Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

Сказка для злой мачехи

Проклятье сада роз

История третья

Глава 1

(вводная)

— Ник, глянь!

— Упаси нас Светлый! Только трупаков нам не хватало! Пошли, пошли отсюда, пока падальщики не набежали!

— Погодь, Ник. Дай гляну, можа есть чем поживиться.

Несмотря на то, что говорили мужчины громко, поначалу их голоса я слышала как сквозь толщу воды, постепенно начиная различать другие звуки: скрежет гравия, шорох травы, лязг железа. Ох, надеюсь, это не мечи, или еще какое холодное оружие. Тем не менее, бодренько очнуться и заявить, что я жива и, что грабить меня нельзя, всё равно не получалось — не хватало сил. На самом деле, приходить в себя я начала за мгновение до того, как они объявились неподалеку от места, где меня выбросило и беспощадно приложило о землю. Мысли все еще путались, тело не слушалось, и было чувство, словно у меня очередное магическое истощение.

— Вот Темный, она живая!

Конечно живая! Только пошевелиться не могу. Хотя как не могу, пальцами-то дернула, чтобы заметили. Теперь бы остальное тело заставить шевелиться. Пролежав долгое время на сырой земле, я промерзла до костей, а тут еще недавно дождик прошел.

— Гарри оставь ее. Оставь и пошли отсюда, — занервничал один из мужчин. — Не нравится мне это.

— Погодь. Живая же! — подивился черствости своего товарища второй.

— Брось, говорю, — твёрдо решил не марать об меня руки первый. — Глянь на ее лицо.

— Лицо как лицо, — не понял его второй, — красивое.

— Ты на другую сторону посмотри, — намекнул первый.

— Ох, ты ж!

— То-то и оно. Брось ее и пошли.

— Не, Ник, я так не можу. Давай ее с собой возьмем. Умрет же. На сырой земле, под дождем.

— Гарри, тебе оно надо? — раздражённо вопросил первый. — Если хозяйка узнает....

— Не узнает, — отмахнулся от него Гарри. — Можа она не из сада вовсе.

В носу защекотало, я рефлекторно втянула сырой прохладный воздух и, как ни старалась, все равно чихнула. Мужчины разом замолкли. Сердце испуганно сжалось. Не дай бог, оставят меня здесь на холодной земле под дождем — я так точно заболею. Надо пошевелиться! Надо дать им какой-нибудь знак! Я сильно пожелала приподнять тяжелые веки, но они словно склеились, и меня это напугало еще больше. Я застонала, мысленно умоляя: "Люди прошу вас, не бросайте меня!"

— Надо помочь, — наконец, решился сердобольный вор.

— Нет, Гарри. Я ее не потащу. Даже не проси.

Вот же! Кто-то люди, а кто и .... Кх-м, нехороший человек, одним словом.

— Я тяну вязанку, мне и решать, — категорично заявил Гарри. — Поможи ее дотащить.

— Ладно. Ты за руки, я за ноги. На счет два.

— Погодь, — остановил приятеля, Гарри.

Меня приподняли и перевернули на спину.

— Ха, плятьешко-то не по размеру, — решил позубоскалить, тот, кого Гарри вроде бы назвал Ником. — Дорогое, парчовое. У нас таких не шьют. Из дома сбежала? Как думаешь?

— Очнется — сама расскажет. Надо бы его снять.

— Зачем? — удивился мужчина. — За мокрую тряпку много не дадут.

— Платье мне без надобности. Девка, вон, совсем замерзла. Ей бы в тепло.

— Так разрежь! — предложил Ник.

— Жалко. Вещь красивая.

— Э-э-х, Гарри, — тяжело вздохнул его приятель. — Ты же поживиться хотел, чего теперь тряпку-то жалеешь?

— Она живая, Ник, можа даже слышит нас.

— Ладно, уломал. Давай подержу, а ты снимай.

Платье с меня все-таки сняли, но правильнее будет сказать, вытряхнули из него, оставив в одной отсыревшей нижней рубахе и панталонах. Возмущаться сил не было, но и благодарить спасителей мне как-то расхотелось.

— Что-то мелковата девка, — недовольно проворчал Ник.

Ничего подобного! Метр шестьдесят пять, вполне нормальный рост.

— Подержи. Я куртку сниму.

Меня передали из рук в руки.

— Тощевата, — вынес вердикт приятель Гарри, взвесив меня на руках. — Баба должна быть в теле, а тут, тьфу — даже пожмякать нечего.

Почему нечего?! Грудь почти третий размер! Ладно-ладно, второй с четвертью, но с моим средним ростом четвертый ринарин смотрелся бы нелепо. Попа крепкая, округлая. Фигура, да, не модельная, но пропорциональная.

— Можа болела? — предположил Гарри.

— Все благородные болезные, — фыркнул Ник.

— Откуда знаешь?

Мне тоже стало интересно.

— На руки ее посмотри, — приподнял он мою безвольную конечность. — Кости тонкие, кожа белая, холеная. Ни одной мозоли.

Мысленно закатила глаза. Откуда им взяться, слава Богу, не грузчик.

— Как же она здесь оказалась? — встревожился Гарри.

— Об этом я тебя и говорю. Странно это.

Пользуясь моей беспомощностью, с меня попробовали стянуть и рубаху.

— Оставь, — пресек непотребство Гарри.

— Ты же сам сказал: замерзнет, — глумливо поддел Ник.

— Нехорошо это. Оставь.

Что ж, хоть в чём-то мне повезло: ни Гарри, ни Ник не насильники. Меня завернули в длинную куртку. Очень теплую, но зверски пахнущую потом. С ума сойти! Когда Гарри в последний раз ее стирал, лет десять назад?! Сморщила нос. Не выдержала и еще раз громко чихнула.

— Простыла, — решили мужчины.

"Если продолжите стоять, то вполне возможно", — мысленно съязвила я.

— Сам с ней возись, — Ник спешно сбагрил мое безвольное тельце приятелю, видимо, боясь заразиться.

Гарри подхватил меня на руки и куда-то понес, крикнув:

— Сумку ея захвати!

— Эту что ли? — уточнил Ник и, прочувствовав весь ее вес, удивленно крякнул: — Тяжелая.

— Неси сюды.

Судя по ощущениям, Гарри уложил меня на внушительную вязанку хвороста. Уткнувшись носом в ветви, ощутила запах сырого леса. Это немного примирило меня с вонью от куртки. Чтобы не сползала, меня тщательно привязали к вязанке, при этом Гарри действовал сноровисто и ловко, к тому же пугающе основательно. Попробуй я оклематься и встать, ничего бы не вышло, так что лежим и думаем, тем более что мужчины завели разговор на тему: "чтоб нам пожрать, когда закончим работу", а у меня несколько дней ни маковой росинки во рту.

Что ж, в этот раз я хотя бы знаю, как оказалась на опушке леса в бессознательном состоянии — меня выбросило сюда магическим порталом, но не тем, что создал портальщик, нет, к тому моменту, как мы собрались отбыть в Ристан, он был еще слишком слаб. Свои услуги нам предложил сам хранитель Лиена.

Но подождите! Пожалуй, следовало бы начать так...

Ничего не предвещало беды. Валекеа пришел рано утром, чтобы поговорить со мной и попросить об услуге, в которой я не смогла ему отказать, тем более что ничего криминального или невозможного от меня не требовалось. С сыном прощались угрюмо, в присутствии одной только Уллы. Расставаться не хотелось. Сердце рвалось на части, непролитые слезы стояли в горле комом, но мы убеждали друг друга, что так надо. Я пообещала писать, благо, явившийся на зов, Мыш-крыс не возражал. В Лиене ему нравилось больше, чем в Ристане — не так шумно, с его точки зрения. Улла пообещала позаботиться об Алексе, а заглянувший попрощаться Вигго с серьезным видом пообещал приглядеть за ними двумя. Таким образом, меня поставили в известность, что Сарина приняла решение не запирать Уллу в четырех стенах, и это не могло не радовать.

Ирон связался со своим приятелем, но тот сообщил, что нам либо придется ждать еще неделю, либо искать другие пути, так как на полноценный портал до Лиена сил у него в ближайшие дни не предвидится. Услышав это, Валко предложил открыть портал до границы Ристана. Мы согласились. Всё лучше, чем нервировать Николаса и злить Натана. К слову, граф Лейкот, несмотря на свою слабость, настрочил нам гневное письмо, суть которого заключалось в том, чтобы мы немедленно, сейчас же, вернулись в замок. Не уточнилось только как?! Получил его бедняга Ирон. Оно шлепнулось ему на лицо ранним утром, когда все еще спали. Было пять часов утра!

Приятель не стал издеваться и разбудил в восемь, таинственно намекнув, что у него для меня сюрприз. Сюрприз был неприятный, хотя и ожидаемый. Если бы Валко не предложил помощь, пришлось бы ее просить.

С хранителем книг я тепло распрощалась сразу после разговора с Алексом и Уллой (Вигго был немногословен), продолжая недоумевать, что же подвигло Йохана инсценировать свое падение. Давить на старика не хотелось, но Алекс обещал разобраться. Марта очнулась, лишившись всех воспоминаний, начиная с момента, как неизвестная вручила ей на рынке ведьмин гребень, и была неприятно удивлена возвращением внучки хозяина из приюта, но это уже были ее проблемы. А гребень... Гребень таинственным образом исчез из моей сумки, и найти его не удалось.

Собирались неприлично быстро, хотя настроение у нас было мрачное и подавленное. Белоснежка даже всплакнула, так ей не хотелось возвращаться — думаю, из-за Николаса. Пришлось попросить Уллу приготовить принцессе что-нибудь вкусненькое в дорогу. Девушка поступила мудрее и увела Снежку на кухню, что бы та на время отвлеклась от грустных мыслей.

Ирон попытался прихватить с собой несколько свитков, однако Йохан был начеку и вернул пропажу обратно. Дилан был задумчив. Он единственный, кто не прибарохлился в Лиене, поэтому бесцельно бродил по библиотеке, сокрушаясь по поводу утери любимого арбалета, который я оставила где-то в тоннелях под башней. Он, конечно, об этом не знает, но при виде несчастного лица следопыта, так и хотелось дать ему леденец на палочке, погладить по головке и купить новый арбалета. Я бы купила, но денег на крупные покупки у меня не осталось.

Сборы затянулись до полудня. Валекеа в облике человека терпеливо ждал нас на улице, с тоской глядя в прояснившееся небо. Портал решили открыть у восточных ворот. На вопрос почему, Валко смущенно ответил, что для этого ему понадобится принять облик медведя, а так как афишировать свою способность превращаться в человека он не хочет, лучшего места, чем у восточных ворот, он не придумал.

По дороге нам встретился господин Перссон и, скажу честно, это была неожиданная встреча. Хозяин гостиницы словно вырос из-под земли. Он галантно поклонился. Лучась теплой улыбкой, взял меня за руку и вложил в нее что-то, после чего пожелал счастливого пути и пообещал усердно молиться за меня Светлому. Поблагодарить я его не успела, так как хозяин гостиницы тут же заспешил. Он кивками попрощался с Диланом и Ироном, подмигнул Алексу и Улле, загадочно переглянулся с Валекеа, и ласково погладил Снежку по голове. Затем спешно перешел на другую сторону улицы, где, как мне показалось, загадочным образом растворился в белом тумане. Не веря собственным глазам, я переглянулась с Алексом. Тот тоже выглядел удивленным. Об этой странной встрече с господином Перссоном Дилан с Ироном быстро забыли, только мужчина повернулся к ним спиной, а меня пожурили, что встала, как столб, и один Валекея несколько секунд смотрел Перссону в след, нахмурив брови.

Когда мы вышли из города, Валекеа тут же сменил облик на звериный. Создание портала заняло у него пару секунд, и выглядел он как уходящая вдаль серая воронка, в конце которой виднелся лес и дорога. Глубоко вдохнув чуть влажный осенний воздух с привкусом сырой земли, я признала Ристан. Валко рыкнул в воронку и с той стороны ответом стал протяжный волчий вой: глухой, чуть хриплый с присущей ему сипотцой, голос хранителя Ристана, голос Дыма. В отличие от меня, мужчины бурного восторга не испытали. Ирон побледнел, а Дилан поискал за спиной арбалет, но не нашел. Принцесса же, которая при виде медведя спряталась за мою спину, снова вцепилась мне в юбки. Валко, узрев нашу разнообразную реакцию, насмешливо взрыкнул.

В этот раз переводчиком для хранителя послужила Улла, которая объяснила, что нас ждут, и мы начали спешно со всеми прощаться. Пока обнималась с Алексом и Уллой, в портал вошел Дилан, неся наши с принцессой вещи. Снежка перебралась поближе к магу, а я отвлеклась, чтобы показать Валекеа, что мешочек, который он дал мне, со мной и что волноваться не о чем.

Но я ошибалась — волноваться следовало. Неприятность пришла, откуда не ждали. Юран — она объявилась, когда я еще не догнала Ирона с Белоснежкой, но уже значительно отошла от края портала, поэтому помочь мне не смогли ни с той, ни с другой стороны. Шаманка набросилась на меня, вереща что-то про "мерзкую обманщицу" и требовала отдать ей что-то, но, что именно понять было невозможно. Я слышала только: "Дрянь! Отдай! Отдай его мне! Он мой!", кричала она, со злобным удовольствием расцарапав мне лицо, так что к ранам от шипов добавились еще и царапины от ногтей, а я была слишком ошеломлена, чтобы дать ей отпор, однако, когда шаманка принялась вырывать у меня из рук сумку, сработал инстинкт: "Не тронь! Моё!" и я пнула её в голень. Юран не отцепилась. Тогда я с силой толкнула ее в грудь. Женщина заверещала. Ее одежда загорелась черно-сиреневым пламенем, однако шаманка успела призвать нечто бесформенное, что оттащило меня за волосы от шаманки и утянуло в созданную им воронку.

Именно так я оказалась выброшенной на окраине леса в состоянии приближенном к магическому истощению. И есть у меня подозрение... Хотя какое подозрение?! Я точно знаю — Юран хотела меня убить! Падение с той высоты, на которой меня выплюнуло из воронки, невозможно пережить! Мгновенная смерть. Но я жива! Не совсем понятно как, но судя по тому, что морок исчез, и я не чувствую в себе ни капли магии, для этого были задействованы все резервы, включая человеческие, и то удар об землю я помню хорошо, и был он что надо. Тогда я и потеряла сознание. Сколько раз приходила в себя, сказать трудно, так как почти сразу проваливалась в беспамятство.

За время пребывания в таком состоянии, в лесу дважды прошел дождь и, если первый был мелкий и теплый, то второй вымочил меня до нитки. Мокрое платье грозило серьезным переохлаждением и, если бы не Гарри с Ником, боюсь, что новое приключение закончилось бы для меня фатально.

Привязанное к вязанке тело понемногу начало оживать, "радуя" непередаваемым каскадом болевых ощущений, особенно, когда Гарри забывал обо мне и резко дергал, чтобы вязанка проскакивала через очередную яму или кочку. Вот и сейчас забыв о живом грузе, мужчина грубо рванул на себя перевязь, и вязанка наклонилась. Прострел в пояснице заставил меня коротко и жалобно взвыть. За ним последовала череда обжигающе-режущих болей по всему телу. Ох, ты ж!

— Вот Темный! Забыл! — раздался голос над моей головой.

— Н-да, Гарри спаситель из тебя....

Вязанке вернули прежнее положение, и мое тело снова тряхнулио. Боль была настолько резкая и нестерпимая, что я взвыла в голос, а на глаза навернулись слезы.

— Что с ней? — забеспокоился горе-спаситель.

— Откуда я знаю, — буркнул Ник.

Я почувствовала, как отлепили и подняли подол моего нижнего платья. Какого?!!..

— Ник, что ты делаешь? Прекрати!

Ага, ясно кого на обнаженку потянуло.

— Хочу глянуть, с чего она так воет.

Я ошиблась, обнажать меня Ник не стал, только подтянул штанины и задрал подол до поясницы.

— Тьма!! — ахнули мужчины.

— Что с ней случилось? — наконец выдохнул Гарри.

— Не знаю, — таким же ошарашенным голосом вторил ему Ник.

Мужчины помолчали, и было слышно, как натужно скрипят их ничем не смазанные извилины. Неужели бросят?

— Намучаешься ты с ней, Гарри, — предрек Ник.

— Придется звать Эда, — не слушая приятеля, вздохнул горе-спаситель.

— Эда? Алхимика? — тут же вскинулся Ник. — Ты с ума сошел?!

— На лекаря у меня денег нету, — вздохнул Гарри.

— Ха! Как будто Эд с тебя денег не возьмет!

— С ним можа договориться.

— Договориться?! — Ник издал странный святящий звук. — Вспомни, что он у Роберта попросил!

— Н-да, коровы у меня нету, — горестно вздохнул Гарри.

— Коровы? Он попросил у Роберта ее потроха!

— Ну, можа надо ему.

— Потроха?! А у Лема? У Лема, вспомни!

— Слезу ребенка. Помню. Так не убыло же! Его малая горазда реветь.

Гарри на секунду задумался. Я тоже. Зачем алхимику потроха коровы и слеза младенца?

— Хотя детей у меня тожа нету, — в очередной раз вздохнул мой спаситель.

— А если он тебя в сад отправит?! — не остановился на этом Ник. — Пойдешь?

— Можа обойдется?

В голосе Гарри послышалась неуверенность. В сад он не хотел.

— Темный его знает, — вздохнул Ник.

Мужчины замолчали, но ненадолго.

— Что ж делать-то?

— Ты ее лечить не обязан.

— Жалко, красивая она.

— Ладно, жалостливый ты наш, хочешь позвать Эда — зови, но пусть сама за себя платит.

Гарри недовольно крякнул.

— А ты не лезь, — перебил Ник. — Девка, как ты и сказал, красивая, а Эд красивых не обижает — договорятся.

И почему у меня мерзкое чувство, что Ник намекает на оплату натурой? Серьезно, его фраза прозвучала именно с таким подтекстом. Не нравится мне это, но другого выхода пока не вижу. В моем нынешнем состоянии далеко от них мне не сбежишь. Посмотрим, что будет дальше.

— Ну, вот и приехали, — громко объявил Гарри через какое-то время и вязанка остановилась.

— Пойду, скажу Патрику, что мы вернулись.

— И к Берти сходи,— крикнул вдогонку Гарри. — Пусть похлебку подогреет. На троих.

— Думаешь, очнется? — откликнулся Ник.

— Кто знает, — вздохнул Гарри и начал неспешно развязывать веревки.

* * *

Когда Гарри куда-то отошёл, я с трудом разлепила веки и неуверенно приподняла голову. Боль штырем пронзила позвоночник. В глазах потемнело. Я застонала и положила голову на ветки. Н-да, дела. Но, несмотря на неприятные последствия после падения, я рада, что жива. Тело зверски болит, голова чугунная, но шея, руки и ноги двигаются, значит, позвоночник цел. Я либо чертовски везучая, либо... либо кто-то мной еще не до конца наигрался. Ладно, попробуем еще раз.

Приподняла голову, дождалась, когда тьма сменится светлыми кругами, открыла глаза и, прищурившись, огляделась. Ветхая покосившаяся хибара — иначе язык не поворачивается ее назвать — длинная пристройка забитая поленьями, заезженная дорога и лес с трех сторон. Что ж, могло быть и хуже. Я осторожно вытянула шею, чтобы рассмотреть, куда ведет изрытая копытами дорога. Дорога — это хорошо, если есть дорога, значит, она куда-то ведет.

Принюхалась — воняет. Не от куртки, к запаху пота я почти привыкла. Скосила глаза. Рядом с вязанкой куча навоза — свежая, значит, недавно сюда кто-то приезжал. Я, конечно, не следопыт, но отпечатков копыт много: толи лошадь под седоком была норовистая, толи всадников было двое. Хорошо это или плохо, пока не знаю, но радует, что место здесь не глухое и народ вокруг имеется. Узнать бы теперь куда я попала?

Я попыталась повернуться, но боль вернула меня в лежачее положение. Хорошо меня приложило. Отдышавшись, повторила попытку. И снова слезы брызнули у меня из глаз. Больно-то как!

— Очнулась! — ахнул Гарри — видимо был где-то неподалеку.

Приподняв веки, сосредоточила взгляд на мужчине лет пятидесяти с округлым лицом и мясистым носом. Из-под натянутой до бровей серой войлочной шапки с опущенными полями на меня смотрели совсем маленькие поросячьи глазки. Забавно, но как-то так я себе его и представляла.

— Очнулась? — повторил Гарри.

— М-м-м, — промычала я.

— Ох, ты ж! — хлопнул он себя по коленям.

Резкий звук отозвался болью в голове, и я поморщилась.

— Н... на-адо бить..., — невнятно произнесла я.

— Пить? Ты хочешь пить? — не понял меня Гарри. — Погодь. Я сейчас.

Мужчина заметался, не зная за что хвататься, от того начал дергать то веревки, то вязанку, а вместе с ней и меня. "Ой, мама!" — глаза чуть не вылезли у меня из орбит. И тут Гарри зачем-то ухватил меня за талию и у меня прорезался голос:

— Хватит! Не надо! — взвыла я и, не сдержавшись, всхлипнула: — Больно же!

— Ох, ты ж! — отдернул тот руку.

— Больно, — мутными глазами взглянула я на Гарри. — Очень.

— Ох, ты ж, — Мужчина вытер выступивший пот на висках. Выдохнул, посмотрел по сторонам, потом на меня и зачастил, кивая на каждом слове: — Я сейчас. Ты погодь, ладно. Я сейчас. Я приведу. Ты полежи. Я сейчас. Я его приведу.

— Да, делай что хочешь, — невнятно пробормотала я и закрыла глаза.

Гарри еще немного потоптался вокруг вязанки, укрывая мои голени и стопы, после чего спешно куда-то ушел, оставляя меня лежать на улице, укрытой только курткой и еще чем-то. Как назло, через пару секунд на нос шлепнулась крупная капля дождя. "Н-да, Гарри, спаситель из тебя аховый," — подумала я и провалилась в беспамятство.

Очнулась я в чьей-то постели. Лежала на животе в одних панталонах, укрытая тонкой, но грубой тканью, которая начала натирать мне кожу. Я заерзала, превозмогая боль, отмечая, что с прошлого раза тело слушается меня намного лучше, но, только я дернула ногой, чтобы скинуть край простыни, услышала резкий окрик:

— Лежать!

Я замерла. Светлый, спаси меня! Кого привел этот горе-спаситель? Голос был мужским, принадлежал не Гарри, а человеку властному, непреклонному и не терпящему возражений. У меня мурашки по коже побежали.

— И кто это у нас такой шустрый? — язвительно уточнил мужчина и подошел к постели.

Я скосила глаза и увидела две коричневые штанины. Левая повыше колена перевязана широким кожаным ремешком с прорезями, а в них три узких коротких ножа.

— Не успела глаза открыть, уже вознамерилась бежать?

Мужской голос так сочился сладким ядом.

— Н-нет, — неуверенно произнесла я, испытывая сильное давление властной личности. Его недовольство я ощущала почти физически.

— Тогда куда собралась? Приспичило?

Щеки предательски вспыхнули. Как грубо. И хотя нужда имелась, я упрямо покачала головой.

— Нет.

— Не-ет? — словно издеваясь, уточнил он.

— Нет.

— Тогда что?

— Эта простынь натёрла мне кожу.

— Надо же какая неженка! — презрительно фыркнул мужчина и сдернул простыню.

Мои щеки вспыхнули еще ярче, но я представила себя сфинксом и замерла. Мужчина присел на корточки.

— И правда натёрла, — легонько прошелся он подушечками пальцев по моим лопаткам, опустил руку мне на поясницу и слегка надавил. От пронзившей меня боли я зашипела и попыталась вывернуться.

— Лежать! — приказал мужчина.

— Больно! — возмутилась я.

— Знаю, — буркнул он. — На спине живого места нет — сплошной синяк. Откуда ты упала?

— С дерева.

— Я не шучу, — мрачно произнес он над моей головой и надавил на поясницу.

— И я-а!! — взвыла я, в следующую секунду стискивая зубы.

— Что, такая как ты, забыла на дереве?

— Я не помню.

— Мне повторить вопрос? — мужская рука легла параллельно позвоночнику, увеличивая площадь воздействия на самый болезненный участок.

Мои глаза округлились, когда я поняла, что если он сейчас надавит, я не только правду расскажу, но и во всех грехах покаюсь.

— Не помню! Я не помню! Не трогай меня, пожалуйста! — возопила я, напугав мужчину, от чего он зло ругнулся, но руку не убрал.

Вполне логично, что мужчина мне не поверил, но дело в том, что ветка на моём пути все же встречалась. О нашей встрече свидетельствовали веточки, застрявшие в складках платья, когда оно еще на мне было, и в волосах, но лучшим свидетельством был именно синяк, а земля с ее твердой поверхностью только добавила живописности.

— Ну, хорошо, — усмехнулся мужчина. — Сделаем вид, что я поверил. А теперь не шевелись — будет больно.

— За что?!

— Не за что, а зачем. Лечить буду, — В его голосе мне послышалось злорадное предвкушение, и я дернулась, но тут же замерла, услышав: — Не шевелись, я сказал!

Радуясь, что лица не видно, я скорчила испуганную рожицу, приготовившись к экзекуции. Мужчина встал и ушел за дверь, но быстро вернулся. Он присел на край постели, с хлопком откупорил какую-то емкость и, с тем же мрачным удовольствием, заявил:

— Терпи.

После чего на мою спину была нанесена скользкая субстанция, приятно холодящая кожу. Я озадаченно приподняла брови. Это все? Оказалось, нет. Мужчина распределил субстанцию по поверхности спины и начал безжалостно втирать ее в кожу. От неожиданности я вскрикнула. Боль жгучей волной окатила спину, а субстанция поспособствовала тому, что с каждым прикосновением, разжигала ее еще сильнее.

— Мама, — жалобно пискнула я и уткнулась лицом в подушку.

Когда мужчина закончил с моей спиной и занялся ногами, я не могла даже пошевелиться, не то, чтобы возмущаться, хотя для того, чтобы добраться до ягодиц, ему понадобилось стянуть с меня панталоны. Не знаю, как я вынесла "лечебную" процедуру молча, но кряхтела знатно. Когда подняла голову, глаза были мокрые. Я не плакала, нет, но от боли, слезы сами текли у меня из глаз.

— Молодец, — похвалил незнакомец, — ты выдержала.

— Что это было? — выдохнула я, не находя правильных слов.

— Лечение.

— Ты издеваешься?!

Я попыталась повернуть голову. Прострел в основание черепа и в глазах потемнело. Н-да, поспешила.

— Нет, — откликнулся мой мучитель. — Не знаю, на что ты рассчитывала, но повреждения у тебя серьезные. Чудо, что кости целы. Кстати, — в голосе мужчины появились ехидные нотки, — я могу оставить как есть.

Мужчина многозначительно замолчал. Я насторожилась.

— И?

— И, как минимум, до весны ты будешь прикована к этой постели.

После его слов я вздрогнула, ощутив ледяное прикосновение страха. Этого мне только не хватало!

— Откуда мне знать, что твое лечение поможет? — усомнилась я.

Мужчина хмыкнул.

— Это уже во второй раз. Первый ты не почувствовала, потому что была без сознания.

Так это из-за его мази моё тело снова меня слушается?! А что же с моей магией? Я прикрыла глаза, но ничего не почувствовала. Совсем ничего. Я подтянула руки и согнула их в локтях, чтобы видеть ладони, — сейчас я смогла это сделать, — и тихо простонала:

— Бли-ин, только же вылечила.

Мои руки были изуродованы и не только с внешней стороны, но и с внутренней. Обе ладони бороздили кривые канавки тщательно промытых ран. Кто мне скажет, где я умудрилась так себя покалечить? Когда?

— Что вылечила? — заинтересовался мужчина.

— Руки. Я недавно вылечила их от ожога и, вот, снова.

Мужчина не проникся.

— Заживут. Выглядит жутко, но это царапины.

— Ничего себе царапины! — потыкала я рваную бугристую кожу.

— Я промыл и вытащил щепы.

Внимательно пригляделась к ранкам. Похоже, что, да, он дейсттвительно промыл, и вытащил все занозы. Поблагодарить бы его надо, но не с голой же попой это делать?! Надо укрыться. Интересно, а панталоны я смогу на себя натянуть или как? А нижнюю рубаху?

— Хватит разглядывать! — нарушил затянувшееся молчание мужчина. — Сделаю травяной настой, подержишь в нем руки, и через пару дней все пройдет.

— Я не об этом думала.

— О чём же, если не секрет?

— Мне нужно одеться. И-и..., — я замялась, но все же сказала: — Мне нужно в уборную.

Мужчина тихо рассмеялся.

— Женщины.

За спиной лязгнула засовом дверь, послышался скрип половиц, затем негромкий разговор двух мужчин. Пока мой мучитель отсутствовал, прислушалась к своим ощущениям: боль прошла, но спина и ноги при этом воспринимались как под наркозом. Через "боюсь" я сделала попытку пошевелиться. Не сразу, но мне это удалось. Все-таки лечение у него действенное.

— И куда ты снова собралась?

От неожиданности рука заскользила с края матраса, и я едва не завалилась вперед. Чудом удержалась. Тьма! Как же бесшумно он ходит!

— В уборную, — пискнула я.

Мужчина не сдержано громко хрюкнул, и до меня дошло, что я сказала. Вот же брякнула. Стыд, да и только.

— Гарри свою нужду справляет во дворе, — посмеиваясь, сообщил мужчина, поддев: — Пойдешь прямо так?

— Нет, — процедила я сквозь зубы.

— Тогда мы нашли для тебя ночной горшок. Нет-нет, — остановил меня мужчина, когда я взялась за край простыни, — не надо этим укрываться. Состав должен впитаться в кожу.

— Но...

— Дорогуша, я уже все видел. Поверь, сине-зеленые девы не в моем вкусе.

Я оторопело выпучила глаза и со стоном уткнулась в подушку. Опять — двадцать пять!

— Давай, поднимайся. Я помогу тебе сесть и сразу выйду. Слово алхимика.

— Тьмой клянись, — вырвалось у меня раньше, чем я успела себя остановить.

— Кх-мм, — Мужские руки замерли на талии. — Откуда...? Хотя, ладно. Клянусь Тьмой, что посажу тебя на горшок и сразу выйду из этой комнаты, и буду там, пока ты не справишь свою нужду.

Мои уши превратились в два пылающих факела. Вот гад! Скрипнув зубами, я коротко кивнула и позволила мужчине помочь. А помощь действительно была нужна: если руки работали сносно, то все остальное тело было как резиновое. К тому же каждый поворот шеи отзывался болезненным прострелом, от которого темнело в глазах.

— Всё. Теперь сама.

Потеряв опору, я ойкнула, ловя себя в пространстве, но дверь за спиной уже закрылась. Да чтоб ему икалось! Он, что, думает, мне приятно быть беспомощной?! Меня это бесит!!

Благо, алхимик не вошел, ни когда я дважды роняла крышку из ослабленных рук, ни когда пнула тазик с водой, ни когда ударилась коленом об деревянную перекладину, забираясь на кровать и ругнулась, поняв, что одеться самой сегодня не получится. Но только я расположилась, как за спиной раздался тихий усталый голос:

— Самостоятельная, да?

Я промолчала. Что я могла сказать? Да, я самостоятельная? В какой-то степени так и есть, но вопрос в другом, доверяю ли я ему настолько, чтобы позволить себе расслабиться? Я не знаю этого алхимика. Не знаю, ни о чем он думает, ни что чувствует, ни к чему стремится. Я не знаю, что от него ожидать. Тем более не знаю, что потребует он от меня, когда я встану на ноги.

Мужчина приблизился. Шорох ткани, и на мои плечи лег приятно пахнущий парфюмом широкий темно-зеленый плащ. Я удивленно приподняла брови. Это как понимать?

— Не двигайся, — алхимик придержал чуть ниже лопаток. — Полежи так какое-то время.

— Я....

— Завтра заберу. Если натёртости воспалятся придется делать мазь, а ты еще за этот состав не расплатилась.

Я кивнула, соглашаясь с его доводом и настороженно поинтересовалась:

— Я хотела бы знать, чем я могу расплатиться за твою помощь? Денег у меня сейчас немного.

И это если, не дай бог, Ник не влез в мою сумку. Оставшиеся монеты я предусмотрительно снова вшила в ее подкладку. Алхимик снисходительно фыркнул.

— Рано говорить об оплате. Встанешь на ноги, тогда и посмотрим.

— Эм-м, что-то изменилось? — спросила я, ощутив явную перемену в его настроении.

— Мало кто знает, какую клятву нужно просить у темных. Ты знаешь. Откуда?

Я задумалась, что ответить, и решила, что немного правды мне не повредит.

— У меня есть друг, он тоже алхимик.

— Друг? Алхимик? — удивился мужчина.

— Да. Я как-то помогла ему, и он стал моим другом.

— Ах, помогла, — снисходительно усмехнулся мужчина. — Тогда понятно.

— Я готова заплатить, — дернула головой, но прострел в шею не позволил увеличить обзор и увидеть мужчину. Тому как-то удавалась уходить от моего взора, а мне становилось всё любопытнее, как он выглядит. — Не золотом, так услугой.

— Хочешь расплатиться со мной своим телом?

От такого предположения я вспылила:

— Да, что с вами такое?! Я, что, похожа на гулящую девку?!

— Нет, — отозвался алхимик.

— Тогда почему вы трое уверены, что я стану расплачиваться своим телом?!

— А чем еще ты будешь расплачиваться? Что ты умеешь?

— Я много чего умею, — не стала я перечислять свои таланты. — Я не глупая и не безрукая.

Я думала, он рассмеется на мою реплику, но алхимик смеяться не стал.

— Хорошо, — выдержав паузу, сказал он. — Я тебя понял.

Понял ли? Впрочем, если вспомнить в каком плачевном состоянии сейчас нахожусь: лицо и руки изодраны, спина и ноги сплошной синяк, честно признаюсь, сама бы на такое не позарилась. Ну, правда, кому приятно смотреть на синяки и ссадины?

— Как тебя зовут?

Первая мысль была: "назовусь Риммой", но потом вспомнила, что осталась без морока и передумала.

— Рита, — ответила я.

— А дальше?

— Просто Рита.

— Р-рита. Ри-ита. Тебе подходит, — хмыкнул алхимик. — Можешь звать меня Эдвард.

Эдвард, так Эдвард. Неплохое имя, запоминающееся.

— Эдвард не подскажешь, куда я попала?

— А ты не помнишь?

— У меня каша в голове. Все обрывками. Плохо помню, что со мной произошло. Это падение...

— Говоришь, плохо помнишь, — задумчиво протянул Эдвард, и его рука легла мне на затылок. — Шишки нет, но удар был. Остаточный эффект?

— Я...

— Тихо! — шикнул на меня алхимик. — Ты отвлекаешь.

Я сердито поджала губы. До чего вредный тип. Как он вообще согласился помочь? Его же раздражает всё, что не по нему.

"Никого не напоминает?" — съехидничал внутренний голос. Однако! У кого-то отлегло от попы? Хорошо, признаю, у меня тоже бывают приступы раздражительности, но не до такой же степени?!

— Вроде ничего серьезного, — проворчал Эдвард. — Либо ты, дорогуша, придумываешь, либо что-то недоговариваешь. Ставлю на последнее.

— Ты не ответил.

— Ты в Ристане.

Серьезно? Я в Ристане? Отлично! Но Ристан королевство немаленькое, куда именно меня зашвырнуло? Последнее, как оказалось, я произнесла вслух.

— Не знаю, куда должно было, но сейчас ты в графстве Эрайдэн.

— Эрайдэн?

Повезло, что алхимик не мог видеть моего лица, иначе бы узрел мою вмиг вытянутую физиономию. Графство Эрайден находится на самой окраине королевства. Рядом с ним проходит граница между Ристаном и Ворвигом, а так же небольшая часть гряды Серых гор. Но взволновало меня не местоположение графства, а возникшее чувство крупной подставы, потому что с моим сказочным "везением" я могла попасть только в одно место, и следующей фразой алхимик подтвердил мои худшие опасения.

— Да. Ты в Розгардене. Слышала о таком?

"Я так и знала!" — мысленно простонала я, и уткнулась носом в подушку. Это конец. Я никогда не выберусь из этой долбаной сказки. Светлый. Тьма. За что?!!

Глава 2

Эдвард еще несколько раз куда-то уходил и снова возвращался, но после того, как, под его присмотром, Гарри накормил меня фирменной похлебкой от Берти, меня потянуло в сон. И это действительно был сон, а не беспамятство, причем весьма неоднозначный.

Сквозь обрывки сновидений проступили приятные ощущения чьей-то осторожной ласки. Бережные поглаживания обнаженных плеч, спины, ягодиц, бедер. Нежные поцелуи в шею, переходящие в легкие укусы от которых подкашиваются ноги и снова поглаживания. От этих нежностей кружилась голова, и возникало ощущение, что я хрупкая китайская ваза, такими бережными были эти прикосновения.

Я выгнулась, издав тихий полустон — полувздох. Сильные руки сжали поясницу сильнее. Теплые губы коснулись правой лопатки, проведя языком по выступающему краю, затем другой лопатки и снова ласка языком. Одной рукой удерживая меня на весу, второй раздвинули ноги. "Ох, наконец-то мой сон с правильным распределением ролей" — подумала я. Рука скользнула ниже. Я застонала и, не открывая глаз, поискала руками опору. Нашла. Сдвинула мешающие предметы в сторону — на пол посыпались шуршащие листы бумаги, громыхнувшая шкатулка и звякнувшая емкость.

— Не шали, — пожурили меня, отвесив легкий шлепок по мягкому месту.

Я мысленно улыбнулась, подумав, что еще и не начинала и, вильнув попой, подалась назад, выгибаясь как кошка. Мужчина хрипло рассмеялся.

— Что, рыжая, нравится?

Рыжая? Я на секунду задумалась. Почему рыжая? Всегда была шатенкой. Рыжина присутствует — это от папы — но назвать меня рыжей?!

— Глаза не открывай, — таинственно предостерегли меня.

Так и быть, не буду. Ласки стали смелее. Сильные руки заскользили по ягодицам, сжимая, массируя, гладя; по пояснице, большими пальцами разминая позвоночник; по животу, круговыми движениями заставляя сладко сжиматься внутренности; добрались до груди, которая уже болезненно требовала свою порцию прикосновений.

Когда пальцы сжались вокруг возбужденных сосков, мои ноги подогнулись. Не поддержи меня мужчина одной рукой, точно бы упала.

— Какая ты сегодня чувствительная, — прохрипел он мне в самое ухо.

Я удивленно приподняла брови, но спросить не позволила рука, отпустившая сосок и сжавшая подбородок. Большим пальцем мужчина начал водить у меня по губам, делая их еще чувствительнее.

— Так и тянет тебя поцеловать.

В чем проблема? Я не против — целуй. Но мужчина отстранился, удивленно вопросив:

— С чего бы это, а?! Рыжая?

Да почему я Рыжая-то?!! Но только вознамерилась восстановить справедливость и заявить, что я не Рыжая, мою талию крепче перехватили одной рукой, другой ухватили за полупопие и медленно заполнили, заставив забыть обо всем.

— О-о-о!

— Что, Рыжая, по-быстрому? — остановившись, усмехнулся он.

Ладно, пусть буду — Рыжая, только, Тьма тебя задери, не стой столбом! Двигайся! Двигайся! Последнее в приказном тоне простонала вслух и мужчина рассмеялся.

— Как пожелаешь, Рыжая. Только не жалуйся потом, — с явным превосходством заявил он и начал двигаться.

"М-м-м! Вот так!" — вцепилась я в столик или что там, так как глаза, как он и просил, я не открывала. На пол посыпались оставшиеся на столешнице предметы, шурша и звякая, но нам было не до них. Дикая, изголодавшаяся страсть, свела мыслительные процессы к единственной, которая билась в моей голове: — Еще! Еще! Еще! Похоть необузданная, неудержимая без правил и предрассудков. Без тормозов.

— Что ты со мной делаешь, Рыжая? — с придыханием прошептал он мне на ухо, до боли сжимая бедра.

— М-м-м. Еще!

— Ты же....

— Еще! — вывернув руку, я ногтями вцепилась ему в плечо.

— Тьма! Ты сама не своя, — замедлив темп, выдохнул он.

— Плевать! Еще!

Я качнулась назад, не желая застрять на полпути к разрядке. Мужчина схватил меня за волосы и оттянул на себя.

— Ну, всё. Сама напросилась, — прохрипел он.

Дальше я поняла, что это были только цветочки. Резкий рывок. Меня поставили на ноги. Удерживая на весу, развернули, куда-то отнесли, взяли за руки и, положив их на какой-то витой столб, приказали:

— Держись крепче, — и прикусив верхний край моего уха: — Теперь я не остановлюсь, даже если ты будешь молить меня об этом.

— О-о-о!

Дальше последовало какое-то буйство, от которого перед глазами начали вспыхивать разноцветные фейерверки, стоны превратились в бессвязные выкрики, а витой, явно деревянный, столб начал крошиться под моими ногтями, и только теряя сознание, услышала протяжный стон:

— Ри-ита-а!

Оклемалась быстро. Сон все-таки. Будь это реальностью не факт, что даже через несколько часов я смогла бы разлепить веки, не говорю уже о том, чтобы пошевелиться. Я не настолько вынослива, тем более после стольких лет застоя в личной жизни.

Я лежала поперек широкой постели, под бардовым балдахином, занавеси которого были подняты, что позволило рассмотреть комнату, служащую кому-то спальней. Кровать, деревянная ширма, сундук, туалетный столик. Не густо. Я посмотрела на свои руки и поразилась, какие у меня длинные, загнутые внутрь ногти, почти когти. Приподнявшись на локтях, непроизвольно заглянула в зеркало на туалетном столике и вздрогнула. Из него на меня смотрела незнакомка: рыжеволосая, сероглазая, с глубокими от того неприятными носогубными складками, тонкими губами и непропорционально маленьким подбородком. С неприязненным взглядом она посмотрела на меня из своего отражения, и я ахнула:

— Рыжая!

Меня резко выдернуло из чужого тела. Я оказалась зависшей под балдахином, и меня, как листок на ветру начало медленно вращать по кругу.

— Что? — лениво отозвался мужчина, распластавшийся рядом с ней.

— Тварь! — зло и тихо прошипела Рыжая, и это относилось не ко мне. — Чудовище! Животное!

— Рыжая, ты чего? — дернулся мужчина и перекатился на другой край постели, пока острые коготки взбешённой женщины не добрались до его лица.

— Ты сделал это!! Как ты пос-смел?!! Тварь!

— Что я сделал? Чем ты недовольна?

— Ты... Ты... — не находя слов, шипела Рыжая.

— Я, — не стал отпираться мужчина, которого рассмотреть не позволяла мокрая от пота крайне растрепанная светлая шевелюра. — Не забывай, ты сама ко мне пришла.

— Я-а??? — взвилась женщина. — Да ты!!! Ты обещал! Ты обещал не пользоваться! Ты! Ты! Мразь алхимическая!...

— Я не пользовался! — рявкнул мужчина так, что будь я материальной, вздрогнула бы, но рыжей его рык был нипочем: — Я же обещал.

— Тогда с кем ты был?

— С тобой.

— Со мно-ой?!! — голос Рыжей перешел на ультразвук, а меня начало затягивать в воронку, — Ты сейчас был не со мной. Тварь!

И Рыжая набросилась на мужчину, стараясь выцарапать ему глаза, — с такими когтищами это вполне реально, но посмотреть, чем все закончилось мне не дали, комната перед глазами завертелась, а когда вращение прекратилось, я стояла перед стеной с нарисованной фосфоресцирующей зеленой пентаграммой.

— Прибыли, — буркнула я.

В этот раз меня никто никуда не тянул, так что решила осмотреться. Развернулась. Вправо вел портик с черными колоннами и сводчатым полупрозрачным потолком. Сделав несколько шагов по направлению к колоннам, узрела восхитительно сияющую луну, застывшую над пиками гор. В ее загадочно-серебристом свете купались кроны деревьев и, если присмотреться, крыши крохотных домов.

— Красиво, — выдохнула я паром и сразу поежилась, начав ощущать прохладу.

Опустив взгляд, смутилась. "Интересно, как Темный отреагирует на мой внешний вид?" — подумала я и стыдливо прикрыла интимные места. Представила, как заявлюсь к нему в костюме Евы и смутилась еще больше. Помявшись с ноги на ногу, досадливо поморщилась:

— Нет, я так не могу. Приду в другой раз.

И потопала в известном направлении — к драконьему коридору в надежде сразу проснуться. Но не тут-то было — уйти не дали. Через десять шагов босые ноги приклеились к полу, а в следующую секунду я снова стояла на том же месте, ежась от холода и, честно говоря, начиная злиться.

— Да не могу я голышом! — возмутилась, обращаясь неизвестно к кому. — Не-мо-гу. Понимаете?!

Ветерок шаловливо лизнул разгорячённую кожу. Я вздрогнула, после чего вскрикнула, так как серебристый свет луны, ожив, тканью заструился у меня по коже, превращаясь в соблазнительный полупрозрачный комплект и длинный пеньюар, отороченный воздушными белыми пёрышками.

— Э-э-э! — протяжно выдала я и пощупала ткань.

Ветер колыхнул полы пеньюара, и легкими волнами по ней разошлось волшебное сияние, а по краю опушки замерцала россыпь мелких кристалликов. В душе всколыхнулся восторг и восхищение. Но показываться в таком виде перед Тёмным!?? Окинула пеньюар придирчивым взглядом. Затянула поясок, запахнула ворот, но, увы, нужного результата не добилась, слишком соблазнительно выглядела льнущая к телу полупрозрачная ткань.

— Ох, дела мои тяжкие.

"Была, ни была", — со вздохом прошла я сквозь стену, на цыпочках пробежала по слабоосвещенному коридору и поднялась по лестнице. Сначала постучала. Тёмный не ответил. Тогда толкнула дверь и заглянула в лабораторию, неуверенно позвав:

— Тёмный, это я — Рита. Ты меня звал?

Когда ответа и в этот раз не последовало, я встревожилась и распахнула дверь настежь. В лаборатории было тепло. Я бы даже сказала жарко. Камин пылал ярко, словно в него недавно подбросили охапку сухих веток. Зайдя внутрь, подошла к столу и замерла, теряясь в догадках. Темного Лика не было. Где же он?

— Темный, ты где?

Я обошла стол кругом. Где этот Темный, в самом деле?! Не на полках же с книгами от меня прячется?

— Тё-омный! — громко позвала я. — Я пришла! — и ворчливо себе под нос: — Зачем было звать, если тебя нет на месте?

Покружив вокруг стола, заглядывая в ящички и коробочки, решила дождаться Темного, нагло заняв его рабочее место. У пылающего очага в воздушном одеянии мне делать нечего — это и опасно, и сильно просвечивает. Последнее волновало меня больше всего.

Усевшись в кресло в позе "русалка на камне", первым делом растерла замерзшие ступни. В отличие от воздуха, каменный пол в лаборатории остался ледяным, а я босиком. Отогрев закоченевшие пальцы ног, откинулась на спинку и приготовилась ждать, но взгляд зацепился за конверт на столе. Он стоял, прислоненный к реторте и на нем крупными буквами было написано: "Прочти меня".

— Очень смешно, — фыркнула я и потянулась за конвертом.

В конверте лежало письмо. Я вытащила листок желтоватой бумаги, расправила, разгладив сгибы, и углубилась в чтение:

"Добро пожаловать в Розгарден, моя жаркая девочка.

Думаю, ты уже задалась вопросом: как получилось, что ты снова попала в переплет и что, в связи с этим, тебе следует делать дальше? Отвечая на первый вопрос, скажу, что без вмешательства высших сил здесь не обошлось. Попасть в проклятый город обычным путем невозможно, проклятье держит всех живущих здесь в том пограничном состоянии между жизнью и смертью, когда разум продолжает функционировать, заставляя действовать в рамках определенных событий, хотя через какое-то время всё возвращается в исходное положение. Скоро и ты ощутишь воздействие проклятья, но не бойся — это безболезненно.

Отвечая на второй вопрос, не могу не коснуться темы возможности связаться с внешним миром, так вот, это невозможно. Да, Рита, как бы жутко это ни звучало, правда заключается в том, что проклятье Розгардена блокирует любые связи, в том числе магические. К чему я клоню? Рита, у тебя больше нет магии — здесь ты обычная женщина и можешь рассчитывать только на себя.

Напугал? Теперь о приятном. Ты не одна. В Розгардене, благодаря проклятью, я и хвостатая обладаем большей степенью свободы, чем где либо, и по мере возможности будем тебе помогать, как именно, ты поймешь, когда придет время".

Я нервно передернула плечами. Помощь от Тьмы? Серьезно? Я перечитала последние строки и в глубокой задумчивости обвела лабораторию невидящим взглядом. Что задумал этот Темный, а, главное, как это скажется на мне? Я вернулась к чтению письма, отметив, что почерк Темного в точности повторяет почерк Безликого, разве что в нем присутствует большая угловатость, жесткость и компактность, свойственная практическому складу ума, так что ожидать, что он сейчас начнет подробно расписывать, во что же я опять вляпалась, не приходилось.

"Будь осторожна, проклятье накрыло Розгарден во время правления короля Роланда еще до его похода против темных, так что представителей нашей братии здесь еще не истребили. Постарайся стать неприметной. Ведьмы завистливы, а твоя внешность повод для зависти. Исправь это, я знаю, что ты это умеешь. В разговоре отводи взгляд или смотри в сторону. Ничего никому не обещай, но если просят что-нибудь сделать — делай. Не бойся сломать или испортить — проклятье крутит эту историю по кругу, так что твое вмешательство ничего не изменит.

Когда проснешься, делай вид что тебе больно. Состав, который израсходовал на тебя темный весьма сложный и действенный, но в твоем случае в Лиене в тебя влили столько зелий, что внешнего вмешательства уже не требуется. Восстановление идет своим ходом, а состав его ускоряет, поэтому не усугубляй ситуацию и веди себя как больная. Попроси своего спасителя рассказать тебе местные сплетни, это может оказаться весьма полезным..."

Я нахмурилась. Откуда он все знает? Неужели хвостатая рассказала? Или?... Мороз прошелся у меня по позвоночнику. Бр-р, даже думать об этом не хочется. Но все же! Что если он все время был рядом со мной? Когда меня выплюнуло из портала. Когда я замерзала под дождем, лежа на холодной земле. Когда меня осматривали, словно молочного поросенка на рынке. Когда лечили... С каждым "когда" внутри у меня начало всё закипать. Появилось желание кинуть чем-нибудь в стену, а лучше в самого Темного.

Швырнув письмо на стол, я встала и заметалась по помещению, резко меняя направление, чтобы унять бурю эмоций, которая мешала мыслить трезво. Желание крушить и ломать прошло далеко не сразу. Я изрядно вымоталась и запыхалась, прежде чем взяла себя в руки. Тем не менее, для острастки все же кинула в очаг пустую колбу, последовавший за этим грохот и шипение меня удивили. Но, еще до того, как раздался звук удара, нарисованная на полу пентаграмма вспыхнула по контуру, отгородив от опасности прозрачной стеной света. В барьер врезались крупные объекты, в которых я с удивлением признала куски льда.

— Эм-м, — промычала, садясь на корточки и тыкая пальцем в кусок льда размером со спичечный коробок.

Убедившись, что лёд настоящий, взяла его в руки и, морозя ладони, подошла к камину. Положила осколок ближе к огню и стала наблюдать. Ничего особенного не произошло — лёд растаял. "Тогда что это было? — потерла я подбородок. — Может дело в колбе?" Но, изучив другие осколки, пришла к выводу, что это проделки подсознания, так как по количеству и размеру осколков, выходило, что в огонь летела не колба, а льдина размером с футбольный мяч. Если подумать, то почему бы и нет, я достаточно близко контактировала с Силой Снежных королев и Хранителя Лиена. Отсюда и результат — снится, что я превращаю колбу в лед, в смысле замораживаю её. Придя к такому выводу, я успокоилась и вернулась к столу. В письме непрочитанным остался короткий постскриптум, прочтя который, я едва не раскрошила себе зубы. "Ищи дневник" — гласил он.

— Ну, и сволочь же ты, Темный, — прошипела я, комкая письмо, но не получив от процесса ожидаемого удовлетворения, расправила и медленно с упоением, порвала лист на тонкие полоски, представляя на месте письма одну наглую теневую физиономию. — Сволочь и гад.

* * *

Проснувшись в кромешной тьме, я на секунду испугалась. Сердце ухнуло вниз и зачастило, но постепенно пришло осознание — бояться нечего, это всего лишь темнота. Помню, когда только попала в этот мир, долго недоумевала, какой непроглядной бывает ночь. Привычная к городским сумеркам, когда ночь подсвечена фонарями и красками неоновых реклам, натуральная ночь в первые дни вызывала у меня чувство дискомфорта. Тогда я еще не знала о магии, которой наделил меня неизвестный, потому кромешная тьма вызывала у меня оторопь и желание спрятаться. От страха меня избавила одна неприятная история. На третью ночь моего пребывания в замке, я, так же как и сейчас, лежала в постели и не могла заснуть. Для меня девять часов вечера остались временем бурной деятельности, а здесь девять — это поздняя ночь, и такая, что хоть ножом ее режь. В этой темноте я прислушивалась к звукам как никогда раньше: звучные шаги замковой стражи, сопровождаемые металлическим бряцаньем, скабрезными шуточками и иными неприятными звуками, которые позволяют себе мужчины в отсутствии женщин; шепот слуг, которые с наступлением ночи, становятся смелее и позволяли себе посплетничать; мышиный писк, — да-да, в замке они водятся; тайные встречи лордов и леди, непонятные шорохи, поскрипывания и скрежет от которых даже у храброго екает сердце. Но я отвлеклась. Лежа в королевской постели, под балдахином в замке, где каждый звук разносится по коридорам жутким эхом, я, как ни старалась, не могла заснуть. Услышав всхлип, я села. Когда звук повторился, перебралась ближе к балдахину, откинула край тяжелой ткани в сторону и выглянула наружу. Очередной всхлип заставил мое сердце сжаться. На мысленный вопрос: "Какое тебе дело?", я грубо себе ответила: "Да, пошла ты!". И ноги понесли меня вперед. Я выбежала, как есть: босая в ночной сорочке, с растрепанными волосами, и в облике Ринари — полночь еще не наступила. В коридоре у злополучной парадной лестницы натолкнулась на стража, жестоко избивающего пажа, за то, что тот уронил на него поднос с едой.

— Отпусти ребенка! — закричала я, увидев заплывающий глаз и кровь на губах мальчика. — Немедленно!

Вспоминая тот случай, начинаю думать, что магии у меня тогда еще не было, так как чуда не произошло, а мужчина, зацепив меня краем глаза, зло огрызнулся:

— Пошла вон, толстуха. Не суй нос, куда не просят.

От возмущения у меня вспыхнуло лицо, но наплевав на то, что инстинкт самосохранения кричал благим матом, я все же решила заступиться за ребенка.

— Отпусти его немедленно!

— Иначе что? — фыркнул страж, не смотря в мою сторону.

— Прокляну, — прошипела я.

Страж вздрогнул и, наконец, соизволил посмотреть на меня, а увидев, на мясистом, свиноподобном лице появилась такая лютая ненависть, что я, честно сказать, похолодела от ужаса.

— Язык вырву! — прорычал он и отпустил ребенка.

Я попыталась сбежать, но страж догнал, схватил за горло и прижал к стене. Несмотря на мою комплекцию в облике Ринари, он легко приподнял меня над полом, а его рука тисками сдавила горло. Я захрипела.

Меня спас паж. Мальчик не струсил и не бросил меня в беде. Он сбегал за королевским караулом, который из-за пересменки задержался на первом этаже. Свинорылого с трудом оттащили четверо стражей, а я со стоном сползла по стене на пол. Перед глазами плыли цветные круги.

Утром следующего дня Свинорылого рассчитали и с позором вышвырнули из замка. Как позже рассказала Жезель, в замке от него страдали не только дети, но и молодые девушки, которые решались отказать ему, и за которых, увы, некому было заступиться. Я же, какое-то время, пока заживало горло, еще боялась, что Свинорылый вернется и отомстит мне, ведь, покидая замок, он громко клялся, что найдет способ поквитаться с ведьмой, но чье-то возмездие настигло его раньше — мерзавца убили. Точнее отравили, но кто и за что выяснять не стали. Оно и понятно, начни Натан граф Лейкот копать глубже, накопал бы много чего интересного. В результате этого полетели бы головы. Чьи? Да, тех же стражей, которые покрывал действия Свинорылого.

Я неосознанно подняла руку, чтобы прикоснуться к горлу. Н-да, если бы не Том, а это был именно он, у мрачной баллады о злой королеве появился бы новый мрачный финал.

Я неуверенно поерзала, прислушиваясь к своим ощущениям: конечности худо-бедно слушаются, спину ломит, в основание черепа простреливает, но по сравнению с тем, что было, терпимо. О, да, магия это круто, и алхимия тоже. Дома с такими травмами я бы провалялась в больнице как минимум пару месяцев, и то с хорошим уходом и вливанием в виде кругленькой суммы не факт, что рублей, а тут... Впрочем, платить все равно придется. Только чем? Деньгами? Наличность у меня имеется, но сомневаюсь, что ее хватит. Услуга? Н-да. Надеюсь, это не будет, что-то вроде: "принеси мне руку висельника, убитого в третью лунную ночь" или, что там ему сейчас нужно.

Кряхтя и морщась, села на постели. Босыми ступнями ощутила холод деревянного пола. Поежилась. Интересно, а где моя одежда? Слепо поискала рукой плащ Эдварда. Найдя, накинула себе на плечи. Повела носом, жадно втягивая исходящий от ткани аромат мужского парфюма. Закутавшись, наощупь начала исследовать комнату, настороженно косясь на полоску света, проникающую сквозь щель под дверью. Гарри дома. Хм-м, знать бы который час, но ставни закрыты наглухо. Безрезультатно побившись коленями об углы, и не найдя ничего похожего на одежду, я замерла прислушавшись к звукам за дверью. Вроде тихо, хотя внизу кто-то копошится. Гарри?

Найдя ручку, подергала, определяя, закрыта она или нет. Ура, дверь поддалась и бесшумно открылась наружу. Я выглянула, плотнее кутаясь в плащ, но сделав шаг, вздрогнула всем телом, услышав пронзительный звук:

— Ви-и!!

— Твою ж!! — прошипела сквозь зубы и опустила взгляд на источник визгливого звука.

— Ви-и? — повторил полосатый кабанчик. Миленький, с темно-коричневым пяточком, аккуратными ушами и точеными копытцами.

— Хрюня, — громко выдохнула я от облегчения, — что ж ты так пугаешь?

— Ви-и? — повторил малыш.

Подозрительно сощурившись, с усмешкой поинтересовалась:

— Не из-за тебя ли я вспомнила эту пренеприятнейшую личность?

— Ви? — ответили мне и смешно попятились назад.

— Ладно, ладно. Не убегай. Это не про тебя.

Но куда там — Хрюни и след простыл. Пожав плечами, заглянула в комнату. Наглухо закрытые ставни, заколоченный досками платяной двухстворчатый шкаф, измятая кровать, закрытый на замок прямоугольный сундук и ощущение, что в этой комнате давно никто не жил. Странно.

Убедившись, что одежды в комнате нет, я начала неуверенный спуск с лестницы. Меня пошатывало, колени подгибались, но я подбадривала себя тем, что встала и могу ходить. На последней ступени силы мои иссякли и я, плечом прислонившись к стене, сползла вниз, дыша тяжело и часто, точно паровоз. Вспомнила рекомендацию Темного претвориться больной, и мысленно усмехнулась — ему бы понравилось.

Спуск дался мне нелегко. Посмотрев наверх и насчитав десять ступеней, я расстроилась. Так не пойдет. Запахнув разъехавшиеся полы плаща, я постаралась встать, опираясь на стену, но колени не послушались, и я снова села на ступеньку.

— Гарри, — позвала я неуверенно.

Отклика не последовало. Тогда я позвала громче:

— Гарри, вы дома?!

Тишина. Я нахмурилась и посмотрела по сторонам. Изнутри хибарка выглядела такой же древней и ветхой, как и снаружи — спрятаться негде. Постройка проста, как гвоздь: нижний этаж — помещение, которое вмещает в себя прихожую, гостиную и кухню, на втором — хозяйская спальня — всё.

— Ви, — бесстыже прошёлся по моим босым ногам знакомый кабанчик.

— Эй! — возмутилась я, и легонько подпихнула его под брюшко.

От неожиданности поросёнок подскочил, забавно кувырнулся и с воплями: "Ви! Ви! Ви!" побежал к двери, о которую глухо ударился, взвизгнул и, истерично хрюкая, зарылся в ворох ткани, горкой лежащей у порога.

— Нервный какой-то, — почесала я кончик носа.

На ноги подняло любопытство. Что за тряпьё валяется у порога? Подойдя ближе и присмотревшись, с недоумением определила в ворохе ткани как мужскую, так и женскую одежду. Ближе к двери: мужская куртка, линялая рубаха, порванные на коленях штаны с веревкой вместо ремня, а под ними грязные, заношенные короткие сапоги, из которых торчат вонючие портянки. На мгновение закралась мысль, что человек, вошедший в дом, волшебным образом испарился, а одежда осталась, но я тряхнула головой, отгоняя бредовые мысли. Ерунда. Быть того не может.

В женском комплекте признала свою нижнюю рубашку и панталоны. Как на ощупь, так и на вид они разительно отличались от невзрачного платья землистого цвета с короткими рукавами и юбкой до щиколоток. Так же присутствовали белый чепец и сапожки, только не мои — дорогие и качественные, а чьи-то старые и ношенные. "Что ж, это лучше, чем ходить голой", — подумала я, и начала одеваться, напряженно размышляя, куда мог деться хозяин хибары.

— Хрюндель, не мешайся, — отпихнула я поросенка, когда зверь в очередной раз запутался у меня в ногах.

— Ви-и.

— Не визжи, — проворчала я, поправляя юбку. — Видишь же, что едва на ногах стою.

— Ви, — боднул он мою ногу, пока я надевала на вторую сапог и кривилась от ощущения грубой кожи. Сделала пару шагов и расстроилась. Проклятье! Если не найду носки, придется мотать портянки, а я понятия не имею, как это делать — в школе меня этому не учили.

— А ну, хватит! — подхватила я на руки расшалившегося кабанчика и поморщилась от боли в спине.

Тот задергался, но я перехватила его двумя руками и, посмотрев в маленькие поросячьи глазки спросила:

— Слушай ты, что ты никак не уймешься? Ты голодный?

— Хрю, — притих кабанчик, повернув мордочку на бок, словно прислушиваясь.

— Тебе покормить?

Малыш забавно подергал пяточком.

— Да? — вздернула я брови.

Кабанчик издал странный глухой звук похожий на урчание, но прислушавшись, я поняла, что это не у него, а у меня урчит в животе.

— Н-да, я тоже бы сейчас съела чего-нибудь этакого... мясного.

— Ви-и!! — занервничал кабанчик и начал вырываться.

— Да, не тебя, — улыбнулась я поросенку, и опустила его на пол.

Тот поцокав копытцами, снова начал таранить мои ноги. Я закатила глаза.

— Надо тебя срочно покормить или ты меня точно забодаешь, — пробурчала себе под нос и начала искать, чем бы накормить неугомонную "свинину".

