Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

— Ты? — вытаращилась она на меня, моргнула, тряхнула головой и неумело скрыла удивление за язвительностью: — Надо же. Учёная. Откуда такие познания?

— Я должница, — улыбнулась я как можно беззаботнее, но внутренний правдолюб, испортил спектакль, заставив грустно признаться: — И, похоже, трижды.

Вот я и сказала это, легче не стало, но что-то в моей голове тренькнуло и начало складываться в план будущих действий. Ведьма молча попятилась назад, пока не уперлась в стол.

— Как тебя угораздило? — нащупала она скамью и села на нее, продолжая смотреть на меня круглыми глазами.

— Всё началось с того, что я помогла одному алхимику.

— И он позволил тебе это сделать?

— Помочь?

Ведьма моргнула.

— Позволил, — кивнула я.

То ли я сказала, что-то не то, то ли подобное маловероятно, но ведьма посмотрела на меня с весёлым скепсисом, словно на наивное дитя. Хотела бы я опровергнуть это, но ночью перстень указал мне на то, какой слепой и наивной я была, считая Тёмного чем-то вроде внутреннего голоса Лика, проявлением его болезни, вроде раздвоения личности. Да, я так думала, но оказалось, что всё гораздо сложнее. Теперь, смотря на ведьму, я уверена, что на меня смотрят двое: она и её тьма. Но, что самое неприятное, и с трудом укладывается у меня в голове — они могут мыслить по-разному и если с рыжей я смогу договориться, не факт, что смогу договориться с её тьмой.

— Не веришь? — улыбнулась я ей.

— Не верю, — улыбнулась она и покачала головой. — Как есть, светлая.

— И, что с того?

— Вспомни, что он после этого сделал.

Я открыла рот, чтобы ответить, но ведьма остановила меня:

— Не говори! Сама догадаюсь. Печать поставил? — и она вытянула правую руку, показав мне старый ожог, похожий на клеймо. — На руке.

— Что это? — посмотрела я на нее, не зная, что думать.

— Поверила алхимику, — горько усмехнулась рыжая и опустила руку. — В любви клялся, на руках носил, а сам выжидал. До-олго, выжидал.

— Чего выжидал?

По лицу ведьмы пробежала тень.

— Когда в силу войду.

— Зачем?

Глаза женщины начали стремительно чернеть.

— Чтобы подороже продать.

Моя рука дёрнулась, и поленья, уложенные горкой, покатились по полу.

— Кого? Тебя?!

— Меня. Думал, не узнаю, — глаза женщины затуманились от неприятных воспоминаний, — а я узнала. Без матери росла, некому мне было объяснить, что печати разные бывают. Одни соединяют, другие подчиняют, — ведьма провела пальцами по ожогу: — Моя в одну сторону была. Он меня насквозь видел, а я его нет. Думала, войду в силу — откроется, а он...

— Как же ты это узнала?

Ведьма тяжело вздохнула.

— Подруга у меня была. Она и рассказала. Я сперва не поверила. Как же, моя первая любовь. Но потом она повела меня к каком-то алхимику. Он-то мне всё разъяснил, ещё и имя просил назвать, — ведьма поджала губы и с горечью произнесла: — Не назвала. Ни его, ни своё. А зря.

— Что-то случилось?

— Да, — посмотрела она на меня тёмными, почти чёрными глазами. — Я вошла в силу.

И замолчала. Я смотрела на нее и думала, что раньше она, скорей всего была очень яркой, красивой, и жизнерадостной девушкой, но сейчас передо мной сидела худая, сгорбленная женщина с неухоженными рыжими волосами, болезненно-бледной кожей и диким, почти звериным одиночеством в глазах.

— Дочь. Она, от него? — зачем-то спросила я.

— Да.

Мы еще немного помолчали, наконец, я не выдержала и сказала:

— Прости. С этим я ничем не могу тебе помочь.

Ведьма внимательно посмотрела и вдруг зашлась неприятным каркающим смехом.

— Смешная, — отсмеявшись, оскалилась она в жуткой улыбке, показав кривые кариозные зубы. — С этим, деточка, я давно разобралась сама. Собственными руками.

