Рис. Триболусриволус.
Автор использует самое общее слово для обозначения защиты ног коня "петалон", (такое же он использует для обозначения металлической пластины на щитах) — потому что специфического термина для подков, видимо, еще не появилось. То есть подковывание коня, это тоже определенная новинка. Но здесь интереснее другое. Классическая, привычного нам вида подкова защищает копыта коня от истирания, помогает своими выпуклостями лучшему сцеплению с грунтом, — но совершенно не защищает от коварного тривола — металлической ключки, которую имели обыкновение рассыпать для затруднения атак прротивника. Поэтому, мы можем предположить, что когда подковы прочно входят в обиход, то имеются два их вида: — "гражданские", в виде привычных нам изогнутых дугой пластин, и "военные", в виде пластины полностью закрывающей копыто коня снизу.
Рис. Блюдо из Изолла-Рицца, Италия, 6в. Панцирный всадник на незащищённом броней коне, подло поражает занимающегося гимнастикой пехотинца. (На самом деле тот застигнут врасплох, в походном положении, и пытается сдернуть со спины щит, или же отступая пытается прикрыть им спину). Стремян еще нет. Всадник щита не использует, поэтому может позволить себе двуручный хват копья.
Рис. Персидский всадник эпохи сасанидов, поражает, видимо, римского всадника. Замечательно прорисован комплект защиты ромея, которая, конечно не помогает ему от богатырского удара перса. Стремян все еще нет. И опять копейный удар двумя руками. Обратите внимание на здоровенные кисточки, которые болтаются позади седла, на спине персидского коня. У ромея таких еще нет, но ниже мы о них еще прочтем, и поговорим подробнее. При этом на плечах ромея видны фламулы (флажки), о которых мы тоже поговорим ниже.
Довольно подробное описание конных лучников того времени мы находим у Прокопия Кесарийского. "Нынешние лучники, идут в сражение одетые в панцирь, с поножами до колен. С правой стороны у них свешиваются стрелы, с левой, — меч. Есть среди них и такие, у которых имеется копье, а за плечами — короткий, без рукояти щит, которым они могут закрывать лицо и шею. Они прекрасные наездники, и могут без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в бегущего от них, так и в преследующего их неприятеля. Лук они поднимают до лба, а тетиву натягивают до правого уха, отчего стрела пускается с такой мощью, что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь, не могут отвратить её стремительного удара".
Общим местом в рассмотрении армии Юстиниана, и близких к нему периодов — является утверждение о уменьшении активной роли пехоты, в том числе и из-за ухудшения строевой подготовки и падения дисциплины. Воюя против персидской катафракты и тяжелой конницы готов, римские полководцы сами делают ставку на преобладающую активность конницы. Пехота становится передвижным "бастионом", опорой, которая стойко принимает на себя вражеский удар, за которой могут укрыться от врагов легкие метатели, или наша кавалерия после неудачной атаки. Вроде бы это все логично, однако... разве в эпоху республиканского Рима кавалерия и легкая пехота не убегали перестроится за пехотное "ядро"? Разве не считалось предпочтительным встретить противника на укреплённой позиции, и дать ему разбиться о строй нашей пехоты в атаке?
"Стандартным" оборонительным построением римской армии времен Юстиниана (без поправки на особенности местности и других условий), является плотный пехотный строй из одной или нескольких фаланг в центре. Желательно с вырытыми перед ней траншеями, которые мешают атаковать противнику, и узкими проходами для наших контратак. По флангам от неё стоит тяжелая катафракта. А по флангам от катафракты — легкая конница.
...(Почему не стоит ставить конницу в центр строя или перед пехотой, отлично иллюстрирует битва при Тадине в 552ом году. Там готы построили кавалерию перед пехотой. Кавалерия атаковала ромеев, но те выдержали и контратакой опрокинули готов в бегство. Отступающая кавалерия готов в панике снесла свою же собственную пехоту, полностью разваливая боевые порядки и обратила всю армию в беспорядочно бегущую ораву)...
