего в ранний союз римлян? (Тогда это уже третье слово для обозначения племенного военачальника, вместе с претор и трибун). Носил ли этот титул в какой-то момент сам римский царь? Или этот титул носил один из его помощников, отвечавших именно за сбор войска — этакий начальник древнеримского военкомата? Мы не знаем... Все что мы можем сказать, что к республиканскому времени — легат — это командир легиона, выше которого обычно стоит претор.

Итак, при шестом римском царе — Сервии Туллии ... (Любопытно, что первоначально Сервий Туллий известен под этрусским именем — Мастарна. Из этого мы видим, гордым Римом на тот момент правит этруск. Но при этом этруск вынужден взять себе новое имя, — возможно, чтобы не оскорблять горожан своим иноплеменным звучанием; вспомните нашу Императрицу "Екатерину" II, которая была урожденной немкой по имени София). Так вот, при Сервии Туллии, Рим уже мог выставить 4 полных легиона: 3000 пехоты и 300 всадников в каждом. Как видим, население римского полиса заметно возросло. Однако такая орава ополченцев вызвала — или вернее усилила уже существовавшую — проблему: Дело в том, что в ополчении каждый воин должен был сам обеспечивать себя оружием и экипировкой. Между тем, достаток у людей был разный. Кто-то мог позволить себе полный комплект доспехов, да еще со всякими красивыми излишествами. А у другого, денег не было даже на поганое копьецо. То есть, зная количественный состав "призывников", которое царь мог мобилизовать в военное время, он при этом не имел четкого представления, — какие именно воины окажутся под его началом. Потому что воин в полном доспехе, и деятель, который может грозить врагу только детородным причиндалам — это сильно разный боевой материал. Еще одной проблемой было то, что тактика построения войск диктовала ставить наиболее защищенных воинов в первые ряды, а хуже вооруженных — в задние. Прекрасно понимая это, некоторые шкурные граждане могли специально не покупать себе полный комплект доспехов, чтобы не оказаться в первых рядах резни на поле боя. И денежки сэкономить, и жизнь сохранить — тут не все смогут удержаться.

Чтобы разрешить эти проблемы Сервий Туллий вводит в римском обществе разделение на 5 классов (на самом деле по факту вышло 7мь, но об этом чуть ниже). (И тут сразу нужно сказать, что такое разделение — опять калька с реформы греческого полиса Афины, которую там провел дядька по имени Солон, (разница только в том, что Солон разделил на 4ре класса).

Римское общество разделили на 5 классов по уровню доходов. Доход этот меряется по двум критериям: 1) По возможности гражданина купить то или иное военное снаряжение. 2) По денежному годовому доходу, (который собственно и давал возможность вышеупомянутое снаряжение купить).

В дошедших до нас источниках, доход гражданина определяется в т.н. ассах. Асс — это медный брусок. (То есть натурально "рубль" в первоначальном понимании этого нашего старого слова — отрубленный кусок металла; в данном конкретном случае — меди). Однако в древние царские времена сильно много меди римляне еще не нарубали, поэтому практические расчеты чаще шли в головах скота. До нас дошел и условный "курс валют" согласно которому 1асс — это 10 быков, или — 100 овец. (Само слово валюта, кстати, тоже латинское, происходит от "валео" — стоить. Куда ни кинь, весь современный нам мир растет из седой римской старины. И особенно забавно что мы иногда используем выражение "деньги не пахнут" — кальку с латинского "пекуниа нон олет". С учетом что слово "деньги" в латыни является производным от слова "скотина", от которой шмонит вполне основательно — это выражение для римлян играло значительно более богатыми смысловыми оттенками, чем для нас).

Проблема в том, что дошедшие до нас величины измерения денежных доходов, явно являются более поздними попытками римских авторов показать своим современникам, чего и как там стоило в древности. То же самое и с "обменным курсом" ассов на скот. Они явно взяты из разного времени. Например, согласно дошедшим до нас сведеньям, первый класс должен был иметь 100000 ассов годового дохода. (Представьте себе 100000 медных брусков в дворе римского состоятельного парня, тут даже хозяйка медной горы помрет от зависти). Теперь представьте, что состоятельный парень хранит свое богатство в головах овец по указанному курсу: — Это 10 МИЛЛИОНОВ ОВЕЦ. Только у одного состоятельного гражданина, а таких граждан было много. То есть. даже с поправкой, что состоятельный парень хранил свое добро в более ценных вещах, вроде золота-брульянтов, — доставшиеся нам цифры годового дохода римлян можно смело выкинуть и забыть. Сотни лет капитализаций, инфляций, девальваций и.т.д, превращают дошедшие до нас цифры в ничто. Поэтому я конечно приведу их для порядка, но ты, уважаемый читатель — на них забей. И ориентируйся именно на возможность того или иного класса купить себе военное снаряжение. Этот показатель нагляден, и не обманет. Итак:

"Надкласс", нулевой класс, называйте как хотите — 400000 ассов. Самые состоятельные парни, городская элита. Могли позволить себе полный комплект доспехов — и коня. Это и были те конникиэквиты, из которых в военное время набиралась кавалерия. В сенаторы выбирали только из этого класса.

1й класс — 100000 ассов — состоятельные парни, которые могли позволить себе то, что греки называли "паноплиа" т.е. — "всеоружие": копье, круглый бронзовый щит, панцирь, шлем, поножи, и скорее всего — меч. Полный комплект тяжелого пехотинца.

2й класс — 75000 ассов — копье, шлем, поножи, деревянный прямоугольный щит.

3й класс — 50000 ассов — копье, шлем, прямоугольный щит.

4й класс — 25000 ассов — копье, дротики.

5й класс — 11500-12000 ассов — дротики, праща.

Шестым классом по факту стали т.н. "пролетарии". То есть те, у кого не было никакого дохода, и чьим единственным достоянием было "пролес" (потомство). То это чисто вариант дореволюционного латыша, (у которого, согласно старой поговорке — "лишь х..р да душа").

Внимательный читатель наверно уже заметил одну вещь. В первом классе, согласно описанию древнего автора, воин должен иметь круглый щит-оплон и поножи. А во втором более простой прямоугольный щит-скутум и... тоже поножи. Это не имеет смысла. Если второй класс тоже имеет поножи, логично дать ему такой же формы щит, как у переднего ряда — его ноги внизу все равно защищены; а при гибели передних он сможет выйти вперед и восстановить "стену щитов" своим — таким же по форме. И наоборот — если у второго класса ростовой щит, это явный признак, что ему нужно защищать ноги, и у него нет понож, только это оправдывает иную форму щита. Это капитальная нестыковка. Проистекает она, видимо, от описания нескольких цензов разного времени, которые у античного автора слились в один.

Боевая эффективность этих классов тактически оценивалась так. Парни с полным вооружением 1го класса ставились в первые ряды фаланги, (обычно первые два ряда) составляя её бронированный "панцирь". За ними в задних рядах шли более бедные ребята из 2-3го, по мере обездоспешивания — чем дальше, тем беднее. Получалось, что самые состоятельные парни были вынуждены рисковать собой в первых рядах. Происходило это конечно не от их благородства, и желания защитить более бедных сограждан. Просто иначе, фалангу строить было нельзя. Выставив в первые ряды не защищенных броней бомжей, ты просто давал противнику спокойно переколоть их, — это разрушало строй нашей римской фаланги, и вело почти к гарантированному поражению.

4й и 5й класс, не защищенный ни доспехом, ни даже прочным щитом, в фаланге нафиг никому не был нужен, — от них там никакой пользы. Этих ребят использовали как застрельщиков, которые действовали вне основного строя. Поэтому они получили название уэлитес", (или как мы привыкли говорить — велиты). Слово это происходит от "уэлум" что значит "полотно", "холст". Велиты — это "полотнянники", — люди не имеющие доспеха. Защитой им были самые примитивные щиты, из простых досок, или плетенные. Оружием — дротики, пращи. По причине частого использования велитов в рассыпном строю, их также называли греческим словцом "спора" (рассеянье).

Кавалерия, — как помним: маленький вес и размер лошадей, (средний рост лошади, если не ошибаюсь в районе 134см) отсутствие стремян, которые еще не изобрели... Все это не позволяло кавалерии угрожать организованной стройной пехоте. Случаи, когда кавалеристы на равных вели бой со стоящей в боевом строю пехотой, — отмечаются как примечательные и редкие. Удел кавалерии того времени — разведка, схватки с вражеской кавалерией, наскоки на не готового врага, преследование и добивание бегущей вражеской пехоты. Основное оружие копье, используемое верхним хватом, и колчан дротиков. Зашита, — круглый щит, который так и называли — "парма экуэстрис" (букв. — "удерживалка конника").

Пролетариев, не имевших оружия — (и потому никакой — никакой боевой ценности), могли использовать как обозников. Эти беднейшие парни оказывались в щекотливом положении. С одной стороны, выступив с войском, они имели призрачный шанс на трофеи. С другой стороны, обоз обычно стоял как можно дальше от сражения, и все реально ценное прилипало к рукам тех, кто рубился с врагом. Фактически пролетарии шли служить в обоз за кормежку на время военного похода.

Теперь — вишенка на торте системы введенной Сервием: — все граждане в вышеупомянутых классах были поделены на сотникентурии. Причем, разделены хитро. "Кентурия" стала условным словом, и вовсе не значила, что в ней находится сотня человек. Люди разделялись по кентуриям в зависимости от их дохода. То есть — на все кентурии был установлен денежный норматив (каким он был точно, мы сейчас не знаем): — скажем условно, для примера, 10000 тугриков (ну ладно, ассов, ассов). И в кентурию начинали включатся люди сопоставимого дохода, до тех пор, пока их общий совокупный доход не доходил до этих 10000 тугриков. То есть — если у нас, для примера, было два богача с доходом в 5000 тугриков каждый, их оказывалось достаточно, чтобы "заполнить" собой одну кентурию. А вот бедных ребят, которые имеют доход, условно 10 тугриков — для того чтобы заполнить одну кентурию, понадобится уже тысяча человек. Цимус такой системы был в том, что каждая кентурия имела во время общего городского голосования РАВНЫЙ голос, — вне зависимости от того, сколько в ней состоит людей — десять человек, или тысяча. На весь Рим таких кентурий было 193. Первый класс давал 18 кентурий. Второй — 98. Таким образом, когда немногочисленные богатые римские парни договаривались голосовать заедино, — остальным на выборы уже можно было и не приходить. (Очередная уверенная победа "Единой России" на выборах, и все такое).

Не слишком честная была в древнем Риме система? Да. Однако...

В нашем, современном мире, доведенный до отчаянья бедняк, восклицает:

— Богач! Почему ты решаешь за меня, как мне жить? И почему я живу так фигово?

И богач, потрясая наливным своим жирком, отвечает:

— Потому, что такова природа вещей. Одни бедные. Другие богатые. Это не изменить. Это надо просто принять. Социальный дарвинизм, и все такое... Ведь и у тебя, бедняк, есть свои маленькие радости. Выпей пивца, бедняк, чтоб дало по мозгам. И смотри яркие картинки в телевизоре. Найди какую-нибудь бабу под бок. Убей свое время. Главное, чтобы ты не думал, что можешь что-то поменять. Денег нет, но вы держитесь.

И в Древнем Риме богач, в принципе, мог подумать и сказать все то же, что говорит современный упырь-богатей бедняку, (разве что вместо телевизора он посылал бедняка смотреть шоу в цирке). Но был один нюанс.

— Богач! Почему ты решаешь за меня как мне жить?! — кричал древнеримский бедняк.

— Потому, что когда приходит враг, — я в строю впереди тебя. — Чеканно отвечал древнеримский богач. — Потому что я принимаю удар, — а ты за моей спиной; вот почему.

И конечно древнеримский богач не был святым. Довольно часто он был той еще гнидой. И как мы уже написали — первым в строю он стоял не по доброте душевной. Но согласитесь — кое-какая правда в его словах была, в отличие от слов современных богатеев. В этом вопросе, спорить с ним было трудно.

Вообще все римские воины издревле именовались общим словом "милитэс" ("воины", — милесмилио в ед ч.). Слово это скорее всего родственно санскритскому "мелах" — собирать. Возможно из того же общего корня происходит и латинское "миллемилиа" — тысячатысячи. Еще одним словом для обозначения всего римского воинского состава было "классис", отглагольное существительное от глагола "каларэ", — зватьсозывать. Классис — это буквально, "созванцы". А поскольку, из вышеописанного ценза на экипировку выходило, что римские воины на сбор должны явится собранные должным образом, то вскоре слово классис получает и коннотацию "собранные как надо". Отсюда образуется слово "классикус", которое означает "как надообразец". И именно в этом значении — образец — в русский язык входит слово "классика", которое правда теперь тыкают куда надо и не надо, (например, почему-то для обозначения ранних моделей заднеприводных автомобилей "Жигули"...). У римлян же со временем, в сухопутной области слово милитэс вытеснит классис, но последнее останется за военными моряками. Поэтому если вам в позднереспубликанское время и далее попадается термин "классис романа" (созванцы римские), как правило речь уже идет о экипажах кораблей, и шире — о флоте.

Кроме описанного выше разделения по цензу, войско делились еще и по возрасту. Людей с 17ти лет (прошедших военную подготовку) и до начала упадка жизненных сил, выделяли наособицу, и называли "эксэркитэс" — (эксэркитус в ед ч. — буквально "извлекшие содержимое", от "экс" — из и "аркэрэ" — содержать; т.е извлекшие спрятанный внутри себя потенциал, а по сути просто — тренированные). Это был тот состав, из которого набирались экспедиционные корпуса для активных боевых действий и дальних походов. Из второй части составлялись — "легионес урбанаэ" (городские сборы; "легио урбана" в ед. ч.), — ветеранский резерв, люди пожилого возраста, которым уже было труднее бегать по заграничным походам, они служили охраной города. Описанный военно-имущественный ценз просуществует до конца 2 века до н.э.

С развитием римской военной машины, в какой-то момент внутри легиона так же оформится разделение на т.н. "мунификес" (мунификус в ед. ч.) и "иммунэс" (имунис в ед. ч.). Мунификес означает буквально "службодельцы" (от "мунус" — служба и "факэре" — делать). Так называли воинов, несущих общие обязанности по лагерной, караульной и прочей службе. Но были и специалисты (инженеры, медики, оружейники и т.д), чьи навыки были слишком ценными, чтобы разбазаривать их на общие обязанности. Их название "иммунес" от "ин" (не) и "мунус" (служба), — дословно означает "неслужебцы", — не-служащиеосвобожденные от службы. Слово мунус уходят корнями во времена древней латыни, к слову "монейра" (стены). И похоже, само понятие общественно-военной службы для римлян началось в давние времена, когда небольшая община "прото-римлян", делила между своими членами обязанность по охране, и поддержанию в исправности стены поселения — главного, что охраняло от неисчислимых опасностей остального мира.

В 509ом году до н.э., согласно римским байкам, происходит важнейшее событие — римляне изгоняют царя. Последним римским царем стал дядька по имени Тарквиний Гордый. Человек он был разносторонний, — предыдущего царя он подсидел с помощью заговора в сенате, сверг, и убил. Активно строил в Риме, и много воевал. Наконец он сильно наехал на саму сенатскую аристократию. Часть сенаторов убил по доносам. А сам Сенат стал очень редко созывать, решая большинство дел единолично — это была заявка на авторитарное правление и отстранение аристократии от власти. Этого аристократы царю не простили.

Сохранилась байка, что стало поводом для свержения последнего царя. Якобы, пока царь с войском доблестно осаждал очередной город в заграничном походе, царский сын бухал с друзьями в столице. Во время пьянки у гостей вышел спор — чья жена более добропорядочна? Гости тут же вскочили на коней, и поехали объезжать свои дома, чтобы позырить, как их жены ведут себя в их отсутствие. А, надо сказать, в римском обществе был сильнейший патриархат. У добродетельной жены было всего два основных занятия — рожать и ткать. Поскольку мужей дома не было, то делать детей в этот момент жены не могли, соответственно они должны были ткать. Это логично. Однако, когда мужья возвращались домой, то находили срамных баб за совершенно неподобающими занятиями, вроде болтовни с подружками. И только одна жена оказалась добродетельна. Красавица из старинного патрицианского рода, жена племянника царя, дочь человека, которого царь назначил в свое отсутствие хранителем города — Лукреция сидела, уткнувшись носом в прялку. Все мужчины расчувствовались, и единодушно признали Лукрецию самой добродетельной женой Рима. Царский сын расчувствовался до того, что на следующую ночь вернулся в дом Лукреции, и изнасиловал её. Не спрашивайте, почему он так сделал, может у него был фетиш на прялки, или еще что. Возможно он пытался косплеить древнего царя Ромула в идиотизме поведения. Возможно царского сына просто оболгали, в духе "Берия по ночам хватал школьниц, и насиловал из в своем особняке". Мы не знаем.

Обесчещенная Лукреция послала гонцов к отцу и мужу. Когда те с ближайшими друзьями в мыле прискакали в город, Лукреция рассказала им что сотворил царский сынок, и не желая жить с позором, закололась у родных на глазах. Отец и муж вскинули тело девушки на плечи, и потащили по всему городу, вопия о преступлениях проклятого царского режима. Римляне, смахивая слезы постановили, — царя в город больше не пускать! Царь срочно вернулся из военного похода, и ткнулся носом в запертые городские ворота.

Рис. Так себе представлял Лукрецию саксонский художник Лукас Кранах в 1533году. Мы видим Лукрецию как раз в тот момент, когда она обличила бесчинство царского сынка, и готовится пронзить себя кинжалом. Не знаю, как там в средневековье, но у меня сия барышня не вызывает никаких мужских позывов. А ведь художник нарисовал буквально идеал чистоты и красоты своего времени. Разные времена — разные вкусы.

Несколько раз в течении 15ти последующих лет, царь пытался вернуть себе римский трон, в том числе входя в союз с соседними царями. Но так у него ничего и не вышло, он только потерял в битвах всех своих сыновей. В конце концов царь угомонился, и умер в изгнании. "Регнум Романум" (Царство Римское) — закончилось. На смену пришла "Рес Публика Попули Романи" (Дело Народное Населения Римского).

Высшей властью в Риме теперь стали два человека, должность которых именовалась "консул" (Консулэс во мн. ч.). Слово "конусул" довольно трудно перевести на русский одним словом... Оно происходит от "кон" (со, совместно) и "сэлэрэ" (взять, собрать, схватить). Глагол "консулэрэ" означал "созвать", "скликать вместе", чтобы посоветоваться. Отсюда же и вошедшие в наш язык латинские слова консультация и консультант, то есть — совет и советник. Консулэрэ сенатум — собрать сенат. Вот этот созванный сенат, после того как выкинули царя, и постановил передать власть двум "консулам". Консул это дословно — "созывник", по смыслу — "человек выбранный главным на созванном собрании старпёров из сената".

Важная вещь, касательно прекращения царской власти и установления консульского правления. Как мы уже сказали, римляне датировали эти события 510-509м годом до н.э. Именно в 510ом году — и это исторический факт — своего царя выгнали в самом знаменитом греческом городе Афинах... То есть римская "дата" изгнания своего царя условна. Это не дата — это позиция: "ни в чем не уступим малохольным гречишкам!". Два консула — это тоже, в своем роде калька с двух спартанских царей. Рим копировал Грецию, и заодно подверстывал историю, чтоб не отстать от греков.

Должность консулов была выборной. Избирали их сроком на один год. То, что консулов было одновременно двое, должно было обезопасить государство от попыток единоличной узурпации власти. Сперва консулы выбирались только из среды патрикиев. Но с какого-то момента — неизвестно точно с какого — один из консулов начал избираться из среды плебеев. Таким образом, имелся консул от аристократов и от простонародья, что по идее должно было обеспечивать некое равновесие интересов.

Каждый консул имел право собрать два "консульских легиона", находящихся у него в подчинении. Таким образом, ежегодно Римское государство имело 4 "постоянных", — то есть набиравшихся каждый год легиона. Прочие набирались по мере надобности. Нужно отметить, что если правительство приглашало человека пойти в легион не на время военной компании, не на время обороны города, — а уже на целый год, — то его нужно было чем-то заинтересовать. Потому что человек на целый год бросал обработку земли, или ремесло, которое его кормит. Если набранное войско действовало в захватническом походе, где могло рассчитывать на добычу, то люди могли согласится служить и бесплатно, с расчётом, поживится у врага. Но если подразделение оказывалось занято в мирной гарнизонной службе... какой у него мог быть к ней интерес? Это значит, что уже со времени консульских легионов этому войску начинает выплачиваться жалование за счет средств государства или аристократии. Консульские легионы превращаются в наемников по краткосрочному контракту. Скорее всего, каждый раз такое соглашение между легионом и государством было разным, с поправкой на место службы, характер врага, захваченные трофеи, срок компании, авторитет командующего, общее состояние государства, и пр. Это еще не фиксированное солдатское жалование. Это продукт торговли между интересантами.

Консул, как главнокомандующий, имел право назначать старших офицеров легионов, которые назывались — мы уже встречали это название выше — "трибуни милитиум" (племенщики военные). В каждый легион назначалось шесть трибунов, (пять ангустиклавов от всадников, и один латиклав из сенаторов). По идее они должны были командовать легионом посменно, каждый свой срок — (12 месяцев делить на 6). В реальности конечно, такое могло быть только в мирное время. В военную же пору командиром по факту оказывался наиболее толковый из трибунов, если у менее талантливых хватало ума ему не мешать; или если у консула хватало авторитета задвинуть бесталанных трибунов на задний план.

Изначально, консул выбирал трибунов в свои легионы сам. Но с 362г до. н.э. народ на комиссиях триб (племенных сходках) начинает выбирать трибунов в консульские легионы своим голосованием. Таким образом консулы имели набранные ими легионы, но со старшими офицерами, которых выбирали не они, а "народ" (по факту — продавливающая своими деньгами решения аристократия). Скорее всего, это рассматривалось как средство против потенциальных амбиций консулов на неправомерное использование армии. По факту, это приводило к тому, что консул часто не мог положится на трибунов не только как на сподвижников своих амбиций, но и как на военных профессионалов. (Поэтому, не удивляйтесь, если в записках, скажем, Цезаря, хоть это уже и более позднее время, — он имеет несколько доверенных командиров, но большинство трибунов таскается за легионами как малополезный багаж). При этом, в легионы набранные свыше "легионов консульского набора", консул имел право набрать трибунов самостоятельно.

Позднее, когда республика зачахнет, и императорская власть укрепится как самодержавная, император постепенно избавиться от шести малополезных трибунов в легионе, и станет назначать всего двух. Они будут называться трибунус майор (трибун старший), — то есть командир. И трибунус минор (трибун меньший) — заместитель командира.

С момента установления консульской власти, римляне начали вести отчет лет в республике по годам консульства. Даже много веков спустя, когда консульская реальная власть станет чисто декоративной и править страной станут императоры, хранящие традиции римляне будут сохранять "консульский счет". Даже при императорах Феодосии и Юстиниане их указы отмечаются годом консульства таких-то, и таких-то.

На момент своей реальной власти, консулы обладали полнотой гражданской и военной власти, в рамках законов, установленных сенатом и комициями. Они набирали и начальствовали над легионами, собирали сенат и комиции для принятия решений, могли быть судьей в любом гражданском деле.

Для того чтобы у консула не возникало проблем с приведением своих решений в жизнь, его сопровождала охрана из 12 государственных служащих, должность которых называлась "ликтор". Слово "Ликтор" дословно означает "связчик". Называли этих служащих так потому, что каждый из них таскал с собой связку прутьев. Если консул присуждал какого-нибудь нерадивого человека к наказанию, ликторы тут же на месте могли отодрать беднягу так, чтоб он месяц сесть не мог.

Связка прутьев ликтора называлась "фаскиа". (В более позднее время с изменением языка — "фасциа", и наконец, уже в итальянском "фашиа"). И именно от этого названия связки происходит слово "фашизм". Итальянские идеологи этого движения использовали связку-фашину как иллюстрацию сказки "о прутике и метле", мол, один человек слаб и его всегда можно сломать, но сплотившуюся нацию сломать нельзя! Этот же образ фашины пропаганда времен Муссолини будет использовать для обоснования преемственности фашистской Италии к Римской Империи. Образ фашины постоянно встречается на итальянский плакатах времен Второй Мировой. Ну это мы отвлеклись...

Консул мог наказать римского гражданина в рамках закона. Но он не имел полной власти над жизнью и смертью. (Вынести смертный приговор высшие магистраты могли, но гражданин имел право апеллировать к общей народной сходке, что все и делали при малейшей спорности случая). Таким образом, реально приговорить римского гражданина к смерти могла только народная сходка в Риме. Правда, в рамках семьи отец семейства мог делать с домочадцами вообще все что угодно, хоть забить черпаком до смерти — это было его священное право доминуса — (домовника, хозяина дома). К тому чтоб исчезло семейное право на жизнь и смерть, чтоб искоренить отношение к домочадцам как к собственности главы дома, римляне шли долго и трудно. А вот казнить один гражданин другого гражданина, даже консул, получалось, — права не имел.

Это было прекрасно и очень демократично, но создавало большие сложности где-нибудь в военном походе. Армии нужна дисциплина, а какая ж дисциплина, если консул-военачальник не может пригрозить солдатам-согражданам самым суровым — потерей жизни? Поэтому, сенат стал вручать консулам на время внегородских экспедиций чрезвычайное право — право казнить римского гражданина без суда и права апелляции. В этом случае в ликторские связки прутьев в центр втыкались двухлезвийные секиры, которые римляне называли "бипеннис" (букв. двухвислый, с лезвием висящим с двух сторон), ну или древним греческим словом "лабрис" (связанного с хетским "тлабар", индийским "табар", персидским "тебер", и русским "топор"). И это было очень наглядно. Вот у этого консула с собой только прутья, с ним можно поспорить — попа поболит, да пройдет. А вот у этого консула секиры — с ним лучше не спорить, а то голова может с плеч укатиться.

Обычную власть римляне как правило называли словом "потестес", (мощь, могущество). А вот военную власть, с правом смерти — "империум" (повелительство). Происходит это слово от глагола "имперарэ" — (повелевать приказывать); от "ин" (в) и "парарэ" (приготовлять, организовывать, держать в порядке, — сравни с нашим современным словом "препарат" и английским "прэпарэпрэпээ"). И все это уходит корнями к богатейшему смысловому пласту индо-европейских языков со смыслами возделывать, культивировать, приумножать, производить, приплод, и пр. Что и логично — если у тебя все организовано, то будет и доход, и приплод, — древние это прекрасно понимали.

Как видим, изначально слово император вовсе не имеет того смысла, который мы вкладываем в него сейчас. Император для римлян — это "(военный) распорядитель". Человек, которому сограждане дали специальные полномочия на время военной компании.

Если же дела в государстве были совсем плохи. (Например, набег дерзновенных варваров, войска разбиты, Ханнибалус анте портус, Рим на грани исчезновения, ай-ай мы сейчас все умрем!..) — В таком случае сенат с испуга мог наделить консула еще более чрезвычайными полномочиями, и назначал его на должность, которая называлась "диктатор". Диктатор (дословно — "Говорильник") происходит от глагола "дикто" (говорю) дикэрэ (говорить). Мол, как он сказал, — так и делать, без раздумий и возражений. Диктатор, — человек, которому нельзя возражать. Диктатор — это назначенный на полгода единоличный правитель, над консулами и над сенатом. Он мог творить что угодно, но по истечении полномочий должен был дать ответ за свои действия (ну, если к тому времени еще оставались те, кто мог поставить вопрос о его ответственности).

Превращение римского императора от военачальника до правителя происходило очень медленно. В республике копились внутренние проблемы. Выборы давно превратились в фикцию, где всегда побеждали деньги. Сенат был сборищем болтунов не способных на быстрые эффективные решения. И у решительных командиров появлялись вопрос — почему он должен зависеть от старпёров, которые вяжут его по рукам и ногам? О том к чему это привело мы поговорим чуть позднее.

Примерно при Марке Фурии Камилле (380 г д н.э.) — римская армия отказывается от построения единой фалангой. Камилл был патрицием, удачливым полководцем, несколько раз занимал должность интэррэкса (т.е. "между-правителя", — человека, следившего за порядком в государстве, на время пока выбирали новых консулов). В одном из военных походов Камилла обвинили в несправедливом разделе добычи, — он оскорбился, и удалился в добровольное изгнание.

Пока Камилл балдел в изгнании, к Риму подвалило галльское племя синонов, во главе с вождем по имени Бренн. Галлы взяли Рим штурмом, и согласились уйти только после уплаты чудовищного выкупа в 1000 фунтов золота. Несчастные римляне потащили на площадь золотишко, и тут вроде как выяснилось, что галлы мухлюют с утяжеленными гирьками. Когда римляне попробовали робко вякнуть про жульство, Бренн уже в открытую вытащил из ножен свой тяжеленный меч, и забросил его на чашу с гирьками, при этом сказав сакраментальную фразу — "уаэ уиктис!" (увы жертвам). Римляне все поняли, заткнулись, и продолжили таскать золото, пока Бренн еще чего-нибудь на весы не забросил.

Но с таким положением дел не был согласен Камилл. Он быстренько прибежал из изгнания, и римляне дали ему полномочия диктатора. Камил собрал по дочерним городам и весям свежее войско, прервал выдачу золота, объявив договор ничтожным, потом напал на галлов, и пинками выгнал их от столицы. За такое дело Камилла тут же провозгласили не менее как "Вторым основателем Рима".

Но нам интереснее военная реформа времен Камилла, (по крайней мере, ему приписываемая).

Напомним, что до этого легион был организован так, от большего к меньшему:

Легио — кентуриа — декуриа.

Сбор — сотня— десяток.

При Камилле Происходит введение новой тактической единицы, под названием "манипула".

Некоторые пытаются выводить это слово от латинского "манипулус", что означает "пучок"; якобы первоначально знаменами этих новых организационных единиц был пучок сена, водруженный на копье. Это крайне сомнительно. Блеклый пучок сена не такая приметная штука, чтоб его могли хорошо видеть пара сотен человек. (А ведь предназначение знаменистяга того времени самое утилитарное — вокруг него формируется и держит строй подразделение, поэтому знамя должно было быть ярким, и на него не жалели ярких красок или блестящих металлов). Римляне к тому времени, когда они вводили манипулы, уже имели много солдат в подразделении — им нужен был яркий знак. И римляне были достаточно развитой цивилизацией — по крайней мере достаточно развитой, чтобы соорудить несколько тряпок и покрасить их в яркий цвет.

Но латинское слово манипула имеет еще одно значение, сходное с первым. Манипула — это то что человек может ухватить, сжав ладонь. Манипула — это "горсть". По смыслу: — сколько-то сотен солдат, которых военачальник собирает, будто в горсть, и своей рукой переставляет на нужное ему место в сражении.

Мы не знаем точно сколько солдат было в манипуле того времени. Все что можно точно сказать, манипула — это соединение в которое собираются кентуриисотни.

То есть организация подразделений начинает выглядеть следующим образом.

Легио — манипула — кентуриа — декуриа.

Сбор — горсть — сотня — десяток.

Очевидно, что новые манипулы предназначены для отдельного маневрирования на поле боя, не всем телом легиона, а отдельными его подразделениями. это важнейшее изменение, которое обеспечило римскому войску бОльшую способность к маневру на поле боя. Но это все, что мы можем сказать. Больше мы нифига не знаем.

И наше неведенье продолжается до 200-120г до н.э., когда судьба делает любителем римской военной истории грандиозный подарок. Подарок этот звался именем Полибий.

* * *

Полибий.

Полибий был греком, который воевал с Римом, в 168г до. н.э. попал в плен, задружился там со знатными римлянами, воевал ужа на стороне римлян, и написал многотомную "мировую историю", в которой среди прочего в шестом томе, описал и организацию римской армии своего времени. В личности Полибия великолепно соединились два нужных нам качества: 1 — он был профессиональный воин, (и, следовательно, его военным суждениям можно доверять, в отличие от штафирок, которые не отличают копье от дротика и курок от спускового крючка). 2 — Полибий был иностранцем, (и, следовательно, не писал о римлянах в духе присущим самим римлянам мол, "а про это мы с вами и так отлично знаем, поэтому я не буду на этом заостряться" — историки от таких пассажей античных авторов в самых интересных местах повествования, обычно отгрызают ногти на руках аж до самых плечей).

Полибий описал легион подробным образом. (Некоторым образом его дополняет и историк Тит Ливий, но он был штафирка). Итак, легион времен Полибия.

Численность римлян сильно возросла. Поэтому, если нет какого-либо кризиса нет нужды призывать всех граждан. Призыв проводится по племенамтрибам методом жеребьевки. Все воины легиона так же, как в предыдущее время, распределены по финансовому и возрастному цензу. Но теперь к этому добавилось еще разделение по тому, что мы теперь называем ВУС (Воинско-Учетная Специальность). Вся пехота легиона разделяется на 4 класса:

"Хастати" — (мы привыкли говорить, "гастаты") — дословно — "копейникикопейщики".

"Принкипес" — (мы привыкли говорить "принцепсы") — дословно — "перводержцы", но к тому времени уже скорее коннотация просто "первые в чем либо" т.е. "первенцыперваки".

"Триарии" — (мы говорим так же — "триарии") — дословно — "третьяки".

"Уэлитес" — (мы привыкли говорить "велиты") — дословно — "полотнянники".

Чем отличались эти классы друг-от друга мы скажем чуть ниже.

Подразделения легиона организационно продолжают делится так же, как и при Камилле.

Легио — манипула — кентуриа — декуриа.

Сбор — горсть — сотня — десяток.

Но Полибий дает нам опорные цифры, которые позволяют нам вычислить численность этих подразделений на свое время: Он пишет, что численность легиона его времени равнялась 4200 человек, (или 5000 в случае ожидания тяжелой войны). В это число из разных классов набиралось 1200 гастатов, 1200 принципов, и 600 триариев; а велитов — по остаточному принципу, столько чтобы дополнить легион до полного числа; при этом своих манипулов они не имеют и придаются манипулам других классов. К этому укомплектованному пехотой легиону придавалось еще 300 кавалеристов.

Структура подразделений пехоты следующая:

В декуриидесятке — десять человек. (10 чел.).

В кентуриисотне — шесть декурий. (60 чел.).

В манипулегорсти — две кентурии. (120 чел.). (За исключением класса триариев, у которых очевидно одна манипула равняется одной кентурии, — (60чел.).

Здесь совесть требует сделать одно важное уточнение. Выше мы возносили панегрики Полибию, как кадровому военному, понимавшему, о чем он пишет. Это — правда. Проблема в том, что его сочинение дошло до нас в нескольких разрозненных, частично перекрывающих друг-друга неполных списках, из которых современные исследователи — как смогли — слепили целое. Добавьте к этому, что сами списки, это довольно поздние рукописи, — что повышает вероятность описок и ошибок переписчиков.

Поэтому с численностью Легиона в современной нам рукописи Полибия имеется досадное противоречие, которое соседствует в тексте с разрывом, буквально в несколько абзацев.

Сперва Полибий пишет, что штатное число пехоты легиона набирали в 4200 человек, или 5000 если намечалась трудная война — и расписывает, какое точно количество солдат было в том, или ином классе. Однако, перечислив указанные цифры, ниже Полибий делает замечание, что если пехоты набиралось СВЫШЕ 4000 тысяч, то соотношение числа солдат в разрядах пропорционально изменяется: — (солдат свыше 4000 начинают равномерно раскидывать в "горсти" копейщиков, перводержцев, и полотнянников, но "горсти" триариев не переукомплектовываются — у триариев всегда остается 600 человек).

То есть, непонятно — Полибий приводит свои точные цифры численности подразделений для легиона в... 4200 или в 4000 человек? Согласитесь — это выглядит странно. Где-то за тысячелетия переписки вкралась неточность. Трудно представить, чтобы кадровый военный Полибий мог написать нечто в духе "сейчас я расскажу вам штатной о численности подразделений батальона, но не принимайте эти цифры в расчет, потому что штатная численность батальона совсем другая, чем я вам указал, и я укажу на это 20 строками позже". Это шизофрения.

Какое-то из двух чисел в тексте — 4000 или 4200 — ошибочно, и должно быть заменено, для приведения к "общему знаменателю". (Или же были какие-то еще условия комплектования, которые выпали из текста). Какое число ошибочно — мы не знаем. Поэтому, оговорив эти обстоятельства, просто примем число в 4200 из первого захода Полибия. Тогда таблица численности получится такой.

Полный легион имел:

10 манипулгорстей — гастатовкопейщиков (120х10 = 1200 чел.).

10 манипулгорстей — принцепсовперводержцев (120х10 = 1200 чел.).

10 манипулгорстей — триариевтретьяков (60х10 = 600 чел.).

И велитовполотнянников — 1200 человек, не имевших своих сотен и горстей. Их пропорционально разделяли и придавали сотням и горстям других трех классов.

Таким образом, средний штатный легион времен Полибия.

Всего — 4200 человек пехоты. + 300 всадников.

Это опять-таки — среднее число. А 5000 указанные Полибием как верхний край численности, — видимо это был тот предел, при котором свое подразделение максимально раздутого штата (манипулу) может контролировать офицер. Обычно предел характеризуется максимальной дальностью, на которой воин может отчетливо слышать команды офицера, (например, вопли и дуделки в свисток).

Командная структура легиона времен Полибия:

Высший командный состав мы уже затронули выше. Командующий соединением из нескольких легионов, экспедиционным корпусом, — Консул.

Командир сборомлегионом — трибун(ы).

Средний командный состав имел одно и то же звание "кентурио", (сотник) — или как мы привыкли говорить — центурион.

Каждая "кентуриасотня" имела двух сотников: "кентурио приор" (сотник первый). И "кентурио постериор" (сотник последний). Названия эти произошли от той роли, которые два эти офицера имели в походном строю. Первый сотник — возглавлял колонну. Последний — шел сзади, следил чтоб колонна не растягивалась, чтоб солдаты не отставали. В бою, (если у войска было время правильно построиться), первый сотник как правило вставал на правом фланге подразделения, а последний сотник — на левом. Поскольку по две сотникентурии организационно сводились в одну горстьманипул, то горсть имела двух старших и двух младших кентурионов.

Кентурионы имели двойное (а бывало и большее) преимущество в жаловании перед обычными солдатами. Кроме того, эта должность давала уважение сограждан. Римский "сотник" это было не звание в нашем понимании, а должность. Если у нас человек дослужится в армии до лейтенанта, то при увольнении он сохранит это звание, и при новом приеме на военную службу снова будет лейтенант. Прослуживший сотником в римском сборе, будучи призванным на следующий год не имел никаких гарантий, что он снова будет сотником — кроме естественного желания командования получить себе в подчиненные умного и опытного офицера.

Нам известно, что кроме официального звания "кентурио", к сотникам так же иногда обращались словом "ордо" (порядок). Это дошедшая до нас частичка солдатского жаргона того времени. Слово и более короткое, экономящее время на общение в бою. И вместе с тем уважительное. Кентурионы — становой хребет римской армии. Тот, кто может сохранить порядок даже в хаосе боя, тот кто остановит панику, и вернет солдатам крепость духа. Тот, кто позаботится о солдате, и поддержит дисциплину, — самыми суровыми методами.

Старшинство кентурионов определялось тем, в какой когорте они находились. Чем ближе к первой когорте был кентурион — тем, он считался заслуженнее. Это не давало денежных бонусов, но было показателем авторитета. "Кентурио приор" первой когорты считался старшим сотником всего легиона. Он получал название "примипилус" (или как мы привыкли говорить, примипил; буквально — "первый дротик"). Название это, явно очень архаичное, происходящее, видимо, от самого ловкого и сильного воина в племени. (Занятно, что веками позже, в Восточной грекоязычной части римской империи командир императорской охраны некоторое время будет носить схожий титул "протоспафариос" (перво-мечник)).

Примипил был самой высокой должностью, до которой мог дорасти в римской армии незнатный простолюдин. Это было очень уважаемое звание. "Перво-дротик" обычно присутствовал на штабном собрании высших офицеров легиона. (Других кентурионов мудрый командир тоже мог пригласить, но для примипила присутствие была норма). К нему прислушивались. Старый служака мог поправить многие ошибки командира-сосунка из аристократов. Наиболее близким аналогом примипила в современном мире является британская традиция "полкового сержанта", — самого уважаемого, "старшего из младших" командного состава полка, (который у британцев даже может быть назначен исполняющим командира полка, если штатный командир капитально облажается).

Теперь о тактике и ВУСах.

Легион времен Полибия строился в бою тремя линиями. Линии составлялись из отдельно стоявших манипул.

В первой линии стояли гастатыкопейщики.

За ними, во второй — принципыперводержцы.

За ними, в третьей — триариитретьяки.

В отличие от более раннего времени теперь все три линии имеют сходную защитную экипировку. Все три линии оснащены продолговатым щитомскутумом. Несмотря на "стандартизацию" щитов по типу, видимо, его украшение и значки еще долго были делом личного вкуса воина. Во время испанских войн и осады Нуманции (134г до н.э.), Сципион Эмилиан едко пеняет бойцу, что тот слишком разукрасил свой щит. Защитой служат кожаные и льняные доспехилорики. (Слово "лорика" постепенно теряет связь с кожей, которая дала ей это название, и начинает означать любой защитный доспех). У более небедных парней кожу и лен прикрывают металлические пластины, в том числе и большие нагрудные "хранительницы сердец". Состоятельные парни снабжены кольчугами, поверх которых тоже могут быть дополнительные пластины. История сохранила для нас словечко из солдатского жаргона, которым римляне обозначали кольчугу. Она называлась "макулатамакулатура" (дословно — пятнистая, от макула "пятно"). То есть если в русском языке народная наблюдательность сконцентрировалась и выразила в языке как основной признак КОЛЬчуги, собственно КОЛЬца, из которых та состоит, то римляне сконцентрировались на пятне внутри колечек. Наилучшим смысловым переводом слова макула на русский будет "пятнюга". -) Часто кольчуга имеет дополнительное плетение в виде оплечья, дающего двойной слой колец на плечах, укрепляя дополнительно то место, которое наиболее часто оказывалось под верхним ударом, не принятым на щит. Головы прикрывают куполобразные шлемы. Несмотря на "стандартизацию" щитов, оружие трех линий разное, что и характеризует разницу их "ВУСов": Гастаты и стоящие за ними принципы вооружены метательным копьем-пилумом. (Укаждого бойца по два, легкое для первого броска, и и более тяжелое, для броска почти в упор). Самая задняя линия — триарии — вооружена не-метательным обычным длинным копьем-хастой.

Велитесполотянники, — были т.н. "леуис арматура" (легоквооруженцы), их защищали меховые шапки, легкие щиты, оружием было несколько легких метательных дротиков в количестве 5-7 штук.

Сделаем необходимое отступление. Для обычного читателя, который читает статью о римском легионе описание тактики и вооружения легиона времен Полибия проходит гладко, потому что авторы как правило не берут на себя труд переводить название классов воинов и оружия. Льются со страниц непонятные латинские слова, и все идет хорошо и с умным видом. Однако, в нашем случае, внимательный читатель уже должен ощутить некое смущение: Действительно у нас есть три основных класса воинов с названиями: "перваки", "копейщики", и "третьяки". Названия двух классов "перваки" и "третьяки" — числительные. Название "копейщиков" — определительное по оружию. Есть в этом присущая римлянам логика? Её нет. Возможно, что когда-то раньше все три класса носили числительные названия, например — "принкипесперваки", "дуариивтораки", "триариитретьяки"?.. Скорее всего название одного из классов на "хастатикопейщики появилось позже. Далее — во времена Полибия "принкипесперваки" — стоят в линиях не первыми, а вторыми... Логично предположить, что когда-то они все-таки стояли первыми, и лишь потом, в ходе постепенной эволюции римского военного дела были перемещены во второй ряд. Дальше — еще смешнее. Во времена Полибия, класс бойцов под названием "хастатикопьеносцы" — не имеет "хастаэкопий", и вооружен метательным оружием "пилаэметалками". Логично предположить, что когда-то до, "копейщики" все же носили обычные копья...

Все это показывает нам, что Полибий (207-120 до н. э) выхватил для нас один из периодов постоянного изменения и развития легиона — будто яркая вспышка на тропе погруженной во тьму. И мы не знаем, что там точно происходило с легионом между "вспышками" описаний добросовестных и компетентных античных авторов. Мы можем только делать предположения разной степени остроумности, основанные на косвенных данных, вроде этимологии слов археологических находках, и оговорках древних. Данное пояснение дано просто для того, чтоб вы не смущались "странностями" в описании легиона времен Полибия. Он описал что увидел. Как римляне пришли к этому — он знать не мог, да они и сами, не факт, что уже твердо знали.

Итак, легион строится в три линии:

1. "гастатыкопьеносцы",

2. "принципыперводержцы",

3. "триариитретьяки"

Приданные им велитыполотнянники, околачиваются вокруг своих сотен.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Примечание:

у других римских авторов, например у Тита Ливия, при описании событий 2й Самнитской войны (аж в 328-304 году до н.э. — то есть до Полибия. И у Вегеция который писал в 4-5 веке о "прежнем легионе" точно неустановленного времени, — легкая пехота помещается несколько по-иному. У Ливия несколько подвидов самой нищей легкой пехоты болтаются в третьем ряду вместе с Триариями. У Вегеция, подвиды легкой пехоты вообще в описании выделены в свои ряды. Так что первые два ряда составляют гастаты и принципы. За ними три ряда разной по цензу и снаряжению легкой пехоты. А триарии замыкают все это последним — шестым рядом. Но сильно смысл это не меняет. Ведь как совершенно справедливо написал римский военнй практик Арриан в своей "Тактике": "Легких пехотинцев следует ставить то в одном, то в другом месте: ведь именно поставленные то в одном, то в другом месте, они и приносят пользу, в зависимости от условий местности, где происходит расстановка сил, или от готовности неприятелей, против которых мы выстраиваемся. Иной раз их нужно ставить перед основным строем, иной раз — направо или налево; более же всего они полезны, будучи поставлены в тылу тяжелой пехоты"(С).

То есть следует держать в уме, что детали построения легиона, изменение которых так любят обсуждать историки, могут происхдить не только от того, что легион менялся за сотни лет, которые пролегают между авторами. Но и просто из-за того, что легион мог строиться несколько по-разному из-за сотен вводных, начиная с условий на месте боя, и кончая личными предпочтениями и опытом командующего. Дошедшие до нас описания построения, это не священная корова, — а описание общих закономерностей.

С тем и вернемся к Полибию.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Воины в описанных классах-линиях распределялись по двум цензам: — по возрастному и по финансовому.

Самые молодые и бедные служили в велитах.

Лучшие молодые парни служили в передовой линии "гастатов".

Зрелые дядьки, "цвет мужества" — во второй линии "принципов".

Ветераны (от слова "ветус" — "старьё"), то есть буквально "старики" — служили в третьей линии.

Манипулы в трех линиях располагались в шахматном порядке. Кавалерия, как правило, прикрывала пехотное построение с флангов.

Надо сказать, что часть войска, стоящую в центре, часто называли "робур" (основа, опора), или "мурус" (стена). А отряды, стоящие на флангах, часто называли "алаэ" (крылья). Поскольку на флангах как правило паслась кавалерия, постепенно слово "ала" (крыло) у римлян так же начинает обозначать собственно кавалерийское подразделение. Мы помним, что римская кавалерия легиона до того составляла 300 человек поделенных на турмытолпы по 30 человек. Когда приданная легиону кавалерия функционально разделяется на две алыкрыла в каждой из них соответственно оказывается 150 человек (по 5 турм). Алы акусилариев (вспомогателей) из союзных и покоренных народов могли иметь большую численность (собственно, по своей традиционной организации, или числу воинов в племени).

Пехотный бой начинали велиты. Они выполняли функции застрельщиков. Выбегая вперед нестройной оравой, которую называли "спора" (рассеянье), они старались осыпать вражескую линию тяжелой пехоты дротиками, и вывести из строя как можно больше тяжелых воинов. Если враг тоже имел легких застрельщиков, задачей велитов становилось встретить их, и не дать сыпануть дротиками по римским линиям тяжелой пехоты. В случае, если враг начинал наступать, велиты всегда могли отступить обратно к линии гастатов, и заскочить за неё пользуясь дырами в шахматном построении.

По мере приближения тяжелой пехоты врага... Мы не знаем, что происходило точно. Естественно, что противника встречала первая линия тяжелой пехоты — гастаты. Но в каком именно виде? Шахматное построение уязвимо тем, что относительно небольшие коробчки манипул противнику легко охватить с флангов, усиливая таким образом нагрузку на римских воинов. Поэтому, при приближении противника римский строй мог сомкнутся в единую линию. С другой стороны, при строе с интервалами, противник влезший в проем между коробками первого ряда, оказывался под перекрестным огнем легких пилумов с двух сторон, что могло значительно увеличить его потери. Вероятно, конкретное построение было отдано на откуп командира, сообразно обстановке, местности и оценке противника.

Римские воины, по Полибию, использовали два разных норматива на сплоченность строя: В более плотном, легионер занимал три фута (ок 92см). Это же самое расстояние мы неоднократно встречаем в военных греческих трактатах под названием "пукносис", которое дословно переводится как "сжим", — то есть плотный боевой строй, но при котором щиты еще не сошлись внахлест. Отметим, три фута это не просто место, которое занимает собой воин, но то место, которое дает ему возможность боя с противником, — то есть, хоть и ограниченной соседями с боков, но работы оружием. Менее плотным, для, — как пишет Полибий, — свободного боя каждого легионера, был расчехленный строй, в котором воина отделяло от соседей по три фута с каждой стороны. Современные интеллектуалы-теоретики, после прочтения Полибия умудрились поступить просто: Взяли 0,9м из первого упоминания о более плотном строе, и приставили к нему с каждой стороны еще по 0,9м из упоминания разомкнутого. В результате получили 0,9х3 — аж 2,7м на каждого легионера в более свободном строю. После этого великие арифметики долго пытались понять, как это римляне умудрялись идти куда-то, или воевать в этой редкой цепочке. Предположения были самые дурацкие, — вы можете неоднократно увидеть в современных книгах о древнеримской армии.

Здесь, однако, налицо системная ошибка. Ибо современные теоретики умудрились взять физическое тело легионера вместе с условной небольшой сферой пространства, которая нужна тому для маневра и работы руками в сомкнутом строю; — и прибавили к ней бОльшую сферу пространства, которая нужна тому для работы в разомкнутом строю. Таким образом сферы пространства для работы и маневра оказались продублированы. Но ведь при расчехлении строя руки у легионера не вырастают пропорционально. Руку с оружием легионер может вытянуть от себя наполовину (в плотном строю, ограничив боковой замах), или полностью (в расчехленном строю на полном захмахе) — но он не может вытянуть руку, сложив вместе полностью и половину — то есть на полторы руки максимального замаха. Поэтому наиболее вероятно, что Полибий имел в виду три фута с каждой стороны, включая в них и то пространство, которое занимает сам легионер. И в таком случае у нас получается не 0,9х3 = 2,7. А 0,9х2=1,8м.

Проверим это предположение. Сперва антропометрически. Человек среднего роста имеет ширину плеч 47-50см. Это то расстояние, которое человек занимает опустив руки. Если посмотреть на человека сверху, когда одна его рука держит щит, а вторая работает в том числе и боковыми ударами вперед мечом, — человек займет в ширину примерно те самые 0,9м Полибия, за счет отвода от себя правой руки примерно на локоть. А вот если средний человек полностью раскинет в стороны обе руки, то он займет в ширину именно 1,8м. Естественно, никто в бою не встает в позу такого "креста" с раскинутыми руками. Но раскинуть руки, — самая простая проверка в предбоевом строю — так, безо всяких рулеток, бойцы могут проверить, разошлись ли они на это расстояние. (А теперь попробуйте раздвинуть толпу перед боем на 2,7 и подумайте, как солдаты в строю могут это расстояние измерить?). 1,8м — это то расстояние, в котором человек может свободно выполнять практически все удары по фронту даже клинковым оружием наотмашь. Человек имеет возможность даже определенного маневра на шагполшага. И при этом, если человек и сосед в строю вытянут друг к другу руки, — у них есть контакт, они могут ухватить друг-друга — что немаловажно, если противник тем или иным образом попытается выхватить бойца из строя, например арканом... Встречаем ли мы еще где-нибудь это самое число 1,8м, которое видим у Полибия в нашей гипотезе? — Встречаем, и неоднократно. Четыре локтя (т.е. те примерно самые 1,8м) — это норматив из греческих трактатов, между солдатами в фаланге для передвижения и маневра на поле боя. Просто если греки при приближении к противнику предпочитали сжимать строй для удара, то римляне в некоторых случаях так и оставляли его расчехленным на 1,8м, сообразно своей тактике и вооружению.

Строй противника подходил к передовой линии римлян, и... — те кидали в противника метательные копья. В тот момент, (если переписчики не переврали Полибия), гастаты и принципы носили по два пилума — легкий и тяжелый. Непонятно, как они их носили, особенно с учетом, что тяжелые пилумы имеют характерные деревянные утолщения, которые просто не дают удобно держать два дротика, древка разъезжаются и гуляют, не давая четко сжать их в кулаке. Возможно один из дротиков как-то крепился на ростовом скутуме, который носили тяжелые пехотинцы. Как бы то ни было, если оба дротика воины носили одновременно... Тяжелый видимо втыкался в землю для готовности. А более легкий кидался в подходящего противника, застревая в щитах, и нанося ему какие-то потери. Для большей дистанции полета этот легкий дротик мог снабжаться метательной петлей.

Противник продолжал переть дальше, и тут — когда враг подходил совсем близко — римские воины бросали вторые, — более тяжелые дротики. Эти дротики-пилумы были любопытно устроены. Общая их длинна была порядка 2 метров. Они имели массивное древко с утяжелителем, и очень длинное и узкое железко, длинной около 60см, которое оканчивалось маленьким пирамидальным наконечником. Пилум разных времен (согласно попыток реконструкции) весил 2-3 кг. Дальность его броска на равнине составляла всего около 20 метров. Однако тяжесть и малая контактная площадь наконечника придавали ему страшную пробивную силу. Попадая в щит, такой дротик легко его пронзал. Более того, силы удара такого дротика было достаточно, что если он попадал в два деревянных щита (которые противник держал внахлест), — то он пробивал их обоих, соединяя их вместе. (Это мы точно знаем из более поздних описаний Цезаря). Тяжелое древко попавшего в щит пилума начинало тянуть его своей тяжестью вниз. А поскольку пруток железка был уже наконечника — дротик часто провисал на щите, упираясь тыльным концом своего древка в землю. Этому способствовало и то, что сам пруток был из мягкого металла, и часто просто гнулся под тяжестью древка, отчего пилум свисал еще ниже. Воину (или паре воинов) получившему такой дротик в щит (щиты) было невозможно нормально двигаться вперед, а сзади на него уже напирали наступающие шеренги его коллег-энтузиастов. Строй врага начинал ломаться. Единственным вариантом не развалить свой наступающий строй для воинов, получивших в щит пилум, было бросить свой щит. (Или же всему строю остановится, оттянутся назад вне досягаемости противника, и выковырять из щитов пилумы, что трудно в наступающей массе войска).

Рис. "Пила" (пилумы) нескольких видов.

Дальнейшие действия зависили от решения римского командира. Он мог приказать стоящим сзади передать дротики стоящим впереди, — и новая волна дротиков попадала в линию врагов уже "обнаженную" потерявшую или опустившую отяжеленные щиты, — с понятными последствиями. Или же он мог дать приказ легионерам достать мечи, и самим атаковать смущенного заминкой неприятеля. Они быстро наступали на вражескую линию, и те из противников, которые потеряли щит, (или во всяком случае возможность удобно им управлять) — были обречены.

Третья линия триариев, в это время просто наблюдала за ходом сражения с тыла. Для экономии сил, и защите от навесных стрел, они могли приседать на колено. Единственные из трех линий вооруженные полноценными не-метательными копьями, они балдели. Если дела у сражающихся впереди гастатов и принципов оборачивались плохо, те — по приказу командира (или приступу паники) — могли развернутся, начать драпать назад, — к триариям. Поскольку манипулы триариев стояли с промежутками равными ширине самих манипулов, драпающие войска легко пробегали между ними, к триариям в тыл. И это был один из гениальных моментов римской тактики. Собственно, причина по которой триарии и сохраняли на вооружении обычные, а не метательные копья, и состояла в том, что они чаще всего вступали в бой имея по фронту своих же бегущих товарищей, которых гнали чужкаи. Метать дротики в такой обстановке было чревато для своих же солдат. А когда те пробегали мимо, времени на это уже не оставалось.

Пропуская драпающих между манипулов, триарии ощетинивались копьями, и — если было время — смыкали линию. Противник, преследующий бегущую ораву, охваченный азартом, сам нередко потерявший строй, внезапно оказывался перед отдохнувшей, сплоченной линией головорезов-ветеранов. Иногда одного этого хватало, что бы враг просто разбивался о свежую линию, и сам пускался в бегство. Но даже если враг сидел у отступающих двух первых линий "на плечах", и у триаривев не было времени сомкнуть сплошной строй, перед противником оказывалось несколько ветеранских "каре", что как-то сбивало боевой пыл.

Важнейшим психологическим моментом было, что римским солдатам, (кроме обычных мантр, что бегать с поля боя недостойно римского солдата, и ай-ай-ай), вбивалась мысль, — что если ты бежишь, то беги не просто так: — беги за триариев, эти супер-монстры тебя защитят. То есть даже потерявшие строй и управления римляне драпали с поля боя не просто так, а с целью. А цель — это великая вещь. Она гасит панику. Бегство не становилось катастрофой Забежавшие за защиту триариев воины останавливались, кентурионы криком и инками вновь сбивали их в боевой строй. Врагу было очень печально перед лицом такой тактики.

Но естественно, подобная беготня перед лицом врага была серьезным делом. И сама поговорка "дело дошло до триариев", стала у римлян синонимом что дело обернулось очень серьезно, с большой опасностью и напряжением сил.

Весьма интересным вопросом тактики является описанный древними авторами момент ротации: — смены передовой боевой линии римских воинов на отдохнувших из задних рядов. Несколько античных авторов (в том числе и таких авторитетных, как Цезарь) упоминают этот римский маневр, ставший возможным очевидно, с момента ведения манипулярного разделения. Подобная смена передовой линии уменьшала психологическую нагрузку на бойцов, которые знали, что им нужно отстоять в рукопашном аду лишь свою "смену", а кроме того — позволяло выставить против уставшего противника отдохнувший резерв. Античные авторы утверждают, что именно этот тактика часто позволяла римлянам побеждать даже более многочисленного противника. Однако, у некоторых современных историков, возник вопрос — а чем занимался противник, пока римляне производили смены боевых линий? Это породило у части историков определенный скепсис.

Что тут сказать... Конечно невозможно производить смену шеренг в тот момент, когда первая шеренга занята тем, что её гвоздит противник. Но вспомним Полибия, который описывает процесс боя как накатывание волн, с перерывами. В момент, когда враг откатился зализать раны — смена линии возможна. Это опасный процесс, и чем ближе противник, тем он опаснее. Удар в смешавшиеся линии может обернутся катастрофой. Однако, не будем преувеличивать возможности противника, которому чтобы поймать легионеров в такой момент, — а это секунды — нужно было понять, что происходит, отдать общий приказ на атаку и мгновенно его реализовать большими силами, что вообще мало реально. И глядя с какой молниеносной быстротой совершают эволюции современные тренированные полицейские отряды для разгона демонстраций, нужно однозначно признать — смена линии возможна.

Но для такой эволюции нужно иметь очень хорошо тренированных бойцов. (Вспомним, что в римском легионе тренировки с оружием начинались только после того, как легионер усвоит строй и шаг — потому что никому не нужен воин, махающий мечом не на своем месте). Поэтому отвечая на вопрос — меняли ли легионы во время боя передовые линии? — отвечаем, да, меняли. Но только в том случае, когда у командира были великолепно вымуштрованные солдаты. И нет, не меняли, если в бой приходилось вступать с недавно набранным легионом. Все зависело от выучки войска.

Говоря о датировке, когда вымуштрованный римский легион мог блеснуть таким умением... Нужно принять как его начало введение манипуярной тактики. Совершенства оно достигает при профессиональных войсках поздней республики и империи, и начинает утрачивается с экономическим упадком, многолетним оседанием легионов в местах постоянной дислокации и варваризацией личного состава. Вегеций упоминает, что легионы стали манкировать строевыми упражнениями ко времени императора Грациана. (359-383й годы). Это его оценочное суждение, но определенный ориентир оно нам дает. Тем более что сам Вегеций жил в близкие годы (ок. 383-450) успел застать живших в указанные годы, и сам наблюдал дальнейший упадок, о чем не раз печалится в своем трактате.

Итак, мы видим, что в римском военном деле времен Полибия произошел коренной переворот. Основная часть войска отказалась от копий и вооружилась тяжелыми дротиками. Боле того, воины отказались от сплоченного по фронту строя в котором щиты накладываются друг на друга как "рыбья чешуя". Круглые щиты-оплоны в римском войске отмерли. Все воины используют ростовые щиты-туреосы и стоят более свободно по фронту.

С чем же были связаны такие радикальные изменения? На это мы можем ответить только предположительно, вытянув максимум из известных нам скудных фактов.

Факт, который дает нам возможность "размотать клубочек" — антропологический. В 380х годах до н.э., как уже сказано выше, римляне столкнулись с гальской ветвью кельтов, от которой огребли люлей, и отбились с великим трудом. Не последней причиной таких тягот для римлян при разборках с кельтами стало то, что кельты были выше, крупнее, и сильнее. Археология показывает нам, что среднестатистический городской римлянин был ростом 163-165см. А галл — 170-175см!

Связано это было с тем, что у древних цивилизаций, перешедших к оседлому земледелию, в рационе как правило уменьшается содержание животных белков, (которые охотники получают регулярным поеданием диких животных). Кроме того, сама скученность проживания в городе-полисе увеличивает инфекционную нагрузку на организм. Тесно живущие люди интенсивнее обмениваются чиханиями и микробами, — а для борьбы с инфекциями организму нужен глобулин, который так же получается из белка. Имея выбор между направлением белка на борьбу с инфекцией или в рост, организм выбирает борьбу с инфекцией. Поэтому, римские полисные земледельцы были на голову ниже средних галлов, (которые тоже имели свои города), но большинство которых жило более рассеяно и ближе к природе.

Все эти социальные эволюции привели к тому, что римляне в бою сталкивались со строем более здоровых и тяжелых кельтских "быков". А ведь никакого "судьи международного класса", который бы разделил дерущихся на весовые категории не было. Римлянин мог тренироваться до опупения, — но он не мог преодолеть физическое преимущество среднего галла. Все как в анекдоте про ежика, которому дали пинка, и он летит — потому что сильный, но легкий... Галлы легче проламывали римский строй, легче опрокидывали римлян на землю, тяжелее били их в щиты, и за счет более длинных рук первее доставали копьями.

Возможно — (возможно) — именно в этот момент римляне придумали, или подсмотрели у кого-то конструкцию тяжелого метательного копья пилума, которое позволяло не бодаться с быком в заведомо проигрышной силовой схватке, а лишить его главной защиты — щита. Когда противнику нечем парировать твой меч, ты получаешь гигантское преимущество. (Даже наша современная новая российская история знает немало примеров, когда великолепно тренированных бойцов, чемпионов по единоборствам, убивал в кабацкой драке задохлик, который взялся за нож).

Массовое введение метательного копья, одним броском которого римляне часто пробивали и обездвиживали сразу два соседних вражеских сомкнутых щита, возможно заставило римлян пересмотреть взгляды на собственную "чешую" круглых щитов и отказаться от нее. Кроме того, постепенно раздвигая территорию своих владений на Аппенинском полуострове, на италийской земле, римлянам требовалось все больше воинов, чтоб держать её под контролем. Это привело к снижению денежного ценза для службы в армии. Но это же привело к тому, что богатых парней, способных купить полный оплитский набор доспехов, — стало не хватать. Поэтому общим "стандартом" становится продолговатый ростовой щит, позволяющий защищать ноги без дорогих понож.

Уже в республиканское время происходит стандартизация размера скутума. До нас дошло сообщение, что один Сципион Эмилиан при Нуманции наказал солдата, который позволил себе сделать щит бОльшего размера. У бойца был свой интерес — большой щит лучше прикрывает. Но полководец не хотел, чтоб больший щит мешал бойцу двигаться и тем ломал общий строй.

Говоря о щитах, нужно обозначить несколько принципиальных практических моментов.

В чем вообще разница щита, который удерживается кулачным хватом, и щитом, который удерживается на предплечье?

Разница есть. Кулачный хват более маневренный. Он позволяет вам дальше выносить свой щит вперед, (при защите, или толчке), он позволяет вам использовать свой щит как завесу для вашего же короткого меча. Если же щит висит у вас на согнутом в локте предплечье — вы теряете половину длинны своей руки при некоторых положениях. В то время как при кулачном хвате вы можете действовать своей рукой на полную длину. Да еще и половина щита, выступающая за кулак, дает вам увеличение досягаемости, если вы используете щит для толчка; — кулачный хват увеличивает дистанцию вашего удара. Кулачный хват маневренный, — но в этом есть и оборотная сторона: при кулачном хвате ваше удержание щита менее стабильно. Ведь вы удерживаете щит лишь на площади своей сжатой ладони. Даже если противник бьет по краю вашего щита так, что удар приходится на точку перпендикулярную оси рукояти удержания, ваш щит может быть сдвинут — (чем шире щит, тем больший рычаг выламывает вам запястье). Если же удар приходится на край щита параллельный оси кулачной рукояти удержания — ситуация еще хуже, — рукоять просто проворачивается у вас в руке. В лучшем случае вы получаете кромкой своего же щита по голени или по зубам, в худшем вы оказываетесь открыты для противника. В старинных учебниках по фехтованию показано немало приемов, когда ребром своего щита противник наносит удар по краю вашего щита, тем самым проворачивает его, — и одновременно наносит удар мечом в вашу открывшуюся тушку. Щит на предплечье, в этом отношении более стабилен — сложно провернуть ваш щит на рукояти зажатой в кулаке — ведь щит зафиксирован и во второй точке крепления на вашем предплечье, причем на довольно большом удалении.

Вот почему — как правило, и множеством оговорок на богатство жизни — щит с кулачным хватом, это щит маневренного бойца, в то время как щит с хватом на предплечье, это щит командного бойца, действующего в строю. Кулачный хват дает больше возможностей, но он и более рискован. Однако, если щит кулачного бойца провернули, он еще может спасти себя ловким финтом или отскоком. Но в общем плотном строю некуда отскакивать — поэтому там может иметь больше смысла более надежный щит и стабильный щит, с хватом на предплечье.

Еще одно преимущество кулачного хвата — вы держите щит в том месте, где снаружи он защит металлической пластиной — умбоном. Это обезопашивает вашу руку от стрел и дротиков, которые могут пробить дерево щита, не пройдя его полностью. Хват с предплечьем размещает ваше предплечье уже на тыльной стороне досок самого щита, — часть предплечья прилегает к щиту, в месте не закрытом умбоном. Это чревато пришпиленной рукой, если какой-нибудь дротик или стрела пробьют доски. Для того чтобы этого избежать, с внутренней стороны щита приходится прокладывать дополнительную металлическую полосу, что делает щит значительно дороже.

Однако, — спросит внимательный читатель — ведь римские легионеры действовали в плотном строю, и тем не менее их щиты имели именно кулачный хват. Все верно. Потому что вышеописанное "маневровые характеристики" относится к щиту среднего размера, ну, скажем, круглому щиту диаметром сантиметров 60-80. Но легионеры раннего республиканского времени использовали ростовые щиты, высотой 120-130см. При среднем росте тогдашнего римлянина в 165 сантиметров этот щит закрывал практически все тело бойца. И боец имел возможность придать щиту дополнительные точки фиксации. Наступая на противника, он поворачивался боком, и упирался в верхнюю часть щита выставленным вперед плечом, — вместе с кулачным хватом это давало два сильно разнесенных места удержания. Обороняясь, легионер чуть пригибался, ставил щит на землю и еще мог подпереть его стопой ноги — опять два далеко разнесенных места удержания.

Таким образом, легионер получал очень стабильный щит, который закрывал почти все его тело. Сбить или провернуть такой щит, чтобы обнажить легионера для удара, было очень трудно. Легче было опрокинуть всего легионера целиком сильным ударом или толчком — но это если бы он был один. А легионеры стояли в плотном строю — при давке его начинали поддерживать стоящие сзади товарищи. Можно было попробовать выдернуть легионера из строя вперед, ухватившись за его щит. Но опять же, стоящие сзади товарищи могли удерживать легионера за пояс или портупею. Сам же легионер в это время споро работал своим мечом, шинкуя тех, кто тянул к нему свои жадные ручонки.

Соответственно, перед противником легиона стояла буквально стена щитов — пусть и не сомкнутых. Достать легионера копьем или мечом? Ага, попробуй, куда ни ткни — попадаешь в щит. Опрокинуть легионера назад, или выдернуть вперед, чтобы разрушить их строй? Так они друг-друга поддерживают, римские собаки. А тут еще сзади напирают твои же горячие товарищи галлы, которые опасаются, что им в бою не достанется славы. Получается давка, в которой ты даже не можешь толком поднять свое оружие. В то время как легионеры спокойно работают своими короткими мечами, нанося отточенные до автоматизма колющие удары. Напирающая сзади толпа героев, тащит тебя не легионерский строй, — а они шинкуют вас как блендер яблоко. В скором времени наши герои кончаются, — а римляне идут собирать трофеи.

Единственный шанс одолеть легион, — разбить его строй. Выдернуть или смять хотя бы одного бойца, тут же, пока павшего не заменил другой из заднего ряда, вломится, расширить брешь. Как только строй легиона разваливался на индивидуальных бойцов, появлялся шанс выломить римлянам люлей. Ростовой щит плохо приспособлен для индивидуального боя: куском стены махать трудно. Поэтому и у римлян случались разгромные поражения.

Но редко.

Да, система ростовых щитов работала просто офигенно. Но... было два нюанса. Конечно, это прекрасно поставить перед врагом стену щитов. Но сперва легиону нужно было её до врагов дотащить! Ростовой щит весил около 10 килограммов. Это не считая, прочего снаряжения. Поэтому, закончив с гражданскими войнами первого века, и начав шляться в дальние походы, — легионы начнут постепенно облегчать и укорачивать свои щиты. Но даже это полностью не спасало. Уже в наше время, при раскопках в Помпеях, будет найден погибший римский солдат действующей службы, с отчетливыми следами деградации левого плечевого сустава...

Чтоб не соврать, примерно в 21Хом году до н.э. римские легионы приобретают один из своих самых узнаваемых символов: — "гладиус хиспаниэнсис" (меч испанский), который римляне, как видно из названия, считали заимствованным у испанцев, — а точнее у тогдашних иберийских кельтов. Мы сегодня привыкли звать его просто "гладиус", или "гладий". (Окончание "ус" в латыни, чаще всего, есть признак существительного мужского рода, единственного числа, в именительном падеже. При переходе в другой падеж, или число, окончание меняется. Поэтому умные люди, которые в давние времена брали латинское слово для русского текста, часто отбрасывали "ус". Говорили, не "гладиус" а "гладий", и спокойно его склоняли на все лады. Педантично правильно сказать "гладиус", но сказать "гладиуса", или "гладиусов", это конечно, строго говоря, ошибка. Ежели я где-то так напишу, извиняйте дядьки).

Испанский гладиус — это прямой обоюдоострый меч с острым концом. Несмотря на то, что этот меч короче большинства, например, раннесредневековых мечей, он имеет сравнимую с ними массу — около 900 грамм. Это связано с тем, что у гладиус компенсирует не самую длинную длинноту — шириной клинка. Широкий клинок обеспечивает гладиусу плохую сгибаемость, что очень хорошо для укола. Там, где более длинные и тонкие мечи, упираясь в щит или панцирь врага гнутся, работая клинком как пластинчатая пружина, и гася ваш удар, — хуже гнущийся гладиус передает все вложенные вами скорость на массу — на пробой противника. При этом тяжесть и относительно большая длинна, позволяют гладием так же неплохо рубить. Массивный эфес хорошо предохраняет руку от соскальзывания. Больше яблоко на рукояти балансирует меч для укола. Ранний республиканский гладиус имел общую примерно длину 70-85см. Длину клинка 60-68см. И ширину полотна примерно 5см.

Читая книги про римскую армию, вы наверняка встретите термины вроде "гладиус майнц", "гладиус фулхем", "гладиус помпеи" — это все названия тех мест, где археология впервые находила римские гладии определенной формы и размера, которые прикреплялись к ним в качестве условного классификационного обозначения. Говоря самыми общими словами, гладиус описанный выше, в позднереспубликанские и имперские времена постепенно трансформировался в сторону некоторого облегчения и укорачивания. Длинна стала 60-65. Длинна клинка 45-50. Вес снизился до 700 грамм. Короткий клинок хуже гнулся, а более легкий вес позволял быстрее работать, и меньше уставать.

Рис. Гладии. Археология.

Рис. Гладиус. Из частного собрания.

Даже сделанный из скверного металла, — (что случалось при массовом производстве, но стало случатся реже после захвата богатыми рудой Испании и Норика) — гладиус за счет ширины сохранял достаточную прочность. Короткий клинок позволял носить гладиус на правом боку, и вынимать его из ножен простым движением правой руки вперед. Это позволяло легионерам спокойно вынимать гладий, даже в тесном строю, и главное — не меняя положение щита, закрывавшего тело. Это было важно, с учетом того, что враги тоже бросали дротики, однако римляне практически не открывались из-под щита. Гладиус стал приобретением, удачно вписавшимся в описанную выше легионную тактику. Хорошее колющее действе позволяло пробивать большинство распространенных защитных броней своего времени. Небольшая длинна давала эффективно действовать в давке, и позволяла до момента нанесение удара почти полностью укрывать меч за собственным щитом. Основной стойкой для работы с гладиусом считалось удержание меча сбоку от щита, поэтому римляне очень редко смыкали строй до касания щитов, — это мешало работать. (Хотя на случай вынужденной давки по фронту легионеры так же учились работать, держа гладиус поверх щита на уровне глаз). Несмотря на хорошие колющие свойства меча тупо тыкать врага в защищенные места не умно, поэтому легионеров так же обучали работать по незащищенным местам, — лицу, торчащим из-под щита вражеским ногам, и т.д.

Для того чтобы легионер мог уверенно работать мечом и щитом, с какого-то времени — (мы точно не знаем когда) — в легионах ввели практику тренировки с утяжеленным оружием. Тренировочный деревянный меч и щит были ровно в два раза тяжелее боевых. Смысл был в том же, как сейчас парни тренируют удар с отягощающими браслетами и резинками; когда снимаешь их — ух ты как быстро летают руки! Да я просто панчер!.. А для того чтобы воин развивал точность удара, чучело по которому он лупил представляло собой узкий столб. Причем мало было просто попасть в столб, — при неточном ударе деревянный меч мог просто соскользнуть по округлости столба, поэтому нужно было попасть точно в узкую середину.

Однако, когда начиналась "арматура" — (так в легионах называли тренировочные поединки с живым противником) — уже использовался обычный боевой щит и тренировочный меч по весу и балансу близкий к боевому. Воин точно должен был знать, как быстро он может работать реальным оружием, и как точно может наносить удары.

Интересным моментом является то, что все командиры, включая кентурионов, носили ножны с мечом не на правом, а на левом боку. Это показывает, что — скорее всего — римляне одними из первых, на многие сотни, если не тысячи лет раньше других народов, постигли простую истину: — командир не должен рисковать собой в первых рядах, и погибать там. Его дело командовать боем. Ношение меча на левом боку показывает, что скорее всего кентурион во время боя не стоял в первом ряду, (возможно — второй?) и перед ним просто не стояла проблема "вытащить меч, не отводя щит".

Но при этом, в тех случаях, когда у нас имеется такая информация, — потери кентурионов всегда высоки в соотношении с обычными солдатами. В записках Цезаря мы видим причины этому, — где бы не начинал бой кентурион, если становилось жарко, он часто оказывался в первых рядах, чтобы закрыть брешь в строю и ободрить солдат. (Вспомним сражение при Дирахии и щит кентуриона Сцевы, пробитый в 120(!) местах). Самым вероятным объяснением этому является, что в республиканские времена войско, часто набранное в одном селении — это все еще община с отголосками племенных отношений, где часто все знают если не человека, то его трибу. В таких условиях легионер для кентуриона часто не был абстрактным солдатом, — он реально мог знать родителей, или хотя бы род вон того парня, и считал личным долгом вернуть его домой живым и невредимым. Кентурион чувствовал себя выбранным своими людьми чтобы позаботится о других солдатах. И он — в лучших своих представителях — делал это, даже ценой жизни.

В небоевой же обстановке, настоящим символом кентуриона был т.н. "витис". Дисциплинарная палка-лупилка, которой кентурион лупцевал туповатых и нерадивых легионеров, приводя их к единому знаменателю. Занятно, но само слов "витис" на латыни означает "лозувиноград". Но крайне сомнительно, чтобы кентурион старался добыть свою палку именно от кривого куста винограда. Зато слово "витис" созвучно со словом "вита" (жизнь). И это дает забавные аллюзии с нашими выражениями для подгона людей "живей-живей!", а также словосочетаниями вроде "выдать живительных звиздюлей", и т.д.

Еще одной вещью, которую нужно сказать о клинковом оружии легионера... Очень многие легионеры носили кроме меча-гладия на правом боку, так же дополнительный кинжал на левом. Этот кинжал, видимо, все же не был "штатным", но имел широкое распространение, из-за вполне понятного желания воина иметь "второе" оружие. Такой кинжал мог пригодится в бою, если меч оказался сломан или выбит. Мог он сослужить добрую службу и в случайной давке, в которой даже гладиус оказывался несподручным. И во многих других боевых и бытовых ситуациях. Назывался такой кинжал "пугио".

Рис. Откопанный и очищенный богатый пугио, в необычайно хорошем сохране.

Рис. Пугио без ножен.

"Пугио", как вы понимаете, происходит от слова "пугать". Ну ладно-ладно, вру. Пугио происходит от латинского "пугнус" (кулак), пугнарэ (драться), ну и там все идет к прото-индоевропескому "пеуг" (ударятьпронзать). Пугио — это "кулачник", нож для драки. Форма его довольно архаична, (но вполне эффективна) и повторяет форму кинжалов позднего бронзового века. Греки называли кинжалы такого типа "паразониум" (буквально "припОясник", находящийся при поясе).

Рис. Гладиус и пугио легионера на двухременном подвесе. Британский музей.

К слову о совсем другой эпохе... Вот это вот греческое названия кинжала и иногда небольшого меча — "паразониум" (припоясник), которое просуществовало в восточной римской империи до средневековья, дает — от обратного — самый вероятный ключ к казалось бы странному европейскому жаргонному названию средневековых полуторных мечей — "бастард", (ублюдок, выблядок, — нагулянный блудом незаконнорожденный сын). Странное название для меча — предмета, который холили, леляли, от которого зависела твоя жизнь... Но вспоминая средневековые традиции, где все, вплоть до распределения мест за столом — делалось по ранжиру. Родные законные дети всегда сидели рядом с родителем. А ублюдка, даже признанного в доме, сажали дальше, поодаль. (Вспомните печальную физиономию Джона Сноу из романов Джорджа Мартина во время пиров в родном Винтерфеле). Тем не менее, в ублюдке текла родная кровь хозяина, и не дай бог что случится с законными детьми — тогда умирали легко — ублюдок мог крепко понадобится. Почти как длинный полуторный меч, — удобный в бою, но не слишком удобный в повседневном ношении. Натурально — бастард. То ли дело короткий меч — всегда как сынок, при поясе.

Коснемся краем такой темы, — как "сагиттарии" (стрельцы). Распространенный стереотип отказывает римлянам в качествах хороших стрелков из лука. Этот стереотип имеет некоторые предпосылки: Когда все римские граждане начинают экипироваться как тяжелая пехота, а роль стрелков отдается вспомогателямауксилариям из союзных или покоренных народов — римские лучники действительно исчезают с поля боя. Но происходит это не потому, что никто из римлян не умеет стрелять из лука, а потому что у них другое оружие, и другая роль на поле боя. До этого момента римляне вполне себе пользовались луками в бою. Конечно, образ жизни имеет огромную роль в обретении навыков. И мало кто рождал так много хороших лучников, как например, кочевые народы степняков (к которым римляне не относились). Но откуда взялся этот стереотип, что римляне имели какую-то особливую косорукость на луки? — Видимо только из вышеописанной организации на поле боя: читая в античных источниках раз за разом, что римляне действуют как тяжелая пехота, а лучниками у них служат критяне, сирийцы, и другие известные лучники древности — кое-кто из читателей подспудно утвердился в мысли о римской косорукости. Вишенкой на торте обычно служит "парфянский" поход Красса в 50х годах н.э. где легкоконные парфянские лучники постоянно прорежали римские походные колонны стрельбой, а в генеральном сражении парфяне раздолбали римлян в пух и прах, втч превратив многих римских солдат в подушечки для иголок. Однако, поражение Красса — это больше плод его дурости, чем решающее превосходство парфян в лучной стрельбе. Потом еще долгие сотни лет, аж до 7го века Рим и ПарфияПерсия будут бодаться за власть в регионе с переменным успехом, — и уже само это показывает, что римляне должны были уметь говорить с противником на равных во всех видах оружия. Ну и не будем забывать, что с момента, когда император Септимий Каракалла в 212ом году дал всем жителям Империи права гражданства (честно говоря, он сделал это для более удобного обдирания людей налогами), — все жители знаменитых "лучных регионов" империи, тоже становятся "римлянами". Так что вопрос как римляне умели в луки — всегда требует перехода на частности по конкретному времени и регионам.

Рисунок 44а — Парфянский лучник, Лувр. "С пятилетнего возраста персы учат своих детей трем вещам: — скакать на коне, стрелять из лука, говорить правду". (С) Геродот.

В любом случае, со временем, на просторах своей необъятной державы римляне имели возможность выбирать и лучших лучников, и лучшие конструкции луков. А лучшие луки того времени это составные, (или как сейчас вошло в моду говорить "биокомпозитные", — от такого слова текст сразу становится умнее на десять пунктов). Составные части лука служили для того, чтобы усилить его пружинящие свойства. В разных регионах использовались разные доступные материалы. У западной цивилизации со времен средневековья есть стереотип кузнеца-колдуна, который неделями пыхтя в кузне и творя всякую ворожбу, изготовляет героический меч немыслимой цены и качества. Отношение к лукам у западной цивилизации попроще, (вспомните британский лонг-боу — "длинный лук, — это просто цельный кусок тиса, который для увеличения начальной скорости стрелы тупо имеет длиннющие "плечи", — то есть лук имеет длину почти в человеческий рост. Прямо скажем, не самое остроумное решение). Составной же лук, как правило, делался из 3х видов древесины разной жесткости и гибкости — на верхнюю основу, нижнюю основу и концы. Все это гнулось на "гибале", парилось над костром, с чередованием просушивания и натирания смолой. Склеивалось все это клеем добытым, из переваривания рыбы или животного. К деревянной основе приклеивались сухожилия крупных копытных животных, причем с определенных мест задних ног (самые мощные сухожилия), и желательно матерого зверя, который развил полную силу. Потом на лук ставились роговые накладки, придающие ему прочность. Сверху все это могло оклеиваться корой, которая защищала конструкцию как верхняя "кожа". Во всем этом была бездна мастерских секретов. Короче, сделать на заказ хороший составной лук не сказать чтоб проще, чем отковать хороший клинок — хоть с колдунствами, хоть без. Такие луки от мастеров и ценились не меньше, чем хорошие мечи. Для массового производства все конечно было попроще. Тем не менее, даже средний составной лук благодаря распределению гибкости и жесткости на разных фрагментах, при спуске распрямлялся настолько интенсивнее обычной деревяшки, — что при меньших размерах не уступал, а то и превосходил обычные ростовые луки. Это был сложный, высокотехнологичный инструмент, и римляне вполне понимали роль стрельцов на поле боя.

Скажем теперь несколько слов о дисциплине легионов в республиканские времена. Мы привыкли, что легион является прямо-таки синонимом слов "выучка" и "дисциплина". Но в республиканские времена, это далеко не всегда так. Нужно понимать, что легион республиканских времен — это община, — собрание граждан, которые мыслят свое попадание в армию ни как современные призывники. Для древнего гражданина армия — это не временное попадание в другой мир, где ты должен подчиняться незнакомым командирам. Армия — это нормальное продолжение его общинной жизни, где многие друг-друга знают. Очень многое зависело от силы личности полководца, его авторитета, умения убеждать, проявлять где нужно строгость, где нужно дипломатию. В 252ом году до н.э. консулу Гаю Аурелию пришлось уговаривать своих кавалеристов заняться шанцевыми работами — кавалеристы-аристократы считали ниже своего достоинства махать в грязи лопатой, как какое-то мужицкое быдло. Известна история, когда командующий послал римский кавалерийский отряд на сбор дров в охваченной восстанием Испании, где леса были набиты противником. Отряд выполнил опасное задание, привез дрова и запалил их... сложив вокруг палаток командующего и его штаба. В 134 году до н.э. Сципион Эмилиан прибыв руководить войной с Нуманцией, обнаружил что при прежнем командующем римское войско превратилось в гибрид рынка с борделем. Офицеры обзавелись непотребным по размеру скарбом, лагерь был переполнен прислуживающими солдатам рабами, по палаткам носились полуодетые бабы, распевавшие срамные частушки:

Дуо флорум ин фэнэстра:

Каэрулум эт рубрум.

Эго мэркатис нонкуам

Пэннис магнус ту парум!

Ну или как-то так...

Сципион разогнал рабов, торговцев, срамных баб, и ввел дисциплину, которая вскоре превратила армию в могучий организм. Что удивительно, Сципион при этом не снискал бунта солдат, видимо, глубинно понимавших, что все делается для их же пользы. Этому способствовало и то, что солдаты видели заботу командира. Так, например, Сципион сажал на марше нездоровых пехотинцев на лошадей, для чего кое-кому из гордых всадников приходилось спешиваться. И что немаловажно, Сципион сам подавал солдатам пример. Был прост в быту, спал на соломенном матрасе. От таких командиров простые солдаты принимают повадки гораздо более охотно, чем от холеных рож в роскошных костюмах. За хорошего командира армия готова была буквально свернуть горы. Для Сципиона воспитанная им армия построила вокруг осаждаемого города свой город: — каменную стену длинной шесть миль(!) с деревянными башнями через каждые сто футов(!) Гигантские работы.

Вообще же Сципион, да и любой другой вдумчивый римский командующий республиканских времен, собрав легион, как правило, вынужден был не сразу бежать в бой, а несколько месяцев шляться по окрестностям, выучивая солдат маршу, боевому слаживанию и обращению с оружием. Прививая солдатам уверенность в мелких стычках со слабыми отрядами врага.

Дисциплина войска всецело завесила от начальников. Но и начальник в республиканской армии был лотереей, причем — часто меняемой. Легионом поочередно должны были командовать шесть трибунов, которые сами договаривались, как разграничивать время. Могли договорится, что будут командовать каждый по два месяца, а могли что — командиры будет меняться каждый день, до шести и снова по новой. Командующий армией консул выбирался на год. После талантливого консула в войска могли прислать конченого идиота. Поэтому консул, ведущий победоносную войну, часто вынужден был заключать её миром на не самых выгодных условиях — он просто не успевал доколотить врага до окончания срока службы. Известны и обратные ситуации, прибывший в уже замиренную Испанию новый консул Луций Лициний Лукулл, огорченный, что ему не достанется военной славы с трофеями, вновь развязал войну и уничтожил сдавшегося под договор противника. Серивй Сульпиций Гальба также учинил резню над сдавшимся под договор противником. Эхо такого поведения аукалось римлянам в Испании еще долгие годы.

Может возникнуть вопрос: как при таком ужасном раздолбайстве, при преднамеренном дилетантизме постоянно сменявшихся высших командиров, — Рим все же побеждал врагов, и несмотря на случавшиеся поражения, динамично заглатывал регион? Ответ прост: у врагов раздолбайства было еще больше, чем у Рима. Войну выигрывает не тот, у кого больший порядок, а у кого меньший беспорядок. У всех есть свои сильные и слабые стороны.

Например, новгородцы, — злейшие противники Рима в трех долгих войнах — в сухопутных операциях полагались на наемнические контингенты, которые говорили на разных языках. Они даже считали это преимуществом, поскольку разные языки мешали наемникам договорится о мятеже. Но насколько удобно было управлять войском через ораву переводчиков?.. И уж совсем плохо становилось, если наемники все же начинали бунтовать, потому что теперь уже новгородскому командиру с ними было сложно вести переговоры. Ну и так далее.

Ладно, писать про новгородцев забавно, но учитывая нынешний уровень школьного образования, чревато... Конечно римляне воевали не с нашим русским "Новгородом". Но это довольно распространенная мировая практика, создавая новую колонию давать ей название "Новый Город". Название города Неаполь (Неаполис) что ныне в Италии, — по-грчески означает "Новгород". И название города Карфаген (Картада) тоже означало "Новгород". Именно с этим финикийским Карфагеном-Новгородом, расположенном на берегу Африки, римляне воевали десятки лет не на жизнь, а на смерть. Карфагенский военачальник Ганнибал Барка был самым лютым врагом Рима, который не раз ставил нарождавшуюся римскую сверхдержаву на край уничтожения. Победить Ганнибала и Карфаген вообще, римлянам удалось только сверхнапряжением всех общественных сил. Это была битва двух сверхдержав того времени. Почитайте про это, если будет время, хотя бы у того же Полибия. Это интереснее любого приключенческого фильма.

Кстати, фамильное прозвище Ганнибала — Барка (Барак), древние соотносили со словом "вспышкаМолния". Это вполне соответствовало его манере ведения войны. (Мусульмане здесь наверняка вспомнят имя коня пророка Мухаммада, — Бурак, да-да, это все те же языковые связи, — и звучит почти так же, и значит то же).

Важная оговорка — римскую армию республиканского времени нельзя считать дилетантской. Так же, как и любая армия, она оттачивала мастерство в войне, а долгие периоды мира приводили прерыванию передачи практического опыта, и деградации боевых знаний. Но можно ли считать непрофессионалом описанного у римского историка — кентуриона Спура Лигустина? Ему 50 лет, 22 года он провел на военной службе, и призван вновь. Сражался в Македонии, сражался дважды в испанских воинах, сражался против Антиоха на востоке. Четыре раза он назначался примипилом, имеет тридцать четыре награды, из них шесть "гражданских венков" за спасение товарища в бою. Этот мужик отдал армии жизнь, и увешан боевыми наградами как новогодняя елка. Если это непрофессионал — то кто профессионал?

Уже в республиканское время сложился класс профессиональных римских солдат. В основном, беднота, земельный надел которых с трудом позволяет прокормится, они стараются попасть на каждую войну, и получить там свою долю добычи. Это класс уже не царских, а государственных военных профессионалов. Он законодательно не оформлен, — эти мужики являются такими же "призывниками", как и прочие в общине. Но они сами идут во время набора, выставляясь добровольцами. Эти ребята, чтобы поправить свои финансовые дела, готовы отправится в другие края, и ограбить там всех, кого получится. Кому война, а кому мать родна.

Вот таких профессионалов и стараются выдвигать в кентурионы. Если высший командующий помогает им — или хотя бы не мешает — профессионалы быстро натаскивали на войну всех призывников, в первый раз оторванных от сохи.

Важным плюсом римского общества была способность учится военному делу у врагов, самим придумывать нечто новое. Это тем более удивительно для такого традиционного народа. В самом Риме каждый прибегающий в город ручей, каждый источник, имеет свою отдельную водопроводную систему: смешивать воды разных источников, — значит оскорблять богов этих источников. Нельзя. Традиция. По этой причине римский водпоровод — (читай римские водопроводы) — представляют собой адскую мешанину переплетенных труб. Наших современных вопдопроводчиков которые нагрешат, боженька отправляет назад во времени, следить за римскими водопроводами — там водопроводческий ад... Но если что-то нужно было изменить в военном деле — жизненно важном для выживания — римское общество меняет это быстро. На войне есть одна традиция — побеждать.

Эти ребята даже начало нового года перенесли, чтобы им было удобнее бороться с врагом. С 222го года до н.э. консулы вступали в должность с 15го марта. Это было нормально, пока римляне шоркались вокруг своего города. Но когда военные действия удалились в далекие регионы, пока консул производил воинский набор, пока добирался до места боев... — проходила большая часть теплого времени года, удобного для военной компании. В 153м году до н.э., для того чтобы консулы могли спокойно набрать войско зимой, и успеть спокойно повоевать в солнечной Испании летом, — избрание консулов перенесли на первое января. А в государственных делах римляне вели отчет годов по правлению консулов. Почему мы празднуем новый год в январе? Только потому что римским воякам так было удобней воевать...

И похоже римляне действительно верили в свою избранность богами. Любое поражение — испытание на стойкость духа. Они могли потерять несколько раз весь флот. Прекратить войну после этого? Нет, — в лучшем случае сосредоточимся в том, чтобы бить врага на суше. Враг уже несколько раз разбил армию — мы опять соберем новую, и продолжим войну. Карфагенский полководец Ганнибал наверно уже с отчаяньем наблюдал за очередной расколоченной им в пух и прах римской армией; — он знал, что римляне соберут новую. Запомнят, как их били, и сделают выводы.

Вот что позволило римлянами быстро — по историческим меркам — подмять под себя регион, и расширить державу от полисного города до протяженного государства.

И как только они это сделали — у них возникли проблемы.

Во времена испанских компаний у римских легионов начинаются проблемы с набором.

Озвученным поводом недовольства призывников стало то, что консулы, набиравшие призывников, за малую мзду распределяли, — кто из призывников попадет на напряженную войну, кто отслужит в спокойном замиренном регионе, а кто вообще избежит призыва. Заносите взятки в военкомат вовремя, да... Народные трибуны сделали консулам замечание. Те послали трибунов на МПХ. Тогда трибуны — демократия в действии — арестовали консулов. Для разрешения конфликта была введена жеребьевка при назначении призывников на ТВД — что вытащил по жребию, туда и поедешь. Формально это восстановило спокойствие.

Историк донес до нас этот случай, как острейшее событие — были арестованы высшие члены исполнительной власти. (Фактически, президентов страны взяли под стражу). Но нам здесь интересно другое. Самым напряженным ТВД тогда был испанский. Это был уже вроде как покоренный регион, где создали две провинции, в котором постоянно вспыхивали восстания и шла полупартизанская война. У земельных общинников, которые более-менее сносно сводят концы с концами за счет своей земли, — нет интереса к службе в таком месте.

Сама общинная система военного сбора создана на определенных принципах: К границам нашего поселения пришел враг, который хочет нас ограбить: — дружно все как один собираемся в легион, и даем супостату отпор. Или мы сами решили кого-то ограбить, — это правильное и нужное дело. Собираем легион, побеждаем, грабим побежденного, возвращаемся с ништяками домой. Само латинское слово "провинция" изначально означает буквально "для победителя" — то есть территория, на которой победитель может взять все что хочет. (Интересно, наше российское правительство, включая высших лиц, хоть понимает чего оно несёт, когда разглагольствует о "нашей провинции" и провинциалах? Скорее всего нет, современному российскому элитарию положено быть тотально необразованным). Но — возвращаясь к Риму — что если Рим делает провинцию частью себя? Там становится нужно держать постоянный римский военный контингент. Но в чем, простите, интерес этого контингента?

Провинция ограблена, трофеи вывезены, с оставшимися её жителями установлен мир — их просто так грабить нельзя. Так в чем смысл новопризванному римскому земледельцу ехать в далекую Испанию, или Грецию, и мариноваться там годами в тупой гарнизонной службе? С каких дел он должен бросить родной дом, запустить землю? На этом не наживешься.

А если в провинции вспыхивает восстание? Толпы ограбленных и злобных варваров рыскают, алча римской крови. С каких дел римский призывник должен сражаться и погибнуть там? Местные люди дерутся за свои дома, а римский призывник далеко от родного дома. Он понимает, что сражается за то, что уже вывезено из провинции и поделено. Где его доля? За что он рискует? Он дерется только потому, что местные пытаются его убить. Офигительная мотивация.

Все простые призывники это прекрасно понимали. Поэтому, как только римское государство расширяется и ставит постоянные гарнизоны для контроля — появляются уклонисты и трудности с набором. Кроме старинного обычая, что полководец делит (в меру своей жадности) трофеи с остальным войском, появляется другой закон — служащему в армии приходится платить жалование. Это не бог весть какие деньги, и мотивировать они могут только уж совсем обедневших римских граждан-землевладельцев, которые совсем перестали сводить концы с концами. Те, кому нечего ловить на гражданке. Другие — побогаче, поуспешнее, — тем или иным образом пытаются "откосить".

Эти поветрия до какого-то времени смягчались внешними угрозами. Борьбой с близкими сильными врагами, вроде Карфагена. Враг не раз подходил буквально, под стены Рима, в центр нарождавшейся сверхдержавы — и всем римлянам опять приходилось вспоминать, в чем смысл общего народного ополчения. Но как только все сильные, относительно близкорасположенные соперники были сокрушены, — у армии наступал тот же кризис нежелания службы.

Описанные процессы постепенно предваряли и подготавливали изменения в римском обществе. В обществе ничего никогда не происходит "вдруг". Это только у альтернативно одаренных, вроде современных апологетов РКМП была сплошная милота и благорастворение, и "вдруг" — революция 1917го года; морлоки повылезали из пещер... Вот и у римлян никакого "вдруг" не было. Общественные противоречия копились, и нужен был только кризис, — чтобы они вылились в резкие изменения.

Кризис случился в 113ом году до н.э. В этот момент римляне уже замирили Испанию, раздолбали Карфаген, и чувствовали себя просто офигенно. В этот момент за Альпами, из глухих лесов северной Европы вывалилась огромная варварская орда. Орда состояла из германских племен кимвров, — (по виду — "истинных арийцев") — и примкнувшим к ним тевтонов и амбронов. Племена тащили с собой своих баб, что указывало не на рейд, а на попытку захватить земли и осесть.

Варвары напали на племена Нориков, (современная Австрия) с которыми Рим ударно торговал. Норики попросили у Рима защиты, и тот выслал экспедиционный корпус под командованием консула Гнея Папирия Карбона. (Через сотку лет, в 16м году до н.э. римляне сами захватят этот Норикум. Потому что там уж очень толстые месторождения железа и соли, ну а пока — надо было защитить сферу своих интересов). Увидев римское войско — кимвры приуныли. Их впечатлили количество, единообразное снаряжение, строевая дисциплина римских солдат. Кимвры вступили в переговоры, и попросили разрешения убраться восвояси; мол, звиняйте дядьки, не знали на кого наехали. Консул Карбон милостиво дал такое разрешение и отпустил германских послов.

Но, как мы помним, консульство длится всего год. А ну как за это время не случится войны, в которой можно добыть славы и трофеев? Поэтому, — по заветам Лукулла и Гальбы — Карбон приказал устроить засаду и перебил варварских послов. Нескольким послам удалось ускользнуть — возможно, их отпустили специально. Теперь война была неизбежна.

Уцелевшие вернулись к кимрам и рассказали о римском вероломстве. Кимвры — (скорее всего перед богами на своем оружии) — поклялись, что будет мстить. Карбон заливисто хохотал и потирал руки, все шло по плану, ага... Кимвры при встрече вломили римлянам такого пинка, что Карбон бросил войско и смылся с поля боя на лошади. Подлец, бездарь, трус. Карьера Карбона была окончена, но его амбиции очень дорого обошлись державе.

Почти десять лет после этого кимвры лупили римлян в хвост и в гриву. Римляне вновь собирали армию, а все это опять оканчивалось грандиозным разгромом. У кимвров было хорошее оружие, они знали строй, а ростом и силой были даже выше галльских кельтов — римлянам они казались просто гигантами. Римский историк написал, что в бою своим натиском они были подобны пожару. В бою под Араузоном варварам удалось стеснить римские легионы в кучу, так что они уже не могли ни толком поднять меча, ни сбежать, и перебили как свиней в забое. Число жертв было ужасающим.

Сделаем тут маленькое отступление. Многие историки, говоря о войнах с варварами любят сказануть, что кроме роста и воинской отваги, варвары так же пугали римлян исходящим от них запахом. Продвинутый историк при этом добавит, что варвары были конечно не чужды гигиене, исправно мылись, просто они любили натирать себя животным жиром. Это все прекрасно, но дело в том, что со времен введения в военное дело железа, любой армии, даже самой "цивилизованной", приходилось свои доспехи и оружие регулярно смазывать. И делалось это все опять же, не маслом "шелл" которое еще не изобрели, а за счет животных жиров. Поэтому никаким запахом дерзновенные варвары цивилизованных римлян напугать не могли. От римлян самих в походе шмонило так, что цементируй ноздри.

Пытаясь поправить ситуацию, римляне вызвали с другого фронта полководца Гая Мария. Марий был незнатного происхождения, полководец "суворовского типа" — спал и ел с солдатами, не боялся драки. Пользовался в войсках бешенной популярностью. 8мь лет он бодался на территории современного Алжира в Африке с нумидийцами (известными своей непревзойденной конницей), и наконец — одолел. Его тут же дернули в Рим. И сказали — вот тут у нас кимвры, давай там, чего-нибудь... спаси нас короче.

Но спасать римскую республику Марию было уже не с кем. Потеряв несколько больших армий, Рим испытывал жесточайшую нехватку солдат. Класс небольших землевладельцев, составлявших основу войска, был выбит. Даже призвав всех пригодных к службе по закону, Марий не набирал армию.

И тогда Марий решил набрать в дополнение к обычному набору, — безземельных граждан. Любой римский гражданин теперь мог стать воином, без оглядки на ценз. Оружие и экипировку обещало за свой счет государство. Наверно наборщики Мария, приманивая бедняков, разливались соловьями. Стань воином, — сравняйся в этом с богатыми! Тебя ждут трофеи и уважение сограждан. Анкл Ромул нидс ю! Ты записался добровольцем?

Оравы римских нищебродов хлынули в армию потоком.

Марий произвел в легионе крупные организационные изменения... Но... возможно, что и не произвел. А возможно, и не Марий. Здесь все как в старом анекдоте про "Не Иванов, а Пупкин, не профессор, а сантехник, не в лотерею, а в карты". То есть исторически в римской армии происходили изменения. И некоторые решения, которые приписывают Марию, делали и до него. Но именно Марию, как яркому персонажу переломного момента Римской истории все это позже приписали гуртом, как гениальное единовременное озарение, как решение не бывавшее дотоле, которое он уже прочно и системно воплотил в жизнь, и оставил потомкам. Кое-что, из того, что сделал Марий, он сделал не первый, а кое чего — вообще не делал. Поэтому держите в уме, что реформы о которых мы говорим, это результат некой последующей персонификации.

Итак, разберем, то основное, что Марию приписывают, как произведенное впервые:

1. Массовый набор в боевой состав армии бедняков.

Сомнительно, что Марий сделал это первым. С учетом свидетельств римских авторов, куда ранее в первой четверти 200х годов до.н.э., во время кризиса времен войны с Карфагеном, Рим несколько раз призывал в армию рабов(!) Если уже был набор настолько ненадежного элемента, — жест крайней нужды! — то уж собственных хоть бедных и непроходящих по цензу, но граждан — сам бог велел поставить под копьё. Марий просто позднее сделал то же самое, возможно подведя под это новые законодательные акты.

2. Большая стандартизацию вооружения легионеров, за счет государственных поставок.

Возможно. Но не в том смысле, что Марий, подперев бока, крикнул с бочки солдатам, мол, "выбрасываем все разношерстное оружие, и берем с телег наш новый супер-стандарт!" Такого быть не могло — оружие и броня в то время стоили безумно дорого. Все куда проще — когда в войско влились бедняки, вооруженные за гос. счет, они своим вливанием пропорционально увеличили число солдат с одинаковым оружием в легионе. Некоторые позднейшие историки даже приходили к мысли, что Марий полностью стандартизировал вооружение легиона, отказавшись от копий триариев, и вооружив всех поголовно пилумами. Но в источниках такого нет. И более того, встречаются данные, которые этому прямо противоречат, (о чем мы поговорим в свое время).

3. Ввод нового тактического деления внутри легиона — когорты.

Прежняя структура, напомним, была:

Легио — манипула — кентуриа — декуриа.

Сбор — горсть — сотня — десяток.

"Марий" же вводит новую единицу — "кохорс".

Теперь структура выглядит так:

Легио — кохорс — манипула — кентуриа — декуриа.

Сбор — ограда — горсть — сотня — десяток.

Но проблема в том, что слово "кохорс" встречается применительно к римским, вспомогательным и даже вражеским войскам, куда ранее Мария.

Само слово "кохорс" (или как мы привыкли говорить "когорта"), означает буквально, "ограда". Не вполне понятно, что имелось в виду под этим названием. То ли "ограда щитов" — которой очерчивала себя на поле боя стоявшая отдельно от других таких же, крупная боевая единица. То ли "ограда лагеря", — то есть когорта является наименьшим подразделением, которому имело смысл на стоянке уреплять свой периметр, (пока римляне не позаимствовали у Пирра идею обносить общей стеной весь лагерь всего войска). То ли — скорее всего изначально, — это некая ограда, куда загонялось определенное число солдат, достаточное для плотного заполнения. — То есть это простейший способ быстро разделить не слишком дисциплинированный народ на отряды перед началом похода: — загоняешь людей в ограду, назначаешь им командиров, даешь стяг, загоняешь следующую партию... Похожий методы мы встречаем у некоторых кочевых народов. И слово это тогда очень древнее, которое применялось для обозначения созданного отдельного крупного отряда, еще до появления привычной нам армейской дисциплины. Видимо Марий действительно решил, что ему в легионе нужны более крупные отряды, чем манипула, составил их из манипул, и свел их в постоянные когорты, взяв для этого привычное ему, давно знакомое слово. Но поздняя молва уже приписала, будто он придумал когорты вообще.

Итак, после "реформ Мария" — легион делится на 10 когорт. Марий довел общее количестве людей в легионе до около 6000 человек это дает нам 600 человек на когорту. Правда мы знаем, что с какого-то момента первая когорта легиона делается удвоенного состава, и получает название "кохорс милиариа" (когорта тысячников). В таком случае, откинув её и 50009 получаем 555 человек в обычной когорте, (что согласуется с позднейшим замечанием Диона времен императора Септимия Севера, и Вегеция). У античных авторов будут, впрочем, встречаться и несколько другие цифры. Так что эти данные ориентировочные. В любом случае, "марианская" организация подразделений и примерное количество людей в легионе будет сохранятся всю оставшуюся республику и императорский период до кризиса империи, (в 4ом веке численность солдат в легионе упадет до 1000 человек, так как легионы растащат на части, которые будет действовать в отрыве друг от друга так долго, что в конце-концов станут самостоятельными воинскими частями). То есть данная структура подразделений просуществует несколько сотен лет весь "золотой век" римской империи.

