Можно подумать, я — великий праведник, а ведь сам в церкви был только один раз — из чистого любопытства. Ну, это мы сейчас исправим. Потому как клюнул петух жареный. Припекло...
Церковь была темной и, судя по висящему на двери замку, пустой. Я немного постоял на крыльце, неведомо из-за чего вздохнул — и поехал домой.
Ночной город имеет свое — особое — очарование. Причудливая музыка красок, образуемая смешением неоновых вывесок, яркими бликами фар и прочих источников света, мягко, бережно убаюкивает путника, равномерно покачивающегося на холодном сиденье редкого в этот час троллейбуса. Спешить мне было некуда, а холод — давно уже перестал вызывать дискомфорт.
Пристроившись у заднего окна, я безразлично смотрел на дорогу. Как будто не дорога это, а моя, никому не нужна жизнь. Странное опустошение внутри. Все вокруг куда-то торопились — или, устав от трудного дня, прикрывали глаза. Я же был свеж, полон сил — и несчастен: жизнь представлялась мне неправильной, бессмысленной.
Я был одинок. Одинок и, возможно, никому не нужен. Хуже всего, что и себя я таким — не устраивал.
...Дома я еще раз "покушал": налил в тарелку немного супа и некоторое время старательно молотил ложкой, стараясь, чтобы звуки возникали с нужной частотой. Потом встал из-за стола, взял тарелку и аккуратно слил все ее содержимое обратно в кастрюлю — в первый раз, что ли?
Выполнил таким образом свой гражданский долг, я переместился в зал, где составил компанию близким, лицезреющим очередной американский боевик.
Ну что за жизнь у ребят? Всё время драки, стрельба. Лично я давно уже сбежал бы с ихней Америки. Пусть в Сибири и морозней, но жить как-то спокойней.
Хотя — "новым русским" тоже не сладко: наберешь себе много денег, а тебя потом конкуренты хоп... наградят знаком внимания. И нету "нового русского"!
Криво ухмыляясь, я опустил ноги на прохладный пол; поднялся с заскрипевшего дивана и, открыв одну из дверок "стенки", стал рыться в заинтересовавшем меня отсеке.
— Что ты там ищешь? — поинтересовалась мама, когда я начал выкладывать мешающие предметы на пол рядом с собой.
— Так... — неопределенно отозвался я, продолжая поиски.
Нашел! Вооружившей синей лампой, я прошествовал на кухню, провожаемый недоуменным взглядом родительницы. Рассудив, что чадо достаточно взрослое, мать решила оставить отпрыска в покое и вновь повернулась к телевизору.
Положив излучатель ультрафиолета на кухонный стол, я воткнул вилку в розетку. Взял в левую руку орудие будущей экзекуции. Изготовился, внутренне холодея: что, если легенды не врут?
Можно было подождать, пока вольфрам накалится, но, предпочитая не рисковать, я сразу поднес ладонь к стеклу.
АЙ! Жжется.
Переложив лампу в другую руку, я простер перед ней освободившуюся конечность. Логики в этом не было никакой, захотел лишний раз убедиться в правдивости сказок.
А-А-а! Ууу... Зажимая обожженную ладонь между колен, я ковылял по кухне. Больно, еще как больно! Кожа побагровела, словно под действием острых, пронзительно длинных иголок.
Что ж, отрицательный результат — тоже результат. По крайней мере, теперь я знаю, что этого нужно опасаться.
И все же — воздействие ультрафиолета оказалось несопоставимо с тем оцепенением, которое охватывало меня при восходе солнца. Получается, существует еще одна разновидность негативно действующего на меня излучения.
Сомневаясь, впрочем, что на меня вдруг станут охотиться толпы супергероев с наспех переделанными фонариками. Тем более что я далеко не так агрессивен, как монстры из ужастиков. Однако — мучимый Жаждой — я едва не сорвался. Еще бы чуть-чуть...
Вздохнув, я выдернул штепсель из розетки, осторожно отнес лампу на место. Обреченно сел перед телевизором — впереди меня ждала еще одна бессонная ночь. Потом еще один сонный день на заснеженном дне котлована.
