— Нет, благодарю, — священник поднялся. — Спасибо за гостеприимство. Мне пора идти.
Ясное дело, пора — четвертый час уже. Утро скоро.
Дроботецкий считал точно так же, потому что, взглянув на часы, попросил:
— Дима, довези святого отца до дома.
— Нет проблем! — Димка вскочил, забренчал ключами.
— Не надо утруждаться, — попытался остановить его священнослужитель. — Я доберусь.
— Значит, Дима просто составит вам компанию, — молвил Сергей Викторович. — Из уважения к вашим размышлениям он будет держаться позади.
— Точно, — согласился новоиспеченный телохранитель. Полез было в карман за баллончиком, но вовремя передумал. — Если что, я рядом.
— Пусть будет по-вашему, — уступил священник. — Но если я причиняю вам какие-то неудобства, не волнуйтесь: я доберусь сам.
— Мы довезем вас, — ответил Дроботецкий, мягко, но твердо ставя точку в споре.
— Кеша, — проговорил он, когда мы остались наедине, — меня сильно озадачивает, что вампиры — если судить по тебе — умеют чувствовать, мыслят примерно так же как обычные люди. Вся разница только в питании.
Возразить было нечего. Я молча ждал продолжения.
— Но если так, вампиры обязательно должны общаться друг с другом. Какое-то их количество должно быть на свете? Вряд ли их много, но — есть ты, есть Фаргел, был Борис. Я склонен верить в существование иных вампиров! И самое важное: по каким законам проходят эти встречи? Прав тот, кто сильнее или существует некий свод законов, которому все подчиняются? А если есть законы, значит, есть те, кто следит за их выполнением — какое-нибудь верховное существо или коллективное собрание вампиров. Ты ни о чем таком не слышал?
— Нет.
— А... Борис ни о чем таком не говорил?
— Нет, ничего. Честно говоря, мы с ним практически не разговаривали.
— Ясно. А что ты говорил насчет Бессмертных?
— А! — вспомнил я. — Фаргел сказал, что тех вампиров, которые живут очень долго, называют бессмертными. Мол, вот они — действительно Сильнейшие.
— Сильней, чем Фаргел?
— Без понятия. Я хотел сказать "не знаю", извините. Я-то их в глаза не видел. Фаргел говорил, будто они сомневались, стоит ли принимать его в свои ряды. Мол, молод еще: полторы тысячи лет — не возраст. И, когда он убил Фельве, они передумали.
— Сила Фельве перешла к нему?
— Да.
— Если мы так опасаемся одного только Фаргела...
Он не договорил, но и смысл фразы был понятным.
— ...Ну, еще не факт, что Фаргел вообще мной заинтересуется, — сказал я, чтобы прервать затянувшееся молчание. Интересно, кого я пытаюсь успокоить?
Сергей Викторович отстраненно кивнул, некоторое время задумчиво смотрел сквозь меня. Потом шагнул к двери, здесь остановился и, видимо, придя к какому-то выводу, бросил через плечо:
— Тебя надо как следует экранировать.
Чего? Я вопросительно вскинул голову. Он вышел, оставив меня — как последнего идиота! — любоваться закрывшейся дверью.
Наверное, разница между вампирами и смертными действительно только в питании. И те, и эти носятся со своим определением изгоев-недосуществ. Это что же получается, я попал в число последних?
Глава 32
— Сергей Викторович, кто-то ищет Иннокентия!
С момента описанного выше разговора прошло несколько суток. За это время местные уникумы устроили за мной тотальную слежку с помощью им одним известных методов. Объект надзора ничего не почувствовал, не заметил и, тем более, не услышал.
Узнав о результативности проведенного эксперимента, Дроботецкий заметно приободрился. Но все его мажорное настроение улетучилось, едва кто-то из экстрасенсов принес тревожную новость.
— Давно?!
— Уже несколько минут.
— И как успехи?
— Пока держим. Но этот тип давит все сильнее. Похоже, опытный сенс.
