Поднимемся выше — на следующую ступеньку пирамиды. Здесь находится человек, которому несут львиную долю выручки те самые торговцы в розницу, о которой мы только что говорили. Этот человек контролирует некоторое количество таких торговых точек. Он может выступать в качестве очередного связующего звена — и в этом случае, взяв, свою долю, передает деньги дальше; либо оказывается местным криминальным боссом, на котором все и завершается. Вот как раз такой человек мне и нужен.
Я резко начал снижение. Как показывает опыт, стремительность в таких делах — самое важное.
Коснулся земли — и сразу вбежал в подъезд.
— ...Кто? — донеслось из-за закрытой двери.
Хозяин — дома. Это хорошо.
— Друг. Тот самый, который пару месяцев назад денег дал, чтоб ты со счетчика слез.
Гробовая тишина: не рад, наверное. Загремела задвижка (в прошлый раз не было!), щелкнул замок. На меня уставилась бледная физиономия, странно колыхающаяся на дрожащем теле. Я сделал вид, что это нормально.
— Я советовал тебе бросать это дело. Ты завязал?
Он затрясся еще сильнее. Выдавил:
— Нет.
— Почему? — я спросил скорее из вежливости: не так уж тут и важна причина
— Д-деньги нужны. А куда еще я пойду?
— Ладно. Иди присядь.
Кое-как проковыляв по коридору, в комнате он повалился на диван. Я встал рядом, принимаясь искать в его памяти упоминании о боссе. Ну, страх нагонял телепатически. Но это уже по привычке.
Искомая информация нашлась быстро. Я подавил наркоторговцу волю:
— Закроешь за мной дверь и забудешь, что я здесь был. Понял?
— Закрою за тобой дверь и забуду, что ты здесь был, — размерено повторил он.
Я вышел. За спиной провернулся замок; заскрежетал, двигаясь, засов.
Авторитет будет искать того, кто на него указал. Пусть ищет: никто меня даже не вспомнит.
Его квартира была в центре города. Комнат пять, не меньше. В одной из них три накачанных парня смотрели телевизор. Криминальный делец располагался в соседнем помещении, пересчитывая мятые купюры. Мелкая сошка, судя по всему. Ладно, это погоды не играет.
"Жарко, надо открыть окно". "Жарко, надо открыть окно".
Задумчиво шевеля губами, он подошел к окну и приоткрыл его. Шагнул назад, собираясь вернуться на свое место. Я опустился на подоконник и мягко спрыгнул на пол.
Глава 54
Ух, и удивился же он!
Нечасто, поди, в квартиру на четвертом этаже забираются таким образом. Что интересно, дерева рядом нет! И лестницы не видать...
Но все это делец подумал позже. Пока — он обалдело таращил круглые глазки на невесть откуда возникшего субъекта.
— Добрый вечер, — ехидно улыбаясь, заявил субъект.
Хозяин помещения отшатнулся. Завопил что было мочи. Воспылал любовью к жизни.
Я угостил авторитета оплеухой, бросившей его назад. Воротила криминального бизнеса примолк, изогнулся, помахал-помахал руками и, не удержавшись-таки на ногах, шмякнулся на пол.
Дверь распахнулась. В проеме возникла тройка здоровяков, которые, быстро уяснив ситуацию, бросились в мою сторону.
Ну что вы, как дети малые за конфеткой...
Эх! Ух! Казачок! На каждом слове я укладывал одного из парней: первого — открытой ладонью в лоб; от второго — отмахнулся, отправив парня в красивый, но недолгий полет до ближайшей стены. С третьим — пришлось повозится: противник оказался профессиональным борцом. Не греко-римская борьба, конечно: парень демонстрировал что-то восточное: не то джиу-джитсу, не то айкидо. Впору вернуться к извечному спору: что победит — мастерство или сила?
"Сила!" — скажут некоторые — и в большинстве случаев ошибутся; "Мастерство!" — крикнут другие — но что проку от мастерства, когда имеешь дело с противником вроде меня, который не то что не поддается на броски, а, похоже, врос в пол. "Долго ты будешь пудрить мозги?!" — возмутятся третьи, на что я, смиренно склонив голову, отвечу: "Никак нет! Победит скорость!"
