Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

— О зависимости, — на лице Лика появилось выражение тревожности. — Ты предупредил ее, что нельзя подпускать к розе ни светлых, ни людей?

— Я прослежу за ней.

Тёмный Лик недовольно поджал губы и начал приглаживать волосы. Он определённо был чем-то встревожен, хотя и не сильно.

— Не проследишь, — сердито глянул он на Эдварда в зеркале. — Сколько можно тебе говорить — ты не алхимик. Я вложил в тебя только поверхностные знания. Завтра пойдёшь и расскажешь ей, что к розе есть привыкание, особенно у светлых и людей, поэтому можно позволить распуститься только одному бутону, остальные нужно срезать, причём сразу же, как только появятся.

— Я не могу завтра, — капризно заявил Эдвард из зеркала. — На завтра я уже договорился...

В подвале повеяло ледяным холодом. И хотя голос Тёмный не повысил, показалось, что он проорал:

— Ты со мной спорить будешь?

— Нет.

— Верное решение. Ты — Тень, и не забывай об этом.

Мои мысли начали путаться. Эдвард Тень? Он ненастоящий? Но если он Тень, значит, и Роди... Нет, Роди другой. Но что-то я начинаю беспокоиться, тот ли мой алхимик за кого он себя выдаёт.

"Ну, вот, ты снова назвала его своим", — усмехнулось мой ехидное подсознание: — "Знаешь, как это называется?" Знаю! Только отстань. Мне сейчас не до самокопания, ведь призраки прошлого начали исчезать, и подвальная лаборатория погрузилась во мрак.

Я вернулась к двери и зажгла свечу. Теперь я точно знала, где и что мне нужно искать, поэтому подошла к столу и повторила манипуляции Тёмного. В столе открылось потайное отделение, из которого выпал дневник. Он был совсем маленький и тонкий, но в толстом кожаном переплёте. Я легко открыла его и начала читать. Почерк у Тёмного был легко узнаваем, он кратко и по существу расписывал, как он получил задание от Тьмы, как попал в город, арендовал дом и обустроил свою лабораторию. Так же он писал, что на тот момент Безликого настолько вымотала предыдущая просьба Тьмы, для выполнения которой ему пришлось весь год путешествовать в обществе взбалмошной наследницы древнего рода, что Тёмный предложил ему поменяться местами. Таким образом, Палач стал основной личностью, а принц смог отдохнуть и набраться сил. За расследование Тёмный взялся основательно, но вскоре выяснил, что, несмотря на все его знания и тёмную интуицию, для дела всё же нужно еще уметь общаться. И ладно бы только с чистокровными тёмными, выходцами из сумрачного королевства, которое, только завидев его вдалеке, готовы были рассказать ему всё, лишь бы он их не тронул, но и с простыми людьми, которые при виде него жутко пугались, тряслись и двух слов связать не могли. Поэтому Тёмный и решил создать образ способный расположить к себе как обычных людей, так и Светлых.

Это была для него непростая задача, ведь Палач являлся порождением Тьмы и обладал не лучшими чертами характера Безликого, если не сказать худшими. По этой причине Тёмный взял за основу некоторые черты лица и характер молодого принца, когда на него еще не взвалилась вся тяжесть утраты семьи и королевства. Так у Тёмного Лика появился морок, которого он назвал — Эдвард. С Эдвардом расследование пошло веселее. Благодаря мороку Палач познакомился со всеми местными ведьмами, отметив для себя, что в Розгардене на два десятка обычных людей приходится одна настоящая ведьма. Но ни одна из них не использует чёрную магию. Чары, привороты, отвороты, легкие бытовые заклинания, но не чёрную магию. Однако в городке есть и другие тёмные, и вот к ним следовало присмотреться внимательнее. Те же изгнанные садовые феи обманом орошают свои цветы кровью простых светлых и тем продлевают себе жизнь и молодость. Двое лавочников оказались мелкими представителями подкоряжных троллей, которые зачаровывали свои товары и продавали гнилые продукты, однако не со злым умыслом, а в уплату долга Тьме. Их долг был велик, но они, тем не менее, не портили отношения с покупателями благодаря постоянным скидкам и слёзным заверениям, что такое не повторится.