Марий ввел правило, что его солдаты должны были нести на себе все необходимое для боя и обустройства лагеря. Каждый легионер тащил броню, щит, оружие, пару кольев для обустройства вала на стоянке, распределенный по подразделению шанцевый инструмент, и запас еды. Солдаты стали называть в шутку себя "мули Мариани" — мулы Мария. Такая система позволяла войску меньше зависеть от обозов, и быть более мобильным. Так же Марию приписывают появление самого знаменитого легионного символа — стяга в виде Юпитерова Орла. (Тут надо сказать, что это для нас орел ассоциируется исключительно с римской армией, но на самом деле римляне и тут оказываются "косплейщиками", потому что — спасибо писателю Ксенофонту — мы точно знаем, что золотого орла на древке, как свой стяг, использовал, например, персидский царь Артоксеркс, еще аж в 401ом году до нашей эры).

Благодаря своему таланту и удаче — (кимвры не воспользовались ослаблением Рима и дали Марию время на выучку новой армии) — Марий в нескольких сражениях сломил и уничтожил превосходящие числом полчища варваров. Удивительная смесь военного таланта и психологии, вроде момента, когда Марий устроил лагерь на месте без воды, и для того чтобы напиться, римлянам пришлось разбить варваров...

Отметим, как широко Марий пользовался военными хитростями, вроде постава своего войска так, чтобы свет светил в лицо наступающим варварам, или "засадного полка" в лесу. Это то что отличает хорошего командира от плохого. Если попавшая на командную должность военная посредственность просто расставит свои войска как велит устав, то талантливый командир обратит себе на пользу все, что может дать местность обстоятельства и психология. Конечно "каждая буква в уставе написана кровью", но иногда вернейший путь проиграть — это сделать каждый чих по уставу. (Особенно если враг давно с тобой воюет, и узнал твои основные тактические приемы). Римская военная машина была так отлажена, что иногда даже с бездарным командиром легион выигрывал сражение за счет выучки солдат и нижнего командного звена. Но в войне с кимрами это не сработало. Потребовался Марий.

Марий спас республику. Но за это пришлось заплатить.

Любое явление, как учил нас товарищ Ленин — диалектично. Решение Мария насытило легионы новыми людьми. Но это были уже совсем другие люди... Первые наборы, производимые самим Марием, еще получили высокую позитивную связь с обществом. Их упрашивали пойти, после победы они почувствовали себя спасителями отечества. Их психологию после победы можно охарактеризовать как "Да, вы не ценили меня на гражданке, но посмотрите, я оказался всем вам нужен, римляне. Я вас спас". И все вокруг вполне были согласны "да, воин, ты нас спас, чмок-чмок".

Но в последующем, когда угроза Риму миновала, набор в войско стал происходить уже на других психологических условиях. Вербовщик мог петь соловьем, но в глубине души добровольный рекрут из коренных римлян знал, что он неудачник, нищеброд, которого на службу в армию гонит то, что он не может нормально устроится в обществе. Условия армейского контракта были не сахарными. На долгие годы человек оказывался от своих прав, попадал в жесткие дисциплинарные рамки и нудоту гарнизонной службы. Не имел права завести семью. Армия перековывала человека, делала из него солдата. Он становился жестче, решительнее. Он видел смерть, и начинал смотреть на вещи без привычных гражданских полутонов. Он начинал ценить боевое братство, его корпоративные символы. Гражданское общество отвергало этого человека, выбрасывало его из себя, как никчемного. И человек получал ощущение своей состоятельности в армии, которая стала сильно отделённым от общества организмом. Это рождало антагонизм между армией и гражданским обществом. Гражданский знал, что в армию идет только нищий "лузер", — и смотрел на солдата соответственно. Солдат смотрел на гражданского как на подловатого ловкача, или ничтожество получившее свои деньги по наследству от богатеньких родителей.

Как только в армию начали набирать бедноту — которой был избыток — состоятельные люди, (кроме тех, которые планируют дальнейшую политическую карьеру) постепенно перестают служить в армии. Это та причина, по которой в "постмариевской" римской армии постепенно отмирает своя кавалерия. Богатым всадникам незачем служить. Эту обязанность медленно "сливают", потому как нищих рекрутов-добровольцев в избытке. Кавалеристов теперь полностью набирают из союзных племен, что на долгие годы убьет прежний особый престиж кавалерии — вспомогательный для пехоты род войск, не более того. Раньше граждан разного достатка сплачивало, что они вместе ходили на войну, смерть видели. Что теперь должно было сплачивать аристократа и солдата? Единая община окончательно умерла. Общая "народная" армия была последней скрепой. Теперь её нет.

Сенат стал для солдата сборищем никчемных старых пердунов, которые зря пачкают пергамент. Республиканские выборы — фикция; любой ребенок знает, что голоса избирателей тупо покупаются богатеями. Аристократ и лавочник — зажравшиеся мягкопузые вши. Солдат ценит другого солдата — потому что от него зависит жизнь в бою. И своего генерала — от него зависит, как будет разделена добыча и благосостояние солдата; вклад в обеспеченную старость. Слово генерала начинает значить для солдата больше чем все указы сената вместе взятые. А если генерал еще "свой", — говорит как солдат, заботится о солдате, не жалеет дать тому добычи... Генерал заботится о солдате, — солдаты заботится о генерале. Это простая, понятная, честная схема.

Дом охраняют псы, а Рим взрастил волков. Что остановит генерала, если он вдруг решит ввести своих солдат в Рим? Ничего. Солдаты выполнят этот приказ не просто так, — а с мстительным удовольствием. Кто остановит задубевших в походах профессиональных убийц, если они идут в Рим? Никто. Занятно наблюдать страх в глазах шпаков, которые считали себя особо умными. Солдаты проводят генерала до сената, а генерал за это сделает солдатам выплаты, или раздаст ветеранам земли в хорошем регионе. Армия с генералом сторгуется.

Впрочем, — иногда и вводить войска не обязательно. Иногда достаточно намекнуть. Сами придут, и сами все дадут(с).

Эти процессы — постепенно — начинают происходить еще при Марии. Больше одного раза подряд консулом избирать нельзя, но Мария избирали аж пять раз подряд, а вообще избирали семь — до тех пор, пока ему не надоело, (а надоело ему только потому, что он помер).

Процесс запущен. Его нельзя остановить. Это "естественный ход вещей".

Рис. Легионеры времен конца испанских войн. Барельеф с алтаря Луция Домиция Агенобарба (конец 1 века до н.э. эксп. в Лувре). Простые шлемы с нащечниками, кольчуги до бедер с дполнительным плетением на плечах. Обратите внимания на ростовые скутумы — они у легионеров все еще немного разного размера.

Рис. Щит 1 в. до н.э. найденный в Каср эль-Харит, Египт, аналогичный тем, что на фото выше. Изготовлен из трех слоев тонких планок набранных накрест — горизонтально-вертикально-горизонтально. Размеры 128 на 63,5 см. Поверх — вертиакльный внешний "хребет". Верхнее покрытие утрачено.

Рис. Монумент с того же алтаря, преторианец. В отличие от легионеров сохраняет сугубо эллинистическую экипировку "славной старины".

Рис. Изображение преторианца на фреске в 'Золотом доме' Нерона. I в. н.э. Позволяет нам увидет элитного парня в цвете, во всей красе его белой эллинистической паноплии. Наглядная разница между "линейными" легионами, и элитными частями. Обрати внимание — преторианцем меч носится слева.

Рис. Щит, вытащенный из воды в Британии. 5-3в до н.э. Полностью сделан из метала, (либо для кого-то очень богатого, либо в ритуальных целях), но копирует с внешней стороны форму деревянных своего времени. Обрати внимание на продольное усиление "хребтом", с расширением для защиты держащего кулака, которое выдалбливалось из ствола дерева. У состоятельных парней это расширение обкладывалось снаружи металлом.

Статуя, галльский воин, II век до н. э. Музей Авиньона. Такой же щит использовали и римляне, и многие в регионе.

Итальянские реконструкторы времени Суллы и Цезаря (1в до н.э), близкие по времени к созданию алтаря консула Агенобарба. Щиты с продольным хребтом, усилены металлическими умбонами. В руках тренировочные метательные копья. По конструкции римские щиты того времени ничем не отличаются, например, от кельтских.

Рис. В руках кентуриона витис — палка для мгновенного объяснения даже самых сложных понятий легионерам. Обрати внимание, — к креплению рукояти щита привязан ремень для его переноски, даже без чехла. Шлем кентуриона украшает поперечный гребень, который позволяет солдтскому взору быстро найти командира среди моря шлемов, в сумятице боя.

Рис. Легионеры на походе. В состоянии средней готовности, щиты в руках, а не упакованы в чехлы ха спиной. Шлемы со складными нащечниками, удобно прилегают к телу.

В 81 год до н. э Луций Корнелий Сулла впервые вводит в Рим легионы и "благодарный сенат" тут же выдает ему диктаторские полномочия. Империум над армией превращается в империум над страной. Отдадим Сулле должное, видимо он не искал власти как самоцели. Ему казалось, что он просто взял чрезвычайную власть на время, чтобы выскрести гниль из сердца республики. Как аристократический питомец Сулла считал, что все беды исходят от распоясавшегося простонародья. Сулла ущемил институт народных трибунов, расширил полномочия сената, перемолотив несогласных сенаторов; убил вообще всех несогласных, — и сложив государственные полномочия удалился балдеть в загородный коттедж. Наверно ему казалось, что он все наладил.

Дальше был уже триумвират (троемужество) "силовиков" — Помпея, Красса, Цезаря. Алиа йакта эст... В ходе естественного отбора в живых остается один Цезарь. Войска снова в столице. Опять отлов и убийство несогласных. "Благодарный сенат" дает Цезарю диктаторские полномочия на 10 лет, (не совсем угадали с подарком, — он сам потом дал себе пожизненные) и все высшие должности, какие только есть. Еще парочку придумали специально. Солдаты получают свой кусок в виде земель, доверенные офицеры получают должности сенаторов. Проявившим себя солдатам иноземцам массово дают римское гражданство. Неплохо быть в армии, когда она берется за гражданские вопросы!

Рис. Знакомый многим барельеф, ныне хранящийся в Лувре. Середина 1го века н.э. Этот памятник подписывают как преторианцев, — и это, скорее всего, верно. Но это не совсем те преторианцы, которых мы обычно подразумеваем. Судя по щитам с разными дигмами, это еще не элитная дворцовая часть, а вероятно просто солдаты из разных частей, которых высокий командир на время компании набрал из разных войсковых частей в свою личную охрану.

Самым известным из военных выскочек конечно был этот Юлий Цезарь. Он поставит себя единоличным правителем, и поплатится за это. Выше мы писали о изгнании последнего римского царя Тарквиния Гордого. Одним из основных заговорщиков и борцов против возвращения царя тогда стал дядька по имени Юнний Брут. А веками позже, когда в правители попер Цезарь, в Риме жил дяьдька с того же рода с той же фамилией: — Марк Юний Брут Цепион. Он был военачальником в войсках Цезаря. Цезарь благоволил к нему. Некоторые даже считали Цезаря отцом Брута, потому что тот слишком хорошо знал мать последнего. Наверно и Брут относился к Цезарю неплохо. Но город зашумел слухами и насмешками. Мол, старый Брут породил и спас республику, — а новый Брут дружит с погубителем республики! Старый Брут символ республики. А новый — её позор! Бруту писали оскорбительные записки, насмехались в лицо, мягко увещевали — честь имени обязывает, нужно повторить подвиг предка. Затюканный Брут поддался и вошел в заговор против Цезаря. Когда Цезарь пришел в место собрания сенаторов, сенаторы набросились на диктатора и закололи его... Увидев подбирающегося к нему с ножиком Брута, Цезарь успел удивится — И ты мое дитя?!.

Как и положено образованному римлянину, свое "И ты мое дитя", Тезарь сказал по-гречески. Половина заговорщиков в ходе убийства трындела на том же языке...

Убийство Цезаря. Второй триумвират Октавиана, Антония и Лепида. Войны триумвирата с республиканцами. Войны триумвиров между собой... Естественный отбор. В живых остается Октавиан, который приходился внучатым племянником Цезаря... нет, не так — усыновленным внучатым племянником Цезаря (А вы говорите — мексиканские сериалы). Вследствие усыновления Октавиан имел право на имя Цезаря, благодаря чему начинает носить имя "Гай Юлий Цезарь Октавиан". Короче — Юлий Цезарь дубль два.

Уничтожив противников Октавиан первым делом воскликнул: — "республика восстановлена!". "Благодарный сенат", как вы понимаете не мог остаться в долгу... Октавиан становится 13 раз консулом, пожизненным народным трибуном, верховным жрецом. Увенчивается специальным титулом "патер патриэ" (отец отечества), специальным титулом "аугустус" (августус — "увеличитель", сейчас это как-то пошловато звучит, но имелось в виду видимо "увеличивший блага для народа".) Ну и короче, при сохранении всех декоративных республиканских учреждений Октавиан Август правит и парит. Поскольку у римлян была описанная выше вдолбленная неприязнь к царям, то Август становится не царем, нет!.. Ему дают благообразное звание "Принкепс Сенатус" (перводержец сената) — то есть звание сенатора, который первым может высказывается по любому вопросу. Формально — первый среди равных. На деле — тот чьему первому слову подгавкивают сенаторы.

Октавиана считают первым императором в том смысле, какой мы вкладываем в это слово сейчас. Поскольку формально он был принкепсом, его режим правления сегодня часто называют "принципатом". Когда говорят про конец республики, иногда забывают упомянуть, что формально она не умерла. Все её внешние атрибуты сохранились. Исчезло содержание, — вместе со старой республиканской армией граждан.

Естественный ход вещей будет идти дальше, и — уже в 200г нашей эры — то что мы условно называем условный принципат сменится условным доминатом. От слова "доминус" (домовник, хозяин дома). Император становится хозяином всей державы.

Занятно, имена Цезаря и Августа станут наследственными, и просуществуют в веках уже как титулы. Помятуя о славе обладателей и силе римского государства, эти титулы будут себе брать цари и царьки в любом углу мира. Что значит имя Августа мы уже узнали. А вот насчет Цезаря... У Римлян была занятная троичная система имен: праэномэнномэнкогномен (пред-имяимяопознательное-имя).

1. Праэномэн (дословно "пред-имя") — это личное имя человека в семье. Правда, поскольку в Риме была традиция называть сына в честь предка по отцовской линии, эти имена повторялись в семье раз за разом с пугающей неумолимостью. Для цезаря таким именем было "Гайус".

2. Номен (дословно "имя") — имя рода к которому принадлежит человек. Для Цезаря это род "Иулиус".

3. Когномэн ("позновательное имя") — имя для опознания, имя-прозвище, кличка. Нечто описывающее человека как индивидуальную личность, какой-то его характерный признак или черту. Когномэн мог переходить и от отца к сыну, если община не придумывала последнему лучшего прозвища. То есть кличка тоже могла становится и родовой. Цезарь (или как мы помним правильно по латыни "Каэсар" — это и есть кличка. Означает она, по мнению более поздних римлян, буквально "резанник", от глагола кесаре (отделять, резать) Древние считали, что такую кличку Цезарь получил за то, что его достали при родах кесаревым сечением. (Теперь, когда мы знаем, что значит слово "Каэсар", само словосочетание "кесарево сечение" звучит глуповато, — масло масляное").

Вообще с этими римскими прозвищами смешное дело. Скажешь на латыни "Брутус Каэсарум каэдит" (Брут убил Цезаря) — и все так солидно, исторически. Но вот переведешь их когномены-клички, и чего получается? — "Тупень завалил Резанника". Какая-то пошлота, будто разборка гопников в Купчино у канала...

Ну бог с ними, с правителями. Нас интересует изменение легионов. Прекрасно сознавая процессы, толкающие легионы и их командиров в крепкую экономическую сцепку, о которых мы говорили выше, Октавиан Август запретил военачальникам давать долю добычи солдатам и подарки — теперь это было право императора, которое укрепляло преданность солдат лично ему.

Август законодательно закрепляет уже сложившуюся по обстоятельствам постоянную наемную армию. Он установил легионерам довольно высокое жалование, обеспечил выплату премий и получение римского гражданства по окончании службы. Выйдя в отставку, солдаты расселяются по колониям в провинциях, где звание римских граждан дает им реальные привилегии и чувство собственного превосходства над обычными провинциалами. (Эти же колонии служат опорными точками в провинции в случае бунтов, а в случае военного кризиса требующего людских ресурсов — прекрасным источником ветеранов, которых можно отыскать компактно проживающими в одном месте).

Закон сохраняет правило обязательной военной службы для всех римлян, которым можно воспользоваться в случае крайней нужды. Но организация Авугста приводит к тому, что призыв не требуется. Римляне, в массе, больше не хотят служить — они уже имеют гражданство, которое провинциалам приходится зарабатывать горбом, тратя полжизни на военную службу. Так зачем напрягаться? Правда, во времена Августа государство еще сохраняло национальное ядро, и конные, и пешие преторианцы — единственные армейские силы, которые имели право находится в Риме — набирались исключительно из италийцев.

Если вы заметили, в ранней части статьи я старался использовать по отношению к римским военным слово "воин" — тот кто воюет. Со времен Мария и реформ Августа к ним уже можно применять слово "солдат". Это слово — солдат — гораздо более позднего, итальянского времени, означает того кто воюет за деньги, производное от "сольдо" монеты, название которой в свою очередь произошло от латинского "солидус" ("твердый", по смыслу монеты из твердого, чистого золота). Конечно римским легионерам времен Августа никто не платил золотыми монетами — слишком жирно. Но контрактными наемниками на жаловании они уже стали.

Еще со времен борьбы триумвиратов за власть, один из указов обязал консулов проводить большую часть своего времени в столице. (Не входя в подробности, это было связано с желанием одного из тогдашних конкурентов политически подгадить другому). Это привело к тому, что при Августе консулы оказались оторваны от армии, и практически исчезли из командной структуры легионов. Теперь легионом командует лично назначаемый императором "легат".

* * *

Интерлюдия: — о героической зашите римских знамен.

Любители риской иистории знают, что боевое знамя было для римлян понятием священным. Побег от своего боевого знака мог караться смертю. Терявший свой символ легион покрывался величайшим позором. Иными словами, — оставаться у знамени, держать строй, римского солдата обязывали и его воспитание, и боязнь общественного позора, и страх наказания, вплоть до лишения жизни. Но как мы уже знаем, римляне были предельно практичными людьми. И когда римское войско становится контрактиками на жалование, — они ввводят для солдата еще одну сильнейшую мотивацию, о которой нам сообщает Вегеций; — увы, как о традциии в его время уже утраченной: Половина жалованных солдату денег (буквально "даров") не выдавалась ему на руки, а удерживалась в казне подразделения. Это позволяло солдату не протратить все свои деньги. А с другой, — удерживала от дезертирства. Этими временно удержанными деньгами заведовал "сигнифер" (буквально "знаконосец", или по-нашему знаменосец) подразделения. Вегеций пишет, что для этого существовал специальный мешок. Расчеты и деньги, по словам Вегеция хранились "ин коффино" (буквально "в корзине") знаменосца. Судя по контексту это было выражением, которое не предполагает буквальности. Скорее всего деньги и расписки хранились в крепком сундуке. Нам же здесь интересна психология: Сигнифер не только нес "священное знамя", но также был тем человеком, который знал, — сколько должна лично тебе родная армия за твою многолетнюю службу, за уходящие молодость и здоровье. Далеко не факт, что если сигнифера убьют, то новый сможет точно и скоро разобраться с чужими записями. Это уже заставляло солдата весьма добросовестно держать строй, и защищать знамя в бою. Если же предположить, что сигнифер по приказу командира перед какой-то особо тяжелой битвой, специально мог брать часть казны в бой, например, в виде сумы с малогабаритными драгоценными монетами, то... легионеры буквально были готовы умереть, — но не сдвинуться с места. Это была уже не только битва "за честь Рима", "за славу предков", "за защиту родного края" (который мог находится на другом краю государства, а то и быть вне его пределов). Битва за свое, кровное, заработанное горбом — и горе тем, кто покусится на это!

* * *

Во времена Августа, в легионах массово появляется броня, которая станет визитной карточкой "золотого века" империи, и стереотипом для обывателя, который первым всплывает перед мысленным взором, при словах "римский легионер". (Когда она появилась у легионеров впервые, мы пока что точно не знаем, так как археологические находки постоянно отодвигают время ее появления все раньше). Этот пластинчатый доспех, который мы, вслед за учеными 19го века взяли моду называть "лорика сегментата" (броня сегментная). К сожалению, мы не знаем, как её называли сами легионеры, наверняка у них для этого было прекрасное жаргонное словцо. Возможно, она ассоциировалась у них, с панцирем рака или скорпиона. За неимением данных, для краткости иногда будем называть такую броню "сегмента".

Рис. Реконструкция брони, найденной в парке Калькризе в Германии, на месте битвы в Тевтобургском лесу (9г н.э.). Сегмента еще не имеет развитой защиты плечей.

Рис. Привычный нам облик сегменты, ставшей "стандартом" в стереотипном представлении о легионерах.

Примерно в то же время и щит-скутум приобретает самую известную свою прямоугольную полуцилиндрическую форму.

Рис. Римский прямоугольный щит, найденный в крепости Дура-Эуропос. Слева собранный из фрагментов оригинал. Справа — реконструкция. Время, когда щит был "потерян", чтобы стать находкой археологов, — середина третьего века. Но к тому времени он уже был некоторым анахронизмом так как основные найденные там же римские щиты принадлежали уже другому типу. Габариты — 100 сантиметров в высоту, 83 в ширину. (Ширина, здесь не кратчайшая прямая, а измерение по изгибу, который, с учетом, что щит был найден разбитым, является дискуссионной).

Рис. Квадратный Умбон римского прямоугольного щита.

Рис. Круглый умбон.

Рис. Остатки прямоугольного скутума с фрагментами металлических декоративно-защитных элементов.

Рис. Реконструкторы. Легионеры времен Августа и Тиберия в сегментах — самый привычный и стереотипный для нас облик. Щиты постепенно укорачиваются, несколько теряя в площади защиты, зато облегчаясь — ибо со старыми ростовыми трудно бегать до концов необъятной империи, и ловить варваров в лесах. Второй слева нацепил штаны — проклятая варварская мода!

Сегмента состоит из гибких металлических пластин, скрепленных кожаными ремешками. Пластины накладываясь друг на друга с перехлестом, создают сплошной корсет, закрывающий торс и плечи. Это гениальный доспех. Перечислим его достоинства перед кольчугами.

Кольчуга фактически является "металлическим свитером", который любой удар противника — даже не пробивший её — вдавливает в твое тело, мозжа ткани а то и ломая кости. В сегментной броне упругая гибкость пластин гасит часть удара, действуя как пружина — пробить её значительно тяжелее, запреградное действие оружия на бойца в таком доспехе меньше.

Кольчуга состоит из 12-15 тысяч(!) колец, (а при мелких кольцах могло доходить и до 25 тысяч). Сегмента имеет усредненно (от модификации и роста) 40 крупных пластин, скрепленных держателями с заклепками и ремешками. Волочение кольчужной проволоки и скрепление колец, тоже процесс более трудоемкий, чем прокат и скрепление пластин. В условиях налаженного производства имперских мастерских изготовление сегментного доспеха, предположительно, занимало гораздо меньше времени.

Вес добротной кольчуги усреднено составлял 12-13кг. Вес сегменты усреднено 8-10 кг.

Недостатком сегменты по сравнению с кольчугой была худшая вентиляция тела, возможно именно поэтому мы видим на сохранившихся памятниках в восточных провинциях кольчугу чаще, чем в других регионах, даже после появления сегментной брони. Также сегмента все-таки уменьшает подвижность рук в определённых положениях. Легионер в сегментной броне мог спокойно орудовать мечом, но вот удобно натянуть лук в такой броне, и удерживать его при прицеле уже сложнее, поэтому лучники её практически никогда не использовали.

Рис. Легионеры — "тяжелые молоты мира" — в строю. Кентурион на заднем плане шикарен и богатством чешуйчатого панциря, и пузом.

Нужно сделать замечание. Выше сказано, что вес кольчуги составлял 12-13кг. Это, так сказать, максимально разумный вес кольчужного доспеха из которого пытаются выжать максимум защиты при сохранении нормальной подвижности. Вес этот в отношении римских кольчуг подтвержден археологически, и его же мы видим, например, в тяжелых русских кольчугах более поздних веков. Но вообще вес кольчуги сильно зависит от толщины колец, способа плетения и пр. Не нужно забывать, что в составе римской армии действовали иностранцы-ауксиларии (вспомогатели), изначальное назначение которых "леуис арматура" — легковооруженцы, легкая пехота, которая заменила велитов. Эти парни должны маршировать быстрее тяжелых легионов, пусть даже в ущерб защите. Поэтому возможно, что часть ауксилариев носила более легкие варианты кольчуги. (Хотя, как показывает археология, ауксиларии в огромной империи вообще могли носить все что угодно, от своего национального оружия и брони, до — местами — тех же сегмент). Однако в теории, когда была возможность, было разумно сняряжать ауксилариев кольчугами более легкой вязки. По археологическим образцам разных эпох мы знаем, что вес самых легких кольчуг в виде коротких рубах мог уменьшатся аж до минимальных 3,7кг. Была ли поытка ввести для ауксилариев какой-то условный стандарт веса их доспехов, до того как их роль легкой пехоты начала размываться? Мы, увы, не знаем.

Еще один момент связан с кентурионами. Даже после появления и широкого распространения сегментированной брони, на погребениях, на которых богатые кентурионы любили изобразить себя любимых в полном военном блеске — мы часто видим их в кольчугах. Всегда ли это связано с тем, что они служили в легионах, в которых сегмента не заменила кольчугу? (Ведь далеко не все легионы были такими красивыми и модерновыми, как мы привыкли видеть на римских памятниках). Или это отголосок той самой римской традиции "старое — значит лучшее", по которой высшие военачальники долго носили эллинистический мускульный торакс? Вряд ли так. Кентурион, которому приходилось двигаться с солдатами в походе и бывать в бою, не стал бы носить более тяжелую и хуже защищающую старую кольчугу ради понтов. Но вот то, что кентурионы могли доставать себе облегченные варианты кольчуг, вроде тех что носили ауксиларии (или сделанную на заказ) — вот это вполне вероятно. При худшей защите такая кольчуга гораздо меньше утомляла и лучше вентилировалась. А для офицера жизненно важно — уставать меньше чем солдату. Это бережет и его самого, и жизни его солдат. В походе, где солдат может просто устало тащиться с поклажей, проклиная врагов и начальство, — офицер должен следить за походной колонной. В бою, где солдату достаточно знать свое место и маневр — офицер должен охватывать всю обстановку. Поэтому веками, в любых армиях, офицера стараются утомлять меньше, чем солдата. Ну а что касается худшей защиты кольчуги — хороший офицер воюет не махая руками, а руководя своими солдатами. И мы помним, что кентурион носил меч на левом боку... А уж если кентуриону все же приходилось вступать в бой, не будем забывать, что броня всего лишь вторая, дополнительная линия обороны. Первой был щит. Так что компромисс кажется вполне разумным. Вышеописанное не отменяет того, что кентурионы могли носить и сегменту, предпочитая равную защиту с солдатами.

Рис. Надгробие кентуриона Тита Калидия Севера из "15 Апполонова" легиона. Карунт. Броня из квадратных пластинок, уложенных диагонально, без нахлеста друг на друга. Такие тоже бывали, но широкого распространения не получили, так как при ударе тяжелым оружием в броню, острый угол самой пластинки доспеха, выбитой со своего места, мог служить дополнительным травмирующим элементом

Рис. Надгробие кентуриона Квинта Сертория Феста из "11 Клавдиева" легиона. Чешуйчатая броня, птериги, украшенные поножи. Очень богатый и успешный воин. Какие-то средневековые сволочи отбили ему нос. Была у суеверных мракобесов такая затея, восходящая к архаичным верованиям — уродовать античные статуи, чтоб они не оживали по ночам, и из них не лезли дьявольские бесы.

Рис. Надгробие кентуриона Марка Фавония Фацилиса из "20го Валериева Победоносного" легиона. Торакс старинного вида, птериги, — наряд состоятельного воина. Не забыл отобразить в своей руке живительную палку — символ профессии. Нос тоже отбит — "вандалам" легко воевать с мертвым, пусть даже он кентурион.

Сегмента — это конечно не самый лучший доспех, из когда-либо созданных. История дает нам более совершенные доспехи поздних времен развитого средневековья. Но у конструкции сегменты есть одно громадное преимущество — сама её конструкция позволяет подогнать её под воина, а в случае повреждения одной из полос — легко её заменить. Это доспех для массовой армии. Идеальный компромисс между производством, защитой, и ремонтопригодностью.

Естественно, как почти любой вид доспеха, сегмента носилась не на голое тело. Под броней легионеры носили "субармалис" (подбронник). До нашего времени они не сохранились, но по аналогии с известными нам, нетрудно понять, что это были набивные тканевые или кожаные поддевки. (Материал был в зависимости от климата и особенностей региона). Похоже, именно такие поддевки мы видим на капсариях (санитарах) изображенных на колонне Траяна, которые бегают за раненными налегке, без панцирей. А для того чтоб края железного доспеха не резали шею, вокруг неё перед надеванием доспеха обматывался длинный шарф, который назывался судорум (потник).

Рис. На правой руке легионера-реконструктора "маника" (ручница) — пластинчатый покров защищающий внешнюю поверхность руки. Маника не была распространена поголовно, т.к. легионерам приходилось рассчитывать каждый грамм того, что они тащили на себе. Маники больше известны нам как экипировка гладиаторов. Но и для солдата, который хотел закончить свою карьеру с двумя целыми руками, маника была добрым подспорьем.

Рис. Реконструкции маник гладиаторов-опломахов, пластинчатого (слева) и набивного (справа) типов. Музей гладиаторов, Рим.

Рис. Маника на первом воине реконструкторов в строю.

Рис. Маника, подробно.

Сегмента широко использовалась в империи в 1-3 веках нашей эры. В 4 м веке она постепенно начинает сдавать позиции. Причины этого не вполне ясны. Упадок экономики должен был выбивать из производства всю экипировку, или наиболее её сложные части, но не более быстрый в изготовлении, чем кольчуга, доспех. Скорее всего это было связано с кризисом империи, на которую участились нападения варваров, для отражения которых легионам приходилось носится по стране как в попу ужаленным, и пешему воину становится удобен самый легкий вариант защиты — облегченная кольчуга. Тем более, что падение дисциплины согласно Вегецию, вообще провоцировало некоторых не носить никакой брони — нечего нам любимым напрягаться (осознание большой ошибки приходило уже на поле боя). В 476ом году Западная Римская империя приказала всем долго жить. Естественно, что уже до этого экономика истерзанной кризисами страны пришла в глубокий упадок — поэтому массовое централизованное производство доспехов прекратилось. Западная Европа того времени была занята ганьбой и перемогами. В Восточной же части Римской Империи же, (которая сохранилась), как мы уже говорили, сегмента имела значительно меньшее распространение, возможно из-за того, что вентилируемая кольчуга гораздо лучше подходит для беготни под египетским и палестинским солнцем. С 6го века начинают массово применятся стремена, что резко увеличивает роль кавалерии на поле боя, и превращает пехоту из царицы полей в пасынка войны. Даже у восточной римской империи тяжелая доспешная пехота сохраняется разве только в виде отдельных элитных отрядов гвардии. Остальные пехотинцы одеты и поплоше и полегче. Римская сегмента постепенно вымерла, вместе с "классической" римской тяжелой пехотой.

Рис. Воскресшие итальянские легионеры идут разбираться, — какая скотина, за время их отсутствия, наполовину разобрала Амфитеатра Флавия (ныне известный как "Колизей"). Лица их суровы.

Существует определенная дискуссия, носили ли римские легионеры кожанные "доспехи"? Да конечно носили, если само название "лорика" происходит от лоскута кожи! Но есть другой вопрос — носили ли кожаную броню легионеры времен поздней республики и империи, до начала упадка? На этот вопрос трудно ответить, так как для этого нужно взять машину времени и объехать всю империю. В небогатых гарнизонах вполне можно было найти. Что можно сказать точно — кожаный доспех, который своей формой точно повторяет железную лорику сегментату, — это выдумка современных кабинетных ученых и примкнувших к ним киношников. Нет никакого смысла даже толстенную дубленую кожу нарезать такими же полосками как металл. Можно сделать кожаный жилет с гораздо меньшим количеством секций раскроек и операций. Но... кожанные как бы "сегменты" удобны киношникам и реконструкторам, потому что их проще настрогать, и они экономят бюджет, при этом взывая к знакомому зрителю образу. Так что мы возможно еще не раз их увидим.

Примерно середине 1го века нашей эры уже имеют совершенно законченный вид знаменитые шлемы легионеров, который конечно появляется не вдруг, а очень постепенной эволюцией. Это сложный по конструкции шлем. Горизонтально отложенная на затылке пластина оберегает шею и часть плеч не только от заднего, но и частично от переднего рубящего удара, (если легионер отвернет голову). На передней части шлема сделан "козырек" который бережет лицо от соскальзывающего по шлему рубящего удара, и одновременно поднят на такую высоту, чтобы не ограничивать обзор. Отверстия для ушей на некоторых вариациях защищены дополнительными пластинками, которые берегут уши даже самых ушастых легионеров. Нащечники выполнены с объемными отложками, которые придают им жесткости. При этом нащечники сделаны складными — это позволяет сложить их внутрь шлема, чтобы удобно привесить шлем на снаряжении во время марша. Этот шлем — почти идеальный компромисс между хорошей защитой и открытыми глазами и ушами, которые позволяют легионеру ухватывать все на поле боя.

Рис. Шлем первой половины 1го века, найденный в Темзе, Британский музей. Так называемого "упрощенного типа". Примечателен тем, что на шлеме нанесены имена четырех его последовательных владельцев. Если каждому из этих людей удалось выслужить полный срок без гибели или оставки по инвалидности, то шлем до утери, мог нести свою службу больше века. Также нанесение имен поднимает перед нами вечную армейскую проблему, известную ныне по формуле "не украли, а про...л".

Как мы уже говорили выше, — размер щита с республиканских времен уменьшился. Овал щита превратился в прямоугольник. Со 130-120годов его высота уменьшилась до примерно до 95-90 см. Соответственно уменьшился и вес, с 10 до 7-6кг. Затем скутум получил более сильный изгиб, и стал похож на кусок распиленного вдоль цилиндра. Такая форма имела ряд преимуществ: Она уменьшила фронтальную ширину щита, и позволила делать строй легионеров более плотным, в случае необходимости. В размокнутом строю, в котором часто стояли легионеры, такой щит своим закруглением, охватывающим воина, обеспечивал частичную защиту от метательных снарядов, пущенных наискосок. При этом, если легионер наступал левым боком вперед, полукруглый щит частично защищал его со спины, если зазевается его сосед слева. А кроме того при постановке на землю такой щит стоит вообще без всякой поддержки, что удобно в случае передышки, если ты решишь быстренько размять затекшую руку. Прямоугольные щиты сильного изгиба были особенно удобны для защитных построений вроде "testudo" (черепаха), когда бойцы накладывали щиты внахлест один на другой, строя над — и вокруг себя — сплошной защитный "панцирь". Крыша из таких щитов получалось навроде черепицы, а сильный изгиб фиксировал щиты от поперечной качки при передвижении, это давало непрерывную плоскость без разрывов.

Рис. Чтобы поразить легионера нужно попасть в эту щель — между щитом и шлемом.

Сирийские легионеры-реконструкторы радуют нас простроением "тестудо" (черепаха). Так строились при защите от сильного обстрела, например, когда нужно было подобраться под городскую стену, сверху которой кидали всякую гадость.

Неизвестно точно, откуда легионеры позаимствовали форму полуцилиндрического скутума. Некую наводку на это может дать то, что гладиатор снаряженный подобным щитом назывался у римлян "самнитом". Возможно полуцилиндр — это действительно один из видов самнитского племенного щита. Проблема в том, что античный автор Ливий фиксирует такой щит у гладиаторов-"самнитов" через пару сотен лет, после того, как римляне этих самых самнитов раздолбали. На основании этого многие историки сомневаются, является ли экипировка аутентичной названию гладиаторского класса. Нужно понимать, что первые гладиаторские бои действительно устраивались с настоящей экипировкой поверженных Римом племен. Гладиаторские игры, кроме поминальных целей, служили и своеобразным способом ознакомить граждан с военным делом противников. Но со временем, чем больше гладиаторские игры отходят от поминального ритуала и превращаются в зрелище — устроители начинают вводить все более экзотические наряды и оружие, весьма далекие от реальной военной экипировки, компонуя их по принципу "камень-ножницы-бумага". Вместе с тем, класс гладиатора "самнит", как мы его знаем, по своей экипировке является как раз вполне вменяемым с военной точке зрения. И зная любовь римлян к традиции, есть шанс что его облик действительно доносил какие-то характерные элементы одного из многочисленных самнитских племен, даже спустя столетия.

Рис. Орбис. (Круг). Так встают не от хорошей жизни. Примерно так легионеры сбивались, когда германцы, изнурив легионы обсрелом сверху, наконец вышли из-за вала в Тевтобургском лесу. Археологи так и нашли тех легионеров, кому повезло, спустя 2000 лет — кругами. Тех кому не повезло, живыми попали к германцам на алтари.

Укороченный скутум уже более универсальным своего ростового республиканского предшественника. Его было легче нести на марше, им легче было орудовать в индивидуальном поединке, и его все еще можно было использовать и для стены щитов. Хотя, как известно, универсальный инструмент тот, который делает все немного хуже, чем специализированный. Поставив такой щит на землю, легионеру приходилось намного сильнее корячится в пригибе. Неся щит на уровне груди, легионер открывал ноги, и должен был активнее работать щитом по вертикали, для парирования ударов, направленных вниз. Но, жить захочешь — и пригнешься, и щитом помахаешь...

Рисунок 68. Двойная стена. В позднем Риме получит варварское наименование "фулкон".

...Сделаем здесь большой скачок во времени и пространстве, и вспомним битву при Висбю. Эта битва случилась в 1361ом году, на острове Готланд. На остров высадились войска короля Дании, а готландские ополченцы пытались им противостоять. Профессиональные датские "люди оружия", дело свое знали добре, — поэтому все готландские ополченцы после сражения переместились в массовые захоронения, где уже в наше время и отыскали археологи. Нехорошо так говорить о доблестно сражавшихся ополченцах, но для датчан это было нечто вроде забоя свиней... И нам здесь интересно как именно датские наемники убили готландских крестьян. Готланд был богатым торговым узлом, и крестьяне там были не бедные. Почти все они были в кольчугах и панцирях, пусть и не таких эффективных, как пластинчатая броня, но все же... Датчане и не пытались рубать броню. У подавляющего большинства скелетов готландцев посечены ноги на уровне голеней и ступней. Датчане рубили готландцев ниже брони и щитов. Кому-то перерубили ноги с одного удачного удара. У других на костях до 5-6 зарубок — человека секли по ногам до тех пор, пока он не падал. Если он валяясь внизу еще пытался защищаться, — секли по рукам. А потом, уже беззащитному — контрольный: пробивали бошку клевцом.

Данный пример, пусть и из далеко после-римской эпохи, наглядно показывает, почему длинные прямоугольные щиты так долго продержались на поле боя. Длинный щит закрывает тебя всего — в том числе и твои ноги. Если у тебя были хорошие поножи, (и тем более набедренники) — тогда ты мог взять более компактный и легкий щит. Если у тебя нет хороших поножей и твой щит короток — у тебя серьезная "дыра" в обороне.

Но не забываем о среднем росте тогдашнего римлянина 165см, — его ноги торчали меньше, чем у современного реконструктора. Видимо, даже укороченный прямоугольный щит обеспечивал пусть и худшую, но приемлемую нижнюю защиту, — потому что государство, снабжавшее всех легионеров пластинчатым панцирем, не озаботилось массовой комплектацией солдат поножами. Поножи носили высший командный состав, и кентурионы. Тем не менее, нет сомнений, что солдаты, которым нравились свои ноги, и которые хотели сохранить их до почетной отставки в количестве двух штук — приобретали поножи за свой счет. Поскольку легионеры совершали изнурительные пешие марши, и каждый грамм веса был у них на счету, поножи эти часто были низкими, не доходили до коленного сустава, и закрывали лишь ту часть голени, что точит из-за держимого стандартным образом щита. Некоторые вполне авторитетные источники (например "Тактика" Арриана), свидетельствуют, что легионер мог "бюджетно" носить всего одну поножу, которую он одевал только на одну ногу, которая выставлена вперед, (в стандартной оборонительной стойке легионера, — левая). Проблема в том, что на длинном марше одна утяжеленная нога, это довольно неудобно и сбивает поступь. Одну поножу, как мы знаем, зачастую носили гладиаторы — которым на арене многокилометровые марши не грозили. Легионер же, теоретически чаще мог возить одну поножу в обозе, и надевать её в преддверии опасного перехода, или битвы.

Рисунок 70. Мулы Мария на прогулке. Обратите внимание на кожанные чехлы, защищающие щиты в походе.

Рис. Кингулум (пояс) с суспенсориями (подвесками), и ножнами для пугио, найденный в Майнце. Кожа реконструирована, металл оригинальный. С суспензориями связана одна загадка. Эта мода охватывает легионы на несколько десятилетий, но мы не знаем, что она значила для легионеров. Конструкция и длинна хвостов суспензоров различна, количество бляшек изменчиво. Подвески на суспензорах бывают разной формы, полумесяцы, мечи, ромбы, и т.д. Были ли они просто декоративными элементами, или некими знаками со смыслом? Знаки каких-то компаний? Экспедиционных выходов? Побед? Срока службы? Специальности? Покровительтва конкретных богов? Возможно, ситуация могла быть примерно такой, как прекрасно описано в романе Хайнлайна "Старшип Трупперс". Когда после первого десанта новички получили почетную серьгу, а перейдя в новое подразделение обнаружили, что там такие штуки вообще ничего не значат... Могло быть и так, что в одном подразделении подвески наполняли каким-то своим смыслом, в то время как в других рассматривали чисто как декорацию. Пока это для нас загадка. Как бы то ни было, долго мода на суспензории не продеражалсь.

С момента, когда римская армия стала полностью контрактной, — (при этом уже имея под контролем территории богатые людскими ресурсами) — противостоять на равных римлянам не может почти никто. (Разве что персы имеют на этот счет свое мнение). У большинства оседлых варваров, чтобы выступить на большую войну, нужно оторвать людей от земледелья. Это ограничивает сроки проведения компании. У римлян такого нет, — армия отдельный общественный орган — она может вести военную компанию годами. Экипировка: — у многих варваров железный доспех и меч — признаки очень важного и богатого человека. Видя перед собой армию где КАЖДЫЙ солдат в железном доспехе и с мечом — варвары испытывали шок, у многих желание сопротивляться пропадало сразу. Организация — у варваров влиятельный вождь расширяет влияние посредством брачных союзов с другими вождями — чтобы выставить большое войско. Со всеми этими князьками нужно договорится. Римская армия выступает сразу по сигналу полководца. Поэтому, в большинстве случае, римская армия била всех в хвост и в гриву.

И римляне были поразительно упорными. Я уже описал случай, когда при осаде Нуманции они построили вокруг городских стен — свои стены. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. После восстания 66го года часть мятежных иудеев укрылось в горной крепости Мецада (Масада). Эта крепость была расположена на скалистом отвесном утесе, доступном для подъема людей только в двух местах, таких узких, что несколько человек могут легко сдерживать целую армию. Одна из самых выгодно расположенных крепостей в истории. Внутри — роскошный дворец, с огромными запасами провизии. На складах крепости кроме жратвы, — куча оружия для гарнизона. Вот в этой самой крепости и засели повстанцы. В ней они могли с десяток лет не напрягаясь держать осаду, поплевывая на макушки римлянам с высоты белокаменных стен с 37-мью башнями. Сначала, евреи, собственно, и поплевывали. Но... надо было знать римскую породу. Понимая, что штурмом по тропам крепость не взять, римляне обложили крепость осадой, построили рядом свой "временный-постоянный" лагерь согнали девять тысяч рабов, и учинили грандиозную стройку. Почти три года римляне строили титаническую насыпь, для того чтобы создать подъем к неприступному утесу, и добраться до стен крепости. Когда римляне сделали свою насыпь, евреи поняли, что их участь решена, и с досады все самоубились. Собственно, после этого крепость потеряла свое значение. Кто только после ни владел этим регионом — ни у кого не нашлось сил, чтобы обратно заровнять созданную римлянами насыпь. Она и сейчас там, по ней проложили современную дорогу для туристов. Империя аккумулировала колоссальные ресурсы, и противостоять им было отчаянно трудно.

Рис. Крепость Масада.

Рис. Остатки римского лагеря у Масады. Видны до сих пор, даже через 2000 лет.

Имея такую организацию и экономическую поддержку государства — легионеры покорили всех, кого можно, и добрались до самой попы мира. (Вернее до разных поп, которые в то время находились в таких местах как Германия и Британия, и прочие выселки. И вот тут возникли проблемы.

Дело в том, что ТВД — (ТВД это значит "Театр Военных Действий", когда используешь эту аббревиатуру сразу видно, что ты крутой военный эксперт)... Так вот, ТВД развитого Средиземноморья и варварских Поп Мира, очень сильно отличались. В Средиземноморье, где человек хозяйствовал уже многие столетия, было много открытых пространств, и развитые богатые города. Это накладывало свой отпечаток на манеру военных действий. То есть, — вот жители богатого Среднеземноморского города. К границам вашего полиса приперся враг, с целью ограбить или завоевать. Убежать от врага тут не выход — он же ограбит твои столетиями накопленные городские богатства, и сядет на твоем перевалочном пункте на торговых путях. Этого допустить нельзя. Надо сражаться. Поэтому жители города чинно строятся в боевую формацию и идут махаться с супостатом. Происходит генеральное сражение, кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Уаэ уиктис! (Что в переводе с латинского означает: "лучше надо было драться, лузеры, а теперь мы заберем все ваше добро, испортим всех ваших баб, а вас самих отправим горбатится в рудники и каменоломни"). Так воюют все приличные люди. Культура!

Рис. Легионер "22 Фортуны Перворожденной" легиона, в классической боевой стойке с мечом. Товарищ сзади поддерживает и страхует его. Рельфеф из Майнца.

В Попах Мира как оказалось, все происходит совсем не так. Анус Мунди, — это непролазные чащобы сплошных лесов. Где-то в этих лесах раскиданы нищие деревни с хижинами. Живущие в этих хижинах варвары, конечно, что-то там о себе воображали. Поэтому, когда римляне прибыли их завоевывать, варвары бухнули пивца, воодушевились, и нестройной толпой побежали сражаться с легионами. Легионы, понятное дело, пошинковали горе-вояк в мелкую окрошку. Но разгромленные варвары отказывались сдаваться.

То есть варвары быстро поняли, что в честном сражении с легионом им не светит. Ну и что? Они просто стали убегать в свои чащобы при приближении легиона. Скудные ценности свои закопал, — и бегом в партизаны. Итак, вместо "честной" войны с нормальными генеральными сражениями, римляне получили долгую антипартизанскую возню. Легиону незачем, (да особо и негде, найди-ка в лесах ровный плац) оказалось выступать полным составом. Воевать приходилось более мелкими подразделениями. Часто зверообразные варвары нападали из засад, когда легионеры двигались по дорогам. Ну вот представьте, вы бравые легионеры, идете по дороге посреди чащобы, и тут на вас с высоких лесных склонов начинают сыпаться дротики. Вы быстро строитесь в каре, и смыкаете ряды. Стена щитов. Ага, дальше что? Можно так стоять, пока дождь из дротиков не кончится. Тогда варвары заливисто хохоча, убегут восвояси, мастерить новые метательные копья, а вы отправитесь считать раненных и убитых. Можно попытаться атаковать распоясавшееся варварьё. Вы претесь своей "стеной щитов" в лес. Вам постоянно приходится ломать и размыкать свой строй из-за деревьев. Вы наступаете с суровой медленной неотвратимостью легионного строя, в котором каждый солдат тащит на руке половинку от ворот. А легконогие варвары заливисто хохоча, убегают от вас исключительно бодрым драпом. И вы опять остаетесь считать убитых и раненных.

На то, что за варварами приходится бегать начал жаловаться еще Цезарь, при походе в Британию. В наше время в Британии археологи отыскали письмо римского солдата, где он кроме прочего жалуется, что подлые "бритункули" — ("ул" в латыни, это уменьшительная часть, но в данном случае никак не ласкательная. Бритункули — это мелкие британцы. Бриташки-букашки) — так вот подлые бритункули не дают нормального сражения, а лишь устраивают гадкие набеги. Так воевать нечестно, — что за люди в конце-концов?

Рис. Многие модники и модницы сейчас вздрогнут, — но в холодных краях легионеры носили свои знаменитые сандалии — с носками.

Рис. Римские сандалии.

Проблему войны в диких местах, в беспокойных варварских провинциях, римляне пытались решать так же, как позднее русские войска на Кавказе: — вырубка леса и постройка дорог для быстрой оперативной переброски войск. Кроме чисто практической военной цели мощенные римские дороги имели и огромное психологическое значение. Мощеная бесконечная дорога, уходящая вдаль вызывала у варваров изумление. Каждый кто хоть раз выковыривал и перелопачивал камни, знает какой это труд — а тут каменная дорога возникала быстро. Её мостили тысячи римских солдат. Это был показатель мощи империи. Даже когда солдаты уходили... каждый раз, глядя на дорогу, варвар понимал какая мощь за этой дорогой стоит. В это время к варвару по дороге уже ехали торговцы и сборщики налогов.

Пока легионы на окраинах не имели равного по силе противника, и играли в казаки-разбойники с партизанящими варварами, в империи царил долгий "Золотой римский век". II век нашей эры. Время правления "пяти хороших императоров" из династии Антонинов. Зенит спокойного процветания римской империи.

При императоре Траяне... (Договоримся в дальнейшем обозначать императоров тремя цифрами, первая из которых будет годом их рождения, вторая годом пришествия к власти, а третья годом смерти, и добавлять иные цифры по надобности, с описанием). Итак, при императоре Траяне (53-98-117г), — 2ом из благородных Антонинов, в 11Х годы — империя охватывает максимальное количество, когда-либо принадлежащих ей земель.

Рис 2. Протяженность римской империи при императоре Траяне, 117 год нашей эры. Кстати, для сравнения, территория России гораздо больше, при том, что наши предки соединяли земли, не имея такого удобного Средиземного моря, и теплого климата.

Знаменитая колонна Траяна в Риме (113г) запечатлела для нас облик легионеров "золотого века", — который знаком каждому, и ныне является стереотипом — своеобразной визитной карточкой образа легионера вообще. Квадратный скутум, лорика сегментата, и далее по списку.

Рис. Легионеры с колонны Траяна (113г). Историки на неё молятся как на богатейший "комикс в камне" о легионерах. Козырьки и нащечники шлемов, а также щиты — слегка уменьшены, чтобы не затенять облик героев. (Это играло злую шутку с художниками и реконструкторами 19го века, которые наивно переносили такой размер на попытки воссоздания римской экипировки, откуда эта ошибка перекочевала даже во многие учебники). В остальном экипировка аутентична. После постройки колонны все каменные персонажи, как и большинство статуй античности, были раскрашены в яркие цвета, так что над этим застывшим в камне рассказе о завоевании, гости Рима наверняка проводили часы запрокинув головы.

Рис. За неимением кино, колонна в центре города со множеством военных сцен, с окрашенными краской фигурами, — служила настоящим древним "фильмом-блокбастером" для столичных граждан. Здесь встречный бой. Здесь осада. Здесь капитуляция варваров, и колонны пленных. Враги ужасны. Легионеры красавцы, и побеждают. Император — полубог. Рим — сокрушит любого. Конкретный барельеф показывает работу "инженерных войск" — наведенную через реку понтонную переправу, на заякоренных судах. Суда поддерживает своей гигантской рукой сам Нептун — боги за римлян. Легионеры идут по понтону походным порядком. Обычные палки для переноски снаряжения, груз на конце которых помещался прямо на плече, — здесь подняты вверх, — будто каждый легионер тащит не пожитки, а персональный штандарт. Щиты уменьшены в размере, чтоб не закрывать от зрителей наших парней. Все в железобетонно-единообразной экипировке, все одето одинаково, никаких неуставных вещей, — так выглядит киношная армия в Голливуде, но никогда реальная армия в долгом походе. На чреслах спереди — висюльки-суспензоры, (которые как быстро вошли в моду, и также быстро из нее вышли). Редкий момент, — в центре мы видим одного из легионеров несущего свой щит закинутым за спину. На чем он там висит — неясно. На известных нам остатках пехотных римских щитов того времени нет петель и карабинов для укрепления ремня. Видимо, чаще всего ремни для переноски крепились на кожаных "чехлах", которыми щиты укрывались, во всякое время кроме готовности к бою. Хотя ничего не мешало пользователю произвольно привязывать петлю для переноски к рукояти щита, как мы видим на позднейших изображениях римских воинов.

Рис. Так колонна выглядела, когда была новенькой — реконструкция цвета. Сцена драки отряда ауксиларии с даками. Обрати внимание, что один ауксиларий держит в зубах отрезанную голову дака. На другой стороне колонны есть барельеф, где еще парочка солдат приносит такие головы и показывает командующему легионами. Та часть войны, о которой не слишком любят вспоминать в уютной тиши теоретических изысканий о Риме.

Рис. Вот они — бошки недругов, принесенные командиру. Обрати внимание — подобные неизбежные зверства на пропагандисткой колонне творят отряды ауксилариев. Дети гор, что с них взять... А римляне голов не режут. Римляне цивилизованный народ. Мало что изменилось в пропаганде за две тысячи лет.

Однако, если мы поглядим другой на монумент ровно того же времени, — а именно на "трофей Траяна" (109г), воздвигнутый в Адамклиси (современная Румыния), то есть в тех местах, где легионы Траяна реально воевали, и одержали победу, — мы увидим нечто совершенно отличное от привычного нам образа. Оба памятника посвящены одному и тому же событию — войне и победе Траяна над даками. Оба монумента воздвигнуты римлянами. Но сколь разные мы видим на них легионы! Легионеры "с трофея" поголовно одеты в длинные, почти до колена кольчуги, или в чешуйчатые панцири. Бедра и пах у них защищают птериги, у некоторых птериги имеются и на плечах. Нет и следа столь милых нам стальных висюлек-суспензоров в районе паха, спускающихся с поясов, которые видимо служили парадным украшением. Почти у всех правые руки защищены стеганными рукавами поддоспешников, либо пластинчатыми маниками (ручницами). (Боевая стойка легионера не подразумевала сильного вынесения руки из-под защиты щита для укола, но если это — в силу богатства боевых ситуаций — все-таки происходило, понятно что враг так и норовил ударить по руке; и эти маники показывают нам замечательный живой штрих реалистичности изображений). Головы защищены классическими римскими шлемами, на пике его развития, с развитыми нащечниками и назатыльником, и полосами для усиленяи купола. (Удары вражеских ромфей были страшны по силе). Вооружение: гладии разной длинны (привет неоднократно воспетой римской стандартизации!), пилумы, но на одной из сцен легионер (или ауксиларий?) встречает атаку и с обычным копьем — картина-предвестник будущих изменений.

Рис. Вот этот мужик слева — и есть легионер золотой эпохи Рима. Воин из Адамклиси, в классической боевой стойке, сражается с даком вооруженным ромфеей. Второй дак утомился воевать, и присел рядом посозерцать (видимо уже получил свое). Обратите внимание на защитную "юбку" легионера с формой пластин отличной от основной чешуйчатой брони. На правой руке видна набивная или металлическая "маника". Этот элемент снаряжения мы видим почти у всех легионеров на здешних рельефах. Шлем с усилением металлическими полосами поверх купола. Перед нами легионер в реальном боевом снаряжении. Памятник оставлен не для того, чтобы радовать своих столичных граждан пропагандой, а чтобы кое-кто в завоеванных краях помнил, как выглядят римские псы войны.

Рис. Там же. Удивленный дак получает от легионера мастерский удар в бок, который был проведен под прикрытием щита. И опять у легионера маника.

Там же. Единственные ребята, похожие на пропагандистскую колонну Траяна в Риме. Маник нет, шлемы не на головах. Походных вещей нет. Отряд скорее собран для почетного представительства, чем для боя.

Облик легиона на двух фактически одновременно созданных памятниках столь различен, что... требует осмысления. Очевидно, что на памятнике в Адамклиси мы видим реальный облик боевых легионов Траяна, воспроизведенный с натуры. Этот облик не соответствует нашему стереотипу. На легионерах — о ужас! — нет пластинчатых лорик сегментат. То есть боевые легионы золотого века не имеют того, что мы привыкли считать непременным атрибутом золотого века. Но вместе с тем, мы видим хорошо экипированное войско, глядя на снаряжение которого, не возникает вопросов, в отличие от войска на "парадной" колонне Траяна.

Но кого же тогда мы видим на колонне Траяна? Судя по всему, для ваяния барельефов в Риме были использованы некие "элитные" части. Вряд ли за основу взяли преторианцев, — так как их экипировка всегда, условно, шла на шаг позади — была данью старой и славной традиции. Очень долгое время преторианцы более напоминали полисных оплитов эллинского разлива. И даже когда эта традиция отошла, слишком много в преторианских знаках и украшениях было отличного, чтобы их можно было использовать для изображения обычных легионеров. Для пропагандистской колонны же, наоборот, взяли части какого-то легиона дислоцированного в центре страны, оснащенного новейшим, — инновационным — как сказал бы современный российский чинуша, снаряжением, в том числе и пластинчатым доспехом. И таких же элитных, лучших, единообразно оснащенных ауксилариев. Но мало того, что для пропагандисткой колонны были взяты лучшие части, их образ так же подвергся и некоторым изъятиям. Мы уже писали выше, что на колонне Траяна детали экипировки воспроизведены вплоть до мелких подробностей, — и это правда. Но "художественный стиль" все же сказал свое веское слово. Щиты и шлемы уменьшены, чтобы не закрывать благородные облики и фигуры римских героев. Нет ни намека на птериги и маники — то ли легионеры в мирных центральных частях страны манкировали их носить, ибо реальный враг в сотнях километров? То ли художники отвергли их, дабы не затмевать мускулистых рук и бедер?..

Ну и какие мы из этого можем сделать выводы? Во-первых — как уже говорилось ранее — поголовное оснащение легионов лорикой сегментатой — миф. Империя начала процесс оснащения этим пластинчатым доспехом, он будет распространятся, — он будет довольно широко распространен, но так и не сможет, не успеет, стать единым стандартом. Слишком огромной была армия у империи, и слишком быстро закончился золотой век. При этом и легионеры золотого века использовали непривычные нам в стереотипе, но очень практичные птериги и маники, для защиты бедер и рук. Более того, археологи находят остатки лорик сегментат в местах расположения ауксилариев, что явно показывает — впитанное нами условное разделение, когда боец легиона "золотого века" одет в сегментату, а ауксиларий в кольчугу — не более чем стереотип. Как легионер мог быть в кольчуге, так и ауксиларий мог быть в пластинчатой броне — специфика снабжения на конкретном месте службы.

А тем временем, принцип причинно-следственной связи не дремлет — уже во время небывалого благоденствия, мы начинаем видеть первые признаки грядущих изменений, — в обществе, в экономике, и как следствие — в армии. При императоре Адриане (76-117-138гг), — третьем из "хороших Антонинов" — происходит отказ от завоевательной политики, отказ от уже некоторых завоеванных территорий удержание которых потребует слишком большого напряжения, — и укрепление намеченных границ. Завоевательный запал иссяк. Империя остановилась.

В добавление к знаменитым "траяновым валам" своего предшественника Траяна, Адриан строит новые системы оборонительных укреплений — почти что великие китайские стены местного разлива — "адриановы валы" на Рейне, Дунае, и в Британии. Империя пытается отгородится от варваров стеной. Это циклопические по длинне сооружения. Стены с опорными башнями, пристроенные казармы для гарнизонов, и рокадная дорога, по которой римские войска могут быстро бегать вдоль стены со своей стороны, дабы в нужной точке дать отпор потенциальному агрессору.

Звучит неплохо, но как всегда есть нюанс. Империя заняла огромные территории. Даже построенная изгородь не решает проблемы растянутых коммуникаций. Для охраны столь протяжённых границ нужно огромное войско, которое поглощает прорву денег. С окончанием крупных захватнических походов исчез приток доходов с грабежа других стран. Раньше, кроме жалования, весомый прибыток к пенсионной кубышке легионера давал грабеж чужих краев. Теперь — в своей провинции — грабить некого. Без захватнических войн, у солдата нет шанса крупно поживиться. Солдат теперь сидит на стене, хмуро глядя в туманные равнины, и ожидая нападения очередной банды размалеванных "папуасов". Единственным прибытком солдата становится его небогатое солдатское жалование. Солдаты годами маринуются в дальних гарнизонах, рискуя получить дротик под ребро при набеге дикого пикта, или еще какой-нибудь дикаря. Истории о удачливых кентурионах времен Цезаря, сколотивших на войне миллионные состояния, становятся сладкими легендами о потерянном солдатском рае. Теперь неудачливые на гражданке, но энергичные граждане, уже не идут в армию, чтобы обогатиться. "Оседание" легионов на приграничных местах постоянной дислокации и уменьшение завоевательных походов уменьшает привлекательность службы в армии. Идет снижение качества призывников. Стараясь компенсировать это, Адриан массово начинает комплектовать легионы не-гражданами из провинциалов.

Уже в наше время, археологи будут находить с "британской" стороны вала Адриана клады с римскими монетами одной серии чеканки. Новые монеты одной серии, это не результат грабежа, — это скорее всего "подарки" от римской администрации авторитетным вождям за стеной, которые пребывали партиями прямиком от мест чеканки. Мы вам платим — и с вашей варварской стороны никто к нам не лезет. Это дешевле, чем бегать по стене с войском, отражать набег, хоронить своих убитых, и отстраивать то, что сожгут и потопчут дикие бриты. Это предвестие тех постоянных компромиссов, которые будет считать обычным делом более поздняя империя, в том числе и в её византийском периоде. Рим еще может стукнуть кулаком, собрать легион, вывести его за стену и превратить там все в лунный ландшафт. Но через малое время варвары опять прибегут с набегом, ведь не факт, что ты унавозил тех, кто делал прошлый набег... Поэтому проще заплатить. Это разумно. Но это не то, что мы привыкли ожидать от "железного Рима".

Солдаты не хотят годами мариноваться в лагерях без уюта, без семьи, без женской ласки. Изначально солдат поступавший в легион поражался в гражданских правах, и не имел права жениться. Как только легионы надолго оседают на местах постоянной дислокации, — это правило начинает размываться. Лагеря легиона обрастают "посадами" в которых живут "ничьи" женщины и "ничьи" дети — к которым регулярно, каждую свободную минуту бегают вполне конкретные легионеры. Начальство закрывает на это глаза. Начальству самому охота привести сюда жену. А привести свою жену, и сказать легионерам "вы не имеет права" — так можно доначальствоваться и до бунта. В ходе одной из реформ (примерно со времен Септимия Севера) за легионерами закрепляют право сперва на сожительство, потом и на семью. Теперь часть внимания солдат уходит не на тренировки, а на семейные дела...

Существуют стереотипы, которые становятся "брендами". Один из таких — это конечно бренд непобедимых римских легионов времен манипулярнойкогортной тактики. О. эта вершина военного искусства! Воины, стоящие в довольно свободном строю, который позволяет им удобно работать мечом в рукопашном бою. Три линии пехоты, страхующие друг-друга. Сколько заслуженных славословий сказано и написано умению римлян маневрировать отдельными отрядами на поле боя. Сколько стенаний о том, как была утрачена эта великая система, и как ошибочен был отказ от неё. Причины обычно сводят к падению дисциплины и выучки в войсках. Однако... начало отказа от этой тактики происходит как раз при императоре Адриане. Еще империя в зените славы, еще экономическая ситуация позволяет хорошую экипировку, еще человеческий материал не так плох, как это станет в дальнейшем. Может, в войско уже идет меньше авантюристов, которые желают быстро обогатится. Но это люди на стабильном жаловании, которое, в отличие от будущих времен бедствий платят регулярно, да и вообще — платят. А Адриан как раз остался известен регулярными тренировками римского войска.

Но этот же Адриан, фактически отказывается от "римской" тактики, и начинает строить войско в более плотную фалангу по греческому образцу. С чем это связано? Адриан известен как завзятый филэллин — любитель всего греческого. Он даже носил бороду, как какой-то малохольный гречишка, а не брил подбородок, как подобает римскому мужу. (Злые языки говорили, что под бородой он скрывает шрамы и бородавки). Так неужто этот греколюб решил погубить величайшее достижение римской военной науки в угоду своим пристрастиям? Неужто Адриан оказался таким "Гадрианом", — как его называют на западе? Или, что-то изменилось в военном деле, и Адриану пришлось искать на это ответ, реформируя и армию?

Построение против аланов.

Часть ответа на этот вопрос мы находим в военных трактатах времен Адриана. Первым, из дошедших до нас, становится трактат Элиана, "О построениях греков". Элиан (родом грек) написал его на добровольных началах, посоветовавшись (увы, коротко, не в плотном редакторском режиме) с опытным римским военным — Секстом Юлием Фронтином, который по молодости служил кавалерийским командиром, а потом будучи легатом в Британии дал хорошенько прочухаться тамошним папуасам. В своей работе Элиан постарался систематизировать все известные данные о греческом военном деле, в том числе, опираясь на не дошедший до нас труд такой военной глыбы как знаменитый Полибий. Окончив свой труд, за время которого императора Нерву успел сменить сын Траян, а потом и дальний родственник Траяна — Адриан, автор преподнес результат уже императору Адриану.

Проблемой трактата Элиана было, что глубоко копнув источники по военному делу соотечественников-греков, он имел мало представления о военном деле римлян, (о чем он честно и предупредил в письме к императору).

Адриан, будучи знаком с армией не понаслышке, с одной стороны, видимо увидел в трактате рациональные зерна, которые давали надежды на решения вызовов современной ему военной обстановки. С другой же, император логично рассудил, что заниматься реформами на основе труда теоретика, который мало знаком с армией, которую надо реформировать, как-то... неразумно. Поэтому он позвал мужика по имени Флавий Арриан (86-160г), и приказал тому настрочить для ознакомления новый военный трактат на тему греческого военного искусства.

Флавий Арриан, кроме прочего, за свою жизнь успел побывать в должности императорского легата, управлял провинцией Каппадокия, ездил с императорской инспекцией и управленческими вопросами по портам и крепостям побережья Черного Моря, и пр. Но что важнее, Арриан был билингвом, мужем энциклопедической образованности, автором нескольких значимых трудов по истории, и при этом римским военным-практиком, отразившим нападение вредоносных парфян и аланов. Арриан, настрочил требуемый трактат — "Тактику", (который по понятным причинам, во многом пересекается информацией с трактатом Элиана), и представил его императору. Оба трактата — Элиана и Арриана — дожили до наших дней. Мы не будем здесь на них подробно останавливаться, так как они выходят за пределы рассматриваемого нами вопроса. Любопытствующие могут сделать это сами. Единственное, что отметим — многие моменты которые описываются в трактатах Элиана и Арриана как греческая теория, мы потом видим, например, в более позднем римском трактате о современной автору римской армии "Дэ рэ стратегика", (его мы рассмотрим ниже) — как реально применяющаяся практика.

Кроме этого, Арриан настрочил и еще один небольшой, но очень важный трактат о военном деле, — "Эктаксис ката аланон" (Построение против алланов; ок 135г.). В этом трактате, автор кокетливо выводит самого-себя под псевдонимом "Ксенофонт", то есть под именем одного из триады величайших древнегреческих писателей и историков, который был по совместительству и "кадровым" военным. Но нам важно, что Арриан описывает свой реальный боевой опыт, и дает бесценные свидетельства. Видно, конница алан своей многочисленностью, организованными атаками, и дерзостью атаковать тяжелую пехоту "в копья", доставила римлянам немало неприятностей, раз удостоилась отдельного руоводства по противоборству с ней.

Итак, вот как автор советует отражать атаку конницы: Войско походным строем прибывает на позицию. Конница выстраивается вокруг пехоты в квадратный охранный периметр, пока пешее войско снаряжается для боя и строится. Фланги пехотного построения нужно загнать на возвышенности, (если таковые имеются), откуда те смогут закидывать наступающих злодеев метательными снарядами. Римская пехота строится максимально плотным(!) строем Никакой привычной римлянам расчехленности с расстоянием в три фута между воинами. Промежутков между когортами тоже нет. Воины стоят по 8мь человек в глубину. (Никакого разделения на линии). Первый ряд выставляет перед собой пилумы...

Арриан, настрочивший трактат по-гречески, называет пилумы общим греческим копейным словом "контос", но из подробного описания про длинные гнущиеся наконечники, становится понятно о каком именно копье идет речь. Тут надо сказать, что классическое, самое общее греческое название копья, — "дору". Слово же "контос" в значении прилагательного означает буквально "короткий". Возможно, такое название копья определенного типа получили еще в том древнем периоде, когда греческие воины оделись в доспехи и сменили ростовые плетеные щиты, которые позволяли пользоваться длинным двуручным копьем, на щит на предплечном хвате, который оставлял для копья только одну руку. Длина копья при этом сократиась, что и могло дать название — "коротыш". Но древко при этом могло стать даже массивнее, для пробоя доспеха и металлической обивки щита. Косвенным доказательством этому может служить то, что словом "контос" древние греки начинают называть также багры — массивные тяжелые инструменты, наконечник которых позволяет притянутьоттолкнуть лодку или бревно, и древко при этом не должно сломаться под массой тяжелых, инертных в воде тел. То есть контос, это слово для обозначения Поэтому, слово "контос" и стало для Арриана логичным названием пилуму, с его массивным древком, в отличие от иных типов копий тогдашнего легиона. Со временем слово "контос" станут применять ко все более тяжелым и длинным копьям, кавалерийским и пехотным рогатинам, иногда даже двуручным. Поэтому не удивляйтесь, когда спустя века встретите "контос" и в таком значении, прямо противоположном начальному смыслу названия).

...Итак, пилумы первого ряда выставлены так, чтобы их наконечники оказались примерно на уровни груди наступающих коней врага. Вторая, третья, и четвертая шеренга метают пилумы поверх, как придется, с тем чтобы ранить и пугать всадников и лошадей. А также с тем, чтобы попавший в коня или всадника пилум, согнувшийся в мягком железке под тяжестью древка, упирался в землю и делал ездока бесполезным.

За четвертым рядом стоят другие четыре ряда копьеносцев. Но для их копий автор использует другое греческое "копейное" слово — "лонхилонхос". (Пишется "логхи", через букву "Y" — "гамма", но длинный протяг "гэ", затянув его в самые глубины носа, превращает его звучание перед некоторыми буквами в "эн"). Слово "лонхи", и "лонхофорои" (копьеносцы), обычно использовались как аналог латинским словам "ланцея" и "ланциарии". Ланцеяланкея была названием легкого копья, заимствованного вместе с названием, по свидетельству древнего энциклопедиста Варрона, римлянами у испанских кельтов. Происхождение его не прояснено. Но этим словом в то время обычно обозначали копья ауксилариев. Может показаться странным, что Арриан выставил вперед бойцов с пилумами, а копейщиков загнал назад. Но копье ауксилария того времени, это коротышка длинной 1,5-1,7 метра, не дающее перед пилумом в качестве обычного копья никакого серьезного преимущества. При этом пилум имеет меньшего размера острие, что позволяет ему легче пронзать любую защиту. А метаемый пилум, как уже сказано выше, мог сгибаться и как рычаг упершийся в землю, свалить коня и конника, чего ланцея не делала. Вот почему солдаты с пилумами выставлены впереди.

Свидетельство Арриана показывает нам, что, — по крайней мере, в этом частном случае, — половина легиона (4 ряда из 8) вооружена копьями, а не пилумами. Легионных частей (кроме прочих союзников) — у Арриана было две: "легио XV Апполинарис", и "легио XII Фулмината". Видимо, судя по одинаковому описанию строя, в обоих с оружием примерно одинаковая ситуация. Это вызывает много вопросов. Если вы помните первую часть статьи, то некогда римское войско делилось на разные классы, последними из которых были ветераны-триарии. Во время боя они прохлаждались в тылу, имея на вооружении именно копья, и вступали в бой только в экстренных случаях. Смысл их вооружения копьями был в том, что они вступали в бой только при проломе и бегстве первых двух римских линий. Поэтому дротики для триариев были малополезны — враг наступал на них "на плечах" бегущих товарищей, и фронтальный массовый метательный бросок угробил немалую часть своих же комилитовсо-воинов. Поэтому триарии долго встречали противника с обычными копьями в руках. Гай Марий, вроде как, привел вооружение всех легионеров к единому стандарту, сделав таковым — как думают некоторые — пилум, (который, как мы видим, в принципе тоже можно использовать как ручное копье, с оговорками на слабость железка). Но глядя на два легиона Арриана, у которых ровно половина легионеров вооружена копьями... И эта четкость разделения вооружения по месту в строю, а значит по манипулам, показывает нам, что здесь речь идет о централизованном вооружении, а не о постепенном вымывании и замене пилумов обычными копьями от солдата к солдату, как это произойдет позже, почти устранив пилумы ко временам Вегеция... Все это заставляет сильно сомневаться, — действительно ли реформы Мария затронули обычные копья? Оказались ли эти реформы всеобъемлющи для всех легионов в разных регионах? Дошли ли они до всех? Долго ли продержались, и в каких частях? Вопросы эти интересны. Нам же, повторюсь, не стоит переоценивать единообразность римской армии, к которой мы привыкли с подачи академических теоретиков 18-19го века, а потом и голливудских киношников.

За описанными восемью рядами, — четырьмя с пилумами и четырьмя с обычными копьями, — стоит девятый ряд, из лучников-ауксилариев. Они будут гвоздить подступающих вражеских конников навесным огнем. За лучниками в некотором отдалении стоят метательные машины легиона, которые отоварят наступающих конников еще на дальних подходах. Римская конница ныкается за обоими флангами пехоты, выжидая момент для удара. Части конных лучников могут, по обстановке, быть сосредоточенны вместе с другими типами конницы на флангах. Либо же выстроены в линию за девяти-глубинным строем пехоты, чтобы пользуясь преимуществом посадки на коне в высоте, стрелять поверх голов пехотинцев в подступающего врага, в том числе и прямой наводкой.

Интересно, что перечисляя типы вооружения всадников, "копьеносцы", "меченосцы", автор отмечает так же "секироносцев". (На греческом "пелекифорои", от "пелика" — секира). Но фактически речь в некоторых случаях идет о всадниках, вооруженных булавами-"шестоперами". Такие шестоперы автор описывает как "секиры с остриями по кругу". То есть для римлян происхождение этого оружия представлялось от топора, а не от дубины, и это оружие еще было в новинку, так как для него не появилось своего названия

Командующий войском, стоит за его строем, в окружении отряда преторианцев, частью из конных, частью из пеших воинов. Автор называет их "соматофилактес", (от греческого "сома" — тело, и "филакте" — сторожить; то есть — "телохранители"), и грециизмом "эпликтои", (от латинского "экспликатэ", от "экс" — из и "пликатэ" складывать; — то есть буквально, "выделенные из сложения" (всех солдат армии), а по смыслу — отборные бойцы). Этот отряд преторианцев командующий использует как тактический резерв, дабы подкрепить ослабленный участок строя, заткнуть в нем пролом, и так далее.

Основным средством сломать конную атаку аланов Арриан видит массированный шквал метательных снарядов, — баллист, стрел, дротиков, камней. Если же конный противник все-таки прорвался к римскому строю, то три первых ряда(!), — (видимо больше и не надо) — уперевшись в землю щитами и подпирая их плечами, сомкнувшись наиплотнейшим образом, и подпирая друг-друга сзади должны выдержать конный удар.

Косвенно, древнее свидетельство Арриана о потребном количестве подпирающих друг-друга щитоносцев, подтверждается и экспериментом из начала 90х, на харьковском ипподроме, когда движение реконструкции было в зародыше, а реконструкторы были совсем безбашенные. Кобыла со всадником, разогнанная до быстрой рыси, врезалась в строй подперших друг друга щитоносцев в пять рядов глубиной, — и не сдвинув щитоносцев, едва сама не упала. Дальше любопытных естествознателей с воплями разогнали метлами работники ипподрома, пока те не покалечили себя, или лошадей...

...Вообще же данный отрывок из Арриана, — хороший повод поговорить о некоторых иллюзиях современных теоретиков: На действия древней кавалерии есть два противоположных взгляда, напоминающие знаменитый спор тукоконечников и остроконечников. Одни считают, что якобы кавалерия была вообще не способна к таранному удару против стоящей в строю пехоты, ощетинившейся копьями — так как конь тоже хочет жить, и в здравом уме не полезет на выставленные на него копья, и просто затормозит. Другие, напротив уверены, что кавалерия — (по крайней мере тяжелая) — могла своим неодолимым таранным ударом снести любой строй. Кто же тут прав?

И правы, и неправы, — обе стороны. Действительно, коню, даже если его подгонял всадник, совершенно не хотелось преждевременно отправится в конский рай. И увидев перед собой большое препятствие, — тем более ощетивнившееся копьями, — конь склонен тормозить. Упоминание о таких случаях мы прямо встречаем в источниках. Так, например, Аммиан Марцеллин в одном из моментов свидетельствует, что действующие совместно персы и аланы не могли привести в беспорядок римскую фалангу, так как при атаках их кони, "испуганные остриями копий и шумом щитов (римлян)", тормозили и поднимались на дыбы, из-за чего кавалеристы сменили тактику и перешли к обстрелу из луков — (на который получили ответный римский обстрел)... Однако само то, что кавалеристы здесь пытались атаковать строевую фалангу, уже показывает нам, что это считалось вполне нормальным приемом. А Арииан, трактат которого мы рассматриваем, прямо пишет, что конники именно что вламывались в пехотный строй, да так, что щитовикам приходилось подпирать друг-друга, чтоб их не разбросало таранным ударом.

Противоречие тут кажущееся, и решается просто: Кавалерия атаковала пехоту с намерением протаранить ее строй. Дальше в дело вступала психология, игра нервов, и его величество случай. Пехотинцы могли перетрухать от грозного вида набегающей конной лавины, и сломать строй, пригнуться, отпрянуть, разойтись, разбежаться. В строю пехотинцев могли появится бреши от стрел наступающей конницы, там, где использовалась кобинированная атака катафрактов и конных стрелков. Но если пехотинцы были опытны и держались, — здесь уже коням и всадникам приходилось решать, как будет развиваться атака. Конь склонен тормозить перед препятствием — да. Но конь так же понимает, что за ним несется разгоряченная многотонная орава других всадников. Особенно это чувство усиливается, с учетом что всадник не дает коню обернутся, направляя его поводьями, а если есть шоры, они еще больше ограничивают обзор. Конь только слышит топот напирающей сзади оравы, но не знает где конкретно за ним бегут. И тормозя, конь имеет немалые шансы быть опрокинутым и затоптанным бегущим за ним "стадом". Это буквально ситуация между молотом и наковальней. При этом, стадный инстинкт — этот мощнейший регулятор — велит бежать вместе со всеми. В истории документально зафиксированы случаи, когда стада различных животных массово прыгали вслед за вожаком с обрывов такой высоты, где не имели даже шанса остаться в живых: — ошибка или приступ безумия вожака, но абсолютно рациональное поведение стада. Это заложено миллионами лет эволюции — когда все бегут, значит для этого есть веская причина, поэтому не думай, а действуй вместе с ними. Та самая "баранья логика", "стадный инстинкт", который мы так усердно учимся презирать в эпоху индивидуализма, но который поколениями позволял животным выживать. Если мы всей толпой бежим на копья — значит так надо. Да, мы — передние — можем насадится на острия, но эту мысль уже отодвигает коллективнео бессознательное. Главное, — "стадо" прорвется. И не нужно думать, что описанное здесь, касалось только коней. Человек тоже подвержен инстинктам, и в истории описаны случаи поистине безрассудной массовой отваги атакующих людей.

И здесь развитие атаки зависело уже от множества переменных. Возабладает в том или ином коне (или человеке), инстинкт самсохранения над стадным инстинктом? Заметят ли тормозящего или вставшего на дыбы коня другие кони, последуют ли его примеру, из-за чего лавина затормозит, и атака сорвется? Или "стадо" обогнетснесет струсившего одиночку, и прокатится по нему дальше? А если одиночку снесут — смогут ли следующие за ним кони перепрыгнуть или затоптать его, или он завязнет у них в ногах, уронит другого коня, потом еще одного, — и все возрастающая куча мала опять осложнит атаку? Первые кони врезаются в наконечники копий, принимают их в грудь, ломают древки, вламываются в щиты. Некоторые кони подминают первый ряд пехотинцев и стуча копытами по щитам, обрушиваются сверху на второй, давя своей массой на держщих щиты вертикально людей... Испугают ли крики массово гибнущих коней и людей, несущихся вслед за ними, — не затормозят ли они из-за этого? Кавалеристы вонзились в пехотный строй — насколько глубоко? Прорван ли он хоть где-то насквозь? Копья кавалеристов уже использованы, — они берутся за мечи и булавы, и гвоздят пехотинцев сверху. Удасться ли им своей уплотнившейся толпой разогнать пехотный строй, и пройти его насквозь? Или пехотинцы вновь сомкнуться, подрежут ноги коням, стащят всадников с седел, и задние конники, видя как гибнут их первые, завязшие в пехотном "болоте" товарищи, развернутся к своим, и ускачут, пока еще можно? И так далее, и так далее, и так далее...

Рис. Статуя императора Марка Аврелия, жившего несколько позже, но в близкое к трактату время. Этот человек — правитель всей империи, и под ним лучший конь, из тех, что можно найти. Посмотрите, как ноги императора болтаются под пузом коня. Потом сравните, где ноги по отношению к туловищу коня находятся у современного всадника. Это наглядно вам покажет, какими мелкими в то время были кони.

Тот же Марк Аврелий на коне, на барельефе.

Рис. Римский спортивный колесничий с ездовым конем (опять же, лучшим из тех, что можно найти в империи). Оцените рост коня.

При принятии вражеской кавалерии на щиты, — так у автора — четвертая шеренга должна была продолжать метать пилумы в подступившего врага. В то время как третья, по обстановке, разить пилумами с рук, или метать их. Любопытно, что в этот момент ничего не сказано о поражении врага первыми двумя рядами, хотя им-то, казалось, сам бог велел. Видимо, отягощенные задачей максимально крепко держать стену щитов на рубеже, они могли применять оружие только спорадически.

Когда враг тем или иным образом был отражен, и обращен в бегство, в дело вступала римская кавалерия. Пехотинцы расступались, делая для своей конницы проходы, или же кавалерия обтекала пехотный строй с флангов, и начинала преследование врага. Атаковала римская кавалерия двумя частями. Первая часть — (назовем её здесь условно, для своего удобства, "волна"; — это наш, а не авторский термин), — устремлялась за врагом вскачь, оравой, стараясь догнать и избить как можно больше. Вторая же (условно, "волнолом"), наступала за первой с такой скоростью, чтобы не развалить свой организованный строй. Это была страховка, на случай, если отступление врага, по фирменному приему кочевников, было ложным заманиванием. Если ложно бегущий враг вдруг оборачивался в контратаку, то римская "волна" отступала к своему "волнолому", который укрывал её и встречал расстроенного быстрой скачкой противника в полном строевом порядке. Для того, чтобы "волна", увлекшись преследованием", не оторвалась слишком далеко от волнолома, существовали строгие приказы, запрещавшие преследование врага дальше определенного расстояния. У Ариана, описавшего здесь действия кавалерии в самом общем смысле, конкретных чисел не указано, но мы встретим их ниже по тексту, разбирая более поздние римские трактаты.

Одновременно с кавалерией, врага пытаются догнать бегом и легковооруженные ауксиларии. Тяжелая же пехота двигается за врагом и своей кавалерией, так же, не разваливая строя.

Таковы, тезисно, данные трактата Арриана. Пытливый читатель на основе этих данных уже может понять, почему римская армия сменила свое боевое построение. А мы пока охватим картину чуть дальше, и потом суммируем результат: При Антонии Пии, — четвертом Антонине — (96-138-161г) мы видим зримые изменения римской армии. Зримые — буквально, (спасибо постаменту его триумфальной колонны, запечатлевшей легионеров). Они все еще одеты в сегментную броню, и имеют сложные изогнутые клееные щиты. Щит, правда, претерпел некоторые изменения — у него скруглились углы. Изменился и способ удержания щита, — вместо одной рукояти в центре за умбоном, щит теперь держится на предплечном хвате. И у легионеров на барельефе полностью отсутствуют знаменитые метательные пилумы, — их заменило обычное копье.

Рис. Постамент колонны Пия Антонина (161 год н.э.). У пехотинцев щиты перешли с кулачного на предплечный хват (этого не видно на фронтальном фото но видно, у крайнего правого солдата, если стоять справа от постамента, и зазырить ему за щит). Углы щитов скруглились. Вместо пилумов обычные копья. Обратите внимания на форму наконечников копий — она почти треугольная. Это не художественная стилизация, такая форма действительно бывала у некоторых видов боевого копья. Часто форма наконечника копья, (особенно охотничьего) бывала "листовидной". Такой наконечник хорошо входил в плоть, и так же хорошо выходил обратно. Однако такое копье было малополезно против солдата противника, укрывшегося за большим щитом. Одним из вариантов "вскрыть" противника было — зайти пером "треугольного" копья за его щит, подцепить наконечником копья край щита противника, силой, резко потянуть обратно на себя, оттянув тем щит врага от тела, и быстро вонзить копье в оголившийся участок тела (или дать шанс на это своему соседу в стрю). Недостатком копья с "треугольным" наконечником было, что если он застревал в теле или защите противника, то освободить его было значительно сложнее, чем листовидный. Вариантом, сочетавшим достоинства обоих вариантов наконечника, было, т.н "крылатое копье", — то есть копье с листовидным наконечником, за которым была небольшая поперечина, которая служила и ограничителем хода, и "крюком", которым можно было потянуть вражеский щит. Но такой наконечник был сложнее по форме, и дороже в массовом производстве. Хотя позже мы видим и такие варианты, на отдельных римских изображениях; (о чем поговорим ниже). По сравнению с колонной Траяна у солдат несколько иной тип сегментат, — отсутствуют крупные пластины сложной формы, формировавшие защиту верхней части груди и предплечий — вместо них более узкими полосы той же ширины, что и на всей остальной поверхности брони. Это несомненно увеличило дешевизну производства, и ремонтопригодность.

Рис. Бронзовая статуэтка легионера, 2 в. н.э. Шлем и броня из одинаковых пластин сходны с теми, что на постаменте колонны Антонина Пия.

Подтверждение и развитие этих тенденций мы видим на колонне приемника Пия — Марка Аврелия, последнего из пяти добрых Антонинов (121-161-180гг). На его триумфальной колонне, посвященной победе над маркоманами (доблестная замена пытается исправить название этого племени на "наркоманы", поэтому, если где-то здесь в тексте император одержит победу над торчками, — это не я виноват). ...Так вот на колонне Марка Аврелия армия запечатлена во всей красе. Легионеры не так монолитно-однообразны, как на колонне Траяна. Имеются лорики сегментаты разных вариантов, и самые разнообразные пластинчатые доспехи и кольчуги. Щиты у всех скруглены и имеют предплечный хват. Экипировка разнится и тем, что часть из воинов использует юбку-птерон, а часть нет — видимо, этот эффективный дополнительный элемент снаряжения был личным делом каждого. И все то же отсутствие пилумов при полной массовой победе обычных копий.

Рис. Легионеры Марка Аврелия, с колонны его же имени. Все легионеры вооружены обычными копьями. Плоские щиты округлой формы, с предплечным хватом. Разнобой брони: пластинчатая, чешуйчатая, кольчужная, — выглядит гораздо правдоподобнее, чем на "единообразной" пехоте более ранней колонны Траяна. Обратите внимание на седло на коне — просто мягкая сидушка с двумя мало выраженными валиками. Еще ни глубины посадки, ни стремян.

Там же. Несколько другой ракурс. Обрати внимание на предплечный хват щита, который крайний справа солдат любезно развернул к нам тылом, чтобы показать.

Там же.

Там же. Обрати внимание, некоторые солдаты носят юбку-птерон из кожанных полос, другие обходятся без нее. Мечи у некоторых привешены к поясу, а у некоторых на портупейном ремне наискось через грудь. Крайний справа — невоспетый труженник войны, — пращник-ауксиларий. В левой руке он держит свинцовые пули, уложенные в отворот плаща, для быстрого доступа. В правой — пращу. Нужно было обладать изрядной сноровкой, чтобы одной рукой ловить отпущенный при броске конец плащи. Второй рукой вкладывать в нее новый снаряд. А третьей рукой придерживать плащ, чтобы не рассыпать пули. И все это — двигаясь в бою.

Рис. Шлес с кольцом на колпаке, подобный тем, что можно видеть на колонне Марка Аврелия. Музей искусств и ремесел, Гамбург.

Рис. Т.н. "Саркофаг из Поротоначчо". Конец 2го века. Национальный музей Рима. Гиперспрессованная композиция боя с германцами, дает нам множесто разных видом экипировки римских воинов, в основном, конных. Знаки на щитах содержат символы 4го Флавиева и 1го Италийского легиона. Поскольку сцены изображают в основном, римских кавалеристов, возможно саркофаг был местом упокоения Аула Юлия Помпилия, который командовал кавалерийским контингентом, приданным данным легионам во время войны против Маркоманов (172-175г н.э.). Примечательно, что сам саркофаг сохранился в замечательной сохранности. По каким-то причинам, лицо главного героя саркофага не завершено ни на одной сцене. Ни на одной стороне, где он гарцует на коне, ни на другой, где покоренные германцы униженно ползая на карачках, целуют ему руки. Какие перипетии не позволили завершить главную деталь всего произведения? Разорение? Немилость? Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет(С).

Судя по всему, в облике и вооружении солдат времени Антонина Пия и Марка Аврелия, мы видим ту стадию развития, которая началась еще при Адриане. Происходит постепенный отказ от метального пилума, который принес римлянам столько побед. Но почему? Давайте попробуем суммировать. Ранее мы выяснили, что пилум — в свое время, — стал гениальным решением, которое позволило низкорослым полисным римлянам эффективно бороться с более крупными варварами. Однако, в конце второго века римская армия уже не была сборищем полисных полуросликов. В ней служили провинциалы со всех покоренных территорий, в том числе и высокие галлы, и медведеподобные германцы, и далее по списку. Людей ниже 172см вообще не будут брать в армию, до конца "золотого века". Сам пилум хорош при массовом использовании, когда большой строй метает эти копья в массу вражеского войска. Каждое метательное копье найдет свою цель — промахнуться невозможно. Однако, когда легион встает гарнизонами в покоренной провинции, и варвары переходят к тактике партизанских набегов, — пилум, в новых тактических ситуациях, утрачивает большую часть своей эффективности. На небольшой отряд римлян, охраняющих обоз, внезапно выскакивает из леса жидким рассеяным облаком банда варваров. Метание пилума в быструю одиночную цель грозит промахом, после чего придется сойтись с врагом в меч, что не так-то весело. Использовать пилум как обычное копье тоже не всегда сподручно. Он тяжел и не так маневренен. Стоит противнику принять твой удар на умбон, и вместо опасного оружия у тебя в руках может оказаться гнутая железка. Так не лучше ли взять нормальное копье? Тем более, что большинство призывников из варварских провинций прекрасно умеют с ним обращаться.

А главное, — на поле боя уже появилась развитая многочисленная кавалерия. Передовые бойцы которой, — люди и лошади — могут быть от и до закованные в кольчужные доспехи, а иногда и пластинчатые латы. Часто лошади в передней части закрыта специальной "броне-попоной", скрывающий не только грудь лошади, но и ноги. У катафрактов еще не было стремян, но они постепенно получили глубокие седла с высокими луками, что способствовало лучшему удержанию на коне. Некоторые возможно привязывали длинные копья к коню ремнем, и могли нанести таранный удар. А могли подъехать шагом, и работать сокрушительными ударами клевцов и булав. Пилумы обладали большой пробивной силой, но что если первый залп не остановит накатывающую конницу? Брось в подступающую кавалерию пилумы, и ты остаешься перед бандой броневсадников только с коротким мечом. Небольшая длинна пилума ограничивает его использование в качестве копья для упора в землю. Железко легко сгибается и оружие делается бесполезным. Что-то вот из этого, или все вместе, заставило легион постепенно отказаться от пилума. Некоторой компенсацией этого становятся мартиобарбуллы — этакие мини-пилумы — небольшие дротики, утяжеленные свинчаткой, которые некоторые (не все) легионы носят на полке на щите, или в специальном футляре, в количестве нескольких штук. Но контактную атаку легионер теперь встречает копьем. Причем, видимо, более длинным, чем раннее копье ауксилария. Мы не можем точно сказать длину этого копья по изображениям, так как скульптурные памятники не отражают реальных пропорций оружия и доспехов. Но по вычетам из косвенных и более поздних источников, это копье длинной до 2,5-2,6м.

Легионеры манипулярной и когортной тактики, времен "расцвета пилума", стояли в довольно свободном строю (3 фута в ширину, три фута в глубину по Полибию, и по Вегецию 6 в глубину; — это не противоречит друг-другу, так как для броска пилума с подшага лучше несколько рассредоточить построение в глубину, а для встречи атаки лучше его уплотнить). Это было связано с тем, что бросив пилум легионер переходил на меч — а там желательно иметь простор для "работы". При отражении кавалерии, и использовании обычного копья — это меняется. Копейный строй тем лучше, тем он плотнее. Строй, — смотри "тактику против аланов", — уплотняется еще при Адриане. И по этой причине, очевидно, у щитов легионеров времен Антонина Пия и Марка Аврелия и исчезают острые углы; — неприятно если в толчее, особенно, когда навалится враг, чтобы угол щита твоего товарища рассадил тебе незащищенную броней ногу или руку. По той же причине у щитов уменьшается крутизна изгиба, некогда доходившая чуть ли не до полуцилиндра; — для сомкнутой стены щитов внахлест лучше подхдят слабовыгнутые щиты.

Рис. Легионер из музея Бонна (Германия), эпохи Антонинов. Выполнен на основе находок на месте находившегося здесь римского лагеря Каструм Боннесиа. Обрати внимание — щит уже скруглил углы, но все еще сохраняет относительно "прямоугольную" слабовыгнутую форму. Легионер еще вооружен пилумом. Скоро пилум почти исчезнет. Щиты же в массе превратятся в слабовыгнутые овалы.

Рис. Римские овальные слабовыгнутые щиты найденные в крепости Дура-Эуропос, Середина 3в н.э.

Получив плотный копейный строй, нам лучше держать его перед врагом, сколь это возможно, без промежутков. Этому есть несколько причин. Первое — за своим строем мы можем разместить лучников и пращников, которые будут долбать по врагу навесом, пока мы бодаемся на копьях. Не стоит давать промежутков, через которые до наших легких метателей доберется противник. Второе — любые перестроение и разрывы в строю стали более опасны с тех пор, как на поле боя появилась массовая катафракта — то есть конница, специально приспособленная к самостоятельному — и часто успешному — удару по пехоте. Пока у римлян были пилумы, — они могли только приветствовать болванов из вражеской пехоты или кавалерии, которые полезут атаковать в промежуток между двумя когортами: — легионеры закидывали их пилумами с двух сторон. А это очень неприятно, когда ты ловко принял на щит один пилум, а второй в это время прилетел тебе в задницу. Но теперь, когда легион держит обычные копья, — мобильный отряд врага может вклиниться в широкий промежуток, спокойно пройти в него, и натворить дел. Вот почему легион сомкнул и уплотнил строй.

И здесь важно различать, не ведясь на поводу у стереотипа. То, что легион начал строиться фалангой... Мы уже ранее писали, что означает само греческое слово "фаланга". Оно вовсе не является синонимом некоего подразделение способного воевать только одним застывшим построением, не способного ни к каким перестроением на поле боя, как думают некоторое. То есть, то что легион стал строится "фалангой", вовсе не означает, что римские солдаты разучились маневрировать на поле боя, размыкать и смыкать строй пропуская стрелков-ауксилариев, разделятся на отдельные отряды, и прочее. Нет. Это означает только, что легион стал воевать в более выгодном в конкретных исторических условиях плотном строю, — и большим соединением. Не нужно думать, что в фалангу римляне построились из-за упадка строевой подготовки. Это стереотип имеющий мало общего с действительностью. Наоборот — чем крупнее единое построение, — тем больше дисциплины и тренировок нужно, чтобы ходить, не рассыпая строя. Ходить когортой сложнее чем манипулой. А ходить большой фалангой труднее чем когортой. Упадок же строевой подготовки еще только ждет нас впереди...

Видимо, примерно те же причины, что заставили отказаться от пилума, постепенно приводят к тому, что короткий гладиус начинает вытесняться в легионах более длинной спатой. Если легионерам приходится в покоренной провинции бегать по лесу за партизанами, — это заставляет часто размыкать строй. В индивидуальном поединке, длинный меч лучше короткого. А на поле боя растет роль конницы. Если верховой гвоздит по тебе сверху, лучше тоже иметь оружие подлинней, чтобы ссадить его с коня. И мечи легионов постепенно удлиняются. Как только меч становится слишком длинным, чтобы вытаскивать его из ножен правой рукой вперед, — меч переезжает на левый бок для дающего большую дугу выхвата наискось.

Рис. Спата.

Рис. "Офицерская" спата для небедного парня, с удлиненной рукоятью и орлиной головой. Частное собрание.

Отказ от пилумов был тактически оправдан, но лишал легионеров их векового преимущества, — дистанционного оружия для массового удара. Именно поэтому постепенно арсенал легионов расширяется таким оружием как "маттиобарбули". Не вполне понятно время их появления, и степень распространения. Вегеций сообщает о них как об обычном деле при императорах Диоклетиане (293-313 н.э.) и Максимиане (250-310 н.э.). Позднее они вполне предметно упоминаются в других римских источниках. Само название "матиобарбула" считается искаженным "мартиобарбула" (Марсова бородкаколючка). Другое название — "плюмбата" (свинчатка). Плюмбата это маленький короткий дротик, (нам не вполне понятна его длинна, так как у найденных древко сохранилось лишь частично, но видимо, порядка 30-50см, вес 200-250гр). Ближе к острию вес дротика увеличен свинцовым шаром-грузилом. Так же плюмбата была снабжена оперением, для стабилизации в полете. Эти дротики носили на щите (видимо на специальной полке с рейкой и гнездами, а позднее — в специальных кожанных подсумках) в количестве нескольких штук. Метали их не как обычный дротик, ухватив копье близко к центру тяжести, а держа за край древка, (как немецкую гранату-колотушку). Метать могли как верхним, так и нижним замахом. У реконструкторов получилось метать подобные снаряды на 60 метров. Вегеций сообщает, что подобные снаряды вообще метались на такие расстояния, что обстрел ими начинался раньше, чем обстрел вражеских лучников. Поскольку Вегеций гражданская штафирка, мы не можем быть уверены, реально ли последнее утверждение. Возможно, для такого дальнего броска плюмбат использовался некий дополнительный рычаг, вроде известных дикарских лож-копьеметалок. Но даже если расстояние броска составляет полученное реконструкторами 60 метров — это тоже очень респектабельно.

Рис. Маттиобарбули.

Рис. Матиобарбула в руках легионера-реконструктора из Нидерладнов. Момент запуска.

Прелесть плюмбаты в том, что с ней отряд тяжелой пехоты не в ущерб основной функции, одновременно является стрелками, способными к дистанционному бою. Причем стрелками "многозарядными". Это позволяет выбить немалую часть противника еще до контакта, и отгонять от отряда своими силами терзающих его вражеских конных стрелков. Устройство плюмбаты также позволяет, в отличие от обычного дротика, вести почти вертикальный навесной огонь. Это может быть полезно чтобы римские задние ряды могли кошмарить задние ряды противника, когда отряды уже сойдутся.

Вегеций относит использование плюмбат на счет легионов из Иллирика (территория на современной территории Албании, Сербии, Боснии). При последующих пертурбациях, эта территория отошла к Восточной Западной империи. Поэтому использование свинчаток на востоке не забывается, и мы встречаем упоминание о них как о вполне обычном оружии восточно-римской пехоты, в написанным примерно в конце 500начале 600х годов "Стратегиконе" псевдо-Маврикия, (о котором мы еще поговорим отдельно). На тот момент это оружие становится тем более ценным, что на поле боя уже появилась тяжелая стременная кавалерия, от которой пехоте приходится отбиваться обычными тяжелыми копьями, что затрудняет одновременное ношение "нормальных" больших дротиков.

Что еще стоит сказать о развитии и мощи империи... Часто у широкой публики в сознании есть стереотип: античность, — втч римского периода — с точки зрения доспехов, представляется более раздетой, чем средневековье. Стереотипная античность: — это полуголые мужики, которые тыкают друг-друга короткими ножиками. Стереотип средневековья: — закованные в железо рыцари с большими мечами. Это не более чем образное упрощение. Происходит этот стереотип от эллинской и римской традиции часто изображать героев либо без доспеха, — (вплоть до того чтобы голышом с висящим причиндалом) либо в очень укороченном и облегченном доспехе, — то есть чтобы показать красоту тела и лица "героя". Передовые страны золотой эпохи античности изготовляли доспехов больше чем средневековье. Никто в средневековье не мог собрать армию равную по численности римской, и полностью обеспечить её доспехами, как это делали в римских легионах. И античность знает полные доспехи, закрывающие все тело человека. Легионеры не носили полный доспех потому, что им приходилось ходить на своих двоих с уймой скарба — их экипировка, это не предел тогдашних технических возможностей, а разумный компромисс. Мы знаем, например, из гладиаторских изображений и описаний, что были доспехи, полностью покрывавшие человека железом. Историк Тит Тацит описывает нам, что во время галльского мятежа в 21ом году н.э., гладиаторы, вступившие в бой с римскими войсками были — цитата — "облачённые в сплошные железные латы, так называемые крупелларии, малопригодные для нападения, но зато неуязвимые для наносимых врагом ударов, так как их доспехи не поддавались ни копьям, ни мечам. Впрочем, воины, схватившись за секиры и кирки, как если бы они рушили стену, стали поражать ими броню и тела, другие при помощи кольев валили эти тяжёлые глыбы"(С).

Рис. Античная статуэтка гладиатора, которую мы функционально можем соотнести с описанием круппелария. В данном случае, судя по полосам на фигурке, ее доспех сделан аналогично лорике-сегментате, но закрывает не только торс, а и бедра. Голени и предплечья защищены цельными поножами и наручами. Шлем похож на более поздние "горшки" рыцарей, но со специально выеланным носом — решительно прекрасен.

Но это частный случай применения гладиаторской снаряги для войны. Полные доспехи используются в римский период и настоящими военными. Как правило — это отряды тяжелой кавалерии. Кавалеристу проще полностью одеться в железо, чем пехотинцу — не сам едет, лошадь везет. Мы уже писали, что до появления стремян ударные возможности кавалеристов были ограничены из-за невозможности толком упереться при копейном ударе. Требовалась большое искусство и опыт, чтобы "обнимать" своего коня ногами, и при этом не душить ему ребра, особенно, когда длинное клпье держалось в двух руках. Возможно часть всадников использовала привезь копья за задний его конец ремнем к лошади, для таранного удара. Передний конец попья при этом имел относительную свободу наведения, а ремень нетягиваясь, служил ограничителем хода копья назад при ударе, передавая энергию столкновения не на всадника, а на коня. Однако, такое решение ограничивало возможность отбросить копье в нештатной ситуации, (например, если оно случайно упиралось в землю в дерево, или иной предмет более устойчивый чем всадник — это как правило оканчивалось падением с ног самой лошади).

Возможность получить сильный копейный удар потребовала от всадников и утяжелять латы, причем не только самого всадника, но и лошади. Первые "тяжелые" кавалеристы появляются на востоке. Мы видим их у персов, и парфян. (Еще грек Ксенофонт описывая в своем "Анабазисе" армию Кира, образца 401года до н.э, пишет о царском отряде — 600 конников, где у коней налобники и нагрудники, а всадники в полной броне, вплоть до набедренников). Римляне начинают упоминать столкновение с таким врагом примерно в 1 веке до н.э. В самой римской армии тяжелая кавалерия, возможно впервые появляется как сарматский вспомогательный контингент. Мы точно знаем, что император Марк Аврелий в 175г н.э. направил в Британию целый отряд тяжелой сарматской конницы. Они еще не имели стремян, но уже полностью одеты в железо.

Некоторые римские авторы, например Аммиан Марцеллин, называет этих закованных в броню всадников без затей: — "ферреус экуитатус" — "железные конники". Специфическое название такой тяжелой кавалерии, — "катафракта" — римляне позаимствовали у греков. Возможно, впервые столкнувшись с ней при завоевании царства селевкидов, (восточного эллинистического царства, образованного после развала мировой державы Александра Македонского одним из его сподвижником — Селевком Победоносцем). Сами греки, как мы помним, имели очень много названий для воинских доспехов. Мы уже упоминали "торакс" (торс). Так же использовали "пансидерион" (дословно — "все-железный", от него происходит наше русское слово "панцирь"). Но по отношению к кавалерийской броне в эллинских царствах, примерно в 3 веке до н.э. начинает использоваться слово "катафракта". Это слово легко перевести, но несколько более труднее объяснить. ("Ката" в греческом было богатейшим понятием, изначально "вниз", "вплоть до конца", "полностью", "против", и т.д. "Фракта" — тоже богатое на родственников слово, среди которых и закрыть и завеса, и бахрома, и челка). В данном случае "катафракта" это — "полное закрытие", "окончательная завеса". Это слово означало не только панцирь, но и весь комплект защиты тяжелого конника, включая грудь, рукава, чулки. С комплекта брони слово это постепенно переходит на самого конника — катафрактос, (катафрактои во мн. ч), и его "род войск" — катафракта. Примерно в то же время слово "катафрактос" используется для обозначения палубного корабля. Зная значения слова это уже не должно нас удивлять — это палубный корабль с трюмом полностью закрытым настилом от воды.

Итак, катафрактос (или как мы говорим катафракт) — это "полноукрытый". Римляне произносили это слово как "катафрактус" в единственном, и "катафрактикатафрактарии" во множественном числе.

Рис. Колонна Траяна. Катафрактарии в чешуйчатой броне. И всадники и кони кажутся полностью облитыми броней, как латексным костюмом. Имеет место художественное преувеличение скульпторов и изъятие некоторых деталей, так как если у людей хотя бы видны границы брони, то кони — кажется вообще вместо шкур родились сразу с чешуей, а всадники сидят задницами на чешуйчатой конской броне безо всякого седла, (что буквально через несколько минут скачки, должно порождать незабываемые ощущения в бедрах и промежности). Однако примеры великолепно подогнанных людских кольчуг, мы находим и на других памятниках, и в описательных источниках. Так Амиан Марцеллин специально несколько раз заостряется на великолепной подгонке доспехов персидских катафрактов: "полоски железа, точно прилаженные по форме частей тела...", "железные бляшки так тесно охватывают все члены, что связки совершенно соответствовали движениям тела", и т.д. Несомненно все дело здесь в подгонке доспехов по индивидуальному заказу, и посадке на телах (в том числе и конских), веревочными утяжками, как это мы позднее видим, например, на рыцарских кольчужных шоссах. И если так, то это — особенно в конском варианте — чудовищно дорогая броня. К тому же, утяжка ног коня в такую броню требует мастерства и времени, чтобы затянуть плотно, но избежать потертостей, и т.д. Поэтому куда большее распространение получит защита коней привесными бронированными "попонами", которые куда проще и быстрее одевать. Возможно, мы видим какой-то элитный отряд, который именно этим — "облитостью" броней, и должен был поражать воображение. Глаза коней защищены вделанными в броню декоративно исполненными решетками.

