Фанфик на "Князь Барбашин"

Предчувствия его не обманули. Нет, всё оказалось не так страшно, скорее неожиданно. Прибывшие с братом люди оказались русскими послами во главе с князем Иваном Засекиным к императору Карлу V, коих царь повелевал Андрею, после сдачи дел своему старшему брату князю Михаилу Барбашину-Шуйскому, доставить по морю в "землю Гишпанскую", вместе с возвращавшимся домой собственно императорским послом Антонио де Конти. Что же, сам просил, вот и получил. Похоже, в его беспокойной жизни наступает новый этап.

* * *

*

На дворе стояли последние дни марта месяца семь тысяч тридцать второго года от сотворения мира, или как считают клятые латыняне — тысяча пятьсот двадцать четвёртого года от Рождества Христова, и весна наконец-то вступала в свои права. Ещё кое-где продолжал лежать снег, но ещё совсем недавно покрывавшая всё сплошной пеленой белая крупа стремительно таяла, устремляясь к освободившейся ото льда реке тонкими журчащими ручейками, являя миру чёрные проплешины сырой земли.

Выходить из дома и тащиться по установившейся грязи совершенно не хотелось, но, как говорится в известной пословице, работа не волк и в лес не убежит, так что пришлось Никите, натянув сапоги, спозаранку двинуться на пристань, где уже понемногу, после долгой зимовки, закипала работа по подготовке судов к выходу в море. Ещё совсем недавно небольшой рыбацкий посёлок в устье реки Луга вообще никому не был известен, кроме жителей этой части Водской и Шелонской пятин. Некогда известный "Лужский путь", служивший коридором, по которому Новгород раньше вёл свою торговлю с заморскими странами, постепенно хирел, а сами новгородские гости всё чаще предпочитали отвозить товар и закупаться в ливонских городах. Так что, уже к моменту рождения Никиты от былой славы и процветания Усть-Луги остались разве что байки, которые так любили травить старики, когда вспоминали свою молодость.

Всё изменилось четыре года назад, когда в их село прибыли некие люди, как говорили, аж из самой Москвы, которые всё ходили по насторожившемуся посёлку, что-то высматривали и обмеряли. Иные местные даже баять начали о том, что мол это государевы дозорщики, чем навели немало шороху. От их прибытия ничего хорошего не ожидали — великий князь уже какой год вёл войну с Литвой, денег в казне не хватало, поэтому регулярно как поднимали старые налоги, так и вводили новые. Поэтому, по всеобщему мнению, дозорщики прибыли не иначе как затем, чтобы вызнать, что ещё и сколько можно содрать с людей. Находились горячие головы, которые предлагали прибывших чужаков тайно удавить и прикопать. Места тут дикие, поди ещё разберись, куда они делись.

К счастью всё обошлось. Пришлые действительно оказались княжими людьми, но не великого государя, а рангом пониже, из рода Шуйских. А прислали их затем, чтобы оглядеть место и построить в устье Луги пристань, дабы вести торговлю с дальними землями в обход ливонцев. И тут-то селяне от таких вестей заметно оживились. Хотя старый путь от Новгорода и заглох давно, но часть семей, включая и Никитину, старых традиций не утратили и продолжали вести торг со свейскими немцами и чухонцами в Сумской земле. Так что постройка корабельной пристани была воспринята ими с воодушевлением. Поэтому, прослышал про некие купеческие кумпанства, кои собираются для совместного хода в Любек, Швецию и Вендские города, Василий, старший брат Никиты, который после гибели их отца десять дет назад, встал во главе семьи, решил рискнуть. И загрузив принадлежавшую тогда ему одномачтовую лодью товаром, ушёл в Ивангород, где как-то сумел договориться о включении своего судёнышка в создаваемый караван.