Ухватив парня за руку, я дернул его к себе, подбросил вверх, закрутил-завертел и швырнул о пол. Осмотрелся.
Первый телохранитель лежал у телевизора с закрытыми глазками, лишней активности не проявлял; второй — подле стены — сидел с открытыми глазами, но лучился миролюбием и тягой к покою. К мудрецам я всегда относился с уважением, а потому не стал тревожить кандидата на роль нового Будды. Борец неподвижно уткнулся лицом в пол. Жив ли? Обеспокоенный, я коснулся пальцами его шеи. Пульс есть. Вот и хорошо! Грубо, конечно, с ним поступил, но сомневаюсь, что он будет флегматично наблюдать, как я трясу босса.
Кстати, о птичках! Пока я разбирался с телохранителями, делец успел очухаться и уже полез рукой под пиджак. Мне стало интересно, зачем он это делает. Решил подождать.
Он думал, что выхватывает оружие молниеносно, но когда пистолет выглянул из-под полы, я запросто вынул оружие из слишком медлительной для меня руки. Дернувшись, пальцы мафиози сомкнулись, хватая воздух.
Вздернув наркоторговца одной рукой, я швырнул его на диван. Подошел вплотную. Склонился, взглянул в глаза, начиная ритуал подчинения собственной воле. Дальнейшее описывалось не один раз и интереса для знатоков не представляет.
Делец подчинился настолько быстро, что я даже почувствовал некоторое разочаровние. Не из сильных мира сего человечек, ох, не из сильных. Заглянув в его память, нашел лишнее тому подтверждение. Не то что из средних, а как бы и не из низших представителей одной мафиозной группировки. Сбыт мелких партий наркотиков на реализацию; сбор и передача наверх заработанных денег. Однако комиссионные позволили ему купить квартиру в центре города... Я "всмотрелся" попристальней. Ах, простите, не купить, а всего лишь снять. Ну, а охрану-то... Кхм, охрана тоже не его: парни подчинялись вышестоящему начальству и играли скорее надзирающую роль.
— Передашь хозяину, — начал я, не слишком беспокоясь, кто там этот хозяин, — передашь хозяину: это — теперь наша территория. Захочет воевать — умрет. Мы оставляем ему все связи, все источники дохода — исключительно из уважения к его первенству. Но за пребывание на нашей территории придется платить — немного. Нам тоже не нужна война, но если откажется платить — мы договоримся с приемником. Все запомнил?
Голова сидящего передо мной болванчика согласно дернулась вперед-вниз, вернулась в прежнее положение.
— Он будет платить мало, очень мало — нам нужны хорошие отношения. Сегодня я заберу только твою... — я еще раз заглянул в память дельца, — дневную выручку. Если мы с твоим хозяином достигнем взаимопонимания, потом этой суммой можно будет ограничиться.
Повинуясь мысленному приказу, мафиози поднялся, шагнул к журнальному столику. Подобрал лежавший там пакет с деньгами, передал мне.
Не чемодан с баксами, как показывают в фильмах. Я заглянул внутрь. И деньги — наши. Достаточно мелкие, но — в большом количестве. Подумав, я вытряс содержимое пакета на журнальный столик и принялся рассовывать купюры по карманам. Совесть меня не мучила.
Экспроприировать экспроприированное, — как сказал бы товарищ Ленин, — забрать присвоенное (понимай украденное). Конечно, отбирать собственность даже у бандитов — тоже грех, но, во-первых, деньги эти взращены на страданиях; во-вторых, я пущу их на благое дело, чтобы эти самые страдания не преумножились. Так что совесть молчала, и я был абсолютно согласен, что она поступает правильно.
Еще оставался открытым вопрос о грядущих страданиях дельца рядом, но тут — по делам вашим да воздастся!
Закончив сборы, я подошел к окну. Обернулся:
— Скажешь хозяину, я вернусь через неделю. Если захочет поговорить — а я не сомневаюсь, что захочет, — пусть меня встречает.