Там же. За катафрактами скачет римский отряд легкой кавалерии. Обрати внимание, легкачи вынуждены пользоваться щитами. Катафракты не носят их, полностью полагаясь на зашиту своей чешуйчатой брони, оставляя обе руки свободными для удержания более длинного и тяжелого копья.

Рис. Статуя из Ассуана (Египет), примерно 3.в н.э. Посвятительной надписи не сохранилось. Но судя по распологавшимся там тогда римским частям, боец возможно входил в "Ала прима Йовиа катафракторум", — (Первое "Крыло" Юпитеровых катафрактов). Броня также отлично подогнана по фигуре.

Рис. Для сравнения, персидский катафракт топового уровня из Так-э Бостан, несколько более позднего времени. (300е годы). Обрати внимание на защитную броню лошади, с закрывающим фронт "бронефакртуком". Это станет куда более распространенным вариантом конской брони.

Рис. Конская броня, найденная в римской крепости Дура-Эуропос, в Сирии. Хорошо виден вырез для седла.

Рис. Римская кавалерийская маска из частного собрания. По какой-то причине найденные римские маски и шлемы с масками, историки чаще относят к "турнирным", или "парадным" образцам. С чем это связано, — непонятно. Так как по свидетельству того же Марцеллина, персидские катафракты использовали подобные металлические "лики" именно в боевых условиях. И непонятно, почему бы то же самое не делать всадникам римским? Традиция забрала для лица в виде маски, будет широко распространена на востоке долгие века.

Еще одним словом для обозначения тяжелых всадников, у римлян становится — "клибанарии" (ед. ч. клибанариус). Появляется оно видимо, как насмешливый солдатский жаргон. Это слово производное от позаимствованного у греков "клибанос" — печь для готовки, (сравни с нашим "клубы" (дыма), и "клубок"). Клибанариус — это "печной", человек, который нацепил на себя железные печные трубы. Не слишком лестное прозвище латному кавалеристу от пехотинцев. Тем не менее со временем оно прочно входит в самый что ни на есть официальный римский военный лексикон.

Понятия "катафратарии" и "клибанрии" в дошедших до нас источниках не имеют четкого разделения. Некоторые авторы используют их как полные синонимы. Но, возможно, (возможно) в какие-то моменты их разделяли, подразумевая катафракту как восточные кавалерийские части, тяготевшие к более подвижному и легкому кольчужному или чешуйчатому доспеху; и клибану — как более тяжелую конницу, защищенную элементами лат.

Само же слово "клибанус" так плотно входит в армейский обиход, что в грекоговорящих регионах римской империи происходит заимствование — и производное "клибанион" попадает в тезаурус как еще одно обозначение защитного корсета воина. Слово "клибанион" означает и броню в общем смысле, — (отсюда, например, среднегреческое слово "ипадеклибанион" (наддоспешник); в более частном смысле "клибанион" — чешуйчатый корсет с большой защитной пластиной (той что у нас называется "зерцало").

Да, я грозился по возможности, переводить все латинские военные термины, но как-то большую часть статьи забывал перевести само слово "кавалерия", гм... Видимо потому, что слово это уже прочно вошло в наш язык и кажется своим. Кавалерия, или как оно звучало у римлян "кабалариа" — это позднелатинский заимствованный термин, который постепенно вытесняет в обиходе старинных "экуитес". Происходит от простонародного "кабаллус" (конь, — сравни с нашим "кобыла"). Таким образом, новое "кабалариус", как и прежнее "экуэс" дословно означает — "конник". Кабаларии — "конники". Кабалариа — "конница". В большинстве европейских языков прозвания рыцарей, дворян, произойдут именно от этого слова; — ведь родовитый воин обязан быть конным. Испанское кабальеро, французское шевалье — все вот эти красоты благородных домов, лучшие люди голубых кровей, изначально не более чем — "кобылятники".

Рис. Раз уж заговорили о кавалерии, не грех показать и представителей более легких ее видов. Надгробие Тита Флафия Басса, сына Мукала, из алы нориков. 1в. н.э.Меч, круглый щит, одноручное копье для атаки верхним хватом.

Рис. Кавалерист из Алы батавов, рубеж 1-2 века. Одноручное копье, и шестиугольный щит, который позволял удобнее прикладывать его к коню, защищая левые бок и ногу всадника (в средневековье, из таких же соображений вырастит форма каплевидного щита всадника).

Рис. Мозайка из Виллы Дель Касале, в Пьяцаа-Армерина (Италия). 4в. Всадник находится на охоте, и вооружен не по-боевому. Из интересного для нас — специальные гетры на голенях, что препятствует их натиранию о бока коня при долгой скачке. Нюанс, котоырй не часто показывают на изображениях. (С теми же целями более поздняя кавалерия часто носила сапоги, при том что пехоту ими обеспечивать удавалось не всегда и она щеголяла в коротких ботинках).

Рис. Надгробие Трифона сына Андроменона, из Танаиса. Этот грек не служил в римской армии, но демонстрирует вооружение, которое использовали и римские союзники, втч из сарматов. Воин защищен слабее, чем показанные выше "топовые" катафракты, — чешуйчатым панцирем без защиты ног, но в бою выполняет ту же функцию — таранный удар длинным двуручным копьем.

В 212ом году, пришедший после династии Антонинов император Каракалла, дает ВСЕМУ населению империи звание римских граждан. Это помогает упорядочить законодательство, обязанности граждан и сбор налогов. Это снимает многие общественные противоречия. Но это же отнимает мотивацию у не-граждан пойти в армию, и там сражаясь за Рим, заработать себе римское гражданство. Отсечена еще одна группа притока в армию предприимчивых граждан. Человек теперь идет служить ни за быструю наживу, ни за будущее гражданство и связанные с ним ништяки. — Только неудачники, за обычное скудное жалование. Имперская армия того времени утрачивает важнейший фактор — приток качественного "человеческого материала".

Возникает и вопрос с тем, куда идти призывнику — в легион или в ауксиларию? Ведь служба ауксилария банально легче по сроку и некоторым другим условиям. Так есть ли смысл трубить службу в легионе? Естественно, ухудшение человеческого материала в армии идет не мгновенно. Если мой отец отслужил в легионе, и гордится этим — велика вероятность, что и я могу пойти туда служить. Если же я родился в семье служащего легионера, и впитал атмосферу лагеря с пеленок, я скорее всего тоже пойду служить. Семейные традиции еще какое-то время держат армию на плаву. Но...

Рис. Т.н. "Саркофага Людовизи", (середина 3го в н.э). Эта гиперспрессованная композиция (подобная той, что мы видели на саркофаге Партоначчо, но созданная примерно на полвека позже), дает нам множество вариантов экипировки легионера, от голой туники, до кольчуги или чешуйчатого панциря). В центре саркофага, предприимчивый легионер, ничуть не стесняясь, придирчиво проверяет качество зубов у новоиспеченного раба.

В 3м веке нашей эры, золотой век сдувается. Судьба начинает испытывать Рим на прочность. На востоке Сасанидское Царство (очередное воплощение Персии — этого вечного римского врага) — начинает наступление на восточные рубежи империи. Германские оравы переселенцев пытаются форсировать Рейн и Дунай на севере. Переселенцев гонит голод — колебание земной оси вызвало глобальное похолодание, что губит урожаи и варваров, и северных провинций самой империи.

Гигантская римская армия, пожиравшая ресурсы даже в относительно мирные времена, во время долгих войн на нескольких фронтах, начинает выдувать их из казны с мощью пылесоса. Войска и власть концентрируются в руках провинциальных начальников, все более независимых от центра. Легионы, набранные из варваров-провинциалов, часто воспринимают местных начальников в силу своего менталитета — как своих личных вождей. Если жалование платится в срок, и местный начальник смог выбить из центра дополнительные "донаты" солдатам — он хороший вождь. Если центр не платит подарки и задерживает жалование — это плохой центр и там сидит плохой император. Почему бы нам не провозгласить императором своего проверенного местного вождя? Появление "солдатских императоров" провоцирует восстания и гражданские воины. От империи откалываются целые регионы, (вроде Галльской Империи и Пальмирского Царства), которые довольно долгое время являются самостоятельными.

К концу третьего века организация бьет хаос. Победа в нескольких пограничных воинах несколько стабилизирует ситуацию. Варварам дали по рогам, мятежные земли возвращены под власть центра. Но экономика подорвана, империя истощена.

Решение пришло само-собой — вместо одного "мозга" империи нужно два. Два императора, два центра вооруженных сил, один на Западе, второй на Востоке, — вдвое сократят время реакции на угрозу. Идея такого разделения принадлежала императору Диоклетиану (245-313г. н.э), о котором мы еще поговорим ниже.

* * *

Интерлюдия: — император.

Вообще решение Диоклетиана на первый взгляд, для многих, выглядит странно. Где это видано, чтобы человек взобравшийся на вершину власти — добровольно отдал часть территории страны и полноту власти на ней — другому человеку? Ладно еще, когда король-отец делит территорию своей страны на наследственные уделы, чтобы его дети — "любящие братья" — не поубивали друг-друга в борьбе за власть. Но Диоклетиан разделил власть с чужими ему людьми. Более того, если мы возьмем любую усредненную книгу по истории, — именно о Диоклетиане там будет написано, что это при нем исчезают многие "косметические" признаки римской республики.

Из прошлой части нашего обзора мы помним, что последыш Юлия Цезаря — Император Август установил систему, которую позже назвали "принкипатпринципат". Когда император реально имел всю полноту власти, но формально считалось, что он всего лишь "принкепс сенатус" (перводержец сената) — то есть первый среди равных сенаторов, которому из уважения к его заслугам даровано право первому держать речь, при обсуждении любого вопроса. (На деле, как мы понимаем, стоило императору первым высказать свое мнение, как сенаторы-приспособленцы тут же чувствовали его "неоспоримую правоту", и начинали усердно подгавкивать).

При Диоклетиане этот прежний "принципат" сменяет система, которую мы привыкли условно именовать "доминат". Название происходит от латинского слова "доминус", (то есть буквально "домовник", главный в доме, хозяин дома; наше русское слово "дом" и латинское "домус" — синонимы и близкие родственники в индоевропейском древе языков). В большинстве книг о древнем Риме вы увидите, что слово "доминус" переводят на русский как "господин". Это уже коннотационный перевод, но в принципе — верный. Хозяин дома — господин в доме. Доминус.

Так начинают именовать императора.

Но о чем именно это нам говорит? Всяк судит в меру своей испорченности. Для многих авторов, особенно западной школы, ситуация проста как доска. Была Римская Республика, один из первых светочей демократии, (погрязла в коррупции, но это мелочи). Затем приходят тираны-императоры, которые начинают собирать власть в своих руках, и постепенно узурпируют ее. Вот императоры уже именуют себя доминусами, фу-фу!.. Республика — хорошо. Тирания — плохо. ЮЭсЭй — республика. Год блэсс ЮЭсЭй!..

На деле, ситуация совсем не так проста. Для самих римлян, даже во времена принципата, домината, и так далее — до самого конца империи, их система так и оставалась "республикой". В первой части мы уже рассмотрели, как собственно менялось со временем значение слова "император". Император дословно — "приказчик", "повелитель", а с уходом в этимологию — "отдающий приказы для поддержания дел в порядке"; от "ин парарэ", (сравни с современным английским препэ(р)э — приготовлять). Так вот император для римлян — это человек наделенный чрезвычайными правами в военное время. Жадные до власти карьеристы, вроде Цезаря и Августа сделали так, что эти чрезвычайные права им оставили даже и в мирное время, — "по всеобщему желанию народа" — естественно. И в принципе, со времени правления Августа, и весь т.н. "золотой римский век" (то есть IIв нашей эры, или как его точнее локализуют 96-192гг, временем правления династии императоров Антонинов). — этот титул стал памятником карьеризму и лицемерию давно умершего Августа. (Лицемерию, может быть, в какой-то мере театральному, вспоминая его предсмертные слова: — "Кажется, я хорошо сыграл комедию своей жизни"(С).

Действительно, весь второй век римская империя наслаждается неслыханным благоденствием. Накоплены колоссальные богатства, внутри державы царит мир и порядок. Города разрастаются настолько, что — немыслимое дело в древности! — многие не строят крепостных стен. А зачем стены? Ведь необоримые легионы прочно защищают границы империи. Несколько поколений свободных людей (о рабах промолчим) проживает жизнь, далеко не всегда богатую — жировала в Римской Империи лишь верхушка, а простонародье жило весьма скромно — но тем не менее, проживает, не зная ужасов войны. Пожизненное наделение правителей титулом императора — фактически чрезвычайного управляющего в военное время — выглядит в такой благостной ситуации явно неоправданно. Это прямое противоречие. У нас имеется "Пакс Романа" (Римский Мир), в котором правит командир с чрезвычайными полномочиями.

Почему же никто из "гордых и свободолюбивых" римлян не протестует против этой явной несообразности? Да потому что римляне в массе, состоят из таких же обывателей, как и все прочие народы. Прямо как мы сейчас. Большинство людей ленивы, нелюбопытны, их мало интересуют дела, которые напрямую не касаются лично их семьи и кошелька. Люди не хотят видеть никаких предзнаменований, пусть жизнь будет буквально тыкать их носом. Только когда наступает полная задница, — люди вытаскивают нос из опустевшей миски, начинают бегать и вопить: — "Как же так вышло?! Ведь ничего не предвещало!.. Куда смотрели наши правители?!." Ну а пока этого не случилось... — После мясорубки гражданский войн первого века, после всех этих триумвиратов, проскрипций, вводов войск в Рим, — (и хорошо если ввода римских войск, хуже — если веселых критских лучников) — вдруг наступает спокойное время "золотого века". Можно жить, а если ты предприимчивый — жить хорошо. Ну и кому какое дело, как там себя называет наш римский правитель?.. Ну и кому какое дело, что он у нас пожизненный?.. Ну и кому какое дело, что он передал власть сыну?.. Хлеб же раздают. Зрелища устраивают. Все отлично. Власть стабильна, уверена в себе, и именно поэтому у неё хорошие отношения с народом.

Но вот, — пришел кризис. Золотой век растаял как дым. Кругом угрозы. Отчизна в опасности! Но удивительное дело, — благодаря бедам звание императора опять наполняется тем первоначальным смыслом, который вкладывали в него предки тогдашних римлян. Вот он, кризис! И у нас в Риме, по заповедям предков, правит император — военный командир с чрезвычайными полномочиями. Почему титул дан императору пожизненно? Так ведь у нас теперь и кризис практически пожизненный. Год от года постоянные атаки врагов на всех концах державы. И этот постоянный натиск врагов будет продолжатся натурально вплоть ДО САМОГО КОНЦА Римской Империи. Поэтому титул императора, как чрезвычайного командира — будет существовать все это время.

Вот чего не могут понять многие западные исследователи Римской Империи, а часто, — и наши ученые. Конечно, реально римский политический уклад совершил превращение от республики обратно к почти (почти) царской власти. Но при этом, римляне сохранили у себя и некоторые "демократическое" институты, и некоторые иллюзии о них. Да, были пожизненные правители, да была передача трона по крови, которая могла длится десятилетиями. Но при этом если император капитально облажался, его могли свергнуть, а на троне оказывался какой-нибудь бывший солдат или крестьянин, или вообще сын вольноотпущенника. Потому что даже римский крестьянин — это тоже римлянин, и значит он имеет такое же право на трон, как и все прочие римляне, если народ, клир, и (особенно) армия признают его "первым среди равных". Ситуация для западных королей немыслимая.

Вот этот вот оставленный римлянами "простор для заблуждения о природе своей власти", приводил к тому, что иллюзия иногда оборачивалась правдой. Крестьянин становился императором. Или же родовитый император рассматривал себя не как царь — спесивый самовластец — но действительно как "первый среди равных". Держите это в уме эту двойственность термина "император", изучая римскую историю. Там будут и императоры и на манер чисто восточных владык, и на манер "порученец от народа". Держите в уме — и тогда вы лучше сможете понять поступки некоторых императоров.

Так вот Диоклетиан, о котором привычно бубнят, что он де-факто упразднил многие декорации демократии и обозвался доминусомдомовником... Говоря об этом как-то немного упускают из вида, что Диоклетиан носился из конца в конец империи как в попу ужаленный, воюя с наседающими варварами там, вот там, и еще вон там... До демократических церемоний ли ему было? Часто ли вы видите пожарников на пожаре с реверансами и вычурной речью? На пожаре видишь резкие экономные движения и четкие приказы. Диоклетиан постоянно был на войне, и у него не было времени играть в демократию. (Вспомним государство США, которое во время Второй Мировой войны, как только почувствовало угрозу своему существованию тут же отбросила всякие игры в демократию, и массово отправило всех своих граждан с японской кровью, промариноваться до конца войны в концлагерь. А ведь ни один японский солдат еще не ступил на американскую землю, — не то что у римлян, у которых буквально шло вторжение за вторжением). Вот и Диоклетиан не имел времени и возможности играть в демократию. Надо спасать римское "хозяйство". Доминусхозяин отдал приказ, — подчиненные отдали честь и побежали исполнять.

И все же, Диоклетиан, неоднократно обвиненный античными историками в жажде почестей и властолюбии — (о, всяк судит по себе) — видимо считал себя как раз императором в том, — старом смысле. Первый среди равных. Временно получивший власть на кризисный момент. Временный "домовник". Потому что именно он разделил империю на две части, добровольно сделал равным себе правителя второй части империи, ввел новую систему передачи власти, а сам... ушел на покой. И когда к балдевшему на заслуженном отдыхе Диоклетиану, во время очередной смуты прибежала делегация с предложением вновь сесть на трон, Диоклетиан ответил: — "если бы вы видели выращенные мной овощи, вы не просили бы меня вернуться".

Даже если не правда — красиво придумано!

Даже если заготовлено заранее — красиво сказано.

Впрочем, возможно Диоклетиан действительно был властолюбцем — но тогда властолюбцем исключительно трезвым, — который понял, что один правитель такую огромную территорию не удержит. Нарисуйте себе сами симпатичный вам психологический портрет Диоклетиана.

А мы пока рассмотрим некоторые его административные и военные реформы.

* * *

Реформы Диоклетиана

Итак, фундаментальное изменение, которое мы несколько условно приписываем Диоклетиану (244-284-305-311г — дополнительная цифра появилась у нас здесь потому, что Диаклетиан добровольно сложил полномочия императора раньше, чем умер) — с долей условности, поскольку нам неизвестна их точная хронология: — Примерно во второй половине третьего века, легионы подразделяются на "лимитанеэи" и "комитатэнсис". (Чтоб не ломать себе язык, мы часто говорим лимитаты и комитаты). Названия эти фиксируются еще до Диоклетиана, но мы не можем четко проследить, насколько они получили массовое распространение, и не являлись ли просто нарицательной констатацией факта, где дислоцирован легион. Что мы можем сказать — Диоклетиан эти реформы развил. Согласно хронисту Малале, Диоклетиан размещает в пограничных крепостях солдат-лимитанов.

Лимитанэи (с латыни дословно "предельщики", или говоря по-нашему пограничники, от лимэс — предел; — по смыслу предел границ державы) — располагались вблизи границ. Их задачей было первичное сдерживание вторгнувшегося врага. Если такие части располагались на побережье, их так же могли именовать "рипэнсэс" (буквально, "береговики". От рипа — берега). Аммиан Марцеллин — (солдат и эллин) — называл лимитатов "милитэс статионари" ("воины постоянные") — то есть те, кто при нормальном развитии событий служит на одном месте, не покидая своей провинции.

"Комитатэнсэс" — (дословно "сходниковцы"), — выступали в качестве пожарных команд, основной ударной силы, которая метались по всей империи встречая врага. Это почетное прозвище — "сходниковцы", означало, что они относятся и подчиняются "комесу". Комес отглагольное существительное от "комэо" (сходиться), так называли членов "комитии" — сходки друзей. Когда римские военачальники республиканских времен ехали на войну, они часто брали с собой друзейкомесов, в качестве членов своего штаба. Когда военачальники стали становится пожизненными императорами, их комесы начали превращаться в членов императорского двора, постепенно становясь официальными званиями. Поэтому название "комитатэнсиэс" означало, что этот легион ведет предводитель высокой придворной должности, часто — сам император.

Позже часть этих легионов, постоянно приписанных ко двору, как охрана и лучшее войско императора, получает еще более почетное прозвище — "палатини" (дворцовые).

Изначально, разница между комитатами и лимитатами была только в расположении и функциях. Но поскольку служить в лимитатах хотели больше чем в комитатах (в лимитатах ты служил на родной стороне, не удаляясь из родной провинции, а может даже и города, в то время как в комитатах тебе приходилось ехать черти куда), — то для повышения престижа службы в комитатах их жалование стало выше. С постепенным же углублением кризиса, деньги на лимитатах стали экономить и хуже обеспечивать. Со временем они стали получать денег даже меньше ауксиларий приданных комитатам. Дошло до того, что солдаты лимитчики стали сами заниматься земледелием и скотоводством, чтобы прокормить себя, чему власти не препятствовали, а потом и законодательно закрепили в документах. Больше пахоты — меньше подготовки к войне. "Комитаты" же, куда старались отправлять и лучших призывников, и лучшее снаряжение, больше и дольше сохраняли римскую выучку и экипировку. Боевая ценность таких легионов была ощутимо разной. В легионах-комитатах деградация шла медленнее... Но все же — от экономики никуда не уйдешь — происходила.

Если в силу военной необходимости, пограничный легион сдергивался с места, и придавался полевой армии на длительную военную компанию, то он мог временно получить название "псеудо-комитатэнсэс" (от греческого "псеудос" — ложь; — то есть "ложно-сходниковский" легион). На время экспедиции и временного повышения статуса, такой легион, как правило, если была возможность, получал и повышение своего жалования.

Из-за постоянных неурядиц, нападений врагов, в том числе рейдовых нападений, войска постоянно приходится передислоцировать. Стараясь обеспечить лучшее реагирование на угрозы, легионы растаскивают на отдельные подразделения — вексиляции. Вексиляция — это несколько подразделений легиона, отправляемые на длительное самостоятельное задание, и для того сведенные под один "вексиллум" — стяг, (от п.и.е "вейк" — "связь", — то что связывает собой группу солдат). Эти вексиляции действуют в отрыве друг от друга так долго, что фактически становятся отдельными войсковыми единицами. Первым этот процесс происходит конечно у комитатов, части которых не дислоцируются в одном месте. Мы видим легитимизацию этого процесса, например, на вексиляции старого и славного легиона "I Италика". Из этой вексиляции италийского легиона, ориентировочно в 298году создается новый легион — "Мезиаки", (названный по месту дислокации в провинции Мезия). После 352 года уже сам легион Мезиаков в свою очередь подразделяется на два легиона "Мезиаки Сеньорэс" (Мезиаки Старшие), и "Мезиаки Юниорэс" (Мезиаки Младшие). Численность этих новых реформированных легионов существенно меньше "классической" в 6000, и составляет примерно 1000-1500 человек. Вслед за комитатами, постепенно мельчают и лимитаты. Такими измельчавшими легионами, как правило, уже командует "трибун".

Теперь — про территориальное разделение.

Напомним, как была разделена империя со времен первых императоров. Территория делилась на округа называемые провинкиапровинциа (буквально означает "дляпобедность" — то есть территория для победителей, которую завоевал Рим). Провинциями управляли "праэфекти" (праэфектус в ед.ч., или как мы говорим — префекты. Праэфектус происходит от "пре" — перед и "факере" делать; буквально "перводел", предводитель дела) — то есть чиновник, совмещавший в себе всю полноту военной и гражданской власти. Поскольку некоторые провинции считались напрямую императорскими владениями (в основном те, которые он завоевал со своими личными легионами), в них со временем, (примерно со времен императора Августа), ведущую роль в управлении стали занимать императорские личные порученцы, называемые "прокураторэс", или как мы говорим — прокрураторы. (Прокуратор — буквально "длязаботник", человек, которому поручена забота о чем-то). Эти "прокураторэс каэсарис" — цезарьские длязаботники — тоже совмещали в себе полноту гражданской и военной власти на вверенной территории.

У каждого императора, как военачальника был свой "праэфектус праэторио". Дословный перевод этого звания на русский звучит ужасно — "перводел предыдовска". Этимология второго слова, тем не менее проста. Как уже говорилось в первой части, римляне в старину называли главу своего войска "претор", что буквально значит "предводитель", с дополнительным акцентом — "предводитель на трудном пути" (праэ — "перед", и торэ "идти с усилием"; сравни с русским теретьторитьпроторять и пр.). У претора-предводителя естественно был свой "праэториум" (предыдовск), — так называлось место в центре лагеря, где располагался сам претор и его люди. (От слова претор происходит и знаменитое название гвардии — "праэториани", то есть по-русски "предыдущевцы", — воины идущего впереди). Префект претория — перводел предыдовска — изначально был начальником охраны командующего. Позднее, нечто вроде — начальника штаба. Когда император становится постоянной высшей властью префекты претория при них превращаются в нечто вроде первых министров, или восточных вазирей — второе лицо во всей властной структуре империи.

Соответственно, до реформ Диоклетиана властная структура объединенной высшей военно-гражданской власти выглядела так:

Император.

Префект претория.

Префекты провинций.

Диоклетиан же создал более крупные округа, в каждый из которых входило по нескольку провинций. Такой округ получал название "диокезис", (со временем начало звучать как "диоцезис", или как мы говорим — диоцез; происходит это слово от греческого "диокейн" (диа и ойкос) — "управлять жилищем"). Во главе такого округа-диоцеза был поставлен "викариус" (или как мы говорим, викакрий, производное от "викис" что означает "замена", "подмена", — само слово уходит к протоиндоевропейскому "вейк" — (вспомните, мы уже видели это слово выше, оно означает "связь", а коннотационно — клан общинахозяйство общины), то есть викариус — член общины, которому можно доверить управление вместо себя, позже просто доверенное лицо, заместитель — в данном случае — императора. Заметьте разницу этого слова со множеством других, которым можно обозначить заместителя. Например, позднейший "локум тененс" — "местодержитель", из которого вырастет привычное нам звание лейтенант, — это безэмоциональное слово. Такой заместитель может быть приставлен тебе в рамках системы. Викарий — это заместитель с коннотациями практически члена семьи, близкого тебе человека.

То есть теперь структура выглядит так:

Император.

Префект претория.

Викарии диоцезов.

Префекты провинций.

Созданные Диоклетианом светские диоцезы просуществуют в римской империи долго, аж до 7го века (630х годов). Занятно, что христианская церковь, ставшая государственной религией, точно скопирует у гражданской власти разделение территорий на диоцезы, и сохранит это деление даже тогда, когда гражданская администрация от него уже откажется.

Идем далее, — всю Римскую Империю Диоклетиан разделяет на две части — Западную и Восточную. И так же делит римские легионы. В каждой части правит свой император с титулом "аугустус" (увеличитель); (в честь того самого императора, которого мы привыкли называть Август, и чье прозвище стало наследственным титулом, и до кучи заодно и один месяц в году его именем назвали).

Но как же обеспечить преемственность власти? Чтобы и наследник "августа" оказался способным и деятельным человеком? Для этого Диоклетиан учреждает институт приемников. Оба августа загодя находят и выделяют способного человека, которого наделяют титулом "каэсар" (резанник); (или как мы привыкли говорить теперь "цезарь" в честь соответственно того самого Юлия Цезаря, прозвище-когномен которого, данное ему якобы за то, что при рождении его достали из разрезанного живота матери, — тоже стало титулом). Префект претория изначально полагался только старшему из соправителей — августу, и подчинялся ему.

...Любопытно, что в римской иерархии титул "август" был выше титула "цезарь" — но это понятно, ведь Юлий Цезарь, хоть и был великий римлянин свою политическую борьбу проиграл и был убит, в то время как Октавиан Август свой "курсус хонорум" ("бег честных" — так называли римляне политическое поприще) — закончил с полным успехом, и умер правителем...

Итак, каждый "август" правит по 20 лет, и за это время готовит себе цезаря-приемника. Два августа. Два цезаря. Всего четыре правителя на Римскую Империю. Римская империя разделена на две части — Западную и Восточную. Но поскольку августы, чтобы цезари набили руку в правлении, отдавали последним в управление почти половину из своих частей — фактически империя имела четыре региона, в которых действовали свои начальники. Эта система получила греческое название "тетрархия" (дословно — "четвероначалие").

Таким образом, система высшего командования (в каждой из двух частей разделенной империи) начинает выглядеть так:

Император август. (Повелитель увеличитель).

Цезарь. (Резанник).

Префект претория (Перводел предыдовска).

Викарии диоцезов. (Вместники управжилий).

Префекты провинций. (Перводелы дляпобедностей).

По-русски звучит адски криво и непривычно? Да. Но смысл для самих римлян в этих словах слышался примерно такой.

Для того чтобы приемники-цезари не точили зуб поскорее скинуть августов с престолов, ну и вообще — Диоклетиан придумал хитрый ход: — он связал августов и цезарей родственными браками. Цезари вышли замуж за дочекпадчериц августов. Самые первые два цезаря правда не были в курсе, что у Августа возникнет такой хитрый план, поэтому оба уже были женаты, — но пришлось развестись. Ничего не попишешь — родина требует жертв.

Короче. Все до мельчайших подробностей хитро продумал Диоклетиан. Казалось бы, — что может пойти не так?(С)

Рис. Фото прекрасной статуи, которая сейчас находится в Венеции. Четыре соправителя римской империи, т.н. тетрархи (четвероначальники). Около 300г н.э. Прекрасная детализация костюмов высшей военной аристократии. Обратите внимание на мечи — спаты с двуручными рукоятями в форме голов орла. Все четверо соправителей обнимаются, показывая крепость дружеских уз, и нерушимость империи. Скоро они поубивают друг-друга.

Диоклетиан не учел человеческую природу. Система смены власти, как она была задумана Диоклетианом, гладко сработала только один раз, — когда от власти отрекся сам август-Диоклетиан, и его соправитель — Максимиан Геркулий, (которого Диоклетиан на этот пост и назначил). Уже Максимиан слезал со своего кресла как-то не очень охотно, но авторитет Диоклетиана для него был слишком велик.

Дальше, после смерти Диоклетиана система начала буксовать. Диоклетиан не учел, что у августов есть свои кровные деточки, которые хотят, как папка — побыть царем. Более того, римская империя была крайне неоднородной в культурном плане страной. (Сравни с СССР, где часть населения была привита городской европейской культурой, а часть республик только что выпрыгнула из восточного феодализма, на чем и возникли проблемы). Так вот во многих провинциях империи существовали устойчивые верования в "добрую кровь", — мол, если отец был хорошим правителем, то и сын окажется таким же. Но ведь система Диоклетиана предполагала, что правителя заменит человек совершенно другой крови — явная же глупость, прости хоспади!.. Кроме того, было и влияние ближнего круга детей августов, которые хотели быть ближним кругом следующего правителя, — а не сына бывшего правителя.

Все это привело к тому, что дети августов начали заявлять права на власть, и были поддержаны войском. Не вдаваясь в перипетии это привело к восемнадцати годам гражданских войн, когда августы, цезари и их дети месили друг друга. Перемирия служили для накопления сил и нового обострения противоречий. Временные союзы заключались против общего врага, а как только враг был повержен, бывшие союзники вцеплялись уже друг в друга. Римляне убивали римлян. Римляне гибли от руки римлян. Это была самая настоящая гражданская война.

Победителем из этой свалки вышел Константин I (Великий) (272-306(один из тетрархов)-324(единственный император)-337г). Передавив всех конкурентов, он "неожиданно" обнаружил себя единоличным правителем обоих частей Римской Империи — и западной и восточной. Таким образом система разделения и передачи власти, — именно в том виде — как её планировал Диоклетиан — накрылась на корню. В долгой истории Римской империи еще будут встречаться императоры, которые оставят после себя приемников не по крови, но непременным условием это уже никогда не будет. Что же до разделения империи территориально, в дальнейшем это так же произойдет несколько раз. Но здесь будет иметь место уже не попытка оптимальной организации ресурсов, а чисто раздача правителями "уделов" нескольким своим сыновьям. Константин, например, разделит империю аж на три части по числу сыновей. После кровавых перипетий, у этих частей вновь окажется один правитель. Потом империю опять разделят по сыновьям, и вновь её соберёт под свою власть один человек... Так прокатится несколько циклов. В последний раз обе части империи будут под одной властью в 395ом году при императоре Феодосии. Раздел между его сыновьями станет окончательным, до тех пор, пока Западная часть империи окончательно не падет под натиском варваров. Но... "совсем в последний раз" — обе части империи почти, без малого, и на краткий срок соединит император Юстиниан.

Однако, — говоря обо всех этих разделах, нужно сказать вот что: К чести римлян, административное и даже политическое разделение на Восточную и Западную часть не мешало населению сохранять ощущение себя — римлянами. Это было общее устойчивое культурное поле империи. (Сравните с позднейшей державой франков, населённой разными племенами, которые после раздела уделов между детьми почти мгновенно начинают считать друг-друга чужаками). Кроме борьбы за власть и политических разногласий время сосуществования империи, разделённой на две части оставило нам и примеры помощи и сотрудничества. Когда одна часть помогала другой войсками в отражении угроз на "общий римский мир".

Вернемся, однако к императору Константину. Победив своих конкурентов, он совершил несколько деяний, которые определят историю римской империи на века.

* * *

Интерлюдия — империя и христианство.

Прежде чем говорить о чисто военных реформах Константина, придется сказать о его реформе религиозно-политической, — связанной с христианством. Поскольку христианство, во время правления Константина (конец 3го, первая треть 4го века) уже было значительным явлением в жизни Римской империи, а через несколько поколений станет и её единственным вероисповеданием, которое окажет глобальное влияние на всю историю, — без ознакомления с ним, осознать военно-политическую обстановку империи просто невозможно. Но поскольку вопрос этот сложный и нудный, — нетерпеливый читатель может пролистать обзор христианства до следующего "

* * *

".

Итак, эпохальным деянием Константина стало то, что он наконец прекратил преследования христиан, которых до этого гоняли по всей империи — как вшивых по бане. За это, собственно, Константин позже и получил от церкви историческое прозвище "Великий".

Поскольку, христианская церковь врет в 8ми случаях из 10ти, (в 9ом говорит полуправду и умалчивает что ей не выгодно, а в 10м говорит правду, только потому, что ей это выгодно), для начала рассмотрим несколько антинаучных мифов, которые церковь неряшливо слепила вокруг императора Константина.

Начнем с вопроса о хризме и лабаруме, — ибо он связан с римским военным делом.

Античный историк-христианин Евсевий Кесарийский, современник Константина, настрочил вот какую байку: — В то время, когда Константин готовился к решающей битве за город Рим у Мульвийского моста со своим единственным оставшимся конкурентом — Максенцием, и двигался маршем с войском, — в небе внезапно засияло, и на солнце появился светящийся знак. Знак этот был в виде перекрещенных букв Хи и Ро. А для туповатых, под знаком сияла пояснительная надпись "ин хок сигно винкес" (буквально с латыни: — в таком знаке победишь). В греческом звучании она стала известна как "эн тоута ника" ("в этом победишь"). Константин мгновенно уверовал в христианского бога, который послал ему знамение. Вихрем Константин метнулся, схватил древко, приколотил к нему полотнище, на котором намалевал ниспосланный ему знак ХиРо — и сделал его своим личным штандартом-лабарумом. Потом побежал к своим воинам, и велел им намалевать то же самое ХиРо у себя на щитах. Вооружившись подобными магическими знаками, Константин и его воины подошли к Риму, пошли в атаку на супостата, и размолотили его в пух и прах, — потому что сам боженька помогал им сверху рукой крепкой. Та-даамм!

Рис. Реконструкция вида лабарума Константина.

Даже у человека, не слишком глубоко вникающего в историю, при прочтении этой душераздирающей истории появляются некоторые вопросы. Просто представим себе деятеля, который прибегает к ветеранам-легионерам, и вопит — ну ка быстро нафиг символы вашего легиона нарисованные у вас на щитах, (под которыми вы годами служили, побеждали, теряли товарищей, проливали кровь); — срочно замалевать его — и нарисовать вот этот знак!..

Для тех, кто хочет попробовать сие действо на своей шкуре, предлагаю в день ВДВ подбежать к десантникам и попытаться намалевать какой-нибудь символ у них на беретах, нарукавном знаке, и так далее. Лучше сразу выберите для этого ветерана с опытом службы в горячих точках. Потом расскажете, как все прошло. Боженька вам в помощь.

Константин конечно был не абы кто, — а император, бить у фонтана его бы сразу не стали. Но даже при разрушении СССР, когда к власти пришли либералы, которых воротило от одного вида красного знамени и красной звезды... Тут же водрузив над кремлем триколор, дорвавшиеся до власти либералы не посмели тронуть красные армейские святыни. Потому что эти святыни были у вооруженных профессионалов, которые были выращены на этих святынях, и проливали за них кровь. Поэтому — либералы красное знамя и красную звезду армии оставили. И только через четверть века(!), когда советские ветераны оказались вымыты из армии естественным ходом времени, когда сменилось целое поколение, очень постепенно, красную звезду обмакнули триколором, а красные знамена сменили на не-красные. При этом держите в уме, что в отличие от современных десантников, символы которых имеют для них чисто корпоративное значение, для легионеров символы их легиона часто имели и значение религиозное, обозначая покровительствующие легиону высшие существа.

Мы рассмотрели правдоподобие байки Евсевия чисто с точки зрения логики и обществознания. Но точку на ней поставил сам Константин, который приказал поставить в Риме памятную арку, в честь победы у Мульвиего моста и собственного становления единоличным правителем. На этой арки мы видим жертвоприношения языческим богам и богиням, вроде Дианы, видим легионеров, легионных орлов, видим на щитах легионеров древние символы легионов, и... не видим никаких признаков ХиРо на щитах. Тонкость конечно в том, что для строительства арки в обнищавшей империи, Константин использовал и свои новые барельефы, и барельефы прошлых времен, которые приспособили от других памятников. Но само то, Константину для украшения показалось уместным использовать и барельефы с древними легионными символами, и что нигде на его новых барельефах не нашлось места для ХиРо на щитах — закрывает вопрос полностью. Евсевий, бодро, этак по-гебельсовски, — соврал. Или же... Евсевий сам был введен в заблуждение.

Но об этом чуть ниже.

С триумфальной аркой Константина у церкви конечно было некоторое неудобство, растянувшееся на века. То есть в центре Рима веками торчала арка, которая опровергала церковное вранье. Но снести её было неловко, — как-никак построил её сам Константин, которого церковь объявила равноапостольным. Но... поскольку этих ваших интернетов в древнее время не было, и мало кто из всего христианского мира мог приехать в Рим поглазеть на арку лично, в целом — попы врали на голубом глазу, не стесняясь. Брехня отдельно. Арка отдельно. Это работает.

Надо сказать, что другой античный автор того же времени — Лактанций, сильно урезал осетра. У него Константин не видел "светящихся знаков на солнце", а увидел этот знаки и пояснительные комментарии (эн тоута ника) — во сне, в ночь перед боем. Впрочем, и сам Евсевий измыслил свой сюжет лишь "со второго захода". В его более ранней "церковной истории" он пишет, что Константин использовал знамя с ХиРо еще со времен своей службы в Галлии; насчет же битвы Евсевий просто пишет, что Бог воспомоществовал Константину. А вот в более позднем жизнеописании Константина, — тут уж чудо развернулось на все деньги, и в небе воссияли знаки.

Мы бы не останавливались так подробно на фантазиях христианских баснописцев, применительно к рассказу о римской армии, если бы не факт: — Знак с буквами ХиРо действительно использовался императором Константином, как его личный штандарт. Это подтверждается изображениями на выпущенных при нем монетах.

Рис. Монета Константина. Лабарум воткнут древком прям во змеюку, отчего той конечно поплохело.

После Константина, — этот знак используется членами его династии, а затем становится штандартом многих последующих римских императоров-христиан. Буквы ХиРо действительно со временем осмысляются населением всей (теперь уже христианской) империи, как обозначение Иисуса Христа. Хи и Ро — первые буквы слова "Христос". Этот знак получает широчайшее распространение.

Рис 12. Резьба по кости. Изображение позднейшего императора Гонория (384-395-423г). На полотнище лабарума надпись — "ин номинэ ХРИ — винкас сэмпэр" (в имени Христа — победишь всегда). И в очередной раз любуемся на топовую экипировку командира в эллинистическом стиле.

Более того, — знак ХиРо в последующей римской истории, мы действительно видим на позднейших сохранившихся изображениях римских воинов, на их щитах. Не на всех, — судя по всему, он использовался лишь некоторыми гвардейскими отрядами, приближенными к императору. Так на знаменитых мозаиках церкви в Равенне, построенных позднейшим императором Юстинианом (482-527-565г), мы видим двух замечательно детализованных воинов из двух разных гвардейских отрядов. Один из них держит щит с зеленым полем, и нанесенными на него золотыми буквами ХиРо; у второго щит красный, с иным рисунком — видимо цветком.

Рис. Фрагмент разрушенной колонны императора Феодосия I (347-379-395г). Солдаты просят милость у кого-то, скорее всего, перед трибуной императора. На щитах у солдат символ ХиРо.

Рис. Император Констанций 2 (317-337-361г) лихо скачет по блюду, найденному в Керчи. Эрмитаж. Гвардеец, поспешающий за ним, тащит щит с ХиРо.

Рис. Мозайка в церкви Сан-Витале, Равенна. Император Юстиниан (482-527-565г) с придворными и гвардейцами. У первого из гвардейцев щит с богато декорированным ХиРо.

Рис. Умбон позднего "византийского" щита, украшенный Хи-Ро. К сожалению, без точной атрибутации.

Чтобы попытаться понять, как это произошло, нам нужно рассмотреть, как развивалось христианство в интересующий нас промежуток времени.

Но перед этим зафиксируем некоторые термины, которыми обогатила нас история с ХиРо. Итак:

Лабарум — название римских знамен. Происхождение слова не вполне ясно, но возможно, что оно происходит от "лабарэ", (колыхатьсяшататься). Это вполне логично, если учесть, что традиционный главный стяг римского легиона — скульптура орла, — колыхаться не может никак при всем желании. А вот мягкое знамя, которыми иногда обозначались меньшие подразделения, вроде вексиляций, — сколько угодно. Лабарумы, появившиеся как один из видов знамен, постепенно вытеснят орлов из легионов. И потому — что орел, это символ языческого бога Юпитера, в которого перестанут верить. И потому, что когда наступит кризис, — тряпка дешевле скульптуры. Иногда, говоря Лабарум с большой буквы подразумевают именно тот — штандарт Константина.

Хризма — с греческого дословно "золотница". Те самые совмещенные в монограмму буквы ХиРо. Поскольку согласно церковной традиции они сияли с неба Константину так, что их было видно даже на фоне солнца, их начнут на богатых знаменах вышивать золотом, — откуда и название. В своем самом простом виде — двух букв, — так же известна под названием "Крест Константина". Со временем христиане начнут оснащать этот символ дополнительными знаками, вроде расположенных по сторонам от монограммы меньших букв Альфа и Омега (Первая и последняя буквы греческого алфавита, — отсылка к фразе Бога из откровения Иоанна Богослова, — "...я есть начало и конец..."). Сама хризма может помещаться к круг, или венок, на котором тоже может быть написано нечто глубокомысленное.

Это — христианское осмысление. Но дело в том, что сам символ из двух перекрещенных букв Хи и Ро, существовал задолго до христианства. Мы видим этот символ, например, на монетах эллинистического правителя Египта — Птолемея III Эвергета (246-222г до н.э.— то есть задолго до рождества Христова). Символ этот Птолемей III выбрал не случайно. Само его прозвище — "эвергетис" означает "благодетельдобродел". Поэтому он и выбрал знак ХиРо, который у древних греков назывался "Христон", и имел широкое распространение. Христон означал "благо", "хороший поворот событий", "удачное стечение обстоятельств". Символ перемен к лучшему.

Рис 15. Монета Потлемея III (246-22г до Рождества Христова) со знаком ХиРо. Знак примостился между ног хищной птицы.

Таким образом, неудивительно, что и император Константин когда-то выбрал себе в качестве своего знака "христон" — символ блага и удачи. Этот символ мог иметь и какие-то особые религиозные коннотации в той вере, которую исповедовал сам Константин, поскольку известно, что он прожил большую часть жизни, а возможно и умер — солцепоклонником. Как императору Константину тоже был выгоден этот "говорящий" символ, показывающий подчиненным, что их командир "эвергетис""бенефиктор", — благодетель, от которого стоит ждать донатовништяков.

Христианская же символика и терминология, в описываемое время еще только находится в своем становлении.

Мы привычно говорим — Иисус Христос. Но "христос" это не фамилия, а очень отдаленный смысловой перевод на греческий еврейского слова "Машиах". Еврейское "Машиах" в переводе на русский означает "Помазанник". По смыслу — Помазанник Божий. То есть некая личность, которую Бог помазал (уполномочил) для выполнения определенных угодных Богу функций, и наделил для этого соответствующими сверхъестественными силами. Евреи верили, что "Машиах" придет специально для того, чтобы изменить судьбу еврейского народа к лучшему. Переводчики евангелий с арамейского на греческий, стремясь подчеркнуть, что именно Иисус и пришел это сделать, — то есть изменить все к лучшему — заменили еврейское слово "Машиах" на греческое "Христос"; которое является производным от широко известным всем грекоязычным людям того времени, описанного выше "христона". Таким образом, если попытаться перевести слово Христос на русский дословно — то перевод будет "Блажник", "Хорошист", "Добрень".

Изначально, для ранних христиан — столь привычный нам крест вовсе не является символом Иисуса. Крест — это символ ужасной и позорной казни. Первым символом Иисуса для его последователей становится "ихтисихтюс" — рыба. В этом коротком слове умещается целая аббревиатура: ИХТЮС — Иэсус Христос Теу (х)Юйос Сотер — "Иисус Добряк Божий Сын Спаситель". Часто использовали сочетание "ихтюс зонтон" — рыба-жизнедатель. Этот символ был вдвойне удобен, потому что был наполнен глубоким смыслом. И потому, что первых христиан в империи гоняли как болельщика зенита по трибуне спартака. Но если злыдни-гонители были не очень прошарены в "иудейских бреднях", то можно было попытаться отбрехаться, что мы тут, вишь, поклоняемся рыбине. (Это только в христианских хрониках все христиане как один смело признавались в своей вере, и бежали на костер, чтобы попасть в список мартиролога; в жизни все было малость сложнее). И поскольку, поклонятся рыбине — дело в империи было не запрещенное — оно прокатывало.

Даже с официальным разрешением отправлять христианский культ открыто, при Константине, привычный нам крест еще не становится общей эмблемой христианства. Он начнет входить "в моду" постепенно в 5-7веках. Разные символы используются, изменяются, сливаются, исчезают... Христон используется христианами как символ Христа, но еще не имеет повсеместного распространения. Но постепенно, основной эмблемой признанного Римской Империей христианства станет та самая переосмысленная античная "хризма", которая будет держать свои позиции в восточной Империи очень и очень долго.

Был ли (стал ли) император Константин Великий — христианином? Это дискуссионный вопрос. Христианская точка зрения на это малость шизофренична. Она такова: Константин уверовал в христианство в 312ом году, увидев голографическое божественное шоу у Мульвиего моста. А покрестился Константин... якобы в 337м году, на смертном одре. Разрыв в 25 лет.

Справедливости ради, мы знаем некоторых языческих правителей, (особенно этих замечательных северных парней из краев викингов), — которые крестились перед смертью. Это предельно циничный расчет язычника, который рассматривает отношение с богами — как торговую сделку. Ах, у нас христианский Бог, "по оферте" при крещении отпускает все прошлые грехи? Отлично. Я тут тогда повоюю, пограблю, понасилую девок, поубиваю, — а перед смертью крещусь, и с меня взятки гладки.

Но такое мышление — это именно продукт "варварского" менталитета. Вряд ли он мог быть присущ Константину — сыну уже развитой греко-римской античности, где древние римские боги с их "ду ут дэс" (даю и дай — формальный обмен), уже теряли всякую популярность. Именно поэтому в империи набирали популярность культы единого бога (задолго до христианского), благого отца, спасителя — с которым нельзя было так пошло торговаться, и подлавливать его на формальном обходе по букве правил. Кроме того, у человека, который якобы так зримо узрел божье чудо во всей его силе — вообще не возникает мыслей торговать с Богом. Теряя портки побежишь обращаться в новую веру. Но нет, не побежал...

Итак, что мы знаем о реальном Константине, не из церковных источников, которые малость... предвзяты. (В конце концов христианская церковь со временем допишется уже и до того, что Константин не только перед смертью принял христианство, но еще и перед этим написал "Донатто Константини" — Дар Константина — то есть документ, по которому власть в Римской Империи якобы передается Константином матери нашей церкви, ага).

Из светских, не-христианских документов, мы знаем, что Константин поклонялся божеству по имени Сол Инвиктус (Непобедимое Солнце). Сохранились указы Константина, в которых он разрешает провинциальным богатым парням, в ответ на их прошения — устраивать гладиаторские бои, то есть убийства на арене, — поступок отнюдь не христианский. На Константинопольских монетах столичного двора, во времена Константина чеканили образ "Тюхе" — языческой древнегреческой богини случайности и судьбы.

Вместе с тем, историк Vго века Зосим(а) всячески ругал Константина за отказ от веры предков. Зосим объяснял этот отказ тем, что Константин сперва больше поверил жене, а потом — сыну. Для обоих его родственников это ничем хорошим не кончилось. Сперва император заподозрил своего сына Криспа в связи со своей мачехой, и казнил его. Потом ему вдруг показалось, что мачеха все-таки оклеветала пасынка, и он уморил жену насмерть в бане. Зосим живописует, как мучаясь совестью, Константин вопрошал у жрецов — сможет ли он когда-нибудь получить прощение у богов? Языческие жрецы сказали ему — фиг тебе, не сможешь никогда. И тут, какой-то сущеподлый египтянин-христианин, сказал императору, что христианский бог прощает всех подряд. Вот поэтому, Константин де и стал склоняться к христианству, а потом и вовсе покрестился.

Факт убийства Константином сына и жены известен. Константин даже наложил на убитую жену Фаустину "проклятие памяти" — форма наказания применявшееся к государственным преступникам, когда о них старались уничтожить любые воспоминания, памятники и пр. Однако, повлияло ли это на склонение Константина к христианству?.. Зосим был ярым противником христианства, — и это вроде бы, придает его свидетельству убедительности. Ведь Зосим как раз и обвинял во всех бедах империи христианство и покровительствовавших ему императоров. Однако вот в чем проблема. Странно, что Зосим пишет, будто все языческие жрецы отказали императору в возможности прощения. Ведь из языческой греко-римской мифологической истории мы как раз знаем уйму примеров, когда родиче-убийце удавалось умилостивить богов. Да, это было трудно. Для этого приходилось попотеть, выполнить некий квест, — например сбегать в дальний храм, за покровительством особо авторитетного бога, — но это было возможно. Очень странно, что в этом вдруг отказали императору. (Ужели мы не знаем, как действуют хваткие жрецы — занеси нам сотню фунтов золота, император — все тебе отмолим). Непонятно и то, почему Зосим пеняет Константину на отказ от веры предков в пользу христианства, — в то время как Константин был поклонником довольно новомодной веры в Митру, — религии популярной, но по историческим меркам (в её римском варианте — со 2го века) очень молодой, и уж никак не относящуюся к предкам Константина. Короче, Зосим уже писал свою "оценку" Константина исходя из устоявшейся мифологии. Просто он ставил Константину знак минус там, где христиане ставили плюс.

Если попытаться привести изложенное Зосимом к некоему правдоподобию, то возможно, Константин действительно спрашивал жрецов о прощении за сыноубийство. И нарвался на отказ — но не у жрецов "веры предков", а как раз у жрецов-митраистов солнечного культа, чьи нравственные требования были весьма строги, и не терпели компромиссов. И тут к Константину подвалили всепрощающие ребята от христианства...

Достоверно известно одно. Константин еще в свою активную пору, оставаясь солнцепоклонником, миланским эдиктом разрешил христианам свободу вероисповедания, и где смог — приказал вернуть отобранное у христиан при гонениях имущество, или компенсировать его. Константин ограничил старые языческие жертвоприношения животных. Константин был похоронен по обряду трупоположения (до этого императоров, по старому римскому обычаю, пеленали и сжигали). Такой обряд мог быть, впрочем, выбран не самим императором, а его сыновьями — христианами. (Вернее сыном — ибо сын Констанций, емнип, единственный из всех успел прибыть на похороны). Но само то, что его сыновья стали христианами, косвенно говорит и о том, что сам император вполне лояльно относился к христианству, спокойно смотрел, как его сыновья выбрали веру, а возможно и сам сменил её под конец жизни, в силу каких-то сильных эмоциональных переживаний.

При этом, в Италии уже при сыновьях Константина закончили строительство нового храма, посвященного языческому культу императорской семьи. То есть христианство стало одной из равных религий, в череде многочисленных культов империи.

Хорошо, реальный Константин прожил всю свою активную жизнь язычником-солнцепоклонником. И возможно — это под большим вопросом — крестился на смертном одре...

Константин — реальный Константин, а не клоун с голографическим шоу на небе из христианских побасенок, как реальный политик не мог не считаться с ростом христианского населения империи. Глупо гонять христиан, если эта религия уже проникла во все слои общества, в том числе в твою собственную семью, и даже в легионах (особенно восточных) у тебя служит немало христиан. Отсюда благожелательность Константина к христианству. Более того, если христиане усматривали в личном знамени Константина — знак Иисуса — кто станет отказываться? Если эти ребята верят, что их бог покровительствует тебе, и готовы за тебя умереть — так и ради бога. Возможно, что Константин и сам в нужные моменты распускал подобные слухи о посланных ему знаках христианского Бога. В древности войско очень зависело от ощущения того, что у их предводителя все схвачено на высшем уровне — с богами. Это нередко решало исход сражения. Но если Константин и оглашал такое — то именно посредством слухов. Он не мог выскочить к легиону и завопить — "а ну резко перекрашиваем щиты!", ведь кроме христиан у него служили и, например, последователи Непобедимого СолнцаМитры, — "бога легионов", который был в то время был гораздо более популярен, чем христианский бог. И воодушевив одну часть войска, он потерял бы другую. Константин мог именно что пустить слух, чтобы кто хотел — поверил. Константин мог сделать и еще тоньше — он рассказывает о "божьем видении". Заметим "надпись эн тоута ника" не имеет подписи "С любовью, Иисус". Она анонимна. И пусть каждый из солдат сам, в меру своей веры, домыслит, какой бог оказывает покровительство их императору. Не так ли случилось "чудо" у Мульвийского моста?

Нам уже пришлось посвятить много времени религиозному вопросу. Но это необходимость, ибо этот коренной перелом римского общества, с естественной неизбежностью оказал влияние и на военное дело. Скажем о религии еще несколько последних слов.

Главный вопрос — как и почему христианство вдруг одолевает, скажем, намного более популярный во времена Константина культ Митры — этого "Непобедимого Солнца", "Бойца с Неправедным", "Блюстителя Договоров", "Друга Всем", "Спасителя"? Этого бога, чей образ, в целом, намного более нравственный, и менее лицемерный, чем тот, которого мы получили с развитием христианства? Как раздробленные христианские общины, чуть ли не у каждой из которых был свой взгляд на Христа, и многие из которых не могли ни в чем договориться друг с другом — одолели официально разрешенный культ Митры, которого император Аврелиан (214-270-275) вообще назначил покровителем империи? У которого были стойкие, спаянные общины с уже намного более единой разработанной обрядовой системой и едиными взглядами на своего бога? У обычных "гражданских" историков, (то есть не вникающих в военную сторону вопроса) возникают некоторые проблемы с объяснением этого факта. Обычно, гражданские историки упирают на то, что Митра проиграл потому, что его культ был герметичным. То есть, для вступления в общины Митраистов требовалось проходить ступени посвящения. В отличие от христиан, которые изначально принимали к себе всех.

Это объяснение, может служить лишь сопутствующим, неглавным фактором. Ведь само христианство было очень сильно преобразовано римской властью, буквально препарировано. И, как Франкенштейн, собранно из разных кусков, для того, чтобы оно смогло стать государственной религией. Точно таким же образом можно было реформировать и культ Митры — разрешили бы все что нужно разрешить, — и все. Нет, — причина была не в этом...

Скорее всего, главная причина почему Римская Империя на государственном уровне постепенно сворачивает поддержку митраизма, и делает ставку на поддержку христианства — лежит чисто в военно-политический сфере. Если мы посмотрим на время широкого распространения Митраизма в Империи — то мы видим, что вера в Митру приходит из Персии (в её тогдашнем виде Парфянской Державы). Приходит примерно во времена императора Траяна (53-98-117г). Именно этот император ведет победные войны с Парфией на востоке, отторгнув у старого врага Армению, Месопотамию, дойдя до парфянской столицы Ктесифона. Именно там, на востоке, многие легионеры приобщаются к культу Митры — Рожденного в пещере Божьего Сына, который провозглашал всеобщее равенство людей, и обещал блаженную жизнь праведникам после смерти.

Последователи Митры ждали срока, когда Митра вновь спустится с неба на землю, произведет суд над воскресшими мертвыми, грешников окончательно уничтожит, а праведных сделает бессмертными...

Траян был вынужден остановить военную компанию, и вскоре умер. А его приемник — Адриан (76-117-138г), понимая, что не сможет удержать присоединенные Траяном восточные территории — отказывается от них. Он отказался от захваченных предшественником территорию Ассирии, а Армению не стал включать в империю, оставив протекторатом. Это на довольно долгое время сделало отношения между Империей и Парфией... сносными. Парфяне получили люлей от Траяна, Адриан их — пусть и из собственных побуждений — облагодетельствовал. Империя напрягалась на других границах, а культ Митры спокойно распространялся по империи, — сперва в низах, а потом и в элите, получив национально-колоритную переработку от греко-римских интеллектуалов.

Но в III веке — ситуация меняется. Персия — (теперь уже в виде Сасанидской Державы) вновь пытается взять реванш. И римская элита вдруг обнаруживает, что в ослабевшей, погрязшей в кризисе империи, и в верхах и особо в низах, и в армии, — процветает культ Бога, родиной которого является вновь воскресший к бурной деятельности злейший враг. Это культурная зависимость — фактор, который трудно недооценивать. Грубо проводя аналогии с современным временем: Представьте, что во времена "холодной войны" между СССР и США, американский генерал заглядывает в казарму, и видит, что его призывники совместно с офицерами, читают "Манифест коммунистической партии". Это же катастрофа! Как тут воевать, если твои собственные солдаты так сильно культурно связаны с противником?

Поэтому, в какой-то момент наиболее прагматичное, сознательное, и патриотическое течение в римской элите, — делает ставку на Христа. То есть на, — рожденного в пещере Божьего Сына, который провозглашал всеобщее равенство людей, и обещал вернутся на землю, чтоб учинить разгон грешникам, и блаженную жизнь праведникам после смерти. (Звучит знакомо, да? Кажется, что-то такое мы уже читали буквально парой абзацев выше, правда у Митры тут явная пальма первенства перед Христом). Ставка делается на веру, никак культурно не связанную с вечным врагом, а пришедшую от давно загнанных под лавку иудеев. При этом, эта вера так в некоторых ключевых моментах так стала напоминать митраизм — (отчего у более поздних христиан изрядно пригорало) — что появляется возможность ассимилировать в неё и митраистов. Для этого, правда, пришлось перетащить некоторые обряды и верования митраистов в изготовляемое христианство. Мы можем по-разному называть Бога и Божьего сына, — главное, чему он нас учит, не так ли? И именно этим объясняется, почему так быстро — по историческим меркам — исчезают общины митраистов. Они благополучно ассимилируются в новом культе, — но уже никак не связанным с грозным вечным врагом.

Когда мы говорим о некоем течении, которое сделало ставку на христианство — опять же, не нужно представлять комнату с задернутыми шторами, где некие серые владетели мира решают, какой станет новая религия. Конечно это был сложный процесс, где смешивались пылкая религиозная вера одних, трезвый расчет других, а также воля его величества случая. Но что люди, относившиеся к религии крайне прагматично, если не сказать насмешливо, были и в древнее время — факт известный. Как яркий пример можно вспомнить императора Веспасиана, (9-69-79г), который в свое время насадил в империи культ обожествления императоров. Официально император считался живущим божеством, а после смерти как лучший представитель богоизбранного народа попадал в сонм бессмертных богов. Вся империя отправляла обряды по этому культу. Сам же Веспасиан, почувствовав дыхание смерти успел горько стебануться: — "Ваэ, путо дэус фио" (Увы, кажется становлюсь богом). В этом "увы" отчетливо видно, насколько сам Веспасиан верил в свою божественность.

Огромным преимуществом христианства, — в том смысле, чтобы слепить из него единый государственный культ — оказалась его рыхлость, многовариантность до полной противоположности, разнообразие, еще не устоявшегося канона. Ведь мобильных телефонов и Интернета тогда не было. Немногочисленные последователи Христа унесли свою веру в другие регионы, и часто оказывались без связи между группами на десятки, а то и на сотни лет. В новых областях люди осмысливали и трансформировали рассказы о Христе под свой менталитет и быт. Конечно христиане пытались поддерживать контакты. Знаменитые послания апостолов, это как раз и есть вот такие дошедшие до нас письма от общины к общине. Но маленьких общин были десятки, потом сотни. И у этих сотен общин были сотни евангелий. Не удивляйтесь, именно сотни. Мы привыкли считать евангелиями книги. Но ведь изначально евангелия были устными рассказами о Христе. Эвангелио, в переводе значит — "благая весть". По земле ходили апостолы, и "благовествовали" людям. Апостолов были тоже сотни. У нас при слове апостол сразу же рядом возникает число двенадцать. Но апостол в переводе с греческого это просто "посланец". Вот христианские старейшины и рассылали своих посланцев в другие общины. Итак, сотни апостолов разносят сотни евангелий. Добавьте к ним еще и просто бродячих проповедников. Причем некоторые из "проповедников", честно говоря, вообще могли не знать христианскую традицию, а могли только представиться христианской общине таковыми, чтобы остановится в ней и на халяву пожрать сколько получится. Эти лже-проповедники были такой проблемой, что в раннехристианской переписке даже сохранились поучения, — как отличить настоящего странствующего христианина, от ложного. Если остался жрать больше нескольких дней, — значит ложный! Но давайте представим вот такого говорливого лже-проповедника, уже умудренного горьким опытом, и не задерживающегося в общинах больше нескольких дней, но при этом с большой экзальтацией умеющего рассказывать придуманные им же байки о Христе. Сколько их вошло в христианскую традицию... Позже, рассказы о Христе стали записывать, и объединять в рукописные списки. Счет Евангелий, в таком формате, с сотен уменьшился до десятков. Для многих общин эти книги стали святыми. Проблема в том, что различия в этих евангелиях шли по самым коренным вопросам. Кем был Иисус. Какова была его природа. Какую весть он нес людям.

Именно эта рыхлость христианства и позволила довольно легко впитывать ему элементы веры и обрядов других культов, растворяя их в себе, делая своими.

Но — диалектика. Все что является преимуществом, — может обернутся и недостатком. Именно эта рыхлость христианства сыграла с ним злую шутку, когда императоры попытались привести его к "единому знаменателю". Чтобы была понятна глубина проблем, с которой столкнулись создатели единого государственного христианского культа, в лице христиан, — представьте себе такую ситуацию. Встречаются два пламенных, истинно верующих древних христианина. (Может быть, они оба даже служат в легионе):

— Здорово, друг!

— Здорово!

— А ты какой веры?

— А я-то христианин. А ты?

— И я христианин!

— До чего же хорошо встретить единоверца!

— Да, чудно, чудно!..

— Слушай, ну раз тут у нас есть свободная минута, — пойдем-ка займемся группен-сексом. Попердолим друг-друга всласть в попец. Подуем друг-другу в гудочки. Сделаем друг-другу приятно, брат во Христе.

— Да ты чего, совсем сдурел?! — В испуге отшатывается собеседник.

— А чего такого? — Удивляется первый. — Мы ведь оба с тобой братские бессмертные души, лишь временно заключенные в бренных телах. Так имеет ли значение, мужчина ты, или женщина? Мы в общине завсегда свальным образом, сексом занимаемся, когда хотим, а дети все общие. Так нам Иисус заповедовал.

— Ты дурак вообще! — Брызжет слюной второй. — Сексом заниматься нельзя! Ведь от секса рождаются дети, — то есть их невинные души оказываются притянуты в этот несовершенный телесный мир, и заперты в нем, как в тюрьме. А ведь наша задача как раз как можно скорее освободится от оков этого худшего из миров, и воспарить в мир духовный, на небеса, в объятия Господа! У нас в общине, с тех пор как у нас открылись глаза, сексом не занимается никто, все ждем — как бы скорее помереть. Вот как Иисус заповедовал!

— Ты не христианин!

— Да ты сам не христианин!

(Начинается драка).

Приведенная здесь сценка — вымысел. Но полярные мысли, которые в ней излагают два христианина — вполне подтверждены документально. И здесь затронут чисто житейский вопрос. А ведь были еще и тонкости понимания сути бога, правильности обрядов... И вот, наш император Константин, решив, что пора привести христианство в некий единообразный вид, собирает первый "вселенский собор" 325го года, на котором повелевает создать единый для христиан "символ веры". Этим шагом он открывает врата многосотлетнего мега-срача христиан. Заботливо сохраненные описания соборов донесли до нас душераздирающие картины, когда попы — почтенные седобородые старцы, — спорят до брызг слюней, и ходят друг на друга в рукопашные атаки с применением подручных тяжелых предметов. Когда императоры вынуждены запирать святых отцов, со стражей у дверей, объявляя — что никто не выйдет из здания, прежде чем не будет принято хоть какое-то единое решение по тому или иному религиозному вопросу. Когда попы регулярно доносят друг на друга императорам, отправляя оппонентов в ссылки. Когда попы возбуждают на улицах своих последователей-христиан, дабы те пошли убили, и разорвали на части неугодного попа-конкурента, или языческого философа. И так далее, далее, далее... История, сколь поучительная, столь и безобразная. Из всего этого в муках родилось то, что современные христиане считают "божественной истинной".

В 325ом году, на первом вселенском соборе был создан "символ веры", в котором та часть христиан, которая пошла на сотрудничество с Римской империей, описала каким, по их мнению, был Иисус Христос. (Символ этот, впрочем, будет неоднократно переписываться на последующих соборах, в зависимости от того, какое христианское течение набирало силу и больше дружило с действующим императором). Согласно положениям "символа веры" постарались подобрать и священные книги. В 419ом году, на поместном Карфагенском соборе был утвержден точный список книг — канон "нового завета", куда вошли лишь четыре евангелия из многих, деяний апостолов и пр. Остальные евангелия признали ересью, — и постарались уничтожить.

Еще много сотен лет христианство будет лихорадить и трясти, у него будут главенствовать то те, то иные уклоны. Но со временем, из всего этого выросла устойчивая, и управляемая структура. Вернее — несколько структур, которые потом разорвутся на отдельные церкви.

Стал ли прием христианства как единой, (и единственно разрешенной со времен императора Феодосия) религии — благом для Римской Империи? Это очень сложный, дискуссионный вопрос. С одной стороны, такая структура — айн райх, айн фюрер, айн фольк, — унд айн Готт — действительно цементировала общество, повышала его чувство обособленности от иных, его управляемость. Но с другой — империя так и не смогла преодолеть многообразия версий христианства. И попытки привести его к единому знаменателю, часто отвращали от империи целые регионы. Страшнейший кризис 7го века, когда мусульмане без напряга отторгнут громадные территории империи, — Африку, Египет, Сирию, Палестину... — Все это станет возможным, в том числе и потому, что местное население имело свои устоявшиеся христианские верования, и им претил диктат и попытка переформировать их под изменчивый "канон", который постоянно переиначивали в результате споров и интриг неугомонные попы Константинопольского разлива. А мусульмане, — в первые десятилетия своего правления — никого в вере особо не неволили. Да что там, мусульмане даже налогами не всех сразу охватили. Это уже потом мусульмане всех прижмут к ногтю.

И только лишившись этих огромных территорий, став из мировой державы — региональной, Римская Империя остается со своим более-менее "единым христианством". Это единое "ортодоксальноеправославное" христианство, действительно веками будет спаивать население и армию региональной империи в единый организм, который будет стойко противостоять всем бурям. Но этот стойкий региональный организм постепенно будет подточен постоянным напором врагов — и наконец исчезнет. Быть может, там, где не смогла устоять региональная держава — устояла бы мировая, — будь она изначально гибче в вопросах веры? Было ли принятие христианства как единой религии благом для империи? Вопросы, вопросы...

На этом о религии довольно. Как бы то ни было. Христианство установилось в империи, и будет его неотъемлемой частью, до самого её конца. А пока возвращаемся к чисто армейским делам и реформам Константина.

* * *

Реформы Константина.

Во-первых, победив своего последнего соперника — Максенция, Константин занял город Рим, и... разогнал там нафиг знаменитую гвардию под названием "праэториани". (Или как мы привыкли говорить — преторианцы). История этих элитный войск шла от времен Сципиона Африканского, который во время осады Нуманции (154-133г до н.э.) набрал себе когорту личной охраны в 500 человек. Вслед за ним, так начали поступать и другие римские военачальники, а затем и постоянные императоры. И вот, долгая история — закончилась.

Конечно основной причиной упразднения преторианцев было то, что расквартированные в Риме гвардейцы выступали за его побежденного конкурента — Максенция. И выступили хорошо — они держались на поле боя тогда, когда все остальные силы Максенция уже разбежались. Но был и другой резон — за столетия существования преторианцы стали самостоятельной политической силой. Мощная военная группировка, постоянно расквартированная в столице — преторианцы привыкли к своим привилегиям по праву "патамушта!" (То есть по праву силы). Неоднократно в римской истории они своими мечами приводили на трон человека, который, как они считали, сможет лучше угождать их интересам А интересов у них было ровно два: — воевать как можно меньше, а желательно никогда, и получать ништяков как можно больше, а желательно — все. Результатом существования этого славного (когда-то — действительно славного) корпуса, стало полное игнорирование своих функций. Военная часть, которую с трудом можно выпихнуть на войну. Телохранители, которых императорам приходилось опасаться больше, чем убийц. В конце 2го века они вообще выставили трон на торги; — открываем аукцион, продается место императора, кто больше?.. Тогдашний кандидат преторианцев проиграл, и император Септимий Север разогнал преторианцев, набрав их новый состав из числа своих проверенных дунайских легионеров.

Константин же вообще прикрыл лавочку. Не вычистил неугодных офицеров, не сменил солдат, как бывало до него, а упразднил преторианцев вообще. У него были свои, проверенные "гвардейцы". Одним из таких отрядов гвардии Константина были т.н. "экуитес сингулярис" (дословно — "конники особые"), — кавалерийский отряд лучших бойцов из его собственного победоносного войска. Название это для конных гвардейцев было известно давно. Многие военачальники, например, Траян, имели такие отряды. Особые всадники станут одним из костяков, на котором Константин сформирует свою новую палатинскую гвардию. Эта новая гвардия, со временем реформируется, и получит название "Схола Палатинаэ" (буквально "Школа Дворцовая"). Название для нашего уха, конечно странное. Изначально греческое слово "схола" означало "досуг". (Детям, которых заставляют учиться в школах это лучше не рассказывать, а то они взвоют). Позже этим словом стали обозначать занятия на досуге, — треп философов на скамейках, и все в таком духе. В римской армии словом "Схола" позже называли дежурные помещения в штабных зданиях. Затем этим словом стали именовать куковавших в тех же комнатах дежурных воинов. Когда император ввел группу таких воинов в свою охрану, размещенную во дворце, та и получила название "Дворцовая школа". Поскольку конные части в римском войске веками были вспомогательной силой, (хотя их роль начала становится главной), то придворные конные отряды традиционно тоже получили название вспомогателей, — ауксилиа палатинаэ" — вспомогателка дворцовая.

Происходят и военно-административные реформы. Со времен Диоклетиана провинции входят в более крупные административные единицы — диоцезы. А уж эти диоцезы входили в четыре крупные территории: — то есть те две части, которыми управляли восточный и западный августы, и те две, что управляли подчиненные им цезари. У августов имелся свой "первый министр" — префект претория. Но в связи с быстрой деградацией системы тетрархии, когда августы и цезари нередко теряют дружеские отношения, когда цезари или их потомки становятся фактически независимыми правителями и сами объявляют себя императорами, — у цезарей тоже появляются свои префекты претория. Таким образом, эти четыре огромные области, делящие всю территорию империи на четыре части стали также называть "префектурами". После того, как Константин передавил всех конкурентов, он сохранил деление империи на эти четыре префектуры. Просто префекты претория в каждой области теперь все подчинялись ему.

Недостатком такой централизации власти в одних руках было то, что префекты могли начать лелеять мыслишки сами стать императорами — и имели для этого все ресурсы. Поэтому Константин постепенно ловко разделяет гражданскую и военную администрации. Префект претория теперь, как правило, становится гражданским управителем префектуры. Военными же делами теперь заведует человек со званием "магистэр", — или как мы говорим магистр (дословно "большаквеликан"). Разделение властей повышает эффективность управления каждой области, и одновременно затрудняет кооперацию разных ветвей власти для мятежа против центра.

Надо сказать, что во времена Константина конница постепенно перестает придаваться легиону. Появление бронеконницы делает её самостоятельной ударной силой. Конница выделяется в отдельный род войск. Соответственно и армейские высшие чины — магистры Константина сперва делятся на "магистэр эквитиум" (большак конников) и "магистэр пэдитиум" (большак ножников, — т.е. ходящих ногами, пехотинцев).

Однако, поскольку на поле боя разным родам войск все равно необходимо единое командование, какой-то из двух магистров все равно оказывался поставлен над другим. Поэтому появляется звание "магистэр уртисквэ милитаэ" (большак каждого (здесь — всего) воинства). Позже, император Феодосий 1 (347-379-395г) введет звание "магистэр милитиум" (большак войска), которое станет главнее, а постепенно и заменит предыдущее. Значение магистра милитиум будет зависеть от последующей приставки — магистр милитиум пер (по)... По Фракии, по Иллирику, по Востоку, то есть по регионам. Магистры же, расположенные в центральной области, в столице, при дворе, будут называться "Магистэр Милитиум Праэсэнталэс" (Большак Войска Предздешний. — От "праэ" (перед) и "эссэ" (родственник нашему русскому слову "есиесть", то есть "быть здесь, в настоящем времени"), — по смыслу, это звание того, кто-то всегда под рукой, здесь, в пределах быстрой досягаемости, в доступности императору). Звание без всякой прибавки, в некоторые моменты империи, будет означать что Магистр Милитиум командует всеми войсками империи (или её отпавшего куска), и является высшим чином. Обычно же, в спокойные времена в империи будет иметься пара Магистров Праэсэнталес (при новом разделе на Запад и Восток по два в каждой части), и несколько "Магистров Пер..." в провинциях.

Еще одной введенной Константином должностью становится "Магистэр Официорум" (Большак СлужбУслуг, по смыслу — "начальник нужных императору мероприятий; на греческом "Магистрос тон Оффикион"). Эта должность в какой-то степени становится заменой прежнего "Префекта Претория", времен, когда тот был один, и был вторым лицом в государстве. Магистэр Официорум отвечает и за прием послов, и за почту, и за гражданскую разведку, и за "спецслужбы", и за охрану дворца и священной особы императора — недаром ему дано военное звание и подчинены все палатинские гвардейские отряды.

Следующими в военной иерархии офицеров за магистрами теперь шли люди, чья должность именовалась "комес рэи милитарис" (сходник дела военного), — управляющие соединениями округов. Под ними же шли командиры отдельных легионов, носившие звание "трибунус" (племенник), и реже "претор" (предыдущийпредыдок). Со временем, аналогом трибуну становится и звание "дукс" ("вождь", от латинского "дукэрэ" — вести). Сперва используемое как неформальное название, оно начинает применятся, чтобы охарактеризовать варварских командиров варварских подразделений, в противовес римлянину-трибуну. Но поскольку многие покоренные варварские племена оседают и ассимилируются в империи, становясь римскими войсками, разница между трибуном и дуксом становится нечеткой. Преобладающая тенденция в том, что претор чаще командует комитатамичастями в центре страны, а дуксы лимитанамичастями на окраинах. По мере приваливания в империю все больших племен и союзов племен, объединенных под одним вождем, значение звания дукс будет расти. Со временем они станут командующими лимитатов целых провинций, где могло быть и несколько подразделений. В то время как трибуны так и останутся командирами одного легиона.

То есть высший командный состав теперь, от большего к меньшему:

Магистэр. (Большаквеликан).

Комес. (Сходник).

Трибунус. (Племенник).

Трибун мог быть не один в легионе, и тогда они различались как "трибунус майор" (племенник старший" и "трибунус минор" (племенник меньший). Иногда к командирам уровня трибуна писатели-современники употребляют термин "паэрпоситус" (предпоставленник, то есть стоящий впереди), возможно, что это просто общее неспецифическое обозначение командира крупного отдельного отряда.

Средний командный состав, все еще состоит из традиционных центурионов (сотников). Вегеций (рубеж IV-Vв.) упоминает, что такого командира стали называть "центенариус", видоизменив старое слово "центурио". Что могло послужить причиной такой замены?.. Возможно, новообразованное слово могло появится в частях, укомплектованных варварами, — знавшие латынь в самом начальном виде они могли заметить, что часть окончание "ус" служит признаком существительного в именительном падеже единственного числа, — и оснастили центуриона "усом". Возможно, в "старых" армейских частях, укомплектованных коренными римлянами, сохранялось традиционное звучание, а в варварских произошло изменение. Такое же изменение Вегеций описывает со словом обозначающим младших командиров "декурио" (десятник), заменяя его на "деканус".

Кроме центурионов, Вегеций довольно сумбурно перечисляет еще охапку "званий", большинство из которых скорее соответствуют обозначению должности, вроде дрконариус (драконщик — носитель знамени в виде дракона), или "викариус" (заместитель (командира подразделения)), которым по определению должен оказаться уже упомянутый "трибунус минор". Должность "кампигенус""кампидоктор" (полеучитель, полевой учитель, то тот обучал солдат тактике и владению оружием), скорее всего должен был занимать старший центурион. Тем более, что Вегеций живописует, что кампидоктор возглавляет колонну в походе, изучает поле сражения, и командует небольшим отрядом (то есть ровно функции старшего центуриона, известные нам еще с древности). Как кампидоктор и старший центурион могли бы делить обязанности, будучи двумя разными людьми в одном подразделении — непонятно.

Дуценариус, о котором Вегеций пишет, (справедливо ли?) что оно заменило звание прежнее "примус хастатус" (первый копейщик, — по Вегецию командир "гастатов" — второй линии в классическом построении легиона), образовано от центеариясотника, с прибавкой приставки "дуо" (два) — и значит "двусотник", командир отряда в 200 человек. Возможно, с учетом того, как измельчали легионы, отряд в 200 человек теперь заменил старую "кохорс милиариа" — когорту тысячи, то есть первую двойную когорту легиона, численность которой составляла 1000 человек, против 500 в обычной. С учетом, что поздний легион имел в своем составе всего 1000-1500ч, возвращение к плюс-минус сотне человек под командой центурионасотника выглядит оправданным. И в таком случае. "дуценариус" могло стать аналогом старого примипилаперводротика — командира первой когорты и старшего из центурионов.

Таким образом, средняя и младшая командная структура легионовнумеров периода от Вегеция и примерно до Юстиниана нам точно неизвестна. Свидетельства Вегеция омрачены тем, что он не был специалистом по военному делу, его полных источников мы не знаем, не знаем и того, насколько умозрительно он выводил новые звания из старых, пытаясь свести их в систему в своем коротком обзорном докладе; посвященном к тому же не современности, а прошлому. Все современные реконструкции системы званий того периоду — есть лишь теоретические построение, и фактически недоказуемы. Дело усугубляется и тем, что время кризиса 3 и особенно 4го века привело к изменению римской военной машины, нарушению многих старых традиций, в том числе и штатной организации.

Рядовые же носили гордые звания "экуэс" (конник; экуитес в мн.ч.) и "пэдис" (ножник; пэдэс в мн.ч.). Не распределяя по родам войск рядового могли называть просто "милио", и его более поздними производными.

В наименовании подразделений того времени царит разнобой, в зависимости от того, каково их происхождение. Существуют "легионы" численностью примерно в 1000 человек, и отдельные "когорты" такой же численности как легион, и такие же "нумера". Конные "алы" имеют примерно по 300-500 человек, и существуют некогда временно созданные "вексиляции", которые уже давно стали постоянными конными подразделениями то же численности, и такой же численности; есть кавалерийские "турмы" и "ауксилии". Как видим, старые названия уже не передают прежнего смысла, не отражают прежних структур, а больше являются частью истории происхождения какого-либо подразделения. Поэтому, в бытовых разговорах (даже людей военных) все чаще подразделения, вне зависимости от его "исторического" названия именуют первым словом, которое подвернется на язык: легио, нумерус, или греческим переводом нумера — "арифмос".

Значения большинства этих названий подразделений мы уже рассматривали ранее, — скажем о тех, которые появляются в тексте впервые.

"Нумерус" (мн. число нумери), или как мы говорим — нумер, — означает ровно то что слышится — номер, число. Нумерами в римской армии сперва называли подразделения тех варварских союзников, которые не вошли в четкие структуры ауксилий. Это было некое "число" людей, как правило из одного племени, под командованием своего вождя. В некотором смысле нумера станут, предтечами федератов, о которых поговорим ниже. Постепенно нумера встроятся в регулярную структуру имперской армии, и название станет лишь данью традиций подразделений. Пеший нумер и легион в позднее время вообще могли отличаться только названием.

В обиход также снова начинает входить старое греческое слово "тагма" (мн. ч. "тагмата") — производное от глагола "тассейн" (порядочить, упорядочивать), то есть тагма, это "порядница", связанная видимо с и.е. "атайи" распространить, развернуть, расстелить, которое можно найти, скажем, в норвежское диалектном "тосса" с тем же значением. Тагма, — это люди приведенные в порядок, собранные в подразделение, — как к пехоте, так и к кавалерии.

Похоже, к 4ом веку, даже профессиональный военный не мог, да и не хотел держать в голове исторические корни многочисленных подразделений, при том что на практике эти подразделения не отличались уже ничем. Процесс этот видимо шел уже давно, так Аммиан Марцеллин (примерно 330-400г) — профессиональный военный, штабной офицер из элитного корпуса "доместиков", бывавший на войне, в своем труде "рэс гестаэ" весьма небрежно оперирует названиями подразделений. Видимо ситуация в некоторой степени была близка к той, в какой подошли к первой мировой войне старые европейские империи, где существовали разные виды пехоты и кавалерии, на практике уже не отличавшиеся ничем, кроме названий, цветов галунов, басонов и выпушек, которые ни один вменяемый человек все держать в голове не хотел — максимум он запоминал названия и характерные признаки тех подразделений, с которыми воевал рядом. Видимо, нормальный военный отличал подразделение по его практическим признакам, (пехота, кавалерия, пращники и пр), назвать же некое подразделение в обиходном разговоре мог хоть легион, хоть нумер, хоть тагма, и т.д, — все посвященные понимали, о чем примерно речь.

Упомянем, что вящего утверждения порядка, Константин прикрепляет крестьян-колонов к земле. До этого колон был контрактником, (собственно, слово и происходит от латинского "колэрэ", — возделывать, выращивать) — который подрядился обрабатывать не принадлежащую ему землю. Теперь колон становится "рабом земли", прикрепленным к ней. Долгий процесс разорения и обезземеливания мелких крестьян выливается в появление в Римской Империи "крепостных", что накладывает свой отпечаток и на общество и на комплектование армии. Уже после крушения западной части Империи, это постепенно сформирует институт "Развитого феодализма".

Уже упомянутая арка Константина (примерно 312 год), показывает нам, как выглядят римские воины того времени. Кроме чисто военного аспекта, арка хороша как наглядный показатель той экономической задницы, в которой оказалась империя в начале 4го века. Для украшения арки использованы перетащенные на нее барельефы времен золотого века и "хороших императоров", и на их фоне барельефы непосредственно времени Константина, размещенные ниже, выглядят довольно убого. Большая голова, маленькое туловище ручки и ножки, — возможно были попыткой константиновских мастеров изменить восприятие перспективы для зрителей, что смотрели на арку снизу-вверх; оттуда фигуры должны были выглядеть пропорциональнее, чем при взгляде с одного уровня. Но сама проработка фигур.... — сравнение всего этого идет не в пользу империи Константина; даром что это императорский проект — то есть использованы лучшие из доступных мастеров. Фигура императора, на египетский манер, больше всех остальных людей на барельефе.

Однако, отвлечемся от художественных изысков, и взглянем на явленную нам экипировку константиновой армии.

Рис. Арка Константина. Передовые солдаты идут перед полководцем.

Из "стереотипной" легионной экипировки, мы узнаем... почти ничего. Разве что только гребневые шлемы некоторых подразделений своими обводами отдаленно напоминают прежние, но видно, что форма их значительно упростилась. На других же бойцах шлемы разнообразных форм. Обращает на себя внимание малое количество доспехов у пехотинцев. Даже когда запечатленное войско Константина, входит, видимо в Рим. После победы — то есть должно появится во всем блеске мощи и славы, — мы видим бойцов с торсами прикрытыми лишь туниками. В целом... эти ребята похожи на небогатых воинов греческого стиля. От чего империя в свое время ушла, — к тому и вернулась. Круглые выпуклые щиты "клипеусыоплоны", разве что бронзы на полное покрытие щита в большой армии не хватает, и используется вариант с умбоном в центре. Из-за укорачивания защиты ног при круглом щите — используются поножи, — металлически или в виде плотных гетр. Защищены броней лишь некоторые бойцы. (Читатели без труда могут найти фото барельефов с этой арки, и других памятников, и выявить на них количество бездспешных воинов; я воздержусь от этого для экономии времени и места, и просто отмечу тенденцию). Командиры, которые всю золотую римскую эпоху так и проходили в эллинистических кирасах, продолжив эту славную традицию и здесь.

Рис. Солдаты Константина топят тяжелую панцирную конницу Максенция, в водах Тибра. Римские конники Максенция полностью укрыты ламеллярной чешуей. Снующие вокруг солдаты Константина, в основном из легкой пехоты. Но даже пехотинцы-щитовики опять не имеют защиты торса. Обрати внимание на двух перцев в центре, в верхнем ряду. Судя по положению остатков отбитых рук, они держали арбалеты, или соленарионы (приставные устройства для лука, которые позволяли стрелять с него короткими стрелками). На шапках у них укреплен запас коротких болтов. Не стоит удивляться. Арбалет как атрибут средневековья — не более чем наш стереотип — арбалет был оружием известным еще древним грекам, римляне его тоже прекрасно знали, — (мы имеем изображения римских охотничьих арбалетов рубежа 2-3века, с надгробий в Полиньяк-на-Луаре и Сен-Марселе). Сильного военного распространения арбалеты у римлян не получили, так как они плохо встраивались в тогдашние тактические приемы, уступая лучникам в мобильности и скорострельности. Однако, надо заметить, что в "нотиции дигнитатум" (о которой мы погоорим ниже), мы видим семь подразделений т.н. "баллистариев", которые, возможно и были вооружены "аркбаллистами" (или как мы привыкли теперь говорить — арбалетами).

Рис. Армия Константина, в ходе гражданской войны, осаждает город, (возможно Верону). Подступающих строем к городским стенам легионеров, как в театре, развернули лицами к зрителю, отчего их строй стал выглядеть несколько странно. Однако мы вполне узнаем классический плотный строй "до-македонских" фалангитов. Копья держатся верхним хватом, показатель плотности строя, где щит кромкой заходит за щит. Двое раскрывшихся воинов, снаряжены панцирями в эллинистическом стиле. Но при внимательном взгляде на остальных щитовиков, мы видим опять видим торчащие из-за края щитов обычные рубахи. На заднем плане, в верхнем ряду, мы видим стрелков с луками. Но на голове у них надеты все те же интересные шапки, к которым примотаны короткие утяжеленные стрелки-болты. Такое совмещение луков и коротких болтов, дает нам основание думать, что конкретные подразделения, изображенные здесь (и на барельефе с фото фыше) были вооружено все же не арбалетами, а луками с соленарионами.

Рис. Боковина т.н. "саркофага Людовизи", позволяет лучше разглядеть легионеров в простой экипировке подобной показанной на сильно поврежденной арке Константина. Это бойцы в экипировке фалангитов, без излишних украшений.

Рис. Арка Галерия в Фессалониках, (который был одним из соправителей тетрархии) мы видим римских пехотинцев, одетых преимущественно в чешуйчатую броню, и частично, (на других ее фрагментах) опять же в туниках. Те же самые большие круглые щиты фалангитов. Лорик сегментат нет как класса. Арка создана примерно в 298-299ом году, и демонстрирует нам почти тот же временной промежуток, что и арка Константина.

Вегеций в конце 4го-середине 5го века (383-450г н.э.) будет ныть, что римские легионеры начали пренебрегать носить панцири, а потом и шлемы, ввиду падения дисциплины, ленясь обременять себя тяжестью доспеха. Вегеций даже назовет время, в которое, — как ему думалось — произошло это несчастье: — время правления западного императора Грациана. (359-375-383г). Однако, как мы видим, на арке Константина, легионеры — лучшие их части(!) — возможно начинают пренебрегать доспехом лет этак на 50 раньше срока, указанного Вегецием. Поскольку для триумфальной арки в одном из столичных городов, даже при полной заднице в экономике, всегда можно подогнать художникам пару десятков парней из элитных отрядов в элитной экипировке, в том числе и доспехе, — а мы все равно видим бездоспешных ребят... Мы понимаем, что причина отказа от доспеха лежит не только в области экономики.

И здесь мы — возможно — вступаем на очень шаткую стезю солдатских понятий, где опыт причудливо мешается с ошибочными представлениями и модными поветриями. Как пример, можно привести поветрие времен гражданской войны после развала Российской Империи, когда солдаты в массовом порядке пилили стволы у винтовок, превращая их в "карабины", а то и в обрезы. То, что при укороченном стволе и неизменном шаге нарезов, пуля не получала достаточной стабилизации и летела куда угодно мимо цели, — полевых рационализаторов не волновало; — они-то знали, как лучше. Еще более близкий нам пример — бурление в 80-90х, когда многие солдаты с полевым опытом ругали АК под "недокалибр" 5,45, и превозносили АК калибра 7,62; — уж его-то и ветки не отклоняют, ужо он-то и провертит в супостате огромную дырку. Хотя дырки 5,45 делал, из-за более ранней потери стабилизации в раневом канале, как правило, куда более здоровые, а хороший плотный куст дестабилизирует и куда более тяжелые пули, чем 7,62. Из тех же поветрий можно вспомнить и отказ многих солдат носить СИБ, ибо при попадании пули запреградная травма, в некоторых случаях, действительно могла быть больше чем при прохождении пули сквозь незащищенное тело, зато бронежилет спасал от поражения осколками, на которые, обычно, и приходится большая часть ранений.

Так вот, в кризисной империи, где при постоянных войнах, общеармейской дисциплины уже не хватало на простой приказ "а ну, все заткнулись, и надели броню!" — отказ от нательной брони мог быть действительно связан и с некими представлениями солдат, где смешивались объективные и субъективные факторы. Объективный фактор: — постоянная война, набеги варваров, необходимость быстро ответить на варварский (часто конный) рейд пока тот к чертям не разорил провинцию — диктует необходимость к нашим ускоренным маршам, и провоцирует на отказ от торсового доспеха. Без доспеха мы вступаем в бой менее уставшими. Объективный фактор: — при тесном "фаланговом" строе, большом круглом щите и поножах, даже боец без доспеха вполне сносно защищен, пока не развален строй. Щит там — основная защита, панцирь же — лишь дополнительная. Субъективный фактор — по результатам сражений солдаты смотрели, соотношение победа-потери. Солдаты без торсового доспеха по определению несут больше потерь от дротиков стрел, пращей и прочего, чем ребята в таковом. Ведь если их основная защита — щит — например занят для горизонтальной защиты от строя подступающего врага, они не могут поднять тот же щит вверх, для защиты от навесного огня врага. Но пока соотношение "победа-потери" кажется солдатам приемлемым, торсовый доспех носится не будет.

Ситуация с доспехами могла — самыми общими мазками — развиваться так. Экономика и ухудшение логистики приводят к тому, что часть легионеров выступает в поход в неполном доспехе. Предбоевой марш, без возможности использования обоза. И ребята в доспехе видят, что ребята налегке меньше устали, а потому легче работали в бою. Эту идею горячо поддерживают некоторые варвары, из племен не привыкших стеснять себя доспехом, а варваров все больше в римской армии. Несколько таких циклов, и вот уже ветераны с реальным боевым опытом рассказывают о вреде тяжелого доспеха, поучают салаг. Через некоторое время польза отсутствия доспеха становится чем-то в стиле, "сынок, ну это же общеизвестно". Возникает поветрие, что доспех носят только те, кто не ходит в дальние походы, придворные мальчики для парадов. То ли дело мы, — настоящие боевые перцы! Если это в какой-то момент закрепилось как солдатская традиция — переломить её может только совокупность нескольких факторов. Например — столкновение с противником, который так насыплет всяких "металок" в строй, что потери явно покажут — несмотря на тяжесть, доспех носить все-таки стоит. Нужен показательный разгром, иногда — серия наших разгромов, чтобы солдат поменял укоренившееся мнение. Да еще нужно, чтобы власть — центрально армейское командование имело политическую волю рыкнуть — "всем одоспешиться, едрить твою". Да еще, экономика должна быть настолько хороша, чтоб эти доспехи были на складах...

При этом тяжелая кавалерия, как элитные части, как сказано выше, естественно, доспехи носит. Ведь без доспехов этот род войск теряет смысл. Конница не пренебрегает доспехом, благо тяжесть его приходится нести больше коню чем всаднику. И мы видим этих римских панцирников неудачливого конкурента Максенция на той же самой арке Константина, — закованных в броню, — и тонущих в водах Тибра, после того как отступление смяло их с моста.

Но давайте теперь скажем вот о чем. Хорошо, многие воины, показанные на арке Константина и арке Галлерия — манкируют доспехами. И это тут же порождает вопросы. Нам известно, (и это уже подробно расписано ранее), что боевой строй фалангитов строится по железобетонному правилу: — лучше всего защищенных воинов ставят впереди, (и, — если их хватает — позади, и с боков, на случай, если фаланге придется принять нежданный удар с тыла или фланга, и развернуться). То есть лучше всего защищенные парни стоят по краям, и скрывают внутри себя мягкое, незащищённое доспехом нутро. Лучше всего защищенные воины в фаланге всегда принимают первый удар.

В те времена, когда римляне были полисным ополчением, вопрос, кто и почему оказывается впереди в строю, решался просто: — раз ты достаточно богат, чтоб купить себе полный доспех, — тебе и есть больше чего терять с точки зрения имущества, если враг победит. Поэтому — тебе первому и отражать врага в общем строю. Логично и справедливо.

Во времена контрактной армии золотого века, когда практически каждый строевой боец защищен броней — описанный вопрос вообще не стоит. Каждый боец с точки зрения экипировки — универсален. Ставят вперед-назад бойцов разве что по их опыту. Тиронибус парцэндэм эст, — новичков щадят.

Но во времена армии времен экономического кризиса, — вот тут у нас возникает проблема. Вот два легионера Вася и Петя. Вася не носит доспех, а Петя — носит. И что? В отрыве от вьючных животных из обоза, Петя на марше устало гнется под тяжестью своей лорики, а Вася бодро шествует налегке. Наступает время боя, и (это прямо рекомендуется в римских военных трактатах), — лучше защищённого Петю суют в первый ряд, — подставлять свое тело под копья врагов. Вася тем временем, весь бой побалдеет где-то там, в глубине фаланги, где ему угрожает разве что случайная вражеская стрела. Прошел бой, Петя умылся потом, — хорошо если не кровью, — и приходит время получать жалование. Петя и Вася получают одинаковое стандартное жалование легионера. Как вы думаете, — к чему это приведет? Правильно — на очередном привале "Пети" подойдут к командиру, и спросят, — вождь, чё за дела? Где справедливость?.. А если командир не войдет в ситуацию, то на марше, когда будет потемнее, Петя отстанет от походного строя, оглянется, и избавиться от своей лорики любым разумным способом. Идите вы со своей лорикой в... афедрон.

Надо понимать, что толковые командиры того времени прекрасно понимали проблему "Пети и Васи". И эти же командиры понимали, что полностью обездоспешенное войско — не есть хорошо. Даже если по объективным экономическим и психологическим причинам не удавалось обеспечить все войско доспехами, нужно было хотя бы стараться сохранять и мотивировать тех, кто все-таки доспех носит. Но как это было сделать? — Только заинтересовав несущего большую нагрузку и больший риск "доспешника" — материально. Как раз в тот момент, когда солдаты в одном подразделении оказываются по-разному экипированы, волей-неволей начинает возрождаться институт "промахов", (не в смысле "промахнуться", а в смысле "промахос", что значит "передовоин", сражающийся впереди, тот, кого как правило поставят впереди в бою, так же использовалось слово "простатос" (предстоящий)). Эти люди становятся лучше оплачиваемыми, и со временем — младшими командирами.

С этой точки зрения, выход из употребления лорики сегментаты, может быть связан не только с экономикой, но и с тактикой. Для создания железных полос сегментаты действительно требуются мощные "прокатные станы". Предположим, что некоторые из государственных фабрик по производству оружия были разрушеныразграблены во время постоянных варварских нашествий и гражданских войн. Правда, после крушения западной Римской Империи, в ранем Средневековье мы наблюдаем загадочную картину, — когда полосы, применяемые для изготовления шлемов часто идентичны по ширине полосам, которые шли на изготовления сегментат. То есть то ли станы еще какое-то время сохранились, то ли этих полос в римское время успели заготовить столько, что варварам, взявшим склады, хватило на много лет вперед. Конечно мы можем логично предположить, что какими-то складами готовых полос не воспользовались в римское время в результате элементарного кризисного бардака и нарушения управления, недостатка фабричных мастеров... Но все же, при таких запасах прекращение изготовления доспехов выглядит странно. Возможно немалую роль сыграл и отказ от этой брони самих бойцов. Все бойцы видели, что тесный "греческий" строй защищает лучше, и позволяет переложить основную защиту на щит, — пока строй не развален, к бойцу просто невозможно подобраться. Там, где дисциплина совсем разболталась, от брони отказались совсем. Где-то в броню были одеты только возрождающиеся "промахи" из первых рядов. А в элитных отрядах, где броню все же носили, — воины выбрали иные типы броней, (может быть, где-то более легкие варианты кольчуг и ламелярных панцирей, которые к тому же, удобнее одевать по тревоге, а где-то более тяжелые, с лучшей защитой, вроде жестких кирас).

Напомним, изначально перестроение римского войска в фалангу происходит сперва не от падения дисциплины, а от изменения условий войны. Сперва для борьбы со ставшей самостоятельной сильной кавалерией. При этом, фаланга в силу своего устройства даже позволяет до некоторой степени компенсировать наступивший с какого-то момента недостаток экипировки. (Просто поставим бездоспешных неофитов в центр), — чем римляне и будут пользоваться во времена недостатка опытных солдат и снаряжения. И все же, как мы понимаем, разделение на передовых доспешников и бездоспешных центряков, — это никак не достоинство. Римский легион времен универсального бойца мог позволить себе потерять N процентов личного состава, при этом сохраняя пропорциональную боеготовность. Римский легион времен дифференцированной фаланги, потерявший те же N процентов личного состава из передовых рядов, — может сильно потерять в боеспособности, словно расколотый орех, лишившийся твёрдой скорлупы.

Мы увидели срез римской армии периода гражданской войны, запечатленной в Риме, времени Константина I Великого (274-324-337г). Но нас есть возможность взглянуть на неё в близкий период, запечатлённой в Константинополе, на колонне Феодосия I Великого (347-379-395г). Фото сохранившегося остатка колонны Феодосия мы уже привели несколько выше, в главе про становления христианства, и на нем отчетливо видно, что солдаты одеты в кирасы. Сама эта колонна, возведенная между 381-387м годом, до нашего времени полностью не уцелела (турки долгое время относилсь к доставшемуся им римскому наследству откровенно безобразно, и бессмысленно и беспощадно его уничтожали). Но в XVв. венецианский художник Джентиле Беллини подробно зарисовал барельефы с колонны. Несмотря на повреждения барельефов, он смог уловить суть — и на всех этих рисунках мы среди массы римских солдат видим буквально несколько человек в пластинчатых лориках сегментатах — уходящая натура. Остальные воины, в подавляющем большинстве, одеты в кирасы. Такого количества "голых" воинов без доспеха, как на арке Константина или Галерия, на уцелевших до нас рисунках с колонны Феодосия нет, — возможно это наглядный показатель лучшего экономического положения востока. И пусть мы видим "парадную", пропагандистскую, лучшую часть армии, — мы можем делать кое-какие выводы.

Рис. Джентиле Беллини "Фрагмент из альбома "Колумна Теодосиана". Обратите внимание, насколько выше с художественной точки зрения фигуры с колонны Феодосия по сравнению с аркой Константина. Они вполне соответствуют стандартам "золотого века" лучших римских памятников. Восточный Рим был более богат, и меньше пострадал в ходе кризиса. Обратите внимание на щиты — в отличие от колонны Константина, они овальной формы.

Рис. Римский шлем, подобный некоторым из тех, что мы видим на зарисовках Беллини с колонны Феодосия.

Рисунки Беллини, — (не будем приводить их здесь все, при желании читатель найдет их сам) — при внимательном рассмотрении, имеют одну странность: При том, что подавляющее число бойцов одето чисто на манер греческих оплитов, с традиционными "птеригами", и "тораксами", немалая часть этих бойцов стоит на рисунках (стояло на оригнальных барельефах) настолько свободно изогнувшись в корпусе, что становится понятно — тораксы конкретно этих бойцов, это не жесткая кираса, а нечто гибкое. (Насчет остальных, стоящих без выпендрежа корпусом, мы можем только предполагать). При этом на гибких доспехах присутствуют декоративные "антомические" подробности, вроде мышц пресса, что... Выглядит это странно, — если это мягкая броня или подбронник (что вполе может быть у части бойцов), все равно под ней слишком много одето, и она не может дать проявить через себя рельефные человеческого тела. Если это жесткая кираса "лорика мускулата" с выбитыми на металлическом прессе лже-мышцами, — так ловко изогнуться она не даст. Вариант с тем, что это кожаная броня с лже-мышцами, сделанными тиснением по коже, скорее отсылает к современному кинематографу. Впрочем, к моменту зарисовок Беллини, колонна была уже стара, и многократно повреждена, возможно некоторые детали, вроде тех же "мышц", он не совсем удачно реконструировал... Однако возможное разрешение загадки этой странной гибкости мы без труда находим на других сохранившихся римских памятниках. Например, на римском саркофаге, ныне известном как "саркофаг Людвизи", сделанном в начале третьего века, и на куда более поздних изображениях на миссориях императора Ираклия, первой половины 7го века.

Рис. Изображение нескольких бойцов с уже упоминавшегося римского "саркофага Людовизи", дает нам прекрасную детализацию снаряжения того типа, что мы утратили на восточной колонне Феодосия. Это легионеры в паноплии эллинистического типа, с птеронами для защиты предплечий и бедер, но их панцирь, это не кираса из цельных пластин, — а гибкая чешуйчатая защита.

Рис. Фрагмент миссория (блюда) Ираклия (7в.). Изображена библейская битва Давида и Голиафа, но все воины одеты по римской моде. Здесь они используют с птеронами и чешуйчатый панцирь, и даже плетеную кольчугу. Не слишком привычный для наших стереотипов вид. Обрати внимание, — вместе с птеронами используются круглые наплечники, для лучшей защиты верхней части плечей.

Судя по колонне Феодосия, подобный тип экипировки легионера станет на востоке империи весьма распространенным. И продолжит свое существование еще несколько столетий.

Рис. "Клювастый" шлем 3в н.э., сходный тем, что мы видим на изображении римских бойцов на саркофаге Людовизи и миссории Ираклия.

На некоторых изображений римских военных искомого времени, мы видим шапки, вид которых заставил бы умилиться наших казаков, — это ж почти родные кубанки! — такие низкие цилиндрические "папахи" с плоским верхом назывались "паннонские шапки", по названию имперской провинции Паннония на Балканах, где они и были позаимствованы у местного населения. Не вполне понятно, из чего они делались, — из короткого меха, или из войлока, возможно и того и другого. Шапки эти быстро входят в моду в 3м веке. На какой-то период "паннонская шапка" стала в определенной степени знаковым атрибутом римского военного. Носить постоянно тяжелый шлем на голове — шея отвалится. А панонские шапки сами по себе могли неплохо смягчать удар, и при не слишком жестком исполнении, возможно, использовались как подшлемники. Вегеций, как теоретик, похоже все слегка переврал, и написал в своем трактате, что раньше мол, шапки носили постоянно, чтобы голова не отвыкала от тяжести шлема... И как раз, видимо потому, что шапка эта стала в определенной степени символом военного, и у высших чинов, тоже входит в моду носить циллиндрическую шапочку с плоским верхом, пусть даже сделанную не из меха, а из дорогого сукна. На барельефах арки Константина мы видим паннонские шапки, как раз в основном на высших офицерах, ближе к командованию. Так как солдаты, показанные на парадном входе или в бою, хоть и не имеют нательной брони, все еще дисциплинированно носят шлемы. Через несколько десятилетий Вегеций опишет нам ситуацию, когда рядовые солдаты будут пренебрегать уже и шлемами, и тогда возможно именно паннонская шапка будет единственной защитой головы нерадивого солдата.

Рис. Мозаика с римской виллы "Дел Касале" у Пьяцца Армерино, Сицилия — первая четверть 4 века нашей эры. Войсковой командир в паннонской шапке, с двумя солдатами. Одухотворенные службой лица бойцов — решительно прекрасны.

Рис. Там же. Солдаты вспомогательных отрядов отлавливают диких зверей для римских увеселений.

Двинемся далее. Итак, император Константин Великий централизовал власть, стабилизировал обстановку. Но при его детях и приемниках, ситуация будет оставаться сложной. Гражданские воины между его сыновьями и наследниками будут все так же часты. А внешние силы... Весь четвертый век империя продолжала оставаться в чрезвычайно сложном положении. Климатические изменения, некогда столкнувшие народы со своих мест, создали эффект бильярда, когда одни шары в разбиваемой пирамиде, толкают собой другие. Римляне могли с великими трудами победить навалившихся германцев. А через некоторое время оказывалось, что вслед за германцами прутся какие-нибудь там готы, которые в свое время и сняли германцев пинками с насиженных мест. С неимоверными усилиями, удавалось убедитьпобедитьпереварить ужасных готов. Самое время утереть пот со лба. Но вслед за готами к границам уже прут гунны, которые и сняли пинками готов с насиженных мест. Это действительно был буквально потоп, когда племена шли одно за одним. Причем сперва слабейшие, которых согнали — а за ними сильнейшие — от которых убегают. Это примерно, как в российском экзамене на краповый берет, где кандидат без отдыха, по очереди дерется со свежими и все более сильными парнями. Рим оказался в роли такого кандидата, — и ни продыху, ни конца испытанию видно не было. Империя теряла ресурсы и людей, истаивала в борьбе.