Первый же поход оказался более чем успешен. В немалой степени помогло знание немецкого языка — сказались регулярные плавания в Выборг. Как по возвращении со смехом рассказывал Василий, многие купцы, до этого смотревшие на его лодейку свысока, привыкнув, что в Ругодиве и Колывани тамошние торговые немцы довольно сносно знают русский язык, по прибытии в Любек попали впросак, и чуть ли не на коленях умоляли Василия выступить толмачом. Так что, удачно расторговавшись и накупив заморских товаров, Василий триумфально вернулся в Усть-Лугу. А уже дома, собрав всю семью, высыпал на стол приличную горстку серебряных немецких монет. Никита, как сейчас помнил, с каким любопытством он осматривал каждый кругляш ранее невиданных денег. Как радовалась серебру мать — ведь хотя их род Сытиных и считался зажиточным, но такого количества серебра единовременно они никогда не видели.

Вторая ходка оказалась ещё более успешной — ещё в первый раз Василий выяснил, какие товары наиболее ценятся у немцев, и грузился в этот раз не наугад, а тщательно выбирая груз. Кроме того, не стал ожидать сбора каравана, а пошёл в одиночку, дабы поспеть в Любек ранее остальных купцов и сбыть товар до их прибытия, после которого цены обязательно упадут. И в дополнении всего, взял с собой Никиту, к вящей радости последнего. Даром возмущалась мать, указывая на то, что младшенькому только пятнадцать лет исполнилось. На это Василий лишь хохотнул и, хлопнув брата по плечу, заявил, что как раз пора Никите не только на рыбацких лодках в море ходить, но и большое дело осваивать.

Сначала, по дороге, зашли в Норовское дабы догрузить лодью товаром. Ух, как захватило дух у Никиты, когда он с братом сошли с судна. Даром что Норовское считалось простым селом, наподобие их Усть-Луги, а народу в нём, по первому впечатлению, было не меньше чем в Выборге. А жизнь кипела такая, что этот свейский город казался, по сравнению с ней, сонным царством. Торговые ряды поражали разнообразием, а в лавках можно было встретить товары со всех концов света. Из Европы везли в первую очередь различное сукно, медь, олово, железо, свинец и серебро, бумагу, сушёные фрукты, орехи и пр. Из восточных стран шли шёлковые и хлопчатобумажные ткани, пряности, ковры, парча, шёлк-сырец и драгоценные камни. Хватало и собственно русских товаров — железные изделия, сапоги, различная одёжа, сырые и выделанные кожи, оружие, ложки, миски и чугунки. Возле одной из лавок толпился народ и, приблизившись, Никита узрел стоящие на полках сверкающие в лучах солнца стеклянные кубки и висящее за спиной продавца большое, с человеческую голову, круглое зеркало. А уж когда услышал, сколько это всё стоит, то от изумления у него перехватило дыхание. И откуда у людей такие деньги?! Тут разве что князья, да бояре могут позволить себе такое зеркальце купить.

К его сожалению Василий ничего покупать на рынке не стал, и, пройдя с братом сквозь него, зашагал куда-то в сторону берега, пока не дошли до расположенного в паре верст от села плотбища. И здесь Никите было на что посмотреть, ибо увиденное мало походило на привычную для него картину. Увы, и тут долго любоваться на открывшийся ему вид не дали. Старший брат пришёл сюда сугубо по делу. Ещё в первую ходку в далёкий Любек он обратил внимание на невиданные ранее суда, которые местные называли шкутами. Более крупные и ходкие, чем привычные лодьи, они невольно производили впечатление. Так что Василий просто загорелся мыслью заиметь такой кораблик, и пришёл выяснить возможность его приобретения, и в какую деньгу тот ему встанет. И полученный ответ его не обрадовал. Стоила новая шкута недёшево, всех имевшихся у него денег, даже если распотрошить кубышку, не хватало, чтобы наскрести требуемую сумму. Но то ли с заказами у плотбища было плохо (шкуты стали ладить совсем недавно, и большинство купцов просто не успело их оценить, предпочитая привычные лодьи), то ли ещё по какой-то причине, но главный мастер предложил другой вариант — ещё в прошлом году один купец заказал, внеся задаток, себе постройку двухмачтовой шкуты, но потом за ней не явился — сгинул где-то в море. Наследников покойный не оставил, а других покупателей на неё пока не было. Поэтому мастер был готов продать её по сниженной цене, но с условием, что сверх оговоренных денег братья передадут тому свою старую лодью, которую если малость подлатать, то легко можно будет продать её купцам. Отдавать своё, доставшееся от отца, судёнышко Василию не очень-то хотелось, но желание заполучить в своё распоряжение новый корабль пересилило, и обе стороны ударили по рукам. Сам Никита был огорчён этим решением брата буквально до слёз, но только до того момента, пока не взошёл на палубу их новой собственности. Корабль понравился ему сразу же. Если попытаться сравнить прежнее и новое плавсредства, то лодья напоминала Никите выносливую, но небольшую и неказистую крестьянскую лошадку, а шкута навевала мысль о высоком и стремительном боевом коне. А спустя ещё две недели, подготовив корабль к плаванию и закончив в Норовском все свои дела, братья двинулись на запад.