У остывающего очага, где угли еле тлели, нашёлся помятый котелок, в котором на дне еще плескалась фирменная похлебка местной стряпухи. Так как я уже успела отведать это яство, скажу откровенно — это съедобно, разве что слегка отдает болотной тиной. Решив скормить доставучей животине остатки похлебки, я задумалась над тем, чем мне накормить себя и Гарри? С этой мыслью, вылила похлебку в маленькое корытце, прислоненное к стене у очага, и начала обходить помещение в поисках кладовки или сундука. Нашла крышку погреба, спрятанную за грязным плетеным ковриком. Замка на ней не было, поэтому я заглянула внутрь. Погреб оказался совсем маленький — руку протяни и всё достанешь, но там, увы, "мышь повесилась". С трудом нашелся мешочек крупы, несколько кусочков вяленого мяса и камень соли. Да-да, именно камень, не мелкая и не крупная соль, а целый булыжник — его только толочь. Благо плоский камень для этих целей лежал рядом. Вода нашлась в том же погребе в бочонке, но запах ее мне не понравился. Попробовала и поняла, что с этой водой диарея нам обеспечена и на секунду задумалась, что делать, — без воды каши не сваришь, а эту воду использовать нельзя. Умная мысль от меня ускользала, но появилось желание найти свою сумку, которая нашлась висящей на настенной вешалке у входной двери. Гарри повесил ее рядом со своей курткой.

Нехотя покидая насиженное теплое местечко у очага, я неуверенно встала и, дав ногам привыкнуть к весу тела, направилась к вешалке. Сняв лямку с деревянного крючка, вернулась к столу. В свете беспощадно разворошенных углей выложила на стол кресало, стакан и попавшийся под руку смятый кулек с таинственным подарком от господина Перссона.

— Хрю, — подал голос кабанчик, от чего я естественно вздрогнула.

Посмотрев в его сторону, не смогла сдержать улыбки. Набив пузико, поросёнок крепко спал в обнимку с корытцем, иногда похрюкивая и забавно дергая ногами.

— Всё-таки снотворное, — пробормотала я, припоминая, что после приёма похлебки меня так же потянуло в сон.

Снова взглянув на предметы на столе, я подсознательно потянулась к стакану, и он мгновенно наполнился чистейшей ледяной водой. Эврика! Наполнив котелок на четверть я, было, взялась поднять его и вылить получившуюся жижу где-нибудь во дворе, но приподняв, охнула и чуть не выронила котелок из рук. Прострел в шею, боль в пояснице, резь в руке доходчиво объяснили, что до двери котелок я не дотащу, не говоря уж о том, чтобы выйти с ним на улицу. Экспроприировала у Хрюнделя корытце. Идеально чистым котелок не стал, но, как показала практика, на лучшее я пока не способна.

Подсыпав в угли относительно сухих щеп, почиркала кресалом, добавляя огоньку. Когда огонь охватил их все, добавила мелко нарубленной древесины и только затем бревнышко. Затанцевавшее в очаге пламя разогнало тьму, но, увы, не сырой холод, царивший в старом доме. Поёжившись, заполнила котелок наполовину, кинула в него нарезанное мясо, чтобы дало вкус бульону, посолила и повесила на крючок.

Прежде чем варить, крупу пришлось ее перебрать. Это заняло некоторое время. Осложнялся процесс тем, что света от очага не хватало, к тому же я не учла, что дым и гарь, не находя выхода в виде, например, печной трубы, начнут распространяться по закрытому помещению. Тем не менее, я справилась. Высыпав крупу в кипящую воду, сполоснула деревянную ложку с длинной ручкой — приготовилась мешать. Ни масла, ни жира я не нашла, так что пришлось следить.

Котелок убрала с огня, когда душистая каша еще не совсем сварилась, дав жару металла закончить готовку, при этом продолжила помешивать, пока не убедилась, что котелок достаточно остыл, чтобы закрыть его крышкой и позволить каше настояться.

Разогнувшись и вытерев пот со лба я, довольная проделанной работой, вслух себя похвалила:

— Ну, какая же я молодец!

Улыбнулась, вдохнула дыма, который из дома, как вы понимаете, никуда не делся и тут же надрывно закашляла.

— Кхе— кхе. Надо хоть дверь открыть. Кхе— кхе... Чертова сказка.

От намерения отвлек звук брякнувшего металла — это я, из-за кашля, облокотилась на стол и смахнула подарок хозяина гостиницы на пол. Подняв сверток, швырнула его в сумку. Потом посмотрю. Сперва дверь.

Но только я добралась до цели, взялась за ручку, как...

Глава 3

...я распахнула глаза и с недоумением поняла, что лежу в кровати, на животе, голая, укрытая плащом Эдварда. Пошевелилась и, как несколько часов назад, тело заныло, стрельнуло в шею, и возникла слабость, которая была, когда я проснулась в первый раз. А проснулась ли? Неужели это был только сон? Серьезно?! Тогда откуда запах гари и дыма?

Я приподнялась на локтях. По сравнению с первым пробуждением в комнате было значительно светлее, и это несмотря на закрытые ставни, значит, сейчас либо позднее утро, либо день. Завернувшись в плащ и сев на постели, я прислушалась к тому, что происходит внизу. А там раздавался непонятный грохот, скрежет и тяжелый топот, сопровождаемый невнятным, но громким бормотанием хозяина дома. Затем шаги смолкли, а когда возобновились, то по скрипу ступеней я определила, что Гарри неспешно поднимается наверх. Положив голову на подушку, сделала вид, что сплю, но можно было этого и не делать. Прежде чем войти, Гарри так сильно постучал кулаком по двери, что от этого стука проснулся бы и мертвый. Или полумертвый.

— Госпожа, — приоткрыв дверь, громким шепотом позвал Гарри, — вы проснулись? Эд сказал, что сегодня вам будет лучше.

"И, что? Ты вот так взял и поверил ему на слово?!" — раздраженно фыркнула я про себя, вслух простонав что-то нечленораздельное. Приподнялась. Сделала попытку повернуться, но прострел в шею заставил застонать по-настоящему.

— Лежите, лежите, — забеспокоился Гарри. — Я тута бельишко принес. Эд сказал, как проснетесь, одеться пожелаете. Платье-то ваше совсем того — грязное, так что, вот, — за спиной послышался шорох ткани. Гарри положил одежду на сундук. — Всё чистое.

Я чуть повернула голову, чтобы поблагодарить, но мужчина опередил, затараторив:

— Ну, это я... Я это пойду. Зовите, если что. Я пойду. Одевайтесь. И, да, это, я внизу. Зовите. Я мигом. Одевайтесь. Эд сказал, да... Я внизу. Я подожду, а вы одевайтесь. И позовите, я услышу... Ага...

Наконец сообразив, что мужчина ждет, что я его отпущу, смилостивилась и сказала:

— Хорошо. Иди.

Облегченно выдохнув, Гарри покинул комнату. Когда дверь за ним закрылась, я задумалась. Интересно, за кого он меня принимает? В сказке довольно жесткое распределение ролей, но так раболепно расшаркиваются только перед благородными. С этим придется что-то делать. Мой потолок — горожанка из хорошей семьи. Всё-таки Темный прав, придется маскироваться.

Гарри принес в комнату свечу, так что легкий сумрак разбавился еще и желтоватым светом маленького пламени. Встав с постели, взглянула на то, что принес Гарри, и на секунду замерла, таращась на то самое платье, сапожки и чепец. Мое белье Гарри положил на край постели, видимо, для того, чтобы мне не пришлось тянуться. Очень мило с его стороны, тем не менее, одевалась я стоя.

Что же это было? Сон? Или явь? Если сон, то откуда такие подробности? Но если это было на самом деле, то, как я снова оказалась голой и в постели? Что-то не верится, что это сделал Гарри. И как он это сделал? Ударил меня по голове? Заколдовал? Ерунда какая-то.

Как и обещал, мужчина даже не заглянул пока я, кряхтя и морщась, снова натягивала на себя нижнюю рубаху, а затем и платье.

Прежде чем позвать Гарри, я подошла к окну и, повернув дощечки, служившие задвижками, распахнула ставни, впустив в комнату дневной свет. Увы, маленькое окно хибары было затянуто бычьим пузырем, так что светлее особо не стало, к тому же на улице шёл дождь.

Я нехотя сунула в ботинки босые ноги, задула свечу и, приоткрыв дверь, сообщила:

— Я готова.

Кричать не стала, наоборот сказала слабым голосом, чтобы не казаться слишком бойкой для недавно находящейся на грани жизни и смерти. По той же причине, когда Гарри, громыхнув лавкой, заспешил ко мне, шустро взбегая по лестнице, поставила перед фактом:

— Мне нужна помощь, чтобы спуститься вниз.

— Так я... Я это, — изумленно взлетели кустистые брови. — Госпожа, зачем?! Я всё принесу!

— Я хочу спуститься вниз, — категорично заявила я, и чуть мягче: — Прошу тебя.

Подивившись моему упрямству, Гарри всё же не стал спорить, а помог мне спуститься. Пока мы медленно спускались, чему способствовали мои краткие передышки, я посматривала по сторонам, отмечая, что входная дверь открыта, и запах дыма почти выветрился, но аппетитный аромат вкусной каши еще щекочет ноздри. Определенно моя каша. Уверена на все сто.

— Этот запах, — повела я носом.

— Да-да, — закивал Гарри. — Это еда. Сейчас. Ещё одна ступенька. Осторожно!

Тьма, да, эти две последние ступени прямо заколдованные! На них я снова лишилась сил и, если бы не Гарри — он, слава Светлому, меня удержал — я бы упала. Дурацкая лестница!

— Госпожа?

— Я справлюсь, — упрямо выпрямилась на ослабевших коленях.

И, да, справилась, но не без поддержки Гарри. Всё-таки неоднозначный он человек. Пока "была" трупом — обворовал бы и не побрезговал, а понял, что жива — сделал всё возможное. И сейчас как с родной нянчится.

— Можа ближе к огню? — Гарри усадил меня на скамью у стола со стороны очага.

— Лучше дверь закрой.

— Так это..., — слала он широкий жест рукой, показывая дом в целом, — задымится. Плохо пахнуть будет.

Что верно, то верно. И не только пахнуть будет плохо, но так и задохнуться можно. Когда я начала готовить, я это не учла. На кухню в замке совала нос исключительно, чтобы провести ревизию, подправить меню и послушать сплетни, а как там готовят, видела разве что мельком. На кухнях в домах лордов, в которые я по ночам проникала в облике Тени, мне также делать было нечего, таким образом, готовкой я занималась только в Волчьей насыпи у Амалии. Но у нее были вполне понятные мне плиты, разве что на живом огне и с трубой для отвода дыма.

— Хорошо. Не закрывай, но прикрой ее. Мне дует.

— Это можа, — кивнул Гарри и отошёл прикрыть дверь, за которой серое небо орошало землю мелким противным дождем.

Беглым взглядом окинув, освещенное только слабым пламенем очага, помещение, я натолкнулась на, лежащее на полу, перевернутое корытце и поинтересовалась у мужчины:

— А где кабанчик?

— К...Какой кабанчик? — вздрогнул хозяин дома.

— Маленький, — взглянула я на него с прищуром.

— Нету у меня кабанчика, госпожа, — развел он руками.

— Но..., — Я начала растирать быстро замерзающие пальцы. Зря плащ наверху оставила, надо было на плечи накинуть. — Я слышала. Ночью кто-то хрюкал у меня под дверью.

Я, конечно, приукрасила, но видели бы вы лицо Гарри! Он побледнел, губы задрожали, а речь стала нервной и прерывистой:

— Можа показалось? Да, показалось! Приснилось вам, госпожа. Нету у меня кабанчика. Нету. Откуда ему взяться? Приснилось вам...

Во время своего монолога Гарри то краснел, то бледнел, то покрывался холодным потом, и мне стало его жалко.

— Может из леса? — как бы невзначай предположила я, добавив: — Забежал пока дверь была открыта.

— Можа!! — обрадовался Гарри. — Лес то рядом, — часто закивал он.

Я усмехнулась, но для себя решила, что по возможности выясню, куда пропал кабанчик, хотя бы для того, чтобы убедиться, что произошедшее со мной ночью не было сном.

— Тебя ведь Гарри зовут, так?

— Да, госпожа, я Гарри, — успокоившись, кивнул мужчина. — Я вас... Мы. Мы с Ником вас нашли. В лесу. У дороги.

— Я знаю, — с натянутой улыбкой сообщила вмиг побледневшему Гарри, и продолжила: — Я вас слышала, хотя и не могла ответить.

Маленькие темные глазки снова забегали.

— Госпожа...

— Всё нормально, — наиграно смилостивилась я. — Ты спас меня. Если тебе нужны деньги...

Как и ожидалось, Гарри не дал мне договорить, выпалив:

— Лучше Эду.

— Что Эду? — как бы не поняла я.

— Он это, — замялся Гарри, — лечил. Я-то, так, на побегушках. Это он вас...

Гарри сделал руками жест, словно поднимает кого-то на руки. Легко было догадаться кого именно.

— Он отнес меня наверх? — заинтересовалась я.

— Да.

— И раздел?

— Ну-у, это, да, — отвел взгляд мужчина, что навело мысль, что на мое раздевание он смотрел не без любопытства, хотя, если вспомнить в каком состоянии я была, скорее всего, и не без жалости. — Вы ж без сознания были.

"Была", — мысленно согласилась я и, вспомнив деталь из разговора с алхимиком, уточнила:

— И он сразу намазал меня составом?

В своем письме Темный писал, что да, но все же хотелось бы услышать это от живого человека.

— Нет, госпожа, — продолжил переминаться с ноги на ногу хозяин дома, не решаясь сесть, так как разрешения я не давала. — Эд за водой меня послал. Кипятить заставил. Мыл он вас. Потом ушел домой, сказал, что за сильным средством. Вернулся быстро, будто бежал и вас намазал. Ох-хо-хой, — Гарри сокрушённо покачал головой, — как же вы бедненькая стонали. Даже плакали.

Я недовольно поджала губы. Значит, правда, Эдвард мазал меня дважды.

— П-простите, — мужчина дернулся под моим хмурым взглядом, подумал, что на его счёт.

— Что ж, — потерла я ладони друг о друга, — я Рита. Я из хорошей семьи. Мой отец держит торговую лавку в Светлом Ристане. Его клиенты маги и алхимики. Я и сама помощница светлого мага.

— О-о! — восхищенно протянул Гарри. — Настоящая помощница светлого мага.

— Я не маг, — чуть улыбнулась я детскому восторгу мужчины. — Дара у меня нет, но Ирон научил меня читать, считать и писать.

— О-о! — глаза мужчины стали еще круглее.

Под таким восторженно-восхищенным взглядом я, честно сказать, смутилась. Я знала, что быть помощницей светлого мага почетно — Ирон рассказывал — но никак не думала, что до такой степени. Впрочем приятель упоминал, что в помощницы берут только девушек из хороших семей, где хоть один из родителей обладает даром, возможно, поэтому к ним и относились лучше, чем к другим служанкам, ставя их вровень с младшими учениками того же мага.

— Так-так, — раздался язвительный голос от двери, — вот, значит, кто ты такая.

Я вздрогнула и уставилась на мужчину, бесшумно открывшего дверь, вставшего в проёме и теперь взирающего на меня ехидно-насмешливым взглядом темных, почти черных глаз.

— Роди? — изумленно выдохнула я.

— Кто? Роди? — приподнялся он брови. — Это имя? — мужчина презрительно скривил губы. — Похоже на собачью кличку.

И он вошел в помещение, скидывая капюшон и снимая плащ, который Гарри благоговейно принял и повесил на вешалку у двери, словно вышколенный дворецкий.

Присмотревшись к гостю, я поняла, что если и ошиблась, то не без причины — мужчина был похож на Роди, как брат близнец. С оговорками: во-первых, он был младше алхимика лет на пятнадцать-двадцать; во-вторых — блондин, не ярко выраженный, но все же; в третьих имел дурацкие усы и плоскую бородку клинышком, что делало его похожим на кота.

Самодовольство и чувство собственного превосходство сквозило в каждом его слове и жесте, когда он небрежно поддел табурет ногой, подвинул его ближе к столу и сел напротив. Меня покоробило.

— Кто он? Приятель? Знакомый?... Возлюбленный?

Почти выплюнул он последнее слово и посмотрел на меня тяжелым взглядом, а я как-то оторопела от подобного напора.

— А есть разница?

— Ты жива благодаря мне, — припечатал он.

Ага! Вот откуда мне знаком этот голос — Эдвард. Хм-м, не так я его себе представляла, не так. Мужчина, сидящий передо мной, педант и пижон. Стрижка — волосок к волоску, бородку и усы явно не сам подстригал. Модный дуплет болотного цвета, белоснежная, по местным меркам, туника, чёрные бриджи и добротные высокие сапоги. Что я могу сказать — не бедствует, значит, предлагать деньги ему бессмысленно. Плохо это или хорошо, непонятно, как впрочем и вся ситуация с попаданием в Розгарден в целом.

— Пожалуй, — не стала я отпираться. — Но моя личная жизнь — это только моя личная жизнь.

— С Роди, — презрительно фыркнул этот алхимик.

— Да, хоть бы и с ним, — развеселилась я. — Он мужчина интересный, умный, ответственный. Я во всём могу на него положиться.

— И в постели? — глаза Эдварда недобро блеснули.

Я закашлялась, шокированная подобным интересом со стороны по сути незнакомого мне мужчины, но игру продолжила.

— Даже не сомневайся, — очаровательно улыбнулась я, пряча смешинки в уголках глаз. — Он лучший.

Сказав это, мысленно помолилась, чтобы мой алхимик никогда не узнал, что я тут о нем наговорила, по крайней мере, последнее. "Мой алхимик?!" — опешило подсознание. "Как и мой маг", — успокоила я его, намекая, что Ирона тоже мой друг. "Шутница", — обронило подсознание и затихло.

На секунду на губах Эдварда появилась нехорошая улыбка, но тут же исчезла, и он расслабленно положил руку на стол, побарабанив пальцами по деревянной поверхности.

— Рита, — заговорил он. — Помощница светлого мага. Как же ты попала в Розгарден и куда направлялась?

— Направлялась? — Я рассеянно разгладила несуществующие складки на юбке. — Домой. Как попала? — не знаю. Мы были на празднике в Лиене и возвращались домой...

— В Лиене? — алхимик вздернул правую бровь. — Вам пришло приглашение?

— Да. Мне и Мастеру Ирону.

— О-о! — восхищенно выдохнул забытый всеми Гарри. — Лиен. Королевство снегов. Повезло вам, госпожа.

— Да, — улыбнулась я ему. — Там очень красиво.

— Ристан не дружит с Лиеном, — нахмурился Эдвард.

— Не дружит, — кивнула я. Похоже, и во времена правления Роланда связи со снежным королевством не были налажены. — Но посетить его нам никто не запрещал.

— Повезло.

— Как сказать, — поморщилась я и непроизвольно коснулась несуществующей шишки на затылке.

Если подумать, то воспоминания о Лиене у меня неровные, как и предупреждала Старшая, я начинаю забывать о снежном королевстве, но есть вероятность, что в большей степени этому поспособствовало падение с высоты. Картинки событий вспыхивают перед мысленным взором, как рассыпавшийся пазл — целостной картины не выходит, но, несмотря на это, во сне я прекрасно всё помню. Что же это? Шутка подсознания или недоработка заклинания? Может дело в том, что я призванная?

Я вынырнула из размышлений, чтобы увидеть с какой искренней жалостью смотрит на меня Гарри. Кисло улыбнувшись ему, я взглянула на Эда и внутренне напряглась — на его лице промелькнули тени настороженности и подозрения. Он медленно опустил взгляд с моего лица на руки и нахмурился. Во время разговора я не прекращала растирать пальцы.

— Замерзла? — спросил он.

— Немного.

Глаза Эдварда потемнели. Его лицо мгновенно лишилось напускной легкомысленности, став сосредоточенным.

— Где плащ?

— Наверху.

— Гарри, — не оборачиваясь, позвал алхимик и скорее приказал, чем попросил: — Принеси плащ.

— Сейчас, сейчас, — заспешил хозяин дома, стараясь угодить алхимику.

"Не боится, — отметила я про себя. — Искренне восхищается и уважает, но не боится".

— Сядь ближе к огню, — потребовал мужчина и, не дожидаясь, сам встал, обогнул стол и подвинул скамью вместе со мной ближе к очагу.

— Мне будет трудно есть, — капризно заявила я, когда Эдвард бережно обхватив мои ноги чуть ниже колен, перенес их через лавку, буркнув, чтобы я держалась за стол.

— У Гарри есть еда? — усмехнулся блондин, но втянув носом воздух, с недоумением посмотрел на котелок. Сделав шаг к очагу, снял крышку и заглянул внутрь. — Серьезно?

Он напряженно взглянул на вернувшегося с плащом Гарри.

— Откуда?

— Так, это-о, ну-у..., — занервничал хозяин дома, тяжело вздохнул и, наконец, признался: — Не знаю, господин Эдвард. Утром пришел — ужо было.

— Было, говоришь, — темные глаза стали еще темнее, но Тьма, как в глаза у Роди не появилась. Блондин взял ложку, зачерпнул каши и, попробовав, вынес вердикт: — Не отравлено.

Я чуть со скамьи не свалилась. С чего бы она должна была быть отравлена?!

— Господин Эдвард, как думаете, можа...? — залепетал Гарри.

— Нет, приятель, — качнул головой алхимик, — это не она. Твоей ведьмой здесь не пахнет.

Свет надежды, появившийся в глазах у Гарри, потускнел. Он грустно вздохнул и, подняв голову, посмотрел на дверь в комнату, которую я сейчас занимала.

— О какой ведьме идет речь? — поинтересовалась я, вытягивая руки, чтобы отогреть окоченевшие пальцы. Дрова давно прогорели, но от самого очага еще исходило приятное тепло.

— Его спроси, — качнул головой алхимик и глазами указал на Гарри.

— Гарри? — вопросительно взглянула я на хозяина дома.

— Ай, — махнул тот рукой и не ответил.

Упорствовать я не стала. Не при Эдварде. Алхимик же, забрав плащ из рук Гарри, накинул его мне на плечи.

— Не снимай, — сказал он и запахнул полы плаща у меня на коленях.

Затем они с Гарри поменялись местами. Хозяин дома встал у очага, суетливо разворошил угли, подбросил дров и попросил Эда достать миски из погреба. На просьбу Гарри блондин невозмутимо уточнил, где именно ему искать погреб, а получив ответ, направился к коврику. Через несколько секунд на стол были выставлены три крупные глиняные миски, деревянные черпаки и чаши. Все на удивление чистое. Гарри щедро наполнил миски рассыпчатой кашей. Себе я попросила поставить миску на край скамьи, чтобы не поворачиваться и не тянуться, а на предложение покормить с ложечки, ответила категоричным отказом.

— Что, слишком гордая? — усмехнулся мне в спину алхимик.

— Я не маленькая, — огрызнулась в ответ. — Ложку в руках держать умею.

— С твоими руками?

Я посмотрела на руки. Опухшие, покрасневшие, в жутких царапинах и гематомах. Саднят невыносимо, но после магического ожога, сущая ерунда.

— Пальцы сгибаются, — провела я манипуляцию со сжатием ручки черпака в правой руке. — Видишь? — не поворачиваясь, показала зажатую в кулаке ложку.

— Это намек? — раздалось у меня за спиной, причем возникло ощущение, что Эдвард разозлился.

Замерев, я прислушалась, как Гарри полушёпотом успокаивает алхимика, говоря, что не дело на меня гневаться, госпоже и так нелегко — сама с лестницы спуститься не смогла, а на последних ступенях так ослабела, что до скамьи он меня на руках нёс.

— То, что он сказал, правда? — голос алхимика снова изменился, в нем появилась тревога, но лёгкое раздражение осталось. Из-за сжатой в руке ложки, что ли?

Пользуясь тем, что сижу спиной к мужчинам, досадуя на болтливость Гарри, скривилась и попросила:

— Дайте мне поесть спокойно. Пожалуйста.

— Надо же, какая вежливая, — фыркнул Эдвард. — Избаловал тебя белый маг. Попади ты ко мне...

— Хватит, господин Эдвард, — неожиданно встал на мою защиту Гарри. — Светлый видит, как дети себя ведете. Ешьте.

Я смутилась, притихла и стала есть, но, медленно поднося черпак ко рту, скорее клевала, чем ела, чтобы не вывалить содержимое глубокой ложки себе на колени. Напряжение от неприятного разговора не спало, тем не менее, могу себя похвалить — каша удалась.

— Если ты хочешь поправиться, тебе нужно больше есть, — услышала я от Эдварда, когда наевшись, попросила Гарри поставить миску на стол.

— Давиться не собираюсь, — ответила я как можно нейтральнее, хотя указания алхимика начали меня раздражать.

— Госпожа Рита, — укоризненно вздохнул Гарри.

— Спасибо, я сыта.

Но алхимик униматься не собирался.

— Ты съела всего две ложки.

— Это не ложки — это черпаки, — поправила я его. — Двух мне более чем достаточно.

И это соответствовало действительности, так как два полных черпака — это целая тарелка.

— Дома ты тоже так мало ешь?

— Когда как, — пожала я плечами.

Если говорить о настоящем доме, я не лукавила, ем я мало, так как придерживаюсь стандартного для своего невысокого роста веса пятидесяти восьми килограмм, однако попав в Ристан, есть получалось от случая к случаю, поэтому ограничивать себя в еде я перестала. Фигуру это подпортило, но из-за постоянных физических и моральных нагрузок — не критично, хотя, кто знает, моих-то вещей здесь нет.

— Разбаловали, — проворчал алхимик.

Меня это повеселило. Я аккуратно сползла к краю скамьи, повернулась и внимательно посмотрела на Эдварда.

— Это из-за того, что я мало ем?

— Из-за всего, — сверкнул он на меня своими темными глазами и начал перечислять: — Упрямая, капризная, взбалмошная, своевольная. Тьма видит, но родители тебе избаловали, а светленький продолжил.

— Что плохого в том, чтобы быть любимой? — возмутилась я. — Когда любят — балуют.

Эдвард раздраженно фыркнул.

— Если бы твои родители тебя любили, то не отдали бы в услужение магу, а выдали бы замуж.

— Замуж? — скривилась я. — Что хорошего замужем за нелюбимым мужем? Да, лучше к магу в служанки! Э... помощницы.

— Без дара?

— И, что? У меня с рождения его не было.

Выражение лица алхимика стало неприятно-глумливым.

— И как тебе без дара? Как тебе в окружении тех, среди кого ты могла быть лучшей, а из-за прихоти Светлого осталась ни с чем? Что ты чувствуешь, когда видишь их жалостливые взгляды?

Я сразу поняла, о чем говорит Эдвард: быть другой, не такой как все, пусть даже это не связано с магическим даром, мне не в новинку, поэтому ответила честно:

— Я их не вижу.

Эдвард вопросительно приподнял брови.

— Взгляды, — пояснила я. — Я их не вижу.

— Неужели? — усомнился алхимик.

— У меня есть те, кого я люблю, и есть те, кто дорожит мной, только их мнение для меня что-то значит, остальных я просто не вижу.

Блондин сдвинул миску в сторону, положил локти на стол и пристально посмотрел на меня, буравя тяжёлым взглядом, и этим напомнил мне Темного Лика.

— Ты сильнее, чем кажешься.

Заглянув ему в глаза, я увидела непонятное сожаление, даже грусть.

— Я стараюсь.

— Вот, — достал он что-то из поясной сумки и положил на стол.

— Что это?

Я с подозрением покосилась на два мешочка: один маленький — холщевый, другой из ткани побогаче, с вышитой эмблемой в виде трех лилий.

— Здесь, — алхимик указал на холщевый мешочек, — травы для рук. Здесь, — ткнул он пальцем в мешочек с эмблемой. — Сама увидишь.

— Ага, если не испугаюсь, — тускло пошутила я.

Эдвард посмотрел на меня и уголок губы у него дернулся.

— Пожалуй.

Он сдвинул мешочек с травами притихшему хозяину дома.

— Сходи за чистой водой, вскипяти и завари. Две щепотки.

— Сделаю, — тут же подскочил Гарри.

— Подожди! — остановила я мужчину, когда тот, нахлобучив на голову шапку, поспешил как можно скорее выполнить поручение алхимика. — Там же дождь!

— Не тревожьтесь, госпожа, прошел ужо, — широко распахнул он дверь, чтобы показать, что дождь на самом деле закончился.

Когда дверь за Гарри закрылась, я слегка зависла, смотря на нее, затем настороженно взглянула на алхимика. Одни. Одни в целом доме. Я без магии и без сил. Совершенно беспомощна. Надо что-то сказать. Надо разрядить обстановку.

— Не переживай, здесь дожди частые, но не затяжные, — по-своему интерпретировал мой напряженный взгляд Эдвард.

Я не придумала, что ему на это ответить, поэтому промолчала.

— Я тебе не нравлюсь? — прищурился алхимик.

Пожала плечами.

— Не знаю. Мы два часа знакомы, так что...

Снова пожала плечами. Что я могла ему сказать? Что своим шантажом, он заставил меня вспомнить об осторожности? Вспомнить о том, что я слабая женщина, а не всемогущая героиня волшебного мира? Я перестала разглядывать стол и взглянула на Эда.

Н-да, друг друга мы не поняли. Судя по кислой физиономии, блондин под своим "нравлюсь-не нравлюсь" подразумевал свою внешность, а не внутренние характеристики. Ха! Вот так незатейливо и без задней мысли, утерла нос алхимику. Приятно.

— Отнести тебя или сама дойдешь? — вернув себе невозмутимость, поинтересовался Эдвард.

Я прислушалась к своим ощущениям и покачала головой.

— Не смогу.

Не теряя время на разговоры, алхимик стремительно встал, обошел стол, и мрачной тенью навис надо мной, от чего я непроизвольно дернулась в сторону.

— И чего тебе наверху не сиделось? — буркнул он.

Перекинув мою левую руку себе за спину, Эдвард подхватил меня на руки. Я ойкнула и непроизвольно вцепила в шею мужчины.

— Рита, прекрати душить, — просипел Эдвард.

— Прости, — смутилась я и ослабила захват. — Так лучше?

— Намного, — наиграно-облегченно выдохнул блондин. — Расслабься. Тебя словно на руках никогда не носили.

— Носили, — заявила я, не уточняя, что в последнее время, только во снах.

К тому же Эдвард либо забыл, либо предпочёл не акцентировать на этом внимание — синяки на спине и ногах у меня не рассосались. Боль, когда он поднял меня, была сильной, но из-за неожиданности, я только резко выдохнула, а не заорала во весь голос.

— Тогда не дёргайся, — буркнул алхимик и понес меня к лестнице.

Несмотря на внешнюю худобу, блондинчик оказался весьма вынослив. Нес легко, вносил аккуратно, усадил бережно. И хоть бы запыхался — вес то не бараний — но, нет, у блондина даже дыхание не сбилось, словно для него это в порядке вещей — носить женщин на руках, вроде утренней зарядки, хотя, скорее, вечерней.

— Спасибо, — тихо поблагодарила алхимика, но мужчина сделала вид, что не услышал.

— Сегодня у меня еще много дел, — сказал он. — Приду завтра.

— Плащ? — вспомнила я.

Эдвард отмахнулся.

— Оставь.

— Но...

— Заберу, когда понадобится, — грубо обрубил блондин, словно его разозлило мое желание вернуть ему его собственность.

Что ж, если Эдвард надеялся, что я стану настаивать, то просчитался — плащ мне понравился, приятный к телу и весьма теплый, хотя по виду и не скажешь.

Красуясь, Эдвард щелчком пальцев зажег свечу, оставленную мной на сундуке, и молча вышел. Я не ожидала его возвращения, поэтому с радостью освободила ступни из тисков чужой обуви, и вздрогнула, когда услышала сердитое:

— Почему ты без чулок?

— У меня их нет, — испуганно глянула на него.

Блондинчик стоял в дверях и покачивал в воздухе мешочком с эмблемой трех лилий. Что же в нем такого ценного?

— Гарри не принес?

— А он должен был? — удивилась я.

Эдвард вошел в комнату, положил мешочек на сундук и сразу отступил к двери, показывая, что задерживаться здесь не собирается.

— Да. Я сказал ему, что тебе будет нужно.

В немом недоумении уставилась на блондина. Мысль о том, что Эдвард озаботился о том, во что мне одеться, поставила меня в тупик. Чего он добивается?

— Может, он забыл? — предположила я, не рискуя пока требовать ответа у Эда, что, на самом деле, ему от меня нужно.

— Скорее постеснялся попросить, — раздраженно закатил он глаза. — Ладно. Завтра принесу.

Алхимик почти ушёл, когда вспомнил что-то еще:

— И... Забыл сказать. Руки держи в травах, пока вода полностью не остынет. На ноги достаточно сделать примочки.

Эдвард еще раз окинул меня быстрым раздевающим взглядом, скривился и, пробормотав: "Тьма поглоти, я не понимаю" — ушёл. На этот раз точно ушёл.

Глава 4

Когда Гарри вернулся, заварил траву и принес ее мне в двух мисках, я сделала всё, как велел алхимик: руки напарила до помидорной красноты, а ноги обмыла в оставшемся травяном настое, так как для примочек у Гарри не нашлось ни одной чистой тряпки. Закончив с процедурами, решила заглянуть в оставленный Эдом мешочек. Развязав тесёмки, я вытряхнула содержимое на постель, На соломенный матрас выпали разнокалиберные ёмкости, в основном глиняные и деревянные, но была и стеклянная. Присмотревшись к ним, я, честно сказать, потеряла дар речи — алхимик принес мне косметику, средневековые аналоги, кремов, пудры, румян и помады. И я бы поняла, будь она начатая, — логично же, взял у одной из своих любовниц, — но, нет, все было новое. Совсем свежее! И это меня испугало. Здесь за такой подарок можно потребовать всё что угодно, а я на такое не согласна, поэтому положила баночки обратно, только в зеркальце заглянула. Заглянула, увидела, что со мной стало и заплакала. Правы были Алекс и Ирон, что не давали мне смотреться зеркало, тут никакая косметика не поможет — левая сторона лица сплошной синяк, из-за него даже царапин не видно, хотя их много. От виска до скулы, захватывая бровь, которая стала похожа на волосатую сардельку, мелкие точки и черточки от шипов роз, от скулы до подбородка яркие борозды от ногтей шаманки. Зачем она в меня вцепилась? Что ей было от меня нужно? Я же ничего у нее не брала! Ничего!

На этой мысли меня потянуло в сон, и я, заплаканная и расстроенная, не сняв верхнего платья, положим голову на жесткую подушку, провалилась в водоворот невнятных обрывочных сновидений.

* * *

Разбудил меня кошачий хвост. В прямом смысле этого слова. Просто одна длиннохвостая зараза елозила им у меня по лицу, и тем разбудила.

— Слушай ты! — возмутилась я, отмахнувшись от шерстяной мочалки, которая лезла мне прямо в нос. — Что ты здесь делаешь?! Иди отсюда!

Обиженно мявкнув, Хвостатая в отместку прошлась у меня по животу, ноге, подолу платья и, наконец, спрыгнула на пол. Я охнула и открыла глаза. Вот тут-то до меня дошло, что, вроде как, не сплю, и значит, Хвостатой здесь быть не должно.

В комнате было темно. Кряхтя села на постели и вздрогнула, когда услышала шорох. На меня с высоты крышки сундука глянули светящиеся фиолетовые глаза.

— Мрр-мя, — приветствовала меня Хвостатая.

— Этого не может быть! — подалась я вперед, но темная только моргнула.

Замерев, чтобы не спугнуть ее, повернула голову, чтобы убедиться, что ставни закрыты. Странно. Я же просила Гарри не закрывать их.

— Мя, — издала Хвостатая, после чего последовал звук приземления кошачьей тушки на пол.

— Кися, ты куда? — последовала я ее примеру, разве что не спрыгнула.

— Мя-аа, — ответила Хвостатая и громко поскребла когтями дверь.

— Ты хочешь выйти?

Я сделала пару шагов, чувствуя холод деревянного пола. Обуться бы, но, во-первых, ничего не видно, во-вторых, лучше померзну чуток, чем еще раз надену жуткие башмаки на босую ногу.

— Мя-аа, — снова поскреблась Хвостатая и, не мигая, уставились на меня.

— Ты хочешь, чтобы я тебя выпустила?

— Мя, — ответила Хвостатая.

Фиолетовые глаза моргнули и начали растворяться в темноте.

— Стой! Подожди! — ахнула я и подбежала к двери, но кошки там не было. — Кися?

Неужели у меня поехала крыша? "А я сошла с ума, а я сошла с ума!... Какая досада." — пропела Фрекен Бок в моей голове, голосом знаменитой актрисы Фаины Раневской. Н-да, что-то поздновато я это поняла. Но только решила вернуться в постель и поспать до утра, как с той стороны раздалось недовольное "Мя?!" и скребущий звук когтей по двери. Что за...?! Это не сон? Хвостатая здесь и она зовет меня?

— Ты хочешь, чтобы я вышла?

Я толкнула дверь и выглянула наружу. Хвостатой за дверью не было. Зато я услышала какую-то возню и женский голос, настойчиво требующий кого-то войти внутрь.

— Иди, иди тебе говорю. Куда полез? Тьма! Вот же упрямая скотина!

Застыв на месте, я прислушалась.

— Ви-и! Ви-и! — заголосил поросенок.

— Что б тебя! — разозлилась незнакомка.

Но поросёнок не сдавался.

— Ви-и! Ви-и! — визжал он, от чего у меня зазвенело в ушах.

Внезапно незваная гостья вскричала:

— Стой! Не смей убегать! Там опасно! — и шум возобновился.

Пользуясь тем, что незнакомка занята отловом шустрого поросенка, я подошла к лестнице, чтобы посмотреть на нее. В черном выцветшем плаще-балахоне с глубоким капюшоном, растрёпанными медно-рыжими волосами и бледной кожей, гостья напоминала классическую ведьму, в которую наряжаются девочки-подростки на Хэллоуин, но ни остроконечной шляпы, ни метлы, ни крючковатого носа у незнакомки не было — обычная женщина, не старая, но и не молодая, лет сорока-сорока пяти. Если, конечно, не окажется, что она представительница темных, тогда только Тьма знает, сколько ей лет на самом деле.

— Кто вы? — спросила я тихо.

Несмотря на поросячий визг, женщина меня услышала и застыла в дверях, держа на руках яростно вырывающегося кабанчика. Подняв голову, она посмотрела на меня, и на лице ее промелькнуло недоумение, затем злость, а внимательнее присмотревшись, снисходительная жалость. Меня перекосило. Не нужна мне твоя жалость!

— Кто вы? — громче потребовала я. — Что вы здесь делаете? Где Гарри?

Упоминание хозяина дома заставило незнакомку засуетиться. Она с силой кинула кабанчика вглубь помещения, не заботясь о том, как он приземлится, ногой сдвинула кучу тряпья лежащую у порога, развернулась, и уже собралась уходить, но мой оклик ее остановил.

— Подождите! Кто вы?

Ну, да, так она мне и ответила. Огладив с одной стороны свои рыжие лохмы, незнакомка сердито взглянула исподлобья и холодно обронила:

— Тебе здесь не место.

И, не дожидаясь очередного вопроса, на который не собиралась отвечать, вышла, плотно закрыв за собой дверь.

— Н-да, вот и поговорили, — буркнула я и начала медленный спуск с ненавистной лестницы.

В очередной раз две нижние ступени отняли у меня последние силы, и я села на них, чтобы переждать головокружение и резь в пояснице.

— Ви?

— Хрюня? — протянула я к нему руку, но свин отскочил назад. — Хорошо, хорошо, — убрала я руку, чтобы не нервировать его. — Не трогаю я тебя. Видишь. Не трогаю.

Поросенок настороженно повел коричневым пяточком. Я замерла. Тогда кабанчик уверенно потопал в мою сторону снова таранить ноги. Сдались ему мои ноги!

— Хрюня! — возмутилась я, спихивая грязнущие копытца с босых ног, когда поросенок, словно собака, встав на задние ножки, попытался забраться мне на колени. — Уши откручу!

Прозвучало не слишком грозно, поэтому Хрюня продолжил подпрыгивать, и упорства ему было не занимать. Меня это не устроило, так как поросенок успел где-то извозиться, и теперь щеголял короткими земляными штанишками. Удар об пол частично стряхнул с него налипшую грязь, но чище он от этого не стал.

— Холодец сделаю! — предупредила я неугомонную скотину и проглотила вмиг набежавшую слюну.

Что-то я проголодалась. Интересно, каша там еще осталась?

— Ви-ик, — споткнулся кабанчик.

Я криво усмехнулась и, цепляясь за стену, встала. Отпихнув поросенка, на негнущихся ногах добралась до очага. Хрюня последовал за мной.

— Что, Свинтус, тоже жрать охота?

Свинтус не ответил.

Приподняв крышку, заглянула в котелок. Увидев то, что в нем осталось, издала долгий протяжный вздох. Если сверху каша получилась отменной, и мы уплетали её с мужчинами за обе щеки, то снизу основательно подгорела.

— Радуйся, Хрюня, — обратилась я к притихшему кабанчику, — в отличие от меня, у тебя есть что поесть.

Взяв корытце и длинную ложку, тщательно соскребла кашу со стенок котелка. Получилось внушительно. Н-да, по местным меркам я не лучшая стряпуха: готовлю вкусно, но расточительно. Ума не приложу, чем нас теперь кормить?

— Надеюсь, тебе понравится, — вздохнула я и поставила корытце перед нетерпеливо пританцовывающим кабанчиком.

Понаблюдав за азартно чавкающим поросенком, решила заглянуть в погреб — вдруг вчера плохо посмотрела! Покопавшись в поленнице, отобрала самые маленькие и сухие поленья. Разворошив пылающие угли, положила в них сразу парочку — так и света больше и теплее. Но только я подползла к коврику, в помещение ворвался сырой воздух с улицы, входная дверь хлопнула и на пороге возникла всё та же незнакомка, только несколько запыхавшаяся и с мешком в руках.

— Свинью держи, — бросила она мне, уверенной походкой прошествовав к столу.

Я перевела вопросительный взгляд с женщины на дрыхнущего Хрюню. Поросёнок снова спал в обнимку со своим корытом. Надо же, как быстро разморило! Неужели зелье? Вряд ли. Эдвард ел вместе с нами и к котелку не подходил. Притомился? Возможно. То-то он на ручки лез, а я не взяла.

Проследив за моим взглядом, незнакомка раздраженно фыркнула:

— Вот свинья — пузо набил и спать. Все они такие.

Я озадаченно приподняла брови. О чём это она? Вроде все домашние свиньи такие, или она в контексте, что "все мужики свиньи"? Похоже, что да, и судя по взглядам, которые она на меня бросает, ей безумно хочется выговориться, но я не знаю, что ответить.

Гостья сощурилась. В свете яркого пламени удалось рассмотреть цвет ее глаз — зеленый. Кто бы сомневался. Не дождавшись ответа, незнакомка обиженно проворчала:

— Только что ты была разговорчивее, — и, положив мешок на стол, пояснила: — Еда.

— Спасибо.

Я сделала слишком резкий поворот, охнула и, облокотившись на стол, неуклюже села на скамью.

— Что с тобой? — насторожилась незнакомка.

— Спина, — на выдохе ответила я.

Женщина обошла меня по короткой дуге и бесцеремонно оттянула ворот нижней рубахи. Я возмутилась:

— Что вы себе?...

От увиденного рука женщины дрогнула и ворот натянулся. Стало не до возмущений. Я с трудом протиснула пальцы между шей и душащим меня краем воротника.

— Отпустите! — потребовала я, дернув ворот на себя.

С секундной заминкой незнакомка всё же отпустила ворот.

— Кто это сделал? — спросила она вроде бы тихо и спокойно, но, на самом деле, голос ее звенел от ярости.

— Что? — уточнила я, стараясь не шевелиться, так как за спиной происходило что-то жуткое. Я ощутила холод, почти такой же, как и в присутствии Темного, однако, если холод Темного незаметно окутывал, слизывая тепло, как любимое лакомство, этот действовал грубо и был похож на терку, соскребающую тепло вместе с кожей. Босые ноги усугубили ситуацию — холод добрался до них, и я начала околевать.

— Кто... это... сделал? — наклоняясь и чеканя каждое слово, повторила она. — Скажи мне, и он будет мучиться в сотни раз сильнее, чем ты сейчас. Назови его имя.

"Её", — подумала я, но вслух уверенно заявила:

— Нет. Это недоразумение. Никто не виноват.

— А если подумать? — ледяные руки легли мне на плечи.

"А если подумать, — мрачная улыбка появилась на моих губах. — Я сама хочу с ней разобраться. Сама! Шаманка поплатится за то, что сделала. Вот только выберусь отсюда и...". Стоп. Я тряхнула головой. Не помогло. Словно черная дымка встала у меня перед глазами и мрачные, жестокие мысли лезли в голову одна за другой. Что происходит? Это не мои мысли! Точнее не совсем мои.

— Что молчишь?

— Думаю.

Ага, как же, думаю я. Кто-то, не будем показывать пальцем, заставляет меня думать в нужном ей направлении. Меня передернуло от мысли, чтобы я сделала, будь шаманка здесь сейчас и будь у меня силы как в Ристане или Лиене. Нет, так не годится. Надо сосредоточиться, надо выкинуть негатив из сердца. Но легче сказать, чем сделать, когда перед мысленным взором встают изуродованное лицо и тело. Сознание зацепилось за эту мысль и выдало эпизод из недавнего прошлого, где я, как картина Пабло Пикассо, перекошенная в разные стороны из-за сжавшегося морока, ужасаюсь собственному виду, а Роди с серьёзной миной утверждает, что красивые женщины не в его вкусе. Я невольно улыбнулась. Холод за спиной стал злее, и незнакомка заторопила:

— Думай-думай. Тот, кто сделал это с тобой, не должен остаться безнаказанным. Скажи мне его имя, и я помогу тебе. Я знаю способ.

Ее слова напомнили мне, что там, в Волчьей насыпи, Роди сам просил меня принять его помощь. И точно! Тёмный Лик рассказывал, что любая помощь темного должна быть оплачена, а я не просила, но нуждалась в ней, поэтому они с Ликом сами захотели помочь мне, и я верю им. Всем трем. Чтобы они не попросили взамен — я справлюсь, потому что они не видят во мне инструмент, они видят во мне личность и, возможно, женщину. Я, по крайней мере, на это надеюсь. Поэтому я не верю Эду, поэтому мне не нужна сомнительная помощь незнакомки — это ей нужна моя помощь. Ей, а не мне!

— Нет, — уверенно заявила я. — Мне не нужна ваша помощь. То, что со мной произошло — случайность. Меня выкинуло из портала на дерево. Я упала. Вот и вся история.

— Ты..., — противно проскрежетала она. — Ты курица безмозглая! Кто в это поверит?!

Незнакомка обошла меня и взглянула двумя черными омутами, в которые превратились ее глаза, но, убедившись, что я не вру — Тьме, как я уже поняла, врать бесполезно — с досадой поморщилась.

— Ты на самом деле...?

Я кивнула, стараясь смотреть чуть в сторону.

— Да.

Женщина горько рассмеялась, но смех резко оборвался. Незнакомка с силой потерла виски. Тьма в ее глазах уходила медленно, нехотя, зло. Она не добилась того, чего хотела, и от того бесилась — это причиняло женщине боль. Я подождала, пока глаза женщины не обретут свой естественный цвет и ненавязчиво поинтересовалась:

— С вами всё в порядке?

Незнакомка смерила меня уничижительным взглядом.

— Похоже?!

— Нет, но...

— Тогда не задавай глупых вопросов.

"Какие мы гордые", — мысленно усмехнулась я, но видимо, это отразилось у меня на лице, так как незнакомка мгновенно вспылила.

— Чего уставилась?! — встала она в гневную позу, скрестив руки под грудью. — Да, мне плохо. Из-за тебя, между прочим. Могла бы принять мою помощь.

— Зачем? — приподняла я брови, отодвигаясь от нее. — Мне она не нужна.

О, да, я удостоилась очередной порции презрения.

— Ты в отражении себя видела?

— Видела, — кисло улыбнулась я.

Женщина нахмурилась.

— Твое лицо изуродовано.

— Я знаю.

— И тело.

— Само собой. Я же упала.

— С дерева?!

Жалобно заломив брови, женщина уставилась на меня, словно надеясь, что я передумаю, и моё уверенное, почти весёлое "да" вывело ее из себя. Подняв руки со скрюченными пальцами вверх, незваная гостья издала возмущенный возглас, после чего плюнула, развернулась и скорым шагом направилась к двери.

— Свинью накорми! — крикнула она у порога и громко хлопнула дверью.

— Куда я денусь, — буркнула я и громко чихнула.

Твою же Тьму! Только простуды мне не хватало для общего счастья! Пододвинувшись к очагу, вытянула вперед окоченевшие ноги, чтобы хоть таким образом согреться. Была бы возможность, села бы на пол, но очень сомневаюсь, что потом поднимусь. Когда внутренний холод отступил, и перестало трясти, вставать расхотелось. Потянуло закрыть глаза и вздремнуть прямо здесь на неудобной скамье у горящего очага.

— Надо встать, — убеждала я себя. — Давай. Кроме тебя никто еду не подогреет. Давай. Это то малое, что ты можешь сделать для Гарри. Вставай. На счет: три.

Три. Откинулась назад, чтобы опереться спиной на стол, оттолкнулась от скамейки и вот стою, мысленно матерясь от боли. Подождала, пока боль станет терпимее, но вместо того, чтобы посмотреть, чем нас собираются кормить, зачем-то поползла к входной двери. Зачем, сказать затрудняюсь, так как задвинуть железный засов, значит не впустить хозяина в дом, который снова где-то бродит. Вон и одежда его лежит у порога. Ерунда какая-то. Он, что, голышом ночью по лесу бегает? Или оборачивается? Когтей я у него не замечала, ох, надеюсь, Гарри не оборотень.

У порога к желанию выйти из дома, — странному, во всех смыслах, так как не понятно, зачем покидать дом в непроглядную ночь, к тому же босиком — добавилось еще одно: снять сумку с вешалки и внимательно рассмотреть подарок хозяина гостиницы, и оно показалось мне гораздо заманчивее. Сняв сумку, как и в прошлый раз, я вернулась к стулу. Проходя мимо Хрюни, легонько потрогав его ногой (ага, тепленький), удостоверилась, что кабанчик крепко спит. Сдвинув мешок, разложила свои вещи: кресало, стакан, емкости для улик, лоскутки ткани...

— Где же?! — забеспокоилась я, обыскивая дно сумки, но нащупав тяжёлый комок бумаги облегченно выдохнула: — Фу-уф. Нашла.

Я развернула невзрачную обертку, и на ладони остался лежать массивный серебряный перстень с тёмно-красным, похожим на рубин, прямоугольным камнем с выгравированной на нём головой дракона. Занятно. С виду выглядит дорого. По-настоящему дорого. Конечно не наша современная огранка и шлифовка, но чувствуется, что перстень делался на заказ лицу родовитому и влиятельному, так как здесь подобные украшения имеют право носить только представители высшей знати, все остальные довольствуются украшениями попроще. Золотые украшения носят по праздникам, а серебряные на каждый день, подобные же перстни не снимаются вовсе. Хотя, пожалуй, я преувеличиваю — их всё же снимают, тем не менее, носят такие перстни главы семей, а если и дают поносить родственнику или доверенному лицу, то исключительно по важному, чаще тайному, поручению.

Признаюсь, как и любой девушке, мне не чуждо желание примерить приглянувшееся украшение. Повертев кольцо так и этак, я без задней мысли надела его на средний палец правой руки, чтобы зафиксировать между указательным и безымянным.

В глазах потемнело. Пол ушел у меня из-под ног, и я испугалась, что упаду, но меня грубо вышвырнуло из реальности, прямо как прошлой ночью, однако оклемалась я не в постели, а в драконьем кабинете, где за столом восседал красавец-брюнет — отец Безликого. На моё появление он никак не отреагировал, и в следующее мгновение я поняла почему.

— Ты звал? — в кабинет ворвался такой же темноволосый, как и отец, но нескладный молодой человек в серой, заляпанной в чём-то зеленом рубашке с завязками, чёрных штанах и мягких домашних полусапожках. — Наш разговор не может подождать до утра? Я почти закончил...

Ему не дал договорить тихий, но властный приказ:

— Успокойся и сядь.

Когда молодой человек едва не прошёл сквозь меня, я поняла, что вижу проекцию событий из прошлого, поэтому подвинулась, и встала так, чтобы видеть их обоих. Парень сел, и мужчина протянул ему перстень — тот самый, что необычным образом оказался у меня.

— Прими. Теперь он твой.

Молодой человек вздрогнул и посмотрел на отца испуганно, я же с интересом взглянула на паренька: лицо узкое, породистое, щеки впалые, глаза огромные — черные, а под глазами синяки, как от недосыпа.

— Отец, что происходит?

Брюнет побарабанил пальцами по столешнице. Сейчас он не выглядел ни сексуально, ни развязано. За столом сидел умный, серьезный и уверенный в себе человек. Сердце в груди дрогнуло. Тьма! Я же не каменная!

— Ничего хорошего, сын.

— Что-то с мамой? — заёрзал паренек на кресле.

Мужчина замялся и отвел взгляд, но я успела заметить, как его глаза потемнели. Он тревожился.

— Отец, не молчи, — разнервничался парень и повторил вопрос: — Что-то с мамой?

Тяжело вздохнув, мужчина признался.

— Сазанна впала в спячку.

"Сазанна? — навострила я уши. — Где-то я уже слышала это имя".

— Что-о?!

Парень вытянулся в кресле, и стал выглядеть еще нелепее. Некрасивый, худой, непропорциональный, полная противоположность красавцу-отцу. Как же так получилось?

— Ты не ослышался, сын. Твоя мать впала в спячку, и я не могу ее добудиться.

— Но если она не проснется...

— Верно — границы королевства падут.

Парень откинулся на спинку кресла и сжал пальцами виски.

— Как это могло произойти?

— Я ещё не знаю как, но знаю, кто этому поспособствовал.

— Дядя, — догадался молодой человек.

Мужчина кивнул.

— Да. Вилдан рвётся к власти.

— Но Тьма выбрала тебя!

— Выбрала, — кивнул мужчина, — но Вилдан никогда не желал с этим мириться.

Парень нахмурился и поджал губы.

— Почему именно сейчас?

— Думаю, пока Кати росла, Вилдан выжидал.

— Но разве дядя не понимает, если хранительница не проснется, наша врожденная магия иссякнет? Мы будем обязаны платить Тьме абсолютно за всё.

— Это понимаем мы: я, ты, твой брат и сестра, но не Вилдан. Он родился слабым. У него никогда не было силы воли обуздать Тьму.

— Но если это так, спроси ее...

— Я спрашивал.

— И? — парень выпрямился, и в его напряжённой позе было море нетерпения. — Не томи, отец. Что она сказала?

Мужчина покачал головой.

— Она не станет вмешиваться.

Парень резко спал с лица.

— Что же нам делать?

— Готовиться.

— К чему?

— К худшему. Возьми перстень.

Брюнет снова протянул сыну кольцо. Парень побледнел.

— Отец, я не могу его принять.

— Придётся.

— Но почему я?! — воскликнул парень и, вскочив с кресла начал мерить отцовский кабинет быстрыми шагами. — Почему ты не отдашь его Тео? Он старше. Он сильнее. Он твой наследник! Не я.

На долю секунды в синих глазах пронеслась буря, в которой смешались: любовь, нежность, страдание и мука. Мужчина смотрела на нескладного подростка и, словно пытался запомнить его таким: неопрятным, взъерошенным и напуганным ребенком. Словно желая растянуть время — еще чуть-чуть, еще немного, но в следующую секунду его глаза заполнила Тьма, лицо превратилось в бесстрастную маску, и он отрешенно заговорил:

— Потому, что у тебя Вилдан будет искать в последнюю очередь.

Парень застыл, повернулся к отцу и задумчиво произнес:

— Я не подумал об этом. Хорошо, я возьму его, — Он подошёл к столу и взял у отца перстень. — Но только на хранение. Я свободен?

— Да, можешь идти, — однако прежде, чем парень ушел, отец окликнул его. — И, Род...

— Да, отец? — парень затормозил и обернулся.

— Я позже зайду к тебе. Посмотрю, что у тебя получилось.

— Конечно, — удивился парень, — заходи. Я буду рад.

Оставшись в одиночестве, мужчина позволил себя скинуть маску величественной отрешенности, закрыть глаза и откинулся на спинку кресла.

— Сазанна, милая, я сделал всё, как ты хотела. Если хотя бы часть того, что ты мне рассказала, сбудется, нашему сыну понадобится вся его сила. Знаю, кольцо не признает его, но в этом есть и его вина. Будем надеяться, они найдут общий язык, или найдется тот, кто им поможет, — и с тихой безысходностью от которой у меня заныло в груди: — Тьма, за что ты так с нами?

В глазах ненадолго потемнело, и последовал следующий эпизод. Я оказалась в чьём-то подвале. Тусклый свет керосиновых ламп освещает пространство, где нарисована пентаграмма. В пентаграмме стойка с зеркалом. Рискну предположить, что это одно из зеркал Безликого. Но какое именно?

Не успела подойти и посмотреть, как сверху раздался грохот входной двери, скрежет проворачиваемого в замке ключа, и вниз по лестнице сбежал мужчина в тёплой верхней одежде. Он так торопился, что скидывал её прямо на ходу — пальто оставил на поручнях сверху, шапку на деревянном вензеле внизу. Там он задержался. Низко опустив голову, отчего темные волосы закрыли ему лицо, он потопал ногами, стряхивая снег с высоких сапог на меху, и сразу направился к зеркалу.

— И-и? Что у нас получилось? — вошел он в круг света, ладонью убирая волосы с отдаленно знакомого лица, но приметив что-то на полу, остановился. — Это еще что такое?

Опустившись на одно колено, мужчина провел рукой над краем пентаграммы и та засветилась. Стали видны три стёртые линии с его стороны: часть внешней границы и значительная часть вершины луча. Нахмурив брови, мужчина посмотрел в зеркало, в нём отразилось его узкое лицо, поджатые губы и черные, словно бездна, глаза. Я мысленно сравнила его с пареньком из первого видения — мальчик возмужал, раздался в плечах, окреп, обзавелся надменной миной, но остался всё таким же худым и несуразным, словно само время оттягивало момент его взросления.

Пока он с горькой усмешкой отвлекся на восстановление целостности рисунка, я взглянула в зеркало и на долю секунды узрела знакомые черты. Появившийся на той стороне отец Безликого, а правильнее сказать, Бальфар, принявший его облик, победно улыбнулся. Ну и ну. То самое дьявольское зеркало. Значит мужчина и парень...

Я обошла зеркало, чтобы видеть не отражение, а самого Безликого. Хотя, какой он теперь безликий? Вот он какой: темноволосый, долговязый, худой, на лицо не скажу, что красивый, но порода чувствуется. По крайней мере, в Лиене времен Лаиры он был именно таким.

Неожиданно молодой мужчина посмотрел прямо на меня. Я вздрогнула, таким болезненно-злым было его лицо, и с облегчением выдохнула — показалось, — он смотрел в стену у меня за спиной. Сжав кулаки, мужчина глянул на отцовское кольцо, надетое на безымянный палец правой руки, затем повернул голову и уставился в зеркало.

— Хватит! — потребовал он. — Прекрати! Прекрати мне её показывать. Нет такой снежной королевы! Нет! Нет, не было и не будут! Хватит!

Я обошла пентаграмму, чтобы посмотреть в зеркало, но, увы, успела зацепить только исчезающее белое облако, очертаниями напоминающее женскую фигуру в длинном платье.

— Достало! — громко над моим ухом сказал Безликий, от чего я испуганно пискнула — не ожидала, что он так быстро встанет.

Мужчина взмахнул руками, и пентаграмма засветилась ярче.

— Продолжим, — сказал он и на этом незримый рассказчик решил опустить занавес.

Но прежде чем в глазах потемнело, я еще увидела, как открывается дверь и на пороге застывает этакий щупленький мальчик-одуванчик в белом полушубке, который звонким голосом интересуется:

— Род, ты не занят?

Ответ я не услышала, так как перенеслась в гостиную двухэтажного дома. Судя по интерьеру и газовым лампам, Лиен мы не покинули. Постояв на месте, я прогулялась по помещению. Длинный стеллаж с книгами упирался в стену с окнами. Окна выходили на прогулочную дорожку. Стену напротив занимал камин, пара полок и доска с приколотым к ней листком бумаги. На первый взгляд обычный белый лист, но присмотревшись, увидела, как на нем проступают бледно-жёлтые линии очередной пентаграммы. С ее появлением комната преобразилась. Нет, ничего ужасающе-мрачного в ней не появилось. В камине затанцевал полупрозрачный зелёный огонь, на полках книги превратились в разнокалиберные склянки и колбы, а на полу под ковром проявилась большая бурая пентаграмма, вписанная в прямоугольник всей гостиной. Как есть — дом алхимика.

Я с подозрением покосилась на бурые линии. Надеюсь это не кровь. Надежды, конечно, мало, но хотя бы она не принадлежала человеку.

Заслышав голоса, я выглянула в прихожую, куда выходили распахнутые двери. На лестничной площадке, выше этажом, стояли двое, — мужчина и женщина, — они громко спорили, но прислушавшись, я поняла, что на повышенных тонах говорит только женщина в теплом темно-синем платье с широкой юбкой, а мужчина в белой рубахе и серых брюках спокойно ей отвечает.

— Почему? Почему, нет, Ханц?! Нам же хорошо вместе?!

— Хорошо, — кивнул мужчина и добавил: — В постели. Но жениться... На тебе?! Уволь. Я с самого начала говорил: услуга за услугу. Мне нужен был призыв духа, тебе твои новые силы. Всё честно.

Но женщина его не слушала, она вздернула подбородок и заявила:

— Я пойду на охоту, Ханц. Я пойду вместе с ведьмами.

— Юран, Юран, — тяжело вздохнул мужчина и сокрушенно покачал головой. — Чего ты добиваешься? Пойми, сильнее ты не станешь. Не так.

Юран? Это Юран? Я прищурилась. Не разукрашенная морщинами старуха, а еще молодая девушка? Шаманка показалась мне весьма привлекательной: тоже овальное лицо, аккуратный нос и маленький подбородок, но ни обвисшей кожи, ни морщин, ни пигментных пятен — красивое молодое лицо, только губы тонкие, или мне не видно и она их поджимает. Платиновая блондинка, причём натуральная.

Она протянула руки к мужчине.

— Я люблю тебя, Ханц! Неужели ты не понимаешь?! Я люблю тебя!

— Нет, — отшатнулся он от нее.

— Люблю! — притопнула она ногой. — И ты будешь моим, слышишь!

Выражение лица мужчины стало брезгливым. Кстати он тоже был блондином.

— Зачем? Юран, спроси себя, зачем я тебе нужен? Когда я нашёл тебя, ты боялась всех: темных, светлых, духов. Я научил тебя не бояться. Я дал тебе силу. И что ты теперь делаешь? Сидишь и ждёшь, что станешь сильнее? Или ты думаешь, что став моей женой, ты возвысишься над остальными?

— Ханц...

Шаманка подалась вперёд, но мужчина снова отстранился.

— Помолчи. Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. То, что между нами было — сделка. И, да, мне понравилось быть с тобой, но я взял то, что хотел, а ты получила то, что хотела ты. Между нами никогда не было любви.

— Неправда! — воскликнула девушка и попыталась обнять мужчину. — Я люблю тебя! Я буду бороться! Я пойду на охоту.

— Иди, — разозлился блондин, отталкивая ее от себя. — Охоться. Давай! Я рассчитывал на твоё благоразумие, а ты... Ты даже не слушаешь меня.

— Я люблю тебя!

— Не меня, Юран, — себя. Ты... ты такая же, как и все остальные. Иди, охоться. Только потом не жалуйся, что из тебя выпили все силы. Ты понятия не имеешь на кого собралась охотиться. Пойми, тебе больше нечего нам дать: ни мне, ни ему. Мы тебе не по зубам, Юран. Уходи.