* * *

Федераты.

Положение ухудшалось тем, что выбрасываемые к римским границам варвары шли не просто пограбить. Их самих согнали с насиженных мест. Им некуда было отступать и возвращаться. Они наступали с яростью отчаяния, где варианта только два — победить, или умереть. Все в этом мире диалектично, и империя, — до некоторой степени — сумела обратить эту ситуацию себе на пользу. В 4ом веке в империи очень широко распространяется институт под названием "фоэдерати", или как мы говорим "федераты". Напомним, что ранее Рим бил народы, и набирал на покоренных областях войска под названием "ауксилариа" (вспоможение). Это были отряды стрелков или легкой пехоты, которые действовали на поле боя в интересах тяжело вооруженных легионов. Помогали Риму в войнах так же и "соции" (буквально "общники" (по интересам)) — то есть союзники из дружественных государств, государств-клиентов (Рим их потом как правило пожирал, когда набирался сил). Федераты (от "фоэдус", — договор, восходящий к общему индоевропейскому слову "доверять", которое собственно отражено и в латинском "фидэ") — это было нечто нечетко-промежуточное между независимым союзником из соций и полностью инкорпорированным в империю ауксилариями. Как правило, федератами становились те племена, кого римлянам не удавалось начисто расколотить в бою, и кто прорывался на территорию империи. Если вождь этого прорвавшегося племени были достаточно умным, он понимал, что с Римом лучше заключить союз. Ведь, с одной стороны, его племя на себе ощутило мощь римского оружия (со временем все более бледную), а с другой — по пятам шли те, от кого племя на территорию Рима собственно и бежало. Поэтому многие, например, германские племена, получили разрешение поселится сперва перед, а потом и на территории Империи, взамен за защиту её границ.

Со временем, весь четвертый-пятый век, значение федератов постепенно изменялось. Слово федераты "договорники" очень общее. Все дело в подробностях этого договора. И чем слабее становился Рим, чем меньше ему удавалось настучать варварскому племени в бою, прежде чем сесть за стол переговоров — тем этот договор становился Риму невыгоднее. Ранние федераты, как правило становились простыми отрядами ауксилариев. Со временем, с ослаблением легионов, называть федератов "вспомогателями" становится уже нелепо — так как они несут в бою равные, если не большие нагрузки, чем римские войска. Хотя два войска — варварские "фоэдерати" и римские воины "милитэс(лат)стратиотои(греч)" — еще не смешиваются — это произойдет позже, под конец западной и в продолжавшей жить восточной империи. Все чаще федераты поселившиеся на территории империи выторговывают себе свободу от налогов, а поскольку селятся они компактно, то и сохраняют свои устои, привычки, традиции, законы. При этом федераты, не платящие налогов, сами все чаще получают с Рима... это могло иметь разные формы, и разные названия. "Мунэра" (дары), "стипэндиа" (буквально "взвешенная милость", по смыслу — жалование), "виктуалиа" (питание, — то есть жалование, выданное пищей), "аноннаэ" (эерно). — Все это чем дальше, тем больше будет становится похоже на дань.

И, в конце концов, именно институт федератов доконает западную римскую империю, как вирус ослабевший организм. Денег у империи не было, и она платила федератам единственным что у неё было — землей для расселения. Земля, ставшая местом "компактного проживания" варваров, выпадала из налогового обложения. От этого Рим беднел еще больше, и снова платил землей. Это был постоянно сужающийся замкнутый круг. В конце концов император станет чисто номинальной фигурой, не имеющий денег, не имеющей власти, не имеющей войска. Территория государства — вся территория! — будет состоять из варварских королевств. Войском, в основном варварским, будет командовать варвар, и именно он распорядится судьбой империи. Увы.

Но пока — система еще худо-бедно работает. Легионы вместе с федератами отбивают набеги варварских волн. А нам пришло время взглянуть на кодекс "Нотициа Дигнитатум".

* * *

Нотиция Дигнитатум.

Что есть "Нотитита — (или нотиция, в более позднем произношении) — Дигнитатум"? В дословном переводе название это означает "Отмечание Достоинств". Но как правило переводят как "Список Должностей", что в целом, соответствует содержанию. Это иллюстрированный документ конца 4го начала 5го века, в котором перечислены административные должности. До кучи для каждой должности указаны, скажем, города в его подчинении, — если чиновник гражданский. И подчиненные армейские части — если чиновник военный. А также даны списки военных подразделений, и их цветные рисунки щитов. И этих эмблем там многие и многие десятки.

В общем, документ интереснейший. Но надо понимать, что огромный документ дошел до нас только в нескольких списках поздних времен. И это — при первых изучениях сразу поставило вопрос — насколько мы можем доверять изображениям, которые перенесли несколько копирований перерисовкой художников разных эпох? Да и существовали ли вообще эти эмблемы? Не развлекался ли давний средневековый художник, просто выдумывая их от скуки? Подозрение к "Нотиции" усугублялись тем, что в ее списки оказался, (как это часто бывало в старину), внедрен довесок в виде текста и иллюстраций из маленького трактата "De rebus bellicis" (О деле военном) — анонимного автора. Этот трактат по сути являлся некой инициативной запиской неизвестного римского гражданинаграждан — к имперским властям, напмсанной в середине-конце 4го века. Наблюдая кризис государства, данный автор постарался изложить причины кризиса государства и армии, и свои мысли по поводу исправления ситуации. После вполне разумных предложений во вводной части, вроде ужесточения качества чеканки монет, и послабления налогов, дабы провинциальные земледельцы вновь смогли стать опрой режима, — автор трактата переходил к главному: — описанию своих механических военных изобретений. Данные чудеса смекалки и механики должны были, по мысли автора, вывести римскую армию на новый уровень, и обеспечить ей подавляюще превосходство над вредоносными варварами. Изобретения эти были наивными и оторванными от всякой реальной пользы. Автор предлагал, например, делать свинцовые шары у плюмбат с заостренными иглами, — дабы если она при броске не воткнется в землю, а ляжет плашмя, то служила заодно и триболом, который будет ранить врагам ноги. Колесницы с серпами давно не приносят пользы на поле боя? Давайте сделаем вместо колесницы просто ось с серпами, припряжем к ней двух коней в броне, на этих коней посадим двух катафрактов с копьями, — и вот тут все пойдет как надо. Давайте сделаем бронетелегу усеянную шипами, запряжем ее бронеконями, посадим в кузов ораву народа с длинными булавами и цепами, — и снесем этой передвижной бронекрепостью всех врагов!.. Давайте возьмем боевой корабль, поставим в его центре пару быков, — и пусть они, ходя по кругу, через трансмиссию приводят корбаль в движение!.. И далее весь трактат в таком духе. Сопровождалось все это подробными уграными иллюстрациями каждой технической диковины. Естественно, этот пир духа лег под сукно сразу после рассмотрения; о нем больше не упоминает ни один античный автор.

Однако, долежав до средневековья, трактат анонима вдруг обрел большую популярность. Надо понимать, что для средневековых образованных людей, — Западная Римская империя представлялась золотым веком, утраченным раем, и эпохой небывалых технических чудес. Кто, глядя на гиганский каменный мост, акведук, или амфитеатр мог усомнится, — что римляне могли почти все? Трактат анонимного автор стал диковиной из того ушедшего времени. Возможно, великие римляне и правда ездили на шипастых конях и бронетелгах?.. Трактат анонима не случайно оказался прикреплен в один список с Нотицией. Это была квинтэссенция недостижимой титанической военной мощи потерянного Рима. Не один средневековый военный феодал ностальгически листал этот средневековый книжный свод. В Нотиции он видел бесконечный список многотысячных военных подразделений, и сравнивал его со своими 40-50тью всадниками-вассалами. А потом он переходил к картинкам римского супероружия. Штурмовые бронетелеги, катафракты на парной упряжке, системы залпового огня... Жили же люди!.. Наверняка кто-то пробовал применять сокровенные изобретения из трактата на практике. Но даже если они проваливались — восхищение Римом не иссякало.

Для большего понимания, если попытаться привести современный пример... Копиляция "Нотиции" и "Военного дела", это примерно как организационная структура армии Российской Федерации, сведенная вместе с проектами ОБЧР (Огромных Боевых Человекоподобных Роботов), — в одном документе. Естественно у ученых возник законный вопрос — не является ли организационная структура Нотиции такими же фантазиями как шипастые бронетелеги? Но со временем наука развеяла эти сомнения. Эмблемы, нарисованные в "Нотитициа Дигнитатум" начали встречаться — соответствующие в точности — на других артефактах римской эпохи. Например, на миссории (подарочном драгоценном блюде), найденном в окрестностях Женевы, изображен император и за ним солдаты частей, сопутствовавших ему, — и рисунки их щитов совпадают с Нотицией. И подобных находок достаточно.

Рис. Серебряный Миссорий с изображением Валентиниана II, (371-375-392г), найденный в окрестностях Женевы. За фигурой императора стоят представители своих частей с эмблемами на щитах. (Справа, для сравнения, цветные эмблемы, взятые из иллюстраций Нотиции Дигнитатум). Отсутствие цвета эмблем на блюде не всегда позволяет точно идентифицировать отряды, но оставляет не так много вариантов. Благодаря нотиции мы знаем, что крайние справа это "Дэфэнсорэс". Вторые справа — "Ланциарии". Вторые слева "Константини дафнэнсэс", и т.д.

Таким образом, отдельные рисунки могут быть не точны в каких-то мелких деталях, которые были не поняты или упрощены художниками. Но подавляющее большинство иллюстративного массива — выполнено верно и с великим прилежанием. И за это давним художникам глубокая благодарность. Были конечно некоторые перепутанные и перекинутые для заполнения потерянных мест щиты, но в целом... "Нотитициа Дигнитатум" вырвал из неизвестности многие римские военные части, — легионы, ауксиларии, нумера, — ученые получили возможность соотнести их эмблемы и названия, и получили возможность увидеть сохранившиеся на других памятниках эмблемы — в цвете. А благодарить за это мы должны в том числе и неизвестного анонима с его иллюстрированными прожектами. Именно они придавали немалую часть популярности совместной книге, что и позволило Нотиции дожить до наших дней. Причем в нескольких разных списках.

Что еще о "Нотиции"? Несмотря на похвалу художникам, в области щитовых знаков, — мы должны быть более осторожны в отношении рисунков, изображающих одежду, экипировку, оружие, и доспехи. Дизайн рисунков разных копий Нотиции — различен. И это интересно не только с исторической, но и с психологической точки зрения. Фраза из старого анекдота "я художник, я так вижу"(С) — здесь работает на полную мощность. Если в одной копии (к сожалению, как раз не самой богатой на детали рисунков) мы видим явную стилистику античной одежды, поздних римских гребневых шлемов, некоторые характерные особенности оружия, и прочего, то в других копиях наблюдаем заботливо уснащенных подробностями рыцарей развитого средневековья. Остается только радоваться, что во времена копирования Нотиции еще не было художников, ныне рисующих дизайн для эльфов-орков из компьютерных игр, — они бы нам нарисовали еще "краше". При этом, возможны нюансы, что некие интересные детали изначальных рисунков, которые выпали из внимания череды художников наиболее "римского" варианта, были сохранены и воспроизведены чередой-художников в копиях "средневековой" стилистики; — где они теперь, увы, и затеряны среди анахронизмов. Дизайн одежды, например, тех же легионеров-баллистариев в разных списках очень различен, (хотя в одном видны римские военные традиции). Всадники на чудо "ката-биге" вообще дизайном доспеха напоминают рыцарей развитого средневековья, и мы можем лишь гадать, действительно ли какие-то клибанарии носили хоть отдаленно подобные доспехи?

Рис. Дизайн каробаллисты в разных копиях "нотиции" (Из анонимного тркатата). Справа-снизу мы видим нечто очень похожее на римских солдат того времени, в том числе и по характерным шлемам с металлическими гребнями. А сверху — что-то похожее на орков Саурона.

Рис. Римский шлем, сходный с тем, что изображают нам в пристойной копии Нотиции. Из римского укрепления Интеркиса(Интерсиза). Музей Будапешта.

Очень интересным является рисунок (рисунки разных списков) под названием "инсигниа вири иллюстрис магистри официорум" — ("знаки мужа светлейшего — большака служб"). Мы уже упоминали, что магистр официорум был одним из высших гражданских чиновников. Он был главным администратором дворца, отвечал за почту, начальствовал над секретной службой и дворцовой охраной — той самой "дворцовой школой". Так же он отвечал за стратегические предприятия — оружейные фабрики. И вот как раз продукция этих фабрик изображена на его листе, под знаками должности. Это инженерные кирки, мотыги, топоры, доспехи и оружие. При всей условности рисунка мы узнаем характерные римские шлемы. Но что мы можем сказать об оружии? Ни следа пилумов, — мы видим обычные копья. Доспехи, — длинные кольчуги и... на разных копиях они выглядят по-разному. На одних лежат полные кирасы, но на в другом списке мы еще видим нечто вроде сегментной лорики, или вернее панциря "полурака" с подвижным пластинчатым подбрюшьем — вероятного анахронизма поздних средних веков. Так же видим пластинчатые "маники" для защиты рук. И видимо такие же пластинчатые защиты для ног, (логично бы, по аналогии с маниками назвать их "педики", но для русского уха это звучит как-то неловко...). На другом рисунке мы видим названный греческим словом "торакомахос" (или в латинском варианте — субармалис) — набивной поддоспешник, и видимо специальные гетры, которые либо одеваются под поножи, либо сами служат защитой ног.

Рис 28. "Торакомахус", (поддоспешник), вкупе с гетрами, шлемом, и прочим... На воине в паннонской шапке на всех рисунках одета странная перевязь, на одном из рисунков особенно подробная: — с захватом на правую руку петлей и шлевкой на косую перевязь. В тексте она не описана. Для чего-то она была, что-то значила...

Еще один интересный рисунок — тот на котором изображена в виде женщины "урбс Рома" — ГорОда Рима, или как мы привыкли говорить в мужском роде — Город Рим. Надпись над рисунком, гласит, что этот город был разорен, но ныне с понтом восстановлен... Какое разорение имеется в виду, — не готское ли? Тогда эта часть документа в данном списке сделана не раньше 410го года. Нам интересно само изображение госпожи Ромы. Эта — наверно красивая на взгляд художника — дама, выглядит странно, из-за, хм... торчащих из головы... редких белых жгутов. Но это скорее всего намек на корни луковичной головки, которыми легендарный Царь Нума Помпилий откупился от гневного божества, вместо настоящих человеческих голов. Из вооружения дамы на себя обращает внимание копье с поперечиной ("крылатое копье") и примечательный круглый щит с острым коническим умбоном, специально приспособленным для удара. Мы бы не останавливались на этом рисунке так подробно, если бы... не встречали описание именно таких щитов в несколько более позднее время — (в трактате 6го века "дэ рэ стратэгика") — как "стандарт" экипировки римского воина.

Рис 29. Мама Рома. Серьезно вооруженная дама. На вменяемых копиях, её снаряжение легко узнается. Подобный щит с острым умбоном довольно долго будет "стандартным" для римского войска, что писано в источниках и часто встречаетс на изображениях. (Например, в иллюстрациях манускрипта Виргилиус Романус, — книге пятого века). В руках у дамы — крылатое копье.

Рис. Книга Виргилиус Романус. 5в. Редкая возможность увидеть воинов того времени не на побитых статуях, не в воплощении реконструкторов, а в "оригинале", в цвете. Воины в римской стилистике своего времени, щиты с острыми умбонами.

На правой половине диптиха, где изображен с семьей Флавий Стилихон (358-408г). "магистр милитиум" — главнокомандующий Западной Римской империи. Кроме сходного умбона, его щит интересен тем, что снаружи весь покрыт пластинчатой панцирной чешуей. Плюс такого щита в том, что он имеет полностью металлическую защиту, при этом без использования одного большого листа, что по тем временам было зело дорого. Подобные щиты были в ходу у некоторых племен. И археологи, находя их остатки в захоронениях, где дерево сгнило, а пластинки утеряли связь, далеко не сразу дошли до мысли, что это не остатки ламеллярных панцирей — а щитов.

Рис. Магистр Флавий Стилихон. Щит с чешуйчатым стальным покрытием и острым умбоном. Обрати внимание, слева, сверху, на щите укреплены две физиономии. Есть подозрение, что они там не просто так. В Нотиции Дигнитатум каждому высокому чиновнику нарисованы "инсигнии", — знаки его положения. Как раз изображением таких инсигний в нотиции являются подобные рожи, изображенные на... Таблице? Дипломе? Из рисунков этого не понятно. Сами изображения физиономий, который у разных чиновников на инсигнии могло быть то одно, то два... Нам не понять из условных прорисовок, были ли эти физиономии лицами конкретных людей. Может быть, на этих инсигниях изображалось имаго императора, пожаловавшего чиновнику должность? Если император жаловал один, — то и лицо было одно. А если с соправителем — то два? Или это были лица императораторов впервые учредившего эту должность? Или же были какие-то иные условия. Как бы то ни было, у Стилихона на щите две рожи, и две рожи мы можем видеть у некоторых магистров, например, как "инсигниа вири иллюстрис магистри милитум праэсэнталэс" — "знаки мужа светлейшего, большака войска предздешнего". Если такая связь верна, это показывает, что римляне могли не только малевать эмблему подразделения (или свою инсигнию) на весь щит, а в случае, если щит этого не позволял по материалу, прикреплять к нему маленькую "эмблемку". Возможно, знак на личном щите магистра, в таком случае показывал, что он действует от имени императора.

Небольшая опознавательная эмблема, выполненная на щите Стилихона отдельным элементом, тянет за собой иные вопросы по римской "униформе". Известно, что даже в пору расцвета римская армия не подошла к униформе в нашем понимании. Не было даже единого цвета туник, — вся армия в красном это стереотип из фильмов-пеплумов 60х годов 20го века. Хотя, как писал, подшучивая, Марциал (ок. 40-102г), — давайте попробуем перевести слова поэта стихом:

"Римляне чаще темной одеждой объяты,

Злато и красный же любят мальцы, да солдаты"(С).

Но "любят", — это не униформа, это предпочтение. Красный цвет — это общий индоевропейский цвет войны. А шире, наверно, и всего раннего человечества. Красный цвет — цвет крови. Легионеры любили туники красного цвета, лабарумы легионов были красными. Красный был традиционным цветом бога Марса. Славянское боевое знамя "станница", которое по описаниям выносили из храма для войны, — было красным, и также красны древнейшие флаги русских дружин, что мы видим в картинках летописей. Индийский Рудра (красный) яростный бог охоты, бури, войны. И даже у арабов (в более позднем мусульманстве это обернется простонародной боязнью удушения, с довольно дурацкими объяснениями), воины видимо считали бескровную смерть не почетной, так как воину не пролить кровь перед лицом богов западло. Все эти связи и смысловые перетекания можно перечислять бесконечно. Поэтому римские солдаты красный цвет любили, благо в то время были уже известны дешевые красители этого цвета, но централизации этого процесса не было. Люди в туниках разного цвета (красной, белой, неокрашенной, и пр. — могли быть в одном десятке. Вегеций упоминает, что цветом туник моряков и "морпехов" сторожевых кораблей на границе, — был голубой, мол, под цвет волн красились пограничные и корабли и щиты, и туники экипажа для маскировки. Если эта маскировочная тенденция продержалась достаточно долго, чтоб войти в традицию, то даже будучи перемещенными в другие места, бывшие "речные" легионеры могли продолжать красить свои туники в голубой и синий цвет. Так что легионеры могли быть и синими. Плиний писал, что "багровый — это краситель для офицерских плащей", но это видимо, опять же, традиция, а не стандарт.

Рис. Фреска из синагоги крепости Дура-Эуропос. Музей в Дамаске. Солдаты, одетые как легионеры на религиозном ритуале, (что подразумевает праздничнуюпарадную одежду). Белые туники, красные плащи.

Рис. Там же.

Несмотря на отсутствие единой униформы, зачатки её, и развитая эмблематика, как мы видим, были, в том числе и в виде небольших эмблем. И тут мы подходим к интересному вопросу, — на римских изобразительных памятниках мы регулярно видим людей с декоративными украшениями на одежде. Это красивые узорчатые "заплаты" на плащах, у подола, и часто на рукавах туник — в районе предплечий. От аберрации современностью, есть большой соблазн, увидеть в этом некие "знаки" отдельных подразделений или имперских служб. Увы, ни один источник не дает нам такого подтверждения. Пока что не найдено, например, точного совпадения какой-либо известной эмблемы, и подобной декоративной накладки. (Хотя как мы видим из источников, даже один легион мог иметь несколько разных символов). Мы не видим на изобразительных памятниках даже групп людей с одинаковыми накладками на одежде. И тем не менее, — в средневековье мы получаем развитую геральдику, когда слуги носят цвета своего дома, а с развитием, зачастую, и его эмблему, герб, на груди. Нет ни одной причины, по которой римляне развитого времени не могли бы поступать так же. Касалось ли это частных богатых "домов", были ли периоды, когда влиятельные службы, и элитные воинские отряды вводили для себя, пусть и неформально, подобные знаки отличия? Все это для нас, до появления новых данных, загадка.

* * *

Вегеций.

Документом, который нам, пожалуй, стоит описать несколько подробнее, является "Эпитома Реи Милитарис" за авторством Флавия Вегеция Рената. Название трактата означает буквально "Надрезка Дела Военного", (где первое слово греческое слово — "эпитома" — надрезка, уже имело устойчивое литературное значение в смысле "отсечение лишнего"; то есть некое выделение информации из других источников, где убрали все несущественное, и оставили самое нужное. По смыслу наиболее точным переводом на русский будет что-то вроде "Выжимка из Военного Дела").

Читателю может показаться странным: Ведь выше мы уже сто раз упоминали Вегеция, используя информацию из его трактата. И вдруг — здесь, решаем посвятить этому же трактату отдельный расказ, что выглядит непоследовательно. Но дело в том, что Вегеций, единственный из дошедших до нас военных трактатов по римскому делу, который посвящен не современному для его автора времени, — а опрокинут в прошлое. Потому мы и использовали информацию из трактата для освящения более ранних времен. И лишь несколько абзацев, упоминаний и оговорок, посвящено положению дел в римской армии, современного для автора. А кроме этого — уместно дать читателю общую оценку достоверности Вегеция как источника.

Время создания трактата до сих пор является предметов дискуссий. Все что мы можем точно сказать, он написан после смерти императора Грациана, поскольку Вегеций в тексте говорит о временах Грациана как о прошедших, и до времени Валентиниана III, (несколько списков трактата содержат замечание, что его правил некий Флавий Евтропий, в седьмое консульство данного императора). Эти опорные точки дают нам временную вилку — 383-450г н.э.

Название трактата вполне точно отображают его суть. Вегеций, наблюдая за кризисом Рима и его военной машины, дал себе труд прочесть доступные ему военные трактаты, (многие из которых до нас не дошли). И на их основе составил доклад для действующего императора (которого он не удосужился поименовать). В своем докладе Вегеций довольно системно изложил:

а) Как и почему все плохо в современной ему римской армии.

б) Как все замечательно было в армии в старину, при славных предках.

в) Нужно вернуть дедовские способы тренировок и организации римского войска, и тогда все снова станет чудесно.

В докладе Вегеция есть два слабых места, одно для современников, а второе для нас — современных читателей. Слабое место для современников в том, что Вегеций рассматривал чисто организационные военные аспекты, без учета изменений в экономике, общественных отношениях, положении римских граждан, меняющейся тактике противников, и т.д. А без этих аспектов идея "давайте сделаем все как старину", — работала не сказать, чтоб сильно эффективно.

Слабое место для нас — пытающихся добывать из трактата Вегеция информацию о римской армии, — в том что Вегеций был гражданским штафиркой. Дилетантом, который из патриотических побуждений взялся за описание военного дела, в котором он не имел никакого практического навыка. То есть мы имеем выжимку из греческих и римских военных трудов, через призму отсева автором, гм... "Муломедицины" (Вегеций написал еще и такой трактат, посвященный ветеринарному делу).

В определенной степени, Вегеций и сам смог уловить слабость своих построений. Говоря о кавалерии, он пишет, что не будет говорить о ней подробно, так как с древних времен кавалерия очень усовершенствовалась, и вряд ли древние книги по этой теме окажутся полезны. Но он не смог понять, что и современная ему римская пехота изменилась не только из-за деградации, но и из-за конкретной тактической необходимости, (что мы подробно рассматривали выше).

Иногда, вперемешку с вполне рациональными мыслями — своими, или заимствованными у "древних", — Вегеций вообще сообщает... странное. Так, для примера, он живописует, что в строевом ближнем бою со щитом и мечом, воину нужно драться в стойке с правой ногой вперед; — ведь это увеличивает досягаемость меча в правой руке. Такое утверждение может быть справедливым для свободного боя, для дуэли, особенно если у бойца нет щита. Но сразу возникает вопрос — как автор представляет свой эксерсис в строевом бою, особенно когда воины защищают фронт войска щитами на предплечном хвате? Пробовал ли он сам хоть раз исполнить свой мудрый завет? Не переврал ли его какой-то иной переписчик, откуда ошибка потом расползлась по всем рукописям? Мы можем строить на этот счет теории. Но это не меняет данность дошедшего до нас текста. Причем, Вегеций упорствует в своей странности, так как он и поножу — в случае если по описанию она одна — помещает на правую ногу. Хотя по всем дошедшим до нас изобразительным источникам, одна поножа помещалась на левой, являясь продолжением защиты под щитом. Мелочными придирками, — вроде того, когда Вегеций пишет, что "вексиляциями" назывались только кавалерийские части, (хотя мы знаем множество примеров пехотных вексиляций легионов того времени), и.т.д — я даже не буду утомлять читателя и занимать лишнее место.

Информацию по предшествующему ему римскому военному делу, Вегеций доносит до нас почти всегда безо ссылок на источники и конкретику. "Древние делали", "раньше делали", "прежний легион", "древний обычай", "обычай военного искусства"... Все это не позволяет нам понять, когда именно римлянами использовались способы, которые описывает автор, если его сообщения не пересекаются со свидетельствами других источников. Что у прошлых авторов Вегеций откинул, что взял, что соединил по своему разумению? В трактате мы имеем очень рассудительную, очень подробную... "статью из Википедии" 4-5го века. Хуже чем статью из Википедии, — потому что сейчас, усомнившись в ее материале, мы можем пойти, и попытаться поверить информацию другими источниками. Но Вегеций — во многом безальтернативен. Попытавшись воссоздать картину славной армии прошлого, он почти не уделяет внимания современной ему римской армии. Не входит в подробности ее организации, и лишь сокрушается о ее убожестве самыми общими словами и частными оговорками.

И все же — мы должны поблагодарить Вегеция. Потому что — лучше так, чем никак(С). Большинство современных ему военных профессионалов не удосужилось собрать и обобщить информацию, которую собрал этот переживающий за родину дилетант. (Возможно кто-то из военных и сделал нечто подобное, но их трактаты похоронило под песками времени). Вегеций же донес до нас некоторые моменты, которых мы бы без него просто не узнали.

За сим, мы приводим данные из Вегеция, с важной оговоркой: Позиция Вегеция в описании моментов современной ему римской армии — взгляд гражданского со стороны, а не изнутри системы; возможно было общение с какими-то знакомыми военными-современниками. Описание Вегецием римской армии прошлого — конструкт из неустановленных источников и временных промежутков, пропущенный через сборку в идеальный образ, как он представлялся автору. В некоторых вопросах Вегеций точно ошибается. А выбирая из фрагментов в разных источниках — Вегеций мог выбирать те, которые казались ему наиболее удачными для понимания современных ему задач. В этом источнике он брал одно. В другом другое. Что получилось в итоге — каждый может оценивать по своему разумению.

Итак, что мы можем узнать из немногочисленных оговорок автора, о римской армии современной Вегецию? Вегеций сообщает, что в золотые времена, когда от новобранцев не было отбоя, существовал ростовой ценз. В первые когорты легионов и во фланговые отряды легионной кавалерии, не брали людей ростом меньше 5 и 1012 фута. (Римский пэсфут, это головная боль ученых, так как на всех найденных "эталонах", но немного разнится, но усредненно речь идет о росте в 172-173см). При этом хорошим ростом воина считался — 6 футов (т.е примерно 177-178см.). От обратного из этой оговорки следует, что во времена Вегеция все уже забили на рост призывника, и гребут без оглядки. Вегеций подтверждает это своими сентенциями в духе, "пусть лучше призывник будет небольшого роста, но крепкий.

Вегеций пишет, что при попадании на службу в армию, — призывника клеймят. Причем он описывает это как уже довольно давнюю традицию. И мы понимаем, что это результата кризисного времени, когда солдат сильно расположен к дезертирству. Поэтому на нем ставят тавро, — как на рабе, или преступнике. (Как происходили процессы потери престижа армейской службы, мы уже разбирали выше самыми общими мазками).

После того, как солдата заклеймили, тот принимал "милитаэ сакрамента" (военное священство), или по-нашему, — присягу. Здесь опять забавный момент. Потому что в изложении Вегеция солдаты клянутся служить императору именем Бога, Христа, и Святого Духа, потому что император — второй после Бога, кого человеческий род должен слушаться; потому что император правит с божьего соизволения. Но здесь же, рядом идет пассаж, что как только император принимает имя "Августа", — он сам становится присутствующим и воплощенным Богом. То есть имеется наглядный винегрет из старой языческой традиции, — когда император сам бог, и последующей христианской традиции, — что император под богом. Наглядное свидетельство, как неохотно старое сдается перед новым.

Вегеций сетует, что в современное ему время, снаряжение кавалерии улучшилось по аланскому и гунскому образцу. Но снаряжение пехоты, напротив, — в упадке. Со времен императора Грациана римская армия начинает пренебрегать ношением доспехов. Сперва воины отказываются от панцирей — (Вегеций, кроме прочего называет панцири "катафрактами", что не должно вас удивлять, с учетом изначального смысла этого греческого слова, который мы разбирали ранее. В других местах Вегеций использует это же слово и для описания тяжелой конницы, в более привычном нам значении). — Затем, идет отказ уже и от шлемов. По словам Вегеция, воины требуют(!) от императора, не мешать им ходить без доспехов. Автор сетует, что подобная практика приводит ко многим лишним жертвам, особенно от метательного оружия, но воинам все не впрок. Отказ от доспехов Вегеций видит в том, что воины не тренируются должным образом, и не имеют навыка и выносливости для ношения брони. (Об этом феномене мы уже подробно говорили выше).

О знаменитых римских пилумах Вегеций говорит, что в его время они стали редко встречаться в войсках. Там, где пилум еще сохранился, он теперь именуется по-иному — "спикулум". (производное от группы слов, латинское "спина" — шип, колючка, протогерманского "спиказ" (гвоздь), и все это восходит к п.и.е. "спеи" (острие). С учетом, что копье-дротик вещь сама по себе острая, и для того, чтобы это подчеркнуть, название менять нет никакого смысла, то возможно это слово было заимствованно именно у варваров из германцев, которым длинное тонкое железко с маленьким наконечником, действительно могло напомнить большой гвоздь.

Легкий дротик, который использовался для броска на более дальнее расстояние, чем пилум, который назывался верикулум, — теперь называют верутум. Точную этимологию этого названия установить затруднительно. Латинское "веритум" возможно родственно названием варварскому копью-дротику под названием "берба", которое также упоминает сам Вегеций. Происходит оно скорее всего от п.и.е. "б(х)ер" (ударять, пронзать). Сами римляне издревле имели копьядротики со сходными по звучанию названиями, — "венитум" и "венабулум". Эти названия изначально копий охотничьих, родственны слову "венор" — "охота". Венор происходит от п.и.е "вен" — ("стремиться" к чему либо, от которого происходят такие латинские слова как "вени" (пришел), "вена" (кровеносный сосуд, канал с водой, горная жила металла — то есть нечто где идет кровь, вода или железо, и потому заполненное; само венитум в латыни в невоенном значении, это — "давалка длядавать чтобы", производная форма от "венео", ("заполнять", "подавать", таким образом слова венор-охота, изначально означало "заполнение дома добычей"). Но само значение "вен" в смысле стремиться и заполнять родственно по смыслу "б(х)ер", так как пронзая что-то ты и проходишь, и заполняешь это. То есть мы выходим на такие глубинные общности предков этих слов, из которых у разных народов выросли названия, втч. для охотничьих, а потом и военных дротиков... что понять у кого эти названия жили параллельно, у кого забылись, у кого слились, кто кому передал — чрезвычайно затруднительно.

Вегеций сообщает, что в его время легкая пехота ("левис арматура", буквально "легкое снаряжение") получила название "экскулькаторэс" и "арматурас". Экскулькаторэс буквально — "изщетные", (от "экс" — из и калькуларэ — считать; то есть не относящиеся к четко распределённой по количеству тяжелой пехоте остального легиона). Арматурас же буквально "снаряженцы", — производное от слова "арма" (снаряжение). Но в данном случае их так называют не потому, что они здорово снаряжены. А потому что они помогают снаряжаться старшим, "полноценным" воинам. То есть наиболее точным переводом этого термина будет "снаряжающие (господ)". Армат — в то время уже получает коннотацию "оруженосец", младший по возрастуположению, который прислуживает господину, таскает его вещи, снаряжает того для боя. В мелких стычках оруженосец может сражаться с господином плечом к плечу. Но когда уважаемые господа собираются в строй тяжелых пехотинцев — оруженосцам нечего делать рядом с ними. И их отправляют исполнять роль застрельщиков из легкой пехоты. И само то, что в римской армии оказывается столько оруженосцев (и их господ), что их название перетекает на подразделения легкой пехоты — один из показателей варваризации римской армии.

В том же предложении, где упоминаются экскулькаторы и арматы, есть любопытный пассаж. Буквально Вегеций пишет "после (линии тяжелых легионеров) стоят феррентарии и легкая пехота, которая ныне экскулькаторами и арматами зовется, щитовики вооружены свинчатками мечами и метательным, как ныне почти все воины кажется снаряжены"(С). Мысль изложена с некоторым рукопопством, так как при перечислении оружия речь идет сперва о "свинчатках" (мы знаем, что так называли метательные дротики со свинцовыми шарами для утяжеления) потом идут мечи, а потом снова "миссилубус" — нечто обще метательное. Но общий смысл пассажа понятен. Из него мы понимаем, что во-первых, в римской армии прошлого для Вегеция времени, легкую пехоту определенного вида также именовали "скутати" — щитовики. Упор на это делался потому, что это были не застрельщики, которые носились по полю боя с легкими щитками, а пехота с большим полноценным щитом. Однако, эта пехота, в отличие от легионеров, видимо не имела доспехов, щит был ее основной защитой, и они поэтому проходили по категории легкой вспомогательной пехоты. Но теперь уже обездоспешенные легионеры перестали отличаться от этих скутатов. Подтверждение этому пассажу мы найдем в более поздних римских трактатах, — потому что там "скутатами" именуются уже основные "тяжелые" силы римской пехоты. Во времена Вегеция грань стёрлась, и далее, — нет ли доспеха, есть ли он, — основная строевая пехота с большим щитом станет часто называться скутатами.

Это собственно — та немногая ценная информация о современной ему римской армии, которой осчастливил нас Вегеций.

* * *

Интерлюдия: — Краткая хроника падения западной Римской Империи.

Причины распада и краха западного Рима, мы уже кратко обозначили. Но поскольку часто задают вопрос, как закат империи выглядел политически, — осветим это здесь. Не останавливаясь подробно на событиях, которые можно изыскать в любом хорошем учебнике, обозначим их лишь тезисно. Желающие идти дальше строго по армейскому вопросу, могут перелистать до очередного " — — ".

Предвестником падения Запада стала готская война (377-382г). Племена готов были известны римлянам с начала 3го века. Войны и периоды мирного сожительства с ними случались с переменным успехом. В 332ом году император Константин вроде как нанес готам сокрушительно поражение, погубив аж сто тыщ варваров — (пиши больше, чего их бусурман жалеть(С) — но... после этого отчего-то принял их в число союзников-федератов, (что как мы помним, обычно происходило с теми, кого римлянам вчистую победить не удалось). Сорок тысяч готов-федератов встают под копье на стороне римской империи и служат на дунайской границе, не пропуская иных варваров в империю. Но в 365ом году, в римской империи две противоборствующие стороны выбрали двух разных императоров, что спровоцировало короткую гражданскую войну.

Итак, император Юлиан II (331-361-363г), бывший философом-солнцепоклонником, на некоторое время восстанавливает язычество в правах, и наоборот, пытается ущемить христианство. Во время неудачной персидской компании, в хаосе боя Юлиан оказывается оторван от своего личного элитного отряда телохранителей "кандидатов" (буквально "беляков", так этот отряд называли за белоснежные парадные одежды — тога кандида), — и получает копейный удар, который станет смертельным. Войско провозглашает новым императором Иовиана (330-363-364г), который был начальником облажавшейся охраны прежнего императора. Иовиан заключает мир с персами, будучи христианином, восстанавливает в правах христианство, отправляется в Константинополь, и на одной из ночевок... просто не просыпается при странных обстоятельствах. В древности ходил слух, что Юлиана в хаосе боя погубил не вражеский удар, — а предательский удар одного из своих; намекали на христиан. Друзья прежнего императора искали мести. Возможно столь недолгое правление бывшего незадачливого начальника охраны стало возмездием. Но правды мы никогда не узнаем, да и врагов у политика всегда сотни.

В Никее войско провозглашают новым императором Валентиниана (321-364-375г), который берет в соправители брата Валента II (328-364-378г). Однако, у братьев появляется соперник: — В восточном столичном Константинополе провозглашают императором Прокопия (325-365-366г), который был заметным военачальником при императоре Юлиане. Прокопий останется в истории "узурпатором". Но он имел все правовые основания называться императором. По римской традиции его избрал "народ и войско". Причем, народ в столице, а не в какой-то там Никее. За Прокопием пошла немалая часть войск — контингенты в нескольких крупных провинциях. Поддержала его и языческая партия, которая видела в нем последнюю надежду от ущемлений христиан. Это был последний раз, когда язычество попыталось дать открытый бой христианству. Так же Прокопия поддержали и племена готов, выслав ему в поддержку корпус в 3000 человек. Фактически, случилась короткая гражданская война. Прокопию присягнули не самые богатые провинции, и финансовый вопрос решил дело — Прокопий проиграл.

Корпус готов, идущих к Прокопию, вообще не успели принять участия в боевых действиях. Они еще не дошли к Прокопию, когда тот был разгромлен. Брат Валент задержал готов и разоружил. Поскольку Прокопий проиграл, готы решили, что дело исчерпано, и попросили вернуть пленных. Валент подумал — нифига не исчерпано! — и решил нанести по всему племени изменников упредительный удар. В ходе почти трехлетней войны Валент наказал готов, и привел их к покорности на своих условиях.

В 370х годах начинается нашествие гуннов, которые паровым катком катятся по Европе, и выдавливают многочисленные племена готов к римским границам. Готы клянчат у Валента разрешения поселится в пределах Римской Империи, во Фракии, и Валент такое разрешение дает; — он планирует использовать их в своем войске для борьбы с "паровым катком". Однако, из-за скотства римских чиновников, которые принялись "нецелевым образом" расходовать выделенные на готов средства, да еще при этом и обдирали самих готов как заяц липу (вплоть до продажи готских детей в рабство, в обмен на пищу), — готы не выдерживают, и поднимают восстание. Местные римские войска разбиты в пух и прах. Варвары бегают по Фракии, грабят её и трясут как грушу. Через неохраняемую границу на Дунае — таможня дает добро — прут еще полчища варваров. Валент отправляет войско на готов, помощь ему высылает и новый соправитель второй части империи— племянник его почившего брата — Грациан (359-375-383г). Идут тяжелые сражения, не дающие явного успеха ни одной из сторон. Конфликт затягивается. Валент вновь собирает силы. Но на этот раз Грациан опаздывает с помощью, так как его войска завязли в конфликте на другом конце империи. Валент со своей армией встречается с основными силами готов под Адрианополем. Вожди готов вроде предлагают решить дело миром, но возможно просто тянут время до подхода союзников. Валент вроде как ведет переговоры. Но в этот момент несколько передовых частей союзников римской армии самостоятельно атакуют противника, — то ли увидев угрожающие приготовления готов, то ли что-то неправильно поняв. Завязывается сражение. Войска Валента атакуют, и оказываются в мясорубке. Разгром римлян тотальный, Валент убит. Готы бегают по провинциям, грабят, и осаждают города. Оставшийся в живых император Грациан, находит себе нового соправителя — магистра милитиум по Иллирику — Феодосия. Феодосий 1 (347-379-395г) провозглашается императором востока.

К этому времени варварская коалиция уже территориально распалась в ходе естественной беготни с грабежами. Феодосий и Грациан постепенно приводят готов в чувство в череде боев местного значения. Но провинции разорены, местности фактически обезлюдели. Грациан занимается своими делами на западе, будучи христианином, потихоньку давит язычество и христианские ереси. Но вдруг у него под боком вспыхивает мятеж — в 383м году британские солдаты избирают императором Магна Максия, на его сторону переходит часть войск в Галлии и Германии, и тот атакует Грациана. Судя по тому, что войска от Грациана бегут к Максиму, Грациан изрядно достал собственных людей. В вину ему ставят чрезмерное увлечение варварскими обычаями. Грациан терпит поражение под городом "Лютеция Паризиорум" — (Увидить Париж и умереть) — и уходит со сцены истории.

У погибшего Грациана был сводный брат — Валентиниан II (371-375-392г). Мы знаем римскую традицию назначать императором лучшего из римлян, — то есть деятельного мужа, опытного военачальника, который сможет загнать всех врагов под лавку. Видимо четырехлетний Валентиниан сполна обладал всеми нужными качествами, раз элитные группировки назначили его в таком возрасте императором и соправителем отбежавшего по делам (и там погибшего) Грациана. На самом деле подобный косяк привел к тому, что после смерти Грациана императором оказался младенец. Магн Максий полностью подмял бы остатки Западной части империи, но в дело вмешался прибежавший с Востока Феодосий. В 388ом году Феодосий разбил и казнил Магна Максия.

Через несколько лет Феодосий вернулся в Константинополь на восток, и реальным правителем при все еще незрелом Валентиниане, (с одобрения Феодосия) становится магистэр млитиум — варвар-франк Аргобаст. С взрослением Валентиниана росли и его амбиции на самостоятельные решения. Это привело к конфликту с Аргобастом. Дело доходило чуть ли не до драк. Валентиниан строчил Феодосию кляузы на Аргобаста. Аргобаст малость поразмышлял, и в конце-концов самоубил Валентиниана. По одной из версий, в момент, когда воины мятежного магистра пришли подвесить Валентиниана в петлю, тот был занят важным государственным делом — вместе с шутами пускал в реке пузыри. Так что, возможно Аргобаст был объективно не так уж и не прав. Императором на место подвешенного Валентиниана варвар назначил своего дружбана — секретаря Евгения.

Феодосий не принял несчастного случая с Валентинианом, не принял новой марионетки на Западном троне, и в 394ом году двинул войско на Аргобаста. Войска восточного императора Феодосия и западного узурпатора Арбогаста сошлись у реки Фригиды. (Прозвание бабенок лежащих в постели бревном, происходит ровно от того же слова; "фригида" с латыни "холодная"). В войске Феодосия после описанных выше событий было огромное количество федератов-готов, — которых он по понятным причинам не так чтоб сильно любил. Поэтому Феодосий приказал варварскому корпусу атаковать впереди. А его "милитэс романи" — римские воины — остались позади, воодушевляя и подбадривая готов напутственными криками, сердечно за них болея. Готы врубились в ряды войска узурпатора, проредили его, но сами умылись кровью и в большинстве своем были пребиты. Тогда Феодосий ввел в бой свои свежие войска — и победил. "Секретаря-императора" Евгения — казнили. Арбогаст убежал, и гонимый преследователями, самоубился.

Феодосий отпраздновал победу, назначил своего старшего сына Аркадия (377-395-408г) правителем Востока, младшего сына Гонория (384-395-423г) — правителем на Западе, и в 395ом году умер в дороге. Поскольку Феодосий за время своего правления окончательно завинтил гайки язычеству и развинтил христианству, сделав его фактически единственной религией, — в церковной истории он, наряду с Константином, остался как "Феодосий Великий".

Проблема была в том, что умывшиеся кровью у Фригиды за Феодосия готы, не получили вроде как обещанных им императором земель. А смерть Феодосия развязала им руки, так как они служили ему по варварской клятве, — то есть именно ему как личному вождю, а не государству. Поэтому готы под руководством вождя Аллариха уходят на имперские Балканы и грабят их там в пух и прах. Мирные попытки договорится с готами провалились, в том числе и из-за внутренних интриг при константинопольском дворе. Военные операции тоже не принесли успеха; готы были сильны, да и римляне не могли собрать против них нужные силы, из-за внутренней вражды — правители Западной империи в наглую подумывали отхапать у Восточной империи весь Иллирик, что заставляло держать войска на местах.

Шесть безумных лет готы ураганили в пределах Восточной, а иногда и Западной империи, в то время как имперцы обоих частей то пытались их победить, а то замирялись, улыбались, и думали, как бы готов ловчее придушить, или использовать против другой части империи. По этой причине, Алларих даже успел быть назначенным Востоком Магистром Милитиум по Иллирику. Но в 401ом году, готы Аллариха наконец покинули разграбленные земли Восточной Империи и окончательно ушли в западную часть.

В то время на Западе всем заправлял полководец полуварварского происхождения, — Стилихон (изображение которого мы видели выше), которого еще покойный Феодосий приставил к своему сынку Гонорию. Стилихон был знаком с Алларихом еще по временам Феодосия, сам когда-то учил его военному делу, потом сражался с ним в Греции... Теперь Стилихону пришлось драться с Алларихом уже в Италии. После нескольких кровопролитных битв, готам пришлось заключить с Западом федеративный договор. Готы начали служить, но требовали за службу много золота. Стилихон просил сенат оплатить, но... Тем временем подросшему императору Гонорию нашептали, что Стилихон-то, полуварварская морда, — не иначе, задумал сам залезть на трон! Сколько правды в этих утверждениях, мы не знаем. Наговорил на Стилихона его закадычный конкурент при дворе, по имени Олимпий. Гонорий естественно в это тут же поверил, даром что Стилихон нянчился с ним с малолетства, и защищал всю жизнь рискуя на полях сражений... Поэтому Гонорий издал указ о поимке Стилихона. Стилихон, надеясь урегулировать это недоразумение скрываться не стал. Тут же на сцену опять выбегает живчик Олимпий, и трясет новым указом императора — о том, что Стилихона надо казнить. Стилихона с позором казнят. Радуется император Гонорий: — теперь он стал самостоятельным парнем!.. Радуется Олимий — теперь он может без конкуренции вертеть императором. Радуется народ — проклятый полуварвар, потакавший своим варварам, мертв, теперь в стране настанет порядок. Воодушевлённый народ тут же начал под шумок резать варваров. Долой иноземцев! Мочи вандалов и готов! Рим для Римлян! Да...

В италийских городах военные подразделения из коренных римлян, при активной поддержке ликующего народа, устраивают массовые погромы с убийствами среди готов. В некоторых городах готов вырезают вместе с женщинами и детьми. Выжившие разоренные готы, толпами (в том числе и целыми отрядами военных) стекаются в единственное место, где они могут найти защиту — под знамена к Аллариху.

Алларих, теперь уже начал кошмарить земли Запада. Он требовал (и получал) с римлян деньги и еду, но хотел еще сытных земель для поселения готам, а себе — чин главкома западных войск. Гонорий, испуганно сидя в укрепленном городе Равенне, (который Аллариху было не взять) был согласен на все кроме последнего, — потому что понимал, что тогда окажется окончательно в руках Аллариха. Один раз Гонорий устроил на Аллариха засаду на пути к месту переговоров, — но ушлый гот отбился. Алларих, не находя в Гонории душевности и понимания, два раза осадил город Рим, заставил перепуганный римский сенат назначить параллельного Гоонорию "нового императора" по имени Атлаль, но когда от этого ставленника не оказалось толку, совсем осерчал, осадил Рим в третий раз, взял его в 410м году, — и разграбил до исподнего.

Впервые за 800 лет гордая старая римская столица была взята врагами. Весь римский мир, — обе империи — застыли в ошеломлении. Как же так?! Рим — город-символ, столица мира, сердце цивилизации, — разграблен. За что на империю обрушилось такое несчастье?! Как же дела дошли до такого?! Кто виноват?!

Гонорий отреагировал на подобный удар в самое сердце империи сразу же. Он покрепче запер ворота Равенны, и... ну собственно и все. У него не было талантливого полководца — Стилихона он казнил. У него не было достаточно своих войск — тех громили без полководца. И у него не было возможности нанять наемников, — потому что все видели, как он "выполнил" обещании готам. А да, — Гонорий сделал еще кое-что. Когда к нему приплелись ограбленные, страдающие от голода жители Рима, и попросили помощи, Гонорий приказал убрать их с глаз.

Алларих же посидев в Риме, почуял себя аки Наполеон в Москве. Столица взята, добыча есть, а еды нет, и радости нет. Поэтому Алларих затеял новый поход за счастьем, в ходе которого скоропостижно помер в дороге.

Ну а готы выбрали нового вождя — Атаульфа. Вскоре готы "помирятся с Гонорием" и образуют свое собственное королевство в Римской Галлии — пока еще под прикрытием все того же звания "римских федератов". Гонорий же не оставит детей, и после его смерти начнется чехарда с приемниками, — "калифами на час", императорами на год. Солдатские выдвиженцы, которых солдаты почти тут же и убивали... Варварские выдвиженцы, которых варвары почти тут же и снимали... Западная часть империи уже фактически развалилась, и свои элитные группировки выдвигали каждая своего императора, разменивая их как фигуры в шахматной игре. Все это продолжалось до тех пор, пока не вмешался Восток. Там, не шибко одаренный сын Феодосия Великого — Аркадий, проболтался на своем троне, и оставил его сыну Феодосию II (401-408-450). Феодосий нумер 2 возможно был не шибко одаренный государственный муж, но к его чести, при его дворе подобралась даровитая команда, с которой он не конфликтовал, предпочитая заниматься просвещением и науками — потому и приправил очень большой срок.

Феодосий II (его команда) провозгласил императором Запада сына соправителя почившего Гонория — Валентиниана III. (419-425-455г). При малолетнем Валентиниане сперва правила его мамка, а при половозрелом Валентиниане правил талантливый магистр милитиум — Флавий Аэций, который два десятка лет отбивал варваров и сдерживал расходившуюся на лоскуты империю. Именно Аэций — "последний римлянин", — отразил гуннские полчища Атиллы в "битве народов" на Каталунских Полях в Кампании (451г), сведя дело к боевой ничье. Валентиниану же надо было доказать самому себе, что он не просто мальчик, скрывавшийся сперва за мамкиной юбкой, а потом за щитом Аэция. Что он тоже мужик! Поэтому, в 454ом году Валентиниан зарубил пришедшего к нему с докладом Аэеция, и начал бегать, выспрашивая окружающих, — не правда ли я ловко поступил? Кто-то смелый ответил имбецилу, — что, убив Аэция, тот отрубил себе левой рукой правую...

Уже в 455ом году "осиротевший" Валентиниан был убит гражданским чиновником высокого ранга Петронием Максимом, который сам залез на престол, объявил себя императором. И для вящей легитимности женился на вдове Валентиниана, (которая была дочерью восточного императора Феодосия II, на тот момент уже покойного). На Востоке власть Петрония не признали, но и никаких шагов не приняли, — Восток тоже переживал постоянный кризис, — чума, землетрясение, готы, гунны — там императоров тоже назначали варвары пусть и без такой чехарды правителей. Зато из Африки на Запад прибежали огромные орды почуявших добычу варваров-вандалов. (По легенде, их призвала бывшая жена Валентиниана, понявшая, что виновник его смерти — Петроний). Петроний, узнав о подступающей орде вандалов, не помышляя о обороне Рима начал смазывать лыжи, — за что и был забит до смерти разъярённой римской толпой.

И опять всплеск императоров-однодневок. Но теперь рядом с ними всегда идет имя Рицимера (405-472г). Этот магистр милитиум из варваров совместно с силами Восточной империи кое-как сражается с вандалами, и становится фактическим правителем Западной империи. Присланный с Востока императором Львом I, император Антемий — Рецимеру не понравился, и после ряда конфликтов и сражений был убит Рецимером в Риме. После этого Рецимер уже не церемонился, — этого Рицимер казнил, того заставил отречься, вон того отравил, вон того поставил поправить... После смерти Рицимер оставляет власть своему племяннику магистру милитиум — Гундобаду. Гундобад, почесав затылок, назначает себе нового ширму-императора — Глицерия.

Однако, на Востоке правил не кто-нибудь, — а Лев I Макелла. Он был командиром легиона в звании трибуна, а позже был возведен на престол как марионеточный император восточным магистром милитиум — готом Аспарой. (Во время производства Льва в императоры, для подкрепления его не-наследного авторитета, его "повенчал на царство" Константинопольский патриарх. С тех пор к классической римской формуле выбора императора — народ и войско — добавляется третий компонент — народ, войско, церковь — хотя войско так и останется самым значительным). Но со временем, Лев сумел "перерезать ниточки", возвести своих людей на нужные посты, уничтожить бывшего кукловода Аспара, и стать настоящим правителем. Для уничтожения влияния готских варваров Лев воспользовался простым средством: — призвал в столицу отряд еще более диких варваров — горцев-исавров, которые составили костяк его нового гвардейского отряда под названием экскубиторэс (эскувиторои по-гречески, в переводе с латыни — "внеспальники", — то есть те, кто сторожат ближайшие покои императора). Эти свирепые горцы и обеспечили безопасность Льва на время "внутрипартийной дискуссии", дошедшей в конце концов до страшной резни во дворце. И вот, поудобней усевшись на троне, Лев осмотрелся, прикинул, что нахального Рецимера больше нет, и "вдруг увидел", что на западе кто-то назначил императора без его согласия. А собственно, по какому праву?!. Лев назначил на Запад нового императора, — магистра милитиум Далмации и родственника жены — Юлия Непота (430-474-475-480г). Непот с войском выдвинулся на запад, хотя к этому времени Лев I уже отдал богу душу, оставив трон на внука Льва II, который назначил на роль своего соправителя своего отца — Зенона, который не был сыном Льва I, потому что был мужем дочери Льва I. (Мексиканский сериал, да).

Непот выдвинулся с войском, и без трудностей сверг Глицерия, за которого никто на Западе не впрягся. Поскольку Глицерий особо не фиговничал, его просто сплавили в церковь в Далмацию, в город Салон, где он впоследствии сделал довольно неплохую карьеру до епископа. Не успел еще Глицерий толком осмотрится на новом месте, как к нему же — в Салон свалился гонимый новым узурпатором Непот! Злорадный смех Глицерия доносится до нас до сих пор сквозь бездну веков.

Непота подсидел его собственный Магистр Милитиум — германский варвар Орест. Воспользовавшись тем, что в Восточной империи императора Зенона сверг брат жены покойного Льва I — Василиск, и там все заняты своими делами, — Орест объявил сбежавшего Непота низложенным, а новым императором назначил своего сына Ромула Августула. Само его имя было насмешкой над императорским институтом — Августул, уменьшительная форма от Августа, — "Августёнок"... Сам отец залезть на престол не мог, так как несмотря на все потрясения, римский народ варвара-императора не принял бы. Но его сын был по матери полуримлянин — поэтому посадил сына. На Востоке, где в это время Васлилиск гонялся за сбежавшим Зеноном, (а потом наоборот уже Зенон за Василиском), — Ромула не признали. Через 10 месяцев Ромула и его папашу сверг варварский командир лоскутного сборища банд, которые теперь именовались "римской армией" — вождь хрен пойми каких племен, — Одоакр. Варвары-армейцы хотели получить себе на проживание земли в Италии. Орест сперва наобещал им таких земель целую треть(!), но затем отказал. Орест опасался вызвать гнев коренных италиков. Поэтому варвары-солдаты Ореста убили, и сняли сына с трона пинком под зад. Одоакр же тут же роздал своим людям обещанные им земли, а италики давно профукавшие свои непобедимые легионы, спорить с варварским войском не посмели.

Загнав Ромула Августула в ссылку, — Одоакр задумался. На востоке Зенон таки сверг с трона Василиска, (который сверг его с трона до этого), и кое-как укрепился. Ссорится с Востоком Одоакру было не с руки. В то же время и Зенону, после всех потрясений, с трудом утвердившись на трясущемся троне, было не до экспедиционных походов на западного узурпатора. Одоакр с почтением выслал на Восток императорские знаки отличия Августула, тем самым показав, что владеть ими может лишь один настоящий и законный — восточный император. В 476ом стороны пришли к джентельменскому соглашению: Одоакр вновь признает императором запада, признанного на востоке Юлия Непота. А Зенон признает за Одоакром титул "рэкс гентиум" (правитель родов) — то есть правителя всех варварских военных племен Западной Римской империи, признает за ним титул магистр милитиум праэсэнталес в Италии, дает ему титул патриция, и по факту — признает правителем Италии. Формальный император Непот продолжает сидеть и править только в своей Далмации, не суя носа в италийские дела.

В 480м году Юлий Непот был убит в Салонах. Поговаривали, что к этому приложил руку памятливый епископ Глицерий... Недовольные Одоакром западные элитарии тут же наладили посольство к Зенону на Восток, дабы он подобрал им нового императора. Но и сам Одоакр наладил туда же посольство. Зенон склонился на сторону более сильного Одоакра. Официально все было обставлено так, что Одоакр обратился на Восток со смиренной (уже повторной) просьбой: — пусть восточный император не разделяет власть, и правит Западом сам! Восточный император Зенон же принял милостивое решение, — нового императора Запада не назначать. И править Западом самому... посредством своего "полномочного представителя" — скромного Одоакра. Наверно, Одоакр и в очередной раз выслал Зенону императорские инсигнии — теперь уже почившего Непота.

Уф-ф-ф... Ну, теперь давайте посмотрим, что у нас получилось.

Великое переселение народов выбросило к римским границам полчища варваров. В конце-концов, империя уже не могла сдерживать их натиск. Ослабевшая империя пыталась договариваться с варварами, использовать одних варваров против других. В сложные времена варваров привлекали целыми племенами. К границам империи подходили новые варвары, и Рим нанимал других варваров для своей защиты, отдавая сперва деньги, а когда денег не стало, — земли под, как бы сейчас сказали, -" место компактного проживания" иноземцев. Отдавая землю, Рим терял с неё и налоги и продукцию, то есть еще более беднел. И снова платил единственным что у него осталось — землей. Потом приходили еще варвары, и Рим отдавал еще землю. И еще. И еще... Пока и сам западный Рим, и его император не стали пустым звуком, не имеющим ни денег ни реальной власти. Тогда варвары упразднили империю за ненадобностью, и сами стали королями.

Однако, формально, с правовой точки зрения Римская Империя, даже на западе, никуда не исчезает. Формально, она вновь, как уже бывало не раз, объединяется в одну, на этот раз под командованием императора в Константинополе. Формально, из-за смут и чрезвычайного положения, император назначает своим полномочным представителем военного командира Одоакра.

В чем был интерес этого спектакля для обеих сторон? Одоакр понимал, что восточная империя, не смотря на сложный период, остается одной из самых грозных военных сил в мире. Поэтому дразнить её не стоило, наоборот, стоило постараться наладить отношения и соблюсти приличия. Кроме того, — это помогало держать в узде коренных римлян запада. Одоакр — не захватчик. Одоакр — представитель настоящего законного римского императора. Измученные бесконечными звиздецами, погромами, вторжениями, гражданскими конфликтами граждане были рады хоть какой-то стабильности и спокойствию. А назначение наместника легитимного императора давало и какой-никакой душевный комфорт. (Вспомните как разрушали СССР, там ведь тоже никто не говорил о разрушении, а о том, как сейчас мы все пересоберемся в новый Союзный Договор на новых началах, хотя наверху уже все растащили на уделы). По факту Одоакр получил самую настоящую верховную власть в Италии. А в чем же был интерес Константинополя? — Сохранить лицо там, где не было возможностей для силы. Все в Константинополе и на востоке понимали, что ныне Гесперия для империи потеряна. Надо было сохранить хотя бы достоинство.

Одоакру казалось, что он совершил ловкий дипломатический ход. Возможно, так было с точки зрения ближнего прицела. Проблема была в том, что Восточный Рим — теперь единственный Рим — обладал колоссальным терпением и долгой памятью отлично организованного государственного аппарата, для которого жизнь человека — не более чем миг. Со сменой поколений и дальнейшими смутами кое-кто на Западе подзабудет ЧЬИ это земли. Но Рим всегда будет помнить — чьи. И как только он оправится и накопит сил — он вернется за ними. Оснащенный полным чувством справедливости, вооруженный памятью и правом.

Рим. Придет. За своим.

Ну а пока, поулыбавшись дорогому ответственному работнику Одоакру, император Зенон в 488м году, по-тихому сплавил к нему транзитом из Мезии буйное племя остготов во главе с Теодорихом, — которые в результате пятилетних войн свергли Одоакра. В 493м Одоакра убивают. И Теодорих становится рексом остготов и "наместником от римского императора" — на тех же условиях.

Ну а император Зенон, к тому времени несколько утомил население Римской Империи, своими неумеренными пьянками и постоянным обдиром налогами. Поэтому, — ходит легенда, — что когда император в очередной раз упился до бесчувствия, его быстро-быстро загрузили в саркофаг, для надежности зашпаклевав герметично. Так что анекдот про тещу, гроб которой несут на боку, чтоб не начала храпеть — еще более бородат, чем кажется. Но смерть императора — дело обыденное. А Римская империя отправляется далее, в свое величественное путешествие в тысячелетний "византийский" период.

* * *

Часть 2.

Тысячелетие Византии.

Я носящий духовное звание,

Но недостойный его по знанию,

Простоте с глупостью по своим,

Песню сию сочинил за сим,

Чтобы оставить память на свете,

Если увидит слова кто эти,

Пусть, — я прошу о том, —

Вспомнит меня добром.

Аракел Багешский. "Плач по Константинополю".

Кви дэсидэрат пасэм, — праэпарэт беллум.

(Кто желает мира, — готовит войну).

Древняя мысль в формулировке Вегеция.

Итак, начнем благословясь, вторую часть нашего беглого и верхоглядного обзора римского войска. В первой части мы рассмотрели римскую армию с момента основания "вечного города", и добежали зорким взором примерно до пятого века. Двинемся же и далее.

Как и в первой части статьи, будем придерживаться тех же принципов. Все специфические термины, с греческого и латыни, будем стараться как можно более дословно переводить на русский. Ведь стоит нам перевести иностранное слово на русский, — как с него разом сползает ложная таинственность, и мы начинаем понимать, что и какой термин в свое время значил для самих римлян.

Говоря о языках римской империи, нужно помнить, что мы охватим в нашем обзоре многие века, — целую прорву лет. Язык за это время неизбежно менялся, все дальше уходя от своего условного "золотого" стандарта. "Золотая" латынь постепенно превратится в ту, которую потом назовут "эклезиастовой" — то есть церковной. Римляне начнут "цыкать". Буква "С" у них вместо "Ка" начнет звучать как "Цэ". "V" превратится в "Вэ". И многие находящиеся на слуху слова наконец приобретают привычное нам звучание. То есть то, в котором они вошли в русский, как заимствования из Европы. "Кентурио" превращается в "центурио", "киркус" в "циркус", и так далее. К средним векам докатится до того, что даже слово Империум (Imperivm) больше нельзя будет записать как нормальным квиратам через "v"; придется писать его с помощью придуманной новой буквы "u" как "Imperium", — тьфу, срамота!.. Изменится и древнегреческий язык, постепенно превратившись в "среднегреческий", — то есть греческий средних веков. Откуда мы и имеем теперь две традиции произношения, названные по именам ученых, опиравшихся на предполагаемое звучание греческого в разные периоды. Эразмова — ориентированная на классический греческий, и Рейхлинова ориентированная на звучание средневековое. В среднегреческом "B" (Бэ) настолько смягчится, что начнет звучать как "Вэ". А чтобы оглашать звук "Бэ" начнут использовать связку букв "Мп". Буква "Е" начнет звучать как "И", и далее по списку. Именно поэтому "Стратэгос" превращается в "Стратигос". "Базилеус" превращается в "Василиус", место где жили арабы — "Арабия" превращается в "Аравия", и соответственно, унаследованный нами в русский язык — "аравийский полуостров". Как и в первой части статьи, я буду стараться писать слова по правилам своего времени. Но если из-за раздолбайства, я где-то забудусь, то, уважаемый читатель, — сделай поправку на время и звучание языка сам.

В книге мы будем измерять ромейские меры длинны, по замечательной работе В.А. Белоброва "Византийская система мер длины", которую я всем весьма рекомендую к прочтению.

И второе необходимое предисловие. Исторически подкованный читатель может его смело пролистать, до следующего знака "

* * *

" (подобные "интерлюдии" будут встречаться и ниже, и их так же можно пропускать по интересу) — но для тех, кто только открывает для себя историю Римской Империи, я твердо рекомендую с ним ознакомиться. Это снимет многие вопросы. Большая часть этой статьи будет посвящена армии "Византии".

Но, собственно, что же такое Византия?..

* * *

Интерлюдия: — что такое Византия.

В третьем веке нашей эры огромная Римская Империя, охватывала все Средиземноморье. Несмотря на отлично развитую курьерскую службу для доставки новостей, и сеть дорог для переброски войск, территория империи стала слишком протяженной, чтобы оперативно реагировать на участившиеся угрозы. Империя уподобилась огромному динозавру, который с некоторым опозданием понимал, что какой-то хищник вцепился ему в хвост и жрет задницу. Пока "болевой сигнал" добегал по многометровому телу до мозга динозавра, пока от мозга начинали поступать обратные командные импульсы — зад уже могли и отожрать. Прямо как в старом анекдоте: — "Иду, слышу, — сзади кого-то бьют. Кого?... Оборачиваюсь: — меня!"(С). Пока курьеры с новостями о вторжении варваров добегали до императорской столицы, пока император собирал армию... — уже и пепелища остыли. А варваров было много, нападали они часто. Империю лихорадило, она погрязла во внешний войнах и внутренних смутах. Решение пришло само-собой — вместо одного "мозга" империи нужно два. Два императора, два центра вооруженных сил, один на Западе, второй на Востоке, — вдвое сократят время реакции на угрозу. Идея такого разделения принадлежала императору Диоклетиану (245-313г. н.э.), о котором мы еще поговорим ниже.

Итак, империя была разделена на две фактически части — западную и восточную. Обе части управлялись самостоятельно, но сохраняли единое "культурное поле" и экономические связи. Наряду с моментами соперничества между императорами двух частей, нам так же известны многочисленные примеры, когда одна часть империи помогала другой (если имела такую возможность), в том числе и военными силами. Однако, к 5му веку обе части империи оказались в глубоком кризисе. В 476го году Западный Рим пал. Командир варваров Одоакр принудил последнего западного римского императора к отречению, и устроил на бывшей территории империи свое собственное варварское королевство с блекджеком и гетерами. Таким образом, западная часть империи (на территории которой, собственно, и находился древний город Рим, с которого империя пошла), — исчезает.

Однако восточная часть Римской Империи, сумела преодолеть жесточайший кризис, устояла, сохранилась, окрепла. И расцвела еще на почти тысячу лет.

Пока Восточная Римская Империя цвела и пахла, сохраняя свое античное наследие, — на западе шло бурление варварских королевств, которые сменяли друг друга, по историческим меркам, с калейдоскопической частотой. Нельзя ровнять все возникшие на территории бывшего западного Рима королевства одно с другим. Там тоже были разные правители и времена. Но в целом, — это был период упадка культуры, упадка цивилизации, деградации медицины, падение уровня жизни, упадка технических знаний и промышленности, и так далее. Даже в тогдашних компьютерах, говорят, микросхемы снова сменились на лампы. А Айфоны превратились в Нокии 3310. Телевизор же вообще приходилось смотреть при свечах, да... В историографии этот период получил заслуженное общее название "темные века". И все эти печали на западе происходили на фоне ветшавших колоссальных памятников римского времени. Циклопические амфитеатры, здания магистратов, императорские дворцы, акведуки, дороги... Западные варвары, убогие мазанки которых, вкупе с дворчишками их корольков, ютились вокруг остатков этого великолепия, — с каждым взглядом на артефакты римских времен впитывали мысль: Рим — это золотой век. Рим — это мечта. Рим — величайшее из того, что когда-либо было и будет на земле.

Рис. Мозаика с римской виллы "Дел Касале" у Пьяцца Армерино, Сицилия — первая четверть 4 века нашей эры. Девушки в бикини, в спортклубе с бассейном занимаются фитнесом с гантельками. И пусть, если говорить строже, бикини это — "сублигакулум", а "гантельки", возможно, — музыкальные инструменты, — но повторить такую прекрасную картину человеческая цивилизация сможет только в середине 20го века.

Поэтому, когда через несколько веков, нашелся варварский вождь, который смог более-менее снова объединить западные земли в одну кучу, он тут же... — Я специально не называю этого вождя "королем", хотя он этого и заслуживает. Вождь франков по имени Карл, стал объединителем и в некоторой степени, "отцом" все современной Европы. В историю он вошел под прозвищем Карл Великий. По латыни, которая оставалась в Европе международным языком общения, это звучало как "Каролус Магнус", (потомки племени франков, — квакающие французы, проглотившие половину звуков, сегодня произносят это как "Шарлемань"). Так вот, от латинской формы имени Каролус и происходит современное слово "король" во множестве европейских и славянских языков. Поэтому, когда вы читаете где-то фразы вроде "король Карл великий", — это тарабарщина и анахронизм.

Так вот, в 800м году вождь франков Карл Великий, по предварительному согласованию, был наречен западным церковным глав-попом — "императором и августом". Обставлено это было довольно комедийно. Карл в это время был в Риме, вошел в церковь, и тут к нему "неожиданно" подскочил римский первосвященник и водрузил на голову корону, и заорал — да здравствует император! Все вокруг закричали ура-ура, зиг-хайль!.. Карл округлял глаза и разводил руками, — ах бог ты мой, как это все неожиданно... Что вы что вы... Да не надо... Я недостоин... Ну только если вы очень просите...

Все это было прекрасно. Но никак не помогало постройке хоть чего-то сравнимого с римскими древностями. Вместе с тем, относительно рядом, — сохранялась самая настоящая Римская Империя. Та самая — на Востоке. И в ней сохранялись и римский порядок, и римский закон, и строились и новые дороги, и новые акведуки, и императорские дворцы, и... Западный варвар, попавший в столицу Восточного Рима — Константинополь, начинал рыдать и биться головой о мостовую — он сравнивал ЭТО с деревенским сортиром своей родины. Часто его приходилось утаскивать обратно, вопящего, как современное дитё из гипермаркета игрушек. При любом удобном случае варвар старался хоть как-нибудь пристроится в этом раю на земле. Даже бесстрастные западные послы, попавшие на прием к восточному императору во время раздачи щедрот, видя, как тот отсыпает (возможно постановочно) придворным килограммы золота, смахивали скупые, но горючие слезы. Это было как примерно сейчас попасть на экскурсию из Сомали в США. Очень тяжко для психики.

Восточная римская империя — единственная теперь оставшаяся настоящая Римская Империя — была самым развитым и могучим государством поздней античности и большей части периода средних веков.

Диалектика — самое главное достоинство Восточной Римской Империи оказалось и главной её слабостью. Расположение на узловой торговой точке между востоком и западом позволяло Восточному Риму немыслимо богатеть. Но это же расположение выносило на него и множество переселений народов. Огромное богатство привлекало огромное количество грабителей. Поэтому, постепенно, очень медленно, с падениями и взлетами, Восточный Рим будет угасать под натиском многочисленных врагов. Условный же, обобщенный "запад", будет медленно уходить от темных веков, развиваться. И во многих случаях, именно Восточный Рим будет служить западным королевствам "щитом", о который разобьются нашествия, которые в ином случае, не оставили от новой западной цивилизации камня на камне.

С течением веков ситуация изменится. Восточный Рим ослабнет, западные королевства возрастут. Но это не сильно улучшит отношения. Ведь запад будет строить свое самосознание на "римской идентичности". Постоянно обращаться к римскому прошлому. Искать в нем образцы для подражания. Искать Рим в самих себе. Запад будет стремиться подражать Риму — иногда имперскому иногда республиканскому. Объявлять себя наследниками римских ценностей будут и Испания, и Германия, и Британия, и Франция, в своих имперских инкарнациях. А много позднее подражать республиканскому Риму возьмется и США... Проблема была в том, что Рим на западе умер в 476м году. И все попытки взять что-то из умершего Рима — это подражания. В то время как Восточная Римская Империя — была непрерывным развитием римской империи, которая просуществовала аж до 1453го года.

Это была огромная заноза. Как выходцам из западной послеримской цивилизации провозглашать себя истинными римлянами, или хотя бы духовными наследниками римских ценностей, — если рядом, на востоке, существует настоящий Рим? И даже когда Рим на востоке погиб, под натиском тюркских орд... Как западным выходцам чувствовать себя истинными наследниками римлян, если Рим еще почти тысячу лет существовал без них? Существовал не на их территории? Да мало что существовал — Восточный Рим времен своей силы, еще и держал западников за варваров, презирал их, смеялся над нами. Как это вообще можно переварить?

Выход был только один. Восточная Римская Империя — должна была исчезнуть из истории.

Рис. Вася Ложкин...

Мы не сможем вычленить здесь некой единой группы заговорщиков-западников, которая уселась в темной комнате с зашторенными занавесками, и с демоническим смехом постановила — у-ха-ха, да не будет Восточного Рима!.. Хотя несомненно были и конкретные западные лидеры ставившие такую задачу, и ученые мужи, выполнявшие в своих трудах этот неприглядный заказ. В какой-то момент Восточный Рим начинал мешать и римским папам, претендовавшим на "Римское наследство", и европейским королям, строившим свои новые "Римские империи". С какого-то момента неприятие восточного Рима стало общим западным чувством. Сперва больше инстинктивное, затем — уже вошедшее в научные труды, и тем получившие некие высосанные из пальца логические обоснования — тем более убедительные, чем больше в них хочется верить.

Стереть из истории тысячелетнее государство, — нетривиальная задача. Поэтому методика была выбрана следующая: Восточной Римской империи — вернее — "Римской Империи" (потому что уточнять, что она восточная, после исчезновения западной, потеряло всякий смысл, и её жители перестали это уточнять) — посмертно, произвольно сменили название. Столицей Восточной Римской империи был город с "неожиданным" названием — "Нова Рома", ("Новый Рим", точнее, изначально, — "Новая Рома", так как город (урбс) в латыни это строго говоря слово женского рода). Сами жители так же часто называли его по имени создавшего его императора — "Константинополетана" (по латыни), или "Константинополис" (по-гречески); или если говорить по-русски — "Константинград". Создан этот город некогда был на месте более старого города Византия, основанного некогда колонистами из греческих Мегар...

Ну и отлично! — воскликнули сноровистые западные парни эпохи возрождения. Раз когда-то на месте столицы Восточного Рима существовал древний город Византий — будем называть всю восточную империю — "Византией"! Вот так! Это примерно, как называть Британию "Лондинией", или США — "Вашингтонией". Нелогично, — зато как нам надо.

Так, на месте Восточной Римской Империи возник некий морок, симулякр. Некая условная страна с названием "Византия". Со столицей "Константинополь" (это можно, главное, чтоб только не "Новый Рим"). Населена эта страна-симулякр была некими "греками", о чем мы скажем чуть ниже.

Проблема была в том, что сами римляне из Восточного Рима всю свою историю называли себя римлянами, а свою страну — Римом. Ну называли и называли — провозгласили западные ученые мужи. Называли — а права такого не имели! А не имели они права, потому что, мы возьмем древний Рим его золотого времени, и сравним его с поздней Византией, — так посмотрите, насколько они разные! Древние римляне все в простынях-тогах, а византийцы-то в штанах! А? Законы у них разные. Экономические принципы государства разные. Кто там вякнул из-под лавки, что со временем все государства меняются, и древний бритт тоже не похож на современного британца? Молчать под лавкой. Византицы — не римляне. Потому что — потому!

Веками "Византии" и "византийцам" западные авторы приписывали все возможные недостатки, какие могли изыскать. Все что можно — толковалось самым злокозненным образом. Если недостатков не удавалось изыскать — придумывали. В истории восточного Рима мы не находим какой-либо особости по части интриг и дворцовых переворотов. Все что у них было, — можно отыскать и в других странах. Но с подачи западных ученых мужей до сих пор гуляют такие выражения как "Византийская интрига" — нечто особо подлое и запутанное. А само слово "византиец", в зависимости от контекста, и по сию пору зачастую обозначает либо коварного интригана, либо изнеженного и развращенного человека.

Иссякли попытки римских пап на главенство во всем мире, а европейские короли постепенно исчезли, или выродились в декорации для туристов. Помогло ли это восточному Риму в более объективной оценке учеными мужами? Нет. Ведь восточный Рим был христианской империй, — и его начали бомбить ученые протестанты. Политически и религиозно, наследником падшего Восточного Рима провозглашала себя Россия. (Если в религиозным отношении, к этому были основания, то в политическом, честно говоря, это было высосано из пальца). Значит, — пнув восточный Рим, можно было рикошетом пнуть и Россию, которая унаследовала от этих развращенных византийцев...

"Позор человеческого разума", "бесконечная история заговоров", "лишенная всех признаков величия", и так далее. Это росло как снежный ком. Усредненный ученый западной цивилизации читая книги своих предшественников, с молоком матери впитывал образ "империи интриганов", и затем вносил свой посильный вклад в развитие этого образа. То есть среднестатистический западный исследователь четко понимал разницу: — если в Византии какого-либо претенденту на трон выкололи глаза — это признак особого византийского коварства. Если же какого-то английского средневекового бедолагу казнили посредством кастрации, потрошения заживо и т.д, ну... это нормальный процесс развития светлого западного общества, идущего к демократии.

Каким образом Византия — эта деспотия азиатского типа, с администрацией, погрязшей в бесполезных ритуалах и церемониях, с забитым пассивным населением, — простояла почти тысячу лет, под напором врагов, от которого иные цивилизации сразу бы пали? Э-эээ... это неважно. Продолжаем ругать. Пытаясь собрать квинтэссенцию этого отношения можно сформулировать, что Византия — это страна евнухов, которые постоянно друг-друга сношали. Каким образом евнухи сношали? — Ответ простой: — С византийским коварством.

В науке такое отношение как общая тенденция, продержалось до двадцатого века, а как остаточные явления (которое уйдет, видимо, только со сменой ученых поколений, видно кое-где и до сих пор).

Защитить "Византию" долгое время было некому. Ведь её центральные территории были поглощены Турцией. А для Турции, получившей в свое владение основные бывшие земли восточного Рима и многие памятники его культурного, материального, археологического наследия — сам Рим абсолютно не был интересен. В 1544ом году, — (всего через 90 лет после падения империи), — в бывший Константинополь приехал по поручению своего короля француз Пьер Жиль. Он поразился, насколько враждебно турки относятся к захваченным ими античным памятникам, и как мало их осталось. Прямо на его глазах турки доломали и переплавили на пушки великолепную коннкую статую императора Юстиниана. Турецкую позицию по римскому вопросу можно было сформулирвоать так: Мы добили "Византию", потому что та была плохой. А плохой она была, потому что мы её добили... Ну и они в Аллаха не верили, подлые кафиры... А если мы найдем меч римской эпохи, так наверняка это меч турецкой работы, времен Сулеймана Великолепного... Почему времен Сулеймана? Потому что он Великолепный! При ком же ином мог быть создан такой меч, а? Все это продолжалось до появления науки в её современном виде изрядно долго.

Поразительно, но и в России, которая долгое время претендовала на преемственность от Византии, со временем воцарился на неё "западный" взгляд. По крайней мере — в светском измерении, которое не было завязано на религиозную общность веры". Произошло это, наверно, потому, что наука истории, как таковая зародилась на западе, и пришла к нам оттуда... И хотя российская наука нашего времени дает примеры и блестящих специальных работ по истории Византии, с масс-культурой это никак не пересекается.

Справедливости ради — понадобилось всего-то около 550ти лет, (да-да, теперь вы знаете примерный срок после гибели России, когда коллективный Запад перестанет выливать на неё реки помоев и лжи, и оценит адекватно) — чтобы западная цивилизация, которая закопала Византию в грязь, при помощи развывшейся научной школы, сама же и начала процесс её реабилитации. Уже в 20м веке появились работы, которые рассматривали Византию если не комплементарно, то хотя бы непредвзято. Перелом в отношении произошел, пожалуй, ближе к концу 20го века, когда западные ученые-симпатизанты Византии обнаружили, что их много, и что их отношение опирается на вполне объективные исторические данные.

В настоящий момент в ученых кругах, термин "Византия" используется лишь как удобный условный термин, доставшийся по наследству от "пред-науки", определитель конкретного исторического периода существования Римской Империи. Все знают, когда этот период закончился — в 1453м году. Нет согласия, когда он начался. Всяк по-своему определяет, когда Восточный Рим уже можно называть Византией. То ли с момента основания Константинополя. То ли с момента окончательного отпадения от пост-Юстиниановой империи большей части западных провинций. То ли с момента преобладания в государственном аппарате Восточной части Римской Империи греческого языка... То ли... Разброс дат в несколько веков.

Насколько "византийцы" имели право называть себя римлянами — тоже для представителей разных школ — вопрос дискуссионный. До сих пор можно увидеть в работах тезисы вроде "византийцы называли себя римлянами, чтобы подчеркнуть свою преемственность с древним Римом"... Звучит странновато. Я вот, например, называю себя русским не для того, чтобы что-то подчеркнуть. Так называли себя мои родители. И родители родителей. И родители родителей родителей. Отцы отцов. Деды дедов. Я повторяю вслед за ними. Так же делают и другие народы — казахи, башкиры, чеченцы, британцы. Так делали и живущие в восточной части империи римляне.

Если для ученых Византия ныне лишь удобная условность, то для обычных людей это культурный маркер, поддерживаемый в его нынешнем виде и массмедиа. Общество инерционно. Многие простые люди удивляются, когда узнают, что Византия — это собственно Римская Империя. Ну а для усредненного человека с высшим образованием, который впитал распространенные маркеры, но особо историей не интересовался, — Византия это какая-то ужасающая восточная деспотия.

По описанным причинам "византийский" период римской истории, почти что выключен из массового сознания, и массовой культуры. Сколько вы видели художественных фильмов о древнем Риме? Ах, легионеры печатают шаг, ах вздымаются салюты, ах реют на древках орлы... А сколько вы видели художественных фильмов о Византии? Вот то-то.

Итак, мы кратко разобрали появление и эволюцию термина "Византия". Теперь, уважаемый читатель, пришло время дать тебе возможность самому для себя определить — насколько "византийцы" заслуживали право именовать свою страну "Римской Империей", а себя — "римлянами". Разберем аргументы за и против того, что позднюю Византию можно ассоциировать с Римом.

Дадим обобщённое слово "противникам" того, чтобы ассоциировать Византию с Римской империей. Приведем их аргументы, и попробуем ответить на них.

Византия не есть Рим, потому что собственно сам город Рим с которого пошла империя, остался за её пределами(С). — Что тут сказать... Российская государственность пошла со Старой Ладоги и из Новгорода. Если вдруг сейчас Новгород захватят и разграбят злые пришельцы-телепузики, означает ли это, что россияне в Мурманске, Петербурге, Рязани, и других местах — тут же перестанут быть россиянами? К 476ом году Рим был разграблен уже несколько раз, начиная с выноса императором Константином некоторых реликвий в Константинополь, и кончая рейдом Атиллы в 410м году. У римлян на востоке факт разграбления дальнего города вызвал печаль, но не вызвал никаких проблем с самоопределением — они оставались римлянами. Жили по римским законам, имели римскую администрацию, римскую армию, римскую культуру.

Византия не есть Рим, потому что Рим говорил на латыни. Восточная же Римская Империя со временем полностью переходит на греческий язык(С). — Это более серьезный аргумент. Действительно, что это за римляне, — которые говорят не на латыни? Однако не все так просто.

Если вы читали первую часть нашего обзора, то вам там постоянно встречали фразы "римляне позаимствовали у греков", "римляне переняли у греков", "римляне скопировали у греков", "римляне взяли у греков"... Причем все это касается важнейших общественных институтов, устройства государства, власти, армии, и т.д. Да, потом римляне развили собственные государственные и военные структуры — но греческий элемент в римском обществе всегда был очень силен. Ведь большая часть самой Италии в древности была заселена греческими колонистами, застроена греческими городами и именовалась "Мега Эллада" ("Великая Греция", в отличие от "Малой Греции", которой считались греческие острова). До сих пор, тысячелетия спустя, в Италии есть угасающие очаги существования старого греческого языка (такие, например, как "греко-калабрийский").

Это стереотип, думать, будто древняя Италия вся говорила на латыни. Конечно латынь получает мощнейшее развитие, когда римляне подчиняют себе Италию. Латынь государственный и армейский язык. Его нужно знать, если хочешь сделать карьеру. Но греческий вполне себе существует и цветет. Более того — он становится вторым языком, который должен знать каждый образованный римлянин. Огромное количество исторических и культурных произведений коренные римляне пишут по-гречески. (В том числе и потому, что латынь того времени, значительно беднее греческого). Во время убийства Цезаря — экстремальная ситуация, когда человек инстинктивно обращается к наиболее близкому ему языку, — заговорщики и сама жертва вовсю вопят на греческом; — это ли не показатель?

Латынь распространяется на захваченные римлянами "западные" земли, на территории Галлии, Германии, Британии... Но на захваченных империей восточных землях, (то есть на большинстве территорий будущей "Византии") еще со времен Александра Македонского, который захватывал те земли раньше римлян — универсальным языком общения стал греческий. И эту ситуацию Римская Империя не смогла переломить, хотя владела теми землями сотни лет. Едущим на восток римским чиновникам приходилось учить греческий. До нас дошли греко-римские "словарики", которые тащили чиновники в восточные провинции. Все указы на востоке империи выпускаются на двух языках — на латыни и на греческом. (А с падением роли латыни в восточной части империи, наоборот: — на греческом и латыни). Таким образом, по признанному самой Римской империей факту — она сотни лет была империей двух государственных языков — латыни и греческого. Лишь только армия старалась быть организацией одного языка — латыни, но это и понятно. В армии нет времени на переспросы, переводы и уточнения — приказ должен выполняться мгновенно и неукоснительно; от этого зависит жизнь.

Но вот, в 5ом веке, западная часть империи — пала. Восточная империя сохраняет под своей рукой в большинстве грекоязычные территории. Даже те земли в Италии, которыми Восточная Империя будет владеть в качестве провинции, а потом экзархата, — говорят, в основном, на греческом. И латынь начинает уходить. Она еще некоторое время держится при восточном дворе, а затем медленно отпадает. Копии императорских указов на латыни становятся все менее точными, — их делают спустя рукава. Пока не возникает вопрос — для кого их вообще делать? То же происходит и в армии, которая является неотделимой частью общества; постепенно встает вопрос, — зачем учить людей командам на латыни, если можно учить их командам на понятном им греческом? Мы можем только примерно отметить вехи этих языковых изменений. В конце третьего века исчезают военные дипломы на латыни. В конце шестого века исчезают последние переводы указов с греческого на латынь. Хотя и при дворе, и при армии будут сохранятся некоторые латинские звания и устоявшиеся термины, как дань традиции. Армия будет держать латинскую терминологию и команды с истинно армейским упорством многие века, что вы и увидите далее в статье.

Нам — россиянам — несколько труднее адекватно воспринять ситуацию языкового изменения восточной римской империи, потому что мы страна одного государственного языка. Жителем таких стран как например, Канада (официальные языки одновременно английский и французский), или Швейцария (языки немецкий и французский) — понять феномен восточной Римской Империи Значительно проще. Империя римлян отбросила ставший ненужным ей язык, вместе с отпадением говоривших на нем областей, — но римляне при этом остались римлянами.

Зато, что нам россиянам понять проще многих иностранцев — это сам феномен звания "Римлянин". В первой части мы уже рассказывали, что народ римлян начался из смешения нескольких абсолютно разных племен (как и народ русских, кстати — привет борцам за чистоту народной генетики). Латины, сабины, этруски, и еще ряд меньших народностей — все слились в "римлян". После "союзнических войн" римлянам пришлось расширить понятие римского гражданства на ближайшие италийский провинции. Ну а с момента, когда император Каракалла в 212ом году дает всем жителем империи право римского гражданства — "римлянин" постепенно перестает быть обозначением народа, и становится обозначением гражданства. Примерно, как у нас "русский" — это национальность. А россиянин — гражданство. Русским гражданином и патриотом может быть житель России, этнический, например, якут, татарин, башкир, или чеченец. Так же и римлянином мог быть какой-нибудь галл, бритт, копт, или армянин. Главное, чтобы он разделял общекультурные римские ценности, и сознавал важность служения всему римскому обществу. С принятием во всей империи христианства, как единственной государственной религии при императоре Феодосии Великом, в 380м году, — "римлянин" становится религиозно-гражданским определением. Ко всему вышеописанному добавляется, что римлянин обязательно должен быть христианином. И так будет до самого конца империи.

Но если тех, кто рассматривает вопрос строго с генетической точки зрения, — волнует, как в восточном Риме было с генетикой "настоящих" италийских римлян... Не будем забывать, что когда император Константин Великий в 330м году организовал новую столицу единой тогда империи в Новом Риме (Константинополе) на востоке, — туда массово, с пожитками багажом, слугами, и мастерами, переехали и из италийского Древнего Рима и других городов имперского значения, — представители лучших и знатнейших родов. Переехали на ПМЖ. Конечно кто-то из древней аристократии — те, кто был в опале у Константина, и те, у кого личные дела были слишком завязаны на конкретный город — остался в Италии. Но есть подозрение, при рассмотрении преобладающей тенденции — новая столица победила с большим отрывом. Все вятшие римские мужи оказались там, — на востоке. Смысла сидеть в обнищавшем древнем Риме не было никакого. Сенат, императорский двор, ништяки, плюшки, карьера, перспективы — все было в Константинополе.

По этой причине, заявления очень многих итальянских знатных родов времен средневековья, и эпохи возрождения, о их происхождении от знатнейших родов Древнего Рима следует рассматривать... весьма критически.

Итак, "византийцы", а на самом деле римляне востока, — имели все права считать себя римлянами — имели права исторические, политические, культурные, языковые... Некоторая часть знатнейших родов и лучших мастеровых привезенных в столицу, — имела права и генетические — если это для кого-то вдруг важно. И когда восточно-римские поэты, понта ради, именовали восточных римлян "авсонами", (по названию одного из древнейших известного римлянам италийского племени, от которого выводили происхождение римлян) — то возможно, кто-то из старейших родов действительно таскал в себе в том числе и гены тех древних авсонов, и прочих италиков.

Теперь, — уточним некоторые обозначения, касающиеся Восточной Римской Империи:

На латыни, самоназвание города и государства Рим звучало как "Рома", его гражданина — "романус". На греческом соответственно, — "Рома", и "ромайос" (звучит при произношении примерно как "Ромэ" и "ромэос"). Это абсолютно те же слова, только проведенные по правилам греческого языка. (Иногда ромеи, и набравшиеся от них иностранцы, так же называли свою страну на греческий лад в женском роде — "Романия" (сравни с "Россия" — то есть "Русь", но произнесенная на греческий манер). Мы, на русском, произносим "Рома" и "романус", как "Рим" и "римлянин"; — поскольку позаимствовали слово не напрямую у самого Рима, а через народы-посредники на торговых путях. Арабы, тюрки, и некоторые другие народы слышали в слове Рома не "о", а "у", — РумаРум. Наши предки, услышав это слово уже восприняли "у" как "и" — Рим. Однако греческое самоназвание римского гражданина "ромэос" мы восприняли уже от самих грекоговорящих римлян, и восприняли правильно; — в русский язык, после отброса ненужного нам греческого признака именительного падежа единственного числа "ос" — оно вошло как "ромей". Жители же Запада, с территории Европы, и некоторых других территорий иногда называли "ромеев" по используемому ими языку — "греками". В древности так делали и наши предки, вспомните путь из "варяг в греки".

Сами ромеи "византийцами" себя именовали довольно редко. Мы встречаем упоминание об этом, когда Константин создает Константинополь и привозит в город адово количество народа. Коренные жители бывшего Византия в тот момент именуют себя "византийцами", чтобы подчеркнуть, что, де, они-то коренные "маасквичи", а не то, что понаехали тут... Со временем это проходит. Иногда "византийцами" называют жителей столичного Константинополя эстествующие писатели. Это чисто античная фишка — хлестнуться знанием истории, показать, что ты знаешь, что когда-то это место и этот город назывался Византием. Нас, современных Россиян, античный греко-римский поэт обязательно поименовал бы "скифами" ну или там "белоглазой чудью", — потому что такие племена некогда жили на территории современной России, и поэт таким образом блеснул бы знанием об этом. Эти поэтические игры ромейских поэтов и прозаиков создают изрядные сложности историкам, потому что те в летописях постоянно именуют какой-нибудь народ именем другого народа, который жил в тех местах лет этак полтыщи назад. Иногда литературные игры доходили до того, что, описывая какое-нибудь событие, хронисты описывают это событие цитатой из древнего историка, ловко намекая этой аллюзией таким же сведущим эстетам о своей образованности и крутизне. То есть, мы сидим, и вылавливаем из описаний по крупицам облик, повадки, национальность исторического деятеля. — а это может быть лишь цитата на другого исторического персонажа примерно подходящая по смыслу. Таким образом голубоглазого блондина могут легко описать негром, — и наоборот. Хорошо если до наших времен сохранилось то произведение, из которого эстет почерпнул цитату, — тогда её можно отследить. Если же цитируемое произведение не сохранилось... Мы можем так и не понять, что негр не был негром. Вообще же такие "литературные игры" были свойственны не только греко-римской античности, но и, например, древней китайской литературе, где пол произведения может состоять из цитат. То есть методы выпендрежа у начитанных ребят были плюс-минус одинаковы.

Вот, в самом кратком изложении, — проблематика вопроса "Византии" и восточной "Римской Империи". Уф-ф...

И вот теперь, мы можем перейти к рассмотрению эволюции римской армии, и её движению к византийскому периоду.

* * *

Рис. Мозаика из развалин синагоги из древни Хукок в нижней Галлилее, сейчас датируемая 5м веком. Наглый окунь пытается заглотить солдата. Сцена изображает библейский сюжет из "исхода" — утопление армии египетского фараона, гнавшейся за богоизбранным народом по морскому дну. Но солдат при этом в чисто римской экипировке. С одной стороны, изображать ветхозаветных людей в современных художнику образах тогда было нормальным делом, — не было никаких баз данных по древности. С другой, подобное изображение выглядит как еврейская художественная фига в кармане — чтоб вас всех нафиг смыло с наших земель, дорогие римляне... Обращает на себя внимание характерный шлем, похожий на образцы "золотого века", которые в центральных районах страны уже сменялясь другими образцами. (Собственно, и на других мозайках оттуда же, у солдат есть совершенно отличная экипировка). Наглядный показатель необъятности размеров империи.

Возвышение Востока. Юстиниан.

Минуло всего лишь чуть меньше сорока лет со времен императора Зенона... Но как окрепла держава! Император Анастасий, женившийся на вдове Зенона, привел в чувство исаврийских варваров, которые пытались вертеть императорами. Провел денежную реформу. Разумной налоговой политикой пополнил казну. Возвел укрепления на границах империи, укрепил и достроил стены столицы. Ему наследовал Юстин, выходец из простых солдат, начальник дворцовой стражи. Юстин назначил своим соправителем племянника Юстиниана (482-527-565г), который был полон грандиозных планов. Юстиниан реформировал юридические законы и свел их в новый корпус. Он построил громадный новый собор Святой Софии, — величайшее задние, ставшее символом величия Константинополя, империи, и самого христианства. Он старался оставить свой след везде, куда доходили руки, — и по этой причине отзывы современников о Юстиниане противоречивы. Несомненно одно — большие замыслы императора оборачивались большими тяготами для народа, поэтому внутренняя обстановка при Юстиниане была очень неспокойной. Нам, как рассматривающим армию империи, интересны именно военные планы Юстинана. Император решил, что империя достаточно окрепла, — чтобы вернуть свое. Вернуть все, что ей когда-то принадлежало.

Несмотря на то, что Юстиниан сознавал свое священное, от Бога данное право наложить лапы на все бывшие земли империи, (и далее) — он, однако старался найти для этого и дополнительные доводы, делающие его притязания справедливыми и в глазах не-имперцев. Так, например, экспедицию против королевства вандалов в Африку, Юстиниан отправил после того, как там был нарушен принцип престолонаследия, установленный некогда местным королем Гейзерихом. Как только варвар по имени Гелимер сверг старейшего в королевском роде, (и дружественного Империи) короля Хильдерика, — Юстиниан подпрыгнул от восторга и сплясал матросский танец "яблочко". Наплясавшись, Юстиниан сел на трон, сделал очень строгое лицо, и закричал в сторону королевства вандалов: — Ай-ай-ай!.. Ну как же это вы?.. Нарушили священный принцип!.. Нехорошо-то как!.. А ведь я самим Богом поставлен на земле для соблюдения законов!.. — Сказав такие слова, с трудом давя лыбу, Юстиниан постучал кулаком по будке, которая стояла рядом с его троном. Из будки, страшно рыча, вылез заспанный полководец Велизарий. Юстиниан, не переставая укоризненно причитать, стянул намордник, и сказал — Велизарий, — фас!

Или в Италии, — в созданном там правителем Теодорихом Остготском королевстве, — где со временем у части элиты возобладали сильные проримские настроения. После смерти Теодорих оставил после себя правителем внука, а регентшей при нем — свою дочь Амаласунту (Амалосвинту). Амаласунта была явной сторонницей римского мира, что изрядно раздражало часть остготской элиты; (раздражало вдвойне еще и тем, что ими правила какая-то баба, а не мужык с яйцАми). После ранней смерти сына-короля, Амаласунту тут же упекли в ссылку, а там уже упекли насмерть — в раскаленной бане. Узнав об этом, Юстиниан от восторга начал плясать казачка, оглашая своды дворца заливистым хохотом. Переместившись на трон, Юстиниан с трудом насупил брови, надел самое скорбное выражение лица, и заголосил: — Ай-ай-ай-ай! Убили любимую подопечную!.. Почти дочь!.. В душу плюнули!.. Осиротел!.. Как есть осиротел!.. — постучал по будке, и отцепил поводок — Велизарий, — ату!

Итак, Юстиниан во время своего проявления провел несколько крупных войн. Против славян на севере он придерживался оборонительное политики. Против персов тоже, вплоть до выплаты дани, — ради спокойствия и возможности собрать силы на нужных направлениях. Все силы были направлены на запад. Сперва разгромлены вандалы, возвращена африканская житница, создан плацдарм для операций в Италии. Затем, итальянская компания против остготов, навесив до кучи вестготам и франкам. Италия тоже возвращена под руку. Он почти смог. Средиземное море снова почти что стало внутренним морем Империи, со всех сторон окружённое римскими землями.

Но блестящие успехи Юстиниана будут недолгими. Десятилетия войн истощат казну и карманы замученных налогами граждан, империя потеряет много войск. Концентрация лучших войск на Западе оставит слабыми границы востока и севера, давая гуннам, славянам, и в который раз персам, разорять приграничные провинции. В скором времени империя вновь потеряет многие недавно отвоеванные земли, — большая часть Италии будет отторгнута захватчиками-лангобардами. И все же, некоторые земли, которые вернул Юстиниан, будут в составе Империи еще столетия. Сейчас планы Юстиниана называют слишком амбициозными и нереалистичными. Но нам трудно сказать, чем бы обернулись эти планы, если бы не ужасная чума, которая началась в 541году, и продолжалась десятилетия. Миллионы погибших проредили население империи, ослабили армию, сократили налоговые сборы. Мы не можем разыграть правление Юстиниана без чумы, и поглядеть на альтернативные итоги его правления. Но несомненно, что присоединив провинции разоренные войной, к провинциям разоренным чумой — трудно ожидать хорошего состояние государства.

Еще одной проблемой Юстиниановых военных компаний, стал неоднократно повторенный экзерсис, когда он отзывал с фронта уже почти добившего противника военачальника, очевидно стараясь уменьшить его связь с победоносным войском, дабы тот не задумал вредные мысли сам стать императором. Сейчас нам трудно сказать, насколько обоснованными были подозрения Юстиниана, но сама эта политика, когда военачальник отзывался, но не наказывался за некие конкретные факты, а перебрасывался на другой ТВД, (или наказывался, но потом "прощался"), показывает, что это были лишь предосторожности. Предосторожности императора дорого обошлись империи, так как оставленный на менее талантливых полководцев враг вновь собирал силы, что оборачивалось затягиванием войны и полным разорением наконец-то полученных территорий. Тезисный результат правления Юстиниана — огромные территориальные приобретения. Но пришедший на смену Юстиниану его племянник Юстин II (520-574-578г), огласил, что нашел казну разоренной, а армию неспособной противостоять вторжениям варваров.

Но давайте взглянем, на армию времен "юстиниановой реконкисты". У нас имеются и данные по её тактике и по довольно близкому к ней периоду по экипировке. Прокопий Кессарийский, военный секретарь одного из лучших римских полководцев всех времен — Велизария, и Агафий, осветивший в том числе деятельность не уступавшего Велизарию опытнейшего полководца Нарцесса, оставили нам достаточно свидетельств. Вопрос в том, как их трактовать.

Давайте сперва посмотрим, какую армию имел Юстиниан. В начале его правления армия по-прежнему состояла из комитатов и лимитатов. Более того, Юстиниан пытался создать новых лимитанов "которые могли бы и приграничные города защищать, и обрабатывать земли" на отвоеванных территориях. Но с увеличением огромных военных расходов, Юстиниан стал концентрировать ресурсы на том что считал более важным: — на строительстве приграничных укреплённых пунктов, и стен вокруг приграничных городов, и на "полевых", армиях. То есть от системы приграничных армий со слабой боеспособностью, Юстиниан попытался перейти к системе укрепленных опорных точек, с гарнизонами профессиональных солдат, которые могли бы выдержать до прихода профессиональных полевых армий. (Идея эта была тем привлекательней, что строительство стен вокруг городов, Юстиниан переложил на плечи самих горожан — захотите жить, построите). Лимитанам же Юстиниан все более нерегулярно выплачивал жалование. Более того, — во времена мира ловкий император удерживал их жалование в пользу казны, — потому как за что вам бездельникам платить, в мирное-то время? Наконец, согласно Прокопию, Юстиниан вообще лишил лимитанов звания войск. Возможно, какие-то их подразделения влились в число полевых армий, но большинство солдат-лимитанов мгновенно превратились в нищих, а границы во многих местах остались без ближней охраны.

Федераты по-прежнему составляли немалую часть войска. Но старые федераты за прошедшее время ассимилировались и стали регулярными частями римской армии, отличающимися лишь в названиях и традициях. Важным отличием от прежних времен было то, что жалование федератам теперь выдавалась не вождю, который потом сам распределял его между племенем, а императорскими чиновниками — чтоб не забывали, из чьей руки кормятся. Особой привилегией федератов было то, что ни могли открыто исповедовать свою веру, даже если она отличалась от принятого в этот момент имперского канона.

Памятуя опыт малой боевой устойчивости насильно призванных в армию гражданских, и выкидки варваров-иноземцев, когда в армии их становилось больше чем римлян, правительство времени Юстиниана старалось комплектовать армию добровольцами — жителями империи. В этом вопросе, империи Юстиниана было проще, чем сгинувшей западной части, так как на востоке меньше получил распространение институт привязанных к земле колонов, и было больше лично свободных. Но деятельный Юстиниан так мощно упорядочивал, формализовывал и бюрократизировал все сферы жизни, что многие лично свободные бедняки предпочитали убежать в армию, пока не оказались еще чего-нибудь должны на гражданке. Относительно небольшой размер армии, видимо позволял набирать костяк служивых таким образом. Значительный процент добровольцев по-прежнему поставляли дети ветеранов. Однако, при таком способе комплектования все равно возникал дефицит кадров, и часто в то время новые отряды создаются из пленных, которых отправляли на другой конец империи, где они никого не знали, и не имели других вариантов, кроме как сражаться за Рим.

Вообще же, несоразмерность амбиций и ресурсов Юстиниана привели к тому, что современные ему римские армии были относительно небольшими, и не могли, подобно легионам старого времени стоять во всех провинциях крупными военными контингентами. Армии постоянно перебрасывались в угрожаемые регионы, часто оставляя другие места империи без должного прикрытия.

* * *

Дэ рэ стратегика.

Теперь давайте взглянем на командную структуру и экипировку войска Юстиниана, (примерный облик которых в художественном осмыслении, мы уже видели выше на иллюстрациях из чудом уцелевших античных книг). В этом нам поможет трактат "де рэ стратегика", который датируется последним периодом царствования этого славного императора. Трактат приписывается магистру Сирину, но даже если мы не знаем имени человека писавшего его стопроцентно, — несомненно, что написан он практиком войны. Написан трактат на греческом языке, и облик показанной там римской армии абсолютно отличается от "канонического времени золотого века", (к чему, надеюсь, я хоть как-то смог подготовить любителей "настоящего латинского Рима").

Командует войском "стратигос" (или как мы говорим, стартиг, от греч. "стратос" (войско) и "аго" (веду), то есть дословно, — "воевода"). Термин этот древний и многозначный. Но автор использует его для обозначения главного командира всей армии. То есть это греческий аналог латинского "магистэр милитиум". В меру своего разумения стратигос может назначать себе одного или нескольких топотеритов-заместителей со званием "(х)ипостратигос" (подвоевода).

Ну а на другом конце от командующего "стратиотис" (войсковик) — то есть — рядовой. Слово это производное от "стратос" (войско). Само же слово "стратос" происходит от группы и.е. слов, которые означают "распространять, расстилать, растягивать" — то есть изначально войско в греческом языке, это то, что распространяет наши земли (завоевывая чужие, естественно). Со временем изначальное значение слова "стратос" было забыто, и армия воспринималась уже в значении защитников.

Стратигос и стратиотис — два крайних полюса командной цепочки.

Теперь давайте посмотрим, что организационно находилось между двумя этими полюсами.

"Лохос", или как мы говорим, "лох"; (не путать с простодушным человеком, которого обманывают плохие люди) — греческое древнее многозначное слово, которое является родственником словам вроде "лехос" (ложепостель), и с тем же значением прослеживается во многих и.е. языках (вроде латинского "лектус", ирландское "лиге", русское "ложе", и пр), в некоторых языках уходя к значению "место" (др. исландское "лаг", шведское "лаге", протогерманское "лега" (лежать плашмя, быть низким). Все это уходит к протоиндоевропейскому "легх" — лежать. Таким образом "лохос" в наиболее адекватном переводе на русский это "лежаклеженьлежка", а по смыслу — "отряд, который лежит вместе" (в постоянном месте расположения, или на биваке). Из-за своей этимологии, это слово так же получит коннотацию "засада", (ведь в засаде, подстерегая врага, воины, в основном, лежат — так что не удивляйтесь, если встретите его в источниках и в таком контексте).