Какие противоречивые эмоции тогда его переполняли. От восторга до страха — ранее дальше Выборга ему бывать не приходилось. Впрочем, уже во время плавания бояться было уже некогда — старший брат, пользуясь случаем, серьёзно взялся за его обучение морскому и торговому делам, словно спеша передать ему свои знания. Эх, сейчас кажется, что Василий как будто предчувствовал что-то.

Хотя, тогда всё обошлось благополучно. До Любека добрались без приключений, и тот произвёл на Никиту неизгладимое впечатление. Ранее, самыми крупными селениями, в которых ему приходилось бывать, были Норовское с Выборгом. Но на фоне ганзейской столицы они выглядели мелкими селениями. А тут бурлящая разноголосая толпа в непривычных для русского глаза одеждах, огромные каменные здания, порт забитый кораблями с разных концов света. Всё это впечатляло и оглушало, было чем похвастать как перед сверстниками, так и старшими.

Потом было возвращение домой. Всё село вывалило на берег, дабы полюбоваться их новым судном. А в дом зачастили гости, как мужики, так и бабы, о чём-то в уголке шептавшиеся с матерью. Никита, по неопытности, даже не сразу понял, чего это они все. Как будто им тут всем мёдом намазали. Ранее такого интереса к их семье он не замечал. И только потом сообразил то, что Василий и ранее считался среди односельчан одним из первых кандидатов в мужья своим дочкам, а теперь и вовсе — все поселковые жёнки имевшие девок на выданье резко активизировались, да ещё своих мужей настропалили, с целью заполучить столь знатного жениха для своей кровиночки. А то стоит только глазом моргнуть, а его уже другая охомутает. Сам Василий, правда, связывать себя узами брака не горел желанием, парнем он был видным, девки на него и так вешались. Но тут односельчане ввели в бой тяжёлую артиллерию в лице матери, которая чуть ли не каждый день стала "пилить" брательника на тему женитьбы и внуков. Мол, в их семье их семи человек только двое мужиков, и ежели с ними в море что-то случиться, то на кого они оставят мать и четырёх сестёр? В общем, всем миром дожали его, и в конце сентября сыграли свадьбу.

Жизнь, казалось, налаживалась. Невестка попалась не только красивая, но и работящая, со спокойным нравом. Так что между ней и братом всё быстро срослось, что проявилось в её округлившимся к весне животе. А как сошли снега и установились тёплые погоды, так братья снова устремились в путь. Но по прибытии в Норовское ими были получены тревожные известия — на Варяжском море стало весьма беспокойно. И хотя гданьских и колыванских морских разбойников княжьи люди усмирили, но вместо прежних проблем встали иные. В Свейской и Датской землях народишко взбунтовался супротив своего короля. Любек и Гданьск поддержали бунтовщиков, а римский император держит руку свергнутого Кристиана. В результате в немецких землях опять война, море снова заполонили лиходеи, которые вроде как воюют под знамёнами той или иной стороны, но фактически грабящие всех, кто попадётся им по пути. Да ещё свеи порушили прежние договорённости с русичами, и купцов из русских земель более у себя не привечают, а это значит, что те, кто ранее ходил в Стекольну, ныне вынуждены будут везти свой товар в Любек, что грозит падением цен на вывозимые товары и ростом стоимости ввозимой меди.