Перед конницей стоят метатели, легкая пехота. Хорошо если местность позволяет скрыть какой-либо крупный отряд, для неожиданного выхода врагу во фланг или тыл. Задача метателей — обстрелять наступающего врага, нанеся возможные потери, расстроить ряды, и отступить под защиту линии своей пехоты, поражая врага оттуда уже навесом. Задача легкой конницы — не допустить охвата войска с флангов, и заместить защиту фланга фаланги в случае, если тяжелая пехота выдвинется оттуда в атаку. Конные лучники стараются окучит врага стрельбой, крутясь вокруг него. Тяжелая кавалерия пресекает безобразия вражеской тяжелой кавалерии, бывает брошена в атаку, если враг подступая расстроил ряды, или явил иную слабость. Основная её задача, дождавшись, когда враг расстроит свои ряды в бою с нашей фалангой, ударить ему во фланг или с тыла. Пехота здесь наковальня, тяжелая кавалерия — молот, главное сделать так, чтобы враг попал между ними. При возможности, за пехотной фалангой ставится вторая линия пехоты, или резерв, готовый заткнуть дыру там, где строй фаланги будет нарушен.
Что до дисциплины... Прокопий Кесарийский оставил нам несколько, как кажется, противоречивых свидетельств. С одной стороны, он замечает слабость римских солдат, которых одно имя персов приводит в ужас. С другой стороны, позже тот же Прокопий, пишет о столь дисциплинированной римской армии, равной которой враг досель не видел. Ларчик этих свидетельств открывается просто. Получив войско, такие талантливые и опытные полководцы, как Веизарий и Нарсесс, начинали усиленно тренировать новобранцев и те части, которые не демонстрировали должного умения. Точно так же, как это делали до них более древние римские начальники республиканского периода. Поэтому, со временем, войско приобретало совсем другой вид. Это нужно держать в уме, когда идут "общие" разговоры о меньшей дисциплине римского войска времен Юстиниана. Это был период реконкисты, растянувшийся, в общей сложности примерно на 30 лет. Военные компании в Италии растянулись почти на 20 лет. Юлий Цезарь, согласно, его воспоминаниям, умудрялся подготовить малоопытный легион к боевым действиям за сезон (при этом и в его записках мы встречаем свидетельства о легионах без приказа сорвавшихся с места в атаку: такое случалось, что во время галльской компании, что во время гражданской войны в Африке — вот она стальная дисциплина, ага). Велизарий же и Нарсес, полководцы возможно даже более талантливые — (по крайней мере им приходилось иметь дело с "варварами" намного более развитыми и организованными, чем Цезарю или Марию), — надо понимать, не могли подтянуть строевую и боевую подготовку своих войск аж за десятилетия. А что им мешало? Да на самом деле ничего, — кроме стереотипов в наших головах. (А стереотипы эти все так же тянутся к тому, что Юлий Цезарь, или Гай Марий, настоящие супер-пупер римляне, а вот Нарсес и Велизарий всего лишь какие-то голимые византийцы). При этом сравнение обычно ведется примерно так "берем самые худшие примеры римлян времен Юстиниана и сравниваем их с самыми лучшими примерами времен "настоящего" западного Рима, ага.
Если же отринуть стереотипы, то теории о худшей дисциплине войска времен Юстиниана весьма дискуссионны, и требуют рассмотрения в конкретном месте и времени. Армия под командованием блистательных деятельных полководцев, во время многолетней компании, когда солдаты на своей шкуре понимают, что от дисциплины и строевой подготовки зависит их жизнь — будет обучена настоящим образом. Мы видим этому конкретные примеры в битвах при Тадине и Казилине во время отвоевания Италии. Видим и в теоретическом руководстве "де рэ стратегика", где как стандартные для ромейской армии описаны весьма сложные маневры: массовые повороты и перестроения фаланги, скоординированное наступление пехоты под прикрытием кавалерии, регламентированное расположение вещей в палатках, и способ их одевания для быстрого подъема по тревоге, и т.д. Описанные в трактате переход с копья на лук требует разрядить строй фаланги, (иначе бойцу будет просто негде натянуть лук). При обратном переходе, наоборот, строй требуется уплотнить. Такие маневры просто невозможно выполнить без отличной строевой подготовки.