Изначально, в античной Греции, слово "лохос" было очень общим, и могло означать в разное время и место, отряды очень разной численности. Например, Фиванский священный лох "колесничих и их слуг" состоял из 300 воинов. У македонян же лох означал значительно меньшую тактическую единицу это были 16 человек, которые обычно оставляли один ряд воинов, поставленных паровозиком в "стандартно" построенной фаланге, от её фронта до её тыла; — и именно в таком значении понимает лохос и Восточная Римская Империя. Точное количество солдат в восточно-римском лохе трактат не называет, но по ориентировке от названий более крупных войсковых единиц, именно столько в их лохе и получается — 16; (кроме того это число подтвердят более поздние трактаты). Заметьте, что при таком небольшой количестве воинов, "лохослежак" является весьма близким аналогом уже знакомого нам латинского понятия "контуберниа" (то есть "сопалатка", воины спящие в одном шатре). При этом лох мог располагаться как в одной большой, так и в двух меньших палатках по 8 человек — то есть в таком случае, делился на две контубернии. Греки называли контубернию на свой лад — "контувернион".

Итак, лохос это отряд, образующий ряд фаланги в глубину, — от фронта в тыл. Безотносительно составляющего его отряда, ряд в глубину назывался словом "стихос" (ряд), которое нам известно по вошедшему в русский язык слову "стихи" (то есть ряды букв). Шеренга же воинов от фланга к флангу называлась "дзигондзигос". Это слово родственное понятием "составлять, связывать", и кроме прочих значений, вроде горного хребта, означающая — "ярмо". Показатель, что воины должны идти рядом так же ровно, как быки в совместной упряжке. В ромейский греческий язык для обозначения шеренги так же вошло производное от латинского "ординос".

Командиром лоха был соответственно "лохагос" (или как мы говорим, лохаг; так и хочется назвать его "лоховодом", но это звучит так себе, поэтому переведем буквально "лежневод", то есть водящий лежень — как бы странно это ни звучало). Каждый командир-лохагос таким образом одновременно есть и "протостатос", — предстоятель, стоявший впереди при стандартном построении фаланги, и все стоящие за ним для него эпистраты — заднестоящие.

Вместе лохаги составляют первое "ярмо" — линию добротно одоспешенных воинов. Замыкает же каждый лох (и вместе с коллегами составляет тыловое ярмо) — "урагос" (или как мы говорим ураг, — "последователь", то есть идущий последним в лохе). Урагпоследователь является вторым заместителем лохагалежневода, его задача — возгласами, а если понадобится, то и подсрачниками, ударами тыльным концом копья, подгонять идущих впереди членов лоха, да бы те по трусости или неумению не отставали от идущего впереди командира, и таким образом вся фаланга не теряла боевой плотности. "Дзигос урагон" — ярмо урагов, — то есть последний ряд фаланги, состоящий из урагов, фактически выполнял роль заградотряда всей фаланги, по этой причине на эту должность старались назначать людей храбрых и сознающих свой долг. В случае неожиданного нападения с тыла, и вынужденного поворота фланги не всем корпусом, а поворотом на 180 "все вдруг", — каждый ураг мог временно оказаться в роли "лежневода", поэтому считалось неплохо, если и этот младший командир будет добротно одоспешен, как и первые ряды фаланги фронта в её стандартном построении.

Все солдаты лоха также делятся на "первый-второй". Это используется для маневров фаланги, например, по расширению поперечного строя, когда вторые номера выводятся из строя первых номеров вбок, и пристраиваясь образуют рядом продолжение строя. При таком разделении эпистат лохага (носивший звание "эмилохагос" т.е. — "поллежнявод", — командир половины лоха) становился временно протостатом и командовал выведенным полулохом — в том и был смысл его звания. Эмилохаг был первым заместителем лохага. В случае, если лох не был разделен для боя, при гибели лохага — эмилохаг принимал на себя командование.

Синонимом лоха в описываемое время так же является слово "ила", (в античности нередко применялось и обозначением к отрядам кавалерии). Не путайте греческое слово "ила" и латинское "ала". Это античные человеки пытаются нас запутать. Ала — это на латыни "крыло". А ила... его, как правило, принято выводить от "эйлейн" — сходиться вместе. Но можно предположить и более элегантный вариант, "ила" — это на греческом в самом общем смысле "дерево", и с углублением в этимологию "бревно", "прямая жердь". С учетом, что как сказано выше, отряды в фаланге строились паровозиком, видимо это слово могло обозначать что солдаты стоят друг за другом прямо, как ровная жердина. Таким образом, название видимо сперва появилось в пехотных порядках, и только потом перекочевало в кавалерию. Вообще, последняя этимология дает нам очень изящное разрешение того, как древние греки осознавали свой боевой строй: Ведь из ил — (жердейбревен) составлялась фалангиа — ("брус", и коннотационно — "деревянное строение"). То есть построение строя фаланги приравнивалось к строительству крепкого нерушимого дома из бревен. Командовал илой соответственно "илиархос" ("бревноначальник"; многие современные офицер вполне согласятся, что их солдаты достойны звания бревен, ну и Урфин Джус со своими "дуболомами", конечно тоже был бы в полном восторге). Лохагос и илиархос (Лоховод и бревноначальник), — автором трактата понимаются как полные синонимы.

Двойной лох назывался соответственно "ди(а)лохос (двулежень), командир его назывался соответственно дилохагос (двулежневод). Четыре лоха оставляли тетрархию (четвероначалие), и командир её именовался тетрархос (четвероначальник). Две тетрархии составляют таксиархию (строеначалие) командовал которой таксиархос (строеначальник). Две таксиархии составляют "синтагмусинтагмату" (сопорядницу, то есть меньшие подразделения составленные в порядок; ...вообще слова "таксис" и "тагма" оба происходят от одного глагола "тассейн", упорядочивать, строить, но чтоб не путать их в переводе договоримся здесь, что таксис — это "строй" а тагма — это "порядница")... — командир синтагмы — синтагматархос (сопорядниценачальник, — да, греки не хуже немцев любили делать нужные им слова просто составляя нужные слова вместе). Две синтагмы составляют пентакосиархию (пятсотначальнию), командует которой пентакосиархос (пятистаначальник). Две пентакосиархии составляют хилиархию (тысяченачальнию), командует которой "хилиархос" (тысячиначальник). Две хилиархии составляют "мерархию" (слова мера значит ровно то же, что в нем сегодня слышим и мы, — "мерять", то есть мерархиа — мераначальния) — командует "мерархис". Две мерархии составляют фалангархию, (балконачальнию). Командовал фаланграхией "фалангархос".

Это практически цитата тех данных, которые свалил на нас почтенный автор "де ре стратегика".

Теперь давайте попробуем привести все это в удобоваримый вид.

Для начала, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить адский накал, скажем вот что. Мы чаще встречаем в античных, а позже византийских источниках названия вроде — (чтоб я мог произнести это трезвым) — "пентакосиархиа" или "хилиархиа". Но иногда авторы писали проще "пентакосиа" (пятисотня) "хилиоихилиа" (тысяча). И всем понятно, что речь идет о подразделениях из примерно пятиста или тысяче солдат. Сам автор трактата использует здесь для обозначения подразделение слова с прибавкой "архиа" (от архе — начало), — чтобы четче увязать какое из подразделений возглавляет какой "архон" — начальник. Но это не есть правило. Это доказывается тем, что в других местах он спокойно обходится словами вроде фаланга (не фалангархиа), а слово синтагма даже здесь в списке, единственное из всех, не перевел в форму "синтагмархия", видимо просто потому, что забыл. Мы встречаем такие пассажи, например, и у античного писателя Асклепиадота, который с разрывом в несколько строк мог писать об одном и том же подразделении "таксиархия" и "таксис". И у других. Так что давайте мы несколько упростим себе жизнь, и — держа в уме — отложим в сторону "архе".

Таким образом, список (от меньшего к большему) начинает выглядеть несколько проще:

Лохос. (лежень).

Ди(а)лохос. (двулежень).

Тетра. (Четверка).

Таксис. (Строй).

Синтагма. (Сопорядница).

Пентакосиа. (Пятисотня)

Хилиа. (Тысяча).

Мерос. (Мера).

Фалангиа. (Брус).

Перечислив эти девять пунктов, автор на голубом глазу пишет нам: — "таковы малые и большие части фаланги, общим числом десять", — что конечно вызывает у нас легкую оторопь — потому что названий у нас всего девять. Но воспоминая проблемы описания военной организации, например, Полибием (см. первую часть статьи) мы уже понимаем, что-либо за века переписывания трактата в него вкралась ошибка, и что-то было утеряно. Либо автор не перечислил нечто, что казалось его современникам самим-собой разумеющимся. Скорее всего, этим подразумевающимся недостающим десятым делением был, встречающийся и у самого автора, и у других византийских писателей (и уже упомянутые нами выше) — "эмилохос" (полулежень, — то есть половина от лоха), командовал которой эмилохагос.

Тогда у нас получается:

Эмилохос. (Полулежень).

Лохос. (Лежень).

Ди(а)лохос. (Двулежень).

Тетра. (Четверка).

Таксис. (Строй).

Синтагма. (Сопорядница).

Пентакосиа. (Пятисотня).

Хилиа. (Тысяча).

Мерос. (Мера).

Фалангиа. (Брус)

Обратим внимание на 5й и 6й пункты. У автора "таксисы" составляет собой "синтагму", что какбы нарушает логику соединения однородных компонентов (поллоха-лох-два лоха-четыре лоха — потом таксис-синтагма и уже переход к числовым определениям полтысячи и тысяча). Как мы уже писали, слова "таксис" и "тагма" производные от одного глагола "тассейн", и даже смысл их очень схож. В принципе оба их можно перевести как "строй" или "порядок", и мы специально переводим их немного по-разному, так как у нас все же имеется два слова. Тогдашним военным нужно было обозначить соединение из двух таксисов, и в греческом языке такое слово давно имелось — "синтаксис". Но они использовали вместо него "синтагма". Можно было использовать однородную связку таксис-синтаксис или тагма-синтагма, — но произведено смешение двух слов таксис-синтагма. Так вот похоже, что в то время и для того военного, который написал трактат "таксис" и тагма" были полными синонимами, в том числе и по примерному штатному количеству людей. Поэтому составив два таксиса и получилась синтагма.

Держа все это в уме, предположим численность указанных автором подразделений. Оттолкнемся от того, что численность больше 16 человек в лохе (как в ряде фаланги) многими авторитетными античными военными авторами признается ненужной.

Итак, названиечисленностькомандир:

Эмилохос. — 8чел. — эмилохагос.

Лохос. — 16чел — лохагос.

Ди(а)лохос. — 32чел. — дилохагос.

Тетра. — 64чел. — тетрархос.

Таксис. — 128чел. — таксиархос.

Синтагма. — 256чел — синтагматархос.

Пентакосиа. — 512чел — пентакосиархос.

Хилиа. — 1024чел — хилиархос.

Мерос. — 2048 чел — мерархис.

Фалангиа. — 4096чел — фалангархос.

Подобный расчет от лоха в 16 человек дает нам две важные опорные точки. Численность пентакосии (пятисотни) тогда действительно близка (512 чел) и также численность хилии (тысячи) близка к названию (1024 чел).

Проблема в том, что в таком раскладе "таксис" (который в более раннее античное время неоднократно используется в греческом языке как слово-аналог для обозначения латинского легиона, выглядит неуместно. Ведь даже в поздних легионах времен кризиса было 1500-1000 человек, а в данном таксисе их всего 128). Понятно, что при любом кризисе легионы с долгой историей и своим знаменем не стали бы низводить до встроенного в другое подразделения отряда в 128 человек, и значит здесь слово таксис используется в его прежнем, самом общем смысле, как "строй" построенный отряд (численность которого может толковаться в самом широком смысле, здесь в 128); — и который не имеет ничего общего со старыми легионамитаксисаминумерами.

На роль легиона (в его поздней кризисной инкарнации), по количеству людей, в этой новой системе, может претендовать "хилиа" (1024чел) или "мерос" (2048чел.). И возможно, какие-то подразделения даже в этом новом облике сохраняют свои корневые традиции, именуя себя легионами и входящие в них меньшие подразделения — (какого числа? Соответствующие какой позиции в этом списке?) — когортами, манипулами, контуберниями... Хилиарх еще может именоваться трибуном, а тагматарх возможно носит звание кентурио, или на греческий манер — "кентархос". Мы, например, точно знаем, что легион "Квинта Македоника" в 6ом веке еще воюет в составе Восточно-Римской армии, и мы не знаем, когда он был точно расформирован. Дотянул ли он до страшного кризиса 7го века? Может быть, прожил и далее? Старая римская система еще отражается в традициях, сохраняется приспосабливаясь, не сдаваясь неизбежным изменениям. Увы, мы не знаем, как именно, где, и в каких подразделениях?.. Автор тратата "Дэ рэ стратегика", несмотря на латинское название трактата просто обошел вниманием все это "латинское наследство", так как оно — (увы для нас) — не входило в сферу рассматриваемого им практического круга вопросов. Автор просто описал на греческом языке, греческими военными терминами, вопросы организации, стратегии, тактики, и латинское наследство в его трактате прогладывает лишь там, где он использует греческие слова, позаимствованные из латыни в греческий за века совместного существования двух языков в империи. Однако в трактате "Стратегикон Маврикия", написанном примерно на полвека позже, и являющимся одним из самых больших и подробных военных трактатов за всю историю, латинское наследство представлено куда более ярко. В "Стратегиконе" мы увидим связь латинской традиции с современным для написания трактата временем, — в званиях, терминах, названиях частей, — куда более ярко. И ясно, — что раз эта связь будет так хорошо видна на полвека позже, то конечно она была и во времена написания "Дэ рэ стратегика".

Теперь, — по вооружению:

Автор сообщает, что организовав отряд нужно снарядить протостаторов, и первым делом оснастить их защитой тех частей тела, которые наиболее уязвимы в сражении. Из этой оговорки, мы делаем вывод, что недостаток снаряжения и в позднеюстиниановское время имел место (или снова появился, когда империя начала буксовать, истратив накопленные ресурсы в завоевательных воинах).

Список снаряжения и оружия автор прилагает. Это щит, который автор именует древним словом "аспис" (буквально — нерастягуннерастягиваемый). Диаметр щита согласно автору, должен быть не менее 7 пядей. Если, за века переписок, пядь не перепутана с иной измерительной единицей, если не вкралась ошибка в число пядей, и даже если использована малая пядь, — то это щит в 135см(!). И речь конечно идет о овальном щите и его вертикальном размере. Ибо подобная ширина щиту просто не нужна и будет только мешать; (даже большие греческие оплоны, как правило, не бывали диаметром больше одного метра). — такой щит, при надобности, позволяет создать классический греческий "синасписмос" (буквально "сощитие") — т.е. сомкнуть щиты перехлестом, создавая жесткую стену. В таком случае, здесь речь идет о овальном щите, которым, еще с древности, как правило, пользовались воины с худшей защитой ног, (без поножей) которых ставили позади; в то время как воины с поножами в первом ряду, часто использовали круглые щиты, подобные которым мы видим у передовых воинов на арке Константина. Возможно автор просто не стал входить в такие подробности.

На щите автор рекомендует "петалон", — дословно с греческого "пластина", (то что мы на латинский манер привыкли называть "умбо" — "выпуклость") — в виде острого шипа, длинной не менее 7,7см — для того, чтобы при случае гвоздить им врага. Здесь возникает вопрос, — подразумевал ли автор оснащение щитов всех бойцов такими остриями, или только передовых бойцов? Крайне неуютно, если твои товарищи в уплотненной фаланге начнут массировать тебя сзади таким вот острием... Один из вариантов ответа дает нам иллюстрация из манускрипта 5го века "Вергилиус Романус". Там мы видим, что воины и второго ряда имеют на щитах острия. И как мы помним, военная неожиданность могла заставить фалангу сделать поворот все вдруг, или иным образом поменять бойцов местами... В любом случае, оснащение щитов таким шипом накладывала на бойцов некоторые ограничения в плотных построениях.

На бойце должен быть металлический прочный доспех, который автор именует очень общим словом "торакс" (или "форакс", опять буква фита), что означает буквально "грудь". Этим словом, которым, после того как из употребления вышли защитные пластины вроде кардиофилакса, — обычно обозначали цельный панцирь для защиты торса. Ноги должны быть защищены поножами-наголенниками которые автор именует "перикнимис". Такое добавление к слову "книмис" возможно является попыткой автора подчеркнуть, что поножам желательно закрывать не только переднюю сторону ноги, как бывало у понож, но окружать её со всех сторон. (Вполне разумно, при столкновениями с некоторыми типами древкового оружия, которые позволяют сунуть его за ногу, и на обратном движении подсечь солдата). В другом месте трактата автор вполне обыденно упоминает и набедренники. Шлем автор, риторического понта ради, называет древним словом "перикефалайа" (дословно, — вокругголовяка), и мы не можем понять, какой конкретно тип он имеет в виду. Однако автор оговаривает, что очень недурно для передовых рядов приделать на шлем шип не менее 5,8см, — видимо, чтобы бодать врагов головой. Доспехи автор рекомендует одевать не на хитон, а на "имматион" (или как мы говорим — гимматий — в древние времена это нечто вроде пончо, но к описываемому моменту — специфическая верхняя одежда), толщиной не менее 1,9см, чтобы избежать запреградной травмы во время вражеского удара. Важным замечанием является рекомендация автора, — доспехи должны быть гладкими, чтобы вражеское оружие с них соскальзывало, видимо античные анатомические "пупки" выходят из моды у тех, кто принимает удары в первом строю. В центре фаланги могут тусить парни, облаченные похуже, в кожаные или иные суррогатные доспехи.

Сомкнутая фаланга, согласно автору, должна строится так, чтобы копья четырех передних шеренг выходили за фронт её строя (автор говорит, что такое построение использовали македонцы, поэтому оно и называется македонским). Расстояние между наконечниками копий разных шеренг перед строем, такое же, как между самими шеренгами солдат, — около одного локтя. (Занятно, слово "локоть" в греческом языке звучит как "пихус". Со временем это слово стало обозначать только меру длинны, а человеческий локоть получил название "анкена". Но для нас, русских, название локтя "пихус" звучит очень забавно, и совсем не удивляет, с учетом, что в толпе мы нередко начинаем друг друга локтями "пихать"). Указка автора дает нам возможность высчитать примерную длинну тогдашнего римского пехотного копья. Давайте об этом и поразмыслим.

Но прежде чем взяться за указания автора, начнем с общих правил. Надо помнить, что вообще вес и длинна оружия — понятия условные в зависимости от силы и данных его владельца. Древние авторы это понимали, поэтому в тех же римских трактатах, постоянно встречается оговорка: — "оружие — по силе каждому". От данных владельца, в некоторой степени зависела и сама классификация оружия. Условно, что для Фродо Беггинса будет полуторным мечом, то для Милона Кротонского, Портоса, или былинного Ильи Муромца — будет едва ли не полумеч. По тем же причинам длинна оружия в руководствах редко указывается в мерах длинны и применяется к человеку, например, "двуручный меч должен быть владельцу в подмышку". Известна и многовековая длинна условного универсального копья-дротика, которым можно и колоть, и метать, которым может орудовать одной рукой человек самых невыдающихся физических кондиций — примерно его собственный рост с поднятой вверх рукой. То есть у человека ростом 160см это будет около 196см, с ростом 171 — 214см, и так далее. Сами соотношения "рострост+поднятая рука", могут несколько меняться от особенностей анатомии конкретного человека (руки-ноги длиннее-короче), но не принципиально. Делать копье короче смысла нет, — теряется его свойство "длинной руки". Делать длиннее смысл есть, — можно достать противника на такой дистанции, на которой он тебя не достанет. Хорошо подготовленный человек может действовать копьем длиннее указанного минимума. Но у удлинения есть естественный предел. При вменяемо прочном древке, максимальная длинна всего копья, которым сподручно орудовать одной рукой без выноса задней части древка за локоть для противовеса, (вынести за локоть древко в плотном строю просто некуда); даже очень хорошо развитым парням, — это примерно 245-250см. Копье большей длинны становится настолько не вертким и инертным, что им невозможно точно уколоть. Копьями большей длинны, возможно точно орудовать только подключив вторую руку, но для этого придется отказаться от большого ростового щита. Ромеи, как мы видим, ростовые щиты используют.

Итак, начнем расчет. "Летикийский" локоть — равен примерно в 46,3см. 4 воина + еще локоть от первой шеренги до выставленного за неё острия копий четвертой шеренги, дают нам длину римского пехотного копья — в 2,3 метра. Это укладывается в анатомический минимум-максимум, как вполне среднее значение.

Иногда, высчитывая длинну римского копья по указанной оговорке, к его длине еще пытаются прибавить заднюю часть, на противовес. Но технически это не нужно. При удержании хорошо сбалансированного копья нижним хватом, для его противовеса, как правило, достаточно вынести хват от конца комеля примерно на локоть (в смысле не меры длинны, а ваш личный анатомический локоть). При согнутой в локте руке, тыльный конец древка копья как раз на противовесе длинного рычага, вынесенного вперед, и будет давить вам в локоть снизу, уравновешивая копье в руке. Поскольку ваш хват вынесен вперед, а согнутый локоть не сильно отходит назад, (пока вы не отводите его для удара) — то противовесная задняя часть древка, в руке, в принципе, геометрически не выходит за габарит бойца, — а значит входит в те самые входит в те самые высчитанные нами 2,3м.

Напомним, что автор говорит нам именно о сомкнутой фаланге, в её максимальном уплотнении. "Строевые нормативы" греческих фалангитов нам прекрасно известны от древних авторов. Обычное построение для передвижения и маневров, — место для воина 4 локтя (185см). "Пукносис" (буквально "плотность", "сжим"), стандартное боевое построение, — 2 локтя они же 3 фута (92см). И "синасписмос" (буквально — "сощитие", сведение щитов), — то есть предельно уплотненный строй, когда большие щиты-оплоны фалангитов ложились друг на друга внахлест, как рыбья чешуя; такой строй использовался, когда нужно максимально сконцентрировать массу на наименьшей площади, чтобы протаранить вражеский строй, или предотвратить таковую попытку противника — 1 локоть (46,3см).

Обратите внимание, что при плотном строюпукносе (боец в промежутке 92см) щит-оплон древнего греческого фалангита диаметром 80-100см, уже смыкался со щитами соседей, и закрывал строй стеной щитов. При сощитии-синасписме, оплоны перекрывали друг-друга чешуей практически двукратно. Однако, этот перехлест щитов лишал фалангитов возможности держать копья прямым нижним хватом, (их просто некуда было просунуть) а потому и выводил из непосредственного участия в бою третий и четвертый ряд. Бой вел первый ряд, держащий копье верхним обратным хватом, примерно за середину древка, (что укорачивало боевую длину копья и заставляло врагов сходиться очень близко). Второй ряд, тоже перехватив копья верхним хватом, мог пробовать тоже как-то там тыкнуть врага, но здесь нужно было иметь удивительное "чувство локтя" — чтобы не помешать товарищам в первом ряду. Ведь при синасписмосе щиты бойцов оказывались плотно прижаты и зафиксированы в защите корпуса и не обеспечивали маневренной защиты ног и головы. Защита ног ложилась целиком на поножи. А защита головы — на шлем, и парирование вражеских ударов своим собственным древком поднятого копья. Так что стоило парню из второго ряда неловко тыкнуть копьем поверху, и случайно столкнуться с копьем парня в первом ряду, который пытался отвести вражеское копье от своего лица — и... после боя можно будет долго сокрушаться, как ты погубил своего боевого товарища. Так что второй ряд, в такой формации тоже принимал участие в бою эпизодически. Более-менее активно участвовать в бою задние ряды сомкнутой фаланги, начинают только, когда фаланга уменьшила щиты настолько, что у задних рядов появилась возможность просовывать древка копий мимо щитов в плотном строю, а длина двуручных копий позволила поражать большинство противников, не допуская их до своих бойцов (привет македонцам).

На арке императора Константина, IV века, римляне идут в бой "классическом" стиле, с круглыми оплонамиклипеусами внахлест и с копьями верхним хватом. В описываемом трактате VI века, с учетом упоминаний в нем "македонской" фаланги (хотя копья используются одноручные) возможно речь идет о ином варианте копейного хвата, снизу. Римский туреосскутум, который мы наиболее часто видим на изобразительных памятниках того времени, это овальный щит, при большой длине он имеет ширину около 70-60см. Это, в принципе, позволяет бойцам даже в плотном строю, поставив щиты косо, вывести мимо них них копья и нижним хватом, но маневр копья в таком плотном строю будет довольно ограничен по фронту. Как именно "штатно" действовали легионеры времен трактата в плотном строю, применяли ли разные варианты хвата копья в зависимости от ситуации — предмет дискуссии. Размер копья, косвенно указанный автором, позволял им использовать оба варианта.

Рис. Иллюстрация из античной книги с текстом Энеиды (5в). Иллюстрация справа изображает троянцев — (то есть по понятию автора, римских предков). Овальные щиты позволяют им наступать, держа копья нижним хватом.

Автор также упоминает, что "некоторые" делали копья различной длинны. (Это встречается и в описаниях греческих фаланг более ранних авторов). Не вполне понятно, относится ли его "делали" к историческому экскурсу о древних, или же автор говорит о том, что наблюдал сам. Но любопытно, что у автора отмечено, что лишь копья второго ряда делались длиннее чем у первого. То есть это нужно трактовать так, что лишь два первых ряда могут эффективно вести бой, в сомкнутом строю. Тогда речь идет о фаланге с довольно короткими копьями, (явно не о макидоснких сариссофорах), и тогда возможно речь идет и о современниках автора трактата.

Что касается "обеспечивающих" рядов фаланги, (за четырьмя первыми) автор упоминает о том, что более правильно вооружать их не копьями, а метательными снарядами, дабы не стоять бесполезно, а поражать подступившего врага навесным огнем. При этом уточняется, что вооружение метательным оружием вместо копий, не должно распространятся на 4 задних и боковые ряды фаланги, — то есть тех, кому в случае поворота "все вдруг", придется стать её фронтом; а такое случалось, (например, в битве при Казилине франки, частично прорвавшиеся головой пешей "свиньи" сквозь ромейские порядки, потом убегали мимо тыла ромейского строя, что естественно заставило задних римских солдат повернуться, чтобы охранить себя).

Интересный момент текста — рекомендация оснащать первые ряды нашлемными острыми шипами, как оружием, чтобы использовать их в давке. Рекомендация, подобной которой, я не могу сходу вспомнить у других античных авторов.

При описании мечей римского войска того времени, трактат использует слово "ромфея", что может вызвать у некоторых удивление. (Происхождение слова не прояснено, но забавно сравнить его с греческим "рамфос", — клюв). Вообще, ромфея изначально, это варварское оружие, в том числе даков, — не меч и не копье, нечто между ними (даков с таким оружием можно видеть на ранее упоминаемых нами барельефах из Адамклиси). Короткое древко с длинным клинком, часто изогнутым, в том числе и вперед, серпообразным изгибом. Однако, с течением времени значение слова изменилось, в греческом языке так стали называть и мечи, причем, в основном, мечи длинные и тяжелые. Нечто, наносящее такой же сокрушительный удар, как та — ранняя ромфея с древком.

А вот что действительно примечательно, это описание в трактате лучников. Мы, зачастую, привыкли воспринимать пешего лучника, как вспомогательного легкого пехотинца. Для автора (при том, что подразделения легких лучников, естественно тоже были) — это не так. Для автора само-собой разумеется, что лучник — это любой стратиот. В том числе и те "тяжелые" пехотинцы, что образуют основную фалангу. Пехотинец в кирасе, с большим щитом, копьем и мечом, так же несет при поясе колчан и лук. Это всплывает несколько раз, в разных местах. В главе о расположении в лагере перечислено, в какой момент последовательности тяжелый пехотинец, одеваясь по тревоге, должен одеть лук и колчан. В главе, где описывается тактика боя, мы видим, что пехотинцы, наступая, останавливаются, кладут на землю копья, и ведут стрельбу, — первые ряды прямой наводкой, а задние навесом, если перед ними противник достаточной глубины и плотности.

Такое распространение и владение луком, это несомненно признак именно Восточной империи. То есть провинций, где стрельба из лука традиционно распространена, места контактов с кочевыми народами, и регион многосотлетней войны с персами, для которых стрельба из лука являлась практически образом жизни. Упомянутый Прокопий Кесарийский оценивает ромейских лучников своего времени чрезвычайно высоко, воздавая хвалу их меткости, и способности стрелять из разных положений, (в том числе и с коня). Описывается, что от стрелы ромейского лучника нет спасения, так как та, — (естественно не дальше какого-то расстояния) — пробивает и щит, и кольчугу, и воина укрытого ими. (Это не выглядит похвальбой, и попыткой приукрасить действительность, так как у нас имеются и описания таких же результатов с вражеской стороны: так брат короля Тейи — Алигерн, мастерский лучник, сразил сквозь щит и панцирь ромейского командира, а веками ранее несчастные легионеры Красса в ответ на попытку командира поднять их в атаку на персов показали ему руки прибитые персидскими стрелами к их собственным щитам). Рассматриваемый нами трактат, (часть которого специально посвящена стрельбе из лука), как само-собой разумеющееся говорит, о способности ромейских стрелков стрелять на ходу. Описаны упражнения для увеличения силы и скорости стрельбы. Описано создание простейших инструментов для определения силы удара. Описаны специальные "тренажеры" (тягаемые на веревках) для получения навыка стрельбы по движущимся мишеням. Лук был настолько развит в Восточной империи, что само выражение "носить токсофаретру" (то есть "луко-колчанницу" — комплект для переноски лука и стрел), являлся синонимом "быть военным", "быть на военной службе". Не копье, не меч, — лук.

С учетом, что трактат говорит о способности воинов быстро менять лук на копье и обратно, мы можем сделать некоторые выводы о лучных чехлах ромейского войска того времени. Они явно позволяли переносить луки в натянутом состоянии, (в бою приседать на колено, и натягивать тетиву времени не будет). Это подтверждают и более поздние римские трактаты.

Еще одно наблюдение. Как написано в трактате — "мы (ромеи) стремимся к троякому результату: стрелять точно, стрелять сильно, стрелять быстро". Очевидно, это стремление к быстрой стрельбе на поле боя и ограничивало применение в Римской Империи того времени ручных арбалетов. Арбалеты эллины, а потом и римляне, знали издавна. Но имея в своем распоряжении массы отличных стрелков с составными луками, трудно придумать арбалету с его муторной перезарядкой место на поле боя. Эта редкость боевых арбалетов у римлян отразится и в нашем масскультурном сознании, где арбалет станет восприниматься, как некое изобретение развитого средневековья (в котором арбалеты сделают скачок в мощности, за счет металлических дуг). Этим не замедлят воспользоваться китайцы, которые древнегреческие достижения сознательно оставляют за кадром, дабы пропагандировать, что Китай — родина сло... арбалетов.

Итак, несмотря на увеличение способностей кавалерии, (которое уменьшило активность пехоты на поле боя), мы видим, что римский пехотинец времен Юстиниана все еще является "универсальном" бойцом. Причем, даже более универсальным чем разрекламированный "образцовый" легионер времен поздней республики и принципата. Легионер времен Августа нес всего один-два метательных пилума. Стратиот Юстиниана нес полный колчан в 30-40 стрел. Легионер Августа мог метнуть пилум на пару десятков метров. Стратиот Юстиниана метал стрелы на пару сотен. Легионер Августа метнув пилум или пару, вынужден был полагаться на короткий меч, сходясь с врагом в рукопашную, что требует лишних жертв. Стратиот Юстиниана отстрелявшись из лука, поднимал свое копье и все еще держал противника на дистанции. Меч у него был оружием не второй, а третьей линии. Как говорится, — оцените сами.

Гораздо меньше автор уделил описанию легкой пехоты, которую он называет словом "псилои". Слово "псилос" (ед.ч.) вообще означает "голыш". Псилои — голыши, то есть те, кто не защищены доспехом. Слово это было известно еще с глубокой древности, но не изменяя своему озвученному смыслу за века несколько сменило специализацию, о чем стоит упомянуть.

В "классической" древней Греции пешее войско условно делилось на три класса: — Оплити, Пельтасти, и Псилои. Оплитис, (или как мы говорим оплитгоплит; буквально, — "снаряженецвооруженец", то есть полностью снаряженный в защитный комплект для боя, — шлем, поножи, большой круглый щит, часто панцирь). В силу максимальной защищенности оплиты использовались как передовые бойцы фаланги. Пельтастис (мы говорим "пельтаст"; буквально "метатель"), был легким пехотинцем, который сражался в рассыпном строю и использовал пращу, лук, дротики. Пельтаст не носил понож, и носил небольшой щит, не мешавший бегу, который по названию пельтаста (метателя) и получил название — "пельта". Щит пельтаста мог быть круглым, небольшого диаметра, а иногда бывал более специфической странной формы, — в виде полумесяца. Возможно (возможно!) смысл такой формы был в том, что при поднятом полувырезе щита до лица, "рога" полумесяца прикрывали сверху оба надплечья, в то время как голова, защищенная шлемом, обозревала все поле боя. Пельтаст не мог себе позволить полностью укрыться за щитом, этого не позволяли ни размеры щита не функция пельтатаста, который выходил вперед фаланги для перестрелки с такими же бойцами противника. А поскольку дротики, стрелы, и камни противника до определённой дистанции (по оптимальной траектории наиболее дальнего броска) — летели в пельтаста навесом из верхней полусферы, то поднятый на правильный угол короткий щит, в определенной проекции защищал своими"рогами" надплечья, а остальным своим — полем и грудь и даже живот. Но это мы отвлеклись...

Псилос-голыш же был тем, кто не может себе позволить хорошей экипировки, и кого ставили за оплитами, в последующие ряды фаланги, для придания ей массы.

За века эволюции греческого военного дела, значение названий этих трех классов воинов смешалось, а потом и изменилось. Когда копья фалангистов начали длиннеть, они уже не могли держать их в одной руке. А для того, чтобы держать копье двумя руками нужно было уменьшить щит. Поэтому постепенно у фалангистов, щит-оплон заменяется на небольшой; — а небольшие щиты уже традиционно зовут "пельта". Таким образом, этих новых копейщиков-фалангистов по названию щита начинают тоже называть "пельтастами". И постепенно пельтаст переосмысляется как "средний" пехотинец, — промежуточный между тяжелым оплитом и легким пехотинцем.

Псилы-голышы же, переосмысляются на замену прежнему пельтасту как легкие метатели, воюющими в рассыпном строю. Благо название "голыши" очень хорошо подходит и для этого легкого рода войск, который обычно стремительно набегает без доспехов. (Сравните псилов с ранним латинским названием легкой пехоты "велитэс" (полотняники, — то есть те, кто не имеют никакой защиты кроме рубашки). И именно в этом смысле, — как легкую пехоту метателей, и будут использовать слово "псилои" в Восточно-Римской империи. К описываемому времени слово "голыш" уже не надо понимать буквально, легкий пехотинец мог быть защищен и какой-никакой защитной одеждой, не мешавшей тяжестью его главной функции. Вооружался псилос пращей, дротиками, или луком.

Описывая же конницу, автор "Дэ рэ стстратегика" дает все те же рекомендации, что и для пехоты: — хорошее одоспешивание, и всадника, и его коня: — по крайней мере в части протостатов. На лошади должен быть металлический налобник, нашейные щитки, нагрудник. Действительно, для передовых лошадей фаланги хорошая защита тем более критична, что атакуя плотным строем на высокой скорости, сбитая врагом передовая лошадь может стать помехой для коней эпистратов. Противники ромеев тоже в достатке обладали хорошо бронированной катафрактой, так как автор трактата как нечто само-собой разумеющееся, рекомендует при отражении конной атаки, пехотинцам первых рядов, — ведущим огонь прямой наводкой, — стрелять по ногам лошадей. Странный на первый взгляд совет (попадание в такую тонкую часть тела как нога, куда сложнее, чем попадание в центр масс коня, и может происходить скорее статистически, нежели прицельно, только за счет массовости залпа), показывает, что стрелы, попадавшие в грудь, шею и голову коня, и скрытого за конской шеей всадника, были мало эффективны против конской кентуклии и доспеха катафракта. Осознавая вышесказанное, конные бронистецы тех времен использовали плотные завесы для ног своих коней, часто более длинные спереди, чем у задних ног, что мы можем наблюдать на различных изображениях. Тем не менее, и по верхнему уровню атакующей доспешной конницы тоже летело, — навесом от пехоты задних рядов, и здесь был как малый шанс уязвить катафракта и его коня в незащищенную щель, или существенно больший шанс поразить атакующих вслед за ним не-одоспешенных конников.

Рис. Мы уже касались облика катафрактов. Попробуем дополнять его и далее широкими мазками, и с привлечением некоторых анахронизмов. Редчайшая возможность увидеть изображение "катафракта" с натуры. Это изображение сделано в Африке 19го века, где как в резервации у местного населения доживали свой век многие устаревшие военные способы войны. Мы видим конскую "кентуклу", видимо, набивную, в самом бюджетном варианте, без металлических усилений, (исключение — лоб коня). Конь действительно весь прикрыт, и когда ромеи в передовых местах строя защищали лоб, шею и грудь коня металлом, — эффективно поразить коня на расстоянии можно было только в немного открытые ноги. Обратите внимание на защиту всадника, сделанную их того же набивного материала. Концептуально подобную могли носить и небогатые римские всадники, (о чем мы встретим упоминание в более поздних трактатах), за тем исключением, что ромеи делали прорези в рукавах, в которые высовывали из рукавов руки, для вящего удобства рукомахания в бою, а сами рукава застегивали на спине. Замечательно похожие набивные кафтаны мы увидим и в книге Герберштейна, где будут изображены московские конники 16 века, (у наших для удобства рукомахания рукава будут изначально укорочены).

Рис. Московские всадники 16 века из книги Герберштейна. Россия всегда была небогатой страной, и основная часть её конницы была "набивной".

Рис. Наглядная иллюстрация, на что становился похож конь катафракта, при очень хороших ресурсах — конская металлическая броня середины 15го века. Турецкий сипах, наследник Визнтии по региону. Музей армии в Париже.

Рис. Персидский катафракт середины 15го века.

Рис. Поскольку реальных броней катафрактов до нас дошло исчезающе мало, хороший способ аналитически восполнить этот пробелл, — поглядеть на броню для охотничьих псов. Несомненно, выполняя подобные экзотические заказы для аристократов, мастера ориентировались на существующие покрои конских броней. На фото кольчатая броня псов из замка Кобург, (конец 15в). Интересными являются края нагрудника, заходящие далеко за грудь. Если представить аналогичную броню на коне, то всунув ноги за эти отвороты, всадник мог защитить их с переди безо всяких понож, что мы увидим на некоторых других иллюстрациях.

Психологическое преимущество всадников автор трактата видит в стремительной атаке, которая может внести ужас в неопытного противника. Стремена автор еще не упоминает, эта новомодная диковина еще не вошла в массовый обиход. Копыта коней автор рекомендует подбивать петалонами-пластинами, для защиты ног коня от "триволов". Триволос, (от латинского "триболус", буквально — "страдательмучатель", по аналогии с колючкой или занозой засевшей в ногу, она же в других местах и временах известна, "чеснок", "колючка", "кальтроп", и пр.). — маленькое металлическое приспособление из нескольких идущих из центра острых шипов, один из которых при любом положении симметричного тривола оказывается направлен вверх. Для удобства быстрого сбора после использования, могли быть связаны группами тонкими бечевками. Во множестве рассыпанные в нужном месте поля боя, триволы (для тех, у кого были средства рассыпать по полю боя дорогой металл) издревле служили античным аналогом минных полей. Они могли серьезно повредить ногу коня или неосторожного пехотинца, ограничивали маневр, и позволяли выиграть время, пока противник расчищал землю.

Рис. Триболусриволус.

Автор использует самое общее слово для обозначения защиты ног коня "петалон", (такое же он использует для обозначения металлической пластины на щитах) — потому что специфического термина для подков, видимо, еще не появилось. То есть подковывание коня, это тоже определенная новинка. Но здесь интереснее другое. Классическая, привычного нам вида подкова защищает копыта коня от истирания, помогает своими выпуклостями лучшему сцеплению с грунтом, — но совершенно не защищает от коварного тривола — металлической ключки, которую имели обыкновение рассыпать для затруднения атак прротивника. Поэтому, мы можем предположить, что когда подковы прочно входят в обиход, то имеются два их вида: — "гражданские", в виде привычных нам изогнутых дугой пластин, и "военные", в виде пластины полностью закрывающей копыто коня снизу.

Рис. Блюдо из Изолла-Рицца, Италия, 6в. Панцирный всадник на незащищённом броней коне, подло поражает занимающегося гимнастикой пехотинца. (На самом деле тот застигнут врасплох, в походном положении, и пытается сдернуть со спины щит, или же отступая пытается прикрыть им спину). Стремян еще нет. Всадник щита не использует, поэтому может позволить себе двуручный хват копья.

Рис. Персидский всадник эпохи сасанидов, поражает, видимо, римского всадника. Замечательно прорисован комплект защиты ромея, которая, конечно не помогает ему от богатырского удара перса. Стремян все еще нет. И опять копейный удар двумя руками. Обратите внимание на здоровенные кисточки, которые болтаются позади седла, на спине персидского коня. У ромея таких еще нет, но ниже мы о них еще прочтем, и поговорим подробнее. При этом на плечах ромея видны фламулы (флажки), о которых мы тоже поговорим ниже.

Довольно подробное описание конных лучников того времени мы находим у Прокопия Кесарийского. "Нынешние лучники, идут в сражение одетые в панцирь, с поножами до колен. С правой стороны у них свешиваются стрелы, с левой, — меч. Есть среди них и такие, у которых имеется копье, а за плечами — короткий, без рукояти щит, которым они могут закрывать лицо и шею. Они прекрасные наездники, и могут без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в бегущего от них, так и в преследующего их неприятеля. Лук они поднимают до лба, а тетиву натягивают до правого уха, отчего стрела пускается с такой мощью, что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь, не могут отвратить её стремительного удара".

Общим местом в рассмотрении армии Юстиниана, и близких к нему периодов — является утверждение о уменьшении активной роли пехоты, в том числе и из-за ухудшения строевой подготовки и падения дисциплины. Воюя против персидской катафракты и тяжелой конницы готов, римские полководцы сами делают ставку на преобладающую активность конницы. Пехота становится передвижным "бастионом", опорой, которая стойко принимает на себя вражеский удар, за которой могут укрыться от врагов легкие метатели, или наша кавалерия после неудачной атаки. Вроде бы это все логично, однако... разве в эпоху республиканского Рима кавалерия и легкая пехота не убегали перестроится за пехотное "ядро"? Разве не считалось предпочтительным встретить противника на укреплённой позиции, и дать ему разбиться о строй нашей пехоты в атаке?

"Стандартным" оборонительным построением римской армии времен Юстиниана (без поправки на особенности местности и других условий), является плотный пехотный строй из одной или нескольких фаланг в центре. Желательно с вырытыми перед ней траншеями, которые мешают атаковать противнику, и узкими проходами для наших контратак. По флангам от неё стоит тяжелая катафракта. А по флангам от катафракты — легкая конница.

...(Почему не стоит ставить конницу в центр строя или перед пехотой, отлично иллюстрирует битва при Тадине в 552ом году. Там готы построили кавалерию перед пехотой. Кавалерия атаковала ромеев, но те выдержали и контратакой опрокинули готов в бегство. Отступающая кавалерия готов в панике снесла свою же собственную пехоту, полностью разваливая боевые порядки и обратила всю армию в беспорядочно бегущую ораву)...

Перед конницей стоят метатели, легкая пехота. Хорошо если местность позволяет скрыть какой-либо крупный отряд, для неожиданного выхода врагу во фланг или тыл. Задача метателей — обстрелять наступающего врага, нанеся возможные потери, расстроить ряды, и отступить под защиту линии своей пехоты, поражая врага оттуда уже навесом. Задача легкой конницы — не допустить охвата войска с флангов, и заместить защиту фланга фаланги в случае, если тяжелая пехота выдвинется оттуда в атаку. Конные лучники стараются окучит врага стрельбой, крутясь вокруг него. Тяжелая кавалерия пресекает безобразия вражеской тяжелой кавалерии, бывает брошена в атаку, если враг подступая расстроил ряды, или явил иную слабость. Основная её задача, дождавшись, когда враг расстроит свои ряды в бою с нашей фалангой, ударить ему во фланг или с тыла. Пехота здесь наковальня, тяжелая кавалерия — молот, главное сделать так, чтобы враг попал между ними. При возможности, за пехотной фалангой ставится вторая линия пехоты, или резерв, готовый заткнуть дыру там, где строй фаланги будет нарушен.

Что до дисциплины... Прокопий Кесарийский оставил нам несколько, как кажется, противоречивых свидетельств. С одной стороны, он замечает слабость римских солдат, которых одно имя персов приводит в ужас. С другой стороны, позже тот же Прокопий, пишет о столь дисциплинированной римской армии, равной которой враг досель не видел. Ларчик этих свидетельств открывается просто. Получив войско, такие талантливые и опытные полководцы, как Веизарий и Нарсесс, начинали усиленно тренировать новобранцев и те части, которые не демонстрировали должного умения. Точно так же, как это делали до них более древние римские начальники республиканского периода. Поэтому, со временем, войско приобретало совсем другой вид. Это нужно держать в уме, когда идут "общие" разговоры о меньшей дисциплине римского войска времен Юстиниана. Это был период реконкисты, растянувшийся, в общей сложности примерно на 30 лет. Военные компании в Италии растянулись почти на 20 лет. Юлий Цезарь, согласно, его воспоминаниям, умудрялся подготовить малоопытный легион к боевым действиям за сезон (при этом и в его записках мы встречаем свидетельства о легионах без приказа сорвавшихся с места в атаку: такое случалось, что во время галльской компании, что во время гражданской войны в Африке — вот она стальная дисциплина, ага). Велизарий же и Нарсес, полководцы возможно даже более талантливые — (по крайней мере им приходилось иметь дело с "варварами" намного более развитыми и организованными, чем Цезарю или Марию), — надо понимать, не могли подтянуть строевую и боевую подготовку своих войск аж за десятилетия. А что им мешало? Да на самом деле ничего, — кроме стереотипов в наших головах. (А стереотипы эти все так же тянутся к тому, что Юлий Цезарь, или Гай Марий, настоящие супер-пупер римляне, а вот Нарсес и Велизарий всего лишь какие-то голимые византийцы). При этом сравнение обычно ведется примерно так "берем самые худшие примеры римлян времен Юстиниана и сравниваем их с самыми лучшими примерами времен "настоящего" западного Рима, ага.

Если же отринуть стереотипы, то теории о худшей дисциплине войска времен Юстиниана весьма дискуссионны, и требуют рассмотрения в конкретном месте и времени. Армия под командованием блистательных деятельных полководцев, во время многолетней компании, когда солдаты на своей шкуре понимают, что от дисциплины и строевой подготовки зависит их жизнь — будет обучена настоящим образом. Мы видим этому конкретные примеры в битвах при Тадине и Казилине во время отвоевания Италии. Видим и в теоретическом руководстве "де рэ стратегика", где как стандартные для ромейской армии описаны весьма сложные маневры: массовые повороты и перестроения фаланги, скоординированное наступление пехоты под прикрытием кавалерии, регламентированное расположение вещей в палатках, и способ их одевания для быстрого подъема по тревоге, и т.д. Описанные в трактате переход с копья на лук требует разрядить строй фаланги, (иначе бойцу будет просто негде натянуть лук). При обратном переходе, наоборот, строй требуется уплотнить. Такие маневры просто невозможно выполнить без отличной строевой подготовки.

Уменьшение активности пехоты, — (мы имеем и описание римских пехотных атак, этого времени, если требовала ситуация), — связано не столько с уменьшением дисциплины, (хотя частные примеры известны), а с распоряжениями командующего. Появление тяжелой кавалерии делают маневры пехоты на поле боя более опасными. Катафракта может прибыть к месту маневра и перестроения врага гораздо быстрее. Два века оборонительных войн, когда на место разбитого противника может вскорости вывалится другой, сильный и свежий, — учат зря не разбрасываться бойцами. Идеальный вариант, это как раз оборона. Максимальный урон противнику метательным оружием еще до контакта. Увязание противника в нашей пехоте. Удар в тыл или по флангам. Обращение противника в бегство и добивание его конницей. Полное уничтожение, или же создание врагу "золотого корридора" — удобного коридора бегства, дабы он после поражения не сражался в окружении с отвагой отчаяния, а бодро драпал, сохраняя ромейских солдат от дальнейших бесполезных смертей.

Вот то, что мы можем вкратце сказать о военном деле блистательного, но самонадеянного и короткого римского периода времен Юстиниана. И все же, в течении этого времени — не такого уж и короткого: сознательная активная жизнь целого поколения — казалось, что еще чуть-чуть, последнее усилие — и империя вернет себе прежний блеск золотого века. Опять станет той самой Империй, — мировой державой. И опять римляне будут называть Средиземное Море — "Марэ Нострум" — Наше Море. Не получилось. Но кое-что все-таки вышло. И нужно помнить, что успехом возвращения империи на свои исконные земли. — кроме дисциплинированного и вышколенного войска, Рим был обязан так же оказавшимся в отделенных от метрополии варварских королевствах, но сохранивших её верность — гражданам. Войска ромейских полководцев часто встречали поддержку в казалось бы, давно подмятой варварами Италии. Рим жил не на территориях. Рим жил в людях.

* * *

Интерлюдия про персов.

В заключение этого периода, скажем несколько слов о вечном враге Рима — Персии. Не цель этой статьи описывать подробно римских противников, но определённые закономерности все же, стоит отметить. Мы видим, как идет активное заимствование военных приемов между соперниками. Именно с востока, от персов, Рим заимствует идею катафракты (в Иране их называли асваран, асвар в ед. числе, что значит собственно "конник" от "асп уд мард" — конь и мужчина). Заимствует и идею массовых конных лучников. Но и Персия училась у Рима. Дело в том, что Персия Сасанидского периода давно и прочно проживала в "развитом феодализме". Шахан Шах — царь-царей имел свою личную царскую гвардию, но основную массу армии в случае ахтунга составляли территориальные полки наследственной аристократии, управлявшей своими вотчинами. Все эти шахры, вузурги, васпухры при нужде должны были привести под флаг шаха свои полки. Проблема в том, что собирались эти разномастные феодальные войска долго, и враги (римляне в том числе, а еще хуже если какие-нибудь летучие аланы, эфталиты или арабы) успевали за это время глубоко зайти в персидские земли, хорошенько их при этом разорив. С точки зрения кратковременной стратегии, это бывало не так и плохо — вторгнувшийся "Наполеон" растягивал свои коммуникации, терял часть людей в стычках с местными партизанами, брал города, подходил к "Москве" (Ктесифону), и тут, — месяца этак через полтора с начала вторжения, поспевал шах со своей силой, — и часто жестоко бил вторженцев. Но с точки зрения длительной стратегии — часто и далеко заходивший противник разорял земли, и в конце концов те приходили в упадок. Людям надоедало раз за разом строить разрушаемое, натруживать отнимаемое, и рожать новых вместо угнанных в плен. Города и деревни приходили в запустение. (Рим, что характерно, имел от персов те же проблемы, так как персы долго собирали ополчение, но уж сами собравшись в поход, грабили все необычайно быстро и задорно). Конечно персидский шах иногда мог сделать из попавшего в плен римского полководца скамеечку для удобного залезания на коня, но... утешало это слабо.

И вот, чтобы ускорить время реакции на угрозу, персидский шах кое-что потырил у римлян. Мы помним, что для оперативного реагирования, Рим в свое время разделил территорию на четыре больших префектуры под командованием сперва императоров, а затем магистровстратигов. Со временем структура областей и подчиненности в Риме менялась, — но крупные территории под контролем ответственных начальников, сохранялись. Иран в лице шаха Хосрова Ауширвана (501-531-579г), подумал, — и сделал то же самое.

Раньше у персидских шахов был один "главком" с титулом "эран-спахбед" (Эран, это собственно Иран, вся держава. А спахбед от прото-персидского "свада" ("войско", производное от "увеличивать" (наши территории и благосостояние с помощью, понятно, нагибания соседей, сравните с греческим словом для названия войска "стратос")) и "пати" (хозяин), восходящее к тому же древнему слову, от которого произошло наше "подь" в слове "господь"; кстати и само русское слово господин похоже является составным от гойгож и подьпотьпотис — то есть хозяин жизни (слуги))... О чем это мы? А, да — Эран-спахбед. То есть "хозяин войска Ирана". (На латынь практически дословным переводом этого звания будет Магистэр Милитиум). Но вот Хосров решил, что один командующий в центре недостаточен, и разделил командование на четыре огромных области, которые получили название "куст". В каждый куст шах засадил по своему отдельному спахбеду, напрямую подчиненному ему.

Таким образом получилось четыре спахбеда.

Куст-и хварасан спахбед. (Хозяин войска восточной области).

Куст-и хвараваран спахбед. (Хозяин войска западной области).

Куст-и немроз спахбед. (Хозяин войска южной области).

Куст-и адурбадаган спахбед. (Хозяин войска в Азербайджане, который был небольшой северной областью державы).

Поскольку персы были не дураки, и перед глазами у них был пример, к какому чудовищному раздору пришла система четырех римских тетрархов, которые сперва объединяли в своих руках гражданскую и военную власть, — шах сделал спахбедов только военными правителями. Гражданскими делами в кустах ведали падгоспаны, (то есть практически калька с римских магистров милитиум и префектов претория соответственно). Данные реформы дали примерно те же эффекты, что и описанные нами выше для Римской Империи. Это помогло древней персидской державе довольно долгий период выдерживать всё возраставшие угрозы. Однако, время неумолимо, и мы приближаемся ко времени коренного перелома, который изменит судьбу и Рима и Персии, и всего известного тогда мира.

* * *

Стратегикон Маврикия.

Мы постепенно подходим к очередному тяжелому кризису Восточно-Римской истории. Предпосылки ему обозначились еще в конце 6го века. При приемниках императора Юстиниана, — Юстине II и Тиберии II, народ лангобардов в череде походов отгрызает от империи большую часть Италии. При приемнике Тиберия II — императоре Маврикии (539-582-602г), обескровленная империя оказывается втянутой в длительную изнурительную войну на несколько фронтов. Очередной натиск персов с востока и одновременная экспансия многочисленных племен славян на Балканах ставят державу в крайне тяжелое положение. В 580х годах славяне взламывают дунайскую границу и бодро саморасселяются на Балканах и в Греции. В 584ом году они осаждают сам Константинополь, прорываются даже за длинные стены, и ураганно грабят столичные предместья. В 599ом Константинополь штурмуют авары, но их останавливает упорное сопротивление ромеев, и — куда более — начавшаяся эпидемия. Авары заключают с империей мир. Единственное, что остается империи, это делать хорошую мину при плохой игре, и попытаться подверстать историю: — издаются указы, в которых император милостиво разрешает племенам расселиться там, где они уже расселились. Тем не менее, Маврикий

пытается делать все, что возможно. Большая часть его правления проходит в боях и походах. Он останавливает продвижение лангобардов в Италии и Африке, фиксирует там границу (создавая там два т.н. "экзархата" (внешненачалия) — то есть территории, управляемой экзархом, внешненачальником, так назывался личный представитель императора, соединявший в своих руках и гражданскую и военную власть)), он бодается на Балканах с аварами и славянами, и вновь восстанавливает границу на Дунае. Пользуясь смутой и расколом в Персии, который фактически вылился в гражданскую войну, он заключает с Персией выгодный мир, становясь патроном нового шаха, и приобретая часть территории Армении.

И как раз в описываемое время в империи создается трактат "Маурикиу Тактика Стратигика", который сегодня условно называют "Стратегикон Маврикия", — или же "Стратегикон псевдо-Маврикия", — так как стопроцентно личность создателя не установлена. Ясно, что трактат этот написал крупный военначальник-практик, возможно — сам император. Некоторые обороты речи указывают на то, что автор воспринимал всю империю, как вверенную ему территорию. "Стратегикон" — является, пожалуй, одним из самых крупных имперских трактатов, где автор на наше счастье, постарался сделать некую выдержку для начинающих стратегов, войти во все тонкости, без вставления в самые интересные места фраз вроде "ну а это всем общеизвестно, и я об этом писать не буду".

Давайте же посмотрим, какой облик римской армии доносит до нас сей трактат.

Первое, что обращает внимание — это роль отведенная кавалерии. В более ранних трактатах, пехота как основной род войск в описании идет впереди. Стратегикон обозначает перелом, — первой идет кавалерия. Кроме прочего, описываются самостоятельные сражения кавалеристов, вообще безо всякой поддержки пехоты. Современный трактату "тяжелый" кавалерист понимается как "универсальный" боец, который может на коне работать луком, копьем, мечом, при необходимости спешиваться, и выступать в роли пехотинца. Правда, пехота не остается совсем уж в загоне, так как в некоторых видах местности, (например, лесистой и гористой, которой изобилуют Балканы), как раз ей приходится брать на себя основную тяжесть боев.

Давайте взглянем на экипировку кавалериста. Он защищен броней, для обозначения которой использовано слово "дзабадзава" (может произносится как цабацава) (дзавас в мн. ч.).

Происхождение этого термина не прояснено. Греки его заимствовали, но не ясно у кого. Возможно, оно происходит от фракийского (т.е. распространенного на имперских Балканах) "залмос" (шерстьмехшкура; от которого в румынском собственно и произойдет слово "зазала" (кольчугакольчуги). По тому же принципу, как в латыни от "лорум" (полоска кожи), со временем произошло слово "лорика", как броня в самом общем смысле. То есть сперва мы носим для военной защиты шкуру, потом броню из шкуры, потому уже металлическую броню, — но традиционно называем её все так же "шкурой". И уходит корнями это все к и.е. "гелкел", (защитаприкрытие). Грузины позаимствовали у ромеев(?) слово "дзава" в виде "джавшани", с тем же смыслом. У персов и турок — (кто у кого позаимствовал?) — существовало слово дзэбэджэбэ (чешуйчатая броня), которое некоторые исследователи и считают донором для греческого "дзабадзава". Но если теория фракийского происхождения слова верна, тогда римляне могли включить его в греческий язык раньше турок, и тогда уже пришедшие турки заимствовали его либо у ромеев, либо у балканского населения.

Если попытаться расширить охват, созвучные слова связанные с коннотацией "кожа", выводят нас на довольно неожиданные значения, во множестве языков. Польская сзабатурка (кожаная сумка, кошель), украинская шабатура (кожаная или полотняная сумка, шкатулка). Все это идет и к иранскому сабасшабаш которое означало кошельденьги, которыми одаривали музыкантов на празднике. (Отсюда же произрастает знаменитый русский "шабаш", в смысле "конец работы", "праздник", "доходная халтура"). Из иранского это слово с разными значениями утекло во множество языков, втч, турецкий "шабаш" в смысле "ура!", — выражение радости, арабский "зайбен" (карман) и знаменитый иудейский шаббат. Боснийское "дзаба" (халява, бесплатно), и т.д. Занятно сравнить слово "(д)заба, с персидским "задэ" и авестийским "задах", что означает "наследник", "идущий за тем, кто его родил". (Отсюда, возможно и коннотация жалования музыкантам на празднике, так как рождение наследника в доме величайший праздник). Сами же слова задэзадах — это родственники чешскому "зад" (хвост) старым русским "заже" (наследники) "задница" (наследство), "задо" (зад, попа). Все эти слова, собственно имеют приставку "за" в прекрасно понятном русскому человеку смысле, но эта же приставка с тем же смыслом есть и в словах вроде "защита", и возможно дзава является производным от некоего слова со смыслом "то-за-чем-я-прячу-свое-тело", — то есть опять же коннотация кожи, меха, одежды а потом и доспеха. То есть на самом деле слово "дзава" тянет за собой смысловой пласт из стольких языков и.е. группы, — славянских, иранских и др, что понять откуда именно ромеи его выцепили в греческий язык, пока что невозможно.

Таким образом, хоть и не можем проследить точную этимологию слова "дзавадзаба", мы примерно представляем его изначальное значение. Это защитный доспех из шкуры, кожи. Видимо, изначально он вошел в римский военный словарь как обозначение матерчатойкожанной защиты, в противоположность лорике-лориону, которая уже давно осмыслилась как защита из металла. Но затем оба этим понятия смешались, дзавой назывались уже и металлические брони. Любопытно, что производным от дзабыдзавы в греческом стало слово "дзавосцавос", (скрученный), что возможно, как раз и означало скручивание кожаных полос, тканевых валиков, сваливание шерсти, для придания большей толщины доспеху из органических материалов. Но довольно о "дзаве", пойдем дальше.

Размотав немного этимологию дзавы, (которая могла быть и металлической и органической по материалу), по этой причине будем понимать под этим словом броню в самом общем смысле. Итак, эта броня, по описанию в полный рост, до лодыжек, (надо понимать при отсутствии единого стандарта он мог быть как в виде разрезного "пальто" с полами, так и в виде комбинезона или куртки со штанамичулками, с капюшоном, и как вариант — завесой лица, которая поднимается и крепится с помощью специальных ремешков и колец. Для того, чтобы панцирь не утомлял воина постоянной тяжестью, на крупе коня должны быть специальные переметные сумы, в которых броня до срока перевозится на походе. Шлем называется латинским словом "кассис", или его греческим производным "кассидион", (этимологию которого мы уже рассматривали в первой части статьи). Это конический шлем, украшенный небольшим султаном, который называется "тоуфион", слово, возможно, германского происхождения. Автор так же, на примере одного из элитных отрядов, рекомендует всадникам наручи (в тексте они обозначены словом "хироманикион", — буквально, несколько масло-масляное составное греко-латинское слово "рукоручница", от греческого "хиро" (рука) и латинского "маника" (ручница)).

Под броней боец должен носить (х)имматион он же зостарион, (или как мы говорим гимматий и зостарий: — гимматий, это производное от глагола "уфайно", — сплетать вместе, ткать, то есть буквально — "тканник", слово же застарий производное от слова "пояс", то есть — поясник; так называли грубую верхнюю одежду, на которую, собственно и надевался пояс, для её запахивания, пока не появились пуговицы). Для воина зостарий служил так же поддоспешником, он должен был быть изготовлен из льна, козьей или иной грубой шерсти. В начала трактата автор рекомендует всадникам зостарий аварского образца, но ближе к концу — рекомендует уже готский, возможно, как более короткий, подходящий для пехоты?.. Длинна кавалерийского зостария должна была быть такой, что бы при снятом доспехе он закрывал колени сидящего на коне, потому что это — согласно автору — придает всаднику хороший вид. Так же боец должен был иметь войлочный гуннион — плащ-накидка с широкими рукавами, которая позволяет одеть её поверх доспехов и лучного снаряжения, защищая то и другое от дождя и сырости. При этом гуннион не должен был ограничивать движений бойца. Дополнительно он помогал в разведке, скрывая блеск панцире, и давая некоторую дополнительную защиту от стрел.

Еще одним средством защиты людей от непогоды автор называет "сагион" (от латинского сагиум широкий плащ из грубой шерсти). Некие "двойные сагионы", — возможно речь о связывании двух плащей, — служили натуральными плащ-палатками, и могли использоваться как двускатная палатка для бойцов, вынужденных ночевать на временной стоянке. (Все, кто застал советскую-плащ палатку, может пустить скупую мужскую слезу, — они почти что побывали в римской армии).

Всадник должен иметь "токсон" — (греческое название лука, в более раннее время "токс" производное от "токсис" (отрава), — это название в давние времена образовалось как обозначение лука коварным оружием, которое разит на расстоянии без непосредственной опасности для пользователя, так же как яд; тем более, что стрелы в древности действительно часто бывали отравлены, либо специальным ядом, либо банальным надрезанием острием стрелы трупа или хотя бы земли, чтобы заботливо уснастить её трупным ядом или болезнетворными бактериями). Лук индивидуален, и должен быть приспособлен "под силу каждого" конкретного стрелка. К луку должен быть колчан с крышкой (для защиты стрел от непогоды), емкостью на 30-40 стрел. Фикион — налучье для лука должно быть широким, чтобы лук влезал в него натянутым (для возможности быстрой смены оружия, — то есть помещения лука в налучье без снимания тетивы), в карманах налучий — большой запас тетив. Если налучие узко, и предназначено специально только для хранения без тетивы, у бойца должно быть специальное дополнительное "полуналучье" (имификион), — все для той же цели, быстрой уборки лука с переходом на копье, или наоборот.

Новобранцы же иноплеменники, не умеющие в лук, должны иметь копье со щитом. Кавалерийское копье "аварского типа", с ремнем посреди древка, который позволяет закинуть копье за спину. Копье оснащается фламулионом (фламулион, от латинского "фламула" буквально "огонек") — небольшим флажком. Назначение флажка — развеваясь на поднятых копьях всадников, пужать врагов многочисленностью и красотой римского строя. Но при приближении противника на расстоянии мили, фламулы снимаются, убираются в специальные футляры, и атакует ромейская кавалерия с пустыми копьями. (Половина современных художников, любящих рисовать римскую кавалерию в атаке с красиво развевающимися флажками, падает мимо стула). Основание автора — фламула мешает меткому метанию копья, и своим мельтешением не дает нормально стрелять задним рядам.

Несмотря на бахвальство автора, о том, что он старается описывать даже вещи общеизвестные, нигде в его опусе мы не встречаем указание на длину кавалерийского копья. Мы знаем из изобразительных памятников, что в то время существовали и длинные двуручные кавалерийские копья, (часто видим их на изображении персов) которыми атаковали, повернув корпус боком, держа их двумя руками над головой, и конечно были одноручные варианты, которые использовались вместе со щитом.

Держа в уме, что некоторые ромейские отряды вообще могли использовать некие свои "стандарты", происходящие от их национального происхождения и традиций... Попробуем систематизировать то, что автор дает нам в разных местах текста по длине и использованию кавалерийского копья. Автор указывает, что в кавалерийской тагме две первых шеренги должны быть контатами — копейщиками. Такой же шеренгой контатов должны быть замыкающие ураги. Остальные кавалеристы в центре должны быть лучниками, и не иметь щитов (с учетом копий на ремнях лучники могли везти копья с собой и при необходимости сменить оружие). При атаке два первых ряда прикрывают свои головы и шеи лошадей щитами, (что косвенно указывает на довольно большой размер щита и одноручное копье). При необходимости, копье можно использовать как метательное. Таким образом, описанные кавалеристы однозначно используют одноручное копье, с учетом возможности оперировать им одной рукой, и закидывать его за спину. В другом месте автор пишет о том, что бойцу неплохо иметь два копья, дабы если одно не попадет в цель при метании, использовать другое. (С учетом вышеописанного метода ношения копья, мы получаем всадника атакующего с копьем руке, в то время как второе находится у него за спиной на ремне надетом наискось, на манер ремня привычной нам винтовки — зрелище которого мы никогда не видим ни в современном кино, ни на картинках). Возможно, мы не встречаем упоминания о длине копья, потому что она не была регламентирована (как и лук "по силе каждому"). Тем не менее, далее автор указывает, что в боевом кавалерийском строю лошадь занимает 8 футов в длину, и что боевое построение глубже чем в четыре ряда для всадников-копьеносцев бесполезно, так как четвертый еще может достать копьем до первого в строю, а вот пятые-шестые и прочие — уже нет.

Давайте немного посчитаем. Византийский фут, кажется, был равен 30,87см. 8 футов — 247см. Имел ли автор трактата под 8 футами габарит самой лошади, или место нужное ей для свободного размещения в строю, не упираясь носом под хвост впереди идущей соседки? Ответить на это нетрудно. В дореволюционном справочнике, габарит помещения для перевозки лошади тоже указан в 8 футов (забавное "совпадение"). Там использован уже немного другой фут, современный нам 30,48см. Восемь футов в дореволюционном справочнике указаны как помещение где лошадь стоит, не упираясь лбом и задницей в стены. А вот если упираясь — 7,5 футов (то есть 228см). С учетом, что дореволюционная кавалерийская лошадь однозначно крупнее своей более древней византийской коллеги, но при этом своим габаритом занимает лишь 228см, — то указанные в трактате для более мелких лошадей 247см — это габарит не самой лошади, а её размещения в строю. Посему имейте в виду, что когда автор пишет о том, что всадник четвертого ряда мог достать до первого в строю, то речь может идти уже не о габарите в 247см а о стоянии лошадей впритык уже буквально грудью к заднице. Однако, пока, для проверки, посчитаем по четко указанному автором "габариту".

Лошади в кавалерийской византийской тагме, при уплотнении строя стояли до половины длинны коня заходя ряд в ряд. То есть второй ряд стоял до половины своих лошадей вклинившись в шеренги между первыми. В то время как третий ряд лошадей стоял непосредственно "голова-к-хвосту" за первым. А четвертый ряд — непосредственно "голова-к-хвосту" за вторым. Таким образом, для того чтобы четвертому всаднику достать концом копья до первого, его выступающая вперед из руки часть копья должна быть примерно в две длинны коня. Если мы начнем считать по габариту размещения в строю, (247х2=494) то получим почти пять метров только части копья выступающей из руки вперед. С учетом, что пустотелых клеенных копий тогда еще не освоили — для одноручного копья абсолютно нереальная длина. Значит, автор вел речь не о габаритах коня в строю, а о габаритах самих коней, оказавшихся поставленных друг к другу сутолокой боя максимально плотно. У современного среднестатистического коня ахалтекинской породы — длинна туловища 160см. У современного Орловца, примерно 163см. (Насколько современный конь крупнее тогдашних, вы можете понять, просто поглядев, где на древних рисунках и статуях находятся ноги всадника относительно живота коня, и где они на посадке на современного коня). В сарматских погребениях пятого века, обнаруживали коней размером в холке до 152см, с длинной туловища 148-150, и это самые крупные взрослые кони. Удавалось ли обеспечивать все, хотя бы все элитные тагмы такими большими по тем временам лошадями?.. Возьмем это как условные опорные данные: — 150х2=300см. Это уже выглядит намного более вменяемо. Теперь нам надо прибавить к этому условную часть копья выходящую из кулака сзади. Она не могла быть меньше анатомического локтя бойца, а если прибегнуть к теории, — минимальная часть задней части копья не может быть меньше одной шестой его общей длинны. Прибавляем эту шестую часть и мы получаем копье в 3,6м... Если мы проведем данные выше расчеты не на коней наибольших размеров, а на среднестатистического тогда коня в 140-142см... (140х2=280 +16 = 3,3м). Итак, — 3,33,6м...

3,5м это среднестатистический размер пики, который применялся веками и пехотой и конниками. Мы встречаем 3,5 даже в новое время как стандартный размер пехотной пики преображенского пехотного полка. Русская казачья пика образца 1839 года имеет длинну 3,3м, при диаметре древка 36 мм, и весе 2,3кг. Кирасирская пика имела длинну 3,2 но весила 3,25 за счет более толстого древка, предназначенного для удара по защищенной доспехом пехоте. При всей разнице технологий 7го и 19го века, вы можете смело ориентироваться на это, как на усредненные данные, обоснованные анатомией. Но сделайте заметку, что колоть 3,2-3,5 метровым дрыном максимально выдвинув его древко вперед перед кулаком, оставив на тыловой противовес лишь один локоть, — очень трудно. Скорее всего бойцы 4й шеренги атаковали, если возникала необходимость, используя двуручный хват, и даже при этом их удар был вспомогательным средством для передовых линий. И поэтому автор раньше пишет, что как правило лишь первые два ряда конников используются как копейщики. А для того, чтобы наносить копьем с одной руки точные удары его обычно, как известно из других эпох, брали почти за середину, оставляя перед кулаком чуть больше половины 1,8-2метра.

Пойдем по трактату далее.

Кони, в первую очередь командиров и передовых солдат, должны иметь железные налобники, и нашейники, и нагрудники из железа или матерчатой стеганки или войлока — свалянной шерсти. (В тексте использован термин "кентуклион" от латинского кентуклиус — лоскут; со временем слово "кентуклиа" станет в Восточном Риме специализированным обозначением конской брони). Седла должны быть оснащены двумя железными стременами. Автор использует для обозначения стремени термин "скала" производный от латинского "скалаэ" (дословно лестницаступень, производное от скандэрэ — подниматься, вспомните вошедшее в русский язык из романских слово "шкала" для разметки приборов, где стрелка двигается по отметкам как по лестнице). Обозначение стремени неспециализированным термином, показывает, что на момент написания трактата сами стремена массово появились в римской армии относительно недавно. И первоначально римляне воспринимали стремя просто как "ступеньку", которая позволяет более удобно залезть на коня. Мы даже можем представить, как некоторые римские молодцы сначала гордо отказывались от малохольного варварского изобретения, ведь настоящий римлянин может вскочить на коня и безо всяких там ступенек... Что стремя позволяет лучше сидеть в седле, меньше наминать задницу в долгом переходе, и давать более крепкий копейный удар, приживается в уме обывателя далеко не сразу. Но на момент написания трактата, это хоть и недавний, но уже стандарт.

Еще одним элементом снаряжения коня являются султаны. (То есть свисающие или стоячие волосяные пучкихвосты). В одном месте трактата сказано, что их должно быть два — у морды и у хвоста. В другом месте, что их должно быть аж шесть — четыре сзади, еще два спереди, — один на лбу и один под подбородком. Возможно, в одном из описаний автор просто не стал входить в подробности. Согласно трактату, колыхание султанов делало коня и всадника более внушительными в глазах врага. В трактате написано, что нелишне, чтоб и сам всадник имел для той же цели на плечах брони две фламулы — флажка, (надо понимать речь идет не о двух флажках на древках, укрепленных на надплечьях, а о двух лоскутах ткани (или тех же волосяных хвостах) без древок, что развиваются во время движения). Если речь идет о элитной тагме, то единообразно подобранные по цвету султаны и наплечные фламулы, возможно — в дополнение к знаменам — могли служить и хорошим идентификатором на поле боя, чтобы полководец точно мог знать, что происходит с этим отрядом конницы. Дополнительным функционалом для султанов на коне было сметание с лошади всяких летучих кровососов, если она шла налегке, без брони. Возможно, султаны выполняли и еще одну, даже более важную функцию — своим колыханием и пестрым мельтешением на скаку "рассеивали" внимание противника, отвлекали, мешали врагу точно выбрать точное место для удара под броню лошади или всадника, в ту самую — решающую долю секунды, что отделяла жизнь воина от смерти.

С упомянутыми султанами связанна одна загадка: Они подробно описаны. Но мы редко видим их на дошедших изображениях римских всадников (и соседствующих с восточным Римом народов). Зато в избытке находим их на изображениях персидских всадников того же периода. И еще одна загадка — когда персы изображают своих конников, сражающихся с римскими, то у персов султаны есть, а у римлян — нет. И какие мы из этого можем сделать выводы? Неужели автор трактата просто подглядел у персов шикарный военный прикид, и написал в трактате, что и нам надо делать вот так — но это не вошло — (или вошло, но совсем на короткое время) в римскую военную моду? Не все так просто. Мы помним, что изобразительное искусство имеет известную меру условности. Выше мы уже разбирали, что греки вообще могли изображать воинов без доспехов и одежды, чтобы зритель мог оценить красоту героических бицепсов и ягодиц. Римляне уменьшали размер шлемов и щитов, дабы не затенять обликов героев. Не могло ли с султанами произойти то же самое? Даже у самих персов на изображениях эти "пумпоны", часто так сильно уменьшены в размере, чтобы не затмевать всадника, и экономить место на изобразительном материале, (например, на блюдах) — что напоминают какие-то декоративные висюльки. Лишь буквально несколько изображений показывают привешенные к сбруе султаны в достаточной пропорции, чтобы оценить их реальный функционал. А с учетом, что римляне в вопросе увешивания коней хвостами были лишь жалкими плагиаторами — персы, на тех считанных изображениях боев против римлян, что дошли до нас — могли не изображать тех атрибутов, которе уже сотни лет считали "каноничными" для своих всадников. И еще один важный момент, — на хорошо детализованных персидских изображениях, видно, что те самые наплечные флажки, (в виде лент, хвостов, или пумпонов), — у всадников крепятся к специальной наплечной портупее. И именно подобная наплечная портупея станет частым — почти непременным — атрибутом на изображении восточно-римского кавалериста. Вы до сих пор без труда можете увидеть ее на многочисленных иконах с военными византийскими святыми, в православном храме. Правда авторы уже не вполне понимают для чего нужен этот традиционный предмет. Часто именно к нему крепится плащ, который прекрасно обходится без такой развитой сбруи...

Рис. Римский император, 5в. Резьба по кости. Обрати внимание. Из-под плаща, закрепленного на плече застежкой-фибулой, уже выглядывает плечевая портупея персидского типа. В любом случае, я не мог не привести эту иллюстрацию из-за бесценного выражения на морде коня.

Давайте же наконец взглянем на эти замечательные "боевые пумпоны", которые пришлось так долго описывать. Чтобы не изнурять читателя фото с десятками персидских блюд, далеко не на всех из которых султаны привешены в максимальном количестве, приведем несколько самых четких изображений. А потом посмотрим на схеме, — как мог выглядеть кавалерист, завесившийся пумпонами и султанами по максимуму.

Рис. Персидское блюдо со сценой охоты. Не обращайте внимания, что у всадника на голову надета бабушкина люстра из богатой советской квартиры. Персы считали, что у владетельного царя голова всегда сияет "хварнойфарном", — божьим благословением, дающим силу и удачу. (Это отголосок общей индо-европейской традиции, который в христианстве вылился в изображения золотистых нимбов вокруг голов святых). Но персы иногда изображали этот самый фарн малость побогаче. Попытка изобразить исходящую от головы благодать, в зримом виде приводила к созданию дорогих и развесистых головных уборов, которые на охоту, естественно, никто не надевал. В остальном всадник вполне аутентичен. У коня на сбруе подвешены метущие по бокам хвосты. На груди, специальная сбруя с ремнями, к которым привешены "флажки" — ленты с кисточками. Именно такую позаимствуют восточно-римские кавалеристы.

Рис. Сосуд из клада в Надь Сент Миклош, (Венгрия). Усатый броневсадник конвоирует пешего пленника. Конь всадника обвешан султанами. Происхождение сосудов не установлено. На них имеются надписи на тюрском и греческом. Клад датируют 5-8в н.э. И судя по отсутствию у васдника стремян, первая цифра ближе к истине.

Рис. Камея. Персидский всадник могучей рукой хватает римского всадника, чтоб повергнуть с коня. Он могуч как Рустам из Шах-Намэ, или Илья Муромец из русских сказок: — настолько превосходит убогого римского противника, что даже не удосужился извлечь меч; — много чести! Возможно камея изображает сцену пленения императора Валериана I, царем Шапуром в битве при Эдессе (256г.). Султанов, лент и пумпонов на персе и его коне хватит на показ целого модного дома. Присутствуют почти все описанные в римском трактате, и еще несколько в других местах.

Рис. Уже приводившееся фото венценосного персидского катафракта. Обрати внимание на пару султанов за седлом, на подхвостовом ремне. Тот, что на переднем плане, обломан, но тот что на заднем плане, обозначенный барельефом, сохранился, и дает нам возможность наконец оценить реальную пропорцию; — он свисает ниже колен коня. Плечевые флажки реют на ветру как два длинных вымпела. Султан на морде коня отломан вместе с ней. Передняя часть коня в кентуклии, поэтому на ней нет султанов, но вся ее поверхность покрыта небольшими кисточками, которые колыхаясь на скаку создавали изрядное мельтешение, — интересный штрих.

Рис. Персидский барельеф из Накш-Рустам. Шах Шапур (слева), сейчас повергнет римлянина (справа), — у того нет ни одного шанса перед победоносным персидским царем. Копье римлянина уже переломилось, и бессильно висит на полшестого. Конь царя весь увешен султанами, уменьшенными, чтоб не затмить героя. Но обрати внимание — римлянину тоже в кои-то веке удосужились изобразить ленты плечевых фламул. Редкий случай.

Рис. Схема "осултанивания" всадника, где собраны большинство стандартных мест подвешивания флажковволосяных кистей, в том числе, и перечисленные в римском трактате — в плюс-минус реальной пропорции. Некоторые из них мы специально оттопырили, чтобы одни не затмевали другие. Поглядев на это, неудивительно, что султаны не изображались римскими художниками. В динамике это колыщущаяся на ходу фигура могла быть очень представительной. В бою колыхание многочисленных султанов действиельно могло сбить прицел противника. Но на изображении, мы вместо героического всадника видим сборище хвостов. Однако, жаль что момент римского "пумпонства" начисто выпадает из внимания современных реконструкторов, художников, и создателей кино. Еще одна почти потерянная страница римской военной истории, без которой мы стали чуть беднее.

Рис. "Кригбух" (Военная книга), 15в, Вена, Национальная Австрийская Библиотека. Эта более поздняя книга из другого региона, тем не менее имеет зримиые пересечения с римским военным делом, так как является перепечаткой все тех же чудо-изобретений популярного римского анонима из трактата "Де ребус беликис". На данных рисунках мы видим двух утрированных, вычурных, и уже осененных латной броней "катафракта". Однако плечи их все еще украшены фламулами. (На западе у рыцарей, мы в немалом количестве источников видим эту же традицию: — носить "крылья" или "флажки", которые так украшают кавалериста. Однако выполнены они по-своему, и крепятся иначе). Обрати внимание, как ноги всадников укрыты под развитым нагрудником конской брони.

Теперь скажем по экипировке пехоты. Но перед этим нужно отметить вот что. Делая скидку на то, что автор писал свой трактат несколько лет, возможно, урывками между походов, — нужно все-таки отметить, что несмотря на подробность, трактат толком не отредактирован. Информация подается не всегда системно, разбросано по главам, с повторами и смысловыми несогласованностями. Как пример автор может вот здесь писать о экипировки легкой пехоты, а вот здесь о экипировки пехоты вообще, — и думай, о ком именно он пишет... Нам приходится преодолевать эти несогласованности аналитически, что не страхует нас от ложных выводов и ошибок.

Итак, пехотинец носит короткий зоастрий, до колен. На ногах его готские шнурованные башмаки с толстой подошвой, и без носов. Пехота делиться на тяжелую — суть скутатыщитовики, и легкую — суть псилыголяки. (Обратите внимание, что в греческом с древности имелся термин для обозначения "тяжелого" пехотинца — "оплитис", то есть человек в т.н. "оплии", комплекте доспеха и оружия, для боя. Но, что с некоторого момента для обозначения тяжелого пехотинца начинает использоваться слово "скутатос" (щитовик, мн число "скутатои"). Сам термин подразумевает, что панцирь скутат имел уже далеко не всегда. И хотя "оплитис" и "скутатос", будут долго существовать совместно, оба использоваться как синонимы тяжелого пехотинца, само вхождение этого слова в военный лексикон свидетельствует о доспешном кризисе, который в свое время испытала империя). Итак, скутат соответственно оснащен большим овальным щитом, которые должны быть одного цвета в тагме. (Означает ли это, что римская традиция каждому подразделению иметь свою щитовую эмблему начинает отмирать, или под словом "цвет" автор так неудачно подразумевал все ту же эмблему?). Отборным воинам — лучше всем, но по крайней мере в первых двух и задней шеренге, — желательно иметь железные панцири, и поножи-наголенники, из железа или дерева.

Рис. Деревянных понож римской армии, до нашего времени по понятным причинам не дошло. Но вот понож сделаный из подогнанных плашек индейцами-тлинкитами. (Кунцкамера). Вряд ли у римлян в этом немудреном изделии было что-то сильно иначе.

Говоря же о пехоте в общем, автор пишет, что поножи им не нужны, так как они утомляют бойцов своей тяжестью на походе, и достаточно наколенников, названных словом гиноклапидон (от "гину" колено и "хлайно" укутывать, прикрывать). Голова скутата должна быть защищена шлемом с небольшим султаном или фламулой. Он должен быть вооружен копьем-контосом. Так же пехотинец должен быть вооружен герульским мечом, а также луком, дротиками или марсобарбулами, (которые в отличие от описаний прошлых лет, здесь носятся не на щите, а в футляре.

Псил же должен иметь небольшой щит, токсофаретру на 30-40 стрел закрепленную на спине (надо понимать, чтоб она не била его по бедрам во время быстрого бега). Он может быть вооружен аконтионами... — (не вполне понятно как это точно перевести, буквально а-контион это "не-контос", то есть не-копье, но приставка "а" в греческом так же имеет смысл не просто отрицания, но и противоборства так что это можно перевести и как "противо-копье", по смыслу же это — метательный дротик) — ...или вируттами (вирутта) от латинского "веритумверутум" которое так же называется греческим словом "лайкидион"; — (что означало метательное копье, меньшее чем копье ручное, но большее чем дротик). (Этимологию названий "веритумверутум" мы рассмотрели еще говоря о трактате Вегеция). Греческий же "лайкидион" туманен. Он может восходить к греческому "лайлапс" (буря, смерч, облако, вообще нечто стремительное), что коннотационно выводит нас как раз к значению метательного оружия, со стремительным броском, бросая которое массово можно заполнитьпокрыть некую площадь, как покрывает территорию буря или тяжелый дождь из облака; но это уже сильно притянуто.

Эти вируттыбериты автор также называет "славянскими копьями", рассказывая о том, что славяне носят их по две штуки, используя их как универсальное оружие, — и для ручного боя, и для метания.

Псил должен был быть умел в метании дротиков и пращи, а также умел в скоростной стрельбе с луком; — в том числе и "стрельбе со щитом". (Означает ли это, что псил имел щит такого размера, который позволял ему метать стрелы, оставляя щит на предплечье, продвигая его дальше по предплечью для освобождения запястья?). Так же для псилов описывается (к сожалению, безо всяких подробностей) устройство, называемое "соленарион" (от слова "солин" — труба, желоб). Это деревянная приспособа к луку, которая позволяет пускать из него специальные маленькие, короткие стрелы. Эти малые стрелы использовались для ведения по противнику дальнего беспокоящего огня. Что это за устройство? Как оно крепилось к луку? Мы можем сделать только некие предположения. С учетом, что стрела нормальной длинны на полном вытяге лука, как правило оттягивается на дуге почти до самого наконечника, — стрела меньшей длинны просто не могла быть нормально наложена на лук, так как при натяге она уйдет с дуги. Соленарий должен был как-то компенсировать это, то есть скорее всего, он должен был представлять прикрепляемое к луку ложе, с направляющей для стрелы. Каким образом при этом удерживался лук, как обеспечивались одновременно удержание лука, натяг тетивы, сопровождение на оттяге тетивы нескольких стрел?.. Был ли соленарий чем-то вроде приставного ложа, который позволял зафиксировать отведенную тетиву, пока стреластрелы не будут вложены на направляющую? "Спасибо" автору, который грозился входить в самые мелкие подробности военного дела — мы не имеем от него ни малейшей информации. Не прояснен и вопрос веса малых стрел для соленариона. С учетом, что стрелы эти предназначались для дальнего абстрела... аксиомы внешней баллистики говорят, что дальше летит, и медленнее теряет скорость более тяжелый снаряд. Значит ли это, что в соленарионе малые стрелы были тяжелее стрел для обычного лука, — подобные тяжелым арбалетным болтам? Или они при меньшей длинне и весили меньше обычных, летели менее точно и сильно, но это считалось достаточным для беспокоящего огня?.. Все что мы можем сказать, — военные приспособления тех лет, бывали значительно сложней, чем мы привыкли себе представлять.

Говоря о псилах, так же нужно отметить, что автор описывает их как общее понятие, перечисляя их оружием пращу, дротики, лук. Однако, когда доходит до боевых описаний, он несколько раз выделает лучников-токсотовсаггитариев, как "отдельный подвид" легкой пехоты.

Теперь посмотрим на организацию войсковых подразделений и соединений.

Первое, что надо сказать, кавалерийские и пехотные составные построены по единой системе.

Итак, автор начинает рассказ о подразделениях с тагмы, но в других местах, как о само-собой разумеющимся говорит и о более мелких подразделениях кентиархии (сотне) и лохе (лежаке). Давайте сразу тоже включим их в рассмотрение.

Лохлежень, так же, как и в предыдущее время состоит из 16ти человек, и делится на два эмилохаполулежня. Командует лохом — лохаг. Полулохом — эмилохаг, которого автор также называет "декархис" (десятконачальник). Таким образом, мы видим, что полулох из восьми человек так же является (несколько, не совпадая реальным количеством людей и названием) — декасомдекархией — то есть "десятком". Полулох делится на пенту-пентархию (пятерку), в которой по факту четыре человека. Командует пятеркой — пентархис.

Далее упоминается кентинариакентиархия (сотня), которой командует человек с латинским званием в грециизированной форме — кентархос; (или, если полностью по-гречески (х)экатонархис — сотненачальник). Судя по тому, что автор пишет дальше, сотня в его время не имеет четкого количественного состава. Это плюсминус сто человек. Нам, привыкшим к четкости римской военной организации "золотого века", это может показаться странным. Но, скажем, любой боевой командир времен Великой Отечественной, отнесся бы к этому вполне нормально. Разная реальная численность — это признак постоянных тяжелых боевых действий, а империя в это время постоянно воюет на несколько фронтов.

Несколько сотен составляют "тагму" (порядницу), состав которой может колебаться от 200 до 400 человек. (То есть от двух до четырех кентиархий). У древних греков пехотная тагма составляла "идеальное" число 256 человек (то есть 16 рядов в глубину на 16 шеренг в ширину). Ныне этой четкости нет. Но в этом автор и видит пользу: — пусть враг не может точно определить численность нашего войска, считая флаги подразделений. Как считать, если под флагом может стоят вдвое меньше, или вдвое больше людей? А уж чтоб враг совсем офонарел, автор рекомендует каждому подразделению иметь по два комплекта флагов. Поднимаем их перед боем, и пусть у врага кончатся костяшки на счетах. (Перед боем дубликаты конечно нужно убрать, чтобы не путать своих собственных бойцов). Больше 400 человек тагму не рекомендуется делать, ибо она будет терять управляемость. Лучше сделать две маленьких тагмы, чем одну большую чем 400 человек. Приводя пример конкретного образцового тактического построения кавалерийской тагмы, автор использует число в 310 человек — то есть три сотни бойцов, и несколько дополнительных специалистов, вроде вестовых и т.д.

Тагма, в зависимости от рода войск и традиции, может также именоваться "арифмос" или "бандон" (мы говорим бандбанда). Чаще аримом называли пехотные подразделения, а бандоном — кавалерийские. Но это не железное правило. Слово арифмос, как мы уже говорили, значит "число", простой перевод на греческий латинского нумерус, ставший названием отдельных подразделений, после того как выделенное когда-то некоторое число солдат долго действовало самостоятельно. Бандон — слово позаимствованное римлянами у варваров, это буквально "полоска" (ткани, кожи и пр), и производными от этого "изгибаться" (вспомните робота Бендера-гнульщика из "Футурамы") и "связывать". Происходит от проти-индо-европейского "бхенд" (связывать). Бандон — это люди, связанные общей целью. И бандон же — флагстяг который собирает под собой группу солдат в бою. Бандон — это "связень". Командует тагмой, арифмом, бандоном, — человек со званием комис (сходник) или трибун (племенник). Его заместителем является командир первой сотни в звании илархос (бревноначальник) или (х)экатонархис (сотненачальник) — судя по описанию, мы наблюдаем здесь старинного римского кенуриона-примипила.

Далее идет "мира", (если не глотать буквы быстрым произношением и особенностями говора, то "мойра", — слово знакомое любителем древнегреческих мифов, как имя богини неумолимого рока, которое означает "часть", "участь", "мерка", "отмеренное"). Мы будем в статье использовать произношение "мойра", а почему — объясним чуть позже. Мойра составляется из потребного количества тагм, так, чтобы количество людей в ней достигло 2000-3000 человек. (Принцип количества людей определяется также, как и на уровне тагмы, — лучше две меньших мойры, или одна мойра + несколько отдельных тагм, чем одна мойра больше 3000 человек).

Полным аналогом "мирымойры" является "хилиахилиархиа" (тысяча), а также "дука". (Дука — производное от латинского "дукэрэ" — вести, то есть люди которых ведет вождь. Дука — это "водима"). Соответственно командует миройхилиейдукой — мойрархос (мероначальник), хилиархос (тысяченачальник), дук(а)с (вождь).

Далее автор несколько путается в показаниях. Потому что он представляет нам еще одну военную единицу, которую называет "друнгос", или как мы говорим — друнг. Проблема в том, что в одних местах он называет друнгос аналогом тагмы, в других аналогом миры и аналогом более крупного соединения. Это показывает, что видимо, на тот момент друнг еще не устоялся в неких четких границах и мог сильно разниться по размеру, либо же слово могло прикладываться к отрядам разной численности как попало.

Само слово "друнгос" является очень дальним родственником нашему словам "друг", "другой", "дружина", старославянскому "дроуг", и целому пласту слов индоевропейских языков со значением "товарищ", "спутник", "толпа", "войско", — все они выросли из одного древнего корня на индоевропейском древе. Здесь и литовское "драугас" (товарищ), и древнескандинавское дротт (дружина), готоское "дриуган", и т.д. Слово "друнгус" римляне позаимствовали у какого-то народа индо-европейского языка — (возможно готов) — в латынь еще во время кризиса 4го века. Сперва оно вошло в язык просто для обозначения толпы варваров. (Здесь мы должны помнить, что правило которому следуют многие варвары того времени, что войско и народ это есть полные синонимы; смотри, например, как смешивает эти понятия историк 6го века Иордан в своем "Происхождении гетов"). Затем римляне начинают употреблять слово друнгосдрунгус для обозначения неупорядоченного боевого построения. Эллино-римская традиция четко разделяла два противоположных боевых состояния: "спора" — рассеянье, атака разрозненных воинов, и "фалангиа" — четкий боевой строй, коробочкой, линией клином, кругом, — любой формы, но в котором каждый занимает свое четкое место. Друнгус — тяготеет больше к споре, там нет четкого строя. Писатель Вегеций, пытаясь дать определение друнгу поясняет его словом "глобус" (шар, клубок). В нашем тексте мы стараемся возможно более дословно переводить все римские военные термины на латыни и греческом, чтобы понимать, как их воспринимали сами римляне. Но слово друнгусдрунгос есть заимствование уже в латынь и греческий, и звучало для их уха так же непонятно, просто подставляясь в нужное место речи, и в принципе, может быть оставлено без перевода. Тем не менее, если мы попытаемся найти друнгу русский аналог для лучшего понятия... Слово "толпа", будет правомерно как вполне дословный перевод. Но для римлян не было языковой связи этого слова с их языком, поэтому, возможно здесь лучше попробовать найти наиболее близкий функциональный аналог, тому, что римляне понимали под атакой друнгом. И функционально это понятие, наверно, лучше всего переведет слово "рой", — тот самый плотный клубень мошкары или ос, где каждый летит по своей траектории, но рой не разваливается, и все связаны общей задачей — кровососить корову, или защищать гнездо. А с учетом, что слово рой родственно слова реять, река, и пр — то есть стремительному движению... И все же — остановимся на слове "скоп". Ведь можно навалится скопом. Бежать скопом. Удирать скопом. И все это без четкой формации. Скоп — будет нашим условным аналогом друнгу, на время этой статьи.

Итак, "друнгос" — скоп, это и боевой строй, и название войсковой единицы, чья численность еще может очень сильно разниться.

Из трех "мойрхилийдук" — составляется "мерос" (мн. число мерои). — так, чтобы количество людей в нем было 6000-7000 тысяч. Надо понимать, что тут греки-ромеи маленько накосячили: "мерос" имеет ту же самую этимологию названия, что и его меньшая составная "мирамойра" — то есть он точно так же означает "часть, долю, мерку". А поскольку в русском есть традиция убирать у греческих слов неприятные нашему уху "осы" на конце то "мерос" в наших текстах проходит как "мера" а вот рядом еще и "мира" — только не запутайтесь, дорогие граждане. Для того, чтобы читатель мог легче различать об названия мы здесь будем писать "миру" как "мойру" а у "мероса" не станем откидывать его "ос". Мойра — 2000-3000чел. Мерос — 6000-7000.

Командует меросом — "мериархис", так же называемый "стратилатис". Стратилатис, по смыслу — полный смысловой аналог уже встречавшегося нам выше слова "стратегос", или как он стал звучать на среднегреческом "стратигос". То же самое стратос — (войско) и элайно (от прото и.е. лейт от которого происходит и современное английское лид — веду, с акцентом иду впереди, возглавляю). Так назывались многие греческие вожди "героического" периода. Стратиг и стратилат — оба дословно "воеводы" — сперва были синонимами, но в описываемое время стратилат опустился в командной лестнице на ступень ниже стратига).

Три мероса — составляют все войско, армию, — стратос. И вот как раз всем этим войском и командует "стратигос". У стратига есть его первый заместитель, — "(х)иппостратигос" (буквально подвоевода). Им был стратилатос, командовавший центральной мерой из трех. В случае гибели стратига этот стратилат-ипостратиг принимал на себя общее командование.

Итак, суммируем.

Подразделение — количество — командир:

Эмилохос. — 8чел. — Эмилохагос.

Лохос. — 16чел. — Лохагос.

КентинариаКентархиа(х)эката(х)экатонархиа — (нечто близкое к "сотне" и кратное лохам, т.е. примерно 6-7лохов, 96-112ч). — Кентархосэкатонархис (сотненачальник).

Тагмаарифмосбандон -200-400ч. — КомисТрибун.

Мойрахилиадука 2000-3000ч — МойрархосХилиархосДук(а)с.

Мерос — 6000-7000ч — Стратилатис.

Друнгос — название, применявшееся к отрядам разной численности, начиная с тагмы и выше.

Теперь несколько слов о описанной в трактате тактике. Автор сокрушается, что римляне ныне подобно персам стали использовать построение в одну линию, ставя весь ход сражения на одну эту ставку. В то время как некоторые их враги, вроде аваров и турок, используют несколько линий. Автор тоже за несколько (две-три) линии. Это дает резерв на случай разгрома или прорыва первой линии. Это задерживает второй линией отдельный струсивший отряд, покинувший первую линию. Это оставляет резерв тыловых линий для ведения его в бой, при фланговом охвате противником первой линии. Это помогает быстро организовать преследование бегущего врага, ведь опрокинувшая врага первая линия за время столкновения будет расстроена и дезорганизована, в то время как тыловые линии будет в полной готовности.

Чистая кавалерия, если готовится дать бой без своей пехоты, — строится первой линией в три мероса, которые в стандартной ситуации двигаются без больших промежутков между ними. Треть каждой мойры из составляющих мерос, — с обоих сторон составляют курсоры (курсор — лат., буквально "бегун"). Эти курсоры-бегуны в основном состоят из токсотов — саггитариев (то есть лучников, или если опираться на латинское название саггитариус — "стрелок", то буквально "стрельцов"). Две мойры в центре составляют дефенсоры (от лат "дефенсор" — защитник). Дефенсоры это контаты (от греческого контос, или перешедшего из греческого в латынь контус — копье) — то есть копьеносцы.

Не забываем, что при описанном автором вооружении, — когда каждый всадник мог иметь и копье и лук, разница между курсором-токсотом и дефенсором-контатом — размыта. Понятно, что человека, по каким-то причинам имеющего только лук, но не имеющего длинного копья — отрядят в курсоры-бегуны. А человека в тяжелом доспехе и с копьем, с конской защитой, даже если у него будет лук — поставят в дефенсоры-контаты. Но при неких пограничных обстоятельствах и особенностях экипировки, один и тот же человек, мог оказаться и в курсорах и в дефенсорах. Курсор или дефенсор — это роль на поле боя.

Но какова же эта роль? Курсоры могут выступать в роли застрельщиков — выходя из общего построения, они могут начинать битву, засыпая врага стрелами. Если эта первая атака смутит врагов, и заставит их бежать — курсоры будут преследовать. Но что если коварный враг лишь изображает бегство, дабы дождавшись, пока увлеченные римские всадники расстроят ряды, ударить их с неожиданного разворота? На такой случай курсоров и подпирают дефенсоры. Если враг бежит, то курсоры преследуют его лавой со всей возможной скоростью. Но дефенсоры наступают за ними ровно с той скоростью, чтоб не разрушить строя. (Нам из-за незнания, что именно автор подразумевает под шагом, трудно понять, с какой именно скоростью двигались в атаку курсоры, но скорее всего это было то, что мы называем "короткаясобранная рысь"). Преследователи не должны удаляться от основной массы войска больше чем на милю (1296м). И курсоры не должны далеко отдаляться от дефенсоров. Образно говоря, как мы говорили выше, курсоры — это волна. А дефенсоры — дамба-волнолом. Волна курсоров убегает к врагу, может там разбиться и вернуться обратно, — даже может вернуться, неся у себя на плечах "волну" врага. "Дамба" из дефенсоров должна принять обе волны, — курсоров, чтобы те могли войти в их ряды, прийти в себя и реорганизоваться. А волну врагов — чтобы разбить, или хотя бы отбить их.

В сражении, пока враг еще не бежит, тяжелые копьеносцы-дефенсоры могут при нужде атаковать строй врага в лоб, — но автор не рекомендует этого делать, ибо долбиться в прочную защиту врага глупо и зря губит римских воинов. Измотать и повыбить врага стрелами, охватить врага с флангов или из засады, поразив в незащищенные места строя, а потом добивать бегущего — вот лучшая тактика.

Как раз для обеспечения римских флангов, на одном уровне с тремя меросами передовой линии, находятся несколько фланговых тагм.

На левом фланге находятся две-три тагмы называемые плагиофилактои. (буквально — "бокохранители", от плагиос — "косойбоковой" и филактос "хранитель") по смыслу — хранители фланга.

На правом фланге находится одна-две тагмы, состав которых — "токсотаи (х)иперкерастаи", или как мы говорим, токсоты-гиперкерасты. Гиперкерасты (ипер — "над" и керастокраспедо "изгибатьсяохватывать"), это буквально — "надохватичики". Но само слово "кераскерастос" (гнутень, витень) в греческом коннотационно означает и рог, и... фланг войска. (Сравнение войска, где центр, это голова зверя, а фланги — рога, неоднократно встречаются в разных культурах, вплоть до Африки). Поэтому гиперкерасты, это по смыслу — "надфланговики", — те кто должны обойти вражеский фланг.

Плагиофилаки и гиперкерасты должны держаться у флангов первой линии до тех пор, пока противник не подойдет к ней. После этого они отодвигаются в стороны, — но не дольше одного полета стрелы. Таким образом они охраняют основную линию. Подразделение врага, или все его крыло, которое попытается совершить фланговый охват, будет вынуждено либо отвлечься на эти боковые тагмы и прервать свой маневр, либо получить во время маневра удар в тыл от этих тагм.

Мы видим в названии этих фланговых тагм странность: левые — плагиофилаки, по смыслу своего названия только охраняют фланг. Правые — гиперкерасты, должны сами атаковать, охватив фланг врага. Автор вроде бы подтверждает это, описывая в нескольких примерах плагиофилаков как защитников, а гиперкерастов как атакующих. С этой подачи читатель может встретить в книгах и тырнетах немало книг и статей, где описано, что в римской армии якобы было специальное подразделение, для атаки только с правого фланга, ага... Но не странно ли это звучит? Понятно, что сами названия этих фланговых тагм относятся еще к эллинскому военному делу. Дань традиции. Действительно, в древности существовали определенные предпочтения, с какой стороны лучше атаковать строй врага. Но ведь само военное дело, — как пишет в трактате наш же автор-практик — это постоянные неожиданности, изменения, приспособления к изменчивой обстановке. Что если враг обопрет свое левое крыло на непроходимую для наших воинов местность: — реку, болото, скалу? Неужели после этого римская армия должна захныкать, и отказаться от любых попыток охвата, потому что у гиперкерастов справа теперь нет места для маневра, а плагиофилаки слева умеют только защищать, но не умеют загибаться во фланг? Автор явно не имеет в виду ничего подобного. Потому что в других местах трактата он пишет, что плагиофилаки и гиперкерасты могут оба — и сдерживать и охватывать. ("Они охватывают и не дают вражеским флангам охватывать, а в это время засадные тагмы, стоявшие позади первой линии, в виде друнгов-скопов выскакивают, и атакуют врага в тыл"). Такое положение дел подтверждает даже наш кабинетный теоретик Вегеций: "Следует сильно остерегаться, чтобы с левого крыла, как часто бывает, или с правого, что редко случается ("куод лицет раро контингит"), — не окружили твоих многочисленные враги, или те их бегающие скопы, что зовуться друнгами"(С).

Таким образом, разговор о том, что плагиофилаки слева только хранят, и именно гиперкерасты справа атакуют с загибом — неудачно выраженная мысль. Описание типичной операции в идеальных условиях, где каждый пук солдата проходит согласно учебнику. Это античная традиция, идущая еще от маленьких греческих фаланг, где лучников-гиперкерастов засылали справа, потому что на левом фланге врага стояли как правило худшие солдаты, и его легче было разгромить. Времена изменились, враг мог усиливать как правый, так и левый свой фланг. Соответственно приходилось, по обстановке, удерживать или атаковать либо плагиофилакам либо гиперкерастам. Но названия им менять не стали. Кроме дани традиции столь разные названия были удобны и чисто функционально: — даже в шуме битвы вестовому было трудно спутать к кому именно его посылают с приказом. Плагиофилаки и гиперкерасты звучат максимально отлично друг от друга.

Как и в случае с курсорами и дефенсорами, — плагиофилаки и гиперкерасты — это не некая особая специализация, а роль на поле боя. Любой боец мог быть назначен во фланговое обеспечение в случае нужды, хотя понятно, что предпочтение здесь отдавалось легковооруженцам.

Вторая, она же вспомогательная линия составляет до трети всего войска. Она должна следовать за первой на отдалении мили и более, — (миля — или как это звучало "милион", он же "симейон" (столбовая веха) — это 1296м), — по возможности, не обнаруживая себя неприятелю.

При сближении с противником настолько, что скрывать вторую линию уже не будет возможности, вторая линия должна приблизится к первой, и встать за ней на четырех полетах стрелы (1152м; то есть немного меньше мили). В сражении вторая линия ставится по разумению стратига, — не слишком далеко, чтобы иметь возможность оказать помощь, но и не слишком близко, чтобы не смешаться с первой линией, и чтобы враг, если он одолеет первую линию и погонит её, хорошо втянулся в преследование и сломал свой строй, прежде чем наткнется на солдат второй линии. (Чтобы дать какие-то ориентиры: с учетом, что драпают паникующие кавалеристы, как правило самым быстрым образом — карьером, и так же — карьером, за ними приходится поспешать врагу... А карьер лошадь может держать хорошо, если метров 500... (Современное соревнования лошадей на максимальную скорость проводятся на дистанции в четверть мили — т.е ок 409м). Думаю метров 400 это максимально возможное удаление второй линии. А с учетом, что тогда лошадь была отягощена военным скарбом всадника, и может быть уже утомлена боем, расстояние смело можно сократить и еще).