Встав на подоконник, я задумчиво глянув вниз и сделал шаг в пустоту. На уровне второго этаже остановил падение, быстро облетел здание, спрятавшись за угол. Только здесь я набрал высоту. Пусть наш уголовник ошарашено гадает, куда я делся. Больше туману — больше уважения. Да и способность летать может однажды стать моим козырем.
Итак, наш суперхомяк в очередной раз совершил добрый поступок: наказал злодеев и готовится уберечь близких от грозящей опасности! Только не выйдет ли, как раньше: деньги у наркоторговца отобрал, а его на счетчик посадили? Впрочем, я же предложил встретиться через неделю. Да и способ появления выбрал не самый привычный. Нет, крайним остаться должен именно я, а такой исход меня не волновал совершенно: как-нибудь справлюсь. После Старейших уголовники пугали слабо. В крайнем случае помашу бандитам ручкой. Единственное, о чем стоит беспокоится, как бы меня случайно не узнали. Тогда опасность может грозить и домашним. Стало быть, нужно будет все время зондировать чужие мысли. Но это только через неделю. Пока же — домой, домой, домой!
Хорошо, что деньги переложил в карманы: пакет здесь бы только мешал. Не говоря уже о бреющем полете над домами: если меня увидит в свой телескоп какой-нибудь любитель астрономии — это еще ничего: сочтет за ошибку восприятия, спишет на усталые глаза. Но вот если я предстану с современным пакетом в руке — тут впору перечитывать все виды эзотерической литературы, не говоря уже о возведении Булгакова в ранг пророка.
Не надо делать такое лицо, я о людях беспокоюсь!
Каждое разумное существо должно заботиться об окружающей среде в широком смысле: не только о растениях и чистоте воды, но и помнить о тех, с кем нас сводит судьба; о том, что происходит с людьми после наших встреч; о том, как слово отзовется.
— Спускайся вниз!
Ась? Я дернулся и, застыв в воздухе напряженно прислушался. Показалось или нет? Новый порыв ментального ветра принес еще одно сообщение:
— Иннокентий, спускайся вниз!
Хм, Иннокентий значит. Любопытно. Тот, кто способен опознать в летящей тени Кешу Скиба, должен бы сам уметь летать. Спрашивается, чего я внизу позабыл?
— Иннокентий, спускайся. Нужно поговорить.
— И что нам мешает поговорить на расстоянии? — отозвался я.
— Если мы будем сотрясать пространство мыслями такой силы, соберутся все вампиры в округе.
Ты смотри: вампиры ему не нравятся! Странно: одна Карини чего стоит: такая ласковая, пушистая...
— Кто ты такой? — послал я мысль в скопившую внизу мешанину дворов.
— Мы — охотники.
По коже немедленно пополз мороз. "Охотники? Скорей, скорей убраться отсюда!"
— Мы хотим поговорить о Дроботецком, — донеслось с земли.
— Сергей Викторович мертв! — огрызнулся я, начиная разгон. — Придумайте что-нибудь получше!
— Он жив. Во всяком случае, пока. Ему можно помочь.
Растерянный, я тут же затормозил:
— Он умер. Фаргел сказал об этом Старейшим.
— Слова Фаргела не имеют значения: мы точно знаем, что Дроботецкий жив. Его можно освободить. Спускайся — и мы поговорим!
— Нет, — после секундного колебания заявил я. — Предпочту остаться здесь: вампирам я верю больше — вы уж извините.
— Подними правую руку, — донеслось снизу.
— Чего?
— Подними правую руку. Вытяни ее перед собой. Или ты боишься сделать даже это?
Страшно подумать, сколько народу стало жертвой банального упрека в трусости. Но опять же, что со мной может случиться? Я поднял руку так, как просили.
Зло просвистевшая стрела пробила одежду ниже подмышки и, лишь чуть-чуть сбавив скорость, ушла дальше. Ой.... Это что же получается?..
Ну ладно, демонстрация демонстрацией, а одежду зачем портить?
