От предложения померяться силами эльф благоразумно отказался. Орог удовлетворенно кивнул:
— Я рад, что мы разобрались, кто главный. А теперь ответь мне... Эльвидар, я правильно запомнил?
Эльф изумленно заморгал глазами:
— Тебе известно мое имя?
— Мне вообще много чего известно. Так вот. Я знаю, ты и твои товарищи явились в горы на поиски минералов и руд. И некоторые из вас неплохо в них разбираются.
— Это так, — согласился Эльвидар. — Я сам отлично разбираюсь в металлах, их породах и свойствах.
Когда разговор повернулся неожиданно к теме, где эльф полагал себя непревзойденным знатоком, голос его стал гораздо увереннее. К нему даже вернулась отчасти спесивость повадок, изрядно поутраченная за время плена.
— Я также владею искусством превращения элементов, называемым людьми алхимией. Не знаю, как объяснить это столь примитив... Агхххх... — эльф захрипел, почувствовав на горле сжимающиеся орочьи пальцы.
— Что не мешает тебе оставаться самонадеянным болваном, — заключил Орог. — Однако, у меня есть к тебе одно предложение. И если ты согласишься, я прощу тебе сегодняшнее маленькое недоразумение.
В полной темноте даже орки видели плохо, различая лишь расплывчатые контуры нагретых предметов и теплокровных живых существ. Но этого хватило Орогу, чтобы разглядеть, как поморщился Эльвидар.
— Нечего кривить свою милую мордочку, как будто брезгуешь иметь с нами дело, — усмехнулся орк. — С Уршнаком ты уже торговался за свободу. Я предлагаю другой товар — жизнь.
— Может быть, я сам лучше умею делать мечи, чем махать ими, — с пафосом изрек эльф, — Но мой старший брат Элгиласт — воин и маг! Он и его товарищи придут мстить за меня!
— Начинаю трястись от страха, — фыркнул Орог, отпуская жертву. При этом он "ненароком" задел когтями нежную эльфийскую кожу. — Но советую остаться в живых хотя бы для того, чтобы сообщить ему, кому именно мстить.
Эльвидар испуганно схватился за шею, размазывая ручейки крови, бегущие из четырех глубоких царапин.
— Что тебе нужно? — спросил он.
— Всего лишь знания о металлах, которыми ты так бахвалился. В этих пещерах осталась от гномов куча полезных вещей. Твоя задача — помочь мне разобраться с ними.
— Ты говоришь так, словно десяток кровожадных убийц не заточил нас в такое глубокое подземелье, что не всякий гном...
— У тебя точно есть старший брат-воин? — перебил Орог.
— Ты в этом сомневаешься?
— Будь мой младший брат таким трусом, я бы его в детстве задушил. Исключительно из братских чувств — чтоб не боялся больше. Вообще-то, это верхние пещеры. Гномьи лабиринты начинаются дальше и залегают ниже.
Окончательно пристыженный и напуганный, эльф замолчал.
Орог вспомнил, как во время последней вылазки в библиотеку наткнулся случайно на сборник эпических поэм и даже прочитал одну, интереса ради. Поэма показалась ему точной копией самых дурацких рассказов старейшин, только нелепого восторга больше раза в два. В одном из эпизодов нескончаемых подвигов, герой поэмы оказался брошен в темницу лютыми врагами. Автор смачно вырисовывал коптящие факелы, лязг цепей и вопли из камеры пыток в тщательных потугах описать мрачную тоску, охватившую душу пленника. Орог подумал, что поэта ни разу не совали в каменный мешок посреди Лесистых гор, иначе он бы счел времяпровождение героя в той темнице веселым и полным событий. Вокруг была только тишина, пустота и темнота.
Внезапно Эльвидар подскочил, словно укушенный.
— Если вам нужны металлы, значит вы готовитесь к войне! — заявил он едва ли не радостно.
— Знаешь, что сказал бы сейчас мой брат? — отозвался Орог, уже порядочно уставший от непрошеного товарища. — Что у каждого длинноухого есть дурацкий предмет под названием вилка, а у некоторых даже две. И у него сердце кровью обливается, когда он видит, сколько бесценного металла уходит на такие ненужные вещи.