— Ханц.

— Уходи, и не возвращайся. Я сделал для тебя всё, что мог.

— Ты! Ты! — задыхаясь, почти закричала она. — Ты всё равно будешь моим!

— Посмотрим, — холодно ответил блондин и захлопнул дверь, оставив Юран на лестничной площадке. Даже не проводил. Но, думаю, после этого ему было бы хуже.

Вся в слезах, шаманка сбежала по лестнице, но у самого порога остановилась.

— Ты всё равно будешь моим, Ханц. Я найду способ. Клянусь!

И ее взгляд мне не понравился, он был таким же злым и решительным, как тогда, когда она просила Валекеа убить меня. Дверь со звоном захлопнулась. Юран ушла, и дышать стало легче.

Подождав, не спустится ли хозяин, я поднялась наверх. Лестница вела и дальше — на чердак, но меня интересовала именно спальня, или комната, или то и другое, что находилось именно за дверью, за которой скрылся хозяин. Но, как ни странно, дверь оказалась заперта. Там, с той стороны раздавались шаги и приглушенная ругань, а я только и могла, что стоять и слушать.

— Тьма! Давно надо было от нее избавиться. Охотиться она собралась! Нашла чем удивить! Да, на нас столько раз охотились, что всех с ходу и не вспомнишь! Любит она, как же, знали мы таких любящих — пачками бегали, пока не узнавали, что я младший. Тьма! — возмущался он сердитым ненадолго становившимся хриплым голосом, словно он там прикладывался к бутылке. Психанул мужик. Задела она его. Болезненно задела. Вон как бегает по комнате. Я попыталась заглянуть в замочную скважину, но увидела только стену и окно напротив. Шаги затихли, и блондин попросил кого-то: — Покажи мне ее.

Я чуть шею не свернула, пытаясь увидеть, что твориться за дверью. Это садизм какой-то! Почему я не могу войти? Я же только одним глазком! Бли-ин! Я так от любопытства лопну!

— Не ЭТУ! — закричал блондин. — Проклятье! Покажи мне ЕЁ! Неужели настолько трудно хотя бы раз сделать так, как я тебя прошу?! Мне это нужно. Она всё, что у меня осталось. Всё... и ничего. Покажи мне. Прошу тебя.

Надо же! Кто бы ОНА ни была, для него она очень важна, болезненно важна, словно последний лучик надежды. Мне даже стало жалко блондина, столько тоски и боли прозвучало в его последней просьбе.

— Ты..., — иначе произнес он, и моё сердце сжалось, столько невообразимой нежности было в его голосе. — Прости меня.

Идиллию нарушил чей-то грубый голос.

— Любуешься?

— Валекеа, — раздраженно фыркнул блондин. — Явился.

— И тебе, тёмный, не хворать.

— Не твоими молитвами.

— Не моими, — согласился хранитель и сразу перешел к делу: — Ты сделал то, что я тебя просил?

— Как и договаривались: дом, приют, библиотека. Осталось закончить с архивом, сделать копию рамы и Сейду можно переносить, — сухо ответил алхимик.

— Хорошо. Я передам ей.

— Она могла бы и сама прийти.

— Могла бы, — проворчал Валко, видимо, сам был не в восторге быть на посылках, но приказ Снежной королевы, пусть и бывшей, для него закон. Хорошо, что Хранитель теперь свободен.

Громко звякнула бутылка.

— Но ей легче продолжать винить во всём меня, — голос Ханца изменился, в нем начали появляться раздражающе-высокомерные интонации Безликого. Тень отступала, — думаю, это была именно она, а не морок, — и молодой эмоциональный мужчина, искренне возмущенный поведение своей любовницы, каким он был с Юран, превратился в бесстрастного и циничного алхимика. Единственное, что не вписывалось в этот образ — нежность, которую он позволил себе наедине с собой и образом любимой. Кто же она?

Хранитель что-то прорычал, но я не поняла ни слова.

— Твой Йохан задаёт слишком много вопросов, — снова заговорил Безликий.

— Когда ты покинешь Лиен, кому-то придется обновлять твои ловушки. Йохан не глуп. Он будет молчать. К тому же, он не подозревает, кто ты на самом деле.

— Неужели?! Его интерес к трактатам о ведьмовских мороках наводит меня на другие мысли.

— Пусть, — отмахнулся Валко. — Вся информация о тенях и алхимиках хранится в замке. Он ничего не найдёт. Никто не узнает о твоей причастности.

— Смотря к чему, — беззлобно усмехнулся Безликий.

— Скажи, темный, ты же не из-за нашей просьбы вернулся в Лиен? Ты хотел посмотреть на дочку Лаиры?

— Я этого не скрывал, — ответил Безликий и в комнате опять что-то звякнуло.

— Похожа? — ехидно поинтересовался Валко.

— На Эмиля да, на Лаиру не очень, — ответил Лик, но что-то в его голосе подсказало мне, что это не то, о чём его спрашивал Хранитель.

— Ты знаешь о ком я, — гортанно произнес Валко, выражая тем своё недовольство. — Сейда рассказала мне...

— Она понятия не имеет!... — неожиданно вспылил Лик, но быстро успокоился. — Сейда ничего не знает.... Я ничего ей не рассказывал.

— Нет, — согласился хранитель. — Но, королевы давно заметили, что ты кого-то ищешь среди них. Сейчас. Это была она?

Безликий замолчал. Достаточно надолго, чтобы забеспокоится: там ли он ещё.

— Да, — наконец, ответил Безликий. — Это была она.

Валко подумал, после чего сказал:

— Я дам тебе три ответа, — и уточнил: — По своему выбору.

Лик промолчал, но, видимо, приподнял бровь или вопросительно посмотрел на Валко.

— Это моя плата за твою помощь, — пояснил Валекеа. — Согласен?

— Как понимать: по твоему выбору?

Меня тоже заинтересовало, как Валко себе это представляет?

Валко подумал, после чего сказал:

— Я один из самых старших Хранителей, мальчик. Тебе ли не знать, что это значит. Ты с самого начала приехал в Лиен, чтобы найти её. Ты искал её среди королев тогда, и ищешь её сейчас, но такой королевы среди них нет, и никогда не было.

— Ты уверен?

Валко издал громкий рычащий звук.

— Смеешь сомневаться?

— Нет, — сдал назад Безликий.

— Такой Снежной королевы нет, и не будет. Та, которую ты ищешь, еще жива. Если, конечно, понимаешь, о чём я? Но все снежные отрекаются от своей жизни. Во время ритуала они становятся сосудами... но, кому я говорю, ты и сам об этом знаешь.

— Да, мне удалось разузнать кое-что, — не стал отрицать Безликий. — Но дочь Лаиры другая.

— Другая, — согласно рыкнул Валекеа. — Но не твоя. Твоя Снежная королева по силе и могуществу сравнится разве что со Старшей, а это невозможно.

— Почему же? Лаире это почти удалось, — не мог не упомянуть о ней Безликий.

— Лаира была Снежной, Род, — перебил Валекеа. — Она поглощала способности своих сестер, но даже тогда она не сравнялась со Старшей. Сила не подчинялась ей.

— А если...

— Это невозможно! — рассердился хранитель. — Пойми, Род, чтобы появилась твоя королева нужно собрать силу всех сестер, и заключить ее в теле одной женщины. Ты же понимаешь — это невозможно.

— Но если чисто теоритически..., — надавил Безликий на хранителя.

Валекеа тяжело вздохнул, подумал, после чего весело хмыкнул:

— Как говорила твоя мать: чисто теоритически, возможно всё. Если найдется такая сумасшедшая, готовая рискнуть своей жизнью ради Силы, то да. Но есть загвоздка: как сделать так, чтобы твою девочку не разорвало на части сразу после вливания всех Сил сразу?

— Пустые резервы, — не задумываясь, ответил Безликий. — Ей нужно пустые резервы.

— Верно. К тому же не просто пустой резерв, а большой пустой резерв. Значит, простой смертной твоя королева быть не может. Ведьма или магиня.

— Темная или светлая? — деловито уточнил Безликий.

— Не принципиально. Подойдет любая. Но тут вопрос: рискнёт ли она лишиться своего дара?

— Предположим.

— Хорошо, предположим, рискнет. Тогда тебе придётся тщательно подготовить ее. Растянуть резервы настолько, насколько это возможно.

Глава 5

Когда разговор закончился, дверь неожиданно открылась, но я осталась стоять снаружи. После всего услышанного меня охватило беспокойство, тревога, почти страх: а, что если?...

Я неуверенно вошла внутрь. За дверью оказалась просторная комната-кабинет с тремя окнами: два напротив и одно справа. Из мебели: два массивных шкафа, стол, секретер, напольные часы, овальное зеркало в полный рост и поблёкший от времени ковёр. Не густо. Дверь слева, скорей всего, ведёт в хозяйскую спальню, но самого Безликого там нет, — я это знаю, — он ушел через зеркало в тот же момент, как закончил разговор с Валекеа.

За окнами начали быстро сгущаться сумерки, и вот я стою в кромешно тьме. Кх-м. Кто-то торопится или так и надо? Скрежет в замочной скважине заставил меня обернуться. Воры? Вряд ли. Значит, кто-то из своих. Дверь медленно открылась. На пороге, освещенная бледным светом свечи, застыла Юран. Что она здесь забыла? Ночью, когда хозяина нет дома. Я посмотрела на то, что она зажала в правой руке и усмехнулась. Шпилька. Ну-ну. Что дальше?

А дальше начало происходить то, что происходит в подобных случаях, Юран начала бойко обыскивать комнату. Думаю, она точно знала, что хозяина не будет дома и в ближайшее время не предвидится. Я же с интересом наблюдала, как шаманка мечется от одного неприступного предмета мебели к другому и недоумевала — она на самом деле думала, что Лик не поставит защиту? То, что на нее еще никто не кинулся, не значит, что вламываться в дом алхимика безопасно. Пожалуй, даже я не рискну копаться в вещах Безликого. Но, возможно ли, что Лик знал, что Юран вернётся? Я мельком глянула в зеркало, через которое ушел алхимик, и заметила, как по контуру пробегают сиреневые искры. Точно знал.

Но Юран было не до размышлений, она упорно пыталась открыть один из шкафов. Шкаф не поддавался. Разозлившись, шаманка призвала нечто похожее на бледное облако, которое, судя по тому, как зафыркала девушка, попыталось вразумить её не совершать ошибки, к сожалению, безрезультатно. Смирившись, облако просочилось в шкаф. Послышалось неприятное шипение, после чего из всех щелей шкафа повалил густой чёрный дым, как при горении резины. Видимо и запах был такой же, так как шаманка, сморщив нос, отшатнулась, а вдохнув, надрывно закашляла. Девушка активно замахала руками, но дым проигнорировал попытки рассеять его и продолжил неспешно распространяться по комнате. Шаманка запоздало сообразила, что нужно не махать руками, а чем-нибудь прикрыть дыхательные пути, а лучше открыть окна и покинуть помещение пока дым не выветрится, но шаманка торопилась, поэтому ограничилась рукавом. Она потянула ручку и в этот раз дверца поддалась. Удивительно, но внутри шкафа дыма не было. Не испытывая дискомфорта от едкого дыма, я зашла со спины, чтобы заглянуть внутрь. На верхних полках мостились большие деревянные ящики, на нижних — одежда, на средних — книги. К ним-то Юран и потянулась. Полагая, что шаманка пришла за заклинанием, я пробежалась глазами по потрёпанным корешкам. Прочесть не прочла, но знакомые руны заметила. Однако я ошиблась, девушку интересовали не сами книги — она искала в них что-то иное, этим иным оказался тайник: книга со склеенными страницами и вырезанным нутром, куда Безликий поместил черную каменную шкатулку. Добравшись до нее, Юран достала из рукава тонкое лезвие, подковырнула им край с одной стороны и крышка без усилий откинулась назад. В шкатулке лежали кольца и амулеты. Юран долго копалась, но, наконец, выбрала одно.

— Подойдет, — кивнула она, повертев перстень в руках. — Я видела. Он часто его носил.

Я нахмурилась и машинально провела по руке, проверяя на месте ли перстень. На месте. Я узнала его по оправе и только по ней. Перстень, что взяла Юран, был слишком заношенным. Серебро почернело и обзавелось царапинами, камень поблек и местами скололся. Гравировка загрязнилась, стало трудно понять, что на нём изображено: толи расколотое надвое дерево, толи увядающий цветок — на драконью морду это походило смутно. Я бы не догадалась, если бы не видела это изображение дважды.

Юран взяла кольцо, и это было её ошибкой, самой серьёзной ошибкой в ее жизни. Знания начали появляться в моей голове, словно кто-то нашептал их мне на ухо. Охоту шаманке бы простили. Исконное право ведьм охотиться, даже если они возьмут с собой иную, пусть и смертную — это их право. Охотятся ведьмы по-своему честно, выбирают желанного темного и идут по его следу, а там как получится, но Юран решила действовать иначе, шаманка напросилась на охоту, чтобы в междумирье, где грань между мирами особенно тонка, призвать Темного и вызнать, как заставить нужного ей алхимика полюбить её. Кольцо ей было нужно, чтобы не ошибиться и наверняка пойти по следу тьмы Ханца, ведь чем ближе вещь к телу, тем легче искать её хозяина.

Только не шаманка выбрала перстень — это перстень выбрал Юран. Пора было преподать урок королевскому отпрыску, и перстень выбрал Юран, сама бы она никогда не призвала Темного — силёнок бы не хватило. В перстне же силы ещё оставались, хотя и не те, что были до создания двух зеркал и многоуровневой защиты в здании приюта и библиотеки. Сейчас кольцо ощущало себя опустошённым, но сильнее его тревожило то, что оно знало — всё сделанное им в Лиене никому добра не принесет и лучше покинуть непутёвого мальчишку здесь и сейчас, прежде чем принц снова призовёт к Силе и совершит очередную подростковую глупость.

Тем временем, ничего неподозревающая Юран завернула перстень в лоскут чёрной ткани и спрятала его у себя в сумочке. Она закрыла дверцу шкафа, подошла к окну и открыла его настежь, после чего поспешила покинуть помещение. Я последовала за ней, но невидимый рассказчик решил поставить троеточие и погрузил сцену во тьму. Я даже расстроилась. Неужели я не увижу ни этой таинственной охоты, ни встречи Юран с Тёмным? Вдруг он сказал что-то важное, что-то, что поможет Лику вспомнить, кто он.

Тут же пришел вопрос из ниоткуда: я, на самом деле, хочу знать, как привязать к себе алхимик, как подчинить его тьму и заставить полюбить себя, вопреки его желанию? Действительно ли я хочу знать это? Я подумала. Потом подумала еще раз и решила что, нет, такие знания слишком опасны, и лучше мне остаться в неведении, чем своим любопытством навредить Лику. Удовлетворённый моим ответом, невидимый рассказчик продолжил: тьма отступила, и я оказалась на кухне в гостинице господина Перссона. Мужчина сидел за столом и напряженно всматривался в лицо Молли, которая сидела напротив него и выглядела вроде бы так же, но меня насторожила ее небрежно-властная поза и отсутствующее выражение лица, словно ей давно и глубоко безразлично, что происходит вокруг нее. Совсем на нее не похоже.

— Время возвращать долг, — заговорила она ровным голосом.

Господин Перссон заерзал на скамье. Чувствовалось, что ему неуютно. Взгляд бегал, и мужчина не решался посмотреть Молли в глаза.

— Если они об этом узнают...

— Знают, — так же безэмоционально сказала она. — Ты отказался от служения Светлому. Ты просил свободы, и я дала тебе её. Время возвращать долг.

— Я не отказываюсь, — Перссон тяжело вздохнул и, поставив локти на стол, сцепил пальцы в замок. — И не жалуюсь. Я не уверен, что смогу быть полезен... сейчас, когда у меня нет Силы Светлого...

— Она тебе и не понадобится. Ты должен пойти тропой призраков к дому Хранителя и забрать у шаманки Юран...

Мужчина вскинул голову.

— Юран? Она жива?

Молли задумалась, но ответила:

— Да, Валекеа всё еще поддерживает в ней жизнь.

— Ты хочешь, чтобы я пошёл к Юран?

— Да. Ты заберешь у нее королевский перстень и отдашь его спасительнице Лиена.

— За что? — побледнел мужчина.

Голос Молли стал ледяным.

— Кто-то думает, что может обмануть Тьму.

— Она хорошая девочка, она не стала бы...

— Она? — в каком-то смысле удивилась Молли, а точнее та, кто была в ней. — Нет. Она лишь пешка.

— Пешка, — выдохнул господин Перссон, и удручённо покачал головой. — Бедная девочка.

— Не спеши с выводами, — усмехнулась Молли. — У пешки всегда есть шанс стать королевой.

— Но какой ценой?! — возмутился мужчина.

— Это зависит только от нее.

Тут хозяин гостиницы резко расправил плечи, выпрямился и забарабанил пальцами по столешнице. Он прикрыл веки, а когда открыл глаза, те светились неярким жёлтым светом.

— Почему ты просто не вернёшь её домой? — с вызовом посмотрел он на собеседницу. — Разве она не заслужила этого?

Молли замолчала, смотря в одну точку над плечом Перссона. Я во все глаза смотрела на нее и напряжённо ждала ответа.

— Я не могу вернуть ее, — наконец ответила она, — я связана договором.

— Ты могла бы обойти его. Это твой договор и твои гарантии.

— Не забывайся, — ледяным тоном осадила мужчину Молли, а внимательно посмотрев на него, нахмурилась: — Страж? Тебя не должно быть здесь. Я освободила его.

— Ты — да, — надменно усмехнулся тот, кто занял место господина Перссона. — Я — нет.

— Он свободен, — напряжённо произнесла Молли, и на кухне стало значительно темнее, словно кто-то выключил часть газовых ламп, хотя был день, и лампы не горели.

— Хорошо-хорошо, — примирительно поднял руки мужчина. — Он свободен. Надолго я в нём не задержусь, как, впрочем, и ты.

— Я в людях не задерживаюсь, — презрительно фыркнула Молли, и свет вернулся.

— Оставим эту тему, — решил тот, кого назвали Стражем, но под тяжелым взглядом собеседницы всё же скривил губы. — Ты ведь звала меня?

— Я? — сделала круглые глаза Молли. Не искренне, но весьма выразительно. — Неужели?!

— Прекрати, Тьма, — раздосадовано поморщился Страж. — Что тебе нужно?

Поза девушки стала чуть более расслабленной. Она откинулась назад, убрала руки со стола и положила их на колени.

— Мне нужна лазейка, — ответила она.

— Опять?! — воскликнул мужчина, растеряв свою надменность. — Мы уже создали тебе две! Сколько можно?!

— Столько, сколько нужно, — пожала плечами Молли. — Ты сам сказал — она заслужила вернуться домой.

Мужчина нахмурился.

— Да, она заслужила.

— Так верните её!

Страж зло глянул на собеседницу и сжал кулаки.

— Это не в нашей власти.

Молли презрительно фыркнула. Как и я. Если не можешь помочь, какой смысл сотрясать воздух.

— Тогда говори. Что ей нужно сделать?

Я насторожилась. Это ведь про меня, да?! Это я должна что-то сделать? Я внимательно слушаю. О-очень внимательно. Но Страж уклонился от ответа:

— Не понимаю, почему Ты не вернёшь её домой?

— Я сказала, — пальцы на коленях Тьмы раздраженно дернулись, — я связана условиями собственного договора.

— Что с этим договором не так? — Страж наклонился над столом. — Она не первая призванная в наш мир.

— Правильный ответ — не первая, — скривилась Молли, и следующий резкий жест показал, насколько Тьма раздражена этим фактом. Она дернула рукой и с кончиков ее пальцев сорвалась дымка. Она зависла в воздухе над столом, после чего превратилась в плоскую чёрную пентаграмму, почти такую же, как у меня на руке. Я попыталась разобрать, что в ней написано, но текст поплыл перед глазами, а Молли как-то подозрительно усмехнулась, неожиданно посмотрев прямо на меня. Я вздрогнула. Она видит меня? Или знала, что так и будет? Вот, Тьма!

Я взглянула на Стража, но тот меня не видел. Он внимательно вчитывался в строчки договора, при этом хмурился, приподнимал брови и, наконец, весело фыркнул:

— Удивительно! Кто до этого додумался? Я пожму ему руку.

— Ей, — снисходительно поправила Тьма. — Ты не дочитал до конца.

Страж с серьёзным лицом прочёл что-то в пентаграмме и помрачнел.

— Она? Снова? Мы думали, она мертва.

— Она самая, — кивнула Молли и с неприкрытым восхищением хмыкнула. — Смышлёная мерзавка. Обвела меня вокруг пальца.

Мужчина стукнул по столу кулаком.

— И нас.

— Говори, Страж, — напомнила Тьма. — Что призванной нужно сделать?

Мужчина задумался, даже глаза прикрыл.

— Пусть разбудит Аврору, — заговорил он глухо.

— Розгарден, — нахмурилась Молли, и заговорила так, словно решила попробовать на вкус каждое слово: — Проклятый город-сад. Ей туда не попасть. Розы реагируют на свет. Они убьют её.

— Я помогу, — открыл он глаза, и вдруг застыл, словно нажали на стоп-кадр.

Кухня подёрнулась чёрной дымкой.

— Достаточно, — спокойно сказала Тьма устами Молли.

Повернув голову, я непроизвольно дернулась — она смотрела прямо на меня.

— Ты поняла? — спросила она и, не ожидая ответа, продолжила: — Найди и разбуди Аврору. Проклятье — это её сон. Как только разбудишь Аврору, ты вернёшься назад.

Я проглотила вмиг набежавшую слюну и неуверенно кивнула.

— И еще кое-что. До сна я отправляла в Розгарден Палача. Кто-то в городе начал баловаться чёрной магией. У молоденьких ведьм на время похищали их молодость и красоту, но позже исчезали и сами девушки. Палач вернулся ни с чем, но оставил в городе Тень. Теперь это твоя задача. Найди Тень и выясни, кто нарушил равновесие.

Внутри у меня всё похолодело. Я не смогу! Я без магии! Я не справлюсь!

— Достаточно будет произнести его имя, — снисходительно усмехнулась Тьма. — Будь осторожна. Проклятые розы питаются светом. Кольцо защитит тебя от них, но всё же без надобности к цветам не прикасайся. Поняла?

Я энергично закивала.

— Хорошо. Удачи.

Если я надеялась, что Тьма скажет что-нибудь еще, то зря надеялась, не сказав больше ни слова, Тьма растворилась в воздухе, а я вернулась в дом Гарри. Однако голос продолжил нашёптывать мне, что шаманка, выслушав Перссона, наотрез отказалась отдавать кольцо, хотя тот и убеждал её, что спорить с Тьмой бесполезно, тогда хозяин гостиницы украл кольцо, а Страж Света подсказал Юран, где его искать. В результате шаманка переместилась к порталу и накинулась на меня. В агонии она призвала очень сильного духа, который и протащил меня путями неуспокоенных в проклятый город, минуя стену роз.

— Мама моя! — ошарашено выдохнула я, облокачиваясь на стол. — Ничего себе! И как мне теперь отсюда выбираться?

Невидимый и безголосый помощник напомнил, что для этого мне нужно найти и разбудить некую Аврору.

— Аврору? — нахмурилась я. — Кто такая Аврора? Розы. Сон, как проклятье..., — произнося мысли вслух, меня осенило: — Тьма-а! Неужели я похожа на прекрасного принца?! Как я буду будить спящую красавицу? Как, блин, вы это себе представляете?!

Впрочем, ответа я не ждала. Сев на скамью, я обвела взглядом разложенные передо мной вещи. Надо подогреть завтрак. Утром Гарри придёт голодный, кем бы он там ни был, надо собрать сумку... "Надо выйти во двор", — подумала я, и не заметила, как оказалась у двери. Толкнула дверь и...

...Снова проснулась наверху, укрытая плащом алхимика, но в платье. Я потрясла головой. Что это было?

— Госпожа ученица, завтрак готов, — заглянул в комнату Гарри, увидел, что я проснулась, и от чего-то разулыбался, тут же предложив: — Вам помочь спуститься?

— Я не ученица, — ворчливо буркнула я, — я помощница.

— Так это я э-э... — замялся он, робко протискиваясь в комнату.

— Перепутал, — подсказала я.

Продолжая улыбаться, мужчина закивал. Болезненно морщась, приподнялась на локте.

— Открой, пожалуйста, ставни. Здесь темно.

Когда тусклый свет проник в комнату, я встала, морщась от неприятных ощущений. Боль в спине не прошла, но на ногах я устояла и даже в глазах не потемнело. Неужели я выздоравливаю?! Посмотрела на притихшего мужчину и настороженно поинтересовалась:

— Что-то случилось?

— Ничего, госпожа у... помощница, — исправился Гарри.

— Тогда почему улыбаешься?

— Так это..., — глаза мужчины возбужденно забегали из стороны в сторону, — приходила.... Она.

— Она? — переспросила я, надеясь услышать что-нибудь о женщине, приходившей ночью.

— Она, — кивнул Гарри и расплылся в такой дебиловато-счастливой улыбке, что я на секунду испугалась за его психическое здоровье.

— Гарри с тобой всё в порядке? — подойдя ближе, коснулась я его предплечья.

Хозяин дома сделал несчастные глаза, заломив кустистые брови, но улыбаться не прекратил, от чего его лицо приобрело выражение натянутой радости: вроде бы и рад, но уже начинает понимать, что радоваться нечему.

— Можа простила? — жалобно спросил он меня.

Я оттянула уголки губ вниз.

— Понятия не имею.

Зря я это сказала. Выражение лица Гарри сразу стало несчастным, но он всё так же порывался помочь мне спуститься, но прежде мне нужно было привести себя в порядок, о чём я ему и сообщила:

— Гарри мне нужна вода. Тёплая.

— Зачем? — озадачился он.

— Умыться, — и пояснила для несведущего о моих утренних процедурах: — Понимаешь, я привыкла по утрам умываться и чистить зубы. Зубную щетку я не прошу, но тазик с тёплой водой хотела бы получить. Сделаешь?

— А завтрак?

— После.

— Как пожелаете, — развел руками мужчина и вышел из комнаты.

Ох, поспешила я с умыванием. Это я поняла, когда наклонившись над принесённой большой миской с теплой водой, у меня закружилась голова. А всё из-за того, что присесть на корточки мне не удалось. Как и в случае с травяным настоем, Гарри поставил миску на сундук. Обойдя его, я поняла, что миска находится на уровне моих коленей. Для того, чтобы умыться нужно было либо наклониться, либо присесть. Последнее не удалось по причине больной спины, а второе вызвало сильное головокружение, из-за которого я чуть не утопилась в миске.

— Ты что творишь?!! — выловили меня, позволили откашляться и отфыркаться от попавшей в дыхательные пути воды, после чего яростно встряхнули. — Жить надоело?!

— К-хе, к-хе... нет.

Меня рывком притянули к себе.

— Тогда, Тьма тебя забери, что ты делаешь?!

— У-умыться..., — просипела я, смотря в чёрные взбешенные глаза Эдварда, — хотела.

— Дура! — коротко резюмировал блондин.

Кто бы спорил?! Я не спорю. Стою, смотрю на него и не спорю. Сама виновата. Увидев на моём лице раскаянье, Эдвард перестал до боли сжимать мои предплечья, но не отпустил.

— Зачем? — устало спросил он.

— Что? — непонимающе захлопала я глазами.

— Зачем ты хотела умыться?

Я удивленно приподняла брови.

— Я грязная. У меня лицо чешется. И руки. От меня пахнет.

— Же-енщины, — закатив глаза, с тяжёлым вздохом протянул Эдвард и обращаясь ко мне: — Полегчало?

Кивнула.

— Да.

— Настолько, что потянуло на глупости?

Я отвела взгляд. Что могу я сказать? Да, потянуло. Я с подозрение покосилась на Эда. И в кого он такой умный?

— Сядь, — приказал он.

— Я...

Эдвард напрягся и повысил голос:

— Сядь, я сказал.

Это меня возмутило.

— Не кричи на меня!

Глаза алхимика недобро блеснули.

— Пока еще не кричу. Сядь, мне нужно посмотреть на твою спину.

Спорить не рискнула. Послушно уселась на постель, настороженно поглядывая на алхимика, который развел бурную деятельность. Сбегал вниз, наорал на Гарри за то, что не проследил за мной, пока я умываюсь, принёс еще одну миску с горячей водой, тряпку и мыльный корень, потом еще раз сбегал вниз, швырнул на постель сверток ткани и раздражённо потребовал:

— Повернись к окну и подними платье.

Я повернулась, а вот с поднятием платья вышла неувязочка — не смогла я этого сделать, спина не позволила.

— Поторапливайся. У меня нет времени с тобой возиться.

— Я не могу, — честно призналась я.

— Что? — желчно уточнил он. — Руки не поднять?

— Да. Спина...

— Надо же! — язвительно-ехидно воскликнул Эдвард. — А только что ты собиралась самостоятельно умыться.

— Не смешно.

— Я и не смеюсь, — сурово произнес алхимик. — Я говорю, что ты спешишь. Не знаю, куда и зачем, но этим ты вредишь самой себе. Пока твоё выздоровление только иллюзия.

Мысленно я с ним не согласилась, но вслух ничего не сказала. Пусть думает, что хочет. Эдвард же, поддержав меня за локоть, помог встать.

— Медленно подними руки вверх, — попросил он.

Я подчинилась, чем потревожила мышцы спины, которые отозвались тянущей болью и слабым прострелом в голову, но я стерпела. Бывало и хуже.

— Хватит, — остановил блондин. — Так и держи.

Он схватил за подол платья и дернул его вверх.

— Держи, — Эдвард сунул края ткани мне в обе ладони, а задрав рубашку и неприлично медленно поводя рукой по спине, хмыкнул: — Надо же, быстро...У тебя точно нет светлого дара?

— Нет. Но Мастер Ирон часто поит меня укрепляющими настоями, — не соврала я. Ирон действительно часто поит меня зельями. Не всегда укрепляющими, и не всегда действенными, но всегда с благими намерениями.

— Заметно. Что ж, можешь опускать.

Я отпустила подол, поправила платье и повернулась к блондину лицом. Было немножко стыдно, но я задавила свою природную стыдливость на корню. Нужно выбираться отсюда и как можно скорее. Не нравится мне поведение Эда, хоть убейте, не нравится. Пугает он меня.

— Сегодня мазать не буду, — заговорил Эдвард, когда ему надоело молча изучать моё лицо. — Приду завтра ближе к вечеру. Сядь, я помогу тебе умыться.

— Можно я сама?

На меня посмотрели как на... Ну, вы поняли. Я снова села на постель и постаралась отрешиться, думать о чём угодно, но не о том, как смотрит на меня этот алхимик: безотрывно, изучающе — всё время, пока мыл мои руки, лицо, шею, и делал это невыносимо бережно, от чего хотелось бежать отсюда без оглядки. Я не знаю почему, но Эдвард представлялся мне в образе огромного капкана, в который легко попасть, и невозможно выбраться, разве что через боль. Сам он никогда не отпустит, даже если ты будешь умолять его на коленях, даже если будешь умирать от тоски и одиночества — не отпустит, и будет нежен и ласков, но только если ты подчинишься, если полностью перечеркнёшь свою личность и жизнь и станешь послушной игрушкой, только тогда... Бр-р.

— О чём задумалась?

— Да, так... О своём.

— Хотел бы я прочесть твои мысли.

Я вздрогнула, но сделала это незаметно, в ответ же раздражённо фыркнула:

— Предпочитаю думать в одиночестве.

Эдвард нахмурился, глаза его потемнели, но вихрей тьмы я в них не увидела. Странно, у Роди они появляются сразу, как только он начинает сердиться.

— И в кого ты такая колючая? Неужели я настолько тебе не нравлюсь?

— О чём ты? — включила я дурочку. — Мы с тобой не так давно знакомы, чтобы говорить нравишься ты мне или нет. Я благодарна тебя за выздоровление и готова заплатить, но на этом всё.

Блондина перекосило так, словно он лимон съел и лаймом закусил.

— Посмотрим, — проронил он, и тут же резко встал, поставил миску с водой на сундук, швырнул в неё тряпку и вышел, хлопнув дверью.

Я забеспокоилась. Встала, подошла к двери и толкнула её. Дверь не поддалась. Я уперлась плечом и надавила сильнее. Безрезультатно. Какого чёрта!! Он, что, запер меня?! Я постучала.

— Эдвард, как это понимать?! Выпусти меня!

Ответа не последовало. Я прислушалась к разговору внизу, увы, мужчины говорили слишком тихо, чтобы я могла их расслышать, но судя по интонациям Гарри нервничал, а Эд был раздражающе непреклонен.

— Эй! — ударила я по двери и поморщилась — перестаралась, но не прекратила возмущаться: — Выпустите меня! Вы, двое! Вы меня слышите?!

На мои вопли долго никто не реагировал. Я начала психовать. Тьма! Меня даже в замке никто не запирал! Да, что он себе позволяет?! Я свободный человек!

Я заметалась по комнате. То подходила к двери и прислушивалась, то разворачивалась и шла к постели, но не садилась, а зло смотрела на брошенный Эдвардом свёрток, и думала, чтобы я с ним сделала, в смысле с блондином, будь у меня силы, и так себя этим накрутила, что едва не подпрыгнула от неожиданности, когда в комнате раздался звук упавшей на пол глиняной миски. Я подошла, чтобы поднять ее и побледнела. Миска стояла на полу целёхонькая, но тряпка в ней намертво вмерзла в лёд. Я так перепугалась, что заметалась по помещению еще хаотичнее, не зная как поступить. Из глубин подсознания поднялась паника, похоже, назревала бурная и разрушительная истерика. Мне бы сейчас отвлечься и подумать, заняться чем-нибудь — повышивать, например, постирать или погладить, на худой конец, погулять, но, Тьма всех побери, моя вышивка осталась в замке, стирать и гладить у Гарри нечего и нечем, а погулять... Я зло глянула на закрытую дверь. Именно в этот момент в голове зазвучал мамин голос: "Сядь и успокойся. Ничего страшного не произошло. Что можно — исправим, что нельзя — выбросим. Успокойся, заяц, сейчас что-нибудь придумаем". Ах, мама-мама, как мне тебя здесь не хватает. Всегда такая спокойная и рассудительная. Почему, ну, почему я уродилась в папу? Такая же истеричка. Спасибо мама! Как же вовремя мне вспомнились твои слова.

Я села на постель и задумала, что мне делать дальше. Во-первых, мама права, надо успокоиться, ничего страшного не произошло. Как закрыл, так и откроет, а если не откроет, ему же хуже, я, когда злюсь, превращаюсь в настоящую ведьму, мне и тьма не нужна — своей хватает, дай только волю. Я потёрла виски. А с миской... Что делать с миской? Разбить? Спрятать? Ерунда. У меня нет сил. Тогда... Я встала и вернулась к сундуку. Так и думала — мне просто показалось. Миска всё так же стояла на полу, а в мыльной воде плескалась тряпка.

— Вот же истеричка! — обругала я себя, взяла миску и поставила её на сундук. Странно, что не разбилась.

— Госпожа, — раздался от двери голос Гарри.

Я испуганно дёрнулась и повернулась, чтобы увидеть, как дверь открывается и в комнату беспрепятственно входит хозяин дома с подносом в руках, на котором стоят две миски: одна с чем-то горячим и одна с тремя ломтями серого хлеба.

— Вот, — неуверенно произнес Гарри. — Покушать принёс.

Глянув на мужчину исподлобья, подошла к двери и попыталась выйти. Не получилось. Проём был свободен, но для меня в нём стояла стена.

— Запер, — окончательно убедилась я и как-то резко успокоилась.

— Госпожа?

Я посмотрела на мужчину и усмехнулась. Гарри смотрел на меня несчастным и немного испуганными глазами.

— Как я понимаю, он меня запер, — резюмировала я, глядя поверх плеча Гарри. — И надолго?

— Госпожа... тут, это...я.

— Поняла. Ты не знаешь.

Гарри покачал головой. Я вдохнула и взглядом указала на постель.

— Поставь. От еды я отказываться не собираюсь.

— Эт хорошо, — обрадовался мужчина. — Вам поправляться надо.

— Гарри.

— Да, госпожа.

— Ты ведь можешь пройти сквозь эту защиту?

— Д-да, — неуверенно кивнул Гарри. — Эд сказал...

— Принеси мою сумку, — потребовала я, улыбнулась своим мыслям и села есть.

* * *

Наступления ночи я ждала с нетерпением. За это время выяснила несколько интересных вещей. Во-первых, когда спросила Гарри, знает ли он девушку по имени Аврора, он ответил, что да — это любимая племянница хозяек сада. Видел Гарри её всего несколько раз, так как почтенные дамы запрещают девочке выходить из дома без сопровождения. Большую часть времени Аврора проводит у себя в комнате или в саду. Во-вторых, что до города идти где-то около часа, если я правильно определила расстояние, описанное Гарри, как "собака добежит — не запыхается", по разъезженной дороге быстрым шагом до границы леса, а там по мощёной мимо стражей и я на месте.

Да, не сомневайтесь, я собралась бежать. План был прост, попросить рыжую ведьму помочь мне и сделать отсюда ноги. Я так решила, и внутренний голос был со мной согласен. Однако воплотить мой план в жизнь мне не дали, усыпив прежде, чем за окном стало темно.

Во сне меня грубо вышвырнуло к стене с пентаграммой в кружевном белье и воздушном, мерцающем в лунном свете, пеньюаре, а шёпот на грани слышимости ругал меня за импульсивность. Еще рано бежать, я не готова преодолеть расстояние до города. Два дня. Мне нужно потерпеть еще два дня. Алхимик одумается, а мне сейчас нельзя терять ни единого шанса на его помощь.

— Да, чем он может мне помочь?! — возмутилась я и от моего громкого голоса пентаграмма вспыхнула.

Сердито поджав губы, я прошла сквозь стену, прошла коридор и поднялась по лестнице. Сегодня мне не было стыдно, злость смела неуместную скромность — пусть он смотрит.

— Темный, ты у себя? — громко постучала я по двери, на секунду замерев, заметив перстень у себя на руке.

Камень мрачно поблёскивал алым в полутьме коридора, а металл был тёплым, если не сказать горячим. Я хмыкнула и совершенно серьёзно обратилась к нему:

— Если сейчас это были твои советы, то напомню: реальные неприятности грозят мне, а не тебе. У меня нет двух дней. Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, Эд решил сделать меня своей собственностью и ему всё равно хочу я этого или нет.

"Спешишь с выводами", — был мне ответ.

— Не спешу, — подергала я ручку двери. — Знакомы мне такие замашки, как бы не опоздала.

"Ты слишком слаба", — напомнили мне.

— Уел, — раздражённо фыркнула я, признавая правоту его слов. — Но даже если я поправлюсь, сильнее не стану, — и снова постучала: — Темный, чёрт тебя подери, где же тебя носит, когда ты так мне нужен?!

Дверь неожиданно открылась и я не успела отдёрнуть руку.

— Больно! Какого?!... — но заглянув внутрь, тяжело вздохнула: — Опять тебя нет.

— Мя-а! — приветствовала меня Хвостатая, выходя на встречу.

— И тебе: привет, — улыбнулась я, погладив кошку между ушами. — Знаешь, где Тёмный?

— Мя, — ответила Хвостатая, заявляя тем, что понятия не имеет.

— Совсем-совсем?

— Мр-мя-а, мя.

На уровне подсознания перевелось как: приходил, что-то искал и снова ушёл. Я постаралась не удивляться тому, что понимаю её, кивнула и последовала за ней, так как кошка, обвив запястье хвостом, потянула меня за собой.

Сегодня у Тёмного было прохладно. Огонь в очаге горел слабо, на столе случился какой-то погром, только место, где я в прошлый раз нашла конверт, было чистым. Там стояла чашка с дымящимся горячим напитком и очередная записка, сложенная наподобие бумажного веера. Первая крупная строчка гласила: "Выпей".

— Прямо "Алиса в стране чудес", — проворчала я и решила не пить, но моя тьма сердито зашипела: "Пей. Надо".

Я недовольно на нее посмотрела: ты вообще на чьей стороне? Взяла чашку, понюхала, пригубила и, убедившись, что это не яд, отпила ровно половину. Сначала ничего не происходило, но через двадцать секунд, стеллажи перед глазами начали расплываться, сердце бешено зачастило в груди, на висках и на лбу выступила испарина. В следующе мгновение колени подогнулись, и мне срочно понадобилось сесть. Стало невыносимо жарко. Дыхание сбивалось, появилось ощущение неудовлетворённости, начало тянуть внизу живота. Я охнула и сдвинула ноги. Что это? Я как алкоголичка трясущимися руками расправила часть записки и едва не застонала: "До дна".

— Чтоб тебя, Тёмный, — кусая губы, прошептала я.

Едва не пролила оставшееся зелье себе на колени, пока несла чашку к губам. До дна. Главное выпить зелье до дна. Не знаю, сколько понадобилось времени, чтобы подействовало противоядие, но за это время меня основательно проняло. Руки не слушались, тело не слушалось, окажись рядом хоть кто-нибудь: Лик, Тёмный, Роди, да хоть Эдвард я бы отдалась ему тут же и без разговоров. Благо, противоядие начало действовать, и взбесившиеся инстинкты вернулись под жёсткий контроль.

— Твою ж... Тёмный! — прохрипела я, облизывая опухшие губы и прочитала оставшиеся наставления.

"Возбуждающее средство в чистом виде. Запомни вкус, цвет и запах. Действует в течение суток. В конверте найдёшь порошок — это противоядие. Дом не покидай. Мне нужно еще несколько дней. Отдыхай и набирайся сил. Поговори с ведьмой. Помощи не проси — предложи свою и на своих условиях. Будь осторожна, тебя ищут. Маятник качнулся".

— В каком смысле? — потёрла я кончик носа. — Какой маятник? Кто меня ищет?

Скосила взгляд на притихшую кошку.

— Ну, и? Кто меня ищет?

Хвостатая сморщила нос и коротко чихнула. Я удивлённо приподняла брови.

— Ты заболела?

Тьма вылупила на меня свои мистические глазищи, дернула хвостом, и снова сморщила нос, после чего чихнула.

— Будь здорова, — пожелала я ей, вызвав у Хвостатой приступ бессильного бешенства. Она заходила кругами, кидая на меня раздраженные взгляды, зашипела, но быстро успокоилась и начала показывать, что она обкусывает что-то, после чего отпрыгивает, словно её ужалили, морщит нос и чихает.

— Слушай, — не выдержала я, — скажи нормально, кто меня ищет? Зачем вся эта пантомима?

Хвостатая раздосадовано чихнула по-настоящему.

— Не хочешь говорить? — уточнила я.

"Не хочу пугать", — последовал ответ.

— Да, ну?! А недосказанностью, значит, не пугаешь? — саркастически усмехнулась я. — Где логика?

"Не выходи из дома", — кошачий хвост змеёй извился в воздухе — "Опасно".

— Почему?

Я перегнулась через подлокотник и подозрительно сощурила глаза, при этом ощутила, что тьма знает больше, чем говорит. Я протянула руку, чтобы погладить её, но Хвостатая вздыбила шёрстку и зашипела, но тут же прижала уши к голове и отвела взгляд. Всё-таки Тёмный прав, она меня боится. Непонятно только, почему?

"Ищут", — ответила тьма.

— Кто?

"Они".

— Очень информативно, — вздохнула я и вернулась в исходное положение, взяла чашку, которую примостила между бедром и подлокотником, повертела её в руках, понюхала: — Что-то знакомое, запах, вроде, цветочный, но есть что-то ещё. М-м-м. Что же это?

"Протухшие мелко порубленные рыбьи кишки" — любезно подсказала Хвостатая.

Меня едва не вырвало прямо в чашку. Я спешно поставила её на стол и приложила пальцы к губам. То-то мне запах протухшей рыбы всё время мерещился. Ну, Тёмный, берегись! Припомню я тебе рыбьи кишки. Слово даю.

Схватив конверт, в котором, как предполагалось, лежало противоядие, я почти надорвала его, как мои пальцы замерли, и безголосый советчик сурово одёрнул: "Не глупи, — и продолжил менторским тоном: — Этим своим детским поступком ты ничего не добьёшься. Подумаешь, выпила чаёк с выжимкой из рыбьих потрохов. Это только сон, а представь, что было бы с тобой в действительности?" Я дернулась. Мои руки снова принадлежали мне, и я опустила их на колени. "О тебе заботятся. Тебя учат. Будь благодарна".

— Я всё равно не смогу взять его с собой.

"А тьма тебе на что?"

Я озадаченно уставилась на Хвостатую. Кошка сидела у кресла на задних лапах, обмотав тело в несколько витков своим длинным черным хвостом.

— Ты это можешь?

Тьма кивнула и открыла рот, показав, что челюсть у нее представляет собой два ряда близкорасположенных мелких острых зубов. М-да, зубастик, однако. Я протянула ей конверт. Кошка бережно сжала его губами, моргнула и тут же исчезла, оставив после себя чёрную дымку.

"Теперь идём", — потребовало кольцо.

— Куда? — нехотя поднялась я с кресла.

"Недалеко. Я поведу"

Кольцо вывело меня из лаборатории, сразу за стеной с зелёной пентаграммой потянуло направо по залитой лунным светом ковровой дорожке прямиком к примыкающей башне.

— Это ведь сон, да? — настороженно уточнила я.

"Да, это сон, но не твой. Это сон Тьмы, поэтому сгустки тьмы здесь особенно сильны, здесь они могут принимать форму и обрастать личность. Проклятье города основано на одном из таких снов, поэтому в Розгардене сгустки могут легко покидать своих носителей".

— Насовсем?! — замедлила я шаг.

"Нет, не насовсем, но надолго".

— Так куда мы идем?

"Потерпи. Почти пришли".

Я вошла в башню, и честно сказать, удивлялась, насколько внушительной она показалась мне снаружи, и какой маленькой оказалось внутри. За массивной дверью скрывалось не очень большое помещение с тремя узкими стрельчатыми окнами. По центру у стены широкая кровать, слева массивный шкаф и стойки с оружием, справа стол. Взглянув на арсенал, я почувствовала себя неуютно.

— Что это за место?

"Место для размышлений".

Окинула быстрым взглядом спартанскую обстановку, я пришла к выводу, что да, место соответствует своему предназначению — девушку сюда не приведёшь.

— И кто здесь размышлял?

"Его Величество. Подойди к окну".

— К какому?

"К левому".

Я подошла и посмотрела в него. Оно было совершенно прозрачным, и я даже потыкала пальцем, чтобы убедиться, что там что-то есть.

"Что ты видишь?"

— Ничего. Там темно.

"А ты приглядись".

— Я же говорю, я ничего...Ох ты!

Изображение по ту сторону стекла начало меняться, и через мгновение я смогла рассмотреть широко распахнутые ворота, ведущие в парк.

"Волшебные линзы".

"Высоко сижу, далеко гляжу", — всплыло у меня из детских воспоминаний.

— Место для размышлений, говоришь?

"Оно самое".

— И так с каждым?

"Да. По всем четырём сторонам света".

Я посмотрела на окно, казалось бы, смотрящее на замок, развернулась и посмотрела на стрельчатое окно напротив: оба высокие, узкие и прозрачные. В сумме получаем три. Где четвёртое?

— Здесь только три окна.

"Одно окно на лестнице".

Покрутив головой, убедилась, что в помещение только одна дверь, через которую я вошла, и озадаченно поинтересовалась:

— Здесь есть лестница?

"Есть. Подойди к шкафу".

Во мне взыграл азарт. Без раздумий подошла к шкафу и застыла, ожидая дальнейших указаний.

"Засунь руку в щель между боковой стенкой шкафа и стеной, найди выпуклый камень и поверни его".

Задача вроде несложная: засунуть руку и найди выпуклый камень, но оказалось, что не всё так просто, на стене все камни одинаково выпуклые, найти нужный удалось, ой, как не сразу. Я вся взмокла, пока не сообразила, что и Лик, и Тёмный, да и сам тёмный король, мужчины высокие, и, значит, искать нужно с корректировкой на их рост, что я и сделала. Только я повернула рычаг, стена у шкафа медленно отъехала в сторону, открывая широкий проход и не менее широкую каменную лестницу, спиралью уходящую вниз.

— А вот и окно, — пробормотала я.

Спустившись на пару ступенек вниз, посмотрела в него, но ничего не увидела.

— Сломалось?

"Нет. Это окно не может показать тебе того, кого ты хочешь увидеть".

Мозг забуксовал, пытаясь определить, кого я хотела увидеть несколько секунд назад.

— А кого я хочу увидеть?

"Тебе лучше знать".

В чём-то перстень был прав, но я понятия не имею, кого именно, поэтому почти вприпрыжку помчалась к заветному окну, чтобы вспомнить. Вспомнила. Я хотела видеть Тёмного. Именно с этой мыслью всматривалась в темноту за окном.

"Ты уверена, что хочешь увидеть именно это?" — беззвучно шепнул перстень.

Я не вникла в смысл завуалированного вопроса, и тут же парировала:

— А как ты думаешь?

"Иногда лучше неведение".

— Знаю, — отмахнулась я и посмотрела в окно.

Минуя ворота, мы вскользь пробежались по центральной аллее парка, украшенного статуями драконов, демонов, гоблинов, гномов и троллей, повернули направо, обогнули трёхъярусный фонтан, и узкой мощеной тропинкой полетели вглубь. Когда изображение затормозило, я смогла рассмотреть вход в лабиринт, стены которого были невероятно высоки, словно его создавали не для увеселительных игр, а для устрашения. Впрочем, откуда мне знать, какие игры у тёмных считаются весёлыми. Лабиринт поразил меня своими масштабами. Мрачные стены с изображением скалящегося чёрного дракона с рубиновыми глазами слегка разбавлялись растительными насаждениями: высокими цветущими кустарниками с жуткого вида шипами; решётками в виде рядов копий, сетками, увитыми ядовитым плющом, и безобидными водяными преградами. На первый взгляд безобидными, но, как подсказал перстень, каждая из них таила в себе неприятный сюрприз в виде печати алхимика, которая могла, как вполне безобидно облить гостей слизью, так и призвать низшего демона. Через одну такую преграду мы пролетели, и она слабо вспыхнула сиреневым светом.

"Запомни это место", — шепнул перстень.

— Зачем?

"Здесь безопасно".

— Но я не собираюсь идти в лабиринт.

Перстень промолчал, но было в его молчании нечто, что гарантировало мне — в лабиринт я попаду, так или иначе.

"Смотри".

Вернувшись к просмотру, увидела, что изображение изменилось, лабиринт теперь просматривался где-то с высоты каменных стен. В одном из тупиков нечто напоминающее огурец с многочисленными щупальцами-жгутиками, раскиданными по всему телу, но человеческой головой и руками, пеленало бессознательное тело своей жертвы, а Тёмный Лик бесшумно подходил к нему со спины. Правую руку он держал поднятой на уровне плеча и согнутой в локте с раскрытой ладонью, а левую внизу, отведя ее чуть назад. Из длинного рукава мантии выглядывало что-то наподобие египетского хопеша — клинка серповидной формы. Что он делает? Глупый вопрос. Взмах руки и темная сеть опутывает существо сразу со всеми его щупальцами, одно точное движение, один взмах и голова тёмного отделилась от тела, а само тело густой чёрной субстанцией оползло на землю.

Я не дрогнула, нет, но проглотила вмиг набежавшую слюну, стараясь подавить рвотный позыв. И, нет, не отвернулась, — поздно было отворачиваться, — только всхлипнула и слёзы покатились у меня по щекам. Боже, с кем я связалась?!

"Почему ты плачешь"?

— Мне страшно, — сквозь всхлипы ответила я.

"Ты хотела видеть — ты увидела".

— Не это!! — вскричала я и меня прорвало: — Не это я хотела видеть! Нашёл радость, смотреть убийство! Что ты за артефакт такой, только и можешь, что гадости делать.

"Успокойся".

— Успокоиться?!! Ты предлагаешь мне успокоиться?!!

В комнате резко похолодало, стекло задребезжало и покрылось изморозью, а Тёмный Лик по ту сторону окна резко обернулся и посмотрел на меня. Будь у окна функция звука, я бы услышала много чего интересного в свой адрес, а может и не в свой. Но после увиденного проверять меня не тянуло, поэтому я бросилась прочь из комнаты, бегом по освещённой лунным светом ковровой дорожке, сквозь стену с зелёной пентаграммой, в холодную и мрачную лабораторию.

Села на скамеечку у негреющего очага и истерично расхохоталась. Прячусь от Тёмного у самого Тёмного. Смешно же, правда? Это просто очень-очень смешно. До колик.

Такую он меня и нашёл смеющуюся и плачущую одновременно.

— Проклятье, — громко прошипел он, и звук упавшего на пол оружия заставил меня испуганно вскочить со скамейки.

Он уже близко, бежать неуда!... И не хочется, если честно. Я так устала.

— Ты не должна была этого видеть.

Хотелось сказать: "Я не хотела. Я хотела видеть тебя. Зачем ты это сделал? Зачем убил? Мне страшно. Я боюсь", но всё это слилось в одно, сказанное дрожащим голосом:

— Я..., — и слёзы снова потекли у меня по щекам, поэтому не уверена, на самом ли деле бесстрастное лицо Тёмного Лика дрогнуло и на нём появилось выражение болезненного раскаяния или это всего лишь обман зрения.

Стараясь не вспугнуть, Тёмный подошёл ближе. От него пахло холодом, словно он пришел с мороза, да и на плечах у него лежал снег, который не таял. Чудно.

— Я не умею успокаивать. И не могу, — сипло произнёс он и провёл раскрытой ладонью у меня перед лицом, как когда-то это делал Роди и мои веки отяжелели: — Я заберу твои страхи. Я заберу их все. Отдыхай, — Я закрыла глаза. Мои колени ослабели и подогнулись, но меня тут же подхватили на руки и понесли, громко шепча: — Отдыхай, моя девочка. Я почти закончил. Засыпай. Сегодня тебе будут сниться только хорошие сны. Обещаю.

Глава 6

Я еще сопротивлялась наведённому сну, когда меня куда-то принесли и уложили на что-то не совсем мягкое, но при этом укрыли чем-то приятно пахнущим, поэтому я прекрасно слышала, как Тёмный раздосадовано прошипел:

— Давно надо было от тебя избавиться.

"Не забывайся, Палач, — рассердился перстень, — во мне его истинная Сила".

Если бы я могла пошевелиться, я бы вскочила, а если бы могла пошевелить языком, воскликнула бы: "Что-о? Тёмный и есть Палач?!" А так я только изумлённо замычала, за что удостоилась холодного, но ласкового поглаживания по щеке.

— Она ему больше не нужна, он давно научился обходиться без нее.

Сказанное Тёмным задело перстень, и он резко ответил:

"Тьма считает иначе".

— От тебя у нас всегда были одни неприятности. Это ты воссоздал комнату раздумий?

"У Тьмы на девочку большие планы".

— У Тьмы или у Тебя? — холодно уточнил Тёмный.

"Она хотела отомстить", — ледяным тоном сообщило кольцо, от чего мурашки побежали по коже. Неужели оно меня наказало? За мысли. Даже не за действия, просто за то, что подумала. Вот Тьма! Это же абсурд!

— Кому? — усмехнулся Тёмный.

"Тебе".

Мужчина задумался, после чего, явно забавляясь, поинтересовался:

— А было за что?

"За то, что опоил возбуждающим зельем".

— Ах, это, — Тёмный мягко рассмеялся.

"Тебе смешно?" — изумился перстень.

— Да, — Тёмный легонько щёлкнул меня по носу. — Это было бы мило.

"Мило? — опешил артефакт. — Ты сказал мило?!! Она хотела увидеть тебя! Она хотела выведать ваши слабые места! Она..."

— Она хотела увидеть меня? — удивился Тёмный, и мгновенно разозлился: — И ты показал ей, как я убиваю?!

"Ты выполняешь свою работу, Тёмный, — припечатал перстень, и глумливо продолжил: — Что-то раньше тебя не волновало, что твоя работа связана с убийством себе подобных".

— Рита не должна была этого видеть. Что ты ей наговорил?

"Ничего, — брезгливо ответил артефакт. — У нее сразу началась истерика".

— Давно надо было от тебя избавиться, — повторился Тёмный и, приняв какое-то решение, довольный собой, усмехнулся: — Или заткнуть тебе рот.

Видимо это был единственный способ проучить своевольный артефакт, так как перстень, заслышав это, вдруг заверещал:

"Ты не посмеешь!! Я защищаю её!"

— Кто против? — отмахнулся Тёмный. — Будешь защищать её молча.

"Она тёмная! Она должна понимать..." — не унимался артефакт, но его грубо перебили, чеканя каждое слово.

— Она Не Тёмная.

От неожиданности перстень сбавил обороты:

"Как не тёмная? Но её тьма..."

— Это не её тьма. Рита призванная, но не по договору с Тьмой. Она не тёмная и никогда ей не станет.

"Но Тьма?!... Но вы оба?! И она, она же..."

— Молчать! — властно приказал Тёмный, и перстень, что удивительно, заткнулся, после чего Тёмный Лик провёл какие-то манипуляции над моей рукой, которой сначала стало очень холодно, а потом тепло: — Вот так. Теперь ты будешь говорить только по существу, и только когда девочке действительно нужна будет твоя помощь.

И ушёл, напоследок легонько погладив меня по голове.

* * *

Днем, когда я проснулась, выяснилось, что Эдвард приходил рано утром, осмотрел меня спящую, снял барьер и сразу ушёл. На вопрос, почему он это сделал, Гарри не ответил, только посмотрел с жалостью и отвёл взгляд. Ответ я нашла сама, хотя сначала почувствовала, а потом уже узрела в зеркале. Оказывается, плакала я не только во сне, чему свидетельствовали опухшие и отёкшие веки, искусанные губы и красные пятна по всему лицу. Жалкое зрелище. К тому же царапины от ногтей Юран до сих пор не зарубцевались. Стойкие, блин, даже мазь их не берёт.

При свете дня, сон больше не казался жутким, впечатления от него потускнели, к тому же, как и обещал Тёмный, после мне снились только приятные сны, поэтому не удивительно, что я проспала до обеда. Впрочем, никто меня и не будил.

Ночью приходила рыжая и снова принесла еду. Гарри счастлив. К слову, готовит она неплохо, хотя и своеобразно: в рагу много травок и корешков, но есть можно, сытно и даже вкусно, если привыкнуть.

Целый день я провела в раздумьях, как мне её разговорить и выяснить, что ведьме от меня нужно. Кольцо молчало. Проснувшись, первым делом проверила руку на наличие королевского перстня. Перстня не было, но на среднем пальце обнаружилось простенькое колечко с красным камушком — замаскировался одним словом. Был момент, когда мне показалось, что оно шепнуло мне: "Прыгай", пока я спускалась с лестницы, но, увы, от неожиданности я споткнулась и, как результат, едва не растянулась на полу. Благо Гарри меня подстраховал — подхватил и на вытянутых руках донес до скамьи, но я не расстроилась. Если первые два раза еще можно было списать на болезнь и мою неуклюжесть, то этот последний поставил меня перед фактом, что с лестницей что-то не так. Я вознамерилась выяснить, что именно. Для этого нужно было дождаться темноты.

Я дождалась. Сидя в своей комнате, прекрасно слышала, как за Гарри зашёл Ник, и они оба пошли в таверну, попить пива. Днём Гарри похвастался, что хозяйка расщедрилась и к оговорённой сумме прибавила парочку монет за то, что они настругали ей щепы. О том, что его не будет до утра, Гарри предупредил, и это вызвало у меня лёгкую усмешку — словно у жены отпросился.

Я не собиралась громить дом, но наметила разобрать поленницу, чтобы добраться до последних ступеней, из-за которых каждый раз теряю силы. Ненормально это: в комнате чувствую себя хорошо, спускаюсь вниз — нормально, а как на эти две ступеньки встану, хоть ползком ползи — сил нет. И только за Гарри с Ником закрылась дверь, я вышла из своей комнаты. Спустилась вниз и, не доходя до ненавистных ступеней, прыгнула, сделала пару шагов до противоположной стены, гася инерцию и победно улыбнулась. Я это сделала!

Я была полна сил, нацелена на результат, каким бы он ни был, и готова действовать. Вперед! Ждать, что меня кто-то спасет, бессмысленно, нужно самой разобраться, что здесь происходит. Я и раньше это понимала, но только после сегодняшнего сна пришла к выводу, что рассчитывать на помощь Тёмного Лика это как играть в Русскую рулетку. Причём пистолет будет у меня в руках и приставлен к моему виску, но выстрелит он в кого-то другого. Другими словами, Тёмный мне поможет, но чем обернётся для окружающих его помощь не знает никто. И я решила не рисковать.

На разбор поленницы ушло не меньше трёх часов. Я порядком взмокла и притомилась, но не сдалась. От увлекательного занятия меня отвлёк скрип двери и холодный воздух, заставивший вспомнить, что я без плаща, а так же чуть раздражённое:

— Что это ты делаешь?

— Перебираю, — не глядя на нее, пожала я плечами. — Незаметно?

Я повернула голову, чтобы не казаться невежливой, и осторожно поддела её:

— Что-то ты рано?

— Я пришла за посудой, — парировала ведьма, но было заметно, что не только.

— На столе, в мешке. Гарри ее помыл.

Я понимала, что наглею, но, чтобы разговорить её, нужно было настроить ведьму на свойский лад, показать, что я не боюсь её — мне всё равно тёмная она или светлая.

Женщина подошла к столу, но решила, что мешок от нее никуда не денется, поэтому вернулась. Правильно говорят любопытство — страшная сила.

— И все же, что ты ищешь?

Я подумала и ответила по существу:

— То, что делает меня слабой.

— Тогда ты не там ищешь. Это внутри, а не снаружи.

— Не знаю о чём ты, но я вот об этой дряни, — и указала на засушенный веник, приклеенный к двум нижним ступеням, точнее к одной из них.

Женщина нагнулась, чтобы рассмотреть веник поближе:

— Ах, ты маленькая...

Сказано это было так, что я отшатнулась и непроизвольно потянулась за поленом. Ведьма криво усмехнулась:

— Боишься?

— Скорее опасаюсь, — честно ответила ей и покосилась на веник. — Ты знаешь, что это?

— Да. Это черное заклятье, его подбрасывают в дом, чтобы рассорить супругов, внести раздор и недопонимание. Оно заставляет видеть то, чего нет.

— Хм-м, — почесала я подбородок, что-то мне это напоминает, что-то, с чем я уже сталкивалась. Я посмотрела на ведьму: — Веничек-то старый, осыпаться начал, значит, ты и Гарри?...

— Нет, — резко ответила рыжая, но подумала и смягчилась: — Мы жили вместе.

— Угу. Понятно. Но почему оно на меня так странно действует?

Я не просто так смешала утверждение и вопрос, в Ристане к парам, живущим без благословения Светлого, относятся крайне негативно, поэтому, чтобы не акцентировать внимание на их свободных отношениях, я и поинтересовалась о влиянии заклятья лично на меня.

— Ты светлая. Любое чёрное заклятье плохо влияет на светлых, — ответила она и снисходительно-брезгливо поинтересовалась: — Чему тебя учили?

— Читать, писать, считать..., — начала я перечислять, но рыжая раздражённо фыркнула.

— Я о магии.

— У меня нет дара.

— Светлая без дара Светлого?

— Да.

Женщина замолчала. Долго рассматривала меня, пытаясь прочесть что-то на моём лице, наконец, сказала:

— Соболезную. Тебе и твоим родителям.

— Моим родителям?

Глаза ведьмы потускнели, и она словно устремила свой взор в прошлое:

— Каждый родитель хочет для своего чада лучшего. Больно видеть, как она старается, как плачет в подушку, и жалуется, что её подружки смеются над ней, а ты успокаиваешь, говоришь, что всё у нее будет, надо только подождать. Но, на самом деле, не знаешь, как сказать, как признаться, что Тьма не дала силы. Я бы всё отдала...