Вскоре Палач начал замечать, что морок Эдварда проявляет больше самостоятельности, чем простое заклинание наведённой личины, и это его напугало. Если, конечно, подобное вообще возможно в отношении сгустка тьмы. Тем не менее, Тёмный Лик, благодаря силе принца, обладал высоким положением среди своих, но даже он не имел права создавать Тень. За такое Тьма могла наказать его, и он попробовал исправить свой морок, и это ему почти удалось, если бы не проклятье вечного сна, которое вдруг начало накрывать весь Розгарден и Тёмному пришлось отбросить свою Тень, чтобы самому вырваться из проклятого города.

Эдвард остался в Розгардене. Он помнил, зачем Тьма направила Палача в этот город, и по инерции продолжил расследование, ещё толком не понимая, что он теперь сам по себе. С этого момента почерк и стиль заметок изменились кардинально. Поначалу Эдвард писал урывками, впопыхах и часто не заканчивал свою мысль. Выглядело это примерно так: "Утром сходил к Ронде. Не помню, куда положил ключ... Зелье почти готово. Пойду сегодня к блондинке. Спрошу ее о..." Таким образом пять дней уместились у него меньше чем на половинке страницы. За это время Эд два раза сходил к Ронде, забрал у нее зелье, использовал его, остальное же время провёл в компании: грозной брюнетки, голубоглазой милашки, хохотушки с кудряшками и Рыжей. Разумеется, это навело меня на определённые мысли, но следующей полностраничной записью Эдвард заставил меня устыдиться собственных мыслей на его счёт. Все "девушки", кроме Рыжей, были мамами пропавших ведьмочек. Эд подробно расспрашивал их об их дочерях: узнавал, общались ли они друг с другом, были ли в ссоре, были ли у них молодые люди, не было ли преследования со стороны Светлых и так далее. Последующие записи становились всё интереснее. В них стали появляться отголоски его собственных переживаний. Эдвард постепенно начал понимать, что Палач его бросил и больше не вернётся, и об этом он написал так: "Стою у зеркала и жду, когда увижу его лицо, но вижу только своё отражение. Оно молчит. Чувствую себя брошенным". Следующая запись была написана в спешке, она гласила: "Всё изменилось. Теперь я понимаю, почему он ушёл. Проклятье вошло в полную силу, Розгарден превратился в город под колпаком. Розы опутали улицы и дома. Все жители спят. Я пока сопротивляюсь, но чувствую, скоро они доберутся и до меня".

Я перевернула страницу, перепачканную в чём-то коричнево-зелёном, и внутри у меня всё сжалось, а руки задрожали. Между страниц лежали два розовых засохших лепестка. Я потрясла дневник, и они соскользнули на пол. Лепестки подхватил сквозняк от двери, но я не дала им улететь далеко, наступила и тут же растёрла в пыль.

Успокоившись, вернулась к чтению дневника. На развороте, где лежали лепестки, была нарисована пентаграмма. В ней было много разных "слов", но, сколько бы я ни старалась понять, не смогла. "Сильная пентаграмма защиты" — заговорило кольцо. — "Нарисована без ошибок, но чтобы ее задействовать, тебе нужна сила".

Об этом писал и Эдвард: "Проклятье! У меня ничего не получается! Я как собака без зубов. Знаю множество заклинаний, сотни рецептов зелий, с лёгкостью могу начертить любую пентаграмму защиты, но чтобы она заработала, мне нужен дар. Тёмный дар! Но у меня его нет!" Дальше недатированные записи отмеченные галочками следовали одна за другой:

"Розы практически добрались до меня, но я спрятался в подвале. Защита Палача всё еще работает. Сопротивляюсь, как могу".

"Заметил, что они предпочитают полумрак, днём розы вялые и почти не нападают".

"Начал искать причину происходящего. Оббегал весь город. Теперь я почти уверен, что источник проклятья находится где-то на территории сада. Даже днём розы меня туда не пускают. В дом фей они тоже меня не пускают, но я нашёл лазейку. Попробую завтра".