Уменьшение активности пехоты, — (мы имеем и описание римских пехотных атак, этого времени, если требовала ситуация), — связано не столько с уменьшением дисциплины, (хотя частные примеры известны), а с распоряжениями командующего. Появление тяжелой кавалерии делают маневры пехоты на поле боя более опасными. Катафракта может прибыть к месту маневра и перестроения врага гораздо быстрее. Два века оборонительных войн, когда на место разбитого противника может вскорости вывалится другой, сильный и свежий, — учат зря не разбрасываться бойцами. Идеальный вариант, это как раз оборона. Максимальный урон противнику метательным оружием еще до контакта. Увязание противника в нашей пехоте. Удар в тыл или по флангам. Обращение противника в бегство и добивание его конницей. Полное уничтожение, или же создание врагу "золотого корридора" — удобного коридора бегства, дабы он после поражения не сражался в окружении с отвагой отчаяния, а бодро драпал, сохраняя ромейских солдат от дальнейших бесполезных смертей.
Вот то, что мы можем вкратце сказать о военном деле блистательного, но самонадеянного и короткого римского периода времен Юстиниана. И все же, в течении этого времени — не такого уж и короткого: сознательная активная жизнь целого поколения — казалось, что еще чуть-чуть, последнее усилие — и империя вернет себе прежний блеск золотого века. Опять станет той самой Империй, — мировой державой. И опять римляне будут называть Средиземное Море — "Марэ Нострум" — Наше Море. Не получилось. Но кое-что все-таки вышло. И нужно помнить, что успехом возвращения империи на свои исконные земли. — кроме дисциплинированного и вышколенного войска, Рим был обязан так же оказавшимся в отделенных от метрополии варварских королевствах, но сохранивших её верность — гражданам. Войска ромейских полководцев часто встречали поддержку в казалось бы, давно подмятой варварами Италии. Рим жил не на территориях. Рим жил в людях.
* * *
Интерлюдия про персов.
В заключение этого периода, скажем несколько слов о вечном враге Рима — Персии. Не цель этой статьи описывать подробно римских противников, но определённые закономерности все же, стоит отметить. Мы видим, как идет активное заимствование военных приемов между соперниками. Именно с востока, от персов, Рим заимствует идею катафракты (в Иране их называли асваран, асвар в ед. числе, что значит собственно "конник" от "асп уд мард" — конь и мужчина). Заимствует и идею массовых конных лучников. Но и Персия училась у Рима. Дело в том, что Персия Сасанидского периода давно и прочно проживала в "развитом феодализме". Шахан Шах — царь-царей имел свою личную царскую гвардию, но основную массу армии в случае ахтунга составляли территориальные полки наследственной аристократии, управлявшей своими вотчинами. Все эти шахры, вузурги, васпухры при нужде должны были привести под флаг шаха свои полки. Проблема в том, что собирались эти разномастные феодальные войска долго, и враги (римляне в том числе, а еще хуже если какие-нибудь летучие аланы, эфталиты или арабы) успевали за это время глубоко зайти в персидские земли, хорошенько их при этом разорив. С точки зрения кратковременной стратегии, это бывало не так и плохо — вторгнувшийся "Наполеон" растягивал свои коммуникации, терял часть людей в стычках с местными партизанами, брал города, подходил к "Москве" (Ктесифону), и тут, — месяца этак через полтора с начала вторжения, поспевал шах со своей силой, — и часто жестоко бил вторженцев. Но с точки зрения длительной стратегии — часто и далеко заходивший противник разорял земли, и в конце концов те приходили в упадок. Людям надоедало раз за разом строить разрушаемое, натруживать отнимаемое, и рожать новых вместо угнанных в плен. Города и деревни приходили в запустение. (Рим, что характерно, имел от персов те же проблемы, так как персы долго собирали ополчение, но уж сами собравшись в поход, грабили все необычайно быстро и задорно). Конечно персидский шах иногда мог сделать из попавшего в плен римского полководца скамеечку для удобного залезания на коня, но... утешало это слабо.
