— Что? — я решил, что чего-то недопонял.
— Вирусом, — невозмутимо подтвердил Дроботецкий.
— Типа гриппа, что ли? Переболею и — пройдет?
— Вряд ли все так просто. Вич-инфекция — тоже вирус, а переболеть пока никому не удалось.
Сергей Викторович присел рядом, положил ладонь на мое плечо:
— Ты не переживай так. В твоем случае, болезнь — как бы и не болезнь. Помнишь, я говорил насчет нормы и аномалий? Так вот, в определенном смысле это я, по сравнению с тобой, выбраковка. Вирус сделал твой организм куда более совершенным, чем он был прежде.
— В обмен на питание кровью...
— В обмен на питание кровью, — согласился Дроботецкий. — Ты сам не знаешь, насколько прав. Твои возможности увеличились — и многих из них мы даже не знаем — но этот же вирус перевел тебя на новый режим питания. В первую очередь тебе нужен гемоглобин, который входит в ее состав. Прочие компоненты, конечно, тоже усилят твою энергетику, коли у нас безотходное производство; но гемоглобин — основной материал, поддерживающий твое существование.
Чего? Гемоглобин поддерживает мою жизнь?
— Это, конечно, только предположения, — заторопился Сергей Викторович. — Кое-что может оказаться совсем иначе; я просто излагаю рабочую гипотезу.
— А что со мной делает ультрафиолет?
— Ультрафиолет? Э-э... Мы ж экспериментов пока не ставили, но, судя по твоим словам, ультрафиолет гемоглобин выжигает. Не знаю. Все это надо проверять и перепроверять. Но! Если теория верна, продолжительность твоего пребывания на солнце будет зависеть от количества накопленного в тканях гемоглобина. Правда, будет больно.
— Угу, — глубокомысленно сказал я. — А что будет, когда гемоглобин закончится?
— Скорее всего, ты высохнешь. Превратишься в подобие мумии. Это, конечно, теория, но, если хочешь, можем проверить.
— Нет, спасибо! — Я содрогнулся. — Поверю на слово.
— Организм будет требовать новую порцию крови, — размышлял ученый. — А это означает, что в тебе проснется жажда. Чем больше ты будешь находиться под воздействием ультрафиолета, тем больше она будет усиливаться. Тебе нужно быть осторожным.
Я вспомнил свои первые дни в роли вампира — повтора не хотелось.
— В принципе, то же действие, пусть и более медленное, — продолжал Дроботецкий, — должно оказывать голодание. Ты же, как я понял, способен долгое время обходиться без пищи — будто успел сделать запасы гемоглобина. Но, учитывая, что вампиром ты стал недавно, это маловероятно. Скорее, невозможно. Значит, наша теория ошибочна.
— Теория... верна, — хрипло сказал я. — Я взял кровь... у другого вампира.
— ?
— Я его убил.
Сергей Викторович смерил меня взглядом, потом медленно кивнул:
— Какое непростительное упущение — забыть о прочих вампирах! Но это означает, что вирус действительно передается.... Как тебе удалось победить более опытного?.. Прости, я не знаю, что говорю: мысли путаются.
Я решил поменять тему:
— Сергей Викторович, а что там с моим бессмертием? Я действительно буду жить вечно?
Дроботецкий вскочил и зашагал взад-вперед по комнате:
— Это... маловероятно. Вечный двигатель — в принципе — невозможен. Не будем сейчас рассматривать теологические аспекты, переход энергии из одной формы в другую. Я думаю, что... с учетом твоего перестроившегося организма ты действительно будешь жить долго. Очень долго. Но не вечно. Многие внутренние органы работают с гораздо меньшей нагрузкой. Это уменьшает их износ. Остается сердечная мышца. Учитывая насыщенность крови питательными веществами, со временем твое сердце будет биться медленнее. Рискну предположить, что частота сокращений снизится на порядок — скажем, до десяти ударов в минуту. Соответственно, снизится внутреннее давление и температура тела. Давление, хм.... Здесь встает вопрос о разнице давления с внешней средой. Не знаю, Кеша. Точно ничего сказать не могу — все это лишь гипотезы.