— У вас с Гарри есть дочь?

— Что? — вздрогнула рыжая. — Нет. Дочь. Она, нет. Нет, она не от Гарри, — женщина нахмурилась: — Почему я это тебе говорю?

— У нее тоже нет дара?

— Да. Тьма не дала.

Мы переглянулись, говорить: "Соболезную", было бы смешно, поэтому я не стала дразнить ведьму. Если подумать, какая интересная вырисовывается ситуация: она и Гарри, какое-то время жили вместе, возможно даже любили друг друга, но у ведьмы была дочь, — скорее всего подросток, и я почти уверена, что Гарри она невзлюбила с самого начала. Лесоруб человек неплохой, но не шибко умный, к тому же смертный, из этого следует, что конфликт между дочерью и мамой начал назревать, когда они с Гарри только начали встречаться. Девочка-темная, у которой нет дара, и мать, которая решила устроить своё женское счастье с обычным смертным, а между ними Гарри. Мне стало жаль лесоруба. Интересно, знал ли он, с кем встречается?

— А почему вы с Гарри не поженились? — поинтересовалась я, как бы невзначай, продолжая играть роль недалёкой светлой.

— Он бы не выжил, — качнула она головой.

Я удивлённо приподняла брови. Ведьма грустно усмехнулась:

— В светлый храм нас бы не пустили, а по правилам Тьмы..., — она скорчила гримасу, в которой смешалось раздражение и сожаление: — Даже расскажи я ему, что нужно делать, он бы пошёл напролом, — и сразу начала злиться: — Кабан упрямый, мозгов, только дрова колоть. А тебе-то что? Какое тебе дело?

— Я хочу помочь, — честно ответила ей и была вознаграждена видом вытянувшегося ведьминого лица.

— Мне не нужна твоя помощь! — взвилась она.

Я невинно захлопала ресничками

— Да? А ночью мне показалось, что ты хотела попросить у меня помощи.

— Что-о?! Что за чушь! Это я, я хотела тебе помочь!

Скинув маску недалёкой девицы, я заговорила спокойным и рассудительным голосом:

— И взамен бы попросила что-нибудь этакое, а я, глупенькая светлая, не смогла бы тебе отказать. Верно? — и огорошила её еще сильнее. — Я знаю о правилах.

— Ты? — вытаращилась она на меня, моргнула, тряхнула головой и неумело скрыла удивление за язвительностью: — Надо же. Учёная. Откуда такие познания?

— Я должница, — улыбнулась я как можно беззаботнее, но внутренний правдолюб, испортил спектакль, заставив грустно признаться: — И, похоже, трижды.

Вот я и сказала это, легче не стало, но что-то в моей голове тренькнуло и начало складываться в план будущих действий. Ведьма молча попятилась назад, пока не уперлась в стол.

— Как тебя угораздило? — нащупала она скамью и села на нее, продолжая смотреть на меня круглыми глазами.

— Всё началось с того, что я помогла одному алхимику.

— И он позволил тебе это сделать?

— Помочь?

Ведьма моргнула.

— Позволил, — кивнула я.

То ли я сказала, что-то не то, то ли подобное маловероятно, но ведьма посмотрела на меня с весёлым скепсисом, словно на наивное дитя. Хотела бы я опровергнуть это, но ночью перстень указал мне на то, какой слепой и наивной я была, считая Тёмного чем-то вроде внутреннего голоса Лика, проявлением его болезни, вроде раздвоения личности. Да, я так думала, но оказалось, что всё гораздо сложнее. Теперь, смотря на ведьму, я уверена, что на меня смотрят двое: она и её тьма. Но, что самое неприятное, и с трудом укладывается у меня в голове — они могут мыслить по-разному и если с рыжей я смогу договориться, не факт, что смогу договориться с её тьмой.

— Не веришь? — улыбнулась я ей.

— Не верю, — улыбнулась она и покачала головой. — Как есть, светлая.

— И, что с того?

— Вспомни, что он после этого сделал.

Я открыла рот, чтобы ответить, но ведьма остановила меня:

— Не говори! Сама догадаюсь. Печать поставил? — и она вытянула правую руку, показав мне старый ожог, похожий на клеймо. — На руке.

— Что это? — посмотрела я на нее, не зная, что думать.

— Поверила алхимику, — горько усмехнулась рыжая и опустила руку. — В любви клялся, на руках носил, а сам выжидал. До-олго, выжидал.

— Чего выжидал?

По лицу ведьмы пробежала тень.

— Когда в силу войду.

— Зачем?

Глаза женщины начали стремительно чернеть.

— Чтобы подороже продать.

Моя рука дёрнулась, и поленья, уложенные горкой, покатились по полу.

— Кого? Тебя?!

— Меня. Думал, не узнаю, — глаза женщины затуманились от неприятных воспоминаний, — а я узнала. Без матери росла, некому мне было объяснить, что печати разные бывают. Одни соединяют, другие подчиняют, — ведьма провела пальцами по ожогу: — Моя в одну сторону была. Он меня насквозь видел, а я его нет. Думала, войду в силу — откроется, а он...

— Как же ты это узнала?

Ведьма тяжело вздохнула.

— Подруга у меня была. Она и рассказала. Я сперва не поверила. Как же, моя первая любовь. Но потом она повела меня к каком-то алхимику. Он-то мне всё разъяснил, ещё и имя просил назвать, — ведьма поджала губы и с горечью произнесла: — Не назвала. Ни его, ни своё. А зря.

— Что-то случилось?

— Да, — посмотрела она на меня тёмными, почти чёрными глазами. — Я вошла в силу.

И замолчала. Я смотрела на нее и думала, что раньше она, скорей всего была очень яркой, красивой, и жизнерадостной девушкой, но сейчас передо мной сидела худая, сгорбленная женщина с неухоженными рыжими волосами, болезненно-бледной кожей и диким, почти звериным одиночеством в глазах.

— Дочь. Она, от него? — зачем-то спросила я.

— Да.

Мы еще немного помолчали, наконец, я не выдержала и сказала:

— Прости. С этим я ничем не могу тебе помочь.

Ведьма внимательно посмотрела и вдруг зашлась неприятным каркающим смехом.

— Смешная, — отсмеявшись, оскалилась она в жуткой улыбке, показав кривые кариозные зубы. — С этим, деточка, я давно разобралась сама. Собственными руками.

Я перевела взгляд на её руки, которые, как мне показалось, стали крупнее. Ведьма скрючила пальцы так, словно собралась кого-то задушить и, судя, по ухмылке, полной мрачного веселья, так и поступила. Вот еще одно доказательство того, что с тёмными нужно быть настороже.

— Ты мне нравишься, — неожиданно заявила она. — Ты смешная. Я больше не сержусь на тебя. Я Ронда.

— Рита, — махнула я поленом, которое, за время нашего разговора, как-то незаметно стало мне ближе и родней.

— Рита Светлая без дара, — смакуя каждое слово, произнесла ведьма. — Звучит.

Она встала, подошла к лестнице, наклонилась и, обмотав руку краем плаща, рывком сорвала веник, после чего отнесла его к очагу и сунула в огонь. По помещению распространился резкий запах пыли, сухой травы и жжёных перьев.

— Голыми руками брать нельзя, — заметив мой интерес, пояснила Ронда. — Только в тряпку и только в огонь. Золу потом лучше закопать подальше от дома.

Я поднялась с пола.

— Так, что ты от меня хочешь?

— То, что ты можешь сделать. Я чувствовала, что с тобой что-то не так. Кроме этого, — и ведьма махнула рукой, намекая на мой внешний вид, точнее на синяки и травмы.

— А конкретнее.

— Что? — не поняла она.

Тьфу. Постоянно забываю.

— Точнее, — подобрала я другое слово, а для закрепления сформулировала вопрос: — Что я могу для тебя сделать?

— Розу, — глянула она на меня. — Мне нужно, чтобы ты сходила в сад и принесла мне одну волшебную синюю розу.

"Синюю?" — удивилась я про себя.

— А сама не можешь? Не пойми неправильно, но...

— Не могу! — перебила Ронда, повысив голос. — Могла бы, давно бы болвана этого..., — женщина тряхнула головой и закончила гораздо сдержаннее: — Если бы могла, не просила бы. Но Тьма побери этих "не фей", они кроме светленьких, вроде тебя, никого в сад больше не пускают. А розу, между прочим, я вырастила. Сил на неё не жалела.

— Зачем тогда отдала? — задала я резонный вопрос.

Ронда расстроилась, но призналась:

— Не цвела она у меня. Феи пообещали, что у них она точно зацветёт. И зацвела. Только когда я пришла её забирать, эти мелкие бескрылые недоразумения даже на порог меня не пустили. Заявили, что пока у них гостит Аврора, тёмным в саду делать нечего. Еще и дверью перед носом хлопнули. Сад же теперь зачарован. Только светленькие, вроде тебя, и могут войти.

— Подожди, — наконец не выдержала я. — Ты серьёзно? Ну, что хозяйки сада — феи. Я, честно сказать, ни разу их не видела.

— И не увидишь, — хмыкнула Ронда. — Феи в эльфийских садах живут, а этих трёх выгнали. Поцапались они со своей королевой, она их крыльев лишила, а без крыльев феи быстро стареют. Этим повезло, у торговца, который их подобрал, был маленький сад, а собственный сад для фей, это как нескончаемый источник жизни. Умный был смертный, смекнул, как использовать фей. Взял у герцога участок на двадцать лет под проценты, арендовал дом, и привёз сюда своих "родственниц", а сам начал ездить по королевствам и скупать саженцы. Благодаря ему и феям через пять лет наш безымянный городок переименовали в Розгарден.

— Не понимаю, если куст твой, почему они просто тебе его не отдадут? Не обязательно же идти в сад.

— Сама виновата, — раздражённо цокнула языком Ронда. — Так обрадовалась, что забыла: что к феям попало — пропало. Своего эти крылатые недоразумения отдавать не любят. Только с боем. С одной я бы еще справилась, но с тремя..., — На лице Ронды появилось крайне скептическое выражение, и она покачала головой. — Даже пробовать не стану. Эти хоть и не боевые, но тоже не беззащитны. Тем более у них сад рядом.

Заразившись её скепсисом, я тоже засомневалась:

— И ты думаешь, что они дадут мне её сорвать?

— Нет, — ответила ведьма, увидев на моём лице непонимание, пояснила: — Конечно, нет, но я погадала на полную луну и кости показали, что у тебя всё получится. Не знаю как, но розу ты мне добудешь.

— Хорошо, — смирилась я и начала собирать поленья, раскатившиеся по полу. — Но откуда мне знать, что роза не опасна. Она ведь заколдована, я правильно понимаю?

Краем глаза отметила, что ведьма скривилась.

— Ничего с тобой не будет. Роза нужна для оборотного зелья, на тебя она не подействует. Ты же не оборотень, и морока на тебе нет. Вот на Гарри...

— Гарри? — заинтересовалась я, и перестала укладывать поленья себе на сгиб руки.

Ведьма тяжело вздохнула, оперлась на стол, но ей показалось неудобно так стоять и она снова села на скамью.

— Да, Гарри. Хочу снять с него проклятье. Я была не права, — Ронда посмотрела в сторону дымящего очага. — Я должна была это предвидеть.

— Гарри заколдован?

— Проклят, — фыркнула ведьма. — В сердцах пожелала ему превратиться в того, кем эта свинья является.

Собранные поленья едва не оказались снова на полу. Картинка собралась, и я изумлённо воскликнула:

— Гарри поросёнок!??

— А ты сама не догадалась? — съехидничала ведьма.

— Откуда?!

Ронда нахмурила брови.

— И, правда, откуда? Дара-то у тебя нет.

— Так он каждую ночь?

— С наступлением темноты, — кивнула она, — когда совсем стемнеет.

— Чёрт! — вырвалось у меня, когда вспомнила, что Гарри пошёл с Ником в таверну, а за окном темно.

— Что случилось? — насторожилась ведьма.

— Гарри. Он и Ник пошли промочить горло. До утра.

Вскочив со скамьи, Ронда взвилась:

— Что-о?!!

— Что слышала. Ему заплатили за работу, и он и Ник...

— Тьма! Почему ты не остановила его?

— Я же не знала! — не меньше Ронды испугалась я за своего непутёвого спасителя.

В глазах ведьмы всколыхнулась тьма, но она тряхнула головой и тьма успокоилась.

— Я за Гарри, — сухо сказала Ронда. — Ложись спать. Утром я за тобой приду.

— Подожди, — отложила я охапку поленьев, — я с тобой.

Но Ронда меня остановила.

— Нет. Ты не пойдёшь.

— Почему?

— Я пойду очень быстро. Ты за мной не поспеешь.

— Но...

— Нет. Спи, отдыхай, а завтра я провожу тебя в город.

Вот ведьма! Я еще не согласилась, а она уже решила, что я всё для нее сделаю. Ладно, сегодня проглотим, а там посмотрим. Ронда вытряхнула посуду из мешка и, не прощаясь, выбежала из дома, но я приняла решение не терять ведьму из вида и устремилась следом. Не тут-то было! Я налетела на невидимую стену и чуть не разбила себе нос.

— Эд-вар-д, — заскрежетав зубами, прорычала я, для острастки еще и потопав ногами. Но, увы, это все, что я могла сделать.

Глава 7

В эту ночь я спала урывками. Сновидения сменялись как кадры кинофильма. В первом Ронда невероятно быстро бежала по дороге, а я за ней почему-то на четырёх лапах. В таверне застали поросячьи бега. Ронда погналась за вёртким кабанчиком, который с визгом убегал от толпы пьяных посетителей, среди которых, подозреваю, был и Ник. К разочарованию мужчин, только ей удалось поймать его, а на возмущенные возгласы ведьма глянула столь выразительно, что кое-кто мгновенно протрезвел. Во втором я снова попала в тело рыжей, которая после бурных ласк, что-то искала в комнате Эдварда. Сам алхимик спал, а рыжая думала о запретном средстве и о молодом человеке, живущем в магазинчике напротив. В третьем я оказалась в комнате раздумий и снова смотрела в окно, которое показывало мне лабиринт, а точнее все безопасные места и переходы, позволяющие обойти ловушки. Я чувствовала, что за спиной стоит Тёмный и смотрит. В моменты, когда хотел, чтобы я была внимательна, касался плеча или сжимал его. В последнем мне снились розы. Красные розы, лозами ползущие по земле. Проснулась я в поту и с бешено бьющимся сердцем.

— Проснулась? — ворвалась в комнату рыжеволосая ведьма, а оглядевшись, хмыкнула: — Надо же, здесь ничего не изменилось.

— Проснулась, — проворчала я и встала с постели.

Спала я поверх одеяла, укрывшись плащом Эда, так как, в отличие от рваной тряпки, названной одеялом, он неплохо сохранял тепло.

— Одевайся, — бросила она мне, развернулась и собралась уходить. — Сейчас самое время.

— Ронда, — окликнула я её, натягивая верхнее платье через голову.

— Что? — встала она в дверях.

— Я не могу выйти.

Ведьма обернулась, сощурила зелёные глаза и, подперев бока, заявила:

— Ты надо мной издеваешься?

— Нет. Эдвард поставил защиту на дверь. Я не могу выйти из дома.

— Эдвард? — изумлённо подняла она брови. — Наш Эдвард?

— Алхимик, — кивнула я.

Ронда подошла ко мне очень близко, выбросила вперед руку и схватила за подбородок. Она повернула мою голову сначала в одну сторону, потом в другую. Мне это не понравилось, и я прошепелявила:

— Ты щё делаесь? Ме больно.

— Смотрю, — Глаза ведьмы потемнели. Она поскребла ногтём корочку на трёх заживающих шрамах. — Ты хороша собой, но ты не в его вкусе. Он светлых за квартал обходит, лишь бы лишний раз не встречаться. Чем же ты его зацепила?

— Не шнаю. Отпуси.

Ронда проигнорировала мою просьбу, продолжая рассуждать:

— Местные девчонки из кожи вон лезут, чтобы заполучить его, а ты только появилась...

Мне надоело вертеть головой и я, схватив держащую меня руку, оттолкнула её от своего лица, возмутившись:

— Отпусти меня! Я сама не в восторге!

Ронда опустила руку, её Тьма ушла вглубь, оставляя после себя ехидный прищур.

— Впрочем, это твои проблемы. Кто знает, может, ты действительно ему нравишься.

— Не смешно.

— Мой печальный опыт не означает, что алхимики не умеют любить. Они — те же мужики...

— Только бездушные, — закончила я за нее.

Выходя из комнаты, ведьма запнулась об порог.

— Ты и о тёмных алхимиках знаешь? — остановилась она и чуть наклонила голову вправо.

— Да. Мне рассказывали.

— Ну и ну. Какой-то смертник был с тобой преступно откровенен, — помолчав, произнесла Ронда и серьёзно посоветовала: — Хорошенько помолись Светлому, деточка, чтобы никогда не встретить на своём пути тёмного алхимика. Они любимцы Тьмы и верные её слуги.

Пользуясь тем, что Ронда вышла из комнаты, я грустно усмехнулась. Мне ли об этом не знать.

— Что будем делать? — спросила я на ходу, запахивая плащ и перекидывая через голову лямку сумки.

Ведьма отвлеклась от созерцания дверного проёма, увидела что-то на мне и, ткнув пальцем, посоветовала:

— Это оставь здесь.

— Что это? — не поняла я и развела руками.

Сумку я оставлять не собиралась. Это моя собственность и моя связь с реальность, какой бы сказочной она ни была. Мало ли что случится.

— Плащ, — подошла Ронда. Скрюченным указательным пальцем подцепила край и потянула на себя. — Это его вещь.

Я хмуро посмотрела на улицу. Дверь была открыта. На улице снова шёл дождь. Мелкий и моросящий, от того особенно противный и неприятный.

— В чём я тогда пойду?

— Накинешь мой. Это позволит тебе выйти из дома.

Я неохотой сняла тёплый плащ Эда.

— А ты?

— Обойдусь, — фыркнула ведьма, выдёргивая его плащ из моих рук и протягивая мне свой. — Вернёшь, когда добудешь розу.

Накинув плащ, я подошла к столу, на котором в позе эмбриона спал Гарри.

— С ним всё будет в порядке?

— В полном, — язвительно усмехнулась Ронда, но в разрез тону, подошла и накинула на него плащ Эда. — Загоняли. День проспит и ночью не проснётся.

* * *

— Ронда, смотри, женщина у рва, — коснулась я руки спутницы, и качнула головой, указывая на одинокую фигуру в синем плаще, который невероятным образом развивался на ветру. Что и привлекло моё внимание, так как ветра в этот момент не наблюдалось. Даже дождь закончился, пока мы шли. Путь показался меня не близким.

— И что? — флегматично откликнулась ведьма.

Мой взор снова обратился к незнакомке в синем. Капюшон съехал с её головы, и стало возможно рассмотреть правильные черты лица, обрамленные чуть посеребренными сединой прядями, прямой нос и маленький волевой подбородок, а так же то, что женщина, смотря на каменные стены за неглубоким рвом, с кем-то разговаривает.

— Кажется, она с кем-то разговаривает.

— Мало ли в мире чокнутых? Идём.

— Но..., — заартачилась я.

Признаюсь, смотря на эту женщину, меня неумолимо тянуло подойти ней. Казалось, что я знаю её. Определенно я где-то её видела, только не помню, где именно. В голове появлялись образы, но картинка не складывалась. Чего-то не хватало. Какой-то мелкой детали.

— Идём. Какое тебе до нее дело?

— Мне кажется, я её знаю.

— Откуда?

— Не знаю.

— Приехали, — фыркнула спутница.

Мы почти поравнялись с женщиной в синем плаще, и я смогла лучше рассмотреть её лицо. Для этого мира женщина была уже в возрасте, лет сорок-сорок пять. Она стояла в нескольких метрах от дороги, по которой мы шли, и говорила с кем-то, молитвенно сложив руки у груди, а плащ продолжал развиваться.

Неожиданно женщина обернулась. Она посмотрела на меня и глаза у нее округлились. Боже мой, она узнала меня! Уверена, она узнала и по её губам я прочла удивленное: "Ты?!". Она отвела взгляд и снова посмотрела на меня, убеждаясь, что она не ошиблась, и я ей не померещилась.

Ронда дёрнула меня за руку, когда я сделала неуверенное движение в сторону женщины.

— Куда?

Женщина тоже направлялась ко мне, но через несколько шагов тело её исказилось, как в телевизоре, когда ищешь новый канал. Мгновение и она исчезла.

— Бир? — вырвалось у меня, и я в шоке уставилась на хмурую ведьму. — Ты видела это? Она исчезла!

— Так, хватит, — Ронда грубо схватила меня за локоть и зло прошипела прямо в лицо: — Светленькая, ты не забыла, зачем я веду тебя в город?

— Нет, — качнула я головой. — Мне нужно попасть в сад и принести тебе розу.

— Именно. Шевели ногами!

Я внимательно посмотрела на Ронду, когда мы только вышли из дома, у меня возникло ощущение, что ведьма чего-то боится. Она постоянно смотрела по сторонам, хотя по дороге нам никто не встретился. Она оглядывалась, хотя нас с ней никто не преследовал. По правде говоря, возникло подозрение, что в домах на окраине никто не живёт. Вопрос: Где все? Где крестьяне, ремесленники, бродяги, на худой конец?

Я попыталась заговорить об этом, но Ронда только сердито шикнула на меня и дальше мы шли молча. Тогда не понятно, почему она не удивилась, когда я указала ей на женщину у рва?

— Хорошо. Идём, — вздохнула я и поплелась за ведьмой, украдкой бросая взгляды на то место, где исчезла незнакомка. Хотя какая она незнакомка?! У нее есть имя — Бир. Теперь бы вспомнить, откуда я её знаю.

— Осторожно! Смотри куда идёшь! — прикрикнула Ронда, когда на меня налетел здоровенный детина в заляпанной зелёной тунике и грязных, вытянутых на коленях, коричневых штанах. Высокие сапоги с отворотами, он туго перетянул кожаными тесёмками.

"Не его размер", — подумала я. Даже с тесёмками сапоги продолжали ёрзать. Прямо как мои башмаки. Подняв взгляд, я вздрогнула от неожиданности. Мы оказались в самой гуще толпы, которой еще мгновение назад здесь не было.

— Не зевай! — одернула меня Ронда, когда я сама чуть не налетела на пожилую женщину в белом чепце.

Дёрнувшись в сторону, я налетела на ведьму, охнула и вжала голову в плечи. Вокруг были люди. Много людей. Все они смотрели в нашу сторону, и я запаниковала. Сердце испуганно затрепыхалось в груди, стало трудно дышать, в глазах потемнело.

— Рита? Светленькая? Ты чего?

Глухой голос Ронды доносился до меня издалека. Сломанными ногтями я вцепилась в ручку сумки, пытаясь справиться с волной нахлынувшего ужаса. Взгляд метался из стороны в сторону, но вместо людей я видела переплетённые стебли роз. Стебли колючим ковром выстилали землю вокруг, алые бутоны, словно лица, смотрели прямо на меня. Я жалобно вскрикнула и закрыла лицо рукой.

Пошатнулась, но упасть мне не дали. Мои плечи сжали, и я очутилась в крепких, но бережных объятьях. Правая ладонь, соскользнув к локтю, поддержала и направила, вторая, минуя локоть, погладила запястье и, обхватив мою кисть, сжала пальцы в кулак.

— Всё хорошо. Ты в безопасности, — донеслось до меня сквозь пульсирующий гул в ушах.

Голос я не узнала, но было что-то знакомое в манере бережно держать рядом, при этом неумолимо вести в нужном ему направлении. И я шла, шла туда, куда меня направляли. Прижималась и дрожала, боясь открыть глаза и снова увидеть розы.

Странно, но от мужчины пахло холодом. Он сам был тёплый, почти горячий, но при этом я ощущала скользящий по коже холодок. Представитель тёмных? Я как-то не обращала на это внимания, — не было у меня такой необходимости, — но возможно ли, что все тёмные ощущаются именно так: они источают тьму, а мы воспринимаем её как холод.

— Присядь, — подвели меня к лавке, которую я увидела сквозь полуприкрытые веки и не отпустили, пока я не расположилась на ней, как мне удобно. — Дыши медленно.

Тьма в глазах начала рассеиваться. Изображение было всё еще мутным, я не могла сосредоточиться на чём-то одном. Я смотрела на мужчину, но не видела его лица, его черты ускользали от меня, хоть протягивай руку и ощупывай. И я бы так и сделала, но, увы, теперь обе руки были захвачены в плен его широких ладоней.

— Успокоилась?

Я неуверенно кивнула. Звон в ушах затих, и я с приятным удивлением начала узнавать тембр.

— Хорошо.

Мужчина провёл большими пальцами по моим запястьям, разжал руки и встал, после чего, не прощаясь, развернулся и неспешно пошёл по своим делам. Мне оставалось только смотреть ему в спину, отмечая широкие плечи, горделивую осанку, и добротный плащ — чёрный с орнаментом из вышитых зелёных треугольников. Я знаю, это не последняя наша встреча.

— Оклемалась?

Я моргнула и посмотрела на ведьму. Участия в её лице не было, только лёгкое раздражение с примесью любопытства.

— Нормально, — кивнула я.

— Припадок?

— Нет, — мотнула головой. — Я испугалась. Мне померещилось...

— Померещилось? — Ронда скептически хмыкнула. — Точно головой стукнутая. Ты, Светленькая без дара, народ напугала. Они от тебя как от больной разбежались. Нам, конечно, это на руку, но ты бы себя видела — чучело полоумное. Если бы не...

Ронда запнулась и с опаской посмотрела в сторону, куда ушёл мужчина.

— Кто? — встрепенулась я. — Кто это был?

Ведьма открыла рот, но тут же его закрыла. Глаза у нее забегали, как у меня только что.

— Тебе лучше не знать.

— Но...

— Меньше знаешь — лучше спишь, — изрекла ведьма древнюю мудрость.

Я посмотрела на угол дома, за которым скрылся мужчина и мысленно усмехнулась: "Не мой случай".

— Идти сможешь?

Встав со скамьи, я поправила капюшон, чтобы местные не спотыкались и не сворачивали шеи при виде моего разукрашенного царапинами лица. Концерт я уже устроила, не хватало еще выступить на бис. Что вообще это было?

— Идём, — вздохнула я.

Самая широкая дорога, на которую мы вышли, плутая по узеньким улочкам, привела нас непосредственно к воротам сада. Те были настежь распахнуты, и словно приглашали прогуляться по цветочным аллеям, но Ронда подвела меня к двухэтажному дому напротив. Каменное сооружение украшали красная черепичная крыша и зелёный плющ, разросшийся настолько, что окон почти не видно. Железная вывеска у двери гласила, что здесь живут сёстры Розэн.

— Розэн? — приподняла я брови.

— В светлом саду они ухаживали за розами, — кивнула Ронда. — Ничего умнее не придумали. Теперь запомни, тебе любыми правдами и неправдами нужно попасть в сад и добыть мне розу. Другого шанса не будет. Поняла?

— Но как мне их убедить?

— Придумай. Постучись в дверь и попросись в сад.

— А ты?

— Буду ждать тебя у Гарри.

— Ты, что, оставляешь меня?

— Ты взрослая девочка, — фыркнула ведьма. — Справишься.

Так Ронда и ушла, оставив меня самой разбираться с феями и с её розой. Прелестно. Помаявшись у порога, я протянула руку к дверному молоточку в виде распустившейся розы и постучала, но из-за слабости в руках звук получился тихим, поэтому пришлось постучать еще раз.

— Кого еще принесло? — сварливо продребезжал голос с другой стороны.

Дверь нехотя открылась и на пороге возникла высокая седовласая женщина в глухом чопорном платье зелёного цвета с воротничком стоечкой.

— Здравствуйте, — пролепетала я, заламывая брови, в надежде, что это выглядит жалобно, а не страшно, как в случае с мороком Ринари.

— Подаяний не даём, — коротко и сурово заявила женщина. Видимо получилось слишком жалобно.

— Нет, что вы! — пошла я на попятную. — Я совсем не за этим. Я хотела бы попасть в сад.

Водянистые глаза женщины подозрительно сощурились. Мне же послышалось шебуршение. Я мимолётно скользнула взглядом по её юбкам и, ожидая увидеть кошку, чуть не выдала себя воскликом удивления. У двери, держа женщину за подол юбки, стояла маленькая живая кукла ростом чуть больше тридцати сантиметров, в легком зеленом платьишке с резным подолом, в белом ажурном чепце и тапочках. Из-под чепца лезли упрямые красные кудряшки. Фея!

За дверью послышалась возня.

— Поппи, кто там?

Поппи — мак, если не ошибаюсь. Я покосилась на фею. Похожа. В этот момент она смотрела внутрь помещения, так что не заметила моего интереса, зато я увидела, как женщина, открывшая дверь потеряла осмысленность во взгляде и стала похожа на манекен. Я замерла в ожидании. Дверь открылась шире, и к манекену Поппи подошёл еще один — пожилая женщина среднего роста пухлая и морщинистая в синем платье и голубом чепце.

— Милочка! — вполне правдоподобно всплеснула руками старушка. — Что с тобой случилось?

— Поппи, на ней живого места нет! — пропищала фея, так же держащая её за подол платья.

— Тихо ты, БлуБелл, — зашикала на нее маковая фея.

Старушка Поппи окинула меня прищуренным взглядом с ног до головы.

— Откуда ты?

Улыбка почти сползла с моего лица, но я усилием воли вернула её обратно.

— Понимаете, мы с Мастером Ироном были на празднике последней вьюги, в Лиене, и возвращались домой, но меня выбросило из магического портала к вам в лес. Меня ищут.

— Бедняжка, — покачала головой старушка БлуБелл, сцепив пухлые ручки на своей объемной груди.

— Мне её жалко, — пропищала фея колокольчик.

— Не глупи, БлуБелл, — одёрнула её Поппи.

— Давай её впустим.

— Дурочка! Забыла? — возмутилась Поппи и сдавленным шёпотом добавила: — Роза в саду.

— Ну, не съест же она её?!

Уголки губ дёрнулись. О чём они говорят? Зачем мне есть розу?

— Не знаю, БлуБелл — вздохнула маковая фея. — Роза сильно изменилась.

— Ну, Поппи, посмотри на нее. Разве тебе её не жалко?

Следующие несколько минут я очень старалась слушать только манекены и не замечать фей. Я как заведённая повторяла, как мне хочется посмотреть на сад вблизи и, что другой такой возможности у меня не будет. Наконец феи сдались. Они дали разрешение войти в сад, но предупредили, что за любой сорванный цветок придётся заплатить. Старушки сунули мне в руки не хиленький прейскурант с расценками в местной валюте, но я услышала, о чём шепчутся феи и волосы у меня на голове зашевелились. За жизнь я расплачусь жизнью, точнее кровью. Чем ценнее цветок, тем больше крови.

— Только бы синюю не сорвала, — закрывая дверь, пропищала Поппи. — Роза на ней совсем помешалась.

* * *

Если бы не цель — найти Аврору, я, пожалуй, насладилась бы прогулкой по восхитительному саду.

Войдя в открытые ворота, которые оказались не единственной защитой, я с удивлением отметила, что в саду царит необычайная атмосфера умиротворения. Феи поколдовали и холодные капли дождя, проникая в сад, становились мелкими и тёплыми, как в приятный летний день. Идти под таким дождём одно удовольствие.

Не зная, где искать, я просто брела по аллеям и смотрела по сторонам. В саду было тихо. Даже слишком. Не пели птицы, не жужжали насекомые.

Замечая знакомое растение, я заглядывала в прейскурант. Красивая белая лилия стоила шесть медных монет, бархатцы всего одну, нарциссы — три, ирисы — пять. Сколько это будет стоить в эквиваленте крови, я точно не знала, но предположила, что медная монета — как самая мелкая — возможно приравнивается к одной капле крови. Один медяк — одна капля крови. Хм-м.

Я потянулась к цветку, но услышав смех, остановилась. Смех определенно принадлежал ребенку.

— Аврора?

Посмотрев в сторону двух роскошных кустов сирени, кроны которых создали иллюзию цветущей арки, я прислушалась. Смех повторился.

— Аврора! — позвала я и направилась к кустам.

Мне даже наклоняться не пришлось — я прошла под зеленой аркой и словно попала в другой мир — это был тот же сад, но другой — мрачный и пугающий. И здесь росли розы — много роз.

— Ого! — выдохнула я.

Такого я и не предвидела. Шутка ли, искать в полумраке синюю розу среди множества других роз. Здесь же их тысячи!

— Бирна! Бирна! — раздался детский голосок откуда-то из глубины сада. — Поиграй со мной!

— Принцесса Аврора? — громко позвала я.

— Бирна! Бирна! Поиграй со мной! — повторил голос.

Мне стало не по себе, но я решительно встала на узкую дорожку, ведущую к женской статуе, держащей в руках кувшин.

— Принцесса Аврора, это вы? Я — Рита, я из внешнего мира. Мне нужно с вами поговорить. Отзовитесь, пожалуйста.

— Поиграй со мной! — отозвался голос.

— Мне некогда играть. Принцесса Аврора, пожалуйста. Я уведу вас отсюда. Выходите! Где вы прячетесь?

Говоря это, я неспешно двигалась от одной статуи к другой, вглядываясь в темень живых арок — вдруг там мелькнет силуэт принцессы.

— Найди меня, — донеслось откуда-то справа.

— Принцесса, пожалуйста. Я не в лучшем состоянии для игр. Выходите и мы уйдем отсюда.

Мое нежелание играть разозлило ее.

— Играть! — закричала девочка. — Я хочу играть! Найди меня!

Неожиданно резкий порыв ветра едва не сбил меня с ног. Я удержалась, но исключительно благодаря тому, что ухватилась за руку статуи, которая сидела на своем постаменте. Я охнула, ощутив, как крошится в ладони камень. Только этого мне не хватало! Но больший ужас вызвала появившаяся из камня рука — человеческая. Мертвая!

— Господи помилуй! — выдохнула я, с омерзением отдергивая руку.

Смех. Он зазвучал отовсюду. Мне показалось, даже статуя рассмеялась этим жутким детским смехом.

— Бирна! Бирна! Поиграй со мной! Найди меня!

Давно мне не было так страшно. Без сил, без помощи — одна в этом мрачном месте. Я заметалась по саду, не находя выхода, статуи уже не казались мне статуями — женщины, мертвые девушки — пропавшие ведьмы — вот, где их спрятали! Где же выход?!

— Сюда, — позвал меня другой голос — голос молодой девушки. — Иди сюда.

Я вошла в каменную арку, хотя точно помнила, что должна быть арка из кустов сирени.

— Сюда.

Под ногами захрустело. Я опустила взгляд — деревянная стружка, совсем свежая. Ей была выстлана вся дорожка, и ей же был засыпан холмик с единственным кустом синих роз. Какая радость — я нашла розу!

Но здесь был кто-то еще. Я затаилась. Из этого места было, по крайней мере, еще два выхода, и в арке справа стояла высокая темная фигура. Мужчина? Возможно. Стремительно развернувшись, он подошёл к кусту и сорвал цветок.

— Простите! — громко окликнула я его. — Вы не могли бы...

Я только хотела попросить сорвать цветок и для меня, так как перчаток у меня не было, но мужчина вздрогнул, посмотрел на меня из-под низко натянутого капюшона, швырнул розу в опилки и быстрым шагом удалился в противоположную арку. Не поняла. Куда это он? А цветок?

Но задумываться о странном поведении мужчины было некогда. Я подошла к тому месту, где он бросил розу, и поняла, что прежде чем ее взять, придется обмотать руки тканью. Таких длинных и острых шипов я еще у роз не видела. Впрочем, и роза была необыкновенная — синяя. Из сумки вытащила лоскутки для улик и обмотала ими пальцы, на правую ладонь намотала плащ, но и этого оказалось недостаточно.

— Тс-с, — зашипела я, ощутив болезненные уколы шипов даже сквозь толстую ткань ведьминого плаща. — Железные они что ли?!

— Ты! — закричал кто-то у меня за спиной. — Как ты посмела?!

Я повернула голову и увидела, как по дорожке ко мне идет маленькая фея в пышном платьице, напоминающем бутон розы, сама — без куклы.

— Посмела что? — уточнила я, вставая с колен и поворачиваясь к ней лицом.

— Ты, — запрокинула она голову, — мерзкая дылда! Ты понятия не имеешь, чего тебе будет стоить этот сорванный цветок!

Какая неприятная особа. И это добрые, волшебные феи из сказок? Ни за чтобы не отправила свою дочь к таким крестным.

— Я не срывала его. Его сорвали до меня.

— Лгунья!

— Я не лгу. Здесь был мужчина.

— Никого здесь не было, я бы знала. Ты лжешь! Ты заплатишь за нее! Дорого заплатишь...

И не дав оправдаться, фея начала колдовать: от ее тела в разные стороны начал разлетаться зеленые огоньки и там, где они падали из земли начали пробиваться ростки.

— Беги! — шепнул голос, приведший меня сюда.

Мешкать я не стала, схватила розу и побежала к арке, из которой пришла. Шипы больно вонзились мне в ладонь. Чувствую, я все-таки заплачу за неё своей кровью.

— Сюда, — шептал голос.

Я выбежала к аллее живых скульптур. И снова детский смех.

— Не останавливайся!

Не очень-то и хотелось. Тем более что принцесса снова начала требовать поиграть с ней. Но в разы хуже было то, что я услышала шелест листьев, и увидела, как розовые кусты оживают.

— Беги!

Ох, бегу я, бегу! Где же эти сиреневые кусты?! Где?! Почему я их не вижу?!

— Направо. Пригнись.

Вот спасибо! И кто мне скажет, почему я их в упор не видела? Магия? А шелест за спиной все громче.

— Не оборачивайся!

Светлый! Я вижу ворота! Ноги уже подкашиваются, дышать больно, но шелест за спиной гонит меня вперед. Не оборачиваться. Я справлюсь. Еще чуть-чуть!

— Не так быстро, — слышу я писк за спиной, и колючая лоза обвивает мою щиколотку.

Я спотыкаюсь и падаю. Шипы синей розы распарывают мне кожу. Больно, очень больно! Я оборачиваюсь и вижу розы — тысячи роз. Схватившая меня лоза с силой тянет меня назад, вторая лоза обвивает талию.

— Нет! — закричала и задергала я ногой. — Нет!

— Ты не уйдешь отсюда.

Фею едва видно среди кроваво-алых бутонов.

— Нет!

Тьма! Я не могу здесь остаться! Я вытаскиваю шипы из своей ладони, чем делаю себе еще больнее, и бросаю цветок за ворота. Что-то подсказывает — фея за ним не пойдет — она не может выйти из сада. Теперь правая рука свободна, а лоз тянущих меня назад уже четыре: две на талии и по одной на каждой ноге. Я не сдамся! Я начинаю рвать лозы. Раню исколотые шипами ладони, но рву.

"Темный, помоги! Помоги мне!" — в панике, зову того, кого звать нельзя, и тут же слышу звук рассекаемого воздух предмета. "Жух", — и часть роз лишилась своих бутонов, а лозы, держащие меня за ноги, разрублены темным клинком, истаявшим в воздухе. Свободна? Не совсем. Две лозы на талии все еще тянут меня назад.

"Сожги их" — вспыхивает темным огнём драконье кольцо. От прикосновения темного пламени лозы превращаются в пепел, но ко мне тянуться другие лозы. Одна, другая, третья... Я как могу, скребу ногами землю и отползаю к воротам. Мне нужно выбраться отсюда! Это ведь только сон! Чей-то сон! Страшный кошмар! Нужно только проснуться.

— Аврора! — надрывно закричала я, очень надеясь, что и в этот раз не ошиблась. — Аврора ты слышишь меня! Останови это! Прошу тебя!

* * *

Помогло! Но вернули меня не в дом Гарри, а на лавку. Ни ран, ни царапин, только те, что зажили после падения. Еще потряхивает, но на волне пережитого энергии хоть отбавляй.

— Роза! — подскочила я и постаралась вспомнить, как пройти к дому фей.

В этот раз на улице было практически безлюдно, спросить направление не у кого — я шла наугад, но в Розгардене, по-моему, все дороги ведут в сад, поэтому вскоре я стояла у закрытых ворот и хмурилась.

— Закрыто? — подошла к воротам пухлая приземистая старушка. Слава богу, не фея. — Как странно.

Она увидела что-то в траве у ворот и неприлично шустро для ее возраста наклонилась, чтобы поднять, но вскрикнула:

— Ай! Какая колючая!

И к ее ногам упала обычная белая роза.

— Милочка, не поднимешь ее для меня? — залепетала старушка, а у самой глаза холодные и веет от нее холодом, как от темных.

И роза эта. Неужели?!

— Подниму, но не для вас, — наклонилась я и, обмотав руку плащом, взяла розу за колючий стебель.

— Я первая ее увидела! — возмутилась старушка.

— А я за нее кровью заплатила, — зло сощурилась я на странную бабулю.

— Отдай по-хорошему, — прицокнула она языком и глаза у нее знакомо потемнели — точно темная.

— С вами по-хорошему не получается. Эта роза — моя.

Глаза старушки стали черными, она скрюченными пальцами потянулась к цветку, но в последний момент остановилась, заметив кого-то за моей спиной. Ее глаза округлились, она жалобно пискнула и, вжав голову в плечи, развернулась и дала стрекоча.

Кого же она там увидела? Стараясь не уронить розу, я медленно повернулась, но всё, что увидела это спину уходящего мужчины.

— Подождите! — узнала я зеленые треугольники.

Меня либо не услышали, либо сделали вид. Неужели я так тихо кричу?

— Подождите!

Ну, уж дудки, в этот раз я не собираюсь смотреть, как он уходит. Отыскав стакан в сумке, и грубо запихнув в него розу, я устремилась за ним.

Никогда не думала, что стану бегать за мужчинами, а тут нате — побежала. Доконали меня розочки. Светлые, сколько можно меня мучить?! Я вам любое преступление раскрою, доклады пачками строчить стану, дебет с кредитом сведу — только верните меня домой!

Неожиданно люди, которых мгновение назад здесь не было, заполнили улицы, и мне стало трудно отслеживать передвижение одной таинственной личности, и в какой-то момент я потеряла его из виду.

— Вот, Тьма!

— Ты что-то сказала? — грубо пихнул меня мужчина в широкополой шляпе.

Я сердито стрельнула на него глазами. Увидев мое лицо, мужчина скривился и пошел по своим делам. Ничего себе способ знакомства. Толкнул, обхамил, и дальше пошел? Лицо ему мое не по вкусу пришлось? На себя бы посмотрел! И так меня это разозлило, что когда он поскользнулся на замерзшей луже и живописно растянулся у входа в лавку, я только коротко рассмеялась.

— Мя-а, — настойчиво потерлись об мои ноги.

Посмотрев вниз, я увидела Хвостатую. Ее трудно было не узнать — очень крупная чёрная кошка, разве что хвост она себе укоротила, чтобы не выделяться. Я погладила ее между ушами, отмечая, что руки у меня до сих пор подрагиваю.

— Привет.

Тьма замурчала. Я забрала у нее конверт.

— Спасибо.

— Мя-а.

Понять я ее не смогла, это поняла и Хвостатая, поэтому, посмотрев на меня своими фантастическими фиолетовыми глазами, кошка сделала пару шагов и остановилась, вернулась, потерлась об мои ноги и снова пошла в том направлении. Я послушно последовала за ней. Куда бы она меня ни звала — мне туда надо.

Кошка привела меня к лавке старьевщика. Сквозь грязные стекла витрины с трудом пробивался свет — внутри было мрачно. Я подошла ближе и заглянула внутрь. Он был там! Стоял у прилавка и вертел что-то в своих руках, что-то напоминающее... Сотовый телефон??!

Нервно проглотив слюну, я подошла к двери и, повернув ручку, рывком вошла в помещение. В нос ударил затхлый запах давно непроветриваемого помещения, запах въевшейся пыли — запах старья. Спазм сдавил горло. Этот запах, эта обстановка — никогда не любила блошиные рынки. Бродя по ним, у меня всегда возникало чувство щемящей обреченности — старые предметы, которые по большей части никому не нужны и люди, которые их продаю — все это тревожило и заставляло задуматься о то, что останется после меня. Своеобразная философия жизни и смерти.

Вещи здесь громоздись повсюду небрежными кучами, и лишь немногие удостоились чести стоять на полках за прилавком — они-то по существу и привлекали внимание покупателей. Милые сердцу безделушки: шкатулки, чашки, флакончики, фляжки, ножи. Но дорогие ли они? Вряд ли. Всё самое ценное спрятано, сокрыто от глаз обычного покупателя.

Спросите, почему я тут стою и рассуждаю ни о чем? Да потому, что здесь кроме меня никого нет! Совсем! Я одна стою у старого прилавка и не понимаю, что я здесь делаю?! И от того зазвучавшая вдруг мелодия заставила меня вздрогнуть. Я посмотрела на прилавок и увидела сотовый телефон — свою старую алкательку — вечно подвисающую раскладушку, которую я выбросила, как только закончила универ. Это шутка такая?

Звонок повторился. Я выдохнула и взяла телефон, открыла крышку и, не веря собственным глазам, прочитала:

— Светка Ирч.

Светлана Ирчина — так звали мою самую... не лучшую подругу, когда-то упорно уводящую у меня парней. С ней у меня были связаны не самые лучшие воспоминания. Чрезмерно завистливая и алчная, Светка всегда хотела иметь все, что есть у других. Порой это желание приобретало совсем причудливые, а порой и пугающие черты. Она не просто хотела иметь внешность первой красавицы нашего потока — она хотела именно ЕЕ внешность. Поэтому пошла под нож хирурга, не задумываюсь — денег у ее родителей хватало, но копией не стала — грудь резать не захотела — размер у нее был приличный, поэтому жалко было портить. А вскоре и красотка наша вышла замуж, забеременела и подурнела, и Светка в ноту протеста перекрасила волосы, став брюнеткой. Она хотела быть стильной, как другая наша звезда — Галина Горина — дочка декана — не помню уже какого факультета — и Светка копировала ее вплоть до трусов. Ей удалось довести девочку до истерики, пока не вмешался папа-декан и Светку едва не отчислили — спасли деньги и обещание больше не копировать Галину. Ну, а мой случай — парни. С кем бы я близко ни общалась Светлана тут же, чуть ли не на следующий день заводила с ним роман.

Света не была глупой, Света была избалованной, донельзя избалованной своими родителями. Она получала всё, всё, что она хотела: искусственную красоту, дорогую одежду, хорошие оценки, аттестаты... моих парней. При этом она упорно считала себя моей подругой! Лучшей, Тьма её поглоти!

Возможно, из-за неё и её выходок я и начала замыкаться. Парни пытались дружить, ухаживать, убеждать, но как только на горизонте появлялась Света — у меня отрубало. Только один раз у меня что-то получилось. Наверное, от отчаяния. Первый секс и полное разочарование. Угадайте, кто его подхватил? Правильно — Света.

Я нажала кнопку принять вызов. В трубке затрещало, послышались далекие приближающиеся шаги, шорох ткани и я услышала до боли знакомый голос:

— Моя королева, — подобострастно выдохнула Светлана.

— Твоя подмена всё еще жива!

Этот голос был мне не знаком. Жесткий, высокомерный, полный непоколебимого превосходства и желчи — неприятный голос.

— Моя королева..., — раболепно залепетала Света.

— Не оправдывайся, — осадила ее неизвестная. — Терпеть этого не могу.

— Простите, Ваше Величество. Я и не предполагала, что она такая живучая. Мы же своими глазами видели...

— Да, свеча погасла, — согласилась ее королева, — но теперь она снова горит, и ее пламя стало ярче, чем раньше. Что-то в ней изменилось.

— Что же нам делать?... Ваше Величество.

— Верни клушу в замок.

— Ринари? Как?!

— Иди, и прикажи принести мне зеркало.

— Но как же...

— Один раз свеча погасла. Она точно была мертва или была на грани. Ты больше не вернешься назад... как и она. Пришло время действовать.

— Я всё сделаю...

Трубку повесили и раздались долгие протяжные гудки. Было ощущение, что у меня пол выбили из-под ног. Что это было?

Звякнул колокольчик. Тот, что над дверью. Но в помещение никто не вошел. Странно, что раньше он не звонил. Услышала шорох, но была в таком шоке, что даже не испугалась. Медленно повернула голову и увидела дряхлого старика с крючковатым носом.

— Хотите открыть? — противно проскрежетал он, подслеповато щурясь сквозь круглые очки.

— Что? — не поняла я.

— Шкатулку, — указал он скрюченным пальцем на мой телефон.

Я вздрогнула, ощутив, как трубка стала тяжелее и больше. Она наклонилась и едва не выскользнула у меня из рук. Я успела поймать ее на лету, но телефоном это уже не было — в руках я держала небольшую узкую шкатулку из темного дерева с вырезанной пентаграммой на крышке.

— Оставил тут один,— заскрежетал старьевщик, — денег заплатил — сказал: кто ее откроет тому она и принадлежит. Давно лежит. Никто открыть не может.

Покачав шкатулку, услышала, как в ней что-то шуршит. Мелькнула мысль: не страница ли это из дневника? Но покрутив ее и так и этак не нашла ни замка, ни зазора. А если...

— У вас есть иголка?

Старьёвщик оказался не только подслеповат, но и глуховат.

— Ась? — приложил он руку к уху.

— Иголка у вас есть? — громче спросила я. — И свеча.

— Иголка? Свеча? — словно издеваясь надо мной, громче вопросил хитрый дедок. — А деньги-то у тебя есть?

Похоже, бесплатно шкатулку он мне не отдаст, даже если я сейчас при нем ее открою — найдет способ.

— Найдутся, — заверила его и, порывшись в сумке, оторвала край подкладки и достала одну мелкую монету, которую и положила на стол. — Принесите иголку и свечу.

Да, была у меня мысль проколоть палец и убедиться, что шкатулка принадлежит Лику, но когда старьёвщик ушёл в подсобку и там задержался, нутром почуяла — надо бежать. Брать шкатулку и мотать отсюда.

Так и сделала. Оставила монету и рысью метнулась к выходу, краем глаза замечая за стеклом знакомую фигуру. Выскочила на улицу и побежала за быстро удаляющимся силуэтом. Теперь я точно его догоню.

Догнала! Через улицу в подворотне у входа в двухэтажный дом.

Глава 8

Знаете, что такое закон подлости? Это когда ты очень не хочешь попасться на глаза одному странному типу, а натыкаешься именно на него. Хуже того, окликаешь, и видишь его вытянутое от удивления лицо, при этом твое, по мере узнавания, тоже меняется и, как вы понимаете, не в лучшую сторону. Маски спали, и в доли секунды можно узнать друг о друге много чего интересного.

— Рита?

— Эд.. Эдвард?

Алхимик посмотрел по сторонам. Думаю, он заподозрил, что я не одна, и мой сообщник сейчас возьмет и выскочит за-за угла. Не вскочил. Точнее не выскочила, и Эдвард криво усмехнулся:

— Я вижу тебе лучше.

— Вроде бы, — прижала я к себе сумку, холодея от мысли, что сейчас будет.

Может внешне они и похожи с Роди, но по сути разные. Эдвард меня пугает. Совсем как Темный Лик, когда забывается — с тем тоже надо быть настороже, но с Эдом хуже — я не знаю, что ему нужно и только догадываюсь.

А он действительно не ожидал меня увидеть, и теперь не был уверен как себя вести. Он всё еще меня подозревает — в чем именно, он и сам не знает, но держится настороженно.

— Ты меня преследуешь?

Нет, конечно! Но если подумать и посмотреть на ситуацию с его стороны, то похоже, что да — я его преследовала, точнее не его... Тьма! Как же все запуталось.

— Н-нет, — медленно произнесла я, яростно соображая, как бы и отсюда сделать ноги — улочка узкая, выход один — за моей спиной.

— Нет?

Ну, ошиблась я, с кем не бывает. Кто же знал, что у вас плащи одинаковые... Или нет. Тьма! Я уже ни в чем не уверена! Этот город точно сведет меня с ума! Мне нужно поскорее выбраться отсюда.

— Рита?

Я вздрогнула — не заметила, как он подошёл.

— Я не преследовала — я ошиблась.

Ни грамма лжи — всё честно. Но почему он злится? Глаза темнеют, но я не вижу Тьмы — снова. Что с ним не так?

А Эдвард начал надвигаться на меня.

— Ошиблась? В чём конкретно? Ты не меня искала?

— Нет. Я думала... — Думать пришлось быстро. Отвела и сделала упор на правую ногу — надеюсь, у меня получится. — Думала, что видела учителя. Уверена, он ищет меня.

Разворот получился быстрым и точным, но я не учла, что скорость реакции у него лучше моей будет, да и руки длиннее.

— Ку-уда? — схватил он меня за локоть, и рывком развернул обратно.

Я закрутилась, запуталась в ногах и повалилась на него. Удивительно, но Эдвард не отступил — хотя мог — наоборот поддержал меня за локоть, а второй рукой сжал плечо, так что я смогла восстановить равновесие. Я поморщилась. Заметив это, мужчина разжал пальцы, и рука его сползла к локтю. Так они оба оказались в его руках, и отпускать он их не собирался.

— Теперь не сбежишь, — коварно улыбнулся алхимик, и медленно потянул на себя.

Он развёл мне руки и заставил себя обнять. Я была в таком шоке, что не сопротивлялась. Тогда слегка отстранившись, он наклонился и обнял меня сам, доверительно прошептав на ухо:

— Мне кажется, я схожу с ума.

"Аналогично", — подумала я, боясь сделать лишний вдох — мало ли что ему в голову взбредёт — возьмет, и придушит меня прямо здесь и сейчас.

"Осторожно!" — предупредило кольцо.

Я дернулась, но не преуспела. Эдвард поднял руку и сжал мою шею сзади. Плохо! Последовал укол в шею, и по телу прошла волна слабости.

— Тихо, — Эдвард успокаивающе погладил меня по голове. — Тихо.

Голова продолжала работать, но мир перед глазами закружился. Чертов алхимик! Что он со мной сделал?!

— Идем, — повел он меня к дому, но ноги не слушались и я споткнулась. — Потихоньку. Я держу тебя.

Он завел меня в дом и закрыл за собой дверь, снял с меня плащ, сумку, башмаки и, подняв на руки, отнёс наверх — в спальню, а пока нес, размышлял:

— Меня сильно тянет к тебе, Рита. Но я не понимаю, почему? Провести с тобой ночь это одно, но я хочу больше — я хочу, чтобы ты осталась со мной. И это меня пугает. Я другой. Я..., — Эдвард задумался и поджал губы, словно не желал сболтнуть лишнего, поэтому последовавшее за этим утверждение приобрело оттенок неуверенности. — Я алхимик. У меня не может быть подобных чувств и желаний... Вроде бы.

Он боком вошел в комнату, придерживая мою голову, чтобы не ударилась об косяк, и бережно положил на постель.

— Ты останешься здесь, пока я не решу, что с тобой делать. Или пока не пойму, почему ты вызываешь у меня эти чувства. — Он постоял, нависнув надо мной, вздохнул и поцеловал в лоб. — Я скоро вернусь.

Когда Эдвард вышел из комнаты и быстро спустился по лестнице вниз, кольцо ожило:

"Ну, прямо нарасхват", — язвительно поддело оно и мою руку дернуло от боли, да так сильно, что я вскрикнула, и села на постели.

— Твою ж! — попыталась стащить кольцо с пальца — не получилось. — Больно! Больно же!

Появившийся дымок спиралью закрутился вокруг пальцев, кольцо мгновенно покрылось легкой изморозью, и боль отступила. Я потом подумаю, что это было, главное теперь не больно.

Прислушалась. Уверенный, что теперь я точно никуда не сбегу, алхимик не торопясь занимался своими делами: что-то искал, чем-то звякал, что-то громко бормотал себе под нос. Наконец, дверь внизу закрылась — Эдвард ушёл.

На секунду позволила себе закрыть глаза и облегченно выдохнуть. Голова все еще немного кружилась. Я подняла руку и потерла шею, а когда посмотрела, поджала губы — на пальцах осталась полоска крови.

Встав с постели, в очередной раз убедилась, что во сне была именно в этой спальне. Деревянная ширма, сундук, туалетный столик, балдахин тот самый — с витыми столбиками. Смутилась. Ох, не те это воспоминания, не те.

Пошатывающейся походкой подошла к окну, — если не изменяет память, на той стороне должен быть какой-то магазинчик — но окно оказалось слишком грязное, чтобы рассмотреть в нем что-то, зато легко открылось, и я выглянула на улицу.

О, вот и он — магазин, о котором думала Рыжая. Даже вывеска есть. Что написано не понятно, но рисунок цветка я уже где-то видела. Точно! Косметика! На мешочке была вышивка — эмблема этого магазинчика. По правде говоря, дался мне этот магазин.

Звякнул колокольчик — на улицу вышел молодой человек в белой рубашке, серых брюках и переднике с карманами. Лицо худое — открытое, уши, как два локатора и милые короткие кудряшки. Он доброжелательно поздоровался со стриком, улыбнулся девушке, помахал пробегающему мимо пареньку, с хрустом потянулся и намеревался вернуться в магазин, но его окликнула миловидная пухлая женщина в синем платье и белом чепце, она предложила ему зайти сегодня в булочную, ее муж приготовил замечательную сдобу с лепестками роз и она всех приглашает. Женщина протянула буханку хлеба, которую принесла ему, и молодой человек в благодарностях раскланялся перед ней. Мой взгляд непроизвольно зацепился за не состыковку — его тень. Я даже не сразу поняла, что с ней не так — она тянулась к двери магазина, а не отбрасывалась вбок, как объемная тень жены булочника. За дверью кто-то стоял, маленький, кривоногий с огромным носом и злыми глазами — он прятался в тени мальчишки.

Показалось, что он заметил меня, и я отшатнулась, закрыла окно и прижала руку к груди. Что это было? Еще один темный? Тьма! Сколько же их здесь?!

Но подождите, если мальчик ширма для карлика то, что тогда искала рыжая? И, главное, почему меня это волнует?

Замерев у туалетного столика, я непроизвольно потянулась к ручке одного из трех ящиков, выдвинула и заглянула внутрь — ничего особенного: чистые листы бумаги и два пера для письма. Выдвинула второй: толстые свечи, мел и точильный камень. В третьем: набор для письма. Однако странное у Эдварда понятие, что должно лежать в ящиках туалетного столика. Такое ощущение, что ему важнее что-то записать, чем привести себя в порядок, хотя по нему не скажешь. Представляю себе, какое разочарование испытала Рыжая, когда увидела это. Я и сама в недоумении.

Заглянула в сундук — одежда. Ничего кроме одежды. Это уже подозрительно. У Роди даже в одежде всегда что-то припрятано, какой-нибудь защитный амулет, или лапка птички, или веревочка с узелками, — не спрашивайте, как я это узнала — но то, что у Эдварда в одежде я ничего не нашла, заставило меня насторожиться. Может это внизу?

Вернув одежду на место, я подошла к двери и осторожно повернула ручку, потянув ее на себя — закрыто. Кто бы сомневался. Тут же дымок от моей руки проскользнул в замочную скважину. Послышался поворот механизма и дверь открылась.

"Вот значит как", — грустно усмехнулась я, но уверенно шагнула вперед. Для паники нет времени — приму как данность.

Спустившись я первым делом поискала ведьмин плащ — не нашла, зато нашла сумку и в ужасе обнаружила, что Эдвард в ней рылся. Всё перерыл и забрал самое ценное — розу!

— Твою...! — взвыла я, чуть ли не со слезами перебирая содержимое сумки. — Роза! Он забрал мою розу! Как же я теперь?!

Так, не ныть. Не ныть. Не паниковать. Думать. Ай! Укололась. Он точно алхимик? Кто щепки стоймя кладет?! У меня же для них отдельный карман выделен!

Крупная капля крови надулась на безыменном пальце правой руки. К Тьме! Как же всё бесит! Потянула палец в рот, но вспомнила про шкатулку. Не пропадать же добру.

Шкатулка Эдварда не заинтересовала, возможно, потому, что лежала на самом дне, и пентаграммы не было видно. Вытащив её, я беспощадно надавила на палец, выжимая побольше крови. Углубления быстро наполнились и знак засветился. По краю шкатулки проявилась линия соединения. Ну-с, посмотрим.

— Ты, что, издеваешься?! — вырвалось у меня, как только заглянула внутрь.

В шкатулке лежал завернутый в бумагу набор резцов и стамесок. И как это понимать? Я проверила бумагу — нет записей, вытащила инструменты и тщательно проверила дно шкатулки — потайного отделения тоже нет. Где моя страница?!

За спиной раздался тихий смех. Я вздрогнула и обернулась. У двери стоял призрак — силуэт в черной накидке. Я дернулась и едва не упала, когда попятилась назад, ударилась об стену и вдавилась в нее, испуганно смотря, как призрак идет на меня. Но призрачный силуэт прошёл мимо, на ходу снял накидку и кинул ее на перила и пошёл дальше.

В этом момент я его узнала. Сначала не поверила глазам — это же Эдвард! Но с каждым шагом к двери, ведущей в подвал, алхимик менялся: плечи раздались, волосы потемнели и удлинились, а походка стала жесткой и уверенной. Это же Лик!

Мать моя — женщина! Я так инфаркт с ним заработаю! Отдышавшись, — испугалась я сильно, с призраками еще не сталкивалась — пошла за ним. У двери остановилась. Он-то свою призрачную дверь открыл и вошёл, а мне пришлось попрыгать, чтобы ключ достать, потом зло пыхтеть с трудом проворачивая его в замке, а когда дверь удалось отпереть, понять, что придется идти наверх.

— Как же меня это достало, — вздыхала, поднимаясь, беря из ящика две свечи и спускаясь вниз.

Одну свечу наколола на иглу подсвечника у двери, вторую взяла с собой. Хорошо, что огниво ношу в сумке, иначе пришлось бы еще и его искать. Спускаясь, ожидала увидеть всё что угодно, но подвал меня удивил. Я словно попала в филиал лаборатории Темного Лика. Длинный стол, заставленный склянками, два небольших стеллажа с книгами и компактная жаровня. Так же чисто, темно и холодно. Совсем как у Темного Лика.

Я подошла к столу. Краем глаза заметила шевеление и испугалась. Локтем зацепила стул. Он не упал, но сдвинулся с громким звуком, от которого моё сердце понеслось галопом.

Очень захотелось превратиться в Алекса. Я зажмурилась и несколько секунд убеждала себя, что бояться нечего. Открыв глаза с облегчением убедилась, что в подвале никого нет. Двигаясь механически, зажгла свечи на столе. Сердце всё еще трепетало, поэтому я едва не подскочила, когда повернулась и увидела свое отражение в большом овальном зеркале на подставке.

— Зеркало. Это всего лишь зеркало, — нервно рассмеялась я, поднимая свечу и махая ей перед собой.

Зеркальная поверхность показала бледное перепуганное лицо. Я подошла ближе. Шрамы от шипов — я потрогала бровь — они зажили, и царапин почти не видно. Похоже, я выздоравливаю.

Посмотрев на отражение стола, вернулась к нему и, отодвинув стул, села. С тоской посмотрела на стеллажи. Если начать здесь искать это займет целый день. Если не два. Но начать с чего-то нужно. С правого или с левого? С верхних полок или нижних?

"Сложно думаешь — подойди и увидишь" — проворчало кольцо.

Вот же, вредное! С чего это оно вдруг разговорилось? Заклинание спало? Я подергала кольцо, но недовольных замечаний не последовало. Ладно, допустим, беру свечу, уду смотреть стеллажи. Только я к ним подошла, как мою свечу задуло сквозняком.

— Вот, блин, — устало воздохнула я и посмотрела на дверь.

