Волчица и пергамент. Том 6

— Дай, дай посмотреть, что там за сокровища спрятаны! — подскочила Миюри.

— Ничего страшного, если ты не увидишь сокровищ. А если не найдёшь людей, это тебе будет головной болью.

— А команда может как раз и прятаться вместе с сокровищами! — огрызнулась охотница за сокровищами Миюри.

Иления в ответ лишь беспомощно вздохнула, потом рванула доски и разом подняла кусок палубы.

— Нну-у!.. — воскликнула Миюри, стараясь заглянуть внутрь. — Чего-о?..

Темнота под палубой вдруг закипела, подняв волну из каких-то грязно-серых частей. Волна пошла вокруг ног, словно началось наводнение. На миг Коулу показалось, что это море хлынуло из дыры. Однако корабль сидел на мели, и до воды было далеко. Так что же это за волна?.. Не успел Коул подумать об этом, всё исчезло.

— А... почудилось? Наваждение? — прошептал под нос он и вдруг заметил, что во тьме дыры копошится ещё несколько частей, словно стараясь вылезти наружу.

Вот одна из них поднялась и попала на свет от одного из отверстий в борту.

— Крыса?

Крыса, не сумевшая быстро убежать, заметила людей, запищала, заозиралась и прыгнула обратно. Похоже, тот поток, похожий на грязную воду, состоял из кучи чёрно-коричневых крыс.

Ложная тревога, подумал Коул и облегчённо вздохнул, а потом вдруг заметил, что стоявшая рядом Миюри уже была на полу на четвереньках.

— Всё в порядке?

— Ммм...

Разве дикарку с гор могут смутить такие мелочи? Коул помог ей подняться, она всё не отрывала глаз от дыры, а Шарон спокойно произнесла:

— Обычно крысы бегут, когда корабль тонет... Прямо сейчас вам, наверное, нет причин бежать.

Коул недоумённо посмотрел на неё и увидел, что она держит за шиворот на весу большую крысу. Воплощение орлицы — подходящий естественный враг для мышей и крыс, ей была нипочём хоть целая их армия. Его мысль перебил визгливый тонкий крик:

— Эй, эй! Пусти! Пусти меня!

Крыса, выворачиваясь и брыкаясь, действительно говорила.

— Неудивительно, что все, кто встречал этот корабль, принимал его за корабль-призрак, — и Шарон тряхнула ругавшуюся крысу, чтобы та замолчала.

Крыса повисла в её руке, сразу лишившись чувств.

— Кораблём управляют они. И они ставятся маленькими и прячутся, если что-то случается. Для людей — это настоящий корабль-призрак.

Корабль, управляемый только не-людьми. Они все крысы, способные мигом исчезнуть.

— Все остальные разбежались, — сообщила Иления, возвращаясь, должно быть, она пыталась гнаться за ними. — Этот недотёпа, похоже, их вожак, и если его оставить в покое, остальные не бросят корабль. Пусти его.

Шарон снова заглянула в дыру.

— Проклятье, это ещё зачем?

Её лицо напряглось, кажется, ей было не по себе. Что же может поразить сильнее говорящей крысы?

У Миюри стали подгибаться ноги, Коул её поддержал и сам заглянул вниз.

Увиденное заставило его разом вдохнуть, дыхание невольно остановилось, горло сделало глотательное движение. Всё из-за того, что он увидел во тьме дыры в этом тёмном трюме.

— Человеческие кости?..

Чёрные глазницы черепа смотрели из еле видневшейся во тьме горы костей.

Глава третья

Во владениях рода Нордстоунов время от времени замечали корабли-призраки. По слухам почти все корабли-призраки — результат нападения пиратов или корабли, перевозившие контрабанду. Но Нордстоун сам не постеснялся сказать, что его корабль, севший на мель, перевозил контрабанду, и даже попросил спасти этот корабль.

Однако тайник тёмного трюма этого корабля оказался полон человеческих костей, это, пожалуй, самая необычная груда костей из всех тех, что доводилось встретить в историях о кораблях-призраках.

