Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

— Не знаю, — таким же ошарашенным голосом вторил ему Ник.

Мужчины помолчали, и было слышно, как натужно скрипят их ничем не смазанные извилины. Неужели бросят?

— Намучаешься ты с ней, Гарри, — предрек Ник.

— Придется звать Эда, — не слушая приятеля, вздохнул горе-спаситель.

— Эда? Алхимика? — тут же вскинулся Ник. — Ты с ума сошел?!

— На лекаря у меня денег нету, — вздохнул Гарри.

— Ха! Как будто Эд с тебя денег не возьмет!

— С ним можа договориться.

— Договориться?! — Ник издал странный святящий звук. — Вспомни, что он у Роберта попросил!

— Н-да, коровы у меня нету, — горестно вздохнул Гарри.

— Коровы? Он попросил у Роберта ее потроха!

— Ну, можа надо ему.

— Потроха?! А у Лема? У Лема, вспомни!

— Слезу ребенка. Помню. Так не убыло же! Его малая горазда реветь.

Гарри на секунду задумался. Я тоже. Зачем алхимику потроха коровы и слеза младенца?

— Хотя детей у меня тожа нету, — в очередной раз вздохнул мой спаситель.

— А если он тебя в сад отправит?! — не остановился на этом Ник. — Пойдешь?

— Можа обойдется?

В голосе Гарри послышалась неуверенность. В сад он не хотел.

— Темный его знает, — вздохнул Ник.

Мужчины замолчали, но ненадолго.

— Что ж делать-то?

— Ты ее лечить не обязан.

— Жалко, красивая она.

— Ладно, жалостливый ты наш, хочешь позвать Эда — зови, но пусть сама за себя платит.

Гарри недовольно крякнул.

— А ты не лезь, — перебил Ник. — Девка, как ты и сказал, красивая, а Эд красивых не обижает — договорятся.

И почему у меня мерзкое чувство, что Ник намекает на оплату натурой? Серьезно, его фраза прозвучала именно с таким подтекстом. Не нравится мне это, но другого выхода пока не вижу. В моем нынешнем состоянии далеко от них мне не сбежишь. Посмотрим, что будет дальше.

— Ну, вот и приехали, — громко объявил Гарри через какое-то время и вязанка остановилась.

— Пойду, скажу Патрику, что мы вернулись.

— И к Берти сходи,— крикнул вдогонку Гарри. — Пусть похлебку подогреет. На троих.

— Думаешь, очнется? — откликнулся Ник.

— Кто знает, — вздохнул Гарри и начал неспешно развязывать веревки.

* * *

Когда Гарри куда-то отошёл, я с трудом разлепила веки и неуверенно приподняла голову. Боль штырем пронзила позвоночник. В глазах потемнело. Я застонала и положила голову на ветки. Н-да, дела. Но, несмотря на неприятные последствия после падения, я рада, что жива. Тело зверски болит, голова чугунная, но шея, руки и ноги двигаются, значит, позвоночник цел. Я либо чертовски везучая, либо... либо кто-то мной еще не до конца наигрался. Ладно, попробуем еще раз.

Приподняла голову, дождалась, когда тьма сменится светлыми кругами, открыла глаза и, прищурившись, огляделась. Ветхая покосившаяся хибара — иначе язык не поворачивается ее назвать — длинная пристройка забитая поленьями, заезженная дорога и лес с трех сторон. Что ж, могло быть и хуже. Я осторожно вытянула шею, чтобы рассмотреть, куда ведет изрытая копытами дорога. Дорога — это хорошо, если есть дорога, значит, она куда-то ведет.

Принюхалась — воняет. Не от куртки, к запаху пота я почти привыкла. Скосила глаза. Рядом с вязанкой куча навоза — свежая, значит, недавно сюда кто-то приезжал. Я, конечно, не следопыт, но отпечатков копыт много: толи лошадь под седоком была норовистая, толи всадников было двое. Хорошо это или плохо, пока не знаю, но радует, что место здесь не глухое и народ вокруг имеется. Узнать бы теперь куда я попала?

Я попыталась повернуться, но боль вернула меня в лежачее положение. Хорошо меня приложило. Отдышавшись, повторила попытку. И снова слезы брызнули у меня из глаз. Больно-то как!