Пришпоренный тревожной вестью, Сергей Викторович в буквальном смысле слова ворвался в помещение, где дежурная команда отбивала телепатические атаки. Крайне заинтригованный, я прошмыгнул следом. Сотрудников было трое. Они сидели с прикрытыми глазами, держали друг друга за руки. Вроде бы ничем особенным не занимаются.
— Кто? — выпалил Дроботецкий, оказавшись внутри.
— Мужчина, — глухо откликнулся один из сотрудников. — Один. Имя пока не могу расшифровать, скрывает себя.
— Попробуйте "Фаргел", — предложил я. И тут же обругал себя: неужели они сами не додумались бы? Проверили уже, поди!
— Есть, — спустя какое-то отозвался тот же экстрасенс. — Это его имя. Ищет нас.
В группе любопытных у порога, зашептались. Ишь, набежали со всего института! А я — не просто зевака. Мне здесь по статусу находиться положено! Знать бы еще, какой у меня статус...
— Кого? — непонимающе переспросил Дроботецкий.
— Ищет источник помех, то есть нас. Ломится со всей силы.
— Так! — встрепенулся Сергей Викторович. — Работаем защиту от черных магов: вы — прикрываете Кешу; Денис прикрывает вас; Антон прикрывает Дениса. Начали!
Он развернулся ко мне:
— Чувствуешь что-нибудь?
Я напрягся. Потом виновато повел плечами:
— Нет, Сергей Викторович. Ничего.
— Хорошо. Ну что? — это уже было обращено к группе прикрытия.
— Держим. Пока все нормально. Кажется, он выдыхается.
— Он что-нибудь узнал?
— Нет, вряд ли.
— Так нет или вряд ли?
— Точно ничего не узнал. Все, ослабил напор.
— Хорошо... Это может быть хитрость. Кешу нужно прикрывать постоянно. Будете чередоваться. Двое — на страже, один — в резерве. Институт полностью переходит на ночной режим.
У порога запротестовали Дроботецкий сурово оглянулся — и ропот стих сам собой. Шеф умеет настоять, когда надо.
— Если кому-то не ясно! Мы имеем дело с очень опасным существом. По своим возможностям он превосходит любого из нас. Это телепат. Ему достаточно встретить одного из нас на улице. Потом он переловит нас по одному. Думаете, сможете одолеть его в одиночку?
Он обвел подчиненных горящими глазами. Даже я почувствовал себя неуютно. Народ изо всех сил сдерживался, чтобы не выкрикнуть: я, мол, смогу! В смысле, все молчали в тряпочку.
— Будем считать, инцидент исчерпан. Все по местам! Кеша, я хочу рассказать о тебе своему начальству: ситуация чрезвычайная. Нужно твое согласие.
— На что? — ошарашено уточнил я, оглядываясь на присутствующих. Хорошо, Димки здесь не было. Уж он-то не упустил бы случая съязвить.
— Работать, я сказал! — рявкнул Дроботецкий, оборачиваясь. Это подействовало: любопытных глаз стало меньше.
Ученый повернулся ко мне:
— Я хочу рассказать про тебя. Я хочу рассказать о вампирах.
— Кому??
— Шефам, конечно. Мы — люди науки, а не солдаты. Если уж затевается война, они должны быть в курсе событий.
"Вот удивятся, наверное".
— Сергей Викторович, — медленно, лихорадочно продумывая, что сказать дальше, начал я. — Нельзя ли немного... подождать?
— Мне понятны твои опасения, но, Кеша, речь идет о человеческих жизнях. Что именно тебя смущает? Скажи — и я сделаю, что смогу.
Ага, вот так просто — чего тебя смущает? А если сам не знаешь толком, чего боишься? Как тогда отвечать? Встречи с незнакомыми людьми всегда чреваты неожиданностями. Их, правда, может и не быть — но все же... Я решил спросить прямо:
— Чем мне это грозит?
— Раскрытием инкогнито, — столь же откровенно признался Дроботецкий. — Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Какими последствиями?
— Если б я знал. Могут в клетку посадить, например.
Помолчали. Мы вообще любим молчать, когда сказать нечего.
— Сергей Викторович, — несмело предложил я. — Может, пока подождем? Если совсем туго станет — тогда и скажете.