— И сколько я буду жить?
— Ориентировочно.... Несколько тысячелетий. Но ты сам понимаешь: я могу ошибаться.
— Несколько тысячелетий, — тихо проговорил я, ошеломленный цифрой.
— При регулярном питании, разумеется, — напомнил Сергей Викторович.
— Угу...
И что я буду делать, когда все мои близкие состарятся и по одному отойдут в мир иной?
Сергей Викторович, как всегда, почувствовал мое состояние.
— Представляешь, какой опыт?! — вдохновенно сказал он, перестав бегать по комнате. — Сколько знаний! Представляешь, каков потенциал! С такими возможностями ты будешь творить историю!
"Нужна мне эта история..."
— Не хочешь? Ну, и не надо, черт с ней! Кешка, ты же классный человек: жизнь будет делаться лучше от одного твоего присутствия! Я как подумаю о тех, других вампирах, истинных кровососах, душа радуется, что есть ты! Кстати, а куда делся тот, кто сделал тебя вампиром?
— Я его убил, — равнодушно сказал я.
— Как??
— Выпил, — меня начало трясти.
— Но как? Если верить легендам, ты бы не справился с таким монстром!
— Я был не один.
— Не один?! С кем? Прости, я, наверное, слишком навязчив. Я должен обезопасить своих сотрудников. Если вампиры узнают, что мы их изучаем, они могут напасть!
— Все в порядке, — устало сказал я и рассказал все с самого начала — от выхода поздним вечером из библиотеки и мук голода до встречи с отцом Василием, наших с ним долгих бесед и, наконец, совместной борьбы против породившего меня создания.
Дроботецкий слушал внимательно, практически не перебивая. Лишь кое-где вставлял уточняющие вопросы.
Когда я закончил свое повествование, его деятельный ум уже захватила другая проблема:
— Тебя, кстати, зарплата в восемь тысяч рублей устроит?
— Согласен и побольше, если можно, — осторожненько так заявил я. А что, родителям-то обещал зарплату в десять тысяч! Может, добавят немного?
— Вряд ли, — ответил Дроботецкий, как мысли читая, и лишь потом я сообразил, что он отвечает на мою реплику. — Мы хоть и под крышей ФСБ, но финансируемся не столь отменно, как тебе хочется. восемь тысяч — это максимум. Во всяком случае, пока.
Я вздохнул:
— Ладно...
Загляну в гости к знакомому наркоторговцу — поди ж, поделится бумажками, не откажет.
— А что, вас контролирует ФСБ?
Сергей Викторович улыбнулся.
— Если ты имеешь в виду наш институт, то — да. А меня лично — никто не контролирует.
Я перевел дыхание:
— Значит, обо мне они не узнают?
— Я же спрашиваю: зарплата в восемь тысяч тебя устроит? Подобную сумму получают начинающие сотрудники. Но, если тебе этих денег мало, можно сообщить наверх, что у нас есть живой вампир, готовый работать. Тебя тут же засыплют бумажным дождем.
"Оно, в принципе, и без денег неплохо"
— Ну, так как? — Дроботецкий выжидательно смотрел в мою сторону. Конечно, он уже знает ответ!
— Нет, спасибо. Восемь тысяч меня устроит.
— Договорились! А твоего священника мы найдем обязательно. Он, наверное, уже беспокоится, куда ты пропал.
— Да, наверное, — вдруг сообразил я.
— Ладно, ты отдыхай пока. Димка что-то запаздывает. Как подойдет — возьмет еще пару анализов. А завтра, если все будет нормально, я устрою тебе встречу с отцом Василием. Говоришь, от того что перекрестит, мышцы немеют?
Я кинул.
Дроботецкий в задумчивости потер переносицу:
— Ну, дела...
Глава 29
— Га-а-аворят, мы бяки-буки... — мычал я, приближаясь к жилищу наркоторговца. Мелкого, конечно, крохотного такого наркоторговца, но все равно нехорошего человека. По своей нехорошести он вряд ли захочет поделиться деньгами добровольно. Заставим.