Строится вторая линия из четырех... Автор использует здесь слово "мерос", но надо понимать, что если у него первая линия состоит из трех меросов которые совокупно составляют примерно две трети войска, то вторая линия составляющая лишь треть войска и разделенная на четыре "якобы мероса", никак не может иметь в каждой из четырех коробок такое же штатное для меры количество бойцов, и людей в них существенно меньше. То есть здесь автор использует слово мерос не как войсковое соединение фиксированной численности, а в его прямом значении как "часть". Еще одно свидетельство того, как небрежно древние обходились с терминологией. Поэтому, чтоб не путать читателя, мы будем дальше писать что вторая линия состоит из мойр составленных в четыре "коробки".

Итак, вторая линия строится из мойр собранных в четыре "коробки", между каждой из которых расстояние в один полет стрелы, или же (как сказано в другом месте) в расстояние 150 конников, поставленных рядом. Полет стрелы — "сагиттоболон" (дословно "стрелобросок") — равнялся 288м. Однако, 150 всадников, (с учетом, что согласно "нормативу" автора, указанному в другой части трактата, всадник в строю занимает в ширину три фута) — это 139м. Разница "одинаковых значений" — слишком велика. Это несоответствие занимает многих исследователей римского военного дела. Приведем здесь некоторые варианты разрешения этой загадки, которые использовали разные исследователи.

1) В разных местах текста, автор описал разные интервалы построения, не удосужившись войти в подробности, почему именно он использовал разные расстояния.

2. Некоторые исследователи пытаются разрешить противоречие таким образом, что 288м — это среднестатистический предельный полет стрелы, запущенной по оптимальной траектории, некогда принятый за стандарт, а 139м — это якобы эффективная дальность полета стрелы для причинения серьезных повреждений, и эта дальность тоже иногда использовалась как мера. Это очень маловероятный вариант. Нигде мы не встречаем упоминания, что использовался некий усеченный вариант меры "сагиттобалона". И уж явно автор — военный профессионал, который пытался донести до читателя особенности боевого строя, и использующий полет стрелы как четкий метрический термин, удосужился бы в конкретном месте указать — какой именно из вариантов "полета стрелы" он использует. Против этого варианта говорит и то, зачем собственно разные подразделения строились на расстоянии полета стрелы — для того, чтобы вести перекрестный огонь по вклинившемуся между "коробок" противнику. И при некоем половинном расстоянии полета стрелы у ромеев был немалый шанс попасть под взаимный "дружеский огонь" двух "коробок". Расстояние же промежутков в полный полет стрелы исключает этот вариант.

Однако, на самом деле, данное кажущееся противоречие можно легко разрешить. Автор указывает расстояние в "полет стрелы " — 288 метров. И в то же время говорит о аналоге того же расстояния, как о 150 всадниках, что (с приложением его же информации из другого места трактата, что каждый всадник в ширину занимает 3 фута), что вроде бы указывает на значительно меньшее расстояние. Указывает ли? Вспомните, что сама функция этих "промежуточных" всадников, в тяжелый момент — (разрушение первой линии войска) резко отбыть в тыл, чтобы стать заградотрядом. — Ясно, что для этого промежуточные тагмы не пятили своих коней в шеренге задним ходом. Они разворачивали коней, неслись в тыл, и там разворачивали их снова. Но как бы воины смогли развернуть коней, если бы те шли бок о бок, хотя бы в те же три фута? А никак. И здесь нужно вспомнить, что боевой кавалерийский строй в две шеренги описанный автором строится несколько по-иному: — Лошади второго ряда до половины (иногда меньше) вклинены между лошадьми первого ряда. То есть 150 всадников в две шеренги, — это фактически в ширину все те же 300 всадников полной тагмы (300 строевых + 10 специалистов). И таким образом расчет ширины нужно вести не 150х3. А 300х3.

Умножаем "пус" — фут (30,8см) на 3, и затем умножаем на 300. Получаем — 277 метров. А один "сагиттоболон" который автор указывает как тоже самое расстояние между коробками второго ряда — равен 288 метрам. Практически полное совпадение. Автор трактата не запутался в данном вопросе. Он изложил его предельно четко. Похоже, запутали сами себя некоторые современные исследователи трактата, доизобретавшись уже чуть ли не до новой меры длинны. Очередное свидетельство, как трудно нам понимать мысли человека ушедшей эпохи, потому что мы не знаем контекст, который для него был кристально очевидным.

Ну а указанный выше секрет строя, открывает нам, как легко тагмы быстро разворачивали лошадей. Стоит заднему ряду попятить коней буквально на шаг-два, как они выходили из бокового соприкосновения с первым рядом, и на каждого коня оказывалось вширь уже не 3 а 6 футов — то есть 1,8метра. Более чем достаточное расстояние, чтобы развернуть среднего современного коня, и уж тем более тогдашних коней с длинной туловища в 1,4-1,5м. Всадники слаженно делали разворот "все вдруг", и уносились в тыл. Высочайшая строевая выучка коней и всадников, которой позавидовала бы любая кавалерия нового времени.

Строй описанных мойр второй линии должен быть многофронтовым, — то есть рассчитанным на удар противника с любой её стороны. В трех промежутках между четырьмя мойрами второй линии, — (для того чтобы она при движении случайно не сомкнула эти промежутки) — размещается по кавалерийской тагме выставленной в шеренгу с глубиной в два кавалериста. (Вспоминая, что автор описывает "стандартную" тагму в 310 человек, и деля её на два — для двойной глубины строя, — получаем тех самых 150 кавалеристов, расстояние между которыми является "стандартным промежутком между мойрами второй линии. Впрочем, при большем количестве людей в тагме, она может быть поставлена в занимаемый ей промежуток и большим количеством шеренг). Тагмы в промежутках, двигаются наравне с передовыми шеренгами мойр второй линии, что создает для врага иллюзию не четырех фаланг, соединенных тонкими линиями промежуточных тагм, но якобы монолитный строй всей второй линии.

Центральная из "промежуточных" тагм второй линии, — является тагмой стратига. Стратиг зачинает бой в первой линии, перестраивает войска под маневры врага, но при контакте убывает в расположение собственной тагмы, ибо там безопаснее.

За второй линией, на её флангах, и на расстоянии полета стрелы, (то есть позади и с боков) находятся две тагмы так называемых нотофилаков. (Нотофилакс от нотос — (спинахребет) буквально — спинохранитель). Нотофилакты-спинохранители призваны сберечь тыл войска от внезапной атаки, или хотя бы несколько задержать её.

В случае, если первая линия с её курсорами и дефенсорами, окажется опрокинута врагом, и побежит — римские солдаты по древней римской традиции имеют многократно вдолбленный приказ: драпать не абы как, а к своей второй линии. Видя набегающих на них паникующих коллег из первой линии, "промежуточные " тагмы откатываются между "коробками" мойр второй линии назад (от передних рядов мойр второй линии, до линии нотофилаков), и там, вместе с нотофилаками образуют заград-отряд. Таким образом вторая линия становится похожа на грабли. Промежуточные тагмы и нотофилаки образуют её "колодку", а мойры второй линии её четыре "зуба", (которые действительно сгребают паникующих солдат, и направляют в нужное место). Вот в промежутки между этими "зубами" и попадают паникующие солдаты первой линии.

Преследующий паникующих солдат враг натыкается на четыре "зуба" мойр второй линии. Те свежие, и правильно построенные — встречают врага как утесы, а если враг пробует лезть между зубами дальше вглубь, к паникующим солдатам, мойры второй линии забрасывают их перекрестным огнем метательного оружия. То есть противник, раздухаренный преследованием бегущей первой линии и сам потерявший строй, — вдруг встречает новое, мощное, организованное, сопротивление. Даже если враг сам после этого в смятении не убежит, а продолжит бодаться со второй линией. То в это время в "загонах" между зубьями (или в промежутке между второй и третьей линией, если солдат много, и им не хватит места только в проходах) командиры первой линии как могут прекращают панику, восстанавливают управление и порядок, — и через некоторое время из промежутков между зубьями "грабель" могут вылететь в атаку на врага. Как видим, такая система очень паникоустойчива, позволяет компенсировать многие превратности боя, и может неожиданно дать мощный контрудар там, где враг уже почти празднует кажущуюся победу.

(Возможно кстати, что отголосок описанного выше построения, которое мы от себя назвали "грабли", встречается еще на несколько веков раньше, у Вегеция, он короткой фразой упоминает строй "пила", который — по его словам — выстраивается ровной линией перед врагом, чтобы приведенный в беспорядок строй мог вновь составить ряды. При этом теоретик никак не объясняет, каким образом линия воинов образуется перед раздавленным строем, который теснят враги. Да и само название "пила", никак не соответствует ровному строю, а подразумевает нечто с "зубьями").

При меньшем количестве воинов в войске, вторая линия строится из меньшего числа коробок. От 5 до 12 тысяч — вторая линия ставится в две коробки с одним проходом. При менее чем пяти тысячах — в одну коробку, которую бегущая первая линия будет огибать по бокам.

Если кавалерийская тагма сама наступала строем для копейной атаки, то автор говорит о том, что она должна наступать... эхм... он использует "триподо моно" с прибавкой "каи ми виайос" — "трехножно лишь, и не торопливее", — с тем, чтобы не разрушить строй. О какой "триподе-трехножии" идет речь? Отчетливый последовательный стук трех копыт обычно слышен при галопе. Но полный галоп, это один из самых быстрых лошадиных скоков, и это мало вяжется с предупреждением не развалить строй. Возможно, речь идет о самом коротком, т.н. "собранном галопе". С другой стороны при лошадином "шаге" есть моменты, когда она стоит на земле тремя ногами, — не это ли "треножие"? Ответить на этот вопрос могли бы только профессиональные кавалеристы, привыкшие ездить строем в большом подразделении. Увы, где их сегодня взять?..

Заслуживает упоминания, описание автором, что некоторые кавалерийские отряды империи имеют каждый свое место в общем строю войска.

В центре первой линии ставятся тагмы "федератов" (потомков тех самых описанных выше некогда варваров-договорников, которые к этому времени уже превратились в постоянных воинов империи с традиционным названием). Вместе с их слугами "арматами". Араматы (ед ч арматос) — помощник и оруженосец оптиматов в бою. Слово явно произведено от латинского "арма" (оружие, снаряжение для войны) и арматус (вооруженный, снаряженный). И с учетом, что эти люди обозначены как помощники и оруженосцы, мы можем сравнить их с т.н. армигерус (ед.) армигери (мн.) — так ранее, в во времена тетрархии и Константина называются оруженосцы — ближняя дружина варварских военных вождей. (видимо нпроизводное от латинского арма и позднелатинского из франкского гуэрравэрра (смута, война). Человек снаряженный для войны, — снаряженный воин

Слева в первой линии стоят арифмы "вексилариев" (то есть тех, кто носит т.н. вексиллум — некий общий символ, происходящий от п.и.е. "вейк" (связывать) — так в римской империи называли в тои числе и матерчатое знамя на перекладине, которое выдавалось части легиона, отряжаемого в отдельную долгую командировку. Здесь же действуют дальние потомки неких вексиляций, постепенно превратившийся в именное подразделение.

Справа в первом ряду стоят тагмы иллирийцев, — т.е подразделения ведущие происхождение из области Иллирик (северо-запад Балкан).

В центре второй линии ставится тагма "оптиматов" (греч "оптиматои", — то есть "наилучшие", от латинского "оптимум", где "опс" (мощь, возможность) соединено с "тумос" означающим превосходную степень чего-либо). Автор между делом сообщает нам, что командир оптиматов мирархос традиционно носит титул "таксиархос" (стреоначальник).

Так же из элитных тагм упоминаются "букелларии", (на греческом "букелариои"). Эта элитная часть название которой имеет причудливую историю. Слово "буколос" в греческом означает пастух, и происходит от "б(о)ус" — бык, и "пело", — бывать. Буколос, буквально — быкобытующийбытующий с быками. На долгих выгонах скота пастухи были вынуждены довольствовать запасенной пищей, немалую часть которой составлял хлеб, который на латынском переложении получил название "букеллатум". Это слово означало сушеный хлеб, сухарь, конотационно — печенька. Поскольку солдаты, как и пастухи также нуждались в долго хранящемся продукте, в применении к армейским делами "букеллатум" получает значение — закаленного сухаря. Патриарх Фотий (жил в конце 9го века) в своем "мириобиблионе" — аннотации и заметках на множество прочитанных им книг, оставил сообщение о книге историка Олимпиодора (конец 3го начало 4го века), который писал, что ВСЕХ римских солдат, посмеиваясь, называют букеллариями (сухарниками), так как они питаются сухим хлебом. Более того, Олимпиадор пишет, что во времена императора Гонория, букеллариями назывались не только римские солдаты, но и готы (видимо отмечая их бедность, раз они едят в основном, сухари). Подтверждение сообщению Олимпиадора посредством Фотия, дает и "Кодекс Феодосия" — свод римских законов 438го года, где кроме прочего, общем в рационе римских солдат указаны и букелларии-сухари. Как видим, — ни о какой элитарности названия речь не идет. Но со временем, с нарастанием кризиса, "букеллариями", гражданские богачи и военачальники высокого ранга начинают называть свои личные отряды телохранителей, которые иногда исчислялись буквально тысячами. Смысл здесь мог быть двойной, — шутя называть своих людей "мои сухарники", — и все знающие люди понимали, что богач имеет в виду "моя личная армия". То есть все знают, что у тебя есть персональная армия, но ты не называешь её прямо, — и при этом все всё понимают. Также речь шла о том, что хозяин частной армии называл её людей "мои сухарники", подразумевая, что он вместе с ними разделял их трапезу, и не брезгуя ел их немудреные сухари. Разделение хлеба, совместная трапеза, было важнейшим "варварским" ритуалом вождя и его дружины. А поскольку умный богатей старался набрать свою охрану как раз из иноземцев, (на рубеж 3-4го века, как правило готов и гуннов), — потому что иноземцы всегда охотно бьют чужих им здешних людей, а сами сильнее зависят в чужом краю от хозяина, — то исполнение варварского ритуала было вовсе не лишним. Постепенно "сухарники" превращаются в элитные дружины богатых людей, как правило конные. На латыни их также называли "сатэлитэс" (спутники). Упоминаемый выше полководец императора Юстиниана — Велисарий имел 7000 личных "охранников", — по численности фактически полноразмерный легион "золотого века". С таким количеством охраны риск мятежа войска против тебя любимого сильно уменьшался. Зато у императора прибавлялось седых волос, при мысли что страна наполнена состоятельными парнями с немалыми частными армиями в карманах. Упаси бог, зайдет олигарх в гости не один, а со своими сухарниками... И вот, император Маврикий, (которому приписывают разбираемый нами трактат) — видимо попытался, в очередной раз, изменить положение с частными армиями. В его кризисное время, видимо, держать по 7000 человек даже у богатеев была кишка тонка. Но в императорской армии появляются откуда-то набранные (или у кого-то изъятые) 600 человек букеллариев. — Элитная, наиболее тяжело защищенная кавалерийская часть.

Описав эти элитные части, автор походя дает и оценку их боевым качествам. При том, что глубина больше четырех кавалеристов бесполезна для ведения контактного боя, автор сообщает в какую глубину нужно ставить разные тагмы для боевой устойчивости. Федератов — в семь воинов + одного слугу, если таковые есть с ними. Вексиларии — семь человек. Иллирийцы — восемь. Оптиматы, — оправдывая свое название — всего пять стратиотов + два армата за ними. Общая рекомендация по глубине строя: — отборные тагмы ставится в пять человек. Худшие — в десять.

Нужно сказать, что поскольку речь идет о кавалерийских тагмах, где в отличие от пехотных, — невозможна поддержка передних рядов напором задних, то количество шеренг в глубину избирается еще и с точки зрения количества в тагме умелых и хорошо снаряженных протостатов-лохагов. Имея больше протостатов можно сократить глубину строя, увеличив его ширину. При малом количестве протостатов наоборот, сокращается фронт при наращивании глубины,

Скажем теперь несколько слов о тактике пехоты.

Соглашаясь с "древними" автор считает максимальной глубиной рядов тагмы — лох в 16 человек, так как это практически непробиваемое построение, которое в случае нужды можно уменьшать в глубину, увеличивая шеренги по фронту. Самых толковых 8мь человек нужно поставить по четыре спереди и позади лоха. Все бойцы в лохе делятся на первый-второй. Двое первых в ряду Лохагпримус и Декархиссекундус а дальше просто примуссекундус — первый-второй. Лох делится на две контувернии, (они же десятки) каждый из которых живет в своей палатке. Восемь с лохагом-примом другие восемь с декархом-секундом.

В случае уменьшения глубины и увеличения тагмы по фронту, вторые номера под предводительством декарха поворачиваются в приказанную сторону, выходят из строя, и пристраиваются к первым сбоку. Первые оставшиеся на месте, после этого уплотняют строй подтягивая задних на освобожденные вторыми номерами места. При необходимости процедуру можно повторять, еще более увеличивая фронт и уменьшая глубину. Но строй меньше 4х человек в глубину уже слаб и ненадежен.

Пехота на поле боя делится на 4 равных мероса. (Действуя вместе с кавалерией, пехоту, как правило ставят во вторую линию, как тот самый резервный оплот "зубья граблей"). Впрочем, трактат дает несколько строев, перечисляя, какой более пригоден к какой ситуации. Так, в смешанном строю три мероса кавалерии изначально стоят в промежутках четырех меросов пехоты, — этот строй описывается, как хороший против вражеской кавалерии, когда число нашей кавалерии больше или равно количеству нашей пехоты. Описан и "классический" боевой порядок с пехотой в центре и кавалерией на флангах, который хорош против вражеской пехоты, и когда нашей пехоты больше чем нашей кавалерии. Псилы имеют своего отдельного командира, который зовется Архитоксотисархисагитатор (буквально: началолучникначалострелец). Но как правило псилы распределяются и придаются подразделениям тяжелой пехоты скутатов. Псилы должны составить хотя бы треть бойцов в арифме, а лучше — половину. Приданные псилы могут действовать самостоятельно, выступая застрельщиками. Но если на них возлагают непосредственную поддержку тяжелых пехотинцев, то они придаются скутатам из расчета 16 скутатам (лоху) — 4 псила-токсота. Так сделано для того, чтобы даже в случае расширения фронта тагмы и уменьшения глубины её рядов до 4х человек, за каждым рядом оказалось хотя бы по одному лучнику, стреляющему по врагу навесом через головы скутатов.

Нужно учесть, что на тыловую поддержку навесным огнем ставят только псилов-лучников. Псилов-пращников размещают на флангах (видимо, при всем мастерстве пращников, солдат-скутатов не вдохновляло, когда сорвавшийся из петли каменюга случайно прилетал им в затылок; — лук в этом отношении все же более безопасное и четкое оружие).

При приближении противника на расстояние полета стрелы, скутаты клали свои копья, и начинали вместе с псилами работать своим метательным оружием, луками, дротиками, и мартиобарбулами. Если вражины не иссякли под этим железным дождем, и все же добирались до нашего строя, автор рекомендует (почти римская тактика золотого века) — первому ряду метнуть копья, и ударить в мечи. В то время как второй ряд, держа свои щиты над головами, помогать первому ряду тыкая копьями. (Нам надо понимать, что это опять же "общая рекомендация", и конкретный вариант вступления в контактный бой зависел от конкретного противника и ситуации; вряд ли первый ряд бы стал выбрасывать копья, если на них двигалась не пехота, а кавалерия). Доказательством этому служит другое место в трактате, где автор рекомендует пехоте встречать сильную атаку т.н. "фулконом".

Византийский фулкон часто называют аналогом римского "тестудо" ("черепахи" — то есть защитного построения римской пехоты, при котором она создавала спереди и над собой "крышу" из щитов, накладывая их друг на друга как черепицу, для защиты от метательных снарядов). Фулкон — это частично пересекающееся по смыслу понятие, но все же не полный аналог черепахи. И мы можем только гадать, разделяли ли современники трактата фулкон и тестудо, или использовали одно слово подразумевая, что есть разные виды фулкона... Автор трактата описывает фулкон как — стену щитов. При отражении мощной атаки это оборонительное построение, в котором первые три ряда выставляют щиты. При этом первый ряд сидит на земле, поставив щит на землю и уперев в землю копье. Второй ряд со своим щитом, согнувшись, стоит чуть выше, надставив шит сверху. А третий стоит, прикрывая первых и себя щитом в полный рост. Первые просто упирают копья, вторые наносит удары копьем, третий и четвертый же ряды, по обстоятельствам, могут и колоть и метать копье, после переходя на меч — (судя по всему с теми противниками, которые пробовали взобраться между копий на щиты). Псилы же долбают из луков.

Само слово фулкон... — "ибо в обычае германцев было смыкать для обороны щиты друг над другом"(с) — Возможно происходит от протогреманского "фолкам" (народвойско), которое позднее превратилось в современный нам фольк. Или же от вариантов слов германской ветви языков "валволволл" — то есть насыпь, вал, стена, — в том числе и стена щитов. Впрочем, и Фолкам и Вал, восходят к одному и тому же п.и.е. слову, которое означает "заполнять".

Что еще мы можем сказать, подводя итог рассмотрения этого трактата рубежа 6-7го веков?.. Нужно отметить языковой вопрос. Император Маврикий считается тем, при ком двор и администрация Римской Империи переходит на греческий. (Понятно, что это не просто воля самого императора, а признание факта жизни). В военном трактете мы такой определенности не видим. Армия бережно хранит свои традиции. Трактат буквально переполнен латинизмами (озвученными на греческий манер), как названием элементов снаряжения, должностей, строевых команд, и прочего. Автор трактата сообщает, что в каждой тагме (200-400 человек), у командира должно быть два подчиненных с не слишком благозвучным для русского уха названием должности "мандатор". (От лат мандатум: "манус" — рука, и п.и.е "дар", которое русским людям в переводе не нуждается, — давать. Мандатум Буквально "руко-дача", то есть распоряжение, переданное из рук в руки. Мандатор — рукодатник, — переносящий приказы, вестовой). Так вот, каждому мандатору было желательно владеть несколькими языками: — ромейским (т.е. латинским, его уже к тому времени чаще называют не "лингуа латина", а "лингуа романа") греческим, и персидским. Не топчась по теме, что в наше скорбное время знать три языка, это даже уже показатель некой элитарности, а в древней римской империи три языка штатно знало минимум два мужика на батальон... Просто отметим, что в начале 7го века в армии еще полно солдат, и видимо целых подразделений, говорящих на латыни.

Христианство во время написании трактата занимает прочное влияние в умах. Автор трактата очень религиозный христианин, что он несколько раз подчеркивает. Христианство находит отражение даже в боевом кличе. Нам не вполне известна эволюция боевого клича римской армии. "Спасибо" даровитым авторам, с перлами вроде, "римляне наступали, громко крича по своему обыкновению". Какое это было обыкновение? — Ну это ж всем известно!.. Арриан, строчивший по-гречески, около 135г н.э. написал, что римляне начинали кричать незадолго перед схваткой с противником. При наступающих на римлян кавалеристов, — с расстояния полета стрелы. То есть буквально за несколько секунд перед самым столкновением, что могло испугать робких сердцем людей и непривычных к шуму лошадей. Клич римлян Арриан назвает "эниалиос" (или как мы привыкли говорить — "эниалий"). "Эниалиос келадос", (клич-энниалий) — это собственно не сам клич как он звучал, а лишь обозначение — в честь кого он звучал. Эниалий это имя-эпиклеса греческого бога войны Ареса, который, как считали греки, означает примерно "воинственныйжелающий войны". (Что интересно, греческий античный историк Геродот, свидетельствуют, что скифы почитали Ареса в виде кумиров, представлявших собой старинные железные мечи. А если мы, забавы ради, вспомним древнейшее архаичное римское название меча — "энсис", то возможно происхождение и значение слова "эниалий" из индоевропейской общности, станет нам несколько более понятным).

У древних греков боевой клич в честь Ареса звучал несколько смешно для нашего уха, будто припев поп-группы — в вариантах "алалаалалэ!" (Занятно сравнить с русским "Улюлю", которое дожило вплоть до 19го века, как клич на охоте, и команда собакам на атаку. Видимо "алала" звучало примерно в той же тональности. Это не удивительно, с учетом, что сама война изначально, по сути, частный случай большой охоты на самую тяжелую и сложную дичь). Некоторые считали, что "алала", это греческое осмысление и подражание крику совы. Сова же была дочерним животным богини Афины, которая тоже была богиней войны, но в некоторых своих проявлениях считалась противоположностью Аресу. Наглядный показатель бардака в конгломерате племен, которые осмыслили себя как единая эллинская культурная общность, и потом еще долго тасовали и упорядочивали многочисленных племенных божков, богинь их функции и символы в едином пантеоне... Мы знаем, что сами римляне прямо соотносили греческого Ареса со своим богом МарсомКвирином, но что они кричали в его честь, — для нас загадка.

Греческий военный Ксенофонт (примерно 428-354 гг. до н.э.) сообщал, что греческие воины начинали петь "пеан", и ударять щитами о копья, издалека, за 3-4 стадия от противника. Пеан — гимн во славу божества — помогал своим распевом держать строй; наследие тех времен, когда полисные ополченцы не могли держать одинаковый темп шага без музыкальной "шпаргалки". Не вполне выражен момент, когда размеренное пение гимна сменялась очумелыми воплями "а-ла-ла", — по уму это также должно было происходить в момент, незадолго перед ударом, когда противник уже вблизи, и нужно гормонально воодушевить себя, и напугать супостата. Мы встречаем у Ксенофнта упоминание этого клича, и когда оплиты атакуют бегом. В римских же источниках мы неоднократно, в разных видах, встречаем мысль, что наступать следует вообще молча, и только оказавшись вблизи противника, надо начинать вопить.

Аммиан Марцеллин (330-400г) и Вегеций (рубеж 3-4в), называют клич римской армии своего времени "барритус" — хотя похоже это слово на какой-то период, было нарицательным для любого боевого клича, или звериного рева. (У вегеция этим словом обозначается наводящий ужас рев слона). В более раннее время римский историк Тацит упоминает боевые кличи германцев под названием "бардитус", которые те вопили в свои щиты, видимо делая заговоры на победу. Римский клич (обозначающее его слово) мог быть заимствованием у германцев, но мог войти в язык гораздо раньше. Поскольку слово барритусбардитус весьма схоже с древне-кельтским "бардбардо". Мы ныне знаем слово "бард" как обозначение для патлатых исполнителей авторской песни в растянутых свитерах. И у древних кельтов оно значило примерно то же самое — певец, и опосредованно — его пение. В таком случае римское "барритус" это просто "(боевая) песнь". Это может быть вероятно, с учетом того, что слово "бард" возможно происходит от п.и.е. "гверд(х)о", которое означает "тот, кто хвалит"; которое в свою очередь происходит от "гвере" — действовать в чью-то пользуделать одолжениевыказывать расположение и т.д.

То есть бард-певец, это тот, кто при обращении к господину хвалит его, и тем получает расположение. И это именно то, чем занимается на поле боя воин, — выкликивая пусть даже очень короткую, пусть даже в виде односложного клича — боевую песнь. Если воин подражает крику животного, — он пытается расположить животное (или бога этого животного), чтобы тот ниспослал воину присущую животному ловкость, ярость, силу, мудрость и т.д. (Так греки подражали крику совы, посвященной Афине). К богам можно было обращаться и через более близкого воинам посредника — через имя своего командира. Это в случае, если воины были уверены, что их командир пользуется покровительством богов, и те через командира транслируют свою удачу. (А древние воины обычно в это верили; потому что если они вдруг переставали в это верить, — то разбегались от потерявшего удачублагословение богов командира, как от чумного). Поэтому воины, идя в атаку могли кричать имя "Цезарь!". Коллективный круговорот моления, когда простые люди одновременно и осеняли себя удачей того самого Юлия Цезаря, и одовременно показывая высшим небесным начальникам, что простые люди этого парня любят. Наконец — зачем через прсредников? Заноси в кабинет напрямую! — клич мог быть обращен и прямо самому главному богу; "Зевс Сотер ники!" — "Зевс-Спаситель побеждает!". когда ты молешь о победе верховного бога, шансы на твой успех сильно повышаются. Именно из описанных ростков, и разрастается ветвистое древо индо-европейских сакральных боевых кличей и песнопеней, с поправкой на особенности верований, традиций, системы власти и экономического строя.

Согласно Марцеллину римские воины начинали скандировать свой клич подойдя близко к врагу. Начинался он с тихого шепота. Даже шепот тысяч людей, — прущих на тебя воинов — говорящих вместе, звучит жутко. А с каждым разом клич становился все громче, вскоре достигая шума прибоя, бьющего в берег. Задние ряды начинали колотить оружием о щиты. Этот переход от шепота, почти тишины к дикому реву отлично настраивал самих римских солдат, и заставлял менять цвет штанов нестойких духом противников. Некоторые враги приходили в себя только на изрядном расстоянии очень быстро перебирая ногами.

С воцарением христианства, вопить имена языческих божков и посвященных им живностей, постепенно становится неприлично. С какого-то момента римская армия начинает идти в атаку с кличем "Дэус нобискум!" ("Бог с нами!" Жалкие позднейшие плагиаторы с "Гот мит унс" на пряжках, рыдают в уголку). Это происходит уже после Вегеция, хотя он фиксирует это словосочетание, как один из возможных паролей на каждый день, вместе с другими духоподъемными лозунгами, вроде "мужество", "триумф императора", и пр. Автор же "Стратегикона Маврикия", говорит нам, что да, — войском, мол, принято орать "Бог с нами", но так делать не надо. Поорать "с нами Бог" можно в лагере, а выйдя на поле брани нужно идти тихо, чтоб не прослушать приказы командиров. И только когда сражение начнется, солдатам можно устраивать между собой перекличку. Когда одни кричат "Помоги!" а другие хором отвечают ему — "Бог!".

— Помоги!

— БОГ!

— Помоги!

— БОГ!

— Помоги!

— БОГ!..

Это, кстати, тоже очень неплохой способ психологической накачки и поддержки. Когда солдат, ослабший духом в кровавой бане, на свой крик, тут же получает мощную поддержку голосом от стоящих рядом товарищей. Получает знак, — что он не один. Что строй не разбит, и свои рядом. Помоги Бог! На греческом "Воифисэ Фэос", или "Воифисэ Фээ" в звательной форме, (В среднегреческом звучит как Войфисэ Фиэ"). — и соответствующие варианты на латыни — Вот новый клич римской армии на долгие века.

Рис 39. Мозаика в Равенне, Христос-воин, 6й век. Иисус облачен в классический комплект высокопоставленного эллинистического офицера. Плащ и туника пурпурного цвета — безумно дорого в то время, что могли себе в армии позволить лишь полководцы; — указание на верховное командование. В левой руке книга с надписью "эго сум виа вэритас эт вита" (я есть путь, истина, и жизнь"). Ежели кто не поверит с первого раза в это утверждение, — в правой руке Иисуса лежит тяжеленный крест, которым он нахлобучит любому маловеру. Левой ногой Иисус попирает змия, что я одобряю. А правой — льва, что конечно возмутительно. Но вообще увидев такого серьезного парня, уверить что бог есть любовь, и немедленно покреститься — мог даже свирепый варвар.

Еще один момент, который нужно отметить — использование римским войском обслуги. Подход к этому делу, в разное время существования римской армии, был разный. В республиканское время, во время осады Нуманции, полкводец Сципион Эмилиан маленько прикривел, увидев, что римский лагерь переполнен прислугой, рабами, и срамными девками, — он всех разогнал и навел порядок. Но это был частный случай. Пока существовал старый цензовый строй (о чем подробней смотрите в первой части нашего обзора), в качестве прислуги-обозников использовались жители Рима, не дотягивающие по цензу до покупки оружия. Условный "Гай Марий", превративший армию в профессиональную организацию, возложил большую часть всех работ на самих солдат. Солдаты Мария действительно несли на своем горбе все сами. Однако это "всё" включало в себя оружие, доспех, кратковременный паек, и шанцевый инструмент для устройства временного лагеря. Все что сверх того (а у любой армии есть еще много чего сверх того), переправлялась на мулах и телегах с помощью обслуги. Ничто не может истребить извечное желание людей переложить работу на кого-то другого. Лагерная обслуга полностью не исчезает, и через некоторое время восстает в полном блеске. При Адриане лагерная обслуга описывается, как нечто само-собой разумеющееся, хотя император бегает по военным лагерям, и пытается привести их хоть в сколько-то военный вид. Кризис 3-4 веков придает вопросу обслуги новый блеск. Варвары-федераты, постепенно вливавшиеся в римскую армию, считали абсолютно нормальным иметь на войне прислугу, потому что... да это же замечательно, когда всякую нудную и грязную работу за тебя выполняет кто-то другой! Оформлено это было, как правило, через институт т.н. "армигеров" или "арматов" — оруженосцев. Служили оруженосцами как члены семьи, так и просто младшие отроки. Совсем грязные работы спихивали на не кровных слуг. Естественно, римские солдаты, глядя, как вокруг богатых федератов бегают помощники, которые чистят коней и вообще "драят сортиры", тоже воспроизводит этот обычай. Во время упадка государства и распада дисциплины, когда отношения во многом лично-договорные, трудно отказать армии в формально логичном тезисе: — Пусть обеспечивающую работу выполняет кто-то другой, в то время как мы — бойцы — будем сосредоточены лишь на боевых тренировках и сражениях. В "Стратегиконе" войсковая обслуга прописана как нечто абсолютно нормальное и само-собой разумеющееся, наравне с ослом или мулом для каждого контуверниона. Это вспомогательный персонал, который имеет мало собственной боевой ценности, так как для охраны лагеря при сражении всегда оставляется именно дополнительный армейский контингент.

Используются ли для прислуживания армии рабы? Это сложный вопрос — со множеством переменных. Обслуга в "стратегиконе" обозначается старым латинским термином фамилиариа (мн число от фамилиарис домашний, т.е. домашние, — буквально "семейные", "относящееся к семье"). Это слово имеет широкий смысл, им могли обозначать как имущество семьи (в том числе и рабов), так и свободных слуг, пока они имеют честь служить дому. Аналогом латинскому слову "фамилиарусфамилиарис" (семейниксемейный), служило греческое "ойкетисойкейос" (домашникдомашний). Этим словом обозначают рабов, слуг, а позднее с развитием в поздней Византии феодальных отношений, "ойкейос антропос" (домашний человек) начнет обозначать вассала — то есть уж точно ни разу не раба, а человека, имеющего свой дом, своих слуг и пр. Странное на наш первый взгляд широкое толкование термина объясняется просто — в старину имело первичное значение не кто ты, — а чей ты. (Вспомните, что до сих пор в русской древне иногда могу спросить первым вопросом "ты чьих"?). Так вот сначала имеет значение, что я "фамилиарис" великого рода Пупкина, а уж потом у меня могут уточнить — раб ли я великого рода, или его слуга? А могут и не уточнить. Потому что это уже не важно. Никто не захочет бить человека принадлежащего роду Пупкина, потому что Пупкин воспримет это как личное оскорбление и наезд, со всеми вытекающими... Поэтому, под словом "фамилиариа", в армейской обслуге, могли подразумеваться, в том числе и рабы. Но чисто с точки зрения целесообразности, строить пусть даже обеспечивающую функцию армии на массовом рабском труде, — неразумно. А ну как эти ребята сбегут или поднимут мятеж, в самый неподходящий момент, — во время сражения или в прямой близости врага? И действительно, в одном из более поздних римских произведений, описывающем действие экспедиционного корпуса на чужой территории, мы встречаем прямую рекомендацию — рабов с собой в поход на чужбину не брать. С учетом описанного в трактате, логично предположить, что на момент его написания существует, минимум, два вида "обслуги": 1. Боевые оруженосцы, из которых, возможно, со временем вырастали и новые полноценные члены тагм. 2. Обычная обслуга-обозники, частью из рабов.

Ну а чтоб завершить тему, отметим, что многие ромеи-христиане, обращаясь к своему христианскому Богу, часто называли себя "ойкетои" (домашние). Бог — это доминускириос — господин. А я его ойкетис — домашний. Продукт государственного строительства христианской религии, когда верующий вместо понимания себя как "божьего сына" или "божьей дочери", — то есть члена божьей семьи, начинает осознавать себя более как слугу господина. Если вспомнить, что в древней семье Отецхозяин дома имел полную власть над членами семьи, и его дети были у него на положении беспрекословных слуг, — кажется, что разница между членом семьи, и слугой семьи не так велика. Но есть нюанс: — сыну, входящему в семью может приказать только Отец, и никто иной. Слуге же семьи, могут приказывать старшие слуги — в смысле божьей дворни — священники. Это закрепление иерархии в сознании. И все же, слово "ойкетис" дает человеку место для нравственного маневра. Ойкетис, это все-таки не точно "дулос" (слуга). Хотя и слово "дулос" начинает широко применятся для указания места человека пред христианским богом. И у нас, на Руси, переводное христианство постепенно укоренится с уже законченной, не дающих места для маневра формулировкой — "раб божий"...

Как мы можем оценить развитие римского военного искусства и состояния войск на момент написания трактата? Вопрос сложный. Сложный потому, что у нас нет нужных материалов для сравнения. Сам трактат "Стратегикон" мы должны оценить чрезвычайно высоко. Автор предметно и подробно описывает нам множество практических военных хитростей, различные тактики и приемы для борьбы с разным противником. Он описывает сложные строи и эволюции войск на поле боя, требующие высокой выучки, слаженности, и дисциплины, причем не стиле Вегеция ("хорошо, если бы мы снова так могли"), а вполне обыденно в духе — "мы так делаем". Наконец, автор даже оставил нам не просто описания, а даже некоторые графические схемы(!) Но надо понимать, что автор поставил себе задачу, фактически написать "книгу молодого полководца". Он специально входил в подробности, в которые авторы других трактатов обычно просто не вдавались в духе "ну это же общеизвестно!". Именно это не всегда дает нам возможность адекватно сравнить "Стратегикон" с памятниками других времен. Оценивая осторожно... Уровень стратегии и тактики, описанный в трактате является одним из "пиков" — вершин развития за всю историю империи. Дисциплина и выучка войск здесь соединилась с изощренностью командиров (или, по крайней мере, конкретного командира-автора). У империи со всех сторон обложенных врагами, (которые за века тоже многому научились), больше не было "золотого ключика от всех побед" в виде тотального превосходства в защите и вооружении, когда одетый в железо легион гонял варвара в тряпках, даже при абсолютно бездарном командире. Это заставляло командиров думать, и изобрести множество хитростей. Несколько хуже (по сравнению с золотым веком) видимо обстоит дело с материальным обеспечением, но все же мы видим одну из самых обеспеченных армий своего времени.

Что еще стоит отметить, — гибкость и восприимчивость империи. Если вы интересуетесь "Византией", вам встретится немало ученых мужей и мужиц, которые будут пространно разглагольствовать о закостенелой, погрязшей в бесконечных традициях и церемониях империи. Это может быть отчасти верно для двора, где бюрократическая машина плодила инструкции, должности и табели — да и там это во многом было вызвано желанием иметь четкий порядок в делах, (а заодно поразить иностранных послов сложностью и блеском ритуалов). Но взглянем на армию. "Аварское Кавалерийское копье", "Славянское метательное копье", "Готские башмаки", "Герульские мечи", ... — это можно перечислять бесконечно. Все что удачно и хорошо — тут же заимствуется. Никто этого не стесняется, не скрывает, не пытается выдать за свое не имеющее аналогов. Старый добрый римский постулат: "у врага есть что-то хорошее? — копируем и берем себе".

* * *

Интерлюдия: — о мечах за спиной.

Еще одна информация из трактата, о которой стоит упомянуть... Нечто не о римской пехоте, но косвенно её касающееся. Есть такой давний диспут, — носили ли когда-нибудь воины мечи за спиной? В рассмотрении этого вопроса обычно есть три стадии: На первой стадии юный современный человек играет в компьютерные игрульки, где всякие там герои за спиной меч таскают, иногда аж пачками по нескольку штук. На второй стадии авторитетные практики-реконструкторы нередко сообщают человеку, что меч за спиной носили вряд ли, потому как естественные анатомические особенности просто не позволяют быстро вытащить из-за спины более-менее длинный клинок. (Действительно, рука вместе с рукоятью меча уже поднята на максимально возможную высоту, а клинок еще не до конца вышел из ножен, и чтоб двинуть его дальше вверх, надо как-то перехватывать меч за полотно клинка, что долго, и неудобно. Так что когда черепашка-ниндзя по имени Донателло мгновенно выхватывает из-за спины два довольно длинных меча, ему в этом помогает только мультяшная магия, а в реальной жизни он бы каждый раз выхватывал от супостатов по щщам гораздо раньше, чем обнажит праведную сталь)... Однако, "третья стадия просветления" состоит в том, что император Маврикий в своем трактате, описывая "белокурые народы", сообщает: "вооружаются они щитами, копьями и короткими мечами, висящими у них на плечах". Свидетельство это написано четко, и не допускает никаких иных толкований. И напомним, что Маврикий был не кабинетным сидельцем, не реконструктором, а профессиональным военным своего времени. Через несколько сотен лет, то же самое свидетельство воспроизведет в своем трактате (во многом основанном на трактате Маврикия), император Лев VI, приложив его уже несколько конкретнее — ко франкам и лангобардам, которые "носят меч за спиной, а некоторые из них, и у пояса". Несмотря на то, что Лев был сугубым теоретиком, но у него был полный доступ к отчетам и свидетельствам своих подчиненных, которые вели против названных народов компании, — что заставляет нас отнестись и к его свидетельству со вниманием.

Надо понимать, что-либо за спиной носили только довольно короткие клинки, либо же клинки в специальных "распашных" ножнах, с глубоким вырезом, который фиксировал клинок только на определенном участке у острия, и на петле у рукояти, (что, впрочем, не выглядит надежно). Либо же на некой портупеее, которая позволяла быстрый перенос из походного в боевое положение. Как бы не было, причина, по которой меч носился за спиной понятна. Она ровно та же, по которой ромейские псилы таскали за спиной токсфофаретру. Это признак легкого пехотинца, которому нужно в случае нужды очень быстро бежать. Иногда бежать за своей жизнью, удирая под прикрытие своего строя от вражеской кавалерии. При этом у человека еще могут быть заняты руки основным оружием, и придерживать ножны не получится. Ножны меча, или лучный набор, расположенные обычным способом "при бедре своей" в такой ситуации отобьют все-что можно, запутаются в ногах, а если сползут на бегу к корнеклубням, и начнут хлопать по ним, — так могут и вообще оставить без потомства. Напомним еще, что в древней Греции легкую пехоту иногда называли "эвзонаи" — "благоопоясанные". Но что вообще такое "хорошо опоясаться" для легкого пехотинца? Почему это так подчеркивалось? Не подразумевало ли сделать так, чтобы перевязь с оружием висела образом не мешающим бегу? Ну и последнее для раздумья, — вспомним о более позднем свидетельстве Анны Комнины о служащих в римской империи варягах, — "...варяги из Фулы (так я называю вооруженных секирами варваров)"... "Что же до варягов, носящих мечи на плечах...". Что именно имела здесь в виду Анна, под мечами на плечах, она не уточнила ("это же общеизвестно"(С). Из поздней средневековой истории мы знаем, что, например, воины часто носили "на плече" большие двуручные мечи, — держа его в руках, и положив одну часть крестовины меча на плечо (вернее на наплечье) для облегчения носки. Но о чем говорит Анна в случае с конкретно варягами? Их "фирменным" оружием была "пелика" — большая секира, по которой они получили одно из своих нарицательных прозвищ — пеликифорои (секироносцы). Так не носили ли варяги — пусть они и были "тяжелыми" воинами — в какой-то период дополнительный малый меч, за спиной, в силу традиций предков? Вопросы, вопросы...

Рис. Древняя фигурка воина с мечом в ножнах за спиной. Спереди изображен "кожанный меч", также готовый к работе.

Причина, по которой у нас очень мало древних свидетельств ношения меча на спине, и много на поясе, — очевидна. Легкие пехотинцы это был самый бедный, самый "подлый" народ, поэтому они редко удостаивались изображений и описаний. Тяжелый же пехотинец, который не скакал сайгаком, а ходил по полю боя в строю, — как правило носил длинный меч на поясе. Этих более богато экипированных парней и изображали чаще. Наконец, знатный воин, который столетие за столетием все больше будет становиться "рыцарем", — он удостаивался большинства изображений, ездил верхом, и его меч также висел на поясе. На этом, о мечах за спиной, довольно.

* * *

Из недостатков трактата Маврикия, как уже сказано, можно отметить его неотредактированность. Не всегда четкую систематизацию, повторения, некоторые необъясненные автором противоречия. Такое ощущение, что читаешь некий черновик, промежуточный вариант, который хорошо бы еще отлакировать. Это все простительно, если подумать, что полководец возможно писал его урывками, во время военных компаний, и разрыв между написанием разных разделов мог составлять месяцы, а то и годы. Если этот трактат действительно принадлежит перу императора Маврикия, — то ему все эти недоработки простительны вдвойне. Потому что... Скажем здесь несколько слов о судьбе императора Маврикия.

Итак, вся жизнь этого императора проходит в боях и походах на несколько фронтов. Он талантливый полководец. Он, где может, отбрасывает, останавливает, или хотя бы сдерживает продвижение варваров. Он укрепляет границы. Он как может строит дамбы перед людским потопами, заливающими империю. Он побеждает многих врагов, но... Длительные военные компании пожирают оскудевшие ресурсы. Налоги на гражданских растут, жалование военных падает. Все это выливается в стойкое недовольство населения, и в несколько мятежей. Финальным стал мятеж 602 года. Маврикий приказал крупному армейскому соединению устроить зимние квартиры за Дунаем, в землях славян, (с тем чтобы обирать местное население, и тем сэкономить имперский харч). Для армии, которая на своей шкуре знала, что такое война со славянами (которые, как отмечалось, особенно сильны были в "фигомахии" (буквально — "беглой войне") — то есть войне без генерального сражения, мелких стычках, набегах, ложных отступлениях, и прочих военных хитростях) — этот приказ обернулся бы постоянным партизанским кошмаром, где каждый выход фуражиров из лагеря мог стать для них последним. Войско поднимает восстание и идет на Константинополь. Но и Константинополь уже стойко ненавидел императора, ведь во время осады столицы трехлетней давности Маврикий отказался выкупить захваченных аварами в предместьях пленных ромеев, и авары перебили 12000 человек, — многие в столице потеряли родственников... Были ли у императора деньги для выкупа? Понимали ли солдаты, что в империи случилась засуха и неурожай, и император отправил их зимовать за границу по нужде? Современники, описывая Маврикия, рисуют нам человека многих достоинств, умного, честного, умеренного в страстях, равнодушного к стяжательству, но... "беседовать с народом простым он не любил". Скорее всего это и стало для Маврикия роковой ошибкой. Народ может терпеть многое, но должен понимать почему он терпит и ради какой цели. Как видно, Маврикий не удосужился поставить правильную работу по доведению информации для народа, искренне полагая, что раз он действует на благо державы на своем месте, то другие должны действовать на своем, и этого довольно. Оказалось — нет.

Взбунтовавшееся войско выбрало своим предводителем свирепого урода — сотника Фоку, и добежало до Константинополя. Маврикий раздал жителям оружие, для защиты города. Жители взяли оружие — и приняли сторону мятежников. Маврикия схватили. Новый император Фока первым делом приказал казнить пятерых детей Маврикия у того на глазах. Флавий Маврикий Тиберий Август, в лучших традициях античных стоиков, сплавленных с глубокой христианской верой, взирал на казнь своих детей спокойно, лишь повторяя "праведен ты, Господь, и праведен суд твой". Кормилица одного из младших сыновей Маврикия подменила мальчика, положив на казнь своего грудного ребенка. Маврикий сам раскрыл обман кормилицы, тем спас её сына, а его последний сын был казнен. Затем и самому Маврикию сняли голову. После этого новый император распорядился снять бошки почти всему высшему военному командованию прежнего императора.

Новый император Фока, оказался прям воплощением всех чаяний народа: — Он был туп, жесток, необразован, и умел делать только три вещи: — бухать, сношать баб, и убивать по первому подозрению. Уже к концу года народ начал ныть, что Маврикий-то, оказывается, был отличным парнем, как-то нехорошо с ним получилось... А Фока за восемь лет своего правления заслужил почётнее звание, пожалуй, худшего императора за всю историю Восточной Империи, и мог бы уверенно побороться за вхождение в десятку таковых на Западе Он терроризировал столичное население. В регионах он пытался навести порядок в религии силой обращая иудеев в христианство, что спровоцировало бунт и избиение христиан вплоть до Антиохийского патриарха. Ставленники Фоки не отставали от императора в жестокости. (Все это позже аукнется империи очень легким отпадением многих регионов перед новыми завоевателями). "Тонкий дипломат" — Фока отправил послом к персидскому шаху Хосрову II непосредственного убийцу предыдущего императора Маврикия, (а Маврикий был для прежнего шаха патроном-покровителем). Шах аж подпрыгнул от восторга, — немыслимое оскорбление! Отличный повод!.. — И немедленно начал против Рима новую войну. Нет, не совсем немедленно... Сперва Хосров достал из кармана "лжедмитрия" — якобы одного из уцелевших сыновей Маврикия, которому хотел благородно вернуть трон отца, ни минуты не думая о своей выгоде... — И вот тут уже пошел на Рим войной. Войны горе-император Фока умудрился проигрывать по всем направлениям. Многие территории были потеряны, персы шлялись по всем восточным провинциям, как у себя дома, срывая стены ключевых римских крепостей.

В конце-концов экзарх... — (дословно "внешненачальник" — так назывался представитель или управляющий какого-либо господина имеющий полномочия на самостоятельные действия) — ...экзарх Африки — Ираклий, известный военачальник еще времен Маврикия, — поднял против Фоки мятеж, — и был поддержан всеми слоями общества. Сперва Ираклий прекратил поставлять в столицу хлеб, отчего население тут же взвыло После этого Ираклий и его брат Георгий снарядили каждый по своему сыну с войском, и отправили отбивать у изувера-Фоки Константинополь. Уговор был такой: — чей сын первым прибудет в столицу и овладеет городом — тот и станет императором. Сын Георгия шел с войском по суше. Сын Ираклия плыл по морю. Победил в этом "социалистическом соревновании" — спасибо правильным ветрам и хорошей погоде — сын Ираклия, (который носил то же имя, что и его отец). Он первым прибыл в Константинополь. Воевать ему там не пришлось, местные симпатизанты, возглавляемые неким мужем, чью жену Фока недавно обесчестил, закатали Фоку в занавеску и притащили в таком виде под ноги к освободителю. Ираклий укорил Фоку: — Так-то ты управлял государством? — Попробуй лучше! — Дерзко ответил Фока, за что тут же схлопотал от Ираклия сапогом по щам, и был утащен на казнь.

Ходил слух, что перед самым бесславным концом своего ужасного правления, — Фока в бессильной злобе распорядился утопить в море все ценности из императорской сокровищницы. С одной стороны — в истории он остался таким уродом, что с него сталось бы. С другой, этот слух мог распустить и новый император Ираклий, действуя в бессмертном стиле — "вали на прежнего". По первости, этот способ всегда действует безотказно...

Вот что Фока, на фоне других своих страшных неудач, действительно притопил, — так это последние остатки латыни при дворе. Не получив никакого образования, он и на троне не собирался мучатся чтобы стать билингвом.

Ираклий получил в свои руки империю в страшной разрухе. Казна пуста. Население разорено. Войско малочисленно. Многие территории были потеряны. Авары и персы шлялись по территории государства как у себя дома. Готы под шумок отжирали Испанию. Персы вообще проглотили почти всю Азию, Палестину, Египет. В Палестине персами был захвачен сам патриарх, и — страшно сказать! — святой крест, на котором когда-то был распят сын божий и людской спаситель! Из Египта — второй житницы империи, наравне с Африкой, — прекратил поступать хлеб, столица начала голодать. К голоду прибавилась эпидемия. Дела были настолько плохи, что Ираклий начал смазывать лыжи, чтобы эвакуироваться с казной в Ливию. (Иосиф Сталин из зимней Москвы образца 1941го года смотрит на это осуждающе). Однако, народу в Константинополе не понравилось, что император хочет соскочить с должностных, — Ираклия под руки притащили в церковь, и патриарх перед богом взял с него страшную клятву, что он не покинет столицу. В довершение всех бед у императора умерла жена, он нашел утешение у своей же племянницы, несмотря на сопротивление церкви на этой племяннице женился, — и получил от этого брака двух больных сыновей.

Император честно пытался помириться с Персией.

— А мы свергли оскорбившего тебя тирана, и отмстили за Маврикия, — сообщил Ираклий Хсорову.

— А у меня в кармане законный наследник Римского трона "лжедмитрий"! — Похвастался Хосров, и заливисто хохоча, повел войска дальше. Азарта Хосрову придавала немыслимых размеров добыча, захваченная в богатых римских городах. Ни до ни после, археологи не будут обнаруживать такого количества персидских серебряных монет, какое успел начеканить в то время Хосров.

Другой бы на месте Ираклия, от таких дел повесился на самой высокой колокольне, — но император поборол обстоятельства. Он вытряс займы из ромейской знати, вынес из храмов церковные сосуды и обратил их в деньги. (Петр первый, отливавший пушки из церковных колоколов, — смотрит одобрительно). Получив деньги, император купил мир с аварами. На славян он пока махнул рукой. Оставив столицу на попечение доверенного управителя — патрикия Боны, Ираклий отправился готовить войско к компании против персов. Весь 622й год император посвящает тренировкам и боевому слаживанию войск, превращая разрозненные банды в единое тело. Император дает войску клятву, что будет с ними во всех тяготах, и разделит их с солдатами как с собственными детьми. В 623м году Ираклий начинает компанию против персов. Кроме идеи возвращения родных имперских земель Ираклий так же на полную катушку использовал и религиозный фактор. Возвращение креста и гроба господня становятся важным мотивирующим фактором. Мы сейчас живем в "западной" исторической парадигме, поэтому считаем датой первого "крестового похода" 1096год. На самом же деле он случился в 623м — на 470 лет раньше.

Персидский шах, по обыкновению ждал, что римляне попрутся брать его столицу Ктесифон. Но Ираклий, наплевав на столицу, начал бегать с войском по персидским провинциям, с наслаждением их разоряя. Теперь уже самим персам пришлось бегать за Ираклием, который поочередно громил все встречаемые им войска. Два года Ираклий грабил персидские земли, в них же и зазимовывая на горе местному населению. Отчаявшись силой выгнать такого замечательного гостя, — персы придумали хитрый план(с). Они подговорили пасущихся на Балканах авар и их славянских союзников — напасть на побережье Боспора и на самую столицу Константинополь. Пущай у Ираклия дома запылает, авось сбежит тушить пожа!. В 626ом году авары и славяне в великой силе привалили к Константинополю, и крепко взялись за дело. Но патрикий Бона не подвел, не подвело и столичное войско вместе с народом. Город сопротивлялся упорно. Штурмы аваров захлебывались в крови. Ромейский флот топил славянские лодки-однодеревки, поражаясь, что на них воевали и отважные славянские женщины (sic!). Впрочем, дела шли по острию бритвы, и когда авары со славянами, получив отлуп, отхлынули, молва со временем прочно приписывала это лишь прямому вмешательству Богородицы. Некий юродивый в храме словил "приход", во время которого узрел деву Марию в окружении света, ангелов, и других спецэффектов. Богородица сняла с головы платок, и покрыла им весь город. В более поздние времена Богородица уже не просто символически махала платком, а аки гневный Посейдон топила славянские челноки ужасной бурей, в то время как римские военные моряки якобы балдели и ничего не делали. Как бы то ни было, со временем православная церковь организовала по поводу видений юродивого праздник под названием "покров", который вместе с христианством попал на Русь. Современные российские православные каждый год радостно празднуют что их далекие предки проиграли — выглядит диковато.

Ираклий меж тем — (мы уделяем этому отважному армянину много времени, но это один из переломных моментов империи), — отрядил на помощь столице лишь часть войск, а сам продолжил бедовать на персидских землях, попутно заделав с женой и третьего сына — на этот раз здорового. Наконец, Ираклий направился вглубь Персии, к вражьей столице. Ненадежные хазарские союзники покинули императора, но это не остановило дисциплинированное войско ромеев. Встреча персов и римлян состоялась возле развалин города Ниневия. Возглавлявший персидской войско Рахзад, — еще были живы древние традиции — построив войско выехал вперед, и вызвал ромеев на поединок. Отдадим должное отваге Ираклия, — он лично принял вызов.

Описания поединка несколько разнятся в источниках. По одной Ираклий победил сам, — с военной хитростью, но в рамках. Выехав перед персом, император округлил глаза и глядя персу за спину сказал: — чего это ты выехал на поединок не один? — Простодушный Рахзад обернулся. Тут Ираклий и снес ему голову. По другой версии... Рахзад застрочил из лука, — он ранил Ираклия в губу, в лодыжку, и наверно бы достал его третьей стрелой. Но видимо, стреляя из лука Рахзад описывал вокруг Ираклия круг, оказавшись близко к ромейскому войску. Иначе невозможно понять, как и откуда готового пустить стрелу Рахзада рядом оказался один из воинов Ираклия, который и отсек тому плечо. Ромеи прекрасно знали, что такое "мономахия" — единоборство, и поступок воина Ираклия выглядит не ахти. Как бы то ни было, император подскакал к упавшему с коня Рахзаду, боднул того копьем и отрубил голову. После этого воодушевленное римское войско бросилось на персов. Завязалась ужасная сеча, персы проиграли, во множестве погибли, и бежали с поля боя. Нам этот эпизод интересен, кроме прочего с точки зрения и военной экипировки, тем, что Ираклий, сражавшийся в самой гуще боя, схлопотал множество ударов, в том числе и мечами в лицо. Но его, по сообщению историка Феофана, защитило некое "забрало из жил". Крайне трудно представить императора, который имея доступ к лучшим доспехам империи, стал бы защищать лицо животными жилами, которые и так-то, прямо скажем, не образец защиты; а при большой влажности или дожде вообще могут размокнуть, потеряв упругость. Так что под жилами здесь скорее всего имеется в виду забрало из жил железных — в виде решетки из прутьев, какие мы, например, видим на некоторых изображениях римских гладиаторских шлемов. При этом, размер ячеек этой решетки оказался таким, что не позволил добраться до лица императора мечами, но застрявшая в ней наконечником стрела — (по другой версии копье) — все же доклюнула до губы. Еще один штришок к облику экипировки римского катафракта 7го века, который мы, увы, не видим на современных реконструкциях.

В 628м году, римляне подступили к персидской столице — Ктесифону. Шах Хосров заблаговременно удрал. Римляне захватили предместья и загородные резиденции, взяли огромную добычу. Кроме прочего, там оказались и 300 римских знамен, захваченных в разное время, (интересно, нашлись ли там древние римские орлы?). Сознавая гибельность ситуации, персидские вельможи умертвили своего шаха и десятка два его сыновей, и назначили на его место оставленного сына Хосрова — Кавада. Кавад немедленно и безоговорочно капитулировал перед Ираклием, согласившись на все римские требования. Римляне получили обратно святой животворящий крест, Египет, Палестину, и прочие завоеванные земли. Страшная по напряжению компания была окончена. Ираклий с понтом возвратил господень крест в Палестину, и под безмерные восторги народа вернулся домой, — отдавать богатеям долги.

Рис. Выше мы уже приводили изображение воинов с Миссориев Ираклия (7в), дополняя облик легионеров с Колонны Феодосия 4го века — так как их экипировка во многом пересекается. Чтобы не повторятся, — приведем здесь еще один Миссорий той же серии. Как видно, несколько столетий легионеры восточного Рима сохраняли очень устойчивую экипировку.

* * *

Интерлюдия: — О василевсе.

Как раз в это время — время зенита славы Ираклия, — к императору Римской Империи начинают прилагать слово "василеус", или как мы говорим сегодня — "василевс". Наше имя "Василий" весьма точная передача того, как этот титул звучал в среднегреческой огласовке — василиус. Традиционно это слово переводят как: — царь.

По этому поводу обычно пишут, что смена титулатуры знаменует собой отказ от старых римских ценностей, и окончательное признание того факта, что де, республиканские институты старого Рима в Византии выродились в восточную диктатуру. Император, буквально "приказчик" — тот кто "инпарарэ" (распоряжается), от "ин парарэ" — приготовлять, организовывать, держать в порядке, — прекрасный, демократический титул. Титул, который для римлян означал такого же римлянина, временно поставленного над другими, чтобы навести порядок в кризисный момент. И вот, он отложен в сторону, и правитель, окончательно, уже и на словах превращается в царя. О, ужасы византийской деспотии... Но так ли это?

Выше, мы уже писали о двойственности самого понятия "император", которое позволяло трактовать себя носителю этого титула в меру своей испорченности. Император мог ощущать себя "временно поставленным управляющим от римского народа", или же мог означать "высшее существо" — в зависимости от воспитания и морали того или иного императора. В почти (почти!) царскую власть, титул императора превратился еще в западном Риме. Но римляне никогда не хотели этого признавать. Им было удобнее жить в своих иллюзиях. Иллюзии народа, его представления, понятия, — очень важная информация. Что живет у людей в головах? Насколько это расходится с реальностью? Ложное представление — вещь, которая может сыграть неожиданным образом. Иногда, головы наполненные ложными картинами мира, — разбиваются вдрызг о суровую действительность. Но иногда, — все дела начинаются с мыслей — и иллюзия оборачивается правдой. Если люди были недовольны императором — они могли вспомнить, что он всего лишь "временный управитель", — и полумиф оживал; император менялся, и новый император мог быть из простых солдат или крестьян. А если император был воспитан идеалистами, — он сам мог верить в свою ответственность перед народом — и вел себя соответственно.

И вот, Василевс, — царь. Вроде бы все кристально понятно, логично. Но есть серьезный нюанс: Греческий язык в то время был гораздо развитее латыни. Самоназвание римского государства на латыни звучало как "рэс публика романа", — то есть буквально "дело народа римского". Переводя на греческий это оформили как "политейа тон ромайон", ну или как оно стало звучать позже "политиа тон ромэон". Политейа, это производное от греческого "поли" (много). Политейа — это множество людей, а по смыслу — община. Сперва городская, а затем и всегосударственная. Политейа тон ромеон — Община римлян. Вполне корректный перевод, для народного, общего дела. Мы все — община. Но отчего же тогда как аналог "императору" начинает использоваться малоподходящее слово "царь"? При том, что ромеи до самого конца, считай до захвата и превращения в латинскую империю заботливо сохраняли свои иллюзии, четко различая своего правителя от правителей других стран, — да еще и пытались объяснять эти отличия чужакам? Что-то не сходится, до тех пор, пока не вспомнишь: все переводы — лгут. Одни лгут неумело. Другие — хорошо. У нас часто нет точного соответствия слову, которое нужно перевести, и мы берем из нашего языка нечто примерно подходящее. И это наше подставленное слово, часто имеет сопутствующие значения, которых не было у переводимого слова.

Мы везде видим перевод "василевс" — "царь". Но что есть само слово "царь"? — Это пришедшее к нам с запада искаженное "каэсар", то есть не более чем когномэн-кличка императора Гая Юлия, которая из-за популярности этого персонажа со временем превратилась в титул других, как правило младших императоров. То есть мы пытаемся переводить один римский титул "василевс" другим римским титулом "цезарь". Что за загляденье!

До появления в русском языке слова каэсар-цесарь-тсарь-царь, — каким же словом мы означали парня на троне? Было слово "князь", но не будем сейчас уходить в его этимологию, так как не о нем речь. Если мы попытаемся найти общее слово для человека власти, — это будет "правитель". Тот кто правит людьми. И это нейтральное слово. Правитель — это и древний князь. Правитель — это и президент.

Переведите слово "василевс" словом "царь". И у вас сразу идут ассоциации с восточными монархиями, нелепыми шапками, распростертыми на полу людьми, рабы рабов моих, не вели казнить надежа-государь!.. — И немедленно хочется выкатить очередную сентенцию о том, как римская республика превратилась в восточную монархию. Но переведите слово "василевс" как "правитель", — и можете представлять на троне кого угодно, вплоть до эффективного менеджера в галстуке. Вот что делают с нами коннотации — (сопутствующие значения слов), — которые непроизвольно возникают у нас в голове.

И греки называли в старину "базилеус" своих древних гомеровских правителей крохотных островков с парой десятков людей, вроде легендарного Одиссея. И после назвали так правителя одной из величайших держав — римской империи. Та что же точно значит это слово? — Греки не удосужились нам об этом сообщить, как и о многом что их современникам было "общеизвестно". Но встречается в древнегреческих диалектах слово "базо", которое со временем стало означать "бранитьсяругать", а до того значило "говорить", но не просто, а "говорить громко, командно, распоряжаться". (Очень занятно сравнить с нашим русским старым простонародным "базлать", — громко говоритькричать)... И есть в древнегреческом слово "леослаос", которое со временем, когда оформились богатеи, стало значить презрительно "черньпростонародье", но до того означало просто — "народ" (если дословно — то "говор", проивзодное от "лалео" — говорить, так как в то время говор народ и говор на котором он говорит, считались синонимами). Похоже, базилеус, — это "говорящий народу" (что надо делать). Изначально, видимо, просто мудрый человек, к словам которого прислушивались. Затем — старейшина. Затем — правитель.

И посмотрите, как этот греческий "василевс" (говорящий народу что делать), чудесно сопрягается значением с латинским "императором" (распоряжающийся чтобы держать все в порядке). Безо всяких ложных коннотаций. Замечательный, нейтральный титул правителя. Дающий большую широту толкований, от сдержанного уважения до преклонения. Позволяющий людям сохранять свои полезные иллюзии. Так кто оказался умнее — греки-ромеи со своим переводом? Или мы, спустя сотни лет, со своими "глубокомысленными" объяснениями о восточной деспотии и вырождении великой демократии?

Впрочем, что говорить... Как мы можем понять устройство и мироощущение греков и римлян, — если мы даже само слово "демокартия" переводим исключительно ложно? Мы привыкли переводить демократию как "власть народа". Но демос, это не народ; это — округрайон. Кратос — мощьсила. И в дословном, буквальном переводе, "демократия" означает — "сила района", — (пацаны из Купчино были бы в восторге). То есть под демократией древние понимали группу цензово состоятельных людей, которые компактно живут в одном округерайоне города, знают друг-друга не понаслышке, и спаяны общими местными интересами. Позднее под демомдимом мог пониматься и большой цех ремесленников, живущих в одном районе. Демос (округрайон), противопоставлен "охлосу" (толпе). Толпа всегда тупа, и всегда будет обманута. Только спаянный общим пониманием коллектив может соблюдать свои интересы. Забавно, но одним из вполне подходящих воплощений демократии в её классическом греческом понимании, — были революционные "Советы", которые самостийно возникли в последние годы Российской Империи, и перешли в СССР. Советы изначально организовывались снизу на промышленных предприятиях, решением самих рабочих, для отстаивания своих интересов. И первые годы СССР, советы осуществляли свое избирательное право в высшие эшелоны власти именно по производственному принципу. То есть кандидата в высшестоящие органы власти выдвигал коллектив предприятия, например, крупного завода, — где все знали, кто трепло и лентяй, а кто достойный доверия человек. Коллектив завода в данном случае и выступал в роли "дема". При этом коллектив мог в любой момент отозвать своего представителя из власти, если он там начнет косячить. Со временем, производственно-территориальный принцип был с СССР сменен на территориальный, — где выборы проводила уже просто население, живущее в одном районе, иногда довольно большом, где люди могли быть едва знакомы. Сделано это было, для того, чтобы дать избирательные возможности и людям, не включенным в большие производственные коллективы, — но решение это весьма спорное... В современной же Российской Федерации, (да и в большинстве западных стран), "избиратель", как правило вообще знает лишь выдуманный образ кандидата только из рекламы, вынужден выбирать из каких-то мутных незнакомых рож, и выступает стопроцентным "охлосом", который всегда будет обманут, и не имеет связей, чтоб отстоять свои интересы. Все это, как фиговым листком, прикрывается замызганным словом "демократия"...

Итак, — василевс, это ни разу не "царь". Ну а если ромеям надо было подчеркнуть, кто тут самый босс? Тогда ромеи — века этак с 9го — прилагали к своему правителю второе слово "базилеус каи аутократор" (к тому времени уже звучало примерно как "василиус кэ афтократор"). "Аутократор" буквально "самомощец", — то есть могущий сам распоряжаться всей мощью имеющихся у него сил; в данном случае — величайшего государства. Это второе слово издревле тоже использовалось как греческий аналог "императору", но больше в силовом, военном смысле. Так как изначально "аутократором" в древней Греции называли военного командира полностью автономного в своих действиях — стратег-аутократор. Таким же титулом позже в Византии будут наделять полководца, в случае если не сам император возглавлял поход.

* * *

Исламский кризис.

Теперь — вернемся к Ираклию.

Наконец-то можно было спокойно вздохнуть, и может быть, даже, чуточку побалдеть. Римская держава лежала в руинах, но персидский вечный враг был сброшен еще ниже. Теперь можно было спокойно восстанавливать страну, утрясти очередной раскол в христианской церкви, после подумать об отвоевании Паннонии и Далмации у нахальных славянских гастарбайтеров, а там, глядишь и...

Вот однажды — дело к вечеру — вышел Флавий Ираклий на крыльцо. Смотрит он — небо ясное, ветер теплый, солнце к ночи садится. И все бы хорошо, — да что-то нехорошо. Слышится Ираклию, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит... Чудится Ираклию, будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли... Вдруг слышит он на улице топот, у окон — стук. Глянул Флавий Ираклий, и видит он: стоит у окна всадник. Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда, откуда не ждали. Напал на нас из-за Черных Гор...

Новая беда действительно пришла оттуда, откуда не ждали. Из песков Аравии. Жил там человек по имени Мухаммад (ок. 570-632г). Мухаммад происходил из племени курейшитов, из рода Бану-хашим. За первые два десятка лет Муххаммад пожил с кочевниками, поучаствовал в межплеменной стычке, был пастухом, затем караванщиком (погонщиком верблюдов) у богатой вдовы-купчихи Хадиджи, которая вела успешную торговлю с Сирией. Вот на этой вдове-купчихе, в 25-ти летнем возрасте Мухаммад и женился. Лет до сорока Мухаммад балдел, и наслаждался, заслуженным женитьбой, благоденствием, но потом у него в голове появились видения, и зазвучали некие голоса.

Мухаммад сперва слегка напугался, понятное дело, голоса в голове, — не шутка. Но его двоюродный брат, — христианин Варака, заметил, что изречения, которые неведомая сила заставляла говорить Мухаммада, очень напоминают стихи еврейского закона, в свое время открытого богом пророку Моисею. Тут Мухаммад понял, что голоса и видения ему в голову транслирует сам Бог (по-арабски Аллах), который выбрал его в качестве пророка (передатчика божественной воли), чтобы донести некоторые свои божественные мысли до людей. Ну Мухаммад и начал эти мысли доносить... Если говорить точнее, то считается, что Мухаммад получал знания по цепочке: — Бог транслировал свои мысли сперва архангелу Джабриилу (Гавриилу), а уж сам Джабриил уже передавал...

Примерно в 613ом году, Мухаммад начал публичные проповеди. Сначала Мухаммад пробовал убеждать окружающих реформировать веру по открытому ему образцу через мирное убеждение. Смысл проповеди Мухаммада был в том, что языческое многобожие и идолопоклонство — грех, Бог — един, и он открыл это иудеям и христианам. Но те за века все попутали, исказили, и молятся неправильно, а он — Мухаммад — получил прям от бога чеканный эталон веры и обрядов, — и щас расскажет всем как надо. Поскольку Мухаммад и его последователи начали рассказывать аравийским язычникам, что их не верующие в Аллаха предки теперь жарятся в адском пекле, — те незамедлительно начали Мухаммада и его последователей бить. Мухаммад убежал в другой город, привлек там побольше последователей, и вернулся, чтобы бить уже язычников. После первых военных побед, характер речей Мухаммада начал меняться, перейдя от убеждения к прямому насилию. Постепенно, со все больше увеличивающейся скоростью, — "община" Мухаммада взяла под контроль весь аравийский полуостров. Сам Мухаммад умер в 632ом году, но его последователи уже взяли разгон, и пошли экспансией на земли Персии и Рима.

Персия развалилась под натиском мусульман — как трухлявый пень. Обескровленная долголетней войной с Римом, выплатившая огромную контрибуцию, страна еще до нашествия мусульман терпела удары от тюрок и хазар в Закавказье. Размытые (видимо из-за недостатка ухода в связи с военным бардаком) дамбы в Месопотамии, затопят житницы империи, и спровоцируют голод и эпидемии. Целые области будут отпадать от страны. Мусульманское вторжение станет добивающим ударом. К 650м годам, после череды сокрушительных поражений, армии были уничтожены, шах убит, основные очаги сопротивления подавлены. Только последыши спахбеда востока, засевшие в труднодоступных районах Табаристана будут долго крутить оттуда мусульманам фиги. Власть персов будет сохранятся там поколениями, но и они не избегнут постепенной исламизации.

Римская Империя тоже сперва проявила себя гнилым пнем. Начав завоевание в 634ом году, арабы к 635му году уже оттяпали у ромеев Палестину. (Ираклий помрет в 641ом, оставив гибнущую державу своим приемникам, сыну от первого брака Константину и третьему сыну от второго брака — тезке-Ираклию). В 646 муслимы взяли Египет, в 696ом, отхватят Африку. В 717м будут штурмовать уже сам Константинополь...

В чем же причины таких фантастических успехов мусульманского завоевания?

Причин было несколько. И экономических, и религиозных. Экономические причины были в том, что до Мухаммада в Аравии существовала традиция, при походе отдавать 1,4 часть военной добычи "в общак". Мухамад снизил долю сдачи в общину до 1,5 — огромное количество воинов тут же почувствовало, как в их сердце вспыхнула неодолимая любовь к истинной мусульманской вере! Когда муслимы приходили на новые захваченные территории, — на те самые территории, по которым несколько раз прокатилось туда-сюда персидское и ромейское войско, а также меньшие орды варваров, и кучи разбойничьих банд, которые вырезали, сожгли и ограбили все что можно — то люди на этих территориях были готовы уже принять какую угодно власть, — только чтоб наступил хоть какой-то порядок, чтоб тебя не резали, и не убивали. А ислам, надо отдать ему должное — приходил на земли довольно щадаще. В первые моменты его распространения — (попробуй сразу наведи порядок на таких гигантских территориях) — на некоторых областях даже не везде собирались налоги. Когда налоги установились это был твердый понятный и налог. Это создавало исламу экономическую лояльность жителей на захваченных территориях.

Религия — ислам отрицает многобожие и идолопоклоноство, — поэтому он категорически не совпадал с персидским зороастризмом. Верующий зороастрист не имел возможности щадяще для себя сменить свою веру на новый ислам — он понимал, что переход в новую веру — это коренной разрыв с верой отцов. И многие персы отказывались менять свою веру, погибая в восстаниях, или убегая аж до Индии и Китая. И мусульмане давили на них. В первые десятилетия на захваченных персидских территориях вспыхивают многочисленные религиозные восстания против захватчиков. Но не имея армии, против армии воевать невозможно... Мусульмане крепко запомнили упорство и твердость зороастрийцев в вере, — само слово "маджус", (то есть маг, — название членов одного из персидских племен, из которого выходило много священников) стало для них синонимом неверного и коварного человека. С христианством и иудаизмом получилось иначе, — ведь ислам признавал иудеев и христиан "людьми писания" — то есть людьми которые верят в истинного бога, пусть и несколько искаженным за века способом. Поэтому, когда человек из иудаизма или христианства переходил в ислам — это не было для самого человека разрывом с верой отцов. Он просто начинал хвалить своего бога, ну... по немного другим "инструкциям". Так ведь гораздо проще, и легче с моральной точки зрения. Человек, считай, не изменял своему богу, — оставался с тем же богом. Благодаря этому многие христиане целыми оравами переходили в ислам, не считая это предательством. (И более того — многие из них в то время даже не очень понимали, что они вообще куда-то перешли).

Как мы уже говорили выше, во многих регионах римской империи христианство сформировалось до введения единого канона на государственном уровне. А потом канон неоднократно меняли философствующие глав-попы. В результате многие регионы не успевали, (да и не хотели успевать, отказываясь от веры отцов), за константинопольскими религиозными реформами. Но всех инаковерующих в Римской Империи диктатом приводили к единой вере. Это тоже сыграло свою роль, — целые регионы переходили к мусульманам, которые позволяли людям сохранять свои обряды по твердой таксе (за особый налог). Монофизиты и иудеи востока приветствовали мусульман открыто. Большая часть городов Месопотамии откроет ворота мусульманам без боя. Закручивать гайки, заставлять христиан носить особые отличительные знаки, вроде пояса, и т.д, ислам начнет позже.

Сам ислам с точки зрения канонов, был гораздо проще иудаизма и христианства. Символ веры мусульманина укладывается в одну строку. Символ веры христианина в чуть ли не в пол страницы, — пойди запомни. Вообще, поскольку ислам был создан абсолютно необразованным Мухаммадом, — его религия получилась гораздо проще, чем христианство, во многом впитавшее эллинскую философскую мудрость. Ислам был прост и понятен. В том числе простым людям. Он не выдумывал некие сложные философские понятия, и даже после смерти обещал примерно такую же жизнь как на земле — только в самом лучшем виде. У Аллаха на небесах для верующего даже секс был. В этом была его привлекательность.

Резюмируя: Ислам на войне давал больше. А в мирной жизни отнимал меньше. Ислам в религии требовал меньшего. А обещал большее. Вот что привело под знамена пророка многие тысячи воинов. Вот что обеспечило исламу базу для завоеваний.

В любое иное время, Мухаммад был бы задавлен и Персией и Римской Империей, и остался бы в истории, в лучшем случае как неудачливый сектант. Но Рим и Персия сами вымостили ему дорогу. Обе державы были разорены. Провинции обезлюдели. Города разрушены. Население уменьшилось и обеднело. Свинью Римской Империи подложили и её "даровитые" бюрократы: — на краю аравийской пустыни жили арабские племена, которые служили пограничным барьером, дальней разведкой, системой раннего оповещения, — и получали за это полуданьполужалование. Придя в очередной раз за жалованием, вожди этих арабов наткнулись на наглый отказ, — мол, нечего вам нищебродам жить за счет императора, у нас тут и так проблем много, денег мало, но зато мы сильные, вона, как персов победили, а ну пшли вон!... (Решение это было тем более идиотское, что в недавние времена императора Тиберия II, уже имел место случай, когда в результате конфликта, империя арестовала царя пограничных арабов, и перестала выплачивать остальным анонну, — те тогда ограбили и разорили всю Сирию, вплоть до побережья). Здесь же часть оскорбленных пограничных племен немедленно примкнули к мусульманам, заботливо и тайно провели мусульман по лучшим приграничным путям, и появление вражеского войска с юга стало для римских провинций полной неожиданностью. Император Ираклий с трудом, с напряжением всех сил государства, набрал последний контингент, чтобы победить Персию, частично потеряв его в борьбе. И вот, перед империей возник новый, могущественный враг. Что он мог ему противопоставить? Добыча из похода (во многом пошедшая на погашение займов у богатеев) не могла быстро отстроить города, и народить новых людей. У него были только разоренные войной земли, часть из которых сама по себе не любила центр за предельные налоги последних лет, и за давние религиозные ущемления, и мечтала уйти из-под руки Рима. Армия была подорвана предыдущими невзгодами и компаниями. Показателен факт, что налоги в местах дислокации войск, еще перед нападением арабов взымались преимущественно натурой — то есть речь шла не о жаловании, и лишь о кормлении войска. И здесь опять встает вечный вопрос — кто захочет в такое войско идти служить? Подготовки большей части этих войск хватало лишь, чтобы гонять крестьянские мятежи, внезапное столкновение с серьезным противником стало для них фатальным.

Нечему удивляться, что отлично мотивированное войско мусульман, в которое стеклось огромное количество опытных безработных военных, порожденных десятилетиями войн в регионе, нанесло римлянам несколько катастрофических поражений. Я специально не употребляю здесь выражений вроде "арабы нанесли поражение", ибо пустынный аравийский полуостров, славившийся в то время отличными воинами, никогда не имел столько людских ресурсов, чтобы захватить и удерживать гигантские территории. Речь идет о том, что Мухаммад и его последователи смогли привлечь под свои знамена людей со множества территорий, так же как это похоже сделают, например, потрясшие мир монголы.

Еще одной причиной успеха мусульман, кроме экономического истощения двух сверхдержав своего времени, — стал кризис элит в обоих этих державах. После упомянутого выше убийства шаха Хосрова (который успел отметиться предательской казнью одного из своих высших феодалов), история престолонаследия персидского царства превращается в откровенный позор. Кавад II, на всякий случай казнил тех, кто помог ему прийти к власти, но сам приправил всего восемь месяцев, и непонятно, умер он от эпидемии, или от яда. Его сын Арташир будет казнен начальником мятежной армии — Шахровазом. Сам Шахроваз будет убит в результате заговора через полтора месяца, и на трон сядет дочь Хосрова — Боран; женщина-одиночка на троне — вещь для Персии неслыханная, показатель дичайшего упадка. (В персидских источниках отражено, что Кавад и Боран были детьми некой ромейской принцессы Марии, — якобы дочери императора Маврикия; если Мария действительно была хоть не дочерь покойного императора, но из высокой знати ромеев, тогда понятно, почему именно эти двое были выбраны побежденной Персией на царство). Через полтора-два года эта женщина умирает, возможно задушенная одним из военачальников. На престоле оказывает другая дочь Хосрова — Азармедохт. Спахбед Хорасана предлагает царице стать его женой, та заманивает его в свои покои, и убивает. Сын спахбеда мстит царице, и та исчезает с трона. Далее следует вереница правителей-однодневок, и когда элита наконец нашла на окраинах удовлетворившего всех царевича Йезегерда III, — у страны уже было слишком мало времени, чтобы накопить сил. Через года два мусульманский молот ударит в трухлявый пень. Войско разбито, шах бежит на окраину страны, выпендривается где не надо, и находит бесславную гибель от рук прельстившегося на его богатую одежду мельника.

Рим тоже проявил себя трухлявым пнем... Ираклий, как говорят современники, "потух", (это скорее всего было связано и с болезнью, которая подточила физические и духовные силы императора). На второе сверхусилие ему уже не хватало сил. Оценив размер катастрофы, он — как говорят — впал в апатию. В то время как армии безуспешно пытались остановить мусульманский потоп, император был в тылу. Пользуясь этим, часть знати составила заговор, привлекла к нему племянника Ираклия, и его незаконнорожденного сына, который долго мариновался в заложниках у авар, и потому не питал к отцу сильных чувств. Заговор раскрылся — император отрезал заговорщикам правые руки и носы, и сослал. Это не был слепой акт жестокости, единственный вельможа в заговоре, который высказывался против убийства Ираклия и его семьи, — уехал в ссылку с носом и обеими руками. Наместник Армении Давид, тоже оказался уличен в измене. Понимая, что при попытке снять его, вся провинция будет охвачена мятежом, перед лицом наступающего врага, — Ираклий "простил" изменника, и даже дал ему новый придворный чин. Надо было решать более насущные угрозы.

Арабы наступали, римляне теряли земли, и перекраивали свои организационные структуры, пытаясь найти ответы на насущные вызовы. Империя отвечала на вызов даже при не слишком даровитых императорах, — отлаженная веками бюрократия имеет огромный запас прочности.

Ираклий отошел от дел за несколько лет до смерти. Фактически, правил за него сын от первого брака Константин III. В 641ом году Ираклий, сломленный неудачами, умер, оставив трон одновременно двум сыновьям Константину, и сыну от второго брака (с племянницей Мартиной) Ираклию II. Умерший отец завещал братьям жить дружно, но Константин ненавидел мачеху и её отпрыска. Ираклий II был отстранен от правления, мать его обобрана в наследстве. В результате... Константин, проправив несколько больше трех месяцев, умер от странной болезни. Люди видели в этом козни Мартины. Это вызвало возмущение людей, Ираклий II был окончательно смещен в результате военного переворота. Ему отчекрыжили нос, (физическое несовершенство лишало прав на престол) — и сослали. Новым правителем (все в том же 641ом) стал сын Константина III, — Констант II. Наступающие арабы неистово аплодировали, глядя, как римляне занимаются династическими интригами, вместо сосредоточения всех сил на организации отпора. Усильте накал! — Кричали арабы.

И римляне усиливали. После смерти Ираклия, несколько последующих императоров — словно стремясь превзойти персов в позоре — будут заниматься более дворцовыми интригами, нежели отражением врага. Констант II, заподозрил своего брата в амбициях, насильно постриг в монахи, но потом решил, что этого недостаточно, — и убил. Сенаторов он убивал по малейшему подозрению, без промежуточных остановок в монастырях. Это вызвало возмущение столичных жителей, которые прозвали братоубийцу "Каином". Потерпев от арабов еще несколько поражений, Констант воссел на корабль, плюнул с кормы в сторону неблагодарной столицы, и убежал на запад, где поскакав по разным местам, и в очередной раз ограбив несчастный старый Рим, — наконец осел на Сицилии в Сиракузах. Брошенные же жители Константинополя не выпустили вслед за императором его жену и сыновей, которые остались в столице в несколько двусмысленном положении.

Приведем здесь один факт из времени правления Константа. Когда в 645ом году ромеям ненадолго удалось захватить обратно, оставленную арабами без должной охраны Александрию — они ограбили её будто это была не своя освобожденная земля, а территория злейшего врага. При таком отношении центра к провинциям, — у римлян не было ни единого шанса ждать помощи от местного населения. Это была уже логика взаимной войны.

При первых ударах мусульман, — римская империя показала себя гнилым пнем. Но в отличие от Персии которая развалилась в пыль, с Римом вышло по-иному. После первых ударов, которые сбросили огромное количество гнилой мякоти, — в центре в конце-концов обнаружилась твердая сердцевина. Реформы военной системы, (о которой мы скажем ниже) позволили вновь воспроизводить мотивированных солдат. Судьба привела к власти более вменяемых императоров. На помощь ромеям пришла и география — они откатились до Тавра и Антитавра — системы горных хребтов, с труднопроходимыми узкими проходами, за которыми империя закрепилась, как за естественным укреплением.

На счастье Константа и всех римлян, во второй половине 650х годов, мусульманское завоевание начало замедляться и подтормаживать само собой (хоть и не останавливаться совсем). Причин тому было три.

Во-первых, Аллах в неизмеримом могуществе своем, которое позволило ему создать весь мир, не смог сделать одного простого, но очень нужного чуда: — научить Мухаммада писать, и записывать свои откровения. Поэтому пророк не смог четко кодифицировать свои мысли. А наговорил он за годы жизни, по разным ситуациям, столько противоречивого, что уже через пару десятков лет после его смерти арабский мир в лучших мировых религиозных традициях, начал кишеть разными сектами, лишившись былого единства. (Кодифицировал коран в единую стандартную книгу лишь третий из наследников Мухаммада, — халиф ОсманУсман; но уже существовали так же конкруирующие варианты "Коран Али", "Коран Ибн-Масуда", и пр. — которые Усман запретил силой и уничтожил; все как с евангелиями у христиан). Усиливалось это все и тем, что в составе мусульманской империи оказалось множество народов, не говоривших по-арабски, и пока подоспели точные переводы священного откровения — все завертелось.

Во-вторых, Мухаммад оговорил семьям своих первых и самых стойких приверженцев, настолько большие доли в дележе, что скоро те превратились в богатеев, и в мусульманской "общине" возникло огромное имущественное расслоение между бедными и богатыми.

Наконец, втретьих, сам размер захваченных территорий был таким, что сам по себе создавал трудности в управлении, и провоцировал местных мусульманских управдомов на сепаратизм.

В 644ом году, некий обращенный в рабство, но мужественный перс, — зарезал в мечети халифа Омара I. Выбранный вместо него Осман был убит 656ом году в столице Медине, толпой мусульман, недовольных, что Осман вел клановую политику — т.е. ставил свою родню на все высокие посты, — навязанной силой версией "корана Османа", ("коран состоял из семи книг, а ты оставил лишь одну!") — и быстрым финансовым расслоением во вновь возникшем "идеальном" государстве. По преданию, убили Османа как раз в окружении книжных списков его Корана, и на древних книгах, хранимых Медине, Стамбуле и Ташкенте действительно есть следы чего-то крови. (Страшно представить сколько в старину порезали пальцев и разбили носов, изготовляя "те самые кораны, которые были в доме Османа").

Новым халифом стал Али, но наместник Сирии и Палестины — Муавия не признал нового халифа. В результате халифат погрузился в полномасштабную гражданскую войну, а дотоле набиравшие силы секты развалили единый ислам на суннитов, шиитов, и хариджитов, о спорах которых, мы регулярно слышим на мусульманском востоке и сегодня. Победителем из кровавой бани вышел Муавия, который упразднил выбор правителя общиной, и стал наследным правителем. Халифат растерял часть земель. И теперь уже римляне неистово аплодировали мусульманам.

Пользуясь моментом, Констант заключил с Муавией занятым внутренними разборками выгодный мир, который даже позволил Риму вернуть некоторые территории, вроде Карфагенского Экзархата и Родоса. Сам же Констат в 658м году совершил победоносный поход в Македонию, где привел к повиновению обосновавшихся там славян. Но Констант не смог воспользоваться отпущенной ему передышкой, для того чтобы наладить отношения со своим народом, и усилить войско. Он побыл в Константинополе — и его возненавидел Константинополь. Он уехал на запад — вскоре его ненавидел уже и запад. А Муавия, как только уладил внутренние дела вновь ударил по Карфагенскому экзархату. Константин не смог противопоставить этому ничего внятного. И даже не отправился ближе к театру военных действий. Так и сидел в Сиракузах. В конце-концов, в 668м году, некий слуга в бане ласково намылил императору голову галльским мылом, и когда император закрыл глаза, чтоб туда не попала пена, со всей дури дал императору по башке шаечкой. На этом правление Константа II и закончилось.

В империи тут же разгорелась краткосрочная гражданская война, — так как войско в Сиракузах выбрало своего императора. Но брошенная константинопольская столица провозгласила императором оставшегося там сына погибшего в бане деятеля — Константина IV. Империя же продолжала борьбу за свое существование.

Итак, с каким же результатом подошла Римская Империя к своему перелому В середине-конце 7го века империя потеряла примерно две трети(!) своих территорий. Из мировой державы, Рим превращается в державу региональную. У него еще будут взлеты, он еще будет мощнейшей державой — региональной. В какой-то степени, судьба Рима будет предрешена именно тогда. Оставаясь чрезвычайно жизнеспособной государственной структурой, у него уже больше никогда не будет таких ресурсов на компенсацию ошибок и собственных неудачных правителей. А место столицы на торговых путях, будет веками гнать на него все новых и новых алчных захватчиков. Тремя важнейшими хлебными житницами мировой Римской империи были Египет, Африка, Сицилия. Египет потерян в 646м. Карфагенский экзархат — в 698м. (Сицилию мусульмане отхватят уже только в Х веке). Практически все крупные города... нет, не так... ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ КРУПНЫЕ ГОРОДА, за исключением столичного Константинополя — разрушены. Война, персы, римляне, война, персы римляне, война, персы, римляне, война, персы римляне... — мусульмане! — города этого не пережили. Все эти античные жемчужины, с огромным населением, многовековой историей, и прекрасной архитектурой — исчезли. В 7ом веке, в документах самих римлян, по отношению к римским городам исчезает слово "полис" (город), оно заменяется словом "кастрон" (от римского каструм, — крепость). Археология показывает, что большинство территорий городов действительно оказывается заброшенной. Жизнь в этих городах теплится лишь в военных гарнизонных крепостях, и ютящихся вокруг них гражданских жилищах. Многие города исчезают насовсем. Другие превращаются в деревеньки в тени величественных развалин. Некоторые вернутся к полной жизни лишь через многие годы, никогда уже не достигнув прежнего блеска. Меняется сам размер оценки города, переходя от античного размаха, к мелкой и малолюдной средневековой мерке.

Диалектично, — но с гибелью других античных городов, Константинополь — расцветает с еще большей силой. Великолепный продукт античности, Новый Рим, в котором ромеи сохраняют концепцию Старого Рима. Известное выражение "Все дороги ведут в Рим", Константинополь переложил на себя. Теперь — "Все дороги ведут в Город". Именно от этого выражения римская столица видимо и получает свое второе название: Производное от греческого "еис тин Полин", — "к Городу", которое при бубнеже скороговоркой превращается в "ИстамполИстамболСтимболСтамбул", в огласовке разных народов. Именно сюда бегут отчаявшиеся беженцы со всей страны. Именно сюда едут богатеи и с накопленными капиталами. Именно здесь оседают всем нужные, лучшие ремесленники. Константинополь, по прежнему мировой город, — Царьград, Сердце Мира. Город чудес, в свое время ограбивший все другие античные полисы, но тем и сохранивший лучшее из их наследия. Однако раньше он был самым крупным алмазом, в золотой короне усыпанным драгоценными камнями. Теперь же он — громадный брильянт в пустом железном венце.

Разорение земель вызовет и другой эффект. В "пограничных" зонах между империй и её враждебными соседями появляются кочевые жители без четкой государственной принадлежности, а так же многолетние "ничьи земли", — буферные территории, где не действует никакой закон.

Духовные поиски и метания христианских философов стоили империи и её жителям немало крови, а возможно и последующего краха. Поражения от мусульман спровоцируют новый мощный виток. В VIII-IX веках церковь и всю империю будет сотрясать "иконоклазмос" (иконолом), или как его назовут у нас — иконоборчество. Суть его была проста. От самого начала христианства существовали сторонники взгляда, что бог существо настолько выше человеческого понимания — что изобразить его невозможно. Любые аллегорические изображения — ложны, и лишь уводят от прочувствования божественной сущности. Однако, главенствующее течение христианства вобрало в себя многие языческие элементы. Делались скульптуры, писались иконы, святым и их изображениям придавались собственные мистические силы, будто малым богам языческого пантеона. Появлялись "специализированные" святые, чьи иконы отвечали за помощь воину, мореходу, роженице. Короче — вроде как искоренённое язычество произросло христианстве с необычайной силой. Не всем верующим это нравилось, но до поры они только бубнили об этом по кельям.

Победы ислама всколыхнули эти споры с новой силой, и на новом уровне. Ведь запрещал идолопоклонство и начисто отрицал попытки изобразить бога. И вот поглядите — мусульмане гонят православных как вшивых по бане. Непобедимое войско богоизбранного римского народа проигрывает битву за битвой! Не потому ли, — что ромеи уклонились от истинной веры, и малюют кумиров?! Попустил бог! Можно ли не понять его сигнал?! Это было построение безукоризненной логики. Что на него можно было возразить? На стороне иконоборцев выступит император Лев III Исавр (675-717-741г), который прикажет убрать из храмов иконы. Волей судьбы, Лев будет успешным и талантливым полководцем, что еще больше укрепит "логику" событий. Ну вот, глядите-ка, — убрал, — и побеждает! А для ревнителей дедовских образов, отцовского благочестия — это все будут дьявольские происки, потому как иконы святы, — и это надолго расколет римское общество.

Насколько самому Льву будут интересны иконоборческие дрязги, насколько для него в этом вопросе будет преобладать вера, а насколько политика — сказать сложно. Можно только отметить, что мусульманский халиф Иезид прикажет убрать иконы из христианских церквей на подвластной ему территории в 723м. А Лев Исавр издаст подобный указ в 726м. Возможно это была попытка сгладить "межкофессиональные" разногласия с сильным соседом. Кроме напряженного военного противоборства, римский и исламский мир вели и торговлю, и активные богословские споры. Надо думать, что для не упоротых исламских богословов, отказ от почитания христианами икон, был добрым знаком, что неверные стали чуть менее неверны, стали чуть ближе к истинной вере. Тех же религиозных взглядов что и Лев, придерживался его сын — Константин V (718-740-775г), который окажется одним из самых эффективных римских императоров в истории. Именно Константин отреставрирует и обновит обветшавший Константинополь, заселит обезлюдившие территории империи новыми жителями, (среди которых были в огромном количестве и славяне), усилит в противовес фемным стратигам столичные кадровые части постоянной готовности — тагмату, проведет несколько крупных победоносных войн. И целых полвека, при Льве и Константине — активная жизнь целого поколения, — ядро империи прожило без икон. (В имперской Италии папы в то время были убежденными иконопочитателями, и на указивки из центра плевали. Но что еще забавнее, — арабы, с целью борьбы с геоплоитическим врагом уже лихо переобулись в воздухе, и ослабили зажим христиан-иконопочитателей, на некогда захваченных ими у империи территориях. Патриархи Антиохии, Александрии и Иерусалима публично гундели из-под мусульман, что в империи, мол, неправильно верят). Постепенно, после смерти Константина иконоборчество со временем утратит позиции. Иконопочитание вернется. А "благодарные потомки" из монахов дадут Константину мстительно-злобное прозвище "копроним" (буквально, "говноименный"), — под которым его чаще всего и вспоминают до сих пор. Но мы забегаем вперед.

* * *

Фемная система.

Это тяжелейшее время, когда империя стремительно теряла провинции, а разбитые войска выдавливались на оставшиеся центральные территории, — положило начало полной смене её военной организации. Мы сейчас называем эту новую организацию "фемной системой". Точное время её возникновения неизвестно, и мы можем только предполагать, положил начало этой системе сам Ираклий, или уже его приемники. Суть же системы была вот в чем. Отступившие в центр страны войска лишились мест своей постоянной дислокации, лишились налаженных систем снабжения. Этот вопрос нужно было как-то решать... В этот момент, видимо, и начинают создаваться "фемы". Само происхождение слова фема до конца не прояснено. Но скорее всего, оно является отглагольным существительным от глагола "фемнотемно" (опять наша любимая буква фита на стыке "ф" и "т") — которое означает "разделять, рассекать". В таком случае "фема", это ровно то же самое слово, что и вошедшее в русский язык "тема" — (то есть некая область обсуждения, которую мы отделили, для её более четкого обсуждения). В данном же случае — фема, это кусок территории империи, который был отделен от других новыми границами. Фема — это "нарезка". Изначально фемы будут созданы как четыре крупных области на угрожаемых направлениях, в которых разместились отступившие региональные армии. Эти фемы получат названия:

Фема тон Армениакон (Или как мы говорим, — Фема Армениак) — То есть сюда оказались выведены войска магистэра милитиум по Армении.

Фема тон Анатоликон (Фема Анатолик) — Войска магистэра милитиум по Востоку, (анатолик, по-гречески и есть "восток").

Фема тис Фракис (Фема Фракия) — Войска магистэра милитиум по Фракии.

Фема тоу Опсикиоу (Фема Опсикий) — Самая близкая к столице фема, где разместились центральные войска придворного магистра; откуда и название (лат. "обсекиум" — (дворнясвита), производное от латинского "обсидэрэ" (следить, быть вместе, которое происходит от буквального "об" (против) и "сэдэрэ" (сидеть) — то есть сидеть напротив.

Опишем то, как стала выглядеть фемная система, когда прошел бардак первых лет, и она уже внятно оформилась.

Каждый воин-стратиот воинской части, — испомещался на землю. То есть получал в пользование надел земли, — стратейю — с которого могли нормально кормится, и он сам, и его семья. За это воин был обязан нести военную службу, а также обеспечивать себя за счет доходов с земли нужной экипировкой. (Надел земли высчитывался в зависимости от стоимости экипировки разных родов войск, поэтому для пехотинца, кавалериста, и моряка размер участка был разным). Владение стратейей не освобождало стратиота полностью от налогов и общественных работ, но давало льготы. Воин не мог продавать принадлежавший ему участок. Он был обязан при смотрах иметь надлежащую своей войсковой должности экипировку, — и так же не мог ее продавать, не имея ей замены. В случае, если внезапно начиналась военная копания, и стратиот по какой-то причине не имел надлежащей экипировки, — государство предоставляло ему возможность купить(!) её на месте сбора войска, для чего там устраивались специальные магазины.

Стратиот должен был обеспечить, чтобы при его отправлении в поход, на земле оставались люди, способные обрабатывать его участок. В случае смерти стратиота, — участок и обязанность службы наследовал его старший сын, и далее по ближайшим наследникам. В поход стратиот часто выступал со своими "домашними", — сыновьями, родней, слугами. В строю и бою, командиры эти "семейные ячейки" старались не разлучать, видя в их круговой поруке залог крепости и стойкости войска. Домашних старались направлять в один контуверион. В определенном смысле, мы можем увидеть в стратиотах нечто похожее на российское реестровое казачество.

При выступлении стратиотов в поход, им начинало выплачиваться жалование, что — диалектично — с одной стороны, поднимало боевой дух оторванных от хозяйства солдат. Но с другой, часто будет мотивировать императоров на скорейшее завершение военных компаний, и отправление стратиотов по домам, даже в ущерб политическим нуждам, дабы снять дополнительную нагрузку с казны. По этой причине очень немногие императоры времен фемной системы следовали древнему римскому обычаю оставлять свое войско на зимовку на территории врага, дабы не гонять войско туда-сюда и весной как можно быстрей вновь начать боевые действия. Войску, квартирующему в лагере пришлось бы платить. Очень немногие императоры, вроде Никифора Фоки (который замордовал население налогами), или Василия II, (который своей экономией и борьбой с коррупцией неслыханно наполнил казну), — позволяли себе регулярно оставлять фемное войско на зимовку в чужом краю, чтобы при наступлении сезона, не тратя время, снова возобновить компанию.

Командовал фемой — войсковой командир. Изначально, когда в оставшиеся под контролем территории оказались стянуты полевые армии из разных провинций, огромных фем, как сказано, оказалось всего четыре. Занимали они не всю территорию империи, а лишь её часть, на наиболее угрожаемых направлениях. Войсками "центральной" фемы Опсикион командовал комис, командирами трех региональных были — стратиги. Стратиги, видимо по чрезвычайным обстоятельствам, — возможно, по опыту экзархов, — получили и военную и гражданскую власть во вверенной им феме. Точного механизма этого подчинения мы не знаем, (и в разных фемах это переподчинение власти могло занять разное время) но по опыту других времен понятно, что в районах близких к боевым действиям военная власть всегда по умолчанию получает перевес. А с учетом, что каждая фема включала в себя несколько гражданских провинций, — гражданские начальники изначально оказались в ситуации меньших, включенных в нечто большее, из-за чего командир этого "большего", оказался начальником и им. Но поскольку такая ситуация порождала те же проблемы регионального сосредоточения власти, которые мы описывали в более ранние периоды империи, со временем, в фемах устанавливается служба "протонотариев" (первописцов), — то есть гражданских бюрократов проходящих по ведомству "хартулярия сакеллы". Оба слова в этом титуле — хартула и сакелла являются уменьшительными. Хартула, — бумажонкабумажечка уменьшительная форма от латинского храта, происходящяя от греческого хартис — бумага. Сакелла, с латыни это маленькая святыня, святынька. Казалось бы, чем мог заведовать человечек с таким смешным титулом — "бумажчник святынек"? На самом деле это был восприемник полномочий громкого римского титула "комэс сакрарум ларгитионум" (сходник священных щедрот), — хранитель имперской казны, министр финансов. Соответственно подчиненные ему протонотарии управляли в фемах всеми финансовыми делами, финансовым обеспечением войск, закупкой, выдачей жалования, etc. А без жалования стратигу возбуждать солдат на бунт было гораздо скучнее. Гражданское судопроизводство так же было не в ведении стратига, этим занимался "претор", он же фемный судья. Реестром войска, а по сути, видимо, всей канцелярией, ведал опять же гражданский хартулларий (не начальник протонотария, а другой "бумажечник"). Все эти гражданские чиновники были оперативно подчинены стратигу, но их долгом было исправно стучать императору на своего фемного главу, — "чтобы мы (император), узнавая от них о состоянии гражданских и стратиотских дел, могли осуществлять более твердое управление"(С).

Со временем, все оставшиеся провинции и диоцезы, постепенно разделяются на фемы, гораздо более мелкие, чем те четыре фемы, созданные первыми. Также измельчают и сами четыре первых фемы, раздробившись на более мелкие части. Эти уже небольшие фемы будут содержать на своей территории определенную воинскую часть — (по имени которой, фема часто и получала название). Императоры дробили фемы на более мелкие образования, снижая концентрацию власти в руках стратига, и риск мятежа — после получения горького опыта. Забавно, что название центральной фемы, — опсикион (грецизм от латинского "опсикиум" — "дворня, придворные люди"), производное от "обседэрэ" (буквально "сидеть напротив"), — которое кроме значения "пребывать вместе (с хозяином)", так же имеет значение и "осаждатьблокировать". И командиры этой фемы действительно несколько раз за первые десятилетия существования фемы, будут поднимать мятеж против императоров. А вообще эта латинская игра слов хороший показатель, насколько правитель зависит от своих ближних людей.

С уменьшением фем, и пропорционально — подчиненных сил, — звание "фемного" стратига несколько обесценивается, по сравнению с прошлыми временами. Поэтому сам термин стратиг приобретает двойственное значение 1. Стратиг фемы, и 2. Стратиг войска. По мере мельчания фем, некоторые из них будут содержать настолько небольшие силы, что их командирами уже будут не стратиги, а комисы, трибуны, дуксы, и прочие командиры нижнего порядка. В самом общем смысле, дабы не входить в разночиноство их названий, начальник фемы может именоваться просто "эпархос" (надначальник), а вверенная ему территория, соответственно "эпархия" (надначалие). В начале фем было 4. К концу 7го века — 13. В начале 10го века — 26...

Поскольку фема означала территорию, на которой содержалась определенная войсковая часть, то в некоторый период это, слово станет использоваться и как синоним, собственно провинциальной войсковой части. Это порождает определенную путаницу смыслов. Так в империи была "фемата" (то есть фемы, — мн. число от "фема") — провинциальное ополчение, в том числе состоящее из тагм. Но слово "тагмата" (мн. Число от тагма), могло применятся как к фемным ополченческим тагмам, так и к постоянным тагмам императорской гвардии. Для того чтобы отличать последние, от фемных тагм, их могли называть "василика тагмата" — то есть императорские тагмы. В принципе же, если где-то рядом писалось о фемате и тагмате, мы понимаем, что имеется в виду фемное ополчение и гвардейский контингент. В иных случаях "тагмату" нужно понимать по контексту. Со временем, когда слово тагмы исчезнет из названия провинциальных частей, "тагмата" будет означать уже лишь гвардейские отряды с этим названием.

Названия для фем выбирались ситуативно, и некоторые из них будут иметь территориальные или этнические названия, в то время как другие будут названы по названию посаженной на эту территорию (как правило заслуженной и кавалерийской) военной части. Вроде возникших позднее фемы оптиматов, или фемы букеллариев.

