Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

— Ты же сказала, что они рядом, — возмутилась я, когда ни дальше по коридору, ни сразу за поворотом ведьмочек мы не обнаружили.

— "Были", — мяукнула тёмная хитрюга.

— И где они? — развела я руками, и замерла, заметив какое-то шевеление у стены с сухими розами.

Хвостатая тоже заметила и шерсть у нее на загривке вздыбилась, она зашипела и бросилась в атаку. Раздался шуршащий звук, словно что-то пролилось на твёрдую поверхность, и моя тьма прошла сквозь стену. "Обманка" — сообразила я и подошла ближе. Вытянув руку, убедилась, что стены под розами нет только вода бьющая снизу. Применив заморозку, быстро прошла вперёд. Здесь тоже был коридор, он поворачивал налево, и там, за стеной шипела и выла моя тьма, но я не спешила ей помочь — обе девушки были здесь. Что-то притащило их сюда, и вид у обеих был весьма плачевный.

Я проверила пульс — слабый, едва прощупывается. Много мелких ран, ушибов, у одной огромная шишка на голове, но беспокоили меня не они, а странные тёмные отметины у них на руках и ногах.

— Мя-кш-ш! — выглянула хвостатая из-за угла. — Мяу.

— Посмотреть? — приподняла я брови. — Хочешь похвастаться свое победой?

— Мяу.

На самом деле, мне не очень хотелось на это смотреть, но делать нечего — хвостатая ждала своей похвалы. За поворотом нашёлся разорванный на три части знакомый огурец со щупальцами. Он был меньше, чем тот, которого убил Палач, но не менее отталкивающий на мой взгляд.

— Мерзость, — отшатнулась я, когда одна из щупалец дернулась, и бдительная кошка тут же ее перекусила. — Гадость какая, — выдохнула, отступая подальше, так как откушенная щупальца всё еще шевелилась.

— Мяу?

— Да-да, ты молодец.

Вернувшись к ведьмочкам, я первым делом показала кошке отметины.

— "Питался", — ответила она, и ее хвост обмотался вокруг ног той, которую решили перенести первой.

— Чем? — напряжённо крякнула я, так как мне пришлось не только поддерживать бесчувственное тело ведьмочки на весу, но и следить за тем, чтобы стена-фонтан не разморозилась прежде, чем мы пройдём. Это требовало больших усилий.

— Мяу, — качнула кошка головой.

— Жизнью? Ее жизнью?

Хвостатая утвердительно мяукнула. Я на мгновение замерла, но кошка не дала мне осознать глубину ужаса, который испытали девочки, когда попали в лабиринт, и поняли, что тьмы с ними нет, что они беспомощны, и что в этот раз охотиться будут именно на них. Она дёрнула хвостом, а вместе с ним и ногами ведьмочки, и мне пришлось быстрее шевелить ногами, чтобы не вписаться в угол стены.

— Осторожнее! Я же уроню ее!

— "Поделом", — отмахнулась хвостатая.

— Она живой человек, Хвостик, — стараясь не давить, увещевала я, — и за глупость свою уже поплатилась. Хватит. Больше так не делай.

— "Как скажешь".

В конечном счёте я так умоталась, что уселась прямо на землю, рядом с девушками. Приходить в себя они не спешили, оставалась надежда, что удастся привести в чувство самую старшую. В сумке у меня была нюхательная соль, которую я и применила, поднеся флакон к носу ведьмочки. Девушка застонала и открыла глаза.

— Кто? — зажмурилась она, свет от моей руки бил ей прямо в лицо.

Отвечать не стала, помогла приподняться и предложила попить.

— Хватит, — отняла у нее стакан, когда ведьмочка начала давиться. Она закашлялась и часто задышала, испытывая неприятное жжение, но у меня не было времени с ней возиться, поэтому я начала сухо ее расспрашивать: — Ты что-нибудь помнишь? Где твоя тьма? Где Эдана? Что с вами произошло?

— Я... мы вошли в портал. Тьма была со мной. Эдана... Эдана... — глаза ведьмочки забегали, — она... Она нам что-то дала. Для смелости. И мы выпили и вошли в портал. Тёмная, моя тёмная она шла со мной, я видела ее, а потом она вдруг пропала. У всех пропала.