Ну, это если надо будет. Пока что я вежливо позвонил, культурно дожидаясь, пока мне откроют. Ждать пришлось долго. Потому я изящно облокотился на кнопку звонка: терпение — одна из моих добродетелей!. За дверью послышался жизнерадостный мат, что было вполне закономерно: противно просыпаться посреди ночи, да еще под такой пронзительный звон. Ну, насчет последнего он сам виноват. Надо было поставить вовремя мелодичный звонок — продрал бы глаза под пение соловья.
Шарканье босых ног за дверью наконец стихло. Смотрит в глазок.
— Открывай уже, — я был настроен миролюбиво. — Чего за дверью держать-то?
Дверь, кстати, была новая. Неужто опять начнет выпендриваться? Эдак один ремонт в копеечку выльется.
Похоже, хлопца за дверью волновали схожие мысли: замок заскрипел и открылся. На пороге возник трясущийся хозяин квартиры.
— Чего тебе?
— Денег, — признался я. — У меня финансовый кризис.
— Денег нет, — глухо заявил наркоторговец. — Я на мели.
Я же говорил: добровольно не отдаст.
— Убью, — вежливо предупредил я. — Лучше сам достань.
Он побелел еще больше, но не сдался:
— Осталось триста рублей. Это все.
— Да ну? Продаешь наркотики — и без денег?
Он пожал плечами. Мол, делай, что хочешь, а мне добавить нечего. Может, и правда не врет? Или врет?
— Меня на счетчик поставили, — хмуро сказал он. — За то, что вовремя не рассчитался. Ты сам последние бабки унес. Понятно теперь?
Предо мной стоял смертельно уставший человек. Уставший до такой степени, когда страх отступает. Он и не боялся: смотрел на меня спокойно, даже с некоторым достоинством. Даже дрожать перестал.
Говорят, в средние века, когда в каждом доме жили поверья насчет нечистой силы, обычный крестьянин боялся ее не больше, чем своего господина. А чего ее сильно бояться? Она податями не обложит, плетями до смерти не запорет, на счетчик не поставит... Так, дверь выломает — и все!
Я заглянул в его мысли.
Правда, все правда! И то, что устал; и то, что убьют, если не расплатится. И то правда, что стал добавлять в порошок мела больше обычного. И верно, что один парень уже погиб от этой смеси, и теперь орда взвинченных друзей покойного так и норовит выловить где-нибудь в переулке.
Кто же тогда я сам? Чиста у меня совесть или — сам стал убийцей? Неужели насилие, пусть даже совершенное во имя Добра, к нему не ведет?
— Сколько ты еще должен отдать?
— Если принесу завтра — три штуки. Послезавтра будет — четыре.
Я залез в карман брюк, нащупал там пачку банкнот — и протянул деньги ему. Он не взял. Хотел взять, я видел, и не брал. Боится?
— Вот мои условия, — начал я, — завязываешь с наркотой и ищешь нормальную работу — хоть дворником. Будут уговаривать вернуться старые знакомые — тяни резину, сколько сможешь. Потом я приду в гости и со всеми... поговорю. Ты меня понял?
Он кивнул.
— Деньги возьми, — проговорил я. Неожиданно жалобно, кстати. Не люблю выглядеть скотиной.
Он медлил.
— Ладно, можешь не брать, — отрезал я, опуская руку. — Но тогда ты сдохнешь. Сам понимаешь. Я тебе хоть какой-то шанс предлагаю.
— Ты будешь мой крышей? — потеряно спросил он.
Я даже улыбнулся.
— Типа того. Да!
— И сколько я должен тебе платить?
Тьфу, балда!
— Ничего! Перестанешь травить людей — и мы в расчете!
— Хорошо... — он нерешительно уставился на зажатые в моей руке купюры.
Я протянул их снова. Он взял. Бог его знает, чего подумал при этом. Ну, погодим судить о людях плохо. В смысле, все имеют право на еще один шанс.
— Мы договорились? — я взыскующе ловил его взгляд. Смотрел строго, требовательно, как имеющий на то право. Хотя... кто может сказать, где заканчиваются наши права и властвует совесть другого?