Итак, военная система империи меняется коренным образом. Вместо солдат на жаловании мы наблюдаем класс ополченцев-землепашцев. Однако, "фемный стратиот" — понятие весьма широкое, в зависимости от рода войск, времени и места. Обычный солдат пехотинец, посаженный на землю, превращается в землепашца-ополченца, неизбежно падая в боевых качествах. Конник-протостат имевший своих боевых слуг, и включивший их в свою "семью", мог иметь достаточно людей, чтоб не браться самому за плуг, и не терять боевых качеств. К тому же, — переложить земледелие на другие руки, — будет стремится каждый стратиот, буде ему это позволит удача и обстоятельства (захватил на войне добычу и завел себе слуг, заставил работать на себя соседнего стратиота, который влез в долги, и пр). Эти поднявшиеся над трудом на земле стратиоты, начинают напоминать "испомещенных дворян", прекрасно знакомых нам по русской истории. Так же, как и русские дворяне, римские стратиоты пройдут свою эволюцию. Из хозяев-однодворников, мало отличимых от других крестьян, стратиоты постепенно превратятся в отдельное сословие. Несмотря на категорические запреты продавать и покупать фемные участки, со временем, за века, не мытьем так катаньем некоторые стратиоты будут таинственно становится хозяевами все больших земель, а другие будут наоборот, беднеть — и прислонятся к забогатевшим. Из этого постепенно вырастет фемная провинциальная военная аристократия, — крупные феодалы, со своими личными наследственными уделами и дружинами. Многие славные императоры будут самым серьезным образом бороться с этим осознающим свой интерес классом, превращающимся в опасных паразитов. Многие будут бороться сурово Многие — успешно. Но в конце концов, именно крупные феодалы, которым свой шкурный удел будет ближе судьбы всей империи — поставят крест на жизнеспособности римского государства.

Но до этого еще далеко. До этого еще века.

Также качество и "экономика" фемного войска варьировалось от географического положения. В пограничных фемах, постоянно терзаемых набегами недругов, — стратиоты, собственно, могли почти всегда находится в мобилизационном (и оплачиваемом деньгами), положении. Земля их при этом, нередко разоряемая, и возделываемая с перерывами, не служила для них основным источником дохода. Именно в таких фемах стратиоты, в силу большего занятия военным делом, были более профессиональны. Со временем из них сложится отдельная категория воинов — "акритесакритои", (ед число "акритасаритис") — или как мы говорим — "акриты". Название это производное от слова "акраи", которое является родственником нашему слову "края", по смыслу "края державы"), и означает слово акритис — пограничник. На бурных направлениях, вся их жизнь проходила в постоянных рейдах, контррейдах, засадах, и вылазках на территорию врага. В силу специфики их жизни, они действительно становились постоянным войском на жаловании, и когда некоторые императоры, в силу кризисных моментов пытались с покерфейсом "распустить их на отдых", (то есть прекратить выплату жалования, как обычным стратиотам из более спокойных фем), — это провоцировало эксцессы, которые нередко стоили бунтов, и даже потери территорий. Винить в этом акритов нельзя, — так как сама жизнь в некоторых местах, сделала их существование критически зависимым от жалования.

Напротив, в более спокойных, глубинных фемах, развитие стратиотов шло по-иному. Они реже получали жалование, но могли больше полагаться на свою землю. Богатевшие "крепкие хозяйственники", нередко поглощавшие участки своих незадачливых соседей, — взяли иную моду: Наиболее ушлые из ни могли сами вообще не выходить в поход, — и дома дел много! — выставляя вместо себя полностью экипированного "заместителя"; так сказать, "И.О. по военной части". Возможность такой "замены", естественно определялась многими составляющими, такими как принципиальность надзирающих служб, или степень общей угрозы (в случае тотальной угрозы государству, понятно, фема старалась выставить как можно больше людей, и тогда могли мобилизовать всех). Но в моменты. Когда угроза казалось умеренной, и фема выставляла не более положенного, такой вариант, в принципе, всех устраивал.

Примерно с конца Х века в ромейском военном лексиконе слово "тагма" (как название военного подразделения) начинает подменяться словом "аллагиааллагион". Аллогион с греческого переводится как "смена".

Слово это возможно заимствовано ромеями из контактов с франками, которые в то время называли "аллогия" места своих длительных стоянок. Этимология слова родственна греческому "лохос", ирландскому "лиге", русское "ложе", протогерманскому "лега", и т.д, — то есть вращаются вокруг значений "быть низким", "лежать", "место для лежания". Первоначально ромейская "аллагия" означала местность в которой постоянно квартирует подразделение. Видимо на походе бойцы в разговорах говорили мы из такойто аллагии

Естественно, что даже если главный стратиот не халтурил, и воевал или он сам, или его ближайшая родня, то в случае не-тотальной войны, с участка уходили не все члены семьи. А из самой фемы — не воины всех имеющихся наделов. Возможно, именно этой практике мы и обязаны слову "аллагиааллагион", которое постепенно вольется в армейский лексикон, и примерно с конца Х века начнет постепенно подменять собой термин "тагма", как названия большой войсковой части. Греческое "аллагион" дословно означает "смена". Возможно аллагион сперва был "сменой" — то есть частью воинов, которых каждая фема выставляла на службу, например, в случае не-тотальной войны. Но постепенно название прижилось к подразделению как общее, при любом раскладе. Любопытно также, что греческое "аллагиа" созвучно слову из военного лексикона франков того же времени — "аллогия" — то есть "место длительных стояноквоенные квартиры". Этимология франкского слова родственна греческому "лохос", ирландскому "лиге", русское "ложе", протогерманскому "лега", и т.д, — то есть вращаются вокруг значений "быть низким", "лежать", "место для лежания". Возможно заимствование ромеями этого слова у иностранцев. Тогда первоначально ромейская "аллагия" означала местность в которой постоянно квартирует подразделение. В походе воины из разных местностей могли идентифицировать себя как раз по названиям местностей, условно — "никейская аллагиа". Таким образом слово "аллагиа" постепенно становится не только обозначением места постоянной дислокации, но и самого войскового подразделения. И возможно, по созвучию, сливается в этом значении вместе с "аллагионом". Как бы то ни было, аллагиямиаллагионами ромейские военные отряды будут называться и тогда, когда уже угаснет сама фемная система войск, и вплоть до самого конца империи.

Еще одной особенностью фем, о которой стоит упомянуть, является "пехотный провал". То есть в существовании фем есть некий период, не вполне точно вычленяемый из-за недосказанности и противоречий, когда пехота, похоже, вообще не принималась в расчет. Некий период, когда в составе фем перечисляются моряки, кавалеристы, тяжелые кавалеристы, но не упоминается пехота. И даже не вполне понятно, как в этот момент вообще обстояло дело с пехотой. Причислялась ли она к льготникам, набиралась как обычное ополчение, или как-то иначе. Скорее всего, этот период крайнего пренебрежения пехотой был связан с арабским нашествием. Империя часто не могла одолеть врага в прямом бою. Генерального сражения старались избегать. Врага старались измотать. Обескровить неожиданными нападениями, и быстрыми отходами, до тех пор, пока он не добрался до богатых центральных районов, или по крайней мере на обратном пути. Такая тактика "бей и беги", удел кавалерийских отрядов. Пехота в такой ситуации — бесполезна. Она не может дойти до мобильного врага, чтоб ударить. И она не может от него убежать — становясь смертниками. Вот возможная причина, почему пехота долго не упоминается как значимая часть войска. И лишь со стабилизацией ситуации, когда империя усилилась, а муслимы напротив ослабели в распрях, когда империя снова чувствует силу для регулярных генеральных сражений, когда начинает не только оборонятся, но и отвоевывать; когда необходимость в пехоте возникает при осадах, в гористой и лесистой местности, — пехота постепенно возвращается, как нужный род войска.

Элитными войсками "постоянной боевой готовности", — в противовес ополченским фемам, — будут столичные и околостоличные военные части. Воины этих частей не будут знать работы на земле, по-прежнему оставаясь солдатами на жаловании. В римской империи всегда очень почитались традиции, поэтому гвардейские части, создаваемые императорами, очень редко расформировывались, даже если новый император создавал лично под себя новый отряд. Такие новшества бывали связаны с тем, что ранние гвардейцы, долго сидя далеко от войн, становились более предметом церемониальной обстановки, чем реальной боевой силой. Так, например, во времена Юстиниана "схола палатинаэ" выродилась в блестяще разряженных петухов, так как служба в этих отрядах давала реальные, в том числе и налоговые, привилегии. В результате в эти отряды правдами и неправдами старались записаться, например, купцы, которые покупали для этого самую блестящую и дорогую экипировку и оружие. Подобный отряд на параде конечно мог напугать своим грозным блеском иноземных послов, но в случае реального боя... (Интересно, что на подобные же грабли много позже наступит, например, французский король Карл VII. Он попытается в противовес знаменитым английским йоменам-лучникам создать своих французский стрелков. Людям, записывающимся в лучники пожалуют немалые привилегии. Французские купцы и торговцы, радостно потирая ручонки, побежали... Но это мы отвлеклись). Тем не менее, кризис, бывало, заставлял императоров вытряхнуть мусор из заплывших при дворе церемониальных отрядов, и наполнить их реальными вояками, которые снова превращали тех в грозную боевую силу. В результате всех этих игр с гвардиями и столичными отрядами, с некоторого момента в столице оказалось множество разных гвардейских частей со славной историей. Численность их будет колебаться от подразделений способных к самостоятельному действию на поле боя, (тагмы), до сотни человек ближних телохранителей. Императоры не видели в этом ничего плохого, так как разным отрядам с разными традициями, историей, и привилегиями, труднее договорится о бунте против богоизбранного государя. Схоларии, экскувиторы, кандидаты, вигиллы... Интересно, что с организацией фемной системы, из армейской организации постепенно уйдут, заменившись новыми понятиями арифмы, нумера, а со временем и тагмы. Но в столичной гвардии, будто в заповеднике, сохранятся и кавалерийский "арифм", и пехотный "нумер" — как собственные имена двух заслуженных отрядов. Традиции... Кроме войск, сопровождавших императора в походе, будут существовать и чисто гарнизонные столичные заслуженные подразделения, такие как например "тагма тон тейхеон" (тагма стенбортов); Солдаты этой тагмы — "тейхархои" (стенникибортовики) — отвечали конкретно за защиту стен Константинополя).

Примерно со второй половины VIII века, главной ударной силой центральных войск будут считаться "четыре императорских отряда", они же "василика тагмата". Это были кавалерийские — "тагма схол", "тагма экскувитов", "тагма арифмоввигл", "тагма иканатов". Со временем к ним добавятся несколько образованных позже. Некоторые же, напротив, утратят свое значение. (В основном, это будет связано с политикой, когда новый правитель резко менял курс, а гвардейская часть была слишком предана прошлому правителю).

Василевсовы тагмы имели свою систему званий. Так, например, командир тагмы как правило носил звание "доместика" (домашника). Заместитель (или два заместителя, каждый из которых командовал половиной тагмы) — назывался "топотерит" — (местодержитель (командира)). Бандонами командовали комисы. Кентархиями — кентиархи. Но в каждом гвардейском подразделении могли быть свои звания, обусловленные традицией. Так, например, командир тагмы вигилов носил звание "друнгарий". В тагме экскувиторов командиры бандонов именовались "скрибонами" (буквально "писунами", от латинского "скрибо" — писать; сравни с нашим русским "шкрябать"). В номере, и в тагме тон тейхеон, бандонами командовали "трибуны", а "кентиархиями" — "викарии". Тагма схол, очевидно являлась самым элитным отрядом, так как именно её командир — доместик — будет значим более остальных доместиков, а конце Х века обладатель этого звания станет главнокомандующим всей армии. (С момента, когда доместик схол "уйдет на повышение", фактическим командиром "осиротевшей" тагмы схол станет его первый топотерит).

Со временем, когда звание "доместика схол" осмыслится именно как звание высшего (после императора) — командира, не привязанного более к конкретной тагме, то появятся два "доместика схол", каждый из которых будет командовать западными или восточными частями войск восточной империи. Поэтому не удивляйтесь, если в поздних византийских текстах, встретите упоминание "западных" или "восточных" доместиков. При Комнинах также начнет употребляется титул "великий доместик", возможно, сперва как показатель оперативного преобладания власти одного доместика схол над другим, и позже, уже как утвердившееся звание).

* * *

Интерлюдия: — психология фемного стратиота.

Теперь давайте скажем вот о чем. Как и в первой части статьи, мы стараемся понять, что двигало, чем мотивировался римский солдат в разные периоды римской истории. Попробуем осветить этот вопрос и применительно к фемной системе. Мы помним, что солдаты легионов "золотого века", годами оторванные от течения мирной жизни обычных граждан империи, — часто утрачивали с ней всякую связь. Часто такие солдаты превращались просто в наемников, готовых идти за тем, кто больше обещает и больше заплатит. Люди, чьим домом был военный лагерь — то есть не имеющие постоянного дома. Мечтающие завести его где-нибудь, когда-нибудь, в хорошем краю, после выхода в отставку.

Фемный же стратиот, на ранних этапах, вновь оказался непосредственно связан с мирной жизнью и землей. Он гораздо лучше понимал нужды и тяготы крестьянина, а шире — гражданских людей. Фемный стратиот не презирал земледельца. И надо сказать, — это изменение способствовало формированию исключительного стойкого боевого духа. Стратиот воевал за нечто очень конкретное. Враг пришел ограбить твой дом, убить родных, надругаться над твоими женщинами — да не будет! Ты не поганый наемник, что сегодня получил жалование, а завтра бежит с кошельком, спасая свою жизнь. Твоя родина — не в кошельке. Все что тебе дорого — у тебя за спиной. Пусть даже ты в сотнях километрах от своего личного маленького дома и участка. Ты слишком хорошо знаешь, что расстояние не помеха противнику — неоднократно его орды прокатывались по стране аж до стен самой столицы, оставляя за собой развалины, пепел, горе. Но сегодня — враг не пройдет. Он не пройдет — потому что ты стоишь перед ним. Мать, отец, жена, дети — ты прикрываешь их своим щитом. Держаться. Держаться! И ромейская пехота — как правило — держалась. Её могли засыпать тучами стрел, в неё врубались клинья тяжелой конницы, на неё напирала чужая пехота. Ромейский ополченец — полукрестьянинполувоин, — стоял в бою так же упорно, как работал в поле. Ромейская пехота стояла утесом, о который разбивались вражеские волны. Она — принимая главный удар на себя, — закрывала своих собой лучников и пращников, которые иссушали врага залпами. Укрывала собой свою надменную профессиональную царскую конницу, которая до поры скрывалась как кинжал за завесой, — чтоб в нужный момент опрокинуть и погнать врага. Стратиоты — основа и опора войска. Основа и опора Рима.

Но что если ромейские войска выходили в экспедицию за пределы Империи? — И здесь ромейский воин-стратиот имел исключительно предпосылки для сознания своей правоты. Годы нашествий заставили Империю скукожится — да. Но это же означало, что все окрестные земли, — были "временно отторгнутыми" землями империи. Римский воин не шел за чужим — он шел возвращать свое! Он шел прогнать давних захватчиков, и вернуть имперскую границу дальше от своего дома. (Самих захватчиков, давно ставших здесь местным населением, немного пограбить — святое дело).

Ситуация уменьшившейся империи — в моменты, когда она возвращала свои земли — давала удивительное столкновение жизненных правд. Вот, к примеру, давний имперский "округ" — фракийский диоцез, был захвачен болгарами, которые прочно поселились там, ассимилировали местных жителей, жили там уже сотни лет, основали свое могучее царство. И вот, — империя наносит ответный удар!(С) Ромейские таксисы теснят болгар, возвращают искомые земли под руку империи. Что мог сказать на это болгарский мужчина, доведись ему поговорить с ромеем?

— Ты! Захватчик! — Вскричал бы болгарин. Ты пришел на мою землю!

— На ТВОЮ землю? — Поднимает бровь ромей — Смотри внимательно, клоун: — И ромей, стоя на болгарской земле, показывает рукой на развалины римского дворца, построенного в диоцезе еще в незапамятные времена. Он ведет рукой дальше, и показывает на все еще действующий римский акведук, которым века пользовались болгары, не умея создать ничего подробного. Дальше он показывает рукой на римский мост через реку, на мощеную римскую дорогу. — На твою землю, морда? Все это построили мы — римляне. Еще до того, как твои поганые варварские предки приперлись сюда, чтобы грабить и убивать. ЭТО. НАША. РИМСКАЯ. ЗЕМЛЯ.

И болгарину нечего было ответить на эту римскую правду. Правда римлян была старше. Поэтому болгарин мог только взяться за меч.

И все решал меч.

В этом, виртуальном диалоге, который на тот или иной лад повторяется в разных концах земли, представителями разных рас и наций, раз за разом тысячи лет, — обе стороны не хотят вспоминать о маленьких нюансах. Болгарин не хотел вспоминать, что его предки когда-то вторглись на эту землю. А римлянин, чьи сограждане жили здесь задолго до болгар, не вспоминает, что и сами римляне когда-то пришли на эту землю как чистые захватчики — просто они сделали это раньше болгар. Ведь каждый "коренной народ" — это предшествующий завоеватель.

Хорошо, вернемся к римлянам. А что если ромейские войска выкатывали экспедиционный корпус в такие места, куда раньше не падала тень римского владычества? Неужто наконец ромейский воин мог начать мучатся неуютной мыслью, что он захватчик, и залез куда-то не туда, и может погибнуть не за правое дело? Да ничуть. Потому что Римская Империя придумала себе поразительно эффективную (и душевно комфортную) идеологию. Суть её выражается в примерно следующих тезисах: На небе — Бог, и его божье царство. А на земле — Василевс, и Римская Империя. Василевс — божий наместник. Римская Империя — отражение царства Божьего на земле. Поскольку Бог творец и хозяин всего сущего, — он хочет, чтобы отражение его небесного царства — то есть Римская Империя — раскинулась на всю землю от края до края. Это — Божья воля. Рим — воплощение христианства. Поэтому римский солдат — нигде не захватчик. Римский солдат — исполнитель воли Бога. Куда бы римский солдат ни пришел — он там по поручению безусловного хозяина, и этой земли, и всего сущего. Попробуй возрази!

Все это прекрасно, но ведь у империи случались кроме громких побед, и сокрушительные поражения, потери огромных территорий. Несколько раз враги докатывались до столицы, и дело шло по острию бритвы. Казалось бы, — это должно было подточить веру ромеев в божье покровительство? Нет, ничуть — и на этот счет была подведена удобная теория. Ведь в Библии сказано, что перед концом свете придет антихрист, и будет его царство. Но после Антихриста как раз и воцарится Божье Царство на земле. Поэтому — поражение, собственно, ведет к окончательной победе.

Ну а поскольку никто из людей замыслов бога не знает, то можно только предполагать, к чему именно сейчас идут дела на земле. Если империя побеждает — ромей доволен — все идет по божьему плану. Если империя терпит сокрушительное поражение — ромей не унывает — бог попустил это ромеям в урок, за какие-то ошибки; но все равно ромеи остаются богоизбранным народом, и значит есть шанс поправить дела. Если же дела совсем плохи, и враг уже лезет на столичные стены — ромей утешается — возможно бог уже запустил механизм конца света и установления небесного царства на земле.

Вышеописанная концепция кажется вам странной, спорной, может быть, даже, не слишком убедительной? — Это потому, что вы читаете её в зрелом возрасте, уже обладая (надеюсь) критическим мышлением. Если бы вам её рассказывали с детства, чтобы она у вас закрепилась еще до формирования критического мышления, — вы бы верили в неё свято, как верило большинство простых ромеев. Выскажи вы свои сомнения ромею — он бы просто не понял — в чем-тут вообще можно сомневаться? Вышеописанное — такая же истинна, как свет солнца.

Это удивительная идеология, — связь религии с конкретным государственным механизмом — давала душевный комфорт и утешение при абсолютно любом развитии событий. И именно в этом, в немалой степени, объяснение поразительной жизнеспособности империи. Ведь победа — так или иначе — в любом случае будет на римской стороне. Опус романорум — опус Деи. Дело римлян — дело Божие. Эта вера помогала ромеям не унывать, и не опускать руки даже в самых трудных ситуациях. Именно поэтому Восточная Часть упорно стояла тысячу лет, переживая такие кризисы, которые погубили бы всякое иное государство.

Может быть, ополченец-стратиот не всегда был так искусен в воинском деле, как его профессиональный предшественник из старых легионов, — но он брал свое мотивацией.

Впрочем, воспев панегирики стойкости, мотивированности и патриотизму фемных ополченцев, мы должны упомянуть и о их слабом месте, которое разовьется со временем. Как уже сказано, исторически сложилось так, что фемным стратиотам, при вступлении в поход должно было выплачиваться жалование. Это было уязвимое место системы, мина замедленного действия у неё под задницей. Примерно в 11м веке, когда руководящие бездари и кризис осушат имперскую казну, когда многие стратиоты, в силу развивающегося феодализма, будут более "патриотами" своего края, нежели всей страны — с фемными ополченцами нередко будут возникать проблемы. К этому времени, многие стратиоты будут так долго — поколениями — владеть своими участками, что как-то и позабудется, что их выдало государство в обмен на службу. Стратиоты (как веками позже российские выродившиеся дворяне) уже будут воспринимать эти участки своими законными вотчинами. А мотивировкой выступить в поход, они уже будут видеть только выплачиваемое империей на время похода жалование. И если денег жалования вдруг не будет... Ну, как будет, — заходите, — бывало, говорили имперскому начальству фемные стратиоты, — и расходились по домам. То есть, стоило фемным стратиотам ощутить выделенную им землю как лично СВОЮ, психологически отделить эту землю, от благ, даруемых государством, — и у них постепенно начинает формироваться психология наемника. Государство платит — я воюю. А если нет — то нет. Это, со временем, очень аукнется Римской Державе.

* * *

Тактика Льва.

На рубеже 9-10 веков, император Лев IV (866-870-912г), пишет очередной военный трактат, пытаясь суммировать военную мудрость предшественников, и привести её к современным ему реалиям. "Леонтос ен Христо аутократорос тин эн полемос тактикон синтомос парадосис" (Льва в Христе самодержца военной тактики составленная передача). Ну или если попытаться сказать на нормальном русском — "учебник со сводом сведений по военной тактике". Мы сейчас называем этот трактат просто "тактика Льва".

Лев был человеком энциклопедической мудрости, за что и получил прозвище "софос" (мудрец). Неудивительно, что он так прилежал к книжным мудростям, если учесть, что его смолоду женили на девушке красивой, но столь набожной, что по ночам она спала на соломенном матрасике отдельно от мужа, периодически вскакивая и оглашая покои громкими воплями во хвалу господу-вседержителю. Когда утомленный непомерным благочестием жены, цесаревич попробовал завести нормальную любовницу, жена-сквалыга тут же устроила дикий скандал, с жалобами отчиму Льва, который развел дело сурово. Даже когда Лев уже сам стал императором, ему пришлось еше десять лет терпеть вопли с матраса, прежде чем собака на сене наконец померла, и была причислена к лику святых. Дальше Льву с женами и женщинами тоже не очень везло, потому-то он стал философом-мудрецом. Путь его к четвертому счастливому браку будет столь труден и тернист, что наконец-то добившись его, он вскоре и помрет, мда...

Короче, Лев добросовестно изучил все доступные ему трактаты предшественников. Однако, в области военного дела он был чистым теоретиком, предоставляя вопросы реальной войны своим полководцам. Это, конечно, наложило на его трактат определенный отпечаток. Однако, лично я прощу ему это, хотя бы потому что... его звали Лев. Тем более, что как император он, в большинстве случаев, имел возможность посоветоваться с реальными военными, что не позволяло ему совсем уж удалится в царство оторванной от жизни теории. В правление Льва держава постоянно вела воины с арабами и Болгарией с переменным успехом, потеряв некоторое территории.

В большом проценте своего содержания, трактат Льва повторят — иногда почти дословно — рассмотренный нами ранее "стратегикон" Маврикия. Что, в общем, неудивительно, учитывая, что это ближайший к тактике Льва по времени создания трактат, претендовавший на комплексное рассмотрение всего военного дела. Лев вносил изменения в тех местах, где военное дело за века претерпело изменение, и не чинил того, что не было сломано. Соответственно Лев рассмотрел нравы и обычаи современных ему противников империи, (где с момента гибели Персидской державы, роль главного врага получили захватчики-мусульмане). Внес Лев в трактат и много нового, в частности, впервые за долгое время подробно рассмотрев вопрос сражений на море. Однако, морской вопрос не является темой нашей статьи, и мы сосредоточимся здесь на сухопутной армии.

Взглянем на экипировку бойцов римской армии периода Льва.

Итак, любой пехотинец носит короткий (х)имматий длинной до колен. На ногах его башмаки без заостренных носков, с подбитыми гвоздями подошвами. Верхняя накидка его должны быть так просторна, чтобы налезать даже на панцирь, скрывая его блеск в разведке. Стрижка — короткая, (на заметку современным горе-иконописцам, которые регулярно рисуют восточно-римских святых с адскими курчавыми патлами). Солдаты все так же делятся на "тяжелую" (скутаты) и "легкую" (псилы) пехоту. При этом, по замечанию Льва, слово оплит уже почти вышло из обихода. А слово пельтаст вообще забыто наглухо. (Некоторые утверждения Льва, по поводу выхода слов из обращения, кстати, не вполне оправдаются в более поздних источниках, так как эти слова там всплывают; но не забывайте, это было время без интернета и телевизора, и люди жили в гораздо более уединенных "информационных анклавах").

Империя все также не может обеспечить всю тяжелую пехоту доспехом. Автор замечает, что желательно оснастить броней (он называет её в разных местах то "дзава", то производным от латинского лорика — "лорикон") хотя бы "отборных" солдат; то есть протостатов и тех, кто может оказаться протостатом при стандартном расширении строя; — двух первых людей в лохе. Само же слово "лох" как ряд в глубину фаланги, тоже постепенно выходит из употребления, и заменяется словом "акиа". Слово это, возможно является заимствованием из тюркских языков, в некоторых из которых "йакиа" означает "близкие", коннотационно — "родня". С учетом, что с распространением фемной системы командиры стараются ставить в один лох стратиотов из одних семей, такая этимология может иметь смысл.

Броня воинов — "лорикон" — может быть как металлической, так и из роговых пластин, или из сушеной воловьей кожи. На худой конец упоминается т.н. "кавадион" — по сути говоря, толстый набивной стеганный кафтан, ватник, набитым изнутри "вамвакионом" — войлоком. Для ловкого действия в бою рукава такого кафтана были прорезными, обычно в плечах. Руки вытаскивались из них, а рукава кафтана закидывались за спину, где скреплялись специальной застежкой (дизайн знакомый нам и по русским кафтанам средневековья, как на приведенном ранее изображении конников Ивана Грозного).

Упоминаются разного материала "нагрудники" в буквальном смысле — то есть броня защищающая только грудь, и открытая со спины. Упоминаются (конечно это принадлежность состоятельных воинов) и т.н. клинбанионы, — название панциря, произошедшее от названия тяжелого доспешного конника (подробнее см. в первой части). Ко времени автора "клинбанион" это пластинчатый панцирь, как правило, с короткими рукавами, часто с большим петалоном, который мы называем "зерцалом", — то есть крупной пластиной, прикрывающей живот или грудь. Автор упоминает, что панцири могут быть украшены на покатости плеч двумя маленькими флажками, — то о чем Маврикий в свое время писал как о принадлежности кавалериста, — и не совсем понятно, начали-ли пехотинцы времен Льва тоже носить флажки, или он случайно брякнул это не в тот раздел.

Скутатам (щитовикам) невредно иметь наручи и поножи называемые "хиропселлами" и "подопселлами", (буквально "рукобраслеты" и "ногобраслеты". Так же для поножей автор, понта ради, использует архаичное слово "халкотубы" (меднотрубы). Наручи и поножи могут быть как металлические, так и деревянные. На руках скутатам необходимо иметь рукавицы именуемые "маникелиями" (буквально "рукоприкрышкирукоукрытия"). Голову защищает шлем с небольшим султаном.

Основная защита скутата, естественно, щит. И тут автор вымораживает нас бессмертным "ну это всем известно", помноженным на то что он теоретик. Он пишет, что скутат может быть защищен "большим щитом, другим большим щитом, называемым "тхюра", а в другом месте уточняет "щитом, который требуется по условиям, удлиненный, большой, именуемый "тхюром", или же совершенно круглый"... Еще одним замечанием, является, что шит может быть и железным, (то есть видимо с полным металлическим покрытием, как у наиболее богатых вариантов древних греческих оплонов).

Описанные щиты нам, в принципе, понятны. "Тхюра", это очевидно измененный временем в своем названии "туреосфуреос", он же "турэйдос", — т.е. "воротоообразныйдверообразный". Классическое слово, которое греки а потом и римляне применяли к ростовому щиту, например к щиту легионера золотого века, и к овальному большому щиту, которым римляне пользуются на тот момент многие и многие века. Большой круглый щит, — упрощенный наследник оплона, в его разных вариантах тоже не вызывает никаких вопросов.

Вопросы возникают, как это совмещать с тем, что автор пишет про пехотное копье. Проведя краткий исторический экскурс о том, какой неимоверной длинны бывало копье древнего македонского фалангиста, автор авторитетно пишет, что теперь-то в таких копьях нет надобности, и ныне солдаты носят "малые" копья, длинной примерно в 8 локтей. Взяв даже малый "летикийский" локоть в 46,3см, мы получаем копье в 3,7 метра! Это нормальная длинна для копья, — но для копья уже двуручного, которое со щитом— тхюрой на одном бойце не сопрягается никак. Даже с утяжелителем на комеле такое копье для одной руки плохо операбельно. А автор нам еще сообщает, что копье бывало и длиннее, ежели солдат был в силах его метнуть...

Великий теоретик на этом умолкает, вызывая неодолимое желание преодолеть толщи времени и отгрызть ему ухо. Чем более росла на поле боя роль ударной кавалерии, тем нужнее было пехоте длинной копье для защиты от неё. И мы можем дать несколько непротиворечивых "расшифровок" этому странному сообщению автора. (Разные виды тяжелой пехоты, одни с одноручным копьем и большим щитом, другие с двуручным копьем и щитом поменьше, или копья, которые доставались из обоза только в определенных ситуациях, великий теоретик случайно тиснул не в тот раздел, перепутав длинну кавалерийского и пехотного копья, и пр) — но это будет именно теоретические конструкции. И мы, благодаря рукопопости автора не имеем возможности точно закрыть этот вопрос. Во всяком случае, сторонние материалы дают нам значительно меньшую длинну "стандартного" пехотного копья, о чем мы уже писали выше.

Вдобавок же о щитах, автор, вслед за Маврикием повторяет, что они должны быть одного цвета по тагмам.

Кроме копья, бойцы вооружены мечами-спатионами на портупеях, и тзикурионами. Мы легко можем понять происхождение слова "тзикурион", сравнив его с латинским "секарэ" (резать), "секурис" (топор), и даже с русским "секира". Итак, "тзикурион" это вошедшее в греческий ромейский словарь из латинского название топора. То есть "секуристзикурион" это изначально аналог греческому "полоспелика" (топорсекира). Однако, автор дает довольно подробное перечисление "тзикурионам", из которого мы понимаем, что это слово к его времени значительно расширило границы своего применения. Под "тзикурионом" автор понимает нечто общее, что можно сформулировать как "боевое древковое оружие, достаточно компактное для ношения при теле бойца в "кожухефутляреспециальных ножнах (и видимо операбельное одной рукой, для строевого боя со щитом)". Виды тзикурионов описанных автором таковы: топор, двухлезвийная секира, военный молот с пробойником-клевцом с одной стороны и дробящим шаром с другой, и нечто у чего с одной стороны лезвие как у меча, а с другой как у копья.

Как и в прежнее время, пехотные скутаты вооружаются луком. Но — тревожный признак — в отличие от авторов прошлых веков Лев уже не хвалится массовым ромеским лучным уменьем, которое было сравнимо даже с персами. Наоборот, в месте, где Лев пишет о назначении декархов-десятников, он замечает, что нужно отбирать крепких смельчаков "по возможности искусных в стрельбе из лука". Это уточнение — "по возможности", найти хоть одного хорошего стрелка из десяти воинов, показывает, что лучное дело в империи начинает угасать. Сказывается отпадение во время мусульманского завоевания многих провинций, традиционно сильных лучным делом. Да и стратиоты из числа небогатых видимо не всегда имеют возможность мастерски осваивать такое сложное искусство, как лучная стрельба. Сам Лев в трактате далее прямо подтверждает нарастающий дефицит лучников "Ибо повсеместное пренебрежение и падение интереса к искусству стрельбы из лука, проявляющееся у ромеев, приносит им сегодня много неудач"(С) И еще далее, император прямо в тексте трактата дает своим фемным стратигам предписание, которым пытается поправить положение: — чтобы у подчиненных им людей было в каждом доме не менее одного лука и 40 стрел. По возможности — лук должен иметь каждый. (Однако, как покажет дальнейшая история, подобные благие начинания не дадут сильного и длительного эффекта в масштабах всей страны). Вдобавок к лучным рекомендациям автор рекомендует давать лук по силе каждому. Неопытным солдатам следует давать слабые луки, и учить их стрельбе — так как в этом есть необходимость. Как и прежде, лучная сбруя должна быть такой, чтобы было можно вложить лук в футляр с накинутой тетивой, для быстрой смены оружия в бою.

Псилы же должны носить с собой пельту — малый круглый щит. За плечами у них токсофаретра, — то есть футляр для лука и колчан, емкостью на 30-40 стрел. К луку прилагаются соленарии с собственными малыми стрелами, для дальней беспокоящей стрельбы. Тзикурии в футлярах. Пращи. Те, кто не умеет стрелять из лука, или остался без него, — вооружаются дротиками-риктарионами (блин, нет, ну это невозможно, — я уже утомился от немыслимого количества названий дротиков, в истории римской армии, которые менялись, кажется, каждое поколение, тьфу...). Риктарионы автор ставит синонимом к старому слову "доратион", уменьшительному от древнего "дору", — копье.

Теперь — интересный момент. При описании добра, возимого в обозе, автор упоминает запасы метательных снарядов. Это уже знакомые тзикурионы. А также "бардукионы" и "матдзукионы".

С матдзукионом все понятно. Он встречается у того же Льва как "матзумарбулон". И нам понятно, что это в очередной раз измененный по звучанию временем, знакомый нам мартиобрабул (Марсова колючка), — то есть небольшой оперенный дротик со свинцовым утяжелителем, о которых мы уже писали ранее.

У Маврикия в прошлом трактате он упоминается как мартдзобарбулон

Бардукион является грециизрованным произношением и германского и славянского названия топора — "барда", "берд", и пр. (Сравни с болгарским "бардыш", нашим "бердыш"), и пр. с применением уменьшительного окончания. То есть речь о небольших метательных топориках. В срднелатинском это звучало как бардуциум. Возможно, эти метательные топорики появляются на вооружении некоторых частей пехоты после военной компании против франков и лангобардов, которую вели полководцы Льва.

Но автора получается несколько странно. На себе боец несет тзикурионы и риктарионы. А в обозе у него едут метательные бардукионы и матдзукионы. Это будет примерно, как если бы современный солдат, который вооружен автоматом и носимым боекомплектом калибра 5,45, но весь обоз загрузил патронами калибра 7,62. А ведь очевидно, что в обозе должны быть метательные оружия именно для пополнения тех видов, которые солдат расходует в бою. Вариантов объяснения этой странности несколько: Глава о вооружении пехоты была написана настолько позже главы, где упомянуто содержимое обоза, что за это время на вооружении солдат появились новые игрушки, перенятые у противника — те же метательные топорки-барды. Еще вариант как мы помним, в старину любая классификация была даже более условной, чем сейчас. Поэтому, например, бардукион и тзикурион (по крайней мере в его малом, метательном варианте) могли быть взаимопересекающими понятиями, и означать примерно одно и то же. Примерно так же могла быть затруднена четкая граница между малым метательным дротиком риктарионом и большой мартиобарбуллой, которые могли частично пересекаться границами понятия.

Еще одно примечательное о вооружении пехоты. Автор довольно спокойно, как само-собой разумеющееся пишет о пиро-сифонах, как о снаряжении пехотинцев и корабельной морской пехоты. То есть речь буквально идет о ручных огнеметах.

Нам известно, что т.н. "греческий огонь" изобрел маг Каллиник во второй половине 600х годов. (Маг — или как говорили греки "магос" — это, собственно тот, кто делает магию. Но для античных эллинов и их интеллектуальных восприемников, слово магия было не только синонимом всяких мумбо-юмбо, гаданий приворотов, бабко-ванг, битв экстрасенсов, и прочей дичи. Слово "магия" происходит от древнего общего прото-индоевропейского корня "магх", что значит — "имеющий возможность сделать". Этот корень "магх" сохранился в нашем русском языке в словах "могущий", и "могучий". Древние греки из этого корня вывели слово "магике", что опять же означало "искусство сделать что-то". Так называли, в частности, талантливых ученых и инженеров. (Ежели кто из читателей заглядывает в забавную литературную вселенную Ворхаммер 40000, и удивляется, почему там механики-технари носят титул "магос" — так вот именно поэтому...). Древние римляне позаимствовали это греческое слово "магике" в латынь. Они видели в этом корне созвучие со словом "магна" — что значит, "большая""великая". И со временем, у римлян слово "магия" стало ассоциироваться с чем-то большим, превосходящим понимание обычного человека. Например — с колдунством и мумбо-юмбо. Так мы и получили слово "магия", в нашем современном смысле. Интересно, что и в русском языке слова "чудо" и "кудесник", вовсе не означают изначально неких сверхъестественных сил. Чудкуд, это нечто непрямое, завитое, изогнутое, — то есть достижение результата не прямым, а каким-то хитрым обходным путем, нам непонятным. Ну и стоит вспомнить здесь "третий закон" писателя-фантаста Артура-Кларка: — "любая достаточно развитая технология неотличима от магии"(С).

О чем это мы? А, да. Маг-инженер Калиник. Значит, он изобрел греческий огонь, который представлял собой огнесмесь, видимо на основе "нафты" (нефти), которые Ромеи добывали на берегах черного моря. Смесь эта (видимо) выбрасывалась пневмоударом за счет давления созданного заранее накачиванием через меха. Состав смеси считался ужасным ромейским секретом, и был таков, что смесь эта липла ко всему на что попала, и даже не гасла на воде. Летела огнеструя таких сифонов примерно на три десятка метров. Греческий огонь помог римлянам ослабить морской натиск арабов, несколько раз поджарив их флот в барбекю. Пострадали от греческого огня и наши славные славянские предки, когда приезжали целым флотом пошуровать вокруг Царьграда.

Но в основном, греческий огонь несколько сот лет использовался со стационарных установок, на судах, и иногда на повозках. Лев IV же в своем трактате скромно подчеркивает, что именно он изобрел переносной вариант огнемета-пиросифона. Трудно сказать, что он имеет в виду под этим утверждением. Как император он мог просто "высказать идею", над которой потом потели инженеры и мастера. Но может быть, как интеллектуал, он даже сделал набросок чертежа.

В любом случае, применение подобных ручных огнеметов было довольно ограниченным. Смесь из такой машины выбрасывалась толчком ручного насоса, и потому, согласно современным реконструкциям, летела метра на три, (ну может на пять у неимоверно резкого и могучего насососжимателя-чемпиона). Да и сколько таких сифонов могли производить имперские мастерские при тогдашних технологиях?.. Как доставлялась централизованно изготовлявшаяся смесь в войска?.. Такая штука могла повергнуть в паническое бегство войско каких-то уж совсем невежественных варваров, чисто за счет психологического эффекта; но не более нескольких раз, — человек ко всему привыкает. Тем не менее, при грамотном применении подобное оружие могло оказывать реальную практическую пользу. Фукнуть из своего строя в строй врагов, и прорвать его, пока те пляшут, сбивая пламя со штанов и щитов... Быстро пожечь телегу "карагона", или деревянную осадную башню врага... Окатить парус и снасти вражеского корабля, который проходит вплотную с имперским дромоном... Хотя заполненный огнесмесью хрупкий горшок с фитилем, мог послужить зажигательным средством не менее эффективным, а может даже и более дальнобойным, чем ручной пиросифон, но император Лев явно порадовал и себя и современников тем, что римское войско использовало "каттин эдж текнолоджи", и было, так сказать, на самом острие технического прогресса. Все это оставило заметный след в сознании современников и потомков, и мы неоднократно видим изображения "ужасного греческого огня", в.т.ч и из ручных огнеметов. Ну а наш мир, благодаря Льву IV стал несколько богаче. Средневековые римские огнеметчики, — это круто, и по-хорошему рвет шаблон.

Рис. Рисунок из ватиканского кодекса, — "хиропиросифон" (в буквальном переводе "ручноогненасос"; греки как немцы, любят составить одно слово из 15-20ти), он же "пирекболос" (огнеброс), — ручной огнемет.

Перейдем к ромейской кавалерии.

Кавалеристы, так же как и пехота, разнятся по качеству снаряжения. Отборные бойцы носят панциры до лодыжек (вспомните рисунок африканского конника выше). Используются панцири-клинбанионы. Броня может быть металлической, роговой, кожаной, или из набитой ткани. Флажки на плечах присутствуют. Так же как пехота используются наручихиропселлы и поножиподопселлы, из железа или дерева. У более богатых всадников голову защищает "полный" шлем, а у тех что попроще шлем с кольчужной защитой шеи. Шлемы украшены султанами-туфионами. На каждой лошади должны быть футляры для перевозки брони в снятом виде, чтобы бойцы могли не утомляться в походе. Под броней на пехотинце одет более длинный чем у пехотинца (х)имматий, закрывающий колени. Верхние накидки должны свободно одеваться поверх доспехов и лука, чтобы защитить их от влаги, и скрывать до срока блеск доспеха от врагов.

Кони отборных бойцов защищаются налобниками и нагрудниками, и нашейниками из железа либо войлока. У наиболее богатых конь прикрыт не только с фронтальной проекции, но защищен и с боков седельными привесами. Так же как и в прошлое время на конской сбруе укреплены несколько султанов, на лбу, под подбородком, и пара сзади.

Вооружены кавалеристы спатионами "ромейского типа", а также более длинными "паромирионами" (буквально, — "прибедренниками", носимыми при бедре), которые представляют собой длинный однолезвийный палаш. Также всем конным стратиотам следует иметь двустороннюю тзикурию, одна сторона которой будет иметь вид удлиненного и заостренного спатиона. Тзикурия возится у седла в специальном футляре.

Каждый, кто умеет стрелять из лука возит с собой токсофаретру с 30-40 стрелами, и футляром для лука, куда тот помещается в натянутом виде. Новобранцы, еще не умеющие стрелять из лука должны быть вооружены копьем и полным щитом.

Копий у каждого кавалериста должно быть два, с ремнями для перевозки за спиной. Оба могут использоваться и как метательные. На древках их все также укрепляются флажки-фламулы, которые снимаются непосредственно перед сражением. При возможности коннику, еще неплохо иметь при себя два дротика-риктариона.

Так же среди экипировки, в обязательном порядке, присутствует аркан, хотя его сфера применения не описана. Из других ромейских свидетельств, и аналогии с другими народами, мы знаем, что аркан мог быть использован при индивидуальных поединках, чтобы свалить противника с коня, а потом добить его. Естественно, он использовался и при взятии противника живым, например, если нужно было "взять языка" (это выражение, так прижившееся в русском языке, мы как раз позаимствовали у восточных римлян). Арканом можно было поймать лошадь, или иного нужного живым зверя. Использовался ли аркан, чтобы выхватить вражеского бойца из строя? Может быть, такое и проворачивали отдельные удальцы. Но дело это чрезвычайно рискованное, где одиночка противостоит коллективу, где взятому в петлю, могут успеть прийти на помощь товарищи, и еще не ясно, кто кого перетянет... Аркан крепился к седлу, и просто сбросить его, если владельца аркана начинали перетягивать, при полностью распущенном, натянувшемся аркане — было уже нельзя; его можно было только отрезать, пока тебя вместе с конем не подтащили к себе гостеприимные вражеские воины... Вообще же, аркан уже долгие века был известен римской кавалерии. Упоминания о аркане вы встречаем еще в 6ом веке, когда историк Иоанн Малала (ок. 491-578) упоминает его как принадлежность готских всадников. Арканами велколепно владели и персы, с которыми римляне столкнулись еще раньше. Так что вопрос только в том, с какого момента сами римляне начали применять аркан массово.

Как видно из описания, (которое в подавляющей части скопировано из стратегикона Маврикия), римская кавалерия представляет собой любопытное зрелище. Несмотря на то, что уже больше пары сотен лет в римской армии существуют стремена, копье все еще является не только оружием таранного удара, но при случае и метательным оружием. Все вооружены разным тяжелым оружием ближнего боя. Длинный палаш, клевцы-чеканы, и тяжелая двусторонняя, — нам не вполне понятна её точная форма — "секира". Это позволяет эффективно драться с тяжелой конницей противника, и наводить ужас на пехоту. Акцент автора (и Маврикия, которого он копирует), что полными щитами вооружаются передовые бойцы, и новички, которые не умеют стрелять из лука, показывает, что прочие иногда используют меньшие щиты, или не используют их вообще.

Здесь конечно есть определенная хитрая зависимость, так как обычно отказ от большого щита возможен только при общем хорошем доспехе, эффективно защищающем тело. (То, что мы увидим впоследствии и рыцарей позднего средневековья, когда улучшение нательной брони сделает щит почти ненужным). Но в означенное время доспехи еще не достигли подобной степени совершенства. В сочинениях Льва Диакона — (жил несколько позже Льва-императора, активные годы жизни во второй половине десятого века), — мы читаем о том, как Никифор Фока, и патрикий Петр (евнух, кстати), ухватив копье двумя руками, на полном скаку пронзали защищенных кольчужными панцирями врагов насквозь. То есть среднестатистическая, распространенная тогда защита, от акцентированного копейного удара никак не спасала. Правда здесь начиналась игра в "камни-ножницы-бумага", когда взятие копья двумя руками давало тебе более длинный отрезок копья, выставленный перед собой и более мощный удар за счет плотного удержания, но одновременно лишало тебя возможности пользоваться большим щитом, что в свою очередь уменьшало твою собственную защиту. Судя по всему, ромеи, до некоторой степени, компенсировали несовершенство тогдашнего снаряжения дисциплиной и строем, когда первые ряды атаковали со щитами, а относительно защищенные ими последующие ряды могли взять копья двумя руками, увеличивая силу и досягаемость удара в промежутках между передовым "ярмом".

В одном из своих исторических экскурсов, в трактате, автор делает ремарку, что прежде, в прошлом, всадники-катафракты делились на два класса: "тхюрофорои" (щитоносцы) и "доратофорои" (копьеносцы). То есть одни вооружались большим щитом-тхюройтурой и одноручным копьем, а вторые более длинным и мощным копьем, которое они держали двумя руками, и которое здесь названо древним и общим названием копья "дору". (Судя по тому, что мы описали выше, подобное разделение, может быть, только, называемое другими терминами, сохранялось и с современной Льву кавалерии). В другом месте автор уточняет, что древние катафракты называли свои копья "лонхами", а сейчас такие копья зовут "менаулами".

Слово "лонха", мы встречаем в греческом с древности в видах "лонха" (логха), как довольно общее название копья, и "лонхарион", "лонхипис", как его уменьшительные. "МанаулионМенавлион" же, это криво перенятое греками латинское слово "венабулум", которое изначально означало охотничье копьедротик. (От латинского "вэнор" — охота, как уже описано выше). Слово венабулум, мы встречаем еще у Вегеция, как одно из название метательных дротиков римских легионеров. Но у грекоязычных ромеев, к 9-10му веку, венабулум-менаулион уже переосмыслялось, через охоту, не как легкий охотничий дротик, а видимо как тяжелая охотничья рогатина. Поэтому такое название получает тяжелое кавалерийское, а затем, позже, и пехотное, копье. (В смысле тяжелого двуручного пехотного копья для борьбы с кавалерией, термин менаулион начнет встречаться несколько позже, примерно в последней трети десятого века, как оружие специально выделенных бойцов-"антикавалеристов", называемых "манаулатои").

Теперь перейдем к описанной в тактике Льва штатной организации.

Низовой основной войска является уже упомянутая "акиа" (близостьродня). То есть сменивший прежней название лохос, — цепочка воинов в глубину строя. Автор несколько невнятно излагает о численности акии в разных местах трактата, в духе, что вообще её численность может быть от 4 до 16 человек, а в другом месте её средняя численность означена в 5-10 человек. Открывается ларчик просто, стоит нам вспомнить, что автор пишет обобщенно и о пехоте и о кавалерии. Дополним это тем, что уже многие века римские подразделения специально не делают единой численности, и мы понимаем границы такого разброса. Идеальной глубиной пехотного строя (и лохаакии соответственно), веками считались 16 человек, в то время как самых завалящих кавалеристов не ставили более 10, а если они хороши, и того меньше, 7-8ч. Максимальным для кавалерии Лев называет глубину строя в 10 человек; и то, это войско больше 12 тысяч, при меньшем общем числе — 5 человек. А потом, воспроизводя Маврикия, Лев пишет, что глубина кавалерийского строя более 4х конников бесполезна, с точки зрения их непосредственного участия в атаке. Таким образом, условно(!) 4-10 это численность акии кавалеристов, а 10-16 — пехотинцев.

При всех оговорках, на частные случаи, разница с прежним временем, похоже в том, что при Маврикии разброс в численности лоха был меньшим, и разность численности более высоких организационных единиц происходила из разного количества включенных в них лохов. При Льве же сами низовые лохи-аки начинают сильно болтаться в численности, видимо от фемы к феме, от подразделения к подразделению.

Акиа, как правило, составляла подразделение, которое все так же называется "декархиа" (дестятконачалиедесяток), — сколько бы реально солдат не было под этим условным названием. Командует её декархис. Он же "примос" (первый) и "протостатос" (первостоящий).

И как прежде "декархиа" делится на два "пентархии" (пятерконачалиипятерки). Одной командует сам декархис. Второй — "пентархис" (пятерконачальник).

Как и в прежнее время, дополнительным условным делением "декархии" является т.н. "контуверион" (со-палатка). То есть, если декархиа, реальной численностью в 16 человек, делится на две пентархии (по 8мь) — то каждая из этих пентархий составляет отдельный контуверион. каждый из которых, условно спал в своем походном шатре. Как мы понимаем, название контуверион тоже условно, так как палатки и шатры — все эти тенты и тубы, — могли быть разными, и не обязательно весь контуверион помещался в одном шатре, это просто происхождение названия. Однако, контуверион это действительно та единица, которая вместе ест, вместе спит, имеет общий кош на еду, и сплавляется общим бытом.

Но если в декархии было всего 8мь человек, то она могла уже не делится на два, и составляла собой один контуверион. А могла и делится. Точно так же конная "акиа", в которой было 4-5 человек, могла уже даже не делится, на меньшее". Держите в уме, что из-за переменной численности подразделений, вот эти соответствия традиционных архаичных греко-римских структур, — декархиа, пентархиа, контуверион — становились плавающими от случая к случаю.

Пять декархий составлали "пентеконархию" (пятидестятню). Командовал её пентеконархис. Лев упоминает, что пентеконархис также назывался "трибун". И если Лев, или переписчики не спутали пентеконархию и пнтекосиархию, — то есть 50 и 500, — то трибун сильно упал в цепочке командных званий.

Две пентеконрахии составляли кентархию (сотню). Которой командовал кентаросэкатонархис (сотник).

Несколько сотен образовывали "тагму" или "бандон". С численностью от 200 до 400, а в среднем, около 300 человек. Командовал её комис.

Из тагмбандов составлялись мойры или друнги. (Некогда бывшая аналогом мойры и друнга "хилиархиа" (тысяча), — к этому времени вышла из употребления). Командует мойройдрунгом — "друнгариос". Численность — до 3000ч.

Две три мойрыдрунга составляют "мерос" или "турму". Командует ей "мерархис", или появившийся позже "турмархис". Бытовавшее ранее ране звание командира мера "стратилат" выходит из употребления.

Три мературмы составляют стратос (войско). Командует им "стратигос". Бытовавшее ранее звание первого помощника стратига — "иппостратигос", выходит из употребления. Понятно, что командующий центральным мером мерархис — является первым замом, стратига.

Итак.

Подразделение — численность — командир.

(Помните, что по описанным выше причинам, указанная численность условна).

Пентархиа — 5-8ч — пентархис.

Декархиаакиа — 10-16ч — декархис.

Пентеконтархиа — 50-80ч — пентеконтархис.

Кентархиа — 100-160 — кентархосэкатонархис

Тагмабандон — от 200 до 400; в среднем 300ч — комис.

Мойрадрунгос — до 3000ч — друнгариос.

Меростурма — до 6000ч — мерархистурмархис.

Тактика действий опирается все на те же основы, описанные еще в "Статегиконе".

"Паратаксия" ("околостроение", собственно, строй войска, составленный из отрядов), — строится по прежним принципам. Войско встает в 2-3 линии. (Любопытно, что Лев называет такой способ построения ромейским, а предыдущий Маврикий — италийским, — сохраненная память о древнем Риме, чьи войска некогда ввели разделение на линии). Пехота скутатов составляют паратаксию первой линии, строясь в четыре (при меньшем чем 24000 общем количестве людей в три) мероса. Псилы размещались либо на флангах, либо в тылу первой линии, в зависимости от замысла стратига и своей специализации. (Мы помним, что лучники могут стрелять через головы своих, а пращники нет). Кавалерия строится на флангах, защищая первую линию, одновременно угрожая быстрым ударом врагам.

Небольшое количество скутатов и псилов, следует поставить отдельно в резерв, во главе с отдельным архонтом. (видимо, между первой и второй линиями) Их задача подкрепить паратаксиюзаделать брешь в случае прорыва линии, или же, по приказу, обогнув паратксию и кавалерию с фланга, удлинить строй, атаковать охватом, и т.д.

Псилы все так же должны составлять половину каждого мероса, или (в случае, если войско меньше 24000) — треть каждого арифма (видимо арифм здесь использован в изначальном смысле слова, и речь о том же меросе — то есть треть мероса). Все псилы делятся на декархии, и как общее имеют своего отдельного командира — архисагитатораархиткосота. Псилы подразделяются на три подтипа.

"Аконтистис" (дротинщик, — использующий "аконтион" — дротик),

"Саггитатор" (грецизм от латинского сагитта, "стрела" — буквально "стрелок", использующий лук)

"Свендоболистиссвендонистис" ("Пращебросатель, буквально, "бросающий повязкой" — от сфендон — оправаповязкапраща и балео — бросать).

Оставшиеся две трети (или половина) мероса — то есть две мойри-миры из трех, состоящие из скутатов строятся для боя в акии по 18 человек. 16 из которых — боевой строй. А двое самых лядащих являются прислугой, обслугой телег, погонщиками, и пр. (Это противоречит свидетельству самого же автора о разброде в числе людей а акиах, но надо понимать, здесь он описывает фемному стратигу, как тот должен идеально организовать войско).

Строй акии по-прежнему состоит из протостатов и эпистатов. При этом наиболее опытные бойцы по-прежнему ставятся на четыре передних и четыре задних позиции, в то время как в восемь рядов середины акии можно ставить малоопытных новобранцев. 16 человек по-прежнему делятся на два контуверниона.

Так же, как раньше, по краям первой линии ставятся слева плагиофилаки, и справа гиперкерасты. Сам Лев в некоторых местах понимает их уже чуть ли не как синонимы, и это не потому что он лопух-теоретик, а видимо потому, что за многие столетия от появления этих названий, они стали данью традиции. В то время как обстановка на поле боя могла заставить охватывать противника не только справа, но и слева. И специально выделенный друнг, предназначенный для проскакивания за спинами охвативших фланг врага гиеркераствов, и нанесения удара в тыл врагу, возможно ходил в атаку с любой из удобных для удара сторон.

3я "линия" — "нотофилаков" по-прежнему условна, (см описание выше у Маврикия). Первая линия также ведет бой, а вторая вступает в дело только при крушении первой. Отряды третей являются охраной тылов, и помогают второй при крушении первой. Вторая линия все также состоит из отдельных "коробок", который выступают зубьями грабель, собирая между собой бегущих солдат первой линии. Действует все тот же принцип — если первая линия разбита, то её солдат может бежать либо к фоссатиону (временному лагерю, от лат. "фосса" — ров), либо в "грабли" второй линии. Побег в любую иную сторону считается дезертирством со всеми вытекающими. Собрав силы между коробками второй линии, солдаты первой могут пойти в контратаку.

При конных маневрах, до близости с противником, копье держится вверх, чтобы не сковывать лошадь. Кавалеристы так же, ситуативно могут быть разделены на роли "дифензеров" и "курсоров". Эти роли в бою, которую может в зависимости от обстановки выполнять каждый конник. Кто получает приказ "преследуй на скаку" — скачут толпой как курсоры. Преследуй строем — двигаются строем как дифензоры. Принцип все тот же курсоры "волна", которая быстро скачет в атаку. Дифензоры — "волнолом", который примет свою волну и разобьет внезапную вражескую контратаку. Лев пишет, что дифензоров за их функцию в бою будет справедливо называть также "экдиками". ("эк" — из и "дикеодиказо" — судить, приговаривать. Дословно "изсудники", а по смыслу, мстителизащитники). В принципе, это греческое слово вполне повторяет смысла латинского "дэфэнсора". И возможно, Лев, пишущий для поучения стратигов, пытается объяснить этим грекоговорящим современникам смысл латинского слова, осознаваемого по функции, но уже не понимаемого по смыслу.

Что еще о армии времен Льва?.. С миру по нитке. Пехоте не рекомендуется проходить в день сражения, до вступления в бой, проходить в полном обмундировании больше двух миль. В армии по-прежнему используются слуги из числа рабов, и свободных для обслуги обозов. Не вполне решенным является вопрос нащитных отличительных знаков подразделений. С одной стороны, Лев, вслед за Маврикием указывает, что в тагмах должны быть одноцветные щиты. И мы можем понимать это двояко, — либо что некоторые фемные лентяи-стратиоты вообще не красят щиты, либо что фемные стратиоты-затейники рисуют каждый на своем щите собственные гениальные эмблемы. ("5й отдельный двор деревни Малые Грязюки, фемы Харсиан", эмблема — атакующий тигр, откусывающий хобот слону верхом на акуле. Девиз: — "где-мы-там-никто-кроме!". Ну, или как-то так... — мы в России все это видели на шикарных эмблемах во время бардака 90-2000х). Чисто умозрительно, я не думаю, что нащитные эмблемы исчезали в римской армии насовсем. Даже если фемные стратиоты где-то манкировали едиными нащитными знаками, то их скорее всего трепетно сохраняли подразделения кадровых императорских тагм с многосотлетней историей. С развитием же фемной аристократии, слуги владетельных домов, и прислоненные к ним местные стратиоты, начнут носить цвета своих хозяев из владетельных домов, как это было в заводе у богатых феодалов. Косвенно это подтверждается и тем, что Лев пишет, — на полотнищах знамен каждой тагмы должны быть свои отличительные знаки, известные стратиотам. Отчего бы было не нанести те же знаки на щиты?

У Льва указана система штрафов фемным командирам любого ранга, которые пытаются использовать стратиотов не по назначению, (привет строительству генеральских дач). Напротив, указано, что неплохо, если архонты будут состоятельным, дабы они могли оказать поддержку стратиоту своими средствами, если у того возникнет нужда. (Например, нет денег купить насущную экипировку в преддверии похода). Лев видит в этом плюс, так как это привяжет стратиота к командиру, и тот будут благодарен и верен в бою. Но — диалектично — так из займов и одолжений, рождалась зависимость рядового стратиота перед фемной аристократией. И стратиот начинал более служить местному аристократу, чем центральной власти.

Из последнего, что хочется заметить. Кажется, — такое остается впечатление по изложенному материалу — в трактате Льва уже нет такого перекоса в сторону кавалерии. Ей по-прежнему уделено много места, её в войске времен Льва часто больше, чем пехоты. Но уже нет такого упора на отдельные чисто кавалерийские армии и сражения, какой был в некоторых местах трактата Маврикия. (При этом, и последний не отрицает и не презирает пехоту, но кажется считает её родом войск нужным не всегда, а лишь на определенных местностях). Насколько это отражает современное для профессионалов понимание войны во время создания двух трактатов, и насколько частные мнения двух императоров, сейчас уже сказать невозможно.

* * *

Праэцепта милитариа.

Во второй половине Хго века, около 960х годов, появляется военное руководство "Стритигики экфесис кэ синтаксис Никифору деспоту". (Стратегии доклад и сводное построение господина Никифора), — то есть по сути — "Доклад по стратегии и боевому строю Никифора". Так же известная под латинским названием как "Праэцепта милитариа" (Наставления военные).

Как видно из названия, трактат посвящен победоносному полководцу, и впоследствии Императору, — Никифору Фоке (912-963-969г). Но написан трактат не самим императором, а возможно кем-то из стратигов Никифора, писавшим, для сохранения тех военных знаний, навыков и приемов, которые накопил во время своих походов Никифор. Это отражается прямыми цитатами императора. Название же осенило трактат авторитетом императора, который вполне оправдывал свое имя: — Никифорос (Победоносец). Как бы то ни было, трактат явно написан чистым практиком военного дела. Этот узко образованный практик с безыскусным языком, в отличие от многих авторов прежних трактатов, не слишком сведущ в устройстве военной истории давно минувших дней. По этой причине он не озабочен тем, чтобы постоянно подкрепляться авторитетом "древних" — он их вообще почти не упоминает. Он почти не устраивает на страницах никаких исторических экскурсов, разве что оговаривает выход из употребления некоторых терминов, и какими новыми они заменились в войсках. Он говорит лишь о современных ему делах. Систематизация трактата довольно неряшлива, но это, частично, может быть результатом изъятий последующих переписчиков. Посвящен трактат действиям римский войск против конкретного противника — арабов. Но описывая свою тему, естественным образом захватывает и прочие моменты римской военной организации.

Давайте посмотрим, как выглядела римская армия времен императора Фоки:

Педзикос-пехотинец защищен уже известным нам "кавадионом", — ватником с набивкой из войлока или грубого шелка, длинной до коленей, с широкими прорезными рукавами. Для боя эти рукава закидываются назад и закрепляются застежками. Голова защищена "камелауклионом", набивной войлочной шапкой, (опять же, сравни с прекрасно знакомыми нам по средневековому русскому войску "шапками бумажными"). Ноги защищены некими двойными сапогами до колен, или же одиночными до бедер. Что подразумевал под этим автор, он не расшифровал. Единственное разумное объяснение его словам, что речь идет о одних и тех же длинных сапогах, развернутых до бедра на полную длину, или спущенных вниз до колен перегибом. (Как аналог вспомните "дартаньянские" сапоги, знакомые нам по фильмам про мушкетеров). Могли быть на ногах и сандалии "музакии", с системой крепления по ноге ремешками.

Вооружена пехота: "Сидирорабдионами"... (Сидирорабдион, буквально "железная палкажелезный жезл", но само слов "рабдион" у греков так же означало и небольшие стерженьки, в том числе и шипы-отростки у некоторых животных и рыб. Таким образом, вероятно речь идет о булавах, палицах, во всем их многообразии. Как полностью металлических, так и с деревянными древками, с боевым навершьем гладким, шипованным, и пр). ...Мечами-спатионами, и тзикурионами. Как мы помним, "тзикурион" изначально означает топорсекиру, и орудия типа шестопер или военный молотчекан некогда "прижились" к этому термину из-за неимения других слов для их описания. Со временем такие оружия стали называться сидирорабдионами, а тзикурион, надо понимать, вернулся в более узкие границы топорасекиры. Как бы то ни было, понятно, что пехота вооружалась всеми этими вариантами во всем их многообразии. И автор пишет, что пехотинцы должны пользоваться, кто чем умеет. У пояса пехота носит пращи-сфендоболоны.

Защищена пехота большим щитом. Согласно автору, его размер должен быть не менее (а можно и более) 6 "спитафм", а по возможности и больше. Спитафми — это то, что по-русски мы называем "пядь", то есть расстояние между максимально разведенным большим и указательным пальцем. Как и многие другие меры, существовала пядь обычная-малая, и большая-василевсова. В данном случае явно использована обычная пядь ок 19,3см, (иначе размер щита получился бы совсем непотребным для ношения). То есть минимальный размер щита по вертикали был около 116 сантиметров.

Автор упоминает размер контоса — пехотного копья: 25-30 пядей. Это 4,8-5,8метров. (!!!) При этом упоминается, что копье должно быть толстым и крепким. И здесь мы опять упираемся в том, что это абсолютно невероятный размер для копья оперируемого одной рукой, со второй рукой занятой большим щитом. Кроме того, имей вся пехота такие длинные копья, ей бы не пришлось выделять из своих рядов т.н. монаулитов (или как мы привыкли говорить монавлитов), — то есть специальных бойцов с длинными копьями-рогатинами — монаулионамимонавлионами — , которые противостояли атакам кавалерии. Здесь мы вынуждены заподозрить либо крайне неудачно выраженную мысль автора, либо рукопопость последующих переписчиков.

Единственный способ решить это противоречие — предположить, что в данном отрывке как раз и дана длинна специального длинного копья-монавлиона. Тем более, что автор далее упоминает, что копейщики-монавлатои, носили ту же экипировку, что и оплиты, только их щиты были меньше (Sic!). То есть мы видим ту же зависимость, что некогда в македонской фаланге, где более длинное копье, для того чтобы освободить вторую руку, заставило уменьшить щит. Само копье-монаулон, предназначенный принять вражеского тяжелого панцирного катафракта, согласно автору делался из неошкуренного дерева предельной толщины, с какой только мог управится воин. Для полноты картины скажем, что в анонимном "тактическом компендиуме" (то есть "сокращении" — выписке того, что неизвестный автор выбрал из других произведений)... там длинна пехотного копья равна 8-10 локтям — то есть 3,7-4,6м. Его наконечник — полторы пяди — 28,8см. Метательный дротик там же указан длинной в 12 пядей (2,3м) или в 1,3 оргии (2,1м).

Легкая пехота, которая утратила название "псилои", и теперь вся зовется "токсотаи" (лучники). Несмотря на это общее название, в ней сохраняются разные подклассы: собственно, токсотаи (лучники), аконтистаи (дротильшики), сфендонистаи (пращники), и монаулатои (рогатинисты). Обратите внимание, что монавлиты, несмотря на вооружение здоровенным дрыном, все же проходили по категории вспомогательной легкой пехоты. Все эти классы объединяло ношение небольшого щита. К этому времени он утратил прежне название "пельта", и назывался "хироскутарион" (буквально, — ручной щит).

Токсот вооружен... Здесь у нас в тексте странность. Текст гласит, что токсот вооружен луком-токсарионом в количестве двух штук(!), и двумя колчанами-кукуронами, на 40 и 60 стрел. Это странный момент. Мы знаем, что в интенсивном бою тетива фактически становилась расходником, так как и предыдущие трактаты, и этот советуют лучнику носить с собой аж четыре штуки. Однако, хорошо сделанный составной лук, это не та вещь, которая выдерживает лишь один бой. Странно брать с собой в бой запасной лук. Более того, хороший составной лук, это вещь крайне недешевая, и сомнительно, чтобы все лучники могли себе позволить таскать его просто для запаса. Удивляют и колчаны — почему один имеет 40 (максимальная емкость среднестатистического колчана, неоднократно упоминаемая в более раннее время), а второй 60 стрел? Для стандартизации, логистики, удобства ношения по габаритам и развесовке наконец, было бы удобнее иметь два одинаковых колчана. Все вышесказанное заставляет думать, что оба лука являются разными видами оружия. Потому и колчаны у них разной емкости — они вмещают разные стрелы для разных луков. Возможно, под "вторым луком" здесь упомянут встречавшийся нам в более ранних трактатах соленарий — придаток к луку, позволяющий стрелять из него меньшими стрелами для беспокоящего огня. Но возможно, что со временем стрелки пришли к тому, что возится в бою с приспособой к луку мешкотно, и действительно начали носить с собой некий второй лук, специально приспособленный для дальнего метания стрел меньшего размера. Может быть, этот второй лук был объединен с желобом соленария на постоянной основе... Так же токсоты вооружались мечом или топором. Вооружение же дротильщиков и пращников, думаю, не вызывает вопросов.

Теперь взглянем на кавалерию.

Кавалеристы все также защищены панцирями-клинванионами. Клинванион должен иметь рукава до локтей. Ниже локтей руки должны быть защищены маникелиями (рукоукрытиями). И это интересный момент. Это слово мы уже встречали в трактате Льва, и там довольно четко видно, что под этим словом подразумеваются не наручи, (для обозначения которых там использовано слово "хиропселлы"), а ратные рукавицы. Здесь же слово маникелиа, по описанию расположения, означает именно наручи. В целом, такой смысловой дрейф не удивителен, с учетом, что наручи определенных конструкций могут перекрывать пластиной и кисть, и наоборот, длинные ратные рукавицы могут уходить на руку сильно дальше запястья. То есть оба понятия частично перекрывают друг друга на теле по зоне защиты, а само название "рукоукрытие", весьма общее, что и провоцирует смысловой дрейф. Наручи-маникелии имеют ту же конструкцию, что и привешенная под клинванионом "кремасмата". Последнее слово обозначало военную юбку, — (дословно "виселкасвисалка", от кремамаи — "висеть"; но коннотационно это же означало и "зависетьиметь тесную связь", так что мы можем перевести это и как "виселка-связанка"). Кремасмата, это мн. число, иногда оно использовалось в том же значении в ед. — кремасма). Конструкционно такая юбка изготовлялась из хлопка или шелка, такой толщины, какая может быть сшита, без потери гибкости. На эту основу сверху нашивалась "дзаваидзабаи" (слово, уже знакомое нам в форме дзава, для обозначения всего пластинчатого доспеха, здесь обозначает пластинкичашуйки, которые вместе эту дзаву и составляют). Конструкция кремасматы могла быть различной, чаще всего она делалсь из нескольких раздельных полотен, закрывавших в разных комбинациях передбедразад, чтобы они могли распахиваться для, удобной посадки кавалериста в седле. Как видим, кремасмата сменила более ранний классический "птерон" (крылятник) — защитную юбку из отдельных полосок-"крыльев", которая неплохо защищала от секущего удара, но в силу раздельной конструкции могла легче пропустить удар колющий.

Также всадники носят щиты.

Рис. Кавалерийская дзава с кремасматой. Болгарский реконструктор.

Над броней носился "эпилорикон" (наддоспешник) из грубого шелка, или хлопка, с прорезями для рук, и откидными рукавами, который защищает снаряжение от влаги и скрывает блеск брони. На голове шлем-кассис, с забралом-дзавой, набранным из пластинок в три слоя, так, чтобы было закрыто все лицо, кроме глаз. Голени прикрыты поножами-халкотубами.

Кони облачены в "кентуклу", из войлока или кожи, такую, чтобы были открыты только ноздри да глаза, с разрезами до колен, для свободного движения ног.

Вооружены кавалеристы копьем-контарионом. Сидирорабдионами в виде перначей с железными головками разного количества лопастей: — 3,4,6, и другими рабдионами. Однолезвийными большими палашами-парамерионами, и обоюдоострыми мечами-спатионами. Они должны иметь один вид оружия в руках, другой же притороченным к поясу, либо седлу.

Рис. Рисунок из Хроники Иоана Скиллицы, (сер 12в.) изображает всадника, который хочет долбануть супостата булавой. Предельная схематичность изображений, не дает ничего интересного, кроме многочисленных изображений римских булав и секир, которые почему-то были не в ходу у других иллюстраторов. К счастью, у нас есть несколько гораздо более детализованных изображений римских воинов того времени, на которые мы посмотрим ниже.

В силу некоторой бессистемности изложения, автор описал нам только "топовую конфигурацию" тяжелого кавалериста-катафракта, (каковые выделяются в отдельный отряд), и конных лучников. Но мы понимаем, что в кавалерии на уровне общего понятия, как и прежде, защита всадников и лошадей не единообразна, и зависит от достатка. Состоятельные мужи одеты в железные панцири, а парни попроще довольствуются ватниками. Кони богачей имеют усиление кентуклы железом, а у прочих используется воловья кожа или простая войлочная набивка. О менее оснащенных кавалеристах, автор делает буквально несколько оговорок по ходу текста, в его разных местах. Из них мы узнаем, что такие кавалеристы оснащаются копьями, щитом, и ставятся, естественно, не в первые ряды. Вооружены эти кавалеристы могут быть и "рабдионами" (т.е. "жезлами" без приставки, "железо", и если автор не опустил это слов случайно, то это может быть и булава с деревянным древком, или же вообще полностью деревянная дубина), другого типа.

(х)Иппотоксотаи (конелучники), защищены клибанионами, щитов не имеют. Голову их защищают шлемы-кассидионы. Кавадион лучника должен быть длинным, чтобы защищать его ниже пояса, и частью прикрывать бока коня. Броня коню — по возможности.

Перейдем к организации.

Автор описывает её довольно сжато, куда более лаконично, чем предшественники, не входя в частности, так как не это составляет предмет его труда. Однако, из текста мы узнаем, что войско все также делится на контувернионы — (заметим, "контувернионы", а не "акии" Льва, прошла мода на слово?) — которые все также стараются составлять из родни и друзей. Далее идут декархии, пентактонтархии, и (х)экатонархии, с соответствующими командирами. Это разделение правомерно и для обычной пехоты и для легкой. В отличие от древних времен, где сотня руководилась двумя кентурионами, старший из которых стоял справа, а младший слева ряда, ныне экатонархос стоит в центре сотни, в то время как два пентаконтарха стоят по краям. Несколько сотен составляют таксиархию, которым командует таксиарос.

Стандартная таксиархиа состоит из 1000 человек, Из них:

400 оплиты (опять оплиты, а не скутаты, sic!).

300 строевые токсоты-лучники, которые стоят вместе оплитами (подробнее ниже).

200 нестроевая легкая пехота, — дроттинщики, пращники, лучники.

100 монавлиты.

Поскольку автор, излагая свою узкую тему, не уточнял численность некоторых меньших подразделений, мы будем писать их лишь предположительно. Так, например, исходя из того, что в строевых порядках пехоты и кавалерии, описанных автором, в идеальном случае, численность шеренг равна ста человекам, — можно предположить, что названия "сотня" и "полусотня" в этих подразделениях, становятся близки к истине. Конкретную численность с численностью прошлых веков можно сравнить в данных из более ранних трактатов выше.

Название — численность — командир:

Контувернион — хх — (видимо) пентархис.

Декархиа — хх — декархис.

Пентактонтархиа(кав. бандон), — 50 — пентаконтархисархигос (начальноводитель).

(х)Экатонархиа, — 100 — (х)экатонархос.

Таксиархиа(кав. тагма) — 500 — таксиархос.

Турма — несколько тагм — (видимо) турмархис.

Из званий еще упоминается "хилиархос" — чья задача проследить, чтобы запасные стрелы для лучников были готовы в пучках. С учетом этимологии этого звания, невозможно думать, что его функции были только в подготовке стрел, и что он делал это лично. Таким образом, хилиарх здесь либо командир таксиархии, либо даже нескольких таксиархий.

Трактат обогащает нас описанием основных тактических приемов и построений:

Стандартным построением отряда катафракты — главной ударной силы кавалерийского войска, был "тригонос паратаксис" (дословно — треугольный околострой), также называемый "клин" ("эмболон" в греческом, и "кунеус" в латыни), — т.е. трапециевидный строй. Отряд состоял из 504 человек, построенных в глубину в 12 рядов. Строился отряд следующим образом, от передовой шеренги к тылу:

Шеренга 1 — 20 человек.

Шеренга 2 — 24.

Шеренга 3 — 28.

Шеренга 4 — 32.

Шеренга 5 — 36.

Шеренга 6 — 40.

Шеренга 7 — 44.

Шеренга 8 — 48.

Шеренга 9 — 52.

Шеренга 10 — 56.

Шеренга 11 — 60.

Шеренга 12 — 64.

Если потребного количества катарактов для такого строя в наличии нет, клин делался уменьшенного размера, но всегда четный по числу. Автор, для примера, приводит меньшее построение из 384 человек, с началом строя от 10.

Шеренга 1 — 10.

Шеренга 2 — 14.

Шеренга 3 — 18.

Шеренга 4 — 22.

Шеренга 5 — 26.

Шеренга 6 — 30.

Шеренга 7 — 34.

Шеренга 8 — 38.

Шеренга 9 — 42.

Шеренга 10 — 46.

Шеренга 11 — 50.

Шеренга 12 — 54.

В клине катафрактов, в центре, должны быть конные лучники. Ставят их начиная только с 5го ряда, так, чтобы они были укрыты катафрактами с боков, (так как лучники не имеют щитов). Для отряда в 504 человека должно быть 150 лучников. Для отряда в 384 — 80.

Первые четыре ряда катафрактов должны быть снаряжены одинаковым образом. (Каким одинаковым, автор сказать не сподобился, и мы можем понять его двояко: либо речь о том, что все они должны иметь полный набор оружия, который в трактате перечисляется абзацем выше этой сентенции — (и которое мы привели описывая вооружение) — копье, булаву, меч и пр. Либо же речь о том, что все они должны атаковать одновременно используя один тип из доступного им арсенала оружия — при фронтальной атаке, скорее всего, копья, а по мере вклинивания в ряды противника — переходят на булавы и секиры. Потому что дальше автор говорит, что катафракты начиная с пятого ряда, построенные на флангах — (то есть по двое с каждого конца шеренги, которые не имеют перед собой спин бойцов предыдущего ряда) — используют в атаке разное вооружение: Один вооружен копьем, а второй рядом, булавой, мечом, секирой и пр. Идя от разума, надо понимать, что копьем вооружен стоящий дальше от края построения, а булавой крайний. Дальний от края направляет удар своего копья вперед, при вклинивании отряда в ряды врага, в то время как крайний гвоздит булавой врагов, мимо которых идет отряд, и прикрывает копейщика от боковых ударов.

Из замечаний автора понятно, что не всегда удавалось сформировать потребный отряд катафрактов, где все были в броне. Не только лучники, но даже и часть копейщиков могли оказаться легкоконными. В таком случае, их ставили дальше от краев, используя все тот же принцип железной скорлупы.

При стандартной атаке в паратаксисе первой линии кавалерийского строя, отряд катафрактов занимал центральное место. Сопровождающие его по обоим бокам отряды обычной кавалерии имели прямоугольный строй. Боковые отряды составлялись из 500 человек, построенных глубиной в 5 рядов, по 100 человек в шеренге. Выстраивались они своими тыловыми шеренгами рядом с тыловой шеренгой катафрактов, что с учетом разницы в глубине их рядов — приводило к тому, что броневой нос катафрактов выдавался из общего строя на 7 шеренг.

Пристроенные фланговые отряды обычной кавалерии в 5 рядов имели первые две, и последнюю шеренгу из копьеносцев, а третью и четвертую — из лучников. То есть 300 контатов и 200 токсотов. Это был стандартный штат кавалерийского подразделения

На флангах первой линии, действовали два отряда по 100 человек, в основном токсоты. Отряд правого фланга назывался уже знакомым нам словом "(х)иперкерастаи". Отряд левого фланга, (который в более ранних трактатах назывался "плагиофилактои"), у автора именуется "апосовитаи". От "апо" (от) и сейо (трясти, качать), собеосовео (гнать); апосовитаи — это отбрасыватели, отгонщики. Их способ действий и функции нам уже прекрасно известны. Это защита своих флангов, и охватывание чужих.

Вторая линия состоит из четырех кавалерийских отрядов по 500 человек. В этой линии обычно находится командующий во время битвы. Третья линия, обеспечивающая тыл, состояла из трех отрядов, двигавшихся за второй линией на расстоянии полета стрелы, так, чтобы идти не за самими отрядами второй линии, но за их интервалами. В случае неудачи и бегства первой линии, она могла найти укрытие в "зубьях грабель", образованных второй и третьей линией, как мы это уже видели в более ранних трактатах.

Отряд кавалеристов-прокурсаторов (буквально "для-бегунов", — то есть предназначенных для бега), выполнял роль передовой разведки, в том числе боем, и застрельщиков, начинавших бой перед основными силами. Его численность была 500300 человек, из них 12060 лучников, остальные — контаты.

* * *

Интерлюдия: — о кавалерийском клине.

Описанному ударному византийскому "клину" нужно уделить еще несколько слов. Ибо в современной науке до сих пор существуют заповедные люди, которые умудряются отрицать как целесообразность такого построения, так и само то, что конница так строилась в реальной жизни. Как правило такие утверждения вытекают просто из неосведомленности по источникам. Между тем, клин является одним из древнейших построений конницы, неднократно описанном в самых разных местах. Арриан сообщает нам о клине у конников скифов и что у скифов переняли его фракийцы, а также упоминает этот строй у конных персов. Согласно Элиану клином строилась конница кавалеристы фракийцев, и это у них переняли македонцы в Греции. Фессалийцы строились ромбом, что с фронтальной части тот же клин. В чем же был смысл такого построения? Если острие клина заужено до одного всадника — древние видели в нем удобство управления, так как конникам было удобно следовать за ведущим на "острие", где всем было видно отклонение ведущего в ту или иную сторону. Сам же ведущий при этом не был стеснен соседями при смене направления. Но главным преимуществом в клине (даже если нос его был "тупым" и состоял из нескольких человек) было, что следующие за ведущими бойцы следующих рядов защищали самое уязвимое место — фланги впереди идущих. Особенно важным это стало, когда кавалерия начала себе позволять атаки пехоты. При вклинивании конницы в пехотные ряды, пехотинец так и норовил сбоку подрезать ноги коню, а то и сунуть всаднику перо копья в бок. Но при построении клином вражеский солдат, который видел проезжающего мимо него вглубь его строя конника, одновременно получал другого стоящего уступом конника — прямо перед собой — и этот конник наступал на него, и атаковал его. В этой ситуации солдат уже думал о своей жизни, а не о том, как тюкнуть конника с фланга. Именно это качество и позволяло клину проламывать или продавливать вражеский строй.

Но в этом же была и уязвимость клина. Так как, если клин увязает в противнике, то противник просто может "загнуть фланги", или ударить резервными частями в тыл завязшему клину, и тут его ждет истребление. И именно поэтому в клине, описанном в позднем римском в трактате, мы видим предупреждение этой беды: Римский клин имеет развернутые по его флангам другие кавалерийские тагмы, (уже в виде обычных "коробок") атакующие вместе с ним. Если это "свинья", то теперь уже свинья крылатая. Фланговые коробки должны предотвратить попытку противника ударить рвущему его строй клину в тыл.

Итак, суммируем наши знания:

1. Клин, это очень древнее построение, которое с неумолимой регулярностью встречается нам от древних античных источников, до западного средневековья, (где им, в сражение при Пилленрейте в 1450 г так построили строили свои войска Генрих фон Плауен и маркграф Альбрехт Ахилл).

2. Некоторые античные авторы использовали слово "клин", и для обозначения движения глубокой узкой колонной, без всякого заострения носа, (например, в местах, где нельзя построиться по-иному), что создает путанницу и мутацию смыслов. Однако мы здесь говорим о авторах, которые специальо подчеркнули именно "засотренную" форму.

3. Клин (по крайней мере в его римском исполнени трактата "Прэцепта Милитариа"), — это ни разу не атака колонной. Так как ширина клина (если смотреть по его заднему ряду) больше его длины. А уже если брать в расчет и наступающие рядом соседние тагмы "крыльев", это и вовсе атака широким фронтом — просто с выставленным в центре из общего строя клиновидным "бойком".

4. Римляне ставили в центре своего клина отряд конных лучников, которые еще до прямого контакта первых рядов со строем противника, старались навесным огнем проредить и расстроить вражесккий строй.

5. В римском клине на концах "уступов", катафракта с длинным копьем, задачей которого было нанести первый удар, прикрывал стоящий рядом катафракт с булавой и щитом. Видимо в момент безоружности, когда катафракты поломаввонзив копье в противника, отбрасывали его и пытались перейти на оружие ближнего боя, они и несли основные потери от противника, с которым уже оказались вплотную. Поэтому римляне предпочли ослабить первый копейный удар за счет меньшего количества копейщиков, но прикрыть своих людей с флангов, и сохранить большее их количество для ближнего боя, где уже все катафракты начинали долбать противника булавами и прочими военными молотками. (Возможно, что и это "изобретение" является наследием античности; мы не находим ему прямых аналогий в уцелевших древнегреческих трактатах, но встречаем там упоминания, что и в древности кавалеристы делились на "копьеносцев" и "щитоносцев", — возможно, со схожими целями).

Вышеописанное дает нам вполне ясную картину использования клина тяжелых кавалеристов в поздней римской армии. Отдельно можно заметить, что не стоит механически переносить конкретно описанный здесь вариант клина, на другие времена и регионы. Что могла себе позволить в плане строевой дисциплины восточно-римская элитная, годами слаженная "Василика Тагмата" (и ее лучшие противники), не могли себе позволить более ранние буйные варвары, или поздняя феодальная рыцарская конница из собрания отдельных выдающихся личностей. Возможно именно поэтому, что ранние кавалерийский отряды греков, (клин которых был похож на треугольник), что нюрнбергцы 16го века при Пилленрейте (клин которых похож на заостренный кол), на своих клинах вообще не озобачиваются "крыльями" для защиты уязвимых флангов, — вероятно организационный уровень их обычных противников вообще не позволял быстрой дисциплинированной контратаки. При этом клин нюрнбергцев при Пилленрейте имеет большую глубину, чем ширину, что скорее всего говорит о низкой слаженности и трудностях в удержании широкого фронта.

На этом здесь о клине — достаточно.

* * *

Пехотный строй представляет собой квадратное пехотное "каре", где каждая сторона образована четырьмя таксисами, построенными в "коробки" по 700 человек, поставленными в 7 рядов в глубину и 100 в ширину. Две фронтальных, и две тыловых шеренги из семи в каждой "коробке" — составляют оплиты, а три оставшиеся шеренги между ними — токсоты-лучники.

...Описывая построение пехотного таксиса коробкой в семь рядов, автор, кажется, единственный раз попытался дать исторический экскурс — и сел в лужу. Он говорит, что во времена оны древние македонцы строили таксис в 16,12,10 рядов, но это только потому, что им приходилось воевать со слонами и всяким диким зверьём, которые использовали на войне эфиопы. Теперь же такое количество рядов не нужно, и им не пользуется даже потомство Агара (то есть мусульмане). То есть автор отметил сокращение рядов в построении современного ему времени, но, как и до какого времени строились в более глубокие построения, он знает примерно на уровне отличника по ЕГ, и сводит все к ужасным слонам эфиопов...

Всего описанных пехотных таксисов-коробочек в каре — шестнадцать. Между таксисами образованы промежутки шириной в 12-15 кавалеристов (вспоминаем норматив на ширину размещения кавалериста в 3 фута). В случае, если у ромеев много кавалерии, а у противника меньше пехоты, то должно быть оставлено 12 интервалов между пехотными таксисами, (то есть интервал между каждым таксисом на всех сторонах). В случае, если ромейской кавалерии мало, а у противника столько же пехоты, то для надежности строя оставляется не по три, а по два интервала с каждой стороны. Сообразно местности и ширине строя противника, каре может менять геометрическую форму, распределив 16 таксисов например в 5 или 6 по фронту и тылу, с соответствующим уменьшением по фланагам.

Мы написали, что таксисы стоят "коробками" по 700 (400 оплитов и 300 лучников между ними). Это так, но полная численность каждого таксиса — 1000 человек. Еще 200 — это дротильщики, и пращники. И еще 100 — менавлиты-рогатинщики.

Дротильщики и пращники могут быть посланы за построение таксисов на встречу врагу, чтобы выступить застрельщиками. Вернувшись под защиту таксисов, они охраняют проходы между ними. При атаке противника на коробки таксисов, дротильщики могут выйти с флангов таксисов, дабы напасть на фланги атакующего неприятеля, охватывая их и разя с боков. Монавлиты со своими дрынами имеют чисто противокавалерийскую функцию. Если командир видит, что противник решил ударить по таксису своей тяжелой катафрактой, броня и длина копий которой позволяет безопасно крушить обычных пехотинцев,— он дает команду и монавлиты, обежав свой таксис с флангов, строятся перед ним в 8ую — передовую линию, плотно примыкая к остальным семи. Однако, автор говорит, что в предверии кавалерийской атаки хорошо умножить глубину фронта обычных оплитов до трех. То есть одна тыловая шеренга оплитов снимается с тыла, и так же, фланговым охватом перебрасывается на фронт. А уже перед ней уже выстраиваются монавлиты. Так, что вместе с монвалитами, противокавалерйиский фронт таксиса начинает составлять четыре шеренги.

В случае необходимости, (множество кавалерии, которая не вмещается в стандартный строй каре, и его внутреннюю площадь нужно увеличить) — коробки пехоты могут быть удлинены в ширину. Для этого тыловая седьмая линия оплитов снимается с тыла, и пристраивается к таксису с фланга. Когда тыловой ряд оплитов снимается, в таксисе остается три ряда оплитов — два с фронта, и один в тылу. Снятый ряд оплитов в сто человек делится на три, чтобы присоединить по 33 человека к каждому из оставшихся в таксисе рядов оплитов, — таким образом длинна шеренг таксиса увеличивается со 100 до 133 человек. Для соответствующего увеличения длинны рядов заключенных между оплитами четырех шеренг легкой пехоты, берут легких пехотинцев из числа описанной выше "внестроевой" части таксиса, которая обычно выполняет роль застрельщиков.

В интервалах между оплитами, стоят легкие пехотинцы-дроттинщики из племени росов, или иных, в количестве 50, 40, 30 человек, в зависимости от своего количества. К ним должны быть соответствующие по количеству лучники и пращники, составляющие их задние ряды. (Отмечаем, что пращники здесь сзади, в противовес многовековой античной традиции — но здесь просто нет фланга, куда их можно поставить). Равняются легкие пехотинцы в построении от тыловых шеренг, стоящих рядом таксисов оплитов. Их задача перекрывать промежутки между таксисами. Например, если ромейская кавалерия, после неудачной атаки, прибежит скрываться в каре и принесет преследователей на своих плечах, — то легкие пехотинцы пропустят кавалерию перекроют интервал, и двигаясь вперед до первых рядов таксисов, выдавят противника. То есть, эти легкие отряды служат чем-то вроде ворот. Надо понимать, когда им нужно выпустить кавалеристов, они разделяются на два отряда по флангам таксисов и открывают проход. Когда нужно запереть проход — они смыкают ряды.

В тылу каждой пехотной "коробки" стоят багажные животные со стрелами, в количестве 15 тысяч. Они должны обеспечить 300 стрелкам "коробки" дополнительный боезапас, связанный в пучки по 50 стрел. (То есть каждый стрелок "коробки" имеет тыловой запас по 50 стрел + держим в уме те 40 стрел изначального собственного запаса, и 60 — возможно других, малых стрел — из второго колчана). ...Почему лучники носят колчаны на 40 и 60 стрел, а запас им подтягивают по 50, это как вы понимаете "общеизвестно"... То есть (видимо) стрелок имел на бой запас в 90 полноценных стрел + 60 малых, для дальнего беспокоящего огня. Восемь-девять человек легких пехотинцев не из строя коробки, служат подносчиками стрел лучникам, камней пращникам, и воды, дабы воины не терпели жажды.

В распоряжении командира армии так же находится тяжелая огневая мощь. Мы не входим в этой статье в подробное рассмотрение античной "артиллерии", иначе размер материала станет совсем уж неподъемным, и упоминаем её только там, где авторы сами указывают её как средство поддержки пехоты. "Артиллерия" состоит из трех баллист, название которых — "алакатион" (уменьшительное от "элакати", — прялка, коннотационно, ось), — то есть небольших, видимо на повозках, торсионных машин, (форма которых, возможно была не просто баллистой, но напоминала "дисковые" минометы траншейного периода ПМВ); которые могли метать и зажигательные заряды. А также ручных "хироманганов". Из-за бардака в античной терминологии, мы не знаем точно, что в тот момент понималось под этой машиной, но с учетом, что она была переносной на руках одного человека, крайне вряд ли, чтобы это был некий требушет с противовесами, — скорее всего это был большой стреломет, или пулемет (в его первичном смысле, метателя литых пуль), — наследник гастрофета. Так же в распоряжении командира имелся один огнемет с ручным насосом. Автор не уточняет, как эта "артиллерия" работала по противнику. Чисто аналитически, алактионы долбали из центра лагеря навесом. В то время как хироманганы (надо понимать, несомые специальным отрядом, этаким тактическим резервом командира, выдвигались в промежутке между таксисами, чтобы нанести по наступающему противнику удар).

Кавалерия, пребывая в пехотном каре, должна стоять развёрнутая в порядке. Тагмата (то есть "василика тагмата" — императорские постоянные тагмы), — сами по себе, и Фемата (то есть тагмы фемного сбора) — сама по себе. Кавалерия должна строго выдерживать расстояние между собой и пехотой в три-четыре "оргии". (У греков и ромеев этих оргий, было штуки три разных, но скорее всего имеется в виду самая малая, поэтому расстояние может колебаться от 7 до 8 метров). Располагаться тагмы должны так, чтобы не перекрывать проходы внутри формации и выходы между пехотными таксисами.

Перед встречей с основными силами противника, (возможно уже обнаруженным на дальних подступах разведкой), автор рекомендует отрядить им на встречу отряд "прокурсаторов" в 300-500 человек. Это отряд легкой кавалерии, задача которых устраивать засады, противодействовать таким же передовым отрядам противника, и если те проявят беспечность — разгромить их, наведя таким образом страх на основное войско врага. Важной задачей прокурсаторов является захват пленных, которые раскроют командующему сведенья о основных силах противника.

Если потревоженный прокурсаторами противник своими основными силами — (естественно кавалерийскими, ибо пехоте невозможно преследовать легкую кавалерию) — ввяжется в упорное преследование прокурсаторов, тем следует отступать к основным силам. Командующий в таком случае отряжает еще два кавалерийских отряда (видимо первой линии), которые быстро выдвигаются вперед, чтобы демонстрировать силу и трепать противника, в то время как основные силы командующего второй линии из четырех кавалерийских отрядов, двигаются навстречу противнику в строевом порядке. Задачей этих сил станет защита своих отступающих отрядов, и контратака расстроившего строй противника.

По ситуации, (в зависимости от того, какими силами обладает противник, сколько у него кавалерии, подтянута ли к месту сражения его пехота, и пр), — когда противник очень силен, лучше не выдвигать против него чисто кавалерийских сил, а встретить его в заранее построенном комбинированном пехотно-кавалерийском строю.

При приближении преследующего прокурсаторов противника к пехотному каре, — через интервалы между пехотой в строевом порядке выезжают три отряда кавалерии первой линии (с катафрактой в центре), выстраиваются и наносят встречный удар по противнику, чьи ряды неизбежно расстроены скачкой. В это время сам командующий выводил из каре еще четыре отряда, которые составляли вторую линию. Если первые три отряда своим ударом расстраивали врага и обращали того в бегство, командующий (предварительно соотнеся по показаниям пленныхперебежчиков, и видных ему наличных сил противника, присутствует ли на поле основная часть вражьих сил, и не следует ли опасаться, что часть их укрыта в засаде) — начинал преследование бегущих. Преследование проходило по все тому же, веками обкатанному принципу "волны" и "волнолома", когда одна часть летит вперед оравой на полном скаку, избивая бегущих (курсоры из предыдущих трактатов). В то время как другая двигается за ними медленней, не теряя строевого порядка, (дифенсорыдифензоры из тех же предыдущих трактатов). В двух местах автор описывает распределение сил преследования несколько по-разному, что видимо зависело от конкретной оценки усталости отрядов, принявших на себя основную тяжесть боя. В одном варианте роль "волны" берут на себя два фланговых отряда первой линии, в то время как четыре отряда из второй едут за ними волноломом. Во втором варианте, (видимо, когда, первая линия была слишком утомлена боем), — четыре отряда командующего выходят вперед, и преследуют, распределяясь на две части, — два отряда волны и два — волнолома. Отдельный отряд тяжелых катафрактов (который в начале боя стоит в центре первой линии из трех отрядов), в преследование не ходил никогда. Его задачей был взлом и опрокидывание линии противника. Тяжесть брони была слишком велика для долгой скачки. Ценность бронистеца слишком велика, чтобы терять его в случайной засаде. Поэтому, в любом из вариантов, выполнив свою задачу, катафракты двигались за курсорами-дифензерами в качестве резерва. Пехота, и оставшиеся при ней силы, должны были начинать двигаться за преследующей врага кавалерией, но ровно с той скоростью, чтобы не расстраивать своего построения.

Если атакующий противник в начале боя, сближался с каре настолько быстро, что у трех отрядов ромейской кавалерии не оставалось времени и места для выхода и правильного построения перед пехотой, — тогда фронтальный удар вражеской кавалерии принимала на свои монавлионы пехота, и пока враг тыкался в эти рогатины, ромейская кавалерия могла выехать не из фронтальных, а из боковых интервалов каре, нанеся увязшему в пехоте противнику фланговые удары. С дальнейшим развитием, как описано выше.

Если же у противника хватало ума не лететь на пехотное каре и кавалерию друнгом, и тот тормозил и приводил свои ряды в порядок перед атакой, и начинал наступать медленно, — тогда ромеи опять же выводили кавалерию из каре. Ромеи строили шесть кавалерийских отрядов перед противником в первую линию, ставя их от врага на расстоянии превышающим полет стрелы. Если имелись еще кавалерийские отряды, они строились вместе с указанными шестью, в первую линию. Но во второй линии, в распоряжении командира должны были по-любому оставаться четыре кавалерийских отряда. Если противник не хотел атаковать сам, на него насылали прокурсаторов, которые изводили врага стрельбой, ослабляя и пробуя понудить к атаке. Атака самим ромеями производилась в строевом порядке, сомкнутыми подразделениями, разрушать строй было недопустимо, до тех пор пока враг не будет повергнут, и не побежит. После чего начиналось преследование в том же стиле "волна-волнолом. Пехота все так же, не разрушая строя шла следом.

Если разворачивалось упорное сражение, в котором кавалерия ромеев долго не могла опрокинуть врага, тогда из подошедшего на должное расстояние пехотного каре, через интервалы, выскакивали легкие пехотинцы — лучники, дротильщики, пращники, и спешили на помощь кавалерии, судя по всему, выходя на фланги первой конной линии, и окучивая противника оттуда.

Если же противник опрокидывал весь конный ромейский строй, то все ромеи мужественно драпали в свое пехотное каре, где переформировывались, и приведя себя в порядок, выжидали момент для описанной выше схемы контратаки через проходы между таксисами. Автор говорит, что нет смысла выскакивать из-под защиты пехоты, чтобы атаковать оравы вражеской кавалерии, которая по арабскому обыкновению беспорядочно носится вокруг "каре" — у арабов прекрасные скакуны, с которыми не стоит состязаться в скорости. (Надо понимать, носящихся вокруг удальцов прекрасно окучивали многочисленные ряды лучников в строевых пехотных таксисах). Для атаки нужно было выбрать цель, способную переменить ход сражения. Это могли быть построенные в строевой порядок основные силы вражеской кавалерии или пехоты. По возможности, атаковать стоило место нахождения вражеского командира, что легко вычислялось по флагу. Три отряда, с отрядом катафрактов в центре, выезжают из интервалов, и долбят этот вражеский строй. Во время этой атаки, сообразно обстановке, через интервалы пехотного каре могли выходить и другие подразделения, чьей задачей было обеспечить фланги и тыл атакующих, сковав боем другие силы арабов, которые носились вокруг ромейского пехотного каре. Когда катафракта опрокинет врага, — как уже писали выше, — избиение бегущих берут на себя два фланговых отряда, в то время как четыре отряда командующего составляют их волнолом. Катафракта же отходит в резерв к пехоте, и следует вместе с ними за кавалерией.

Крик души. Необязательный к прочтению:

...Вообще, из всех античных военных авторов, у которых хватает темных мест и несообразностей, — автор трактата, посвященного Никифору Фоке — предельно несобран мыслями, несистемен, рукопоп в описаниях, и умудряется выбрать для выражения своих мыслей наиболее неясные обороты. При том, что описывает он довольно ясные тактические схемы. Продираясь раз за разом через его мутную писанину, пытаясь выловить смысл в его регулярных противоречиях и несообразностях, я откровенно возненавидел его... Вернее, возненавидел бы. Если бы кто-то из его современников дал тот же материал лучше.

Между тем, причины для нелюбви к косноязыкому и мутному мыслями автору, объективны. Он умудряется написать, что монавлиты выставляются восьмым рядом перед строем. Ок. Но только потом он пишет, что хорошо бы увеличить глубину фронта тыловой шеренгой обычных оплитов. Напиши автор в обратной последовательности — и мы бы знали, что сперва по флангам вперед выбегают тыловые оплиты, а потом вслед за ними составляют передовую линию монавлиты. В случае описанном автором, нам приходится только гадать — почему он написал как написал? В его тугорогую голову пришло вспомнить о уплотнении строя до четырех тыловой шеренгой, только когда он уже накропал о монавлитах? Это несобранность мыслями? Или есть какие-то факторы неупомянутые им? (Например, строй может быть уплотнен тыловой шеренгой оплитов, если есть время, но в случае неожиданной атаки кавалеристов, вперед экстренно выбрасываются только монавлиты, и пр). Мы можем дать несколько вариантов объяснений, но все они будут лишь условными реконструкциями.

Более того, — эта жертва древнего ЕГ, пишет, что в случае, если три передовые шеренги обычных оплитов будут разбиты (он, блин, надеется, что этого не произойдет), то монавлиты, смело стоя на своих местах, отобьют атаку тяжелых кавалеристов. Как у автора три шеренги стоящие ЗА монавлитами могут быть разбиты, так чтоб перед этим не разбили самих монавлитов — тайна почище библиотеки Ивана Грозного. Здесь не подходит никакое объяснение, кроме того, что автор своим местом для ношения шлема — не могу в данном случае назвать его головой, — вспомнил какой-то конкретный боевой случай; когда монавлиты не успели выйти в передовой строй, кавалеристы смяли три передовых шеренги оплитов, и всех стоящих за ними. Но монавлиты каким-то чудом, не опрокинутые потоком своих бегущих товарищей, худо-бедно составили линию в тылу разваливающегося строя, и удержали атаку вражьих кавалеристов. Иным способом этот мутный пассаж объяснить невозможно. Он это вспомнил — и тут же вкатал на бумагу, безо всяких пояснений.

То же самое с описанием легких пехотинцев таксиса, которые, если не посланы за пределы строя застрельщиками, по автору вроде как обеспечивают безопасность проходов между таксисами. Но как эти пехотинцы взаимодействуют с теми специальными отрядами-затычками проходов из племен росов, что автор описал в другом месте? Ясно, что на этот счет должна быть утверждена некая система. Так как открытиезакрытие проходов — это жизненно важная система обороны. Там все должно происходить максимально быстро, с отточенной дисциплиной, с тем, чтобы пропустить выбегающих во фронт менавлитов, или закрыть дыру перед противником, перед носом преследующей его вражеской кавалерии. (Прям берет гордость за далеких представителей племен, носящих то же имя, что мы сегодня, что им доверяли такие важные боевые функции). Поэтому, в проходах не могут болтаться люди из двух разных отрядов разного подчинения. Так можно помешать друг-другу несогласованными действиями. Возможно, что росы действовали как основной "механизм", а легковооруженцы таксисов подпирали их сзади в сложные моменты большого напора врагов? Наконец, может ли быть так, что описанные спец-отряды "затычки", бывали просто выделенными для этого частями тех же самых легких пехотинцев таксиса? Да понимайте как угодно, — автор, через века, чихал на вас через ноздрю.

Про длину менавлиона, которую автор виидимо впендюрил как длину обычного копья, описывая оплитов, мы уже писали. И вот так он возжигает, почитай, через каждый абзац. МаврикийУбрикий, Лев, Арриан, Элиан, и прочие составители более древних трактатов на его фоне блистают алмазами — о эта ясность ума, четкая огранка мыслей! Благослови Боже универсальное широкое образование! Прокляни во веки-веков тех, кто говорит о образовании узкоспециализированном, — его измыслил дьявол. Аминь!

И однако, продравшись через все неясности и несоответствия, начинаешь, — по крайней мере в общих чертах, — улавливать красоту построений римской армии времен Никифора Фоки.

Теперь поговорим о том, что показал нам трактат "Фоки", и какие он позволяет сделать выводы.

Шестнадцать таксисов по 700, дает 11.200 человек, войска, плюс приданная им внестроевая пехота в количестве 4,800. Кавалерию автор дает в размере примерно 8000 тысяч. Но по описанию строевых построений для боя, её может быть и меньшее количество. Таким образом, мы видим, значительное преобладание количества пехоты над кавалерией. Во времена Маврикия кавалерия числом может превосходить пехоту, может вообще действовать без неё. Во времена Льва кавалерия так же преобладает числом. Но ко временам Фоки колесо сделало оборот, и пехоты снова больше. Отчего так получилось?

Причин этому две. О второй скажем чуть позднее... А первая, — империя обеднела. Кавалерист всегда стоит НАМНОГО дороже пехотинца. И времена, когда империя могла выставлять крупные кавалерийские контингенты, прошли. Но даже намного более дешевых пехотинцев, империя не может экипировать как прежде. Что нам показывает анализ экипировки и вооружения бойцов? Пехота обнищала. Стратиот-педзикой больше не может себе позволить железный доспех. Все одеты в тряпье. Мы наблюдаем эту бесславную деволюцию пехоты. Мы должны быть осторожны в оценке "стальных" легионов "золотого века", ибо наше впечатление о них, как о рядах одетых в стандартно-безликие несокрушимые доспехи, — это продукт древнеримской пропаганды. Если хотите — древнеримского Голливуда, который запечатлел этот образ на памятниках-"блокбастерах", вроде колонны Траяна. Никто из нас не видел вживую обычный, непарадный древнеримский легион, чтобы посмотреть, что творилось в его рядах, (особенно, в тыловых рядах), и насколько единообразно все было. Молодняк, загнанный в тылы для набора опыта наверняка донашивал старые брони, а может быть, даже не всегда получал их сразу. Тем не менее, высочайшая по древним меркам укомплектованность защитной броней, подтвержденная и свидетельствами, и археологией, не оставляет сомнений. Затем мы видим разделение внутри легионов и таксисов на бронированных промахов-протостатов, и защищенных похуже, из тех, кто стоит ближе к тылам. Легион еще сохраняет стальную скорлупу, но внутри него уже кожа и тряпье. Это структура продержалась несколько сотен лет. И наконец, — вторая половина 10го века, — защитная сталь пехоты полностью исчезает.

Надо сказать, что стеганка не так плоха. Иначе бы её не носили. Она может что-то ослабить, что-то смягчить... Но она никогда не будет также эффективна, как стеганка+железо сверху. Пехота окончательно превратилась в бедного пасынка. Заметьте, я написал "пехота беднеет", и здесь же рядом, нужно написать "империя беднеет". Эти два утверждения нуждаются в оговорках, так как оба процесса взаимосвязаны, но не линейны. Да, империя постепенно, с потерями, отвоеваниями, и вновь потерями, будет терять территории, ресурсы, — и беднеть. Но ведь дело не только в том, сколько у тебя ресурсов, но и в том, как они распределяются. Потоки ресурсов могут распределяться равномернее или нет, разрыв между бедными и богатыми может быть разным. Империя беднела, массовый стратиот беднел, но малая их часть богатела, возрастала фемная военная "аристократия", постепенно осознающая себя аналогом западного рыцарского дворянства, а потом и рыцарской аристократии. В империи появляются "динатои" ("сильные"), — так называют стратиотов-глав богатых домов, которые постепенно экономически подчинили себе окрестных бедных стратиотов, превращая их постепенно в натуральных вассалов. Динаты, — это смелые, удачливые, деятельные люди, которые своими подвигами на войне, своим трудом в миру, своим разумным вложением добытых средств, своим правильным отношением с людьми — поднялись, и подчинили себе окрестных. Динаты — это крепкие хозяйственники, выделившиеся из стартиотских общин. Это почти что наши "кулаки-мироеды". Почти что наши "Цапки". Динаты это те — кто в конце концов развалят и погубят Римскую Империю.