— Тихо, тихо, — постаралась успокоить ее, так как девушка начала неровно дышать, и испуганно озираться, явно вспоминая, как они втроём убегали от монстров: — Ты в безопасности.

— Где я? Где Нора, Тис?

— Рядом. Поверни голову.

Я посветила рукой на ее подруг. Лучше бы я этого не делала. Зрелище оказалось столь ужасающим для нее, что ведьмочка вздрогнула всем телом, затряслась и не прошло секунды как из ее глаз полились крокодиловы слёзы.

— Нет! Нет! — подвывала она. — Только не это! Нора! Тис! Девочки!

— Успокойся, — попросила я ее через несколько минут, больше просто не выдержала. — Они живы. Пока еще живы.

Девушка посмотрела на меня зарёванными глазами и зрачки у нее расширились еще сильнее.

— Ты? — узнала она меня.

— Я, — кивком подтвердила ее догадку. — Прости, не помню, как тебя зовут.

— Гафиния из Розгардена, урождённая ведьма ристанских лесов.

Я хмыкнула. Вероятно, это как-то должно было произвести на меня впечатление, но когда у гордячки глаза на мокром месте, нос заложен, и на кончике висит тянущаяся капля, эффект, как вы понимаете, не тот.

— Что ж, Гафиния, я — Рита и мне нужно, чтобы ты вспомнила всё, что произошло после того как вы — трое впихнули меня в портал.

— Кто ты? — вытерла она нос рукавом. — Ты точно светлая?

— Здесь спрашиваю я. Успокойся и расскажи мне всё, что ты помнишь.

— Я почти всё тебе рассказала.

— Мне нужны подробности.

Обладательница необычного имени поморщилась, но посмотрела на подруг и решила, что хуже от этого им не будет и заговорила:

— Санни..., — тут же выдала она Рыжую, но опомнилась и попыталась начать сначала: — то есть Солина собрала нас в круг. Она порезала ритуальным ножом руку и нарисовала на наших запястьях руны — привязки.

— Зачем?

— Это правило. Если одна из нас находит своего тёмного и подчиняет его, остальные просыпаются..., — снова оговорилась девушка. — В смысле они уходят из лабиринта.

Я решила пока не акцентировать на этом своё внимание.

— Хорошо. Вам нарисовали привязки и что потом?

— Потом Эдана дала нам средство для храбрости.

— Это? — достала я из сумки мешочек с пробиркой.

Девушка взяла его и, держа за верёвочки, покрутила так и этак, развязала и вытащила пробирку.

— Да, — нахмурилась девушка, откупорила, понюхала и снова утвердительно кивнула. — Оно самое. Она и тебе его дала?

— Дала, — забрала я у нее пробирку, чтобы закупорить и убрать в мешочек, — и мне нужно знать, всем ли она его дала или только вам троим?

Выражение лица ведьмочки стало задумчиво-обескураженным.

— Нам троим.

Даже зная ответ, не смогла удержаться и не спросить:

— Ты знаешь, что это за средство?

— Нет.

— Как интересно, — грустно усмехнулась я, в очередной раз, убеждаясь, что с тёмными мне нужно быть крайне внимательной. — Я, конечно, не знаток в зельях, но этот аромат я узнаю с закрытыми глазами — это возбуждающее средство.

Лицо ведьмочки вытянулось. Секунду другую она ни на что не реагировала. Я даже ущипнула ее, чтобы вернуть к действительности.

— О, нет, Эдана, что же ты наделала, — выдохнула она, посмотрела на меня и неожиданно разозлилась: — Что ты уставилась на меня? Прекрати светить мне в лицо. Зачем ты расспрашиваешь меня обо всём? Ты хочешь рассказать о нас старшим? Я больше ничего тебе не расскажу! Ничего, слышишь!

— Мяу! — окликнула меня моя тьма, которая уходила, чтобы разведать обстановку в ближайших корридах.