Куда катится мир?
Глава 6
Я окружен ненормальными людьми.
Какой нормальный человек истерично будет тереть вас снегом только для того, чтобы вы проснулись?
Подумаешь, лежу зимой в снегу. Что с того? Может, у меня хобби такое? (Хорошо, что не хобот) Ах, обнаружился на дне оврага! Хотел, чтобы меня оставили в покое, — неужели трудно догадаться?
Альтруист, приведенный ко мне какими-то загадочными тропами, изо всех сил старался спасти человека. В прореху между тучами выглянуло солнце и ожгло меня стандартной дозой ультрафиолета, а доза эта, по слухам, за последние годы увеличилась едва ли не втрое. Хорошо, зима на дворе.
Беззащитный под палящими солнечными лучами, я застонал и дернулся. Мой мучитель сие движение отметил и продолжил свое вредное дело с двойным рвением. Вредное — для меня: имея за спиной такого защитника, неведомый благодетель находился в полной безопасности.
Часто-часто вминая хрустящий снег, прибежала невысокая девушка; тяжело переводя дыхание, остановилась рядом. Размеренно шагая, встали вокруг приведенные ею врачи. Пока медики хлопотали над окоченевшим телом, "спаситель" сбивчиво, ежесекундно указывая на меня взглядом, рассказывал свою историю.
В том, что меня обнаружили, я был виновен сам. По парку тихо-мирно прогуливались двое: парень и девушка. Пели друг другу баллады о любви; разговаривали о театре и книгах. Гуляли, никого не трогая, пока наблюдательный молодой человек не заметил, что к котловану идет цепочка следов, а вот обратно — не возвращается.
Заинтригованная таким оборотом дела, парочка подошла ближе, на всякий случай оглядываясь по сторонам. Следов больше нигде не было. Даже внизу. Зато на дне котлована была снежная куча, из-под которой, припорошенная, виднелась одежда (я немного припоздал и, скованный дневным параличом, не успел как следует зарыться).
Немного трухнувшая, но крайне заинтригованная парочка разделилась: парень отправился на разведку, девушка предпочла остаться вверху.
Спустя короткое время, раскидав снег, смельчак обнаружил бледное тело. Сердце еще билось. Еле слышно, очень медленно, но — билось. Пока герой меня спасал, девушка побежала было вызывать "скорую", но, сориентировавшись по дороге, просто забежала в находящуюся рядом больницу, чем и объяснялось быстрое появление врачей.
Совместными усилиями меня отволокли к дороге — солнце, Слава Богу, опять спряталось — и, погрузив в исторический артефакт, все еще именуемый "машина скорой помощи", повезли в больницу.
Там меня, хладного и недвижного, раздели, растерли спиртом и, накрытого одеялом, наконец-то оставили в покое. В поисках документов перерыли всю одежду. Ничего, кроме студенческого билета, не нашли и потому немного расстроились.
После краткого обсуждения было решено дождаться момента, когда я приду в себя. Тогда можно будет узнать место проживания, и, в итоге — добраться до совершенно необходимого сейчас медицинского полиса.
Итак, я находился не только в тепле, но и в сравнительном комфорте. И все закончилось бы совершенно благополучно, если бы на пороге не возник один мой недавний знакомый.
Когда этот тип приблизился вплотную, он задрожал, затрясся как листик на ветру и, метнувшись к находившимся в помещении медикам, что-то горячо им зашептал.
Один — взглянул в мою сторону с любопытством; другой — подошел ближе, чтобы лучше разглядеть; третий — ретировался. Ах нет, побежал звонить в милицию. На всякий случай. Мало ли что.
Все это я вспомнил, открыв вечером глаза — в тот самый миг, когда половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом. До сего момента все происходящее фиксировалось без участия сознания. Беззвучный толчок — и я все вспомнил — и понял. Досадуя на все еще неподъемное тело, с трудом откинул одеяло.
Я опоздал.