— Человеческие кости и крысы, способные становиться людьми, — произнесла Шарон, потом она накрыла пойманную крысу черепом и придавила его ногой.

Крыса очнулась и посмотрела через глазницу. Если есть алхимия, способная превратить крысу в человека, картина этого события достойна украсить алтарь.

— Выпустите меня! Сволочи! — завизжала крыса, от ярости грызя край глазницы.

— Заткнись, — сказала Шарон, сильнее придавив череп, крыса подчинилась.

— Что нам теперь делать? — спросила Шарон, и Коул тяжело вздохнул. — То, что рассказала эта глупая собака, сильно противоречит действительности.

Слово "противоречит" употреблено вполне справедливо. Изначально считалось, что корабль-призрак создан алхимиком, занимавшийся день-деньской своими исследованиями, и не имеет ничего общего с легендами. Но теперь налицо кости, о которых рассказывают легенды о кораблях-призраках, а в придачу к костям — не-люди.

— Как бы то ни было, перед нами два вопроса — куча пирита и человеческие кости, — ответил Коул.

Вообще-то первым номером для него значилась крыса, но он осознавал, что компанию ему уже составляли стоявшие рядом с ним прямо сейчас волчица, орлица и овца.

— Будешь мне честно помогать? Иначе я тебя разорву, — сообщила Шарон, заглядывая в глазницу черепа.

Сидевшая смирно крыса внезапно вскочила.

— Я гордый пират. Предводитель многочисленной команды пиратов Ваден. Ваден! Который никогда не предаст хозяина!

Шарон раздражённо вздохнула, но Иления с Миюри сочли высокопарность крысы весьма забавной.

— Тогда я переловлю твою команду одного за другим и отправлю на корм акулам.

— Эй, эй, кончай трепаться... — Ваден высунул перекошенную морду в глазницу.

Чуть поодаль в углу рядом с мешками с грузом сидело несколько мышей, с тревогой наблюдавших за происходящим.

— Кроме того, разве тебя не прислал Нордстоун нам на помощь?! В любом случае, ты относишься к тем, кто мог бы разделить одну страну с нами! Разве это не было бы общим счастьем для всех?!

Это можно было счесть правдой, но Шарон, взглянув на груз, ответила:

— А ты отнесись ко мне, как к сборщику налогов, который осматривает корабль. Если бы только пирит, его можно и пропустить, но на корабле так много человеческих костей, что это уже пахнет совсем иначе, — зоркий орлиный взгляд упёрся в Коула. — Разве тебя не называют Предрассветным кардиналом? Почему ты поехал к Нордстоунам?

Чтобы слухи, опутавшие Нордстоунов, не оказались действительностью и были развеяы по ветру.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше запутываюсь... — ответил Коул, и тогда Миюри, весьма заинтересовавшаяся крысой, всплеснула руками и повернулась к нему. — Контрабанда таких вещей... Мне на ум приходят лишь цели, противные Богу.

Миюри, поддерживавшая Нордстоуна, кажется, тоже чувствовала ухудшение ситуации.

— Но... но ведь эти кости не обязательно принадлежат дедушке, может, их направляли в другие места. Подумайте, разве контрабанда не предназначалась разным компаниям?

Шарон приподняла бровь:

— У этой глупой собаки и голова маленькая.

— Я не собака!

Рядом с препиравшимися Миюри и Шарон, скрестив ноги, села Иления — прямо перед крысой по имени Ваден.

— Я ищу новый мир, — произнесла она, и Миюри тут же повернулась к ней. — Это особенный корабль, построенный достопочтенным Нордстоуном, чтобы плыть на нём к новому миру. Вместе с тем этот корабль необходимо использовать для торговли, чтобы собрать деньги на плавание, поэтому нам надо вернуть ему команду и этот корабль.

— Я тоже ищу! — крикнула Миюри, Ваден глянул на неё и снова повернулся к Илении.

— Как тебя зовут?

— Иления. Иления Жизель.

— Госпожа Иления, если кто-то вроде тебя поплывёт с нами в новый мир, жизнь там, несомненно, станет намного надёжней.