Я перевела взгляд на её руки, которые, как мне показалось, стали крупнее. Ведьма скрючила пальцы так, словно собралась кого-то задушить и, судя, по ухмылке, полной мрачного веселья, так и поступила. Вот еще одно доказательство того, что с тёмными нужно быть настороже.

— Ты мне нравишься, — неожиданно заявила она. — Ты смешная. Я больше не сержусь на тебя. Я Ронда.

— Рита, — махнула я поленом, которое, за время нашего разговора, как-то незаметно стало мне ближе и родней.

— Рита Светлая без дара, — смакуя каждое слово, произнесла ведьма. — Звучит.

Она встала, подошла к лестнице, наклонилась и, обмотав руку краем плаща, рывком сорвала веник, после чего отнесла его к очагу и сунула в огонь. По помещению распространился резкий запах пыли, сухой травы и жжёных перьев.

— Голыми руками брать нельзя, — заметив мой интерес, пояснила Ронда. — Только в тряпку и только в огонь. Золу потом лучше закопать подальше от дома.

Я поднялась с пола.

— Так, что ты от меня хочешь?

— То, что ты можешь сделать. Я чувствовала, что с тобой что-то не так. Кроме этого, — и ведьма махнула рукой, намекая на мой внешний вид, точнее на синяки и травмы.

— А конкретнее.

— Что? — не поняла она.

Тьфу. Постоянно забываю.

— Точнее, — подобрала я другое слово, а для закрепления сформулировала вопрос: — Что я могу для тебя сделать?

— Розу, — глянула она на меня. — Мне нужно, чтобы ты сходила в сад и принесла мне одну волшебную синюю розу.

"Синюю?" — удивилась я про себя.

— А сама не можешь? Не пойми неправильно, но...

— Не могу! — перебила Ронда, повысив голос. — Могла бы, давно бы болвана этого..., — женщина тряхнула головой и закончила гораздо сдержаннее: — Если бы могла, не просила бы. Но Тьма побери этих "не фей", они кроме светленьких, вроде тебя, никого в сад больше не пускают. А розу, между прочим, я вырастила. Сил на неё не жалела.

— Зачем тогда отдала? — задала я резонный вопрос.

Ронда расстроилась, но призналась:

— Не цвела она у меня. Феи пообещали, что у них она точно зацветёт. И зацвела. Только когда я пришла её забирать, эти мелкие бескрылые недоразумения даже на порог меня не пустили. Заявили, что пока у них гостит Аврора, тёмным в саду делать нечего. Еще и дверью перед носом хлопнули. Сад же теперь зачарован. Только светленькие, вроде тебя, и могут войти.

— Подожди, — наконец не выдержала я. — Ты серьёзно? Ну, что хозяйки сада — феи. Я, честно сказать, ни разу их не видела.

— И не увидишь, — хмыкнула Ронда. — Феи в эльфийских садах живут, а этих трёх выгнали. Поцапались они со своей королевой, она их крыльев лишила, а без крыльев феи быстро стареют. Этим повезло, у торговца, который их подобрал, был маленький сад, а собственный сад для фей, это как нескончаемый источник жизни. Умный был смертный, смекнул, как использовать фей. Взял у герцога участок на двадцать лет под проценты, арендовал дом, и привёз сюда своих "родственниц", а сам начал ездить по королевствам и скупать саженцы. Благодаря ему и феям через пять лет наш безымянный городок переименовали в Розгарден.

— Не понимаю, если куст твой, почему они просто тебе его не отдадут? Не обязательно же идти в сад.

— Сама виновата, — раздражённо цокнула языком Ронда. — Так обрадовалась, что забыла: что к феям попало — пропало. Своего эти крылатые недоразумения отдавать не любят. Только с боем. С одной я бы еще справилась, но с тремя..., — На лице Ронды появилось крайне скептическое выражение, и она покачала головой. — Даже пробовать не стану. Эти хоть и не боевые, но тоже не беззащитны. Тем более у них сад рядом.

Заразившись её скепсисом, я тоже засомневалась:

— И ты думаешь, что они дадут мне её сорвать?

— Нет, — ответила ведьма, увидев на моём лице непонимание, пояснила: — Конечно, нет, но я погадала на полную луну и кости показали, что у тебя всё получится. Не знаю как, но розу ты мне добудешь.