Мысли о Шенгаре отозвались в душе тревогой. Орог не догадался наведаться в пещеру до освобождения Уршнака, а потом было уже слишком рискованно. Не первый год имел он дело с шебутным характером братца, чтобы с уверенностью сказать: на месте Шенгар не усидит. И не пойдет к Гарту за подмогой. Хотя... Никто еще не брался предсказать, что способна выдумать эта уплетенная косами башка. Раньше авторитет старшего (особенно такого, что способен хорошенько врезать промеж глаз) имел для брата хоть какое-то значение. Неуправляемость Шенгара росла пропорционально его силе и способности дать отпор.
Орог знал точно: терпение брата сейчас на пределе, и очень скоро тот начнет действовать. Оставалось надеяться, хотя бы не наделает глупостей.
Солнце заползало под гребень медленно и неохотно, словно хотело сделать это тайком от длинноухих, решительно настроенных отказать раненому пленнику в любых удобствах.
Шенгар тяжело перевалился на освещенный теплыми лучами участок пола. Слабость и головокружение сделались привычными спутниками его существования. Молодой орк научился отчасти превозмогать это тягостное состояние, но собственное тело, словно подлый предатель, выжидающий удобного случая, готово было подвести в любой момент.
Дважды появлялась Нириэль, на этот раз без сопровождающих. Оглядываясь на каждом шагу, она быстро поднималась по тропинке к его "камере", просовывала за решетку хлеб, воду и быстро убегала, пока никто из соплеменников не заметил ее. И оба раза Шенгар глазел, словно тринадцатилетний идиот, впервые ощутивший магическую тягу к противоположному полу, не в силах вымолвить ни слова.
Кроме всего прочего, молодому орку совершенно не хотелось начинать с нее свой шантаж. Только выхода, похоже, не оставалось.
Пригревшись, Шенгар задремал, и разбудили его уже знакомые и такие долгожданные легкие шаги. Кажется, другие эльфы совершенно не одобряли забот Нириэль о пленном чудовище: девушка явно не желала быть застигнутой за этим занятием.
С превеликим трудом Шенгар заставил непокорное тело подняться до сидячего положения. "Тебе надо с ней поговорить, болван. Не имеет значения, кто перед тобой — она или старая уродливая карга. Или тот, с фингалом".
На этот раз эльфийка тоже уставилась на него с каким-то странным выражением. Не сразу догадался Шенгар, в чем дело. Он стер с рук и туловища грязь, и на коже ярко проступили замысловатые северные орнаменты, прибывающие в числе с каждой зимой.
На некоторое время Нириэль уступило ее эльфийское самообладание, и она с любопытством принялась разглядывать невиданный рисунок. По ее лицу Шенгар не смог понять, нравится ей это или нет, и искренне понадеялся на первое. (На самом деле, когда эльфийка хорошенько рассмотрела татуировки и разобралась, что это такое, они сочла подобный обычай верхом дикости и уродливого издевательства над природой. По счастью, клыкастому воздыхателю этого не пришлось узнать).
На мгновение их глаза встретились. Эльфийка вздрогнула и быстро придвинула к решетке свою ношу.
— Подожди! — поспешно окликнул Шенгар, видя, что она собирается уходить.
Нириэль, уже сделавшая несколько шагов по дорожке, замерла и обернулась.
— Ты сказал "подожди"? — переспросила она. На человеческом языке она говорила с тем же птичьим акцентом, что и большинство ее соплеменников. Но в ее устах он не казался охотнику смешным.
— Да, постой немного.
Эльфийка сердито сдвинула брови.
— Знай, я прихожу сюда вопреки решению моих товарищей. Не тебе требовать от меня большего, порождение Тьмы!
— А, — Шенгар бесстрастно откинулся на каменное "ложе". — Значит, один ушастый художник по имени Алангор скоро умрет.
От равнодушия эльфийки не осталось и следа.