"Я забрался в дом фей. Нашёл БлуБелл и Поппи. Розы в доме нет, зато открыта дверь в ту самую комнату на втором этаже. Оказалось, что это детская, но когда я в нее зашёл розы попытались на меня напасть. Я убежал. Подозреваю, что там что-то есть. Попробую еще раз завтра".

"Розы не любят соль. Выяснил это случайно. Снова пробрался в дом фей. Обыскал всю комнату. Среди игрушек нашёл детские рисунки. На всех изображены две девочки. Одна светленькая, другая темноволосая. Нашёл закрытую шкатулку. Сразу открыть не удалось. Пришлось взять ее с собой".

"Запах роз начал преследовать меня даже во сне. Розы оплели дверь снаружи, так что я с трудом вышел из подвала. К входной двери тоже пришлось прорубаться. Роз стало больше".

"Я открыл шкатулку. В ней письма. Девочку, которая жила у фей, звали Аврора. Она из маленького княжества Мэйтхор, на юге Ристана. Ее отец князь Вильям Мэйтхор и он спрятал ее у фей от проклятья пустынной ведьмы, которая прокляла род отца Авроры, когда тот выкрал из ее сада волшебный цветок. Писем в шкатулке много, но я не думаю, что смогу их все прочитать. Спрячу их в зеркале. Если проснусь — дочитаю".

"Я не уверен, что проснулся. Когда я вышел из подвала в окна моего дома светило яркое полуденное солнце, и дом был свободен от стеблей роз, но как только я вышел на улицу Розгарден снова погрузился в полумрак. Ничего не изменилось. Купол над городом, сплетённый из множества роз, едва пропускает свет. Густой, тяжёлый запах роз вызывает головную боль и одышку. Розы совсем перестали замечать меня, поэтому я решил в последний раз прогуляться до сада. Не уверен, но, кажется, я начал спать на ходу. Я шёл по улицам и ловил моменты, когда розы исчезали, и город словно возвращался к привычной для него жизни. Над Розгарденом снова светило солнце. Из домов выходили люди, здоровались и спешили по своим делам. Однако стоило мне подойти к саду, иллюзия рассеялась. В этот раз я смог зайти внутрь. Как я и думал"...

Я пальцами провела по рваному краю переплёта. Всё-таки мне не показалось, что дневник тонковат, Эдвард постарался и осторожно вырвал часть своих записей. Но зачем? "Чтобы скрыть правду", — буркнуло кольцо. — "Зачем же еще".

Эд написал, что спрятал письма в зеркале, может, и часть дневника туда положил? Я подошла к зеркалу в тяжёлой деревянной раме. Ощупала каждый вензелёк, обошла сзади и огладила поверхность, но ничего похожего на тайник не нашла. "Хорошая попытка, — хмыкнула кольцо. — Но в зеркале, значит в зеркале. Не залапь его иначе не заработает".

— До чего же ты вредное, — вздохнула я и, обойдя зеркало, посмотрелась в него. Тени из-за трепещущего света свечи танцевали на моём сосредоточенном лице: — Ну, и как это действует?

Я наклонилась, чтобы присмотреться к поверхности стекла, но звук скрипевших половиц, заставил меня замереть и напряжённо вслушаться в то, что происходит наверху. Наверху кто-то ходил.

"Уходи отсюда, — кольцо дернуло меня за руку. — Быстро!"

Не дожидаясь, когда меня найдут, я поспешила к лестнице, забежала на нее, закрыла за собой дверь и задула свечу. Моё сердце стучало как бешеное. Если Эд вернулся... Наверху что-то упало. Я вздрогнула, поняла, что это мой шанс, подбежала к входной двери, повернула ручку и в этот раз определённо ощутила, что кто-то или что-то переносит меня в точку начала развернувшихся событий.