— Хорошо, — смирилась я и начала собирать поленья, раскатившиеся по полу. — Но откуда мне знать, что роза не опасна. Она ведь заколдована, я правильно понимаю?

Краем глаза отметила, что ведьма скривилась.

— Ничего с тобой не будет. Роза нужна для оборотного зелья, на тебя она не подействует. Ты же не оборотень, и морока на тебе нет. Вот на Гарри...

— Гарри? — заинтересовалась я, и перестала укладывать поленья себе на сгиб руки.

Ведьма тяжело вздохнула, оперлась на стол, но ей показалось неудобно так стоять и она снова села на скамью.

— Да, Гарри. Хочу снять с него проклятье. Я была не права, — Ронда посмотрела в сторону дымящего очага. — Я должна была это предвидеть.

— Гарри заколдован?

— Проклят, — фыркнула ведьма. — В сердцах пожелала ему превратиться в того, кем эта свинья является.

Собранные поленья едва не оказались снова на полу. Картинка собралась, и я изумлённо воскликнула:

— Гарри поросёнок!??

— А ты сама не догадалась? — съехидничала ведьма.

— Откуда?!

Ронда нахмурила брови.

— И, правда, откуда? Дара-то у тебя нет.

— Так он каждую ночь?

— С наступлением темноты, — кивнула она, — когда совсем стемнеет.

— Чёрт! — вырвалось у меня, когда вспомнила, что Гарри пошёл с Ником в таверну, а за окном темно.

— Что случилось? — насторожилась ведьма.

— Гарри. Он и Ник пошли промочить горло. До утра.

Вскочив со скамьи, Ронда взвилась:

— Что-о?!!

— Что слышала. Ему заплатили за работу, и он и Ник...

— Тьма! Почему ты не остановила его?

— Я же не знала! — не меньше Ронды испугалась я за своего непутёвого спасителя.

В глазах ведьмы всколыхнулась тьма, но она тряхнула головой и тьма успокоилась.

— Я за Гарри, — сухо сказала Ронда. — Ложись спать. Утром я за тобой приду.

— Подожди, — отложила я охапку поленьев, — я с тобой.

Но Ронда меня остановила.

— Нет. Ты не пойдёшь.

— Почему?

— Я пойду очень быстро. Ты за мной не поспеешь.

— Но...

— Нет. Спи, отдыхай, а завтра я провожу тебя в город.

Вот ведьма! Я еще не согласилась, а она уже решила, что я всё для нее сделаю. Ладно, сегодня проглотим, а там посмотрим. Ронда вытряхнула посуду из мешка и, не прощаясь, выбежала из дома, но я приняла решение не терять ведьму из вида и устремилась следом. Не тут-то было! Я налетела на невидимую стену и чуть не разбила себе нос.

— Эд-вар-д, — заскрежетав зубами, прорычала я, для острастки еще и потопав ногами. Но, увы, это все, что я могла сделать.

Глава 7

В эту ночь я спала урывками. Сновидения сменялись как кадры кинофильма. В первом Ронда невероятно быстро бежала по дороге, а я за ней почему-то на четырёх лапах. В таверне застали поросячьи бега. Ронда погналась за вёртким кабанчиком, который с визгом убегал от толпы пьяных посетителей, среди которых, подозреваю, был и Ник. К разочарованию мужчин, только ей удалось поймать его, а на возмущенные возгласы ведьма глянула столь выразительно, что кое-кто мгновенно протрезвел. Во втором я снова попала в тело рыжей, которая после бурных ласк, что-то искала в комнате Эдварда. Сам алхимик спал, а рыжая думала о запретном средстве и о молодом человеке, живущем в магазинчике напротив. В третьем я оказалась в комнате раздумий и снова смотрела в окно, которое показывало мне лабиринт, а точнее все безопасные места и переходы, позволяющие обойти ловушки. Я чувствовала, что за спиной стоит Тёмный и смотрит. В моменты, когда хотел, чтобы я была внимательна, касался плеча или сжимал его. В последнем мне снились розы. Красные розы, лозами ползущие по земле. Проснулась я в поту и с бешено бьющимся сердцем.