— Подождать? — он потер наморщенный лоб. — Не уверен, что это будет правильным решением. Может, у тебя есть вариант получше? Если так, то говори.
Идея у меня была. Особой продуманностью не отличалась, зато можно было избежать всеобщей огласки:
— Давайте я — на время — вас покину. Фаргел интересуется только мной и...
Я осекся, потому что Дроботецкий начал энергично кивать головой. Вряд ли это от большого восторга.
— Сам придумал или подсказал кто? — сухо осведомился начальник.
Можно подумать, у меня мозгов на такое не хватит.
— Сам.
— Оно и заметно. Героизм — дело хорошее, но тебе вряд ли поможет. По причине ухода в мир иной. Я доступно излагаю?
Излагал он доступно — поэтому я кивнул. Но это не означало, что я согласен:
— Я вовсе не так беззащитен, как вы думаете.
— А я, по-твоему, беззащитен?
— Ну... — растерянно сказал я и не нашел, что сказать дальше.
— Вот-вот. Все познается в сравнении. Раз ты можешь оценить собственную силу — оцени возможности противника в схватке с тобой. Только после этого можно намечать план действий. Ты слышишь меня?
Я уважительно наклонил голову.
— Значит, решено.
Он повернулся, собираясь уходить.
— Э, Сергей Викторович, — поспешно произнес я.
Он застыл. Величаво развернулся.
— Что?
— Сергей Викторович, не говорите обо мне своим шефам. Давайте подождем. Я на улицу — носа не высуну.
Дроботецкий внимательно рассматривал строптивца — и не спешил с ответом. Раздумывает.
— Что тебя беспокоит? — рек он наконец.
— Не знаю. Предчувствие, — соврал я и пожал плечами. Чтоб убедительней было.
Он поскреб головушку.
— А твоим предчувствиям можно верить?
Теперь настала моя очередь стимулировать работу мозга:
— Ну... раньше — не особенно, — честно признался я. — Но теперь чувствительность обострилась. Даже не знаю...
А что, разве я вру? В конце концов, не хочется же мне всеобщей огласки.
— Хорошо, — тяжело выдохнув, согласился Дроботецкий. — Будь по-твоему. Надеюсь, мы поступаем правильно.
— Спасибо.
Я поспешил откланяться.
Честно говоря, я чуточку обманул Сергея Викторовича. Самую малость. Ну, совсем капельку.
А, может, и не обманул: Сергей Викторович — человек проницательный.
Конечно, он все понял. Наверняка понял! Все-таки сегодня новогодняя ночь. А Иннокентий Михайлович не был дома уже...
Я сам не знаю, сколько! Вот.
Блудного сына одолевало благородное желание воссоединиться в торжественный час с семьей. Потому я тихо-мирно, а, главное, очень-очень быстро — переодевался, готовясь к выходу на улицу.
Один только раз, в виде исключения, сбегу в самоволку — а потом всё: тише травы, ниже... э-э... ну, как там говорится?! Запрусь в этом каземате на веки вечные, чтобы ни один гадкий вампиришка не нашел!
Облачившись в походное снаряжение полностью, я тенью прошмыгнул по коридору. Малопривлекательное и в былые дни, сейчас это помещение было увито проводами: Димка сдержал свою угрозу и навешал ультафиолета по полной программе. У страха, как известно глаза велики, а тут еще я лазутчика изображаю. Не дай Бог кто-то невовремя перепугается и врубит лампы.
Я прошмыгнул за спиной занятого своими делами Дроботецкого. Скользнув за входную дверь, полной грудью втянул по-зимнему свежий воздух.
Интересно, чем мне грозит отсутствие на рабочем месте? Дружелюбно улыбаясь окружающему миру, я бодро зашагал к остановке.
Новогодняя ночь — праздник для таксистов. Цены в маршрутке оказались завышены вдвое. Было бы глупо дожидаться автобуса, когда до полуночи — меньше часа. Так что я раскошелился. Как говориться, хочешь быть счастливым — будь им! Мне праздник даже заоблачные цены не испортят!