— Надеюсь, ты сообразил, что жив до сих пор только благодаря нашей доброй воле?
Какие высокие слова!.. И, увы, абсолютно верные. В следующий раз не стану изображать мишень. И летать буду затейливым зигзагом, да при сильном ветре.
— Чего Вы хотите? — мысленно воскликнул я.
— Поговорить с тобой. Просто поговорить! Спускайся.
Я так и сделал. Что мне еще оставалось?
Глава 55
На земле ждали пятеро. Пять бойцов невидимого фронта, встречающие планирующего сверху врага. Пять пар рук, сжимающих арбалеты, с которых так и норовили сорваться выпивающие жизнь стрелы. Пять охотников на вампиров — существ, подобных мне.
Они следили за каждым моим движением. Наконечники стрел склонялись все ниже, перекрывая пути возможного бегства — эти ребята даже не собирались притворяться дружелюбными. Как же меня угораздило вляпаться в такое... нехорошее?
Мысли охотников скрывала непробиваемая защита. Непробиваемая — сказано сильно, но в данной ситуации мне следовало вести себя вежливо и аккуратно. Чем я и занимался, планируя медленно, руки держа на виду, клыки — спрятанными. На лице — радость а-ля "Ребята, как здорово вас тут встретить!" Последнее удавалось плохо.
— Чем могу быть полезен? — сипло выдавил я, коснувшись земли.
— Многим, — сжато ответил один из встречающих. Тот же, который разговаривал со мной до этого. — Если конечно, тебе не безразлична судьба учителя.
— Сергей Викторович не был моим учителем! — яростно огрызнулся я, даже не задумавшись над истинностью своей реплики: не люблю, когда на меня давят. — Наставником — да! Другом — да! Но учителем... Он не мог быть моим учителем изначально: охотник не будет пестовать вампира.
Боже, что со мной происходит? Зачем я это говорю?! Все болезни от нервов! Но не показывать же им, что дико боюсь?
— Если бы Дроботецкий не пестовал тебя, у нас пошел бы, извини, другой разговор. Он за тебя ручался. Но я совсем не уверен, что это правильно — судя по твоему... настрою.
— Я не навязывался! — спустили под прицелом, да еще и права качают!
— Ты отказываешься?
— Что?
— Отказываешься помогать ему? Уходишь?
Ухожу? Нет, я отвернуться не могу, пусть даже некоторые ведут себя по-свински. Ради Сергея Викторовича можно и потерпеть.
— ...Хорошо, я немного погорячился, — признал я после некоторого раздумья. — Извиняюсь. Было бы здорово, если бы другая сторона опустила арбалеты. В знак примирения.
Говоривший со мной охотник нехотя повел рукой. Смертоносные устройства послушно склонились к земле. Я перевел дух.
— Итак, что вы хотели мне сказать?
— Нам нужна твоя помощь. Дроботецкий в плену у Старейшего по имени Фаргел. Мы хотим...
— Где в плену? — перебил я, не веря собственным ушам.
— У вампира по имени Фаргел, — бесстрастно подтвердил охотник. — Раз у тебя с ним сложились какие-то отношения, ты можешь сделать так, что Дроботецкого отпустят без крови.
И дернул же меня черт спросить:
— Без вашей крови, имеется ввиду?
Охотник неприязненно глянул на меня, но все-таки подтвердил:
— Именно так. Но, если Сергей Викторович для тебя что-то значит, ты сделаешь все, что можешь. Мы оставим Старейшему жизнь — в обмен на жизнь Дроботецкого.
"Плохо вы знаете Фаргела, товарищи".
Вслух я сказал иное:
— Фаргел — один из самых сильных вампиров, которых я знаю, один из самых сильных вампиров на всей планете. Не уверен, что он станет с вами договариваться.
— Забыл добавить, что он очень умен, — поправил меня собеседник. — Конечно, он не будет с нами договариваться: это было бы непоправимой глупостью с его стороны. Между нами не может быть никаких разговоров. Зато он станет разговаривать с тобой.