— Договорились.
Глупо, конечно, но обошлось без заглядывания в его мысли. Всегда хочется сохранить хотя бы соломинку надежды.
Я развернулся и вышел.
Вот так неожиданно бойскауты и совершают хорошие поступки! Может, наставлю человека на путь правильный. Как говорится, сделать зло никогда не поздно. Но поздно бывает его исправить. Кем говорится? Ха, никем! Это я придумал! И еще успел исправить. Что интересно, сначала деньги хотел забрать. Тоже, умник великий! Приперся вершить суд без суда и следствия. Инквизитор хренов! Вот уж действительно: сила есть — ума не на...
Я рефлекторно шагнул в тень, пристально наблюдая за легко шагающим незнакомцем. Кого-то здорово напомнила эта походка. Кого-то очень нехорошего. Я бы сказал, неприятного.
Конечно, он почувствовал мой взгляд. Чуть сбившись с шага, повернул голову, встретился со мной глазами. Ё!!
Испуганный, я попытался отступить, но лишь уперся спиной в здание рядом. И почему я не вышел из подъезда на пять минут позже?!
Прятаться от такого существа не было смысла: наверняка он видит в темноте гораздо лучше меня. Изобразив гримасу, которая должна была напоминать улыбку, я пошел вперед.
Фаргел рассматривал меня спокойно, с явным любопытством:
— Кто ты?
— В-вампир, ты же сам видишь, — остроумно заявил я. Подумал и добавил. — Приветствую тебя, Сильнейший.
Судя по довольной ухмылке, лесть ему понравилась. Не каждый день, поди, Сильнейшим кличут.
— Я тебя раньше не видел. Откуда ты?
Чего пристал? Живу я тут!
— Я здешний. Из этого города.
— Из Омска? — недоверчивые глаза оглядели меня сверху донизу. — Последний раз я был в этом городе лет сто назад. Тебя здесь не было.
— Я новичок, Сильнейший.
— Верю. Но для новичка ты очень силен.
— Мой родитель отдал мне много крови, — совершенно честно признался я. — Это она сделала меня таким.
— Вот как? — Фаргел благожелательно смотрел на меня. — И кто же твой учитель?
— Николай Иваныч. Он попросил, чтобы я так к нему обращался.
— Как? — Вампир выглядел озадаченным.
— Николай Иванович, — повторил я и по-детски захлопал ресницами.
— А как его фамилия?
Фаргел больше не улыбался. Я тоже перестал — на всякий случай.
— Не знаю, он хотел, чтобы я называл его по имени-отчеству.
— Опиши его мне.
Сказано — сделано. Я прилежно набросал словесный портрет своего "учителя", даже твидовый пиджак не забыл.
— Борис! — обрадовано воскликнул Фаргел. — Так он здесь?!
Я пожал плечами:
— Не знаю. Два месяца назад был здесь.
— Ладно, найду. А тебя как зовут?
— К... Костя, Сильнейший.
Фаргел поморщился:
— Заканчивай подхалимничать. Или Борис рассказал тебе про Бессмертных?
— Конечно, — с готовностью откликнулся я. — Все вампиры бессмертны.
— Не все. Новички вроде тебя не могут без еды, постоянно ищут жертву. Но есть те, кто настолько стар, что может голодать долго, очень долго. Это и есть Бессмертные. Старейшие.
Я знал о них. Знал уже давно, но выбросил это знание из головы. Зря. В дальнейшем буду доверять снам. Фаргел истолковал мое молчание по-своему:
— Меня приняли в это сообщество семьсот лет назад. Тогда мне было всего полторы тысячи лет — слишком молод для вершителя судеб мира — но меня приняли.
— Ты, наверное, совершил какой-то великий поступок, — подозревая ответ, спросил я.
— Да, — он вдруг добродушно улыбнулся. -Убил отступника — вампира, который перешел на сторону людей, истребляя нас.
— Отступника? — я потупился, чтобы он не заметил моего бегающего взгляда. — Фельве?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Учитель рассказывал. Тебя зовут Фаргел?