— Алангор? — вскричала она взволнованно и, бросившись к решетке, схватилась за прутья. — Ты знаешь, что с ним? Расскажи!
— Я бы с радостью, — ответил Шенгар. — Но только есть одна неувязочка. Я, знаешь ли, в плен на днях угодил. И мне там жутко не понравилось. Вот если бы удалось с этим что-нибудь уладить...
— Алангору грозит опасность?
— Он серьезно ранен, и не может о себе позаботиться. Освободите меня, и я покажу место, где он находится.
— Я немедленно скажу остальным!
Нириэль убежала прочь, вдвое быстрее обычного.
Шенгар тяжело вздохнул. Его слова причинили боль эльфийке, это видно. Впервые в жизни он чувствовал себя законченным негодяем. Если бы он только мог, то притащил бы Алангора на плечах и бросил к ее ногам, лишь для того, чтобы увидеть счастливую улыбку на этом прекрасном лице. Что только нашла она в этом хлипком неудачнике? Он бы понял, если речь шла о ком-то, сравнимым доблестью хотя бы с Роэтуром. Но это ходячее недоразумение с восторженно-наивным отношением к миру, которое не смогло изменить даже тяжелое ранение и известие о возвращении орков...
"Он может быть ее братом", — подбросил вариант робкий голосок надежды. Но что-то внутри подсказывало, что нет.
"Я даже не могу набить морду калеке", — мрачно подумал молодой орк.
Чувство времени, ни разу не изменявшее Орогу на поверхности, оказалось бессильно перед лишенной всяческих событий пустотой подземелья. Он не мог точно сказать, прошел час или целые сутки. Неизвестность раздражала. За отсутствием новых тем для размышления, раз за разом возвращались старые, и среди них особо упорствовала невеселая мысль о том, что он совершил ошибку, которая, возможно, будет стоить ему жизни. А вместе с ним погибнут планы, идеи и надежды на лучшее будущее для всей орочьей расы. Да еще вдобавок братец Шенгар может выкинуть что-нибудь необдуманное и столкнуться в одиночку с опасным врагом, который окажется ему не по зубам. За это Орог ощущал себя виноватым вдвойне: в его возможностях было вовремя навестить брата и поделиться с ним новостями о пещере и ее обитателях. И сейчас, быть может, Шенгар уже спешил бы на выручку — не в полном неведении, а имея под рукой все знания о клане Черное Солнце, которые ему удалось раздобыть.
"Это всего лишь урок на будущее, а вовсе не повод предаваться безнадеге", — убеждал он себя. Получалось неважно: сама обстановка способствовала погружению в мрачную трясину растущего отчаяния.
"Уршнак просидел здесь десять лет, и не спятил... Он что, выходит, крепче меня?"
Такие соображения подействовали на Орога, словно засыпанная под рубаху пригоршня снега (таким способом "добрый" братец нередко заменял более мирные варианты побудки). Он прекратил бесполезные самобичевания и сам не заметил, как быстро вернулся к хладнокровной логике, подаренной новой личиной; маской, снимать которую с каждым днем было все труднее и труднее.
Первым встрепенулся эльф. Приподняв голову, он начал вслушиваться во что-то. Скоро и Орог различил далекий грохот грубых орочьих сапог.
Отблески факела резанули ослепляющим сиянием по привыкшим к темноте глазам. Орог болезненно зажмурился, а когда, наконец, смог без труда поднять веки, то увидел физиономию "старикана", свесившуюся над колодцем.
Он не успел выучить всех по именам, но этого узнал сразу. Ригги, младший воин трехсот с лишком лет от роду. Извечный посыльный и кукла для отработки ударов.
— Здравствуй, Ригги, — сказал Орог самым мягким голосом, на который был способен посланник всемогущего Темного Владыки. — Ты и твои товарищи поддерживают предателя, отвернувшегося от милости нашего Повелителя.
— Но... Он сказал... Я не знаю...
— Значит, ты способен допустить мысль, что жалкие маги длинноухих своим глупым колдовством могли уничтожить Владыку?
