* * *
Тактика Льва.
На рубеже 9-10 веков, император Лев IV (866-870-912г), пишет очередной военный трактат, пытаясь суммировать военную мудрость предшественников, и привести её к современным ему реалиям. "Леонтос ен Христо аутократорос тин эн полемос тактикон синтомос парадосис" (Льва в Христе самодержца военной тактики составленная передача). Ну или если попытаться сказать на нормальном русском — "учебник со сводом сведений по военной тактике". Мы сейчас называем этот трактат просто "тактика Льва".
Лев был человеком энциклопедической мудрости, за что и получил прозвище "софос" (мудрец). Неудивительно, что он так прилежал к книжным мудростям, если учесть, что его смолоду женили на девушке красивой, но столь набожной, что по ночам она спала на соломенном матрасике отдельно от мужа, периодически вскакивая и оглашая покои громкими воплями во хвалу господу-вседержителю. Когда утомленный непомерным благочестием жены, цесаревич попробовал завести нормальную любовницу, жена-сквалыга тут же устроила дикий скандал, с жалобами отчиму Льва, который развел дело сурово. Даже когда Лев уже сам стал императором, ему пришлось еше десять лет терпеть вопли с матраса, прежде чем собака на сене наконец померла, и была причислена к лику святых. Дальше Льву с женами и женщинами тоже не очень везло, потому-то он стал философом-мудрецом. Путь его к четвертому счастливому браку будет столь труден и тернист, что наконец-то добившись его, он вскоре и помрет, мда...
Короче, Лев добросовестно изучил все доступные ему трактаты предшественников. Однако, в области военного дела он был чистым теоретиком, предоставляя вопросы реальной войны своим полководцам. Это, конечно, наложило на его трактат определенный отпечаток. Однако, лично я прощу ему это, хотя бы потому что... его звали Лев. Тем более, что как император он, в большинстве случаев, имел возможность посоветоваться с реальными военными, что не позволяло ему совсем уж удалится в царство оторванной от жизни теории. В правление Льва держава постоянно вела воины с арабами и Болгарией с переменным успехом, потеряв некоторое территории.
В большом проценте своего содержания, трактат Льва повторят — иногда почти дословно — рассмотренный нами ранее "стратегикон" Маврикия. Что, в общем, неудивительно, учитывая, что это ближайший к тактике Льва по времени создания трактат, претендовавший на комплексное рассмотрение всего военного дела. Лев вносил изменения в тех местах, где военное дело за века претерпело изменение, и не чинил того, что не было сломано. Соответственно Лев рассмотрел нравы и обычаи современных ему противников империи, (где с момента гибели Персидской державы, роль главного врага получили захватчики-мусульмане). Внес Лев в трактат и много нового, в частности, впервые за долгое время подробно рассмотрев вопрос сражений на море. Однако, морской вопрос не является темой нашей статьи, и мы сосредоточимся здесь на сухопутной армии.
Взглянем на экипировку бойцов римской армии периода Льва.
Итак, любой пехотинец носит короткий (х)имматий длинной до колен. На ногах его башмаки без заостренных носков, с подбитыми гвоздями подошвами. Верхняя накидка его должны быть так просторна, чтобы налезать даже на панцирь, скрывая его блеск в разведке. Стрижка — короткая, (на заметку современным горе-иконописцам, которые регулярно рисуют восточно-римских святых с адскими курчавыми патлами). Солдаты все так же делятся на "тяжелую" (скутаты) и "легкую" (псилы) пехоту. При этом, по замечанию Льва, слово оплит уже почти вышло из обихода. А слово пельтаст вообще забыто наглухо. (Некоторые утверждения Льва, по поводу выхода слов из обращения, кстати, не вполне оправдаются в более поздних источниках, так как эти слова там всплывают; но не забывайте, это было время без интернета и телевизора, и люди жили в гораздо более уединенных "информационных анклавах").
Империя все также не может обеспечить всю тяжелую пехоту доспехом. Автор замечает, что желательно оснастить броней (он называет её в разных местах то "дзава", то производным от латинского лорика — "лорикон") хотя бы "отборных" солдат; то есть протостатов и тех, кто может оказаться протостатом при стандартном расширении строя; — двух первых людей в лохе. Само же слово "лох" как ряд в глубину фаланги, тоже постепенно выходит из употребления, и заменяется словом "акиа". Слово это, возможно является заимствованием из тюркских языков, в некоторых из которых "йакиа" означает "близкие", коннотационно — "родня". С учетом, что с распространением фемной системы командиры стараются ставить в один лох стратиотов из одних семей, такая этимология может иметь смысл.
Броня воинов — "лорикон" — может быть как металлической, так и из роговых пластин, или из сушеной воловьей кожи. На худой конец упоминается т.н. "кавадион" — по сути говоря, толстый набивной стеганный кафтан, ватник, набитым изнутри "вамвакионом" — войлоком. Для ловкого действия в бою рукава такого кафтана были прорезными, обычно в плечах. Руки вытаскивались из них, а рукава кафтана закидывались за спину, где скреплялись специальной застежкой (дизайн знакомый нам и по русским кафтанам средневековья, как на приведенном ранее изображении конников Ивана Грозного).