Призрачная фигура Лика снова появилась. Мужчина, закрыл за собой дверь, щёлкнул пальцами и на его руке появился крохотный огонёк. Огонёк облетел комнату, зажигая призрачные свечи — стало значительно светлее. Лик быстро спустился по ступенькам и, не глядя на меня, подошёл к столу. Он, как и я, отодвинул стул, сел и, нагнувшись, провел рукой по внутренней поверхности стола. Послышался звук похожий на "клик" и с левой стороны стола открылось небольшое потайное отделение.

Лик вытащил из него тесненный кожаный дневник, развязал тесёмки и, пролистав его до нужной страницы, о чем-то серьёзно задумался. Барабаня пальцами по столу, он то смотрел на свечу, стоящую перед ним, то на записи. Я подошла ближе. Интересно же!

— Эдвард! — неожиданно позвал Лик.

Я задергалась, не сразу сообразив, что ни Лика, ни Эдварда здесь нет — это очередная иллюзия. У-уф. Напугал, зараза!

— Эдвард! — рыкнул Лик, и меня резко окатило холодом. — Появись! Нам нужно поговорить.

Озадаченно уставилась на алхимика. Какой-то он странный. Ощущение, словно в нем в то время было больше от Тёмного, чем от него самого.

— Здесь я, — раздалось близко, но голос звучал сбоку. Повернула голову, я увидела Эдварда в зеркале. — Зачем звал? Сам же хотел, чтобы я ушёл...

— Ты забываешься, — холодно предупредил Лик.

— Забудешься с тобой, Палач, — вздохнул Эдвард.

Я посмотрела на Лика, в его породистое лицо с чётко очерченными скулами, длинноватым носом и едва заметной отцовской ямочкой на подбородке, в черные, чернильные глаза и ахнула. А ведь он прав! Это Тёмный! От Лика здесь осталась только оболочка.

— Что это за запись? — Темный взял в руки дневник и указал на строчку: — "Отдал синюю розу"? Кому ты ее отдал?

— Ронде, — поморщился Эдвард. — За зелья. Деньги она отказалась принимать.

Темный покачал головой, но голос у него стал чуть спокойнее:

— Ты предупредил ее?

— О чём? О том, что поливать придётся собственной кровью? — Эдвард пожал плечами. — Сказал. Но она и сама это знала: десять капель на ведро родниковой воды в темное время суток.

— О зависимости, — на лице Лика появилось выражение тревожности. — Ты предупредил ее, что нельзя подпускать к розе ни светлых, ни людей?

— Я прослежу за ней.

Тёмный Лик недовольно поджал губы и начал приглаживать волосы. Он определённо был чем-то встревожен, хотя и не сильно.

— Не проследишь, — сердито глянул он на Эдварда в зеркале. — Сколько можно тебе говорить — ты не алхимик. Я вложил в тебя только поверхностные знания. Завтра пойдёшь и расскажешь ей, что к розе есть привыкание, особенно у светлых и людей, поэтому можно позволить распуститься только одному бутону, остальные нужно срезать, причём сразу же, как только появятся.

— Я не могу завтра, — капризно заявил Эдвард из зеркала. — На завтра я уже договорился...

В подвале повеяло ледяным холодом. И хотя голос Тёмный не повысил, показалось, что он проорал:

— Ты со мной спорить будешь?

— Нет.

— Верное решение. Ты — Тень, и не забывай об этом.

Мои мысли начали путаться. Эдвард Тень? Он ненастоящий? Но если он Тень, значит, и Роди... Нет, Роди другой. Но что-то я начинаю беспокоиться, тот ли мой алхимик за кого он себя выдаёт.

"Ну, вот, ты снова назвала его своим", — усмехнулось мой ехидное подсознание: — "Знаешь, как это называется?" Знаю! Только отстань. Мне сейчас не до самокопания, ведь призраки прошлого начали исчезать, и подвальная лаборатория погрузилась во мрак.

Я вернулась к двери и зажгла свечу. Теперь я точно знала, где и что мне нужно искать, поэтому подошла к столу и повторила манипуляции Тёмного. В столе открылось потайное отделение, из которого выпал дневник. Он был совсем маленький и тонкий, но в толстом кожаном переплёте. Я легко открыла его и начала читать. Почерк у Тёмного был легко узнаваем, он кратко и по существу расписывал, как он получил задание от Тьмы, как попал в город, арендовал дом и обустроил свою лабораторию. Так же он писал, что на тот момент Безликого настолько вымотала предыдущая просьба Тьмы, для выполнения которой ему пришлось весь год путешествовать в обществе взбалмошной наследницы древнего рода, что Тёмный предложил ему поменяться местами. Таким образом, Палач стал основной личностью, а принц смог отдохнуть и набраться сил. За расследование Тёмный взялся основательно, но вскоре выяснил, что, несмотря на все его знания и тёмную интуицию, для дела всё же нужно еще уметь общаться. И ладно бы только с чистокровными тёмными, выходцами из сумрачного королевства, которое, только завидев его вдалеке, готовы были рассказать ему всё, лишь бы он их не тронул, но и с простыми людьми, которые при виде него жутко пугались, тряслись и двух слов связать не могли. Поэтому Тёмный и решил создать образ способный расположить к себе как обычных людей, так и Светлых.

Это была для него непростая задача, ведь Палач являлся порождением Тьмы и обладал не лучшими чертами характера Безликого, если не сказать худшими. По этой причине Тёмный взял за основу некоторые черты лица и характер молодого принца, когда на него еще не взвалилась вся тяжесть утраты семьи и королевства. Так у Тёмного Лика появился морок, которого он назвал — Эдвард. С Эдвардом расследование пошло веселее. Благодаря мороку Палач познакомился со всеми местными ведьмами, отметив для себя, что в Розгардене на два десятка обычных людей приходится одна настоящая ведьма. Но ни одна из них не использует чёрную магию. Чары, привороты, отвороты, легкие бытовые заклинания, но не чёрную магию. Однако в городке есть и другие тёмные, и вот к ним следовало присмотреться внимательнее. Те же изгнанные садовые феи обманом орошают свои цветы кровью простых светлых и тем продлевают себе жизнь и молодость. Двое лавочников оказались мелкими представителями подкоряжных троллей, которые зачаровывали свои товары и продавали гнилые продукты, однако не со злым умыслом, а в уплату долга Тьме. Их долг был велик, но они, тем не менее, не портили отношения с покупателями благодаря постоянным скидкам и слёзным заверениям, что такое не повторится.

Вскоре Палач начал замечать, что морок Эдварда проявляет больше самостоятельности, чем простое заклинание наведённой личины, и это его напугало. Если, конечно, подобное вообще возможно в отношении сгустка тьмы. Тем не менее, Тёмный Лик, благодаря силе принца, обладал высоким положением среди своих, но даже он не имел права создавать Тень. За такое Тьма могла наказать его, и он попробовал исправить свой морок, и это ему почти удалось, если бы не проклятье вечного сна, которое вдруг начало накрывать весь Розгарден и Тёмному пришлось отбросить свою Тень, чтобы самому вырваться из проклятого города.

Эдвард остался в Розгардене. Он помнил, зачем Тьма направила Палача в этот город, и по инерции продолжил расследование, ещё толком не понимая, что он теперь сам по себе. С этого момента почерк и стиль заметок изменились кардинально. Поначалу Эдвард писал урывками, впопыхах и часто не заканчивал свою мысль. Выглядело это примерно так: "Утром сходил к Ронде. Не помню, куда положил ключ... Зелье почти готово. Пойду сегодня к блондинке. Спрошу ее о..." Таким образом пять дней уместились у него меньше чем на половинке страницы. За это время Эд два раза сходил к Ронде, забрал у нее зелье, использовал его, остальное же время провёл в компании: грозной брюнетки, голубоглазой милашки, хохотушки с кудряшками и Рыжей. Разумеется, это навело меня на определённые мысли, но следующей полностраничной записью Эдвард заставил меня устыдиться собственных мыслей на его счёт. Все "девушки", кроме Рыжей, были мамами пропавших ведьмочек. Эд подробно расспрашивал их об их дочерях: узнавал, общались ли они друг с другом, были ли в ссоре, были ли у них молодые люди, не было ли преследования со стороны Светлых и так далее. Последующие записи становились всё интереснее. В них стали появляться отголоски его собственных переживаний. Эдвард постепенно начал понимать, что Палач его бросил и больше не вернётся, и об этом он написал так: "Стою у зеркала и жду, когда увижу его лицо, но вижу только своё отражение. Оно молчит. Чувствую себя брошенным". Следующая запись была написана в спешке, она гласила: "Всё изменилось. Теперь я понимаю, почему он ушёл. Проклятье вошло в полную силу, Розгарден превратился в город под колпаком. Розы опутали улицы и дома. Все жители спят. Я пока сопротивляюсь, но чувствую, скоро они доберутся и до меня".

Я перевернула страницу, перепачканную в чём-то коричнево-зелёном, и внутри у меня всё сжалось, а руки задрожали. Между страниц лежали два розовых засохших лепестка. Я потрясла дневник, и они соскользнули на пол. Лепестки подхватил сквозняк от двери, но я не дала им улететь далеко, наступила и тут же растёрла в пыль.

Успокоившись, вернулась к чтению дневника. На развороте, где лежали лепестки, была нарисована пентаграмма. В ней было много разных "слов", но, сколько бы я ни старалась понять, не смогла. "Сильная пентаграмма защиты" — заговорило кольцо. — "Нарисована без ошибок, но чтобы ее задействовать, тебе нужна сила".

Об этом писал и Эдвард: "Проклятье! У меня ничего не получается! Я как собака без зубов. Знаю множество заклинаний, сотни рецептов зелий, с лёгкостью могу начертить любую пентаграмму защиты, но чтобы она заработала, мне нужен дар. Тёмный дар! Но у меня его нет!" Дальше недатированные записи отмеченные галочками следовали одна за другой:

"Розы практически добрались до меня, но я спрятался в подвале. Защита Палача всё еще работает. Сопротивляюсь, как могу".

"Заметил, что они предпочитают полумрак, днём розы вялые и почти не нападают".

"Начал искать причину происходящего. Оббегал весь город. Теперь я почти уверен, что источник проклятья находится где-то на территории сада. Даже днём розы меня туда не пускают. В дом фей они тоже меня не пускают, но я нашёл лазейку. Попробую завтра".

"Я забрался в дом фей. Нашёл БлуБелл и Поппи. Розы в доме нет, зато открыта дверь в ту самую комнату на втором этаже. Оказалось, что это детская, но когда я в нее зашёл розы попытались на меня напасть. Я убежал. Подозреваю, что там что-то есть. Попробую еще раз завтра".

"Розы не любят соль. Выяснил это случайно. Снова пробрался в дом фей. Обыскал всю комнату. Среди игрушек нашёл детские рисунки. На всех изображены две девочки. Одна светленькая, другая темноволосая. Нашёл закрытую шкатулку. Сразу открыть не удалось. Пришлось взять ее с собой".

"Запах роз начал преследовать меня даже во сне. Розы оплели дверь снаружи, так что я с трудом вышел из подвала. К входной двери тоже пришлось прорубаться. Роз стало больше".

"Я открыл шкатулку. В ней письма. Девочку, которая жила у фей, звали Аврора. Она из маленького княжества Мэйтхор, на юге Ристана. Ее отец князь Вильям Мэйтхор и он спрятал ее у фей от проклятья пустынной ведьмы, которая прокляла род отца Авроры, когда тот выкрал из ее сада волшебный цветок. Писем в шкатулке много, но я не думаю, что смогу их все прочитать. Спрячу их в зеркале. Если проснусь — дочитаю".

"Я не уверен, что проснулся. Когда я вышел из подвала в окна моего дома светило яркое полуденное солнце, и дом был свободен от стеблей роз, но как только я вышел на улицу Розгарден снова погрузился в полумрак. Ничего не изменилось. Купол над городом, сплетённый из множества роз, едва пропускает свет. Густой, тяжёлый запах роз вызывает головную боль и одышку. Розы совсем перестали замечать меня, поэтому я решил в последний раз прогуляться до сада. Не уверен, но, кажется, я начал спать на ходу. Я шёл по улицам и ловил моменты, когда розы исчезали, и город словно возвращался к привычной для него жизни. Над Розгарденом снова светило солнце. Из домов выходили люди, здоровались и спешили по своим делам. Однако стоило мне подойти к саду, иллюзия рассеялась. В этот раз я смог зайти внутрь. Как я и думал"...

Я пальцами провела по рваному краю переплёта. Всё-таки мне не показалось, что дневник тонковат, Эдвард постарался и осторожно вырвал часть своих записей. Но зачем? "Чтобы скрыть правду", — буркнуло кольцо. — "Зачем же еще".

Эд написал, что спрятал письма в зеркале, может, и часть дневника туда положил? Я подошла к зеркалу в тяжёлой деревянной раме. Ощупала каждый вензелёк, обошла сзади и огладила поверхность, но ничего похожего на тайник не нашла. "Хорошая попытка, — хмыкнула кольцо. — Но в зеркале, значит в зеркале. Не залапь его иначе не заработает".

— До чего же ты вредное, — вздохнула я и, обойдя зеркало, посмотрелась в него. Тени из-за трепещущего света свечи танцевали на моём сосредоточенном лице: — Ну, и как это действует?

Я наклонилась, чтобы присмотреться к поверхности стекла, но звук скрипевших половиц, заставил меня замереть и напряжённо вслушаться в то, что происходит наверху. Наверху кто-то ходил.

"Уходи отсюда, — кольцо дернуло меня за руку. — Быстро!"

Не дожидаясь, когда меня найдут, я поспешила к лестнице, забежала на нее, закрыла за собой дверь и задула свечу. Моё сердце стучало как бешеное. Если Эд вернулся... Наверху что-то упало. Я вздрогнула, поняла, что это мой шанс, подбежала к входной двери, повернула ручку и в этот раз определённо ощутила, что кто-то или что-то переносит меня в точку начала развернувшихся событий.

* * *

Я оказалась у закрытых ворот в сад. Роза лежала в траве. Пока не появилась тёмная, я подняла ее, отыскала в сумке стакан и положила розу туда. Причём даже не удивилась, когда увидела, что обе мои руки снова здоровые. Проходя мимо дома фей, краем глаза заметила, как приоткрылась и быстро закрылась входная дверь. Не останавливаясь, прошла мимо, скорым шагом дошла до скамьи, на которой отдыхала после приступа паники, повернула к дороге, ведущей к главным воротам, и мне оставалось всего ничего, когда в воротах появилась Бир. Она стояла там, в развивающемся на ветру синем плаще, с прижатыми к груди руками и что-то говорила, почти кричала, но я не слышала ее, по крайней мере, большую часть слов, которые словно уносило ветром.

— Бир? — просипела я, подходя ближе. — Бир, это ты?

Она протянула ко мне руку, я протянула ей свою, чтобы удержать ее, так как ее образ снова подёрнулся рябью.

— Бир! — крикнула я, ловя ее руку, но поймала только воздух.

Женщина исчезла, а за спиной я услышала раздражающе знакомый голос Тени, спрашивающий практически тоже, что и я:

— Рита? Рита, это ты? Что ты здесь делаешь? Как ты сломала мою защиту?

Это был Эдвард собственной персоной, и не только он, когда я повернула голову, то увидела рядом с ним старушку-БлуБелл и саму БлуБелл, которая крохотным пальчиком указывала ему на сумку, пискляво требуя у него: "Забери у нее синюю розу. Она у нее. Я точно тебе говорю".

— Рита! — рявкнул он, хватая меня за руку и разворачивая к себе лицом.

— Эдвард, — внутренне напряглась я.

Он окинул меня холодным оценивающим взглядом и повторно выдал ту же фразу, что и в прошлый раз:

— Я вижу тебе лучше.

— Спасибо, — скривилась я, перебирая все возможные варианты развития событий, — но ты уже это говорил.

— Когда? — нахмурился он.

— Недавно.

— Розу, — продолжила капать на мозги Эду фея. — Забери у нее розу!

Почему-то именно в этот момент я вспомнила строчку из письма Тёмного, который писал, чтобы я не боялась портить здесь что-либо — всё равно проклятье вернёт всё на свои места. Поэтому я опустила взгляд и обратилась к самой фее:

— Я не отдам тебе розу, — и, сердито нахмурившись: — Я за нее заплатила.

— Что? — пискнула БлуБелл, а рот ее куклы-старушки округлился от удивления.

— Что слышала, — продолжила я смотреть прямо на нее, чтобы она поняла — я действительно ее вижу. — Я заплатила за эту розу своей кровью, так что не отдам ее ни тебе, ни ему.

— Эдвард, она, что, видит меня? — ахнула БулБелл.

— Да, она тебя видит, — криво усмехнулся алхимик. — И слышит.

Подняв ручки, фея обхватила ладошками своё кукольное личико.

— Но этого не может быть!

— Может, Блу, может.

— Теперь отпусти меня, — сухо попросила я Эдварда, всё еще крепко державшего меня за руку.

— И куда ты пойдёшь? — в глазах алхимика блеснул недобрый огонёк.

— Вернусь к Гарри, — честно ответила я.

Его улыбка, медленно расплывающаяся по его бледному лицу, показалась мне зловещей.

— По-моему, ты забыла, кому ты должна своим здоровьем, — прошипел он, притягивая меня к себе. — Не Гарри — мне. Поэтому ты сейчас пойдёшь со мной.

— Нет, — попыталась я вырваться. — Я не могу! Меня там ждут!

Эдвард сжал мою руку сильнее. После этого у меня точно останутся синяки, но я не собиралась так просто сдаваться и пнула его в голень. Удар получился слабым, к тому же резкое движение отдалось в позвоночнике неожиданным прострелом. Я охнула, наклонила голову, и тут же кто-то уколол меня чем-то в шею. Я дёрнулась, попыталась свободной рукой нащупать иглу или что это было, но на меня стремительно навалилась такая слабость, что я обмякла.

— БлуБелл! — рявкнул Эдвард, подхватывая моё безвольное тело.

— Теперь она будет меньше сопротивляться, — пропищала коварная фея.

— Я тебя об этом не просил! Рита! Рита! — затряс он меня за плечи. — Открой глаза. Рита!

Язык меня не слушался. Я прекрасно всё слышала, но ни говорить, ни шевелиться не могла. Потрясающе! Вот тебе и добрые феи.

— С ней всё в порядке, — пропищала фея. — Она сейчас чувствует сильную слабость, но скоро это пройдёт. Забери у нее розу и наш с Поппи долг будет оплачен.

— БлуБелл! — чуть ли не рычал Эдвард, удерживая меня на весу.

— Почему ты злишься на меня? — расстроенно пискнула фея. — Она же первая напала на тебя!

Алхимик подхватил меня на руки.

— Рита еще слишком слаба, чтобы ударить меня в полную силу. Я не просил тебя вмешиваться.

— Но...

— БлуБелл, возможно, раньше ты и была светлой феей, но теперь всё иначе. Я напомню тебе: ты, Поппи и Роза очень давно задолжали Тьме...

— Роза! — перебила его фея. — Она у нее! Я видела это!

— Даже если она у нее, БлуБелл, так это не действует. Есть правила. Взамен того, что я сделал для вас, я попросил тебя и Поппи принести мне розу из сада. Вы обе согласились. Это ваш долг и вы должны его выплатить. Кто-то другой за вас это сделать не может. Таковы правила. Эту розу Рита сорвала для себя.

— Но как?...

— Как она это сделала — не важно, главное, что она это сделала. К тому же если она смогла при этом выйти из сада живой, значит, она заплатила свою цену сполна.

Эдвард перехватил меня удобнее, положил мою голову себе на плечо и куда-то понёс.

— Подожди, куда ты ее несёшь? — пискнула фея.

— К себе домой, — ответил он, не оборачиваясь.

— Но зачем?

— Тебе-то, зачем это знать? — усмехнулся алхимик и дальше нес меня молча.

Таким образом, я снова оказалась у него дома. Эдвард поднялся на второй этаж, уложил моё безвольное тело в свою постель, но не ушёл. Слабость быстро проходила, и я смогла открыть глаза. Эдвард разглядывал меня.

— Ты останешься здесь, пока я не решу, что с тобой делать, — как и в первый раз сказал он, нависнув надо мной, но не поцеловал в лоб, а порыскав в моей сумке, достал из нее замороженный цветок и со странной гримасой похожей на раскаяние под дулом пистолета, сообщил: — Я забираю ее у тебя в уплату твоего долга.

Я возмущенно замычала и даже попыталась покачать головой, но тяжёлая голова только скатилась на бок.

— И не благодари, — взял он меня за подбородок, повернул лицом к себе и посмотрел прямо в глаза. — Я мог бы придумать для нас с тобой что-нибудь более приятное, но сейчас мне нужна именно роза. Не знаю, зачем она понадобилась тебе, моя сладкая, но поверь мне, будет лучше, если я ее у тебя заберу.

Эдвард вытащил замёрзший цветок из стакана. Убедился, что роза во льду синеет, стоит только укрыть ее от света, и слабо улыбнулся.

— Наконец-то, — повернул голову он и показал мне цветок. — Синяя роза. Волшебный цветок, способный снять любое темное проклятье, любой морок или даже приворот. Но, чтобы вырастить ее, нужны особые условия и особая подпитка. Ты знала, что синюю розу может вырастить только ведьма?

Я покачала головой.

— Я тоже не знал, — в глазах Эдварда мелькнуло что-то безумное, и он забормотал: — Я помню... Помнил.... Я думал, что всё случайно, но эта роза, я отдал ее. Черенок... Тот черенок, он принёс его в город, а я отдал его Ронде. Она должна поливать его своей кровью каждый день ровно в полночь. Десять капель на ведро воды. Она делала всё в точности, как я сказал, но куст не цвёл. Тогда я посоветовал отдать его феям. И это была ошибка. Моя ошибка. Я забираю у тебя цветок. Он нужен мне. Он нужен Ронде.

"Он нужен Ронде? Он тоже хочет отдать цветок Ронде?" Я замычала, но Эдвард меня не понял. Он убрал цветок в свой поясной кошель и начал снимать с меня плащ Ронды.

— Твоя слабость скоро пройдёт, но не пытайся сбежать от меня — я закрою входную дверь на ключ, а чтобы быть уверенным, заберу твой плащ и твою обувь с собой. Без них ты всё равно далеко не уйдёшь, — говоря это, Эдвард снял с меня плащ и быстро стянул с меня обувь, еще и размотал ткань, которой я замотала ступни. — Когда сможешь ходить, весь дом в твоём распоряжении. Только, прошу тебя, не спускайся в подвал. Там моя лаборатория и там есть вещи, которые могут тебе навредить. Я постараюсь вернуться до темноты.

И он ушёл, оставив меня злиться и недоумевать. Как можно так поступать?! Неужели он не понимает, что это неправильно, что так нельзя! Но только я об этом подумала, как вспомнила, чья он Тень и сразу успокоилась. В самом деле, чему я удивляюсь — каков хозяин, такова и Тень.

— "Он ушёл, — напомнило мне кольцо и раздражённо вопросило: — Ты долго лежать будешь?"

Я подняла руку и посмотрела на невзрачное кольцо с тусклым красным камешком. "Даже артефакт и тот с гонором", — подумала я, и села на постели.

— В подвал? — спросила я вслух.

— "Попробуй", — без энтузиазма отозвалось кольцо.

Взяв свечу, я открыла дверь и вышла из комнаты. Тело всё еще чувствовалось немного тяжёлым, но двигаться это не мешало, и я начала медленно спускаться по лестнице вниз. Спустившись, повернула налево и подошла к массивной деревянной двери, ведущей в подвал. Снова пришлось прыгать, чтобы достать ключ с полочки у двери и кряхтеть, чтобы провернуть его в замочной скважине. Во второй раз мне показалось это странным. Неужели нельзя было смазать замок маслом или попросить кузнеца доработать этот ржавый замок?... Ржавый?

Прекратив крутить ключом в замке, я рассмотрела его чуть внимательнее. Действительно ржавый. Такое ощущение, что его давно никто не смазывал и не открывал. В этот момент ключ сам повернулся в скважине и дверь открылась. Из подвала потянуло затхлым запахом давно непроветриваемого помещения, плесенью и воском. Странно. В прошлый раз такого не было.

Я зажгла свечу и спустилась в подвал. Ступени ужасающе скрипели под моими ногами. Я поводила свечой у стеллажей. Боже мой, сколько же здесь пыли?! Пыль серым слоем лежала на всех поверхностях: на стеллажах, на полках, на дверцах. Она свисала даже с потолка, раскачивалась на сквозняке и падала мне на голову и плечи. Я старалась лишний раз не дышать, чтобы не вдохнуть пыль, а еще этот запах: затхлый, тяжёлый, вызывающий у меня омерзение и рвотный позыв. В нём смешивался запах пыли, свечного воска и старого жира.

Повернувшись к столу, я едва не закричала. Свеча чудом не выпала из моей задрожавшей руки. Меня окатило волной мелкой дрожи и только, когда меня перестало трясти, я увидела его — мужчину. Он сидел прямо за столом и, казалось, спал, положив голову на сгиб локтя. Присмотревшись к нему, я нервно хихикнула. Слой пыли лежал на его голове, плечах и спине, как на той же мебели, а сам он был недвижим, словно статуя. Я подошла к столу и приблизила свечу к его лицу.

— Эй? — позвала я тихо.

Мужчина не ответил, только сквозняк колыхнул серую массу на его лице. Я поставила свечу на стол и протянула руку, чтобы убрать ее и мои пальцы тут же увязли в слоях пыли. Сердце в груди затрепетало, я медленно потянула эту серую ткань времени, убирая ее с лица мужчины. Мне почти удалось это сделать, как дверь в подвал неожиданно заскрипела.

Подняв взгляд, в проёме на стене я увидела чьи-то тени. Они приближались. Я услышала знакомый шелест. Легкоузнаваемый запах проник в подвальное помещение. Тьма, помоги мне! Это розы! Один красный бутон заглянул в подвал. Я судорожно вдохнула пыльный воздух, но даже не заметила этого. Внутри у меня всё сжалось. Бежать! Но куда?

В тот же момент дверь резко захлопнулась, отрубая цветку бутон, и он с глухим тяжёлым звуком покатился по ступенькам вниз. Бум... Бум... Бум...Бум.

На мгновение я забыла, как дышать. "Что здесь происходит?" — отступила я на шаг, но упёрлась бедром в стол, вдохнула пыльный воздух и закашляла. Это подняло в воздух еще больше пыли. Я закрыла рот рукавом.

Так же неожиданно, как закрылась дверь, в подвале вдруг стало светло. Зажглись свечи. Множество свечей. В основном все они стояли на полу и образовывали большую горящую пентаграмму. В центре лежало зеркало, а сверху лежали письма, шкатулка, и еще целый дневник Палача и Эдварда. Сам Тень стоял у двери и тщательно запечатывал ее с помощью воска.

— Что ты делаешь? — спросила я, понимая, что этот "призрак" в любом случае меня не услышит.

Эдвард закончил замазывать дверь и вздохнул с облегчением:

— Всё, теперь зеркало. Мне нельзя ошибиться. Осталось последнее зелье.

И он, обогнув пентаграмму, подошёл к столу. Он был таким реальным и стоял так близко, что моя кожа покрылась мурашками. Я даже подвинулась, когда Эдвард потянулся за чем-то, находящимся у меня за спиной. Он взял маленький глиняный горшочек с крышечкой, запечатанный воском, подошёл к пентаграмме и, открыв его, наклонился так, чтобы попасть в центр, вылил тягучую жидкость на зеркальную поверхность. Зеркало подёрнулось мелкой рябью. Эдвард забормотал что-то, и рябь стала крупной, а зеркало засветилось фиолетовым светом. Когда он закончил бормотать, предметы медленно погрузились в зеркало и там остались. Выдохнув, Тень на секунду прикрыл глаза. Чувствовалось, что заклинание далось ему нелегко. Тыльной стороной ладони Эдвард вытер пот с лица.

— Всё. Теперь точно всё.

Я замерла в ожидании, что дальше. А дальше Эдвард вернулся к столу, отодвинул стул и сев на него, придвинулся ближе. На столе стояли свечи, в центре была аккуратно вырезана небольшая пентаграмма, и она едва светилась тусклым зеленоватым светом. Тень выдохнул, положил на нее раскрытую ладонь и свет начал подниматься по его руку к плечу, к голове и далее, пока не покрыл его всего целиком. Только после этого, Эдвард положил голову на сгиб локтя, закрыл глаза и тут же крепко заснул. Свет начал гаснуть, подвал снова погрузился в полумрак.

Посмотрев на сидящего за столом Эдварда, я всё-таки убрала пыль с его лица. Тень ничуть не изменился, только его кожа приобрела неестественный серовато-зелёный оттенок. Выражение его лица было напряжённым, он хмурился, но не шевелился.

И как это понимать? Он жив или еще не мёртв? Я потрогала Эдварда за плечо. На ощупь он был холодный и твёрдый, но не как камень, а как заледеневшая земля, сожмёшь посильнее, и она рассыпается в твоих руках. Странное это было ощущение, к тому же на пальцах остались твёрдые частицы — не пыль. Я решила не трогать его больше и отошла от Эдварда подальше. К тому же вспомнила, зачем я изначально спустилась в подвал и поискала глазами зеркало. На месте его не оказалось.

— Где оно? — нахмурилась я.

На самом деле, я ждала, что кольцо сейчас съязвит, что-то вроде: "Разуй глаза — оно где-то рядом", но кольцо почему-то промолчало. Я даже проверила руку на его наличие. Кольцо было на пальце. "Молчит и ладно, — подумал я, и взяла свечу со стола. — Сама поищу". Однако зеркала я не нашла. Это меня расстроило и слегка разозлило. Ожидалось, что я просто спущусь в подвал и попробую активировать печать алхимика на зеркале, чтобы достать письма и часть дневника, а вышло, что попала в ловушку.

Запертая в пыльном, затхлом помещении без воды и питья, я, как мне кажется, должна была начать паниковать, но, как ни странно, чувствовала я себя здесь гораздо лучше, чем наверху. У меня немного пульсировала правая рука, но ни спина, ни ноги у меня не болели. Я посмотрела на руку и увидела всплывшую на ней печать-пентаграмму. Неужели?! Я прикоснулась к печати и мысленно позвала Роди, и неожиданно он отозвался:

— Рита?

Его голос словно зазвучал из моей руки. Я так этому обрадовалась, что меня не смутило, что всё это похоже на бред.

— Роди? Получилось! Ты слышишь меня? Скажи, что ты слышишь меня?

— Слышу. Но как? — в голосе алхимика было море удивления. — Где ты сейчас? Что с тобой произошло?

— Я не знаю, что со мной произошло, но я в Розгардене. Я застряла в этом проклятом городе.

— Розгарден? — Роди на секунду замолчал, вспоминая, что он знает об этом городишке. — Город-сад? Что ты в нём забыла?

— Ничего, — фыркнула я. — Но Тьма выторговала для меня еще одну лазейку и меня закинули в этот город. Тут такое твориться, что голова кругом. Мне нужно разбудить Аврору, но я застряла в очень старом и пыльном подвале и не знаю, как отсюда выбраться. Здесь у меня нет сил.

— Совсем? — встревоженно уточнил алхимик.

— Совсем! — воскликнула я и, схватив свою правую руку, сжала и потрясла ее, как если бы собралась кого-то задушить. — Роди, я здесь обычный человек! Понимаешь?! Совсем обычный!

— Успокойся, — сдержанно потребовал алхимик. — Сейчас твои эмоции больше мешают тебе, чем помогают. Успокойся и сконцентрируйся.

— Тебе легко говорить, — буркнула я. — А мне страшно. Здесь очень страшно.

— Я сказал, успокойся, — голос алхимика стал твёрже: — Тебе нечего боятся. Я ближе, чем ты думаешь.

— Хотела бы я в это верить, — вздохнула я и забормотала: — Знаешь, здесь так много тёмных. Мне даже начинает казаться, что в Розгардене живут только тёмные, а те люди, которых я иногда вижу, похожи на проекцию... Ах, да, ты же не знаешь, что такое проекция. Как бы тебе объяснить? Они вроде призраков то появляются, то исчезают. Тёмные тоже появляются, но они другие и с ними можно поговорить. Знаешь, Роди, мне всё больше кажется, что этот городок потихоньку сводит меня с ума.

— Глупышка, — смягчился Роди, — ты зря поддаёшься панике. Ты почти ответила себе на свой вопрос.

— Что этот город сводит меня с ума?

— Заладила, — цокнул языком алхимик. — Сосредоточься. Я помогу тебе, но ты должна понять, что хочет от тебя Тьма. Зачем она отправила тебя в Розгарден?

— Это не совсем верно, — не согласилась я. — Не она меня сюда отправила, а Страж Светлого, и он хотел, чтобы я разбудила Аврору.

— Этот Страж, он на твоей стороне?

Я нахмурила брови, вспоминая каким образом Страж переправил меня сюда, и покачала головой.

— Я в этом не уверена.

— Тогда сосредоточься на задании Тьмы. Если она что-то просит, значит это важно. Что она попросила тебя сделать?

— Найти Палача и найти того, кто практикует в Розгардене чёрную магию.

Он издал звук, как если бы резко вдохнул воздух через стиснутые зубы.

— Палача? Она хочет, чтобы ты нашла там Тёмного Палача?

— Да. Он должен был выяснить, что здесь происходит, но когда проклятье начало действовать, он покинул город, и здесь осталась только его Тень.

— Рита, Палач не может создать Тень. Тёмный Палач — это сгусток тьмы.

— Я знаю. Но он другой, и он на самом деле создал Тень.

После этой фразы до меня донёсся звук крошащегося стекла.

— Повтори, — попросил Роди. — Я не ослышался? Палач создал Тень?

— Да. Его зовут Эдвард, и, честно сказать, он меня пугает.

Прошло несколько секунд, прежде чем Роди тихим голосом спросил:

— Он прикасался к тебе?

И от его бешено-спокойного тона у меня даже волосы на затылке зашевелились.

— Он меня лечил, — проглотив слюну, сипло ответила я.

— Ты ранена? — голос смягчился, добавилась нотка беспокойства.

— Была. Упала с приличной высоты — чудом выжила.

Роди замолчал, но, слава Тьме, заговорил вполне спокойно:

— И теперь у тебя нет Сил?

— Нет.

— Ты уверена в этом?

— Конечно, уверена!

Я почувствовала прикосновение к своей руке.

— Но я чувствую, что они у тебя есть, и даже больше чем раньше.

— Этого не может быть! — почти скопировала я БлуБелл. В Лиене я научилась чувствовать в себе Силу и сейчас ее не чувствовала, и Палач говорил, что здесь ее у меня нет. — Я уверена! У меня ее нет!

— Глупышка, — снисходительно фыркнул алхимик, — кто-то хочет, чтобы ты так думала. Впрочем, забудь. Там, где ты сейчас, это не важно. Просто найди Палача.

— И, что мне ему сказать?

Буду честна, признаваться, что я его почти нашла, мне не хотелось. Точнее не хотелось объяснять, что меня с ним связывает, и как я к этому отношусь. По крайней мере, не сейчас.

— Скажи, чтобы прекратил играть в игры, и закончил то, что начал много лет назад.

О-о, это я с удовольствием. Вот, только выберусь из подвала. О чём я и сообщила Роди.

— Тебе нужно вернуться, — непонятно ответил он. — Там ты легко откроешь дверь.

— Куда вернуться? — не поняла я.

— В сон, Рита. Ты должна вернуться в сон Авроры. Там всё и происходит. Ты, возможно, не понимала, что с тобой творится, тебе казалось, что это реальность, но ты спишь — ты спишь и видишь сон, но это не твой сон — это сон Авроры. Сейчас ты оказалась вне его. Ты частично проснулась, в результате наш договор тоже проснулся, поэтому ты и смогла связаться со мной. Это очень хорошо, теперь я, по крайней мере, знаю, где ты, и что с тобой происходит.

"Сон?" — опешила я. Всё это время я спала?! Но как же?...

— Не понимаю, — пробормотала я. — Если я спала, то, что я вижу сейчас? И как я это вижу?

— Можно сказать, ты оказалась в реальности, — пояснил Роди. — Как ты это видишь? Так ли это сейчас важно? Тебе нужно вернуться в сон, Рита, и найти Палача.

Но я не слушала его, размышляя, что же это за сон, если я чувствую боль и не только. Почему я сразу не поняла, что сплю?

— Это не твой сон, поэтому ты воспринимаешь его как реальность, — объяснил Роди. — Сны Тьмы тем и опасны, что в них можно умереть по-настоящему. Поэтому будь очень осторожна. Найди Палача и убирайся из Розгардена.

— Но тогда почему в этом сне я вижу Бир?

— Бир? — переспросил Роди.

— Да. Маму Тома.

— И часто ты ее видишь? — уточнил он, причём я услышала, что Роди начал постукивать пальцем по деревянной поверхности, возможно, по столу.

Мне даже показалось, что в его голове начал зарождаться план, как использовать Бир, чтобы помочь мне.

— Я видела ее уже два раза. Но я не могу с ней поговорить. Она словно здесь и не здесь. Там, где она сильный ветер, но когда Бир подходит, то исчезает.

— Это интересно, — после секундной заминки, кратко выразился Роди. — Я думаю, Бир пытается попасть в сон Авроры, но Аврора ее не пускает. Я поговорю с Бир. Возможно, у вас с ней одна цель.

Я не знала, что ему ответить. Мне было непонятна взаимосвязь Бир с Авророй или с городом — садом, поэтому я решила не выдвигать безумных гипотез, пока не поговорю с Бир.

— Роди, ты много знаешь о тенях? Как считаешь, Тень может стать полноценным алхимиком?

— Ты об Эдварде? — сразу догадался он, о ком я говорю. — Держись от него подальше. "Тень" всегда создаётся на основе личности ее создателя, его памяти, и силы его наполняющей. "Тень" — это оболочка, наделённая всем тем, что хочет видеть в ней алхимик, включая собственный опыт, но алхимиком она стать не может, так как для этого ей нужно не только отделиться от создателя, но и забрать часть его дара себе. Само создание "тени" требует немало сил и концентрации, так что делиться с ней еще и своим даром... Нет, Рит. Ни один тёмный на такое не пойдёт.

— Но если у него есть знания, он ведь может ими воспользоваться?

— Чем-то определённо может. Например, простейшие формулы достаточно написать мелом или палкой на земле, дополнив их элементами воды, огня, воздуха, или земли, но сложные заклинания всегда требуют тёмного дара. Тебя интересует что-то конкретное?

— Да. Я только что видела, как Эдвард поместил в зеркало дневник и письма. Они погрузились в него и там остались. Как он смог это сделать, если у него нет дара?

— Интересно. Расскажи подробнее, как и что он делал.

Я рассказала. Подробностей было много: тут и свечи, и пентаграмма, и зелье. Когда я закончила рассказывать, Роди хмыкнул:

— Смышлёный парень. Он позаимствовал тёмный дар у ведьмы.

— Позаимствовал?

— М-м, не совсем верно выразился. Купил. Он его купил вместе с зельем.

— Это возможно?

— Да, и для него это единственный способ, использовать зелье с тёмным даром. Это особое зелье и не каждая ведьма способна его приготовить правильно, для этого нужно, чтобы она вошла в полную силу и была матерью.

— Почему именно матерью?

— Потому что тёмные не любят делиться, а мать подспудно делится своей силой с ребёнком. Зелье с тёмным даром очень дорогой товар, но много его не наваришь, — это как с тенью — зелье отбирает у ведьмы силы, поэтому варят его исключительно для тёмных, которых хорошо знают и которые готовы заплатить не только золотом, но и услугой.

Так-так. Значит, Эдвард задолжал Ронде услугу. Она ему варит зелье, а он ей приносит синюю розу. Вроде бы всё понятно, но... Но когда, Тьма их поглоти, они об этом договорились?! До проклятья тень Палача только отдал Ронде черенок розы — она не могла вырастить ее за неделю... Или могла?

— Роди, как вернуться в сон Авроры? — сдержанно уточнила я.

— О-о, эти интонации, — почти с интимным придыханием протянул алхимик, вызвав на моём лице улыбку. — У тебя появились мысли по поводу того, где тебе искать Палача?

— Нет. Я это и так знаю, но чтобы попасть туда, придётся пойти к ведьмам. Хорошо, что у меня есть здесь одна знакомая. Думаю, она поможет.

— Уверена?

— С вами — тёмными, — намекнула я, — ни в чём нельзя быть уверенной. Но у меня есть к ней парочка вопросов. Нужно только вернуться в сон и выйти из подвала.

Роди засопел, что могло означать, что он чем-то недоволен, но не настолько, чтобы говорить мне об этом. Возможно, он и сам не определился, что его беспокоит, поэтому решил промолчать.

— Я помогу тебе вернуться в сон Авроры, но контролировать ты его не сможешь, — "успокоил" меня алхимик. Подумал и всё же добавил ложечку мёда: — Однако я могу сделать так, чтобы ты помнила, что это сон и больше его не боялась.

— О-о, — восхищённо повторила я за ним. — Это было бы замечательно!

* * *

Вернувшись в сон Авроры, я снова попала в тот же подвал, каким я видела его раньше. Эдварда в нём не было. На чистом столе стояла моя зажжённая свеча. Зеркало было на месте.

"С возвращением", — поприветствовало меня кольцо.

— И тебе не хворать, — буркнула я.

Взяла свечу, подошла к зеркалу, и внимательно присмотрелась к его поверхности. Что-то есть. Дыхнула, чтобы проявились линии.

"Тебе удалось поговорить с алхимиком?" — нетерпеливо вопросило кольцо.

Я с подозрением покосилась на него.

— Это ты вытолкнул меня из сна?

— "Нужно было что-то предпринять, чтобы ты перестала верить в реальность происходящего. Проклятье не даёт тебе сосредоточиться".

Я задумалась над его словами и согласилась:

— Пожалуй, ты прав. Но Аврора. Мне кажется, она помогает мне.

— "Вы с ней похожи. Тем не менее, в отличие от тебя, она не хочет ничего менять. По этой причине она и не вмешивается в происходящее напрямую, а перекидывает тебя и остальных в безопасное время и место".

— Мне нужно с ней поговорить.

— "Она не готова с тобой говорить. Иначе бы уже связалась с тобой. У нее для этого есть все возможности".

— Ладно. Тогда что ты предлагаешь мне сейчас сделать?

— "Выйди из подвала. Ты не тёмная, поэтому не сможешь задействовать печать алхимика, и поэтому нет смысла оставаться в доме Эдварда".

— Логично.

Выйти из подвала мне удалось с лёгкостью — дверь была открыта. Однако сон всё же навязчиво диктовал свои условия: я снова чувствовала ноющую боль в спине и всё так же была босой и без плаща. К тому же входная дверь была закрыта на ключ, и волшебным образом открываться не собиралась.

— Мне нужна обувь, — вздохнула я, посмотрев на свои босые ступни.

— "Поищи на кухне", — подсказало кольцо.

— Что поискать? — удивилась я. — Обувь?

— "Чему ты удивляешься? В этом доме чувствуется рука женщины. Здесь слишком чисто".

— Пожалуй, — в очередной раз согласилась я с артефактом и пошла на кухню.

Кольцо не ошиблось, обувь нашлась: мягкие туфли из ткани на тонкой кожаной подошве. Не самая лучшая замена полусапожкам, но всё же лучше, чем шлёпать по холодной земле босиком. Плащ я тоже нашла, хотя поначалу он им не был. На кухне лежал большой кожаный мешок. Чем не плащ? Я надрезала его с одной стороны и накинула себе на плечи.

— "Красотка", — съехидничало кольцо.

— Мне оставить тебя у Эдварда?

— "А ты попробуй", — предложил артефакт.

Я попробовала. Даже палец не пожалела — расцарапала до крови, но снять кольцо не получилось.

— "Хватит-хватит! Прекрати! До чего же ты упрямая ослица. Когда встретишь моего хозяина, тогда и снимешь".

— Понял ты, — щёлкнула я по кольцу. — Когда ты молчало, ты мне больше нравилось.

— Я с самого начала не собирался тебе нравиться. Я, можно сказать, примирился с тем, что некоторое время ты будешь моим носителем, но это не значит, что я признал тебя.

Высокомерный тон кольца болезненно царапнул мою гордость.

— Тогда, будь любезен, найди себе другого носителя. Я, так и быть, сама здесь разберусь.

— Если бы я мог, я бы так и сделал, но с Тьмой не спорят. Так что я напоминаю тебе, что у нас с тобой одна цель — найти моего хозяина.

— У нас с тобой может быть и одна цель, но у меня сейчас другая цель — найти Палача.

— И что? Ты прекрасно знаешь, где его искать.

— Знаю. Но я не думала, что Тьма имела ввиду именно это.

— Ты не тёмная, поэтому тебе сложно ее понять, но именно этого она и хотела от тебя, чтобы ты разобралась с происходящим в Розгардене, назвала имя преступника, промышляющего чёрной магией, потом нашла Палача в ее сне и привела его сюда, чтобы он покарал виновника. Я думал, ты сразу это поймёшь.

— Серьёзно? Ты только что сам сказал, что я не тёмная и мне сложно понять Тьму. Впрочем, тебя я тоже не понимаю: ты то помогаешь, то подставляешь, то снова помогаешь.

— У меня свои принципы насчёт того как и когда помогать своим носителям.

— Знаешь, я начинаю понимать Лика. В тебе возможно много силы, но, как по мне, для артефакта ты слишком уж болтлив и своеволен.

Я думала уязвить кольцо, но получилось не очень.

— Всё это было заложено в меня в момент создания, — так же высокомерно заявило оно. — Я был создан: обучать, направлять и защищать своего хозяина, а он... — голос кольца стал тусклым, словно ему было неприятно, что Лик отказался от него. — Я хочу сказать, что ни Тьма, ни Палач не требовали от меня защищать тебя от всего.

"И слава Светлому", — подумала я.

— Я тоже от тебя ничего подобного не требую. Просто держи свой длинный язык за зубами.

— "У меня нет зубов".

— И языка тоже, но это не мешает тебя постоянно язвить.

— "Тогда не будь смешной и сними мешок с плеч. Наденешь, когда убедишься, что на улице идёт дождь".

Сняла, сложила и перекинула через лямку сумки.

— Доволен?

— "Поищи ключ от входной двери".

— Думаешь, у Эдварда есть запасной?

— "Думаю, что если ты начнёшь ковыряться в замке, это может привлечь внимание тёмных или роз. Вспомни, о чём предупреждал тебя Палач: маятник качнулся — они тебя ищут".

Меня передернуло. Пожалуй, с розами я совсем не хочу встречаться. Обыскала каждый угол на кухне — ничего не нашла. Вернулась в прихожую. Кроме вешалки и двух пустых полочек в прихожей, у лестницы стоял деревянный ящик. Я поддела крышку обломанными ногтями и приподняла ее.

— Песок? — удивилась я, рассмотрев содержимое ящика.

Неожиданно я ощутила, как от двери потянуло сырым воздухом. Спина моя мгновенно покрылась холодным потом. Неужели он уже вернулся? Но повернув голову, увидела стоящую на пороге рыжеволосую девицу. У нее было миловидное личико с курносым носом и пухлыми губами, но только я скосила взгляд, как рекомендовал это делать Палач, лицо ее сразу изменилось, и я узнала ее.

— Рыжая? — вырвалось у меня.

Женщина вздрогнула, на ее лице промелькнула паника, но она быстро взяла себя в руки.

— Ты кто? — вонзился в меня злой взгляд ее сощуренных глаз.

Я решила импровизировать. Чем Тьма ни шутит, может у меня получится заболтать ее.

— Как удачно, — распрямилась я, жеманно заправляя волосы за ухо, нарочито делая акцент на не изуродованной части своего лица, — Эд словно под землю провалился. Я всё жду и жду его, а он всё не идёт.

— Ты кто такая? — повторила она вопрос. — Что ты здесь делаешь?

— Я?— манерно положив руку себе на грудь, переспросила я, и небрежно пожала плечами: — Да, так. Зашла проведать.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь?

Глаза рыжей потемнели от гнева, а мои губы растянулись обольстительной улыбке.

— Ну, ты и сама знаешь, — промурлыкала я, а подойдя к ней, попыталась протиснуться между ней и дверью.

— Не так быстро, — преградила она мне дорогу.

Мгновенно напрягшись, я вопросительно приподняла брови.

— Ты рылась в его вещах, — намекнула она, глядя на приоткрытый ящик.

Я перестала улыбаться и дёрнулась к выходу, но кольцо резко сдавило палец, громко шепнув "Назад!". Пришлось спешно отступить вглубь дома и очень вовремя — острые коготки едва не добрались до моего лица.

— Сиди здесь, — зашипела она на меня, показывая свои когти. — Я найду Эдварда и расскажу ему, что его новая пассия обыкновенная воровка и посмотрю, что он с тобой сделает.

— Подожди, — окликнула я ее. — Мы можем договориться. Я ничего не взяла.

— Не успела, — фыркнула рыжая.

— И всё же.

Ведьма подумала и гаденько улыбнулась.

— Хорошо. Мы договоримся.

— Но у меня нет денег, — сразу предупредила я ее.

Рыжая презрительно сморщила длинный нос.

— Деньги? Они мне не нужны. Нам не хватает одного человека.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Для охоты нужно пять девушек. Одна вчера отказалась, а времени у нас осталось мало.

Я сразу поняла, о какой охоте идёт речь, и всё же спросила:

— Но причём здесь я?

— Ты ее заменишь.

— Но я не умею охотиться.

— Мне всё равно, — глумливо ухмыльнулась рыжая. — Либо заменишь ее, либо я ищу Эда. Выбирай.

"Соглашайся" — подсказало кольцо.

— Хорошо. Что мне нужно делать?

Улыбка ведьмы стала весьма нехорошей.

— Это удачно я зашла, — промурлыкала она, передразнивая меня и наслаждаясь тем, что я теперь в ее власти.

Глава 9

И всё же она меня выпустила. На вопрос, где и когда мы должны встретиться, она уклончиво ответила, чтобы я ждала ее у главных ворот, но когда именно не определилась, толи вечером, толи, когда стемнеет. Неопределённость меня не порадовала — я хотела бы знать точно — но Рыжая отмахнулась, мол, сама разберёшься, и заспешила к ведьмочкам, обрадовать, что замена нашлась.

Небо было пасмурным, дождь слегка покрапывал. Накинув свой "плащ", я пошла вперёд, увязая в мокрой жиже и костеря Эдварда на все лады. Улицы были пусты, редко кто появлялся на моём пути, поэтому выйти из города не составило труда, разве что, пересекая сухой ров по деревянному мосту на секунду мне показалось, что краем глаза я увидела Бир и, поэтому остановилась. Однако это была не Бир, а БлуБелл. Я ускорила шаг, но вскоре услышала, что она бежит следом. Я остановилась, резко развернулась и прямо спросила ее:

— Зачем ты преследуешь меня?

— Роза, — отдышавшись, пискнула фея, прячась в пышных складках юбки своей куклы.

— У меня ее нет, — сухо ответила я и добавила: — Эдвард забрал у меня розу в уплату моего долга.

— Я знаю, — выдохнула она.

— Тогда зачем ты бежишь за мной?

— Роза, — снова повторила фея. — Ты должна помочь нам!

— Не должна, — отступила я на несколько шагов.

— Ты должна! — пропищала БлуБелл. — Только ты и сможешь!

— С чего ты это взяла? — сморщилась я, так как после посещения сада, геройствовать мне расхотелось. — Я светлая без силы Светлого.

— Тебе не нужна сила. Ты должна пойти в сад.

— Нет. Нет. И еще раз нет, — отшатнулась я, испугавшись перспективы снова оказаться в этом жутком месте. — Мне достаточно того, что ваша подружка — Роза едва не убила меня. И я считаю, что заплатила достаточно за то, что даже не делала. Так что в сад я не пойду, даже не проси.

Фея отпустила юбки своей большой куклы и сама подошла ко мне.

— Тебе придётся пойти в сад, — подняла она головку и посмотрела на меня большими васильковыми глазами. — Ты должна разбудить Аврору. Только у тебя это получится. Мы не торопим тебя. Приходи в наш дом, когда будешь готова. Мы с Поппи будем ждать тебя.

И на этом наш разговор закончился, потому что в глазах у меня всё поплыло, и я охнуть не успела, как оказалась возле дома Гарри. В этот раз я даже не удивилась.

— Госпожа ученица!? — круглыми глазами воззрился на меня мужчина, когда я вошла в дом.

— Здравствуй, Гарри. Как себя чувствуешь? — первым дело спросила я.

— Да я... я... Да, что мне будет-то? — растерялся мужчина. — Где вы были? Я проснулся, а вас нету.

— Прости, что не предупредила, — повесила я свой "плащ" и сумку на вешалку. — Я ходила в город.

— Вам лучше? — засопел он за моей спиной.

Моих губ коснулась слабая улыбка.

— Да. Мне намного лучше.

И не только лучше, но и понятнее. Не знаю, что со мной сделал Роди, но, несмотря на неприятные ощущения, которые я всё еще испытывала, чувствовала я себя бодрой и готовой свернуть горы.

— Я так рад, — искренне улыбнулся мне Гарри. — Проголодались?

Я кивнула и с интересом проследила за тем, как Гарри идёт к очагу, открывает крышку и помешивает что-то в котелке.

— Похлёбка? — подошла я к столу, где уже стояли две миски — одна для Гарри, одна для меня.

— Она, — просветлел лицом хозяин дома, расплывшись в мечтательной улыбке.

"Она, она", — мысленно улыбнулась я, но вслух ничего не сказала. Вряд ли Ронда объявится прямо сейчас, скорей всего, дождётся ночи.

Так и вышло. Ронда пришла ночью. Гарри уже превратился в кабанчика, а я спустилась вниз и придержала его, когда тот попытался сбежать через приоткрытую дверь.

— Держи его, — предупредила ведьма, входя, и внося большую корзину в дом.

— Держу, — подхватила я его под брюхо.

— Всё, можешь отпускать, — облегчённо вздохнула Ронда, ставя корзину на стол.

Поросёнок и сам не желал вести себя смирно, дёргался и визжал настолько громко и противно, что я с радостью опустила его на пол.

— Сама добралась? — ведьма скосила на меня взгляд чуть прищуренных глаз.

— Можно и так сказать, — кивнула я.

Ронда вытащила из корзины синюю розу и положила ее на стол.

— Днём Эдвард принёс ее мне, но я знаю, что он не ходил в сад.

Я опустилась на скамью.

— Да. Эдвард забрал ее у меня.

— Было сложно? — нахмурилась Ронда и постепенно начала выкладывать на стол всё содержимое корзины — в основном это были травы.

— Да, это было сложно и опасно. Я едва не погибла.

Окинув меня изучающим взглядом, ведьма фыркнула.

— Но выглядишь ты хорошо.

— И чувствую себя лучше, — поддакнула я. — Но к саду это не относится, то, что там произошло...

— Мне всё равно, — обрубила ведьма. — Главное, что роза теперь у меня.

— Тебе совсем не интересно?

— Нет. Но мне интересно, что у тебя с Эдвардом?

— Ничего, — пожала я плечами. — Ну, если не считать того, что он меня немного пугает.

Ронда перестала разбирать содержимое корзины и невидяще посмотрела перед собой, усиленно размышляя над чем-то.

— Он сказал мне, что ты не та, за кого ты себя выдаёшь, — заговорила она и я почувствовала, как холод тьмы медленно закрадывается в ее спокойный голос. — Что ты скрываешь, зачем ты здесь, и, что ты можешь всё испортить.

Я замерла в напряжении. По спине пробежался холодок страха, тем не менее, я осторожно уточнила:

— Что еще он тебе сказал?

— На вопрос, где ты, Эдварда сказал мне, чтобы я тебя не искала, — ведьма цокнула языком и глянула на меня потемневшими глазами. — Мне показалось это странным. Я проследила за ним и увидела, как он разговаривает с феей Розой. Они говорили о тебе, — Тьма в глазах Ронды заклубилась, — о том, что твоё присутствие влияет на всех нас. Роза настаивала, чтобы Эдвард избавился от тебя, но Эдвард пообещал Розе, что не позволит тебе свободно разгуливать по Розгардену, но он не станет тебя убивать.

Я облегчённо выдохнула. Хотя бы в этом он на моей стороне. А Тьма Ронды продолжила монотонно говорить:

— Я поняла, что Эдвард прячет тебя у себя и пошла к нему домой. Я видела, как ты разговариваешь с рыжеволосой девушкой и уходишь, — Ронда перевела дух, и взгляд у нее изменился, глаза снова стали зелёными. — Кто она и что от тебя хотела?

"Расскажи ей", — шепнуло кольцо, и я рассказала. Не пришлось даже ничего придумывать, так как с Рыжей я столкнулась после того как вернулась в сон. Ронда слушала молча, но бурно отреагировала, когда я рассказала ей о моём обещании пойти на охоту с ведьмами.

— Ты с ума сошла?! — вскричала она.

— Я чего-то не знаю? — невинно захлопала я ресничками.

— Конечно, не знаешь! Откуда вам, светленьким, знать о нашей охоте! Курица ты пожеванная! Тебя не на замену взяли, а шестой в группу! Шестая всегда едет как приманка. Она идёт первой и попадает в самый центр лабиринта, где полно ловушек. Пока она плутает, отвлекая на себя внимание обитателей лабиринта, остальные ведьмы охотятся!

Прослушав ее отповедь, я проигнорировала то, как она меня обозвала, акцентировав внимание на главном — Рыжая меня подставила. Непонятно только зачем было придумывать историю с заменой. Я прекрасно знала, о каком лабиринте идёт речь, и тем более знала, чем мне грозит прогулка по нему, но один вопрос до сих пор оставался открытым.

— А на кого вы охотитесь?

— Ты даже этого не знаешь?!

— Нет, — покачала я головой.

У меня, разумеется, были кое-какие мысли на этот счёт, но хотелось бы услышать объяснения от представительницы тёмных лично, чтобы не сомневаться.

— Тьма! — стукнула она по столу кулаком. — Ты так на первом же повороте умрёшь. Где мне потом искать такую светлую?

— Какую "такую"? — не поняла я.

— Молчи, — шикнула она на меня. — Подумать мне надо, как мне теперь тебе помочь.

— Не надо мне помогать. Если ты мне доходчиво всё объяснишь, я со всем справлюсь.

— Ты смеёшься? — саркастически усмехнулась ведьма. — Шестая никогда не выходит из лабиринта в своём уме. Тем более, обычная смертная.

— Но я не обычная, — напомнила я ней.

— Ах, да, — раздражённо закатила глаза Ронда, — я и забыла, ты же у нас светлая без дара Светлого. Убедила. Ты не сойдёшь с ума, ты просто умрёшь, потому что тебя высосут до смерти.

Я не стала обижаться на правду, но продолжила гнуть своё:

— Я серьёзно. Расскажи мне на кого вы охотитесь?

— На тёмных, — поразмыслив, ответила она.

Честно сказать, я оторопела.

— Как на тёмных?

Сардоническая улыбка коснулась губ ведьмы.

— Точнее на тьму, которая в нас живёт.

Моё лицо стало настолько вытянутым от удивления, что Ронда расхохоталась.

— Ты сейчас, наверное, подумала, что мы какие-то людоедки или того хуже.

— Я даже не знаю, что сказать. Я в смятении.

— Оно и видно. Но ты неверно истолковываешь нашу ведьмовскую охоту. Мы охотимся, чтобы продолжился наш род.

— Не поняла.

— Мы охотимся на своих мужчин.

Я нахмурилась. Что-то начало проясняться.

— Опять не поняла? — сердито запыхтела ведьма.

— Не совсем.

— Отчасти это пережиток прошлого. Когда Сумрачное королевство еще процветало. Молодые тёмные шли в Древний лабиринт и, если к рассвету один находил другого — эта пара считалась готовой к семейной жизни. Им отстраивали свой дом и помогали поднять своё хозяйство. Но то были браки по любви.

— А охота? Они тоже охотились друг на друга?

— Какая охота? — мягко рассмеялась Ронда, чем сильно меня удивила. — Такие пары сразу же тянулись друг к другу и лабиринт им не мешал. Но много ли ты знаешь пар, которые настолько близки, что чувствуют друг друга на расстоянии?

Я покачала головой.

— Вот, и я нет. Поэтому остальные тёмные и мы, ведьмы, охотятся на тьму своих избранников.

— А если тьма против? В смысле его тьма.

— Хороший вопрос. Если охотница умна — она отступит, если нет... По-разному бывает. Чем крупнее зверь, тем опаснее охота.

— Например, на тёмного принца, — закинула я наживку.

Ронда откинула голову и от души расхохоталась.

— И ты туда же? Принца тебе подавай.

— Мне-нет, — не согласилась я, — но многим хочется.

— Это, да, — успокоилась Ронда. — Так и есть. Моя дочь тоже мечтала о тёмном принце.

— Ронда, а где твоя дочь теперь? Она уехала из города?

— Не знаю, — тяжело вздохнула ведьма. — Мы перед ее уходом сильно поругались.

— Из-за Гарри?

— Из-за принца.

Снова Ронда поставила меня в тупик.

— Да, да, — криво усмехнулась она, — из-за того самого тёмного принца. Санни во что бы то ни стало, хотела поймать тьму тёмного принца и стать королевой.

Я поразмыслила и пришла к заключению, что для начала ей нужно было бы стать его женой, и оказалось, что я сказала это вслух.

— Так для этого и охотимся, — хмыкнула Ронда. — После Лабиринта сама Тьма благословляет нас.

— Хочешь сказать, что это у вас вроде брачных игр?

— Они самые, — скривилась Ронда. — Сколько не говорила ей — всё пустое. Она меня не слушала. Тёмный принц — он другой и тьма у него другая, не такая как у всех. Мать моя рассказывала, что тьма у младшего принца свою личность имеет и пока она невесту не признает, принц не женится. К тому же давно ходят слухи, что принц наш проклят.

— Как? — выдохнула я, так как пока Ронда говорила, я даже дыхание задержала.

— А тебе-то что? — прищурилась ведьма.

— Любопытно, — честно ответила я. — За что его прокляли?

— Как есть светлая. Наша бы спросила "какое проклятье", а ты "за что". За любвеобильность его прокляли. Жила в сумрачном замке девушка — дочь тёмного прорицателя. Дара у нее, как и у тебя, с рождения не было, и толи он ее обидел, толи ее подругу — уже не помню — но напророчила она ему, что сердце его растопит только Снежная королева. Сказала, а Тьма, видимо, наказать принца решила, и с той поры он проклят. Ищет принц свою Снежную королеву, но никак не найдёт.

И Ронда внимательно посмотрела на меня, но мне было не до ее взглядов, я начала понимать, что задумали Тьма и Палач. Это пугало, однако, не до такой степени, чтобы трястись от страха и бездействовать.

— Всё еще хочешь пойти в лабиринт? — спросила ведьма, ставя корзину на пол.

— Хочу и надо — разные вещи, — покосилась я на маленький чёрный котелок, который Ронда последним вытащила из корзины. — Я почти уверена, что у меня всё получится.

— Получится что?

— Найти тьму одного моего знакомого алхимика и призвать ее к ответу.

— Призвать к ответу его тьму? — уставилась на меня Ронда.

В глазах ведьмы всколыхнулась чёрная дымка, но она сразу же отступила, а взгляд женщины приобрёл оттенок растерянности.

— Да,— самоуверенно заявила я. — Она пообещала мне помочь, а сама неизвестно где шляется. Вот и спрошу ее, чем она там занимается и почему не спешит вытащить меня отсюда.

Ронда издала звук похожий "хрю", я посмотрела на нее и увидела, что та покраснела от натуги, пытаясь снова не расхохотаться. Не получилось, и ведьма залилась не очень-то приятным каркающим смехом.