— От Владыки не было вестей триста лет... Мы думали...
— Задача воина сражаться, а не думать! Стоило Повелителю отвлечься на какие-то триста лет, а уши у вас уже доросли до размеров эльфийских! И в них пролезают все сплетни, выдуманные врагами, чтобы сеять раздор в ряды наших армий!
Ригги виновато вжал голову в плечи. На этот раз никто не мог дотянуться до младшего, чтобы отвесить тумака, но он настолько привык к колотушкам, неизменно сопровождающим гневные речи, что принятие защитной позы получалось само собой.
— Но мы не знаем, кого слушать! — несчастно признался он. — Сначала один вождь, потом другой...
— И это служит вам некоторым оправданием, — смягчился Орог. — Но ты не ответил на вопрос. Могли, по-твоему, ушастые маги оказаться могущественнее Темного Владыки?
От более прямой формулировки младший воин испуганно задрожал.
— Владыка — самый могущественный... — пролепетал он заученную с малолетства истину.
— А теперь скажи мне, Ригги. Мог ли вождь клана не знать таких очевидных вещей?
— Это все знают, — с ужасом отозвался тот.
Примерный воин Черного Солнца был достаточно туп, чтобы порадовать своим интеллектом любого из высших чинов темной армии. И все же, после серии последовательных упорных намеков, он сообразил, куда клонит урук-хай с глазами цвета янтаря, пылающими из темноты колодца.
— Теперь ты понимаешь, как опрометчиво было слушать приказы Уршнака? — вкрадчиво поинтересовался Орог.
— Он... предатель!
— Совершенно верно, Ригги. И сейчас тебе выпал шанс послужить нашему Повелителю. В твоих руках — честь клана Черное Солнце, что будет запятнана на вечные времена, если никто из воинов не остановит предателя.
Выслушав этот вдохновенный бред, Ригги преобразился на глазах. Плечи его распрямились, а на лице появилось выражение такой непередаваемой гордости, что Орогу даже стало немного совестно за совершенный обман. Впрочем, радовался младший воин недолго. Очень скоро его гордость сменилась крайней озадаченностью.
— Но что я могу сделать? — спросил он. — Все только и знают, что пинать меня и давать самую тяжелую работу... Никто даже слушать меня не будет!
"Да, инициативы от него ожидать явно не стоит. Может, оно и к лучшему", — решил Орог и поспешил успокоить своего нового подчиненного:
— Тебе не надо никого убеждать. Все, что от тебя требуется, это помочь мне выбраться из колодца и сообщить Уршнаку, что пришел и не застал здесь никого. И ни слова из того, о чем мы здесь говорили. Понятно?
Ригги усердно закивал. По коридору послышался его поспешный топот. Не пошло и нескольких минут, как он вернулся обратно, и на дно колодца упала прочная узловатая веревка.
Очень скоро "урук-хай" был уже наверху.
— Уршнак меня убьет, — вздохнул младший воин обреченно.
— Ему будет не до того, — отрезал Орог и обернулся к колодцу, где смутно виднелась у дальней стены сжавшаяся фигурка Эльвидара. — Эй, ушастый! Ты хорошо обдумал мое предложение?
Эльф шевельнулся, но ничего не сказал.
— Если согласен, лезь сюда! У тебя остался последний шанс исправить свою ошибку!
Еще некоторое время Эльвидар медлил с решением, а потом вдруг резво вскочил и, не колебаясь, схватился за веревку. Орог готов был поспорить, что поторопила эльфа с действиями следующая неожиданная мысль: "Они же убьют меня как ненужного свидетеля!"
Очень тихо двое беглецов и один новоиспеченный герой проскользнули по коридору, ведущему к реке. Бесшумная походка была естественной для всей эльфийской расы. Меховые сапоги Орога присвоил кто-то из воинов Черного Солнца, но охотник и без них умел ступать тихо, приходилось лишь следить, чтобы не царапали о камень когти. И даже Ригги старался меньше громыхать своими грубыми подошвами, хотя как раз ему прятаться было необязательно.