Упоминаются разного материала "нагрудники" в буквальном смысле — то есть броня защищающая только грудь, и открытая со спины. Упоминаются (конечно это принадлежность состоятельных воинов) и т.н. клинбанионы, — название панциря, произошедшее от названия тяжелого доспешного конника (подробнее см. в первой части). Ко времени автора "клинбанион" это пластинчатый панцирь, как правило, с короткими рукавами, часто с большим петалоном, который мы называем "зерцалом", — то есть крупной пластиной, прикрывающей живот или грудь. Автор упоминает, что панцири могут быть украшены на покатости плеч двумя маленькими флажками, — то о чем Маврикий в свое время писал как о принадлежности кавалериста, — и не совсем понятно, начали-ли пехотинцы времен Льва тоже носить флажки, или он случайно брякнул это не в тот раздел.
Скутатам (щитовикам) невредно иметь наручи и поножи называемые "хиропселлами" и "подопселлами", (буквально "рукобраслеты" и "ногобраслеты". Так же для поножей автор, понта ради, использует архаичное слово "халкотубы" (меднотрубы). Наручи и поножи могут быть как металлические, так и деревянные. На руках скутатам необходимо иметь рукавицы именуемые "маникелиями" (буквально "рукоприкрышкирукоукрытия"). Голову защищает шлем с небольшим султаном.
Основная защита скутата, естественно, щит. И тут автор вымораживает нас бессмертным "ну это всем известно", помноженным на то что он теоретик. Он пишет, что скутат может быть защищен "большим щитом, другим большим щитом, называемым "тхюра", а в другом месте уточняет "щитом, который требуется по условиям, удлиненный, большой, именуемый "тхюром", или же совершенно круглый"... Еще одним замечанием, является, что шит может быть и железным, (то есть видимо с полным металлическим покрытием, как у наиболее богатых вариантов древних греческих оплонов).
Описанные щиты нам, в принципе, понятны. "Тхюра", это очевидно измененный временем в своем названии "туреосфуреос", он же "турэйдос", — т.е. "воротоообразныйдверообразный". Классическое слово, которое греки а потом и римляне применяли к ростовому щиту, например к щиту легионера золотого века, и к овальному большому щиту, которым римляне пользуются на тот момент многие и многие века. Большой круглый щит, — упрощенный наследник оплона, в его разных вариантах тоже не вызывает никаких вопросов.
Вопросы возникают, как это совмещать с тем, что автор пишет про пехотное копье. Проведя краткий исторический экскурс о том, какой неимоверной длинны бывало копье древнего македонского фалангиста, автор авторитетно пишет, что теперь-то в таких копьях нет надобности, и ныне солдаты носят "малые" копья, длинной примерно в 8 локтей. Взяв даже малый "летикийский" локоть в 46,3см, мы получаем копье в 3,7 метра! Это нормальная длинна для копья, — но для копья уже двуручного, которое со щитом— тхюрой на одном бойце не сопрягается никак. Даже с утяжелителем на комеле такое копье для одной руки плохо операбельно. А автор нам еще сообщает, что копье бывало и длиннее, ежели солдат был в силах его метнуть...
Великий теоретик на этом умолкает, вызывая неодолимое желание преодолеть толщи времени и отгрызть ему ухо. Чем более росла на поле боя роль ударной кавалерии, тем нужнее было пехоте длинной копье для защиты от неё. И мы можем дать несколько непротиворечивых "расшифровок" этому странному сообщению автора. (Разные виды тяжелой пехоты, одни с одноручным копьем и большим щитом, другие с двуручным копьем и щитом поменьше, или копья, которые доставались из обоза только в определенных ситуациях, великий теоретик случайно тиснул не в тот раздел, перепутав длинну кавалерийского и пехотного копья, и пр) — но это будет именно теоретические конструкции. И мы, благодаря рукопопости автора не имеем возможности точно закрыть этот вопрос. Во всяком случае, сторонние материалы дают нам значительно меньшую длинну "стандартного" пехотного копья, о чем мы уже писали выше.
Вдобавок же о щитах, автор, вслед за Маврикием повторяет, что они должны быть одного цвета по тагмам.
Кроме копья, бойцы вооружены мечами-спатионами на портупеях, и тзикурионами. Мы легко можем понять происхождение слова "тзикурион", сравнив его с латинским "секарэ" (резать), "секурис" (топор), и даже с русским "секира". Итак, "тзикурион" это вошедшее в греческий ромейский словарь из латинского название топора. То есть "секуристзикурион" это изначально аналог греческому "полоспелика" (топорсекира). Однако, автор дает довольно подробное перечисление "тзикурионам", из которого мы понимаем, что это слово к его времени значительно расширило границы своего применения. Под "тзикурионом" автор понимает нечто общее, что можно сформулировать как "боевое древковое оружие, достаточно компактное для ношения при теле бойца в "кожухефутляреспециальных ножнах (и видимо операбельное одной рукой, для строевого боя со щитом)". Виды тзикурионов описанных автором таковы: топор, двухлезвийная секира, военный молот с пробойником-клевцом с одной стороны и дробящим шаром с другой, и нечто у чего с одной стороны лезвие как у меча, а с другой как у копья.