* * *

Я оказалась у закрытых ворот в сад. Роза лежала в траве. Пока не появилась тёмная, я подняла ее, отыскала в сумке стакан и положила розу туда. Причём даже не удивилась, когда увидела, что обе мои руки снова здоровые. Проходя мимо дома фей, краем глаза заметила, как приоткрылась и быстро закрылась входная дверь. Не останавливаясь, прошла мимо, скорым шагом дошла до скамьи, на которой отдыхала после приступа паники, повернула к дороге, ведущей к главным воротам, и мне оставалось всего ничего, когда в воротах появилась Бир. Она стояла там, в развивающемся на ветру синем плаще, с прижатыми к груди руками и что-то говорила, почти кричала, но я не слышала ее, по крайней мере, большую часть слов, которые словно уносило ветром.

— Бир? — просипела я, подходя ближе. — Бир, это ты?

Она протянула ко мне руку, я протянула ей свою, чтобы удержать ее, так как ее образ снова подёрнулся рябью.

— Бир! — крикнула я, ловя ее руку, но поймала только воздух.

Женщина исчезла, а за спиной я услышала раздражающе знакомый голос Тени, спрашивающий практически тоже, что и я:

— Рита? Рита, это ты? Что ты здесь делаешь? Как ты сломала мою защиту?

Это был Эдвард собственной персоной, и не только он, когда я повернула голову, то увидела рядом с ним старушку-БлуБелл и саму БлуБелл, которая крохотным пальчиком указывала ему на сумку, пискляво требуя у него: "Забери у нее синюю розу. Она у нее. Я точно тебе говорю".

— Рита! — рявкнул он, хватая меня за руку и разворачивая к себе лицом.

— Эдвард, — внутренне напряглась я.

Он окинул меня холодным оценивающим взглядом и повторно выдал ту же фразу, что и в прошлый раз:

— Я вижу тебе лучше.

— Спасибо, — скривилась я, перебирая все возможные варианты развития событий, — но ты уже это говорил.

— Когда? — нахмурился он.

— Недавно.

— Розу, — продолжила капать на мозги Эду фея. — Забери у нее розу!

Почему-то именно в этот момент я вспомнила строчку из письма Тёмного, который писал, чтобы я не боялась портить здесь что-либо — всё равно проклятье вернёт всё на свои места. Поэтому я опустила взгляд и обратилась к самой фее:

— Я не отдам тебе розу, — и, сердито нахмурившись: — Я за нее заплатила.

— Что? — пискнула БлуБелл, а рот ее куклы-старушки округлился от удивления.

— Что слышала, — продолжила я смотреть прямо на нее, чтобы она поняла — я действительно ее вижу. — Я заплатила за эту розу своей кровью, так что не отдам ее ни тебе, ни ему.

— Эдвард, она, что, видит меня? — ахнула БулБелл.

— Да, она тебя видит, — криво усмехнулся алхимик. — И слышит.

Подняв ручки, фея обхватила ладошками своё кукольное личико.

— Но этого не может быть!

— Может, Блу, может.

— Теперь отпусти меня, — сухо попросила я Эдварда, всё еще крепко державшего меня за руку.

— И куда ты пойдёшь? — в глазах алхимика блеснул недобрый огонёк.

— Вернусь к Гарри, — честно ответила я.

Его улыбка, медленно расплывающаяся по его бледному лицу, показалась мне зловещей.

— По-моему, ты забыла, кому ты должна своим здоровьем, — прошипел он, притягивая меня к себе. — Не Гарри — мне. Поэтому ты сейчас пойдёшь со мной.

— Нет, — попыталась я вырваться. — Я не могу! Меня там ждут!

Эдвард сжал мою руку сильнее. После этого у меня точно останутся синяки, но я не собиралась так просто сдаваться и пнула его в голень. Удар получился слабым, к тому же резкое движение отдалось в позвоночнике неожиданным прострелом. Я охнула, наклонила голову, и тут же кто-то уколол меня чем-то в шею. Я дёрнулась, попыталась свободной рукой нащупать иглу или что это было, но на меня стремительно навалилась такая слабость, что я обмякла.

— БлуБелл! — рявкнул Эдвард, подхватывая моё безвольное тело.

— Теперь она будет меньше сопротивляться, — пропищала коварная фея.