Смирно сидевшие у входа милиционеры гепардовским прыжком преодолели расстояние до кушетки и резво свели мои руки за спиной. Я не возражал: закон уважать надо. Запястья стянули маленькие, но страшно противные наручники, что заставило меня задуматься о правильности выбранной стратегии. В смысле, неправильности.
Я вел себя смирно. Может, стражи наслышаны о моих возможностях и предпочитают обойтись без риска. Трудно их за это осуждать.
Когда меня приложили физиономией к коленям, врач, находившийся рядом, протестующее закричал. Пока между представителями милиции и медицины шла перебранка, я повернул голову, чтобы с невинным видом поинтересоваться:
— Чё происходит-то?
— В отделении узнаешь, — ответил ближний милиционер, предоставив своему товарищу ругаться с врачом. Теперь "ближний" внимательно следил за мной.
— Я бы здесь предпочел вообще-то.
— Сказано, в отделении разберемся. Если ни в чем не виноват, отпустим. Вообще — ведешь ты себя как-то подозрительно: в отделение ехать не хочешь.
— Можно подумать, вы бы туда рвались на моем месте, — огрызнулся я. — Чё я сделал-то?
— Разберемся, — неопределенно ответил "ближний".
Врач проиграл спор. Поскольку я вел себя вполне адекватно, температуры, гангрены и других страшных вещей не наблюдалось, пришлось меня уступить. Тем более что в спешно заведенной карточке значились только обстоятельства моего появления.
Я решил выждать. Выберемся на улицу, вот тогда...
— Можно одеться? — перспектива носиться по зимним улицам в трусах не прельщала. Не то что б я боялся замерзнуть; оказаться в центре внимания — не хотелось. Я, если честно, человек очень скромный.
— Дайте ему одежду! — повелительно бросил один из милиционеров.
Принесли мой наряд — отлично.
— Снимите, — попросил я, нервно шевельнув плечами.
Просьбу уважили, вот только дубинки приготовили едва ли не демонстративно. Нужны вы мне, бардак устраивать...
Разберемся.
Ой-ой, какой опыт в надевании наручников! Хотя — более-менее в порядок я себя привел. Успел одеть все, кроме куртки и шапки.
Меня потянули к выходу:
— Пошли.
Хе, а где соблюдение моих прав, гарантированное статьей 18 конституции РФ? Что-то позабыли о ней стражи порядка. Может, вытеснили уголовным и прочими кодексами?
Впрочем, ребят тоже можно понять: чем меньше хулиган знает о своих правах, тем легче с ним управиться.
Окончательно смирившись с ситуацией, медики вышли нас проводить на крыльцо, став свидетелями небывалых событий, о которых не раз еще будут вспоминать, смакуя мельчайшие детали.
Вместо посадки в ожидавший меня "уазик" я вдруг дернулся, разорвал цепочку наручников, уложил на землю группу сопровождения — и метнулся за угол, окончательно пропав из поля зрения.
Возможно, я сглупил. Возможно...
С точки зрения закона, следовало вести себя иначе: послушно отправиться в отделение милиции, посидеть там какое-то время, и — быть благополучно переданным на руки родителям. Пусть даже под подписку о невыезде.
Вот только мешало одно обстоятельство: слишком спокойно я воспринял действия милиционеров — вроде как подтвердил их правоту.
Так что легко меня не отпустят — даже если прикинуться шлакоблоком. Сначала поговорят с родными, устроят очную ставку с потерпевшим, придержат на всякий случай до утра, сделают запрос в вуз... Оно мне надо?
А родители, пытаясь выгородить непутевого отпрыска, обязательно скажут, что кровь мне передал Гарик, которому... ну, и так далее.
Была, однако, у этой медали еще одна сторона: своенравное поведение подтвердило мою вину в глазах родной милиции. А что делать? Срок задержания может растягиваться ох как надолго. И здесь главное значение будет играть питание, а, в моем случае, его отсутствие — и связанное с этим плохое настроение задержанного — с далеко идущими последствиями.