— Проснулась? — ворвалась в комнату рыжеволосая ведьма, а оглядевшись, хмыкнула: — Надо же, здесь ничего не изменилось.

— Проснулась, — проворчала я и встала с постели.

Спала я поверх одеяла, укрывшись плащом Эда, так как, в отличие от рваной тряпки, названной одеялом, он неплохо сохранял тепло.

— Одевайся, — бросила она мне, развернулась и собралась уходить. — Сейчас самое время.

— Ронда, — окликнула я её, натягивая верхнее платье через голову.

— Что? — встала она в дверях.

— Я не могу выйти.

Ведьма обернулась, сощурила зелёные глаза и, подперев бока, заявила:

— Ты надо мной издеваешься?

— Нет. Эдвард поставил защиту на дверь. Я не могу выйти из дома.

— Эдвард? — изумлённо подняла она брови. — Наш Эдвард?

— Алхимик, — кивнула я.

Ронда подошла ко мне очень близко, выбросила вперед руку и схватила за подбородок. Она повернула мою голову сначала в одну сторону, потом в другую. Мне это не понравилось, и я прошепелявила:

— Ты щё делаесь? Ме больно.

— Смотрю, — Глаза ведьмы потемнели. Она поскребла ногтём корочку на трёх заживающих шрамах. — Ты хороша собой, но ты не в его вкусе. Он светлых за квартал обходит, лишь бы лишний раз не встречаться. Чем же ты его зацепила?

— Не шнаю. Отпуси.

Ронда проигнорировала мою просьбу, продолжая рассуждать:

— Местные девчонки из кожи вон лезут, чтобы заполучить его, а ты только появилась...

Мне надоело вертеть головой и я, схватив держащую меня руку, оттолкнула её от своего лица, возмутившись:

— Отпусти меня! Я сама не в восторге!

Ронда опустила руку, её Тьма ушла вглубь, оставляя после себя ехидный прищур.

— Впрочем, это твои проблемы. Кто знает, может, ты действительно ему нравишься.

— Не смешно.

— Мой печальный опыт не означает, что алхимики не умеют любить. Они — те же мужики...

— Только бездушные, — закончила я за нее.

Выходя из комнаты, ведьма запнулась об порог.

— Ты и о тёмных алхимиках знаешь? — остановилась она и чуть наклонила голову вправо.

— Да. Мне рассказывали.

— Ну и ну. Какой-то смертник был с тобой преступно откровенен, — помолчав, произнесла Ронда и серьёзно посоветовала: — Хорошенько помолись Светлому, деточка, чтобы никогда не встретить на своём пути тёмного алхимика. Они любимцы Тьмы и верные её слуги.

Пользуясь тем, что Ронда вышла из комнаты, я грустно усмехнулась. Мне ли об этом не знать.

— Что будем делать? — спросила я на ходу, запахивая плащ и перекидывая через голову лямку сумки.

Ведьма отвлеклась от созерцания дверного проёма, увидела что-то на мне и, ткнув пальцем, посоветовала:

— Это оставь здесь.

— Что это? — не поняла я и развела руками.

Сумку я оставлять не собиралась. Это моя собственность и моя связь с реальность, какой бы сказочной она ни была. Мало ли что случится.

— Плащ, — подошла Ронда. Скрюченным указательным пальцем подцепила край и потянула на себя. — Это его вещь.

Я хмуро посмотрела на улицу. Дверь была открыта. На улице снова шёл дождь. Мелкий и моросящий, от того особенно противный и неприятный.

— В чём я тогда пойду?

— Накинешь мой. Это позволит тебе выйти из дома.

Я неохотой сняла тёплый плащ Эда.

— А ты?

— Обойдусь, — фыркнула ведьма, выдёргивая его плащ из моих рук и протягивая мне свой. — Вернёшь, когда добудешь розу.

Накинув плащ, я подошла к столу, на котором в позе эмбриона спал Гарри.

— С ним всё будет в порядке?

— В полном, — язвительно усмехнулась Ронда, но в разрез тону, подошла и накинула на него плащ Эда. — Загоняли. День проспит и ночью не проснётся.