— Ну и ну, — отсмеявшись, просипела Ронда, смахивая выступившие слезинки в уголках глаз. — Ничего смешнее я за всю свою жизнь не слышала. Ох, Рита, совсем ты от реальности оторванная. Но, так и быть, я тебе помогу. Не спорь, — сразу предупредила она, когда я открыла рот, чтобы возмутиться. — Плату брать не стану. Считай, что я тебя долг возвращаю, потому что не Эдвард мне розу принёс, а ты. Так что, не спорь. Есть один простой ритуал, который позволит Древнему лабиринту ненадолго считать тебя тёмной.

— И что это мне даст?

— От ловушек это тебя не спасёт, — задумчиво поскребла она подбородок. — Но на время тёмные сущности будут считать тебя своей и не нападут. Это позволит тебе спокойно осмотреться и выбрать правильное направление.

Я задумалась. С одной стороны фора бы мне не помешала, С другой... Нужен ли мне этот ритуал? Мало ли что Ронда удумала. Я покосилась на артефакт, но кольцо молчало, и я не знала, что ей ответить.

— Мне нужно подумать, — опустив взгляд, пробормотала я.

— Думай, — легко согласилась Ронда. — А пока думаешь, помоги мне разобрать травы.

Она подвинула мне часть выложенных трав и попросила разложить по кучкам. Травы были разные, поэтому разделить их не составило труда.

— Почему их так много? — спросила я, закончив сортировать травы по виду. — Я думала, для зелья тебе нужна только роза.

— Если бы, — вздохнула Ронда, убирая мешающие ей рыжие пряди за ухо. — Это всё нужно измельчить, сварить и только в конце поместить в зелье розу.

— И, что, Гарри должен будет это выпить?

Ронда хмыкнула, и глаза ее засветились весельем.

— Нет, мы будем его в этом купать.

Я откинулась назад и с прищуром посмотрела на кабанчика, которой и секунды не стоял на месте. Всё время, пока мы с Рондой разговаривали, он неустанно бегал по дому и громко хрюкал.

— То есть, ты хочешь сказать, что нам придётся не только поймать его, но и постараться удержать, пока кто-то из нас будет купать его в зелье?

— Именно так я и сказала.

Круглыми глазами я посмотрела на ведьму. Та улыбнулась.

— Ты будешь держать его, а я купать.

"Вот же ведьма" — вздохнула я мысленно, смиряясь со своей участью, и уже через несколько часов, бегала за кабанчиком по всему дому, пытаясь его не только поймать, но и удержать. Вёрткая скотинка упорно не желала ловиться, но, в конце концов, мне это удалось, и я победно спустилась со второго этажа, держа спелёнатого кабанчика на руках.

— Тащи его сюда, — приказала Ронда, указывая на небольшую отсыревшую лохань, которую ведьма притащила с улицы.

— Она не дырявая? — усомнилась я в целостности деревянной емкости с низкими бортиками.

— Нет, я проверила. Держи его крепко.

Я кивнула. Ронда сняла котелок с остывшим зельем с огня и вылила содержимое в лохань. Зелье пахло травами и болотом, но только Ронда поместила в него розу, как по помещению сразу распространился приятный аромат утренней прохлады с лёгким оттенком роз.

— Как хорошо пахнет, — втянула я носом воздух.

— Чем? — удивленно глянула на меня Ронда, вытаскивая руку из зелья.

— М-м, — задумалась я, как описать свои ощущения. — Вроде как прохладным утром в саду. Запах свежести и немного роз.

— Ничего не чувствую, — фыркнула ведьма. — Зелье как зелье. Тащи его сюда. Будем купать.

Через пять минут мы трое были все в зелье. Поросёнок не желал купаться, он брыкался и верещал так, словно его режут, тем не менее, я крепко держала его и материлась сквозь зубы. Ронда тоже была неумолима и окунала заколдованного Гарри в зелье, бормоча что-то себе под нос, и глаза ее заполняла тьма. В воздухе разливался странный аромат прохладного утра, и еще более странным было ощущение, как будто зелье вытягивало из меня что-то, а поросёнок в моих руках, словно становится легче, или лучше сказать невесомее. Однако по-настоящему волшебство произошло в тот момент, когда я, опуская поросёнка в зелье, поцарапалась о шип розы. Зелье слабо засветилось, но яркость света быстро нарастала, пока не стала болезненной. Я зажмурилась и ойкнула, почувствовав, как кабанчик исчезает из моих рук.

— Ронда! — воскликнула я. — Что-то не так! Гарри!...

— Не открывай глаза! — крикнула ведьма, так как неожиданно поднялся сильный ветер.

Он длился недолго, всего минуту, но когда утих, что-то изменилось. Стало вдруг темно и прохладно.

— Ну, вот и всё, — облегчённо выдохнула ведьма.

Я открыла глаза и, в начале, не поняла, где мы находимся. Дома больше не было. Мы с Рондой стояли посреди перелеска у заросшей дороги.

— Где мы? — уставилась я на ведьму. — Что произошло?

— Думаю, ты уже и сама всё знаешь, — поднялась она с земли, так как ветер сбил ее с ног.

Она стряхнула налипшую траву со своего платья, подняла голову и я вздрогнула. Ее рыжие волосы стали абсолютно белыми.

— Теперь я могу тебе рассказать. Я с самого начала знала, что ты другая, но сомневалась и подыгрывала Эдварду и проклятью. Я много лет засыпала и просыпалась здесь, неподалёку от дома. С собой у меня была корзина с травами, чтобы сварить оборотное зелье. Не хватало только розы, чтобы эффект был обратный. Я шла к Гарри, чтобы поговорить с ним и попросить прощения за то, что я с ним сделала. Но только я подходила к двери, как сразу же всё забывала и оказывалась в своей хижине, куда приходил Эдвард. Он просил меня приготовить для него особое зелье, и каждый раз я готовила для него это зелье и просила его принести мне синюю розу из сада. Много раз я пыталась изменить происходящее, но сон не менялся, он снова и снова возвращал меня в лес. Только когда я перестала сопротивляться, сон решил поселить меня в моей хижине, позволив общаться с остальными тёмными. Но в отличие от остальных я никогда не забывала о том, что время не остановилось, что прошло уже больше восьмидесяти лет с того дня, как проклятье изолировало город.

Мои глаза округлились, дыхание сбилось от услышанной цифры. Больше восьмидесяти лет?

— Ты не ослышалась. Проклятье синей розы усыпило целый город очень много лет назад. Когда всё началось, в Розгарден еще пытались пробиться, но после того как, попав в кокон из роз, погибло два светлых мага, город решили оставить. Король приказал насадить вокруг города деревьев и забыть о нём.

Меня передёрнуло от осознания того, как поступил отец Николаса с жителями Розгардена.

— Но как же люди?! Люди же они остались в городе! Никто не спасся?

— Обычные люди — нет. Только тёмные, чья тьма осталась в Розгардене смогли спастись.

— А Гарри? Он еще жив?!

Ронда печально покачала головой.

— Мой Гарри..., — глаза Ронды заслезились. — Я прокляла его, и тем обрекла на невозможность умереть и уйти в свет. Он застрял здесь, в чужом сне, и я ничем не могла ему помочь. Пока не появилась ты.

Я долго и тяжело вздохнула, потом еще раз. Ронда поняла, что я стараюсь не заплакать и грустно улыбнулась.

— Ты спасла его. А вместе с ним и меня. Теперь мне не придётся каждую ночь видеть, как он мучается и ждёт. — Ведьма криво усмехнулась. — Он не был хорошим человеком, но и плохим Гарри тоже не был. Он был обычным, а я была ведьмой. За это мы и поплатились.

— Хотела бы я сказать что-нибудь утешительное, — призналась я ей, — но у вас, темных, все слишком сложно. И чем больше я вас узнаю, тем сложнее становится.

Ронда коротко хохотнула.

— Это да, легко с нами не бывает.

Я посмотрела в небо, на котором мерцали мириады таких ярких и таких далёких звёзд, на заросшую дорогу, вздохнула и поинтересовалась у ведьмы:

— И куда мы теперь? Дома больше нет.

— Пойдём ко мне, — тряхнув гривой нечёсаных волос, взяла она меня за руку, и уверенно повела по дороге. — Моя хижина ближе к городу.

Мы прошли совсем немного, когда Ронда вдруг остановилась.

— Замри, — сжала она мою руку.

— Что случилось?

— Розы, — шикнула она.

— Где? — дернулась я.

— Не шевелись. Встань у меня за спиной.

До боли в пальцах я вцепилась в лямку своей сумки, но послушалась и встала у нее за спиной. Я крутила головой, пытаясь увидеть их, но было слишком темно. Моё сердцебиение участилось, когда я услышала шелест. Он приближался, нарастал, и начал по широкой дуге огибал Ронду, чтобы добраться до меня.

"Это всего лишь сон", — мысленно убеждала я себя. — "Всего лишь сон".

"Прекрати бояться" — раздался у меня в правом ухе голос Роди, и появилось забытое ощущение, словно у меня там наушник. — "Просто уничтожь их".

Я широко распахнула глаза. И было с чего. Передо мной на толстом стебле поднялась огромная красная роза и как змея распахнула свои лепестки. В тот же момент за моей спиной удивлённо вскрикнула, пошатнулась и упала Ронда.

— Ронда! — окликнула я ее, но женщина не отозвалась. — Ронда, что произошло?

Мне нужно было знать, что с ней. Я повернула голову и увидела, как стебли роз быстро опутывают тело ведьмы. Я почувствовала, что начинаю злиться. Злость поднималась из глубин моего существа, и заполнила разум холодной беспощадностью. Уничтожить?

— С-с...удовольствием, — прошипела я сквозь зубы, и мои руки взметнулись к бутону, срывая его со стебля.

Бутон упал к моим ногам. Моя правая рука сияла фиолетовым цветом, а от левой исходило голубоватое сияние и холод, который белой дымкой падал на цветок, мгновенно превращая его лепестки в лёд.

Я подняла левую руку над собой. Сияние стало ярче, оно рассеяло мрак и оказалось, что мы с Рондой окружены розами. Рассмотрев их, я хекнула и изо рта у меня вырвалось облачко пара. Это стало сигналом — розы напали скопом. Резкий выдох и защитный барьер колючим ежом воздвигся между мной и ними.

— Уничтожить, — тихо прошептала я, и ледяные иглы синхронно пронзили бутоны.

Пронзённые ледяными иглами розы замирали и стремительно покрывались льдом. Я смотрела, как пространство вокруг меня неумолимо превращается в поляну ледяных роз и понимала, что это именно то, что я должна буду сделать, если хочу спасти тех, кто еще жив, и заперт в Розгардене. Я разглядывала ледяные цветы, и меня охватывало неестественное спокойствие, даже умиротворение.

"Очнись"! — потребовало кольцо и мою правую руку дёрнуло, привлекая внимание к тому, что кольцо приобрело прежний вид и камень горит алым светом. — "Если ты сейчас не возьмёшь эту силу под контроль, дальше она будет контролировать тебя!"

Силу? Какую силу? В голове было пусто, словно там провели генеральную уборку. Я пыталась найти нужную мысль, но все они находилось не своих местах.

— "Быстро! Опусти глаза. Посмотри, что ты натворила!"

Я опустила взгляд. На земле лежал кокон, сплетённый из стеблей роз, который теперь превращался в ледяную могилу.

— Ронда!! — вскрикнула я и поспешила ей помочь.

Я присела на корточки рядом с ней положила руки на лёд, сковавший ее и стебли. Лёд был словно живой, он пульсировал, дышал и не позволял розам высасывать из женщины жизнь.

— Всё будет хорошо, Ронда. Всё будет хорошо, — шептала я, сосредоточившись на том, чтобы заставить ледяную силу расколдовать ее.

— "Если ты сейчас не поспешишь, ведьма умрёт", — бубнило кольцо, сильно меня этим раздражая.

— Заткнись! — вспылила я. — И не торопи. Это другой лёд, он такой же как...

Но договорить не смогла, так как воспоминание обо всём произошедшем в Лиене ворвалось в мою голову. Мне стало трудно дышать, я почти задыхалась в вихре эмоций и переживаний, пока не сообразила, что это подсказка. Я направила поток силы под корку льда, и он завибрировал. Он начал таять, а я стала яростно срывать с Ронды стебли роз. Когда я касалась их правой рукой с горящей печатью, они ссыхались у меня прямо в ладони.

— Ронда, очнись! Ронда!

Женщина резко вдохнула и открыла глаза.

— Что-о?... — с сиплым присвистом попыталась она спросить, но закашлялась.

— Всё в порядке. Ты жива, — улыбнулась я ей, снимая с ее шеи шипастую зелёную удавку. — Осторожно. Не шевелись. Вот так.

— Почему они напали на меня? — нахмурилась ведьма, потирая шею. — Раньше они никогда не нападали.

— Думаю это из-за того, что в Розгардене тебя больше ничего не держит. С моей помощью ты помогла Гарри и стала свободной. Теперь ты такой же враг для них, как и я.

Ведьма посмотрела по сторонам, и в глазах ее вспыхнул зелёный огонёк. Она взглянула на меня и подозрительно прищурилась.

— Кто ты такая?

Я посмотрела на свои руки. Левая всё еще светилась голубоватым светом, на правой руке печать алхимика исчезла, сама ладонь болезненно ныла, а кольцо замаскировалось.

— Уже не знаю, — ответила я ей и встала.

Ронде помощь больше была не нужна, а мне не хотелось стоять на одном месте. Нужно было уходить. И быстро. Лёд нашёптывал мне, что этих отправили только за ведьмой, за мной же из сада отправят еще больше роз.

— Если всё так, как ты говоришь, то нам нужно спрятаться.

Ведьма стряхнула со своих ног стебли и лёд и тоже встала.

— Где? — вздохнула я и покачала головой. — Во сне негде спрятаться. Нас всё равно найдут.

— Но тебя-то до сих пор не нашли.

Я нахмурилась. Говорить или не говорить Ронде, что я здесь не совсем одна. Решила, что хуже уже не будет.

— Мне немного помогают. Я здесь не совсем по своей воле.

Глаза ведьмы засияли ярче.

— Я так и думала. Тебя прислала Тьма.

Я открыла и закрыла рот от удивления. Ронда мрачно усмехнулась.

— Я много думала о том, что произошло в Розгардене. У меня было для этого время. И я уверена, что без ее вмешательства не обошлось.

"А это интересно", — подумала я, и качнула головой, предлагая нам начать движение.

— Ронда, мне нужно знать с чего всё это началось? Ты можешь мне рассказать, всё, что помнишь?

— Почему бы и нет, — кивнула женщина и начала рассказывать.

Как и ожидалось началом проклятья только считалось появление в городе девочки Авроры и всплески запрещённой чёрной магии, по мнению Ронды начало было положено задолго до того как в Розгардене начали происходить очень странные вещи. "Задолго" это не год и не два, а почти за десять лет до основных событий, когда хозяин сада привёз из очередного путешествия вместе с саженцами еще и девочку шести лет от роду очень необычной наружности. Волосы у нее были длинные, вьющиеся и чёрные, словно воронье крыло, кожа смуглая, а глаза раскосые и тёмно-карие. Торговец назвал ее своей внучатой племянницей, но Ронду не обманешь, она сразу почувствовала в ней тьму. Однако это была не Аврора. Феи и человек называли ее Бирна. Вначале девочка была настороженной и мало с кем общалась, но вскоре нашла себе подруг, таких же юных ведьмочек как и она. К сожалению, крепкой дружбы у нее ни с кем не получилось. Человек то привозил ее, то увозил, и она, бывало, долго не появлялась в Розгардене, то снова привозил, и было заметно, что она не слишком-то рада этому. Бирна общалась с Санни, поэтому Ронда сталкивалась с ней не только в саду. Однажды девочка попросила обучить ее магии ведьм. Ронда сказала, что не может ее обучить, так как ничего о ней не знает. Тогда Бирна рассказала, что она незаконнорожденная дочь князя и пустынной ведьмы. Ее отец обманом вскружил ее матери голову лишь для того, чтобы выпросить у нее несколько кустов волшебных роз. Он обещал жениться на ней, но обманул и, вернувшись в своё княжество с добычей, женился на другой, богатой наследнице, которая в первую брачную ночь понесла и у князя вскоре родилась дочь. Но неделей раньше у пустынной ведьмы тоже родилась дочь. Она отправилась в путь и прибыла к княжескому двору прямо на праздник рождения наследницы. Увидев князя с другой женщиной, ведьма впала в бешенстве. Князь и его избранница попытался успокоить ее, но она швырнула свою дочь в люльку с ребёнком и прокричала, что проклинает их обеих. Что не будет у князя больше наследников, что в день совершеннолетия одна из них уколет палец шипом волшебной розы и превратится его княжество в прекрасный цветущий сад, но не будет в этом саду ни людей, ни зверей, потому что все они превратятся розы.

Ронда очень удивилась и спросила, зачем же тогда ее, Бирну, отправляют к феям, ведь они хранительницы большого сада, где полно роз. На это девочка с грустью ответила, что это наказание. Когда ее мать покинула княжество, отец не знал, что делать с двумя девочками, но его жена была доброй женщиной и уговорила оставить Бирну. Она и Аврора — так родители назвали законнорожденную наследницу — росли вместе и были очень дружны, они любили друг друга совсем как родные сёстры. Это очень не нравилось отцу-князю, но княгиня всегда заступалась за Бирну, поэтому, несмотря на темный дар, девочка хоть и росла замкнутой, но не злой. Однако князь ни разу не забыл о проклятье и искал способ, как избежать его. Он ходил к светлым жрецам, но те только разводили руками, тогда князь пошёл на поклон к озёрным колдуньям и те сказали, что до шестнадцати лет девочки, княжество и его подданные в безопасности, но проклятья не избежать, можно только выбрать какая из дочерей коснётся шипа волшебной розы. Разумеется, выбрали Бирну. Ее с детства готовили к тому, что именно она коснётся шипа, но князя не устраивало, что его княжество превратится в сад. Проходили годы, дочки росли, и князь начал замечать, что Аврора и Бирна стали как две половинки одного целого. Но если Бирна темноволосая, кареглазая и смуглая, то Аврора светлая, голубоглазая и кожа у нее как молоко. Если Бирна спокойная, сдержанная и вдумчивая, то Аврора весёлая, порывистая и очень любит играть, особенно в прятки. Если Бирна учится — Аврора чудачит. Однако девочки никогда не ссорились и делились друг с другом всем: игрушками, платьями, мыслями и девичьими секретами. Посмотрел на это князь и решил, что пора их разлучить. Но как?

Решение появилось, когда в поисках новых сортов роз в княжество приехал торговец из Розгардена. Бирна и Аврора очень заинтересовались его розами, и рассказами об удивительном городе-саде. Им сразу же захотелось посетить Розгарден и посмотреть на удивительный сад, но князь сказал, что поехать с торговцем может только одна из них. Аврора очень хотела поехать, но уступила сестре. Ничего не зная о проклятье, торговец согласился показать княжеской дочери свой волшебный сад. Поначалу Бирна и сама верила, что едет посмотреть на город-сад, но вскоре, когда княжеский эскорт на половине пути развернулся и поехал обратно, поняла, что задумал ее отец, и очень расстроилась. Девочка почти не верила, что вернётся домой, но Аврора тоже поняла, что задумал князь, и рассказала матери. Княгиня потребовала вернуть дочь домой.

— Чему же она хотела научиться? — спросила я, когда ведьма решила перевести дыхание.

— Всему. Бирна была смышлёным ребёнком. Всё схватывала на лету. Ей только раз покажи, и она тут же повторяла заклинание без ошибки. А какие зелья она варила! Дар у девочки был сильный. Очень сильный. Поэтому первым делом я научила её его прятать. Потом научила глаз отводить и мороки создавать. Но, вот, что я тебе скажу: ее сестра — Аврора, тоже была непростая девочка.

— В то время она тоже посещала Розгарден?

Ведьма хмыкнула.

— Я хорошо учила Бирну. Аврору же никто не отпускал из дома, ее берегли, однако благодаря тому, что я научила Бирну создавать мороки, девочки нашли выход — они начали меняться местами.

Я сбилась с шага.

— Аврора приезжала сюда в облике Бирны?

Ронда хихикнула, и глаза ее хитро засверкали.

— Ой, и подшутила над князем Тьма. От пустынной ведьмы сбежал, а на бездарной дочери светлой женился.

— Дочери светлой? — не поняла я.

— Мать Авроры — дочь светлой ведьмы. Их таких и в лучшие-то времена мало было, а сейчас и вовсе ни одной не осталось.

— Почему?

— Потому что дуры, — сердито буркнула ведьма. — Все силы могли свои израсходовать, чтобы помочь зверью лесному, древу болезному, ручью высохшему, человеку в беду попавшему, темному или светлому разницы для них не было. Сердце у них за других болело, а сами себя защитить не могли. Потому магии у них было немерено, чудеса творили такие, что нам, тёмным ведьмам, и не снилось, но случалась беда, и они гибли первыми. Я, конечно, в то время не жила, и в Сумрачном не была ни разу, но знаю по рассказам наставницы, что когда случился последний бой у королевского замка в Сумрачном самое разрушительное заклинание остановила именно королева — светлая ведьма. Сама она погибла, но благодаря ей, многим удалось спастись. В том числе и младшему принцу, единственному выжившему из королевской семьи.

— Постой, ты говоришь, что королевой Сумрачного была светлая?

— Не просто светлая, — покачала головой Ронда, — а светлая ведьма.

— А есть разница?

— Всё ж ты как с луны свалилась, — крякнула ведьма. — Светлые рождаются у светлых, а ведьмы только у тёмных. Неужели ты и об этом не знаешь?

— Впервые слышу, — честно ответила ей. — Но тогда как ведьмы становятся светлыми?

— Они и не становятся светлыми, они рождаются ими — в противовес тёмным. И дар у них просыпается рано, чтобы защитил от нападок тёмных родственников. Но тут как повезёт.

— В каком смысле?

— Сама подумай. В семье чистокровных темных светлая ведьма как бельмо на глазу. Это хуже чем ведьма без дара.

— Но...

— Вреда им не причиняли, — перебила меня Ронда, — сразу отдавали в семьи светлых.

— А как же королева?

Ронда замедлила шаг, пока совсем не остановилась.

— Запамятовала я что-то, но была с ней связана какая-то тайна. Сейчас не вспомню.

— Значит, мать Авроры была светлой ведьмой?

— Не мать, а бабушка. Мать Авроры была обычным человеком, поэтому девочкам и удавалось морочить всем голову. Даже самый сильный морок не может скрыть ведьмовской сущности, а если еще и знать, как правильно смотреть, то можно увидеть и сквозь морок. С тенями такого не проходит, но если смотреть чуть в бок и вверх, — было темно, но я могу поклясться, что Ронда попыталась показать мне, как нужно смотреть, — можно рассмотреть лицо. Если ты уже видела его когда-то, то увидишь чётко, если нет, оно будет скрыто лёгкой дымкой.

Я свела брови на переносице, вспоминая, как смотрела на Рыжую, когда она зашла в дом к Эдварду. Все верно — снизу-вверх, еще и глаза в сторону скосила. Поэтому и увидела, что за мороком именно она — любовница тени. То-то она перепугалась, когда я ее назвала "Рыжая".

— А морок долго держится?

— Долго. Пока сам не снимешь или пока с тебя его не снимут.

— Тогда выходит, что родители девочек не знали, кто из них кто? И если они приезжали сюда настолько часто, получается, что князь не терял надежды, что однажды именно Бирна уколет палец. Тогда почему именно Аврора?

— Этого я не знаю. Когда девочкам исполнилось четырнадцать лет, Аврору начали готовить к замужеству. Ей подыскивали достойного и богатого жениха, и Бирна была с ней, но однажды она приехала сама, без торговца и охраны, и сказала феям, что больше не вернётся в княжество.

— Они поругались?

— Скорей всего, но, сколько бы я ее не спрашивала, она ничего мне не отвечала. Только уехала в один день, когда из княжества приехал гонец с письмом.

— Что-то случилось?

— Да. Княгиня заболела.

Пока мы шли и говорили, становилось всё темнее, на небе появилась полная луна, а дорога виляла: то поднималась на холм, то опускалась в низину, огибала водоёмы, терялась в высокой траве, но Ронда вела меня по ней уверенно и торопливо, озираясь по сторонам, ожидая засады или удара в любой момент. Тем не менее, она продолжила рассказывать, что вернувшись, Бирна перестала общаться со своими подругами, включая Санни. Она заперлась в доме фей и никого не хотела видеть. Всё время она проводила либо в комнате, либо в саду. Ронду она тоже не хотела видеть, впрочем, ведьме было не до нее. Ронда в очередной раз поссорились с Санни, и та ушла из дома. В то же время начались серьёзные трения с Гарри, которые привели к тому, что Ронда вспылила, прокляла его и ушла жить в свою хижину.

— Я не знаю, когда Аврора и Бирна поменялись местами, но, когда начались пропажи ведьмочек, волшебной розы в городе еще не было. Розу в город привёз Палач.

— Т..то есть? — споткнулась я о корягу. — Та роза, которую ты вырастила...

— Волшебная роза, — тяжело вздохнула Ронда. — Та самая. И вот, что я тебя скажу. Ты уже знаешь, что я ее вырастила, чтобы снять с Гарри проклятье, но в то же время, я уверена, что Тьма использовала меня, чтобы завершить чужое проклятье. Вспомни, сколько бы я ни поливала свою розу кровью, она не цвела, поэтому мне и пришлось отдать ее феям.

— Но ведь проклятье начало действовать не сразу. Они ее прятали?

— Конечно! Они не могли не знать о проклятье. Ни Бирна, ни Аврора не скрывали, почему они здесь.

В голове у меня начался настоящий шторм. Меня крутило и кидало из стороны в сторону, столько мыслей появилось у меня в голове от всего услышанного, что на секунду я даже перестала понимать, куда мы идём? И зачем? Пока Ронда не остановилась и не сказала:

— Пришли. Вот и мой дом.

* * *

Хлипкий домишко в свете луны, едва пробивающемся сквозь кроны деревьев, показался мне убогим и прогнившим. Внутри было немногим лучше.

— Продолжишь морщить нос, светленькая, — напугала меня Ронда, громко заскрипев входной дверью, — и я отправлю тебя спать на улице.

— Спать здесь, это практически одно и то же, что спать на улице, — подставила я ладонь, под капли капающие с потолка. — Как ты здесь живёшь?

— Жила, — поправила меня Ронда. — Вспомни, что это сон и иди дальше. Над кроватью не капает.

— Не обижайся, но по сравнению с твоим домом у Гарри царские хоромы. И вы с Санни жили здесь вдвоём?

— Жили, — кивнула Ронда, разжигая огонь в крохотном очаге, — пока я не познакомилась с Гарри. Гарри был не местный, он приехал на заработки из Ворвига и так и остался в Розгардене. Мне с ним было спокойно. Но Санни меня не понимала. — Ронда встала и постаралась меня обойти, но не получилось, тогда ведьма зыркнула на меня и сердито потребовала: — Сядь на постель. Здесь мало места.

Пришлось сесть, хотя было ощущение, что я села прямо на землю, а не на постель. Эта странная конструкция из камней и досок, застланная соломой и рваной шкурой мало напоминала место для сна.

— Утром мне нужно быть у главных ворот, — напомнила я ей.

— Будешь, — буркнула ведьма и достала из небольшого сундука зеркальце и протянула его мне. — Возьми.

— Зачем? — неуверенно вытянула вперёд руку.

— Будем делать для тебя морок. Твоё лицо восстанавливается.

— Что? — не поняла я, посмотрелась в зеркало, и замерла, из него на меня смотрела я, мои испуганные глаза, но на лице остался всего один шрам, царапины от ногтей шаманки полностью исчезли.

— Ни одна молодая ведьмочка не потерпит твоего присутствия на охоте. Мы вернём тебе шрамы и царапины.

— А какой смысл, если в лабиринте все шрамы исчезнут? — пробормотала я и тут же прикусила себе язык. Всё-таки проболталась, но Ронда поняла мои слова по-своему.

— Это ты верно подметила. Но морок мы не для лабиринта сделаем, а для того, чтобы ведьмочеки к тебе не цеплялись. Чтобы времени у тебя было больше. Если ты первая пойдешь, и никто мешать тебе не будет, ты светленькая без дара, справишься. Есть в тебе что-то, — потеребила она прядь своих рыжих волос. — С розами ты как-то справилась, значит, и в лабиринте не пропадёшь. А теперь займёмся делом.

Через пять минут моё лицо изменилось до неузнаваемости. Результат шокировал и вызвал чувство сострадания к самой себе.

— Ронда, — посмотрела я на нее с упрёком, — за что? — и пальцем указала на левый глаз. — Фингал под глазом? Расцарапанный нос, щека, подбородок. Разбитая губа. Тебе не кажется, что это слишком?

— Ну, увлеклась немного, — пожала она плечами.

— Немного?! Я сейчас выгляжу, как жертва домашнего насилия.

Ронда нахмурилась.

— Жертва чего? — не поняла она.

Я опустила руку с зеркалом на колени и тяжело вздохнула.

— Забудь. Что насчёт ритуала, который поможет мне в лабиринте?

— Он прост, — кивнула ведьма, и показала мне на постель. — Ложись и дай мне руку, на которой у тебя печать алхимика.

Мои пальцы сжались на ручке зеркала.

— Что ты собираешься со мной сделать?

— Впущу в тебя его тьму.

— Это опасно?

— Игры с Тьмой всегда опасны. Но если, как ты говоришь, вы с алхимиком в дружеских отношениях, встретившись с его тьмой в лабиринте, ты сможешь попросить ее помочь тебе.

У меня возникали подобные мысли, но я не собиралась играть в игру "найди третьего", досрочно того, что мне придётся искать в лабиринте Палача, однако ее слова всё же заставили моё сердце биться чаще.

— Почему ты думаешь, что я встречусь с его тьмой в лабиринте? Я раньше никогда не встречалась с ней. Я не знаю, как она выглядит. Как я узнаю, что это именно она — его тьма?

Ронда хмыкнула и подтолкнула меня лечь на постель. Тут же что-то воткнулась мне в бок. Я поелозила рукой и вытащила из-под спины обломанную ветку. Ронда взяла ее, понюхала и швырнула в очаг.

— Когда я впущу в тебя его тьму, ваша связь станет крепче. Она приведёт тебя к ней. Ты сразу поймёшь, что это она, как бы она не выглядела.

Мне сразу же вспомнилось странное нечто со щупальцами. Можно ли в подобной форме тёмного сгустка признать что-то знакомое?

— Звучит слишком просто. Что-то ты не договариваешь, Ронда.

— Ты думаешь, я тебе лгу? — зашипела она на меня, возмущенная моим недоверием. — Клянусь Тьмой, что сейчас я говорю тебе только правду. Я совершу для тебя ритуал и впущу в тебя тьму алхимика, которому ты по глупости задолжала. Но если ты ошиблась насчёт вашей дружбы, тогда жди неприятностей, которых ты так боишься.

Повозившись на жёсткой постели, я подложила свою сумку под голову. Баночки звякнули, но, даже понимая, что всё это сон, я, тем не менее, не смогла лечь на то, что, по мнению Ронды, служило ей подушкой.

Ведьма вышла на улицу и вернулась назад с небольшим свёртком. В нём лежала деревянная шкатулка. Она открыла ее и вытащила длинный узкий нож, по лезвию которого были выгравированы незнакомые мне символы.

— Готова? — спросила она.

— Будет больно? — уточнила я, поёжившись от вида лохматой рыжеволосой женщины с ножом в руках.

— Лезвие очень острое, — прикоснулась она кончиком ножа к своему указательному пальцу и сразу же на нём выступила капелька крови. — Ты почти ничего не почувствуешь. Если боишься, можешь закрыть глаза.

— Нет, я хочу это видеть, — протянула я ей правую руку.

— Смелая девочка, — криво усмехнулась ведьма. Увидела кольцо и решила сделать комплемент: — Симпатичное колечко. — Сказала она и, в тот же момент, резко вывернула мою руку ладонью вверх, после чего медленно провела лезвием ножа по ладони, при этом она еще что-то бормотала, но когда ладонь начала наполняться кровью, в ушах у меня зашумело и печать выплыв наружу, засветилась.

Ведьма продолжала бормотать, ее глаза превратились в чернильные озёра, кровь заполнила мою ладонь, но я не чувствовала боли, вполне возможно, что потом я ее почувствую, но не сейчас.

— Сейчас ты почувствуешь холод, — предупредила Ронда и я увидела, как моя кровь поменяла цвет на чёрный.

Печать алхимика, горящая фиолетовым светом, отделилась от ладони и замерла над ней, потом повернулась по часовой оси и моя кровь впиталась в ладонь как в губку, и холод, он словно пополз вверх по моей руке. Я дёрнулась, но Ронда цыкнула на меня:

— Не дёргайся. Сколько крови ты отдала, столько тьмы и войдёт в тебя. Ни больше, ни меньше.

Холод добрался до шеи и побежал дальше по кровотоку, самым неприятным ощущением стало пронизывание холодом моего сердца. В этот момент я увидела нечто странное. Ронда, стоящая надо мной изменилась, она превратилась в тень с горящими глазами, мохнатыми заострёнными ушами и вытянутой мордой. Она напоминала собаку, стоящую на двух ногах, только вместо передних лап у нее были руки с длинными изогнутыми когтями.

— Ты видишь меня? — спросила тень глубоким гортанным голосом.

— Да, — ответила я.

— Что ты видишь?

— Я вижу..., — замялась я, не зная как сказать Ронде, какой я ее вижу, чтобы окончательно не обидеть ее этим. — Прости, но ты выглядишь как большая мохнатая собака с руками.

Тёмная сущность рассмеялась каркающим смехом.

— Ты очень добра, светленькая без дара, — отсмеявшись, сказала она. — Даже сейчас, когда в тебе тьма. — Ронда отошла к очагу и подкинула в огонь крупное полено, потом внимательно посмотрела на меня своими горящими глазами. — Теперь отдыхай. Закрой глаза и попытайся заснуть. Завтра меня здесь не будет, но ты не бойся, иди по тропинке, ведущей от дома, и ты выйдешь к главным воротам.

Моё тело почти не слушалось меня, вялость и тяжесть сковали его, но это не мешало мне говорить и слушать.

— Ронда, ты ведь не всё мне рассказала, — заговорила я. — О ведьмочках, о чёрной магии, о том, кто повинен в их смерти.

Уши сущности нервно дёрнулись.

— С чего ты решила, что они мертвы?

— Я видела их тела в саду. Их превратили в скульптуры.

Тёмная сущность тяжело и протяжно вздохнула, издав при этом очень специфический звук "пф", как это делают по большей части только собаки. Она повернулась ко мне и покачала головой.

— Я не стану говорить тебе всего. Если это то, зачем Тьма прислала тебя сюда, ты сама и должна выяснить, кто виновник. Тут главное расставить всё по местам. Наши ведьмочки начали пропадать задолго до появления Палача в городе. По одной, по две, но они всегда возвращались. Обессиленные, кем-то околдованные, но живые. Бесследно они начали исчезать после того, как я отдала феям розу.

— Хочешь сказать...

— Я не утверждаю, но к синей розе есть привыкание. Я сама ощутила болезненную привязанность к цветку, который даже не зацвёл. Я тряслась над ним, как не тряслась над собственным ребёнком. Всё было как в тумане. Поэтому Эдвард и предупредил меня, что можно вырастить только один цветок. Я точно помню, что предупреждала фей... — глаза тьмы сверкнули огнём. — Ты же была там! Ты видела его!

— Да, я видела. Весь куст цвёл.

— Так я и думала, — прогудела Ронда и глаза ее потускнели. — Но сами феи убивать бы не стали.

— Они приглашали меня в гости, — вспомнила я разговор с синеглазой феей.

— Кто?

— БлуБелл. Она просила у меня помощи. Хотела, чтобы я пошла в сад и разбудила Аврору.

Тьма Ронды хмыкнула:

— Тогда ты знаешь, куда пойти. А я сказала тебе всё, что хотела сказать.

— "Но не всё", — прошептало кольцо, и на меня вдруг навалилась сонная усталость помимо той тяжести и холода, которые не позволяли мне пошевелиться. — "Хватит разговоров. Закрой глаза. Эта ведьма больше ничего тебе не скажет".

Это меня не устроило. Опять оно влезает туда, куда не просили.

— "Стой! Прекрати! Не делай это со мной! У меня еще остались к ней вопросы"!

— "Забудь о них, — ответило кольцо, и голос в моей голове показался мне взволнованным. — Сейчас только ты держишь ее здесь. Ронда должна проснуться. Там она будет гораздо полезнее, чем здесь. Отпусти ее".

— "Я? Причём здесь я?"

— "Ты мостик — мостик между сном и явью. Скажи ей, что она может идти. Позволь её тьме покинуть Розгарден".

— "Но"...

— "Поверь, ее ответы только запутают тебя".

— "Хорошо".

С трудом повернув голову, я заговорила хрипловатым голосом:

— Ронда, прости. Я отпускаю тебя. Ты можешь идти.

Ответом мне стала тишина. Ронда исчезла.

Глава 10

Сон пролетел незаметно. Казалось, я только закрыла глаза, а в следующее мгновение кольцо уже будило меня, требуя немедленно убираться из убогой лачуги пока сюда не заявился Эдвард или хуже того, пока сюда не приползли розы. Еще плохо соображая, я горной козочкой выскочила из дома Ронды и, выпучив глаза, побежала по тропинке, ведущей в город. Перешла на быстрый шаг только когда увидела большой просвет среди деревьев и часть стены, окружающей город.

— "Отдышись. Мы почти на месте".

— Чтоб тебя, — сквозь зубы процедила я. — Зачем было так пугать?

— "Не расслабляйся. Тебе сейчас лучше выглядеть слегка взволнованной, а лучше напуганной".

— Зачем?

— "С твоим мороком, если ты будешь выглядеть спокойной, это вызовет гору вопросов".

— А это сейчас важно?

— "Важно, чтобы тебя не раскрыли раньше, чем ты попадёшь в Древний лабиринт. Чем меньше ты используешь силу, тем труднее проклятью найти тебя".

— Откуда такая уверенность?

— "Пока ты не использовала силу, проклятье считало тебя частью сна и не беспокоилось, но только ты проявила себя и применила магию, ты стала для него мишенью".

— Когда? Когда я применяла магию?

— "Вода в тазу. Помнишь? Это ты ее заморозила".

У меня перехватило дыхание. Значит, мне не показалось.

— Тогда почему сейчас? — потребовала я у кольца. — Почему розы не напали на меня сразу?

— "Хвостатая — как ты ее называешь — ответило кольцо, — эта сущность хорошо справляется с ролью защитника. Она уничтожила розы раньше, чем они добрались до дома Гарри, а позже Палач отвлёк их внимание на себя".

Я остановилась и зло топнула ногой по земле.

— Как же всё это раздражает!

— "Сейчас мне трудно тебя понять, — после задумчивой заминки, заговорило кольцо. — Эти твои эмоции слишком противоречивы. Ты чувствуешь злость, что Палач постоянно манипулирует тобой, но чувствуешь облегчение, что тебя не обманули и, на самом деле, защищают, но ты злишься, что тебе ничего не объяснили, образно говоря, заставили ходить во тьме с закрытыми глазами. Тебя волнует судьба застрявших в Розгардене тёмных, но тебя пугают сами тёмные, и ты не хочешь с ними связываться. Ты хочешь разбудить Аврору, но боишься идти в сад, при этом ты уверена, что именно это ты и должна сделать. Ты не хочешь идти в лабиринт, потому что знаешь, что тебя там ждёт, но ты идёшь туда вопреки тому, что подсказывает тебе здравый смысл. Поэтому ты и разрешила ведьме провести ритуал, чтобы загнать себя в угол. И теперь ты говоришь, что тебя всё раздражает?"

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я продолжила идти по тропинке, но всё же ответила кольцу:

— Это всё вместе, поэтому и раздражает.

Оно замолчало, видимо, обдумывая моё глубокомысленное заявление, которое в принципе ничего не объясняло. Я действительно злилась, переживала и снова злилась. Меня тревожило то, что я должна буду сделать, и это было связано не только с поисками Палача в лабиринте с последующим выяснением отношений, но и с выяснением того, кто виноват в смерти девушек. В моей голове до сих пор не выстроилась цепочка событий, повлёкшая к смерти ведьмочек. Если с кровью благодаря рассказу Ронды я худо-бедно определилась, то с ведьмовской силой идей у меня не было. Кому и зачем понадобилось тёмная сила? Связано ли это с чёрной магией или в основе похищений было что-то личное? Я просто не успела задать ей эти вопросы, а теперь переживала, что ведьма могла подсказать мне направление, в котором мне необходимо искать первопричину, однако я послушала совет кольца и отпустила ее и теперь у меня оставалась только одна реальная зацепка — дневник Эдварда, который он так некстати спрятал в зеркале. И это не могло не раздражать, так как задействовать печать без...без... Стоп.

Я встала как вкопанная, невидяще смотря вперёд, снова и снова повторяя эту фразу у себя в голове, пока кольцо ехидно не уточнило:

— "Тебя заело?"

— Нет, — отмерла я, и сразу же напряжённо заозиралась.

— "Выдохни. Всё спокойно".

Я выдохнула и отметила, что практически дошла до того места, где видела Бир. Взгляд переместился дальше на подвесной мост, который был опущен, и на пять фигур в коричневых накидках с накинутыми капюшонами, переминающихся с ноги на ногу. Одна из фигур что-то втолковывала остальным, и те кивали, но низенькая то и дело тревожно посматривала в сторону города, словно ожидая, что сейчас появится стража, и их схватят.

Подойдя к мосту, я ощутила дуновение ветра и посмотрела в сторону, но Бирну у рва я не увидела, тем не менее, у меня возникло ощущение, что за мной наблюдают.

— Наконец-то! — неожиданно дёрнули меня за руку и я едва не использовала холод мгновенно сконцентрировавшийся у меня на кончиках пальцев. С трудом сумела успокоиться.

Я подняла голову и посмотрела в хорошенькое лицо Рыжей. Увидев моё лицо, у той вырвался нервный смешок.

— Смотрю, Эд тебя всё же нашёл.

— Тьма! — ахнули другие девушки, но без жалости, а с налётом какого-то необоснованного превосходства.

И снова я выделила низенькую толстушку с ясными голубыми глазами. Она единственная смотрела на моё лицо с ужасом.

— Я пришла, как и обещала, — ответила Рыжей и, соответствуя образу, посмотрела за ее спину — не идёт ли Эдвард. — Что нужно делать? Мы так и будем здесь стоять? Или найдём другое место?

— Как же он тебя запугал, — улыбнулась Рыжая, наслаждаясь моим видом, а точнее моим наигранным страхом. — Впрочем, это твои проблемы. Я тебя предупреждала. Нет, мы не будем здесь стоять, мы пойдём в лес.

— Далеко? — буркнула я и, окинув всех быстрым взглядом, нахмурилась: — Ты говорила, что вам не хватает одного человека, но вас здесь пять. Значит, я не нужна? Мне можно идти?

— Нет, ты пойдёшь с нами.

— Зачем? Ты же сказала, что для охоты нужно пять ведьм. Я не ведьма. Зачем я вам?

Глаза Рыжей засветились, ее морок истончился, и я на мгновение увидела это. Я увидела, как выглядит ее тьма и едва не выдала себя, потому что я уже видела подобную сущность. А Рыжая раздражённая моим неудобным любопытством, громко заскрежетала зубами:

— Ты задаёшь слишком много лишних вопросов. Жаль, Эдвард не додумался укоротить тебе язык.

— Но не укоротил же, — парировала я. — Так что, зачем мне идти с вами?

— Ты ведь мечтаешь оказаться подальше отсюда? — начала обрабатывать меня Рыжая. — От Эдварда.

— Я не говорила, что хочу покинуть Розгарден.

— Твоё поведение говорит об обратном. Поэтому это твой шанс. Пойдёшь с нами и сможешь покинуть город.

— Как?

— Мне нужно быть уверенной, что ты не придашь нас. Если всё пойдет по плану, я лично выведу тебя к главной дороге.

Я сделала вид, что сомневаюсь и снова почувствовала, что кто-то смотрит на нас со стороны. Старясь не привлечь внимание наблюдателя, я скосила глаза в сторону, точнее наклонила голову и посмотрела вправо и только так увидела нечто напоминающее марево в самый жаркий день, но у искажённого воздуха были вполне определённые очертания маленького человека.

— Хорошо, — ответила я, когда поняла, что уходить наблюдатель не собирается. — Я пойду с вами.

— Слышали девочки? — Рыжая с победной улыбкой и злорадством на лице, взмахнула руками, словно фокусник на детском утреннике. — Вы свидетельницы. Она согласилась.

— Но Соли..., — залепетала толстушка.

— Молчи Эдана, — зыркнула на нее Рыжая, — мы и так из-за тебя потеряли много времени. Ты постоянно в чём-то не уверена. Тебе пора повзрослеть.

Кстати, да, Эдане на мой взгляд не больше десяти. Совсем еще ребёнок. Однако, не для средневекового общества. Двум из трёх безымянных ведьмочек по шестнадцать, и одной чуть больше восемнадцати, и то условно. Однако получается, что мы с Рыжей в группе самые старые, что было бы заметно, если бы она сняла с себя морок.

— У нас мало времени, так что идём без остановок, — громко объявила Рыжая.

— Далеко? — спросила я.

— Думаешь, не осилишь? — скривилась та и тут же нашла выход: — Эдана, пойдёшь в паре с нашей гостьей. Если ей будет тяжело идти, пусть обопрется на тебя, но предупреждаю, не смейте отставать.

Пока мы шли лесной тропой, поговорить с Эданой мне не удавалось. Ведьмочки постоянно оборачивались и следили за тем, чтобы мы не отставали, окликали, или просто сверлили гневными взглядами. На меня это, конечно, не действовало, но Эдана вся сжималась и опускала взгляд. Похоже, молодые стервочки совсем затравили младшую. Ее явно заставили участвовать в охоте насильно. Либо запугали, либо надавили авторитетом, либо то и другое вместе.

Шли мы не меньше, чем когда мы с Рондой шли от дома Гарри по прямой дороге в город. Тропинка была совсем неприметной и была в разы хуже той, по которой Ронда вела меня к себе домой, но иногда возникало ощущение, что эти тропы проторены параллельно, по крайней мере, когда мы начали резкий подъём наверх, я почти могла поклясться, что здесь мы спускались.

Рыжая была уверена, что жертвы ее коварного плана никуда не сбегут, поэтому позволила нам с Эданой плестись в самом конце группы. На подъёме наша цепочка сильно растянулась и появилась возможность поговорить, шёпотом и наклонив головы.

— Устала? — тихо спросила меня девочка, так как я вполне реально начала задыхаться от напряжения и тупой боли в спине. — Потерпи. Мы скоро придём.

— Откуда ты знаешь? — тихо спросила я, тяжело навалившись на ее плечо, показывая обернувшейся Рыжей, что подъём даётся мне нелегко.

— Это место знает каждая ведьма, — прошептала Эдана.

— Это какое-то ритуальное место?

— Да. Наши мамы и старшие ведьмы используют его уже много лет.

— Эдана, зачем тебе всё это? Зачем ты согласилась на охоту?

— Я хочу замуж, — потупилась девочка, а на щеках у нее появился румянец.

— А не рановато? — вырвалось у меня.

— Моя мама тоже так говорит, — Эдана поджала губы, — но я уверена, что люблю его.

Я едва не фыркнула, но вовремя себя одёрнула, из опыта зная, что девочки ее возраста влюбляются на раз-два. Увидела, он красавчик, он посмотрел в мою сторону — я люблю его. Никакой логики — одни эмоции. И это я еще не говорю о гормонах.

— А он тебя?

— И он, — расцвела Эдана и словно засветилась изнутри. — Я очень его люблю.

— А мама, значит, против?

— Она говорит, что рано и что он ей не нравится.

— Может тогда стоило подождать? — осторожно спросила я, стараясь не обидеть ребёнка. — Ты же понимаешь, мамы они такие — до седин видят в нас своих детей. Может, вам следовало переждать и убедить ее, что у вас всё серьёзно.

Она посмотрела на меня круглыми глазами.

— А сейчас ты говоришь, как Эдвард.

— Тьма! — споткнулась я, услышав его имя.

— Держись за меня. Не бойся — я сильная.

— При чём тут Эдвард? — выровнялась я. — Только не говори, что...

— Фу-у, — тут же сморщила носик Эдана. — Он же старый.

— Тогда..., — взглядом вопросила я.

— Мне было не с кем поговорить, — честно призналась девочка. — Мама меня не слушала, а эти, — Эдана качнула головой, указывая на спины ведьмочек, идущих впереди, — смеялись надо мной. Они не верили, что Алсен существует. Говорили, что я его выдумала.

Я попыталась уразуметь то, что услышала от Эданы, но зависла на главном вопросе "это как?" У нее есть парень или она его выдумала? Если, да, то кто тогда не нравится ее маме? Тем не менее, стараясь не расстроить ее и деликатно поддержать наш разговор, я сместила тему на другую персону:

— И ты решила поговорить с алхимиком?

— Алхимики много знают. Даже моя мама ходила к Эдварду за советом.

Мне очень хотелось спросить за каким таким советом, но мы были уже наверху, где нас сразу обступили три ведьмочки.

— Вы быстрее идти можете?

— Просили же не отставать.

— Времени в обрез.

Хором заговорили они, но замолчали и раздражённо уставились друг на друга. Мне даже показалось, что они вцепятся друг другу в волосы, но их громко позвала Рыжая:

— Гафия, Нора, Тис. Что вы там застряли?

— Шевелитесь, — сквозь зубы процедили они и демонстративно повернулись к нам спинами.

— Что это было? — озадаченно приподняла я брови и посмотрела на ведьмочку.

— Они соперницы.

— Да? И кто такой любвеобильный?

— Эдвард.

На этот раз смешок удержать мне не удалось.

— Они собираются охотиться на Эдварда?

— Нет, на Тёмного принца. Ой, смотри, мы пришли.

Я облегчённо выдохнула, когда увидела среди деревьев искусственно созданную поляну, куда скорым шагом направлялась Рыжая и три ее подружки, потому что я начала путаться, кто и на кого собирается охотиться.

* * *

Да, что же это такое?! Почему, каждый раз, когда мне нужно выглядеть как героиня, я выгляжу как последняя размазня! Мой внешний вид — это отдельный разговор, но почему в самый важный момент я проваливаюсь, вваливаюсь или падаю?! Что за свинство? Честное слово, обидно до слёз.

Однако ладно, в этот раз я, по крайней мере, не споткнулась об мёртвое тело, мне просто подло поставили подножку и пихнули в спину. Смысла я в этом не видела — отказываться идти в лабиринт я не собиралась — тем не менее, три подружки-соперницы повели себя как натуральные стервы, объединившись против меня. Разумеется, Рыжая этому поспособствовала, "по секрету" рассказав им, что встретила она меня в доме Эдварда, где я, как она полагает, промышляла воровством.

Поднявшись на ноги, я раздражённо стряхнула с ладоней вдавившиеся в кожу камешки. Вспомнила, что Эдана в последний момент, вложила мне в руку маленький мешочек с чем-то продолговатым внутри и шепнула, что это придаст мне храбрости, и поискала глазами, куда он мог упасть, так как, падая, взмахнула руками.

Над лабиринтом, как огромное волшебное око, светила сребристо-золотая луна. Света было достаточно, чтобы не врезаться в стену, но не достаточно, чтобы осветить упавший небольшой предмет. Призвала свет. Увы, путевого огонька не получилось, только бледным голубым светом засветилась моя правая рука. Но это было лучше, чем совсем ничего.

Нашла мешочек в щели чёрной каменной брусчатки, и вытаскивая его, я заметила неладное. Кольцо! Где драконье кольцо?!

— Твою..., — прошипела я, увидев, как вокруг меня закрутились три маленьких снежных смерча.

Я постаралась успокоиться. Не помогло, тогда я сообразила, что сама призвала их, чтобы они помогли мне найти кольцо. Только я об этом подумала, как смерчи разлетелись в разные стороны и начали тщательно обыскивать все щели, в которые оно могло закатиться. К сожалению, мои поиски не увенчались успехом.

— Может так и надо? — спросила я, подняв голову к чёрному небу без звёзд, но с невероятно огромной луной, сияющей и завораживающей меня своей холодной красотой.

Не получив ответа, опустила голову и посмотрела на мешочек. Я сразу узнала эмблему на ткани, в мешочке с такой же эмблемой Эдвард принёс мне косметику, она же была на вывеске магазина, который я видела из окна, когда была в его доме. О хозяине магазина думала Рыжая, когда во сне я оказывалась в ее теле, так же я видела карлика, которой из тени управлял марионеткой — молодым пареньком. То, что я достала из мешочка, оказалось маленькой пробиркой. Она целиком уместилась в моей руке. Откупорив пробку, я замахала на лицо свободной рукой, стараясь определить состав содержимого, по крайне мере, уловить знакомые компоненты. Уловила и нервно хихикнула.

— Возбуждающее средство? Серьёзно?

Закупорив пробирку, я не знала, что теперь с ней делать. Зачем Эдана дала мне ее? О какой храбрости она говорила?

— Мя? — услышала я и едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Хвостатая, — облегчённо выдохнула, увидев фиолетовые глаза, смотрящие на меня со стены.

— М-р мя? — выдала большая кошка и бесшумно спрыгнула на каменную брусчатку.

— Нет, не ждала, — ответила ей, и погладила свою личную тьму по голове, когда та начала тереться об мои ноги.

— М-я-я, — вытянула она шею, чтобы я ее почесала.

— Зря? — приподняла я брови, но не отказала ей в удовольствии быть почёсанной. — Ты бы лучше подсказала, в каком направлении идти. Я помню план сверху, но внутри всё выглядит несколько иначе.

Она вдруг издала неприятный звук, словно она что-то отхаркивает, и на мою руку упал конверт с противоядием.

— Спасибо, конечно, но мне не нужно.

— Мр-р, — ответила кошка, и ее хвост обмотался вокруг моей руки.

— Что значит, еще понадобится? Ты предлагаешь мне выпить возбуждающее средство?

— Мр, — ответила тьма, таинственно говоря этим, что я пойму.

— Я не уверена, что хочу понять. Куда ты меня тянешь? — последовала я за ней.

— Мя, — ответила кошка, и мы повернули направо.

— Куда, туда?

Хвостатая повернула голову и посмотрела на меня немигающим взглядом. Она не ответила, но когда мы сделали несколько поворотов, я услышала звуки приближающихся шагов.

— Хвостик?

— Мр-мя, — ответила кошка, говоря, что всё в порядке.

— Уверена? — засомневалась я, потому что почувствовала, как она напряглась.

Кошка не издала ни звука, но ее хвост дёрнул мою руку, и я присела на корточки. Звуки шагов приближались, к ним прибавился звук, словно кто-то скребёт чем-то твёрдым по камню. Я задержала дыхание. Напряжение росло. Кто-то остановился у тройной развилки, к которой мы подошли. Остановился и пошёл дальше. Громкий скребущий звук рядом с моим ухом с другой стороны стены заставил моё сердце испуганно сжаться. После чего я выдохнула. Ушёл. На самом деле ушёл. Нас не заметили.

— Мя?

— Да. Идём.

Хвостик обернулась, и наш зрительный контакт позволил мне не просто интерпретировать ее мяуканье, а услышать ее приятный мурлычущий голос:

— "Не бойся, пока мы не столкнемся с ними, ты будешь ощущаться как тёмная, и они тебя не тронут".

— А если столкнёмся?

— "Я буду защищать тебя, — моргнула Хвостатая. — Но и ты не мешкай. Используй силу".

— Хорошо. Договорились, — согласилась я. — Так куда мы идём?

— "Увидишь".

— Скажи сразу. Я должна быть к этому готова.

— "К чему"? — удивлённо мяукнула кошка.

— Не знаю. Это ты тут не договариваешь.

— "Это долго объяснять, лучше, если ты увидишь всё собственными глазами".

И Хвостатая отвернулась от меня. Несколько поворотов мы шли молча.

— Ты не видела драконье кольцо? — спросила я, когда пришлось осторожно по стеночке обходить ловушку. — Мне кажется, я его потеряла.

— Мр-мя, — ответила Хвостатая, что означало, что его нельзя потерять.

— Но оно исчезло. Во сне Авроры было, а здесь его нет.

— Мр, — кошка небрежно дернула самым кончиком хвоста, сказав "найдётся".

— Меня это беспокоит, — облегчённо выдохнула я, когда обеими ногами встала на безопасный участок.

Хвостик села на попу и ее хвост начал жить своей жизнью, извиваясь в воздухе как змея.

— "Ему с тобой трудно".

— Кольцу со мной трудно? Он же древний артефакт, как ему может быть со мной трудно?

— "Мне пришлось сменить форму, чтобы соответствовать тебе. Я полностью изменилась. Раньше я была другой".

Я удивлённо воззрилась на хвостатую.

— Ты сменила форму?

— "Не проси показать ее, — длинный кошачий хвост обмотался вокруг тела кошки. — Я не хочу возвращаться к той форме".

— Не буду, — заверила я ее.

— "И не переживай за кольцо. Оно вернётся. Или его вернут".

Подумав над ее словами, я призналась:

— Знаешь, я больше беспокоюсь, как бы оно не прибавило мне проблем.

— "Пожалуй, это оно может", — согласилась тьма.

Помолчав, она в длинном прыжке с места взметнулась на стену и встала на задние лапы.

— Мяу.

— Насколько близко? — уточнила я.

— Мр, — спрыгнула она и побежала к развилке.

Пришлось ускориться. Мы почти столкнулись с чьей-то тьмой, но она была до того махонькой, что сама испугалась нас. Несколько перекрёстков, потом кошка повернула направо, а там мне пришлось снова идти по стеночке. Я старалась не задумываться о том, что случится, если я оступлюсь. По-настоящему безопасные места встречались редко, даже если ловушки можно обойти, стены увиты ядовитым плющом, а то и лозами с шипами. С шипами справлялась заморозкой: заморожу и сразу отламываю. С плющом тоже не церемонилась. Но я сразу поняла, что двигаться всё равно нужно очень осторожно. Каждый такой обход ловушки отнимал у меня много сил.

— Мя?

— Не надо. Я справлюсь, — ответила ей, делая последний шаг и, наконец, с вымученной улыбкой отлипая от стены. — Знаешь, я вот думаю, зачем такие сложности? Неужели тёмным нужны испытания для того, чтобы просто выйти замуж?

— Мя, — ответила хвостатая, прислушиваясь к шорохом за стеной.

— Дар? Какой дар? Тёмный дар?

— Мр, — кивнула она.

В этот момент и я услышала звук, от которого у меня волосы зашевелились на затылке. С той стороны что-то двигалось, не шло, а именно двигалось, оно перетекало, цеплялось за стены, отлипало, перетекало и снова цеплялось за стены.

— Что-то мне это не нравится, — одними губами произнесла я, отступая к противоположной стене.

Волна неконтролируемого страха окатывала меня с каждым звуком, с которым существо приближалось к нам всё ближе и ближе, и тут я округлила глаза. Мощная чёрная щупальца на фоне огромной луны показалась над той стеной, у которой я только что шла, зацепилась за край, сминая плющ, шипы и мёртвые розы, кроша камень, и по звуку перетащило своё массивное тело дальше по лабиринту. Нам пришлось ждать минут пять, которые, как мне показалось, тянулись пять часов, прежде оно не ушло и мы смогли идти дальше.

— Это было страшно, — поделилась я своими ощущениями с хвостатой.

Она, кстати, тоже испугалась и всё еще дёргалась и шипела на каждый шорох.

— Кш-ш, — издала она странный гортанный звук, который никакому переводу не поддался, но имел явно негативный характер.

— Посмотрите на нее, — прицыкнула я языком, — шипит она на меня.

— Мя. Кш-ш.

— Не злить тебя? Ну, ничего себе! А что еще мне не делать?

— Мя.

— Не я тебя сюда тащила, — не согласилась я.

— Мяу.

— Ну, это уже наглость.

Хвостатая остановилась. Ее зрачки сузились.

— "Когда ты попала в лабиринт, меня затянуло сюда вместе с тобой, потому что я твой проводник. Ритуал ведьмы дал тебе защиту, но благодаря твоей наивности ты снова попала в ту же ловушку, что и с печатью алхимика. Ее защита была с подвохом. Ты правильно сомневалась в ней, несмотря на клятву, она, тем не менее, поступила как истинная тёмная. Ритуал скрыл тебя от лабиринта, но если бы у тебя не было меня, далеко бы ты не ушла, потому что сталкивалась бы с другими тёмными на каждом шагу".

— Ладно, ты меня пристыдила, — примирительно подняла я руки вверх. — Я что-то подобное и предполагала. Но скоро мы дойдём, или нам придётся встретиться еще с одним монстром?

Длинный чёрный хвост согнулся под прямым углом, указывая на решётку из копий.

— "Мы уже пришли. Нам нужно на ту сторону".

Я подошла и подёргала толстое деревянное древко центрального копья. Копьё сдвинулось. Подёргав остальные, убедилась, что копья подвижные и держатся только благодаря двум полоскам железа с двух сторон. Если применить силу их вполне можно сдвинуть.

— Ну, что за..., — попыталась я протиснуться между сдвинутыми древками копий, и расстроилась, поняв, что для того, чтобы пролезть придётся сдвигать все копья.

Это заняло некоторое время. В конце концов, мне удалось просочиться, и я оказалась на развилке, где слева была площадка-тупик, а справа прямой коридор с безопасным сектором, где можно было отдохнуть — там точно никто не тронет.

— Мя! — позвала Хвостатая.

Она предпочла перепрыгнуть через стену, чем ждать пока я закончу возиться с копьями.

— Сюда? — переспросила я, так как намеревалась идти направо, а кошка звала меня из тупика.

— Мя! — громче позвала она.

Уставшая и немного злая, я пошла на звук.

— Мяу! — предупредила Хвостатая, когда я почти наступила на чью-то руку.

Первой реакцией было отшатнуться, но свет от моей руки позволил рассмотреть, кому принадлежит конечность, и я присела на корточки, чтобы убедиться, что девушка жива. Это была одна из ведьмочек. На первый взгляд она была невредима, и жизни ее ничто не угрожало, но кто знает, бывают же раны, которые сразу и не заметишь. Она лежала на животе, поэтому я ее перевернула. Ведьмочка была растрёпана, бледна и едва дышала, на лице и ладонях у нее были царапины.

— Эй, очнись, — потрясла я ее за плечо.

Безрезультатно, девушка не очнулась, но застонала.

— Что же с тобой случилось? — нахмурилась я и посмотрела на сидящую рядом кошку. — Ты что думаешь?

— "Тьма", — сощурила она свои волшебные глазищи.

— Тьма? — не сразу поняла я, о какой тьме она говорит, но постепенно до меня начало доходить. — И правда. Где ее тьма?

— "Ее нет", — моргнула Хвостатая.

— Почему нет?

Моя тьма явно что-то знала, но делиться информацией упрямо не желала.

— "Спроси у нее".

— Но ты тоже что-то знаешь.

— "Только то, что ты видишь. — Длинный чёрный хвост изогнулся и показал на ведьмочку. — У нее нет тьмы. У других ведьмочек тоже нет тьмы, но так не должно быть".

— Другие тоже здесь? — приподнялась я.

— "Да, дальше по коридору".

— На них напали?

— "Они оказались не готовы. Они не прятались, и их некому было защитить".

— Но они же тёмные. Почему другие тёмные на них напали?

— "Не тёмные. Не те, у кого есть носители. Это бесконтрольная тьма — ей движет только голод и желание жить. У нее нет разума. Для того чтобы существовать ей нужна магия, поэтому она нападает на всех, кто ей обладает".

— Бесконтрольная тьма. Что это?

— "Это материал. Я тоже была ей, пока милостивая Тьма не решила подселить меня в женщину из твоего мира".

Я замерла, ожидая продолжения, но кошка только щурила на меня свои фиолетовые глаза.

— И ты знаешь, кто она? — нетерпеливо потребовала я у нее. — Кто эта женщина?