— Очнулась! — ахнул Гарри — видимо был где-то неподалеку.

Приподняв веки, сосредоточила взгляд на мужчине лет пятидесяти с округлым лицом и мясистым носом. Из-под натянутой до бровей серой войлочной шапки с опущенными полями на меня смотрели совсем маленькие поросячьи глазки. Забавно, но как-то так я себе его и представляла.

— Очнулась? — повторил Гарри.

— М-м-м, — промычала я.

— Ох, ты ж! — хлопнул он себя по коленям.

Резкий звук отозвался болью в голове, и я поморщилась.

— Н... на-адо бить..., — невнятно произнесла я.

— Пить? Ты хочешь пить? — не понял меня Гарри. — Погодь. Я сейчас.

Мужчина заметался, не зная за что хвататься, от того начал дергать то веревки, то вязанку, а вместе с ней и меня. "Ой, мама!" — глаза чуть не вылезли у меня из орбит. И тут Гарри зачем-то ухватил меня за талию и у меня прорезался голос:

— Хватит! Не надо! — взвыла я и, не сдержавшись, всхлипнула: — Больно же!

— Ох, ты ж! — отдернул тот руку.

— Больно, — мутными глазами взглянула я на Гарри. — Очень.

— Ох, ты ж, — Мужчина вытер выступивший пот на висках. Выдохнул, посмотрел по сторонам, потом на меня и зачастил, кивая на каждом слове: — Я сейчас. Ты погодь, ладно. Я сейчас. Я приведу. Ты полежи. Я сейчас. Я его приведу.

— Да, делай что хочешь, — невнятно пробормотала я и закрыла глаза.

Гарри еще немного потоптался вокруг вязанки, укрывая мои голени и стопы, после чего спешно куда-то ушел, оставляя меня лежать на улице, укрытой только курткой и еще чем-то. Как назло, через пару секунд на нос шлепнулась крупная капля дождя. "Н-да, Гарри, спаситель из тебя аховый," — подумала я и провалилась в беспамятство.

Очнулась я в чьей-то постели. Лежала на животе в одних панталонах, укрытая тонкой, но грубой тканью, которая начала натирать мне кожу. Я заерзала, превозмогая боль, отмечая, что с прошлого раза тело слушается меня намного лучше, но, только я дернула ногой, чтобы скинуть край простыни, услышала резкий окрик:

— Лежать!

Я замерла. Светлый, спаси меня! Кого привел этот горе-спаситель? Голос был мужским, принадлежал не Гарри, а человеку властному, непреклонному и не терпящему возражений. У меня мурашки по коже побежали.

— И кто это у нас такой шустрый? — язвительно уточнил мужчина и подошел к постели.

Я скосила глаза и увидела две коричневые штанины. Левая повыше колена перевязана широким кожаным ремешком с прорезями, а в них три узких коротких ножа.

— Не успела глаза открыть, уже вознамерилась бежать?

Мужской голос так сочился сладким ядом.

— Н-нет, — неуверенно произнесла я, испытывая сильное давление властной личности. Его недовольство я ощущала почти физически.

— Тогда куда собралась? Приспичило?

Щеки предательски вспыхнули. Как грубо. И хотя нужда имелась, я упрямо покачала головой.

— Нет.

— Не-ет? — словно издеваясь, уточнил он.

— Нет.

— Тогда что?

— Эта простынь натёрла мне кожу.

— Надо же какая неженка! — презрительно фыркнул мужчина и сдернул простыню.

Мои щеки вспыхнули еще ярче, но я представила себя сфинксом и замерла. Мужчина присел на корточки.

— И правда натёрла, — легонько прошелся он подушечками пальцев по моим лопаткам, опустил руку мне на поясницу и слегка надавил. От пронзившей меня боли я зашипела и попыталась вывернуться.

— Лежать! — приказал мужчина.

— Больно! — возмутилась я.

— Знаю, — буркнул он. — На спине живого места нет — сплошной синяк. Откуда ты упала?

— С дерева.

— Я не шучу, — мрачно произнес он над моей головой и надавил на поясницу.

— И я-а!! — взвыла я, в следующую секунду стискивая зубы.