Пусть даже меня скоро освободят, смогу ли я, как и прежде, хранить в холодильнике бережно припрятанные запасы? В этом я сильно сомневался. Опять грабить больницы?... Я все-таки совестливый гражданин. Немножко.
Словом, я предпочел мчаться целый район, чтобы первым оказаться дома. У ребят в погонах остался мой студенческий билет. Не позднее, чем утром, придут в гости.
Зато больше не надо будет изворачиваться, лгать. Я буду жить в другом месте. Вопрос, конечно, в каком, но — это неважно: с моей терпимостью к внешним условиям можно жить где угодно.
Случайные прохожие не обращали на меня особого внимания: подумаешь, бежит человек размеренной трусцой — наверное, спортсмен. А что без куртки и шапки — непривычно, конечно, но, по слухам, по Ленинградскому мосту регулярно бегает дядя, одетый только в шорты и майку. Ну, еще в кроссовки и носки.
Я бежал, бежал. Самому было интересно, когда тело устанет. Оно так и не устало. Лишь немного сбилось дыхание к концу пути.
Семья была в полном сборе — как назло. Сейчас начнутся вопросы.
— Кеша... тебя, что, ограбили?? — ошарашено спросила мать, когда, открыв входную дверь, узрела сына без верхней одежды.
— Ма, нет времени объяснять. Надо срочно бежать к Гарику.
Бочком я протиснулся в квартиру.
— А одежда где?
— Да у Гарика, внизу ждет!! Мы с ним поспорили, смогу ли я добраться сюда — и обратно — без куртки.
— Что-о?? Совсем мозгов нет, что ли?! Чтобы это было в последний раз!!..
Я лихорадочно вынимал из холодильника пакеты, швыряя их в поставленную рядом коробку.
— Крыша поехала?! — это уже папа разобрался в ситуации и теперь, стоя на пороге кухни, решил огласить свое мнение.
Я проскочил в коридор, торопливо обулся.
— Куда?! Живо оденься!! — скомандовала мама.
— Некогда.
Увернувшись от ее цепких пальцев, я с криком "Гарик мне пять сотен проспорил" полетел по лестнице. Я ж по ней пешком не хожу.
Глава 7
Поправка: товарищи милиционеры показались у моего дома не завтра, а — сейчас. В телефонный справочник заглянули?
Пока уазик заворачивал во двор, я благополучно шмыгнул в темноту. Теперь — за угол дома, за гараж — ищи ветра в поле!
Времени было много и к парку, в последние дни заменивший дом, я продвигался не торопясь, старательно прячась от посторонних взглядом за домами. Между делом вволю поразмышлял на тему "Куда мне, бедному, податься и что делать дальше?"
Признаться, результат дум оказался крайне невеселым. Только врожденное упорство помогало мне шагать дальше каждый раз, когда хотелось сесть посреди тротуара и изобразить вой койота.
Судите сами: жилья нет; милиция моей скромной персоной заинтересовалась; мама с папой тихо — ой, наверное, не тихо! — матерятся. В глазах приятелей я вообще гад последний: зачем подставил Гарика?!
Доказывай теперь, что не верблюд! Че-ерт!! Я не хотел...
Кому какое дело, чего ты там хотел или не хотел?! Нагадил? Вот и отвечай!
Отвечай... идти в милицию с повинной? Или к родителям: мама-папа, простите — я вампир? Пока предки будут крутить у виска пальцем, в стороне хохочущая Надька будет утирать слезы.
Не знаю, что делать. Не знаю.
Поглощенный горькими мыслями, я отыскал в парке самое глухое место. Закопал в снег коробку. Пошел дальше.
Куда? Догадаться нетрудно.
Я отправился к "Пушкинке". Добрел до остановки, а уж оттуда тихо-мирно поехал на общественном транспорте. Далеко же!
Помню, в школе "Тараса Бульбу" проходили. Есть там слова такие: "Я тебя породил. Я тебя и убью". У нас с родителем (вампиром) по-другому будет: он меня породил, а я ему за это нотацию прочитаю. Не загрызет же он меня, в самом деле. Я ж глупостей делать не буду; соображаю вполне здраво. Наверное...