— "Знаю. И ты тоже ее знаешь. Но не спрашивай меня: "почему и за что" — тогда это было не важно. Ей легко было управлять. Я получила шанс обрести постоянную форму, поэтому ее мотивы были мне не интересны".

— Но потом-то тебя подселили ко мне.

— "Они решили обмануть Тьму. Это была плохая идея".

— Обманывать вообще плохая идея.

Мы помолчали. Не знаю, о чём думала хвостатая тьма, я же размышляла, что когда найду Палача, обязательно спрошу его нормально ли, что тьма, переходя от одного носителя к другому, меняет форму и, что не менее важно, не получилось ли так, что благодаря ей я теперь повязана договором с Тьмой. Это было бы логично, хотя и неприятно.

— "Что будешь делать?" — моргнула Хвостатая.

— Попробую перетащить их в безопасное место.

— "Тебе это надо?"

Я пожала плечами. С одной стороны ведьмочки поступили скверно, и никакая влюблённость их не оправдывает, с другой — без тьмы в лабиринте девушки беспомощны и теперь я об этом знаю. Могу ли я пройти мимо, если реально могу помочь?

— Ты сама меня сюда привела, — вздохнула я, вставая у ведьмочки у изголовья. — Хвостик, помоги дотащить.

Глаза кошки превратились в фиолетовые блюдца, а длинный хвост дёрнулся и изогнулся в знаке вопроса.

— Мя?

— Да, Хвостик, я к тебе обращаюсь. Давай, помогай, я одна не справлюсь.

Хвостатая помогать не хотела и поначалу едва-едва придерживала ноги девушки хвостом, пока я не пригрозила ей заморозить ее тёмный зад, и даже пульнула в нее ледяным комком, который хоть и не попал в цель, но заставил ее понять, что я не шучу. Дотащив одну ведьмочку, мы пошли искать двух других.

— Ты же сказала, что они рядом, — возмутилась я, когда ни дальше по коридору, ни сразу за поворотом ведьмочек мы не обнаружили.

— "Были", — мяукнула тёмная хитрюга.

— И где они? — развела я руками, и замерла, заметив какое-то шевеление у стены с сухими розами.

Хвостатая тоже заметила и шерсть у нее на загривке вздыбилась, она зашипела и бросилась в атаку. Раздался шуршащий звук, словно что-то пролилось на твёрдую поверхность, и моя тьма прошла сквозь стену. "Обманка" — сообразила я и подошла ближе. Вытянув руку, убедилась, что стены под розами нет только вода бьющая снизу. Применив заморозку, быстро прошла вперёд. Здесь тоже был коридор, он поворачивал налево, и там, за стеной шипела и выла моя тьма, но я не спешила ей помочь — обе девушки были здесь. Что-то притащило их сюда, и вид у обеих был весьма плачевный.

Я проверила пульс — слабый, едва прощупывается. Много мелких ран, ушибов, у одной огромная шишка на голове, но беспокоили меня не они, а странные тёмные отметины у них на руках и ногах.

— Мя-кш-ш! — выглянула хвостатая из-за угла. — Мяу.

— Посмотреть? — приподняла я брови. — Хочешь похвастаться свое победой?

— Мяу.

На самом деле, мне не очень хотелось на это смотреть, но делать нечего — хвостатая ждала своей похвалы. За поворотом нашёлся разорванный на три части знакомый огурец со щупальцами. Он был меньше, чем тот, которого убил Палач, но не менее отталкивающий на мой взгляд.

— Мерзость, — отшатнулась я, когда одна из щупалец дернулась, и бдительная кошка тут же ее перекусила. — Гадость какая, — выдохнула, отступая подальше, так как откушенная щупальца всё еще шевелилась.

— Мяу?

— Да-да, ты молодец.

Вернувшись к ведьмочкам, я первым делом показала кошке отметины.

— "Питался", — ответила она, и ее хвост обмотался вокруг ног той, которую решили перенести первой.

— Чем? — напряжённо крякнула я, так как мне пришлось не только поддерживать бесчувственное тело ведьмочки на весу, но и следить за тем, чтобы стена-фонтан не разморозилась прежде, чем мы пройдём. Это требовало больших усилий.

— Мяу, — качнула кошка головой.

— Жизнью? Ее жизнью?

Хвостатая утвердительно мяукнула. Я на мгновение замерла, но кошка не дала мне осознать глубину ужаса, который испытали девочки, когда попали в лабиринт, и поняли, что тьмы с ними нет, что они беспомощны, и что в этот раз охотиться будут именно на них. Она дёрнула хвостом, а вместе с ним и ногами ведьмочки, и мне пришлось быстрее шевелить ногами, чтобы не вписаться в угол стены.

— Осторожнее! Я же уроню ее!

— "Поделом", — отмахнулась хвостатая.

— Она живой человек, Хвостик, — стараясь не давить, увещевала я, — и за глупость свою уже поплатилась. Хватит. Больше так не делай.

— "Как скажешь".

В конечном счёте я так умоталась, что уселась прямо на землю, рядом с девушками. Приходить в себя они не спешили, оставалась надежда, что удастся привести в чувство самую старшую. В сумке у меня была нюхательная соль, которую я и применила, поднеся флакон к носу ведьмочки. Девушка застонала и открыла глаза.

— Кто? — зажмурилась она, свет от моей руки бил ей прямо в лицо.

Отвечать не стала, помогла приподняться и предложила попить.

— Хватит, — отняла у нее стакан, когда ведьмочка начала давиться. Она закашлялась и часто задышала, испытывая неприятное жжение, но у меня не было времени с ней возиться, поэтому я начала сухо ее расспрашивать: — Ты что-нибудь помнишь? Где твоя тьма? Где Эдана? Что с вами произошло?

— Я... мы вошли в портал. Тьма была со мной. Эдана... Эдана... — глаза ведьмочки забегали, — она... Она нам что-то дала. Для смелости. И мы выпили и вошли в портал. Тёмная, моя тёмная она шла со мной, я видела ее, а потом она вдруг пропала. У всех пропала.

— Тихо, тихо, — постаралась успокоить ее, так как девушка начала неровно дышать, и испуганно озираться, явно вспоминая, как они втроём убегали от монстров: — Ты в безопасности.

— Где я? Где Нора, Тис?

— Рядом. Поверни голову.

Я посветила рукой на ее подруг. Лучше бы я этого не делала. Зрелище оказалось столь ужасающим для нее, что ведьмочка вздрогнула всем телом, затряслась и не прошло секунды как из ее глаз полились крокодиловы слёзы.

— Нет! Нет! — подвывала она. — Только не это! Нора! Тис! Девочки!

— Успокойся, — попросила я ее через несколько минут, больше просто не выдержала. — Они живы. Пока еще живы.

Девушка посмотрела на меня зарёванными глазами и зрачки у нее расширились еще сильнее.

— Ты? — узнала она меня.

— Я, — кивком подтвердила ее догадку. — Прости, не помню, как тебя зовут.

— Гафиния из Розгардена, урождённая ведьма ристанских лесов.

Я хмыкнула. Вероятно, это как-то должно было произвести на меня впечатление, но когда у гордячки глаза на мокром месте, нос заложен, и на кончике висит тянущаяся капля, эффект, как вы понимаете, не тот.

— Что ж, Гафиния, я — Рита и мне нужно, чтобы ты вспомнила всё, что произошло после того как вы — трое впихнули меня в портал.

— Кто ты? — вытерла она нос рукавом. — Ты точно светлая?

— Здесь спрашиваю я. Успокойся и расскажи мне всё, что ты помнишь.

— Я почти всё тебе рассказала.

— Мне нужны подробности.

Обладательница необычного имени поморщилась, но посмотрела на подруг и решила, что хуже от этого им не будет и заговорила:

— Санни..., — тут же выдала она Рыжую, но опомнилась и попыталась начать сначала: — то есть Солина собрала нас в круг. Она порезала ритуальным ножом руку и нарисовала на наших запястьях руны — привязки.

— Зачем?

— Это правило. Если одна из нас находит своего тёмного и подчиняет его, остальные просыпаются..., — снова оговорилась девушка. — В смысле они уходят из лабиринта.

Я решила пока не акцентировать на этом своё внимание.

— Хорошо. Вам нарисовали привязки и что потом?

— Потом Эдана дала нам средство для храбрости.

— Это? — достала я из сумки мешочек с пробиркой.

Девушка взяла его и, держа за верёвочки, покрутила так и этак, развязала и вытащила пробирку.

— Да, — нахмурилась девушка, откупорила, понюхала и снова утвердительно кивнула. — Оно самое. Она и тебе его дала?

— Дала, — забрала я у нее пробирку, чтобы закупорить и убрать в мешочек, — и мне нужно знать, всем ли она его дала или только вам троим?

Выражение лица ведьмочки стало задумчиво-обескураженным.

— Нам троим.

Даже зная ответ, не смогла удержаться и не спросить:

— Ты знаешь, что это за средство?

— Нет.

— Как интересно, — грустно усмехнулась я, в очередной раз, убеждаясь, что с тёмными мне нужно быть крайне внимательной. — Я, конечно, не знаток в зельях, но этот аромат я узнаю с закрытыми глазами — это возбуждающее средство.

Лицо ведьмочки вытянулось. Секунду другую она ни на что не реагировала. Я даже ущипнула ее, чтобы вернуть к действительности.

— О, нет, Эдана, что же ты наделала, — выдохнула она, посмотрела на меня и неожиданно разозлилась: — Что ты уставилась на меня? Прекрати светить мне в лицо. Зачем ты расспрашиваешь меня обо всём? Ты хочешь рассказать о нас старшим? Я больше ничего тебе не расскажу! Ничего, слышишь!

— Мяу! — окликнула меня моя тьма, которая уходила, чтобы разведать обстановку в ближайших корридах.

Увидев спрыгнувшую со стены крупную чёрную кошку с длиннющим, извивающимся в воздухе хвостом, девушка мгновенно растеряла всю свою храбрость, затряслась, закатила глаза и потеряла сознание.

— Мяу? — глянула на меня хвостатая, подходя к телу и пытаясь растормошить ведьмочку.

— Пустое, — покачал я головой. — Даже если очнётся, каждое слово придётся вытаскивать из нее силой. Сама знаешь, я на такое не способна.

— Мяу? — хвостатая села у моих ног.

— Палач? Пожалуй, — согласилась я. — Он точно сможет вытрясти из нее правду. Идём. Поищем его.

Глава 12

Мне следовало стоять на месте, следовало дождаться Хвостатую, но, блин, дёрнуло же меня пройтись по коридору. Я ведь и до этого подозревала, что лабиринт изменился, что он не такой, каким я его видела из комнаты раздумий, но в момент, когда из простейшей алхимической ловушки вылезла вдруг огромная рука с изогнутыми когтями и попыталась меня схватить, я в этом убедилась. Тьма определённо поработала над своим сном, видимо рассудив, что с такими подсказками, которыми я располагаю, сложностей для меня маловато, и надо бы еще подкинуть, так как никаких крупных демонов в Древнем лабиринте до этого не было.

Меня зацепило, одежда порвалась, но при этом я всё же умудрилась заморозить монстру пальцы и быстро отползти на максимально возможное расстояние. Дальше вылезти демон не мог, его сдерживала печать, однако чтобы понять весь ужас ситуации, скажу так: рука эта заняла почти всё пространство коридора, как вширь, так и в высоту, а так же три стены лабиринта в длину, то есть не меньше трёх или четырёх метров.

— Я тебя вижу, — хмыкнул голос из-за стены, примечательный своим раскатистым тембром.

— Я тебя тоже, — пробормотала я, подтягивая ноги к животу и одной рукой нащупывая стену за спиной.

— Ты не пройдёшь, — прогудел тяжёлый утробный голос, и рука монстра сжалась в кулак.

— Но и ты оттуда не вылезешь, — парировала в ответ, когда немного успокоилась и престала дрожать как осиновый лист.

— Проверим? — решил поддразнить невидимый гигант.

— Проверяй! — крикнула я. — Я точно знаю, ты не сможешь.

Рука недовольно постучала когтями по каменным плитам.

— Слышу, что ты не лжёшь. Откуда?

Голос демона казалось, доносился из всех ближайших стен, он вибрировал и заставлял мои внутренности скручиваться в тугой узел.

— Мне рассказали, — нехотя откликнулась я. — Я знаю почти обо всех ловушках в лабиринте.

— "Почти", но не все, — прогудел демон, и покачал передо мной указательным пальцем.

— Верно, — тихо согласилась я. — Все я не запомнила.

— Я не пропущу тебя, — повторил он своё решение не пускать меня дальше.

Я, разумеется, пока никуда не собиралась, но чисто из вредности предупредила:

— Я не хочу причинять боль, но если придётся...

— Врунишка, — перебил меня демон со смешком. — Всё, что ты делаешь — это защищаешься, к тому же ты не настолько сильна, чтобы причинить мне вред. Твои ледяные иглы растают раньше, чем они долетят до меня.

Пожалуй, с эти трудно было поспорить. Отмороженные пальцы у демона быстро и полностью восстановились, однако он не делал попыток дотянуться до меня, и я рискнула выяснить, почему же он против того, чтобы я прошла дальше.

— Зачем тебе меня останавливать? Ты ведь даже не знаешь, зачем я здесь и кого ищу.

— И кого ты ищешь?

— Я ищу Палача.

— Зачем?

У меня было множество причин, но с языка сорвалась основная:

— Хочу высказать ему свою претензию. Сказать, что я возмущена.

Демон хохотнул.

— Чем ты возмущена?

Мне удалось унять дрожь в ногах, и я поднялась, опираясь спиной о стену.

— Тем, что он крутит мной и вертит, как хочет. Он не делится своими мыслями, и всегда ставит меня перед фактом.

— Вертит и крутит тобой? Ха-ха-ха! — громогласно расхохотался демон, от чего все ближайшие стены лабиринта затряслись, и я едва снова не села на попу. — Кто ты такая, чтобы Палач говорил с тобой? Не припоминаю, чтобы он с кем-то настолько был близок, чтобы проявлять подобный интерес.

— Я интересую не его, — не согласилась я. — Я интересую его хозяина — Тёмного принца.

Огромная рука подняла указательный палец вверх и демон без насмешки спросил:

— Ты его интересуешь или нравишься?

Понадобилось секунда, чтобы определиться с ответом.

— Нравлюсь. Я ему нравлюсь.

— И у тебя есть основания считать, что ты ему нравишься?

— Да. Есть. Он сердится, иногда злится, но, несмотря на это всегда приходит мне на помощь. Вряд ли он стал бы терпеть мои выходки и вытаскивать из неприятностей, если бы я ему не нравилась.

Рука поскребла когтями по каменным плитам, подцепляя и выдирая некоторые из них из земли.

— Что если ты ошибаешься? Чувства у тёмных весьма своеобразны. Он может воспринимать тебя как предмет, как вещь.

— Лучше сказать инструмент, — предложила я свой вариант. — Инструмент, который способен собрать его дневник и вернуть ему его личность.

Рука демона замерла, а его голос стал серьёзен и задумчив:

— Если бы я был светлым — не дай бездна — я бы сказал, что твои слова звучат уничижительно по отношению к самой себе, что создания Светлого достойны лучшей доли, чем быть для кого-то инструментом. Но я не светлый, и я не слышу уничижения в твоих словах. Ты не унижаешься и не страдаешь.

— А должна? — горько усмехнулась и уверенно сделала шаг к руке. — Я здесь не по своей прихоти. Я не мечтаю ни о принце, ни о короле, ни о богатстве, ни о высоких чувствах. Всё, чего я хочу, это вернуться домой, и если Тёмный принц может мне с этим помочь, я, так и быть, побуду его инструментом, я соберу дневник и верну его личность. Но это всё. Всё, что я могу для него сделать.

— Ты в этом уверена? — постучал указательным пальцем по земле демон. — Уверена, что не захочешь остаться?

— Я уверена.

— Не передумаешь?

— Не передумаю.

— Подойди.

Рука поманила меня пальцем.

— Зачем? — сразу напряглась я.

— Я отдам тебе то, что взял.

Не буду говорить, что я храбро пошла вперёд, нет, я была достаточно напугана, чтобы до дрожи в коленках не хотеть приближаться к руке, но всё же сделала несколько неуверенных шагов и замерла перед чёрными когтями. Послышался звук упавшей деревянной шкатулки.

— Это кольцо, — когтём демон указал на предмет у моих ног. — Я возвращаю его тебе.

Я посмотрела на шкатулку и прежде чем подумала, предложила:

— А давайте вы его себе оставите?

— Мне оно без надобности, — так же, не раздумывая, ответил демон.

— Мне тоже, — буркнула я, сожалея, что он не передумал и не забрал кольцо. — От него одни неприятности.

— Отдай кольцо принцу, — настоятельно потребовал демон, но я не горела желанием снова надевать эту штуку себе на палец.

— Пока я найду принца, оно меня на тот свет отправит.

— Не отправит.

— Еще как отправит! — Повысила я голос, и он приобрёл капризные интонации. — Оно не понимает разницу между эмоциями, мыслями и действиями.

— Так научи его! — небрежно предложил демон, не вникая в суть проблемы. — Кто тебе не даёт? В твоей власти изменить его.

— Кого именно? — уточнила я. — Кольцо или принца?

— Хороший вопрос, — стушевался собеседник, видимо не ожидавший, что я быстро соображу, на что он намекает.

— Я не думаю, что у меня получится изменить его, — покачала я головой. — И не уверена, что хочу этого. К тому же считаю, что взрослый человек может измениться только в том случае если он сам этого хочет.

— Как интересно, — неожиданно знакомо протянул демон. — Ты первая на моей памяти, кто не воспылал желанием перевоспитать его.

Я не сдержалась и фыркнула.

— Он же не маленький мальчик. Его поздно перевоспитывать.

— Я тоже так считаю, — прогудел демон, — но Тьма всё еще надеется вразумить его.

Как бы мне не хотелось выяснить, что Тьма задумала в отношении принца, я понимала, что теряю время, поэтому решила не развивать эту тему.

— Так вы пропустите меня? — начала я переминаться с ноги на ногу.

— Я хочу чтобы ты знала — я не на твоей стороне. Твоё место в твоём мире. Я всегда был против того, чтобы в наш мир приводили иных существ, особенно людей, но Светлый и Тьма, и даже Тёмный были уверены, что это полезно для развития среднего мира. Я же считаю, что вы зараза, которая разъедает наш заповедник. Вы приходите сюда и требуете исполнения своих желаний. Вы ломаете устои, заменяете привычный уклад своим и нарушаете хрупкое равновесие, которое поддерживать и так-то нелегко. В конце концов, вы всегда оставляете после себя уродливое пятно на истории королевства, в которое вас призвали. Ничего хорошего от призванных наш мир не видел.

— Я не просила меня сюда призывать, — уязвлённая, буркнула я. — Это вообще была не я!

— Знаю, — прогудел демон. — Поэтому я и говорю с тобой, как не говорил ни с одним из призванных. Ты хорошо приспособилась, ты не ломала и не пыталась подстроить данную тебе магию под себя. Всё, что ты сделала, было на пользу. Тьма довольна тобой и тем как ты исправляешь ее ошибки. Поэтому я вернул тебе кольцо, и теперь ухожу, но прежде дам небольшой совет — используй зелье, которое дала тебе ведьма.

— Я не хотела бы...

— Не спорь! — громыхнул его голос. — Ты ищешь головой, а нужно дать волю инстинктам. Освободи магию, позволь тьме искать тьму, и ты найдёшь Палача. — Рука демона начала втягиваться в стену. — Мы еще встретимся. Я буду наблюдать за тобой и, когда придёт время, спрошу тебя снова.

"О чём он меня спросит?" — пустым взглядом уставилась я на раскуроченный коридор, затем моргнула, и подняла коробочку с кольцом, открыла и посмотрела на украшение с опаской.

— Как прогулялось? — спросила я лишь для того, чтобы что-нибудь сказать.

— "Не спрашивай", — на удивление покладисто отозвался артефакт. — "Зелье не выбросила?"

— Нет, оно со мной.

— "Тогда пей".

— Я жду хвостатую.

— "Как только выпьешь, она сразу же к тебе примчится".

— Я лучше подожду.

Кольцо раздражённо завибрировало.

— "Сколько можно упрямиться? Ты, что, хочешь встретиться с местными обитателями? Хочешь, чтобы они до тебя добрались?"

— Хватить ворчать. Мы уже с ними встретились, — передёрнула я плечами, вспомнив тех, с кем едва не столкнулась в коридорах лабиринта.

— "Когда ты успела? — притихло кольцо. — Меня не было всего несколько минут!"

— Тебе показалось. Мы тут с Хвостиком больше часа бродим.

— "Так долго?!" — кольцо едва не выпрыгнуло из коробки, и его голос неприятно зазвенел у меня в голове.

— Может и дольше. Кто знает? Часов-то у меня нет.

— МЯ-у! — раздалось громкое с полуразрушенной стены, и массивная чёрная кошка смазанным пятном пролетела разделяющее нас расстояние. — МЯ-у!

Она завертелась вокруг меня, встала на задние лапы, положила передние на грудь, стала тереться мордой об мой подбородок. Ее тревога и переживания передались мне. Она потеряла меня. Вернулась, а меня нигде нет. Она искала, звала, но я как под землю провалилась, и она не могла меня почувствовать.

— Всё хорошо. Я сама виновата. Не нужно было уходить. Прости. Я тут встретилась с демоном, наверное, это он что-то сделал, чтобы ты меня не нашла.

— Мяу?

— Нет-нет, не ранена. Зацепил когтями, но это пустяки, только одежду порвал. Больше сама себя травмировала, пока отползала.

— "Я чувствую, что это был кто-то очень сильный, — Хвостатая немигающими фиалковыми глазищами уставилась на меня. — Что он хотел от тебя?"

— Не знаю. Напугать? Предупредить? Задержать? Не уверена. Мне трудно сейчас сосредоточиться, но есть над чем подумать, — я освободила руку из-под ее лапы и показала тьме коробочку, которую закрыла, когда услышал зов Хвостатой. — Он вернул мне кольцо, сказал, чтобы я дала волю инстинктам.

— "Ты выпьешь зелье"?

— Да.

Глаза кошки загорелись азартом.

— "Тогда пей, и я стану частью тебя пока оно будет действовать".

— Что ты хочешь этим сказать?

— "Мы станем одним целым. Ты и я".

— Но зачем? Ты и так меня защищаешь.

— "Это сложно, — моргнула хвостатая. — Твоё тело, оно спит, и оно беззащитно. Когда мы будем едины я смогу защитить твоё тело".

Я нахмурилась и прекратила рыться в сумке в поисках зелья.

— Что-то я запуталась. Какое тело? То, что сейчас спит где-то там и не может проснуться из-за проклятья, или то, что находится во сне Авроры?

Для меня это было важно понять, так как это могло объяснить, куда делать тьма ведьмочек.

— "Ты здесь, потому что спишь, — фыркнула кошка. — У тебя нет тела, но ведьмы — их души покинули тела и оказались здесь".

— Души, тела... Хвостик, ты окончательно меня запутала, — вздохнула я, убирая в сумку шкатулку с кольцом и доставая мешочек с пробиркой.

— "Тогда выпей зелье, и ты увидишь всё своими глазами".

— Ладно. Но предупреждаю, если под воздействием возбуждающего средства я вытворю что-нибудь неприличное, отвечать будешь ты.

— "Пей!" — кошка выхватила хвостом из моих рук пробирку и чуть ли не сунула ее мне в рот.

Вот так стойкие приличные женщины и уходят в разнос. Подружка предлагает выпить, а на утро ты просыпаешься в постели с парнем, которого впервые видишь.

Впрочем, если вспомнить чем закончились мои посиделки с моей злостной подругой, то разница всё же есть, потому что я не была настолько пьяна, чтобы пойти с незнакомцем, но действительно проснулась с ощущением, что не знаю парня, с которым встречалась больше года. К тому же проснулась я не утром, а в двенадцать, как золушка, в миг, лишившись всех своих подростковых иллюзий.

"Эх, была, ни была!" — откинула я голову, и залпом проглотила содержимое пробирки. Хвостатая довольно сощурилась и растворилась в темноте, но осталось ощущение, что она рядом. По сравнению поилом, которое подсунул мне Палач, это средство действовало иначе, деликатнее, и мои ощущения менялись постепенно от трепета до эйфории. Когда действие вошло в окончательную фазу, появлялась лёгкость в теле и опьянение как после нескольких бокалов вина. Я выдохнула, и из моего рта вырвалось облако пара. Оно поднялось высоко над землёй, над стенами лабиринта, закрыло луну, начало увеличиваться в размере, и вдруг лопнуло, заполнив коридоры вязким прохладным туманом.

— Красиво, — улыбнулась я.

Так бы и стояла и смотрела на огромный серебряный глаз, но кожу начало слегка покалывало особенно правую руку. Я опустила взгляд. От ладони в сторону разрушенной стены тянулась полупрозрачная фиолетовая нить.

— Интересно, — промурлыкнула я, намотав нить на указательный палец и потянув ее на себя. — А я тебя вижу.

Из горла вырвался короткий смешок. Эта ниточка напомнила мне, как снежная магия позволила мне проникнуть в воспоминания принца. Веселье зародилось где-то в районе живота и стремительно заполнило моё тело крохотными лопающими пузырьками.

— Раз, два, три, четыре, пять, — достаточно громко оповестила я лабиринт. — Я иду тебя искать!

И побежала к разрушенной стене, забралась на нее и с восторгом посмотрела на всё с ее высоты. Нить тянулась далеко-далеко, но идти по коридорам с ловушками я больше не хотела. Я пошла над ними. Мурлыча песенку, перепрыгивала с одной стены на другую, создавала ледяные мостики, помогла себе снегом, льдом и ветром. Мне было до того весело, что я смеялась. Смеялась и бежала вперёд. Ну, и что, что тянущие ко мне лапы и щупальца тёмные сущности превращались в ледяные статуи, и, что стены, по которым я бежала, покрывались толстой коркой льда. Мне было весело! Впервые за всё время, проведённое в этом мире, мне было по-настоящему весело! Как же здорово!

— Нашла, — замерла я на стене, смотря вниз.

Палач стоял там, в центре перекрёстка четырёх развилок. Услышав мой голос, он запрокинул голову и даже снял капюшон. В его голосе я услышала недоверие:

— Рита?

Он подошёл ближе к стене.

— Привет! — хихикнула бесшабашная я. — Лови меня!

И спрыгнула прямо к нему в объятья.

— С ума сошла!! — рявкнул Палач, но среагировал быстро и поймал на лету.

— Мр-р! — потёрлась о его щёку носом, — ты такой сильный, такой опасный...

Начала я стягивать с него накидку, испытывая при этом дикий восторг и азарт.

— Рита, отпусти меня.

— Не хочу, — укусила я его за подбородок.

— Рита, я не по этой части.

— Но поцеловать-то ты меня можешь?

— Рита, не...

Пока тёмный сомневался, я решила, что надо брать дело в свои руки и сама поцеловала его со всей своей накопленной страстью. Однако в какой-то момент что-то пошло не так. Наш поцелуй отрезвил меня. Вот, было желание, и вдруг не стало, но при этом мелькнула мысль, которую я тут же озвучила:

— Мне кажется или ты стал теплее?

— Не кажется, — подтвердил Тёмный Лик. — А теперь отпусти меня.

Моё самолюбие было задето.

— Тебе не понравилось?

— Я бы не сказал..., — Палач потрогал свои губы. — Однако это не по моей части. Теоритически я, конечно, знаком со многими способами вашего размножения, но практического применения у нас с тобой не получится. Для этого в моём теле не хватает некоторых существенных деталей.

Встреча с демоном и зелье пагубно сказалось на моём мыслительном процессе, поэтому я уточнила:

— Каких именно?

— Тех самых.

Я напряглась. Тёмный посмотрел вниз. Я тоже. Тёмный хмыкнул, и только тогда я поняла, о каких деталях он говорит.

— Ты бесполый?! — шокировано брякнула я.

— Почему же? — не обиделся тёмный Лик, видимо не нашёл причины обижаться на не совсем трезвую женщину. — Пол у меня есть. Мужской, как видишь. Но таким как я органы размножения не нужны.

— Почему? — озадачилась я.

— Мы не размножаемся, — терпеливо объяснил Палач.

— Тогда как? — потрясла я головой, стараясь начать думать трезво.

— Нас создаёт Тьма.

Я вспомнила про бесконтрольную тьму и смущённо взглянула на Палача, которого всё ещё крепко держала за предплечья.

— Слушай, а давай это останется только между нами, — сказала и сразу же покраснела.

— Давай, — легко согласился Палач и заботливо поинтересовался: — Ты не замёрзла?

— Пока не поняла, — отошла я от него, нашла в сумке противоядие и ссыпала содержимое бумажного пакетика себе в рот, после чего обильно запила водой.

— Рита...

— Тихо! — подняла я указательный палец, не смотря на Палача, чтобы снова не начать приставать к нему.

— Мяу? — выскользнула из-за спины тёмная кошка и села ровнёхонько между нами.

— Нет, хватит. Ты уже получила свою порцию веселья.

— Мя-ау мр-р? — снова предложила Хвостатая.

— Я же сказала, — открыла глаза, так как прикрыла их, пока противоядие не начало действовать, и тут же сдвинула брови: — повеселились и хватит.

— Мя, — отвернула она от меня надутую морду.

— Да, я знаю, что я вредина.

— Как я посмотрю, вы подружились, — хмыкнул мужчина, застёгивая накидку и поправляя капюшон.

— Да, — буркнула я, и сердито глянула на невозмутимого мужчину. — Но я здесь не для того, чтобы обсуждать меня и Хвостатую.

— Хвостатую?

— Хвостик, — показала я на кошку.

— Мя, — отозвалась та и помахала Палачу хвостом.

— Рита, — тяжело вздохнул темный Лик. — Я тебя предупреждал...

— Хватит! — неожиданно для себя повысила я голос и рядом со мной закрутились два снежных смерча чуть выше моей головы, но я развела руками, и они отлетели на несколько метров от нас, чтобы Палач мог меня услышать, да и мои волосы не лезли мне в рот. — Хватит мне врать! Хватит недоговаривать! Сколько можно! Думаешь, мне нравится быть игрушкой в твоих руках?! Думаешь, я и дальше буду тебя слушаться? То, что вы двое со мной сделали...

Мне стало не хватать воздуху, в груди болезненно защемило. Смерчи увеличились в размере, и я постаралась успокоиться.

— Рита, — позвал он меня, — прошу тебя.

В голосе тёмного не было ни страха, ни раскаянья, он был спокоен, но что-то в нём изменилось. Он стал теплее, и теперь просит меня. Что же с ним произошло?

— Я могу себя контролировать, — выдохнула я и мои смерчи опали двумя горками снега.

— Это прекрасно, — посмотрел он на один, а потом на другой сугроб. — У тебя хорошо получается.

— Спасибо, — буркнула я, смущенная его похвалой, — но это не совсем так.

— Значит, мы не можем поговорить спокойно? — уточнил он, но даже не пошевелился, чтобы отойти или сделать шаг назад.

— Я постараюсь. Но, какой реакции ты ожидаешь от той кого вы так гнусно обманули и превратили в ЭТО?! — развела я руки в стороны, чтобы показать одеяние снежной королевы, в которое превратилось моё порванное платье.

Белоснежный наряд с длинными рукавами, накидка отороченная мехом, белые сапожки и диадема в моих волосах.

— Ты прекрасно выглядишь, — уверенно сказал он и вдруг почти полушёпотом: — И ты очень красива.

Я поперхнулась очередным заготовленным обвинением и с недоумением вытаращилась на Палача.

— Ты это серьёзно?

— Да, я сейчас говорю тебе то, что чувствую.

Услышав его признание, я едва не села на землю, так я была ошарашена. Это естественно сбило меня с толку.

— Палач, что с тобой происходит? — пискляво выдала я, поднимая правую руку и заставляя ее светиться ярче, чтобы видеть выражение его лица.

— Это наказание, Рита, — тяжело вздохнул тёмный, отворачиваясь от света. — Тьма наказала меня. Чувства, они не свойственны нам — сгусткам тьмы, для нас это болезнь.

— Ты болен?

— Да, я болен и наказан — заперт в этой части лабиринта.

— Но, подожди, как же письма?!

Тёмный жестом показал, чтобы я убрала руку. Я загасила яркость, но руку не убрала. Думала он возмутиться, но Тёмный промолчал.

— С них всё и началось, — вздохнул он.

И Палач рассказал, что когда писал первое письмо, он был уверен, что в Розгардене у нас всё пройдёт гладко, и это при том, что попав в сон Авроры, он почувствовал, что с ним что-то не так. Он писал письмо с оглядкой на свой прошлый опыт и через него постарался заверить меня, что у него всё под контролем, однако решив разобраться с основной задачей, которую поставила передо мной Тьма, Палач обнаружил, что частично его память о деле в Розгардене утеряна. Он помнил фрагменты и некоторые несвязанные детали, но никаких умозаключений, основанных на его личном расследовании, и выводов он не вспомнил. Ему пришлось начать всё с начала, однако и здесь Тёмного ждал сюрприз — многолетний сон Авроры исказил воспоминания о прошлом, изменил тёмных, создал новые взаимосвязи и события, которых раньше не было. Так Палач выяснил, что Розгарден в реальности заснул, но во сне город продолжил жить. Люди доживали и исчезали, тёмные продолжали жить как в реальности, так и во сне. Со временем Тёмные сущности обрели постоянную форму, они стали похожи на своих носителей, в то время как их носители, лишённые магии, прятались по всем пяти королевствам. Для того чтобы восстановить свои воспоминания Палач решил найти тех, с кем он непосредственно общался, он хотел встретиться с тьмой ведьм, но войдя в ведьмовской круг оказался в лабиринте, откуда не смог выбраться.

— Я оказался здесь. На этом перекрёстке. Сначала не понимал, что происходит, но потом вспомнил, что ведьмы отправляются в лабиринт, чтобы охотиться на тьму своих избранников и начал целенаправленно искать их тьму. И нашёл их. Трёх ведьмочек. Они были одни. Без тьмы. Я спас их от тёмной сущности и начал расспрашивать, как они здесь оказались, но они были так напуганы, что не смогли мне ничего рассказать... В первый раз.

— В первый раз?

— Да, я возвращался сюда снова и снова, и каждый раз шёл искать ведьмочек, убивал сущность и расспрашивал их. Я не понимал, что происходит, пока Тьма не появилась передо мной и не сказала, что она придумала для меня наказание, что я не выйду отсюда до тех пор, пока ты сама за мной не придёшь, а чтобы я не расслаблялся, наградила эмоциями. Всё это время я думал о тебе, но Тьма выпускала меня только тогда, когда тебе нужна была моя помощь. Я пытался связаться с тобой через Хвостатую, но твоя тьма очень своевольная особа, — сердито глянул он на кошку. — Она не хотела слушать, когда я просил передать тебе, что я заперт в лабиринте, но слушала, когда я вспоминал что-то связанное с ведьмами, и сама решала, что тебе можно говорить, а что нельзя.

Я с прищуром глянула на Хвостатую, которая во время монолога Тёмного нагло растянулась во всю длину своего кошачьего тела, и теперь валялась кверху пузом с интересом поглядывая то на меня, то на Палача.

— "Что? — мявкнула она. — Я лучше него знаю, что может тебя напугать, а что нет. Я никогда не оставляла тебя одну. Я была рядом".

С тяжёлым вздохом, я посмотрела на Палача и спросила:

— Почему ты обманул меня? Почему написал, что у меня нет магических сил?

Мужчина недовольно дёрнул верхней губой.

— Потому что я не был уверен, что ты с ними справишься. Сила снежной королевы — это в первую очередь сила стихии, ее невозможно подчинить, ее можно только усмирить.

— А ничего, что я уже пользовалась этой силой? — напомнила я ему. — И даже силой хранителя Лиена.

На лице Палача появилось смятение, что было ему не свойственно, но выглядело мило.

— Я как-то не подумал об этом, — тихо произнёс он.

— Мя, — подала голос Хвостатая, говоря "мужчины" и поворачиваясь ко мне мордой.

Я усмехнулась и создала для нее полый ледяной мячик. Глаза Хвостатой засияли.

— Как давно? — подтолкнула я мячик ногой и кошка его поймала.

— Что? — напрягся Палач.

— Как давно вы двое спланировали это?

— Что спланировали?

— Превратить меня в снежную королеву.

Палач нахмурился. Он не выглядел встревоженным, или удивлённым, тем не менее, ему не понравилось тон, который я задала для обсуждения данного вопроса.

— Никто ничего не планировал.

— Ты лжёшь! — вздёрнула я подбородок, выразившись резче, чем хотелось бы. — Я сама это видела.

Мужчина начал злиться.

— Не знаю, что ты видела, но я в этом не участвовал, — качнулся он в мою сторону, но тут же отступил, словно не доверяя себе.

— Как ты мог не участвовать, если ты хранишь его знания!

— Да, я храню его знания. О магии. Но всё остальное: его чувства, воспоминания, его цели и стремления. Я мог разделять их с ним, но чаще каждый из нас оставался при своём. И ты не права. Он всего лишь хотел спасти тебе жизнь.

— Но какой ценой?!

— Любой! — рявкнул Палач. — Ему было всё равно! Лишь бы ты выжила!

Он взмахнул рукой, видимо, чтобы убрать мешавший ему капюшон, но я отпрянула, так как выглядел Тёмный весьма грозно. Кольнувший меня страх вызвал неконтролируемый всплеск магии. Палач оценил метровые ледяные иглы, выросшие вокруг меня прямо из замёрзшей земли, и сбавил обороты.

— Прости. Я не хотел на тебя кричать. Но ты меня вынудила. Я не знаю, что навело тебя на мысль, что мы спланировали превратить тебя в снежную королеву, как по мне так это бессмысленно. Ничего подобного мне даже в голову не приходило! — Увидев скепсис на моём лице, Тёмных тяжело вздохнул: — Хорошо, я принимаю то, что ты что-то видела. Не знаю как, не знаю где, но предположим. Пусть у нас был такой план. Пусть мы спланировали это с самого начала. Тогда я спрашиваю тебя — как? Как бы мы могли осуществить его, если оба о нём не помним?

Я всё еще подыскивала подходящий колкий ответ, когда до меня начало доходить, что с Палачом произошло тоже, что и с его хозяином. Отбросив Тень, он стёр часть своих воспоминаний, и возможно не только своих. Их кусочки остались в Розгардене, а конкретнее в голове Эдварда. Значит, придётся вытрясти их из него иначе из города-сна мне не выбраться. Вот же Тьма!

Я внимательно посмотрела на Палача, тот упрямо скрестил руки на груди.

— Я не верю тебе, — поджав губы и так же скрестив руки на груди, начала смотреть куда угодно, лишь бы не на Палача, чтобы его возмущенно-обескураженный вид не сбивал меня с толку. — Я не знаю, как и каким образом, но ваш план сработал. Я — Снежная королева. Рада ли я этому? Нет, я этому не рада. Чувствую ли облегчение, что снова могу колдовать? — на мгновение задумалась над собственным вопросом, вздохнула и продолжила: — Не стану отрицать, что магия мне нужна, но это не значит, что я в восторге. Я в бешенстве!

— Рита, давай разберёмся, — попытался начать дискутировать Палач, но я его перебила.

— Я не хочу в этом разбираться! — постаралась я пресечь его попытку увести меня в сторону от важного разговора и, печатая каждое слово, уверенно заявила: — Я не стану ВАШей королевой!

И как только я это сказала, меня резко окатило жаром, потом холодом, после чего послышался хлопок, и я ощутила облегчение, словно всё это время у меня болела голова и вдруг перестала.

— П-подожди, — дрогнувшим голосом выдохнул Палач, не веря, что я решилась на такое безумство.

— Я не буду играть эту роль, — не отступилась я, и мой голос был твёрд.

— Но ты не можешь! — вспылил он.

— Могу.

— Мяу, — поддакнула Хвостатая и, протиснувшись между ледяных игл, встала рядом со мной.

Ее хвост обмотался вокруг запястья и поднял мою правую руку вверх, показывая, что сиреневой нити больше нет.

— Мяу! — злорадно провозгласила она.

— Что она сказала? — потребовал Палач.

— Желание исполнено, — ответила я и, как и он уставилась на свою руку.

Печать Роди была на месте, но нити, приведшей меня к Палачу и которая тянулась от моей руки к его руке, больше не было.

"Так я, что, не та снежная королева?" — с грустью и радостью подумала я, не определившись, что испытала в большей степени: разочарование или облегчение, не увидев нити и перестав чувствовать в себе холод чужой тьмы.

— Рита! — Палач схватился за ближайшие к нему иглы, и они затрещали и захрустели под его пальцами. — Что ты натворила!?

— Странно, что ты меня об этом спрашиваешь, — перестала я разглядывать свою руку и с кривой усмешкой посмотрела на Палача.

Мужчина поджал губы, и очередная игла раскрошилась в его руке.

— Еще и злишься, — покачала я головой. — Ты должен радоваться.

— Радоваться? — Палач замер, так как на место двух выломанных сосулек выросло три новых, к тому же я заставила их засветиться. Тёмному это не понравилось.

— Да, радоваться, — пожала я плечами. — Я вроде как освободила тебя. Причём дважды.

Тёмный перестал крошить ледяные иглы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Лабиринт. Мы оба знаем, зачем он был создан. Но я пришла сюда не для того, чтобы охотиться на принца. Я пришла, чтобы найти тебя и привести в сон Авроры. Я многое узнала, и у меня есть кое-какие мысли, однако мне нужна твоя помощь.

Палач отошёл от игл и неприятного ему света. Он прошёлся до стены, постоял там и вернулся обратно.

— Получается, что я теперь тебе должен, — сухо произнёс он.

— О! Это было бы неплохо, — улыбнулась я, но улыбка моя погасла, когда мужчина отвернулся и, буркнув "идём", широким шагом направился к проходу, ведущему в ту сторону, откуда я только что пришла.

* * *

Палач продолжил злиться на меня даже после того как я догнала его и сумбурно рассказала всё то, что мне удалось узнать об Авроре и ее сестре Бирне, а так же о рыжей Санни и ведьмочках. Намекнула, что, у меня есть основания полагать, что Эдана связана с карликом из лавки, но виновницей произошедшего я ее не считаю, так как девочку могли обмануть. Та же Рыжая, как самая старшая и опытная ведьма, могла манипулировать ей, используя в своих целях, на что Тёмный только фыркнул, но ни слова не сказал.

Тогда я рассказала ему о феях БлуБелл и Поппи, которые пригласили меня к себе и к которым нам нужно зайти, чтобы выяснить, что произошло с Розой. И в этот же момент на пути Палача встала тёмная сущность, с которой он справился одним взмахом своего меча. Тёмный сгусток развалился на две половины и растаял в воздухе, а я, облегчённо выдохнув, договорила, что хочу попытаться узнать у фей, как поговорить с Авророй не заходя в сад, так как у меня есть подозрение, что кроме спящей Авроры и Розы в саду есть кто-то еще.

Об Эдварде я решила пока не говорить, во-первых не знала, как Палач отреагирует на то, что лечивший меня алхимик на самом деле его "тень", во-вторых, было не совсем понятно, слушал ли меня Тёмный все это время, или же продолжал дуться и пропускал мою болтовню мимо ушей.

На вопрос "куда мы идём?" Палач с неохотой ответил, что к ведьмочкам. Я с энтузиазмом начала расспрашивать его, что они ему наговорили, пока он был здесь, как на нас снова напали. Эта сущность была крупнее и злее предыдущей, так как ей не повезло попасться мне на пути, пока я шла к Палачу. Сама она оттаяла, но несколько щупалец всё еще были во льду.

— Назад! — крикнул Палач, а моя кошка, спрыгнув со стены, преградила мне дорогу.

Я недовольно покачала головой, но Хвостик тоже покачала головой и хвостом указала на стену за моей спиной. На стене едва светилась фиолетовая пентаграмма.

— "Туда, — настоятельно рекомендовала она. — Уходи. Прямо сейчас".

— Но...

— "Уходи! — зашипела Хвостатая и вздыбила шерсть. — Оно движется прямо сюда".

Тут и я услышала эти жуткие звуки. Где-то в отдалении двигалась та самая огромная темная сущность, которая ломала стены лабиринта.

— Лик! — крикнула я, когда у тёмного выдалась передышка от атак подмороженного.

Он вздрогнул, словно я ударила его, и повернул голову.

— Рита, не лезь, — предупредил он. — Я сам справлюсь.

— Нет. Там! — махнула я рукой, не определившись в направлении. — Огромная сущность. Она движется сюда.

Грохот ломающихся стен стал слышен еще ближе, он привлёк внимание не только Палача, но и подмороженного, который вдруг резко потерял интерес к драке, втянул обрубки отмороженных щупалец, и дал дёру.

— Рита! — так же резко выпрямился темный.

— Да?

Палач скорым шагом подошёл ко мне и с силой схватил за плечо.

— Уходи отсюда.

— Как? Куда? — вяло затрепыхалась я.

— Мяу! — возмутилась Хвостатая, лапой указывая на печать.

— Сюда, — кивнул Палач, и потащил меня к стене с печатью.

— Эй, подожди! — поморщилась от боли в плече. — А ты?

— Я найду выход, — несгибаемо заявил он.

— Нет, подожди, я же могу тебе помочь!

— Рита, — вздохнул Палач, подводя меня к заискрившейся печати, — эта сущность идет не за мной, эта сущность идёт за тобой. Смекаешь?

— Ой, — смутилась я.

— Вот тебе и "ой". Уходи. Без тебя она побесится и успокоится. Драться с ней бесполезно. Я уже пробовал.

— Но как же ты? — вывернувшись, упёрлась я свободной рукой ему в грудь.

— Тебе не нужно за меня волноваться. Я такой же тёмный сгусток, как и он.

— Неправда, ты не такой!

Ему был неприятен свет от моей руки, но он всё же наклонил голову, чтобы заглянуть в мои глаза. На его лице блуждала снисходительная, но в тоже время грустная полуулыбка.

— Рита, я именно такой, каким ты меня видишь. Без прикрас. Я тёмный сгусток — я — Палач, и тебе никогда не переиграть меня. Я всегда буду в его тени и всегда буду на шаг впереди тебя. Ты не изменишь нас, как бы ни пыталась.

— Я не..., — попыталась я открыть рот и убедить Палача, что не собираюсь их менять, но Тёмный Лик меня перебил.

— Уходи, — повернул он меня лицом к стене, которая стала полупрозрачной и сквозь нее я увидела лес и тропинку. — Возвращайся в сон Авроры. Тьма разорвала нить, и я больше не уверен, что всё будет как раньше. Я справлюсь с эмоциями, и между нами останется только наш договор. Ты больше не сможешь рассчитывать на то, что я буду снисходителен к тебе.

— Почему? — нахмурилась я, и в груди у меня защемило от дурного предчувствия. — Что я сделала не так?

— Ты всё сделала не так, — неожиданно обнял он меня, и сжал так, что я скривилась, а наклонив голову к самому уху зашептал: — Тебе следовало подчиниться и позволить Тьме привязать меня к тебе. Для этого у тебя было всё: кольцо, тьма, мои чувства. Я бы пошёл за тобой, Рита, я бы не сопротивлялся.

— Но я не..., — заёрзала я в тисках его рук, так как звук крошащихся стен стал раздаваться где-то совсем близко.

— Но ты не, — фыркнул Палач, разжимая объятья и растирая мои предплечья. — А ты подумала о нём, Рита? Подумала о принце, когда разрывала нашу с тобой связь. Будет ли он таким же дружелюбным теперь, когда ты отказала ему?

Я хотела ответить, что отказывают тогда, когда что-то предлагают, а принц мне ничего еще не предлагал, но Палач толкнул меня вперёд, крикнув в спину:

— Подумай над этим, Рита. Поищи ответ в своей маленькой умной голове. А я еще побуду в лабиринте. Обуздаю свой гнев.

И последнее, что я услышала, оказавшись в лесу, было громкое "Мяу!" означавшее, что Хвостатая тоже остаётся.

Глава 13

— "Поищи ответ в своей маленькой умной голове", — передразнила я Палача, уверенная, что он меня не услышит, да и как ему было меня услышать, если окно в лабиринт закрылось сразу, как только я вышла.

Во сне Авроры я почувствовала себя уютнее. Однако сама не изменилась. По крайней мере, не сразу. Я еще какое-то время походила вокруг ведьмовской поляны, не решаясь войти в круг, пока не поняла, что белый наряд мне мешает. Тогда платье словно истаяло, и я снова стала походить на попрошайку в рваных обносках.

— Блеск, — безрадостно хмыкнула я, рассматривая три огромные дыры на юбке.

Однако это не помешало мне изучить поляну. Я не была уверена, что поступаю разумно, но вошла в круг из близко расположенных друг от друга деревьев. В центре был организован большой каменный очаг, по сторонам света стояли высокие столбы с вырезанными на них письменами, во внутреннем круге были вырыты ямки и в них положены какие-то веточки, засушенные травы и перья, ближайший круг к очагу был выложен мелким щебнем и полит чем-то маслянистым. Прикоснувшись к земле, я почувствовала вибрации и на меня накатила волна чужих воспоминаний. Вот в круг входят ведьмы, они зажигают огонь, ставят на него котёл на ножках, вливают в него заготовленное зелье и подогревают его. Пока зелье греется, старшая рисует на запястье каждой знак, который соединит их во время охоты. Затем все ведьмы, кроме старшей, выпивают зелье и ложатся в ближайший круг ногами к очагу. Они засыпают. Старшая следит, чтобы никто и ничто не помешало ритуалу. Ведьмы должны спасть. Только в покое душа покидает тело. Старшая бросает в зелье какие-то кристаллы, и оно начинает ярко светиться, она зажигает внутренний круг и внимательно смотрит за ним. Если огонь у головы ведьмы меняет цвет на чёрный, она с помощью печати и привязке к ней, будит ведьму, если огонь меняет цвет на фиолетовый, она будит всех — охота прошла удачно.

— Ринари? — позвали меня с боку, от чего я нервно дёрнулась, и рефлекторно попыталась спрятаться, но спрятаться было некуда, по крайней мере, не на ведьмовской поляне. — Нет... Рита?

Я медленно повернула голову.

— Бир? — выдохнула я, увидев женщину в синем плаще и узнавая ее лицо.

— Здравствуй, призванная, — улыбнулась она, и ее улыбка мне кого-то напомнила, хотя я и не вспомнила кого именно.

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась я, испытав мимолётное желание вернуться в лабиринт, а лучше позвать оттуда Палача.

— Я знала об этом с самого начала, — скинула она капюшон с головы и, неосознанным жестом, поправив выбившиеся волоски из причёски, посмотрела на меня с явным превосходством.

Я и в прошлый раз, когда мы гостили у нее дома, отметила, что Бир очень внимательно относиться к своему внешнему виду, и ведёт себя совсем не как обычная горожанка, хотя и играет эту роль.

— С какого начала?

— С самого начала, — наклонила она голову. — Это я попросила Тома подкинуть тебе ту записку.

Единственная записка, отправитель которой мне до сих пор был не известен, предупреждал меня, чтобы я никогда и никому не открывала своего полного имени, если не хочу стать заложницей проклятья. Я не произнесла этого вслух, но Бир кивнула.

— Верно. Это я предупредила тебя, чтобы ты не раскрывала своего полного имени.

На языке вертелось "зачем?", но я сдержалась, однако, трудно было не показать волнения, и я спросила:

— Ты здесь надолго? Не исчезнешь?

— Отсюда? — посмотрела она по сторонам, потом на меня и едва заметно покачала головой. — Нет.

Я облегчённо выдохнула, значит, пару личных вопросов задать успею, но только открыла рот, Бир подняла руку в жесте требующим умолкнуть.

— Нас некому представить, значит, я представлюсь сама. Я Бирнарда, дочь пустынной ведьмы и человеческого князя, сводная сестра княжны Авроры.

Меня тут же осенило.

— Бирна! — воскликнула я. — Ну, конечно!

— Бирна? — нахмурилась женщина. — Где ты услышала это имя? Кто?...

— В саду, — махнула я рукой, — там маленькая девочка. Она звала Бирну и просила ее поиграть с ней в прятки.

Глаза Бирнарды потемнели, и на ее лице появились морщинки беспокойства.

— Неужели? — пробормотала она и уточнила: — Ты видела ее?

— Нет, я слышала только голос.

Женщина обошла меня, взмахнула рукой и в очаге заплясали слабые языки пламени. Она села на землю и позвала меня.

— Присаживайся, я расскажу тебе нашу с Авророй историю.

Я села поближе к огню.

— Ронда немного рассказала мне о вас двоих.

— Ронда? — заинтересовалась Бирнарда. — Она всё еще здесь?

— Нет. Я освободила ее и она исчезла.

Взгляд женщины потеплел.

— Ронда многому меня научила. Надеюсь, теперь она вернёт себе силу, — и строго глянув на меня таинственно обмолвилась: — Ты ведь понимаешь, что для того чтобы победить тебе нужны исключительно сильные союзники. Одного недостаточно.

— Победить? — похлопала я ресничками. — Кого победить? Розы? Я справлюсь с ними, — самоуверенно сообщила ей, — и Палач мне поможет. Я в нём не сомневаюсь.

— Розы? — в недоумении воззрилась на меня женщина. — Причём здесь розы?! Я говорю про Королеву Катарину Ристанскую — чёрную ведьму!

— Катарина? — опешила я. — Но она мертва!

— Она жива. Из-за нее ты здесь.

Моя голова начала гудеть. Какая Катарина? Я не знаю никакой Катарины! Бирнарда хотела сказать что-то ещё, но случилось непредвиденное, ее тело вдруг начало тускнеть. Она стала почти прозрачной, но я всё же увидела, как ее откинуло назад, словно женщину схватили сзади за волосы и потянули. Женщина скривилась, ее рот приоткрылся, однако она почему-то не сопротивлялась, наоборот она слушала того, кто так с ней грубо поступил.

Я вытянула руку и попыталась ее схватить, чтобы вернуть назад, но моя рука попросту прошла насквозь. Наконец ее отпустили. Женщина снова приобрела чёткость и объём. Волосы у нее были растрёпаны, женщина часто дышала, но больше пострадала ее гордость, чем она сама.

— Тьма! — прошипела Бирнарда. — Чтоб ты к демонам на ужин попал! Чтоб тебе руки повыдёргивали! Чтоб ты ни одного заклинания не смог произнести! — И со злым прищуром посмотрела на меня. — О тебе слишком пекутся! Ты должна это знать!

Согласиться или не согласиться я не успела, Бирнарда продолжила изливать недовольство:

— Я лучше него знаю, что происходит в Ристане! Это мой замок захватила эта мерзавка! Это моего сына она обманула! А ты...Ты! — глаза женщины засветились. — Без меня бы ты погибла, как и все остальные! — выпалила она, и всё же постепенно она начала успокаиваться. — Но в одном он прав — я здесь из-за Авроры. Не из-за Катарины. Ты должна мне помочь.

— Другого мне не остаётся, — пожала я плечами. — Расскажи мне, как получилось, что розы коснулась Аврора, а не ты.

Взгляд Бернарды стал отрешённым.

— Придётся начать издалека.

И женщина рассказала о своём отце князе Вильяме Мэйтхоре, друге короля Роланда, которого он в шутку отправил в песчаные земли, чтобы тот нашёл волшебный цветущий оазис, о котором ему нашептали придворные. Те считали, что сад в пустыне всего лишь выдумка, но Вильям нашёл его. Прекрасный цветущий остров в песках принадлежал богатому купцу, который в молодости спас и приютил у себя пустынную ведьму. Вильяма не интересовала ведьма, в ту поездку он заключил весьма выгодный торговый договор для Ристана и вернулся в своё княжество. Но Роланд, посетив оазис, и увидев всё своими глазами, захотел, чтобы и в его королевстве был такой же оазис. Он приказал Вильяму вырастить в своём княжестве как можно больше цветущих растений и обязал его в период цветения поставлять ко двору самые пышные и красивые букеты. Вильям выполнил приказ короля, однако зависть придворных нашептала королю, что они слышали, что в саду купца растут не только обычные цветы, но и волшебные, поэтому следует приказать князю снова отправиться в пустыню и привезти их оттуда. Что ж Вильяму снова пришлось ехать в пустыню. Добравшись до оазиса, князь долго не мог уговорить купца рассказать ему о волшебных цветах, но, наконец, ему это удалось, и тот рассказал, что волшебные цветы растут только в одном месте — в саду у ведьмы, куда она никого не пускает. Тогда князь попросил купца познакомить его с ведьмой, и тем же вечером купец пригласил ее на праздничный ужин. Ведьма оказалась привлекательной молодой южанкой со смуглой кожей, длинными, заплетёнными в косички, вьющимися волосами и томным взглядом чуть раскосых глаз. Князь был молод и хорош собой, так что не удивительно, что вскоре у них начался бурный роман.

— Он не собирался оставаться с моей матерью. Ему нужны были только цветы. Волшебные синие розы. Моя мать растила их в особых условиях, она знала, как их нужно обрабатывать, чтобы они не испускали аромат, который вызывает привыкание.

— Так князь украл их?

— Нет. Она сама подарила ему черенки. Пять черенков. Князь привёз их в Ристан и посадил в своём саду, но из четырёх черенков его садовникам удалось вырастить только один.

— И он зацвёл?

— Да, один раз он зацвёл. Его запах был слабый и почти незаметный в саду, где цвели другие цветы. Но для таких как я, этот запах достиг самых окраин княжеских земель, и приманил к замку всех ведьм, живущих в княжестве. Так князь и познакомился со своей будущей женой.

"Какой выверт судьбы", — подумалось мне.

— Князь был уверен, что моя мать забудет о нём. Но это глупо. Ведьмы никогда и ничего не забывают, — По лицу Бирнарды пробежала судорога душевной боли. — Я не виню Марту, и не виню Аврору. Если бы не они, меня бы здесь не было. Моя мать родила меня и, не дав имени, принесла Князю, а увидев, что он женился на другой, отреклась от меня. Слуги шептались, что она прокляла нас обеих, — меня и Аврору — но став старше и встретившись с ней, я поняла, что моя мать была уверена, что я не выживу, что меня в тот же день выбросят в ров. Но Марта была по-настоящему доброй женщиной, она спасла меня, защитила от гнева отца, дала имя и вырастила как свою дочь. Ради нее и Авроры я стерпела всё: и нелюбовь отца, и презрение слуг, и ссылки в Розгарден.

— Так, что же произошло в Розгардене? — попыталась я увести женщину в нужно мне русло её воспоминаний.

Ответила Бирнарда не сразу, по мимике и вздохам, можно было предположить, что тяжелее всего ей оказалось не рассказать мне историю, а признаться в чём-то, что произошло много лет назад.

— Ошибки молодости, — выдавила она из себя. — Моей, Авроры, Санни, других девочек. Все мы натворили дел и были уверены, что поступаем правильно. Я и Аврора с детства были неразлучны. Мы всё делали вместе: смеялись и плакали, радовались и огорчались. Мы поддерживали друг друга, делились сокровенными мыслями и мечтами, нам было плохо, когда нас разлучали, и князь это знал. Когда он хотел наказать нас, он отправлял меня на окраину княжества к своей троюродной тётке. Она жила в сельской местности в небольшом доме с двумя верными слугами. Мне выделялась маленькая комнатка на первом этаже. Тётка позволяла мне помогать по дому и раз в два дня ходить за покупками в посёлок. Марта навещала меня, поэтому мне было не одиноко. В замке меня не любили, но там оставалась моя сестра. Со временем отцовский замок превратился для меня в твердыню, которую я мечтала разрушить, а для нее в тюрьму, из которой она мечтала сбежать. Чем старше мы становились, тем реже нас выпускали в город. Нас перестали разлучать, но заставили учиться. Много и упорно. Под постоянным присмотром. Поездка в Розгарден могла стать для нас с Авророй самым счастливым воспоминанием из детства...

Бернарда замолчала, нагнулась, взяла сухую ветку с земли у очага, и кинула ее в огонь. В этом не было необходимости, огонь горел ровно, да и рассвело уже. Признаюсь, мне не терпелось услышать, как получилось, что Аврора осталась в городе, а Бирнарда спаслась, но женщина, к сожалению, никуда не спешила.

— Аврора плакала, когда я уезжала, — сказала она, смотря на огонь. — Даже, когда меня вернули, она плакала, и потом тоже. Тогда я решила, что должна вызволить ее из замка, решила, что должна стать той, кем они меня считали — ведьмой. В Розгардене было много ведьм, но только с Рондой я ощутила тёмное родство, и она согласилась меня обучать. Когда она научила меня создавать мороки, я поняла, что это может нам помочь, и я научила этому Аврору. Однако сколько бы мы не бились, мороки у Авроры получались слишком слабые и невнятные, и любой испуг заставлял морок исчезнуть. Тогда я совершила свою первую ошибку. Я нашла заклинание и провела ритуал, чтобы разделить свою тьму и подселила ее Авроре. Это с ней ты встретилась в саду.

Так вот о чём говорило кольцо! У Авроры тоже есть чужой сгусток тьмы, однако справилась ли она с ним, или позволила ему собой управлять, вот вопрос?

Бирнарда внимательно посмотрела на меня.

— Вижу по твоему лицу, что ты знаешь, какую глупость я совершила. Не знаю, поверишь ли ты мне, или нет, но я искренне верила, что помогаю ей, а на деле превратила сестру в капризное и взбалмошное существо. Несколько месяцев Аврора дерзила учителям, отказывалась выполнять требования отца, и даже исчезала из замка на целую неделю. Мне пришлось использовать морок, чтобы родители не заподозрили, что с Авророй что-то происходит, но она вернулась, улыбнулась и сказала, что ей лучше. Когда меня в очередной раз отправили в Розгарден, я спросила у Ронды, что я сделала не так, и Ронда устроила мне настоящую взбучку, а я поняла, что Аврора никогда не станет прежней. Ронда пообещала помочь сестре обуздать тьму и, когда я отправила Аврору под своим мороком в Розгарден, она научила ее не поддаваться тёмным желаниям, и открыла мне глаза на то, что моя сестра тоже ведьма, но светлая.

— Так Аврора обуздала тьму в себе или...?

— Она с ней примирилась, — уклончиво ответила Бирнарда. — Научилась отличать свои желания от желаний тьмы.

— И вы стали меняться местами? Аврора уезжала, а ты оставалась в замке и наоборот?

— Да. С моей тьмой сестра мастерски научилась создавать любые мороки. Бывали моменты, когда даже я не могла разглядеть ее под новой личиной. К тому же она не только использовала чужие лица, но и создавала свои собственные. Со временем Аврора начала зачаровывать круглые камешки, чтобы хранить в них личины, но мы ими почти не пользовались, а меняться нашими лицами стало для нас настолько привычно, что мы могли это сделать с закрытыми глазами. Ронда множество раз предупреждала меня и Аврору, чтобы мы не заигрывались, иначе настанет день, когда мы с ней окончательно поменяемся местами.

— Так и произошло?

— Нет, — резко ответила женщина, поджала губы, и в её потемневших глазах я увидела борьбу, закончившуюся тяжёлым вздохом. Бирнарда кивнул: — Да. Но не сразу. И не так как мы думали поначалу. Всё запуталось. Столько всего произошло.

Возникло ощущение, что женщина уже сама была и не рада, что начала этот разговор, но мне не хватало информации, поэтому я решила ускорить процесс:

— А что насчёт писем?

— Письма? — удивилась Бирнарда. — Какие письма?

— Которые вы прятали в шкатулке.

— Ах, эти письма! — на губах женщины появилась тёплая полуулыбка. — Мы писали их, чтобы не запутаться. Рассказывали друг другу, что видели и слышали, в то время как менялись местами. Аврора, помнится, зачаровала их. Без заклинания-ключа их не прочесть.