Василию все советовали дождаться формирования каравана, и уже под защитой наёмной охраны идти в Германию. Но тот всё же решил рискнуть и снова двинулся в одиночку. До Штральзунда дошли без особых проблем, но вот на обратном пути случилась беда — около Рюгена их перехватил хольк под любекским флагом. И перегруженная "Ласточка", как Сытины назвали свою шкуту, не смогла уйти от преследования. Сначала Василий старался держать курс так, чтобы преследователь оставался у него в кильватере. А при попытке обойти его, отвернуть в противоположную сторону, дабы вынудить противника повторять свои манёвры. И первоначально это срабатывало, но потом всё же сказалась недостаточная опытность Василия в морском деле, и лучшая подготовка атамана разбойников. Удар борт о борт, залп из ветлюжных пушек и аркебуз, и вот уже на русское судно посыпались абордажники. К счастью, самопалы, топоры и сабли имелись и у русских моряков, так что неприятель напоролся на ответную, хотя и неорганизованную, пальбу из ручниц. Но на таком коротком расстоянии, да ещё по скученной, ничем не защищённой толпе... Первые ряды неприятельских абордажников рухнули под огнём, словно чурки в игре в рюху. К сожалению их товарищей это не остановило, и на палубе завертелась рукопашная схватка. Сам Никита, впрочем, в ней не участвовал. У него была своя задача. Засев с луком на одной из мачт, он перестреливался с подобными ему любекскими стрелками, пытавшимися с верхушек мачт достать стрелами столпившихся на палубе русичей. Это был его первый бой, но, как ни странно, большого страха не он не испытывал. Так, лёгкий озноб, перекрываемый возбуждением от происходящего действа. И видимо удача сегодня благоволила к нему, ибо уже с третьего выстрела удалось сбить одного из вражеских стрелков, который с жалобным криком полетел вниз. На несколько мгновений он посмотрел вниз, дабы узнать, как там дела. Бой продолжался с прежним ожесточением. Среди сражавшихся людей Никита разглядел своего старшего брата, который зажав в левой руке небольшой округлый щит, а в правой топор, рубился в первых рядах.

Но некогда расслабляться. Руки, словно сами собой, вновь натягивают тетиву, и вот очередная стрела устремляется в сторону противника. Мимо! Досадливо поморщившись, снова поднимает лук, и на этот раз ему сопутствует успех — прямо на его глазах стрела впивается в стоящего на баке холька расфуфыренного немца, что-то в приказном тоне орущего другим разбойникам, и тот оседает на палубные доски. Не совсем понятно, убит он или просто ранен. Сразу же к нему бросаются трое и пытаются оттащить в сторону. Но это уже и не важно. Увидев упавшего командира, немцы пали духом и стали отступать назад. Взбодрившееся русичи усилили натиск, и вот уже те разбойники, которые не успели перескочить на своё судно, летят за борт, очищая русскую шкуту от своего присутствия. Радостно завопив от переполнявших его эмоций, Никита стал выцеливать следующую жертву. Хотя противники уже рубили стягивающие их суда канаты, но пока ещё корабли соединены между собой, а значит и бой не закончен. Ещё одно попадание, и хотя неприятель и не свалился вниз, но стрелять перестал. Видимо Никита его только подранил. Но враг уже поднимает паруса и начинает уходить в сторону. Добыча оказалась им не по зубам — видимо, не ожидали такого ожесточённого сопротивления от простого "купца".