— Хорошо! — остановил разошедшегося "штабного" полковник и парень послушно умолк. — Значит так. Вы, капитан, — он ткнул в сторону Бриггса указательным пальцем, — Срочно подберёте пятерых толковых бойцов, на всё про всё вам даётся два часа. Снаряжение — стандартное. Командовать этим отрядом я поручаю вам. Вы, лейтенант, — полковник повернулся к разговорчивому "баткэту", — и ваш коллега поступаете в распоряжение капитана. Пока он будет готовить своих людей, займётесь планированием операции, — он нагнулся, поднял с пола портфель и воздвиг его в центр стола. — Здесь вся необходимая информация по району действий. Приступайте!
... Уже в полёте Бриггс, мучимый каким-то неясным сомнением, ещё раз прокрутил в голове полученный от незнакомого полковника инструктаж, но так и не нашёл в нём ничего такого, что выходило бы за рамки ранее выполнявшихся капитаном заданий. Всё было знакомо и проходило, в общем-то, по одной и той же схеме: переброска "беретов" в зону действий, "активная" очистка её от вооружённых формирований "противника" (и неважно, в какой роли он выступал на тот момент: богатого наркоторговца, индейца-повстанца, контрабандиста или беглого уголовника) и последующая эксфильтрация в места своей постоянной дислокации. Правда, даже подготовка к самым опасным рейдам никогда ещё не велась в столь спешном порядке, как сейчас.
Впрочем, долго забивать себе голову этими мыслями Бриггс не стал — он был хорошим солдатом, а хороший солдат сначала выполняет поставленную вышестоящими командирами задачу, а уже потом может позволить себе задуматься о её целесообразности. Задуматься, но не более!
Ну или если у него вдруг появятся основания — и достаточно веские! — в преступности выполненного приказа, то тогда у него есть полное право обратиться к своему командованию с соответствующим рапортом. Направив его по команде.
Как всегда резко и неожиданно прозвучавший сигнал моментально вырвал "зелёных беретов" из объятий Морфея. Бойцы зашевелились, привставая со своих мест, привычными, доведёнными до автоматизма движениями ладоней, быстро ощупали оружие, проверили снаряжение.
К Бриггсу приблизился сержант, отвечавший за сброс их группы. Поднял руку с часами на запястье и поднёс циферблат к лицу офицера. Выразительно показал два пальца: две минуты.
Капитан молча кивнул и в свою очередь продублировал знак своим парням. Впрочем, те и без этого уже выстроились в проходе, готовые к десантированию.
... Приземлились штатно, никто из бойцов не пострадал — хвала за то Господу нашему и полковнику ВВС, предоставившему "баткэтам" отряда не только точную карту зоны высадки, но и великолепные аэрофотоснимки. На них-то и углядели подходящее место — то оказалась небольшая, вытянутая метров на пятьдесят, узкая и изогнутая полянка-плешь в густой каше тропического леса. В неё-то и днём, несмотря на размеры, попасть было бы трудновато, а уж ночью и подавно, но парни не подвели своего капитана, справились.
Подсвечивая фонариками, собрали парашюты, спрятали в удачно подвернувшейся яме и для маскировки присыпали сверху нарубленными ветками. Определились с направлением движения и расстоянием до места — и, не теряя времени, немедленно выступили на маршрут.
Капитан шел мрачен. У него из головы не выходил разговор с заезжим полковником из Пентагона. Во время инструктажа, тот несколько акцентировал внимание Бриггса на том, что операция должна быть проведена в максимально сжатые сроки. Поэтому потери времени (а, следовательно, и темпа!) недопустимы.
(— Даже, если что-то будет угрожать жизни моих бойцов? — не удержался и задал-таки скользкий вопрос капитан.
Полковник сузил глаза и тяжело глянул на собеседника.
В кабинете повисла гнетущая пауза. Наконец полковник разомкнул губы и сухим, неприязненным тоном ответил:
— Вы обязаны принять все — слышите меня, капитан? — все меры для выполнения полученного приказа. И ничто не должно помешать вам! Понятно?
— Да, сэр!
— Вот из этого и исходите, — кивнул полковник).
— — — — — — —
Когда "Пайлот" благополучно дополз до заданного квадрата и стал там на якорь, блондин пригласил судовладельцев к себе в каюту. Предчувствуя неладное, друзья послушно явились к клиенту, не забыв, однако, прихватить с собой оружие. На вид, конечно, выставлять его не стали, но и особо маскировать — тоже, так, засунули себе пистолеты за пояса брюк, да сверху прикрыли рубашками. Что ещё надо джентльменам для светской беседы? Да вроде бы и ничего больше.
А так, чисто внешне, все приличия были соблюдены: ладони пустые, а то, что рубашки как-то спереди подозрительно оттопыриваются, ну, так это может бляхи у ремней такие оригинальные, ведь чего только дизайнеры не придумают, чтобы коммерсанты потом могли с успехом сбыть свой товар!
Клиент был не один. Помимо него в каюте присутствовали ещё двое крепких ребят из его группы. Вооруженные — у обоих в руках были короткоствольные автоматы. Стволы, правда, смотрели в пол, но вскинуть их и от души резануть очередями — секундное дело.
Шредер переглянулся со своим напарником, и на душе у Арни сразу сделалось тоскливо. И без слов стало понятно, что неприятности, которые ожидались ещё перед рейсом, не заставили себя долго ждать.
— Значит так, — сказал клиент тоном, не терпящим возражения. — Теперь начинается то, ради чего мы, собственно, и наняли вашу лоханку. Слушайте меня внимательно...
— — — — — —
— У нас сегодня служба, — заметил падре Джанаделио, когда они прошли в его кабинет. — Хотелось бы, дружище, чтобы ты тоже её посетил. Поверь, это необходимо.
Он кивнул гостю на простой деревянный стул, грубо сколоченный, но на вид вроде бы прочный. Джелли, помедлив какое-то мгновение, всё ж таки рискнул на него усесться, хотя и не без некоторой опаски. Стул возмущённо заскрипел, однако вес великого магистра выдержал и далее протестовать не стал. Стерпел. Стерпел и магистр. И даже позволил себе слегка расслабиться. Но только лишь — слегка!
— У меня мало времени, — сказал он, осторожно откидываясь на высокую стенку стула — та хрипнула, но тоже выдержала вес высокого гостя. — А ты ещё предлагаешь, — попенял он падре, — чтобы я потратил его на службу... Поэтому я, наверное, воздержусь. Сейчас твои люди закончат разгрузку гуманитарной помощи, я заберу твоего сопровождающего и немедленно отправлюсь дальше.
На службу всё же пришлось пойти. Во-первых, не мог Джелли отказать старому другу в его просьбе, а, во-вторых, среди прихожан действительно были люди, которые падре собирался взять с собой — их, ревностных католиков, наверное, покоробило бы такое демонстративно-пренебрежительное манкирование религиозным отправлением. Не стоило зря раздражать людей, тем более, по такой пустяковой причине.
А вообще-то великий магистр предпочёл бы двигаться к месту назначения без падре с его "свитой" — один-два проводника его бы вполне устроили. Но тут уж поделать ничего было нельзя: отец-настоятель упёрся и ни в какую не соглашался отпускать друга без солидного сопровождения. Мол, он, Роза, несёт полную ответственность перед ложей за жизнь драгоценнейшего магистра — а в Селае и так обстановка неспокойная, особенно на границе с Гондурасом (Личо не скрывал конечной точки своего маршрута, но вот зачем он туда хотел добраться, отвечал уклончиво, дескать, прибудем — тогда и поговорим обо всём), не приведи Господь ещё случится что-либо. А так — дополнительная страховка в лице вооружённых прихожан (кстати, раздобыл падре и разрешение — уже через свои каналы в Манагуа, ну, хоть такая польза!).
Чувствовал Личо, что старый друг что-то задумал, и это обстоятельство великого магистра несколько нервировало.
Так что от службы отказываться не стал.
Прошли в зал — достаточно большой и светлый. Людей здесь собралось много — Личо едва нашёл свободное место в пятом ряду, втиснулся между толстой креолкой в простом жёлтом платье и худощавым мулатом в костюме и в очках — по виду, типичного банковского служащего или министерского чиновника средней руки. С любопытством огляделся: у всех присутствующих были одухотворённые и просветлённые лица, в руках зажаты листки бумаги с темой проповеди и кратким её содержанием. Сзади, на шестой скамье, прямо за спиной магистра, бесцеремонно раздвинув прихожан, воздвиглись трое его телохранителей — народ покосился на них неприязненно, но ворчать не стал. Видимо, остереглись: уж больно физиономии у парней были зверскими, такими только детей непослушных пугать!
По рядам засновали служки с большими кружками — собирали пожертвования. Люди охотно лезли в карманы, подавали, кто сколько может, но — мало. Личо поморщился, когда очередь дошла до него, но последовал общему примеру, подал, как полагается, и отнюдь не небольшую сумму и не в кордобах, а аж целых триста долларов! Для здешних мест — просто баснословные деньги. Недели две можно жить, ни в чём себе не отказывая!
Служка оценил щедрый дар заезжего "испанца" (так тут именовали приезжих из стран Южной Европы), почтительно поклонился тому и поблагодарил:
— Да хранит вас Господь, сеньор!
И отошёл к своим товарищам.
Минут через десять появился и отец-настоятель. Был падре одет в простую одежду из белого хлопка и перепоясанный же белой верёвкой с тремя узлами — символами бедности, целомудрия и послушания, основными принципами которыми в своей жизни руководствуются францисканцы.
Встал за кафедру и тихим, но хорошо поставленным голосом стал читать молитву.
Затем настало время приношения Святых Даров — вина и хлеба, и прихожане торопливо поднялись со своих мест и выстроились на причастие.
Как отметил про себя магистр, служба заняла всего сорок минут, прошла в сокращённом варианте, спешил его друг. Очень спешил! Поэтому-то и обошёлся без хорового пения и органа.
Во дворе Роза поинтересовался:
— Кто с тобой?
Вместо ответа магистр вскинул руку и к ним сразу подошли трое телохранителей. Все — в синих рубашках, которые здесь носили "милисианос" (военные предпочитали традиционную "верде олива ли в редких случаях — камуфляж), с "калашниковыми" и "гарандами" за плечами. Ухмыляясь, окружили патрона и в упор уставились на Розу.Тот некоторое время спокойно разглядывал их, потом кивнул головой, словно отвечая на чей-то так и не высказанный вопрос и резко выкрикнул что-то. Что— никто и не понял, а во двор уже просочилось никак не меньше двух десятков крепких парней, все — с ружьями в руках, стволы которых тут же недвусмысленно уставились на гостей. Даже с учётом автоматов у последних — игра, случись здесь конфронтация, была явно проигрышной для Джелли и его людей.
— Личо, — мягко, но с едва уловимой угрозой промолвил падре Джанаделио. — Я, конечно, тебе чрезвычайно благодарен за то, что в сорок пятом ты вытащил меня из титовских застенков, время сейчас другое и свой долг я тебе вернул с лихвой.
Обедать великого магистра падре Джанаделио пригласил в известный всему Манагуа аргентинский ресторан "Лос-Гаучос". Место было, как пояснил Личо его сопровождавший от здешнего филиала "Джунты" (юркий молодой парнишка, как ни удивительно — но тоже итальянец! Звали его Тони, просто Тони и он неплохо говорил по-испански. Вообще, в никарагуанской "Джунте" оказалось много родственников падре, зачем-то перетащенным им сюда из Европы; впрочем, Роза был неаполитанцем, а они своих никогда не бросают, ещё неизвестно, у кого законы крови сильнее — у гордых сынов Неаполя или у крестьян Сицилии), элитное, пускали в его стены далеко не всех, пусть даже и влиятельных представителей нового режима, а — СВОИХ. В данном случае ими являлись аргентинские добровольцы и командиры из колонны "Бенхамин Селедон", что недавно воевали с сомосистами в составе частей Южного фронта СФНО. Теперь, после победы, "Лос-Гаучос" стал для них чем-то вроде неофициального клуба и, как подозревал Джелли, штабом всей центральноамериканской герильи, которую парни из Серебряной страны + (см. примечание N 40) вознамерились распространить на весь континент. А не ограничиться, как было до недавнего времени, одной МезоАмерикой.
Для обеда падре переоделся в простой серый костюм и белую шёлковую рубашку, сразу сделавшие его похожим на добродушного дядюшку. Телохранителей магистра и своих родных-защитников падре отослал обратно в колледж — готовиться к поездке (вообще-то, основное было сделано ещё раньше, когда Джелли позвонил Розе из Италии и довёл до него задание), сказав, успокаивающе тронув возмутившегося было магистра (с годами тот всё больше внимания уделял своей безопасности и был на этой почве слегка даже подвинут), что никто и ничего им не сделает:
— Меня знают в этом районе и самый последний гангстер обойдёт нас стороной, прежде чем рискнёт хотя бы плохо про нас подумать.
На простом "бьюике" (за руль уселся всё тот же вертлявый Тони) покатили в ресторан. У дверей заведения уважаемых людей встретил лично метрдотель — очевидно, заранее предупреждённый помощниками падре, потому что едва машина мягко притормозила у входа, как толстый и важный мэтр стремительно выскочил на улицу и предупредительно открыл дверцу машины.
— Прошу вас, сеньоры, рады вас видеть в этот чудный день в нашем заведении! Как ваше здоровье, падре? А ваше, дотторе?
Не переставая тараторил он, с почтением провожая приехавших к подготовленному для них столику в глубине зала, и причём изъяснялся тоже по-итальянски. Впрочем, видимо запас фраз у него был ограничен, потому что мэтр, не дожидаясь ответов, сразу же перешёл на английский. Здесь, в этой части страны, это был второй язык после испанского.
Стол был сервирован роскошно и не на одного человека. Из напитков — это великий магистр приметил сразу, были и граппа, и его любимое кьянти, и французский мартель — что ж, приятно, явный знак того, что гостя из Италии здесь ценят. Хотя и не факт, далеко не факт, тут же язвительно подумал Личо, может всё это и не в его честь. А всего лишь обычная дань уважения пройдохе падре.
Сели. Мэтр самолично наполнил их бокалы вином, поинтересовался: не нужно ли гостям что-либо ещё? И получив отрицательный ответ, моментально испарился. Как будто никого рядом и не было.
— Твоё здоровье, дружище, — сказал Роза и отсалютовал бокалом старому другу. — Пусть дороги твоей судьбы никогда не знают горя, а ты всегда будешь баловнем фортуны!
— Аналогично, — наклонил голову магистр. Хоть и несколько пафосно это прозвучало, но зато искренне. Выпили. Джелли приподнял брови: а кьянти-то оказался хорош! Падре заметил реакцию Личо и довольно хмыкнул: ему было приятно доставить удовольствие старому другу. Пусть тот и припёр его сейчас к стене. Впрочем, это мы ещё поглядим: кто кого припёр! Великий магистр всегда был хитрой и беспринципной сволочью, но упёртостью никогда не отличался и в любой момент легко отступал назад, создавая у противника явственную иллюзию выигрыша. Чтобы потом, в самый нужный и неожиданный для того миг, превратить своё поражение в блистательную и сокрушительную победу. Так будет — и это он знал совершенно точно! — и в этот раз. Пусть Роза не обольщается, что взял его за горло. Забыл старый друг о привычках Личо. Хотя... Что он вообще о них знал? Как сбежал молодым парнем после войны в Америку, так с той поры и сидел там безвылазно, редкие встречи со старым другом на нейтральных территориях — не в счёт.