— Что, такая как ты, забыла на дереве?

— Я не помню.

— Мне повторить вопрос? — мужская рука легла параллельно позвоночнику, увеличивая площадь воздействия на самый болезненный участок.

Мои глаза округлились, когда я поняла, что если он сейчас надавит, я не только правду расскажу, но и во всех грехах покаюсь.

— Не помню! Я не помню! Не трогай меня, пожалуйста! — возопила я, напугав мужчину, от чего он зло ругнулся, но руку не убрал.

Вполне логично, что мужчина мне не поверил, но дело в том, что ветка на моём пути все же встречалась. О нашей встрече свидетельствовали веточки, застрявшие в складках платья, когда оно еще на мне было, и в волосах, но лучшим свидетельством был именно синяк, а земля с ее твердой поверхностью только добавила живописности.

— Ну, хорошо, — усмехнулся мужчина. — Сделаем вид, что я поверил. А теперь не шевелись — будет больно.

— За что?!

— Не за что, а зачем. Лечить буду, — В его голосе мне послышалось злорадное предвкушение, и я дернулась, но тут же замерла, услышав: — Не шевелись, я сказал!

Радуясь, что лица не видно, я скорчила испуганную рожицу, приготовившись к экзекуции. Мужчина встал и ушел за дверь, но быстро вернулся. Он присел на край постели, с хлопком откупорил какую-то емкость и, с тем же мрачным удовольствием, заявил:

— Терпи.

После чего на мою спину была нанесена скользкая субстанция, приятно холодящая кожу. Я озадаченно приподняла брови. Это все? Оказалось, нет. Мужчина распределил субстанцию по поверхности спины и начал безжалостно втирать ее в кожу. От неожиданности я вскрикнула. Боль жгучей волной окатила спину, а субстанция поспособствовала тому, что с каждым прикосновением, разжигала ее еще сильнее.

— Мама, — жалобно пискнула я и уткнулась лицом в подушку.

Когда мужчина закончил с моей спиной и занялся ногами, я не могла даже пошевелиться, не то, чтобы возмущаться, хотя для того, чтобы добраться до ягодиц, ему понадобилось стянуть с меня панталоны. Не знаю, как я вынесла "лечебную" процедуру молча, но кряхтела знатно. Когда подняла голову, глаза были мокрые. Я не плакала, нет, но от боли, слезы сами текли у меня из глаз.

— Молодец, — похвалил незнакомец, — ты выдержала.

— Что это было? — выдохнула я, не находя правильных слов.

— Лечение.

— Ты издеваешься?!

Я попыталась повернуть голову. Прострел в основание черепа и в глазах потемнело. Н-да, поспешила.

— Нет, — откликнулся мой мучитель. — Не знаю, на что ты рассчитывала, но повреждения у тебя серьезные. Чудо, что кости целы. Кстати, — в голосе мужчины появились ехидные нотки, — я могу оставить как есть.

Мужчина многозначительно замолчал. Я насторожилась.

— И?

— И, как минимум, до весны ты будешь прикована к этой постели.

После его слов я вздрогнула, ощутив ледяное прикосновение страха. Этого мне только не хватало!

— Откуда мне знать, что твое лечение поможет? — усомнилась я.

Мужчина хмыкнул.

— Это уже во второй раз. Первый ты не почувствовала, потому что была без сознания.

Так это из-за его мази моё тело снова меня слушается?! А что же с моей магией? Я прикрыла глаза, но ничего не почувствовала. Совсем ничего. Я подтянула руки и согнула их в локтях, чтобы видеть ладони, — сейчас я смогла это сделать, — и тихо простонала:

— Бли-ин, только же вылечила.

Мои руки были изуродованы и не только с внешней стороны, но и с внутренней. Обе ладони бороздили кривые канавки тщательно промытых ран. Кто мне скажет, где я умудрилась так себя покалечить? Когда?

— Что вылечила? — заинтересовался мужчина.

— Руки. Я недавно вылечила их от ожога и, вот, снова.

Мужчина не проникся.

— Заживут. Выглядит жутко, но это царапины.

— Ничего себе царапины! — потыкала я рваную бугристую кожу.

— Я промыл и вытащил щепы.