Увидев спрыгнувшую со стены крупную чёрную кошку с длиннющим, извивающимся в воздухе хвостом, девушка мгновенно растеряла всю свою храбрость, затряслась, закатила глаза и потеряла сознание.

— Мяу? — глянула на меня хвостатая, подходя к телу и пытаясь растормошить ведьмочку.

— Пустое, — покачал я головой. — Даже если очнётся, каждое слово придётся вытаскивать из нее силой. Сама знаешь, я на такое не способна.

— Мяу? — хвостатая села у моих ног.

— Палач? Пожалуй, — согласилась я. — Он точно сможет вытрясти из нее правду. Идём. Поищем его.

Глава 12

Мне следовало стоять на месте, следовало дождаться Хвостатую, но, блин, дёрнуло же меня пройтись по коридору. Я ведь и до этого подозревала, что лабиринт изменился, что он не такой, каким я его видела из комнаты раздумий, но в момент, когда из простейшей алхимической ловушки вылезла вдруг огромная рука с изогнутыми когтями и попыталась меня схватить, я в этом убедилась. Тьма определённо поработала над своим сном, видимо рассудив, что с такими подсказками, которыми я располагаю, сложностей для меня маловато, и надо бы еще подкинуть, так как никаких крупных демонов в Древнем лабиринте до этого не было.

Меня зацепило, одежда порвалась, но при этом я всё же умудрилась заморозить монстру пальцы и быстро отползти на максимально возможное расстояние. Дальше вылезти демон не мог, его сдерживала печать, однако чтобы понять весь ужас ситуации, скажу так: рука эта заняла почти всё пространство коридора, как вширь, так и в высоту, а так же три стены лабиринта в длину, то есть не меньше трёх или четырёх метров.

— Я тебя вижу, — хмыкнул голос из-за стены, примечательный своим раскатистым тембром.

— Я тебя тоже, — пробормотала я, подтягивая ноги к животу и одной рукой нащупывая стену за спиной.

— Ты не пройдёшь, — прогудел тяжёлый утробный голос, и рука монстра сжалась в кулак.

— Но и ты оттуда не вылезешь, — парировала в ответ, когда немного успокоилась и престала дрожать как осиновый лист.

— Проверим? — решил поддразнить невидимый гигант.

— Проверяй! — крикнула я. — Я точно знаю, ты не сможешь.

Рука недовольно постучала когтями по каменным плитам.

— Слышу, что ты не лжёшь. Откуда?

Голос демона казалось, доносился из всех ближайших стен, он вибрировал и заставлял мои внутренности скручиваться в тугой узел.

— Мне рассказали, — нехотя откликнулась я. — Я знаю почти обо всех ловушках в лабиринте.

— "Почти", но не все, — прогудел демон, и покачал передо мной указательным пальцем.

— Верно, — тихо согласилась я. — Все я не запомнила.

— Я не пропущу тебя, — повторил он своё решение не пускать меня дальше.

Я, разумеется, пока никуда не собиралась, но чисто из вредности предупредила:

— Я не хочу причинять боль, но если придётся...

— Врунишка, — перебил меня демон со смешком. — Всё, что ты делаешь — это защищаешься, к тому же ты не настолько сильна, чтобы причинить мне вред. Твои ледяные иглы растают раньше, чем они долетят до меня.

Пожалуй, с эти трудно было поспорить. Отмороженные пальцы у демона быстро и полностью восстановились, однако он не делал попыток дотянуться до меня, и я рискнула выяснить, почему же он против того, чтобы я прошла дальше.

— Зачем тебе меня останавливать? Ты ведь даже не знаешь, зачем я здесь и кого ищу.

— И кого ты ищешь?

— Я ищу Палача.

— Зачем?

У меня было множество причин, но с языка сорвалась основная:

— Хочу высказать ему свою претензию. Сказать, что я возмущена.

Демон хохотнул.

— Чем ты возмущена?

Мне удалось унять дрожь в ногах, и я поднялась, опираясь спиной о стену.

— Тем, что он крутит мной и вертит, как хочет. Он не делится своими мыслями, и всегда ставит меня перед фактом.