Для кого праздник, а для кого — будни. Когда я вышел на нужной остановке, голос Фаргела прозвучал совершенно по-деловому:
— Я тебя искал.
Глава 33
Можно подумать, наши поиски были взаимными.
Придав себе самый уверенный вид, я развернулся к вампиру:
— Зачем?
Представляю, как это выглядит со стороны: хамоватый юнец кочевряжится пред старшим поколением. Еще и вид делает, что все в порядке. В принципе, Фаргел может и не знать, что я провинился. С другое стороны, существо рядом может придерживаться других взглядов на нормы поведения. Опять же, про его самомнение надо помнить. А раз так, вести себя нагло — более чем опасно.
Фаргел, однако, остался спокоен.
— Я не могу найти Бориса.
Мне бы тоже найти не удалось. Где сейчас его высохшее тело? В безымянной могиле. Или, что вероятнее, в каком-нибудь НИИ. Врачи — они дотошные. Так что я, как виновник потери, признавался очень даже честно:
— Я не знаю, где его искать.
Кстати, насчет честности. Ходят слухи, что все вампиры — телепаты. Так что...
Я быстренько забаррикадировался: мысленно вмуровал себя в камень, голову обмотал экранирующим шарфом — на этом моя фантазия иссякла. Не знаю, насколько все это удалось, но я остался доволен. Все равно меня еще группа экстрасенсов прикрывает!
— Когда ты видел его в последний раз? — спросил Фаргел.
Нормальный вопрос. Требует честного ответа. Да запросто! Подсчитав в уме, я назвал примерную дату нашей последней встречи.
— Он был чем-нибудь встревожен?
— Н-нет, вроде нет. По-моему, был таким же, как всегда.
То есть злобным и кровожадным монстром!
— Каким — как всегда?
Ну, чего прицепился?! Я знаю, каким он был в другой обстановке? Не-ет. А должен бы. Так что мне тебе сказать??
Я пожал плечами:
— Ну-у, не знаю...
И замолчал. Мол, понимай, как хочешь.
— Он что-нибудь говорил тебе о своих планах?
Я отрицательно покачал головой. Потом решил, что хорошо бы включить звуковое сопровождение:
— Он никогда не рассказывал мне о себе или о том, что собирается делать.
— А о других Избранных?
— О ком?
— О других... вампирах.
— Я не спрашивал. Однажды зашел разговор, но Борис сказал: поймешь в свое время.
Фаргел кивнул.
— Это похоже на него. Ты знаешь, почему он выбрал тебя?
-Я пожалел его. Думаю, причина в этом. Других идей у меня нет.
— Пожалел? — Фаргел выглядел заинтересованным.
Обреченно вздохнув, я принялся рассказывать историю моего превращения. Надеюсь, в последний раз излагаю. Под конец повествования в голове родилась мысль:
— Фаргел, а у вампиров — есть дети?
Глаза Старейшего как-то странно блеснули:
— Нет, мы не способны к воспроизводству таким образом. Вы, новички, и есть наши дети. Приходите в наш мир беспомощные, напуганные. Не знаете элементарного: правил, законов поведения; структуры общества, в котором оказались. Мы присматриваем за вами. Новички могут наделать глупостей, попасть в беду... дать смертным очередное доказательство существования вампиров.
У-ух! Интересно-то как!! Мысли, беспорядочно вспыхивающие в ментальном пространстве, разом запросились на язык. Последний обиделся и отказался повиноваться.
Фаргел наблюдал за мной с нескрываемым интересом.
Ну, пойдем по порядку:
— А я — никаких законов не нарушил?
Он улыбнулся.
— Суди сам. Правило первое: не оставлять улик. То есть прятать то, что осталось от твоего обеда: каждый волосок, каждый обрывок одежды, — прятать так, чтобы не нашли как можно дольше.
Правило второе: как можно тщательней скрывать то, что мы есть. Это вопрос самосохранения: мы почти бессмертны, но, тем не менее, нас можно убить. Истории о нас дошли до этого времени в виде слухов, легенд, сказок, которыми пугают маленьких детей. И в которые когда-то верили сами.