Как Миюри могла случайно выпустить уши и хвост, так и Иления могла не заметить, что показывает свои рога. Ваден, прищурившись, смотрел на них, прятавшихся в её пышных волосах и выдававших, что их обладательница была огромной овцой.

— Я очень благодарен за твою доброту, но мы гордые пираты и никогда не предадим нашего благодетеля. Если я и буду говорить о наших товарах, то только когда буду уверен, что нас всех оправдают.

Шарон, слушавшая их разговор, скрестив руки на груди, фыркнула, но взгляд Илении ни на толщину нити не отклонился от Вадена.

— Это благородство и стало причиной, по которой вы стали пиратами? То есть...

— Этот дедушка знает о существовании таких, как мы? — встряла Миюри, сев рядом с Иленией.

Ваден дёрнулся, стукнувшись о череп. Миюри с её острыми клыками и когтями, была, похоже, страшнее для него.

— Нет, нет... этот старик, наверное, не знает. Но может чувствовать... О, нет, может желать, чтобы мы существовали. Люди, видевшие его, говорят, что он часто разговаривает с воздухом, ожидая, что кто-то невидимый ему ответит.

Коул с Миюри тоже были свидетелями этого. Он ни на кого не смотрел, не знал, с кем разговаривал. Коул считал, что это отличает мудрых людей, вкладывавших жизни в свои стремления, но, возможно, Нордстоун действительно верил в существование странных существ в комнате и говорил с ними.

Но то, что Нордстоун в ожидании вестей от этих не-людей продолжал говорить с собой, что вызывало чувство какой-то вины у тех, кто это видел.

— Я не собираюсь отпускать этих крыс. Пусть эту работа передала нам Хайленд через торговый дом Болан, но если всё это принесёт в результате вред им обеим, пострадают наши монастырь и приют. Я не хочу в первую очередь делать это ради какого-то аристократа, который идёт на такой риск, даже не зная столь важных деталей.

Нога Шарон ещё стояла на черепе, своего роде тюрьме Вадена. Она была не особо заинтересована в новом мире, но зато существовали люди, которые нуждались в её защите.

— Кроме того, вы и сами не ожидали подобного, не так ли?

Коул не мог опровергнуть слова Шарон.

— Это просто вопрос, что ещё может быть сокрыто, возможно, нам подсовывают ловушку, — продолжила она, сузив глаза, будто глядя в узкую щель.

Появись здесь инквизитор с должным сопровождением, возразить его претензиям было бы нечем. На этом странном корабле команда способна растворяться в воздухе, здесь полно человеческих костей, и Предрассветный кардинал, этот сучок в глазу Церкви, препятствующий поражению королевства в противостоянии с ней, в таких обстоятельствах станет прекрасной мишенью для обвинения в ереси и ареста. Хотя ни Шарон, ни Миюри не чувствовали, что корабль окружают, засада могла быть устроена на берегу.

Пусть даже сам Нордстоун не стоял за возможной ловушкой, но он умолчал о костях и мог солгать ещё невесть о чём.

Коул положил руку Миюри на плечо, чтобы она успокоилась и не пугала Вадена, и сам встал на колени перед черепом с крысой.

— Мы хотим помочь достопочтенному Нордстоуну в осуществлении его мечты о достижении мира на западе, но в нынешней ситуации мы не в силах тебе помочь. Ты же что-то делаешь для Нордстоуна, верно?

Хотя Коул говорил то же, что и Иления, но всё же именно Коулу Нордстоун доверился.

Ваден, сидя под черепом, вздохнул:

— Прости, но наш благодетель не Нордстоун, а упомянутый в ваших разговорах алхимик.

Все, за исключением крысы, переглянулись, и Иления, тряхнув своими волосами, спросила:

— Она тоже не человек?