Как и в прежнее время, пехотные скутаты вооружаются луком. Но — тревожный признак — в отличие от авторов прошлых веков Лев уже не хвалится массовым ромеским лучным уменьем, которое было сравнимо даже с персами. Наоборот, в месте, где Лев пишет о назначении декархов-десятников, он замечает, что нужно отбирать крепких смельчаков "по возможности искусных в стрельбе из лука". Это уточнение — "по возможности", найти хоть одного хорошего стрелка из десяти воинов, показывает, что лучное дело в империи начинает угасать. Сказывается отпадение во время мусульманского завоевания многих провинций, традиционно сильных лучным делом. Да и стратиоты из числа небогатых видимо не всегда имеют возможность мастерски осваивать такое сложное искусство, как лучная стрельба. Сам Лев в трактате далее прямо подтверждает нарастающий дефицит лучников "Ибо повсеместное пренебрежение и падение интереса к искусству стрельбы из лука, проявляющееся у ромеев, приносит им сегодня много неудач"(С) И еще далее, император прямо в тексте трактата дает своим фемным стратигам предписание, которым пытается поправить положение: — чтобы у подчиненных им людей было в каждом доме не менее одного лука и 40 стрел. По возможности — лук должен иметь каждый. (Однако, как покажет дальнейшая история, подобные благие начинания не дадут сильного и длительного эффекта в масштабах всей страны). Вдобавок к лучным рекомендациям автор рекомендует давать лук по силе каждому. Неопытным солдатам следует давать слабые луки, и учить их стрельбе — так как в этом есть необходимость. Как и прежде, лучная сбруя должна быть такой, чтобы было можно вложить лук в футляр с накинутой тетивой, для быстрой смены оружия в бою.
Псилы же должны носить с собой пельту — малый круглый щит. За плечами у них токсофаретра, — то есть футляр для лука и колчан, емкостью на 30-40 стрел. К луку прилагаются соленарии с собственными малыми стрелами, для дальней беспокоящей стрельбы. Тзикурии в футлярах. Пращи. Те, кто не умеет стрелять из лука, или остался без него, — вооружаются дротиками-риктарионами (блин, нет, ну это невозможно, — я уже утомился от немыслимого количества названий дротиков, в истории римской армии, которые менялись, кажется, каждое поколение, тьфу...). Риктарионы автор ставит синонимом к старому слову "доратион", уменьшительному от древнего "дору", — копье.
Теперь — интересный момент. При описании добра, возимого в обозе, автор упоминает запасы метательных снарядов. Это уже знакомые тзикурионы. А также "бардукионы" и "матдзукионы".
С матдзукионом все понятно. Он встречается у того же Льва как "матзумарбулон". И нам понятно, что это в очередной раз измененный по звучанию временем, знакомый нам мартиобрабул (Марсова колючка), — то есть небольшой оперенный дротик со свинцовым утяжелителем, о которых мы уже писали ранее.
У Маврикия в прошлом трактате он упоминается как мартдзобарбулон
Бардукион является грециизрованным произношением и германского и славянского названия топора — "барда", "берд", и пр. (Сравни с болгарским "бардыш", нашим "бердыш"), и пр. с применением уменьшительного окончания. То есть речь о небольших метательных топориках. В срднелатинском это звучало как бардуциум. Возможно, эти метательные топорики появляются на вооружении некоторых частей пехоты после военной компании против франков и лангобардов, которую вели полководцы Льва.
Но автора получается несколько странно. На себе боец несет тзикурионы и риктарионы. А в обозе у него едут метательные бардукионы и матдзукионы. Это будет примерно, как если бы современный солдат, который вооружен автоматом и носимым боекомплектом калибра 5,45, но весь обоз загрузил патронами калибра 7,62. А ведь очевидно, что в обозе должны быть метательные оружия именно для пополнения тех видов, которые солдат расходует в бою. Вариантов объяснения этой странности несколько: Глава о вооружении пехоты была написана настолько позже главы, где упомянуто содержимое обоза, что за это время на вооружении солдат появились новые игрушки, перенятые у противника — те же метательные топорки-барды. Еще вариант как мы помним, в старину любая классификация была даже более условной, чем сейчас. Поэтому, например, бардукион и тзикурион (по крайней мере в его малом, метательном варианте) могли быть взаимопересекающими понятиями, и означать примерно одно и то же. Примерно так же могла быть затруднена четкая граница между малым метательным дротиком риктарионом и большой мартиобарбуллой, которые могли частично пересекаться границами понятия.
Еще одно примечательное о вооружении пехоты. Автор довольно спокойно, как само-собой разумеющееся пишет о пиро-сифонах, как о снаряжении пехотинцев и корабельной морской пехоты. То есть речь буквально идет о ручных огнеметах.