— Совсем? — нахмурилась я, хорошо помня, что Эдвард писал в своём дневнике, что начал читать их.

— Без ключа можно прочесть только часть текста — нашу легенду.

— Они были бы очень полезны, — намекнула я.

— К сожалению, я не помню, что это было за заклинание, — покачала она головой. — Столько лет прошло.

— Жаль. Но из-за чего вы поссорились?

— Не из-за чего — из-за кого. Из-за мужчины.

Я приподняла брови. Не скажу, что очень удивилась, я и до этого думала о чём-то подобном — особенно когда узнала, что у Авроры была сводная сестра — однако были варианты, которые теперь казались мне надуманными и слишком сложными. Несмотря на приключения в лабиринте, я не забыла, что Ронда упоминала о подготовке к свадьбе, значит, причиной ссоры мог стать именно жених. Я хотела спросить, кто же он — этот мужчина, но посторонний звук хрустнувшей ветки, заставил меня нервно дёрнуться и вскочить на ноги.

— Кто здесь? — громко крикнула я, диковато озираясь, и пряча руку за спину, так как на кончиках пальцев ощутила холод ледяной магии.

Между деревьями мелькнула чья-то тень. Я нахмурилась. Рассмотреть пришельца сквозь плотную стену, которую искусственно вырастили ведьмы вокруг своей ритуальной поляны, оказалось непросто, но я определённо что-то видела. Бирнарда с непониманием посмотрела на меня и поднялась, тщательно поправляя синюю накидку и оглаживая ее, словно дорогое манто.

— Что случилось?

— Здесь кто-то есть, — настороженно прищурилась я, стараясь уловить звуки шагов, точнее хруст веток или хотя бы шорох одежды, или...

Нет, думать о розах мне совсем не хотелось, но и не думать о них мне было нельзя.

— Сомневаюсь, — не поверила мне Бирнарда. — Засыпая, я оказывалась здесь множество раз. Я уверена, что здесь никогда нет.

— Я не спорю, — раздражённо глянула я на нее, — может, раньше и не было, но сейчас здесь всё меняется.

В этот чёрная тень, которую я заметила ранее, просочилась между деревьями. Теперь ее видела и Бирнарда и лицо у нее побледнело. Глаза у нее забегали как у меня, когда я услышала хруст ветки.

— Палач? — ахнула она, отступая с каждым шагом, который делала в нашем направлении сформировавшаяся тёмная фигура в чёрном плаще. — Нет! Этого не может быть! Нет!

— Бирнарда, успокойся, — попыталась я ее утихомирить и протянула к ней руку, но та отшатнулась.

Она закрыла лицо руками, всхлипнула и вдруг исчезла.

— Проклятье, — цокнула я языком, раздражённая тем, что нас прервали, и готова была обрушиться на Палача с обвинениями, как заметила что-то неправильное в том, как он движется, как смотрит и как улыбается, смотря на меня. — Палач? — тихо произнесла я, и холодок пробежался у меня по позвоночнику, когда я поняла, что это не он. — Нет. Ты не он. Кто ты?

И тут у меня волосы зашевелились на затылке. Я узнала его. Возможно, сейчас он выглядел как Палач, но лицо у него осталось прежним. И эта бородка клинышком, и усы, и лицо.

— Эдвард? — проглотила я набежавшую слюну.

— Угадала, — хмыкнул он и начал обретать человеческие черты, точнее цвета, которых у Тёмного не было. — Я искал тебя, — произнёс он, казалось спокойно, но прожигая меня настолько жарким взглядом, что будь я настоящей снежной королевой, как в сказке, превратилась бы в лужу.

Честно говоря, я демона так не испугалась, как сейчас меня затрясло при виде этого мужчины. А он подходил ко мне всё ближе. Мысли заметались в моей голове. Было желание заморозить его, напугать, чтобы он остановился, но моя вторая рациональная половинка в то же время отговаривала меня, напоминая, что я не могу этого сделать — Эдвард осколок памяти и он мне нужен. С другой стороны его одержимость мной меня пугала. Это же не нормально, что он преследует меня и хочет обладать мной как какой-то вещью. Ему все равно хочу я быть с ним или нет, главное, что этого хочет он. Впрочем, это ли не одержимость?

За раздумьями я, в который раз, пропустила момент, когда Эдвард оказался в шаге от меня, нагнулся, и заглянул мне прямо в лицо.

— Почему ты не смотришь на меня?

— Потому что ты меня пугаешь.

Своим ответом я удивила саму себя. Посмотрела ему в лицо и поняла, что вижу в нем не тень Палача, а далёкое эхо того другого, кому почему-то начала доверять. И пусть он тёмный, пусть он ведёт свою тайную игру с целым миром, с ним я всегда чувствую себя спокойно, даже если он заставляет меня делать неприятные мне вещи. Я вижу в нём добро и вижу в нем зло, и он видит во мне то же самое. Но было то, что всегда меня в нем настораживало — это его эмоции. Они больше напоминали заготовки на все случаи жизни, и теперь я понимаю почему. Эдвард — этот парень, как комок пульсирующих эмоций, и благодаря Палачу принц лишился их, забыл, как забыл своё прошлое. Он научился имитировать, показывать, что он чувствует, но настоящие эмоции ему заменила тьма.

— Значит, я тебе не нравлюсь, — глаза мужчины потемнели от гнева.

— Нет, Эдвард, ты мне не нравишься.

Умом я понимала, что нарываюсь, но после лабиринта на меня то и дело накатывала холодная отрешённость и я говорила всё, что думаю.

— Так-то ты благодаришь меня за своё спасение?

— За спасение я уже заплатила, а любовь из благодарности, это не мой вариант.

Лицо Эдварда перекосило от злости.

— Что? Любовь? Кому нужна твоя любовь?!

Я даже не обиделась. Ждала, что он скажет что-то подобное.

— Вот именно. Ты не хочешь моей любви, не хочешь ответственности, не хочешь забот, которые появляются, когда в твоей жизни появляется любимый человек, ты жаждешь обладать, чтобы я принадлежала только тебе, чтобы вела себя, так как ты этого хочешь, и делала только то, что хочешь ты. Но я не вещь и, признаюсь, никогда не стану вещью, даже ради любимого человека. У меня у самой есть желания, которые никогда не исполнятся, поэтому нет, я не стану лгать о своих чувствах только ради того, чтобы потешить чьё-то самолюбие, пусть даже это будет Тёмный принц, Палач, или ты — его Тень.

Лицо Эдварда одеревенело. Он пару секунд не шевелился, после чего глаза его сузились от злости.

— Тень? Я Тень?! — закричал он, и жилы у него на шее натянулись. — Да, что ты знаешь о тенях?!

— Достаточно, чтобы понять насколько отвратительно он с тобой поступил! — вторила я так же громко, лишь для того, чтобы Эдвард меня услышал.

— Ты, — сказал он, как выплюнул в лицо, — с ним?

Я покачала головой.

— Нет. Я здесь одна. Как и ты. И не подумай, я не собираюсь оправдывать действия Палача. Я видела дневник. Он бросил тебя. Ничего не объяснил, просто оставил в умирающем городе. И, знаешь, возможно, я понимаю тебя как никто другой.

— Понимаешь?! — взвился он, сдёргивая с головы капюшон и смотря на меня горящими глазами. — Ничего ты не понимаешь! Он бросил меня! Забыл о моём существовании! А я оказался в ловушке. В Розгардене, в этом проклятом городе, где из живых существ только тёмные сущности. Кругом опасность. Розы охотятся за тобой как за зверем. Они везде, поэтому ты либо прячешься, либо не стоишь на месте. Дышать нечем, всюду этот розовый аромат. Тебе начинает что-то мерещиться, и ты перестаёшь доверять собственным глазам, своим рукам, своим мыслям. Ты говоришь, что понимаешь меня?! Ты представления не имеешь, что значит оказаться в таком месте! А он оставил меня там, и забыл обо мне.

От его громкого голоса у меня слегка зазвенело в правом ухе.

— Забыл? — нахмурилась я, прикрыв рукой ушную раковину. — Пожалуй. Как я понимаю это побочный эффект от создания тени. Но, думаю, после того, как ты попал в сон, ты и сам о нем не вспоминал.

— Говоришь, не вспоминал? — Эдвард резко качнулся вперёд и схватил меня за левую руку, которой я придерживала сумку, и поднял ее на уровень своих глаз, из-за этого мне пришлось сделать шаг ему на встречу. — Я помнил о нём всегда! И теперь, после стольких лет забытья, он здесь. Зачем? Зачем он вернулся?

— Тьма отправила нас сюда.

— Тьма? — по лицу мужчины пробежала тень раздумий.

В ухе зазвенело сильнее. Я сморщилась, затыкая ухо, пока не поняла, что звенит не в ушах, а где-то рядом. Эдвард тем временем распалился еще сильнее:

— Мне плевать на Тьму. Тёмные говорит, что она справедлива, но это не правда. Она знала, что произойдёт, если в Розгарден принести черенок синей розы. Чёрное колдовство и пропавшие ведьмочки были только предлогом. Девчонки никуда не пропадали.

— Что значит, не пропадали? — я убрала руку от уха.

— Они всё время были здесь, на этой поляне. Они проводили ритуал открытия лабиринта настолько часто, что их сила пропадала. Эти дурочки искали только сильных тёмных, но у самих сил на них не хватало.

— Но я их видела! В саду. Я видела их! Они там...

— Мертвые, — взгляд Эдварда стал мрачным. — Я знаю. Розе нужна была кровь ведьм, но она их не убивала, только превратила в статуи, чтобы украсить сад.

Она украсила сад трупами людей? Меня передёрнуло от отвращения.

— Тогда кто?

— Они сами, — криво усмехнулся Эдвард. — В последний раз ушли в лабиринт и не вернулись.

— Я не верю, — выпалила я ему прямо в лицо.

— Уж, поверь. Вы женщины в поисках своего идеала, того самого могущественного и покорного, способны на безумные поступки.

— Это не правда! Я не верю тебе.

Эдвард снова проигнорировал мои слова.

— Чёрная магия только инструмент — сама по себе она никого не убивает.

— Я не верю тебе, — повторила я, внутренне злясь на то, что его слова могут быть правдой, — Эти девочки не стали бы так поступать. Ни с собой, ни со своими близкими.

— Ты не знаешь тёмных.

— Я знаю, поэтому и не верю.

— Тогда нам не о чем с тобой говорить, — отпустил он мою руку и прошёл мимо, намеренно задев плечом: — Продолжай ждать своего Палача. Если, конечно, он тебе не забыл. Но если надоест ждать, приходи. Ты знаешь, где меня искать.

* * *

После того как Эдвард ушел, я осталась одна, но ненадолго. У меня кругом шла голова. Всё так запуталось, но я всё равно не верила, что ведьмочки погибли по собственной глупости. Как-то не вязалось это с тем, что я видела, и в чём принимала участие. Я не знала как доказать это, у меня были только смутные догадки относительно того, что произошло на этой поляне, но ни свидетелей, ни улик. Вот если бы Палачу удалось разговорить ведьмочек...

— Да где же его носит?! — раздосадовано пнула я маленький камешек и тот, пролетев несколько метров, упал к ногам появившегося на поляне мужчины.

— Хорошее приветствие, — носком кожаного башмака остановил он докатившийся до него камень. — Боевое.

Я подняла взгляд и пару раз моргнула. Черная рубашка с завязками на вороте, была заправлена в широкие штаны, перевязанные кожаным поясом, тёмно-каштановые волосы тщательно зачёсаны назад, делая заметными высокие скулы и острый подбородок с двухдневной щетиной, а еще длинноватый нос, который не портил его, а добавлял индивидуальности. Он посмотрел на меня темными прищуренными глазами, и мучающее меня напряжение лопнуло как мыльный пузырь.

— Я это, я, — усмехнулся алхимик и, красуясь, раскрыл объятья, поманил меня руками.

— Роди-и!! — взвизгнула я и бросилась к нему.

— Оглушишь, лягушенция, — хохотнул Роди, приподнимая меня над землёй.

— Я тебе дам, лягушенция! — возмутилась я, продолжая улыбаться, когда он поставил меня на землю, и ударила раскрытой ладонью ему по плечу. — Как ты сюда попал?

— Так же как и ты, — Роди поднял руку и щелкнул по чему-то стеклянному над левым плечом. Как только он это сделал, в воздухе появились небольшие песочные часы. — Время чужого сна. Сторговался с одним мелким демоном снов за десяток своих кошмаров.

— Роди, — расстроилась я.

— Не переживай, подруга, кошмарами меня не напугаешь, а другого способа не было.

Присмотревшись к моему лицу, Роди побледнел, и я увидела, как в его глазах заклубилась тьма, он наклонился ближе, нахмурился и ухватил меня за щёку, потом отпустил и начал что-то накручивать себе на палец.

— Что ты делаешь? — остановила я его руку и рассматривая чёрную паутинку тянущуюся от моего лица к его пальцу.

— От этого морока у меня мурашки по всему телу, — поморщился Роди. — Кто с тобой такое сотворил?

— Это который? — озадачилась я и сама же себе ответила: — С синяком под глазом, ссадинами и разбитой губой? — Я указала пальцем на своё лицо. — Он всё еще действует?

— Да, — глаза алхимика стали совсем чёрными. — И мне неприятно на это смотреть. Тебе он еще нужен?

— Нет, — отрешенно ответила я. — Думаю, что нет.

— И как мне понимать твой взгляд? О чём ты думаешь?

— О ком. Я просто подумала, что верно определилась с отношением Эдварда ко мне, — Роди озадаченно приподнял брови, и я объяснила: — Ты ведь видишь это? — показала я на своё лицо. Мужчина кивнул. — Значит и другие видели. Бирнарда вела себя спокойно, потому что знала, что это сон, а вот Эдвард, несмотря на то, что искал меня, что-то ни словом не обмолвился о том, как я выгляжу. Хотя бы поморщился, что ли.

Алхимик стряхнул стянутый с моего лица морок на землю и затоптал его.

— Ты говоришь о тени, которую создал Палач?

— Об Эдварде, — кивнула я.

— Тогда он не видел твой морок. Тени видят сквозь него, так как сами по сути своей ожившие мороки.

— Понятно. И как я теперь выгляжу?

Роди взял моё лицо в ладони и внимательно посмотрел на меня, провёл большим пальцем по щеке, где были царапины от ногтей шаманки, дотронулся до шрама от шипов роз. Я ждала, что он скажет, что-то вроде "вот, подруга, и поблекла твоя красота", но он сказал нечто заставившее моё сердце забиться чаще.

— Ты выглядишь вымученной и уставшей. Тяжело тебе было? Прости, что не смог прийти раньше.

У меня от его слов даже слёзы навернулись на глаза.

— Роди, я...

Я заморгала, стараясь удержать слёзы, но не преуспела, они градом покатились у меня по щекам, еще и хлюпать носом начала — громко и неблагозвучно.

— А говоришь, не лягушка, — обнял он меня и, прижав мою голову к своей груди, начал гладить по волосам. — Смотри, какую сырость развела. Скоро квакать начнёшь.

— Роди, ты "ик" зараза "ик" черноалхимическая, — откинулась я назад, чтобы видеть его лицо.

— Верно, — коварно улыбнулся он, — я чёрный алхимик и ты, моя красавица, подписала со мной магический договор.

— Я не... — запротестовала я.

Но мне тут же напомнили ехидным голосом:

— Ты закрепила его своей кровью. Сама и по доброй воле. Я тебя не заставлял.

— Ты "ик" нахал!

Мужчина расслабил руки, чтобы я могла отстраниться.

— Как скажешь, — хитро улыбнулся он, наклонился и совершенно неожиданно чмокнул меня в нос.

Я вскрикнула и закрыла нос ладошками.

— Чего ты делаешь?! — вытаращилась я на мужчину, смущённая и слегка обалдевшая от того, что он меня поцеловал.

— Возвращаю моей лягушке боевой дух и веру в себя, — с мягкой улыбкой ответил Роди.

Услышав это, у меня возникло стойкое чувство де жа вю. Я почти уверена, что раньше уже слышала эту фразу, но, кажется, тогда она звучала немного иначе, и когда Роди потрепал меня по голове, я вспомнила, что именно так меня подбадривал наш сосед, когда я в школе проваливала какую-нибудь важную контрольную и шла ее пересдавать. "Возвращаю нашей принцессе боевой дух и уверенность в себе, — говорил он, щелкая меня по носу и поглаживая по голове. — Теперь у тебя всё получится".

Я исподлобья глянула на улыбающегося мужчину. Вот же жулик, использовал печать, чтобы выведать, как подбодрить меня. Прав был Ирон, когда предупреждал, что печать алхимика делает меня для него открытой книгой.

— Не хмурься, — попросил Роди. — Я здесь чтобы помочь, — и совсем другим тоном продолжил: — Как чувствовал, что никакого толку от вашего разговора с Бир не будет. Лучше бы я сразу пришёл. Только зря время потеряли.

— Ты не прав. Бир много мне рассказала о себе и об Авроре.

— А какой смысл? — бросил он на меня недовольный взгляд тёмных, но уже не чёрных глаз. — Ты всё еще здесь.

— Понимаешь. Тут такое дело. Я не успела у нее спросить...

— Спросить? — в глазах мужчины загорелся нехороший огонёк. — Проклятье! Чем вы тут занимались всё это время?

— Разговаривали, — стушевалась я.

— Вот Тьма! — мгновенно рассердился Роди. — Я отправил ее сюда с определённым списком того, что нужно тебе рассказать. Думал, мы всё обговорили. И что из этого вышло? Ни в чём на вас, женщин, нельзя положиться!

— Ну, я пыталась, — сделала я покаянную моську.

— Пыталась или с удовольствием слушала старые сплетни? — резко вскинулся Роди.

Интересно, у меня только уши покраснели или лицо тоже. Очень надеюсь, что только уши, потому что мне стыдно.

— Ну, не злись. На меня здесь и так все злятся. Еще и ты.

— Я? Я стараюсь тебя отсюда вытащить, а ты чем занимаешься? Слушаешь слезливые истории бывшей королевы?

Я смущенно опустила взгляд, признавая правоту его слов. Стоп! Какой королевы? Я сделала круглые глаза и посмотрела на алхимика, взглядом требуя подтвердить то, что он только что сказал. Роди приподнял брови.

— Она тебе и этого не сказала?

— Нет.

— Прекрасно. Просто прекрасно, — Роди закрыл глаза и некоторое время стоял молча, но его лицо и мимика были настолько красноречивы, что я поняла его без слов.

— Не сердись, — коснулась я его руки. — Ее ведь можно понять.

— Я сержусь не на нее, а на тебя, — хрипло произнёс алхимик и открыл глаза. — Ты беспокоишь меня? Ты же смышлёная, вёрткая, сообразительная. Что с тобой происходит?

Мне не понадобилось много времени, чтобы смирить свою оскорблённую гордость и скрепя сердцем признаться:

— Прости. Я расслабилась. В Лиене мне вот настолько, — подняла я руку и, согнув указательный палец, показала минимальное расстояние между ним и подушечкой большого пальца: — удалось побыть собой.

Выражение лица алхимика стало задумчивым.

— Рита, я давлю на тебя? — спросил он.

— Что? — не поняла я, не поспев за ходом его мысли.

— Ответь мне. Я давлю на тебя?

— Нет, ты прав. Если я не соберусь, я застряну здесь окончательно.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул Роди. — Но ты ушла от ответа.

— Давай лучше поговорим о том, что тебе сказала Бир, то есть Бирнарда, — предложила я, посмотрев на часы у него над плечом.

Роди быстро глянул на них и тяжело вздохнул.

— Ты права. Времени осталось немного.

И алхимик начал говорить коротко и по существу. В свой рассказ Роди вложил максимальный объём информации, необходимый для того, чтобы понять, что эмоциональная составляющая ссоры двух сестёр вовсе не так важна, как понимание того, зачем Тьма отправили Палача с черенком синей розы в Розгарден. Во-первых, Палач принёс в город не ту синюю розу, которую вырастила мать Бирнарды. Последний пятый черенок всё еще хранится в замке в ее комнате. Эту розу создала сама Тьма, ее свойством было не только привыкание, но и усиление чувства вины и сожаления. С его точки зрения Тьма с самого начала задумала наказать, и, в тоже время, защитить тёмных, поэтому дожидалась момента, когда обе девушки достигнут зрелого возраста, чтобы выбрать одну из них. На вопрос "для чего?", Роди ошарашил меня, сказав, что Аврора вовсе не жертва проклятья. Она не пленница, она вездесущая надзирательница. Всё потому, что только она со своей крохотной тьмой может понять, как заставить тёмных испытать чувство сожаления. В отношении Бирнарды у Тьмы было заготовлено другое наказание, но я не дослушала, перебив его:

— Всё равно не понимаю, почему надзирательницей стала именно Аврора?

— Она светлая. Светлые всё время о чём-то сожалеют. К тому же Аврора не простая Светлая, она ведьма и у нее есть тьма ее сестры, и я думаю, что девочка совершила что-то, что заставляет ее испытывать огромное чувство вины, которого хватает на целый город.

— Как это?

— Аврора страдает и заставляет страдать окружающих, но вокруг нее только тёмные. Они начинают сожалеть и испытывать чувство вины. Они начинают страдать. Любые страдания — это чувства, а чувства для тёмных сущностей сродни болезни. Будь они со своими носителями, они бы справились, но носителей у них нет, и они начинают болеть еще сильнее и выбрасывать в пространство эманации тёмной магии, поэтому сожаление тёмной сущности для розы как изысканный деликатес, он требуется ей, чтобы постоянно цвести.

— Зачем же тогда розе светлые?

— Чтобы поддерживать свою армию. Сама синяя роза не способна себя защитить, для этого ей нужны защитники.

— А что Аврора? Она, что, не понимает, что делает?

— Аврора видит, что ее подопечные страдают, и страдает еще больше.

— Что же получается, Аврора сама делает проклятье не снимаемым?

— Об этом я тебе и говорю.

— Тогда я не понимаю, что мне делать?

— Начнём с того, что это не твоя забота, — Я в недоумении уставилась на мужчину. — Да, да, ни этот город, ни его жители, ни проклятье тебя не касаются. Ты сама сказала, что Тьма вытребовала для тебя лазейку, но в действительности она использует тебя, для того, чтобы растормошить Палача. Это он должен разобраться с тем, что здесь произошло, а не ты.

— Но...

— Никаких "но", Рита. Вместо того, чтобы привести сюда того, кто может понять и покарать тёмных, ты зачем то продолжаешь сама пытаться разобраться в том, чего не понимаешь. Я вижу, что ты стараешься, но этого недостаточно и это тебя угнетает. В результате ты, лягушечка моя, становишься такой же, как Аврора. Ты страдаешь.

— Я не..., — задумалась, вздохнула: — Хотя, может быть, ты и прав.

Роди подошёл близко-близко, так что между нами можно было протиснуть только раскрытую ладонь.

— Я очень хочу вытащить тебя отсюда, и я буду делать всё возможное, но, Рита, ты тоже должна постараться. Прошу тебя, прекрати думать, что ты можешь спасти Розгарден в одиночку.

— Я так не думаю, — откинула я голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Думаешь, поэтому и отказываешься от помощи Палача.

— Не правда. Я просто ему не доверяю.

— И правильно делаешь, — согласился со мной алхимик. — Но выбор у тебя не велик: либо Палач, либо...

Я заинтересованно приподняла брови, даже на носочки приподнялась, но не удержала равновесия и едва не уткнулась носом в грудь алхимику. Роди бережно придержал меня за плечи.

— Либо? — засопела я, замечая его покровительственную полуулыбку.

— Ты можешь попытаться поговорить с Авророй.

— И как ты это себе представляешь? — нахмурила я брови. — Она ни разу передо мной не появлялась.

— Она всегда здесь, даже если ты ее не видишь. Если почувствуешь аромат сирени, значит, она где-то рядом.

— Сирень? — удивилась я.

Глаза Роди потемнели и, судя по глубокому резкому дыханию, он снова начал сердиться.

— Бирнарада должна была тебе это сказать.

— И сказала бы, — постаралась я пресечь дальнейшее развитие его негодования, — но пришёл Эдвард и нас напугал.

— Я говорил тебе держаться от него подальше.

— Говорил. Но я не звала его, он сам сюда пришёл.

— Зачем?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать относительно вразумительный ответ на заданный вопрос.

— Из принципа, — наконец, ответила я, на что Роди подозрительно сощурился. Я отступила на шаг от него, чтобы увеличить между нами расстояние и перестать чувствовать себя рядом с этим мужчиной маленькой девочкой. — Он искал меня, чтобы снова затащить меня в свой дом, — скрестив руки под грудью, раздражённо фыркнула я. — Он считает, что я обязана ему из-за того, что он помог мне, и не принимает того, что за его помощь я уже заплатила. С его точки зрения он сделал для меня что-то больше, чем использовал на мне магическую мазь. Я сказала ему, что знаю, что он тень и, что понимаю, что он чувствует, но он разозлился. Я сказала, что нас — меня и Палача — прислала Тьма, но он плевать хотел на желания Тьмы.

По лицу Роди пробежала тень сдержанной ярости, но голос у него был тих и спокоен.

— Ты серьёзно думаешь, что понимаешь его?

Я качнула головой.

— В каком-то смысле, — Губы мужчины вытянулись в линию. Я мученически закатила глаза. Долбаная сказка! Всем и каждому приходится объяснять, что я имею ввиду. Из-за этого я слегка вспылила: — Ну, что непонятного я сказала?! Я ведь тоже оказалась заперта в этом сказочном мире без инструкций. Ты же знаешь, я не просилась сюда, меня сюда притащили, и теперь мне приходится заниматься совершенно безумными вещами, лишь бы вернуться в свой собственный мир.

— Чем тебе наш мир не нравится? — глухо спросил он.

— Нашёл время спросить об этом, — вздохнула я и с укоризной посмотрела на Роди, который в этот момент напряжённо смотрел поверх моей головы. — Нравится — не нравится. Я могу назвать тысячу причин, из-за которых я хочу бежать отсюда без оглядки, но это будут только детские отговорки. Мне страшно, мне трудно, мне волком хочется выть от невозможности хоть ненадолго просто побыть собой. Но всё это мелочно, глупо и по-детски, потому что главная причина это, — Я подняла и развела руки в стороны, — не мой мир. Он ваш. Во всех смыслах. Твой, Ирона, Николаса, Натана, Белоснежки... всех вас. Но не мой. Это не мой мир, и мне здесь не место.

Роди отвлёкся от пристального разглядывания чего-то за моей спиной и посмотрел на меня странным взглядом, от которого у меня мурашки побежали по телу. В нём было столько всего, что я на секунду растерялась. Тьма! Он снова смотрел на меня как на объект изучения. И это было бы по-настоящему неприятно, если бы не мягкость, которая появлялась во взгляде Роди, когда он рассматривал моё лицо. Пожалуй, я бы так и стояла, заворожённая его взглядом, если бы не громкий шорох у меня за спиной. На поляне кто-то был.

Я резко обернулась, но успела заметить только мелькнувшую среди деревьев тень.

— Проклятье! Ты его видел? Ты видел?! Здесь кто-то был.

Роди ответил не сразу.

— Почему ты не сказала, что он похож на меня?

— Кто? — посмотрела я на него. Роди смотрел на меня с каким-то хищным прищуром. Не знаю как, но я поняла, о чём он думает, и в ужасе округлили глаза: — Эдвард? Здесь был Эдвард?

— Почему ты не сказала мне?

От ощущения неловкости у меня пересохло во рту.

— Я-а... Это... Не знала, как тебе сказать.

Глаза алхимика потемнели, не предвещая мне ничего хорошего. Однако случилось чудо, и прежде чем Роди начал ругать меня за то, что я умолчала об их похожести с Эдвардом, песочные часы над плечом мужчины начали исчезать, а вместе с ними исчез и Роди.

— Вовремя, — выдохнула я.

Еще чуть-чуть и он бы душу из меня вытряс. Ну, и как я могла ему об этом рассказать? Как?

— Действительно, как? — вслух спросила я себя.

— Ты просто испугалась, — раздался голос Эдварда на поляне. — Испугалась сказать ему, что ты начала догадываться, кто он на самом деле.

— Я думала, ты ушёл, — раздосадовано поджав губы, повернулась я нему.

Прогресс. В этот раз я даже не вздрогнула. Блондин же не сдвинулся с места, он так и продолжил стоять у столба.

— А я вернулся, — развёл он руки в стороны.

— Зачем?

— Из принципа.

— Потрясающе, — криво усмехнулась я, поняв причину, по которой Роди начал задавать мне неуместные вопросы. — Значит, ты всё слышал.

— Я не глухой.

Я растёрла плечи, хотя холодно мне не было.

— Ну, что ж, теперь ты знаешь, что я призванная.

— Если не ошибаюсь, в наш мир призывают на определённых условиях, — покачал головой блондин, — а не притаскивают сюда насильно.

— Даже в правилах бывают исключения, — пожала я плечами.

— Почему ты не сказала мне, что я настолько похож на него?

— Не сказала? — я удивлённо приподняла брови: — По-моему, я выразилась весьма эмоционально.

— И всё же?

Вполне объяснимо, что Эдварду ответить на этот вопрос мне было гораздо легче, чем Роди. Я подошла к тени и тихо произнесла:

— Возможно потому, что я не знаю, как это объяснить.

— Ты плохо умеешь врать, — фыркнул Эдвард.

У меня из горла вырвался нервный смешок.

— Не умею и не люблю.

— Поэтому ты и не сказала ему, что я, Палач и он, возможно, вместе одно единое целое.

Я не готова была об этом думать, мне всё еще хотелось немного побыть в блаженном неведении, поэтому я уклончиво ответила:

— Я в этом не уверена, поэтому и не сказала.

— Ты лжёшь! — крикнул он мне прямо в лицо, и я не стала его переубеждать, но Эдвард сам быстро успокоился, коротко обронив: — Лжёшь самой себе.

— Возможно, — буркнула я, лишь бы закончить этот неприятный для меня разговор.

Но у Эдварда была иная цель, он желал заставить меня нервничать и это ему удалось.

— Женщины любят лгать, — сказал он с самоуверенной улыбкой на лице, — по мелочам. Другим. Но себе вы лжёте только тогда, когда вам кто-то очень нравится. Он же нравится тебе, Рита? Признайся. Этот другой "я" нравится тебе?

Моё лицо стало пунцовым. Эдвард ждал ответа, но в этот момент я могла только безмолвно открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег. Я была возмущена и смущена, а так же чертовски зла. Какое право эта тень имеет спрашивать меня о том, кто нравится мне, а кто нет?! Он, что, всерьёз считает, что он, Палач и Роди — единое целое? Да, я больше поверю, что Роди и Палач — это тёмный принц, чем то, что этот незрелый мальчишка его отброшенная половина. Он совсем не похож на того принца, каким я видела его в Лиене, тот был рассудителен, сдержан и верен своему слову, этот же самовлюблён и вспыльчив, и ведёт как взбалмошный ребёнок.

Я не собиралась подчинять его правилам. Хочет узнать ответ, пусть делится информацией.

— Я признаюсь, — согласилась я, — но только после тебя.

— Что? — расхохотался Эдвард. — Хочешь узнать, нравится ли мне тот "я"?

— Нет. Мне нужен твой дневник, — прямо заявила ему и, видя, как меняется Эдвард в лице, добавила: — и письма, которые ты спрятал в зеркале.

— Ты не можешь о них знать, — отпрянул от меня блондин. — Я спрятал их в реальном мире.

— И что? — повела я плечами. — Я уверена, что зеркало в твоём подвале связано с тем, что осталось в реальном мире. Мне нужны письма и нужен дневник, Эдвард. Мне нужна достоверная информация.

— А хлеб маслом тебе не намазать? — разозлился блондин.

— Я не ем бутерброды с маслом, — усмехнулась и покачала головой. — Мне нужен дневник, Эдвард. Я должна разобраться с тем, что здесь произошло и выполнить задание Тьмы. Я должна найти источник чёрной магии и разбудить Аврору, и у меня не так много времени, поэтому...

— Я, я, я, — перебил и передразнил меня блондин. — А о нас ты не подумала? О нас всех, кто живёт во сне Авроры. Ты не думала, что это наша единственная реальность, где мы можем существовать и жить, как нам хочется.

В ту же секунду спиной я почувствовала какой-то странный холодок.

— Девочки, посмотрите на него, — раздалось за моей спиной трио возмущенных женских голосов, — да он совсем совесть потерял!

— Точно! — узнала я голос одной из ведьмочек. — Нас убили, в лабиринте заперли, а ему здесь живется, как хочется. Вот, мерзавец!

— Девочки, держите меня! Я давно мечтала ему лицо расцарапать.

— Ну, а я кое-что оторвать, — вторила третья и самая старшая.

После чего хором потребовали:

— Светлая, отойди с дороги! Мы с ним разберёмся.

И меня странным образом смело с их пути, так что моргнуть не успела, как оказалась выкинута с поляны налетевшим на меня чёрным ветром.

Мягкого приземления не получилось. Упала я на бедро. Повезло еще, что головой не ударилась.

— Мя-а? — зашевелилось что-то мягкое и пушистое, что спасло мою голову от травмы.

— Хвостик? — заморгала я и уставилась в мистические фиолетовые озёра своей тьмы.

— Мяу, — потёрлась она мордой об моё лицо.

— Спасибо, — шепнула ей, почесав кошку за ухом и приподнимаясь на локтях — Где Палач?

— Мяу, — моргнула она и качнула головой в сторону ведьмовского поляны.

Мне понадобилось сесть, чтобы увидеть, как поляну и деревья вокруг нее накрывает густым чёрным туманом. В нём что-то загремело, свистнуло, завизжало, однако мой взор тут же обратился в другую сторону, когда наклонив голову, я увидела полупрозрачную фигуру карлика, убегающего по едва заметной тропинке в сторону города.

— Хвостик, видишь карлика?

— Мя, — откликнулась тьма, подтверждая, что видит его.

— За ним! Мы не должны его упустить!

Глава 14

Нет, в этот раз я не слепо следовала своей интуиции, а осознанно выбрала целью "невидимого" карлика. Последовать за ним было крайне важно, так как даже далёкий от интриг человек, при наличии имеющихся улик и доказательств, тоже заподозрил бы, что карлик из магазина определённо тот, кто нам нужен. Не считая, конечно Эдварда и Палача, а так же вернувшихся из лабиринта ведьмочек. Но там, на поляне, у них свои разборки, а мне жуть как не хочется в них встревать.

Так что, наплевав на боль в ушибленном бедре и ободранных коленках, я прицепила на кошку тонкий поводок из магии холода, и поспешила за ней, так как карлик, несмотря на маленький рост, убегал в направлении города невероятно быстро, и мне самой за ним было просто не успеть.

Поводок я использовала как путеводную нить, он тянулся и тянулся, и мне нужно было только идти придерживаясь его направления, поэтому обратная дорога до Розгардена не вызвала у меня трудностей. К тому же ландшафт на удивление был стабилен, местность не менялась и ничего нового или непредвиденного не появилось.

Вскоре я вышла к знакомому мосту, перешла его и почти вошла в город, как тихий голос остановил меня.

— Не входи, — шепнул он.

Я вздрогнула и обернулась. За мной никого не было, зато ощущался запах сирени.

— Аврора? — замерла я, боясь вспугнуть ее.

— Не входи, — повторила она.

— Почему?

— Розы, — шепнула невидимая девушка, и запах сирени начал исчезать.

— Аврора! — позвала я.

Нет ответа. Я повернулась лицом к воротам. Нить вела дальше, но идти к розам было слишком рискованно. Что же делать?

— П-ст. Сюда! — пискнуло откуда-то из-под моста.

Я подошла к краю и посмотрела вниз.

— Голову поверни. Я здесь. У стены.

Повернув голову, я увидела БлуБелл. Она стояла у стены, и активно махала мне рукой, подзывая к себе.

— Сюда! Иди сюда! — пропищала фея, когда наши взгляды встретились. — Я проведу тебя.

Для того, чтобы подойти к фее пришлось приблизиться вплотную к стенам города, и почти спрыгнуть в ров, стараясь не угодить ни в грязную жижу нечистот, ни на камни. В последнюю секунду я даже испугалась, что не удержу равновесие и мне придётся использовать магию, которая привлечёт внимание роз, но, слава Светлому, все обошлось.

— Отодвинься! — пропищала БлуБелл, прижатая мной к стене. — Ты сейчас меня раздавишь!

— Здесь мало места, — пропыхтела я, цепляясь за стены.

— Ты такая здоровая, — проворчала фея, давя ладошками мне в бедро. — Тогда не двигайся, я протиснусь.

— Ну, давай, — фыркнула я, стряхивая с руки поводок, чтобы тот растаял.

Осторожно фея выбралась и засеменила по краю.

— Иди за мной.

— А другого варианта не было?

— Нет, — вздохнула она. — У Розы истерика.

— С чего вдруг? — пропыхтела я, скользящими шагами двигаясь вдоль стены. — Из-за меня?

— Нет. Это происходит, когда в Розгарден возвращается рыжая дрянь.

— Это ты про кого? — не поняла я.

— Дочь Ронды.

— Санни?

— Ты ее знаешь? — встала и обернулась ко мне БлуБелл, от чего мне тоже пришлось застыть у края рва, стараясь не смотреть вниз.

Не так чтобы высоко и страшно, как сама мысль упасть в "это", заставляет содрогаться от омерзения.

— Я знаю Ронду, хотя с Санни я тоже виделась.

— Где?

— В городе. У Эдварда.

— Я так и знала, — топнула фея ножкой. — Предупреждала же. Говорила, что она себе на уме.

— Слушай, — покосилась я на грязно-коричневую жижу на дне рва, — а давай поговорим в другом месте.

— Мы почти пришли.

БлуБелл повернула голову назад и снова посмотрела на меня так, словно я должна ей всё рассказать прямо здесь и сейчас.

— А ты уверена, что я протиснусь? — засомневалась я, ориентируясь на ее рост и комплекцию.

— Уверена.

Фея сделала недовольное личико, но через секунду поняла, что я не стану с ней разговаривать в данный момент. Находясь в позе полёта белки-летяги, всё, что я хотела, это добраться до входа в город и как можно быстрее.

— Сюда! — пискнула фея, когда мы добрались до основания одной из смотровых башен.

Здесь была более широкая площадка земли, и я поняла почему. Хорошо замаскированный подземный туннель привёл нас во внутренний дворик дома-колодца. Прежде чем выйти из него, БлуБелл выглянула и убедилась, что всё чисто.

— Идём, — вернулась она, и мы пошли по пустым улочкам, стараясь, лишний раз не шуметь.

Порой БлуБелл останавливалась, шикала на меня, прислушиваясь к тишине, и мы тут же прятались, дожидаясь пока шорох скользящих по каменной дороге стеблей полностью затихнет. Переговаривались мы взглядами и жестами, но всё же плохо друг друга понимали и иногда перешёптывались:

— Уползли?

БлуБелл осторожно выглянула из нашего укрытия в глубокой нише дома.

— Нет, еще.

Впереди послышался удивлённый вскрик, громкий шелест, треск рвущейся ткани, после чего громкая непереводимая брань.

— Что происходит?

— Ведьма вернулась домой, и ее заметили розы. Они пытаются утащить ее в сад, но она сопротивляется. Это наш шанс!

— Мы не поможем ей? — уточнила я, выглядывая из ниши и видя, как ведьма яростно борется за свою свободу, но розы окружили ее плотным кольцом.

Огромные алые бутоны возвышались над хрупкой на вид старушкой, которая бойко махала своей клюкой, метко попадая по тянущимся к ней колючим стеблям, которые хватали ее за одежду.

— Зачем? — удивилась фея и посмотрела на меня как на дурочку. — Даже если они отволокут ее к Розе, ее сразу освободят.

— Так они, что, хватают всех подряд? — обеспокоилась о судьбе своей длиннохвостой тьмы.

— Нет, только женщин. Они ищут Санни, — затем глянула на меня и кивнула: — И тебя.

— Понятно, — вздохнула я.

БлуБелл качнула головой, и мы короткими перебежками покинули наше укрытие, обогнули дом и побежали вдоль него стараясь добраться до прямой дороги, ведущей к дому фей. Однако там нас ждала засада.

— Стой! — пискнула БлуБелл, раньше, чем я налетела на нее.

— Что случилось? — выдохнула я, слегка отдышавшись.

Ответить она не успела, так как в проулок заглянула огромная алая роза. Впрочем, как заглянула, так и пропала. Исчезла в чёрном тумане. А в проулок заглянул карлик.

— БлуБелл? — удивлённо приподнял он кустистые брови.

— Алсен? — не меньше него удивилась фея.

"Тот самый Алсен?" — еще больше удивилась я, услышав его имя.

— Кто это? — настороженно прищурился карлик, катая в руке шарик чёрного тумана.

— Ее прислала Тьма, — пискнула БлуБелл.

— Сама Тьма?

Алсен с подозрением уставился на меня.

— Да, — буркнула, внимательно разглядывая его, и недоумевая, куда же делся его большой нос, который я видела раньше. — Доказать нечем, так что придётся поверить на слово.

От подозрительности карлик перешёл к сомнению с хорошей долей скептицизма.

— Случайно не ты преследовала меня от ведьминого круга с оформившейся тьмой?

— Да, я, — четно ответила ему и тревогой спросила: — Где Хвостик?

— Она почти поймала меня, — карлик пожал несоразмерно широкими плечами, — но потом передумала и убежала.

Я потёрла правое запястье, где недавно был поводок. Неужели она меня не поняла? Вряд ли. Значит, у нее возникла другая идея. Надеюсь, она знает, что делает.

— Пошли ко мне, — недовольно поморщившись, качнул головой карлик. — Там и поговорим.

— Нет, Алсен, нам нужно попасть в наш дом.

— Нельзя. У вашего дома полно роз. С ней ты не пройдёшь.

— Но у нас мало времени! — занервничала БулБелл, отчего ее голос зазвенел в моих ушах.

— Какая разница, — тяжело и обречённо вздохнул карлик. — Скоро всё закончится и вернётся на свои места.

— Именно! — возбуждённо пискнула фея. — Поэтому мы и торопимся!

— Хватит, БулБелл. — поморщился он от ее голоса. — Я понял. Но с ней тебе не пройти.

— Но нам нужно пройти!

Звонкий голос фей завибрировал в проулке, и заставил меня скривиться и закатить глаза. Нет, я больше так не могу.

— Идём к нему, — уверенно заявила я, осторожно подтолкнув фею к выходу из проулка, от чего карлик одобрительно хмыкнул.

* * *

До магазинчика Алсена мы добрались быстро и почти без приключений. Единственная роза, попытавшаяся протиснуться в приоткрытую дверь, была сразу же превращена карликом в чёрный дым.

— Как у тебя это получается? — глянула я на свернувшийся шарик тумана в его руке.

— Зачем тебе это знать? — сверкнул он на меня тёмными глубоко посаженными глазами.

— Странный вопрос. Для того, чтобы попасть в сад.

— А у тебя есть тёмный дар?

— А у тебя?

БлуБелл захихикала. Вместе с ней захихикал кто-то еще, и мы все вместе посмотрели за прилавок, за которым стоял паренёк, которого я видела из окна дома Эдварда. Ушастый, кучерявый, но очень милый.

— Ты, — заскрежетал зубами карлик и вдруг как крикнет: — Зачем ты вышел! Убирайся в подсобку!

— Не хочу, — лучезарно улыбнулся паренёк. — Я же твой брат и я хочу знать, что происходит.

— Ты не мой брат!

Милое лицо мальчика неожиданно исказила откровенная злоба.

— Сколько можно повторять, — зашипел он, выплёвывая каждое слово: — я твой брат. Я! Именно я, а не тот мерзкий мальчишка, который предал тебя, обманул и сбежал с твоей любимой Эданой!

— Заткнись! — в тёмных глазах карлика заплескалась боль вперемешку с ненавистью. — Ты, тёмное создание!

— Да, я тёмное создание! А ты трус! Просто трус!

— Ах, ты, мерзкое...

— Успокойтесь оба, — попросила я и встала между ними.

В результате мне едва не прилетело в лоб чем-то похожим на флакон с духами. Мальчишка только замахнулся, а карлик уже заорал на него:

— Не смей! Не смей его трогать! Положи на место!

— Ах, да, ты же сделал их для Эданы. — Мальчика с театральным ужасом уставился на предмет в своих руках. Потом сделал моську вселенского страдальца. — Какая жалость. Она так их и не понюхала, — и парень с нехорошим прищуром посмотрел на Алсена. — Тогда не вижу смысла их хранить. Лучше я их разобью.

И мерзкий мальчишка просто взял и разжал пальцы.

— Нет!! — закричал карлик.

— "Хруп", — услышали мы звук с той стороны прилавка.

Карлик рванул за прилавок. Паренёк посмотрел вниз и удивлённо приподнял брови:

— Что это? Снег? Откуда здесь снег?

"Откуда, откуда? От верблюда", — подумала я и облегченно выдохнула. Получилось. За прилавком показался Алсен. Точнее из-за прилавка карлик был виден только по плечи. Он повернул голову и посмотрел на меня, потом поднял дрожащими руками флакон, который не пострадал при падении, и в глазах его я увидела море благодарности. Ну и ну, похоже, этот карлик видел больше, чем следовало. Пожалуй, мне было бы достаточно того, что он оценил мой поступок, но я одёрнула себя, мысленно напомнив, что благодарность тёмных это их долг и тяжело вздохнула:

— Если ты расскажешь мне, как ты связан с тем, что произошло на поляне, и поможешь нам попасть в дом фей, думаю, мне будет этого достаточно...

— Не достаточно! — раздался властный голос от порога.

Мы с феей вздрогнули и обернулись. На пороге стоял Палач своей собственной темной персоной, а за ним стоял Эдвард с кислой физиономией, и между ними упрямо пыталась протиснуться моя длиннохвостая тьма.

— Палач, — грустно понурил голову Алсен.

— Я сказал этого не достаточно, — повторил Тёмный Лик.

— Мы поняли, — фыркнул ушастый самоуверенный паршивец. — Повторять не нужно.

— Это лично для тебя, — пояснил Палач, подходя к прилавку и хватая мальчишку за ворот рубахи и дёргая его на себя. — Имя есть?

— Брат, — ответил мальчишка.

— Он врёт! — включился в разговор Алсен. — Он тёмный сгусток.

— Имя, — потребовал Палач.

— Я брат, — упёрся мальчишка.

— Ален, — вздохнул карлик. — Его зовут Ален.

— Рассказывай, — глянув на карлика, спокойно сказал Палач, но от его холодности у меня мурашки побежали по коже.

Алсен посмотрел на Тёмного Лика, проглотил слюну и вроде как начал собираться с мыслями, но Палач снова заговорил:

— В подробностях, — сказал он, — Ей, — глянул он на меня, — они понадобятся.

Глаза у карлика забегали. Он поставил флакон на прилавок, судорожно вздохнул и начал рассказывать. Я думала, он начнёт со своей любви к малолетней ведьмочке, но, как и Бирнарда, карлик начал издалека.

Его история была похожа на сказку. Сказку для тёмных, реальный финал которой мне еще предстояло увидеть.

В далёкие времена, когда Сумрачное королевство еще существовало, жила там маленькая некрасивая женщина — темная с единственным даром — варить уникальные зелья, способные изменить внешность любого тёмного. Зелья прекрасно продавались. К женщине приходили и гномы, и тролли, и алхимики, только ведьмы предпочитали свои зелья. Но в одну тёмную-тёмную ночь в ее маленький магазинчик заглянул прекрасный суккуб. Он попросил хозяйку сварить ему зелье, которое изменит его внешность до неузнаваемости. Он захотел узнать, что же о нем говорят его возлюбленные, когда его нет рядом. Хозяйка согласилась, но с условием, что суккуб женится на ней. Суккуб посмеялся над маленькой женщиной. Зачем ему жениться на некрасивой коротышке, когда его возлюбленные самые прекрасные представительницы истинных тёмных. Тогда хозяйка протянула ему зелье, и таинственно сказала, что вскоре суккуб сам вернётся в ее магазинчик и попросит ее руки. Так и случилось. Суккуб вернулся. Ведь зелье, которое дала ему хозяйка, не только изменило его внешность, но и заставило всех, к кому он приближался, говорить ему правду. Даже, когда действие зелья закончилось, и суккуб вернул свою прекрасную внешность, окружающие продолжали говорить ему правду. В конце концов, ему так надоело ее слушать, что он вернулся к хозяйке и умолял ее избавить его от побочного действия ее зелья. Хозяйка согласилась, но повторила своё условие: суккуб должен жениться на ней. Суккуб подумал и согласился, но поставил своё условие — он женится на ней, если к концу года она родит ему двух сыновей. Это был хитрый ход, так как суккубы выходцы из нижнего мира и дети с женщинами среднего мира у них случались крайне редко.

Маленькая тёмная поняла, что ее обманули, и пошла к ведьмам. Те ее выслушали, посовещались и отправили к ведьме-отшельнице. Отшельница выслушала ее, посмеялась, и сказала, что так и быть, сварит она ей такое зелье, после которого женщина в первую же ночь понесёт. После чего уложила женщину спать, а на утро, прежде чем отдать зелье, потребовала её поклясться, что через пять лет та отдаст отшельнице своего первенца, а второго младенца вырастит как преемника и научит его всему, что сама умеет. Женщина согласилась.

Она вернулась домой и в ночь, прежде чем мужчина вошёл в ее спальню, женщина выпила зелье, и в ту же ночь понесла. Утром, коварный суккуб, быстро собрался и, уходя, сказал, что вернётся через год.

Ровно через год маленькая тёмная родила двойню. Красивого ясноокого младенца и страшненького сморщенного карлика. Увидев их, женщина заплакала. Она поняла, кого из них придётся отдать ведьме. Вернувшийся суккуб тоже увидел детей и сильно удивился, спросил: "Чего ты плачешь, глупая женщина, ты родила мне сыновей. Договор есть договор, теперь я на тебе женюсь. Только избавься от этого страшного карлика". Женщина перестала плакать.

Даже после свадьбы она не призналась суккубу, что пообещала их красивого первенца ведьме-отшельнице. Пять лет большой срок, — подумала она.

Сначала женщина хотела послушаться мужа и избавиться от второго ребёнка, но сперва не решилась, а вскоре узнала, что у ее красивого сына нет тёмного дара, зато у карлика есть. Тогда решила она назвать сыновей: Ален и Алсен. И если первенца женщина положила в колыбель в их комнате с мужем, то карлика спрятала в подвале и кормила его только ночью, когда муж спал.

Время шло, братья росли. Женщина старалась научить своего красивого сына всему, что сама знала, но ничего у нее не получалось, ни ума, ни дара у него не прибавлялось, зато карлик, наблюдая, как мама варит свои зелья, всему учился и быстро все запоминал.

Несколько лет женщине удавалась скрывать некрасивого сына от мужа, но случилось ей сильно заболеть. В магазине стало некому работать. Попросила она мужа: "Постой за прилавком. Зелий я наготовила много. Ты продержись, пока я не поправлюсь". Муж согласился, но только дверь спальни закрыл, позвал сына: "Ален, твоя мама больна, пришло твоё время управлять магазином. Не подведи ее". Сказал он, а сам ушёл в город. Остался Ален один в магазине. День торгует, другой, третий, запас зелий на полках почти иссяк, а посетителей меньше не становится. На пятый день Ален продал последнее зелье и, когда в магазин вошёл чёрный алхимик, продавать уже было не чего. Алхимик лукаво посмотрел на мальчишку и сказал: "Ты же сын хозяйки, значит, ты тоже умеешь варить зелья. Почему бы тебе не сходить вниз и не сварить мне одно. Я заплачу тебе вдвое больше, чем платил твоей матери".

Ален не умел варить зелья, и не хотел учиться, но он был жадным и высокомерным, как и все суккубы, поэтому согласился. Он стал спускаться в подвал, думая, как ему теперь обмануть чёрного алхимика. Когда он открыл дверь в подвал, то увидел что у котла с кипящим зельем стоит уродливый карлик и шепчет над варевом какое-то заклинание. "Кто ты?" — спросил он карлика, морщась от отвращения. — "И что ты здесь делаешь?" "Я твой брат — Алсен", — ответил ему карлик. "Как ты можешь быть моим братом?!" — возмутился Ален. — Ты же такой уродливый". "Зато у меня есть то, что нет у тебя", — парировал карлик. — "И я могу сделать то, что не можешь ты. Я сварю зелье, за которое тебе заплатить даже чёрный алхимик, но у меня есть условие". "Какое?" — заинтересовался Ален. "Я хочу, чтобы ты выпускал меня из подвала. Хотя бы иногда. Мама прячет меня здесь, чтобы никто меня не видел, но я больше не хочу сидеть взаперти". Подумал Ален, подумал и согласился. Тогда Алсен взял черпак и перелил сваренное зелье в бутылку и отдал его Алену. Мальчик поднялся наверх и показал зелье алхимику. Когда алхимик откупорил бутылку и убедился, что это то самое зелье, которое он покупал у хозяйки магазина, то очень удивился, но, как и обещал, заплатил вдвое больше, чем заплатил бы его матери.

Когда вернулся отец и спросил Алена, все ли было спокойно в магазине, не случилось ли чего, мальчик сказал, что он заработал много денег и показал пустые полки, но о карлике в подвале говорить не стал. Отец похвалил сына. Когда мать выздоровела, Ален спросил маму: "Мама, я у тебя единственный сын?" Женщина побледнела и заверила его, что он у нее один единственный, самый красивый и самый талантливый. Но когда на следующее утро, пока она ходила по делам, и думала, что все спят, на полках магазина появилось новые зелья, Ален понял, что мама ему солгала.

Время шло, братья научились работать вместе. По ночам, пока родители спали, Ален открывал дверь подвала и Алсен наполнял полки новыми зельями, а днём Ален продавали их. Родители не могли не нарадоваться, деньги лились рекой, и хозяйке больше не нужно было следить за магазином.

Женщина и думать забыла, что приближалось время отдать ведьме долг. Но ведьма-отшельница ничего не забыла. Однажды, когда родителей не было дома, она пришла в магазинчик и, увидев Алена сказала: "Какой же ты красивый. Какой пригожий. Скоро я буду любоваться твоей красотой каждый день. Передай матери, я приду в полнолуние и заберу тебя. Пусть готовится".

Когда родители вернулись, мальчик рассказал, что приходила страшная скрюченная ведьма и сказала, что заберёт его в полнолуние. Женщина упала перед мужем на колени и рассказала ему, что пообещала их первенца ведьме-отшельнице и, что срок она дала — пять лет, который истекает в это полнолуние. Суккуб выслушал жену и сказал: "Ты думала, я не узнаю, что ты обманом зачала от меня детей. Я оставался с тобой только ради своего красивого сына. Если ты отдашь его ведьме, я в тот же день от тебя уйду".

Женщина впала в отчаяние. Она не знала, что делать. Ночью женщина спустилась в подвал и горько заплакала. Карлик подошёл к ней и спросил: "Мама, почему ты плачешь?" Женщина сквозь слёзы рассказала, что она не хочет терять своего мужа, но и не отдать обещанное ведьме она не может. "Тогда отдай ведьме меня", — предложил карлик. — Я ведь тоже твой сын". "Но ты не первенец, — ответила ему мать. — И ты не похож на своего брата". И женщина снова заплакала. "Не плачь, — сказал карлик. — До полнолуния еще есть время".

Когда наступила ночь, Алсен вышел из подвала и сказал брату: "Помнишь, к нам приходил чёрный алхимик. Узнай, где он живёт". "Зачем?" — нахмурился Ален. "Есть у меня она идея, но я не знаю, что нам для этого нужно", — ответил карлик. "Хорошо, — согласился брат. — Я узнаю, где он живёт". И утром, оставим магазин, побежал по городу, ища дом того самого чёрного алхимика, но кого бы он ни спрашивал, все пожимали плечами. До тёмной ночи пробегал Ален, но так и не узнал, где живёт чёрный алхимик, и вернулся домой опечаленный.

Вышла из дома мать и отругала мальчика: "Куда ты ходил? Я так устала. Целый день за прилавком стояла, а тебя всё нет". Не стал отвечать ей мальчик, а ночью спустился в магазин и открыл дверь в подвал. Вышел оттуда карлик, и сказал: "Не переживай, скоро он сам придёт. За зельем. Ты дверь в подвал не закрывай, а когда он придёт, сразу меня зови".

Не прошло и часа после полуночи, как в дверь магазинчика громко постучали. Ален открыл дверь. На пороге стоял чёрный алхимик. "Здравствуй, Ален, — сказал он. — Днём я приходил и попросил твою маму сварить мне особое зелье. Она сказала, что к ночи оно будет готово". Ален тут же побежал в подвал. "Алсен! Алсен! Выходи! — закричал он. — Алхимик за зельем пришёл!" Карлик услышал брата, взял бутылку с приготовленным зельем и поднялся вместе с ним наверх. "Здравствуй, искусник — хранитель тёмного порядка" — учтиво поприветствовал карлик мужчину. — Мы не знакомы, но я тот, кто варит тебе зелья, которые ты просишь. Сегодня я тоже сварил тебе зелье. Оно отняло у меня много сил, поэтому я не отдаем тебе его за деньги". "Чего же ты хочешь?" — нахмурился алхимик. Братья переглянулись и карлик заговорил: "Я расскажу тебе нашу историю, и ты посоветуешь нам, как нам поступить. Если это будет зелье — ты назовёшь мне все его ингредиенты, если заклинание — прочтёшь его или напишешь на бумаге, если место, куда нам нужно пойти, то укажешь нам его направление". Посмотрел на него алхимик и сказал: "Я давно подозревал, что зелья мне варит не ваша мать. Для моих заказов ее дара было бы не достаточно. Твои же зелья меня ни разу не подводили, поэтому я выслушаю тебя, но не дам совет, не назову зелье и не прочитаю заклинание, ты сам расскажешь мне, что ты придумал, а я помогу тебе это осуществить. Клянусь Тьмой". Тогда поделился карлик своей историей и бедой, которая пришла в их дом, и рассказал алхимику, что он придумал. Чёрный алхимик выслушал и грустно улыбнулся: "Хитро ты придумал: и ведьме долг отдадите, и отца в доме удержите. Только не уверен я, что получится именно так, как ты задумал. Однако раз я обещал, ждите меня в ночь перед полнолунием". И забрав зелье, алхимик ушёл.

Не спокойно прошли дни до назначенной ночи, но братья хранили молчанье. В ночь перед полнолунием пришёл чёрный алхимик, принёс зеркало в рост мальчика и сказал: "Я много думал, прочитал множество магических книг, и теперь уверен, что всё получится. Будет у вас одна тьма на двоих, а с помощью зеркала я сделаю вас зеркальным отражением друг друга. Никто не догадается, кто из вас первенец". Сказано-сделано. Стала тьма одного брата, тьмой для двух братьев и превратился Алсен в зеркальное отражение своего брата Алена. Но, уходя, чёрный алхимик предупредил братьев, чтобы они спрятали зеркало и никому о нем не рассказывали, ведь зеркальное заклинание не долговечно, и чтобы продлить его, в ночь двенадцатого дня им нужно вместе успеть посмотреть в него, тогда действие заклинания продлится еще на двенадцать дней.

В полнолуние ведьма пришла в магазин и увидела обливающуюся слезами женщину. Она умоляла ведьму не забирать ее красивого сына, ведь тогда муж оставит ее, но ведьма была непреклонна. Она потребовала женщину привести ей первенца. Женщине ничего не оставалось, как подняться наверх и разбудить сына. Мальчик открыл глаза и сказал маме: "Не плачь мама, отец не уйдёт от тебя. Но запомни, когда ведьма заберёт меня, в ночь на двенадцатый день не спускайся в подвал и запри все двери на ключ. Сама ложись спать, не подглядывай и отцу не позволяй, тогда я всегда буду рядом с тобой". Женщина очень удивилась: "Как же ты будешь рядом со мной, мой красивый сын? Ведьма-отшельница живёт далеко-далеко, в дремучем лесу, на непроходимых болотах. Дорога к ее дому трудна и опасна". "Я что-нибудь придумаю", — ответил сын, встал с постели, собрался и пошёл вместе с мамой к ведьме.

Забрала ведьма мальчика, горько плакала женщина всю ночь и до утра, а утром проснулась, спустилась в магазин и увидела своего красивого сына за прилавком. "Ни о чём не спрашивай меня, мама" — сказал ей мальчик. — "И никому ничего не говори". Удивилась женщина, но не стала ничего спрашивать, только подошла и обняла своего красивого сына. А ночью вспомнила она о карлике, спустилась в подвал, а там Ален: "Мама, теперь я тебе буду помогать. Научи меня зелья варить". Обрадовалась женщина, и забыла о своём уродливом сыне.

Стал Ален учиться у матери, но какое бы зелье ни сварил, ничего путного у него не получалось, да и учиться красивому сыну не нравилось. Пришлось женщине самой варить зелья, тогда вспомнила она о карлике, который ей всегда помогал, и загрустила.

Через двенадцать дней, как и обещала, закрыла она все двери на ключ и легла спать. Но любопытства не дало ей заснуть. Встала женщина с постели, открыла дверь и тихо спустилась вниз.

Дверь в магазин была открыта, а на улице стоит огромный чёрный конь с красными глазами. Испугалась его женщина, убежала наверх. Утром просыпается: все полки заставлены зельями, сын улыбается: "Здравствуй, мама".

Незаметно пролетели двенадцать дней. Всё у мальчика получалось: и зелья варились, и в магазине отбоя от покупателей не было. Матери Ален с радостью помогал, только отца сторонился. Стал суккуб подозревать, что с сыном что-то неладное твориться, стал расспрашивать жену, но та сыном не нарадуется. А в ночь на двенадцатый день заметил он, что жена странно себя ведёт. Закрыла все двери на ключ, а сама лежит и глаз не закрывает — прислушивается.

Суккуб жену спрашивает: "Жена, почему не спишь?" Она ему: "Слышишь, свистит кто-то". Суккуб прислушался. "Это ветер. Ветер в ставни задувает". Женщина успокоилась, но вскоре снова затеребила мужа: "А теперь слышишь? Копыта стучат". Суккуб удивился: "Это не копыта, это ставни стучат. Схожу, посмотрю". "Не ходи, — испугалась жена, — Мне одной страшно". Но только женщина заснула, суккуб взял связку ключей и спустился вниз.

Смотрит, дверь в подвал открыта, а из подвала голоса раздаются. Спрятался суккуб и стал ждать. Час ждёт, другой ждёт. Наконец, вышли из подвала два мальчика, посмотрел на них суккуб и сильно удивился. Был у него один сын, а стало два — как две капли друг на друга похожие. Хотел выйти из укрытия отец, но один вдруг другому говорит: "Теперь твоя очередь с родителями жить. Зелий я впрок наготовил и в подвале на скрытых полках расставил. Главное не перепутай". Сказал и вышел из магазина. На улице мальчика ждал огромный чёрный конь с красными глазами. Сел мальчик на коня и ускакал.

Тогда вышел отец из укрытия и схватил другого мальчишку. Испугался Ален и рассказал отцу правду: и про брата, и про ведьму, и про спрятанное в подвале зеркало. Рассказал он и о том, что в ночь на двенадцатый день договорились они с братом меняться местами, чтобы ни родители, ни отшельница ничего не заподозрили.

Подивился суккуб их сплочённости, отправил сына спать, а сам думает: "Как бы карлик совсем не забрал красоту у брата. Надо бы за ним проследить. Вдруг он только притворяется, что едет к ведьме".

Прошло десять дней. Вернулся Алсен домой. Обрадовалась женщина, снова у ее красивого сына всё получается, только суккуб хмурится. "Почему ты хмуришься, муж? — вопросила жена. — Посмотри, какой у нас красивый, умный и талантливый сын". Не ответил суккуб, пошёл на рынок, купил самого быстрого коня, а в ночь десятого дня оседлал его, и поскакал за вторым сыном. (статус — заморожен)