Ваден прижался носом к глазнице черепа и дёрнул подбородком, прежде чем ответить:

— Она воплощение кошки. В то время земли Рабона были бесплодными, и все мы жили тем, что каждый день воровали зерно из сарая. Однажды она пришла и заставила всех кошек окружить сарай, а потом... — Ваден переживал вновь ту ситуацию, испуг мелькнул на его мордочке, но вообще эта история походила на сказку. — Она хотела, чтобы мы оставили ту жизнь и помогли ей следовать за солнцем.

— За солнцем?

Тельце Вадена под черепом как бы вздулось на мгновение, похоже, он пожал плечами.

— Она ещё спросила, собираемся ли мы жить этой унизительной жизнью, вечно таиться в тени. Она говорила это нам, крысам, и мы даже подумали, что она издевается.

Не-людям нет места в нынешнем мире, а Ваден с его сородичами были всего лишь крысами, не волками — властителями леса, не овцами — хозяевами пастбищ и не охотниками небесными, как орлы.

Ваден смотрел на них чёрными бусинами своих глаз.

— Но она сказала, что наша слабость не в том, что мы слабые сами по себе, а в тех условиях, в которых мы боремся за выживание.

-Хм, — произнесла Шарон с выражением глубокого презрения на лице. — Оказывается, эта глупая кошка научила тебя всему этому.

Миюри и Иления какое-то время пребывали под впечатлением услышанного, а Ваден выглядел очень гордым.

— Мы маленькие, мы лишены больших клыков и когтей, но у нас есть наши передние резцы, которыми можем прогрызть дыры в чём угодно. Это вполне соответствует нашему теперешнему окружению, и контрабанда — это то, чем мы в основном должны заниматься.

Коул вдруг вспомнил, как он в детстве странствовал один. Как просыпался утром и видел, что хорошо завязанный мешок с хлебом прогрызен, а сам хлеб объеден.

— Именно она перенесла нас в новую жизнь, а с прежней, жестокой мы распрощались, так что теперь наша очередь отплатить ей, чем можем. Ради неё мы и следуем за солнцем.

Искренние слова Вадена подтверждал его искренний взгляд.

Первой заговорила Шарон:

— Алхимик всё ещё жива?

Вопрос вернул Коула к действительности. Из сказанного Нордстоуном получалось, что она мертва, но слова Вадена ощущались совсем иначе.

— Она... Жива ли ещё она, я не знаю. Давным-давно она отправилась на запад, она в самом деле последовала за солнцем.

— Что?! — удивлённо воскликнула Миюри, внимание Вадена переключилось на неё. — Но дедушка сказал, что она умерла.

Ваден неодобрительно прищурил свои бусины.

— Разве люди не говорят, что кошки прячутся, когда умирают?

Миюри потрясённо промолчала, а Ваден продолжил:

— Её личность пропитана тайной, она очень давно знала Нордстоуна, но не раскрыла ему свою личность. Однако старик должен был заметить, что что-то не так... Короче, мы присоединились к этой кошке, чтобы помочь превратить земли Рабона в место, где выращивают много пшеницы. Она также объездила свет в поисках способов выращивания пшеницы и её семян. Начать растить пшеницу было нашей особой целью с самого начала.

Коул вздохнул — свет понемногу начинал высвечивать разрозненные по углам улики. Об этом следовало подумать давно. Нордстоун унаследовал земли этого рода, когда они были бесплодными и дикими, и для них требовалось найти много средств, много знаний о способах землепользования, много разных семян пшеницы.

Эти проблемы были решены именно с появлением Вадена.

— Ваш первый корабль был тоже украден? — холодно спросила Шарон, этот холод принадлежал, в основном, бывшему сборщику налогов, той, что возглавляла гильдию тех, кто поддерживал порядок в порту.

— Его одолжили. Я не только подписал договор о найме, но и вернул судно.

Шарон беспомощно вздохнула.

— Позже алхимик попросила нас позаботиться о Нордстоуне, оставшемся в Рабоне.

Лицо Миюри менялось много раз, пока не приняло неопределённое выражение — алхимик оказалась не-человеком, Нордстоун не знал, кто она на самом деле, история пшеничного поля переписывалась на глазах. Нордстоун перестал быть главным действующим лицом и перешёл на второстепенную роль в этой истории.