— Вертит и крутит тобой? Ха-ха-ха! — громогласно расхохотался демон, от чего все ближайшие стены лабиринта затряслись, и я едва снова не села на попу. — Кто ты такая, чтобы Палач говорил с тобой? Не припоминаю, чтобы он с кем-то настолько был близок, чтобы проявлять подобный интерес.

— Я интересую не его, — не согласилась я. — Я интересую его хозяина — Тёмного принца.

Огромная рука подняла указательный палец вверх и демон без насмешки спросил:

— Ты его интересуешь или нравишься?

Понадобилось секунда, чтобы определиться с ответом.

— Нравлюсь. Я ему нравлюсь.

— И у тебя есть основания считать, что ты ему нравишься?

— Да. Есть. Он сердится, иногда злится, но, несмотря на это всегда приходит мне на помощь. Вряд ли он стал бы терпеть мои выходки и вытаскивать из неприятностей, если бы я ему не нравилась.

Рука поскребла когтями по каменным плитам, подцепляя и выдирая некоторые из них из земли.

— Что если ты ошибаешься? Чувства у тёмных весьма своеобразны. Он может воспринимать тебя как предмет, как вещь.

— Лучше сказать инструмент, — предложила я свой вариант. — Инструмент, который способен собрать его дневник и вернуть ему его личность.

Рука демона замерла, а его голос стал серьёзен и задумчив:

— Если бы я был светлым — не дай бездна — я бы сказал, что твои слова звучат уничижительно по отношению к самой себе, что создания Светлого достойны лучшей доли, чем быть для кого-то инструментом. Но я не светлый, и я не слышу уничижения в твоих словах. Ты не унижаешься и не страдаешь.

— А должна? — горько усмехнулась и уверенно сделала шаг к руке. — Я здесь не по своей прихоти. Я не мечтаю ни о принце, ни о короле, ни о богатстве, ни о высоких чувствах. Всё, чего я хочу, это вернуться домой, и если Тёмный принц может мне с этим помочь, я, так и быть, побуду его инструментом, я соберу дневник и верну его личность. Но это всё. Всё, что я могу для него сделать.

— Ты в этом уверена? — постучал указательным пальцем по земле демон. — Уверена, что не захочешь остаться?

— Я уверена.

— Не передумаешь?

— Не передумаю.

— Подойди.

Рука поманила меня пальцем.

— Зачем? — сразу напряглась я.

— Я отдам тебе то, что взял.

Не буду говорить, что я храбро пошла вперёд, нет, я была достаточно напугана, чтобы до дрожи в коленках не хотеть приближаться к руке, но всё же сделала несколько неуверенных шагов и замерла перед чёрными когтями. Послышался звук упавшей деревянной шкатулки.

— Это кольцо, — когтём демон указал на предмет у моих ног. — Я возвращаю его тебе.

Я посмотрела на шкатулку и прежде чем подумала, предложила:

— А давайте вы его себе оставите?

— Мне оно без надобности, — так же, не раздумывая, ответил демон.

— Мне тоже, — буркнула я, сожалея, что он не передумал и не забрал кольцо. — От него одни неприятности.

— Отдай кольцо принцу, — настоятельно потребовал демон, но я не горела желанием снова надевать эту штуку себе на палец.

— Пока я найду принца, оно меня на тот свет отправит.

— Не отправит.

— Еще как отправит! — Повысила я голос, и он приобрёл капризные интонации. — Оно не понимает разницу между эмоциями, мыслями и действиями.

— Так научи его! — небрежно предложил демон, не вникая в суть проблемы. — Кто тебе не даёт? В твоей власти изменить его.

— Кого именно? — уточнила я. — Кольцо или принца?

— Хороший вопрос, — стушевался собеседник, видимо не ожидавший, что я быстро соображу, на что он намекает.

— Я не думаю, что у меня получится изменить его, — покачала я головой. — И не уверена, что хочу этого. К тому же считаю, что взрослый человек может измениться только в том случае если он сам этого хочет.

— Как интересно, — неожиданно знакомо протянул демон. — Ты первая на моей памяти, кто не воспылал желанием перевоспитать его.