И вот, чтобы ускорить время реакции на угрозу, персидский шах кое-что потырил у римлян. Мы помним, что для оперативного реагирования, Рим в свое время разделил территорию на четыре больших префектуры под командованием сперва императоров, а затем магистровстратигов. Со временем структура областей и подчиненности в Риме менялась, — но крупные территории под контролем ответственных начальников, сохранялись. Иран в лице шаха Хосрова Ауширвана (501-531-579г), подумал, — и сделал то же самое.
Раньше у персидских шахов был один "главком" с титулом "эран-спахбед" (Эран, это собственно Иран, вся держава. А спахбед от прото-персидского "свада" ("войско", производное от "увеличивать" (наши территории и благосостояние с помощью, понятно, нагибания соседей, сравните с греческим словом для названия войска "стратос")) и "пати" (хозяин), восходящее к тому же древнему слову, от которого произошло наше "подь" в слове "господь"; кстати и само русское слово господин похоже является составным от гойгож и подьпотьпотис — то есть хозяин жизни (слуги))... О чем это мы? А, да — Эран-спахбед. То есть "хозяин войска Ирана". (На латынь практически дословным переводом этого звания будет Магистэр Милитиум). Но вот Хосров решил, что один командующий в центре недостаточен, и разделил командование на четыре огромных области, которые получили название "куст". В каждый куст шах засадил по своему отдельному спахбеду, напрямую подчиненному ему.
Таким образом получилось четыре спахбеда.
Куст-и хварасан спахбед. (Хозяин войска восточной области).
Куст-и хвараваран спахбед. (Хозяин войска западной области).
Куст-и немроз спахбед. (Хозяин войска южной области).
Куст-и адурбадаган спахбед. (Хозяин войска в Азербайджане, который был небольшой северной областью державы).
Поскольку персы были не дураки, и перед глазами у них был пример, к какому чудовищному раздору пришла система четырех римских тетрархов, которые сперва объединяли в своих руках гражданскую и военную власть, — шах сделал спахбедов только военными правителями. Гражданскими делами в кустах ведали падгоспаны, (то есть практически калька с римских магистров милитиум и префектов претория соответственно). Данные реформы дали примерно те же эффекты, что и описанные нами выше для Римской Империи. Это помогло древней персидской державе довольно долгий период выдерживать всё возраставшие угрозы. Однако, время неумолимо, и мы приближаемся ко времени коренного перелома, который изменит судьбу и Рима и Персии, и всего известного тогда мира.
* * *
Стратегикон Маврикия.
Мы постепенно подходим к очередному тяжелому кризису Восточно-Римской истории. Предпосылки ему обозначились еще в конце 6го века. При приемниках императора Юстиниана, — Юстине II и Тиберии II, народ лангобардов в череде походов отгрызает от империи большую часть Италии. При приемнике Тиберия II — императоре Маврикии (539-582-602г), обескровленная империя оказывается втянутой в длительную изнурительную войну на несколько фронтов. Очередной натиск персов с востока и одновременная экспансия многочисленных племен славян на Балканах ставят державу в крайне тяжелое положение. В 580х годах славяне взламывают дунайскую границу и бодро саморасселяются на Балканах и в Греции. В 584ом году они осаждают сам Константинополь, прорываются даже за длинные стены, и ураганно грабят столичные предместья. В 599ом Константинополь штурмуют авары, но их останавливает упорное сопротивление ромеев, и — куда более — начавшаяся эпидемия. Авары заключают с империей мир. Единственное, что остается империи, это делать хорошую мину при плохой игре, и попытаться подверстать историю: — издаются указы, в которых император милостиво разрешает племенам расселиться там, где они уже расселились. Тем не менее, Маврикий