Мы читаем о полностью одетой в тряпье пехоте, во времена императора Фоки. Победоносного полководца, обогатившего казну державы множеством добычи. Это император-солдат. Армия — его любимое детище. Фока отяготил гражданское население огромными налогами в пользу армии, экономика ответила инфляцией. Сохранился злой анекдот, что однажды к Фоке во время маневров подошел дряхлый старик, и попросил сделать его воином. На вопрос императора, как старец сможет воевать, тот ответил, что ныне силен гораздо больше чем в молодости. Будучи молодым хлеб, купленный на деньгу он едва нес, ныне же хлеб купленный за ровно те же деньги, он уже несет безо всяких усилий...

Дело Рима было проиграно, когда он — (императоры с этим боролись-боролись, да не доборолись) — дал подняться из общей массы стратиотов своим "крепким хозяйственникам". Богатство позволяло этим поднявшимся стратиотам наилучшим образом вооружать себя и своих "домашних" для боя. Так они становились необходимой военной опорой империи. Далее в дело вступил "естественный ход вещей", змея сама себя кусала за хвост. Императоры балансировали между попытками ограничить фемную аристократию и динатов, защитить от них простых стратиотов, и одновременно не могли нанести по растущим феодалам решительный удар — трудно что-то отнимать у наиболее вооруженной и богатой части населения. Тот же Фока одной рукой вводил антидинатские законы, а другой рукой вообще освободил от налогов стратию тяжелой конницы, сказав, что "налога крови с них довольно", тем самым придавая дополнительное ускорение разрыву в имущественном расслоении между стратиотами, и выделению из них новых динатов.

Это экономическое расслоение, самым непосредственным образом отражалось на армии. Фока вливал в неё деньги и ресурсы, но важно куда именно текут золотые ручейки. При всех вливаниях пехота "почему-то", оставалась убогой, в то время как все более блистала тяжелая кавалерия катафрактов. На войне этот контраст со временем будет становится все более разительным. Богатый всадник-стратиот тащил с собой на войну "домашних", — оружных слуг, оруженосцев, подрастающих детей, прочую родню, и даже женщин. Для обслуживания этого количества людей, он в конце концов начинал таскать за войском свою личную телегу с добром. А то и не одну. Сперва насущное, утилитарное, добро это со временем становилось все более вычурным богатым и изысканным — состоятельному парню надо выделятся в среде других состоятельных парней. Даже в походе пьем из серебра, едим с золота, не хухры-мухры... Стоило сойти со сцены жестким императорам-солдатам, вроде Никифора Фоки и Василия 2го, и при ослаблении дисциплины "обозная болезнь" богачей стала принимать совсем уж постыдные формы. В 11м веке норманны будут изумляется количеству таскаемого за собой "греками" скарба, и презрительно отзываться о изнеженности ромеев. Сципион Африканский, и Гай Марий, некогда введшие в римском войске суровую лагерную и обозную дисциплину, вертелись в своих гробах как вентиляторы. (Ладно, ладно, они жили еще в те времена, когда римлян еще кремировали, но уж пепел их точно вертелся). Иногда, впрочем, скарб мог оказать пользу, так как богатые парни — тому были примеры — могли сражаться, если не за Родину, то за стоящий за спиной обоз, аки рыкающие львы. ...Во время сирийского похода императора Романа Аргира (988-1028-1034г), арабы неожиданной атакой оборотили ромейское войско в бегство. Но один евнух из ближних императорских слуг, впал в бешенство от того, что его обоз и слуги сейчас достанутся арабам, и в одиночку вернулся к войску врага. Куда там Илье Муромцу с его "размахнулся улочка, отмахнулся — переулочек"! Евнух переколотил всех попавшихся под руку матерых мусульманских воинов, (остальные разбежались сами с паническими воплями), и захватив свой скарб, уехал к отступающему войску. (Если бы император был поумней, он бы тайно завозил обоз сильномогучего евнуха поочередно во все арабские столицы, и глядишь — тот за свои пожитки в одиночку раздолбал бы все вражьи эмираты)... Чаще, впрочем, раздутый обоз оборачивался снижением мобильности войска, и невозможностью пожертвовать обозом как таковым. Враги же, зная о роскоши ромейских обозов оказывались дополнительно мотивированы на лихость в бою, предвкушая богатую добычу. В совокупности это не приносило ромеям ничего хорошего, и бывало, оборачивалось катастрофой.

Но вернемся пока к Фоке, и смещению баланса количества пехоты и кавалерии в сторону пехоты. Первая причина тому, как уже сказано, была экономическая. Вторая же причина стала тактической. Мы видим, как через многие сотни лет, от античности к средним векам, с откатами и возвратом на магистральный путь, римская военная наука совершенствует один и тот же принцип: — строй войска должен компенсировать ошибки, случайности и неудачи. Одна ошибка или случайность не должна и не может сломать римский строй. Мы видим это еще в древности, когда римляне начинают строится в три линии. Враг может прорвать одну. Но за ней вторая. А за ней триатрии, до которых вообще редко доходит дело. Мы видим, как начинает использоваться принцип "зубьев грабель", когда опрокинутые воины фронтальной линии, оттопают к тыловым, и перестраиваются под их прикрытием. Мы видим, что бойцов в случае, если враг сбросит их с места специально учат бежать либо к тыловой линии, либо ко временному лагерю. Трактат Фоки, фиксирует нам этот принцип, доведенный до логического максимума. Теперь у кавалерийского войска, в тылу за его тремя линиями всегда находится укрепленная "крепость". Эта крепость составляется из замкнутого периметра пехоты. Фактически — это передвижной "фоссат", который способен к самостоятельному передвижению на поле боя. Его стены — строй пехотных бойцов, готовых укрыть свою кавалерию. Вот для чего понадобилось такое преобладание количества пехоты.

Теперь врагу, пытающемуся взять римское войско грубой силой, нужно — загибайте пальцы: — сломать первую линию кавалерии, возможно сломать её несколько раз, потому что она перестраивается между колонн второй, сломать вторую линию кавалерии, сломать третью линию кавалерии, сломать пехотный лагерь, в котором уже перестроилась в боевой порядок отступившая кавалерия... уф, я утомился даже просто это писать. Каково же было это делать в реальности? Вы не можете нанести по римскому войску неожиданный тыловой удар, — у него в тылу пехотная "крепость". А даже если римская кавалерия оторвалась от пехотной крепости, у неё в тылу третья линия, задача которой, как раз наблюдать за тылом. Даже если враг нанесет по каре римской пехоты сильнейший таранный удар, рассеет один из таксисов и прорвет периметр... — Каждый из остальных таксисов имеет по два "фронта" — из копейшиков. То есть выйдя таксисам в тыл внутри периметра, ты даже в их тылах попадаешь на копейные линии, из-за которых по тебе долбят лучники. Если римлянам в месте прорыва периметра, удастся обеспечить защитой фланги таксисов соседних месту прорыва — (а мы помним, что эти фланги в проходах по умолчанию защищают отдельные отряды легкой пехоты) — то враг, прорвавший периметр, может оказаться в такой же ситуации, как ударный отряд прорвавшийся за первые ворота средневековой крепости; — когда вдруг оказывается, что ты "прорвался" в каменный мешок, со стен которого по тебе долбят стрелки.

В тактическом построении времен Фоки, мы видим систему максимальной дуркаоустойчиовсти. Многократного резервирования. Римская армия времен Фоки — это мальчик из "Ералаша", который для проезда в автобусе купил два проездных билетика, а на случай, если он их вдруг потеряет — у него есть еще проездной. И эта система дает плоды. Несмотря на ухудшение, упрощение, "материально-технического обеспечения", — римская армия компенсирует сложной организацией и строевой дисциплиной. Вопрос строевой подготовки нужно держать в уме отдельно. Ты, уважаемый читатель, встретишь немало книг, где будет описываться "железная" дисциплина легионов золотого века, и через губу описываться падение подготовки фемных пехотных "ополченцев"... Как и всякое обобщение, натягиваемое ажно на целые века, данное обобщение — ложно. Давайте вспомним, что делают фемные пехотинцы в разбираемом трактате. При угрозе атаки вражеской тяжелой кавелерии им нужно в кратчайший срок(!) перебросить две тыловые пехотные линии — на фронт. То есть две тыловых группы разделяются еще на двое, и каждая со своего фланга обтекает свое подразделение, проходя через проходы, в которых стоят специальные отряды легкой пехоты, которые должны слаженно отступить с пути бегущих, чтоб не мешать их переброске, и закрыть их снова... Ну, — попробуйте это сделать быстро с группой неподготовленных физкультурников. А при успехе своей кавалерии им нужно следовать за ней, в готовности — на случай хитрости врага — в кратчайший срок, снова быть всесторонней "крепостью". Это технически невозможно без хорошей строевой подготовки.

Если пехота в трактате Фоки обеспечивает оборону, то основной ударной силой войска является отряд катафракты, который ставится в центре первой конной линии. Это ударный "боёк" всего кавалерийского "молота", — разбивающий строй врага. Как видим, катафрактов не так много. И даже весь этот отряд не полностью состоит из бронеконников, зачастую, — лишь его внешняя скорлупа. Этот отряд оставляет нам много вопросов. Мы видим в трактате, что при фоке катафракты выделены в отдельную ударную силу, со своим местом в центре строя, и своим построением — клином. То есть однозначно, Фока выделил катафрактов в особое подразделение. И некоторые исследователи даже считают, что именно Фока сделал это впервые во всей римской истории.

Нужно быть очень острожными в оценке таких утверждений. Здесь имеет место дрейф смыслов. Как сказано выше, "отряд катафракты" Фоки не целиком состоит из собственно катафрактов. И тоже самое мы видим и в более ранние времена, где за скорлупой броненосцев прячется более легкая кавалерия. То есть мы не можем приписать фоке идею создания отряда натурально из только тяжелых конников. Фока построил катафрактов клином? Это построение, в различных вариациях, известно с глубокой древности, не только римлянам, но и варварам. Предыдущие трактаты рекомендуют римской коннице атаковать врага прямоугольной коробкой, но это лишь дошедшие до нас рекомендации конкретных "генералов" общего толка, и мы не можем утверждать, что издревле известный клин, не применялся римлянами в иных ситуациях, иными полководцами.

Когда говорят, что Фока выделил катафрактов в отдельный отряд, надо понимать, что это не только добродетель, но и нужда; в некоторой степени "естественный ход вещей". Империя беднела, и уже просто не могла выставить тяжелую конницу на все передовые шеренги первой линии. Именно поэтому её собрали в центре, в ударный "боёк". Условный "Фока", (не всегда тот, кто ввел в широкое употребление является первым), — приспособил давно известное к современной ему обстановке. И каково бы не было конкретное распределение заслуг и ход мыслей, приведший к центральному клину катафрактов — он стал римским строем, способным эффективно решать задачи на долгие годы вперед.

Что еще мы можем сказать о временах Никифора II Фоки? В последние годы его правления, Римская папская курия начинает упорно именовать императора римлян — "императором греков". Многосотлетний процесс "развода", завершился. Римские папы, отброшенные ходом истории сперва на захолустную окраину отступившей империи, а потом и вовсе выпавшие из её пределов — взглянули на ситуацию по-новому. Многосотлетние взаимные тяжбы, обиды, оскорбления и ущемления восточной и западной церквей, (в которых, положа руку на сердце, столичный Восток бывал виноват чаще, чем провинциальный Запад), — а главное, экономика, — привели западную церковь, и всю западную цивилизацию, на свой путь.

Сам Фока, император-солдат, вернувший державе многие давно утерянные края, счастливо избегшей всех военных опасностей, будет зарублен мечами в своем дворце. Душой заговора, погубившего Фоку, станет его жена — императрица Феофано, исполнителем — любовник Феофаны, и обиженный родственник императора — Иоанн Цимисхий. Эта самая Феофана, до Фоки была женой прежнего римского императора — Романа II. А после Фоки будет женой последующего — Иоана Цимисхия. Прям не жена, а переходящий приз, — только очень опасный, сам решающий, кто станет его владельцем. Правда, в этот последний раз, Феофан переиграла сама себя, — принципиальный патриарх отказывался венчать на трон "цареубийцу". Сметливый Иоанн тут же вернул церкви многие отнятые прежним императором вольности, — и принципиальный патриарх немедленно водрузил ему на башку корону. А ответственной за цареубийство сделали Феофану, которую незамедлительно закатали в отдаленный монастырь. Сам Иоанн же потом женился на Феодоре, которая "не особенно выделялась красотой и стройностью, зато была отмечена всеми добродетелями".

* * *

Интерлюдия — акуфион.

...Интересно, насколько многое выпадает для нас из истории, и узнается только по случайным оговоркам. С убийством Фоки связана одна оружейная загадка. Византийский историк Лев Диакон донес до нас, что для убийства императора был использован "акуфион", или как у нас говорят — акуфий. Если вы попытаетесь узнать, что значит это слово по византийским словарями, то наткнетесь на следующее описание: "акуфий — длинный и тонкий меч, предназначавшийся для пробивания распространенных на Востоке кольчужных доспехов". Таким образом авторам этой трактовки акуфий представлялся чем-то вроде известного на Руси "коначара", — граненого острого клинка, предназначенного для пробоя доспеха уколом. И эта трактовка — абсолютная неправда. Вот как описывает акуфион сам Лев Диакон: — "длинное оружие подобное клюву цапли, отличие лишь в том, что природа снабдила цаплю прямым клювом, а акуфий слегка изогнут и сильно заострен на конце"(С). Как видим, во-первых, Лев не называет это оружие мечом, и во-вторых он специально сообщает, что оружие изогнуто в боевой части. Для меча-пробойника изогнутый клинок был бы явной бессмыслицей, так как изгиб срабатывал бы как пластинчатая пружина, мешая оптимальному пробойному удару. Но мы видим изгиб пробойника на иных видах оружия — клевцах, — там, где удар наносится не прямым уколом, а "дуговым" размахом, там, где боевая часть расположена перпендикулярно рукояти. И вот там пробойнику, если он длинный, делается легкий изгиб, чтобы он вошел в место удара по оптимальной траектории именно острием бойка-пробойника. Таким образом автор описал оружие, сравнив его с цаплей очень образно и точно. "шеей цапли" здесь служит рукоять, а "клювом" — пробойник, насаженный на рукоять перпендикулярно. А с учетом, что удар акуфия пронзил императора насквозь — в спину до самой груди" — пробойник акуфия был длиннее, чем пробойник обычных "военных молотов". Итак, по виду, акуфий — это большой клевец с длинным пробойником, этакая кирка. Разные виды клевцов и военных молотов ромеи использовали в избытке, о чем вы уже читали в других местах книги. Но само слово акуфион, упомянутое Львом Дьяконом, более в византийских источниках не встречается ни разу. Возможно, оно связано с арабским "акафа" (сгибать). То есть акуфий это греческое произношение иностранного слова, которое либо вошло в моду для обозначения специфического клевца-пробойника на краткое время, и быстро вышло из употребления. Или же слово акуфий вообще никогда не входило в ромейский оборот, а было иностранным обозначением оружия описанной формы, которое Лев применил (и объяснил) только потому, что конкретным образцом оружияорудия сделанного за границей, убили императора.

* * *

Ставший новым императорам Иоанн Цимисхий (925-969-976г), известен нам, прежде всего тем, что воевал с нашим нахальным князем Святославом. Прежний император Фока пригласил Святослава приехать и победовать на землях отложившихся от империи болгар. Святослав, которому летописец дал великолепную характеристику "легко ходя, аки пардус, воины многы творяще" (то есть "ходя легко как гепард, он устраивал многие войны). — пришел, и победовал. Да так удачно, что подмял под себя немалую часть Болгарии. Новый император, Цимисхий, сказал Святоставу, мол, — все было здорово, сердечное вам спасибо, и теперь валите уже к себе с добычей домой. На это Святослав резонно заметил, что его парни старались, воевали, — и теперь будет справедливо, если Рим заплатит дружине выкуп за взятые города. (Читай — я прекрасно устроился в Болгарии, климат отличный, и выкуп я с вас попрошу такой, что вам его принципиально не собрать, таким образом вы меня сироту-обидите, — и это будет прекрасный повод для меня сидеть здесь и дальше, а то и пойти взглянуть на сам Константинополь). Иоанна такой подход напряг, — и все обернулось славной полномасштабной войной в 970-971г.

Кульминацией этого противостояние, стала осада города Доростола, где русские "мужи крови", и римские стратиоты показали незабвенные высоты упорства и воинского духа, и закончили честной боевой ничьей. Святославу пришлось уйти с римских земель. Но римляне его воинам даже хлеба на дорогу дали, — ты только уйди поскорее к чертовой матери, дорогой ты наш, век бы тебя больше не видеть!.. Вся взятая в Болгарии добыча, также осталась у выживших русов. Хотя поскольку победа или поражение определяется достижением поставленных перед началом войны целей, Свтяослав все же проиграл, а ромеи, отстоявшие свои земли, и вернувшие некоторые давно потерянные в Болгарии — выиграли. Святославу еще и пришлось подписать с ромеями мирный договор, но он от его исполнения ловко уклонился, погибнув на обратном пути в засаде печенежских степняков.

Из летописных описаний этой замечательной русско-римской войны нам известно, что во-первых, описанная выше тактика Фоки, стала лишь одной из разных, используемых Римом. У Фоки в его "уставном" построении трактата катафракта ставится как центральная часть строя. Но под Доростолом римляне будут стоять в "классическом" давнем порядке — пехота будет стоять в центре, а тяжелая кавалерия по флангам.

Сам же Иоанн Цимисхий, — (этот замечательный белолицый, голубоглазый и рыжебородый армянин из древнего рода) — одержал еще множество побед над арабами, но потом неожиданно прямо в походе заболел, и умер при странных обстоятельствах. Ходили слухи, что его отравил евнух Василий, который управлял гражданскими делами в империи, и настолько себя при этом не обижал, что в какой-то момент сам стал опасаться заслуженного гнева своего императора.

Следующим императором стал Василий II (958-976-1025г). Он был сыном императора Романа II, и мужеобильной Феофаны. (После воцарения, он вернул мать из ссылки, но она к тому времени, уже, слава богу, потеряла товарный вид, и больше императоров не меняла).

* * *

Последний из великих.

Василий Второй — последний из великих. И после него, на троне страны еще будут случатся достойные люди. Но Василий — последний из великих, при котором так же великой была и сама Римская Держава. После него, это будет уже все меньше держава, и все больше — печальное феодальное недоразумение. Василий, как и Никифор, и Иоанн до него, был император-солдат. Он сам водил свой войска в победоносные походы, и вернул империи огромные территории на Кавказе, Балканах, в Южной Италии. Он правил не по древним законам, а по собственным установлениям. И в отличие от Фоки, который за свои победы заплатил обеднением страны, Василий напротив — собрал огромную казну, которую еще долго не могли протранжирить его нерадивые приемники. Он запомнился как защитник прав простых людей,

В определённой степени Василий II напоминает нашего Сталина. Со всеми поправками на разные политические и экономические системы, разный менталитет... Напоминает. Он так же получил державу, раздираемую внутренними противоречиями, и окруженную могущественными врагами. Расправившись со внутренними мятежниками, он победил внешних врагов, вернул некогда утраченные земли. Он улучшил жизнь простых людей. Он вознес Рим к зениту его средневекового могущества. И... не оставил после себя достойных приемников своего дела.

У самого Василия не заладилось с наследниками. Он так и не завел жены и детей. В этом деле он возлагал надежды на своего брата Константина, который еще при жизни устранился от государственных дел, и мог строгать детей спокойно. Однако, безалаберный Константин так и не смог выстругать ни одного сына, а наладил только трех дочерей. Занятый походами император не смог успешно и вовремя выдать племянниц замуж. В результате, после внезапной смерти Василя в преклонном возрасте, — македонская династия пресеклась, и на трон волею судеб, посыпались бездари. Это приведет империю к нестабильности, усобицам и катастрофе. Несколько поколений при бездарях у власти, система еще катилась по инерции, за счет накопленных ресурсов. А потом быстро начала сдавать. Впрочем, не факт, что родись у Константина сын, и он оказался бы даровитым правителем, — кому бы его воспитывать?.. Да и разве мало было талантливых ромеев других родов. Почему они не подхватили флаг? В этом смысле, Василий сделал за свою жизнь все что мог. Возможно, — больше чем мог. И не его вина, что ромеи следующих поколений не смогли соблюсти славу предков.

С Русью Василий связан, и памятен нам тем, что выдал замуж свою сестру — Анну, за русского князя Владимира. Случилось это в момент, когда в стране возник мятеж доместика Варды Фоки, который объявил себя императором и выступил против Василия. Разразилась, фактически, гражданская война. Положение было отчаянным, мятежник имел огромные силы, и нуждавшийся в воинах Василий договорился с Владимиром, что отдаст за помощь свою сестру. Владимир прислал экспедиционный корпус из 6000 тысяч русских воинов, которые помогли Василию всем навалять, и объяснить, кто в Риме главный.

После победы Василий задумался. Как известно, политика дело грязное. И нет ничего дешевле, уже оказанной услуги. Отдавать сестру не хотелось. Во-первых, потому что выдать членшу царского рода за иностранца, — это создать за пределами страны выводок отпрысков, которые со временем могут решить, что они имеют право на римский трон. Во-вторых — иметь такую жену Владимиру было не по уровню. Для нас, современных русских, Владимир — великий князь, один из созидателей нашей державы. Для Василия Владимир был... "архон", (или как мы говорим, архонт); дословно — "начальник". Не эксусиастос (самосущный властитель), даже. А архон. Такое вежливо-нейтральное слово. Начальник (транспортного) цеха, мда. Нет, конечно Владимир был не просто архонт села, а "архонт Руси", это кое-что значило. Но все равно, — не в уровень. Поэтому Василий сестру все не слал, да не слал... Тогда князь Владимир решил о себе деликатно напомнить, подошел с войском к Римскому Херсонесу, и стеснительно постучал ногами в ворота. Ворота задрожали, и слетели с петель. Вот тут Василий очнулся, — что ж это я?! Дал человеку слово! Он ждет! А я как-то и забыл!.. Неловко-то как! Всем известно, что слово римского императора — кремень! Даже если это ему в убыток!.. — И отослал сестру.

Так русский князь породнился кровью с римским императором.

Владимиру, правда, пришлось для этой женитьбы креститься. Тут уже римляне пошли на принцип. Православную за чуркобеса, — не отдадим! Но тут уже дело такое, — чего ж не креститься? Некоторые язычники, умудрялись за жизнь креститься по два, а то и по три раза... Дело житейское. Покрестился... Выкрестился... Тем более, что Владимир усмотрел в христианстве с его единой верой благо при строительстве своего единого государства.

С годами, своими победами Василий составил себе и всему римскому войску репутацию: — бывало, что враги разворачивались, и налаживали лыжи при одном слухе о его приближении. Это дорогого стоило. Римская армия при нем, по дисциплине и экипировке, должно быть, в последний раз напоминала о золотом веке имперской военной машины. Это был пусть и короткий, но настоящий "серебряный век". Большие усилия он направил на защиту простых землевладельцев, в том числе и бедных фемных стратиотов. Сперва он заставил богатых динатов (крепких хозяйственнков), платить налоги за тех бедных крестьян, чьи разорившиеся хозяйства, по странному совпадению находились рядом с хозяйствами этих динатов. Затем он отменил сорокалетний срок давности, по котором несправедливо отторгнутые у крестьян наделы, по истечении срока становились собственностью богача. У тех, кто не мог объяснить законным образом, как к нему прирезалось чужой землицы — она отбиралась. "Мы видели собственными глазами, алчность и несправедливости, творимые по отношению к бедным... Власть имущие, которые желают увеличить свои земли и стать полноценными владельцами того, что они незаконно отняли у бедных... будут лишены собственности, принадлежащей другим(С). "Крепкие хозяйственники", кулаки, ростовщики, динаты, и прочая погань, — ненавидели Василия лютой ненавистью. Во время двухлетнего неурожая, он на два года отменил сбор сельхозналога, чтобы поддержать крестьян, и спасти их от голодной смерти.

Но давайте теперь попробуем взглянуть, как выглядели римские воины времен Фоки, Иоанна, и Василия.

Рис. Ларец из слоновой кости, сцены из жизни Ииуса Навина. 10 век. Музей Метрополитэн, США, Воины изображены в образе римских солдат. Птериги защищающие руки и ноги бойцов сменились пластинчатыми кремасматами. На некоторых воинах, действующи в пехотном строю, мы видим портупеи, которые используются кавалеристами для закрепления плащей и фламул на плечах. Так что возможно, упоминание в трактате Льва что пехотинцы тоже носят на плечах фламулы, это не оговорка. Шлемы еще больше упростили форму, и получили привесы для защиты затылка и шеи.

Рис. Святой воин, резьба по словновой кости. Нач. 11в. Чешуйчатый панцирь с большими чашками наплечников. Юбка и рукава выполнены кремасматой. Рукава заходят за локоть, защищая сустав от ударов. Выпуклый щит, с ремнем для ношения. Завивке волос позавидует любой современный модник.

Рис. Иллюстрации из минология Василия 2го, конец 10го века. (Минологий дословно "месяцеслов", — книга, где на каждую дату приводится рассказ почитаемого на эту дату святого). Содержание иллюстраций сюжетно довольно уныло, так как представляет бесчисленные варианции гибели святых мученников от усекновения головы, протыкания копьем, сжигания, и т.д. Но великолепная техника иллюстраций дает нам возможность увидеть римских воинов в той красоте, которой в Хом веке отличались богатые парни. Щиты несколько уменьшены, чтоб не затмевать персонажей. Обрати внимание на мужика с крайней правой миниатюры. Он одет в самую модерновую броню. Пластинки на ней разделены горизонтальными полосами — это полоски кожи, которые ромеи специально начали вшивать между пластинами, чтобы при изгибах панциря пластинки не "пережевывали" шнурки своих же креплений. Чешуйки перевернуты "черепица вверх ногами", чтобы удары, направленные сверху-вниз, не проскочили между пластин, а соскочили с них, — как правило такое крепление пластин, это признак кавалериста, которого сущеподлая пехота норовит ткунть острым снизу. Горизонтальне полоски и перевернутая чешуя, войдут в широкий обиход в 11ом веке. Да, обрати внимание на матерчатый пояс со сложным узлом, который встречается еще у древних эллинов, пережил у командиров всю античность, дожил до этих времен, и часто будет встречаться на иллюстрациях идалее, вплоть до икон. Он повязан странным по нашим меркам способом, не на поясе, а почти на подмышках. Но такой способ не удивит никого, кто занимался с незакрепленным шлевками поясом физической активностью — именно на это место — он сам и поднимается при активным движении мускулатуры, если одет на легкую одежду. Естественно, что при одетом толстом доспехе, через который сокращение мышц до пояса уже не доходит, уползти так он уже не может. Но возможно, само положение пояса на грудине стало в некотором смысле символом воина, — в том смысле, что его руки заняты оружием, и оттянуть пояс на талию у него нет времени. Именно поэтому его традиционно перевязывают выше даже при доспехах.

Рис. Там же. Несколько иллюстраций воинов без доспехов, в шикарном шмоте. Неописуемаое великолепие одежды. Так одевались очень состоятельные парни (хотя по сюжету рисунков далеко не все персонажи богачи, но тут художник просто развернулся по красоте). Разные способы крепления ножен для мечей. У крайнего справа на мече темляк. У двоих слева мы отчетливо видим вместо штанцов — чулки с подвязками, то что на западе называли "шоссы с хвостами". (на некоторых рисунках минология шоссы, в том числе и сшивные — они же цельные). Подолы рубах специально подогнуты, чтобы красиво показать бедра. Эти изображения римских стиляг Хго века несколько меняют всю картину мировой моды. Ибо римляне таскают то, что станет в западных варварских королевствах ультрамодным позднее. Наглядная демонстраци культурной гегемонии тогдашнего Рима, и "культурной провинции" в Европе, куда все докатывалось с опозданием.

Рис. Мозайки собора святого Марка в венеции. Стиль относится к 11ому веку, когда мозайки выполняли византийские мастера. В связи с их пореждениями мозайки "поновлялись" значительно позднее, с попыткой, воспроизвести их аутентичный вид. В случае с восточно-римскими воинами это примерно получилось.

Рис. Книга "Жизнеописание Александра", 14в. На воинах показаны практически все возможные варианты броней, в которых могла ходить римская армия времен Фоки и Василия Великого. Обрати внимание, — на левом верхнем рисунке мы видим полностью забронированных пластинчатыми кентуклиями коней. А на верхнем правом изображен забронированный всадник с кольчужным привесом, закрывающим лицо.

Рис. "Роман де Тристан" 14в. Милан, Италия, национальная библиотека. Сразу обращает на себя внимание справный козак, — рыцарь-украинец на верхнем левом рисунке. Нам книга интересна тем, что часть ее всадников имеет узнаваемый восточно-римский стиль. Кремасматы и птериги для защиты плеч, и шлемы с пластинчатыми привесами для защиты лиц.

Василий II для современников остался великим. Но мы его знаем под уже посмертной кличкой, которую придумали лет через сто после его смерти — "болгароктонос" (болгаробоец). В упорнейшей, страшной тинадцатилетней войне, он действительно наголову разгромил и привел к полной покорности болгар. Но кличку ему придумали потомки, когда ромеям снова воюющим с болгарами, потребовался пример, что можно бить этого многовекового противника.

В какой-то момент о Василии сочинили и ужасную байку, гуляющую до сих пор. Якобы после крупной победы, он приказал ослепить 15000 пленных. Болгары в каждой сотне пленных лишались обоих глаз, кроме одного — тому оставляли один глазок — чтоб он был этой сотне поводырем. Нескончаемые колонны ослепших потянулись лагерю болгарского царя Самуила, и тот, не выдержав такого зрелища, покончил жизнь самоубийством, да...

История это вызывает сильные сомнения. Царь Самуил действительно помер в том же 1014ом году, но сомнительно, чтобы это случилось из-за мук совести. Василий и до этого громил вражеские армии, разорял болгарскую землю, но сердце болгарского царя спокойно переживало муки его подданных. Скорее уж, кто-то из ближних приморил, его после разгрома. Несмотря на то, что нам известно — ромейские стратиоты заботливо брали в походы веревки для вязки пленных, — 15000 болгар это натурально целая армия. Начать вынимать пленным глаза при таком соотношении, — это спровоцировать эксцессы. 15000 мужчин сдались, чтобы сохранить себе жизнь и здоровье, так как оказались в тактически безвыходной ситуации. 15000 мужчин наблюдающих как их одного за одним калечат, могли решить, что лучше уж помереть быстро и без мучений, хотя бы пытаясь прорваться, или загрызть ближайшего ромея. Заявленное число искалеченных пленных слишком велико. Перебить камнеметами и стрелами при попытке прорыва такое число могли. Искалечить как баранов — нет. Наконец, — Василий не был гуманистом в нашем понимании, равно как не были ими и его противники. Нам известно, что он действительно отрубил руки пленным арабам в 995ом и ослепил грузинских пленных в 1022ом. Но никогда речь не шла о таких громадных количествах. Подобное действие — это акция устрашения. Она хороша, когда противник совершил набег на твою территорию. Ты им всем чего-нибудь отрубил, они вернулись по домам, и служат живым напоминанием, что ходить к ромеям — не надо. Совершив такую казнь у кого-то дома, ты напротив — рискуешь вызвать реакцию озлобления, мести, и загнанной в угол крысы. Твою мать — он всех калечит! Сдаваться нельзя — никогда! Тебе уже никто не захочет покорится, все будут сражаться с тобой с яростью отчаяния. По этой причине мы раз за разом встречаем в античной традиции правило — бей жестко, но будь мягок с побежденными. Василий был прагматиком, и ни разу не дураком. Он знал, что война еще не окончена. Он мог ослепить, например, пленных архонтов. Одного из ста. Глядя на них основная часть простых болгар, — и в плену, и дома, — задумывалась бы. Этот богатей пошел против ромеев — и стал инвалидом. Я здоров — оно мне надо, идти против ромеев? Разделяй и властвуй, — древнейший принцип. Василию нужно было показать себя жестким, (в политике иных не уважают) но договороспособным. Ему нужно было не только покорить Болгарию, но и снова вернуть её под руку, как часть империи. Недаром, завершив войну он педалировал браки византийской и болгарской аристократии между собой. И именно поэтому ослепление такой оравы народа — нонсенс.

Но смотрите, как долго и нудно нам пришлось анализировать эту короткую байку. Кому оно надо? Среднестатистическому человеку куда проще сладко пощекотать себя огромной цифрой, представить нескончаемые колонны слепцов, и умирающего от душевных мук болгарского царя-гуманиста... Несомненно, число ослепленных императором-садистом болгар росло от года к году. ГУЛАГ, Бутовский полигон, 162 миллиона расстрелянных, — или еще больше? — половина сидела, половина охраняла... Нет, все же, до чего Василий похож на Сталина...

Эпитафию себе на могилу, Василий придумал сам: "С того дня, как Царь Небесный призвал меня стать императором... никто не видел, чтобы мое копье лежало без дела. Всю жизнь я был в готовности и защищал детей Нового Рима... О люди... помяните меня за мои походы, в своих молитвах"(С).

Рис. Василий II Портрет с фронтсписа псалтыря. Прижизненное изображение.

Через 179 лет после смерти императора Василия, в 1204, ом году, войско западных крестоносцев, ехавших воевать "за истинную веру", "слегка сбившись с курса" — захватит и разграбит столицу Римской Империи — Константинополь. Будут захвачены, и вывезены на запад гигантские ценности, произведения искусства, вплоть до памятников и колонн. Обдерут и уволокут все, что только было можно транспортировать при тогдашнем уровне транспорта. Среди прочих, в предместье будет разграблена и могила императора Василия II. С его останков сдерут все ценное, в руки вставят волынку, а между зубов — свисток. Так останки одного из величайших императоров и найдут в 1261ом году, с боем вернувшие себя свою столицу ромеи. Римская же империя, и столичный Константинополь, после латинского предательства, больше никогда уже не оправится до прежнего блеска.

* * *

Интерлюдия: — варяги.

Но отпрыгнем немного назад. Когда Василий II, еще без свистка в зубах, в блеске славы, получил от Владимира корпус руссов. Это стало началом знаменитого русского корпуса в составе римской армии. Некие "тавроскифы" бывали на службе империи и раньше. Но именно при Василии мы встречаем упоминание этого подразделения под всем знакомым нам словом — варяги. У ромеев оно звучало как "варангои". В более позднее время часто назывались неофициальным прозвищем "пелекифорои" (секироносцы).

Отправляя корпус на службу русский, емнип, князь советовал императору не держать все в одном месте, а разбросать по разным гарнизонам. (Надо понимать, от некоторых из них он сам был рад избавиться, наводя новые порядки в государстве). Императоры так и поступали. В империи варанги использовались в двух качествах: большая часть как обычное наемное войско. Меньшая "палатинские" т.е. "дворцовые" варанги — служила личной охраной императора. Среди многочисленных отрядов гвардии, варанги имели интересный статус. Отряды гвардии составленные из римлян служили императору как главе своего государства. Отряд же варангов, среди прочих иноземцев, получил название "этериа", что с греческого переводится буквально как "дружина". "Князь-дружина" — это абсолютно другие отношения, нежели "генерал-солдат". Генерал и солдат на их должностях могут быть заменены государством. Но отношение между князем и дружиной — это их, личное, внутреннее дело. Варяги долгое время почитали римского Императора как "самого козырного князя во всем мире", считали большой честью служить ему. Но в то же время, по дружинным понятиям, дружина могла поправить зарвавшегося князя, ибо он первый — но среди равных. И только со временем, со меной поколений, это выродилось в более официальные отношения службы. Императорам "дружинники" были ценны именно тем, что они служили лично ему, а не государству. (В чем плюс именно таких отношений, мы уже описывали на примере более ранних варварских дружин императоров). Недостатком же таких отношений было то, что сами варяги требовали к себе особого отношения, и много себе позволяли. Например, в 1079ом году оскорбленные чувства дружинников выльются в мятеж, когда пьяные варяги ломились в дверь к императору Никифору III, изрядно того поднапугав.

Не вполне понятно, сколько правды в скандинавских сообщениях, о том, что после смерти императора варягам позволялось шастать по царским покоям, и выбирать себе что вздумается, в качестве памятных подарков. В этом может быть правда, с той точки зрения, что будь я императором, мне было бы уже все равно, кто притырит шелковую занавеску с окна, после моей смерти, — главное, чтобы дружина при моей жизни несла службу исправно. Наиболее рачительный император, желая сохранить серебряные ложечки из сервиза для наследников, чувствуя приближение костлявой, мог приказать по-тихому вынести из своих покоев самое ценное.

Во всех же прочих отношениях, — трезвые, необиженные, и пожалованные — варяги являлись чрезвычайно надежным и стойким отрядом. Они многократно вносили свой весомый вклад в победу на полях сражений. А если надо — умирали все до одного, пытаясь выполнить приказ.

Руководил дружиной варангов "этериарх" (дружиноначальник). Поскольку с момента создания варангов, именно они стали одним из ближайших отрядов телохранителей, этариарха так же именовали "аколуфос" — "сопровождающий" (императора), (от аколуфео — сопровождатьидти вместе). Интересно, что "аколос", это кусок еды, кус хлеба, и это как всегда, в который раз, выводит нас к древнему индоевропейскому значению князя, как кормителя дружины. И тут мы можем вспомнить и традиции русских дружинных пиров, и тех же самых описанных выше римских "букеллариев".

Поскольку варяги оставили заметный след в создании древней Русской государственности, многих до сих пор волнует вопрос о их национальной принадлежности. Два наиболее распространенных взгляда на этот вопрос: — 1 Варяги были норманнами. 2. Варяги были кем-то другим, например, — балтийскими славянами. Но судя по гигантскому, широчайшему распространению самого корня "варвер" и его производных в индоевропейских языках, в значении "охраназащита", все куда проще — и "варяги" изначально, это вообще не племя, — а профессиональная принадлежность; — телохранители, стража.

Чтобы подкрепить эту точку зрения, — начнем с аксиом: Русский язык является одой из ветвей мощнейшего дерева т.н. индо-европейских языков. Языки индо-европейской группы, хоть и происходят из одного корня, за тысячелетия разошлись так, что разные народы уже друг-друга не понимают. Но есть слова, которые расходились гораздо медленнее, чем основной массив языка, и иногда до сих пор сохраняют сходство в звучании. Как правило, это слова, которые касаются ближайшего родства (мать, отец и пр), и слова, которые касаются экстремально важных для выживания вещей (бой, сражение, смерть, дом, крепость, и пр).

Посмотрим на древних "ариев", — потомков которых, мы теперь знаем, как жителей Ирана. Их домусульманская религиозная литература и язык, сохранили для нас, как они называли свои укрепленные городки-крепости, которые строили на пути своей медленной, с остановками, многовековой миграции. Для обозначения городков использовались два слова — "Вара" и "Кард". (Нетрудно увидеть в слове "ВАРа", тот же корень, что и в слове "Варяг", но до этого мы еще дойдем).

Точное различие между "Варой" и Кардом", если оно в чем-то и было, неизвестно. То есть, например, современные археологи четко разделают типы древних поселений "Городище" и "Селище". (Городище, это поселение, опоясанное защитной стеной, а селище это незащищенное фортификацией место). Между "Кардом" и "Варой" такой разницы выделить нельзя, из контекста применения понятно, что в обоих случаях речь идет о обезопашенных от внешней среды поселениях. Это же подтверждается и значением их названий. Можно предположить, что "Кард" означал крупный город, (как пример легендарный иранский город "Йимакард" то есть Кард имени человека по имени Йима, который был любимцем богов и правителем по их воле). А "Вара" означала укрепленное поселение, крепость размером поменьше. Но опять-таки, эти термины могли мутировать и взаимопересекаться со временем.

Давайте начнем с рассмотрения слова "Вара". Сам корень "ВАР" имеет богатейшее распространение. К примеру, только в санскрите у основ "Вара" и "Варья" можно отыскать больше десятка значений. Но одними из значений — самым подходящих здесь по контексту, — будут:

Для "Вара" значения: — "Препятствие", "Ограда", "Сдерживание". Для "Варья" — общее "Препятствовать", и более уже конкретное "Стена". Из этого уже вытекают дальнейшие значения "Варья" вроде "ценностьсокровище" (вполне логичное развитие, ибо что ценно, к тому нужно ограничить доступ и надежно укрыть за оградой). Соответственно из этого мы можем вывести значение слова "Вара" как архитектурного объекта: — это огороженная, безопасная территория. Место, где древние иранцы могли укрыться за стенами от угроз внешнего мира, в том числе и от донимавших их набегами кочевников.

Попробуем отыскать — называли ли похожими словами свои крепости другие народы?

Называли, да еще как!

Итак:

Иранцы называли свои крепости — "Вара".

Саксы пришедшие в Британию, говорили — "Бора".

Скандинавы называли свои города словом — "Борг".

Немцы, вплоть до настоящего времени называют город словом — "Бург".

А что же русские? Наш язык, является одним из самых "архаичных" языков индо-европейской группы. Вплоть до конца 19го, начала 20го века, русский язык помнил слова "Вар", "Варок", и т.д, означавшие в разных диалектах, "Огороженный двор". "ВорВора" — означало "Забор", "Ограда", и пр. (Обратите внимание, на почти неизмененное звучание в сравнении с древними иранцами). Смысловая связь всех этих слов с безопасным, огороженным местом, очевидна.

Теперь рассмотрим слово "Кард". Ищем для него совпадения.

Иранцы говорили — "Кард".

Индийцы на хинди называют крепость — "Гард".

Скандинавы говорили — "Гардр".

Французы называли огороженный двор, а позже просто двор — "Курт".

Британцы называют двор — "Йард", "Корт", "Кортйард".

Римляне называли стену щитов своего боевого подразделения "Кохорс".

Русские называли свои города "Град", теперь говорят "Город", (и все однокоренные слова, "ограда", "городить", "огородить", и пр).

Точную этимологию иранского слова "Кард", я оставляю на откуп профильным лингвистам. Но весьма интересно отметить, что у иранцев, а так же многих соседних народов, практически полностью созвучное слово "Кард", означало "меч", или "нож". (Происходит это все от совсем уж додревнего, (с)кю, что означало "острый"). Кажется, что между "крепостью" и "ножом" нет ничего общего. Но если подумать, как нож отделяет друг от друга куски мяса, и рассекает некогда целое... Так и городская стена рассекает пространство, отделяет друг от друга место безопасное, и небезопасное. Нож — отделяет, рассекает. Город — отделяет, рассекает. Возможно "Кард", в значении крепости, происходит и означает "отсеченное", и тем обезопашенное место.

Вернемся к "ВАР". Как видим, в русском языке, долгое время сохранялось полное понимание слов с этой основой, как "стена", "забор", "ограда", и вытекающее из него более общее значение — "Безопасность". "Варить" — это делать продукты безопасными. "Вар" — это состав для защиты досок от гниения, заделки щелей в лодке, чтобы предотвратить проникновение между досок воды, и пр. Старорусское "Варити", "Варяти", — стеречь, оберегать что-то, так же предупреждать о опасности (привет современному английскому "Варнинг"). "Предварить" — соответственно — предуберечь, — первым принять действие, которое убережет ценное для тебя.

Поэтому, граждан, которые на полном серьезе утверждают, что "варяги" это те, кто варили соль, ну... даже не знаю, что им сказать. Но вот предположение, что "варязи" древних русских летописей, это синоним слова "охрана", шире — "люди, занимающиеся безопасностью", — такое предположение имеет право на жизнь.

Вспомним, что скандинавы называли древнерусские земли — "Гардарики". То есть "Страна крепостей". (Не городов, — как мы, русские, привыкли себе льстить — а именно крепостей. В скандинавских языках, слово "Борг" получило значение крупного города", а "Гардр", — более мелкой крепости; в то время как у русских, с точностью до наоборот: "Град" стал крупным городом", а "Вар" снизошел до мелких огороженных мест).

Итак, древняя Русь была "Страной Крепостей". Крепости эти располагались на берегах речных торговых путей. Ведь сама Русь как прото-государство, изначально появилось как цепь перевалочных пунктов на торговых путях. Эти крепости служили и опорными пунктами от нападений охочих до торговых ценностей бандитов, и местами для починки кораблей. И естественно, в них должны были быть охранные гарнизоны. Те самые "Варяги"?

В таком случае, "Варяги" становятся изначально не этнонимом, а названием специализации — это воины, "служба безопасности". Частная военная компания древних лет. И в таком случае, слова летописи "Идоша за море к варягом, к руси. Сице бо звахуть ты варягы русь, яко се друзии зовутся свее, друзии же урмани, аньгляне, инѣи и готе, тако и си". ("И отправились за море к варягам, к руси, как те варяги назывались, как другие звались свеями, урманами, англянами, готами, так и эти." Если трактовать "варягов", как частную военную компанию. Тогда все непонятные моменты данных строк, над которыми спорят ученые мужи, получают простое и логичное объяснение. Наши предки пригласили из-за моря кого? — Частную военную компанию варягов. Но таких компаний было много, составленных из членов разных племен. Какую именно пригласили? Летопись уточняет — варягов, состоящих из племени Русь "как те варяги назывались". И уж совсем уточняет, что "как другие звались свеями, урманами, англянами, готами".

В таком случае, трактовка получается следующая: "и отправились за море к "охранникам", к руси, как те "охранники" назывались, как другие [охранники] звались свеями, урманами, англянами, готами..."

Насколько у летописца сохранялось четкое понимание возможной связи между словом "вар" в значении "безопасность", и "варяг" в значении "безопасник" — вопрос открытый. Ясно, что со временем, слово "варяги" во многих местах Балтики превратилось — (или уже было таким) — в племенное название, о чем есть многочисленные свидетельства. Но как точно это происходило, и на сколько растянулось, вопрос интересный.

Итак,

Вара — это огороженная крепость.

Варяги — (гипотеза) — "охранники".

Зайдем с другого бока, и присмотримся к слову Гард:

Гард — это огороженная крепость.

Вспомним, как звучат в современном английском, слова "охранник" и "охрана"?

Охранникстраж — это "Гардиан". Охранастража — это "Гардс".

Если копнуть этимологию этого слова, то мы выйдем к:

Англо-норманское — Гардейн.

Старофранцузское — Гарден, (современное Гардьен).

При этом в средневековом английском и северном старо-французском слово диалектно звучало как "ВАРдейн" (через "w", — "wardein"), и "Варде". (Да и сейчас в немецком есть слово "Вертер").

Староанглийское — Верд.

Эти слова сравнивают со старым верхне-германским "Вартен", (смотреть). И выводят от прото-германского "Вардуз" (Стражник), и далее к прото-индоевропейскому "Вер", (что трактуют как "нуждающееся в защите", то есть опять же что-то ценное). То, как мы окольным путем снова вышли на все тот же корень "ВАР", связанный с охраной, бдением, стражей, и безопасностью, что само по себе занятно.

Есть ли у озвученной теории "узкие" места? Да, они есть. Например, варяги однозначно указаны в летописи, именно как народ, а не профессия, в месте перечисления потомков Яфета: "Афетово же колѣно и то: варязи, свеи, урмане, готѣ, русь, аглянѣ"; — да и в других местах. Возможно, со временем "варяг" из профессионального обозначения начал становится этнонимом, то есть названием племениплемен. Можно строить предположения, в духе, что крепко осевший гарнизон крепости постепенно заимел женщин, завел детей. Через некоторое время дети на вопрос "вы кто?" Отвечали как отцы — "мы варяги". И вот уже через пару веков — имеем название племени. Такие происхождения названий в истории не редкость. Например, названия некоторых скифских племен выводится от древнеиранского "ишкузи", (стрелки), — что конечно вовсе не означает, что далее, на всем протяжении скифской истории буквально каждый скиф был искусным стрелком из лука. Возможны и варианты, когда варяги-профессия, и сходно звучащие племена варягов-веринов существовали параллельно, а их названия имеют разную этимологию. При этом сами племена, которые подразумевались под именем "варягов", менялись с течением времени.

Из вышесказанного стоит отметить, что широко распространенная в научной литературе этимология слова "варяг" как заимствование от древне-скандинавского "Вер" (верность, порука, обет), — слишком узка. Как видно, на Руси сохраняли понимание слов с основой "варвер" в совершенно ином значении, при этом близком, к смыслу общего языка-прародителя. Сохраняли это понимание и другие языки. Это означает, что возможно, словом "варяг" мы обязаны не скандинавам, а нашим куда более древним, общим предкам.

Вот, вкратце, то, что можно сказать о создателях русского государства, и элитном военном отряде римской империи — варягах.

* * *

Угасание.

Книга наша, разрослась в размерах, почти перейдя рамки приличия. Посему, пора постепенно переходить к грустному финалу. Дабы придать картине завершенность, опишем самыми общими мазками угасание и исчезновение Римской империи.

Итак, после смерти Василия II, не оставившего твердых приемников, началась чехарда с престолонаследием, какой в империи не бывало уже многие века. За 56 лет успело сменится 11 императоров. Смуты и войны опустошили казну. Что хуже — для притязаний на престол императорам приходилось договариваться и вступать в союзы с динатами из фемной аристокартии, за что те естественно требовали себе привилегий. Провинциальная знать укрепилась, и подняла голову, политика защиты простых фемных стратиотов пошла по женскому половому органу. Через некоторое время, — (как мечталось некоторым в России в 90е, и как, увы, случилось) — у всего в стране уже был свои "крепкие хозяева".

Поскольку фемные рядовые стратиоты центральных районов постепенно разорялись, то чтобы выставлять эффективное войско, постепенно же "центр тяжести" армейских структур сместился на пограничные "дукаты" (водилы) и "катепаноты" (буквально — "довершия" от греческого "ката" (вплотьдо) и эпано (верх); это же греческое слово "катепано" войдет в латинский язык, и переосмыслится там с латинским словом "капут", — голова, и превратится в "капитанус", мы и получим наше современное слово "капитан")... Командовали дукатами и катепанотами соответственно дуки-вожди и катепаны-доверхники. Назывались же так пограничные важные территории, в которых военные руководители имели более широкие полномочия, чем обычные фемные стратиги, и стояли несколько выше в табеле о рангах. По описанным выше причинам (постоянная выплата жалования, и отход от кормления с земли, из-за постоянных военных действий), стратиоты этих пограничных участков были более воинами, нежели крестьянами. Или говоря проще — они были намного лучшими воинами, чем полувоиныполукрестьяне центральных фем. Соответственно, в случае любого кризиса, когда финансирования не хватало на всех — выбор кому дать денег делался всегда в пользу "настоящих" воинов, что еще более размывало и ослабляло остальную фемную систему. Между тем, земли этих настоящих воинов, (которые они все равно не очень эффективно обрабатывали) постепенно, тем или иным образом, отжали их же богатые начальники. Поэтому воины эти от поколения к поколению все более становились клиентами своих командиров. И стоило во время расстройства государственных дел, местным командирам замкнуть на себя материальное обеспечение стратиотов, — как те стали их личными военными силами. Которые с большим усердием воевали друг против-друга в гражданских усобицах.

Междоусобицы ослабили римскую армию, и обрадовали печенегов, которые бодро полезли на земли империи, через Дунай. За ними потянулись и другие озорники. Император Константин IX (1000-1042-1055г), не имея ни хорошего войска, ни денег в казне, придумал "хитрый план", как оплатить услуги наемников. Еще его тезка — некогда вошедший на престол брат Василия II, расстроив финансовые дела, и разбазарив унаследованные в казне гигантское деньги на абсолютно бесполезные помпезные стройки, и черт его знает что, решил, что можно будет по-тихому поправить дела, если немного — буквально чуть-чуть — уменьшить количество золота в монете, заменив его на серебро. Тогда это прокатило. Константин IХ решил, что это отличный пример, и надо сделать то же самое — но больше. Он щедрой рукой разбавил золото в золотых римских номисмах серебром. А еще выпустил специальную монету, — тетратерон — формально эквивалентную номисме, но с еще меньшим количеством золота — которой он предпочитал оплачивать расходы, собирая доходы полновесными номисмами. ...С 312го года, когда император Константин выпустил первые солиды (дословно "твердяки", то есть монеты с твердым содержанием золота), и аж до 1020го, — больше семиста лет! — количество золота в римской монете оставалось неизменным, что делало имперскую монету самой желанной в любых краях, и придавало империи высочайший авторитет. При Юстиниане римские золотые монеты получили название "номисма", (от "номос", — порядок, закон, — то есть опять же, монета с установленным законом содержанием золота, отсюда наше современное слово "нумизматика"). Очень немногие в те века вообще могли позволить себя массово чеканить золотую монету, а не какие-то ограниченные серии. Даже Персия времен своего расцвета, больше штамповала серебро. И халифат продолжал ту же традицию. Все знали — у кого в мире "золотой" авторитет, у кого золотой закон. И вот, сами императоры сломали свой закон. Сперва, вроде как все прошло удачно. Из меньшего количества золота наштамповали больше монет. Возможно какое-то время проверяющие монеты люди думали, что просто попали на подделку. Но потом до всех дошло что фальшивки централизованно гонит сама империя. Это был серьезный и репутационный, и экономический удар. Начали возникать трудности, когда люди не хотели принимать в оплату новые монеты, изыскивали старые, устанавливали между старой золото и новой "золотой" свой обменный курс. Однако, императоры нескольких последующих кризисных десятилетий не видели иной возможности оплачивать расходы, и продолжали подмешивать в золото все больше дряни. За несколько десятков лет содержание золота в новых монетах упало до 10%. Римские новые монеты уже вообще отказывались брать, и отмахивались от них как черт от ладана.

К моменту, когда император Алексей Комнин (1048-1081-1118г), положил конец грызне за власть, — побил конкурентов, кое-как сгреб страну в кучу, воссел на трон, выпустил в 1092м новую полновесную золотую монету, и вернул хоть какую-то стабильность, — расклады сил в организации общества были совсем иные, чем прежде. Центральная власть ослабла, экономика деградировала, феодализм цвел как плесень на батоне.

Феодализм, как известно, кроме всего прочего делает структуру государства очень "рыхлой". Это не структура прямого подчинения, а система непрямых вассальных зависимостей, сложный механизм из сдержек и противовесов. Кроме ослабления организации общих армейских структур, феодализм так же ослабляет и экономику, потому как уважаемый динат, — "ответственный бизнесмен", "инициативный предприниматель" — может по-тихому, (или не по-тихому) наплевать на распоряжения центра, и, скажем, ввозить или вывозить некоторые товары по несогласованной с центром цене, что делает общую экономику дырявой. Выгода региону — убыток всей стране.

С учетом, что фемное ополчение частью — оторвавшись от земли — превращалось в личные феодальные дружины и клиентов военной аристократии, а частью — став считать государственные земли своими вотчинами — все более усваивали психологию наемников, которым надо заплатить, чтобы они сдвинули с земли свои зады... Центральной власти, становилось все выгоднее использовать настоящие наемные отряды. Да, наемник требовал твердой платы, а если не получал её, мог поднять бунт, или уйти восвояси в разгар компании. Но ведь и выродившиеся фемное ополчение, при своих меньших боевых качествах, нередко поступало так же. При этом наемник не был связан никакими обязательствами с фемной феодальной аристократией, а четко выполнял приказы своего конкретного нанимателя — центральной власти. Это позволяло центральной власти использовать наемников как противовес своим феодалам, и приводить их в чувство, когда те теряли берега. Фемные стратиоты могли массово, целыми подразделениями дезертировать из войска, для защиты своей личной собственности и родных, узнав, что другой враг движется в направлении их участков, — у наемников таких привязанностей к географии не было. Бедный фемный стратиот из пехоты, (чьи руки в хозяйстве были не лишними), в долгом походе начинал гундеть, что его оторвали от сезонных сельхоз работ; — а наемник был только рад, если военная компания (и контракт) были длительными.

Все вышеописанное никак не отменяет недостатков наемников, связанных с самой их сутью, о которых мы неоднократно говорили ранее, — например постоянной угрозой переметнутся к тому, кто заплатит больше. Но все познается в сравнении. То, что "псов войны" стало выгоднее использовать, чем отечественных стратиотов, говорит о том, — как выродились фемные стратиоты. Фемная пехота превратилась в беспорядочную малодисциплинированную плохо экипированную толпу (есть свидетельства современников, когда стратиоты выступали в поход вооруженные натурально лишь кольями да деревянными дубинами). В походе от них было много мороки и крайне мало проку. "Естественный ход вещей" диктовал логичное решение — нанимать профессионалов.

У империи еще будут успехи, связанные с ловкими и даровитыми правителями. Тот же Алексей Комнин (1056-1081-1118г), максимально использовал себе на выгоду момент, когда латинская "Европа" устроила первый крестовый поход. (Надо отдать этому условному коллективному "западу" должное, — мы часто ругаем участников четвертого крестового похода за удар в спину империи, и захват Константинополя, но без первого крестового похода (1096-1099г), империя могла накрыться медным тазом куда раньше. Хотя несомненно на западе к этому походу был и свой интерес — сплавить подальше самых буйных, а у самих буйных — пограбить, захватить новые земли, да еще и при полном одобрении церкви, которая обещала всем участникам отпущение грехов). Комнин принял крестоносцев, помариновал их, торгуясь о условиях дальнейшей транспортировки, и выторговал у них вассальные присяги. Некоторая часть крестоносцев, как только захватила земли в Палестине, конечно тут же положила на свои вассальные обещания болт. Но само существование государств крестоносцев на побережье, долгое время было занозой в заднице у мусульманского мира, и оттягивало на себя их внимание, позволяя империи хоть немного вздохнуть свободно.

* * *

Интерлюдия: — Анна Комнина и арбалет.

Надо сказать, что Анна Комнина заслуживает и нашей похвалы, и ругани. Это женщина царских кровей, энциклопедического по тем временам образования, острого ума, заряженная страстями и амбициями. Она была рождена править, но затем волею судеб оказалась отдалена от трона. Не смирившись, она воевала за него, но успех ей не сопутствовал... В своем труде "Алексиада" посвященном её отцу, — императору Алексею Комнину, — она описала нам множество событий, личностей, ритуалов, примет современной ей жизни и прочего — что без её труда не дошло бы до нас, и навсегда скрылось в бездонных водах прошедших лет. Но Анна в своем труде не всегда точна, часто пристрастна. Собственно, её труд не исторический, — он пропагандистский, весь подчиненный цели возвеличивания её отца и его рода. Мы могли бы даже назвать её труд прижившимся в русском языке словом "полемический", но... "полемос" на греческом, собственно, означает — "война". А вот с войной-то в труде Анны все довольно плохо. Как только Анна доходит до описания военных дел, и не может опереться на иные источники, кроме собственных описаний — она начинает "плавать". Дама энциклопедической образованности превращается просто в бабу, от которой все эти солдатики и пиф-паф, безмерно далеки. Она регулярно путается в званиях даже высших командиров, называя их то так, а то вот этак.

Самым ярким примером "компетентности" Анны в военных делах, является её попытки описания череды сражений армии её отца с султаном Килич-Арсланом. Согласно описанием Анны, её гениальный отец в сражении применил некий "паратаксис" — особый строй, супер-пуперский, и дотоле никому не ведомый. Сам император прыгал от радости, и был уверен что такой строй ему подсказал бог и нашептали ангелы. Все, в описании Анны, восхищаются этим строем. Враги — вах! — удивлены, озадачены этим строем, и безуспешно стучат в него своими медными лбами, приближая свое неумолимое поражение. Для самой Анны этот строй — свидетельство гениальности её отца. Строй так важен для неё, что она упоминает его несколько раз, специально возвращается к нему, старается предупредить любую критику и нападки на это отцовское достижение. "Может быть, слушая... ...кто-нибудь и решит, что это обычные рассказы историков и поэтов. Но этот боевой порядок казался всем новым и удивительным, никто никогда не видел его, и ни один историк не поведал о нем потомству"(С). Чтож — все что мы можем сказать — и сама Анна об этом строе ничего путного потомству не поведала. Она пытается о нем рассказать. Но она не может. У бабы-Анны нет для этого даже простейших геометрически-пространственных попыток описания в духе, "эти стоят тут, а те от них напротив...". Все что она смогла из себя выдавить, что при этом строе турки были вынуждены стрелять вправо, (то есть для ромеев стрелы летели слева, со стороны с которой ромейские воины хорошо защищены щитом), а сами ромеи могли стрелять влево (то есть туркам стрелы прилетали с правой, хуже защищенной стороны). Чисто теоретически такого эффекта можно добиться, поставив перед фронтом турок свой строй наискось, где ромейский левый фланг, хорошо обеспеченный от охвата, долбал бы стрелами врагов по диагонали. В то время как на правом фланге ромеев некая мобильная сила, вроде кавалерии, постоянно демонстрировала бы угрозу левому флангу турок мощной атакой, не давая им начать перестроение для приведения строев в паралель. Но косой или загнутый строй был придуман в столь додревние времена, что странно было бы рассказывать о его великом новшестве. Впрочем, байка про "не имеющий аналогов" появилась тоже не вчера.

Отчаявшись хоть как-то описать чудо-строй, Анна возмещает это словесными украсами. "Видя целиком всю фалангу, можно было подумать, что она, двигаясь, остается недвижной и перемещается, оставаясь на месте. Этот сомкнутый и единый строй напоминал незыблемые горы, он двигался, как огромный зверь, при этом фаланга двигалась, подчиняясь одной душе"(С). И все в таком духе. Красиво — и абсолютно бесполезно для понимания сути процесса.

Мы бы не останавливались так подробно на военной бездарности описаний Анны. Но проблема в том, что описаия и оценки Анны по многим, скажем так, не близким ей вопросам, вполне себе распространились в современных популярных представлениях.

Как пример можно привести широко распространившщееся мнение, что "византицйцы" не знали арбалета. Происходит это мнение опять же из описаний речистой Анны. Речь идет о записанном самым ужасным образом иностранном слове. "Тдзаггра", — пишет Анна, а произносилась эта мешанина букв примерно как "ТцанграЦангра". Это, видимо, перенос на греческий жаргонного старофранцузского названия арбалета, которое в зависимости от диалекта звучало как "чанкрэ"шанкрэшанкр", которое в свою очередь происходит от латинского "кансэрцансэр" (рак). Видимо франкским рыцарям, (а возможно, и латиноговорящим западным римлянам до них), арбалет своими мощными растопыренными дугами, — особенно в спущенном положении, когда ненапряженные плечи могли выгибаться вперед, — напоминал раскинутые клешни рака. Если это жаргонное прозвище арбалета действительно появилось еще в западной империи, при легионах, и дожило до франков в вульгарной латыни естественной передачей через поколения, то перед нами очаровательный осколок утраченного легионного жаргона. Для кабинетных теоретиков "аркбаллиста" (дугобросалка), а для простых пацанов в армии "кансэр", — рак. В современном французском, до сих пор "шанкр" имеет коннотацию дырыотверстия причем именно в человеческом теле. То что мы в русском называем сегодня называем "язваязвочка", хотя и у нас в медицине прижился недоброй памяти "твердый шанкр", — тьфу-тьфу-тьфу. То есть сейчас это уже термин медицинский, относящийся к болезням, но произошел он от оружия специально предназначенного дырявить тела.

Анна описывает нам цангру, во время рассказа о поединке ромея Мариана с западным боевым попом из крестоносцев. Драка там выходит на зависть любому индийскому боевику. Западный христианский поп жжет и неистовствует в том бою так, что его языческие предки в верхней тундре только довольно крякают. Но собственно, вот что о у Анны конкретно о цангре: "Цангра — это варварский лук, совершенно неизвестный эллинам. Пользуясь им, не нужно правой рукой оттягивать тетиву, а левой подавать вперед лук; натягивающий это орудие, грозное и дальнометное, должен откинуться чуть ли не навзничь, упереться обеими ногами в изгиб лука, а руками изо всех сил оттягивать тетиву. К середине тетивы прикреплен желоб полуцилиндрической формы, длиной с большую стрелу; пересекая тетиву, он доходит до самой середины лука; из него-то и посылаются стрелы. Стрелы, которые в него вкладываются, очень коротки, но толсты и имеют тяжелые железные наконечники. Пущенная с огромной силой стрела, куда бы она ни попала, никогда не отскакивает назад, а насквозь пробивает и щит и толстый панцирь и летит дальше. Вот насколько силен и неудержим полет этих стрел. Случалось, что такая стрела пробивала даже медную статую, а если она ударяется в стену большого города, то либо ее острие выходит по другую сторону, либо она целиком вонзается в толщу стены и там остается. Таким образом, кажется, что из этого лука стреляет сам дьявол. Тот, кто поражен его ударом, погибает несчастный, ничего не почувствовав и не успев понять, что его поразило"(С).

Что мы можем вынести из этого весьма подробного описания? Две вещи: 1. Цангра-арбалет привлекла внимание ромеев встречавшихся с крестоносцами, да так, что отголоски этого докатились даже до дворца. Описание арбалета в тексте Анны, от вполне приличного описания конструкции, переходят к настолько баснословным и преувеличенным боевым качествам, что за писательницу делается даже как-то неловко. Стрела ручного арбалета у неё пронзает и щит, и панцирь, пробивает человека насквозь и летит дальше. Дырявятся насквозь медные статуи, — (для пустотелой статуи, возможно и такое). Но даже попав в городскую стену (несколько метров толщины) — стрела якобы почти пронзает её насквозь? Да чего стесняться, Анна? Надо было писать, что, направив арбалет вниз, стрела пронзает насквозь всю землю, и вылетает на свет божий с противоположной стороны, у людей-антиподов, что ходють вверх ногами.

Как нам отделить в сообщении Анны правду от преувеличений, слухов и брехни? Известно, что еще древние эллины прекрасно знали арбалет, и возможно, именно они его и изобрели. Известность получил древнегреческий вариант большого арбалета под названием "гастрофетес" (от гастрос — "живот" и фитеми — "класть", то есть буквально "пузоклад"). Для зарядки это тарбалет упирали специальной дугой в живот, и напрягали тетиву перебором специальных рычагов. Это от греков арбалеты перенимает римская империя. Подразделений с арбалетами т.н. "аркбаллистами" (буквально "дугобросалками", бросающими с помощью дуги, или же лукобросалками, поточу что само латинское слово "аркус", — лук, происходит от "арка" — дуга, гнутие) — у них не так много, — ставка делается на пращников и лучников. Но в каждом легионе используются т.н. карробаллисты (буквально "повозкобросалки), — то есть арбалеты установленные на повозках. Восточно-римская империя, имевшая восточные провинции с сильнейшими лучными традициями, почти не использует арбалеты, ибо арбалет вчистую проигрывает опытному лучнику по скорострельности. А в руках сильного умелого стрелка восточный составной лук лупит так, что на близких расстояниях пробивает и щит и панцирь, и спрятавшегося за ним — что описано свидетелями неоднократно.

Вместе с тем, традиция использования арбалетов на повозках и крепостных стенах сохраняется. И вдруг, "великий военный специалист" Анна, сообщает нам, что "арбалет — это варварский лук, совершенно неизвестный эллинам", ага.

Каким образом мы можем решить это противоречие? Надо понимать, что когда мы говорим "известен эллинам", или "неизвестен эллинам", — это некое обобщение. На уровне индивидов все может быть сильно по-разному. Вспомните уграные слухи времен советско-финской войны, когда советская артиллерия долбала финские доты. При этом снаряды часто рикошетили от дотов. Какой-нибудь инженер-майор прекрасно понимал, что снаряд иногда отскакивает из-за специально подобранных углов склонения плит дота, на которые наложилась неудачная траектория снаряда. Но вчерашний крестьянин или рабочий Ваня, который не знал матных слов вроде баллистика, траектория, сопромат и пр, начинал авторитетно рассказывать, что финские доты специально залиты толстым слоем резины, от которого снаряды всегда просто отскакивают как теннисные мячики! Как не веришь?! — Да он же все видел своими глазами!.. Этот слух ходил по всему фронту.

Этих ваших интернетов в римской империи не было. Никто не возил призывника из глухой деревни в город Рим, дабы он увидел арбалеты на римских памятниках. Никто не вез его специально к какой-нибудь крепости, дабы он увидел армейский крепостной арбалет своими глазами. Если в подразделении куда забрили призывника, не было повозок с арбалетами, — он благополучно не знал о их существовании, пока не увидел арбалет в руках крестоносца. Ух-ты! Что за чудо!?..

Слухи о чуде начинают ползать в обществе, обрастая всеми возможными базарными преувеличениями. Слух вещь вариативная, в зависимости от того, кто его несет дальше. Кабинетный книжник, изучавший военное дело древних, только снисходительно улыбался, когда ему рассказывали про "новое" оружие. Военные "инженеры-артиллеристы", и даже простая обслуга повозочных, крепостных и корабельных арбалетов, говорили нечто вроде "да это такая же машина как наша, только меньше, для переноски одним человеком". Простонародный солдат вполне мог бегать с выпученными глазами, рассказывая о "резиновых дотах". Аргументы на свидетелей резиновых дотов как не действуют сейчас, так не действовали и тогда. Они все видели сами. И сейчас все расскажут всем, чтоб те разнесли дальше.

В каком виде обсуждение о цанграх дошло до дворца, и было услышано Анной? В тех цанграх могло быть какое-то конкретное техническое улучшение, например, более удобный рычаг спуска, или фиксатор тетивы, или форма ложи, или форма дуг. И вот, при обсуждении во дворце, кто-то из офицеров сказал — такого новшества в арбалете, который франки зовут цангрой, мы еще не видели. Немедленно, кто-то из шпаков, по цепочке "испорченного телефона" доносит до Анны: — Цангра это, короче, такой лук, который мы никогда не видели!!!

Ромейские офицеры во дворце обсуждают боевые качества франкских арбалетов. Сейчас, на основе реконструкций, мы довольно хорошо знаем, что может, и чего не может арбалет, который натягивается без блоков или системы рычагов, лишь силой мышц. Если голого человека он вполне может пробить насквозь, то уже кольчуга, а тем более пластинчатый доспех, как правило пробиваются, но не дают сделать сквозную рану. От хорошего пластинчатого ламелляра, арбалетная стрела вообще может отскочить, (правда, как правило, испортив пластину и нанеся человеку такую запреградную травму, что может, лучше бы и пробило). Вот что-то такое и обсуждают во дворце офицеры. А потом переходят к тому, что может сделать стрела большого перевозного арбалета. Вот та — да, может пробить одоспешенного человека насквозь, и даже троих. Может разрушать деревянные осадные башни... Мимо офицеров идет дворцовый шпак, и по цепочке "испорченного телефона" доносит до Анны: — вот цангра-то! Легко прячется в карман, а сама-то при этом пробивает нескольких человек насквозь, дырявит медные статуи, и самые городские стены пронзает как старый пергамент! Да я сам слышал, так стратиг комиту сказал! Уж они военные, им-то точно известно!

Анна берется за свое бойкое перо...

И к самой Анне, как человеку невоенному, у нас не может быть особых претензий. А вот к современным "свидетелям секты резиновых дотов", которые бездумно от книги к книге копируют её слова — вопросы, пожалуй, есть.

Ну и наконец, мощнейший удар по "неизвестным римлянам арбалетам", коварно нанес ромейский автор "Советов и рассказов" — Кевкамен. В этой книге, (написанной несколько раньше, чем труд Анны), автор, среди прочего, как самую обычную вещь описывает ромейские арбалеты, применяемые, преимущественно, при обороне крепостей. Причем использует ровно тот же самый термин — цангра. Но поскольку Кевкамен далеко не так известен широкой публике, как Анна Комнина, — байку о неизвестных "убогим византийцам" арбалетах, мы услышим еще неоднократно.

* * *

Итак, сильные императоры еще могли как-то управлять страной. Но как только на троне оказывался слабый император, феодальная система начинала растягивать страну на части. При сильном едином государстве, слабость императора мог компенсировать векам отлаженный административный аппарат. А при феодализме динат мог тактично послать распоряжение администратора в дупу.

Условная "Европа" того времени могла себе позволить феодализм. Поскольку арабский натиск давно выдохся, — в немалой степени принятый на себя той самой Римской Империей, которая невольно стала для Европы частичным щитом. Исламские владения в Испании — место прямой конфронтации Ислама и западного христианства — уже давно развалились на такие же отдельные феоды, и испанские короли-феодалы могли долго и нудно вытеснять муслимов, то воюя с ними, то заключая феодальные договоры.

Но Восточный Рим, оставался под постоянным натиском, теперь уже в тюркской итерации ислама. Постоянные набеги и грабежи подрывали экономику империи. В то время как находившиеся в условных "тылах" Европы, торговые государства вроде Венеции, Генуи, и т.д, — построили сильные флоты, отлупили на море мусульман, и бодро богатели. Пользуясь экономически и политически ослаблением Рима, торгаши начали в него экономическую экспансию. Транспортные услуги в обмен на торговые привилегии. Лучшие европейские товары в обмен на то, что вы — римляне — прекратите производить свои, убогие. Кому-то это даже нравилось. Ромей купивший венецианский "айфон", заливисто хохотал. Даровитые императоры размышляли — кому из наших партнеров, мы доверим развивать нашу экономику — США или Китаю? Ну, в смысле, — Венеции, Генуе, или может быть Пизе? Наверно все-таки венецианцам, нашим надежным западным партнерам... Что бы еще дать им приватизировать? Ведь это так важно, — привлечение в страну иностранных капиталов... Всем было хорошо. Императоры на ипподроме читали ежегодные послания населению, говоря о важности импортозамещения и неуклонном росте благосостояния граждан. Экономика Рима неуклонно деградировала.

Чудес не бывает. И при слабой экономике не бывает сильной армии. Венценосный василевс мог трындеть с трибуны о необоримости римского войска, на вооружение которого вот буквально вчера поступил "инновационный греческий огонь", или что-то в таком духе... Рим мог позволить себе содержать несколько блестящих, отлично экипированных столичных отрядов. Для устрашения врагов и иностранных послов Рим придумал на парадах пускать несколько раз по кругу одни и те же подразделения, надевая на них плащи разного цвета. Все это было прекрасно, пока дело не доходило до реальной войны. Там вдруг выяснялось, что феодальные отряды не скоординированы в действиях, — (армия могла ополовинится и без сражения, из-за отставших на походе) — и у их командиров могут быть свои мысли на развитие боя. А у задавленных феодальным гнетом и налоговым бременем ополченцев нет ни особой стойкости, ни мотивации. Мы помним, что римское войско могло дать всем прочухаться, даже не с самой лучшей экипировкой, за счет организации. Теперь эта организация исчезала.

Императоры прекрасно понимали опасность опоры на чистых наемников, и пытались вновь усилить связь воинов с землей. При приемниках Алексея Комнина, Иоанне II (1187-1118-1143г) и Мануиле I (1118-1143-1180г), — империя использует систему, которая называлась "пронойа" (заботапопечение), или как мы привыкли говорить — прониа. Точные положения пронойи в разные годы вызывают дискуссии, что как раз и показывает, как меняли её условия, пытаясь приспособить этот институт наилучшим способом под ситуацию. В общем же суть её изначально была в том, что ромейский или иностранный наемник получал временное право собирать налог с какого-либо поселении в свою пользу. Дар этот изначально был временным, и мог быть отозван в любой момент. Фемное же разделение при Мануиле теряет всякое военное значение, и становится чисто административно-территориальным. Располагавшиеся в фемах провинциальные тагмы практически перестают называть "фемами", эта связь между войском и землей умерла.

Рис. Святые воины римского стиля. Фрески церкви Св. Пантелеймона в Нерези (Македония), 1164 г. У большинства воинов каплевидные щиты всадников, хорошо прикрывающие левую ногу и бок во время конного боя. Центральный сверху святой воин, видимо старослужащий — юбка кремасматы у него расслаблена и свисает на пузо как дембельский ремень, такой расслабон святых на иконах, мы можем видеть довольно часто. Иконописный стиль накладывает на изображение некоторую стилизацию. Например, почему-то крошечными рисуются перья копий и очень короткая юбка-кремасмата. Но в целом, передача облика поздних восточноримских воинов, довольно аутентичная.

Рис. Иисус Навин, монастырь Святого Луки в Беотии, 12 век. В экипировке мы все еще видим приемственность римской стилистики, идущей через века.

Рис. Храм Трех Всадников, Эски-Кермен, Крым, 12-13в. Великолепное изображенеи римских всадников. Седла с высокими луками и длинные стремена, позволяющие вытянуть ноги вперед почти как на мотоциклах-чопперах, — признак всадника, делающего ставку на таранный копейный удар.

Святые воины. Сербия. Косово. Церковь Богоматери Одигитрии. Неф 14в. Правый радует нас изображением того самого "сидирорабдиона", в варианте здоровенного пернача.

Рис. Воин восточно-римского стиля, забравшийся далеко от дома. Великолепная прорисовка доспеха. Фигура на Реймском соборе, 13-14в.

Рис. Святые Меркурий и Артемий. Афон, Карея. 13-14в. Меркурий разжился кривой саблей. У Артемия крайне любопытная кольчуга, в которую для украшений вделаны кольца из другого по цвету материала. Мы и позднее встречаем такие колбчуги на востоке, вплоть до того, что кольцами другого цвета на них выделывались буквы и выполнялись надписи.

Рис. Там же. Дмитрий Солунский, радует нам стрелами с наконечниками разного типа в колчане.

Рис. Лесновсий монастырь, Македония. (ок. 1347 г.). Великолепная сохранность, и замечательная детализация экипировки.

Рис. Святые ратники из монастыря Манасия, Сербия, нач 15в. На центральном доспех с зерцалом.

Рис. "Шапка греческая". Шлем из собрания оружейной палаты, Москва. 13-14в. Такие носили в подней Римской Империи. Возможно, там он и сделан.

Рис. Грузинская икона. Святой Георгий Победоносец поражает в известное место какого-то другого воина греко-римского стиля. Прекрасно прорисован доспех. Данный "военный" святой был весьма популярен среди военного сословия в поздней Романии, и вообще в христианском мире. Хотя, если прочесть его канонические жития, многих может постичь удивление, ибо устная традиция и церковные канонические жития, сильно отличаются. В житии нет никакого знаменитого змия. Зато имеется такой волнующий эпизод как назначение Георгия тысяченачальником элитного легиона в возрасте "пришествия в возраст" — то есть аж в целых 14ти лет. Папа у Георгия был сенатор и стратилат, но это конечно к делу не относится... Возможно, если бы ромеи изучали биографию святого Георгия с несколько более жизненных позиций, он вошел бы в историю не как покровитель честных воинов, а как покровитель семейных схем и золотой молодежи. По описанным причинам, нахождение искомого святого на гербе современной России, вызывает... смешанные чувства.

В 1202 году, европейские крестоносцы, в очередной раз отправились освобождать Иерусалим. Но денег на дорогу у энтузиастов не было. А основные транспортировщики — венецианцы, — везти задарма не хотели. Но они предложили крестоносцам альтернативный план, — а дайте мы отвезем вас в Далмацию, и вы грабанете там нашего основного торгового конкурента — христианский город Зару; он очень богатый. Айда? Айда! — завопили крестоносцы, и грабанули город. Римский папа, узнав о таком "подвиге" христолюбивого войска, чуть не отдал концы, и временно отлучил крестоносцев от церкви. Но потом снова прилучил, куда деваться... Далее венецианцы скооперировались с ромейским экс-царевичем Алексеем Ангелом. Он был сыном римского императора Исаака Ангелом, которого не так давно сверг в ходе очередного феодального византийского гос.переворота собственный брат — тоже Алексей и тоже Ангел. (Чтоб не путаться назовем его Ангелом-дядей) Алексей-племянник призывал, восстановить справедливость, вернув ему и отцу Константинопольский трон. При этом он обещал щедро заплатить крестоносцами, и расписывал в ярких красках, как ромеи не могут спать, так ждут его воцарения. Айда? — Айда!

Здесь опять была проблема абсолютно разного менталитета запада и римского востока, который мы уже описывали ранее. Западным крестоносцам действительно казалось, что они делают справедливое (и выгодное, конечно же) дело. Алексей (племянник) казался им законным претендентом на престол по праву крови. Но для ромеев никакого "права крови" не существовало. Законным василевсом был тот, — кто занимал престол сейчас. Точка.

Но точку ставит тот, у кого сила. Крестоносцы приехали, осадили город, — (текущий император Алексей-Дядя сбежал с казной) — и вновь посадили на престол соправителями Алексея и его отца. Денег, для исполнения обширных обещаний крестоносцам, у императоров-петрушек не было, они начали драть налоги с населения. Население и так не считало законным нового императора, — потому что обычно конечно был законным тот, кто сейчас на троне, — но не когда он притащил с собой грабящих предместья иноземцев! Исаак помер самоходом, и сразу вспыхнул бунт против оставшегося ставленника западных схизматиков. Ангела-племянника быстренько задушил его ближник, и залез на трон сам. У этого нового самовыдвиженца — (да, тоже Алексея) — по кличке Мурзуфул не было ни денег, ни войска, уже озлобленный народ, и ждущие должок прежнего императора крестоносцы под боком. Поэтому в 1204ом году крестоносцы, разбили дошлую армию Мурзуфула, взяли Константинополь штурмом на бис, тотально ограбили, и вывезли все что не было приколочено. А что было приколочено — отодрали, и тоже вывезли. До сих пор, как в Венеции куда не глянешь — везде что-то украденное из Константинополя в 1204ом году.

Побитый Мурзуфул убежал к тому Ангелу-Дяде, который раньше сверг брата, а потом сбежал с казной, и проживался в провинции. Ангел-дядя нежно обнял Мурзуфула, и быстро выдал обратно крестоносцам. Те завели Мурзуфула на высоченную колонну Феодосия, (барельефы с этой колонны мы смотрели выше), — и обратно на землю Мурзуфул спустился гораздо быстрее, чем туда залез. Уф, все...

Захватив город, крестоносцы сели думать, — а чего делать дальше? Тут, видать, кто-то вспомнил, что они не абы кто, а "уважаемые западные ПАРТнёры". Партнер, это же от латинского "парс" — часть! Отлично! Парни тут же сели, и написали договор "партицио террариум империи романиаэ" — то есть растаскивание на части территории Римской Империи. Каждый взял себе по добротному куску. Венецианцы, за свои явные заслуги в деле организации грабежа, получили три восьмых доли Константинополя. Новым императором этого феодального недоразумения назначили парня из крестоносцев — графа Балдуина Фландрского.

А что же местные, ромейские феодалы? Крупные владетели, эффективные собственники? А ничего. Еще до нападения крестоносцев, когда центр ослаб от смуты, они начали растаскивать империю на уделы. На помощь дважды осажденной столице они не пришли. Теперь-то наконец можно было взять столько суверенитета, сколько унесешь. Часть "эффективных собственников" тут же договорилась с иноземными захватчиками о вассальной присяге на более выгодных условиях. Другие объявили о своей независимости от захваченного центра, и крутили из своих уделов фиги. Наиболее крупные куски тут же объявили себя "настоящей" римской империей. Теперь они уже плотоядно поглядывали на соседей, с тем чтобы объединить их, но уже под своей "крышей".

Как утвердившиеся в центре страны иноземцы, так и осколки империи, оставшиеся под управлением ромеев, активно использовали в своих интересах институт пронойи. Но из-за проблем с деньгами они изменили его в чисто феодальном смысле, — земля давалась своим надежным вассалам, "домашним людям", не в кратковременное пользование, а на долгий срок, который постепенно перетекал в навсегда. Из института поощрения и мотивации пронойа превращалась в очередные феодальные вотчины, покрывавшие территории распавшейся империи лоскутным одеялом.

Самыми крупными осколками империи, которые контролировали ромеи, были "эпирский деспотат", "трапезундская автократия" и "никейская василея". Владетелю последней, — Михаилу Палеологу (1224-1259-1282г) удалось объединить прочие земли, выпнуть в 1261 году потомков крестоносцев из Константинополя, и восстановить условное единство страны, впрочем, заметно обгрызенной за это время предприимчивыми соседями и сепаратистами. Возвращенная столица, — некогда жемчужина мира — являла собой вид опустошенного запустения.

Надо сказать, что вернув Константинополь, Михаил Палеолог наказал венецианских "западных партнеров" за их вероломство: — они были временно изгнаны из города. Теперь контроль над морской международной торговлей Алексей, отдал другим уважаемым западным партнерам, — из города Пиза, мда...

Для того чтобы стать новым императором Михаилу Палеологу приходилось опираться на единственную реально существовавшую военную силу — тех самых военных феодалов. Как из старой аристократии, так и из новых пронойотов. Поэтому ему пришлось юридически признать, уже фактически сложившуюся систему — пронойа стала наследственной. Таким образом империя навсегда лишилась налогов с прониарных участков, что еще более ослабило её финансовое положение и контроль над своими территориями. Некоторую стабилизацию финансовых дел дало только отвоевание части прежних территорий. Возвращенные балканские провинции, (с которых чужих феодалов убрали военным образом), дали доходы, которые наладили по старой административной схеме — в казну.

Восстановленная империя еще питала амбиции, но ей пришлось отбивать атаки западных друзей, которые пытались вернуть себе Константинополь. А в это время на востоке турки отгрызали один кусок за другим. На некоторое время ситуацию удалось стабилизировать. Все это держалось какое-то время, но надломилось в 1340х. Император Андроник III умер, когда его сыну Иоанну было всего 9 лет. Возник спор владетельных людей, — кто будет регентом. Спорили за регентство над царевичем Иваном — тоже два Ивана. (Кажется кризис империи проявлялся, кроме прочего, и в дефиците разных имен). Одним Иоанном был Канаткузин — ближайший советник ныне покойного императора. Другим — Патриарх Иоанн Калека. Кантакузин победил, и как регент отправился с армией в поход, — отбивать очередного врага. Патриарх-Калека тут же нашептал вдовствующей императрице, что Кантакузин сам хочет стать императором. В 1341м имущество Кантакузина в столице разграбили, а ему вдогонку послали приказ — распустить армию. От таких вестей удивленный Кантакузин войско не распустил, и действительно объявил себя императором. Все это привело к полномасштабной гражданской войне. Под её сурдинку грызлись аристократы, и наконец в нескольких местах восстал бедный народ, доведенный до белого каления пресловутым разрывом в доходах. В Фессалониках власть захватили некие зилоты (ревнители), которые учинили там перераспределение доходов от богатых в пользу неимущих, и установили республиканское правление, что попахивало уже каким-то коммунизмом. Аристокарты тут же поняли, что надо мириться. Кантакузин выдал свою дочь за подрастающего малолетнего императора, — Иоанна V, после чего уважаемые люди объединенными усилиями приморили зилотские мечты о справедливости. Закончилась шестилетняя смута в 1347м.

Раздерганная страна кое-как отходила от устроенной эффективными управленцами гражданской распри, но Боженьке все это уже видать надоело — 1354м году произошло гигантское землетрясение, которое перетряхнуло все побережье Фракии. Укрепленные римские города в регионе были разрушены, население бежало... — и в эту образовавшуюся брешь тут же хлынули турки. Оказать им внятное сопротивление ромеи уже не могли. К 1365му году, территория "империи" сократилась до печальных величин, оставшиеся на континенте римские земли, были со всех сторону окружены турецкими.

Правил в это время уже подросший Иоанн V. (1332-1341-с перерывом — 1390г). И этому римскому императору первому, но не последнему, случилось испить всю горечь позора правителя слабого государства. Ему пришлось сменить православную веру на католическую, в надежде получить с запада помощь против турок, — но она не пришла. При поездке на запад, его арестовали в Венеции, пока за него не были выплачены римские долги венецианцам. Ему пришлось стать данником и вассалом турецкого султана Баязида, и выставлять на войны султана своих солдат. Ему пришлось отдать своего сына к султану в заложники. Ему пришлось — по требованию того же султана — прекратить попытки укрепить обветшавшие стены Константинополя. Исполнив последнее требование, Иоанн от огорчения умер.

Технически, с империй уже было кончено. Но оставался еще крупный приз — Константинополь. Турки, строившие свою империю с блекджеком и гаремными мальчиками, справедливо рассматривали Константинополь как выгодно расположенную торговую точку, которую хотелось взять себе. В руках же "румеев", она в любой момент могла стать плацдармом для очередного западного крестового похода. В 1393м году, султан Баязид попробовал отнять Константинополь у сына Иоанна — Мануила. Ромеи упорно сопротивлялись, осада растянулась на семь месяцев, и в конце-концов стороны разошли договором. Баязид снял осаду, но в Константинополе появились мусульманские кварталы.

В 1396 году, Баязид вновь собрал армию, для захвата Константинополя. Но тут на его территорию ввалился очередной крестовый поход под водительством императора Западной Священной Римской Империи — Сигизмунда Люксембургского. Западная феодальная армия показала себя, против дисциплинированного турецкого войска, — во всей красе. Отвага и индивидуальная выучка крестоносцев не могла одолеть их же собственную недисциплинированную спесь. Турки устроили крестоносцам такой разгром, что стыдно и сказать и вспомнить. Сигизмунд отважно бежал. А Баязид вновь вернулся к занимавшей его теме — осаде Константинополя.

В 1398 году великий московский князь Василий Дмитриевич послал инока Родиона Ослябю в Константинополь, с немалым грузом серебра, для помощи слабеющим ромеям. Увидев, что хитроумный московский князь ловко подмазывается к вселенскому патриарху, (который потом за это может назначить митрополитом на Руси московского ставленника) — немедля наладил в вдогонку своего человека с казной — протопопа Даниила, — и князь-конкурент Михаил Александрович Тверской. После этого князья еще несколько раз засылали в Восточный Рим большую гуманитарную помощь, получая взамен "многия хваления", "чюдныя иконы", и различные куски тел покойных святых, которые оседали в русских столичных церквях. Так что и русские люди отметились посильной поддержкой Рима в его последние годы...

Тем временем, злочестивый Баязид уже несколько лет как кошмарил оставшиеся небольшие римские земли. После прошлого разгрома, на западе, желающих выступать против Баязида, как-то поубавилось. Однако на помощь осажденной христианской столице все же собралось небольшое войско. Возглавил его легендарный французский маршал Бусико. Он тоже был в неудачном крестовом походе Сигизмунда, попал в плен к туркам, был отпущен за выкуп — и снова вернулся воевать против них. Судя по тому портрету, что оставила нам история, этот человек вообще ничего не боялся. Корабли Бусико кошмарили флот султана на море, таким образом несколько ослабляя силы султана. Но помочь снять осаду они не могли. В Константинополе опустела и казна и амбары, народ голодал. Падение столицы было неизбежным.

И тут Баязид совершил фатальную ошибку. Вернее не он сам, а его сын. Турки маленько потеряли берега. Они вторглись на туркменские земли, которые находились под протекторатом Тамерлана. Тамерлан послал к Баязиду послов, но тот по восточной привычке ответил настолько хвастливо-оскорбительным письмом, — что война стала неизбежна. Баязид вызывал Тамерлана на бой, замечая, что ежели Тамерлан убоится, то ему — Тамерлану — придется обнимать своих жен, после того как их попользует сам Баязид... Так с "железным хромцом" — победоносным полководцем, эмиром и родственником чингизидов — разговаривать не мог никто. Тамерлан собрал войско, и выступил в поход. Армии сошлись под Ангорой в 1402м году. Разгром войска Баязида вышел оглушительным. Сам Баязид оказался захвачен в плен живым. Говорили, Тамерлан заботливо усадил незадачливого хвастуна в клетку. Оттуда Баязид наблюдал, как его любимая жена, обнаженной прислуживает Тамерлану за столом. Сколько раз Баязид проклял себя за свою спесь в зените могущества, мы можем только гадать. Говорили, Тамерлан его использовал в качестве скамеечки для ног. (Хотя другая версия гласит, что Тамерлан унижал Баязида не пошлыми играми с женой, а еще более утонченным способом: Тамерлан был великолепным игроком в шахматы, и взяв Баязида в плен любил разыграть с ним партейку, где неизменно побеждал незадачливого пленника; раз за разом доказывая, что военное поражение Баязида было не случайностью, а результатом недостатка военного таланта). Так жить Баязиду отчего-то не нравилось, и он от огорчения вскоре умер.

Собственно, на этом история "Османской" империи могла бы и завершится. Тамерлан раскатал её как каток, и мог бы довершить уничтожение. Но его больше занимало покорение Китая, поэтому наведя шороха, он ушел, оставив сыновей Баязида, разбираться кто теперь главный.

Рейд Тамерлана снял осаду с Константинополя, и продлил угасающую жизнь империи еще на целых полвека. Но в 1453м году турецкий султан Мехмед решил в очередной раз произвести окончательное решение ромейского вопроса. Эта попытка стала финальной. На тот момент вся "римская держава" состояла из полузаброшенного и запустевшего Константинополя, его предместий, куска Греции, да нескольких островов... Мехмед привел с собой огромное войско. "Не говори им о вере, — говори им о добыче", — так советовал советник Мехмеду, воодушевлять своих воинов на штурм... Защищала город горстка из ромеев, да небольшой контингент западных иностранцев, часть которых отстаивала свои торговые фактории, а часть — отдадим этим людям должное — отстаивала свои идеалы. Два месяца эта горстка мужественно отбивала атаки тотально превосходящей их турецкой армии. Турки использовали для осады новое чудо оружие — огромную пушку. Защитники отбивали штурмы, и заделывали бреши, пробитые ядрами. Но чудес не быват. Артиллерийский огонь проломил стены. 29 мая 1453 начался решительный штурм.

Последним императором Римской Империи был Константин Драгас Палеолог (1404-1449-1453г). Ему пришлось отвечать за всё. За великую славу римских предков, создавших величайшую мировую державу. И за ошибки более поздних предков, приведших державу к крушению. Ему пришлось отвечать за дела моральных уродов, что ценили свой карман больше общего дела. За властолюбцев, готовых растащить страну на уделы. За циничных подонков, которые годами рассказывали, что в стране все хорошо, и она идет от успеха к успеху. И за оптимистичных мудаков, которые охотно верили подонкам, а любую неудачу и позор объявляли "хитрым планом".

Константин ответил за чужие грехи по полной программе. В короне, украшенной стекляшками (на настоящие драгоценности денег давно не было), он как мог укреплял ветхие стены, готовился к осаде. И наконец, — оказался в осажденном гибнущем городе.

Многие современные политики и чиновники — не поймут. Да даже многие обыватели не поймут. Оказавшись на довольно хлебном месте — (пусть огрызок, но все же империи), — Константин Палолог — не воровал. Не выводил деньги, куда-нибудь, в солнечную Италию. Когда султан Мехмед подступил, он сделал Константину очень выгодное предложение: — пусть Константин сдаст Константинополь, а султан ему за это оставит жизнь, да еще и даст крупный греческий город Мистру в управление. Константин отказался.

Это забавно, люди любят такие совпадения. Древний Рим был основан легендарным царем Ромулом. И последним императором Рима стал мальчик по имени Ромул. Константинополь был основан императором Константином. И последним его императором стал Константин. Круг замкнулся...

Когда император Константин увидел, что враги ворвались в город, надежды отбросить их нет, а рядом осталось лишь несколько товарищей, он заплакал, — и атаковал. С мечом в руках, он влетел в гущу турок. И удар его был так страшен, что в первом натиске он отбросил их.

Какими были последние минуты, секунды жизни Константина? Мы можем только гадать. Свидетели и пересказчики дают нам разные картины. Вот он атакует верхом на коне. А вот идет в атаку пешком.

Вот он говорит ближайшим: — Идемте мужи, сражаться с варварами!

Вот увидев хлынувших через стены турок, он выдыхает: — Город захватывают, а я еще жив?..

Вот он остается в кольце врагов, и в отчаяньи кричит — Нет ли кого из христиан, чтоб срубить мне голову?!.

Он мог сказать все это. И ничего из этого. Он правда мог атаковать сперва на коне, а когда конь пал — пешком. Вот один пишет, что императора ранили в плечо. Вот у другого его ранят в лицо, а потом добивают ударом со спины.

...Мы всегда немного подверстываем историю нужным нам образом. И кто-то из свидетелей мог спутать императора с другим богатым вельможей. А писатель-патриот, мог хоть как-то утешать свое горе, измысливая красивые слова к последним секундам императора.

И все же, как бы ни развернулись последние секунды Константина, — он правда пошел в безнадежную атаку. И бой тот, сколь ни продлился, — был героическим. Когда Мехмед взял город, он первым делом распорядился найти тело императора. Тело нашли, но оно было так обезображено, что оставшиеся в живых защитники опознали его только по сапогам с вышитыми золотыми орлами. То что — неприглядная правда жизни — никто из турок не стащил с тела столь козырные сапоги и прочие дорогие вещи, — показывает, что бой был жесток, и оставив тела, он покатился дальше. Судя по тому, что тело императора сыскали с трудом, тел было много.

Рис. Памятник Константину Палеологу в Афинах. У памятника цветы.

На памятнике Константину, который греки поставили в Афинах, он изображен в костюме, сходным с изображением императора Василия II — времени, когда империя была в последнем зените своей славы. Но этих императоров разделяет четыре сотни лет. И на самом деле одетый для боя Константин, скорее всего был ближе к своему изображению из военного музея в Афинах, — где он изображен практически западным рыцарем. Для запада, это было уже время как говорят французы "белой брони". Скорее всего Константин был одет в тяжелый доспех. Именно поэтому он и его несколько ближних, смогли учинить туркам кровавую мясорубку. Толпе легко вооруженных турецких воинов понадобилось время и жизни, чтобы совладать с его доспехом. Но как говорили предки Константина: — "нет Геркулеса против многих"...

Несчастные ромеи и греки, протратившие свою родину, утратившие на долге годы независимость, — переживали это как могли. Ходили легенды. Много вариантов. По одному из них император не умер. Он сокрылся в константинопольской стене. И выйдет из неё тогда, когда Константинополь снова станет христианской столицей. Император лежит, положив на грудь меч, сцепив на его рукояти латные перчатки. Он до срока спит. Он ждет.

Рис. Барельеф Константина Палеолога из Афинского военного музея. Он лежит. Вместе с ним опочила римская слава. И орел подстелил свои крылья ему под голову...

Мы привычно пишем, и говорим — "турки взяли Константинополь". Но самым страшным в той осаде было то, что штурмовала город интернациональная армия. Немалая часть этой армии была в недавнем прошлом ромеями. Государства умиряют не когда взят город. Государства умирают на уровне идей — когда люди говорят: — "я больше не часть империи". Нерадивым лидерам и политиканам пришлось приложить гигантские усилия, — свою запредельную жадность, неимоверную тупизну, повальное безразличие к нуждам простых людей, — чтобы те перестали считать себя гражданами государства, в котором многие сотни лет жили их предки, гордясь званием ромеев. Да, тяжело было разрушить такую махину. Но нерадивые лидеры — справились. Это урок нам, современным людям — на предмет того, как исчезают государства.

Весть о падении восточной цитадели христианства потрясла весь христианский мир. В самых разных концах мира поэты и музыканты пишут "Плачи" по Константинополю. В них воспоминания о прежней славе, горькое недоумение, попытки понять причины страшного конца, надежда на будущее освобождение, — которого не случилось.

...Воздвигни крест, чтоб черный враг,

Проникся божьим страхом.

Чтобы язычник побежал,

Своим подавлен крахом.

С Константинопольских твердынь,

Из стен Второго Рима.

Победоносных христиан,

Атакою гонимый.

С тех пор как пал державный град,

Никто не знал покоя.

Поберегитесь вражьих сил,

Способных на такое...

...Константинополь был мечом

Христьян, что всех острее.

Константинополь был ключом

К империи ромеев...

(с)Аноним. "Плач о Падении Константинополя".

...Ты причинил горе сверх силы,

Всем христианам мира — Стимбол.

Море горя, но то ли имя,

Я к тебе приложил, — Стимбол?

Именем назову истинным,

Чудесный город — Византий.

Под ударом неверных не выстоял,

Божественный город — Византий.

Был ты избран самим Богом,

Город святых — Византий.

Великолепен во столь многом

Величественный — Византий.

Мира брильянт, жизни полный,

Славный всюду — Византий.

Город наш дорогой, семихолмный,

Крепкий стеной — Византий.

Жителей счастье земных и небесных,

Добрый город — Византий.

На языках чужих и местных,

Воспет победный — Византий.

Все племена и все народы

Чтили тебя — Византий.

От славы осталось так немного,

Достойный слез — Византий.

Всюду о горе твоем слыхали

Мой печальный — Византий.

Друг другу новости передали,

Оскверненный Византий.

Плод твой горек,

Византий, Византий!

Царем основан, велик был он,

Ты Константинополем наречен!..

(с) Аракел Багешский. "Плач по Константинополю".

...Отдал Мухаммад-султан приказ грабить,

С криком "путь укажи Аллах"!

Воины бегут, сверкая мечами,

Ищут добычу на всех углах.

Сыплют удары во все стороны,

Хватают благочестивых жен

Юных девушек и невест,

Лишь раздается позора их стон...

...Горе вам греки! — С очами открытыми,

Душу дали отнять у себя.

Вы упрекали народы многие,

С гордой усмешкой других коря.

Вы над чужими смеялись бедами,

Считали — они невежества плод.

Ныне же франк украл вашу мудрость.

Турок в вашей державе живет.

С гордостью и тщеславием вместе,

Вас теперь злая зависть грызет.

Что кроме них смогли сохранить вы?

Жалким остаткам ведите счет.

(С) Иеремия Челеби Кеомурджян.

Захватив Константинополь, турки решали свои геополитические задачи — какие тут к ним могут быть претензии?.. Но до сих пор, ежегодно, 29го мая, — Турция празднуют день взятия Константинополя, и превращения его в "Исламбол" (то есть "Наполненный Исламом", как долгие годы они именовали его в своих документах). Не судьбоносное сражение против могучего врага. А победу своего огромного войска над крохотной кучкой храбрецов. Побить Рим в 1453м году — это примерно, как побить старика. Когда-то он был могучим воином, а ныне годы и беды взяли свое — он дряхл. Турок (как государство) пришел, побил немощного старца, и теперь каждый год празднует "славную победу". Ну, каков размах государственной идеологии — такие и праздники...

И кто-то еще возвышает голос против праздника советской победы 9 мая 1945 года? Советским народам было чем гордится — они побили не дряхлого старика, а самую сильную армию своего времени. И пусть потомки далеко не соответствуют славе советских предков, — по крайней мере, мы еще помним уровень событий, которые стоит праздновать. Это задает планку.

Наши доморощенные православные часто вопят о том, как проклятые западные католики-христиане не пришли на помощь гибнущему христианскому оплоту православия. Не знаю, как они умудряются закрывать глаза на несколько крестовых походов, незадолго до крушения Константинополя. "Западные партнеры" — пришли на помощь империи. Им просто не хватило сил и организации. Западные партнеры пришли на помощь империи совершенно искренне — ведь там были их торговые фактории. Ошметок империи, уже давно не конкурент, давно ставший удобной им торговой площадкой, защищался как своя собственность, и как заслон от экспансии турок. Точно так же, когда-нибудь, западные партнеры будут защищать свою личную маленькую Московию, когда отдерут от неё лоскуты остальной России. Или не будут — если совокупность интересов даст иной расклад. Это называется прагматизм. И опять же — какие к ним претензии?

Когда Римская Империя окончила свое существование, и на её территории наложила лапы Османская Держава, — осталось еще интеллектуальное и духовное наследство. От нашествия турок многие ромеи бежали в Италию, — и там вдруг "неожиданно" началась Эпоха Возрождения. Но осталась еще слава самого римского имени. Слава державы, следы которой до сих пор видны в любой европейской стране. Рим. Везде Рим. Предприимчивые европейцы начали подверстывать историю под себя, пытаясь замазать факт, что Рим оставил их, и еще тысячу лет развивался и жил без них. Нет! — Сказали европейцы. Рим умер у нас, мы стояли у его кровати, закрыли ему глаза, и приняли скипетр и державу из его холодных рук. А там, на востоке, было что угодно, — но не Рим. Там была Империя Греков. Там была Византия. Да! Ужасная, восточная, непонятная, омерзительная, деспотичная, рабская Византия.

Это была ложь. Но правда ничего не стоит без силы. Слабого не слушают. Что уж говорить о мертвом... Коллективный запад громко и вкусно разноголосил о омерзительной Византии. Тут у западных средневековых ученых, было полное согласие. Но вдруг... Чу! Что за мощный голос? Откуда-то с востока, еще дальше, из-за снегов, послышалось иное: — А Москва — Третий Рим. Да. А четвертому не бывать. Вот так вот. А наш великий князь теперь не просто так, — а Царь. То есть — цезарь. То есть — император. Просто, чтоб вы знали.

Запад повернулся на этот мощный голос, — это кто там лепит? О майн готт! Как из неоткуда, из раздробленных княжеств, вдруг образовалась огромная держава. Русь. О нет, она уже называет себя на ромейский манер — Россия!

— Но позвольте. — возмутились европейцы. — С какой это стати вы — третий Рим?!

— А с такой, — ответили из снегов — что наш князь Владимир женился на Анне — сестре римского императора. Вот так.

— Ну и что?! У нас тоже бывали браки с родственницами римских императоров! Это не передает прав на государственность.

— А у нас князь Иван III женился на племяннице последнего римского императора Константина — Софье Палеолог. В ней одного весу на шесть пудов было. Царь-баба!

— Да... Да ну и что! У последнего императора остались родственники по мужской линии, — и наследование идет как раз по ним, а не по бабам.

— А нам начхать! Мы говорим — что по бабам. Москва -третий Рим. Бэ-бэ-бэ!

— Но это юридически необоснованно!

— В гудок гудели мы вашу юриспруденцию. У нас зато есть шапка Мономаха!

— Что еще за шапка?!

— А это римский император — Константин IX Мономах, — подарил этот царский венец своему любимому внучку — киевскому князю Володимеру Мономаху, передал значит, символ-то царской власти.

— Да тьфу, что за сказка?! А шапака — это же какая-то восточная тюбетейка! В Византии не носили таких шапок!

— А император Константин нашел ея в древнем городе Вавилоне, где она, шапка-то, лежала в сокровищах царя Навуходоносора. Как нашел — сразу внучку и отправил. Вавилонская, шапка-то.

— Да и в Вавилоне татарских тюбетеек не было!

— Вам-то пошто знать? Может было. Раз вам шапка не нравится, — вона вам!

— Что это?!

— Родословная. Вишь, какая древняя, еще даже и чернила толком не обсохли... Ну. Читайте что написано. Видите, вот наш царь Иван IV Грозный. Вот мы пальчиком-то по родословной ведем, и вот кто его предок-то государя нашего, — сам герой троянской войны Эней, с которого весь Рим и начался! Москва — третий Рим.

— Господи, что за неряшливая подделка!..

— Ну, у вас у каждого короля по такой же поделке в доме. Вы целую Византию придумали, чтоб весь Рим забрать себе. Вам значит врать можно, а нам нельзя? Фиг вам. Москва — третий Рим.

— Это есть вопиющее попрание норм международного права! Мы вас накажем!

— Ну раз такие речи пошли... Вот сюда гляди. Это — наши необъятные русские территории. А это — наша неисчислимая русская армия. Все понятно?

— Ой, действительно... империя... — Пробормотали иностранцы. Им вдруг и правда стало все понятно. И они пошли по домам, поразмышлять, — сразу давить Россию силой, или сперва стать ей "надежным западным партнером"?

Правда — подкрепляется силой. А сила — рождает правду.

Гни свою правду. С чужой нахлебаешься горя. Предки знали это.

А если мы забудем... — где-то будет четвертый Рим.