Внимательно пригляделась к ранкам. Похоже, что, да, он дейсттвительно промыл, и вытащил все занозы. Поблагодарить бы его надо, но не с голой же попой это делать?! Надо укрыться. Интересно, а панталоны я смогу на себя натянуть или как? А нижнюю рубаху?

— Хватит разглядывать! — нарушил затянувшееся молчание мужчина. — Сделаю травяной настой, подержишь в нем руки, и через пару дней все пройдет.

— Я не об этом думала.

— О чём же, если не секрет?

— Мне нужно одеться. И-и..., — я замялась, но все же сказала: — Мне нужно в уборную.

Мужчина тихо рассмеялся.

— Женщины.

За спиной лязгнула засовом дверь, послышался скрип половиц, затем негромкий разговор двух мужчин. Пока мой мучитель отсутствовал, прислушалась к своим ощущениям: боль прошла, но спина и ноги при этом воспринимались как под наркозом. Через "боюсь" я сделала попытку пошевелиться. Не сразу, но мне это удалось. Все-таки лечение у него действенное.

— И куда ты снова собралась?

От неожиданности рука заскользила с края матраса, и я едва не завалилась вперед. Чудом удержалась. Тьма! Как же бесшумно он ходит!

— В уборную, — пискнула я.

Мужчина не сдержано громко хрюкнул, и до меня дошло, что я сказала. Вот же брякнула. Стыд, да и только.

— Гарри свою нужду справляет во дворе, — посмеиваясь, сообщил мужчина, поддев: — Пойдешь прямо так?

— Нет, — процедила я сквозь зубы.

— Тогда мы нашли для тебя ночной горшок. Нет-нет, — остановил меня мужчина, когда я взялась за край простыни, — не надо этим укрываться. Состав должен впитаться в кожу.

— Но...

— Дорогуша, я уже все видел. Поверь, сине-зеленые девы не в моем вкусе.

Я оторопело выпучила глаза и со стоном уткнулась в подушку. Опять — двадцать пять!

— Давай, поднимайся. Я помогу тебе сесть и сразу выйду. Слово алхимика.

— Тьмой клянись, — вырвалось у меня раньше, чем я успела себя остановить.

— Кх-мм, — Мужские руки замерли на талии. — Откуда...? Хотя, ладно. Клянусь Тьмой, что посажу тебя на горшок и сразу выйду из этой комнаты, и буду там, пока ты не справишь свою нужду.

Мои уши превратились в два пылающих факела. Вот гад! Скрипнув зубами, я коротко кивнула и позволила мужчине помочь. А помощь действительно была нужна: если руки работали сносно, то все остальное тело было как резиновое. К тому же каждый поворот шеи отзывался болезненным прострелом, от которого темнело в глазах.

— Всё. Теперь сама.

Потеряв опору, я ойкнула, ловя себя в пространстве, но дверь за спиной уже закрылась. Да чтоб ему икалось! Он, что, думает, мне приятно быть беспомощной?! Меня это бесит!!

Благо, алхимик не вошел, ни когда я дважды роняла крышку из ослабленных рук, ни когда пнула тазик с водой, ни когда ударилась коленом об деревянную перекладину, забираясь на кровать и ругнулась, поняв, что одеться самой сегодня не получится. Но только я расположилась, как за спиной раздался тихий усталый голос:

— Самостоятельная, да?

Я промолчала. Что я могла сказать? Да, я самостоятельная? В какой-то степени так и есть, но вопрос в другом, доверяю ли я ему настолько, чтобы позволить себе расслабиться? Я не знаю этого алхимика. Не знаю, ни о чем он думает, ни что чувствует, ни к чему стремится. Я не знаю, что от него ожидать. Тем более не знаю, что потребует он от меня, когда я встану на ноги.

Мужчина приблизился. Шорох ткани, и на мои плечи лег приятно пахнущий парфюмом широкий темно-зеленый плащ. Я удивленно приподняла брови. Это как понимать?

— Не двигайся, — алхимик придержал чуть ниже лопаток. — Полежи так какое-то время.

— Я....

— Завтра заберу. Если натёртости воспалятся придется делать мазь, а ты еще за этот состав не расплатилась.

Я кивнула, соглашаясь с его доводом и настороженно поинтересовалась: