— Неплохой букет, — сдержанно похвалил вино Джелли и сделал ещё один глоток. — Признаюсь, совсем не ожидал найти его в здешней дыре.
— Ну, не говори так, — пожурил его падре. — Мы хоть и не Европа, но тоже цивилизация. А кьянти мне доставляют ежегодно, пару-тройку ящиков, прямо из Неаполя. Кстати, попробуй вот этого сыра — здешние сорта не уступят итальянским.
Джелли не стал отказываться. Тем более, что сыр у никарагуанцев действительно не уступал той же моцарелле.
— Кого-то ждём? — вопросительно кивнул магистр на пару свободных стульев за их столом (Тони в зал не пошёл — не по чину было, оставался в машине). Падре на мгновение прикрыл глаза.
— А кого?
— Меня! — раздался сзади звучный голос уверенного в себе человека. Причём, говорили по-английски.
Джелли обернулся и не мог не сдержать восхищения: вот это был персонаж! Настоящий "каудильо", из того, романтичного, яростного и великого девятнадцатого столетия, когда такие люди, как этот, стоящий перед их столиком человек, с лёгкостью невероятной походя сваливали тиранов с их окровавленных народной кровью тронов, чтобы затем самим усесться туда и устроить ещё куда более худший террор и геноцид своих земляков и соплеменников.
Мужчина был крепок и полнокровен, глядел весело и слегка насмешливо, такие любят жизнь во всех её проявлениях и никогда не унывают (на Геринга похож, подумал Джелли, тот тоже был большим жизнелюбом, пока плохо не кончил), но зато и перегорают сразу, едва их сбрасывают с седла. Этого, видать, ещё не бросало. Ну, да всё ещё впереди!
Одет мужчина был в новенький мундир команданте, в кобуре на поясе имел здоровущий кольт, при этом носил золотой Rolex, шею обнимала толстая золотая же цепь, а пальцы рук украшали перстни из того же благородного и дорогого металла. Мужчину сопровождал спутник — молодой и тоже улыбчивый человек. С таким же большущим револьвером. Правда, без золота.
— Знакомьтесь, — безмятежным голосом молвил падре, расправляясь с порцией мондонго (так местные именовали суп из рубца с овощами). Взглядом показал на первого:
— Это — сеньор Пастора...
— Можно попросту — "Эден"! — добродушно рокотнул жизнелюбивый и протянул широкую, как лопата, ладонь Джелли. Магистр привстал с места и пожал её. Рукопожатие у команданте было сильным. — А это — сеньор Геррера. Он, в некотором роде, подчинённый нашего друга.
Ладонь у "в некотором роде подчинённого" тоже слабостью не отличалась.
— Прошу, — пригласил присесть двух своих новых знакомых Джелли и сделал рукой широкий приглашающий жест. Мужчины церемониться не стали, придвинули к себе стулья, удобно устроились. Выжидательно посмотрели на магистра. Тот улыбнулся:
— Составьте нам компанию, сеньоры, заодно и о делах поговорим, наших насущных.
— Никаких разговоров не будет, пока не утолим голод! — громко захохотал Пастора. И, нахмурившись, с вызовом окинул зал суровым и грозным взглядом. Немногочисленные посетители ресторана, как по команде нервно вжали головы в плечи, сделали вид, что ничего не замечают. Команданте расплылся в довольной улыбке: видимо, подобные эпатажные поступки доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
Они поели: сеньор Пастора с большим аппетитом, его спутник — просто из вежливости, падре Джанаделио и великий магистр пили в это время вино. Но вот с едой было покончено, команданте вооружился сигарой, раскурил её. Тут же немедленно появились официанты, быстро поменяли блюда — унесли уже опустевшие тарелки и грязные вилки, принесли кофе, фрукты и сласти.
— Итак, — сказал команданте, окутываясь ароматным дымом, — и о чём же вы хотели поговорить с нами, сеньор? Падре, — он почтительно наклонил голову в сторону Розы, — что-то упоминал о поездке на Атлантическое побережье, какой-то там гуманитарный груз для мискитос... Тоже мне, нашли несчастных и обездоленных, да они спят и видят, как бы им от страны отделиться!.. — Пастора пренебрежительно дёрнул плечом. — А во время войны что они делали? А сейчас что творят? "Контрас" недобитые! Я бы их...
Он сжал пальцы в кулак и с силой пристукнул им по столу. Чашки с кофе дрогнули, но устояли.
— Нет, — подумав, решительно отказал магистру команданте. — Нет, — повторил он уже более спокойно и затянулся своей сигарой. — Дело, в общем-то, и не в этой сволочи индейской, по мне да пусть хоть передохнут, мерзавцы, жалеть не буду...
"Не будет!" — подтвердил молчаливым кивком тот, кого звали Геррера.
— Просто неохота, чтобы гринго вываляли нас в очередной раз в грязи, если с вами что-нибудь случится, — пояснил команданте. — А в Селае сейчас не слишком спокойно, банды разных недобитков из Гондураса постоянно лезут — у них там лагеря выстроены тренировочные, бандиты, контрабандисты... Да и дорог толковых, к сожалению, нет... Так что, не дам я вам разрешения на поездку. И не просите.
Он откинулся на спинку стула, всем своим видом давая понять, что дальнейший разговор бессмысленен. Геррера лишь извиняюще развёл руками: мол, а я что в таком случае могу поделать? Не моя партия, не мне и играть.
Великий магистр и падре переглянулись, потом последний вздохнул и тихо сказал:
— Сын мой, мне кажется, что этим достойным людям нужно знать истинную цель нашей поездки. Мискитос — так, всего лишь прикрытие, в Селае нас интересует другое...
Он коротко, без лишних подробностей поведал о том, что их ожидает в этом департаменте. Эден и Геррера слушали падре Джанаделио чуть ли не с широко раскрытыми от изумления глазами и с отвисшими челюстями, а когда Роза закончил и замолчал, потрясённо переглянулись и чуть ли не синхронно выругались. Но вполголоса. Почему-то сейчас обоим слушателям совсем не хотелось привлекать к себе чьего-либо внимания.
— Об-балдеть! — резюмировал наконец Пастора и быстро набулькал себе полный стакан "Флоры Да Каньо" (Джелли уже знал, что это лучший во всей МезоАмерике сорт здешнего рома). Хватанул напиток резко, целиком, после чего выдохнул и закусил кусочком какого-то фрукта. — И сколько же там этого.., — он возбуждённо подвигал пальцами. — Товара? На несколько миллионов? Да?
— Больше, — сказал великий магистр. — На несколько сотен, если вообще не на миллиард. Доларов.
Если в глубине души тот же Пастора и сомневался в том, о чём ему только что рассказали, то своим последним словом Личо только что разом разбил эти сомнения в пух и прах. Повисла гнетущая тищина — новые знакомые переваривали про себя эту оглушающую и невероятную новость.
Наконец команданте встряхнул головой, словно что-то от себя отбрасывая, и вновь став самим собой, тут же деловито осведомился:
— Места тайников известны?
— Да.
— Они точно не тронуты?
— Насколько я знаю — да. Во всяком случае, в тех архивах, что оказались мне доступны, ничего не говорилось о подобном исходе, — пожал плечами Джелли.
— Кто в доле? — тут в беседу включился и Геррера. Пастора недовольно глянул на него, раздражённый такой спешкой "как бы подчинённого", но одёргивать парня не стал, лишь скривил губы да фыркнул. Того однако это ни капли не смутило. Он снова требовательно повторил свой вопрос.
— Мы четверо, — твёрдо сказал Джелли. — В равных долях.
Они сразу, не откладывая ничего на потом, договорились обо всём — быстро и конструктивно, без занудливых споров о пересмотре величин ПРИЧИТАЮЩЕГОСЯ и требований дополнительных гарантий относительно того, что на заключительном этапе операции тебя бы банально не кинули. Да и зачем они, эти гарантии, спрашивается, были нужны в таком деле?
Люди, сидевшие сейчас вчетвером за одним общим столиком в уютном зале "Лос-Гаучос", были все мужчины опытные, каждый видел своих оппонентов, что называется, насквозь, до глубины души, и понимал, что только действуя сплочённо, в группе, они могут добиться успеха.
Впрочем, гарантии всё же имелись: так, падре Джанаделио ещё раньше дал понять своим никарагуанским друзьям, что Джелли не только человек, безусловно заслуживающий самого полного доверия, но и ещё его, Розы, давний друг. Почти что кровный родственник. А специально для Личо — уже здесь, в ресторане, мимоходом, но с твёрдым нажимом в голосе, дал понять, что эта парочка — не просто высокопоставленные функционеры нового режима, но и возможные кандидаты на вступление в "Джунту". А "Джунта", считай, хоть и была довольно самостоятельной структурой здесь, на Перешейке, но всё же считалась частью "П-2". Поскольку входила в её иностранную секцию. А, следовательно, пусть номинально, но для Герреры и Пасторы великий магистр оставался как бы главным боссом.
— ... Это хорошо, что вы берёте своих людей, — обращаясь к Личо и падре, похвалил их команданте — сигара была уже им забыта и теперь сиротливо лежала на чистом блюдце, а Эден переключился исключительно на ром, в четвёртый раз наполняя бокалы этим приятным для души и сердца напитком. — Ни мне, ни компаньеро, — он небрежно мотнул головой в сторону Герреры, — совсем бы не хотелось "светить" наших парней в столь деликатном деле. Нет, они, конечно, надёжны, — тут он саркастически усмехнулся, — для торжества идей мировой пролетарской революции в этой части планеты, но, — команданте наставительно упёр указательный палец в лежавшую перед ним бумажную салфетку на столе, — каждый имеет своего командира. А у тех, — он с сожалением развёл руками, — имеются свои старшие братья. И не факт, что все они с должным пиететом относятся не только друг к другу, но и к победе сандинистов. Вы меня понимаете?
Эден внимательно посмотрел на Джелли. Тот едва заметно кивнул: ещё бы ему этого было не понимать!
Перед отправкой в Никарагуа великий магистр освежил в памяти всё, что ему было известно о Никарагуа, а также воспользовался справкой, любезно предоставленной ему одним из членов ложи, который являлся высокопоставленным чиновником итальянского МИДа.
В Никарагуа СФНО возник относительно недавно, в 1961 году. Его создала группа радикально настроенных студентов. Уже тогда в организации зародились, а чуть позже и оформились как почти самостоятельные политические силы три фракции, каждая из которых видела свой путь борьбы с режимом Сомосы и считала его единственно правильным.
Так, к примеру, "Длительная народная война" ратовала за партизанские действия в сельской местности, своей опорой считала крестьян и мелких фермеров; а та же "Пролетарская тенденция" формировалась из рабочих и прочего населения городов и поселков, была сторонницей создания партии пролетарского типа и уповала на городскую герилью, как на основной фронт борьбы; что же касается "Третьей силы", то она стремилась ко всеобщему восстанию в стране и союзу с другими представителями оппозиции.
Так что за этими фракциями могли стоять (и стояли, в том никто не сомневался!) самые разные силы. Но только в некоторых магистр был уверен почти стопроцентно — это были кубинцы, штази и Советы, во-первых, потом тут отчётливо проглядывали ушки СЛУЖБ полковника Каддафи, во-вторых, и, наконец, сандинстов могли опекать ребята из пиночетовской СНИ, это, в-третьих. Всеми прочими можно было пренебречь, они не играли в этом концерте роль первой скрипки.
У каждой из этих трёх основных сил имелся свой интерес к СФНО и к Никарагуа, и каждая наверняка не стал бы проходить мимо даровых денег, да ещё находящихся прямо у себя под носом и, главное, не проходящих ни по каким учётам, базам данных и регистрациям. Эти деньги можно было смело пустить в ход и не бояться, что потом твои операции будут ими "испачканы", потому как сами средства были "чистыми". А это в нашем сложном, пронизанном всевозможными видами контроля, надзора и наблюдения мире дорогого стоило!
Джелли нервно передёрнул плечами, как будто от внезапного озноба: ему только что пришло в голову, что пока он полз на "Аполло" к берегам Никарагуа, кто-то ловкий уже опередил его и теперь вовсю старается, подбираясь к его, великого магистра, добыче!
Команданте Пастора видимо догадался, о чём думает ПОДЕЛЬНИК:
— Вот-вот, поэтому с вашими людьми будет не в пример безопаснее! Оружие у них, надеюсь, имеется? Вот и отлично. Оформим парней, как вашу охрану, полицию в Селая я предупрежу, чтобы вам не чинили никаких препятствий и оказывали всемерную помощь. Я так понимаю, вывозить ГРУЗ планируете на своей яхте? Что ж, разумно. Только — не опасно ли? Это ж придется в Блуфилдс или в Порт-Кабезас всё доставлять. А дороги в департаменте, — он сокрушённо покачал головой, — чисто символические!
— Не через гондурасскую же границу переброску вести, — поморщился, снова вмешиваясь в разговор, Геррера (похоже, призрак золотого дождя, который вот-вот должен был пролиться на их компанию, придал спутнику команданте дополнительной энергии и энтузиазма, мужчина просто не мог удержать рвущиеся из себя эмоции).— Ещё не хватало, чтобы груз перехватили "контрас"!
— Ладно, — отмахнулся Пастора. — Ты у нас, компаньеро, всегда был перестраховщиком. Прорвёмся! Охраны хватит, на местах сеньорам добавят ещё людей. Лишь бы ваш "Аполло" успел в порт придти в назначенное время...
— Успеет, — успокоил его Джелли. — Насчёт этого можете зря не волноваться, моя команда будет на месте даже на день-два раньше, мы это уже обговорили!
Герреро вдруг опять влез в разговор:
— Послушайте, сеньоры, — вкрадчиво проговорил он, наваливаясь на край стола и глядя внезапно заблестевшими глазами сначала на Джелли, а затем на падре Джанаделио. — Как называется место, где оборудованы тайники?
Роза и Джелли переглянулись. Потом магистр, помолчав, тихо сказал:
— В окрестностях некоего городка Сан-Сентро. А что?
— А то, что туда буквально вчера отправились русские геологи!
— Что? — аж подскочил Пастора. — А почему мне не доложили?
Геррера виновато развёл руками:
— Приказ исходил от Томаса, я вообще ничего не знал...
Эден сжал губы:
— Ах, вот как!.. Значит, в деле Советы и Кастро.
Уже садясь в машину, Джелли (падре Джанаделио остался в ресторане "ещё на сорок минут", как он заметил своему старому другу, переговорить уже о чём-то своём с Пасторой и Геррерой) как можно более небрежно поинтересовался у Тони:
— А кто такой этот Пастора? Личность — серьёзная, я надеюсь, в здешнем политическом раскладе?
Юноша испугался настолько сильно, что чуть было не врезался в стену какого-то дома, непроизвольно крутанув руль влево. Но рефлексы успели сработать раньше — парень успел затормозить. Магистра, сидевшего на заднем сиденье и не ожидавшего такой реакции на свои, в общем-то, обычные слова, швырнуло вперёд.
— Э-э, молодой человек! Нельзя ли по-аккуратней? — и осёкся, потому что увидел прямо перед собой бледное, трясущееся от страха лицо парня. — Что с вами?
— Это страшный человек, сеньор! — шепнул тот, испуганно озираясь. — Один из соратников Ортеги и Борхеса. Его все называют "Команданте Зеро". Занимает должность заместителя министра внутренних дел и, говорят, очень этим недоволен. Как минимум, рассчитывал на ступень министра обороны или на высокую должность в Госсовете, но не попал туда. По слухам, из-за своей склонности к интригам и авантюрам. Уверен, что его специально подставили, назначив на нынешний, столь незначительный пост. Хотя лично я бы так не думал, он курирует госбезопасность и полицию, у нас это — грозная сила. Правда, не всю, оперативные службы этих ведомств ему не подчиняются. Они, между нами говоря, — Тони ещё больше понизил голос, — контролируются парнями Кастро и Хоннекера. Между Пасторой и Ортегой в последнее время наметились некоторые трения: команданте хочет играть всё большую роль в управлении страной, второй ему доверяет всё меньше. Называет в глаза и за глаза "буржуазным перерожденцем", корит за любовь к деньгам и "дольче вита"... Видите: сколько на себе он таскает золота? Дескать, подарки от его родных и друзей, как он всех уверяет, но умные-то люди хорошо знают, что это — конфискат! Так что вы теперь понимаете, почему падре принял такое решение: привлечь команданте к делам "Джунты"? Сеньору нужны новые союзники, а падре Джанаделио — силовая поддержка. И лучше, когда её обеспечат официальные власти.
